Эм Джексон : другие произведения.

Нейтрал: проклятье или дар?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Испокон веков идет непримиримая борьба Добра и Зла. Исход битвы пока неясен. Для сохранения баланса создана Организация, которая включает в себя Воинов Света и Нейтралов, становящихся наставниками Темных. Что Светлые, что Темные среди нас, но скрываются от обычных людей. Их жизнь встроена в схему человеческой, но они выполняют другие функции, существуют в некоей параллельной реальности. Они никогда не признаются, кто они. Не расскажут, что могут слышать ваши мысли, награждать и наказывать. А так ли все хорошо в Датском королевстве? Не возомнили ли себя Светлые особой элитой? И не являются ли Темные теми, кто скрывает в себе хорошее? Существуют ли еще те, кто может пронести любовь сквозь века? Ведь всегда найдется тот, кто захочет убить это светлое чувство. Книга повествует о судьбах людей, чьи души соединены в подобие симфонии. Персонажи романа живут в разные эпохи и принадлежат к разным кругам общества. Герои окунаются и во времена Инквизиции, и присутствуют в современном мире. Не окажутся ли Светлые хуже Темных в борьбе за свое правосудие и в распределении кресел в Организации? Сможет ли любовь спасти тех, кто потерялся? Окажется ли дружба и сердечная привязанность сильнее предательства? А простые человеческие отношения тем, чем можно пожертвовать?
  Эм Джексон
  
  Нейтрал: проклятье или дар?
  
   УДК 821.161.1(477)-31 ББК 84.4УКР6-4 Э 54 ISBN 978-966-924-530-4
  Посвящается моей любимой прекрасной Линде,
  без которой у меня ничего бы не получилось.
  
  Оглавление
  
  Пролог
  Глава 1. Организация
  Глава 2. Начало.
  Глава 3. Макс
  Глава 4. Странный дом
  Глава 5. Утраченное будущее
  Глава 6. Транс
  Глава 7. Коллапс
  Глава 8. Аделард
  Глава 9. Мартина
  Глава 10. Новый член Организации
  Глава 11. Арсений
  Глава 12. Жизнь после горя
  Глава 13. Встреча
  Глава 14. Игра
  Глава 15. Конспирация
  Глава 16. Внедрение
  
  Пролог
  Саргемин
  
  Любовь-это спорт. Особенно, если кто-то один не хочет (с)
  
  Как никогда щемило в душе. Она мчалась сквозь пустые, промозглые улицы ночного Саргемина.
  Брусчатая скользкая мостовая, казалось, въестся в ее память навсегда. Это плакали не только ее глаза, это жизнь рушилась дождем из слез с ночного неба. Одинокие фонари освещали мостовую, и лишь спокойная гладь реки была непреклонной. Пусть проходят века, течет время, а гладь как была, так и останется. Ничто не сможет нарушить ее покой. Лишь молча она будет свидетелем множества печальных сцен, любовных встреч и прощаний, радости от рождения ребенка, случайной кражи посреди бела дня или зверского убийства.
  "Она успеет спасти их! Не все еще потеряно! Это просто плохое предчувствие. Они, по своему обыкновению, наверное, сидят в каком-то баре и даже не подозревают о том, что ее так волнует. И потом за чаркой они вместе вдоволь посмеются над этими чувствами, которые закрались в ее душу. Ведь, в сущности, они - это практически все, что у нее есть в этом враждебном мире, где царит мрак, зловоние, причем не столь от уличного срама, сколько от лицемерия и жестокости людей", - проносилось в голове Мартины.
  И тут она увидела это. Будто прошла вечность, когда она застыла на этой скользкой мостовой. Взгляд ее уперся в тело в грязи под ливнем вдали. Тело той, которая была одной из главных составляющих ее мира, а значит, счастья и завтрашнего дня. Не могла она идти. Слезы градом катились из глаз. Из груди вырвался немой крик. Было понятно: она опоздала. И паника сменилась спокойствием и отрешенностью. Теперь было ясно: все кончено. Бороться уже не за что. Смиренно она приняла действительность, и, с застывшим сердцем и лицом, пошла вперед, дабы припасть к некогда живому, цветущему, теплому родному человеку, теперь уже просто телу. Стеклянные застывшие открытые глаза и лицо в грязи выражало удивление и смятение, но отнюдь не страх. Покойница, видно, так до конца и не поняла, что с ней произошло. Как могла закончиться ее жизнь? Либо так неожиданно наступила эта смерть. И наибольшие опасения Мартины еще больше подтвердились.
  Ровным шагом пошла она вперед, неся в себе всю пустоту, ту открывшуюся рану, которую ничто уже не могло заполнить. Кусок себя, своей энергии и счастья оставила она на этой мостовой. Не прошло и пары секунд, как она увидела вблизи под кустами другое тело. Еще большая непоколебимость и смирение, а также безучастность в этот момент закрались в ее сердце.
  "Кто мог это сделать? Почему они не смогли отразить атаку?",- все эти вопросы пролетали у Мартины в голове.
  Ответ был очевиден: это предательство. Только кто-то из своих мог сделать это. Пусть бы случилось что угодно: катастрофа, несчастный случай, зверский поединок, не важно! Но умереть от слова друга, за которого сам был готов отдать жизнь, - это пожизненная мука, это вырванное сердце. Там, в поединке, ты хоть знаешь, что ты лицом к лицу с врагом, смертью. А здесь получается, где же враг? Ты сам был себе врагом, когда впустил человека в свою жизнь и сделал частью своего маленького мира.
  В Саргемине было уже далеко за полночь. Все люди спали. Редкие огоньки светились в окнах. Дождь закончился. Брусчатая скользкая мостовая сверкала. Таким красивым свой город Мартина не видела еще никогда. Она запомнит себя в этом ночном безмолвии французских улиц, и этого ей не будет хватать потом всегда, все дальнейшее существование. Молча, она будет бродить ночными улицами, пытаясь понять, что же так привлекает ее в этой пустоте из недосказанности, что же некогда потеряла она в этом мире, полном зла и слез?
   Наконец, вдалеке, стал виднеться свет ее родных окон. Как в последний раз, взялась она за ручку тяжелой деревянной двери и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Не могла она открыть дверь, требовалась еще хотя бы одна минута. Пусть и бедное жилище, но такое родное, и как оно будет сейчас омрачено. Деревянная кровать на одного, высокое, прямоугольное окно, стол. Вот и все ее богатство. Но ведь не в вещах счастье. В определенные моменты именно здесь она была самым счастливым человеком.
  Из комнаты бил необычный свет. Такого развития событий она и в самом страшном сне представить себе не могла.
  "Такого света от свечи не будет",- отметила про себя она.
   Конечно же, они пришли за ней. Что всегда больше всего ее поражало: сначала дать кредит доверия, потом беспощадно дать себя уничтожить. Порой добро бывает беспощаднее зла. Вообще, для того, чтобы следовать добру, необходимо быть достаточно жестким, в первую очередь, к себе, дисциплинированным человеком. Что такое зло: отсутствие ограничений, никаких правил. Знай себе, да и катись по наклонной. Никаких запретов, одни удовольствия, крайний эгоизм, отрицание потребностей, чувств, боли других.
   А быть со светом стоит добрых усилий: жестокого отрицания любых желаний, утех, служения. Каждое усилие приподнимает на дюйм, а один промах отбрасывает обратно, к подножию горы. И карабкайся снова, как хочешь. Добро: запреты, самодисциплина, самоконтроль. Порой у самого бывалого злодея бывает больше сочувствия и раскаяния в сердце, нежели у Воина Света. Последний беспощадно будет наводить баланс. И крушить зло. Исход битвы неясен. Пусть Воинов Зла и больше, Свет побеждает организованностью, качеством, а не количеством, жесточайшими требованиями и самодисциплиной, беспристрастностью.
   Мартина знала, что натворила уже на сто смертей, и даже готова была принять бы и так все без боя, одно угнетало ее: как могла она ее предать? За что?
  Она гордо распрямила плечи и вошла. Три фигуры Воинов Света стояли перед ней. Рядом с ними был даже ее Хранитель.
  "Его что повысили? С каких это пор он стал Воином Света? Чего он с ними? Может быть, он никогда и не был предан ей? Это что, еще одно предательство?", - промелькнуло у Мартины в голове.
  "Еще одно", потому что увидела она и тень фигуры в кресле, сидящей к ней спиной. Видны были лишь некогда любимые волосы.
   " Двойное предательство. Отлично. Заверните еще!".
   Три Воина Света стояли в одинаковых белых одеяниях с золотой окаемкой. Свет белизны их костюмов, казалось, шел изнутри. Непонятно было: то ли это они светятся, то ли это всего лишь их одежда? На всю оставшуюся жизнь всмотрелась Мартина в любимые голубые глаза, подняла взгляд на светлые волосы, при этом наблюдая за статным телом. Она не простит его никогда, если он сейчас ее не спасет.
  - Можно я скажу ей пару слов?- донеслось из кресла.
  - Да, вы имеете на это право, - ответил один из Тройки.
  Мартина стояла, опешив.
  "Неужели у этой предательницы совсем нет совести? И не стыдно ей разговаривать, а? Да я сейчас разнесу здесь все!",- про себя твердила она.
  Но интерес пересилил, и, сглотнув, Мартина перевела взгляд с Хранителя на Николь.
   - Да? - пробормотала она, и не узнала своего голоса.
  Настолько неживым он, казалось, звучал.
  - Ну вот, наконец-то я стану счастливой! А то, что же, надоело мне жить, как вы! Я тоже любить хочу! У тебя вон есть любовь, а у меня нет. Мне пообещали все: любовь, детей, нормальную человеческую жизнь! Наконец-то! А ты гори в аду!
  - А как же дружба? Как справедливость? А как же наша любовь? Как наши жизни? Каждый из нас готов был пожертвовать ради тебя всем! Ты не будешь счастлива на трупах никогда! Не думай, что получишь счастье и любовь. Это надо не только заслужить, но и быть готовым к этому духовно.
   - Мартина, ты как смешна. Ты всегда переоценивала силу дружбы и любви. Вот мне и нравилось этим пользоваться. В сущности, дружба не больше, чем просто использование в своих целях. Особенно, такого слепого, как ты, кто хочет отдать, а не взять. Сбежались - разбежались. Всеми движет желание счастья, денег, любви. Дружбой все готовы пожертвовать. Правда, кроме таких честных и глупых, как ты, - ледяным надменным хохотом закончила свой монолог Николь.
  Это было невиданно.
  - Ты должна сделать это сама,- невозмутимо сказал все тот же из Тройки.
  Лишь на секунду сомнение проскользнуло в глазах Николь. Но затем, в один момент выхватила она нож, толкнула Мартину к столу и перерезала ей горло. Последнее, что запомнила девушка, это был меркнущий свет комнаты и теплая липкая кровь, струящаяся из шеи.
  
  ***
  Основы
  
   Испокон веков на Земле принято выделять два лагеря, которые ведут бесконечную борьбу друг с другом. Относительно их разделяют на Добро и Зло. Другим, более четким названием принято считать - Светлые и Темные, так как в конечном итоге все сводится к бесконечной непримиримой борьбе Темного и Светлого. Только представители Добра сплочены между собой. В этом и есть его сила. Не количеством, а качеством берут эти Воины. Все остальное - это силы Тьмы. Но давайте не будем забывать о существовании третьей силы в этой борьбе,- так называемых Нейтралах, или Хранителях равновесия. Они не менее разношерстны, чем приверженцы Зла. Да и до сих пор не понятно, дар это или наказание, так называемая нейтральность. Многие из них так и не понимают своего предназначения и уходят в крайности, теряясь между Добром и Злом. Одни занимают место третьего соперника в непонятной борьбе, другие сохраняют нейтралитет. Кто-то начинает поддерживать одну из сторон, становясь, таким образом, Просветлым или Протемным. Кое-кто играет роль Третейских Судей, только наблюдая за происходящим. Так же существуют миротворцы, желающие, наконец, помочь завершить кровопролитное противостояние.
  Нейтралы испокон веков были разбиты в два клана, лишь один из которых имеет четко выраженную строгую иерархию, - так называемая Организация. Для многих ее членов одно название звучит и устрашающе, и с надеждой. Они верят в то, что принадлежат к одному из самых прекрасных сообществ, которое творит великое дело, где всегда могут поддержать, помочь с поиском места работы, обучат, накормят, причем, не от того, что ты голодаешь, а просто, для понимания общности.
  Членство в Организации испокон веков анонимное. Человек может заниматься чем угодно, причем, духовные наставники, стоящие выше, помогут с обретением места в обществе. И потом в твоей жизни наступает момент, когда появляется некий посланник, который далекими путями ведет тебя к членству в Организации. С тех пор твой мир меняется. Ты познаешь основы добра и зла, человеческого поведения, возможности помощи другим. Если ты готов, и в тебя достаточно верят, для поддержания баланса ты становишься Хранителем, либо наставником другого существа. Оно может быть как представителем Темной стороны, так и Нейтралом, которому необходимо еще развиваться, и который нуждается в поддержке. Как в материальной, в некоторых случаях, так и в моральной. В большинстве своем воспитанники - это сироты, жертвы случайных случаев, те Темные, в которых верят и которые еще недостаточно сильны для сопротивления, а так же Нейтралы, которые никому не нужны и просто могут потеряться либо перейти на могущественную Темную сторону.
  Один побочный эффект существует в этом всем. Сам Нейтрал никогда до конца не может дать Организации гарантию, что он будет непредвзято выполнять свою работу, и так же, что не выберет впоследствии одну сторону либо вовсе не забросит своего воспитанника. Времена меняются. Нейтралы - хлипкий народ. Они всегда балансируют.
  Просветлым Нейтралом может быть бывший Светлый, который деградировал, но не пожелал примыкать к силам Тьмы, либо находящийся в цепочке своих перерождений еще с тех пор, когда Зло лидировало, и стать Светлым было очень трудно, так как необходимо было пройти серьезный отбор. Учитывая, что Тьма тогда была в преимуществе, эти Просветлые Нейтралы оценивали свой потенциал как один из уровней высшего Добра, шаг к Свету.
  Часто, поступки Просветлых Нейтралов так же агрессивны, как и поведение Светлых. Именно они сейчас зачастую выступают инициаторами многих Битв, хотя ранее занимали лишь роль наблюдателей или же просто участников. Антипатия сил Зла к Хранителям баланса часто объясняется именно наличием таких Нейтралов.
  Протемные Нейтралы разрознены не менее чем Силы Тьмы. Среди них находятся и те, кто захотел слушать свою темную сторону, не отказываться от всевозможных благ и искушений, другие привязаны к определенным представителям Тьмы, а третьи просто считают, что Свет сильнее за счет Просветлых Нейтралов, и необходимо ради баланса поддержать силы Тьмы.
  Так же можно выделить свободных, которые считают себя представителями Вселенского баланса и полагают, что могут поступать в различных ситуациях либо как Темные, либо как Светлые. Этих не любят все, как Протемные, так и Просветлые. И если не считают их проститутками, то просто не уважают, не понимая, как можно сегодня предавать тех, с кем ты вчера был в одной упряжке.
  
  Глава 1
  Организация
  
  Просторная комната была наполнена серебристым светом, едва заметные блики которого отбивались на серых стенах. Это был кабинет нового главы Организации Дария, светлого мужчины лет тридцати пяти с едва заметной сединой, который только что приступил к службе, и был готов набирать команду, в эффективности работы которой, он мог быть максимально уверен.
  Высокое тело без единой капли жира, длинная подтянутая шея, поистине хищный орлиный взгляд серых сверкающих глаз, направленных прямо на любого собеседника, которые не просто смотрели, а сканировали другого. Мужчина-рентген. К данной должности он шел долго. Еще с детства он был очень требователен к себе, сверстникам, даже родителям. Во всем себе отказывал. Такой дисциплины, жажды знаний и соблюдения множества правил, приличий не встретишь ни у одного ребенка. Наверное, утопией Дария было бы возвращение времен Инквизиции.
   "Все только по справедливости, насколько это возможно",- так звучал его девиз.
  Вся его самодисциплина, жестокость и аскетизм, возможно, и помогли ему обрести власть и начать наводить порядки в Организации. Хоть и существовала она уже тысячелетия, но в данную эпоху ее функционирования это был просто какой-то катаклизм. Никогда Организация еще не была так разрознена и работники ее так расхлябаны.
  Он был назначен главой верховного офиса Организации в Москве. Духовные наставники, контролирующие весь процесс, уже даже не знали, как повлиять на все это, потому способности Дария после предыдущих жизней вернулись к нему крайне рано. Почти с ранних лет он уже слышал в голове наставления духовных учителей, в жизни его направляли. Он родился в богатой семье, объездил пятнадцать стран, знал и о современных тенденциях духовного развития, и о нынешнем колдовстве, и о злоупотреблении им.
   Все бы хорошо, но проблема Дария была в том, что не задумывался он, как сделать больше добра и привить людям желание творить хорошее, дать место Свету в их головах и душе, а своей самоцелью он видел лишь одно: убрать Зло, рассеять Тьму. И готов был бороться с этим нещадно. В любых его проявлениях. Даже с тенью похоти или тягой к излишествам в коллегах. Слепо он хотел только отсекать тьму, видел жизнь как собрание правил, которым необходимо следовать и не оставлял места для чувств. В первую очередь, для любви. Его сердце было правильным, гармоничным и спокойным как морская гладь. Ничто не тревожило его в исполнении долга. А ведь именно любовь является основной мотивацией в становлении человека. Ведь и злодей, который полюбит, может стать святым.
   Так что в его четком, верно прописанном светлом мире не было места эмоциям и вариантам действий. Виноват - понесешь наказание.
  Он задумчиво сидел за рабочим столом в своем длинном просторном кабинете. Смеркалось. Внезапно открылась дверь, и в нее влетела полная его противоположность. Трудно было отыскать более радушного, приветливого, отзывчивого и коммуникабельного юношу, чем Сергей. Он стремился помогать всему и вся. Видел он в жизни только позитив.
   Возможно, его излишняя веселость, оптимистичность и детская наивность вперемешку с доверчивостью, и были теми камнями, которые иногда давили на него. И не только в его отношениях с окружающими, но и в его собственной жизни, так как иногда именно эта веселость часто абсолютно не коррелировала с ситуацией, в которой он находился, а наивность играла с ним злую шутку. Часто давал он обещания себе в ущерб, потом жалея о них.
  Он влетел в кабинет, подбежал к Дарию и, к удивлению любого, который бы находился в тот момент рядом с ними, Дарий радостно вскочил к нему навстречу и живо пожал ему руку.
   Он и вправду был рад приходу Сергея. Этому человеку он доверял всегда. Существовала лишь одна разница между ними. Сергей никогда не готов был бы чем-то или кем-то пожертвовать даже ради общего блага. Он бы до последней капли крови дрался даже за незнакомца, лишь бы дать ему шанс выжить и попробовать искупить грехи. И Сергей, и Дарий не были Нейтралами. Они были Светлыми.
   - Я готов к работе! Нагружай меня, чем хочешь! И да, спасибо за раскрутку моего бизнеса. Последняя сделка мне очень понравилась,- воскликнул Сергей, еще пожимая руку Дарию.
  - Подожди, Сережа. Дел действительно много. Персонал нынче ужасный, всех надо строить, учить, подтягивать. Жесткая дисциплина, проверка связей, общения с воспитанниками. Но это потом... Я смог расшифровать одно очень важное древнее пророчество. И мне необходимо посоветоваться с тобой.
  - Я весь во внимании.
  - Но и о пророчестве позже, давай я начну издалека,- начал медлить Дарий, хитро прикидывая, как бы лучше и дать, и не дать Сергею варианты для раздумий.
  - Хорошо, - кивнул Сергей.
  - Я тут подумал, помнишь ведьму Светлану? Ее наставница, скажем так, "ушла в постоянный отпуск", то есть попросту скончалась,- ухмыльнулся Дарий.
   - Что ж, Софье Павловне было уже восемьдесят четыре,- вставил Сергей.- Я еще удивлялся, как, при всей ее ветхости, она успевает бегать исцелять вех ее подопечных после драк и всего прочего.
  - Ну да, ну да, Сережа. Так вот, после смерти Софии Светлана совсем распоясалась. Друзей у нее не было никогда. Она убивает ни в чем невинных людей направо и налево в виде забавы. Нового наставника она не принимает. Есть два варианта: либо избавиться от нее, то есть стереть, либо ... Ты сейчас удивишься. Надо вмешаться тебе.
  - А что, это она просила?
  - Нет, нет. Даже более того. Она, может быть, тебя и не воспримет. Хотя ты, с твоей неуемной энергией, возможно, впишешься в ее серые будни, и сможешь окрасить их в разные цвета. Так вот, по результатам исследования обретение смысла своей жизни Светлана видит только в рождении ребенка и семье.
  - Что ты имеешь в виду? - вскочил Сергей, вдруг начиная понимать, к чему клонит Дарий. - Нет! Я не готов! Я же ее совсем не знаю!
  - Сергей! Да остановись ты! Может, ты еще ей и не понравишься. И вообще, хочешь, в качестве эксперимента попробуй построить с ней отношения и семью. Ты же тоже только и говоришь, что о детях, этих маленьких соплячках, которым ты будешь подтирать попу.
   - Не надо так, Дарий. Дети - это жизнь, это наша долгосрочная инвестиция в будущее.
  Тот в ответ лишь махнул рукой.
  - Давай так: либо ты пробуешь с ней, либо я сегодня же отправляю Тройку ее ликвидировать.
  - У меня есть время подумать? И вообще: зачем такие кардинальные меры?!
  - Время думать окончено, я вызываю представителя Комитета по ликвидации.
  - Я согласен! Я согласен попробовать!
   Дарий усмехнулся на эти слова Сергея. Другого расклада он и не ожидал.
  - Ну, вот и отлично. Я знал, что мы договоримся,- пожал он Сергею руку и провел его к двери.
  Сергей вышел из кабинета в недоумении.
   "А что, не все так уж и плохо,- подумал он.- А то может быть так, без Дария я никогда бы и не женился",- улыбнулся он себе в нос.
  Сергей вышел из кабинета в длинный серебристый коридор, который, казалось, насквозь был пропитан светом. Грандиозность помещений сразила бы любого, случайно очутившегося здесь, наповал. Подняв голову, потолок практически невозможно было различить. В некоторых местах он напоминал светлое небо. В других нависал над тобой, чередуясь гнутыми линиями то белого, то серого цвета. Казалось, ты можешь протянуть руку, и дотронуться до этих изгибов. Но это было лишь иллюзией, так как он был все так же далеко. В иных местах лучше голову вообще не стоило поднимать, иначе казалось, что над тобой простирается необъятных размеров черная дыра, которая тебя вот-вот засосет.
  Через каждые несколько метров располагались металлические двери. Войдя в определенную дверь можно было попасть либо в различные отделы, кабинеты, либо даже при необходимости, в другое измерение. Перехода в другое время не было учтено: на это лежал строгий запрет в Организации в целях поддержания баланса. Ведь неизвестно, что придет кому в голову. И хотя настоящее, прошлое и будущее идут параллельно, и, в принципе, возможно, при необходимости, перейти в другое время в этом же месте, в целях безопасного течения истории, делать это было, категорически запрещено.
  Но Сергей сейчас явно не был озабочен тем, что происходило на потолке над его головой. Он стремительно мчался по коридору весь погруженный в свои мысли. Когда он дошел до конца коридора, перед ним открылся проем, состоящий из двух прозрачных частей, и он оказался в так называемой Столовой, где его окликнул знакомый голос.
  Обернувшись, он увидел Кару, свою старую знакомую, Воина Света, которая часто захаживала в Организацию на переговоры согласно участи некоторых участников Просветлого Клана, а также Темных, которые выходили из-под контроля.
  Она входила в состав той Тройки Воинов Света, которые безжалостно впоследствии исполняли свои приговоры, но, в дальнейшем, впрочем, могли четко прописать, как при переходе в другое тело может измениться тот, кто оступился. Если это, конечно же, было обоюдным решением.
  - Здравствуй, Сергей!
  -Давненько мы не встречались,- с благодушной, но несколько рассеянной в этот раз улыбкой, ответил Сергей.
   - Мы обедаем за столом в конце зала с Линдой и Катрин. Не желаешь присоединиться?
  - Да, я как раз зашел отвлечься и отведать нашей любимой кухни,- обрадовался Сергей.- А в хорошей компании мне будет намного приятнее провести здесь время.
  То ли это была шутка судьбы, то ли время, назначенное Дарием, было четко подстроено под пребывание в Организации Тройки, об этом остается впоследствии только догадываться. Сергей же пока не обратил на это никакого внимания.
  - День добрый, Сергей,- увидев, как он продвигается к их столику, сухо произнесла Катрин, самая жесткая и неприступная участница Тройки.
  Казалось, заставить ее над кем-то смиловаться ничто никогда бы не смогло. Только худенькая изящная блондинка с длинными волосами, голубыми глазами и удивительно красивыми чертами лица, напоминающая живую куклу Барби, Линда радушно улыбнулась ему, попивая коктейль, и протянула ему руку для поцелуя.
  Столовая всегда удивляла посетителей своим разнообразием. Как в яствах, одеждах, так и в присутствующих здесь личностях. Ее могли посетить Хранители с их воспитанниками, один из которых был одет, допустим, в модный деловой костюм, а другой,- в кожаные одеяния с лицом в саже и руками в крови.
  Гладко выбритые, одетые по форме, отбивающей свет, светло-серого или белого цвета, в зависимости от чина, служители "местной Фемиды". Воины Света, явившиеся сюда на переговоры, от которых отбивались даже песчинки, летающие в воздухе, так чисты были их белые одеяния и помыслы. Кучки радикалов: представителей Темных, которые явились в Организацию для согласования каких-то важных планов по достижению баланса, договорам относительно особенностей перемирия со светом, в попытке просить о своих, попавших в плен или под суд друзьях из Темного мира и многое другое. Здесь никто уже ничему не удивлялся.
  Тому, кто пришел сюда, предоставлялась возможность отведать разнообразнейшие яства. Можно было заказать любое блюдо на планете, даже выдуманное самим собой. Относительно напитков было условие: никакого алкоголя. Также в Организации были запрещены любые психотропные вещества. Нарушение данных правил жестоко каралось, вплоть до изгнания провинившихся. Но на демонов это не действовало, хоть и распространялось. В попытке показать качества своей личности многие из них творили мыслимые и немыслимые дела здесь прямо в Зале, чем веселили, а порой злили Светлых.
  Три дамы за столом, куда присел Сергей, были крайне озабочены чем-то. Посреди их еды и напитков лежала некая папка. Кара постоянно порывалась к ней, но Катрин останавливала ее.
  - Что это вы теребите? - поинтересовался Сергей.
  - Причину нашего сегодняшнего пребывания здесь,- многозначительно ответила Кара, так и не прояснив ничего Сергею.
  - Перед нами стоит тяжелая задача: решить судьбу Темного,- видя Сергея, всего во внимании, добавила Катрин.- И, впервые, мы затрудняемся пока дать ответ на этот вопрос.
  - Потому что она хорошая,- с улыбкой натянуто вмешалась Линда. - Вообще, не понимаю, что вас не устраивает.
  - А чью судьбу в этот раз вы рассматриваете? - озадаченно спросил Сергей. - Может быть, я знаком с ним и могу чем-то помочь.
  - Возможно, - протянула Кара. - Мы здесь насчет Светланы, чьей наставницей была София.
   "Черт возьми,- пролетело в голове Сергея. - Опять я и здесь в это ввязался. Что за день такой".
  -Девочки, может нам и правда нужен "третейский судья", который сможет дать совет?- растянуто и гламурно проговорила Линда в этот момент, подмигивая Сергею.
  Ему ничего не оставалось, как лишь развести руками и согласиться.
   - Для этого предлагаю пересказать тебе вкратце историю этой ее жизни,- сделала ударение на последние слова Кара. - Без ссылок на прошлые аспекты, так как в них нет никаких предпосылок к ее нынешним действиям.
  - Что ж, в принципе, я никуда не спешу и послушно готов все выслушать.
  - О, как ты серьезен. Впервые вижу тебя таким озабоченным, малыш,- изумленно и спокойно снова улыбнулась Линда. - Тогда предлагаю тебе совершить полет в прекрасный и увлекательный мир познания, куда мы перенесемся после трапезы, - закончила она.
   Сергей кивнул.
  
  ***
  
  Света была голубоглазой высокой худощавой брюнеткой с ровными черными, как смоль волосами, длинным лицом и орлиным носом. Излюбленной ее одеждой была мини-юбка, открывающая стройные ноги, подобие кофты или пиджака, небрежно накинутое на майку, которая всегда выдавала ее, хоть и не большой, но неотразимый бюст. Бросающимися в глаза были также гордость Светланы, и ее длиннющие ногти броских оттенков, излюбленными из которых были зеленый и желтый цвета.
  Знаете, жестокость собирается в человеке по капле. Увиденные некогда картины насилия отпечатываются в памяти и сознании ребенка, нередко ведя к плачевным непониманиям действительности.
  Вот так произошло и у Светы. Ее родители, - двадцатидевятилетний полицейский и его жена-студентка, - стали жертвами бойни, устроенной пьяными бандитами. Мать ее была убита в заведении, куда они пришли отметить день рождения своей подруги. Она умерла на месте, а вот отец был госпитализирован с ранением легкого. Его вылечили в больнице, и судьба его сложилась так, что он недолго впоследствии оставался один. И у трехлетней Светы вскоре появилась мачеха. Несмотря на отсутствие своих детей, она сделала все, чтобы рассорить отца с дочкой, и жизнь малышки превратилась в ад. Обладая врожденными ведовскими способностями, она пугала свою мачеху. Дошло до того, что ее определили в психиатрическую больницу в девять лет.
   Вышла она оттуда через год задерганным, запуганным ребенком со слабым здоровьем. Мачеха подстроила несчастный случай, который якобы спровоцировала Света, и ее отправили в детдом, с жестким режимом, ужаснейшими условиями и неблагополучными агрессивными воспитанниками, где она подвергалась издевкам сверстников и воспитателей.
  Она не знала любви и ласки до того дня, как в ее жизни не появилась ее будущая наставница - София Павловна, женщина, которая состояла в Организации уже довольно долго. На счету ее была помощь многим Темным, а так же превращение Протемных Нейтралов в участников Организации. Благодаря ее усилиям был организован Отдел биографий для Справедливого Суда. На каждого там собирали тщательное досье: видео с любого момента жизни, основные факты личности, поступков и перемены курса, данные Божественными Наставниками, учителями, фото, комментарии экспертов. Это был огромный шаг навстречу Темным.
  Так же был оборудован Кабинет Допросов, вернее сказать, "бесед по душам", куда Темного по его желанию могли вызвать и провести с ним разговор, размышляя о его будущем и рассматривая возможности его исправления, дабы избежать его полного уничтожения.
  Еще одной заслугой Софьи Павловны было образование лекций для воспитанников и тренингов для наставников. На данных лекциях все желающие могли прослушать важную информацию, касающуюся личностного развития.
  - Светочка, в эту субботу состоится одна интересная лекция в Организации. Может быть, пойдешь?- накидывая халат и стремясь за Светой по коридору к двери, сказала София.
  Но та лишь молчала в ответ.
  - Куда ты идешь, уже час ночи? - взволнованно проговорила старушка.
  - У меня поставили дежурство.
  - Так как ты отдыхаешь, после этого ночного "дежурства" ты пропустишь завтра свою смену.
  - А как насчет лекции?- крикнула Света и скрылась за дверью.
  Субботним утром, проспав всего два часа, она все же отправилась в Организацию послушать этот цирк.
  " Что они себе думают? Программируют головы людей, и думают, что это кому-то нужно",- фыркнула она про себя.
  "Да я там засну! Еще и алкоголь не выветрился. Ну, пусть все опьянеют от одного моего присутствия, раз им так хочется!", - бесилась она, выходя из квартиры.
   Будто прочитав мысли Светы, София обратилась к ней в коридоре:
  - Не переживай, деточка. Придя, зайди в Столовую. Там тебе нальют чего-то бодрящего: будешь абсолютно трезвой. Да и просто зайдя в Организацию, ты и так очистишься и почувствуешь покой, свет и радость.
  -Хватит,- разъяренно перебила ее Света. - Ты всегда плетешь одно и то же. Что церковь, что секта, что Организация твоя!
  Затем она все же смягчилась, увидев грустные глаза старушки, подошла к ней и проговорила:
  - Ладно, только ради тебя! Как плата за жилье,- ухмыльнулась Света. - Да шучу я, поправила она себя, увидев в глазах Софии выступающие слезы.
  Смотря вслед уходящей Светлане из окна их квартиры, София подумала про себя: "Да, никто просто так плохим не станет. Всегда в основе лежит рана, нанесенная кем-то и не оказанная вовремя помощь. А потом злодейство входит в привычку, становится стилем жизни".
  Причмокнув губами и посильнее затянув полы халата, она отправилась выполнять домашнюю работу.
  
  Глава 2
  Начало
  
  Зал был полон слушателей.
  - Поскорее бы это закончилось, - подумала Света.
   -Что, в первый раз здесь?- обратилась к ней девушка лет семнадцати, одетая в какие-то обноски с явно давно не мытыми волосами. - А ты знаешь, мне даже интересно. Может кого-то из нас им и удастся перевоспитать. А может быть, мы втайне сами хотим этого: того, что кто-то придет и спасет нас. Сам человек даже не то, что ленив, он просто не верит в изменения, нужен обязательно кто-то, кто внушит веру, даст путь.
  - Не понимаю, о чем ты. Давай ты засунешь свой бред куда подальше. Мне нет дела до твоих умозаключений,- несдержанно ответила ей Светлана.
  Незнакомка стала отходить в сторону.
   - Постой. Я Света, - крикнула она ей вдогонку.- Давай сядем вот там, подальше. Что это вообще за зал? Не могли придумать что-то лучше? Где вообще какие-то новые гаджеты? Мы что, просто будем сидеть как школьники за партами и слушать лекции? Да что ты улыбаешься?
  - Поверь: у них есть множество способов воздействия на психику. Найдут и для тебя. Остерегайся своих мыслей. Ладно, когда они сами будут копиться, если они плохие, и потом ударят тебя. Но совсем другое дело, если ты не научишься закрываться, и их кто-то прочитает. Здесь много телепатов.
  Разнообразные люди,- как старые, так и молодые, - приходили и занимали места. Вдруг настал момент, когда всем стало не по себе. Пустой до этого момента серый зал без окон вмиг залило светом. Он исходил со всех сторон. На мини-сцену вышел из дверного проема в стене, доселе никем не замечаемого, мужчина лет сорока с надменным выражением лица. Одет он был в светлые одежды с иголочки. Он был гладко выбрит, и с омерзительными, как щеточка, усами полоской.
  - Ну что же, все собрались. О потерях тех, кто был приглашен, но проигнорировал это, пусть задумываются они сами.
   "Ну и рожа",- подумала Света.
  - И на этого омерзительного гада я пришла глазеть? Хотя, главным аттракционом сегодняшнего дня пусть будет его надменность. И то, как можно будет его опустить на землю. Не думаю же, что не найдется в зале тех, кто не захочет заткнуть ему рот,- прошептала она, обращаясь к безобразной незнакомке, с которой она уже сроднилась.
  Света просто принадлежала к тем странным людям, которые были настолько лишены ласки и внимания сверстников, что совершали непонятные поступки. Сначала полностью закрывались от нового человека, затем принимали непонятное резкое решение впустить его в свой мир, и, не думая о последствиях, открывались ему. Крайне не выигрышная стратегия. В это время надменный лектор продолжил свою речь.
   - Я скажу вам одно: вы грязь. Вы то, что я давно бы уже выкинул. Но кто-то в вас верит, и кто-то дает вам шансы. Вас можно выследить, но вас до сих пор так всех и не уничтожат. Всему виной слабая воля большинства моих нормальных знакомых. Была бы моя воля...
   "Что это такое?", - шокировано, проговорила про себя Света.
  " Это он к кому обращается? Чего я вообще должна это слушать? И чего все молчат?".
   Он же просто продолжал.
  - Понятие тени, как таковое, было введено Карлом Гюставом Юнгом (1875-1961). Бессознательные влечения и желания человека, которые, с точки зрения культуры и общества, воспринимаются, как негативные, теневые асоциальные. Каждый обладает собственной тенью. Он несет в себе прошлое, сохраняет примитивные желания, агрессивные влечения. Человек может не замечать негативных характеристик своей личности, а видя, игнорировать их.
  В его психике происходит развертывание темных сил, которые могут прорываться наружу, разрушая мораль, самоконтроль и захлестывать мир сознания. Теневым изъянам присуще свойство навязчивости, властного овладения. Тень представляет собой моральную проблему, бросает вызов личностному "Я" в целом, поскольку ни один человек не в состоянии осознать свою Тень, не приложив серьезных усилий морального характера.
  При наличии проницательности и доброй воли тень может быть частично ассимилирована сознательной частью личности. Как отмечал К. Юнг, - "попытка заглянуть в лицо абсолютного зла оказывается редким и потрясающим по своему воздействию опытом".
  Поэтому задача аналитической терапии состоит не в исключении тени из жизни пациента, а в осознании им ее наличия, в способности сосуществовать с ней, не прибегая к мучительному подавлению или соскальзыванию вниз жизни.***1
  - Хватит!
  Вдруг настала кромешная тьма. Света оказалась в зале совершенно одна. Тут она поняла, что она уже не в зале, а просто в комнате, где стоит лишь стол и на нем лежит какая-то папка. Напротив нее сидела приятная блондинка.
   - Это все иллюзия, детка. Шоу, составленное специально для тебя. Пустая комната со спецэффектами. Игра твоего разума, не более. Ты сама создала для себя друга. Ты в нем нуждалась, и ты его получила. Тебе сказали, что будет зал и лекция. Ты и это вообразила. Только лектор был настоящим. Вернее, он существует, это да. Но здесь была лишь его проекция. Он телепатически передавал тебе все.
  Света сидела с остекленевшими глазами. Женщина же, сидящая напротив, впиралась в нее с непонятной улыбкой.
   - Каждый из нас творит своими мыслями собственную реальность и в состоянии изменять ее по своему желанию. Вокруг тебя матрица, которую ты создаешь сам. И только от тебя зависит, чем ты ее наполнишь. Разница только во временных рамках и последствиях твоих мыслей. Если мысль и установка - часть тонкого мира, быстрая энергия, то вот уже реальность - более тягучая смесь. Она состоит из грубой материи, и пока данная энергия перекочует сюда и трансформируется в новые события, пройдет некоторое время. Но ты обязательно получишь то, чего ты желаешь, если это совпадает с твоими эмоциями и верой. Только синтез трех компонентов даст результат. Никак иначе, а теперь расскажи нам о своих ощущениях.
   Блондинка так резко остановилась, что Света даже не успела переключиться и осознать, что ей пора уже самой начать говорить. Собравшись с мыслями, она ответила:
  - Я не понимаю, что творится в моей голове. Будто ее взорвали на тысячу маленьких частей, и теперь мне необходимо их сложить. Что вы делаете с людьми? Зачем вы это делаете?- ее лицо выглядело крайне озабоченным и растерянным. Она явно не ожидала такого развития событий.
  - Это что вы с собой делаете? - сделав ударение на главном, по ее мнению слове, проговорила блондинка. - Это было лишь твое воображение, не более.
  Дама мило улыбнулась и ушла. Света лишь запомнила ее бейджик. Эта женщина была одета в серый костюм с юбкой-карандашом и светлой блузкой с жабо. Ее идеальная фигура лишь подчеркивалась приталенным пиджаком. На бейджике было имя: "Линда".
   " Заполонили все. Иностранцы хреновы, - думая об имени данной особы приговаривала про себя Света. - Ставят тут эксперименты. Уроды!".
  Но эта женщина ей понравилась. Втайне. Так бывает. Вот вы только познакомились, а ты уже доверяешь человеку за что-то. Может за ямочку на щеке. А, может быть, улыбка действительно творит чудеса.
  Никогда еще не чувствовала Света себя такой опустошенной. Будто ее предали одновременно сотня друзей, хоть их у нее никогда и не было. Единственным существом, которому она доверяла в этом мире, была тетя Соня. А она, оказывается, воспринимала ее лишь как свою работу, как подопытного кролика. Она только хотела поменять ее. Она предала ее. Сейчас это она осознавала на сто процентов. Проблема Светы была в том, что она слишком неправильно относилась к понятию предательство, что вселяла и тем, кто ее знал. Считала она его крайним чувством. Тем, что нельзя простить. И видела она это в простых вещах, отнюдь, возможно, не относящихся к этому явлению.
  Придя домой, она набросилась на Софию.
  - А теперь скажи мне: что вы там делаете с такими, как я? Кто я? Чем я тебе помешала, что ты так со мной?
  - Деточка, успокойся. Ты все неправильно понимаешь.
  - Я плохая, да? Я темная? Ну и что? Я такая, какая я есть.
  - Светочка, знай: человек может сделать плохо. Но плохой поступок - это еще не плохой человек.
  - Я тебя ненавижу! Ты меня обманула!- накинулась она на старуху, совсем потеряв голову.
   Вмиг в руках Светы оказался нож, схваченный на столе на кухне. Она накинулась на Софью Павловну и беспрестанно стала колотить по ней ножом в любую часть тела, куда умудрялась попасть. Не боялась она ни крови, ни криков умирающей старой женщины, которая была ее единственным родным человеком. Наоборот, это ее заводило.
  Это была ее первая жертва, которую она убивала с такой жестокостью и упоением. Даже когда женщина уже сползла на пол, на котором образовалась огромная лужа крови, Света, продолжала кромсать ножом труп Софьи, как бумажную книгу. Потом она успокоилась. Кинула взгляд на тело, хладнокровно помыла руки, сменила одежду, вытерла следы, собрала вещи и ушла с более легким сердцем.
   - За все надо платить, - кинув последний взгляд на изуродованный труп, промолвила она.
  Не было в ней ни тени жалости. Она считала, что предательство Софии должно было быть наказано по высшей мере.
  
  ***
  Их встреча была назначена на два часа дня. Все должно было произойти случайно. Устав от постоянных терзаний, Света отсыпалась всю ночь на съемной квартире. Никогда не хотела она быть плохой. Прожив в детском доме с самого рождения, мечтала она о семье.
  "Ну да ладно, теперь этого уже нет, и не будет", - так думала она, казалось, теперь, даже во сне.
  Ровно в одиннадцать она подскочила: в двенадцать уже начиналось ее дежурство в кафе. Быстро собравшись, она побежала на работу. Посетители в тот день были обычные: не замечающие персонал, смотревшие сквозь них, будто это и не люди.
  "Ну, я же обслуга. Чего я еще хотела?", - хмыкнула Света себе под нос.
   Если бы кто-то следил за часами, он заметил бы, что как только стрелка подошла к двум часам дня, в кафе зашел явно нервничающий полноватый молодой человек. Несмотря на прохладный день, лоб его был покрыт потом.
   - Я бронировал стол на Шветского.
  - Проходите, вон тот столик у окна с видом на улицу.
   Официантка подошла к столу. Молча стояла она и ждала заказа.
  - Как же хочется спать, - проговорила она.
   -Вы что-то сказали?
  - Я что похожа на того, кто говорит вслух? Делайте заказ. Вы явно не пришли сюда пообщаться со мной.
  - Какие прекрасные цветы на улице, - пропустив ее слова, мимо ушей, промолвил незнакомец, упоенно глядя в окно. - И где такие берутся. Порой в одном зеленом листке, который может и не дотянет до конца сезона, больше жизни, чем во всех камнях вокруг - асфальте, зданиях... Я буду кофе. И салат Цезарь. Кстати, я Сергей. А вы? Света? - указал он пальцем на форму Светланы. - Люблю бейджики, - поправился он. - Сразу понимаешь, как обращаться к другому.
  - На бейджике можно написать, что угодно, и выдать себя за другого человека, - злобно ответила Светлана.
  - Когда выдаешь себя за другого, ты начинаешь жить его жизнью. Даже самое невинное стремление просто назваться другим именем, уже можно трактовать, как попытку убежать от себя или стать другой личностью,- зафилософствовался Сергей.
  - Мне пора, а то вы останетесь без заказа, или еще того хуже, я подумаю, что вы флиртуете со мной.
   - А что, вам кажется, вы не можете быть интересны мужчине?
  - От меня даже секса никто не хочет, а вы про интерес, - повела плечами Света.
  - Может, просто вы этого не хотите? - многозначительно растянул Сергей и улыбнулся.
   Она смущенно помчалась в другую часть зала, лишь кинув на него беглый взгляд.
  "Что за девушка",- пронеслось у него в голове, глядя вслед спешащей Светлане.
   Его одновременно что-то и пленило и отталкивало в этом человеке, и он ошибочно принял это за возможность любви. Хотя надо принимать к сведению, что если уже даже изначально что-то в человеке ты отвергаешь, кто сказал, что в будущем это отвержение не возрастет в миллионы раз.
   Противоположности притягиваются? О, что за чушь! Это только поначалу. Быть может, кому-то и удается слиться во взаимной попытке соединить две части одного целого, но в большинстве случаев, люди должны быть похожими. Не с копиями интересов друг друга, а хотя бы взаимно сосуществующими темпераментами, целями, взглядами на жизнь, шаблонами поведения.
   К примеру, возьмем пару. Девушка привыкла жить по правилам, четко исполняет свои обещания, слова превращает в действия. Тут появляется безалаберное существо. Эдакий хулиган, дитя улицы. И что вы думаете? Они протянут? Да, вначале, им будет казаться, что они просто черпают что-то в несходствах друг друга. Со временем же она станет для него синим чулком, и любые ее слова будут казаться этому "творцу своей судьбы" нравоучениями, бесконечно утомляющими его, и вся осознанность и планы будут ввергать его в ужас. Ее же будет колотить от его безалаберности, импульсивности, невозможности сдержать слова, постоянному потаканию своим желаниям и эмоциям. И единственное, что им останется, - решить для себя, кто первый убежит от другого, кого первого затошнит. Порой наступает момент в отношениях, когда понимаешь: либо ты бросаешь другого сейчас и выигрываешь, либо еще ждешь и теряешь свой шанс. Так хоть какая-то определенность. Ты точно знаешь, что сам обрекаешь отношения на спад, и можно спокойно спать, а не содрогаться от мысли, когда же это сделает кто-то другой.
  - Вот ваш кофе,- вернулась Светлана.
  - Я хочу, чтобы вы стали моей женой Света. Завтра, а лучше прямо сегодня. Можно и без секса. Это важно и срочно,- без тени улыбки серьезно проговорил Сергей.
   Светлана замерла, не понимая, как ей трактовать это признание: либо подумать, что это шутка, либо все же поверить в серьезность намерений этого человека.
  - О, что за бред, - проговорила она про себя, а вслух же сказала. - Вы думаете, что можно вот так просто взять и согласиться?
   - А что, вы когда-то уже бывали в подобных ситуациях? Они успели вам приесться?
   - Но ведь я вас абсолютно не знаю,- повысила голос Света.
   - Тем лучше. Все не знают друг друга, когда обрекают себя на узы брака. Даже если они до этого общались двадцать лет. Именно супружество подобно тому щелчку, который меняет что-то в тебе. Включает или выключает свет. Так что предлагаю сэкономить время, и сделать все сразу.
   - Я согласна,- так же серьезно ответила Света, чувствуя себя участником какой-то игры.
   - Вот так просто? - поднял бровь Сергей.
   - А ты прав. Тебе вообще говорили не беседовать с незнакомцами? Никогда ведь не знаешь, что от другого ожидать. И если это девушка, особенно. Почему-то все в слово "незнакомец" вкладывают только мужской смысл. В иные разы девушка может быть намного опаснее. Поэтому, давай сделаем это все быстро и безболезненно. Мне, кстати, негде жить. Ну, это на случай, если ты серьезно.
  - Это как раз тот самый случай,- кивнул Сергей.- Никогда еще не чувствовал себя на более зыбкой почве. Не знаю, что будет дальше.
   - Но ведь тебе страшно интересно?
   - Да. Ты права. Мне и страшно, и интересно, - улыбнулся он.
   Она расплылась в улыбке в ответ.
   - А сколько у тебя денег?- в лоб спросила она.
   - Достаточно. Весь набор. Бизнес, наследство, - начал он загибать пальцы.
   - Хм, - протянула Светлана, прикидывая что-то про себя.- Тогда я уже здесь не работаю и вполне могу сесть рядом с тобой и съесть за тебя твой Цезарь?- с вызовом спросила она, снимая фартук официантки.
   И сразу же прыжком оказалась в кресле напротив Сергея, быстро достала сигарету, закурила и вопрошающе посмотрела на него, ожидая знака, который даст ей понять, что он не шутит.
  - Ты можешь съесть не только этот Цезарь. Хочешь, я куплю тебе все это кафе,- рассмеялся Сергей.
   - Лучше сожги его. Ненавижу все здесь. И на кухне тут грязно. С Цезарем ты автоматически съедаешь уже несколько гельминтов.
   Сергей снова заулыбался:
  - У меня сильный иммунитет, не переживай.
  Так и сидели они напротив друг друга, перекидываясь фразами. Абсолютно Темный и абсолютно Светлый. Согласно древним законам, браки и даже любая симпатия между Хранителями и их воспитанниками были запрещены. Это страшно каралось. Но время идет, правила стираются. А жаль. Ведь некогда они были действенны. Более лояльные подходы могут впоследствии приводить к плачевным результатам.
  Каким бы поспешным ни было это решение, оно все же было приведено в действие. Светлана переехала в частный дом Сергея. Он с каждым днем все больше понимал, что не любит ее, снисходительно относясь ко всему, что она делает, но все равно, он был полон равнодушия. И эта пустота съедала его изнутри, простиралась по всем глубинам его сердца, разума и рассудка. Светлана же, даже понимая, что ее, возможно, не любят, отчаянно пыталась любить в ответ. Оправдывала она все тем, что это ведь было его желание: данная свадьба. Пусть этот несуразный, полноватый веселый мужчина и не был ее мечтой, но именно он обратил на нее внимание. Именно он заботился о ней. Хотя она и не понимала, почему. Но Света и не пыталась задаться этим вопросом и все выяснить.
  
