Степан сидел на скамейке возле дома и наблюдал как из трубы на крыше лениво выползал дым и неохотно смешивался с неподвижным июльским воздухом. День обещал быть лишённым сколь-либо значимых событий и Степан настроился так вот просидеть возле дома до вечера, ведя с самим собой беседу о чём-то таком только что им надуманном. Но тут к нему в гости заглянул его друг Михаил.
- Привет! - весело поприветствовал он Степана.
- Здравствуй, Миша, - рассеяно ответил тот. Но, спохватившись, что беседу можно вести не только с собой, но и со своим другом, быстро добавил. - А ты веришь в жизнь после смерти?
- Я-то? - переспросил Михаил как всегда делал, когда вопрос заставал его врасплох и он не знал, как на него сразу ответить. Это его "я-то?" давало ему дополнительное время на обдумывание ответа, которое как бы не считалось, потому что он "не расслышал" вопрос. А потому, можно сказать, Михаил отвечал на любые, даже самые каверзные вопросы, всегда почти сразу. Эта привычка осталось у него со школы, где его считали довольно смышлёным, хоть и немного тугоухим.
- Я-то думаю, что нет, наверное.
- А бог есть, как полагаешь? - сразу же спросил Степан, как бы ожидая именно такого ответа на первый вопрос.
- Бог-то? - пожал плечами Михаил. - Не знаю. Должен быть.
Степан посмотрел на него с нескрываемой радостью.
- Вот именно, что должен быть! Я сегодня, не поверишь, нашёл доказательство существования бога.
- Да ну, - не то спросил, не то воскликнул Михаил.
- А вот я тебе сейчас расскажу.
И тут же Степан без долгих вводных начал излагать свои доказательства:
- Вот выпил ты немного лишнего...
- Когда? - возмутился Михаил.
- Я гипотетически, - успокоил его Степан.
- Такое гипотетически да. Возможно, - примирительно сказал Михаил. - Хотя, знаешь, я ж себя контролирую. Ты же знаешь. Лишнего я же не употребляю. А так чтоб расслабится, так это ж разве лишнее? Это ж, по правде говоря, необходимое.
- Хорошо. Выпил ты необходимого.
- Так так, - уже заинтересовался Михаил.
- Но немного больше, чем достаточно.
- Такое да. Такое бывает, - согласился Михаил. - Хотя знаешь я же тогда не специально это сделал. Такая ситуация была.
- Какая ситуация? Ты про что?
- А ты про что?
- Я про то, что ты можешь выпить. Гипотетически. Немного лишнего, - пояснил Степан.
- Гипотетически могу да. Но практически - избегаю этого. Ты же знаешь.
- Хорошо. Давай лучше рассмотрим другой пример.
- Давай, - с лёгкостью согласился Михаил, чтобы уйти от разговора о возможных последствиях употребления им алкоголя.
- Вот допустим ложишься ты спать. И клонит тебя в сон. И ты это понимаешь. И лежишь на подушке и думаешь что-то. А потом раз. И ты уже проснулся. Но ведь ты не помнишь момент как заснул. Ты помнишь как засыпал и знаешь что проснулся. Но то что ты спал ты узнаешь только после того как проснулся. Так вот и живёшь ты живёшь, а потом раз и заснул навеки. Так как же ты узнаешь что жил если ты не сможешь проснуться и посмотреть на себя со стороны и понять что ты вот заснул?
- Так ведь это, - произнёс Михаил и сделал неопределённый жест в воздухе.
- Вот именно. Загробная жизнь, - немного торжественно произнёс Степан. Михаил на эту фразу кивнул, но тоже как-то неопределённо. - Такая жизнь, очнувшись в которой ты сможешь понять что жил раньше иначе, а потом заснул. Но возможна ли такая жизнь? Вот ты помнишь своё детство?
Михаил сразу же припомнил как мальчишкой лазил в чужие сады за яблоками, которые как известно, в чужих садах и слаще и зреют раньше. Вспомнил тут же и как они с братом лупили друг друга по разными поводами и без них. Вспомнил и многое другое.
