Аннотация: Вчера в Германии встала вся автомобильная промышленность
Первого января Берлин живет по-настоящему. В этот день он похож на все города мира. Не знаю, радуется ли он этому, но я радуюсь точно.
Во все остальные дни Берлин чист и собран, как католическая церковь. Каждое утро из подземных нор выбираются уборочные машины. Посвистывая и жужжа, они суют свои носы повсюду, пока не приведут город в унылый и привычный порядок.
Некоторые следы жизни случается отыскать в центре. Но и там шансы ничтожны. Уборочные машины вездесущи, как коммивояжеры, и также безжалостны ко всему случайному. Сыщикам остается плакать.
В восемь - ни окурка, ни пустой бутылки, ни бумажной салфетки. Тишь и гладь. Собачье дерьмо в целлофановых пакетах собрано из всех миллионов мусорок в округе. Свежие газеты аккуратными стопочками разложены у входных дверей. Желтые почтальоны на велосипедах тоже в пути.
Полагаю, этот карнавал порядка служит великому покою горожан, которых ничто не должно отвлекать от такой же упорядоченной жизни.
На любой каприз природы у Берлина припасены машины. Летом газонокосилки грызут траву, ручные паяльники жгут ее вдоль бордюров. Осенью большущие пылесосы обжираются листьями до кишечных коликов. Зимой пыхтят снегоуборочные машины, плюются на новорожденные каточки мелким гравием. С разбегу не прокатишься. Большой снегопад, тот, что по колено, грозит Берлину неслыханными катастрофами. Автобусы опаздывают, электрички стоят. Велосипедисты со слезами на глазах откапывают свои велосипеды на стоянках и несут их домой.
С весной Берлин сражается особо рьяно. Большие и малые машины собираются стайками по паркам и дворам. Они пилят. С утра и до вечера. Любовно утрамбовывают в грузовики убитые ветви деревьев и принимаются за кусты. К апрелю в парке буквально негде отлить. Парк выглядит лысым и растерянным, как новобранец.
Как-то во дворе меняли песочницу. Я радовался вместе с детьми. Беднягам дворникам пришлось навалить огромную кучу песка прямо на асфальт под моими окнами. Песка было так много, что хватило бы на маленький пляжик. Я веселился до вечера. Вечером нервы дворников не выдержали и они, не дожидаясь утра, вывезли старый песок на трех грузовиках и подмели за собой веничком.
Но первого января ничто не вправе так поступить с моей радостью. У Берлина выходной.
Он празднует рождество мирно и очень заблаговременно, примерно в конце октября. Но Рождество тут вовсе не при чем, и к Новому Году елочный наряд уже убран по коробкам, а сами красавицы выпиханы за дверь и сложены в братские могилы. Их вывезут после праздников.
Под Новый Год Берлин вываливает на улицу с шампанским и огромными наборами ракет, петард и фейерверков. В полночь все разом взрывается. Земля вздрагивает, и вздрагивают спящие в подземных гаражах уборочные машины. А через час шампанское выпито. Берлин спит.
Наутро город пестр и прекрасен, как картины Кандинского, как карнавальный наряд. Он усыпан мусором, рваными бумажками, серпантином, пузатыми бутылками из-под шампанского. Остовы ракет натыканы в снег, точно рыбьи хвосты, и нельзя буквально ступить, не оказавшись на огрызке бомбочки или петарды. Мусорки переполнены, как корзины в супермаркетах. На ветвях деревьев и заборах болтаются веселые хвосты ракет и серпантиновые букеты.
Жаль, что короток зимний день. Сумерки накрывают грязный город почти в полпятого. А на следующий день задолго до рассвета уборочные машины кидаются в бой, не оставляя мне ни единого шанса.
Вчера в Германии закрылась вся автомобильная промышленность. Сотни тысяч людей отпущены в бессрочный отпуск. Я смотрю в окно на позднюю осень. Дождит. Теперь дворников наверняка станет больше, а вот уборочных машин видимо поуменьшится. Хорошо ли это для меня? Я не знаю...