  ***
  
   - Дарий, я не понимаю, зачем ты обрек его на это? Он же твой близкий друг. Он честно служит силам добра. Он достоин наилучшего варианта своей пары. Свет к Свету.
  - Кара, прости, но у меня свои планы. Помнишь, древнее пророчество?
  - Не думай, что в твоей власти сейчас что-то решать. И не думай, что когда все свершится, ты будешь в выигрыше.
  - Может и не сразу. Но колесо надо раскручивать. Настала пора. По капле можно будет прийти к результату.
  - А чего ты думаешь, что пророчество просто гласило про это объединение? Но последствия ведь не ясны. Никто не знает, что можно ожидать от гена, который мутирует. Да и тот единственный случай, который был... Ты же помнишь, как это все закончилось. И ты же понимаешь, что это будет тот же человек.
   - Да, но тогда вышло то, что выпало из-под контроля. В этой жизни я не дам что-то повредить в ней еще больше.
  - Дарий, это не просто моральная травма. Может, это рок. В итоге это может привести к тому, что настанет эра Тьмы.
  - Давай поместим в стакан прозрачную воду и капнем черную каплю. Капля осядет. То, в чем есть темное и светлое всегда обречено на победу светлого начала. Дело лишь во времени. К тому же, что бы ты уже сейчас не говорила,- процесс запущен. Все уже в силе, ничего уже нельзя изменить.
  - Никогда не думала, что ты экспериментатор. Тебе-то интересно. А как им жить в этом?
  - Я делаю им одолжение. Я был там. Я знаю, что она когда-то изменится. Я поклялся дать ей шанс, когда это будет нужно.
  - Но почему ты никогда не показал даже капли милости к ней?
  - А зачем? Кто-то же должен подать пример стойкости. Клянусь: время пройдет, и она станет такой же, как и я, сама не заметив этого.
  - Да как ты можешь сравнивать? Ты Светлый. За тобой никогда не было зафиксировано ни одного темного поступка. Вся цепочка твоих перерождений пронизана размеренными, жесткими, но справедливыми поступками.
  - Будем считать, что я был лишен времени на раскрутку и упустил ту часть, которая необходима для осознания действительности. Пойми: важно не поддерживать баланс! Важно понять суть вещей. Быть Темным или Светлым - это все равно, что жить с одной рукой, одним глазом или одной ногой. Ты начисто лишен прекрасной обратной стороны.
  - Ты бредишь, Дарий,- покачала головой Кара.- Все Нейтралы, которые у нас есть, произошли либо от Светлых, которые деградировали, либо от Темных, поднявшихся на уровень выше, или, в крайнем случае, от людей, которые выросли духовно. А ты хочешь опять воссоздать беспрецедентное существо? "Темное" и "Светлое" в одном флаконе. Нося это в себе, можно взорваться.
  - Или понять суть мира. Или обрести себя, собрав по частям, и осознав их обе. Кара, вот давай рассмотрим Темных и Светлых. Темным энергии не хватает, они и забирают ее у окружающих. В этом было наше упущение в той ее жизни. Темная сторона была активирована, так как темнота - это просто болезненное состояние, какое-то повреждение на духовном уровне, в результате которого потом организм уже не может нормально функционировать, потому энергии может и не хватать. Если вылечить ее душу, то, скорее всего, она станет энергетически Светлой.
  - Вернее, опять же столкнется с выбором стороны,- отрицала Кара.
  - Да не с выбором, а с необходимостью комбинирования!
  - Как хочешь. Давай посмотрим. Знаю только одно: если твой эксперимент не удастся, выгребать потом придётся всем вместе. А Сергея, признайся, ты невзлюбил еще в первую вашу встречу.
  - Это не так. Мы просто разные. Я не переношу необоснованную веселость в любых ее проявлениях. А он и является именно таким проявлением.
  - Но ты прав - это лучший выбор. Исключительно Темный и исключительно Светлый. И на когда назначено событие?
  - Скоро.
  - Я в доле?
  - Конечно.
  ***
  И Светлые, и Темные скрываются от простых людей. Они никогда не скажут вам, кто они. Жизнь каждого из представителей этих двух сообществ идет одновременно с общечеловеческой, при этом он исполняет иные функции, таким образом, существуя в совсем другой, можно так сказать, параллельной реальности.
  Ни Темные, ни Светлые никогда не признаются вам, кто они. Они не уведомят вас о том, что могут читать ваши мысли, награждать вас и наказывать. Разумеется, мотивацию Темных скрыться от общества вполне можно понять. Они ведь делают плохое. Но что насчет представителей Светлой общины? Чего прячутся они? Хорошее ведь не принято скрывать. Или не все так гладко в Датском королевстве?
  ***
  Обычно, когда Сергей приходил домой с работы, Светлана либо отсутствовала, но на кухне всегда был ужин, либо уже валялась где-то дома пьяной. В крайнем случае, она, как любящая жена, встречала его в дверях. Никогда нельзя было предугадать. Сегодня был последний вариант.
  Она выскочила перед ним и крутилась вокруг, что-то напевая себе под нос. Было явно заметно, что она нервничала. Сергей уже было подумал, что она о чем-то догадалась. Но по тому, что ее лицо излучало невиданную доселе радость, Сергей понял, что это не так.
  Даже он воодушевился, и впервые почувствовал какую-то общность с этой девушкой. Он и не замечал раньше, что она так красива.
   - Что, родная?
   - Ты впервые назвал меня так. Или ты обращаешься не ко мне?- съехидничала она.
  - А к кому же мне еще обращаться, дурашка?- он подошел к ней и обнял ее.
  - К нему или к ней, - многозначительно проговорила она.
  Затем, после недолгой паузы, радостно добавила:
  - У нас будет ребенок, Сереженька! Ты меня слышишь?- выкрикнула она.
  Сергей встрепенулся. Он замер лишь на миг. Затем, подхваченные каким-то нежданным порывом, вцепились они друг в друга, и были безмерно счастливы такому событию, хотя и понимали, что неизвестно, что будет дальше после этого. Для каждого из них, учитывая их душевные качества, этот ребенок был чем-то вроде дара. Тем, в чем могли раскрыться лучшие качества их личности, то, во что они хотели вложить лучшее в себе. Вскоре УЗИ показало, что у них будет девочка. Ребенок родился в срок. Что-то странное творилось в городе вокруг в день рождения малышки. Сергей был охвачен тревогой, страхом. Он хотел, чтобы с ребенком все было хорошо. Не менее переживала и Света. Но их опасения оказались лишь выдумкой. Все прошло превосходно.
  Девочка появилась на свет. Не было еще в мире ребенка, которого бы любили так, как данные родители относились к малышу. Вот только одно было не таким, как в обычных семьях. К концу беременности Светланы, оба они поняли, что ненавидят друг друга. В Организации все сходили от этого с ума. Все сводки фиксировали рост уровня неприязни. Все были как на пороховой бочке.
   Но ребенок не оказался камнем преткновения. Наоборот, с появлением малышки, оба получили новый смысл жизни, и сделали то, о чем никогда нельзя было подумать,- представили себя игроками театра. Начали свой актерский путь. Стали играть роли, забыв о своей жизни.
   Малышка настолько захватила каждого из них, что они совершенно позабыли о себе. Они заключили между собой негласный договор о том, что ради ребенка сделают все: создадут видимость любви, нежности, семьи, отношений. Они поклялись друг другу, что малышка никогда не узнает о том, что они не любят друг друга. Модель семьи, которую они собирались построить, была идеальной, для полного счастья малыша. Ведь он не был виноват в родительских ссорах.
  Сергей поступил как настоящий Светлый. Для Светланы же ребенок был вожделенной надеждой, тем, чего она так жаждала всю жизнь. Она хотела дать ему все то, чего некогда не получила сама. Оба они были слепы, это было просто наваждением.
  Назвали ребенка Даниелой. Шветская Даниела Сергеевна.
  
  Глава 3
  Макс
  
  Существует земля, гигантский массив северной Азии в составе России, хранитель стереотипа об этой стране: необъятный край трескучего холода далеко на востоке, где люди выживают в суровых условиях.
  Обычно считается, что Сибирь сплошь тайга, а морозы в ней особые, что есть истинная правда. Как минимум с ХVIII века начали появляться в Сибири эстонские поселения, первые из которых основывали ссыльные, самые старые из известных поселений - Рыжково и Верхний Суэтук. Обе деревни были изначально лютеранскими. Инициаторами основания колоний народов лютеранской веры были лютеранские пасторы, чтобы удобнее было создавать приходы и организовывать их работу. Пасторы отвечали за религиозную жизнь и сферу образования. Жизнь в колониях была тяжелой и неспокойной: много краж, попоек, драк, не обходилось и без убийств.
  Жизнь стала улучшаться, когда число высылаемых на поселение уменьшилось. В перевесе в деревнях оказались вольные крестьяне, родившиеся уже в Сибири.
   Так гласит официальная версия истории. На самом же деле, члены Организации и Светлые, обеспокоившись таким вопиющим нарушением баланса, постарались как можно быстрее отправить свои силы для восстановления нормальной жизни в поселениях.
  Внедренные Светлые и Просветлые Нейтралы помимо прогрессивных сельскохозяйственных приемов работы из Эстляндии и Лифляндии эпохи национального пробуждения взяли с собой стремление к образованию и проникнутое возвышенными идеями мировоззрение. Лютеранская церковная деятельность и деятельность обществ являлись элементами повседневной жизни. Таким образом, у данных эстонских поселений была хорошая "стартовая позиция".
  Одной из потомков светлых эмигрантов, явившихся во спасение добра на данных землях, была Паула Лелл. Она организовывала клубные мероприятия, оказывала первую медицинскую помощь из личного энтузиазма, денег ей за это не платили. Все вокруг завидовали и удивлялись состоянию семьи Леллов. Ведь невдомек им было происхождение и истинная сущность и предназначение членов этой семьи на тех землях.
  Однако не все бывает гладко. Еще в возрасте семнадцати лет Паула влюбилась в местного храброго бедняка, который впоследствии погиб во время вылазки в тайгу. Остался от этой любви ребенок Максим. Не могли Светлые допустить позора, чтобы шли пересуды, да и вообще. Быстро нашли они необходимого мужа Пауле. Пышный мужчина, понимал он в этой жизни только одного человека - себя, обладал врожденной болезнью ярко выраженного эгоизма. В семейной жизни оказался он настоящим тираном, и переехавшая к нему Паула всю жизнь терпела лишения от его характера. Сын же, Максим, не мог выдержать такого отчима, и, обладая чрезвычайным умом, решимостью и мужественностью, еще с малого возраста начал учиться за границей. Приезжая домой, с матерью он практически не жил, пребывал у бабушки с дедушкой.
  
  ***
  
  Бизнес Сергея шел вверх. На сегодня была назначена важная деловая встреча с поставщиками леса из Сибири. Годы проделали над ним свою работу. Он немного осунулся, часто приходил на работу со щетиной и в мрачном настроении. Изменилось и его отношение в жизни: избыточная веселость сменилась железной деловой хваткой и стремлением успеть все и везде. Вот и сегодня он был настроен только на выгодную сделку. Секретарша объявила ему, что Андрей Руденко с командой уже прибыли и готовы к переговорам. Он попросил проводить их в конференц-зал. Взяв свою помощницу Екатерину, он быстро проследовал к ним.
  Не было еще в этой жизни человека, который бы, не приглянулся Сергею вот так сразу, с первой встречи.
  - Наслышан о тебе, Сергей. Отзывы о твоей склонности жалеть своих подчиненных дошли уже даже до Сибири, - ухмыльнувшись, выдавил из себя Андрей.
  - Но, несмотря на наши различия в отношении к людям, как вы выразились, подчиненным, вы здесь, и нам необходимо решить вопросы относительно возможного сотрудничества, - немного рассердился Сергей.
  - Да. Но тут у тебя нет выбора, поэтому я в выигрышной позиции. Как ты понимаешь, моя компания в моем лице,- самодовольно продолжил Андрей. - Единственные поставщики необходимого тебе товара, у нас монополия на цены, и поэтому все написано вот здесь: что, за сколько, когда и как, - и он кинул небрежно папку с документами на стол Сергея.
  - Я думал, мы обсудим это.
   - Никакого торга. Никаких дискуссий относительно цен,- замахал руками Андрей.- Ты же у нас не бедствуешь, бизнес процветает. Молчать!- рявкнул он, увидев, что Сергей хочет что-то сказать.- Ты знаешь, в свое время, когда меня вот так плохо слушали, я отрезал собеседнику ухо.
   - Вы знаете, со мной такое поведение вряд ли пройдет,- спокойно проговорил Сергей. Растрачивать энергию попусту на этого человека он не собирался.- Хорошо, я рассмотрю документы. Оставьте их Катерине. Теперь вынужден откланяться.
  - Если кто первый и выйдет из этой комнаты, то это я,- отрезал Андрей, и поспешно вышел из конференц-зала, снова небрежно кинув документы на стол.
  Сергей стоял просто опешив. Он знал такой тип личности: полностью необоснованная агрессия, постоянное желание спорить. Немного подумав, он набрал свою "секретаршу".
  - Зайди ко мне в конференц-зал,- проговорил он.
   Как только она появилась в дверном проеме, он тотчас же обратился к ней со словами:
  - Катрин, пробей мне все относительно этой личности.
  - А когда ты едешь в Организацию? Давай встретимся уже там, я зайду в Отдел внутренних данных, и потом все сообщу тебе уже в Столовой.
  - Нет, я не поеду сегодня в Организацию. А ты поезжай прямо сейчас. Я буду ждать тебя в офисе через два часа. Так что, поторопись.
  Через три часа Сергей, который до этого ни на миг не переставал думать об этом выскочке, который качал свои права, на секунду отпустил от себя эту мысль, увлекшись полетом голубя за окном. И, как это обычно бывает, именно в этот момент его и застала Катрин, зайдя в его светлый просторный кабинет.
  - Ты знаешь, результаты ошеломляющие. Вот у меня в руках его Дело. 317 страниц. Две возможности заключения, которого он, естественно, избежал. Один срок, который длился долгие пять лет, во время которых полностью пропал его бизнес, но, сразу же, по возвращении он быстро смог вернуть себе жестокостью все былые позиции.
   - Что относительно характера и возможностей раскаяния? Слабые стороны? Привязанности? Любовь?
  - Все по нулям. Характер: тиранический, со склонностью к садизму. Привязанности: возможно, жажда наживы. Любовь: к себе. На нем висит сто девять смертей, загубленная жизнь жены и ее постоянная травля. Между прочим, его жена - наша с тобой коллега. Полностью Светлая.
  - И как же она до сих пор на него не заявила? Не нашла управу?
  -Тут срабатывает то, что ты говорил ранее, и что чуждо ему, но не ей. Привязанности. Любовь. Слабые стороны,- усмехнулась Катрин.
  - Да. У нас такое бывает.
  - Ну... не у всех.
  - Я не считаю любовь и привязанность слабыми сторонами, Катрин, в отличие от вашей Тройки.
   - Мы считаем любовь двигателем прогресса, наибольшей мотивацией человека к лучшему. Но любовь, Сережа, и привязанности, бывают разными, часто пагубными. Ты когда-то должен это уже осознать.
   - Обязательно. Но когда-то в другой раз. При всем моем уважении, у нас с тобой разные взгляды на мотивации людей и возможности их исправления. Но сейчас, отступив от своих принципов, я хочу поинтересоваться,- Сергей на момент остановился, стесняясь что-то произнести.
  Слова застыли на кончике его языка и так и хотели сорваться, но что-то внутри не давало ему это сделать.
   - Сергей, я и так все понимаю. Но есть вещи, которые ты должен сказать сам.
   На момент наступила пауза.
   - Ну и?- снова начала Катрин, усмехаясь.
  - Естественно. Что ж ... ты сможешь ... отправить его дело на рассмотрение Комиссии?
   - Считай, что его уже рассмотрели,- подмигнула Катрин.- Наша Тройка займется Ликвидацией немедленно. Еще вопрос: тебе же нужен его бизнес?
   - Катрин! Это противозаконно. Ты же знаешь процедуры.
   - Какие процедуры? Да о чем ты? Все равно все идет потом в конце к Дарию. Находясь в Организации, я уже рассмотрела с ним Дело Андрея Руденко. Скажу тебе: он был в шоке от такой низкой квалификации специалистов с Сибири. Он пошлет туда запрос. По мне так вообще желательно туда наведаться и провести чистку в их рядах.
   - Постой, а дети?
  - Нет.
   - Жена?
  - Ты уже все слышал. Так что можешь спать спокойно, до скорого! - мягким голосом произнесла Катрин и удалилась из кабинета Сергея.
  Было уже близко к полуночи. Сергей сидел в своем кабинете, откинувшись на стуле, и пил виски. Такое поведение стало для него уже привычным в последние годы. Здесь, обложившись всеми своими бюрократическими бумажками, он чувствовал себя спокойно и комфортно. Он был в своем мире, состоящем из правил и порядка. И это создавало для него иллюзию завершенности и давало ему простор для размышлений.
   Потягивая любимый виски, он, по обыкновению включил выпуск известий, выходящий в эфир в двенадцать ночи, и сразу же попал на первый сюжет.
   "Сегодня в номере своего отеля был найден убитым руководитель лесного концерна из Сибири "Сибфорест" Андрей Руденко. Следствие поражено таким вопиющим случаем. Обратимся к корреспонденту с места преступления в отеле, Наталье Бережной.
  - Наталья, скажите, каковы особенности данного убийства и убийство ли это или несчастный случай?
   - Доброй ночи, студия. Действительно, сотрудники правоохранительных органов крайне озадачены данным случаем. Как нам сообщил оперуполномоченный Андрей Викторович Вередис, тело было найдено задушенным в своем номере отеля. Никаких следов взлома или насильственного проникновения не было обнаружено. Дверь, по всей видимости, была открыта ключом кого-то из персонала. Поражает так же то, что отсутствуют следы борьбы на теле жертвы, несмотря на удушение. Возможно, убитый знал о возможных покушениях на него и потому еще месяц назад, по словам своих сотрудников, отписал свой бизнес, все счета и имущество своей жене и сыну. Рассматривая возраст его сына, семнадцать лет, он попросил в завещании назначить его опекуном Шветского Сергея, известного бизнесмена из Москвы, при согласии последнего, студия.
  - Огромное спасибо, Наталья. Обо всех дальнейших подробностях данного убийства мы будем сообщать в следующих выпусках...".
   Сергей щелкнул пультом и выключил телевизор. Откинувшись на кресле и продолжая попивать виски, невольно вспомнил он самодовольное выражение лица Андрея здесь, у него в офисе, ухмыльнулся и налил себе еще.
  "Жизнь удалась", - проворчал он и вскоре уснул прямо в своем кресле возле рабочего стола.
  Тем временем, новость о гибели Андрея, уже достигла Сибири. Воспользовавшись отсутствием своего отчима, Максим в те дни пребывал в доме у матери.
  Проходя через цепочку жизненных перевоплощений, смысл человека в том, что в каждом из воплощений он должен проработать уроки, заложенные еще до рождения. Важнейшим является не зацикливание на чем-то. Такое может привести к появлению все новых и новых подобных ситуаций, вырваться из круга которых может стать уже невозможным. Человек может даже так сжиться с проблемой, что просто наденет маску, которая прилипнет к его естеству, и он уже станет другим, будет понимать мир только через призму травмы, смакуя ее.
  Каким бы ни был негативный опыт в прошлом, цель любого нового перерождения: достичь полного его приятия. Иначе, человек будет постоянно притягивать в жизнь подобные ситуации и людей для этого.
   Максим в данном воплощении столкнулся с полным непринятием себя его отцом, отчимом. Его отчим отверг его, Макс же, в ответ, не желал видеть его рядом с собой. Оба они не желали присутствия другого в своей жизни. Он оказался ребенком, рожденным "по случайности". Своим нежеланием наладить отношения с отчимом он еще больше раскручивал эту ситуацию, тем самым, по закону Вселенского притяжения, привлекая в свою жизнь все новые и новые опыты быть отвергнутым. Он уже и не знал другого сценария. Ему казалось, когда он приезжал к матери, что ей он не нужен, и она мечтает, чтобы он поскорей ушел. Со сверстниками общался, но в любой момент мог воспарить мыслями в другую реальность, известную лишь ему. В его мозгу сформировался верный принцип выживания: или ты нападешь первый, или съедят тебя. Максим обладал прекрасным интеллектом, жаждал своей силой, решимостью, желанием доказать, что он чего-то стоит. И никогда не поверил бы, что может быть нужным другому человеку. Просто так, а не за что-то. Даже если бы ему кричали это миллион раз.
  Макс сидел на кухне и ел приготовленный матерью борщ, в то же время, читая новости о ситуации на валютных рынках. Его матери позвонили. Во время разговора ее лицо стало бледным, она облокотилась о стол возле плиты, и, казалось, не могла проронить и слова. Потом она отключила телефон и спустилась на стул, сползла.
   - Что-то случилось?- произнес отрешенно Максим.
   Но ответа не прозвучало. Паула сидела, уставившись в одну точку на стене, известную лишь ей одной, и просто водила в воздухе пальцем, рисуя какие-то узоры.
  - Мам, что случилось? Тебе что снова надо бежать кому-то помогать? Или кто-то из тех, кому ты покровительствуешь, наконец-то, уже издох? Не успела подхватить какого-то злодея, прежде чем он истек кровью?- начал смеяться Макс.
  - Его больше нет.
   - Кого его?
   - Твоего отца.
   - Так его никогда и не было,- пожал плечами Макс.- Или ты только что это поняла?
  - Андрея больше нет, - совершенно без голоса проронила Паула.
  Как будто какой-то ураган подхватил Максима. Взволнованный, он вскочил со стула и стал метаться туда-сюда по кухне, явно ошарашенный такой новостью.
   Он ненавидел отчима. Но всегда лелеял момент в голове, что когда-то настанет тот миг, когда они смогут поговорить по душам и выяснить все. Возможно, он втайне хотел простить отчима, мечтал найти с ним общий язык. Никогда не мог представить он, что может наступить такой момент, когда Андрея не будет. Эта мысль никак не могла уложиться в его упрямой голове.
  - Как нет? Может, ты что-то путаешь?
   В ответ мать ничего не сказала ему, просто вышла из комнаты и закрылась у себя. В ближайшие дни она оттуда не выходила. Макс отчаянно пытался достучаться до нее, когда приходил домой, но она не открывала. Однажды, придя в очередной раз, он застал ее поливающей цветы у них в оранжерее. Она была мертвенно бледна.
   Ее тусклые серые глаза походили на глаза ожившего мертвеца, покрывшись голубой пеленой. Длинные светлые мышиные прямые волосы свисали не мытые вдоль лица. Одета она была в сельскую одежду.
  "И где она только ее взяла?",- пронеслось в голове у Макса.
  Светло-кофейная безрукавка из овчинки была накинута на зеленый выцветший халат. На ногах были черные валенки. Худая от природы, сейчас она еще более осунулась. Под глазами залегли синяки. Он проникся желанием помочь, состраданием. Никогда не мог воспринимать он спокойно боль, отчаяние или потерю смысла жизни других. Он просто подошел к ней и обнял ее. Так и стояли они молча, обнявшись. Порой, объятие может заменить тысячу слов. И может более насытить другого жаждой жизни, так как оно передаст все необходимое посредством человеческого тепла и чувства принадлежности в этот момент.
  - Зачем ты так горюешь по нему? Чего оплакиваешь его? Я же уверен, что ты его не любила.
  - Да. Он был моим мучителем. Но иногда жертва так привыкает к палачу, что уже не может без него жить, а может, я просто боюсь перемен, - вздохнула она.- Что будет в моей жизни дальше, когда теперь его нет рядом со мной?
  Максим развел руками.
   - Да будешь заниматься тем, что тебе нравится. Наконец-то сможешь нормально работать в Организации. Он же постоянно тебе мешал.
  - Нет. Все же у меня плохое предчувствие. Я ощущаю приближение чего-то страшного, не хорошего.
  - Мама, - ласково обнял ее Макс. - Тебе надо просто отдохнуть. Все уже позади. Не беспокойся ни о чем. Отправься куда-то в теплые края. Отдохнёшь. Познакомишься с молодыми людьми. Найдешь себе кого-то, покупаешься.
   Невидящим взглядом посмотрела Паула на Макса. Она не узнавала своего сына. Как мог он стать таким жестоким.
   - Я не жестокий, - тотчас пронеслось в ответ. Макс словно прочитал мысли Паулы. - Просто не надо хоронить себя вместе с трупом. Тем более, верю, были моменты, когда ты желала ему смерти. А может, ты просто винишь себя в этом? Если так, это не правильно, поверь. Многие желали ему мучительнейшей кончины. И это еще - улыбка Бога. То, что с ним произошло. А ... так чего же я пришел сегодня. Хорошо, что ты, наконец, вышла из комнаты. Ты не знаешь, кто такой Сергей Шветский? Он на днях приедет сюда. Что, разве Андрей с ним общался? Что-то не помню такого среди его друзей-подонков.
  - Нет, я ничего не знаю о нем. Это вообще загадка. В принципе, Андрей рассказывал мне все. И единственное, что я знаю об этом Сергее - то, что с ним должна была состояться последняя сделка отца. К нему-то он в Москву и поехал.
   - Интересно,- протянул Макс.- И там его убили. А милиции не кажется странным, что еще и бизнес Сереже отписали? Может быть, это он его?
  - Макс, да что ты говоришь. Как сказал нотариус, отец составил завещание еще за месяц до своей гибели.
   - Что-то все это мне не нравится. Не похоже это на него. Пойди к себе в Организацию, узнай. Да и вообще, когда уже я смогу что-то делать для Организации?
   - Всему свое время. Человек должен быть готов, чтобы служить там. Ты еще импульсивен, не так добр и стоек, не можешь противостоять своим желаниям, можешь либо сильно наказать, либо пожалеть кого-то. А всегда надо поступать по закону.
  - Ну, посмотрим. Когда я был с тобой в Организации, мне показалось, я уже когда-то был связан со всем этим. И даже что меня знали.
  - Так, когда приедет этот Сергей?
   - Не знаю, через пару дней. Когда он объявится, тогда я с тобой свяжусь, - целуя мать в щеку, кинул Макс, и ушел прочь четким шагом из оранжереи.
  Он был полон решимости. Бизнес. Организация. Пусть только скорей приедет этот Сергей, и они все решат. Опекуны ему не нужны. Он и сам сможет все держать на плаву. С этими мыслями он поспешил на отцовское производство.
  Тем временем, в Москве, Сергей, находясь в Организации, по обыкновению, обедал в столовой. Сегодня, к его удивлению, он даже не увидел там никаких знакомых. Была куча каких-то Темных, которые о чем-то странно шептались. Крушили все вокруг, пытались даже напиться. Такое поведение в Организации Сергей считал недопустимым.
  - Я и сам не понимаю, чего их пускают,- донеслось до него сзади.
   К нему подходил Дарий, улыбаясь. Похлопав Сергея по плечу, он сел рядом. Сергей привстал, но поспешил сесть и шепотом обратился к Дарию:
   - Так впускаешь же их ты,- подмигнул он ему.
  Дарий в ответ снова улыбнулся и проговорил:
  - У меня нет другого выхода. Слышал, ты собираешься в Сибирь, улаживать дела,- продолжил он, заказывая себе любимые лакомства.
  - Я просто обязан туда поехать. Просто выразить соболезнования. Да и хочется посмотреть на этих бедных рабочих, попытаться облегчить их судьбу. Теперь ведь все в моих руках.
  - Но ты ведь полностью вправе послать туда кого-то.
  - Понимаешь, я чувствую долю вины за все это.
   - Оставь это чувство. Оно разъедает изнутри, туманит разум. Что вообще с тобой? Неужели вернулся старый Сергей? Таким я не видел тебя уже четырнадцать лет. Ты снова стал беспокоиться о судьбе других?
  Дарий так говорил, потому что последние годы Сергей, в принципе, безразлично относился ко всему и всем. Единственным, что он видел в этой жизни, и чем жил, была его дочь. Ее неуемная жизненная энергия и принципиальность повергали его в глубокое уважение к ней еще с раннего детства. А та любовь, которой она одаривала его и Светлану, была тем, чего никогда еще не было в его жизни.
  - Понимаешь, это первый прецедент в моей жизни, когда, считай, по моей воле и с моей команды, судьба других полностью приняла другие обороты. Я чувствую за это ответственность.
  - Ну, поезжай, решай все. Как там Ден? Еще не собирается выходить замуж?
   И они оба начали отчаянно смеяться.
   - Нет, что ты! - улыбался Сергей.- Типун тебе на язык.
   - Но ведь буквально на прошлой неделе, когда я к вам заходил, она твердила, что за следующие пять лет хочет поменять десять мужей. Учитывая то, что она сможет это сделать только через четыре года, у неё остаётся лишь год. Десять мужей за двенадцать месяцев... А что, я думаю, она способна на такое.
   Мужчины снова засмеялись. Казалось, аура напряжения, царящая доселе вокруг них, развеялась. Они отвлеклись.
  - Я принес Дела тех, к кому ты едешь, Серёжа. Тебе оставить их почитать или рассказать все в двух словах, как ты любишь?
   - Расскажи. Ты же знаешь, не люблю тратить время на эту чью-то сухую писанину.
  - Ну что же. Паула Лелл. Жена покойного. Светлая. Ее предки были засланы в Сибирь для восстановления баланса в 1856 году. В данное время является постоянным членом Организации.
   Руденко Максим. Андрей был ему отчимом. Полукровка, скажем так. Уже из столетия в столетие. Мать его Светлая. Отец был никем. Просто человек. Так было в его первоначальной жизни, первом воплощении, и то же самое и сейчас. В последней жизни был Хранителем в средневековой Франции. Нехорошая там история. Очень нехорошая. Временно отстранен от деятельности в Организации.
   - А за что?
  - За любовь.
  - За любовь? А это как?
  Дарий пожал плечами.
  - Более ничего сказать не могу. Это секретные файлы. Ты же знаешь, только особая Комиссия может иметь доступ к делам бывших и потенциальных членов с их биографиями. Надеюсь, пока Макс в такую Комиссию не попадет,- съязвил Дарий.
  - Ну ладно, разберёмся.
  - И еще, Серёжа, послушай,- взгляд Дария в этот момент стал чрезвычайно серьезным, он взял Сергея за руку. - Я не советую тебе туда ехать.
  - Почему? Ты что-то знаешь? Дай мне инструкции просто и все.
  - Пойми, Серёжа, есть то, что я не могу тебе сказать. Но повторюсь: не едь.
  - Я не понимаю, чего ты хочешь. Ничего страшного в этом всем я не вижу. Ты меня знаешь, я еду.
  - Я так и думал,- низким голосом сказал Дарий. - Это был просто мой совет. Никогда нельзя строить планы и думать, что другие будут в них вписываться,- начал мямлить он себе.
   - К чему это ты?
   -Да это я о своем. Ну что же, счастливого пути. У меня запланировано собрание.
  -Пока!
  
  ***
  
   Уже началась регистрация на самолет, как вдруг в аэропорт ворвалась Дениел. Она бежала с криком: " Папа!!!" прямо в объятия Сергею.
  - Папулик! Учитывая, что ты едешь в Сибирь, мне привези красной икры, шубу, волка и жениха!
  - Будет сделано, родная, - улыбаясь от всей души, сказал Сергей. Он был очень рад тому, что дочка приехала его проводить.
   -Возвращайся быстрей, - сказала она ему вслед.
  Он вернулся, они обнялись, и он поспешил на посадку. Она только стояла и смотрела ему вслед. Для нее он был идеальным отцом. Он и мама были целым смыслом ее жизни. Их крепость была нерушима. Они ездили на море, сидели дома и болтали, мечтали о будущем. Боже! Как она любила их. Как они были счастливы! Напевая себе что-то под нос, она удалилась из вокзала.
   Рейс оказался тяжелым для Сергея. Невольно он обдумывал разговор с Дарием. Заставить того выйти из кабинета и появиться в Столовой могло только что-то серьезное. И как всегда, Дарий просто хотел завуалировать это, чтобы не придавать значимости вызовом в свой кабинет. Он просто должен догадаться. Но ведь он не знает, к чему готовиться, какие опасности могут подстерегать его. Никаких догадок у него не было. Так же, как и предчувствий, которые обычно никогда его не подводили. Ничего. Пустота. Только какая-то надежда и взволнованность внутри. Никогда прежде он такого еще не чувствовал.
  В аэропорту его встретили представители "Сибфореста" и отвезли его в отель. Дело уже было под вечер. Он намеревался лечь и заснуть, как вдруг в номер отеля постучали. Сергей открыл дверь, и очутился лицом к лицу со статным высоким поджарым парнем с черными волосами и прямым сочувствующим уверенным взглядом. Казалось, что он просто смотрит на человека и видит его насквозь.
  " Ничего себе. Таких я еще не видел. Они, наверное, только в Сибири живут", - пронеслось у Сергея в голове
  - Максим Руденко, - протянул руку тот.- Если вы устали, я могу удалиться.
  - Нет, нет, Максим, заходи, пожалуйста.
   Сами того не поняв, они сразу же прониклись друг к другу уважением и теплотой. Макс вообще подумал, что встретил своего родного отца. Сергей же увидел в Максе такого надежного человека, который нуждается в ком-то, что был готов отдать ту часть себя, которая еще не была занята любовью к дочке, всю до остатка Максу. Они быстро, по-мужски, обнялись. Каждый из них понял это. Поэтому, никаких вопросов не возникло.
   - Может быть, не будем в номере? Покажи мне город, Максим.
   - Да что тут показывать. Вечная мерзлота,- засмеялся тот. - Давайте я повезу вас в один свой любимый ресторан. Там удивительная атмосфера. Сможем пообщаться.
   Сергей почувствовал такую надежду в голосе Макса. Он не понял, чего тот так с трепетом относится к этому ресторану.
   - А это место для тебя что-то значит?
   - Да нет. Раньше я всегда ходил туда один. Просто всегда хотелось бы побыть там с кем-то.
   Тут Сергей все понял и обошёлся без дальнейших расспросов. Вся глубина души Макса вдруг предстала перед ним, как на ладони. Вместе вышли они из отеля и поехали в обещанный им ресторан. По дороге в машине Макс первым завязал разговор, поинтересовавшись, откуда Сергей знал его отчима, и как он может объяснить такой его выбор относительно опекунства Максима.
  - Ты знаешь, Макс, не буду ничего таить. Я сам страшно удивлен этим. Мы с ним виделись всего раз на деловой встрече. Он, конечно же, упомянул, что наслышан обо мне, но не более того. Возможно, Андрей переживал за тебя, думал о твоей дальнейшей судьбе, вот и высказал такую свою последнюю волю, передав тебя в руки опытного, по его мнению, человека.
  Максим нахмурился.
   - Вот это все, - "переживал", "думал", - явно не о моем отчиме. Вы знаете, что это был за человек? Да он даже в туалете предпочел бы ходить золотыми слитками. И сдох бы он в этих слитках, задохнувшись под их массой. Жаль, что никто не устроил ему такую смерть.
  Сергей поморщился, но ничего не ответил. Были моменты, когда он порывался сказать правду. Поток этих слов прямо-таки лился из него. Но потом он понимал, что, невзирая на такое негативное отношение Максима к отчиму и все эти разговоры, никто не знает, как повернется ситуация, когда он узнает истинную причину смерти Андрея. Все же мир Максима и его матери был нарушен. И никто не знает, как при апокалипсисе в состоянии аффекта может поступить человек.
   - А как ваша мать переживает утрату?
   - Как ни странно, но ей очень тяжело. Несмотря на все унижения и лишения, которые она, добрейшей души человек, претерпела от отчима.
  - Ты молод и еще не можешь понять то, что открывается только с высоты возраста. Возможно, часто человек уже настолько привыкает к размеренному ритму жизни, пусть даже совсем не устраивающего его, что не может представить себе новую реальность.
  - Моя мать ответила так же. Об остальном спросите у нее сами. Вы знаете, Сергей, все время перед вашим приездом я перебирал в голове аргументы, как бы мне избежать вашего опекунства.
   В этот момент Макс остановил машину у обочины и посмотрел Сергею прямо в глаза.
   - Но, встретив вас, я честно сказать, не представляю, как существовать дальше без ваших советов, поддержки. Вы - первый человек, который одним своим присутствием вселяет в меня уверенность в завтрашнем дне, комфорт.
  - Максим, вы просто долго не знали родительской ласки. Поверьте, возможно, я совсем не тот, кем вы меня представляете.
  - Возможно, но для меня вы именно такой. В моих глазах. И я не хочу знать другой правды. Я навел о вас справки. Ваш бизнес, ваша идеальная семья. Все наслышаны о вашей небывалой верности жене, о любви к дочери, о вашей благотворительности, помощи и людям, и животным. Вы просто образец для подражания любого. Как сбывшаяся мечта.
   - Где же вы успели навести все эти справки?
   - Простите, не могу вам сказать.
   - На моем опыте в таком ключе отвечают только люди, которые принадлежат к тому, о чем они предпочитают помалкивать. Кстати, скажите, Максим, вы хорошо общаетесь со своей матерью? Знаете, чем она занимается? Какая вообще конечная цель ее пребывания в данном городе?
   - Что вы имеете в виду? Вы тоже как-то связаны с...
  - С Организацией? Да, мальчик мой. Неужели в тех сведениях, которые ты каким-то странным образом добыл из Организации, членом которой, как я понимаю, сам еще не являешься, не было это указано? Я заместитель начальника московского филиала Дария. Уже много лет я работаю на благо населения. Защищаю его от всяческих недугов общества.
  - Нет. Это там не было сказано. Но мне были переданы лишь избранные сведения. Теперь я еще более поражен вами, Сергей! Вы знаете, я давно мечтаю стать членом Организации. Я был там. Меня приводила мать. Я знаю, вернее, чувствую, что в прошлом был связан со всем этим. Но я ничего не помню! Просто ничего! Как ни напрягаюсь хоть что-то выдавить из себя! Как вы думаете, это наваждение, да?
  - Нет, Максим. Если ты думаешь и знаешь, то это правда. Даже если это все пока что только в твоей голове. Субъективные знания зачастую оказываются довольно-таки объективным мнением с течением времени.
  - Но почему я не ничего не помню?
  - Ответ прост. Это я могу сказать, так как печати конфиденциальности на этом нет. Ты либо сам отказался от памяти, чтобы начать новую жизнь, отойти от тех уроков, или выкинуть какой-то негатив, либо тебе насильно стерли определенные ситуации. Но ведь сущность твоя остается прежней. Ты носишь в себе свет, тайные знания, возможности исцеления других, невероятное сострадание вдобавок к огромной силе воли и жажде справедливости. Я все это вижу, Макс. Потому, возможно, время настанет, и ты снова будешь в Организации.
  - Я бы очень хотел этого, хотя тень сомнений во мне все же есть. В обоих случаях, о которых вы вспомнили, было значит что-то такое, что либо я хотел забыть, оставить, либо хотели запретить мне. Значит не все так просто.
   - А когда что-то бывает просто? Если все просто и известно, но это даже не интересно. Мы просто обязаны делать жизнь интересной. Потому что будущего нет. Оно начинается сегодня. И только мы в ответе за то, какого цвета оно будет.
  - А как же прошлое? Ведь основываясь на прошлом, мы живем настоящим и создаем в нем свое будущее.
  - Это и есть наибольшая ошибка людей, Макс. Носить с собой этот мешок с прошлым. Не каждый способен осознать его, и, приняв к сведению, изъять оттуда урок и идти дальше. Многим нравится смаковать моменты прошлого. Они застревают в нем, зацикливаются, впадают в депрессии. И их движение останавливается.
  - Но ведь если его не помнишь, можно допустить ту самую ошибку?
   - Можно. И нельзя. Ошибку допустить можно. Но в две одинаковые ситуации человек уже не попадет никогда. А то часто бывает, люди боятся чего-то, тем самым привлекая это снова. Если понять, что это было и отпустить, то это уже больше не повторится. Так как у тебя уже есть данный опыт. К примеру, у тебя в доме произошла кража. Сделай замки лучше, поставь сигнализацию и забудь. Но если ты начнешь лелеять эту мысль о новой краже, ты будто притягиваешь ее в свою жизнь, и она снова состоится.
  - Да. Вы правы. Но я все равно хочу вспомнить. Вот бы мне почитать и свое дело. Мне сказали, что это невозможно. Я бы хотел побывать у вас в офисе. А вы не могли бы узнать, когда вернетесь домой, не могу ли и я работать уже в Организации?
  - Максим, я обязательно это сделаю. И даже попытаюсь выбить для тебя право посещения, но еще я хочу пригласить тебя погостить к нам. Моя семья будет очень рада твоему приезду. Мы любим гостей, и они очень часто у нас бывают.
   - С превеликим удовольствием. Что ж, мы приехали. Вот ресторан.
   Они вышли из машины и проследовали к шикарному ресторану на окраине города. Поужинав там, они договорились, что завтра навестят мать Макса.
   На следующий день, не дожидаясь звонка Максима, Сергей сам, первым отправился к дому покойного. Его совесть все еще душила его. Разъедала его как змея. После разговора с Дарием не пропадало ощущение смутного беспокойства. И он не знал, как с ним справиться. Поэтому он твердо решил, что, возможно, попытка искупить вину или хотя бы попытаться, облегчит его совесть и переживания.
   Подходя к дому, он заметил, что рядом с ним пристроена оранжерея. Это сразу же напомнило ему о своем доме. Одним из смыслов жизни Светланы было выращивание цветов. Даниела же их ненавидела. Он всегда поражался дочери. В большой кружке золота она могла найти черную точку, которая портила все. По ее мнению, век цветов короткий. А зачем смотреть на то, что медленно умирает. Когда он сказал ей, что та же самая участь и у людей и животных, Даниэла ответила, что у цветов век наиболее короткий. Особенно не любила она сорванные цветы, выставленные на продажу или принесенные в дом.
  - Это все равно, что принести труп. Никакой человечности, - еще в семь лет изрекла она.
  Сергей же не разделял такое мнение дочери. Он лишь посмеивался над ее смышленостью и часто наблюдал за тем, как Светлана ухаживает часами за цветами в оранжерее. В эти моменты в его голове проносилось:
  "Вот есть же в ней что-то хорошее. Всегда рано делать выводы, при процессе стирания в Организации. Хорошо, что я помог дать ей шанс тогда".
   И стоял, и смотрел, смотрел на свою жену. Смотрел беспристрастно. Ему было все равно: была она рядом или нет. Просто другой своей жизни он представить уже не мог. Слишком уж все было завязано в крепчайший узел.
  Сейчас же, находясь здесь, у дома Паулы, Сергею показалось, что жители дома совсем не боялись воров. Вокруг дома был минимальный забор, за которым все открывалось как на ладони. Белая пушистая собака забежала во двор с громким лаем и невиданной красоты женщина вышла на порог, и направилась навстречу собаке. Затем она присела и начала гладить подпрыгивающего богатыря.
  Такого чувства Сергей не испытывал еще никогда. Он стоял и жадно всматривался в каждую клеточку на теле этой женщины. Одета она была бедно, возможно, прислуга, подумал он. Но не успел он и минуты так простоять, как женщина подняла голову и устремила свой взгляд именно на него.
   - Подходите ближе, не стесняйтесь, Сережа, - крикнула она.
  Сомнения покинули Сергея. Это была она. Паула Лелл. Хозяйка дома.
  - Если еще вчера я не знал в сущности, зачем сюда приехал, сейчас я уверен, что это свет вашей души манил меня, - почти прокричал Сергей, подбегая к Пауле.
  Никогда его еще более радушно не встречали, чем в этом доме. Белая собака во дворе, бегущая за ним и лижущая ему руки. Невиданной красоты женщина, чей взгляд выражал столько ласки, тепла и смирения, сколько он не видел за всю свою жизнь.
  На миг ему даже стало стыдно. Он почувствовал себя так, будто изменяет своей семье прямо сейчас. Потому что именно в данный момент он чувствовал себя, как дома. Он воображал, что его жена - это Паула и, что Максим - его сын. Будто после дальней дороги вернулся он в родные края. Вернулся туда, куда всю эту жизнь стремилась его душа.
  - Добро пожаловать, Сергей. Я ждала вас немного позже сегодня. Максим сообщил мне вчера о вашем приезде. Потому я только начала готовить угощение к обеду.
   Сергей был поражен. Не то, чтобы никто за ним никогда не ухаживал. Но его домашние были далеки от такого. У них были ужины, обеды. Но жена уже давно не готовила для него. Она была ведьмой и либо подключала сюда свои магические способности, либо заказывала еду в ресторане, либо, когда Дениел была маленькой, готовила их прислуга. Что ни говори, не смотря на то, что Сергей всю жизнь имел семью, сейчас можно было смело констатировать тот факт, что как таковой, необходимой ему семьи, у него никогда не было.
  - Простите за нескромный вопрос. Я просто почувствовала, о чем вы думаете. Вы несчастны в браке. Чего вы так живете?
  - Но ведь вы жили так же.
   В ответ Паула лишь слегка улыбнулась.
  - Иногда необходимо пройти через множество испытаний для того, чтобы заслужить вожделенную встречу,- еле слышно выговорила она и мигом опустила глаза.
  - Давайте я угощу вас чаем или кофе с выпечкой. А тем временем продолжу готовить обед, если вы не против.
  - Абсолютно нет. Я буду кофе с ...
  - С двумя ложками сахара. Я знаю.
  Во взгляде Сергея был немой вопрос. Он был просто поражен. Ему казалось, что они понимали друг друга с одного взгляда. Или, подождите, о чем вы! Даже без взгляда!
   Он и раньше встречал других Светлых, но все они разговаривали с ним сугубо, как партнеры. Всезнающе, но без какой-то нотки нежности к нему.
   - Осмелюсь предположить, или хотя бы понадеяться на то, что вы общаетесь так не со всеми. Или вообще только со мной.
  - Вы правы, но не совсем. Я не буду долго тянуть. Нашей встречи я ждала. Я боялась ее, я ждала ее, как ждут урагана. Я ждала ее всю жизнь, и вот, сейчас она происходит без репетиции, как и все в нашей жизни, и в самый неподходящий момент. Да еще и вы - не самая подходящая кандидатура. Но, что поделаешь. Такова жизнь.
  - Давайте сейчас не будем говорить ни о чем грустном, Паула. Расскажите мне о себе. Я хочу все о вас знать. Даже самые невероятные детали.
   Так сидели они на кухне, постоянно поглядывая друг на друга, и, как дети, пытаясь поймать момент, когда можно будет нечаянно притронуться к руке другого. Это была истинная чистая любовь, которая пленила одновременно и их сердца, и души, и рассудок. Они просто не представляли, что будет дальше. Особенно это касалось Сергея. Он не хотел задумываться сейчас о судьбе своей семьи. Роль Паулы во всем этом казалась размытой, да и вообще, вся его дальнейшая жизнь впервые была для него чем-то непостижимым. Был только этот момент, и он собирался взять от него все. Нырнуть в него с головой, как в холодную воду, леденящую тело, и пробуждающую дух.
  Паула же смотрела на всю эту ситуацию обреченно. Она понимала, что сейчас рушит другую семью. Пусть и ту, которая не живет сейчас счастливо. Но она ничего не могла с собой поделать. Чувства оказались сильнее ее. Не избалована она была этим в своей жизни. И когда, наконец, все это появилось, она не согласна была так просто сдаваться.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 4
  Странный дом
  