- Конечно помню.
- Конечно помнишь, - подтвердил Степан. - Все помнят. Да только как ты помнишь? И что ты помнишь? Какие-то отрывочные яркие клочки. И сколько их наберётся? Если хорошенько напрячь память да вспомнить всё что ты помнишь из тех лет, то и на целый день едва ли наберётся воспоминаний.
- Пожалуй так, - согласился Михаил всё ещё выуживая из памяти отрывки из детства.
- Вот и выходит, что если есть какая-то загробная, вечная, понимаешь, вечная жизнь. То наша сегодняшняя что из себя будет представлять? Бесконечно короткое воспоминание, которого можно сказать и не существовало. Я вот порой думаю: умри я сейчас, а потом оживи, то знаешь что? Я бы вот оказался бы ровно в этом моменте что и сейчас, а в голове бы у меня были лишь воспоминания, что я когда-то и как-то я жил до этого. Но сами эти моменты я бы не проживал. А вот оказался бы прямо здесь и сейчас. А будь жизнь после смерти, то уж тут и понятно, что родился бы я уже мёртвый и на небесах, быть может с каким-то смутным чувством, что когда-то раньше я вроде как жил другой жизнью.
- Ох, Степан. Морочишь ты себе голову.
- Нет, Миша, не морочу, - твёрдо произнёс он. - Загробная жизнь ерунда. Это однозначно. Можешь себе это запомнить. Будь она, то наша с тобой сегодняшняя жизнь ничего бы из себя не представляла кроме смутного пятна в памяти. А если нет никакой жизни после смерти, то и умерев ты не узнаешь, что жил. Как заснув, не помнишь как засыпал. Так что давай рассуждать с тобой дальше.
- Давай давай, - подбодрил Михаил Степана, видя как его друг распаляется в своих рассуждениях.
- Если ты сам не можешь взглянуть на свою жизнь, значит должен это сделать кто-то другой. Вот умру я завтра...
- Не говори так, - строго сказал Михаил.
- Я же гипотетически, - усмехнулся его серьёзному тону Степан.
- Всё равно не надо, Стёпа. Не шутки это, - упорствовал Михаил.
- Хорошо, - согласился Степан. - Если кто-то умрёт, то его близкие, продолжившие жить, смогут, так сказать, констатировать: "Вот де он жил, а вот де он умер". И поступки его могут припомнить и какие-нибудь мыслишки его. Понимаешь?
- Я-то? Я-то понимаю, да.
- Вот и продолжаем. Значит за каждым должен кто-то наблюдать. Иначе что выходит? Сам человек не узнает, что жил и другие не увидят, что он жил, а значит, фигурально говоря, такой человек, которого никто и никогда не видел, и не жил вовсе. И всё, что такой человек делал и думал, будет впустую. Так?
- Так, Стёпа.
- А дальше, Миша, самое главное. За каждым ведь не приставишь наблюдателя. Ведь есть же ещё зверушки всякие, которые живут сами того не ведая, что живут, которые сами-то безмозглые и за другими им следить недосуг. И букашки мелкие, которых и не видно-то даже и сами они никого не видят. А значит, Миша, нужен такой наблюдатель, который бы видел всех: от самого маленького существа, ползающей где-то в земле, до самого последнего человека. Такой наблюдатель, который сможет запечатлеть жизнь каждого. Единственный, кто может осознать разом за всех и каждого, что тот жил и что его мысли, чувства, поступки были. Этот наблюдатель и есть бог.
Степан закончил и уставился на Михаила в ожидании его реакции. Михаил в свою очередь уставился на Степана в ожидании вопроса от него или какого другого намёка на то как следовало бы отреагировать на только что произнесённую речь. Так смотрели они друг на друга с минуту. Затем Степан, всё ещё имея желание продолжить разговор, сам того не заметил как начал мысленно спрашивать у себя что-то и отвечать на это, совершенно забыв о Михаиле. А Михаил, дивясь разговору затеянному его приятелем и тому, что зашёл-то он к нему только лишь попросить папироску, встал и пошёл обратно к себе домой.