  Пробыв в Сибири вместо намеченных трех дней две недели, Сергей не мог уже придумывать никакие оправдания: его ждали дела в Москве. И он вынужден был уехать, взяв с собой Макса. Последние две недели провел он в этом морозном крае как в раю. Снова допустил он ошибку, опять же по причине своей мягкотелости и боязни брать на себя ответственность. Они с Паулой договорились ни о чем не говорить Максиму, так как тот мог совсем не воспринять это в силу его внутренней самоорганизации и тяге к справедливости.
   Сработало еще и то, что Сергей боялся развеять свой образ, нарисованный в голове Максима. Образ идеального отца семейства, мужчины, которого так не хватало мальчику с детства. Не понимал Сергей одного: на неправде добра не построишь. Невинно недосказанное слово и данное обещание может перечеркнуть в итоге жизнь. Постоянный обман, даже самый ловкий, когда-то выйдет наружу. И тогда уже может быть слишком поздно что-то менять.
  - Мы так мало виделись с вами в последние дни. Вы совсем не успели рассказать мне о вашей семье. Я хочу, так сказать, заочно с ними познакомиться, чтобы знать, как с ними общаться. Очень хотелось бы им понравиться. Вы ведь теперь тоже уже почти моя семья. Опекун! - воскликнул Максим и похлопал по плечу Сергея, улыбаясь во все лицо.
  Он просто светился от счастья. Сергея облило как холодной водой, а хлопок по плечу показался ему ударом молотка судьи о стол. Он прекрасно понимал, что сейчас возвращается к своим девочкам. Как он сможет посмотреть им в глаза? В его голове проскочила мысль о том, что надо сразу же все рассказать Светлане. Она поймет. По крайней мере, он на это надеялся.
  - Сергей? Что с вами? Вам плохо?
   - Что? А, нет, Максим, я просто на минуту задумался.
   Максим встрепенулся.
  - Просто взгляд ваших глаз выражал такой ужас, что я даже сам невольно испугался.
  - Да что ты! Тебе показалось! И привидится же человеку такое,- быстро попытался разрядить обстановку Сергей. - Все самое лучшее, что есть в моей жизни, это моя дочь. Учитывая, что ты понимаешь, что такое Организация, и какими делами она занимается, я буду говорить сразу все на чистоту. Моя жена Темная. Она яркий представитель злых ведьм, чья сила была дана им при рождении. Это лучше, чем "ученые ведьмы", но только в тех случаях, когда эта ведьма не пользуется своей силой с плохими намерениями.
   - А ваша жена пользуется?
  - Я не знаю, - грустно ответил Сергей. - Вернее, скажу так: не хочу знать.
  - А как же так получилось, что вы вместе? Вы были ее Хранителем?
  - Ты что, Макс. Это же категорически запрещено! Организация запрещает, под страхом стирания, отношения между Нейтралом и ведьмой, так как велик шанс Нейтрала не сдержаться и перейти на Темную сторону.
  - Но ведь вы, же не Нейтрал. Вы Светлый.
  - Ты абсолютно прав. Но Светлые, зачастую, не имеют воспитанников. Они стоят координаторами на более высоких уровнях организации порядка. Или могут иметь множество воспитанников, у которых уже есть свои наставники и так же просто контролировать их деятельность. Светлый только в случае крайней нужды будет исцелять Темного, к примеру. Есть между нами некая неприязнь. Нейтрал же будет до последнего давать шансы своего воспитаннику, так как несет за него ответственность.
  - Так как Светлана стала вашей женой? Вы же сами упоминали только что про некого рода неприязнь между Темными и Светлыми? А теперь вы в браке.
  - Ну что я могу тебе ответить... Я особый Светлый, считай так. Это уже была судьба. Или моя ошибка, по сей день я это не понимаю.
  - Вы что, жалеете о своем браке?
  - Нет, у меня есть великолепная дочь,- покачал головой Сергей.- Практически единственный экземпляр в мире, если можно так сказать. У многих возникают вопросы относительно ее происхождения. И тут уже каждый может трактовать в свою сторону.
  - Что вы имеете в виду? Вы влиятельная личность. Какое тут происхождение?
  - Да. Но вот давай рассмотрим твою родословную. В твоем деле, взятом мной в Организации, сказано, что мать твоя Светлая, а отец был простым человеком. В итоге ты Нейтрал. Или Светлый. Выбор за тобой. Кстати, ты определился?
  - А как это можно понять? - с неподдельным интересом сказал Макс.
   - Ответь себе сам. Иначе судьба накличет на тебя много проверок, чтобы понять, кто ты. И дать тебе самому понять это.
  - Я не знаю. Мне кажется, я Нейтрал. Мне жаль очень многих.
  - Сынок, рано еще об этом судить. Поговорим лет через пять. Так вот, ты Нейтрал либо Светлый. Причем, только Просветлый Нейтрал. Что касается Даниелы, тут возникает парадокс. Мать ее Темная, а отец Светлый. Оба чистые, без примесей. И я полагаю, это только ее выбор: на какую сторону стать. Мои друзья, кума Даниелы, Катрин говорит, что она пока что нейтральна. Свободный Нейтрал. Впоследствии она может принять решение о присоединении к Свету. Самое же запутанное мнение у начальника нашей конторы в Москве, Дария. Он считает, что она должна пройти весь путь от Тьмы к Свету. Исследовать все уголки этого и затем объединить в себе и то и другое.
   - Постойте, но ведь это, же невозможно. Разве вы когда-то такое видели?
   - Я - нет. Да и она пока что, полагаю, не представляет, что вообще ей делать. Это огромная ноша, Макс. То, на что мы обрекли ее от рождения. Постоянные колебания. Быть Нейтралом и то сложно. А при Свете и Тьме пятьдесят на пятьдесят, я бы давно сошел с ума.
  - А отклонения в какую-то сторону у нее есть?
  - Нет, я пока не заметил.
  - Что же, мне очень интересно уже поскорее познакомиться с вашей семьей. Интересно вы живете, Сергей.
  - Сложно, я бы сказал,- огорченно промолвил Сергей.
   -Да нет, интересно. Но для такой жизни, и, правда, нужна капля мужества. Серьезность и сложность здесь зашкаливают.
  Самолет приземлился. И пройдя паспортный контроль, Макс обратился к Сергею:
  - Может, я поеду и остановлюсь в отеле или сниму комнату?
  - Ты что, испугался?
  - С чего бы это? Не понял, о чем вы,- пожал плечами Макс.- Нет, я просто скромен и не могу ворваться в жилье к двум дамам без приглашения. Это не в моих правилах.
  Сергей замахал руками в знак протеста.
  - Давай ты просто придешь к нам в гости, а там посмотрим. Если не понравится, то сможешь жить, где угодно.
  - А вы предупреждали о моем приезде?
   - Да что ты так переживаешь, Максим. Если честно, то нет. Но это не имеет значения. Я же тебе говорил, в нашем доме всегда много гостей, - проговорил Сергей с долей горечи в голосе.
   - Каких гостей, так и напрашивается спросить? - поинтересовался Макс.
  - Разных, сынок. Разных. И моих. И ее.
   И они оба засмеялись. Хотя Сергею было совсем не до смеха. Приехав в дом Шветских, Максим изъявил желание сначала посмотреть оранжерею. В это время отец должен был предупредить свое семейство о приезде гостя.
  Зайдя в дом, Сергей обнаружил пустые комнаты. Не было слышно никаких разговоров. Неужели, никого нет дома? Что-то засосало у него под ложечкой: а вдруг его родные узнали? Войдя в центральный зал комнаты, он столкнулся со своей дочерью. Она была одета для выхода, и, по всей видимости, куда-то спешила, быстро запихивая деньги в кошелек.
   - Папочка! Наконец-то ты вернулся!- кинулась она к нему с объятиями. - Почему ты не предупредил о своем приезде?
  - Я писал матери. Она что ничего тебе не передала?
  - Конечно, передала, но ты ведь не уточнил время приезда, так бы я встретила тебя в аэропорту. Ты располагайся. Закажи себе какую-то еду, поспи или пойди в ресторан. А то ты, наверное, голодный? Или ты сразу на работу?
  - Я планировал поехать на работу завтра. А ты куда-то сейчас уходишь? И где мама?
   - Я еду к Бенедикту. У него проблемы. Мама уже там.
  - Я же просил не втягивать тебя в эти дела. Ты никуда не едешь!- разозлился Сергей.
  - Да оставь, папуля. Мы разберемся. Понимаешь ли, оказывается, за ним следили. Так просто ему уже не выбраться. Необходима помощь.
   - Вы все равно не сможете обставить все так, чтобы от него отвязались. Таким образом, вы нарушите принцип невмешательства и конфиденциальности. Я запрещаю тебе ввязываться в это дело. Лучше, погуляй с друзьями, а я поеду к матери сам.
  - Ладно, папуль. Не люблю, когда ты нервничаешь. Меньше всего на этом свете я хочу тебя расстраивать. Но ты меня знаешь, и знаешь Бенедикта. Он не любит таких как ты,- на слове "таких" Дениел остановилась, сделав ударение.- Я еду и все постараюсь сообщить тебе, как только это станет известно.
  Пока Даниэла разговаривала с отцом, Максим уже зашел в дом. Он и не пытался смотреть оранжерею. К растениям он был холоден. Просто он чрезвычайно стеснялся новых для него людей. Хоть он был и довольно открытым человеком, знакомство и общение с этой семье представлялось ему чем-то чрезвычайно важным. И потому он боялся показаться странным или нелепым.
  Во время разговора отца и Даниэлы никто из них и не заметил, что Макс уже подошел к залу и застыл за колонной, наблюдая разговор Даниэлы и Сергея. Его захлестнули неведомые до этого чувства, во рту пересохло, и ступни ног прилипли к полу. Его парализовало. Видел он только Даниэлу. Выражения ее лица, жесты, движения. Жадно следил он за каждым новым поворотом ее головы или взмахом руки.
   Она пленила его в ту же минуту. Что-то показалось ему странно знакомым в ней. Внутренняя уверенность, жесткость в жестах, при этом какая-то детская наивность и ужаснейшее упрямство, которое читалось во взгляде и манере разговора. Взгляд зеленых глаз поражал своей глубиной и стальным блеском, который появлялся каждый раз, как только она начинала в чем-то противиться отцу. Все это, в сумме с неуемной энергией и свободолюбием, которая от нее распространялось, оказались как глотком свежего воздуха для зажатого Максима. Он стоял и не мог пошевелиться.
   Когда разговор был окончен, и Даниэла, поцеловав отца в щеку и отмахнувшись от его дальнейших нравоучений с фразой:
  - Не провожай меня!- вылетела из комнаты, Максим все так же продолжал стоять.
  Боялся он даже вздохнуть. Через некоторое время Сергей из зала отправился на кухню, и Максим застал его уже там.
  -Ты не столкнулся с моей Дэночкой?- рассеянно спросил Сергей.- Она только что выбежала.
   - Нет. Не знаю, мы, наверное, разминулись. Я заходил в дом с другого входа, со стороны гаражей.
  - Тогда считай, что все. Не застал ты моих девочек,- развел руками Сергей.
   - А когда она вернется и где ваша жена?
  - Я не знаю. Ты располагайся. А я, тем временем, поеду в Организацию. Расскажу о результатах поездки, и узнаю дальнейшие планы. Спрошу и о тебе, - подмигнул Сергей Максиму и похлопал его по плечу.
   На одну секунду Максим увидел во взгляде Сергея, который безумно нравился ему до сих пор что-то, чего не было там никогда. То, что испугало его. Какой-то сумасшедший отблеск. Отблеск наваждения, который бывает только у маньяков. Максим попытался отогнать от себя эти мысли. Но вдруг его расположение к Сергею начало таять, как снеговик по весне.
  - Что-то с ним не так, - подумал он.
  То ли атмосфера дома на него подействовала, то ли таким он и был. Почти вслух подумал Максим. Дом был и вправду странным. Если выразиться точнее, он был наполнен чем-то непонятным. Порой, тут и кровь могла стынуть в жилах. Некоторые комнаты были полны мрачных оттенков с различными ведьмовскими приспособлениями.
  "Тут впору совершать прямо обряды жертвоприношений",- отметил про себя Макс.
  Другие были украшены красными бархатом, разнообразными мягкими принадлежностями. Преобладали красный с черными, бордовый, зеленый и другие сочные оттенки. Вся эта палитра в своем сочетании с кистями, мягкими креслами, зеркалами скорее превращала эти комнаты в нечто похожее на помещения борделя.
   На каждом шагу стояло огромное количество алкоголя. Почти в каждой комнате был свой мини-бар, соответствующий атмосфере, царящей здесь. Макс хотел обследовать подвалы, и действительно нашел под кухней еще и винный погреб. В настоящий же подвал вход был закрыт. Но он все равно поставил себе за цель узнать и что там.
  Он стал загибать пальцы, приговаривая: на первом этаже у нас бордель и комнаты для сектантов, посмотрим, что на втором. И он стал подниматься по округлой лестнице вверх.
   Никогда еще не чувствовал Макс себя так, как в этом доме. У него не было отвращения к этому. Даже что-то манило его. В то же время понимал он, что это было не хорошо. Но интерес все же, превозмогал. Он шел, чуть ли не покачиваясь, поднимаясь по крутой круглой лестнице на второй этаж. Тут он вспомнил слова Сергея о том, что Даниэла прямых лестниц не любит.
  "Теперь понятно, почему лестница такая широкая", - усмехнулся себе он. На ней можно было бы поскользнуться, так как она была сделана из черного и белого мрамора, но покрыта была коврами. Первая дверь второго этажа была белого цвета.
  "Странно",- недоумевая и пожимая плечами, подумал Макс.
  Более того, на ней были кружки разных ярких цветов различного размера: оранжевые, голубые, зеленоватые. Посередине двери висела табличка: "sex.fun.".
  Дверь легко поддалась, и он попал в комнату с различными принадлежностями для утех, сексуальными игрушками, плакатами. Быстро он захлопнул дверь.
  "Да. В этом доме, видно, не стесняются ничего", - ошарашенный Максим вышел из комнаты, посмеиваясь.
  В свои семнадцать лет у него еще не было женщин. К сексу относился он настороженно. А тут, в доме, где живет четырнадцатилетний ребенок прямо такая комната с открытым доступом.
   "Может, пока не идти дальше?", - спросил он себя. - "Такого удовольствия мне уже достаточно".
   Но, все же, ноги понесли его дальше по коридору. Второй этаж отличался от мрачного мистического первого. Здесь было больше света, но поражало то, что коридор был длинный, как в отеле. Он состоял из пустых стен коридора и дверей, ведущих в комнаты.
  "Не хватает еще только табличек с номерами",- заметил про себя Макс.
   На первой попавшейся ему комнате было написано: "Сinema. Enjoy".
   "Неужели, будет соответствие правде? Хотя, в названии же есть "Enjoy",- усмехнулся Макс.
   Но внутри действительно оказался кинозал человек на тридцать. Напротив этой комнаты была, как понял Максим, спальня Светланы и Сергея потому что было написано "S.S."
   Туда он заходить не стал. Еще на втором этаже находились гардеробная комната, комната с косметикой, ванная. Особенно Макса поразила непонятная комната, сделанная в шахматном стиле. Он не понял ее предназначения. Возможно, это была комната для гостей. В ней пол был гладкий и состоящий из черно-белых кубиков. Вся мебель и другое в комнате было всего трех цветов: черный, белый и ярко красный.
   "Что же, стильно, но непонятно",- пожав плечами, резюмировал Макс.
  Так же находился кабинет Сергея с книгами, сделанный в стиле Организации. Стеклянные столы, прозрачные стулья. Серый, белый, черный цвета, и коричневые, сделанные под дерево, двери и полки.
   И последней шла комната Даниэлы. Туда он заходить не стал. Все же это было ее личное пространство. А каждый имеет право на свои места и секреты.
   Попытался Макс попасть и на третий этаж, но все комнаты там были заперты.
  "То же, что и с подвалом. Может, оно мне и не надо. И так уже насмотрелся", - подумал он.
  Действительно, все это для него это было чем-то новым. Вернулся он на первый этаж, - "самый любимый", - как он уже успел окрестить его.
  Макс разместился в зале и невольно потянулся к алкоголю, доступ к которому был по всему дому.
  "Странно, что они не держат слуг, ведь здесь так много пространства",- снова подумал он.
  " Или слуги не держатся?", - спросил он затем сам себя.
   Но сразу, же забыл об этом и стал наливать себе алкоголь. Он устал после самолета, да и морально перенапрягся. Повалившись в мягкий диван, он включил странную музыку, которая вводила его в состояние транса, и просто сидел, пил и растворялся в атмосфере дома.
  Странный дом. Странный хозяин. Странная семья. Не увидел он ни одной светлой комнаты.
  " Если Сергей Светлый, как же он так живет?"- пролетело в голове у Максима.
   " Ничего не понятно",- ответил он сам себе и отключился.
  
  Глава 5
  Утраченное будущее
  
  Примерно в 350 км от Парижа, в Лотарингии некогда находился городок, собственность герцога Доминика Судера. Как человек чрезвычайно осторожный и злобный, он хотел всячески обеспечить себя всеми мерами безопасности. Дорога в его городок, с населением примерно из тысячи жителей, пересекала довольно глубокий ров, окаймляющий весь городок вдоль земляного вала с деревянным частоколом на ней, окружавшего его вместо крепостной стены. В городе издалека выделялось здание с массивной башней,- местная церковь. В городке были как убогие деревянные хижины с соломенными крышами, так и дома из камня. Сам же герцог проживал в большом каменном доме, напоминающем замок на главной площади вблизи церкви.
  Жители городка, которые находились под его попечением, ужасно боялись герцога, так как он издавна поражал их своей особой жестокостью и непостоянством характера. Вроде бы рьяный раб Бога, Церкви, он помогал жителям своего городка, снабжал работой, провиантом, но, в то же время, был слаб к алкоголю и различного рода забавам, с примесью садизма. Часто он издевался над крестьянами, устраивал за ними охоты, уличал в выдуманных кражах, за что жестоко пытал просто ради забавы. Все жители городка втайне трепетали перед его нравом, и дико боялись его возможного гнева.
   Стоял знойный июльский день. Как и обычно, в бездождье в городе практически невозможно было дышать по причине едкой и зловонной пыли.
  - Ну и где этот ваш малолетний подонок?- кричал мужчина, и при этом нещадно бил несчастную женщину, присевшую на колени и схватившуюся за голову.
  - Куда он сбежал? Или он спрятался? Признавайся: где он, этот лентяй, он должен был работать на поле в это время!
  - Я ... я не знаю, помилуйте!- сквозь удары и слезы взвывала женщина, одетая в бедные крестьянские лохмотья.
  - Не трогайте маму! Отпустите ее!- к этой сцене бегом приближался по улице девятилетний мальчуган, оставляя за собой шлейф поднявшейся пыли.
  - Оставь ее! Оставь!!!- и он начал колотить мужчину своими маленькими кулачками, пытаясь, по всей видимости, отбить мать от нападающего.
  - Хм, - ухмыльнулся мужчина. - Ты что, сорванец, шибко смелый? Подержите его, - обратился он к двум здоровым мужикам, которые стояли подле него и были свитой его охранников. - Хотя нет, отведите его ко мне. Заприте в чулане. Завтра приезжает мой брат. Намечается большое веселье. Повеселимся, малыш?!- подмигнул он малому, которого держали мужики и, нанеся удар ногой почти по голове женщины, в результате которого она повалилась на землю, пошел прочь. За ним тащили упиравшегося и кричавшего мальчугана, который постоянно порывался обернуться на мать, и отбивался со всех сил.
   Собравшаяся кучка крестьян смотрели вслед быстро удаляющейся фигуре Доминика, и трепетали в радости от того, что не их постигла такая судьба. Все начали расходиться. Каждый побоялся подойти к несчастной. Лишь тринадцатилетний мальчуган Жан, что есть силы, побежал к дому Давида, местного кузнеца, мужа несчастной, чтобы сообщить о случившемся.
  Его дом вместе с мастерской располагался подальше от центра городка, рядом с домами других ремесленников. Давид, по обыкновению, работал в своей кузне подле дома, когда этот ужасно напуганный мальчишка с каплями пота на лбу, вперемешку с грязью, заскочил к нему и выпалил:
   - Беда. Доминик избил тетю Мишель и забрал Анри!
   На миг Давид застыл. Его лицо побледнело, и он не в силах был вымолвить и слова. Чем провинились они? Неужели это связано с побегом их норовистого старшего сына?
  День выдался необычайно жарким. Даже когда солнце уже склонилось за горизонт, воздух был по-прежнему тяжелым и будто заполненным чем-то, так что было невозможно дышать. Целый день Мартина скрывалась в лесу, вблизи пруда, где за густой листвой деревьев ее никто и никогда не мог отыскать. Когда солнце начало спускаться, она поспешила домой к ужину. Петляя улочками городка по направлению к дому, она заметила непонятные взгляды прохожих и сидевших возле своих домов горожан. Так же услышала громкие пересуды за своей спиной:
  - Вон плетется. Такая же, как и старший. Поведением своим свели мать в могилу.
   - Да они всегда были не такими, как другие. Отшельники. Заслужили.
  - Да я только рада. И посмотри ты на нее: ни страху, ни жалости. Матери нет, а она вон идет, как ни в чем не бывало. Опять, видать, бродила неизвестно где, тьфу на тебя! - даже осмелилась громко крикнуть вслед Мартине одна толстая уродливая старуха в бело-голубом переднике.
   Работала она кухаркой у герцога, и думала, что этим обрела все мыслимые и немыслимые для себя привилегии.
  - Ведьмовское отродье, - добавила она и сплюнула.
  Затем, схватив попавшийся под руку камень, кинула им в девочку вдогонку. Не выдержав всего этого, наряду с непониманием и неизвестностью, Мартина помчалась бегом с неведомой силой домой, рассекая жаркий воздух своими движениями. Надо сказать, она вела себя действительно странно для подростка, по крайней мере, по мнению жителей того времени. Мартина любила бродить одна по полям и лесам в округе городка. Все члены ее семьи редко ходили в церковь, и мало с кем общались в деревне. Родители ее родственников не имели, приехали сюда уже парой. Жили очень бедно. Обвинить любого из них в колдовстве было проще простого.
  Добежав до родного дома, Мартина застала отца, сидящим с поникшей на скрещенные перед собой руки головой перед кроватью, где лежала ее мать. Издалека при свете свечи она показалась девочке спящей. В груди ее до последнего еще теплилась надежда, что пересуды соседей не более чем их обычные злые разговоры.
  - Папа, что с тобой такое? Что с матерью?- тихо подкрадываясь к отцу, прошептала девочка.
  - Мы не приглянулись герцогу,- уставшим и обреченным голосом начал Давид.- Все это по вине Жерара. Сегодня герцог забил мать насмерть,- отрешенно отрезал Давид.
  - Но как же? - Мартина замерла не в состоянии пошевелиться.- Мама же ни в чем не была виновата,- Мартина не могла понять такую необоснованную жестокость, которой может обладать человек, наделенный хоть какой-то каплей власти и чувствующий себя всесильным.
  - Как же мы теперь будем жить дальше?- шокировано спросила девочка.
  - Я не могу сейчас говорить,- отмахнулся от нее отец. - Что ты вообще за вопросы задаешь? Хоть бы всплакнула за матерью.
   Мартина застыла. Как он может винить ее в недостаточном проявлении эмоций? Она просто еще не понимает, что мать мертва. Возможно, она сейчас еще подойдет к ней, и та откроет глаза. Именно в силу своего неверия в действительность происходящего не могла пока она ни плакать, ни реагировать на все это.
  - Что ты молчишь? Язык проглотила?- злобно рявкнул Давид.
  Молча подошла Мартина к столу, взяла свечу и попыталась поднести ее к трупу матери. Отец, как взбесившийся и раненый зверь, в рыке схватился и набросился от горя на Мартину, пытаясь, видно выместить на ком-то свою злость. Он толкнул ее. Свеча упала. Но в блике перед повалившейся свечой, свет упал на лицо матери, и сложенные руки на груди. Она была мертвенно бледна, и ее лицо мигом въелось в сознание ребенка. Оно стояло перед ней, хоть она уже это и не видела. В попытке сбежать от разъяренного и явно тронутого рассудком впоследствии горя отца, Мартина выскочила из комнаты и побежала что есть мочи обратно в лес. Но вдруг резко передумала и отправилась к друзьям матери, которые вместе с ней торговали на рынке,- родителям Жана, который сообщил Давиду о гибели его жены.
   В окне их деревянного ветхого дома с соломенной уже покосившейся крышей бил свет. Зайдя в комнату, она сразу же сказала:
   - Отец свихнулся. Можно к вам?
  - Заходи быстрее. Никто не видел, как ты шла?- взволнованно прошептала женщина.
   - Боитесь? Я могу уйти,- с вызовом ответила девочка.
   - Нет, нет что ты. Заходи, садись, покушай, вот еще остался кусок лепешки. Ты, наверное, голодна.
   Мартина и вправду была очень голодна, и потому накинулась и на такую скудную пищу.
  - Деточка, а где же Жерар? Как он мог поступить так? Ведь он знал, что все люди на счету у нашего герцога, что это закрытый город. Мы изолированы и всех тщательно карают за неповиновение.
  Когда девочка прожевала последний кусок и запила из железного стакана водой, она повернулась к женщине, и, смотря ей прямо в глаза, ответила:
  - Тетя Софи, когда у человека пытаются отнять свободу, он волен поступать так, как ему заблагорассудится. Не мог он больше терпеть побои, которые ему наносили на поле. Я сама проводила его до реки, поцеловала на прощание. Этот поцелуй и прощальные объятия до сих пор со мной. Надеюсь, с ним все будет хорошо.
   Софи только опустила глаза. Продолжать этот разговор она не хотела.
  - Ложись, отдыхай,- спешно сказала она.- Можешь лечь на место Жана.
  - А где он? И вы не знаете, где Анри и что с ним?
  - Жан помогает герцогу вместе с кучей других готовиться к приезду его брата. Ты же знаешь, он со дня на день должен быть здесь. Там планируется какое-то празднество.
  - Так, а что с Анри?- не унималась Мартина.
  - Я не знаю,- потупила взгляд Софи.
   - Скажите: вы были там? Вы видели, как маму убили? Да что вы отворачиваетесь? Расскажите мне все, что знаете!- Мартина чуть не перешла на крик.
  - Да я же рассказываю,- быстро поправилась Софи.- Просто задумалась. Да, я была там. И не спрашивай меня, чего я ничего не сделала. Ты понимаешь, это было бы невозможно. Мы с твоей матерью возвращались с рынка домой, и по дороге, как из-под земли взялся герцог. Он пришел своей собственной персоной почти прямо к вашему дому. Так он видно был разъярен. Ты же знаешь, на поле Жерар был превосходным работником и мог выполнять работу за десятерых, такой здоровый был. Его исчезновение и понимание, что это был побег, очень взбесило герцога и он не пожалел твою бедную мать.
  - А кого он жалел!- выдохнула Мартина.- Он ко всем вам относится, как к мусору! Почему вы это терпите? Вас же много, а он один. Неужели нельзя собраться и сделать с ним, то же самое, что он делает с теми, кто впадает для него в немилость. Что вы за трусы!
   Софи лишь обреченно улыбнулась в ответ на эти слова ребенка.
  - Ты еще мала. Есть такие заборы, которые нельзя перепрыгнуть. Есть такие заборы, которые нельзя перелезть. Не станет его, придут другие. Его брат вот, допустим, приедет и уничтожит нас всех, перережет. А у меня семья, дети, я этого боюсь! Нет, никто не пойдет на такое.
   - У мамы тоже была семья,- взвыла Мартина. - Дети. Тоже были! У меня тоже была семья. Была ...
  Мартина легла и отвернулась к стене. Она не спала, просто развивала в себе гнев. Она все еще не могла поверить, что мать умерла. Силилась она даже заснуть, чтобы впасть в забвение, и, проснувшись, подумать, что это сон, но так почти до утра и не смогла отключиться. Лишь с рассветом усталость поборола ее, и она заснула.
  С наступлением нового дня, первым делом на утро Мартина направилась домой. Она хотела снова поговорить с отцом, приготовить тело матери к похоронам, узнать его мнение о том, что делать с Анри. По сути ведь она осталась совсем одна. В доме она его не обнаружила, поэтому отправилась в кузню.
   - А, это ты, детка,- быстро отреагировал на ее приход Давид.- Иди ко мне. Я тебе налью.
   - Ты что, свихнулся? - не на шутку разозлилась Мартина.- Опять напился? Сколько мать просила тебя этого не делать?
  - Но-но!- стал спорить он.- Матери больше нет. Я тут подумал: а может, так и лучше? Вы меня все бесили.
  И отец начал показывать на нее пальцем.
   - Все ваше отродье. Что, ты думаешь, я не знаю, как мать твоя ходила травки по ночам собирала? Со мной потом ни один мужик в городе разговаривать не хотел!- рассвирепел он.
  - Да как ты смеешь!- чуть не плача ответила Мартина.- Не тебя ли мама поднимала чуть не с могилы своими снадобьями?
   - Коль такой умелой была, не издохла бы вчера. И не издохло бы четверо наших отпрысков прямо при рождении. Знали, видать, что не нужны они тут. Вот и повымирали,- зашелся смехом пьяный кузнец.
   Мартина ненавидела его в тот момент. Она хотела одного: наброситься на него и удушить. Просто убить на месте. Но она сдержалась, и спросила, сжав кулаки:
  - Что будем делать с Анри?
  - А что ты спрашиваешь?- развел руками Давид.- Я бессилен. Его уже забрали. Я же тебе сказал вчера.
  - Так можно же пойти спросить. Вымолить прощение. Ты же кузнец. Тебя, вроде, уважают.
  - Отстань! Вообще, так сидел тут хорошо,- разозлился ее отец.- Не пьешь сама, другим не мешай. Я себе тут настроение поднимаю. Да новую бабу скоро подыскивать буду. Не в стать твоей белобрысой мамаше, которая в койке никакая была! Еще и нагуляла тебя, видать, где-то в лесу своем. Правильно люди говорили, что ты чужое отродье. Ненавижу тебя! Все глаза проела. Ни парень, ни девка. Ведьма чертова! Как и мамаша твоя! Проваливай!- крикнул он и бросил в девочку одной из пустых бутылок.
  Мартина хотела было наброситься на него, но лишь промолвила:
  - Ну, ты и неблагодарная тварь,- и ушла из кузни.
  Сейчас ей необходимо было узнать, что будет с Анри, или: что с ним уже сделали. Весь городок просто гудел. Хоть и невыносимо воняло - и от смрада, и от испражнений, и от летней жары, но все же, все приводили в порядок. Все суетились, готовились к приезду брата герцога. Мартина, как могла, пыталась пробиться к замку герцога, но ей никак это не удалось. В итоге все закончилось тем, что ее просто вытолкали.
  Филипп Судер, брат Доминика, не заставил себя ждать. Он с конницей прибыл ровно после полудня. Коренастый пятидесятилетний седовласый мужчина с голубыми глазами, прозрачными как у мертвеца. Кожа его лица была полностью покрыта буграми, будто он недавно перенес оспу. Взгляд его глаз был быстрым, жестким и поистине мертвым. Создавалось такое впечатление, что даже если заглянуть в самую глубь глазницы, там зияет лишь пустота. Жители городка, которые собрались встречать его на центральной площади возле местного собора или те, которые провожали его от городских ворот, хоть и видели его не в первый раз, все так же пробивались глубокой дрожью. Выглядел он намного омерзительнее брата, которого они и так боялись. Его беспристрастность и выражение лица говорили о том, будто он унюхал у себя под носом кучу мусора, но ему на это уже плевать.
  Сразу по его прибытии начался банкет. Пили, гуляли всю ночь. На следующее утро, когда Мартина шла по улицам, очень многие люди смотрели ей вслед, или расступались перед ней, как перед прокаженной.
  - Что, вы знаете, что с Анри? Вы знаете, что-то произошло с Анри, да?- подбегала она к каждому, даже самому ненавистному ей ранее жителю города, и заглядывала прямо в глаза, ожидая услышать правду.
   - Деточка, мне жаль тебя,- обратилась вдруг на Центральной площади вблизи рынка к ней одна женщина.- Многие до сих пор не могут отойти от того, что произошло вчера. Герцог, выставляя себя напоказ перед братом, просто превзошел самого себя. Твоего брата больше нет в живых,- и она скорбно опустила голову.
   - Как? Расскажите мне, как это случилось?- не веря в происходящее, спросила Мартина.- Он издевался над ним, да? Что, устроил охоту как в прошлом году за Мари? Но Мари ведь тогда выжила. Просто у нее было много ран. Но сейчас она ведь жива. Может, вы что-то не знаете? - с надеждой в голосе приговаривала она.- Куда дели Анри? Я пойду, найду его, откачаю.
   - Нет, дорогая,- качала головой женщина.- Я же работаю в банкетном зале служанкой, и оказалась печальной свидетельницей всего этого. Когда все гости напились, Доминик велел привести твоего несчастного братца, сначала его гоняли по залу, тыкая по нему всем, что попадалось под руку. Потом его привязали к столу, и раскаленным железом наносили ему удары. Последний был прямо в сердце. Это произошло уже тогда, когда герцогу надоело над ним издеваться.
  Мартина стояла не шелохнувшись. Она не понимала: как могли ее маленького брата, девятилетнего мальчишку, который очень любил все живое, вот просто так взять и убить. Какими жестокими бывают люди, когда больно в этот момент не им. По мнению Мартины, каждому, кто издевается над кем-то другим, будь то человек или зверь, в тот же момент необходимо наносить равнозначные удары. Может тогда другой поймет, что чувствует его жертва, и перестанет такое делать, узнав все на собственной шкуре.
   Тем временем, в замке Доминика, он и его брат уже проснулись. Сначала поговорили о делах насущных,- про короля, местные междоусобицы, возможные новые власти, о делах Церкви и Инквизиции.
  - Доминик, живешь ты по-старому еще. Смотри, скоро новая метла помести может. Ты знаешь, что многие уже заделали у себя в городках местное самоуправление,- обратился к нему Филипп.
  - Что? Этот скот? Да они только и умеют, что пахать. Не позволю!- рявкнул, брызгая слюной, Доминик.
   - Все равно, надо идти в ногу со временем. Ты стал какой-то забитый в этой деревеньке своей. Сделай хотя бы для вида выборную власть. Пусть эти крестьяне выберут себе совет.
   - Что значит "выберут"?- возмутился герцог.- А кто им это разрешит?
  - Это они будут думать, что выбирают. Все равно все богатые люди в городе стали такими благодаря тебе, и не смеют тебя ослушаться. Выбери из самых почтенных, богатых граждан у себя власть. Для вида.
  - Эй! Ты смотри мне! - рассвирепел Доминик. - Что, хочешь, чтобы брата твоего свергли? К кому ты потом приезжать будешь? Они ж меня все ненавидят. Да никогда не позволю я такого. Почтенных, богатых? Это же ты все только обо мне! Как ты мог такое употребить к этому сброду?
   Филипп покачал головой.
  - Но время идет, Доминик. Не будь глупым, пытайся предугадать все на шаг вперед. Скоро тебя могут заставить это сделать. Да и оборона города у тебя плоховата.
  - Вот когда придется, тогда и сделаем. Пока давай веселиться. У меня уже голова от твоего занудства пухнет.
   И они отправились в кабинет Доминика и снова стали пить вино. Филипп сменил тему, которая явно интересовала его не меньше прежней. В его глазах при разговоре появлялся время от времени железный блеск, который, то вспыхивал, то угасал.
  - А есть ли у вас тут ведьмы?
  - А ты что, из Святой Инквизиции что ли?
   И они оба засмеялись.
   -Так я серьезно. Не ходят пересуды? Люди-то они всегда все видят, замечают.
  - Да не было такого, вроде,- задумался Доминик.- Говорили про семейку тут одну такое, кузнеца местного. Но его женушку на днях я забил на улице, была бы ведьмой, не издохла бы. С сынком их вчера мы тоже здорово порезвились. Помнишь маленького бесенка?
   Брат лишь ухмыльнулся в ответ.
  - Дочь у этой бабы была еще,- продолжил Доминик.- Говорят, как мамаша была. Правда, баба только ходила травки собирала. Травой на базаре торговала. Умелица, видите ли, была. Целительница.
   Филипп напрягся.
  - Ну, это интересно. Я бы хотел посмотреть на девчонку.
  -Хочешь поразвлечься? Да я тебе кучу девок сейчас позову. Тех, что знают свое дело.
  - Слушай, тебе все одно и то же. Я хочу поразвлечься, но именно с той девчонкой. Приведи мне ее. А лучше объясни, где бы найти.
   - Охоту на ведьм устроить хочешь?- рассмеялся Доминик.
  - Без тебя, брат. Скажи, как зовут ее.
   - Ты что смеешься? Я что, все это отродье по имени знать должен? Я толком-то и не знаю, как выглядит она.
   - Какой-то неразвитый ты, забитый совсем стал в селе своем. Кругозор у тебя узкий, ограниченный, - стал насмехаться над братом Филипп.
  - Слушай, давай без нравоучений своих. Карл!- громко окликнул герцог своего слугу.
  - Пойди, найди Филиппу сестру Жерара, подлеца, который сбежал от работ с поля. Или покажи Филиппу дом того кузнеца, и расскажи, где найти его дочь,- поправился он, видя жесты брата.
  Карл кивнул, и Филипп Судер встал и вышел со слугой из комнаты. Все дело было в том, что Филипп имел небольшой важный секрет, в который не посвящал никого. Даже родного брата. На почве секрета он даже немного двинулся умом, хоть и пытался этого никому не показывать. Не было у него жены. Он втайне ненавидел любую представительницу женского пола, и каждой из них пытался мстить ни за что. Просто приводя в действие месть всему женскому роду.
  Причина данной неприязни была проста. По всей видимости, он был импотентом. Все таилось в его психологическом настрое. Его мать и сестра посмеивались над ним в детстве, и, в результате перенесенной болезни, он полностью лишился мужской силы. Грешил он на проделки ведьм. Таковой считал он местную служанку в его владениях, на которую вечно косился. Ее небывалая красота и вызывающее поведение говорили ему о том, что она настоящая ведьма. Когда он затащил ее на сеновал подле своего замка, он просто не смог осуществить то, на что способен каждый настоящий мужчина. С того самого момента в его голову закралась мысль, что это она навела на него порчу за насилие к ней. Ведьма проклятая! Он удушил ее на месте. С тех пор и мстил он всему женскому роду, тщательно выискивая жертв и видя почти в каждой привлекательной или темпераментной женщине ведьму.
   В своей одержимости он дошел до того, что стал настоящим извращенцем. Будучи лишенным возможности пользоваться своим мужским органом, он прибегал к различным железным приспособлениям. Вставлял их в половые органы своих жертв, так же наносил поверхностные удары ножом по другим интимным частям тела, и впоследствии портил лицо, оставляя множественные шрамы. С каждой новой жертвой он становился все ненасытнее и, обладая знаниями в области хирургии, после кончины женщины мог даже мастерски выпотрошить ее внутренности.
   В мучительных пытках своих жертв получал он особую радость, которая граничила для него с эйфорией. Чем больше у него было жертв, тем больше он втягивался и жаждал для них все новых и более изощрённых мук.
  - Расскажи мне, Карл, - выйдя из кабинета герцога, обратился он к его слуге.- Как вообще идет жизнь в вашем городке? Что поговаривают жители об этой ведьминской семье?
  - Да помилуйте, господин. Какие же это они ведьмы! Там и ведьмам - то некому быть. Вранье все это. Люди наговаривают!
   - Но на тебя же не наговаривают,- покачал головой Филипп.- Значит, все это неспроста.
  - У них в семье вообще женщин мало, одна мать была да ее дочь. Четверо сыновей Мишель умерли сразу при рождении, из выживших было трое детей- девятнадцатилетний Жерар, сбежавший на днях, дабы не работать у хозяина на поле, девятилетний Анри и их тринадцатилетняя дочь Мартина.
  - А что по поводу Мартины? Что о ней скажешь?
  - Выглядит, может она, и не как простой ребенок. Смышленая. Даже внешне походит на пацаненка. Общался с ней как-то, так мужское мышление какое-то получается, без сантиментов, много здравомыслия.
  - Вот! Это первый признак ведьмы! Мужское мышление! Характер! Сколько лет ей говоришь?
   - Вроде тринадцать. Просто умная маленькая девочка, господин. Вот и все. Ей бы поучиться. Ее бы приодеть. Может, возьмете ее с собой в ваши владения? Из нее может получиться прекрасная умная девушка. Я в этом просто уверен.
   - Больно нужны мне твои советы. Продолжай дальше. Чем она занимается вообще? Как выглядит? Вот! Вот! Про внешность расскажи,- засуетился и заволновался Филипп.
  Он уже предвкушал расправу на этой девицей для себя.
  - Да что сказать, щуплая, даже осмелюсь сказать. Худая. Темные, подстриженные под мальчика волосы. Темные глаза.
  - Голубые или зеленые?
   - Право, господин, не помню. Никогда не могу назвать цвет глаз, хоть бы и общался с человеком полвека. А с ней же еще и нечасто пересекаемся. Одно скажу точно: несмотря на все ее желание походить на паренька вровень с братьями и парнями на улочке, есть в ней некая корявая красота, бросающаяся в глаза. Даже в свои тринадцать лет она пленит.
   - Эх, чертовка,- вздохнул в предвкушении Филипп.- Хороша, говоришь?
   - Ну, не знаю. Веет от нее чем-то. Доступным и недоступным одновременно. Вроде понимает по-мужски, а тут раз, и присматриваешься, подрастающая девчонка же.
   - А что люди поговаривают? Какая магия в ней и ее матери была?
   - Да никакой! Говорю же я вам! Ну, ходит по лесу вокруг нашего городка, ну нравилось ей там травки собирать с мамушкой своей, в прудах купаться, природу слушать. Характер может такой, спокойный. Кто знает.
  - Помогала по хозяйству? Что делает в городе вообще?
  - Ничего не делает пока. Просто растет.
  - Вот как значит. Тринадцатилетняя девчонка просто растет. Очень интересно. Ходит по полям, лесам, и ты не видишь ничего странного. Глупец несчастный! Ты влюблен в нее что ли?
  - Помилуйте,- стал отмахиваться испуганный Карл.- У меня жена любимая есть, сын растет. Я вам просто говорил о том, что видел за жизнь. Кстати, господин, вот мы и пришли. Вот их кузня. Наверняка, она сейчас дома.
  - А что ты мне показываешь? Схвати ее да приведи мне. Желательно так, чтоб без движений была. Оглуши чем-то.
   - Что? Простите, господин, но зачем мне это делать. Не жалко вам ее? Что она вам сделала?
   - Да как ты вообще смеешь спрашивать что, несчастный. Делай, что говорят. Ослушаешься, вздернет тебя мой брат и с женушкой и с отпрыском твоим вонючим! Были, и нет,- и он жестом показал вариант возможной расправы в воздухе, затем, поставив руки в боки, проговорил. - Так, знал бы я, как по этим переулкам вашим пройти обратно, вечно путаюсь в них, хоть, сколько приезжаю сюда, так пошел бы обратно в замок, да ждал, пока ты приведешь девчонку. А теперь, так уж и быть, буду тебя здесь ждать.
  В этот момент на самом дальнем углу улочки показался пьяный шатающийся кузнец, направляющийся к своему дому.
   - Это ее отец,- невесомо толкнул Карл Филиппа.
  - Этого еще не хватало,- сплюнул Карл. - Оглуши и его,- приказал он слуге.
  - Когда?
   - Как когда, гнида безмозглая! Прямо сейчас и оглуши.
   Карл смиренно повиновался, и пошел по направлению к кузнецу. Но не стал оглушать его, а просто помог добраться до кузни, где тот сразу, же заснул.
   - Что ты копаешься? Мне что до утра тебя ждать?- наорал на него Филипп, когда он вернулся к нему.
  - Послушайте,- взмолился Карл.- Почему вы выбрали именно меня? Я не хочу брать на себя никаких грехов!
   Филипп сбил карла с ног ударом, продолжил наносить ему удары уже лежащему в пыли, приговаривая:
   - Вот гнида! Да я тебя!
   - Что вы делаете? Оставьте его!
  Филипп мигом обернулся. Его взгляд врезался в убогую щуплую фигурку, стоящую поодаль от него на другом конце улочки. Освещения не было практически никакого, он не мог различить черты лица, а тем более, цвет глаз девчушки, но по ее железному голосу он в тот же момент понял, что нашел именно то, что искал.
  Мартина замерла на месте. С одной стороны, она не хотела вмешиваться. Но, с другой, она не могла просто стоять и наблюдать. В конце концов, она еще была лишь ребенком. И после потери всей своей родни сейчас смысл ее жизни был практически утрачен, так что инстинкт самосохранения совсем не сработал. Она пошла вперед прямо к этому мужчине, который бил другого, находящегося на земле. Сначала она подумала, что это двое пьяниц, но, уже подходя, узнала брата герцога, Филиппа. Она видела его во время приезда вчера днем. Волна негодования и злобы прокатилась по ней.
   "Он, наверное, тоже мучил моего Анри",- подумала она. - "Надо во что бы то ни стало ему отомстить".
   Тут, по ее мнению, удача даже улыбнулась ей.
  - Я отпущу его,- схитрил Филипп.- Если ты пойдешь со мной. Ты голодна, детка? Пойдем, я накормлю тебя.
  Она беспрекословно ответила ему:
  - Да, давайте, - сама в голове продумывая варианты возможной мести этому мужчине.
   - Пойдем в замок герцога. Там покушаешь. Я попрошу кухарку дать тебе чего - нибудь.
  Даже не подозревала она, что сейчас сама, по своей воле, идет в ловушку. Мужчина пропустил ее вперед, и она как завороженная, пошла впереди. Шли они медленно и тут, в один момент она вдруг почувствовала, как будто все небо упало ей на голову. Это Филипп нанес ей сзади удар по голове. Не успев даже дотронуться до своей головы, где уже струйкой из волос струилась теплая кровь, она чуть было не упала в грязь на обочину дорожки, но Филипп подхватил ее.
   - Еще чего не хватает,- сплюнул он. - Отмывать тебя потом. Ведьма- не ведьма, посмотрим. На вид так обычный сорванец. Может, и дела с тобой иметь никакого не буду. Отправишься к братцу. Омерзительное отродье,- тащил он ее, приговаривая все это.
  Через некоторое время Мартина очнулась. Очень тяжело было ей открыть глаза, она чувствовала, что все ее тело занемело, и ужасно болела голова. Просто никуда она не могла деться от этой боли. Сделав над собой усилие, она все же приоткрыла немного веки.
  Первым, что увидела она, было очень высокое, застекленное окно, с древесной рамой и множеством перегородок. Оттуда на нее смотрела луна. Она оказалась в комнате, наподобие которой не бывала никогда. Все, что она пока что видела в своей жизни,- землянки с низкими потолками да темным пространством. Эта же комната была залита светом от множества свеч, стоящих в резных подсвечниках разных форм и размеров. Когда она повернула голову, то взгляд ее уткнулся в ярко-голубые глаза, будто покрытые прозрачной белой пеленой и ненавистное лицо человека, который притащил ее сюда и связал на кровати. Она ведь тоже человек. Какое право имеют эти власть имущие так обращаться с другой плотью и кровью. В ней не было и тени страха, несмотря на связанное тело. Слабым голосом, заглушая боль в голове, она промолвила:
   - Что вам от меня нужно?
   Мужчина ничего не промолвил в ответ. Он лишь стал расхаживать взад-вперед по комнате, заламывая руки то назад, то начиная перебивать пальцами на уровне своего живота. Постоянно облизывал он свои губы. Смотреть на это Мартине было мерзко.
   -Ты знаешь, ты у меня не первая и не последняя. Были у тебя мужчины уже?
  - Нет.
  - Ну, это еще лучше.
   Внезапно он подошёл к столу и вытащил из-под него большой сундук, открыл его и достал что-то завернутое в неопрятную холщовую ткань. Мартина увидела множество ножей и других непонятных блестящих приспособлений.
   Он начал ласкать ее. Подошел, стал гладить лицо, волосы, потом взял нож и стал водить снова по ее лицу, шее, спускался к груди. Затем начал кромсать одежду на ней этим ножом. Она, скрепив зубы, все терпела.
  - Что, не нравится? - судя по взгляду девочки, проговорил мучитель.- Чего же ты не молишь меня о пощаде, не пищишь, как это обычно делают другие грязные девки?- возмутился Филипп.
  - Будь ты проклят!- сквозь зубы процедила она, и получила ужасно болезненный и глубокий удар по левой щеке ножом.
   Рана сразу же стала кровоточить. Порез действительно был очень глубок. Невзирая на боль, Мартина решила терпеть и никак не подавать вида, что ей больно. Затем ей пришла в голову стратегия, которая приходит ко многим жертвам изнасилования,- помогать мучителю, выполнять его приказания беспрекословно. Она промолвила:
   - Если ты меня развяжешь, я буду делать все, что ты захочешь.
  - Детка, проблема в том, что тебе будет больно, очень больно,- потирая руки, смаковал Филипп.- Тут, хочешь или нет, надо привязывать. А то у нас почему-то все распутные девки ассоциируют любовный контакт с чем-то приятным. Да и разве это представление для тебя?
  - Что это значит? Что я больше никогда не смогу быть с мужчиной?
  - Ха-ха-ха, - грозно и с насмешкой захохотал Филипп.- Конечно, уже не сможешь. Ты сегодня вообще исдохнешь. А мальчишки нынче вряд ли интересуются трупами. Да и такими окровавленными телами, как ты вообще. Ведьма чертова!
   Ярость одолела Мартину. Она вдруг все осознала. Ее пронзила ужасная ненависть к мужчинам. Ее отец, этот мужик. Почему все они думают, что если сильнее женщины, то могут издеваться? Это было заблуждение всех мужчин, которых она знала. Нет, она докажет им обратное! Она, может быть, так же сильна, как и они, и сделает все, чтобы довести свою правоту.
   Пока она обдумывала это, Филипп, который отошел к сундуку за новыми приспособлениями, обернулся и наткнулся на взгляд Мартину в этот момент, пронизывающий его с ног до головы. Ему не повезло. В этот момент, впервые в жизни он столкнулся с настоящей ведьмой.
  Вдруг комната стала покрываться туманом в сознании Филиппа. Его взгляд стал плыть, все расплывалось перед ним. В присутствии ведьм даже у непьющих случаются провалы в памяти. В данный момент он впал в транс. Он не мог отвести взгляд от спокойных, надменных глаз Мартины. Настоящей ведьмы, чье существование сейчас было поставлено под угрозу, и это активировало в ней неведомые до этого момента силы. Она просто гипнотизировала его, держала взглядом, и сейчас собиралась заставить его осуществить свою волю.
   - Отвяжи меня,- надменно обратилась она к нему не своим голосом.
   Он послушно, как тряпичная кукла с болтающимися руками, подошел к кровати, где была привязана Мартина, и стал отвязывать ее. Кровь хлестала из раны на щеке. Голова просто раскалывалась от боли. Темные волосы были сплошь залиты кровью, но зеленые глаза впивались в Филиппа со жгучей ненавистью. Она взяла нож и стала наносить ему удары один за другим, нещадно смеясь и приговаривая ему все, что в этот момент думала о мужском роде. Она думала о предательстве отца, о жестокости и проявлениях силы другими мужчинами, о неоправданной надменности только по признаку пола. Тринадцатилетняя девочка вдруг превратилась в настоящую разъяренную женщину, обладающую нечеловеческой силой и способностями.
   Исполосовав тело Филиппа, и, наблюдая, как кровь стекает под ним лужицей, она направилась к его сундуку и выбрала себе два ножа.
   "Надо научиться, как этим пользоваться",- отметила она про себя.
   Сверкающие и большие, они будто были для нее символами мужской силы. Она обретет эту силу и сама. Не будет больше она доверять мужчинам.
   Семья... Дети... В семье тебя будут бить, издеваться над тобой, ставить тебя ниже себя. Да разве виноваты женщины, что на них эта обязанность: рожать детей, быть слабыми.
   Она больше не позволит себе быть слабой и наивной. Она больше не верит мужчинам и будет их лишь использовать моральную травму, которую получила девочка в тот день нельзя описать ничем. Ее бывшее стремление к любви, мужчинам сжалось где-то глубоко в зародыше, и было ограждено ужасной решеткой, неизвестно когда теперь и кто может подобрать ключи к ней.
  Она незаметно выскользнула из замка и помчалась, куда глаза глядят, подталкиваемая неведомой доселе силой и ненавистью. Возвращаться ей было некуда. Она шла только вперед, взяв в кулак всю свою волю к жизни. Выйдя за пределы трущоб на краю городка, подоспела она к фруктовым садам со сливами, грушами и яблонями которые раскинулись по долинам вокруг городка.
  Несмотря на невиданную усталость, она понимала, что останавливаться здесь не безопасно. Ей надо быстрее бежать, пока были силы. Бежать без оглядки, если она хочет быть. Просто жить. А то ведь могут послать за ней погоню.
  Городок находился на холмистой территории, плотно заросшей лесом. Пройдя фруктовые сады, она вошла в лес, голодная и с запекшейся кровью на голове. Саднила рана на щеке. Единственным, о чем она могла думать сейчас, был привал. Она была совершенно измождена и, если раньше держалась в нервном напряжении, стремясь быстрее достигнуть границ городка, как только она попала в родные просторы леса, ее начала морить усталость. Любому случайному путнику, который очутился бы здесь, блуждания по лесным тропинкам ни к чему бы, ни привели. Она же с раннего детства искала себе укрытие под кронами этих вечных деревьев, вдали от людей, в глуши набиралась она сил и знала все лесные тропинки, который часто выводили на прогалины, открывая вид на пространство вдали.
  Она остановилась, присела под крону дерева и сама не заметила, как сползла и уснула. Когда она проснулась, была уже ночь. Она снова встала и пошла, пытаясь найти что-то съестное. Но попадались лишь редкие ягоды.
  Внезапно, в кустах в нескольких метрах от нее резко пошевелилось что-то крупное, ужасно напугав ее. Она порывалась бежать, но буквально через секунду из кустов выбежала косуля и понеслась прочь.
  И тут она задала себе вопрос: а куда она направляется? Может, ей остаться жить в лесу? Но она стала гнать от себя эти мысли. Ей нужно было, во что бы то ни стало потеряться где-то, подальше от этого городка. Найти смысл для существования и вернуться.
  " С местью", - прозвучало в ее голове.
   Она отомстит. Это чувство вливалось в нее, как будто его закачивали через шланг под напором в ее кровь. И разъедало изнутри. В один момент она поняла, что тропинки не приведут ее к цели. И пора сворачивать с них. Но куда?
  Логически необходимо было понять, куда она направляется? Она помнила, что ее мать говорила, что ближний город - Саргемин. Она будет идти туда. Но где он? Учитывая, что ее деревня располагалась на самой высокой точке холма, ей необходимо было решить: сворачивать ли с тропинок и спускаться с холма?
  Голод истязал ее, бывали отрезки, где необходимо было продираться сквозь заросли каких-то мерзких растений с шипами, которые царапали ей руки и ноги, которые и без того болели.
  Так, в скитаниях она провела три дня. Уже думала, что и погибнет в этом лесу. Собирала траву, ела ее. Только так и поддерживала жизненные силы. Тут она облегченно вздохнула. Она свернула каким-то образом на дорожку, где были следы от колес повозок и копыт лошадей.
  Дорога шла дальше, сворачивала и скрывалась в кустах. Она направилась вдоль нее.
  "Интересно, куда она ведет. Не выйду ли я обратно к городку",- проносилось у нее в голове. Страх пронизывал ее при этих мыслях.
  Внезапно, она повернула голову налево, посмотрела назад и увидела то, что дало ей надежду.
  
  Глава 6
  Транс
  
  Тем временем, пока Макс растворялся в атмосфере дома, поразившего его своей невообразимой сутью, Сергей уже оказался в Организации, и первым делом отправился в кабинет к Дарию. Того там не оказалось. Он был на очередном слушании дела. Секретарша Дария попросила Сергея задержаться и предложила написать рапорт о том, что он делал в последние две недели.
   Сергей был шокирован таким неуважением, но она лишь ответила ему, что это строгий приказ Дария. Он не стал ничего писать, а просто дожидался возвращения последнего в кабинет. Войдя в кабинет, Дарий был еще более хмурый, чем обычно.
  - Где ты пропадаешь? Тут полный бардак! А ты там себе "жопу отмораживаешь" что ли?
  - Привет, Дарий. Ты бы лучше поинтересовался, как там обстоят дела. Я тебе скажу, что им действительно нужны проверки. Конечно же, я бы не сказал, что там высокий уровень преступности и местность кишит демонами, но все же в их филиале Организации нужны конкретные зачистки и перестановки.
  Дарий молчал и просто стоял спиной к Сергею, скрестив руки за спиной. Когда он повернулся, его взгляд был просто ледяным и выражал жестокость с примесью презрения.
  - Мне доложили, что ты приехал не один. Ты привез этого твоего нынешнего "воспитанника" с собой? Зачем он тебе?
   У Сергея от удивления округлились глаза. Таким злым Дария он не видел уже давно.
  - Он очень толковый мальчик, я полагаю, что у него огромной потенциал для службы в Организации.
  Дарий ничего ему не ответил, и просто перескочил на другую тему.
  -Ты знаешь, где сейчас твоя жена?
   Сергей промолчал в ответ.
  - Так вот, - продолжил Дарий.- Пока ты там "отмораживал" себе "жопу", она и Дениел ввязались в историю с Бенедиктом.
   Дарий вывел восьмерку в воздухе движением своей головы.
  - Он возомнил, что стал демоном высшей категории и стал вызывать духи умерших, которые теперь шастают по всему городу, запугивают людей. Более того, постоянно находят выпотрошенные тушки котов и других животных, которых они используют для ритуалов на кладбищах и почти ежедневно в сводках появляются новости о новых жертвах. А когда один мужчина застал Бенедикта на кладбище, тот устраивал там оргию со своими девчонками. Так этот мужчина увидел его и этих его живых трупов,- Дарий просто развел руками.- Теперь все думают, что старик с крышек съехал, но ведь мы-то знаем, что это правда. Я бы хотел очистить ему память да отпустить, но мы уже опоздали. А сейчас что-то менять уже поздно.
  -Так, а причем тут Света?- совсем не в тему вставил Сергей.
   Дарий просто рассвирепел. Сегодняшняя тупость Сережи начала выводить его из себя. Но, справившись со своей агрессией, он спокойно продолжил:
  - Она и другие защищают его. Смотри, чтобы он не потащил их всех за собой.
  - А почему вы просто не можете его зачистить? Все необходимо душить в зародыше. Иначе потом ситуации будут раскручиваться далее, и остановить это будет уже невозможно.
  - Начало мы уже проморгали,- приподнял брови Дарий.- А теперь, так и есть, идет подтверждение твоей стратегии,- разочарованно покачал головой он.- Все уже закрутилось. Очень многие его поддерживают и защищают. Если мы сейчас его убьём, это может привести к массовым беспорядкам. Но у нас еще есть шанс. На сегодня назначена встреча. Единственный возможный вариант перемирия. Скоро он придет в Организацию.
  - Ты будешь на его допросе?- живо поинтересовался Сергей.
   - Эх, Сергей,- покачал головой Дарий, - Ты так смешон. Вряд ли я могу устроить ему допрос, не тот он человек. Мы все просто встретимся в Столовой. Это максимум, вот и все. Он заявится сюда к четырем, когда он выспится там, прибудет сюда со своими тварями-друзьями.
   - Да,- промямлил Сергей. - Мы должны быть готовы к любому повороту событий.
  - Хорошо, ну что же, скоро час "икс", нам пора идти в Зал.
   Затем, вспомнив что-то, Дарий как бы невзначай обронил:
  - Кстати, насчет твоего нового любимчика. Позвони ему, пригласи на сегодня в Организацию, на 17.00. Его встретят.
   - Покажем ему контору?- улыбнулся Сергей.
  - Нет, я хочу проверить его способности. Благо, наш рабочий день не заканчивается в шесть.
  И они оба покинули кабинет Дария. Издалека доносилась сначала едва слышимая жесткая, будоражащая сознание музыка, потом она стала звучать все явственней. Весь зал Столовой был на удивление пуст в этот момент-в дальнем конце зала стояли Сергей и Дарий. Последний, скрестив руки. Они пристально смотрели в сторону двери напротив. Той, откуда доносилась музыка.
  Внезапно дверь распахнулась пинком ноги. На миг создалось впечатление, что зал наполнился запахом смрада, всех на мгновение охватил леденящий ужас, омерзение. Чувствовалось ледяное дыхание и приближение живых трупов. За пинком двери в зал вплыли пять фигур в длинных плащах коричневого и черного цветов. Полы их плащей развевались за ними, будто от невидимого веяния ветра.
   Лицо мужчины посередине было как у настоящей твари. Той, которой никого не жалко. Это и был тот самый Бенедикт, нынче вышедший из-под контроля, поставивший этим своим поступком под угрозу сохранение баланса. Бенедикт был истинным пресыщенным удовольствиями циником и убийцей. Некогда красавец, сейчас же его лицо выражало огромный опыт, - возраст, порочная жизнь, преступления, проклятия, - все это уже наложило свой отпечаток.
   Длинные развевающиеся темно-коричневые блестящие волосы, небрежно падающие на плечи, приоткрывающие серьгу в правом ухе. Черная рубашка, с расстегнутыми верхними пуговицами, тело под ней в шрамах. Серебристая цепь, выходящая от пояса на кожаных брюках и темно-коричневый длинный плащ, тоже небрежно накинутый поверх рубашки. Девять серебристых колец на каждом из покрученных пальцев рук и особо выделяющийся,- на четвертом пальце левой руки, перстень, который был изготовлен специально для Бенедикта, как для искусного некроманта, - черного цвета с тремя маленькими едва заметными точками - рубинами на серебристом месте спереди.
  Во взгляде читалась полная безнравственность, аморальность, презрение к любым жизненным принципам. Вряд ли уже что-то могло поменять мировоззрение этого некроманта. Не было у него друзей даже среди "своих". Его лишь почитали, а в последнее время он стал пользоваться этим вниманием и уважением и творить не Бог весть что.
  Компания, следовавшая за ним, состояла из троих мужчин и одной женщины: жены Сергея. Увидев ее, он почувствовал еще большее отвращение, просто не понимая, как он мог всю жизнь жить с этим человеком. Они остановились подальше от середины зала, куда размашистым наглым шагом проследовал Бенедикт, и будто раскачивались из стороны в сторону, ловя глазами все происходящее вокруг, как шипящая змея, готовая кинуться на жертву в любой момент.
  Бенедикт раскинул руки по сторонам, вроде как, ожидая объятий, но остался поодаль от Сергея и Дария. Просто стал носиться в танце по залу, сбивая столы и круша все, что ему попадалось, бросая стулья ногами, дирижируя при этом своими руками. В некоторые моменты он смотрел на них, желая увидеть реакцию, чтобы понять, насколько их это злит. На лице расплылась издевательски ехидная улыбка. Глаза пылали надменным блеском. Он уже сейчас чувствовал себя властелином вселенной.
  - Ты что, под "кайфом"? - с омерзением спросил Сергей и легкой походкой стал подбегать к Бенедикту, на что тот выхватил нож и стал махать им взад-вперед, подбежав к Сергею и угрожая ему.
  Сергей же воспринимал все это не как шоу. Голова его была набита своими проблемами, и, весельчак по обыкновению, единственным, что он чувствовал сейчас, было нарастающее раздражение. Впервые он почувствовал, может быть, даже злобу. Он хотел выместить то, что было у него на душе в этот момент, и готов был размозжить голову Бенедикта о местные стены.
  - О, я чувствую напряжение,- раздувая ноздри, и принюхиваясь, прохрипел Бенедикт. - Воздух пропах обманом и страхом. От кого это воняет? Может помочь тебе, Серый? Отпустить грехи? Вместе с внутренностями? Ты же знаешь, чем более зыбкая почва под твоими ногами, тем более удачной жертвой ты становишься,- оскалился он.
   По его губам чуть не стекала слюна. Сейчас Сергей ненавидел все, связанное с любым Темным. Порой, получив обиду или разочаровавшись в одном, винишь всех, кто хоть отдаленно напоминает того человека, вот и сейчас Сергей ненавидел просто всех Темных. Они ассоциировались для него со Светой. Хоть он и должен был понимать, что изначально ведь это был сугубо его выбор: соединить судьбу именно с этой женщиной. Как разъяренный зверь он сам стал двигаться между столами, развивая скорость и преследуя взгляд Бенедикта.
   -Ты сегодня издохнешь, тварь,- выплеснул из себя он под удивленные взгляды всех собравшихся вокруг.
  В ответ на это ему послышался лишь злостный хохот.
  - Потому что ты переступил грань. Чаша переполнилась и вот-вот выльется,- продолжал Сергей.
  - Эй, Светлый человек, эй ты,- для пущего эффекта Бенедикт замер, так как почувствовал что-то неладное с Сергеем сегодня. - Что-то я не пойму, как же это образец порядка, душа Организации, что там еще про доброе сердце твое и так далее ... Что ты несешь? По-моему, я таки раскачал баланс.
   Все были в шоке. Даже пришедшие Темные, включая Светлану. Мало того, что она не видела мужа три недели. Таким, как сегодня, она видела его впервые. Даже одиноко сидящие фигуры в Столовой стали переглядываться и отвлеклись от дел или еды, наблюдая за происходящим. Один Дарий стоял как каменный столб. Его глаза не выражали ровным счетом ничего. Он просто молча переводил взгляд с одного объекта на другой, скрестив руки перед собой.
  - Что, пресловутая Организация дала трещину? - никак не унимался Бенедикт.- Что, у вас тут уже набирают, кого попало? Потом еще от других чего-то требуете. А сами втихомолку тем же занимаетесь. Только это того хуже, чем делать что-то открыто. Это, Серёжа, как удар в спину.
  Продолжая рушить все вокруг, Бенедикт вел себя как у себя дома, пытался пригрозить сидящим в столовой ножом, а за ним гонялся как сам не свой Сергей. В один момент, Бенедикт, вдруг, выкрикнул:
  - Ну что же, налажу баланс сам. Пора тут у вас революцию делать, - и он побежал на Сергея, по всей видимости, намереваясь заколоть его ножом или просто припугнуть, рассматривая это, как часть своего шоу.
  Волна ярко-голубого цвета разлилась от Сергея, но лицо Бенедикта перекосилось от желания сделать зло, и от него стали исходить красно-коричневые волны энергии.
  - Остановись, Бенедикт! - раздался голос взволнованной Светы.
  Она все же любила своего мужа и начала опасаться за его жизнь.
  - Ты же был одним из лучших некромантов в свое время. Мы тебя все уважаем, - начала она уговаривать последнего.- Не позорь себя, оставь Сергея!
  - Ты не смеешь трогать моего отца!- резко и неожиданно для всех воскликнула только что появившаяся на входе в Столовую Дениел, которая не видела ничего, что происходило здесь до сих пор.
  Бенедикта сбило волной ярко-голубого цвета, он ударился о стену Столовой, сбив в полете несколько столов и сполз по стене вниз. Его волосы были растрепаны и упали на глаза. Дрожащей рукой он поправил их, убрал с глаз. И в младшую Шветскую вонзился ужасный, пропитанный ненавистью взгляд. Он сплюнул, попытался подняться и молниеносно попытался нанести удар со своей стороны по девочке. В этот момент произошло что-то неведомое. Его подкинуло в воздухе. Из глазниц, ушей выступила кровь. Его распирало изнутри. Даниэла же просто наслаждалась данным процессом. Остановить ее уже было невозможно. Когда в человеке находится такая сила, которую он еще не в состоянии контролировать, и будет потом ведомый далее только силой, а не разумом, его лучше не провоцировать. Бенедикт же не ожидал такого. Он недооценил силы дочери своей коллеги. Это были его последние моменты. Далее он упал замертво навзничь как растрепанная кукла.
  Темные были просто шокированы. Даниела же стояла, сама не понимая происходящего. К ней пришло смятение. Она как будто опомнилась после транса, и ей даже стало стыдно. Показалось, что все сейчас даже не то, что ее начнут ругать, а может и просто уничтожат. Ведь она не смогла себя контролировать и натворила ужаснейшую вещь.
  - Уберите отсюда это отродье,- быстро обратился Дарий к охранникам, которые поспешили из двери в Столовую, указав на труп Бенедикта.
   Проходя мимо убитого некроманта, он наклонился к нему лишь на секунду, и проделал что-то незаметно ни для кого. Он быстрым твердым шагом проследовал к Ден, обнял ее за плечи, и сказал:
  - Малыш, все хорошо. Все закончилось. Ты решила нам огромную проблему, - прошептал он ей на ухо.- Знай: мы все очень благодарны тебе. Постойте, постойте. Отступите! - обращался он ко всем, таща Дениел за собой по залу.- Мы с малышкой пока пойдем, я ее успокою.
   Он крепко обхватил Дениел за плечи и потащил за собой из Столовой. Впервые его лицо, доселе нерушимое, озарилось светом, и в глазах даже появился какой-то задор. Не успела Дениел опомниться, как они уже очутились у него в кабинете. Он налил воды в стакан и протянул девочке. Та дрожащими руками сначала попыталась отвергнуть предложенное питье, затем все же схватила стакан и выпила залпом. Все время она старалась не смотреть на Дария.
  - Посмотри на меня. Посмотри.
  Она подняла глаза и даже невольно улыбнулась. Лицо Дария выражало такое сострадание, такую доброту, что она поняла: ругать ее не будут.
   - Но ведь я убила его. Убила, да?- стала вцепляться она в руки Дарию.- Я помню, как когда-то подслушала, что тетя Катрин говорила папе: а вдруг она начнет убивать. Ну и вот, - сникла она.
  - Ты же не убила. Ты защитила отца и сделала то, что твоя тетя Картин может делать несколько раз в день.
  - Так, а разве быть Светлым не значит,- тихо осеклась Дениел.
  Дарий выдохнул.
  - Светлым быть очень тяжело. Постоянно себя контролируешь, отказываешь себе. Делаешь выбор час за часом. Каждая секунда - это новый выбор. И не всегда он бывает приятный. Но сегодня, знай,- и он заглянул прямо ей в глаза.- Ты сделала правильный выбор. Признаюсь тебе: я боялся что-либо делать с Бенедиктом. Все Темное сообщество, даже те, кто плевались, когда начинали говорить о нем, воспользовались бы шансом, чтобы начать с нами новое противостояние. А так теперь, ты, как одна из них, сама это сделала. Тебя они не тронут. Более того: будут удивляться и поражаться, молиться на тебя, думая, что ты вобрала в себя его силу. Странный бывает народ эти Темные. Столько носиться с силой. Причем называя силой не то, чем она не является.
  - А что есть сила?- зачарованно спросила Дениел.
  - Сила в тебе. В твоем выборе. В свете, который ты разжигаешь в себе каждый день. В том, от чего ты сможешь отказаться ради лучшего для себя и окружающих. В конце концов, сила лишь в любви. А не в агрессии, не в превосходстве по физическим характеристикам или накопленному негативному опыту, как неправильно трактуют это Темные.
  - А от чего зависит, какую сторону кто выберет? - заинтересованно спросила Ден.
  - Ну, если говорить о человеке, то, все зависит от того, от каких удовольствий он сможет отказаться и впоследствии быть счастливым просто так. Очистить тело и мысли. Если про Темного или Светлого, то здесь дело обстоит сложней. Огромный массив энергии того или иного заряда уже несет определенный отпечаток. Нужны просто кардинальные изменения или удары, чтобы выбить Демона или Светлого из их обыденной деятельности. Я по-прежнему склонен думать, что лишь некогда нанесенная травма может мешать на пути к свету, отводить от реальности в иллюзии и погружаться в плохое.
  - А что, с вами такое было?
  - Да нет. Может быть, и к сожалению.
  -Так, а как же вы, не пройдя через это сам, можете судить?
  - У меня было отчасти. Плюс я много чего исследую, наблюдаю и знаю, пока другие видят только себя, или озабочены пустым, я наблюдаю за другими и делаю выводы. Потом выношу вердикты.
  - И они всегда бывают верны?
   - Абсолютно.
  - Я вас обожаю. Ваша решимость вселяет уверенность и в меня. А вы верите в меня? Вот, как вы сейчас: еще следите за мной или уже сделали вывод?
  - Я сделал его давно. Но ты должна знать одно: тебе предстоит долгий путь. Главное, если меня или твоих близких когда-то не окажется рядом, не упади, не сдайся под возможным грузом боли и проблем, воспоминаний, ситуаций. Ты должна всегда идти к свету. И каждый день делать усилие, если не чувствуешь себя счастливой. Помни: твой выбор это все. Никто не может навязать тебе свою волю. Ни быть плохой, ни быть хорошей. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. У каждой из сторон есть вся мудрость, накопленная тысячелетиями и Вселенной. Без одного нет другого. Ты рождена, чтобы быть счастливой несмотря ни на что. И идти дальше.
  - Вы так говорите, как будто собираетесь меня покинуть.
  - Нет, я просто сейчас решил тебе это почему-то сказать. Может, ты это запомнишь, и в иной плохой момент, когда я не окажусь рядом. Вспомнишь эти слова. Запомни их, пожалуйста. Кстати, Дениел, ты как, любишь украшения?
  Девочка снова улыбнулась.
   -Все их любят.
  - Но ты, что, нет? Что, как и цветы? - засмеялся Дарий.
  - Нет. Но вы старый, - понурила глаза Ден.
   Он засмеялся пуще того.
  - Ты что думаешь, я кокетничаю с тобой?- расплылся он в улыбке.- Да ты практически мое единственное дитя. То, которое растят как цветок в оранжерее, отдавая все силы и любовь. Это больше, чем просто отношения между полами. Это несет простое название: родительская любовь.
  - Я пошутила. А вы опять стали много говорить.
  - Ну, не буду больше тебя истязать. У меня для тебя есть подарок.
  И он протянул ей черное кольцо, которое еще буквально полчаса назад было на руке у Бенедикта. Дениел вздрогнула и отшатнулась. Четырнадцатилетний ребенок был просто ошарашен таким поворотом событий.
  - Это же кольцо, вызывающее духи мертвых. Мне это не нужно. Я видела, что стало с Бенедиктом. Мама мне все рассказала. Со временем, чем больше он взаимодействовал с миром мертвых и использовал их энергию, он сам уже стал наполовину ходячим мертвецом.
  - Дурочка. Неужели ты думаешь, что кольцо имеет к этому какое-то отношение?
  - Конечно же. Оно взаимодействовало с ним, он вложил туда часть своей энергии. Это было его знаком, оберегом. Кольцо несет смерть. Оно проклято. И если я прикоснусь к нему, это проклятие смерти падет и на меня.
  - Люди слишком преувеличивают магию символов. Все в голове и в энергии. Ты права про накачку этого предмета энергией. Но он практически пуст. Ведь не кольцо принесло ему силу. Он сам таким стал. И пусть даже у него и был дар управлять мертвыми телами, он использовал заклинания негативной энергии, похищая жизнь, но в начале своего пути пока зло совсем не заполонило его, он просто разговаривал с мертвыми, вызывал духов. Я не согласен, что некромант - это что-то негативное. Смотря, в каких целях использовать. Это может быть вполне созидательная энергия, пророческая.
  -Так, а зачем тогда оно мне, если ты сам говоришь, что оно не имеет в себе силы, что это лишь знак?
  -Во-первых, это необходимо тебе только как знак уважения от Темного сообщества. Все по-прежнему страдают такой дребеденью, что верят в знаки. Так же как простой человек, который кладёт на порог монетку или доллар в кошелек, думает, что это принесет ему прибыль. На самом деле, он просто программирует себя на процветание и богатство.
  - А во-вторых?
   - Пусть для тебя самой это будет знаком. Если ты сегодня поборола Бенедикта, значит, возможно, в тебе есть часть той же силы, что жила в нем. Ты же говорила, что можешь пророчить.
  - Да, но с мертвыми я разговаривать не могу,- наивно сказала Дениел.
  - Так, хватит говорить так мелко. Одни стереотипы,- отмахнулся Дарий,- Поверь, все намного глубже. Копать и копать. Возьми кольцо. Я знаю, что тебе оно пригодится. И пойми: оно не ассоциируется со смертью. Даже сейчас в твоем взгляде на него я чувствую, ты жаждешь какую-то силу, заключенную в нем.
  - Я возьму его. И отдам папе.
  - Это только в том случае, если он сам пожелает его взять,- рассудительно промолвил Дарий, протянув кольцо и положив его в руку Ден.
  Затем сжал ее пальцы и посмотрел ей в глаза.
   - Я безумно голодна,- резко сказала она. - Я пойду, хорошо, Дарий?
  - Конечно, дитя мое. Иди, подкрепись. И ничего не бойся, ни о чем не думай, и ничего не вспоминай.
   -А Бенедикт еще вернется?- взволнованно пролепетала Дениел.
  - Да, конечно. Но явно не сегодня, - улыбнулся Дарий.
  Зайдя в столовую, Даниела обнаружила, что ни отца, ни матери там уже не было. Все проходило там, как и раньше. Некоторые работники Организации сидели за документами. Кучка парней, одетых в светлое, толклась на заднем фоне, горячо обсуждая что-то.
  Дениел села за стол и тут же заметила на себе пристальный взгляд одного парня из той кучки. Темно-черные, отливающие синевой волосы и глаза, которые пронзали ее насквозь. Ее обдало жаром от одного его взгляда. Так страстен и жив он был. Ранее она еще не видела таких парней.
  Снова подняв глаза, она оценила его статную высокую фигуру. Он не общался, в отличие от окружающих его друзей. Когда она подняла голову в третий раз, ее просто пробило волной тока, так как он уже направлялся прямо к ней за столик.
   Не спрашивая разрешения и смотря на нее во все глаза, он сел, сглотнул, сделал усилие и сказал сначала невнятно, потом повторил свой вопрос: может ли он осмелиться сделать заказ за нее? Включив все свое кокетство и надменность, она съязвила:
   - А что, ты обладаешь безупречным вкусом или думаешь, что в состоянии читать мои мысли?
  - Твои - да,- соврал озадаченный молодой человек, так как он понятия не имел, что ему заказать.
   Ноги сами понесли его сюда. Откуда ни возьмись, появилась смелость и наглость. Он потерял голову. Единственным его желанием сейчас было выделиться перед этой строптивой девушкой. Пусть она издевается, смеется над ним. Он счастлив и весь дрожит даже от самого осознания того, что сейчас находится рядом с ней.
  - Ну, давай,- томным низким голосом произнесла Ден, и заглянула ему прямо в глаза.
  Он не выдержал, и отвел взгляд.
  - Будьте добры, что-то из морепродуктов. Может быть, креветки или мидии? - обратился он к подошедшей к ним официантке.
  - Да. Подходит,- прокомментировала Ден в ответ на его взгляд в ее сторону.
   - Потом луковый суп. Или грибной. Давайте лучше грибной.
  - А десерт? - опять вставила Ден.
  - Да. Давайте шоколадный торт с вишенкой сверху.
  - Ммм... молодой человек, я не видела вас тут раньше, но смею заверить, что это не сочетаемые вещи. Вы просто не сможете их съесть, - обратилась к нему официантка.
   - А ведь не ему потом это есть. Потому, наверное, он так и заказывает,- расхохоталась Дениел.
  Пропустив слова официантки мимо ушей, незнакомец лишь обратился к своей спутнице:
   - Ну что, вы согласны на такой мой выбор?
  - Да. Такого еще никто себе не позволял. Ну что ж, несите именно то, что он сказал,- скомандовала Дениел официантке.
   - А молодой человек будет что-то кушать?- поинтересовалась та.
   - Нет, он не будет,- отрезала Дениел.
  - Да, я не буду,- быстро подтвердил тот под удивленный взгляд официантки.- Принесите, пожалуйста, просто воды.
  - А что же ты будешь делать? Смотреть, как я ем? - съехидничала Дениел.- Верней, давлюсь этим?
   - Ну, примерно так,- вздохнул тот.
  Ему стало ужасно стыдно, он только сейчас стал осознавать свой выбор. Но поделать уже ничего не мог. Когда все это принести и Дениел начала есть, их обоих пробивал смех. Он смиренно смотрел, как она все это ела. Она же поглощала ложку за ложкой то суп, то кусок торта, потом перешла к креветкам.
  - Дары моря, - прошептала она.
   -А ты как вообще, любишь морепродукты?
  - О, теперь да,- выдохнула она, и они оба снова засмеялись.
  - Знаешь, я здесь почти с самого детства. Кто ты? Я тебя никогда не видела.
  - А ты что знаешь всех здесь?
  - Нет. Но я верю своим ушам. И официантка подтвердила мои слова.
  - Ты права. Я впервые здесь. Я и вон те молодые люди, видишь, слева позади меня,- он махнул рукой на парней, которые все еще горячо разговаривали вдалеке.
  На всех их были мятые белые брюки и футболки с длинным рукавом.
  - А чего вы все в пижамах? Это что, ваша форма? Или у Светлых тоже бывают пижамные вечеринки?- от смеха Дениел чуть не подавилась супом.
  - Я не Светлый. Я Нейтрал, насколько понимаю. И то, даже это мне надо заслужить.
  - Ой, да что ты. Судя по тебе, я не думаю, что ты плохой. Ты веселый и добрый.
  Вдруг парень стал неожиданно серьезен, покраснев, и проговорил:
  - Ты заблуждаешься, хоть мне и приятно. Я не веселый и не добрый.
  - Ты что извращенец?
  - Чего это? - удивился он.
  - Ну, так стыдливо отводят глаза, как говорит мама, только извращенцы.
  - А что, это худшее из всех зол?
  - Не знаю, я их боюсь. Мне они омерзительны.
  - Да ты знаешь, я не люблю людей. Жизнь сделала меня достаточно циничным.
   - О боже, сколько тебе лет, что ты уже говоришь, как старый дед?
  - Мне семнадцать.
  - Ну вот. Еще жить и жить,- ухмыльнулась Ден. - А ты уже себя зарыл. Так какой ты?
  - Я просто человек, который любит свою мать, ненавидит все, что связано с противоположным родителем, и даже на мой возраст пережил достаточно, чтобы сказать, что я не весел и тем более не добр.
  Дениел поджала губы. Понять этого парня она не могла. Более того, ей было не понятно, зачем было начинать говорить о его отношениях в семье прямо в начале их знакомства. Но ответить, все же, что-то было просто необходимо, и потому она проговорила:
  - А я обожаю своего папу и мамулю. Они самые лучшие. Других таких нет. Жаль, что тебе так не повезло с родителями. Это так прекрасно: жить и видеть, как они любят друг друга. Как вы все живете как в раю каждый день. А ты? Что, тебе никого не жалко? И вообще, - махнула она рукой, словно развеивая что-то. - Ты улыбался, когда подходил,- помахала она пальцем. - А это значит, что ты просто все скрываешь. Я вижу: ты хороший и добрый.
  - Это просто ты хочешь так видеть, Даниэла,- смягчился незнакомец.
  -Ты знаешь, как меня зовут? Откуда?- опешила она.- Я тебе точно не говорила!
  - Да так получилось. Мне многое говорили о тебе. Не скажу, что прямо кладезь информации, но общее мнение я понял: тебя опасаются, хоть тебе и четырнадцать. Тебя многие не любят. Но ты невиннейшее дитя. И они просто не правы. Знай: таких девушек как ты я еще не встречал.
  - Может они и правы, что опасаются,- ответила она.- Видишь, ты, как и я преувеличиваешь все, что видишь во мне. Как так: мы видим друг в друге лучшее. А может и то, чего нет совсем?- запуталась Ден.
   - Значит, мы можем помочь друг другу открыть в себе это, лучшее,- вдруг просиял он, и, наконец, выдавил из себя не искусственную улыбку.
  - Максим! - окликнули его из толпы.
  Парни уже куда-то направлялись.
  - Вынужден откланяться,- поспешил он.- Был безумно рад встрече. Мысли, оказывается, материализуются быстрее, чем я думал,- воодушевленно сказал он.
  - Какие мысли? Подожди!- она схватила парня за рукав и капризным голосом, смотря прямо в глаза и, надув губы, проговорила. - Мы еще встретимся?
  - Конечно. Вот в этом не сомневайся,- уверенно сказал он и поцеловал руку девушки нежно, быстро и страстно.
   Затем развернулся и пошел. Хотя в душе он летел. Несмотря на то, что что-то испепеляло его изнутри. Это была безумная страсть. Любовь заполонила его. Но не тихим океаном, а бушующим ураганом. А именно такой любви в нашей жизни порой бывает не суждено стать чем-то положительным.
  Выйдя из Столовой, Даниела решила идти домой. Пройдя по пустому длинному серебристому коридору с множеством закрытых металлических дверей, она вызвала лифт и наткнулась на свою мать.
  Та впилась в нее:
  - Доченька моя! Солнышко! Я тебя везде ищу! Как раз ехала в Столовую. Что же ты наделала? Теперь нужно будет тебя защитить от них! Они не простят тебе смерти Бенедикта. Они просто помешаны были на нем и его силе.
   Все еще в мыслях об этом Максиме, Дениел вообще не желала говорить и думать ни о чем, кроме него, потому лишь отстраненно тихо спросила:
  - Кто они? Да у него, ты ж сама говорила, не было друзей.
  - Да, но пока этот душегуб был жив, все было в шатком, но порядке. Все делали что-то в пределах того, что обычно. Была стабильность. Теперь же может наступить анархия. И все будут винить тебя.
  - Не будут. Хочешь я займу его место? Будет снова стабильность,- так твердо и уверенно Ден не говорила еще никогда, и мать не понимала, шутит она или действительно говорит серьезно.
   -Ты что! Деточка моя! Не смей никогда такое говорить, мой маленький цветочек. Ты так чиста, дитя. Мама любит тебя и хочет тебе лучшей судьбы, чем моя. Я сделала все, чтобы ты была счастлива с самого твоего детства, чтобы у тебя все было не как у меня. Я просто не переживу...
  Глаза Светланы наполнились слезами. Дениел стало не по себе, что она довела любимую мать до слез, она мгновенно упала ей в объятия и стала извиняться, причитая, что больше никогда такое не скажет, и что у матери нет оснований беспокоиться, переживать.
  - Знай, Дениел: я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты работала в Организации, как папа, чтобы у тебя был любимый мужчина, дети, семья, чтобы каждый день ты искрилась светом, и твоя улыбка освещала других, так как освещает мою жизнь,- и мать задушила дочь в объятиях.
  Они вышли из лифта, и уже шли по улице, как мать остановилась и продвинула свою руку с зелеными ногтями-когтями и гладила непослушные волосы Ден. Они у нее никогда не вились. Просто были очень жесткие и торчали во все стороны. Она вечно носила более-менее короткую стрижку, и волосы упрямо распадались. Мать невидящим, но безумно любящим взглядом смотрела сквозь Ден, думая о чем-то своем и гладя, гладя ее волосы.
  - Мы идем, мам? О чем ты думаешь?
  - Я не понимаю, что произошло с твоим отцом. У него, наверное, были проблемы. Мало того, что он не сообщал о себе почти ничего последние недели, да и вообще это была самая продолжительная командировка за его жизнь, так тут в Зале, когда тебя еще не было, в его глазах промелькнула такая печаль и обреченность. Может, ему что-то угрожает?- взволнованно проговорила Света.- Что мучает его, я не понимаю. Надо это узнать!
   - Мам, да он просто устал. И очень переживал за нас! Это я все виновата. Я сегодня сразу после его приезда сказала ему о Бенедикте. Вот он видно и примчался в Организацию, чтобы защитить нас. Он был очень испуган после моих слов.
  Мать продолжала взволнованно смотреть. Они снова обнялись, и так и пошли в обнимку по улице, решив по дороге еще зайти отдохнуть в спа-салон. Светлана после их женитьбы с Сергеем больше никогда не работала. Жила как хотела: занималась магией, отдыхала, правда не так, как в молодости. Теперь у нее был смысл жизни: ее дочь, и необходимость запивать и забывать горе на вечеринках, отпала. В остальное время она занималась воспитанием дочери. Развлекала ее. Учила всему, что знала и узнавала, потому что хотела дать ребенку лучшее. Вечеринки теперь были для нее просто в наслаждение. У них в доме, правда, постоянно гремели такие оргии, что были сначала не по душе Сергею. А потом он свыкся, ведь со временем привыкаешь ко всему. И то, что некогда не хотел впускать в свою жизнь, потом становится ее неотъемлемой частью.
  Куча Темных, которые пили, принимали наркотики, занимались сексом и магией прямо в доме. Сначала Сергей был против, так как Ден могла все это видеть. Да и видела. Потом они все ограничили. Сделали отдельные комнаты для секса, куда нельзя было детям. Ден подросла. У неё появились свои друзья, которые тоже приходили на эти вечеринки. Сергей, сам того не осознавая, так слился со своей женой и дочерью и всей темнотой вокруг него и в них, что и сам как губка впитал нечто непонятное. Появилось в нем некое сумасшествие и тяга ко всему запретному. Самым главным его сумасшествием, которого он боялся даже сам и о котором никто и не догадывался, была непреодолимая тяга к дочери. Она пленила его. Она сводила его с ума. И он ничего не мог поделать. Он просто жаждал обладать ею. Но это было скрыто так глубоко в недрах его души, что все пока шло тихо. Просто были некоторые уколы чего-то непонятного для него иногда.
   К жене он такого не испытывал. А какая-то необычайная сексуальность внутри Ден вообще тянула всех мужчин вокруг, но висело какое-то проклятие. Каждый из них понимал, что это пагубная страсть, которая может привести их к полному уничтожению. Его или ее. И поэтому огонь только тлел в мужчинах.
  Вот и сейчас, находясь в Организации и выпросив свое присутствие в Комиссии на проверке досье и способностей новых членов, среди которых был Максим, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что его дочь сегодня сделала ему такую большую услугу. Все его мысли были только о ней, потому он мало внимания обращал на молодых людей, которые заходили и выходили из просторной светлой серебристой комнаты без окон, где находился экран позади стола Комиссии. На столе Комиссии, которая нынче состояла не как обычно из одного или трех членов, а из пяти, лежала куча документов. Здесь присутствовали двое работников организационной Комиссии, - женщины пенсионного возраста с большим стажем работы, он, представительница Светлых Антипия и Дарий.
  Лампочка снова замигала, дверной проем открылся и в белой одежде, не сковывающей движения, зашел Максим и предстал перед Комиссией.
  - Максим, я слышал, вы мечтали стать членом Организации? - сразу же со входа обратился к нему Дарий.- А в чем вы видите свою пользу для нее, и что мотивирует именно вас в данной работе?
  - Я пока не могу ничего сказать вам, чувствую только огромную потребность работать с вами. Хочу помочь кому-то меняться.
   - Максим, вы сначала себе помогите измениться. Хотя, винить вас не буду. Знаете, вы высказываете обыденное мнение того, кто пришел к нам в первый раз. Что я скажу: вы должны понимать, что принимать другого таким как он есть и не пытаться изменить его - главная наша задача. Мы должны оберегать его и вдохновлять на то, чтобы стать лучше, мягко направлять. И все это должно быть согласовано с Организацией. Ваше единичное мнение не несет огромной пользы, это только субъективный взгляд.
  - Да, я понимаю вас. Что же, мне предстоит многому научиться, но я готов к этому. Я готов к любой работе. Все, что на ваш взгляд будет полезно и необходимо для меня.
  - Что же, в скором времени, вы пройдете собеседование у психолога, затем проверят уровень вашей физической и моральной подготовки, возможность быть стрессоустойчивым и непредвзятым, а так же исцелять при необходимости, затем вы станете участником серии тренингов, на которой узнаете психологические особенности наших объектов, их потенциал и возможности, а так же перечень ваших полномочий. Ну и, в конечном итоге, согласно вашим психологическим особенностям, вам подберут максимально подобного подопечного, ну и уже будет проведено непосредственно ваше внедрение в его жизнь. Все ясно?
  - А у меня будет выбор?
  - Что вы имеете в виду?
  - Если я не захочу работать с ним, это будет учтено?
  - Разумеется, все равно присутствует химия, да и мы не можем предугадать все. Вам представится возможность понаблюдать за ним и даже встретиться, дабы понять, готовы ли вы с ним работать.
  - А его выбор так же будет учтен?
  - Бесспорно,- серьезно ответил Дарий.
  - И это что, все, что я должен буду делать? Я знаю, что моя мать основывает много других организаций, исцеляет толпы людей, у нее много подопечных, Организация постоянно помогает ей с новыми проектами, как морально, так и материально.
  - Максим, а вы что думаете, что это легкий труд: быть наставником даже одной личности? Да только в ваших руках будет то, разобьется его судьба или нет. Один неверный ход, одно действие и вы убьете его доверие, что может привести к пагубным последствиям. К тому же, у вашей матери есть огромное желание и потенциал делать все то, что вы перечислили. Интересно: почему же вы не делаете это просто так, без Организации? Что мешало вам помогать ей? Галочка о том, что вы состоите в Организации? Что же вы молчите? Да, Максим! Представляете, для того, чтобы решить совершить хороший поступок разрешение не нужно, и тем более, не нужно нуждаться в поощрении потом. Если хороший поступок делается непреднамеренно, то даже если его не заметят, человек будет безмерно рад.
  - Я понял вас. Да, возможно мне предстоит еще многое поменять в себе, прежде чем я стану хорошим и успешным членом Организации.
  - Если вы вообще им станете, - добавил Дарий.
  На что получил колкий непонимающий взгляд от Максима в ответ.
  - Знаете, при вашей биографии, Максим, которая числится у вас в досье, я бы вообще не подпускал вас ни к чему больше. Но время идет. Правила отбора становятся не такими жесткими под стать современному миру.
   - А что там у него в деле не так?- вставил Сергей, который только недавно начал внимательно слушать.- Я готов за него поручиться в любом случае. Я вижу, что он хороший парень.
  - Сергей, порой хороший парень - это диагноз. Да и не профессия это - хороший парень. Ты что его уже всю жизнь знаешь? - разозлился Дарий.
  - Простите, что перебиваю,- вставил Максим. - Вы знаете, меня всю жизнь мучают какие-то непонятные чувства вины, плохое настроение. Мне кажется, в прошлом было что-то такое, что мне надо вспомнить. Скажите мне факты из моей биографии, и я все исправлю.
  - Максим, у нас бытует такое мнение: одним как дар дается память о том, что было, дабы они не сделали такого еще раз. Но иногда они опять делают это снова, не ценят. А другим не дается, чтобы проверить, не совершат ли они такого снова. Вот у вас как раз второй случай. Это конфиденциальная информация, сегодня она известна лишь мне и еще нескольким, но не присутствующим здесь. Поэтому просто будьте лучше, чем можете представить себе, что вы можете быть. Это мой вам совет. И, принимая решение, любое, радикальное, остановитесь, взвесьте его и поменяйте мнение по этому поводу. Поступите совсем иначе. Именно так и будет верно. Все. Следующий,- внезапно закончил Дарий.
  Максим поблагодарил, поклонился и покинул кабинет.
  - Зачем ты так с ним?- быстро начал говорить Сергей, обращаясь к Дарию.- Он подумает, что мы недоброжелательно встречаем новичков.
  Дарий ничего не ответил. Он только напоказ перелистывал материалы. Другие же члены Комиссии сидели с каменными лицами. Кнопка опять замигала, вошел новый претендент. Сергей извинился и покинул кабинет. Он хотел поехать домой вместе с Максимом и подбодрить его.
  Выйдя из Организации, Сергей почувствовал себя ужасно изможденным. Единственным, чего он хотел сейчас, было оказаться любыми силами на земле снова рядом с Паулой. Гладить ее длинные волосы, смотреть в ее любящие терпеливые, наполненные светом глаза, чувствовать ее поцелуи и нежные прикосновения рук. Как после всего этого он сможет жить со Светланой?! Он возненавидел свой дом и все с этим связанное. За этими мыслями его застал Макс, обернувшись в такси, он спросил Сергея:
  - Вы так расстроены после моего интервью?
  Сергей лишь молчал. Макс продолжил.
  - Не принимайте все так близко к сердцу, я сделаю все, чтобы вы не пожалели о том, что поручились за меня.
  Сергей же продолжал сидеть на заднем сидении с невидящим взглядом. Заметив это, Макс обратился к нему:
   - Сергей! - громко окликнул его Максим.
   - Да, да. Прости, Макс я не слышал, что ты сказал. Я, наверное, просто устал. Перелет и все такое. А завтра еще возвращаться к работе. Ты решил: будешь останавливаться у нас?
  - Ну да. Если ваши девочки, как вы говорили, разрешат,- во все лицо улыбнулся Максим, уже предвкушая встречу с Даниэлой. - По крайней мере, свои вещи я оставил у вас. Если что, я заберу их и поеду.
  - Нет, нет, в этом нет необходимости, - начал быстро уверять его Сергей.- У нас много гостевых комнат. Да и дом настолько большой, что ты вряд ли можешь им вообще помешать. В отличие от того, насколько ты сможешь мириться с ними.
  - Не понял. Что вы имеете в виду?
   Сергей сжал руки с таким остервенением и злобой, что Максу опять стало не по себе. В него закралось то же чувство, что Сергей отнюдь не тот, за кого он себя выдает. Так и хотелось спросить: кто вы? Признайтесь: какую двойную игру вы ведете. Ведь Сергей как личность, которую знал мир, - добродушный, верный, веселый семьянин, - и тот человек, загнанный в угол, наполненный каким-то напряжением и невероятной злобой к своей семье, которого сейчас видел перед собой Макс, явно не подходил под то описание и мнение всех окружающих о нем.
  Но Макс промолчал. Он не упустит свой шанс приблизиться к Ден, даже если ему и придется подлизываться к этому непонятному мужчине и называть его "своим настоящим отцом" еще долгое время. Он отдаст все, чтобы хоть на секунду снова видеть Ден. Снова и снова. Он просто отвернулся и так и сидел всю дорогу, не оборачиваясь, не желая более видеть Сергея. Вплоть до дома Шветских.
  Там горел свет, доносилась легкая музыка. Зайдя в дом, они очутились в прекрасной, мистической атмосфере. Чем-то превосходно пахло.
  " Ароматические свечи что ли",- подумал про себя Макс.
  Они прошли через коридор и зал, и не застав там Светлану и Ден, направились на кухню. Сергей вошел первым. Макс же стоял в двери, не мог он пока переступить порог, сердце выскакивало из груди, он перебирал слова, которые скажет при встрече с матерью Ден и продумывал, что скажет, а так же подумает Ден. Может ему стоило признаться обо всем там в Столовой. Сказать о том, что он знает ее отца. Но, в любом случае, уже было поздно.
  - Привет, девчонки, - обратился, зайдя в кухню Сергей.
  Светлана молча посмотрела в его сторону, Дениел же, поднимая голову от тарелки, была поражена тем, что увидела половину фигуры Максима, который застыл за дверью. Неужели он нашел ее? Он выполнил обещание. Человек, который сегодня затронул ее сердце, снова появился в ее жизни. Она была просто ослеплена им. На секунду время для нее остановилось. Он тоже стоял, даже не шелохнувшись. Дыхание перехватило. Одно радовало: в глазах Ден он не видел злобы или раздражения.
  "Пронесло",- выдохнул он про себя.
  - Познакомьтесь! Это мой новый, считайте, племянник, Максим. Помните, я говорил вам, что тот погибший мужчина из Сибири, бизнес которого я поехал смотреть, попросил меня в завещании присматривать за его сыном. Так что вот! Прошу любить и жаловать, как говорится,- радостно закончил он.
  - Сергей, а тебе не кажется уже чересчур хотя бы то, что мало того, что ты несколько недель был на этом дурацком севере, практически не давая никаких весточек о себе, так еще и теперь ты врываешься в наш дом неизвестно с кем. И что же ты хочешь? Что бы ты сделал на моем месте?- с упреком обратилась к мужу Светлана.
  - Мам,- быстро попыталась разрядить ситуацию Ден.- Я бы на твоем месте позвала нашего нового гостя сюда, на кухню, и познакомилась с ним, - легко дергая мать за рукав, сказала Дениел, намекая: давай.
   Мать же не разделяла такое настроение дочери. Что-то сразу же не понравилось ей в этом молодом человеке. Так как она безумно любила дочь и относилась к ней крайне ревниво, ей сразу же не понравилось то, каким взглядом этот незнакомец пожирал ее дитя. Что-то обреченное было в этом взгляде, какая-то зацикленность, будто он не видел ничего другого. Он не переводил его ни на нее, даже когда она говорила, ни на какие предметы на кухне. Просто впирался взглядом и все. Светлана почувствовала, что он хочет отнять у нее дочь. А она не собиралась ее с ним делить. Она готова была подскочить и разорвать его на месте. Вместе со своим непутевым мужем, который за всю их совместную жизнь не вызвал в ней ничего кроме разочарования.
  - Ну что ж, заходи. Как ты говоришь его имя, Сергей?
   - Максим.
   Сергей в то время подошел и налил себе чаю, расположился рядом с дочерью за столом, предварительно обняв ее и поцеловав в щеку. Дениел же застеснялась. Она не знала, как вести себя рядом с Максимом.
   "Ну что ж, с семейкой отношения наладить не получилось",- подумал про себя Макс. - " Но я не собираюсь сдаваться".
   И, сделав над собой усилие, он ступил в кухню и прошел прямо к Светлане.
   - Безумно рад познакомиться,- он протянул ей руку.- Наслышан о вас.
  Она же никак не ответила на его любезный жест и лишь ехидно ответила:
  - Где это ты уже успел наслушаться?
  - Сергей мне все рассказал,- неуверенно начал Макс.
  Он хотел продолжать, но Светлана перебила его:
  - И с какой целью ты здесь? Что, провинция захотела посмотреть столицу?
  На мгновение Макс застыл, потом снова собравшись с силами, как можно мягче ответил:
  - Да нет, я был раньше в Москве. Просто, возможно, я тоже буду членом Организации, как и Сергей. Да и просто приехал погостить. Но если я вам помешаю, я тотчас же...
   Света снова перебила парня:
   - Так, а что насчет твоего отца? Узнали, кто это сделал?
   - Он был мне не отец.
   - Как это?
   - Отчим.
   - А, так ты еще и с неблагополучной семьи,- нахамила она.
   - Мам! - воскликнула Дениел.
   - Что, мам? К нам в дом впирается твой наглый отец, который непонятно как сегодня вел себя в Организации, еще и притащил с собой какого-то щенка. Мало того, что у него нет отца, так еще и отчима грохнули.
  - Светлана, если ты сейчас же не закроешь рот,- встал Сергей.
  - Что? Что ты мне сделаешь? - продолжала перегибать палку Света.
  В кухне повисла напряженная тишина. Максим нарушил ее первым:
  - Знаете, Светлана, вы прекрасная женщина. Вполне понимаю ваше недоверие ко мне, как к незнакомцу. Но поверьте: я сделаю все, что в моих силах, дабы понравиться вам и стать членом вашей семьи.
   - Какой еще семьи? - Светлана была озадачена таким напором и отсутствием агрессии в словах Максима.
  Она ведь выплеснула на него столько негатива, а в ответ не получила того же. Если бы это еще сделал ее муж, то было бы понятно: он мягкотелое существо. Но в этом юноше чувствовалась чрезвычайная стойкость, сила и задумчивость.
  "Да, он крепкий орешек. Что ж, буду с ним осторожнее, надо его опасаться",- отметила про себя Света
   - Ладно,- быстро съехала она.- Максим, прости, я погорячилась. Мы рады принять тебя в своем доме. Только одно ты должен запомнить: наша семья, как ты выразился, состоит из трех человек. Ни больше, ни меньше.
  - Хорошо, конечно простите.
  - Так это твои вещи были в коридоре?
   - Да,- быстро ответил Макс.
  - Что же, пошли, я покажу тебе твою комнату. И потом служанка принесет тебе поесть.
   Светлана резко встала, ей уже не терпелось прервать то, что этот парень так впирается взглядом ее дочь. Как наседка, пытающаяся защитить детеныша от коршуна, она быстро вывела Максима из кухни. Он лишь успел оглянуться и посмотреть на Ден. Они так не проронили ни слова друг к другу, и это огорчило его. Но он собирался это исправить в ближайшее время.
  Все последующие дни Сергей ходил по дому крайне мрачный. И это и то в тех редких случаях, когда он там появлялся. Почти все время он проводил на работе, захаживал в Организацию. Ежедневно он звонил Пауле, шептал ей слова любви. Не мог он выдержать разлуки. А каждая новая встреча со Светланой еще больше напоминала ему обо всей обреченности их отношений. Так и не хватило ему духа признаться во всем жене. А она настолько была загружена в свои темные дела и видела только себя и дочь, у которой мало всего еще и объявился этот странный поклонник, что и не обратила ни малейшего внимания на задумчивый вид Сергея и его неудовлетворенность жизнью после возвращения. Только Даниэла подметила его новую, не свойственную ему ранее бодрость и серьезность.
  - У папы есть секрет? - прошептала она ему на ухо, подойдя сзади, так что его передернуло.
   И тут, прямо смотря в глаза дочери, отец хладнокровно соврал:
  - Да. От всех. Я безумно влюблен в вас с мамой.
  Она и не заметила, что сказал он это без капли былого тепла.
   - Насмешил, это уже давно не секрет,- расслабилась Ден.- Чего ты такой дерганый стал в последнее время? Надо что-то делать, папуль. Пойди, поплавай в бассейне. Мигом все пройдет, - весело сказала она и попрыгала в свою комнату.
  Отец догнал ее и поинтересовался:
  - А ты стала более веселой, меньше общаешься с той плохой компанией, в которой раньше была. Чем объяснить такие перемены? Может, ты влюблена?
   - Да в кого, пап?
   - Ну, к примеру, в ... Макса,- протянул он в ответ.- С его появлением в нашем доме вы с мамой очень поменялись. Мать стала злой и надутой, и постоянно травит его. А ты, то издеваешься над ним, то вы сидите вечерами вместе, то куда-то уходите. Объясни мне, что происходит,- нервно спросил Сергей.
  - Да. Издеваюсь!- воскликнула Даниэла.- Но ему нравится это терпеть! Все, пап, не отвлекай меня. У меня важные дела,- проронила Дени, закрывая дверь в свою комнату.
  Она и правда сейчас цепенела от дела, намеченного на сегодня. Сама того не понимая, и даже видя расположение Макса и его влюбленность в нее, она все равно решила, что подстрахуется и твердо намерилась его приворожить.
   Когда-то мать рассказывала ей, что несмотря ни на что, делать это категорически воспрещается. Но она никого не слушала в этой жизни. Какой вред это ей может нанести. Не смешите! А вот пользы будет уйма.
  " Макс никуда не уйдет, и всю жизнь будет моим", - думала она, потирая руки и лелея картины их вечной любви в будущем.
  Мы все так наивны в молодости. Думаем, что главное: подчинить себе волю другого человека, владеть им, иметь какие-то права на него и нисколько не хотим подумать не только о том, чего хочет другой, но и о том, а будем ли мы хотеть это завтра, послезавтра и всю последующую жизнь. Ведь все течет, все меняется.
  Даниела же была крайне упрямой и спонтанной девицей. Она посоветовалась со своей лучшей подругой Ликой, полностью Темной девушкой. Она была на порядок старше Ден. Все новое привлекало ее, давало какой-то новый глоток воздуха, который помогал ей забыться и отвлечься от реальности, где она была никому не нужна.
  В разговоре накануне Дениел спросила Лику:
  - Так что, ты узнала про приворот?
  - Так и не понимаю, зачем тебе это надо? Зачем тебе на всю жизнь себя обрекать? - стала спорить Лика.
  - Он - то, что я хочу. Я не могу без него. А он странно себя ведет. Вроде бы я ему и нравлюсь, но он не признается. Не лезет с поцелуями. Только смотрит. Смотрит и все. Стесняется что ли.
  - Да он "втюрился" в тебя по уши. Тут и без приворотов видно,- отрезала Лика.
  - А вдруг сегодня так, а завтра он найдет другую? Светлую. Он столько ходит в ту Организацию. Ты знаешь, какие там толпы ходят баб. Они все, наверно, на него заглядываются. А если он женится, а если родит детей, да я же умру!- истерично проговорила Дениел.
  - Ладно, ладно, не нуди. Давай так: один сделаешь на его фото, а для верности потом пойдешь на кладбище, и вокруг свежей могилы обойдешь три раза и произнесешь кое-что. Это будет надолго, поверь.
  - Хорошо, скинешь мне это по почте. Все, как надо, что и после чего. Хотя, может, я сделаю все по-своему. Все- таки чужие обряды и чужие советы, одно, а то, что идет от сердца и понятно мне - другое. Посмотрим.
  - Только Ден, я тебя прошу: может не надо?- снова стала уговаривать ее Лика.- Ты же знаешь, что последствия могут быть ужасны. Ты потом, может, всю жизнь не расквитаешься за это. Макс станет не таким, как сейчас. Он будет запрограммированным роботом. Ты можешь потерять что-то взамен на обретенное. Тебе оно надо?
  - Лика, я же опытная ведьма, как говорит мама,- ухмыльнулась Дениел Лике.- Все сделаю и все. Буду спать спокойно.
  Сам же Максим, ни о чем не догадываясь, с каждым днем все больше влюблялся в Даниелу. Она пленила его своей импульсивностью, наивностью, добродушием и верой только в позитив в будущем. Возможно, все это было ей присуще, так как она еще в этой жизни не видела сложностей и горя. Любовь в семье способна творить чудеса. Ребенок, выросший в любви и ласке, а так же в полноценной семье закрыт со всех сторон невидимым щитом. И это помогает ему поддерживать позитивное мышление. Он видел, как ее вспыльчивость порой играет с ней злые шутки, но знал, что ее легко успокоить лаской, вниманием, словами. Стоило ему просто поговорить с ней по душам, как она снова расцветала. А ее капризам он был готов потакать вечно. Ему нравилось готовить для нее, носить ей в комнату, что она хотела, покупать все, что угодно, выполнять ее желания.
  В ту ночь он поздно пришел домой из Организации. Дениел уже нигде не было. Он постучался к ней в комнату, но ответа не последовало.
  "Наверное, малышка уже легла спать",- подумал он.
  И сам направился к себе. Она же просто притаилась, замерла, будто и не дышала, когда он стучался к ней и звал ее за дверью. Как раз в тот момент она была в самом разгаре приворота. Ночью он проснулся от невыносимой боли в голове и обнаружил, что вся его подушка в крови. Кровь непреодолимо хлестала из носа. Он попытался приподняться на кровати, но голова кружилась. Голос был слаб. Он никого не мог позвать на помощь. Пошатываясь, попытался дойти до двери, но не смог, и хлюпнулся снова в кровать. Затем отключился.
  Глава 7
  Коллапс
  
  - Сережа,- замялась Паула. - Я должна тебе сказать что-то очень важное. Впервые в жизни я не знаю, как поступить, и чувствую себя ужасно виноватой.
  Когда Паула говорила это Сергею, он заметил, что под глазами женщины залегли синяки. Ее безмерная чистая красота была все та же, лицо светилось от любви и надежды, голос был, как и обычно тихий и смиренный, дарующий комфорт, но в глазах выражалось такое смятение, которое ужасно испугало Сергея.
  -Что, любимая?
  -Уже больше двух лет ты и не здесь, и не там. Если ты думаешь, что обманываешь свою семью, меня, Организацию, то скажу тебе так: обманываешь ты, прежде всего, самого себя. Так не может больше продолжаться, вижу, ты привык к такому и уже даже ничего не собираешься менять.
   - Паула, но я и так делаю, что могу,- начал Сергей.
   Она же в ответ покачала головой.
  - Я предлагал тебе: переезжай в Москву.
  - Ты предлагаешь мне стать твоей легальной любовницей?- подняла брови Паула.- Я могла бы терпеть то, что ты и со своей семьей, и со мной сотни лет, если бы не одно происшествие.
   -Что случилось, любовь моя? - Сергей напрягся.
  " Может быть, с ней связалась Светлана или кто-то из Организации узнал?",- промелькнуло у него в голове.
  Что-что, но терять ее он не собирался, и готов был сейчас на все. Смотря на его вопросительный взгляд, Паула озарилась счастьем и со слезами на глазах произнесла:
  - У нас будет ребенок!
  Эта новость прозвучала для него так, словно на пол рухнула его любимая хрустальная ваза. Он в момент стал серьезен. Одно он знал точно: если паре посылается ребенок, значит, этот союз благословляется свыше.
   Он встал и обнял Паулу за хрупкие плечи, затем заглянул в ее светлые глаза, наполненные любовью и слезами.
  - Когда ты узнала?
  - Сегодня. Мы что-то срочно должны делать. Если хочешь - уходи, я останусь с ребенком. Но одно скажу точно - либо ты будешь его отцом и будешь с ним, либо. Другого "либо" не существует. Я вижу, каким стал Макс, не имея нормального отца. Ребенок должен видеть модель поведения родителей, модель их семьи. Лучше уж пусть не будет никакого отца.
   -Успокойся. Это наш ребенок. Это лучшее, что случилось со мной в жизни. После тебя, конечно же.
  - А как же твоя дочь?
  - Свою дочь я тоже очень люблю,- замялся Сергей и стал переступать с ноги на ногу. - Но ведь она уже практически взрослая.
  - Она в переходном возрасте, ей лишь будет семнадцать. Сейчас ее психика, как никогда нестойкая и нуждается в бережном отношении. Учитывая то, как она относится к тебе и то, как жила ваша семья, я даже не знаю, как это все можно будет воспринять.
  - Не переживай ни о чем, тебе нельзя. Боже! Как я счастлив! - воспарил он и лишь отмахнулся.
   Даниэла сейчас была тем, о чем он собирался думать в последнюю очередь. Паула же смотрела на по-детски настроенного Сергея, и в ее голове промелькивали мысли либо о его временном помешательстве, либо о непонимании ситуации, в которой он оказался.
  Они так и не спланировали, что Сергей будет делать по возвращении домой, но он намерился вылететь в тот же день, что и сделал. Оказавшись в Москве, он без всяких сценариев или планов отправился в свой дом. Заходил в него он с таким вдохновением и остервенением, будто у него был стотысячный выигрышный билет или подтверждение алиби во время суда за убийство.
   Ему повезло: Светлана оказалась дома одна. Она расхаживала по залу, когда их взгляды встретились. Отвернувшись, она проговорила:
  - Дениел нет дома. Ты совсем перестал интересоваться нами. Я понимаю, что там, на севере у многих людей проблемы, но все же, мы твоя семья. Ладно, заходи, тебе надо отдохнуть с дороги. А я сама только пришла после одного дела.
   - Если честно, мне уже наплевать на твои темные дела. Так же как и на тебя, - перебил ее Сергей, выпалив все это как подготовленную речь.
   Она резко обернулась, не понимая, что он хочет ей сказать. Годы никак не изменили ее красоты. Орлиный нос, белоснежное лицо, обрамленное черным каре, ярко-синие глаза. В тот день она была в зеленой тунике под стать длиннющим ногтям и черным лосинам. Ее формы остались безупречными. Ее высокая фигура стала приближаться к ее мужу, который был немного ниже ее, когда она была на каблуках. А так она ходила дома всегда.
  - Что? Что ты сказал? Забыл свое место? Да я тебя с лица земли сотру, никакая Организация тебя не найдет,- начала она приговаривать.
  - Я думаю, мы заврались,- ответил ей он, не обращая внимания на угрозы.- Даниела уже достаточно выросла, чтобы узнать правду.
  - Правду о чем?
  - О том, что мы врали ей всю жизнь с самого ее рождения.
   Светлана стала сжимать кулаки: она не позволит ему испортить жизнь их дочери этому старому дураку, черт бы его побрал!
   - Но это же был твой выбор, Сергей. Это разрушит ее жизнь, ты не смеешь это делать. Пропади из нашей жизни, исчезни навсегда, только не смей трогать нашу дочь.
  - Но ведь это нечестно. Она должна понять, что все это выдумка.
   - А ты не боишься, что она возненавидит нас за все это?- совсем сникла Светлана.
   За всей этой сценой, не видимая для них, в этот момент наблюдала их дочь, которая думала, что родители просто решили ее повеселить и устроили шоу, ведь отца давно не было дома. Сергей подбежал к Светлане и впился ей в руку
  - Послушай! Я ненавижу тебя! Хотя, нет. Я равнодушен к тебе! У нас же даже после рождения Дениел ни разу не было секса! Да и я не хотел я его! А ты сколько развлекалась!
  - Ревновал что ли? - и она опрокинулась на кресло, изящно расставив ноги, и стала хохотать без остановки.
  - Нет,- устало выдохнул Сергей и продолжил.- Я же сказал: мне было плевать.
  Затем, после недолгой паузы, он, наконец, собрал всю свою смелость в кулак и проговорил:
   - Но несколько лет назад я встретил женщину, которая поменяла мою жизнь.
   В этот момент смех Светланы прекратился. Она подскочила, будто под ней образовалось пламя.
  - Она оказалась совсем не такой как ты,- продолжал Сергей.- Она - моя единственная сбывшаяся мечта, то, что я искал всю жизнь. Ее безмерная доброта, кротость, смирение, любовь, все это то, что тебе никогда не будет дано понять и постичь.
   Он остановился, и, заглянув в разъяренные глаза своей жены, добавил:
  - Сейчас она беременна, и у нас будет ребенок.
  - Гнусный предатель! Тварь! Я ненавижу тебя!- на середину комнаты выскочила Дениел.- Никогда не прощу тебе! Ты предал нас. Моя мама лучше всех. Самая добрая, любящая женщина на земле. Только ты этого не видел! Я так верила тебе! Папа! Что ты наделал!
  Дениел кричала и не могла остановиться. Хрупкий мир, построенный Светланой и Сергеем годы назад, тот мир, по вине которого они оба отказались от своей привычной жизни и принесли в некоем образе себя в жертву, то, что они строили каждый день, разрушил один поступок, одно слово. И сейчас все рушилось, и ничто уже не могло остановить апокалипсис. Оба они застыли на местах, не зная, что делать.
  - Деточка моя! Я старался только ради тебя! Мы так хотели, чтобы ты была счастливой!- начал оправдываться Сергей.
  Он готов был ко всему. Но только со Светой. Давать знать об этом Дениел не входило в его планы.
  - Счастливой?! Да ты врал мне!- в слезах выкрикнула Дениел.
  - Не я один. Мы с твоей матерью приняли это решение.
  - Не смей трогать мою мать. Это все, что у меня теперь осталось.
  Ошарашенная Светлана, наконец, собралась с мыслями, и проговорила:
  - Да, Сергей, Дениел права. Ты предал нас. Уходи. Мы больше не хотим знать ничего о тебе. В один момент все вещи Сергея стали лететь из всех комнат, подгоняемые бесовской силой Светланы.
   Что-то в момент разрушилось в душе Даниелы. Ее вера в мужчин пропала. Ее родной отец, тот, которого она боготворила, предал ее. Предал ее и ее мать. Как так можно! Она думала, что вдруг это просто сон, и сейчас она проснется. Слишком уж больно было жить в действительности. Она убежала наверх и закрылась в своей комнате. Отец пытался догнать ее, кричать что-то вслед, но его лишь отбросило на несколько метров и ему ничего не оставалось, как уйти.
  - Открой! Родная, открой! Открой! - начала биться в двери Дениел теперь ее мать.
   Дочь, вся в слезах, открыла, обняла мать, они прошли к кровати, сели и начали рыдать вместе. Дениел утешала мать. Светлана была не очень умной женщиной, хоть и ужасно любящей матерью. Опять совершала она неверный поступок. Вместо того чтобы как-то помочь Дениел вернуть веру в мужчин, объяснить, что не все, как ее отец, что и отец не виноват в том, что сделал, что ему просто не хватило духа ни на что: ни признаться о любовнице, ни уйти от жены при рождении ребенка, и что теперь, возможно, прожив половину жизни он, наконец, обрел свое счастье. Это был его выбор, и его надо было отпустить, она стала наполнять душу девочки грязью и ненавистью.
  - Как он мог так поступить! - в слезах она шептала дочери.- Я до сих пор не верю,- заламывала она свои руки.- Я и не думала, что наша семья когда-то разрушится.
  - Мама, а это правда, что он сказал? Что все это было выдуманным? Что у нас нет семьи?
  - Ты что, родная! Конечно же, нет. Может, в его голове и да. Я же всю жизнь прожила в счастливейшей семье с любимыми людьми.
   - Так ты любишь его и сейчас? После того, как он предал тебя и меня?
  - Да, всю жизнь я любила его. Этого несуразного мужчинку. Он был таким легким и светлым, таким веселым и беззаботным, что давал мне веру в жизнь и в то, что у меня есть семья. Я всегда утешала себя тем, что если он предложил мне замужество, то, значит, что-то же есть в его сердце ко мне.
  - Мы не простим его, мама, - резко сказала Дениел.
   - Конечно же, не простим. Но я сделаю все, чтобы его вернуть.
  - Мама, он же предал нас.
  - Да, ты права. Я отомщу ему за это. Он будет мучиться всю жизнь. Но я все равно верну его в нашу семью.
  Дениел обняла мать.
  -Ты так великодушна. Ты хочешь вернуть папу. А он гнусный предатель! Ненавижу его,- тихо сказала она.
  Сергей отправился после этого сразу же в Организацию. Зайдя в кабинет Дария, он застал его за разговором:
  - Да, я так же, как и ты не знал об этом.
   - Что ж, ты знаешь, что делать.
  Он обернулся и встретился взглядом с Сергеем.
   - Что же ты творишь? Что ты делаешь, я тебя спрашиваю? Как ты мог мне не рассказать? Ты же знаешь: за тобой не следят, воспользовался таким выигрышным положением? Ты понимаешь, что наделал! Нет, ты не понимаешь. Ты просто не понимаешь, - он упал в свое кресло и опустил голову на руки, согнутые на коленях.
  Так, раскачиваясь из стороны в сторону, он чуть ли не стонал. Сергей же стоял с потухшим взглядом. Единственным, что он промолвил, было:
  - Я ни о чем не жалею. Впервые в жизни мне легко. Будто сняли тонны груза с души. Ты знаешь, каково это, Дарий, жить под грузом многие годы?
   - Раньше-то ты не жаловался. Это был твой выбор. Только твой. Твоего малодушия. А теперь уже поздно было что-то менять. Особенно самому. Не посоветовавшись. Да ты просто дурак, что мне с тобой разговаривать.
  - Так что, ты даже не поддержишь меня?
  - А что, ты пришел за поддержкой?
  - Мы же лучшие друзья.
  - Мы никогда с тобой не были друзьями,- яростно ответил Дарий.- Это было постольку - поскольку. Мы никогда не понимали друг друга. Ты слишком легкомыслен и поверхностен для этой жизни, Сергей. Ты просто ребенок, который думает, что жить, это как играть, но играть-то надо умело, просчитывая ходы, а ты и этого не способен сделать. Я тебя просто презираю!
  - Что ж, тогда я выхожу из Организации,- обреченно сказал Сергей.
   -Ты и так уже не Светлый. Если ты не заметил, ты деградировал. Наши сводки и так показывали это, в тебе становилось все меньше света в последнее время. Твой обман, грех, предательство съели тебя. Если ты думаешь, что на несчастье можно построить счастье, ты ошибаешься.
  -Ну, счастливо оставаться! - крикнул Сергей и захлопнул за собой дверь.
   "Плевать я хотел на них всех",- подумал он.
   Единственное место, куда он стремился сейчас и о чем думал и мечтал, были объятия Паулы. Только она понимала его. Только с ней он чувствовал себя, как мыльный пузырь, который беззаботно летает по воздуху. Там не надо было притворяться, как в семье. Не надо было жить в ограничениях, как в Организации. Не надо было принимать решения, порой жесткие и неприятные, как на работе, в бизнесе.
  "К чертям все! Будем жить на природе. Стану разводить скот. Буду деревья в лесу рубить. Отлично!".
   Светясь, он выскочил из Организации, выглядел он будто постаревшим на несколько лет. И так начинающая седеть голова, поседела совсем. То, что он деградировал от Светлого, очень повлияло на него. Он оставил все свои вещи в офисе. Ему необходимо будет забрать что-то оттуда. Бизнес он тоже бросит. Плевать. Это и так всегда было не его. Заехав в офис, и забрав немного вещей, он поехал в отель, думал поехать в одну из квартир Организации, но понял, что доступа туда уже больше нет. Но тут случилось непредвиденное, в отеле ему отказали пробить карточку, сказали, что она заблокирована. Были заблокированы все его счета. У него не было денег даже на билет к родной Пауле. Он позвонил ей и попросил забронировать ему билет с ее счета. Она забронировала ему его на завтра. Рассказав ей все, ему стало легче. В итоге он снял номер на оставшиеся наличные деньги и заснул со спокойной душой мирным сном.
  Проснулся он на следующий день к обеду. По обыкновению включил телевизор.
   "...Вся общественность возмущена зверским убийством на севере страны. Поговаривают уже даже, что над этой семьей нависло какое-то проклятие,- говорила диктор с экрана, пока Сергей складывал вещи. Все это происходило на фоне и будто не доходило до его сознания.- Сегодня утром служанкой в Сибири было обнаружено изуродованное тело Паулы Лелл, богатой женщины, потомка древнего рода, приехавшего из Эстонии..."
  Сергей замер, из его рук выпали вещи.
  "Самым ужасающим фактом во всей этой истории является то, что убийца вырезал из Паулы трехмесячный зародыш ее ребенка. Речь может идти как о ритуальном убийстве, так и о маньяке. Так и о каких-то счетах с этой женщинах или ее семьей. И даже мести. Пока что выяснить ничего не удалось, студия".
   Сергей осел на пол. Все разрушилось вмиг. Его мир упал. Он знал, кто это сделал. Это могла сделать только одна женщина. Его жена. В данный момент он не способен был чувствовать уже ничего. Ни ненависти, ни боли. Его душа была парализована. Она наполнилась лишь пустотой. Он ничего не хотел. Он просто сидел и просидел бы так и до следующего дня, но в номер постучали,- пора было выселяться.
  Оставив здесь все вещи, он поплелся, чуть было, не попав под машину. Сразу же он направился в Организацию.
  " Может, еще можно что-то изменить?", - крутилось у него в голове. - "Нет, они что-то обязательно придумают. Они найдут выход. Конечно же, он упадет в колени Дарию, Комиссии, они смогут вернуть Паулу!".
  Возможно, он сошел с ума, но в тот момент он, поистине, свято верил в свои мечты и планы. Но зайти в Организацию он уже не смог. Он позвонил Дарию. Тот вскоре показался на улице подле здания, все-таки сделав ему одолжение, выйдя к нему.
  - Дарий, умоляю! Я, - начал было говорить Сергей, но Дарий лишь поднял руку и знаком остановил его словесный несуразный поток.
   - Я уже ничего не могу изменить. Никто не может.
  - Но как же? Как же так? А если?
  - Никаких "если". Ты, Сергей, оказался так поверхностен, что просто не смог осознать всего, что с тобой происходило. В этом и оказалась твоя проблема. Теперь я уже ничем не могу тебе помочь.
  - Накажите Светлану! Она заслуживает наибольшей кары!
  - Ты же сам понимаешь, что ты не имел на это права. На все, что ты совершил. Светлану никто наказывать не будет. Это был твой выбор. Ты сам все разрушил. А теперь уходи.
  -Нет! Нет! Я тебя не узнаю! Ты же всегда был против предвзятости! Ты что хочешь сказать, я заслужил это возмездие? Почему ты не остановил смерть Паулы? Ты же знал, что Светлана поедет туда. Ты же мог!
  - Ты тоже мог. Ты говоришь про наказание, возмездие, что угодно. Каждый получает по заслугам. Увы, я не могу судить о том, что ты заслужил, а что нет. Одно скажу только: так же, как ты помалкивал о том, что происходило у тебя последние три года, так же и я промолчал, когда как ты говоришь, я знал, что может что-то произойти.
  Сергей просто давился своей слюной, в горле стоял комок. В отчаянии он проговорил:
  - Ты что, никогда не любил, Дарий?
  - Да нет, было дело. Давно. Я теперь всегда отличу женщину от ведьмы! И я понимаю твой выбор. После жизни со Светланой Паула показалась тебе чем-то новым, чистым и светлым. Но ты знаешь, как говорил мне один человек, ведьмы, - лучшее, что могла придумать природа, они сама нежность. Кровавая и жестокая, правда, но нежность и любовь. Ты просто ничего не понимаешь в них, Сергей!
  - И где теперь эта твоя любовь? - обреченно и злобно спросил Сергей.- Почему ты не найдешь ее?
  - Мне незачем ее искать. У нас нет шансов. Есть такие чувства и отношения, которые лучше наблюдать со стороны.
  Несмотря на все свое горе и отчаяние, Сергей не узнавал друга. Тот просто поменялся, глаза его озарились светом.
  - Казалось бы, знакома она всем, эта истина! Держаться от них подальше! Всегда задавал себе вопрос: почему нет? Видимо, есть нечто, что заставляет многих мужчин вспоминать ее, ту, одну из них, далекую, оставшуюся в прошлом. Ярким воспоминанием на фоне туманно-серых наполовину стертых дат и событий.
  - О чем ты, Дарий? Я знаю многих ведьм. У них нет сердца, души.
  - Ты просто всегда смотрел в негативном русле. Ты ведь тоже колдун, если уж так подумать. Только светлый. Направляешь энергию в другое русло.
  - Да о чем ты, Дарий? Ты бредишь,- Сергей устал от этого разговора, да и главное, чего он желал, он так и не достиг.
  -Ты никогда не смотрел во всю суть, глубину души ведьмы, этой соблазнительницы, развратницы как многие полагают, которая прекрасно знает о сути своей натуры,- продолжал Дарий.
  - В том и дело, что они только и понимают эти плотские утехи.
  - Нет-нет, это только ты так полагаешь. Да, есть основания считать всякую ведьму умеющей, скажем так. Но ведьма, в отличие от простой женщины- сердце процесса, акта любви. Она создает вокруг себя пространство, и наделяет того, с кем она есть частью той силы, которая есть у нее.
  - Так что ты хочешь мне всем этим доказать, Дарий?
  - Лишь то, что ты, живя со Светланой все эти годы, даже не удосужился заглянуть хоть в миллиметр сути, основываясь лишь на своих сугубо ограниченных выводах.
  - Паулы больше нет. Ты понимаешь?- как крик души вырвалось у Сергея.- А это была моя единственная истинная любовь. Я до сих пор не верю в это. Не верю в то, что ее нет!- и он так посмотрел на Дария, что у того кровь застыла в жилах.
  - Так, а почему ты не ушел из семьи перед отношениями с ней? Что, опять не хватило духу? Боже, как же ты жалок, Сергей,- проговорил Дарий и, сплюнув, попятился от своего бывшего друга. - А почему ты просто не был с ней? Не наблюдал за ней? Ведь есть случаи, когда уже ничего нельзя изменить, и твои желания просто погубят жизнь другого. Ты знаешь, мне тебя даже не жаль. Развалина,- снова сплюнул он и стал пятиться обратно к Организации.
   Взгляд Дария пронзил Сергея насквозь. Он понял, что это все. Все окончено. Ничего уже не вернешь. Он потерял все. Дарий развернулся и ушел. Лишь развевались полы его плаща.
  Сергей дошел до местного парка и лег на скамейку, где и пролежал до следующего дня. Его жизнь была окончена. Светлана на следующий же день после преступления прибыла обратно в Москву. Первое ее задание для себя было закончено. Как он мог променять ее на ту женщину! Тряпка! Даже сдалась без боя. Такое впечатление, что она чувствовала вину и тем, что она не сопротивлялась, она еще больше разжигала в Светлане зло и страсть к убийству.
   Паула Лелл на самом же деле была истинной женщиной. Женственной, образованной, мягкой, сердечной, идеалом в прямом смысле этого слова без примеси чего-либо. Она жертвенно приняла этот удар судьбы, так как понимала, что это произошло заслуженно.
  Во сне Дениел одолевали кошмары. Душа Паулы никак не хотела улетать. Дениел приснилось, что она очутилась в комнате Паулы лицом к лицу с умирающей от рака женщиной, бледной, лежащей в постели и уже практически не шевелящейся. Та женщина лишь молча, преданно и добро на нее, смотрела, будто твердила про себя: вот, наконец-то я тебя увидела.
  Дениел интуитивно без объяснений и так поняла, кто это, но спросила:
  - Кто вы?
   - Паула Лелл, - еле слышно вымолвила умирающая.- Ты будешь счастливой. Больше всего я хочу, чтобы под всем напором этой жизни, которая будет нещадно бить тебя, особенно если ты будешь сопротивляться и отбиваться,- с перерывами и заминками произносила женщина.
  -Так это вы отняли у меня моего отца?- жестоко спросила Дениел, даже не обращая внимания на муки умирающей.
  - Да. Прости меня. Я не могла уйти из мира, пока не попрошу у тебя прощения.
  - Никогда. Никогда не прощу я вас. Вы вечно будете мучиться,- и тут сон Дениел закончился.
   Сколько потом она будет жалеть об этом. Сколько захочет вернуть время, вернуться в ту комнату или встретить новую, переродившуюся Паулу, и сказать ей: " Я простила вас. Я прощаю вас. Я все поняла. Я поняла, что вы с отцом просто любили друг друга".
  Как захочется ей, потом, обнять умирающую, подержать ее за руки. Как захочется ощутить тепло под ее взглядом. Но когда упускаешь момент, как бы ты не старался, как бы, ни бежал обратно, все равно уже слишком поздно, и ты хватаешь руками лишь зияющую пустоту и видишь химеры прошлого. Ты видишь, как прошлое удаляется, а ничего нового в твою жизнь не прибавляется. И ты остаешься жить лишь в том, что исчезло.
   Когда мать вернулась домой, первым вопросом, который Дениел задала ей, был:
   -Ты знаешь, кто такая Паула Лелл?
  - Ты имеешь в виду, знаю ли я, кем была Паула Лелл?- с вызовом спросила та.
  Дениел вопросительно посмотрела на мать.
   - Да. Я убила ее,- Светлана забилась в припадке.- Она отняла у меня все. Я так же отняла у нее все. Теперь мы в расчёте, - и она уставилась на Дениел, ожидая от нее какой-то обратной связи.
   - Ты абсолютно правильно поступила, мама. Нельзя разрешать топтать себя в грязь. За все надо бороться. И за все надо платить.
  - А откуда ты знаешь ее имя?
  - Она приходила ко мне во сне.
   - Снова видения? - озадаченно спросила ее мать.
  - Наверное. Не знаю.
   - И о чем вы разговаривали?
  - Она просила у меня прощения,- ответила Дениел.
   - Гореть ей в аду всю жизнь. И эта мерзавка еще имеет такую наглость, чтобы припираться к тебе во сны!
   - Не будет она гореть в аду. Она была светлейшим человеком, а ты, мерзкая, грязная ведьма, как ты могла такое сделать,- в комнату ворвался Сергей.
   В момент произошло что-то непонятное. Светлана стала шептать какие-то слова, смотря прямо в глаза Сергею, и на глазах он стал меняться. Затем просто, как зомби побрел к гаражу, пробормотав:
  - Я прокачусь. Давно не развеивался. Люблю вас, мои дорогие,- улыбнулся он совершенно отстраненной и какой-то безумной улыбкой, затем подошел, поцеловал Светлану.
   Она с ухмылкой подставила ему щеку. Он продвинулся к Дениел. Она в ужасе отпрянула от него. Он не настаивал, просто изумился: что это произошло с его девочкой.
  - Уйди, - оттолкнула она его.
  - Поцелуй папу,- сказала Светлана.
  - Не собираюсь я этого делать! Ненавижу его!
  И Даниела вытолкала отца из комнаты.
  - Что с ним, мама? Что ты с ним сделала?- в ужасе спросила Дениел с открытым ртом и полным отвращения взглядом.
  - Я наложила на него заклятие. Он в трансе,- спокойно, так будто бы ничего не произошло, ответила ее мать. - Учитывая, что в сердце у него была пустота, это было легче простого. Его мозг сам помог мне вытеснить ту картину и событие, которое было болезненным для него. А нам как раз на руку, чтобы он забыл все, связанное с этой Паулой.
  - Так, а что он видит теперь?- все с тем же ужасом спросила Дениел.- Ты что, стерла его память?
   - Нет, что ты, мне это не под силу. Он видит только то, что любит меня и тебя. У него спутанное сознание. Мозг его выталкивает все воспоминания, связанные с его любовницей и вообще всем, произошедшим за последние дни. Ты же знаешь, его еще и выгнали из Организации.
  - Да? Не знала,- все еще шокировано ответила Ден.
  - Ты не могла бы пойти к Дарию, попросить, чтобы его восстановили. Теперь, когда все уже в порядке, можно начать жить как раньше,- как завороженная сказала Светлана.
  Если бы Дениел немного подумала в тот момент, она была бы в шоке от материных слов. Как - как раньше? Сколько можно рисовать иллюзии? Еще и уверять всех остальных в этом?
  Но Дениел засияла. Главное для нее было сейчас: чтобы мать была счастлива. Она и не понимала, как мать ее эгоистично мыслила. Дениел уже ненавидела отца, не доверяла мужчинам, презирала их. Снова жить с отцом под одной крышей, должно было стать для нее невыносимым. Сам же он был под заклятием. Паулы не было. Сколько реальных жизней и судеб было разрушено ради поддержания одной лишь иллюзии, нарисованной в чьей-то голове.
   Последние полгода Максим находился за границей. Он ездил, узнавал культуры мира, нравы людей, изучал магию, древние ритуалы, обогащал свои знания в любых областях оккультизма. Ежедневно мечтал о Дениел. Нельзя сказать, что ее приворот возымел на него любое воздействие. Как можно сделать приворот на то, что уже безумно в тебя влюблено? Но некая доля маниакальности в его отношении к Дениел, все же, прибавилась.
  Он очень тяжело переживал разлуку с ней. Находясь с ней рядом, он чувствовал постоянное сексуальное влечение, которое его ужасно вымучивало. Любые ее капризы или отказы повергали его в депрессию. Он стал следить за девушкой. Первоначально ей это нравилось. Но, учитывая, что она стала единственным его увлечением в свободное время, которое у него появлялось вне нахождения в Организации, а она была ужасно свободолюбивым человеком, это стало ей надоедать и даже порой бесить. Она понимала, что это могут быть последствия приворота. Но отворот делать не решалась. Боялась погубить его чувства совсем. Сейчас же он находился в Англии, когда раздался ужасный звонок. Ему сообщили, что его мать жестоко убили. Эта новость пронзила его, как удар электрического тока.
  Поинтересовавшись, как это произошло, и кто совершил это преступление, четкого ответа он так и не услышал. Прервав свое обучение в Великобритании, он вылетел в Москву и первым делом поехал в Организацию. Ему просто необходимо было узнать, как все произошло.
   Набрав номер телефона Сергея, он не получил ответа. Затем он набрал своего лучшего друга, с которым он познакомился в Организации,- Вениамина. Тот высказал свои соболезнования и сообщил, что постарается узнать больше о смерти его матери. Так же он рассказал, что Сергея изгнали из Организации.
  "Ходят слухи, что он рехнулся",- сказал Вениамин.
   Максим так ничего и не смог добиться в Организации. Никаких справок, ни малейшей информации. Все держалось под строжайшим секретом. Все лишь высказывали соболезнования. Приехав в дом Шветских, он встретил во дворе Сергея с непонятным взглядом. Тот просто водил палкой по земле и смотрел куда-то в пространство.
  - Что случилось? - кинулся к нему Макс.- Меня не было всего полгода, а такое впечатление, что на дворе уже новая Земля, жизнь, в которой мне нет места.
  Сергей промолчал в ответ. Максим подошел к нему и поднял с корточек, Сергей продолжил смотреть невидящим взглядом сквозь него. Потом обнял своего "племянника", и так они и прошли в дом. Лед обдал душу Максима. Что-то ужасающее было во всей этой ситуации, в таком поведении Сергея. Неужели Вениамин оказался прав, и он, и, правда, сошел с ума?
  Светлана и Дениел находились в доме.
  - Пошел вон, шлюхино отродье!- услышал он с порога дома.
  Ничего не понял он, но они продолжили идти в обнимку с Сергеем дальше.
  Светлана с бокалом мартини встала с места, где сидела и направилась прямо к Максиму. Приблизившись вплотную к нему так, что он слышал ее алкогольное дыхание, она, смотря ему в глаза, проговорила:
  - Пошел вон, а то сейчас отправишься за мамашей.
   Сергей в это время уже высвободился из объятий Максима и просто стоял, покачиваясь с дурацкой улыбкой на лице, и напевал себе что-то под нос, обращаясь к Свете:
  - Это же Макс, Светуля, ты что-то путаешь.
  - Молчи, милый!- с ударением на последнем слове отрезала Света.
  Максим не понимал ничего из происходящего.
  - Вам известно что-то о моей матери?- спокойно спросил он.
  Воцарившуюся тишину нарушила Дениел, спросив Светлану:
   -Что случилось? Зачем ты с ним так? Кто его мать?
  - Он щенок той шлюхи, которая хотела забрать у нас твоего отца. Вся их семейка как змеи пролезли в нашу семью, обвили ее и хотели задавить в этих своих объятиях, - она плюнула прямо в лицо Максиму.
   Несмотря на всю свою выдержку, это постепенно стало выводить его из себя, и он начал немного воспринимать ситуацию. Вытерев мерзкий плевок с лица взмахом рукава, он обратился к Светлане, смотря прямо в глаза ведьме:
  - Вы имеете в виду, что... Моя мать.... У нее были отношения с вашим мужем?!
   Каждое слово он выдавливал из себя, пытаясь составить в голове полную картину ситуации.
   - Да!- крикнула, махая руками Света.- Все вы падки на нашу семью. Все! Чтобы ноги твоей больше не было в нашем доме. Проваливай!- и она с силой толкнула парня.
  - Мамочка, подожди, объясни, пожалуйста, все,- кинулась к ней Дениел
   Ее колотило.
  - Максим что, сын этой Паулы?
   В глазах Дениел был неописуемый ужас. Сначала отец, теперь любимый парень. Сколько еще будет потерь? Она просто махала руками по воздуху и не могла больше ничего спросить. В горле будто застыл немой крик. Светлана же, долив себе еще напитка, проговорила:
  - Как мне сказал Дарий, несколько лет назад отчим вот этого щенка перешел дорогу нашему папаше, а потом, по всей видимости, он нашел любовь всех своих дней, и та потаскушка из одних объятий быстренько перекочевала в другие.
  - Не смейте так говорить о моей матери,- рассвирепел Макс. - Да вы! Да вся ваша семья! Вы, ваш муж! Вы самые ничтожные, скверные люди, которых я когда-либо знал. Грязные... Сергей! - Максим подскочил к нему и стал трясти его изо всех сил!
  Дениел стояла с каменным лицом и пустым взглядом. Она ничего не понимала, и более того, не хотела понимать. Реальность оказалась слишком тяжелой для осознания.
  - Сергей! Вы! Вы ... разрушили все, что у меня было. Забрались своими мерзкими руками прямо в душу. Прямо в нашу семью. О Боже! - Максима кидало из стороны в сторону. - Почему те, у кого есть хоть капля власти, и нет мозга, думают, что они могут вершить судьбы других? Моя мать... она была самой чистой, самой, - и он осекся.
  - Да, да, - вторила ему Светлана.- Она была самой чистой потаскухой. И сдохла, как потаскуха.
   Лицо Максима скривилось от злобы.
  - Так это вы? Вы ее?
  И он накинулся на Светлану в попытке удушения. Он готов был выдрать все ее волосы, бить ее головой о стены. Дениел и Сергей встали на защиту матери.
   Макс отпрянул, когда Дениел подоспела поближе. Волна горячего чувства сбила его с ног. Он уже не мог больше ничего понимать. Лишь смотря на эту семейную парочку, этих двух лицемерных монстров, он проговорил:
  - Не будет вам прощения. Никогда. И спасения. Я вернусь. Я превращу вашу жизнь в то, что вы, и представить себе не можете. Никогда моей ноги больше не будет в вашем доме!- и Максим помчался к выходу, затем бегло оглянулся, посмотрел в глубокие глаза Дениел, которые уже налились гневом и обреченностью.
  Хотел он предложить ей пойти с ним. Но увидел в этот момент в ней копию ее матери. И понял: ничего не получится. Быстро выскочил он за порог и помчался в неведомом направлении.
  - Он - сын женщины, которая разрушила нашу семью. Ты понимаешь это?- обратилась Светлана к Дениел.
   Эти слова затем как мантру себе твердила Дениел ежедневно, смотря на отсутствие звонков от Макса и безумно скучая по нему. Но почему должна она из-за предательства, гнусной ошибки отца, страдать? Зачем? Более того, на днях вообще случилось непредвиденное. Ее отец, оставшись с ней в доме наедине, будто взбесился и пытался ее изнасиловать. Но ей удалось сбежать.
  " Что вообще происходит?", - твердила она, и не могла ответить на этот вопрос.
  Неужели, все мужчины видят в женщине лишь объект для своих утех? Но Макс, в глазах Дениел, не был таким. У них до сих пор не было никакой близости. Маниакальный взгляд голубых глаз отца, сверкающих в ее сторону, преследовал ее и не давал ей спать. Она жила в последнее время, как в аду.
  Она решила: необходимо что-то делать, но что? Сначала она стала просить мать о встрече с Дарием. В его присутствии она хоть чувствовала какой-то покой. Он никогда не терзал ее и всегда вдохновлял на что-то, подбадривал.
   - Мам, чего Дарий уже так дано не приходил к нам? У него, что дела в Организации? Или он забыл нас?
  - Не знаю. Я когда буду там завтра, приглашу его. Может, все же уговорим его восстановить отца.
  - Нет,- стала отрицать Ден.- Ты же знаешь. Он и так сделал многое тем, что вернул ему бизнес.
   У Ден так и слетало с языка признаться матери об извращенце-отце. Но она хотела поберечь душу и сердце матери. Та и так ходила постоянно расстроенная. Перед встречей с Дарием она одела кольцо. Перед его приходом она специально вышла на улицу, чтобы встретиться с ним отдельно до его захода в дом, где были ее родители.
  - Разве ты его носишь?- озадаченно улыбаясь, произнес Дарий, опустив взгляд на ее руку.
  - Нынче настали тяжелые времена. Они требуют от меня быть сильной. Несмотря ни на что.
   - Малыш, тебе вообще не нужно ни о чем переживать. Скажи, что тебя беспокоит? Изменились и твой макияж, и манера одежды. Все тона стали на порядок жестче. Я знаю, ты связалась с плохой компанией. Что, думаешь: в отсутствии правил сила?
  - Нет. Я просто должна спрятаться. Взять силу в этом.
   -Но ты же еще больше погрязнешь в плохом, оно затаскивает. И ни алкоголем, ни наркотиками, ни этими жесткими одеяниями, ни плохими делами ты не зальешь свою печаль.
  - Ладно. Мы пригласили тебя сюда не для того, чтобы ты поучал меня!
  - А зачем? - он остановил ее рукой, и они стояли под вечерним небом в последних лучах солнца.
  Она успокаивалась в его присутствии. Сейчас ей как никогда необходима была поддержка.
  - Отец приставал ко мне.
  - Что? - во взгляде Дария промелькнул ужас, смешанный с удивлением и злобой. - Как это?
  - Вот так ... Он стал неуправляемый после маминого заклятия в последнее время. Я всегда любила отца. Но такое его поведение,- и она обреченно вздохнула.
  Дарий попытался протянуть к Дениел руку, но она быстро выдернула свою и отстранилась.
  - Простите, я больше не доверяю мужчинам. Мне это неприятно.
   - Конечно, конечно, прости, родная.
  Дарий явно не знал, что ему делать.
  - Прости, передай своим родителям, что я не приду сегодня. У меня появились срочные дела. Сказать по правде, не жажду видеть твоего отца.
  - Так что мне делать, Дарий?
  - Ну, хочешь, снимем тебе квартиру. Чтобы ты не находилась в доме с родителями.
  - Нет, вы что, я не смогу без мамы. А она без меня. Она мне так нужна!
  -Хорошо, хорошо, конечно. Я не подумал. Насчет отца,- нахмурился он, задумавшись.- Разберемся. Вы с матерью должны держаться. Я поговорю со Светой. Ей просто необходимо его отпустить. Тогда ситуация хоть немного разрядится. И еще, Ден, я прошу тебя, не дружи с плохими компаниями. Я знаю, ты ищешь утешения с девушками. Поверь, не теряй в веру в мужчин, лишь разочаровавшись в своем отце. Ты просто должна простить.
  - Простить? Предательство? Никогда. Да все мужчины одинаковые. Он всю жизнь клялся маме, мне в любви. А потом нас предал, не просто ушел к другой. Он изменял матери за спиной. Как верить после этого?
  - Каждый может оступиться. Твой отец не исключение. Если ты его простишь, и примешь таким, как он есть, легче будет всем.
  - Мне и так легче.
  - От чего? От того, что ты напиваешься? Переходишь к наркотикам? Участвуешь в оргиях?
  - Мне это не нравится. Я люблю Максима,- при этих ее словах Дария передернуло.- Но, вы же понимаете, у нас с ним уже ничего не может быть.
  - Почему? Если это чистая истинная любовь, то только она и сможет тебя спасти. И его.
  - А его что спасать?
  - Как чего? Он потерял все, и так ничего практически не имея. С детства нежеланный ребенок, терпевший унижения от отчима и разуверившийся в отце. Только мать была его оплотом. И то у него отобрали. Еще и любимая девушка оказалась...
  - Какой? Какой я оказалась?
  -Ты такая, Дениел, какой ты можешь быть. Под влиянием всех обстоятельств. Я тебя ни в чем не виню. Поверь, может, Джексон и не заслуживает тебя.
  - Какой Джексон?
  - Да Максима так стали называть друзья в Организации почему-то.
  - А что там у него вообще в Организации?
  - Он пока что покинул нас. Насколько знаю, он только спивается в своей съемной квартире. Пока ты спиваешься со своими друзьями,- добавил Дарий.- Может, поедешь к нему?
  - Нет. Никогда. Он мне не нужен.
  - Хорошо. Как хочешь.
   Дарий повернулся спиной к Дениел так, чтобы она не смогла его увидеть. И еле заметно улыбнулся. Затем снова обернулся. Протянул руку и лишь перекрестил девочку в воздухе. Затем скрылся в уже нависшей тьме.
  События последующих дней продвигались быстро и нещадно. Дениел находилась дома после очередной вечеринки, вообще плохо соображая, что она делает и что происходит вокруг нее. Все летало и кружилось в яростном танце в ее воображении. Открывая глаза, все было еще забавнее. Может быть, потому не поняла она сразу происходящее. Только на второй раз подняла трубку. Ей звонили из полиции. Говорили о какой-то аварии. Да какое ей дело до этого. Она кинула трубку. Выключила весь звук, поднялась в свою комнату и отключилась.
  Утром она проснулась с ужаснейшим ощущением общей интоксикации организма: непонятно что во рту, в животе, в голове. В очередной раз проклинаешь себя и что было вчера. Клянешься, что это было последнее такое времяпровождение. Даже в некоем роде ненавидишь себя за такую низкую силу воли. Потом еле дотягиваешься до воды.
   Она нажала кнопку, позвав служанку. Та зашла к ней с неприятным и каким-то скорбным выражением лица.
   - Что, снова покачиваешь головой?- обратилась к ней Дениел.- Да, такая я. И да. Снова! И да! Мне не стыдно. Бульон давай! - И Дениел кинула первой попавшейся вещью в женщину, промазав.
   Женщина так и осталась стоять на месте. Немного промолчав, она все же обратилась к девушке:
   - Деночка, мне очень жаль, но...
  Дениел на мгновение замерла. Несмотря на все свое плохое самочувствие, что-то еще и закралось к ней в душу. Какое-то смятение, предчувствие беды.
  Она вопросительно посмотрела на служанку.
   - Сегодня ночью произошла автокатастрофа. Ваших родителей больше нет. Они оба умерли на месте аварии.
  - НЕТ! - у Дениел вырвался немой крик.
  Весь мир упал в груди девушки. Она не могла ни кричать, ни говорить, ни думать. Чем больше происходит чего-то плохого, с каждым новым разом уже возникает ощущение все большей пустоты. Будто ты уже ожидал этого и спрашиваешь: что же будет еще. Будто уже нечего терять, ведь и так отрезали все куски от того, что было внутри. Дениел смогла сказать лишь одно:
  - Выйди.
  Женщина смиренно скрылась за дверью, проговорив:
  - Вам звонили из Организации. Вас приглашают туда сегодня.
  Когда Даниела немного пришла в себе и обрела лучшее самочувствие, она оделась так, как не одевалась еще никогда в жизни. Она надела мамины деловые одежды. Черный деловой приталенный юбочный костюм. Кружевную блузку под него. Платье, черные туфли на каблуках. Весь ее образ должен быть выразить весь ее немыслимый траур, небывалую серьезность и пустоту. Сделав яркий макияж, как это любила мать: подчеркивание глаз черными разводами, красная помада. Нет! Теперь ей уже никто не сделает больно. А куда еще больше? У нее уже больше ничего нет. Она узнает, кто это сделал: кто отдал приказ или кто сам мог убить ее родителей. А кто мог? Перед ней проносились в голове миллионы образов, один из которых она особо яростно гнала. Конечно же, это мог быть Максим. Он не появлялся с тех пор, как пообещал отомстить за все. Конечно, девяносто процентов из ста, что это он. Могли и в Организации отдать приказ. Ведь не бывает ничего случайного. Так что вероятность простого происшествия она просто откидывала.
  Заколов волосы, беспристрастно отправилась она в Организацию. Весь ее вид выражал абсолютное презрение ко всему, надменность, боль, силу, и неведомую сексуальность и красоту. Такими бывают лишь роковые женщины.
  К своим семнадцати годам Дениел из наполовину бесформенной девчонки превратилась в почти сформировавшуюся женщину. Высокая статная фигура, тонкая талия. Надменный взгляд, теперь с тенью боли и разочарования. Будто восковая маска была натянута на ее лицо. Дарий не мог этого не заметить. Сейчас вся эта ситуация безумно пугала его и вводила в непонятные ощущения.
  Она сидела напротив него в маленьком темном кабинете с железными стенами. Это должен был быть, возможно, один из самых серьезных разговоров в ее жизни. Но ко всему серьезному и важному мы почему-то всегда приходим не подготовленными. И в момент происходящего не осознаем смысл.
  Они сидели друг напротив друг друга и не смотрели один другому в глаза. Воцарившееся молчание разрушила Дениел:
  - Это ты отдал приказ, Дарий?
  - Нет.
  - Это сделал Макс?
  - Нет.
  - Тогда кто?- выдавила из себя девушка.
  - Не могу сказать. Я только искренне сожалею.
  - Это все твое кольцо,- яростно проговорила она. - Я же говорила, что оно не несет смерть. Вот оно и не принесло мне ничего хорошего. Просто разрушило всю мою жизнь.
  - Да кольцо тут ни при чем, Деночка. Пойми: есть вещи, которые нельзя изменить. Возможно, чаша, которую наполняли твои родители своими плохими делами, уже настолько заполнилась, что Вселенная ударила по ним. Случайностей не бывает. Пойми, в жизни получается так, что незачем жаловаться на кого-то или что-то, незачем ловить и карать злодеев, поскольку закоренелый злодей, он же мученик, сидит в каждом из нас.
  - Каким же образом можно освободить его и от страданий и от злодейства?
   - Каждый должен найти ответ сам. Даже маленький шаг на пути духовного развития может стать длиною в жизнь.
  -То есть вы мне не скажете, да? - вышла из себя Дениел. - А зачем вы тогда меня позвали?
  - Я хочу успокоить тебя. Объяснить многое и обсудить очень важную тему.
  - Но вы сами можете поклясться, что это не вы отдали приказ?- продолжала настаивать на своем она.
  - Да. Могу.
  - Значит это месть Макса,- тихо проговорила Ден и отвернулась.
  - Я не знаю,- быстро ответил Дарий.- Мы будем проводить расследование, Дениел. Так что не торопись с выводами.
  Немного помедлив, он продолжил.
  - Сегодня я вынужден задать тебе интересующий всех вопрос. Ты готова меня выслушать? - постарался он поймать ее взгляд, но у него так это и не получилось.
  Дениел отстраненно смотрела в сторону. Дарий снова попытался заглянуть прямо ей в глаза, что оживило ее.
  - Да. Я вас слушаю. Что именно вы хотите узнать? - жестким тоном отрезала она.
  - Понимаю, что сейчас, возможно, не время, но у меня, к сожалению, нет другого выхода. Мы вынуждены обсудить это прямо сейчас.
  Дениел кивнула, выражая свою готовность слушать его. Хотя мысли ее были совсем не здесь. Ей хотелось уже поскорей прекратить этот разговор.
  - Ты же в курсе, что твой отец был моим заместителем в Организации? Еще у него был бизнес. Очень многое держалось на нем.
  -Да, разумеется, я в курсе,- Дениел переложила одну ногу на другую.- Вот только вы же изгнали его. Вся ваша пресловутая Организация выкинула его, убрала руку помощи именно в тот момент, когда это было ему необходимо.
  Дарий стыдливо потупил взгляд. Ответить ему на это было нечего.
  - Так вот: я предлагаю занять тебе место отца в Организации,- как ни в чем не бывало, продолжил он.
  Дениел издала легкий смешок.
   Несмотря на все, что случилось с ней за последнее время, это предложение не могло ее не повеселить. Она переспросила непонимающим тоном Дария:
   - МНЕ? - и показала на себя пальцем. - Занять место отца?
   -Да. Именно так.
   -Да вы в своем уме? Вы же знаете меня. Я, во-первых, молода, во-вторых, совершенно не такая, как отец.
   -А каким был твой отец? - удивленно взглянул на нее Дарий.
  Дениел осеклась. Она четко только ответила:
  - Нет.
   Дарий начал ей возражать:
   -Ты будешь жалеть потом о своем решении. Я прекрасно знал, предлагая это, что ты к такому еще не готова. Но когда человек берет на себя больше, чем он может, он с этим обязательно справится. Поэтому, хотя бы один процент успеха у меня в кармане был.
  Дениел направила на Дария взгляд отстраненных грустных глаз. Глазницы будто просвечивали пустоту, безысходность, зияющую внутри.
  - Да как вы не понимаете? - глухо сказала она. - Я в толк не возьму, что вы от меня хотите. Вы знаете мой образ жизни. Я знаю, чем занимается Организация,- и она сникла.
   - Твое призвание: помогать людям,- не унимался Дарий.- Ты сильная. Сама не понимаешь, насколько. Я хотел бы отвлечь тебя сейчас. Иначе это горе может тебя погубить.
  - Вы опоздали. Оно меня уже погубило.
  - Дениел,- начал Дарий, но она его перебила.
  - Нет. Я выбираю другую траекторию. В моей душе слишком много неизлечимых ран. Как при них я могу помогать другим?
  -Так ты и исцелишься,- снова начал Дарий, но затем просто махнул рукой, проговорив. - Ну ладно, давай перенесем этот разговор.
   - Давайте перенесем этот разговор на "никогда".
  Дениел стала вставать и уже направилась к двери, как Дарий встал перед ней и дверью и промолвил:
  - Но, конечно же, на нас все финансирование. Все, что ты захочешь.
  Она кивнула, сглотнув:
  - Я не хочу больше жить в нашем доме. Я не смогу там жить после смерти мамы,- обессилено выдавила из себя она.
  - Разумеется. Что ты хочешь: дом или квартиру?
   - Квартиру. Ближе к центру.
  - А чем ты хочешь заниматься?
  - Ничем. Или... Вам лучше не знать,- и Дениел скорбно улыбнулась.
  - Я молю тебя, ребенок: не губи себя, не дай горю съесть тебя изнутри. Позволь мне помочь.
  - Да как вы можете помочь?- Дениел возвела руки к потолку.- У меня было все. Все! И тут, по чьей-то воле: или случая или человека, я потеряла все.
   - Но ведь жизнь не закончена,- попытался утешить или переубедить ее Дарий.
   - Я ни во что не верю. Я хочу просто разорваться, чтобы не чувствовать боли. Забыться и все. Знаете, вот вы наверняка знаете, чего это случилось с моими родителями. И кто это сделал. Вы мне просто врете! - начала она выходить из себя. - Но я узнаю!
  -Лучше отпусти это все,- опустил глаза Дарий.- Иначе оно завладеет тобой, и потом уже будет поздно. Нельзя западать, зацикливаясь на чем-то, потому что тот, кто это делает, умирает, оставаясь живым. Надо искать, впускать новое, никогда не закрываться от жизни, всегда есть возможность, надо только захотеть.
  Дениел лишь стояла и качала головой. Она не хотела его понимать. Не хотела его даже слушать. Он же добавил:
  -Но знай: ты всегда потенциальный член Организации. Было бы только твое желание.
   -У меня нет такого желания. Прощайте.
  - До свидания, Дениел.
  Дениел обернулась, желая что-то сказать, но затем передумала, и быстрым шагом вышла из кабинета прочь, не сдерживая слез. Некогда ее отец ходил по этим коридорам. Помнила она, как она резвилась здесь в первый раз, когда пришла сюда. Сейчас же все сновали, как обычно туда - сюда, не осознавая, что все это уже не то. Как, как эти все люди могут продолжать жить, когда у нее что-то умерло внутри? И делать вид, что ничего не произошло. Как же она ненавидит их всех!
  После ухода из Организации Дениел направилась в жилище Максима, адрес которого она предварительно узнала. Она мчалась к его дому, подстрекаемая разнообразнейшими чувствами. Ей просто хотелось убить его, задушить. Сейчас она ненавидела его даже больше, чем весь мир вокруг. Она ненавидела его так же, как и себя. Себя за то, что подсознательно винила именно себя в смерти родителей. Ведь она начала верить в то, что ее отец умер, так как она однажды в душах пожелала его смерти. Сейчас она чувствовала себя ужасно виноватой в том, что ее желание исполнилось. И как плату у нее забрали еще и самого близкого человека: ее любимую маму. Как она теперь сможет жить без нее. Без ее мягких любящих рук, поддерживающих фраз, кому она будет нужна?
  Постоянно в голове она еще держала картину, будто ее родители живы. Не хотела она никак смириться с реальностью, сказать себе, что происходящее - правда. А когда реальность все же прорывалась, это лишь вызывало в ней гнев и гнетущее желание поскорее избавиться от этих мук.
  Примчавшись к двери Максима, она начала отчаянно звонить в звонок. Спустя некоторое время, ее старания были вознаграждены успехом.
   Дверь открылась, и на пороге появился он. Выглядел он ужаснее, чем она могла себе до этого представить. Но в тот момент ей было просто плевать. Заросшее лицо. Бардак позади него в коридоре. Он был явно в алкогольном опьянении.
   Любой адекватный человек, который бы увидел это, принял бы решение, что Максим находится здесь уже достаточно долго и потерял счет во времени. Она же смело зашла внутрь, он лишь подался, покачиваясь, обратно. Весь его вид показывал, что он не ожидал ее прихода. То, как она выглядела, поразило его. Она выросла, изменилась. Стала взрослее на десяток лет. Не столько поразила его одежда, сколько сам взгляд.
  - Вот уж не думал, что ты придешь,- ехидно промямлил он, плетясь за ней в комнату и садясь на диван, закидывая голову на руки.
  Она стояла над ним, озираясь по сторонам и смотря, что он натворил в квартире. Ей не было его жаль. Хоть и понимала она, что он так же потерял мать, как и она своих родителей, но сейчас ей было плевать. Он не обманет ее. Точно. Если он так зациклен на всем этом, именно он это и сделал. Он вполне мог не убирать все эти дни. Напиться, наколоться или что он тут делает и пойти устроить катастрофу. Хотя нет, он мог вполне заказать смерть ее родителей, которые сгубили его жизнь! И потом от горя и вины пить здесь.
   Когда он поднял измученное лицо с рук на коленях, его взгляд встретился с ее ледяным взором, и она беспристрастно молвила:
  - Теперь ты доволен?
  - Чему?- спросил он, давая рассеянными глазами понять, что не понимает, что именно она имеет в виду.
  - И не притворяйся,- замахала руками Дениел.- Я тебя ненавижу. Ты будешь гореть в аду. Всю жизнь я посвящу тому, чтобы ты ни на день не забыл, что ты лишил меня самого главного в жизни. Да, зачем ждать твоего появления в аду? Я превращу твою жизнь в ад.
   Максим сидел не шевелясь. Голова болела, в горле пересохло, и он с трудом соображал, что ему говорит Ден. Вернее, совершенно не соображал. Он был рад тому, что она пришла. Он уже и не верил, что это может произойти. Но очень хотел бы, чтобы она как можно скорее удалилась потому что, смотря на нее, он не мог сдерживаться. Воспоминания наваливались на него с новой силой.
  - Послушай, Дениел, я не знал ничего об отношениях моей матери с твоим отцом. Не надо впутывать меня в это, - его сознание начало туманиться.
  Он еле произносил слова и молил судьбу, лишь бы она быстрее оставила его в покое. И, о Боже, как она была хороша в тот момент. Он смотрел на нее и не мог налюбоваться. Смотрел изредка. Бросал жадные взгляды в те моменты, когда был уверен, что она смотрит в другую сторону.
  - Похороны через пять дней в два часа дня. И еще: я тебе это никогда не прощу.
  - Какие похороны?
  - Не прикидывайся, что ничего не понимаешь, - кинула злобно Ден в сторону Максима и умчалась из комнаты.
  Сделав над собой усилие, Максим направился к двери, дошел до уже закрытого входа, облокотился о стену подле двери и так и стоял, шатаясь. Как начал жалеть он, что при встрече ничего не сказал ей. Все эти дни он ждал, мечтал не то, что об ее приходе, лишь о знаке от нее. А тут ему так несказанно повезло, и он все упустил. Как ненавидел он себя в этот момент. Неудачник. Пьяный слабый дурак. Но постепенно все эти чувства стали глушиться в нем, и он направился снова к бутылке. В скором времени он совершенно забылся.
  Тем временем в Организации начали обсуждать дальнейшую судьбу Дениел. Что им делать с ней. С обязанностями ее отца. Как быть со всем Темным сообществом. Конечно же, главный вопрос, который терзал всех присутствующих, - какую сторону она займет. Ведь это могло повлиять на исход многого и изменить течение дел. Была собрана специальная Комиссия. Дарий был в тот день как никогда мрачен. Его главной задачей была защита Дениел во что бы то ни стало, от непонятных нападок, превратностей судьбы.
  Каждый пытался высказать свою мысль, и все готовы были обсуждать это пока они не придут к одному решению.
  -Учитывая ее обладание кольцом Бенедикта, и возможность передачи им ей способностей некроманта, она может стать наполовину человеком, наполовину мертвецом,- проговорил высокий белобрысый мужчина средних лет.
   - Да о чем ты вообще говоришь? Как какое-то кольцо может на это влиять,- вмешался Дарий.- Что за чушь, стереотипы. Вы что верите в знаки?- не выдержал он, окидывая взглядом всех, кто собрался.
  - Мы просто не хотим, чтобы девочка стала мучеником своего таланта,- ответил ему тот же мужчина.
  - Но ты должен учесть, Мирон, что в перечне ее способностей лишь дар предвидения.
  - Если ты так мало копаешь, и так думаешь, чего мы тогда вообще собрались? Прямо вас послушать, так никакой угрозы нет,- взвыл старый коротышка Петр.
   -Да какая будет угроза... Она просто уйдет в свое горе, и все. Как это обычно делают Темные,- проговорила одна женщина.
  - Она ведь наполовину Темная,- вмешался другой, присутствующий,
   - И наполовину Светлая. Мне не надо это напоминать. Это просто проклятье. Я не знаю, как бы я ежедневно существовал, чувствуя такую ношу. Тут и так тянет по разным направлениям, а там полные предпосылки,- снова сказал Мирон.
   В попытке прервать весь этот словесный поток, который ни к чему бы ни привел, глава Организации обратился ко всем:
  - Друзья,- сказал, привстав, Дарий.- Я хочу, чтобы вы все поняли самое главное. Она не плохой человек. Она просто человек, с которым случилось много плохого. Наша задача: помочь ей исцелиться. Стать счастливым человеком. Даже если придётся заставить ее это сделать.
  Привстав, Дарий повысил свой голос.
  - Не надо неправильно оценивать положение вещей. То, что есть в данный момент, является лишь следствием перенесенной Дениел травмы. Поставьте себя на место человека, в один момент лишенного всего, чем он жил: что бы ты сделал? А так, каждый из вас волен насмехаться и долго судить. Вообще, я склонен думать, что для многих было бы полезно в некоторые моменты оказываться на месте другого человека. Бьешь собаку, так пусть в этот момент бьют и тебя, чтобы ты прочувствовал всю боль животного. Обсуждаешь кого-то за спиной, обливаешь его грязью, так пусть и про тебя пускают слухи, - Дарий горячо закончил свой монолог, стер со лба пот и с выдохом опустился на свое кресло.
  Он понимал, что в данный момент он оказался практически бессилен. И это пугало его. Он стал отчаянно бояться возможных последствий. Все присутствующие здесь, облаченные в роли судей, не могли мыслить трезво. Они не смогут, да и не захотят увидеть, осознать сущность его маленькой Дениел. Уж слишком их взгляд завуалирован критическим восприятием мира. Выполняя любую функцию, человек углубляется в свою роль и уже перестает трезво мыслить и оценивать ситуацию, опьяненный чем угодно. Кто-то своим положением, кто-то - властью, возможными изменениями. Главное для него - чувствовать свою роль. Задача же космического закона, по мнению Дария, была: сделать обстоятельства таковыми, чтобы он был не в силе чрезмерно влиять на окружающих, потому что любая ситуация, в которой он заиграется, может оказаться пагубной, причем, во всех аспектах и для всех. В своих действиях с кем он столкнется, в том числе и для него самого.
  - Я считаю необходимым занесение Дениел в потенциале в список Темных особей,- откликнулась полная женщина с пальцами-обрезками, отдаленно напоминающими сосиски по имени Эсма.
  - Да, ты права, Эсма,- лучше перестраховаться.- Начал вторить ей старый коротышка.
  - Перестраховаться от чего? - гордо и беспристрастно вмешалась Катрин.
  Вся эта ситуация начала ужасно бесить ее. Даже ее стальные нервы стали сдавать. Двенадцать человек, собравшихся здесь, никогда не смогли бы прийти к общему мнению и вынести какое-то здравомыслящее решение. Некоторые из них были чрезмерно напуганы, Катрин бы даже осмелилась предположить, что они были запуганы возможными последствиями для них. Именно невозможность осознания и ощущения чужой боли ведет к бездушию.
   Всегда боишься того, чего не знаешь. А в особенности сейчас. Все и так были омрачены даже уходом Сергея из Организации. Его смерть же вообще поставила все с ног на голову. Никто не понимал, что происходит. Кто отдал приказ? В возможность несчастного случая не верил никто. Комиссия по расследованиям, будто специально все затягивала с результатами, темнила. Учитывая возможный потенциал Дениел, все были настороженны настолько, что складывалось впечатление нарастающей угрозы, даже без активного вмешательства Дениел. Вот, как можно бояться человека только по той причине, что он не похож на тебя. Ты вдруг явственно начинаешь ощущать неявную надвигающуюся угрозу, пусть и вымышленную тобой самим. Катрин не удивилась бы, если бы любой из присутствующих пожелал бы вообще закрыть Ден для экспериментов, с целью лишь создания для себя иллюзии безопасности.
  - Послушайте, Господа, - начала она.- Повторюсь: вы что, считаете это логичным: лишь в силу собственного необоснованного страха вынудить человека стать тем, кем он не является? Просто, вместо поддержки, сейчас вы хотите создать девочке условия даже не для выживания, а лишь для обозления, ухудшения. А в конечном итоге ведь каждый из нас становится таким, каким его воспринимают окружающие, сдается под градом мыслей о нем. Оклеветав Ден сейчас, недооценив ее возможности, не веря в нее, вы уже автоматически оставляете ее без шанса и убиваете ее потенциал.
   - Да уж, не думал, Катрин, что ты окажешься настолько сентиментальной,- ответил ей Мирон.- Сколько тебя знаю, лишь в силу своей привязанности к этой девчонке ты готова запросто впустить в этот мир злейшего тирана, возможно, готового на убийство. Более того, оба ее родителя, даже Сергей, оказались угрозой. Не безупречными.
  - Да-да, - быстро вмешался толстый старикашка. - Вспомним ее родителей. Ее матери не составляло труда просто убить человека или двоих.
  - Но есть одно "но",- продолжала заступаться за Дениел Катрин.- Она ведь - это не ее родители. И опять же, давайте не судить других. Ведь никто из нас не был на их месте. Так вольны ли мы что-либо обсуждать? Осуждать их? Делать выводы?
  - Делать выводы, да. Но не судить,- просуммировал Мирон.
  Разговор в данном русле продолжался между членами Комиссии еще достаточно долгое время, пока не было принято окончательное решение все же отнести Дениел к числу потенциальных Темных. И тогда на повестке дня появился вопрос: кого же назначить ее Хранителем. Обычно кандидатуру наставника подбирали очень долго по различным характеристикам, теперь же это необходимо было произвести в достаточно короткие сроки.
  - Единственной возможной кандидатурой, которую я вижу на данный момент, является Максим, подопечный Сергея,- многозначительно высказался Петр.
  Он был старше всех собравшихся. Возраст его составлял шестьдесят четыре года, груз которых давил на него. Как так получается, что со временем человек полагает себя самым мудрым? И думает, что просто обязан говорить и указывать другим, что им делать, и они, в свою очередь, обязаны к нему прислушиваться. И горе тому, кто будет настолько заблуждаться, что пойдет на поводу у сложившегося таким образом мировоззрения.
  В комнате сразу же раздался гул. Многие захотели перебить Петра. Но он медленно поднял руку, тем самым заставив всех умолкнуть и еще раз прислушаться к его словам.
  - Позвольте мне аргументировать свою точку зрения,- сказал он, причмокнув. - Любая новая личность, ворвавшаяся в жизнь Дениел, в сложившейся ситуации, будет воспринята враждебно и настороженно, более того, она туда просто никого не впустит. А из тех, с кем она общается, из той среды, найти кандидатуру, сами понимаете.
   Он остановился, затем выдавив из себя смешок и будто подмигивая другим, сказал:
  - Это нереально,- при этом некоторые присутствующие кивнули ему в ответ.- Максим же уже является членом Организации. Следующей ступенью как раз должно стать его наставничество. На мой взгляд, это безупречный выбор. Двух более подходящих кандидатур нам просто не найти.
  Сердце Дария в этот момент совсем упало. Все катилось к чертям. И он никак уже не мог это остановить.
  "Неужели все вокруг настолько глупы, что позволят этому случиться?",- пронеслось у него в голове.
  "Позволят этому неотесанному, абсолютно не разбирающемуся в психологии, эгоистичному человеку вечно лишь в своих проблемах и горе приблизиться к Дениел, и еще и иметь воздействие на течение ее жизни, которое неизбежно может привести к тому, что она будет разрушена. Да мир просто перевернулся!",- добавил он про себя.
  - А как вам перспектива того, что Максим влюблен в Дениел? Все из вас, надеюсь, в курсе о запрете любовных отношений между воспитанниками и наставниками в силу возможных субъективных восприятий и действий, направленных не на благо делу,- усмехнулся Дарий. Хотя внутри он явно не улыбался.
  - Это исключено, я объясню почему,- самоуверенно, упрямо и несколько легкомысленно ответил ему Пётр, - Максим обижен на то, что произошло с его матерью по вине семьи Шветских. Ничего более чем сотрудничество быть между ними не может, тем более чувств. Единственное, чего можно опасаться, - лишь возможной мести с его стороны. Но и то, я считаю, что основательная дискуссия с Максимом решит и эту проблему. И я глубоко уверен, что они оба могут приостановить разрушение друг друга. И нет на земле другого человека, который бы так подходил другому, как Макс подходит Ден. Тут вы меня уже не переубедите.
  - С одной стороны, ты прав, Петр,- жестко вставила Катрин. - Но Максим не имеет достаточной подготовки. Ко всему прочему, сам он еще только после перенесенной травмы. Я не считаю, что это безопасно: подвергать Дениел такому риску.
  - Наша задача: дать ей шанс, помочь поверить в себя, а не делать заочно монстра из возможно светлого человека,- резюмировал Дарий. - Ведь человек, лишенный естественной среды обитания уже больше не является угрозой. Когда ты один - ты не можешь быть опасен. Давайте не будем забывать об этом, Господа.
   За столом раздались сдавленные смешки.
  - Не зная тебя, Дарий, я бы вообще осмелился подумать, что ты влюблен. Но, поверь, я тебя не понимаю. Конечно, вы были дружны с Сергеем, ты всячески хочешь поддержать ребенка друга, которого ты знал с пеленок, и принимал участие в его развитии. Но большим риском будет снизить степень наблюдения за Даниэлой. К тому же, она сама отказалась от всего, что ей было предложено Организацией, помимо финансирования.
  - Да пойми ты, Братислав,- Дарий уже начал выходить из себя. - Мы убиваем все возможности человека, лишь не веря в него. Именно поддержка может дать Дениел путь к свету и ее появление в наших рядах значительно укрепит наши силы. Иной уже вопрос: когда она будет к этому готова. Это лишь ее выбор. Ей необходимо выстрадать горе.
  Споры такого рода продолжались между участниками собравшейся Комиссии еще в течение семи часов лишь с небольшими перерывами. В итоге решение было принято большинством, и оно было уже неоспоримо. Дарий проиграл битву, и теперь его задача в этой новой войне была построить удачные баррикады, дабы обезопасить Дениел от возможных последствий данного решения.
  Он ломал голову над этим и упорно не понимал, как же ему это сделать.
  - Но день, когда она определится со стороной в нашу пользу, бесспорно, будет одним из самых светлых в многовековой истории нашего сообщества, потому что это значительно добавит нам сил и даст союзника, который абсолютно по всем стандартам будет превосходить нас опытом. Ведь она уже была на "той стороне". Зная все это в совершенстве, она будет иметь небывалые преимущества,- провозгласил Дарий.
  - Но она может и покатиться обратно,- опять вставил Петр, который испытывал к Дениел небывалую антипатию.
  - Любой из нас так же может. Не стоит делать из себя святых. Никто не имеет на это достаточных оснований,- ответил ему Дарий.- Да и вообще, Петр, я скажу так: я с тобой не согласен, будучи уже там и взобравшись выше, она уже впитает в себя свет и даже любые проявления зла, которые будут иметь место, будут настолько приглушенными, что не будут иметь никакого эффекта. Так что нас ожидают одни плюсы, - и он развел руками в знак того, что ему более нечего добавить.
  Решение было таковым: члены Комиссии благосклонно постановили о возможности предоставления шанса Максиму Руденко и Шветской Даниеле исцелить друг друга, помочь остановить процессы, разрушающие их, так как только один и второй могли это сделать.
  Общее горе, как и общая радость, неизменно сближает людей. Душа, разбитая на кусочки во время горя, разрывается, и куски душ людей, принимающих участие во всем этом, перемешиваются между собой, становясь одним целым. Таким образом, люди остаются в том моменте, перестают видеть что-либо еще, прямо-таки смакуя свое горе. Теперь они считают себя уникальными. Забери у них эту травму, и это уже будут не они. Так они столько пережили, они знающие, бедные, несчастные. Забери у них их горе, и как им жить дальше? Их лицо становится бледным, под глазами появляются синяки, которые они обожают, им нравится страдать. Это становится смыслом их жизни, своеобразным адреналином.
  Скачки из страдания в радость уже для них как американские горки. И, застряв в том моменте, единственной надеждой на спасение для них, является вернуться туда, где все началось: в момент горя. И все снова понять. Найти и простить виновных. Осознать неминуемость происходящего и жить дальше, уже делая над собой ежедневное усилие: быть счастливым. Возможно, это наибольший подвиг и задача каждого из нас: быть счастливым каждый день. Это сложнейшее испытание. В таких случаях неизбежно люди, задействованные в этом твоем горе, тоже застряли в том моменте. Куча их энергии осталась там и ежедневно еще огромное ее количество уходит. Необходимо сделать полный взаимозачет долгов с этими людьми и идти дальше.
   Потому что, в противном случае, энергия этих людей перемешивается и становится на энергетическом уровне одним целым. Так же случилось с Дениел и Джексоном. Полезно было бы для всех страждущих от действительно чего-то страшного, как убийство родных, смерть близких, предательство, подстава, изнасилование и другое, понять, что еще миллионы людей во все время на Земле переживали огромное количество горя. Представьте себе всех жертв мировых войн. Насилие, которым был пропитан воздух и души людей. Затем поставьте себя рядом с ними. Чувствуете это? Поставьте рядом с ними вашу беду и успокойтесь! Замажьте лучше синяки под глазами или вовсе избавьтесь от них новым мышлением и заживите счастливо, пока вы еще живы.
  
  Глава 8
  Аделард
  
  
  Молот ведьм
  Начиная с 1390 г. Парижский парламент стал поощрять светские суды брать в производство ведовские дела, не в ущерб судам Инквизиции, разумеется. До тех пор гражданское право интересовалось исключительно доказуемыми актами причинения ущерба, в которых колдовство оказывалось почти случайной составляющей - наказанию подлежало действие, но не намерение.
  Но когда королевские суды начали энергично преследовать ведьм за союз с дьяволом, церковные суды не воспротивились такому расширению их полномочий.
  Пик охоты на ведьм во Франции начался с 1575 года.
  1579 год Церковный совет в Мелюне провозгласил: "всякого шарлатана и предсказателя и всех остальных, кто занимается некромантией, пиромантией, хиромантией, гидромантией должно карать смертью".
  1581 церковный совет в Руане изгоняет из города чернокнижников под страхом отлучения.
  В Лотарингии генеральный прокурор Николя Реми лично вынес смертные приговоры 900 ведьмам между 1581 и 1591 годами.***2
  
   Стоял погожий весенний день. Воздух был пропитан ароматом недавно распустившихся цветов и зелени. Вокруг замка семьи Лоррейн, представителей древнего рода с укоренившимися традициями все прелести весны были уже в самом разгаре. Лучи утреннего света освещали зеленые луга вокруг замка, утки мирно проплывали по глади озера на площадке перед входом в замок. Лабиринты аллей со щедро посаженными розами разнообразных оттенков, наиболее прекрасными из которых были крупные нежно-розовые бутоны, а так же другими прелестными цветами и растениями, переплетались между собой в странном порядке. Замок был окружен красивыми фонтанами. То тут, то там виднелись статуи дев с идеальными формами, белых ангелочков. Щебет птиц, легкое дуновение свежего ветерка, ухоженная территория и прелестный замок говорили о том, что его хозяева были людьми чрезвычайно светлыми и доброжелательными.
  Замок был не слишком большим, не было как таковой роскоши, но в нем всегда было комфортно, интерьер был идеально сочетаемым между собой. В комнатах преобладали голубые, кофейные тона. В большинстве своем неброские цвета, идеально сочетающиеся с мебелью. Прекрасные шторы, тюль. Лучи солнца даже в самый непогожий и сумрачный день доставали до самых краев комнат, в которых всегда витал свежий запах. Быстрые доброжелательные слуги сновали по замку туда-сюда. Своеобразной чертой их была их радость, все это было впоследствии того, что хозяева относились к ним крайне человечно.
  - Ты сегодня удивительно рано спустился на завтрак, Паскаль,- заходя в комнату, промолвила Вирджиния, женщина тридцати восьми лет.
   Высокая статная пышногрудая дама с голубыми глазами и врезающимися в память ямочками на щеках. Люди, которым посчастливилось некогда встретить ее, в один голос затем твердили, что она обладала внутренним светом. Еще одной ее запоминающейся характеристикой была родинка под носом над губой, да и вообще большое количество родинок на теле. Предпочитала она нежные тона одежды, мягкие пастельные розовые, кофейные.
  - Да, я не мог более спать, неважно себя чувствовал, что-то мне не по себе,- ответил ей Паскаль, черноволосый высокий плотноватый мужчина с подтянутым животом сорока лет, в котором чувствовалась мужская сила.
  Он был главой, опорой семьи. Зеленые глаза его выделялись на фоне бледной кожи. Бросающимися в глаза были щеки, прямой нос, слегка опущенные, полные губы и густые черные брови. Если бы первый встречный бросил беглый взгляд на Паскаля в разговоре, он бы заметил у него небольшое родимое пятно в виде сердца на шее. В одежде предпочитал этот мужчина сдержанные тона: синий, коричневый. Вот и сейчас был он одет в темно-бирюзовый костюм. Занимался торговлей. Несмотря на то, что Паскаль был умным, спокойным, сдержанным мужчиной, имел он некие слабости. Первой и главенствующей из них была его невозможность противостоять чужой воле, мягкосердечность и сентиментальность. Секунду промедлив, его жена Вирджиния ласково и тихо промолвила:
   - Я тоже не спала, чувствуя, что ты постоянно ворочаешься. Мне показалось, что за всю ночь ты не смог отключиться ни минутку.
  Паскаль отвел от нее взгляд чем-то глубоко озабоченных и опечаленных глаз, под которыми залегли тяжелые тени. Вся ситуация в которой он оказался для человека с его характером и образом жизни была просто невыносимой.
  - Это из-за Аделарда, да?- мягко продолжила интересоваться у мужа Вирджиния.
   Он молчал, только обреченно смотря на подсвечник. Его взор был устремлен в глубину себя.
   - Расскажи мне, и тебе станет легче, а может быть мы вместе сможем найти выход или вообще ситуация не так сложна,- попыталась успокоить мужа Вирджиния.
  - Любовь моя, - Паскаль впился в руку жены так, будто желал обрести в ней спасение и последнюю надежду.
  Затем он приник к обеим ее рукам, целуя их и благодаря за все, особенно, за стремление помочь,
  - Милый, поверь, мы не всегда должны оправдывать чьи-то надежды. Или выполнять пожелания других, даже если они и очень многое значат для нас.
  - Давай сменим тему, дорогая,- мягко воспрепятствовал ей он.
  - Я вижу, как ты мучаешься, как прямо-таки наступаешь себе на горло во всем этом, - нежно, но упорно продолжила Вирджиния. - Через пять дней твой день рождения, приедут гости. Я не хотела бы, чтобы ты грустил в такой праздник.
  - Аделард не остановится. Он не из таких людей.
  - Так, а ты здесь причем? Все его планы, склоки, заговоры, желания, надежды - это только он. И это только его дела.
  - Я его брат. Нет для меня в этом мире другого человека, который был бы так искренен со мной и благосклонен ко мне. Сколько раз выручал он нас. А в детстве спас, когда я чуть было, не утонул по вине других мальчишек. Он герой, в отличие от меня. Он способен на поступки. И, возможно, потому он занимает уже в столь раннем возрасте уже такой пост. Я даже понимаю его.
  - Ты не можешь и никогда не сможешь понять его,- удивительно жестко отрезала Вирджиния.
  - Почему ты так думаешь?
  - Да просто потому, что для того чтобы понять любого другого, пусть даже брата, которого ты знаешь с момента рождения, необходимо очутиться во всех обстоятельствах его жизни и пережить все те моменты за него. Только поставив себя на место другого, приняв в себя все его счастье и боль, можно стать им. И только потом понять и принять какие-то решения. И то, даже здесь есть "но".
  - Какое?- пожал плечами Паскаль.
  - Для этого тебе надо еще и быть им. А вот это ты уж никак не сможешь сделать, даже если очутишься на его месте.
  - Что ты имеешь в виду, родная?
  - Ты и он - разные люди. Так же, как и все на Земле. Вас разделяют разные цели, темперамент, характер. Человека формируют и обстоятельства, и его отношение к ним. Потому не говори, пожалуйста, что ты его понимаешь.
  - Да, может быть ты и права,- согласился Паскаль.- Я не то, что не представляю, я бы и не хотел представить, что бы я делал, думал, если бы потерял тебя. То, что случилось с Аделардом, просто ужасно. Я бы на его месте, наверное, просто умер.
  - Но он же не умер. Да и их пара была не такая, как мы. На мой взгляд, да. Хотя, не могу не согласиться, поистине, он и его Аурель подходили друг другу как ключ и замок: единственные в мире.
  - Как же все могло так несправедливо произойти, мне так его жаль,- вздыхал Паскаль.
   Его жена, обычно чрезвычайно добрая и отзывчивая вдруг резко поднялась с мягкого дивана, и встала у окна, закинув руки назад и сомкнув их. Паскаль наблюдал, как выравнивалась ткань на мебели после того, как она приподнялась. Ему нравилось замечать мелкие детали и мгновения. Это будто успокаивало его. А он был нынче чрезвычайно расстроен.
   - А ты считаешь, что это произошло незаслуженно?- спросила она, гневно подняв брови.- Да пойми ты, они не такие, как мы. Никогда не были и уже не будут. Да и не такие, как остальные. Что им обоим нравилось? Выделяться. Была ли у них любовь? Возможно, да, потому что кто другой поймет такого же выскочку, как и он сам.
  - Аделард никогда не был выскочкой, моя милая Вирджиния. Это можно сказать, уж скорей о Винсенте.
  В ответ на это Вирджиния лишь хмыкнула и продолжила:
  - Да Аделард - наибольший лицемер, эгоист, нарцисс и зазнайка в этом мире. Что он видел кроме своей персоны? Считал всегда себя самым умным. Да и надо бы учесть то, что он был твоим младшим братом и, невзирая на это, вечно таскал тебя в своей тени, ты ведь должен был быть его верным и послушным серым адъютантом, вечно лишь поклоняющимся ему, его доблести, справедливости, знаниям. Только потому ты и сейчас, может, в некие моменты слишком мягкий и всегда советуешься с ним.
  - Ты хочешь сказать, что у меня нет своего мнения?
  - Нет, лишь то, что в силу твоей доброты и толерантности ты всю жизнь под гнетом своего брата, которому до тебя, по большому счету плевать,- отмахнулась от него Вирджиния.
  - Это не так. А до Аурель ты тоже скажешь, ему было плевать?
  - Ха,- воскликнула Вирджиния.- Вот тут уж нет. Что происходит, когда павлин видит себе подобного? Уж наверняка, у него захватывает дыхание, и он начинает выпендриваться еще больше. Как живут все нормальные семьи?- Вирджиния стала размахивать руками.- Знай себе, да и живи тихо в своем доме, со своей семьей, имей свой кусок и не лезь никуда дальше. Не высовывайся, не выделяйся, потому что всегда это вызовет зависть, или негодование, так как такие люди ставят себя выше всех. Такое впечатление, что когда "такой" заходит в дом, сначала медленно и статно вплывает его гордыня, а затем уж, после всех поклонений ей со стороны собравшихся, наконец одаривает своим присутствием уж обладатель этого греха. И потом "такие", когда оказываются уже на костре, пеняют на кого-то.
  - Аделард-добродетель! - не выдержал Паскаль. - И Аурель была такой. Сколько состояния ее семьи шло на благотворительность. Скольких вылечила она своим целительством.
  - Ты слеп, Паскаль,- возразила Вирджиния.- Да она была ведьмой и лишь выполняла свои гнусные обряды. Знаешь, как она смотрела на меня, на Изабеллу? Как на недолюдей. А ее наряды? Вызывающие цвета, глубокие разрезы. Конечно же, другие мужчины не могли не засматриваться на нее. И вообще, уже имея жениха, Аделарда, стала бы скромней. А она будто еще больше хотела блистать и быть желанной для всех. Прямо-таки солнце после затмения! Такие, как она, разве могут иметь детей? Испортить фигуру? Отречься на время от своих вечных планов, занятости? Нет. Это не женщина. Это и вправду ведьма.
  - Ты ошибаешься, Вирджиния. Пожалуйста, не говори сейчас как множество людей из непросвещенного населения. Ты сама понимаешь, что большинство обвиненных Инквизицией, зачастую несправедливо обвиненные жертвы. В то время как множество настоящих злодеев продолжают гулять на свободе и вершить свои темные дела. Да, Аурель была успешной женщиной. И, разумеется, общественное мнение осуждало ее излишнюю экстравагантность, ту же любовь к откровенным нарядам, о которых ты говоришь. Пусть даже ты думаешь, что вела она себя крайне вызывающе, но это было не так. Просто во всем,- ее походке, взгляде, жажде деятельности, - чувствовался неугасающий огонь и непоколебимая воля, желание завершить начатое. Да, пусть она и редко ходила в церковь и мало с кем общалась из простых граждан. Она просто уже была на том уровне, когда ты добился большого влияния, имеешь обширные связи с нужными людьми. Но сколько она делала добра, исцеляла других? Может быть, это и стало ошибкой, сгубившей ее. То, что она оказалась настолько смелой, что смогла даже заявить общественности о своей деятельности.
  - Ты просто повторяешь как заученные слова Аделарда. Может, ты с бумажки читаешь?- жена не слышала его.
  - Ну-ну, успокойся, родная. Ни за что не хотел бы я, чтобы ты опечалилась или разозлилась. Полно-полно...
  - Я просто боюсь, что Аделард втянет тебя во что-то. Он хитер, ловок и продумывает все сценарии наперед. Мне кажется, он еще не успел родиться, а уже имел заготовленный план действия во всех ситуациях, дабы не попасть впросак. Он всегда выйдет сухим из воды. И переступит через тебя, раздавив, если понадобится, даже не заметив, потому что он не человек.
  - Он человек,- спор уже несколько утомил Паскаля, но он продолжал искать аргументы.- И, поверь, прекрасный. Мать дала ему имя Аделард не просто так, ведь оно значит благородный. Он не способен на зло. Особенно к членам семьи. Я сейчас почти все, что у него есть. То, что помогает ему выстоять в житейскую бурю.
  - Ты не его императрица. Больше ему никто не будет нужен. Ты сейчас для него лишь прибор, инструмент для выполнения цели. А если уж он что-то задумал, то да, лучше не стоять у него на пути.
  - Аделард - крайне религиозная, человечная личность. Он - тот потерявшийся философ, который лишь утратил свою женщину.
  - Да, всегда поражалась, как Аделард, с его возможностями успеха в научных и технических областях, выбрал себе религию,- Вирджиния застыла в недоумении.- Хотя нет, сейчас я сама увидела ответ на этот свой вопрос.
   Паскаль поднял взор на жену в ожидании получения ответа и самому.
  - Да все просто. Ему было абсолютно наплевать на то, где он преуспеет: в науке, гуманитарии, технической области, философии. Лишь бы оказаться при власти, стать известностным. Опять же здесь играет роль желание выделяться. Надо еще посоветовать ему ходить голым. Может быть, на него еще больше обратят внимание. Но главное, как по мне, то, что он так и не преуспел в гуманизме, который так воспевает.
  Паскаль сначала засмеялся при слове "голый", но затем нахмурился. Ему было больно и неприятно слышать такое о своем брате, религиозном, благородном человеке. Он абсолютно не разделял сейчас позицию своей жены, но, обладая слишком мягким характером, идущим в контраст с его телосложением, он любил обходить конфликты и потому и сейчас хотел лишь сгладить гнев жены, который он видел, возможно, впервые в жизни. Он сейчас не узнавал ее и не понимал. Может он всю свою жизнь не знал свою жену? Вдруг, будто прочитав это в его взгляде, Вирджиния в ответ произнесла:
  - Поверь, я уважаю Аделарда. Просто у меня ужасно плохие предчувствия. Я боюсь... Боюсь, что с нами произойдет нечто ужасное.
   Она в момент побледнела.
   - Не бойся, он не даст нас в обиду, никогда,- и Паскаль подошел к жене и обнял ее за плечи.
  - Хотелось бы в это верить,- уныло проговорила она.
  - А ты не верь, ты знай это, родная.
  - Ладно, я пойду будить детей, - сказала она, поцеловала мужа и, выдавив уставшую улыбку, смиренно пошла наверх в комнаты детей.
  Вирджиния всю жизнь была верна своему мужу, семье. Именно они были смыслом ее жизни. Она была обычной доброй, понимающей женщиной, готовой всегда все выслушать и попытаться дать совет. От нее пахло любовью, нежностью и лаской, будто в ее присутствии атмосфера была окутана ароматом карамели.
  Общаясь с детьми, она не просто, как другие матери искусственно пыталась сделать вид, что понимает, а всей душой хотела проникнуть в любую проблему или черту характера ребенка, не навязывая никогда свое мнение. Главным для нее было: развить только хорошие качества личности, а не указать недостающие.
  В их семье было все, чему можно завидовать, дивиться и подражать. Вроде бы ничего сверхъестественного, ординарное человеческое счастье, но стабильное и не наигранное. Паскаль и Вирджиния обожали своих детей. Жили спокойно, мирно. Радовались жизни, гуляли, играли с детьми, любили устраивать пикники на природе. У них не было никаких секретов друг от друга, Изабель доверяла и матери и отцу, относилась к ним с уважением, никогда ничего не скрывала.
  Вот только то, что отец был мягкосердечный и поддающийся с другими людьми,- вот это Изабель бы изменила, будь ее воля.
   "Папа, так нельзя делать",- сколько раз твердила она ему, имея не кроткий нрав и не боясь высказывать свое мнение.
   А мать же была для нее примером для подражания. Идеал семейной женщины, Ангел, Богиня, Дева. В ней она ничего бы не меняла.
  Сын же Кристоф, несмотря на ранний возраст, пошел характером в деда. Отличие его от отца даже с детства было в том, что у него была сила воли, и он был мягким только в семье, с матерью и сестрой. Отцу же не поддавался. Нельзя сказать, что этот мальчишка был жесток. Нет, напротив, он радовался всему. С женскими чертами характера в нем переплеталась удивительная сила, жесткость в некие моменты. Кристоф не был упрям, он даже, можно осмелиться предположить, был гибким, но при этом чрезвычайно целеустремленным и ему навязать волю было невозможно. Он мог даже согласиться, но все равно остаться при своем мнении.
  В маленьком, щупленьком, поистине даже можно сказать, женственном теле этого мальчугана таилась большая сила. Он был неприхотлив, не разговорчив, не балованный, не капризный. Любимыми его увлечениями были рисование и время, которое он проводил со своей собакой. В отличие от всех остальных членов семьи, он со слугами вообще не общался. Считал себя выше их. Иногда вел себя уединенно. Мог уйти на природу, бросать камнями в озеро, смотреть на уток.
  Обожал он так же живые игры с сестрой. Она для него была всем, так как понимала его даже больше, чем мать. Последнюю он уважал, но считал ее слишком мягкой, как и отца. В отличие от своих родителей, которых он просто любил и уважал, существовал только один человек, которого он просто обожал и перед которым благоговел. Им был его дядя Аделард, двадцатисемилетний младший брат его отца, который изредка приезжал к ним порой. Тот для него был примером для подражания. Другого же своего дядю, парикмахера Винсента он просто терпеть не мог. Был случай, когда он даже будто невзначай кинул в него камнем.
  - Милая, можно к тебе? - постучалась в дверь дочери Вирджиния, затем приоткрыла ее.
   Из комнаты ворвалось благоухание цветов со двора возле замка, вперемешку со свежим воздухом и лучами света, которые пронизывали всю комнату Изабеллы в светло- розовых тонах. Изабелла мирно потянулась на своих бежевых шелковых подушках. Ее ярко синие глаза были еще не совсем открыты, но на лице уже поселилась улыбка новому дню.
  - Да, мамулечка! Как хорошо, что ты меня уже разбудила! Ты что грустишь? Скажи мне, скажи, что тебя беспокоит.
  - Да нет, тебе привиделось, малыш,- быстро отвела взгляд Вирджиния.
  - Нет и никак и ни за что! А то я сейчас обижусь, - быстро кинула Изабель и отвернулась от матери, специально для пущего эффекта надув губки.
  Так дуться она могла вечно. Это даже рассмешило мать. Она на секунду забыла о тревогах, еще мгновение назад терзавших ее.
   - Я вот думаю, может быть, я не права. У нас тут произошел не очень приятный разговор с твоим отцом с утра.
  - С папой? А он что уже проснулся? А чего вы меня не разбудили?- лавина вопросов снова посыпалась от Изабель.
   Она была ветреной девчонкой и быстро кидалась с одной темы на другую, забыв предыдущую. Так она поступала, потому что ничто действительно не было ей интересно, не задевало ее. Любую информацию не могла она держать в себе. Любые свои эмоции, чувства, мысли, секреты, как свои, так и чужие, она немедленно выплескивала из себя в пространство, будто чтобы ей не было тяжело их носить за собой.
   Мать, зная такую ее особенность, все равно решила вернуться к прежней теме, так как она ее терзала, и единственно сейчас хотела она узнать мнение светлой, чистой, искренней души об этом человеке, настолько вселившем в нее негативные предчувствия и ощущения. Еще и, быть может, оклеветанном ею.
  - Скоро папин день рождения,- начала Вирджиния.
  - Да-да, я помню. Ты же знаешь, я уже приготовила подарок! - перебила мать Изабелла.
  - Так вот, приедут твои дяди: Аделард и Винсент.
  - Да, я знаю. Так уже жду, когда это все будет. Повеселимся! Потанцуем!
  -А какой дядя тебе нравится больше: Аделард или Винсент?
   На секунду лишь Изабель задумалась. Потом сказала: оба, и сразу же продолжила.
  -Допустим, у дяди Аделарда чистые голубые глаза. Я в них всегда тону. Он, в отличие от папы, не зависит от чужого мнения, понимающий. Ему нравится находиться с человеком рядом, понимать, выслушивать, делиться чувствами. Он верный и светлый человек. А дядя Винсент...
  Тут уже мать перебила ее, и спросила:
  - Я знаю, вы с Аделардом были часто близки, долго сидели, разговаривали. Он делился с тобой чем-то важным для него. Скажи, как думаешь: ситуация с Аурель сильно задела его? А то мы с папой думаем найти ему новую невесту.
   На секунду до этого доселе блуждающий и веселый взгляд Изабель, вдруг озарился непониманием и будто остановился. На ее лице читался ужас и неверие в слова.
   - Мама, да ты что? В жизни дядечки уже была любовь. Он теперь будет один всегда. А что, если бы убили папу, ты бы вышла замуж снова?- в глазах Изабеллы читался такой ужас, что Вирджиния уже пожалела о том, что завела весь этот разговор.
  - О, нет. Но ведь она была лишь его невестой. И мне кажется, они не очень подходили друг другу.
   - Как это не подходили? Ты что? Она была его мечтой, которая, наконец, воплотилась. Хочешь, скажу страшную тайну дяди?- внезапно Изабель перешла на шепот.
   - Скажи, дорогая.
   - Нет, только ты никому.
  Разумеется, Вирджиния уже видела, что дочку недолго еще придется уговаривать. Глаза той уже светились стремлением поведать свой секрет матери.
  - Дядя девственник. И будет таким всегда теперь. Это, наверное, грустно, да?
  - Да. Но он верит в Бога. И потому ему не будет тяжело.
  - Не знаю-не знаю. Дядечка говорил, что он всегда искал ту единственную, именно самую лучшую девушку для него, с которой была бы взаимность, он бы чувствовал комфорт и всегда хотел бы проводить все время с ней, отдаваться ей каждый момент, от кончиков пальцев до ресниц, а теперь, когда он, наконец, обрел ее и так мечтал о свадьбе, все сорвалось. Я не могу поверить, что мир так жесток, о, мамочка! А с нами все будет хорошо?
  - Конечно же, маленькая моя, - и мать обняла Изабеллу, поглаживая ее белые кудри, небрежно попадавшие на плечи и ночную рубашку.- Но я думаю, что Аурель была не парой Аделарду. В ней была грязь.
   Изабель в момент вырвалась из объятий матери со словами:
  - Мама, не надо быть, как они все. Все, кто поверил в это. Знаешь, как говорил дядя Аделард, что его невеста должна быть верной. Доброй и понимающей. И одновременно доброй и злой. И это было еще до их встречи с Аурель.
  - А зачем ему злая женщина?
   - Но ведь она и не была злой. Я знаю, что ей не хотелось быть злой.
  Вирджиния усмехнулась наивности дочери. Ничто не могло поколебать ее неверие в Аурель. Изабель продолжила:
  - Вместе с Аделардом она такой и не была. В ней было все совершенно противоположное одновременно: чувствовался характер, умение противостоять другим людям, собственное я, иногда эгоизм, месть, коварность, защита, когда она понимала, что этот человек может сделать больно и излучает только самые негативные черты. Наиболее было ужасным, как говорил дядя, для нее,- лицемерие. Когда она понимала, что человек лицемерит, сразу же хотелось ей показать ему, что это неправильно, наставить на истинный путь, даже порой отомстить.
  - И вот все, что ты перечислила, ты считаешь это качествами достойной леди?
  - Не знаю. Но дяде же нравилось. А что еще надо?- непонимающе спросила Изабель.
  -Да ладно, не буду тебя больше напрягать. Вот уже пришла Анночка, будет приводить тебя в порядок.- Вирджиния встала, дотронулась до руки только что зашедшей служанки и вышла за дверь.
   Так ее сомнения и не развеялись. А страх в груди становился все сильней и сильней. Что-то непонятное душило ее. Изабель же стала готовиться к выходу на завтрак. Эта эффектная блондинка с ярко-светлыми кудрями обожала ухаживать за собой, принимать ванны. Ее хобби было смотреть на звезды. Она была мечтательной, романтичной, порой рассеянной, разговорчивой и воздушной, так же она очень быстро открывалась людям. Жизнерадостная, веселая, Изабель ни о чем не задумывалась конкретно. Читать она не любила. Ей нравилось все быстрое, не напрягающее: игра на пианино, танцы.
  Изабель была очень влюбчивой, но поверхностной. Ей нравилось просто нравиться. Можно даже предположить, что это была типичная Барби пятнадцатого века. Одевалась она более ярко и откровенно, чем мать. Была невысокого роста, который едва достигал полутора метров, ниже матери на голову. Девизом ее жизни можно было бы назвать такую пару утрированных предложений:
  "Боже, какое прекрасное небо, какие прекрасные звезды! Может поиграть на пианино? Я люблю романтику!", - вот все ее мысли, которые она напевала бы себе под нос, порхая по территории, замку.
  "Вздохи-ахи", - в этом и заключалась вся жизнь простушки Изабеллы. Тем временем, в замок уже прибыл первый гость к предстоящему дню рождения Паскаля, отчасти желаемый на празднике, но принесший ему много неприятностей. По приезду брата, Паскаль был все так же озабочен мыслями, терзавшими его, но, можно смело признать, тот с первого своего слова отвлек его от забот.
  - Я без Софии, - кинул тот, брату, небрежно заходя в дом. - Можно осторожнее? Это же все-таки вещи, неприятно крикнул он на слугу и сморщился.
  Паскаль искренне засмеялся. К выходкам Винсента он привык еще с детства. По-моему, в этой жизни не было того, что ему бы хоть немного нравилось и не раздражало его. Все вводило его в непременный негатив и возмущения. Сейчас Винсент был тем глотком свежего воздуха, который был так необходим Паскалю.
   - А чего ты без жены?
  - Да, знаешь ли, не хотел омрачить ею свое время на твоем празднике. Ужасная женщина! Откуда такие берутся! Да вообще, всех этих особей другого пола, где производят? И как умудряются приписать им все мыслимые и немыслимые пороки, - яростно сплюнул он и снова сморщился.
  - Ты что снова влюбился?- поинтересовался Паскаль.
   О наклонностях своего брата он знал. И в отличие от любого другого человека, которого такое бы пугало, он, как человек щедрейшей души, относился к такому благосклонно и не осуждал Винсента. Ведь это был лишь его выбор.
  Винсент покачал головой, затем возвел глаза к нему, покривил ртом, и, посмотрев в глаза Паскалю, вздохнул и махнул рукой. Затем его лицо вроде как засветилось изнутри. Его просто распирало желание все рассказать об этом брату.
   - Мы можем поговорить наедине?- шепнул он, подходя к нему, и беря его под руку.
  - Разумеется,- подмигнул ему Паскаль, и они пошли в его кабинет.
   Расположившись там, Паскаль занял свой твердый стул, а Винсент утонул в мягчайшем кожаном кресле, и, скрестив пальцы рук, начал, по его мнению, даже хвалиться.
  Каждое движение его тела говорило о его сексуальной ориентации. Он не был исконно гомосексуалистом, по нынешним меркам, он был бисексуалом. Но женщины никогда не привлекали его. Женившись на Софии, он сделал это только с целью увеличения своего состояния и для того, чтобы замылить глаза в обществе. Свои пороки он скрывал ото всех. Хотя многие об этом не только догадывались, но и знали. Самый ничтожный из братьев, парикмахер Винсент был коварным, всегда искал только выгоду, общался холодно, свысока, презирая всех. Не любил он говорить слишком много, не интересовался никогда проблемами их семьи, только рассказывал о своих, которых, возможно, и не было. Просто за цель он всегда ставил поиск выгоды, невзирая на интересы братьев. А наивный Паскаль всегда стремился ему помочь, никогда не отказывал в финансовой поддержке, верил в то, что тот заболел или попал в плохую ситуацию.
  - Ну что же, я готов слушать, что там у тебя нового произошло,- с улыбкой обратился к брату Паскаль.- Выпьешь чего-нибудь?
  - Да. Я знаю, что ты меня всегда понимаешь. А то видите ли приличия, приличия. Сам я с утра пораньше не хотел это предлагать,- с недовольным видом ответил Винсент.
  - Ну что ж, начнем,- принимая из рук Паскаля бокал, сказал он.- Его зовут Эрик, - протянул он и облизнулся. - Он известная личность при дворе. Очень богатый, безумно богатый.
  - Так что, только за это ты его и выбрал? Только из-за жажды богатства?
  - Ну как тебе сказать, Паскаль, я пассивен. Чего я могу добиться сам в этой жизни, будучи парикмахером? Ой, да ты и сам все знаешь, - нахмурился Винсент и возвел глаза к потолку.- Не думай, что я алчный и жажду его золота за наши любовные отношения! Нет! Просто я восхищаюсь им, его богатством, образом жизни, внешностью, стилем!
  - А при каких обстоятельствах ты встретился с ним?
  - Он тоже любит играть в карточные игры. В одном из таких домов я и познакомился с ним.
  - Винсент, ты что, опять взялся за старое? Забыл, к чему это привело в последний раз? Я не смогу тебя всегда выручать. Я же просил тебя: не ходи больше к этим мразям!
  Именно по причине этого своего пагубного пристрастия к азартным играм некогда ввел он брата в затруднительную ситуацию. Задолжав, таким образом, большую сумму денег, однажды он подставил Паскаля, заставив его выплатить все его долги.
  - Так зачем ты спрашиваешь меня что-то, если не хотел слушать?- начал раздражаться Винсент.- Я больше не играю! Слышишь, не играю! Ты все равно не поверишь,- отмахнулся он.
  - Я верю тебе, Винсент. А как же ты тогда там очутился?
  - Друзья-то остались. Вот и пошел выпить в компании,- соврал Винсент.- Так что, мне продолжать? Или тебе уже плевать на мою любовь?- опять взбесился он.
  - Нет, нет, что ты, конечно же, продолжай. Я тебя очень внимательно слушаю,- извинился перед братом Паскаль.
  Тот же скорчил неприятную рожу и на мгновение задумался. Опять ему что-то не нравилось. Он дулся на брата. Вообще, выражение лица Винсента всегда было недовольным. Особым моментом, выделяющимся в его внешности, был рот, мимика которого была специфична. Он постоянно кривил им туда-сюда, часто причмокивая и отводя либо только глаза, либо лицо, чтобы показать все свое недовольство. Смотря наверх и причмокивая, Винсент часто мог раздражаться и даже дерзить или показывать неприличные жесты. Излюбленным его движением так же было махать рукой, если ему что-то не нравилось.
  - Ладно-ладно. Если ты уж так просишь,- продолжил Винсент. - Так слушай. Ты слушаешь?
   - Винсент,- рассмеялся Паскаль.- Да скоро уже обед будет, а ты все тянешь и не рассказываешь.
   - Все, все. Я сам ужасно голоден с пути, потому все быстренько расскажу.
  И Винсент начал долгий рассказ о его отношениях с Эриком. Сошлись они в том, что оба отличались переменами настроения. Винсент всегда был чем-то недоволен, иногда он был откровенно агрессивным. Эрик вроде был добрый, но общался не со всеми, даже находясь в замке на приеме у короля, сидел всегда отдельно, и, ни с кем не разговаривал.
  Отличительной его особенностью, примечательной для тех, кто видел его в первый раз, было то, что он будто одновременно нацепил на себя все золото страны, которое у него было. На его шее всегда было более двадцати золотых цепей. Он даже спал в нижнем белье и в цепях. Эта масса золота оттягивала его шею, и носить все это было чрезвычайно тяжело, но он любил выделяться, был жадным и боялся, что какую-то из цепей украдут, или он ее потеряет. Всегда восхищался своими украшениями. Целовал крест на шее, таким образом, молясь на свое богатство. Это были не простые золотые цепи. На каждой из них висел какой-то символ: лев, лист, весы и разнообразнейшие другие причудливые фигурки. На каждом из его пальцев было по два-три массивных золотых кольца. Даже на пальцах ног, правда видел это только он один или его домашние, были тонкие золотые перстни, а на лодыжках висели браслеты.
  Даже его вечно торчащие в разные стороны волосы были соломенно-золотыми. В некоторые зубы он вставил драгоценные камни. И, таким образом, подмигивая, часто в улыбке его была искра. Люди могли подумать, что это иллюзия, но это действительно были бриллианты. Но улыбался он ехидно и не всем, будто бы подмигивая этими своими зубами.
  Так же его можно было узнать по длинным ногтям на мизинцах, окаймляющих его руки. Когда он пил, то поднимал мизинец вверх, как знак неуважения к другим людям.
  Одевался он очень броско. Любил меха и яркие цвета. Дома тоже продолжал свою тенденцию в любви к роскоши: золотые сервизы, хрусталь. На полу лежала шкура белого медведя, на которой они занимались впоследствии любовью с Винсентом. К слугам относился очень не по-человечески. Он был чрезвычайно пошлым, резким, грубым. Ему нравилось плохое отношение к людям. Таким образом, он чувствовал себя повелителем не только своего золота, но и всего мира. Эрик красил губы невидимым блеском. Обожал он ухаживать за собой, сдувая с себя пылинки.
  Слушая такое описание этого прямо-таки сказать Голден-мена, Паскаль был повергнут в шок. Он дивился своему брату и тому, насколько все люди различны: как можно настолько поверить в подмену понятий, ценностей.
  - Так он тоже нетрадиционной ориентации, да?
  - Да. И в отличие от меня, чем я опять же в нем горжусь,- он не боится этого. Эрик имеет смелость не то, чтобы заявить об этом, а просто жить так, как он хочет. Может, это потому что у него хватает средств.
  - Да не в средствах дело, у него просто не хватает души. Для него нет ничего святого, вот и все,- ответил Паскаль.- А чем он вообще занимается при дворе?
  - Да ничем он не занимается. Когда, при первой же встрече я спросил его о том, чем он зарабатывает на жизнь, и чем интересуется, его ответ был: спать, есть и ....
  - И?
   - Заниматься любовью.
  - Ясно,- тихо ответил Паскаль.
  В момент ему стало так противно, словно хотелось сейчас пойти вылить на себя ведро воды, чтобы смыть всю грязь, которую он только что услышал. Он резко понял, что вдруг хочет забыть все. Просто стереть из памяти то, что ему только что рассказал его брат. Ему стало не по себе. Теперь мысли и сомнения по поводу предприятия с Аделардом казались даже смешными на фоне всего, что он услышал, какие бывают люди. А Вирджиния еще осуждала Аделарда. Но нет, он не расскажет жене о грязи, которую только что услышал. Это уж слишком.
  Несмотря на все мысли, проносящиеся в голове и душе Паскаля в данный момент, Винсент хотел продолжить:
  - Так вот представляешь,- но Паскаль оборвал его тем, что уже очень устал от разговоров и хочет отобедать.
  Лишь причмокнув и состроив недовольную мину в ответ, Винсент хотел было долго еще корчиться в кресле, вымеряя нервы и чувства брата, но тот, на удивление быстро поднялся и проследовал прочь из своего кабинета, гонимый исконно тем, что не мог воспринимать зло в любых его проявлениях. А отношения Винсента и этого, с позволения сказать, великого придворного, Эрика, он считал именно таковыми.
  Гости уже начали прибывать в замок. Семья Лоррейнов была почтенна. Испокон веков славились они гостеприимством. Лишь изредка некие члены их семьи могли похвастаться минимальным количеством друзей и знакомых, а так же членов семьи, которым бы они не помогали, с которыми бы они не поддерживали отношения. Таким печальным примером мог служить, допустим, Винсент, не имеющий ни нормальной работы, ни статуса, ни даже души.
  Как солнца после затмения, или просто луча в пасмурный день, который все же проникал, невзирая на все преграды в его вотчину, ждал Паскаль Аделарда.
   Хоть это и был его младший брат, именно благодаря его появлению он был обязан многим. И пусть больше никто не понял его отношения к брату. Не важно, что думал о нем Аделард, к чему он стремился, ценил его или нет. Хотя, Паскаль бы с верностью мог сказать, что и ценил и уважал, вот только было именно одно, что выделяло его брата из остальных, и он был благодарен судьбе за то, что она подарила ему такого человека.
  Он безмерно уважал своего брата. Чуть ли не молился на него, потому что тот действительно был достоин этого. Тот, как только родился, уже начал думать о жизни. О том, что он должен, может, вынужден и впоследствии в ней достигнет.
   Ничего не могло поколебать его волю и воздействовать на принятие ним решения. Да, возможно, о таком человеке порой говорят, что он идет по головам, но Аделард не был таким. Он лишь не видел никаких препятствий на пути к достижению цели, кроме заветного труда, немногих обходных путей и небольшого запаса хитрости и упорства. Оставалось лишь пожать плечами, и спросить себя: а как такое вообще бывает?
  В тот день Аделард не заставил себя ждать. Он прибыл даже заблаговременно к установленному времени визита.
  Лишь увидев, как он яростно, дерзко и уверенно спрыгивает со своей лошади из окна своего кабинета, Паскаль поспешил поприветствовать единственную родную душу. Спустившись в коридор, он увидел его. Того, чей взгляд сейчас вызывал лишь еще большую тоску, но выражал все ту же непоколебимость и веру. Так и непонятно было, во что еще мог верить этот человек: были ли это только зародыши мести и какая-то слепая святая вера в какое-то высшее правосудие, но наличие этого действительно нельзя было не заметить и не отметить.
  В дорожных развевающихся одеждах Аделард проник в замок. Темно-русые волосы до ушей еще были скомканы ветром, вся его одежда была в пыли от дорог, которые ему пришлось пересечь, дабы добраться до замка брата, - он ненавидел закрытый транспорт, где бы его везли. Там он чувствовал себя рабом. Не тех, кто вез его, а именно себя, как в повиновении. А так же, во время езды на лошади, чем больше она ускорялась, и чем быстрее проносилось время мимо него, тем скорей он мог не то, что забыться, а проникнуть в тайны бытия, понять что-то, отвлечься, настроиться, получить вдохновение, что было чрезвычайно необходимо ему в последнее время. Увидев Паскаля, устремившегося к нему навстречу, Аделард, чья пыльная темная одежда все еще продолжала развеваться скорее от его походки, чем от ветра в помещении, устремился ему навстречу и примкнул к его объятиям. Кратки, но понимаемы были они.
   - Как ты?- с придыханием поинтересовался Паскаль. Его сердце просто выскакивало из груди.
   В ответ Аделард ничего не сказал. Лишь одарил Паскаля взглядом, полным безысходности, боли и обреченности. Но, несмотря на все это, там все еще читалась некая вера, одержимость, желание и стремление. Именно то, чего так опасался Паскаль. Те качества именно все тех же глаз, которые ему самому были доселе не открыты.
  Несмотря на свой молодой возраст, Аделард работал в Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, "Святом отделе расследований еретической греховности".
  Высокий русоволосый голубоглазый младший брат Паскаля был самым уважительным из трех братьев с твердой волей и рациональным характером. В его поджаром худом теле, в каждом его движении чувствовалась небывалая уверенность, вера в себя, даже некоторые упрямство и стремление заполучить цель любой ценой, основываясь на вроде бы непогрешимости своих действий. По его мнению, разумеется. Он был самым разумным из трех братьев. Вот только жаль, что это распространялось только действительно на его мозги, а не на душу. Никто не будет говорить, что у него не было чувств: он просто умело скрывал свои внутренние бури, рассудительно, сдержанно продумывая планы осуществления своих желаний и даже реализации своих чувств. Всему миру он показывал свою склонность к благотворительности, помощи другим, расследованиям и жажде справедливости. В конечном же итоге невозможно ответить точно, а было ли так в действительности в его душе, желал ли он всего этого или просто рисовал о себе красивую картинку.
  
   Инквизиторами были в основном доминиканцы и францисканцы. Однако среди них можно было встретить и монахов других орденов, и даже людей без сана.
  Климент Пятый установил минимальный возраст инквизиторов в сорок лет, но бывали и моложе.
  Историки характеризуют инквизиторов как людей решительных, жестких и жестоких, полных энергии, отнюдь не отличающихся смирением, а, наоборот, стремящихся к власти и славе, в достаточной степени увлеченных мирскими благами.
  Другими словами, это были ярые фанатики своего дела и отчаянные карьеристы, их принципом было справедливое возмездие.
  Они происходили из самых разных слоев общества. Некоторые отличались кровожадностью, массовыми грабежами, казнями. С некоторыми инквизиторами очень часто расправлялись местные жители, что позволяло возводить их в ранг святых.
  Инквизиторов в конечном итоге назначал папа, который являлся верховным главой священного трибунала.
  Инквизиционный суд, как чрезвычайный, не подлежал цензуре, контролю со стороны папских легатов, ни со стороны руководителей монашеских орденов, назначавших инквизиторов.
  В 1245 году папа Иннокентий IV решил, что инквизиторы должны получать прощение грехов от других инквизиторов, таким образом, они становились практически неподсудны, и освобождались от повиновения руководителям своих монашеских орденов. Инквизиторы получили право являться непосредственно к папе и решать возникшие проблемы и вопросы.
  Им было даровано право назначать себе помощников: эмиссаров, или викариев. Их инквизиторы посылали в отдаленные уголки вверенных им территорий.
  Ужасная власть, предоставленная инквизитору, становилась еще более грозной благодаря растяжимости понятия "преступление", выражавшееся в противодействии инквизиции. Гнев инквизиторов обрушивался и на детей, и на внуков.
  Организационно же инквизиторами и их "отделениями" в разных странах руководили сначала генерал-инквизиторы, которые назначались папой, а впоследствии - различные учреждения Римской курии.
  Когда дел стало много, помощниками инквизиторов стали еще и местные епископы. Именно они давали инквизиторам формальное разрешение на проведение арестов, на начало следствия.
  Присутствовали на пытках и судебном процессе. В 1248 году валансьенский собор обязал епископов объявлять и исполнять решения инквизиторов.
  В 14 веке инквизиторы стали прибегать к услугам так называемых квалификаторов, которые осуществляли "юридическую поддержку". Они тоже были церковниками. Следили за соответствием гражданским законам. Помогали в случае затруднения с поиском необходимых церковных актов, уставов, булл и декретов.
   В карательном приговоре инквизиторы имели прямую материальную заинтересованность со временем. Если первые действовали исключительно из идеологических побуждений, то вскоре им полагалось вознаграждение в виде конфискованного имущества.
  Сохранились документы, своеобразные учебники инквизиторов. Описана квинтэссенция поведения инквизитора: он должен быть деятелен и энергичен в своем рвении к истинной вере, в деле спасения душ и истребления ереси, активен физически и никогда не поддаваться лени. Никогда не должен гневаться, а напротив, всегда сохранять спокойствие. Как истинный служитель церкви не должен бояться смерти, а потому не подобает ему отступать перед лишениями и грозящими ему напастями и опасностями. Однако самоубийство-великий грех. А потому не стоит самому искать приключений и безрассудно стремиться навстречу опасностям.
  Должен быть рассудительным. Поскольку часто может оказываться в ситуациях, в которых кажущееся на первый взгляд невероятным, оказывается впоследствии истиной.
  Должен внимательно расследовать дело, не задумываясь о впечатлении, которое произведет на окружающих, не ища ни любви, ни популярности. Не стоит быть и неоправданно жестоким и бесчувственным.
  Пусть во взгляде его проглядывают всегда любовь к правде и милосердие. Чтобы не думали, что решения его вынесены под влиянием алчности или жестокости.
  Однако, ошибочно считать, что свою цель инквизитор видел прежде всего в отправке еретика на костер, он добивался его превращения из слуги дьявола в раба господня, стремился вырвать у еретика раскаяние, заставить примириться с церковью. В доказательство искренности этого он должен был выдать своих друзей и единоверцев. Многие действительно верили, что разоблачают ужасный пакт человека с дьяволом. Было бы неправильно говорить о какой-то патологической жестокости инквизиторов. ***3
  
  ***
  
  У Аделарда была только одна любовь за всю его рациональную, прописанную по пунктикам жизнь. Любовь, которая ворвалась в его выстроенный мир, где не было места для жалости, печали и чувств, а только простор для достижения поставленных целей. Ворвалась и перевернула в нем все. Теперь в жизни Аделарда появилась женщина, которая стала для него всем. Она была для него ангелом.
   Аурель родилась девочкой невиданной красоты, а с возрастом в ней стал виден еще и ум. Качество, которое так ненавидят несостоявшиеся мужчины в женщинах. Ее семья была давно при дворе. К сожалению, король покусился на невиданную красоту этой женщины, и захотел, чтобы она, как и множество других, стала его любовницей. Аурель отвергала короля много раз и, учитывая ее внешность, - ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, яркие одежды: платья красного и других броских цветов, фигуру невиданной красоты, любовь к животным, умение очаровывать мужчин, влюблять их в себя, - король сделал все, чтобы ее сочли ведьмой.
  Хотя Аурель любила только Аделарда. И не виновата она была, что мужчины влюблялись в такое прекрасное существо. Еще с детства она помогала людям целительством, занималась гаданиями, могла готовить разнообразные настойки, снадобья на основе трав, для заживления ран, избавления от болезней. Всем она делала только добро. И о такой ее деятельности знали. И если сначала вроде бы восхищались всем этим, потом все добро, совершенное ею, было повернуто против нее. Было приписано то, что она готовит снадобья для привлечения мужчин, состоит в заговоре с дьяволом, и совокупляется с ним каждую ночь.
   И после отказа королю, он обратился к Святой Инквизиции и Аделард уже ничем не мог помочь, ее схватили, пытали, чтобы она призналась, что она ведьма, затем спалили на костре. Аделард был настолько опечален, что он хотел отомстить и королю, и Святой Инквизиции и обдумывал план мести, искал союзников. Паскаль не мог ему отказать, хоть и не разделял таких его интересов, потому что был и добрым, и трусливым, и не мог понять причины горя брата, потому что сам жену не потерял. Не пережив чужое горе, нельзя ведь никогда понять другого человека.
  - Ты не должен ничего бояться, Паскаль. Там попросту все легко. Единственное, что необходимо сделать: найти такого человека, которому можно доверять, и который имеет доступ ко двору, потому что не хотелось бы потом от него избавляться.
  - В смысле "избавляться"?
  - Ты меня поражаешь. А что, ты хочешь навлечь на себя и свою семью гнев и расплату со стороны короля?
  - Так ты предлагаешь убрать этого человека после того, как он завершит дело? Взять на себя грех? Ты же верующий человек.
  - Если бы ты умел не только слышать, но и слушать. А еще лучше, учиться воспринимать и анализировать информацию, Паскаль, ты бы услышал, что ранее я проговорил то, что ему надо доверять, чтобы не пришлось прибегнуть к таким крайним мерам.
  Паскаль выдохнул.
  - Прости, я что-то совсем стал параноиком. Наверное, все эти интриги не для меня,- обреченно выдохнул он.
  - Успокойся, брат,- сказал, вставая Аделард, подошел к Паскалю и похлопал его по руке.
  - Просто у меня был позавчера такой неприятный разговор, с женой.
   - По поводу чего? Вы же всегда жили, душа в душу. Какая тень могла пролечь между вами?
  - Она вспоминала о тебе, Аделард. Я силился не говорить тебе об этом, но все это раздирает меня внутри. Оно как ржавчина разъедает мои внутренности, и я хочу поскорее избавиться от этого, поведав это тебе.
   Паскаль замолчал, задумавшись.
  "И зачем я завел вообще эту тему?", - промолвил он про себя, начиная клясть уже все на свете и упрекать за такое слабоволие и малодушие.
  Аделард видел сомнения и терзания брата. Потому продолжил сам.
  - Ты рассказывал что-то Вирджинии о том, чем мы занимаемся? Хотя чего я спрашиваю, конечно же, рассказывал,- заложив руки за спину, Аделард начал проходиться по комнате туда-обратно.
  Может он совершил ошибку, впутав во все это Паскаля? Зачем вообще было трогать его? Ведь он знал, с кем связывается. У Паскаля вообще никогда не было своего мнения. А если что-то мучило его, ему надо было рассказать минимум всем, кому он сможет, чтобы выслушать советы и обрести поддержку.
  - Да, рассказал. Но ты же знаешь, я и Вирджиния - это одно целое. Она не то, что не предаст нас. Это все равно, что ты рассказал мне. Так же значит и ей.
  - Это все я знаю. Так что тогда смутило тебя? Что ты желал поведать мне ранее? Что-то о вашем с ней разговоре.
  Паскаль нахмурился. Уж очень ему не хотелось опечаливать брата. Чтобы тот не дай Бог не подумал, что это какой-то упрек. Нет-нет. Но рассказать придётся. Если уж Аделард решил это у него выпытать, он щипцами вытянет, но узнает то, что он хотел ему рассказать.
  - Ей не нравится то, что мы планируем сделать, ведь так? И он, конечно же, пыталась,- начал Аделард, но Паскаль прервал его.
  - Поверь, она не пыталась настроить меня против тебя.
  - Да, я все понимаю. Она лишь защищала безопасность своей семьи, как верная волчица. Так что я не в обиде. Забудем об этом.
   Аделард хотел уже выйти из комнаты, но тут остановился, поднял взгляд с пола и, посмотрев в глаза Паскалю, промолвил
   - Я не заставляю тебя ничего делать. В любой момент ты можешь сказать мне "нет".
   - Ты всегда можешь положиться на меня, брат,- улыбнулся Паскаль.
  Как он был рад тому, что у него есть такой человек, как Аделард, который ценит его, считается с его мнением. Пытается развеять опасения, поддержать.
  - Я буду с тобой всегда и во всем. Даже в заговоре против короля.
  - Что? - в комнату на всех парусах вдруг ворвался раздраженный Винсент.
  Оказывается, он все это время стоял за дверью и подслушивал. И неизвестно с какого момента он слышал их разговор. И Паскаль, и Аделард были ошарашены тем, что теперь, возможно, Винсент знает об их тайне. Пусть он даже и не услышал ничего, но ведь никто не знает, что теперь может нарисовать его воображение. А для человека с таким составом характера, любая информация, как медленно развивающаяся болезнь. Бомба, способная отравить жизнь всем вокруг.
  - Слушай ты, мразь, ничтожество? Да как ты вообще мог не сказать, что ты слышишь то, о чем мы говорим? Как тебе хватило невежества стоять и подслушивать? И делать свои мнения на основе пары услышанных слов?- Аделард был словно разъяренный зверь. Таким его еще не видел ни один из братьев доселе.
  Винсент стал еще более раздражаться, отступая назад, в приступе боязни гнева брата. Паскаль же молча, стоял, разводя руками по воздуху. Его глаза были полны ужасом. Сердце упало в пятки, все тело трясло. Кровь прилила к голове и пульсировала в его висках. Что теперь делать? Как такое могло произойти? Его опасения увеличились в десять раз.
  - Да я все про вас расскажу! Мерзкие заговорщики!- боязливо пискнул он и выбежал из комнаты.
  Паскаль хотел догнать его, но Аделард лишь остановил его, он просто схватился за все тело Паскаля в попытке остановить и его, и себя. И так и стояли они в приступе непонятной паники, которая охватила их, и хватаясь друг за друга, даже не понимая зачем.
  - Он ничего и никому не расскажет. А кому ему об этом говорить? Да и зачем? Успокойся, брат,- причитал и причитал Аделард потом, впоследствии, пытаясь успокоить Паскаля, который был убит горем после этого инцидента с Винсентом.
   Тот же мгновенно скрылся из замка на лошади, даже не забрав свои вещи. Так сильно он испугался гнева Аделарда. Винсент, гонимый собственным страхом и взбешенный как всегда своим непонятным недовольством, устремился к своему любовнику, Эрику, чтобы поплакаться и получить моральную поддержку.
  Примчавшись к нему, Винсент застал того, сидящем в своем кожаном диване в шелковом халате белого цвета. Эрик презирал тех, кто пьет, что ужасно не нравилось пьянице - Винсенту. А сейчас он не отказался бы от чего-нибудь горячительного.
  Он прибежал, его черные, завитые в мелкие локоны темные сальные волосы развевались от бега по залу его любовника. Он устремился сразу же к нему. И, примкнув к его ногам, начал их целовать. Затем целовал руки, увенчанные золотыми объемными перстнями. И шептал:
  - О, милый. Как хорошо, что я уже смог тебя увидеть.
  Особенной характеристикой Винсента было то, что на фоне его маленького стройного тела, по росту он был на голову ниже Паскаля, такой же смуглый, как и брат, будто его маленькая копия, но с выпирающим животом, который выделялся на фоне его тела. Вроде бы статный, стройный, если бы не живот, в который он от жадности набивал все, что только мог.
   Именно этой своей примечательной характеристикой он и привлек некогда своего "Голден-мена" Эрика. Учитывая, что тот сам в своей жизни любил лишь есть, спать и заниматься любовью, увидев этот выпирающий как мяч живот, он сразу же обратил внимание на этого вечно недовольного кривляку. Вот и сейчас этот живот пленил, манил его. Он протянул руку к Винсенту, устроившемуся на коленях подле его ног и начал гладить, ласкать этот сводящий его с ума живот.
   Брат Паскаля, возможно, и не хотел никого предавать. Просто всегда возмущенно рассказывал все, о чем узнавал, Эрику. Особенно если это хоть как-то поражало его несуществующую душу.
   - Представляешь,- сказал он, причмокнув, и как всегда скривив свой рот и подняв глаза к небу. - Мои братья задумывают что-то плохое против нашего короля. Как они могут это делать. Неблагодарные мрази!- промолвил Винсент Эрику после очередных любовных ласк.
  Ведь даже в постели он не мог сдержаться от своего яда, который так и выпирал из его скривленных губ. Казалось, что он просто сейчас умрет от недовольства и из его рта потечет пена.
  - Вот скотины! - ответил ему Эрик, и кинул сигару на пол.
  - Подлые твари,- добавил Винсент. - Крысы.
   Потом Эрик призадумался, тщательно обдумывая ситуацию. Но ничего не сказал об этом Винсенту, продолжая выспрашивать у него детали.
   - Расскажи мне подробнее об этих грязных словах.
  - Да, дорогой.
   И Винсент принялся пересказывать этой своей новой любви все, что подслушал. Да. Это была правда. Винсент действительно любил своего Голден-мена, что нельзя было сказать о последнем. В жизни того был единственный человек, которым он восхищался, за кем ухаживал, кого ублажал и любил,- он сам. Он не хотел нести никакой ответственности в социуме за свои действия. Ему не нравилось обременять себя любыми обязанностями. Жить только ради себя было его девизом. Как личность он просто не сформировался, невзирая на то, что ему уже было за сорок.
  Для него в этой жизни не существовало ничего святого и страшного. Выслушав слова Винсента, он вызвал слугу, они повалили Винсента на пол, ударили вазой и удушили. Затем, он приказал слугам избавиться от его тела. Они погрузили его тело на телегу, замотав в ковер, на котором они его убили, и увезли. Затем выбросили тело в реку. Вот так одно, непродуманно кинутое слово и вечное недовольство, оборачивается против обладателя таких душевных качеств. Так прискорбно и бесчестно и закончил свой путь вечно недовольный кривляка Винсент. Но пусть бы он издох один, но он потянул за собой и семью своего брата.
   На следующий день "Голден-мен" записался на прием к помощникам короля, чтобы рассказать о коварных планах. Он поведал о предательстве. Но так как был не очень умен, он забыл детали. Да и не очень о них интересовался у Винсента. Он хотел лишь поднятия статуса, вознаграждения в виде золотых слитков, и обязательно ордена на грудь от короля. Большого креста и разноцветными драгоценными камнями, который должен был занять самое главное место на половине груди. Он сказал лишь то, что Паскаль Лоррейн задумывает план смерти короля, хотя все было не так. Но в то время никто информацию не проверял. Потому пустили головорезов, чтобы истребить всю семью несчастного Паскаля.
  После того, как Винсент покинул замок брата и скрылся в неизвестном направлении, Паскаль жил в постоянном страхе и ожидании несчастья.
  - Он слишком глуп и ничтожен, чтобы что-то кому-то сказать. Да и не выгодно это ему, кто тогда будет выручать его задницу, если нас не станет, - сказал, уезжая, Аделард.
  - Но ведь он почему-то был разъярен, скрылся и еще и пообещал, что все расскажет.
  - А что все? Да и ты что не знаешь, что у него настроение меняется по пятьдесят раз на дню. И все это негативные оттенки. Он не мог поступить иначе. Ему же надо было показать то, как он взбесился да как недоволен,- все успокаивал брата Аделард.
  Он действительно сам был твердо уверен в том, что такая шваль, как его средний брат не способен ни на что. Ибо на то, чтобы сказать правду, необходим поступок. Но в такие моменты мыслей в голову Аделарда все стучалась одна и та же мысль: правду, да. А сплетню или негативную выдумку- нет.
  Но он гнал от себя все эти мысли. Быстро он покинул дом Паскаля, обратившись к брату со словами:
  - Первым делом я поеду в дом Винсента. Поговорю уже с ним, успокоившись, в нормальной обстановке. Мы все проясним. Может, я подкормлю его обещаниями денег, и все уладится. Не переживай. Мы же не можем заморозить все дело из-за одного идиота Винсента и его длинных ушей и отсутствия воспитания.
  Паскаль был шокирован. И Аделард все же хочет что-то еще продолжать! По стальному блеску в глазах брата, он понял, что тот не шутит. Пока цель его не будет достигнута, он не уймется.
  Покорно кивнул ему Паскаль и обреченно стоял и смотрел на удаляющегося брата, кляня себя за тот день, когда он согласился участвовать в этом своеобразном сговоре.
   Примчавшись в Саргемин и окунувшись в атмосферу грязных кварталов бедняков, Аделард сквозь смрад и зловоние мчался к дому брата. Ему открыла его жена, осунувшаяся бледная несчастная женщина София. Аделард поклонился ей.
  - Могу ли я увидеть Винсента? Как он?
  - А я думала, что он вместе с вами. Его уже давно и след простыл. Я сижу все одна и жду его, и жду. На день рождения Паскаля он меня так с собой и не взял, аргументировал тем, что ... Да ладно,- обиженно вздохнула бедная женщина.- А что, разве вы не были с ним вместе?
  - Были, но он уехал раньше, вчера. И я думал, что он уже добрался домой.
  - Нет, как видите, не добрался.
  - А могу ли я пройти к вам в дом?- уж больно я устал с дороги.- Соврал Аделард, в желании проверить, не врет ли ему эта женщина. Быть может, Винсент находится дома и просто скрывается от него.
  - Да. Конечно же, Аделард. Заночуете у нас сегодня?
   Аделард поморщился, но быстро скрыл свое отвращение и просто выдавил из себя более-менее приличную отговорку.
  - Нет, спасибо, много дел. Да и сам же я живу недалеко. Так что не вижу необходимости.
   Пройдя в жалкие комнатки, в которых обитал Винсент, и где пахло затхлостью, смрадом, Аделард просто не мог скрыть отвращения. Какое же было различие с помещениями замка Паскаля. Туда даже в самый пасмурный день проникали лучи солнца, светлой прямой паутиной окутывая комнаты и внося в них радость и некую надежду. Здесь же даже в дневное время горела свеча. Никаких других источников света не было. Все окна были наглухо задернуты шторами.
   "Боже, как можно так жить?",- подумал про себя ошарашенный Аделард.
  Он бывал в квартирках бедняков, но брата он навестил впервые, ранее он никогда к нему не заходил. И вот теперь не мог поверить не в то, что такие условия могут быть, он ведь знал, что бывают и похуже, а именно в то, что его родной брат, выходец из их почтенной семьи мог вот так спуститься в жизни.
  Побыв немного в доме, отказавшись даже от чая, а выпив лишь глоток воды, и то потом всю дорогу силясь стереть с губ одно даже ощущение прикосновения той мерзкой посудины, из которой он испил воды, дабы лишь не обидеть хозяйку дома, Аделард обратился к жене своего братца:
   - Как только станет известно о Винсенте, пожалуйста, пошлите мне весточку. Или сообщите ему, что мне необходимо с ним серьезно поговорить. Вынужден откланяться, - кинул он Софии, прямо-таки выбегая из ее дома, настолько быстро он передвигался.
  Следующий весенний день выдался жарким. Ярко светило солнце. Пели птицы. Вся окружающая атмосфера никак не могла намекнуть о таком повороте событий. Изабель весело прогуливалась мимо фонтанов с братом вблизи замка. И тут она услышала два выстрела и один сдержанный женский крик. Ее настроение резко сменилось, она запаниковала и решила быстро действовать. Спрятав брата в хлев к животным, ее любопытство пересилило, и она все же вышла из хлева. Ее увидели. Она обернулась и увидела черного мужчину со шрамом на лице зловещего вида, одетого в кожаную одежду. Он быстро придвигался к ней. Схватив ее за тонкую талию, он выхватил нож и пронзил ее шею вверх снизу вверх.
   Оказавшись в Саргемине наедине со своими мыслями и опасениями, Аделард снова погрузился в атмосферу своих замыслов и планов, более тщательно пытаясь все проанализировать, дабы не разрушить процесс того, что затевалось. Дни потекли своим чередом: работа, наука. Было семь утра, он по обычаю уже был на ногах в это время, и готовился к завтраку, хотя ел он чрезвычайно мало. Но, несмотря на это, Аделард имел достаточно сильную сбитую фигуру красивой статуры. Казалось, что он питался лишь своими мыслями, задумками и знаниями, которые он получал.
  Внезапно в дом Аделарда прибыл человек в коричневой накидке, который был чрезвычайно обеспокоен чем-то. По всему его взъерошенному виду можно было легко увидеть, что он проделал уже долгий путь и очень торопился. Он даже не удосужился почистить обувь и убрать грязь с одежды. Так, с этой грязью он и ворвался в дом Аделарда, оставляя за собой лишь следы, которые впоследствии необходимо было убирать.
  Рассерженная служанка Аделарда побежала за ним, но тот, несмотря на все это, он продолжал идти.
   - Где он? - прямо обратился он к ней.
  И сделал это настолько серьезно, что никаких возражений, и быть не могло.
  - Господин у себя в кабинете с раннего утра,- немного замявшись и растерявшись, ответила служанка.
   Он быстро проследовал прочь, и ворвался в кабинет Аделарда.
   Тот стоял подле окна, скрестив руки сзади и что-то медленно обдумывая. Лучи из его кабинета пронзили коридор, наполнив его светом. Медленно Аделард обернулся и увидел Тьерри, молодого соседа его брата Паскаля. Весь его вид поразил Аделарда, но он не подал виду в силу своей чрезвычайной стойкости. Просто повернулся и пошел навстречу Тьерри с вопрошающим взглядом.
  - Я так быстро мчал сюда, так спешил тебе сказать ... И вот теперь, когда я здесь, я не знаю, что делать,- выпалил тот.
  - Что-то случилось Тьерри?- каменным голосом поинтересовался Аделард.- Может, отдохнешь с дороги? Или изволишь позавтракать вместе со мной? Что привело тебя сюда?
  - Со мной еще Кристоф. Он ждет внизу. В прихожей. Мальчишка убит горем. Даже перестал разговаривать.
   Доселе спокойное выражение лица Аделадра сменилось тревогой, будто кто-то снял с него маску. Глаза налились бешеным блеском, он ведь почувствовал: что-то идет не по его плану.
  - А зачем ты привез Кристофа? И какое еще горе?- все еще пытаясь сдерживать себя, произнес Аделард.
  - Я приехал тебе сказать,- Тьерри набрал больше воздуха, чтобы закончить фразу.- Вчера какие-то головорезы прокрались в замок твоего брата и вырезали всю его семью.
  Его губы дрожали, он быстро махал руками, обхватил свою голову и начал бегать туда-сюда по комнате. Аделард же стоял, прикованный к месту. После смерти Аурель ему казалось, что ничего хуже уже и не может быть. И, возможно, уже и не было. Самым страшным для него было осознавать то, что он не ощущал никакой боли от этой потери. В его сердце не осталось места для боли, но если задать ему вопрос: а чувствовал ли он боль и ранее, от потери, допустим, Аурель, он, наверное, не смог бы ответить на этот вопрос.
  Может быть, он вообще не умел любить. Или то, что забрало Аурель, забрало в нем и всю человечность или способность чувствовать. Но, как ни крути, сейчас он услышал о смерти брата и не чувствовал печали и любой тоски от утраты. Он был встревожен и взбешен лишь тем, что, возможно, Винсент уже успел выдать их планы. Единственное, что ему оставалось,- поверить в то, что это нападение действительно было случайным. Ведь это были не люди короля, а как сказал Тьерри, какие-то головорезы.
  В это время Тьерри подступил к нему, и начал его подбадривать, обнимать, твердя:
  - Да, Аделард, я понимаю.
  Лишь у себя в голове Аделард крутил ответы ему:
  "Да что ты понимаешь? Что ты можешь понимать, человек? Чем ты живешь, человек?".
   Да, возможно, бедой Аделарда было то, что он себя считал необоснованно выше остальных, и невдомек ему было, что никакие деньги, власть, знания не сделают из человека человека, а ты лишь будешь биороботом.
  - Тьерри, тебе надо отдохнуть с дороги. Или ты отправляешься, сегодня уже обратно?- как ни в чем не бывало, высвободившись из объятий Тьерри, молвил Аделард. - И надо же еще что-то решить с Кристофом. Зачем ты привез его с собой? - прибавил он.
  Тьерри озадаченно стоял и смотрел на Аделарда. Он подумал, что это лишь осознание горя у него так выражается, что он просто ошеломлен, убит новостью и лишь потому сейчас выглядит так в некоей мере беспощадно.
  - Я поеду сегодня же обратно. А Кристофа привез потому что,- он запнулся.- Да куда же мне еще было его везти? В доме будут идти лишь приготовления к похоронам,- и он развел руками, не найдя уже более аргументов.
  - Да, да. Я сам займусь этим,- перебил его Аделард.
  - Да и ты же его единственный родственник, которого я знаю,- продолжал оправдывать свой поступок Тьерри.
  - А как ты думаешь, что мне делать с мальчишкой? - обратился Аделард к Тьерри, присев за свое кресло возле рабочего стола.
  При этом его вопросе Тьерри показалось, что он задал этот вопрос самому себе, размышляя вслух, и его совершенно не интересовало мнение другого. Последнего же все время подмывало спросить у него кое-что, но он боялся даже не самого этого вопроса, а одних даже своих мыслей по такому поводу и старательно гнал их от себя.
  Его вопросом было: а сожалеет ли Аделард вообще о смерти своих родственников? Чем тогда вообще еще можно было объяснить такое поведение его при разговоре. Что-то незримое, но тягостное застыло в воздухе. Тьерри вдруг почувствовал свою ненужность здесь и поспешил покинуть этот кабинет. Но Аделард остановил его утверждением:
  - Значит смотри, здесь есть две стороны: одна- мальчика могут искать, чтобы добить, в таком случае необходимо его спрятать изменить ему имя. И другая - его никто не будет искать. В любом случае находиться пока здесь ему с одной небезопасно, а с другой - тяжело в моральном плане. Я отправлю его куда-то. Что скажешь? Как тебе моя идея?
  Тьерри стоял и ошеломленно смотрел на него. Он никогда не знал Аделарда близко, мало общался с ним, так, перекидывался парой предложений время от времени, когда тот приезжал к старшему брату. Но со слов Паскаля Тьерри привык думать о нем как о достойном уважения добром сострадательном человеке. То же, что он увидел сейчас, просто поразило его. Перед ним сидел человек, которому были чужды любые эмоции, проявления любви. Видел он лишь один холодный расчёт и жестокость. Он даже не подумал о том, в каком эмоциональном состоянии сейчас Кристоф, - единственный факт, о котором он беспокоился,- куда бы спихнуть ребенка, чтобы тот ему не мешал. Тьерри еще поскорей захотелось покинуть данный дом потому что ему казалось, что здесь он просто задыхается и того и гляди сейчас натворит дел.
  - Вынужден тебя покинуть, Аделард,- быстро отрезал он.
  - Спасибо, что вызвался принести мне эти скорбные вести, - сухо кинул ему Аделард. - Я займусь похоронами. А, и да, Тьерри, - окликнул он. - Позови сюда Кристофа, пожалуйста.
  Спустившись вниз по лестнице и оказавшись в прихожей, где сидел убитый горем мальчик, Тьерри опустился на колени перед ним и промолвил:
  - Мальчик мой! Будь сильнее, сильнее всего. Сильнее обстоятельств. Знай: твои родные всегда с тобой. Даже если и не рядом. Ты просто будешь носить их в своем сердце, как в кармане. И всегда сможешь спросить у них, что хочешь. Учитывая, что они будут в твоем кармане, когда ты сам ответишь на этот вопрос, это и будет то, как они считают, ты должен поступать в той или иной ситуации.
  Затем он обнял малыша, и, приподнимаясь, снял с себя медальон, сказав:
  - Я не знаю, когда еще увижу тебя, Кристоф! Но знай: я тоже всегда буду с тобой. Если когда-то тебе будет тоскливо и больно, просто подумай обо мне и дотронься до медальона, и знай: я перешлю тебе своей жизненной энергии и сил.
  Кристоф ничего не отвечал на все это. Просто заворожено смотрел на этого доброго парня. И был крайне рад тому, что он сейчас заинтересован его судьбой. И только своим взглядом выражал благодарность.
  - Когда захочешь, поднимись, тебя ждет дядя.
  - Да? - мальчик подскочил и чуть ли не помчался наверх в кабинет Аделарда.
  Тьерри был поражен этим. Он не понимал, это все ему кажется и происходит лишь с ним одним, либо все вокруг действительно что-то не понимают. Это как в эксперименте, где принимает участие десять человек. Все смотрят на лист желтого картона, но девять из них сговорились и повторяют, что цвет картона - красный. И тогда десятый уже думает, что он сумасшедший.
  Вот и сейчас, после пребывания в кабинете Аделарда, впечатления Тьерри были настолько мрачными и впечатляющими, что он не в силах был передать бурю ощущений, которую вызвала эта встреча. Аделард предстал перед ним человеком жестоким, бесчувственным, даже каким-то искусственным. Будто его душа уже давно умерла, и теперь перед ним стоял лишь призрак чего-то былого. Один футляр от некогда пылающего тела и души. И все это притом, что по возрасту, они особо не отличались. Теперь же, увидев, как оживился и воодушевился Кристоф, услышав о том, что дядя соблаговолил его увидеть¸ Тьерри начал мучиться вопросом о том, а может быть действительно это впечатление в кабинете оказалось обманчивым. Может он про себя оклеветал Аделарда? Возможно, тот просто был статуей после того, как узнал новость о смерти своего брата, и это была его естественная реакция на трагедию: не показать боли. Уйти от этого. Во всех этих сомнениях и самобичевании Тьерри и покинул дом Аделарда.
  Впопыхах поднялся Кристоф по лестнице и застыл лишь перед кабинетом дяди. Тот всегда наводил на него если не страх, то огромное уважение. Дядю он боялся больше отца, которого, возможно, никогда и не уважал. Он благоговел перед Аделардом, тот был для него желанным покровителем, человеком, на которого он хотел быть похож. Возможно, что-то было в них одинаковым. Еще с детства этот щуплый кудрявый мальчик был уже стойким, сдержанным, немного скрытным и считал себя выше других. В отличие от других добродушных членов своей семьи, которые общались со слугами на равных, Кристоф всегда держался от них стороной, считая их просто прислугой. Он не был злым. Просто чувствовал себя на ступень выше.
  Собравшись с мыслями дабы не упасть лицом в грязь и оставить дяде приятное впечатление о себе, он постучал в дверь.
  - Кто это?
  - Это я, Кристоф.
  - Входи, Кристоф.
  Мальчик зашел в кабинет дяди, и всю его смелость, которую он копил стоя под дверью, как рукой сняло. Он стоял, понурив голову, так что его темно-русые кудри хаотично рассыпались, и смотрел в пол.
  - Рассказывай, что ты чувствуешь,- сказал невпопад Аделард, листая какие-то бумаги, и даже не задумываясь о мальчике.
  Эти слова прозвучали ударом для Кристофа, потому что они откинули его в ступор. Он просто не знал, что ему отвечать, потому решил сделать вид, что не услышал вопроса. И просто продолжать стоять молча.
  Аделард, осознав, что мальчик просто стоит молча напротив него, наконец, поднял на него глаза:
  - Почему ты молчишь? Пойми: никто не виноват в том, что произошло. Особенно ты. Вырви себя из этой ситуации.
  Кристоф не понимал, о чем говорит ему дядя. Он подошел к его креслу, обошёл стол и ждал, чтобы тот просто его обнял. Когда же тот этого не сделал, обнял его сам.
   Аделард тоже прильнул к племяннику. Но скорее из чувства долга.
  - Вы теперь мой отец. И знаете, я себя сейчас очень виню.
  - За что?
  - За то, что возможно это я призвал то, что их убили. Я их никогда не воспринимал такими, как они были, не любил,- тут Кристоф начал сотрясаться в немых рыданиях.
  - Подожди, не расстраивайся. Ты же мужчина, давай обойдемся без истерик. Ты должен быть сдержанным, показывать силу и уверенность. Но явно не слабость. Если не хочешь проиграть. Можешь начинать прямо сейчас,- пошутил Аделард.
  И его шутка показалась ему самому такой удачной, что он начал смеяться. Кристоф же не обратил внимания на его эти слова, а лишь заметил уже смех.
  - Вы смеетесь надо мной? Что я плачу? Я больше никогда не буду этого делать,- сказал тот, вытирая рукавами слезы.
  - Вот, возьми платок. И запомни: я тебе не отец. И никогда им не буду. Я вообще не буду ничьим отцом. Называй и считай меня кем угодно,- наставником, другом, дядей, спонсором, ну кем хочешь,- лишь не отцом. А знаешь почему?
  - Почему?
  - Потому что у тебя уже есть отец. И он был лучшим отцом на свете. Наш единственный долг: уважать своих родителей, несмотря ни на что. И принимать их такими, какие они есть, не осуждая их ни за что. Просто потому, что они уже дали тебе жизнь. А что еще более надо? Что может быть больше этого? Они предоставили тебе миллион возможностей, подарив эту жизнь. И уже в твоих руках выбор: быть такими, как они, подражать им в чем-то или стать совсем иным, принеся миру всего себя и свои лучшие и худшие качества.
  - Но вы лучше моего отца!
  - Это еще почему?- искренне возмутился Аделард.- Не смей так говорить, потому что я хуже его. По крайней мере, я так считаю. Он оказался способным на то, чего я не создам никогда. Он взял на себя ответственность, создал семью, жил, любя все и всех, окружающих его, нес в этот мир лишь добро. И не стоит попрекать его за его слабости, ибо его слабостью была лишь доброта и любовь к людям, как оказалось в конечном итоге. Он просто слишком любил и хотел угодить другим. Не обидеть их, и потому иногда соглашался с чем-то, что ему не нравилось, даже если вынужден был в этом случае наступить себе на горло.
  - Нет, он был слаб. Вы правильно говорите. Но все равно вы лучше.
  - Так в чем же?
  - Вас бы не убили,- ответил Кристоф и потупил взгляд.
  Аделард лишь вздохнул в ответ, и, пожав плечами, прикоснулся к плечу мальчика:
  - К сожалению, у меня есть роль, которую я сам взял для себя. Это был мой осознанный выбор. И моя маска пока что не принесла мне ничего кроме боли, которую я уже все более пытаюсь не замечать. Моя жизнь пребывает во мраке, поверь. Может быть, во мне нет той силы, что была в твоем отце. Я жалкий лицемер, который говорит другим то, что они хотят слышать, просчитывает все ходы. И не было еще таких случаев, где я бы не проиграл при выигрыше. Твой отец совершал подвиг каждый день просто тем, что был самим собой, не притворялся. Ему даже грустно не было никогда. У него не было такой способности. Его душе была чужда любая тьма. Даже такая минимальная, как грусть.
  - Так что же вы скажете, что его смерть? И то, что он дал умереть маме, Изабелле, это тоже подвиг?
  - Есть то, что от нас не зависит, малыш. Поверь. Я тоже думал, что совершил промах, когда никак не смог противостоять тому, что убили мою любимую вожделенную Аурель. И теперь моя жизнь пребывает лишь в тьме и страданиях. Я облачился в личину религии, отнюдь не пытаясь найти здесь отрады. А лишь для того, чтобы жить дальше. Чтобы еще сделать то, что нужно.
  - Я понимаю вас.
  - Что именно, Кристоф?
  - Эти мерзавцы убили Фифи. И я тоже ничего не смог с этим поделать. Как вы говорите, обстоятельства.
  - А кто такая Фифи?- в недоумении вдруг, вырвавшись из своего оцепенения, вымолвил Аделард.
  - Это моя белая собака. Помните? Вы когда приезжали должны были ее видеть. Я очень любил с ней играть. Мы проводили почти все дни вместе. Я, Изабель и Фифи.
   Аделард впервые за этот день, а может последнее время, искренне улыбнулся. Такого ответа он просто явно не ожидал. Детская непосредственность сразила его. Он тут ему про высшие истины, а ребенок все равно ведь остается ребенком. А может быть из уст Кристофа и вылилась наибольшая истина. Ведь мы - это то, что мы любим. Оно наполняет нас. И когда этого не становится, исчезает и часть нас, мы начинаем неосознанно винить себя за то, что не смогли противостоять их уходу. Главное в такие моменты - отпустить эту тяжесть и понять, что себя необходимо простить. Ибо мы не виноваты в том, что сердце нашего любимого,- человека, или животного, - остановилось.
  Но, собравшись с мыслями и вернувшись из своих раздумий, Аделард промолвил:
  - Это же всего лишь животное, Кристоф.
   И обнял его. С тех пор Кристоф стал относиться к животным нейтрально, хоть и предпочитал все равно собак.
  - Знаешь, Кристоф, ты очень напоминаешь мне нашего отца, твоего деда. В нем тоже с удивительной силой сочетались вроде бы несочетаемые качества. Легкость, поверхностность, игривость, и, одновременно стойкость, уверенность, упрямство. Вот сейчас ты стоишь передо мной, а у меня такое, впечатление, что врата времени открылись, и передо мной стоит мой отец и все так же насмешливо смотрит мне в глаза, произнося: какой ты дурак, Аделард. Ты всегда все не так понимаешь.
   И он горько усмехнулся. Уста ребенка, которые говорили, глаза ребенка, которые смотрели на него в этот момент и удивительная непоколебимость, а так же безразличие с ноткой наплевательности, возымели потрясающий эффект над ним. Он понял, как он убого живет. Он не является разносторонним, что так необходимо в жизни. Он постоянно одинаковый только потому что сдерживает эмоции, или по каким-то другим причинам, которые он был тогда не в состоянии осознать. Одно он понимал четко: его жизнь убога. Лишь потому, что он сам сделал себя таким или таким родился. Он однотонный, однобокий. У него нет красок. А малыш перед ним, как и некогда его отец, пестрили всеми оттенками радуги чувств, эмоций и ощущений, но даже при всем этом осознании, меняться он не собирался.
  Его полностью устраивало то, как он существовал. Именно существовал, а не жил. Ему чуждо было все человеческое, и он был этому рад. Это был его осознанный выбор. Самостоятельная постройка стены, которая ограждала его от мира эмоций, чувств, отношений, надежд. Видел он строгий четкий расчет, безукоризненно продвигался к поставленным целям, жил желанием власти, влияния, знаменитости. А что ему еще оставалось делать. Проблемой могло в будущем стать лишь одно: когда человек где-то начинает заигрываться, он уже не может остановиться: уж слишком вживается в свою роль. И даже не понимает, что живет, как на автомате. Его уже все устраивает. И все. Потом уже поздно что-либо делать. Потому что поменять ситуацию, человека и жизнь, который он уже себе построил, просто невозможно.
  - Скажи, чего бы ты хотел, Кристоф?
  - Вы имеете в виду новую собаку?
  - Нет, конечно же,- Аделард снова не смог сдержать улыбку. - Я говорю о
  более глобальных вещах. Ты должен сейчас принять решение. Где бы ты хотел жить дальше, чем бы ты хотел заниматься.
   Единственное, чего не понимал Аделард, так это того, что он задает эти вопросы всего лишь ребенку, еще и после смерти его родителей. Но, по всей видимости, его это мало волновало. Кристоф молча снова потупился, пытаясь обдумать вопрос дяди. Тот же несколько сменил формулировку, представив для мальчика все в новом свете:
  - Смотри, перед тобой миллион возможностей и сотни выборов. Сейчас твоя жизнь приобретает новое русло. Чего ты хочешь: жить со мной, вернуться и жить в доме родителей с опекунами, или поехать отсюда куда-то на обучение? Или быть может, пойти по моим стопам в духовную семинарию, посвятить жизнь Богу?
  - Так вы же сказали, что вы несчастны.
  - Я просто не нашел Бога для себя. Или в себе. Я здесь не по своей воле. Верней, как тебе объяснить. По своей, но с целью, а с Богом так нельзя. Нельзя к нему приходить и требовать что-то, и тем болем его обманывать. От этого счастлив не станешь. Кто, как не он, видит фальшь. Это все равно, что начать гадать на картах, до этого обижая их, говоря, что в них не веришь. Они обязательно выпадут так, как тебе не хотелось бы. Или все время перераскладывать карты, выжидая, что они выпадут так, как надо тебе, что появится необходимая комбинация.
   Аделард снова ушел в свои размышления. Кристоф лишь молча стоял рядом с ним и наблюдал за ним. Он перестал вслушиваться в дядины слова. Лишь просто наблюдал за его жестами, мимикой. С одной стороны, он любовался Аделардом, а с другой, оказавшись с ним вот так наедине, в таком искреннем разговоре, где они оба были объединены горем, он вдруг увидел в молодом лице Аделарда такие залегшие тени и морщины, и такую боль в его глазах, обреченность в жестах, движениях, которая испугала его. Это все было неприемлемо для жизнерадостного, но в то же время, упрямого Кристофа. Он был не в состоянии осознать эту глубокую тоску и печаль. И не в силу возраста, а лишь потому что он был другим. Он был слишком другим, чтобы когда-либо, даже в сорок лет впустить в себя такую печаль. Ей не было места в его разноцветном сердце, открытом новым переживаниям. Потому сейчас он смиренно ждал, когда дядя его закончит свой рассказ и лишь затем спросил.
  - А что Вы мне предложите?
  Всего на момент задумался Аделард, и затем изрек:
  - Что же, я прикинул, и думаю, что тебе необходимо сменить обстановку. Поехать поучиться где-то, обрести нових друзей, мотивацию. Получить образование. Вернешься, будешь помогать мне. Заживем по-новому.
  И вопросительно уставился на мальчика.
  - По рукам,- ответил тот, и протянул дяде свою руку, затем начал ее усердно трясти, улыбаясь.
  - А что тебе нравится? Какие у тебя увлечения?- быстро промолвил Аделард.
  -Мне нравится рисовать, быть одному и смотреть на уток в озере. Наблюдать за тем, как они плавают.
  - Что же, значит будешь учиться искусству. Пусть некоторые и считают, что это не профессия. На жизнь зарабатывать тебе не надо. Благо, у нас все есть. Знай: пока я жив, ты будешь жить лишь в свое удовольствие.
  Кристоф улыбнулся. В душе он все равно продолжал винить себя, даже начал ненавидеть. За то, что ему нравилось то, что он сейчас с Аделардом. Он проклинал себя за это. Так ведь нельзя. Но он твердо решил дяде об этом более ничего не говорить. Он знал, что Аделард не любит что-то повторять дважды. И если он уже единожды объяснил ему все по поводу таких его мыслей, второй раз спрашивать о том же права он просто не имеет. Он не страдал и не скучал ни за отцом, ни за матерью. Боль утраты он чувствовал лишь к Изабелле. Он обожал сестру, ее жажду жизни, безмерную энергию, непосредственность, легкость, безрассудство. Но в то же время, вместе со всей этой пустотой, в ней был стержень. Сильнее, чем у матери и, тем более, отца.
  - И у нас с вами будет семья?- вдруг неожиданно задал вопрос Кристоф.
  Аделард посмотрел на него то ли с вызовом, то ли с непониманием. Дело в том, что ему чуждо было испокон веков такое понятие априори. Он был всегда и в семье, и вне ее. Закрывшись в комнате, он спокойно постигал науки, продумывал различные сценарии, всячески наполнял себя. Ему не нужен был человек, с кем он бы делился какими-то душевними терзаниями. Сам для себя он был самодостаточным собеседником. Потому сейчас данный вопрос ребенка поставил его в ступор.
  - Нет, мы будем с тобой сотрудничать. Или так, я буду тебя опекать, советовать тебе, вести тебя по жизни.
  Увидев бурю эмоций на лице Кристофа, он быстро исправился: я лишь имею в виду, что мы уже с тобой и так семья. Мы близкие родственники. В нас течет одинаковая древняя кровь. Что может быть более этого?
  На том и постановили они, и буквально через неделю Кристоф был отправлен на обучение. После смерти собаки он стал замкнутым. Да и вообще, после трагедии перестал открываться людям, доверять. Его жизнь теперь приобрела новый оборот и окрас.
  
  Глава 9
  Мартина
  
  Cлева к Мартине приближалась повозка, управляемая добродушным пухленьким старичком с мягкими голубыми глазами и седой бородой. В придачу к его седым волосам до плеч, похожим на солому.
  Тень надежды промелькнула в сердце Мартины. Может быть, он сжалится над ней и заберет ее? Странно, но к этому старику, хоть он и был мужчиной, и весь путь до этого она кляла весь мужской род и обещала отомстить, она не чувствовала ни злобы, ни отвращения, только веру. Веру в то, что ее скитания пусть еще хоть и не закончены, но на некоторое время она найдет себе место привала, где сможет не переживать за себя и хоть немного отдохнуть. И неплохо было бы хоть что-то поесть кроме тех ужасных ягод и зелени, которыми девочка перебивалась последние три дня в лесу.
  - Ты откуда, мальчуган? Выглядишь, скажу тебе, не очень,- подъезжая, обратился к Мартине старик.
  - Я не мальчик. Я девочка. Мартина,- очень даже бойко и уверенно, несмотря на усталость от трехдневного пути, произнесла она.
   Мужчина дернул за поводья, чтобы притормозить лошадь и, поравнявшись с ней, остановил повозку. Взгляд его светлых глаз уперся в ее лицо и встретился с ее каре-зелеными, и наконец-то вблизи он понял, что это действительно девочка.
  - Да. Вижу теперь. Ну, ты не оправдывайся и прости меня, старого. Глаза уже совсем ни к черту стали за жизнь. Видел много, вот и просмотрел все. А может так был удивлен тем, что видел,- на секунду старик осекся.
   Он вдруг явственно осознал, что хочет узнать причину появления в лесу этой красивой девочки, сейчас стоящей перед ним, еле держась на ногах и более похожей на оборванца, чем на существо женского рода.
  - Бежишь откуда-то? Кто это тебя так раскрасил? Не думаю, что женщины, что бы они ни натворили, заслужили такое к себе отношение.
   Мартина была страшно запугана. Она решила, во что бы то ни стало, не говорить правду, чтобы не было дальнейших расспросов, которые могут привести к тому, что ее вернут туда, откуда она так усердно бежала последние дни, поэтому ответила старику уклончиво и настолько эмоционально, насколько смогла.
  - Я всю жизнь хотел внучку,- невнятно проговорил старик, обращаясь сам к себе.
   Мартина, тем временем, проговорила:
  - Маму и брата убили. Брат Жерар бежал. И я тоже,- всхлипывая и давясь рыданиями, ответила она ему.
  Слезы скатывались по щекам, оставляя только чистые прозрачные дорожки на ее грязном лице. Бедный старик сжалился над девочкой. Соскочил он со своей повозки, кинулся к ней, заключил в свои объятия ее всхлипывающее трясущееся тельце, помог взобраться на повозку, пожалел ее, и сказал, что теперь ей нечего бояться. Он будет заботиться о ней, ведь всю жизнь мечтал о внучке.
   - Я уже стар. Много всего делал и видел в жизни. В молодости жил я со своей прекрасной красавицей-женой, но Бог не смилостивился над нами, и она умерла при родах,- вспомнив об этом, он не мог сдержаться и закрыл лицо руками, пытаясь скрыть наворачивающиеся на глаза слезы.
  - А почему вы не хотите их показывать? Почему вы боитесь, что я увижу, как вы плачете?
  - Милое дитя. Как я уже успел понять за свой долгий век,- дед остановил повозку, посмотрел на свои старые морщинистые серо-черного оттенка руки, опечалился и промолвил в продолжение.- Покажи слабость, и тебя добьют. В самый тяжелый момент, когда весь мир против тебя, стоит тебе еще и заплакать, кто-то непременно нанесет решающий удар.
   Эти слова прозвучали для Мартины, как гром среди ясного неба.
  "Вот она, истина мира",- подумалось ей.
   Вот так всегда. В жизни человек, как губка порой впитывает все слова, которые он вроде бы считает верными в его жизненных ситуациях. И они наносят неповторимый вред ему, его личности и душе в будущем. С этого момента Мартина приняла эти слова как единую правду. И впоследствии всегда старалась сделать так, чтобы никто больше не смог видеть ее слез потому что, согласно мировоззрению старика, они были проявлением слабости. А такой она позволить себе быть не могла. Пусть в душе и да. Пусть и будет она сотрясаться в рыданиях поздними вечерами. Но главное: никто больше не увидит их. Ее душа и лицо закрылись маской, ледяной, пусть и не жестокой, но скрывающей истинные эмоции только по причине того, чтобы не казаться слабей. А человек привыкает к маске, которую одевает, она вплетается в его суть, становится частью его самого. И постепенно, сам того не понимая, начинает он как актер так вживаться в свою роль, что уже не замечает грани между реальностью и его пьесой, которая лишь работа и игра. И, как и всякая работа в определенный момент завершается. И тогда стоит снять маску, а не нести себя дальше, уже измененного. Он уже и не знает, где началась маска, и закончился он, и где он потерял себя былого. Так же не сможет он ответить вам уже на вопрос, а что же в этой маске, собственно говоря, не так. Вернее, уже в нем самом.
  - А куда мы едем?
  - На ферму, вблизи которой я живу. Она находится в пригороде моего городка. Подумаем, что с тобой делать. Как бы все обставить так, чтобы твое появление не вызвало пересудов. Сначала я спрячу тебя у себя дома или в конюшне, а потом уже посмотрим. Может тебе, и можно будет спокойно выходить на улочки городка. Придумаем тебе какую-нибудь легенду,- подмигнул старик Мартине. - Выдадим тебя за мою племянницу. У меня была сестра. Выйдя замуж, она уехала из нашей деревни. Но ведь люди помнят, что она там была.
   Мартина не перебивала этот монолог старика. Он, то прерывался, то снова начинал говорить. Отчасти молчала она, потому что у нее совершенно не было сил даже, когда она передвигалась, а теперь, когда она расположилась на повозке на мягком сене, ее тело сразу же расслабилось, мозг отключился. Чувствовалась неимоверная усталость, в глазах была какая-то непонятная сухость, голова ужасно болела, и она постоянно обмякала и хотела бы уже уснуть. Лишь силилась она продолжать бодрствовать.
   И смотрела на него с невероятной благодарностью. Отвечала ему одними вдохами и выдохами. Затем она вообще уже не смогла бороться с собой и просто отключилась. Впервые за последнее время почувствовала она себя в безопасности.
  Очнулась Мартина от легкого прикосновения дедули. Уже смеркалось, он тихо прошептал ей:
  - Сейчас я накрою тебя, чтобы никто не смог увидеть, как я завожу тебя в село, лежи тихо и смирно, и будем надеяться, что нас никто не заметит.
   Спросонок Мартина ничего особенно не поняла, но тихо повиновалась, лишь кивнув в ответ. Ничего не слышала она кроме пения сверчков и звуков природы при наступлении ночи. Ни голосов людей в деревне, ничего. Дед подвез телегу к хлеву и скомандовал Мартине:
  - Вылезай! Здесь никого нет.
  Она быстро скинула с себя тряпки и сено, которыми была укрыта и последовала за дедом к нему в лачугу. Помещение было крайне убогим. Дед быстро скрылся, и вернулся уже с графином молока и буханкой хлеба.
  - Тебе надо подкрепиться, малышка.
   Затем он принес еще воды, чтобы Мартина могла умыться, смыв с себя грязь и остатки крови, которые снова заливали ее лицо, когда раны на голове или щеке открывались.
  - А у вас здесь есть озеро?
  - Да. Вблизи деревни.
  - Я бы хотела пойти туда искупаться,- промолвила Мартина, но увидев озабоченный и испуганный взгляд деда, быстро поправила.- Не сегодня. Тогда, когда будет можно. Просто хотелось бы смыть с себя все, просто забыться.
   Дед зажег огарок свечи, и в лачуге засиял хоть какой-никакой свет. Он начал присматриваться к девочке и поражался жестокости людей. Мало когда он видел такую внешность, как у нее, у простолюдинов.
  - Не была бы ты в таких одеждах и с искалеченным лицом, я бы подумал, что ты из высшего света,- тихо прошептал он ей и улыбнулся.
  - А какая разница? Все равно с каждым может произойти то же, что и со мной,- быстро отрезала Мартина.
  - Ложись отдыхать уже, наверное, - промолвил дед спустя некоторое время.
  - Нет, я уже выспалась по дороге. Знаете, мне много не надо времени для сна. Да и вообще, я привыкла ночью иногда не спать. Бывает, лишь под утро отрубит.
  - А что же ты делаешь ночью?
  - Гуляю, хожу по лесам, смотрю на звездное небо, купалась вот раньше, возле своего городка,- Мартина осеклась.
   Дед продолжал присматриваться к ней. Он очень проникся девочкой, но что-то в ней пугало его. Он не понимал, то ли это связано с ее обликом, то ли с самим ее естеством.
  - Кто это сделал? Как они могли так испортить красоту?- обратился он к девочке, смотря на ее глубокий, зияющий шрам на щеке.
   Мартина же лишь скривилась и ответила правду, сама не зная почему. Больше всего старика поражало, что, невзирая на столь маленький возраст, этот ребенок разговаривал с ним, человеком, прошедшим долгий жизненный путь, почти на равных. Что-то в сущности этого ребенка было не таким, и он уже начал даже немного сожалеть о том, что привел эту незнакомку к себе в дом. И что на него нашло там, на дороге?
  Мартина и не собиралась ложиться спать. Ее присутствие даже начало немного вносить в деда некое напряжение, играя на его нервах. В нем появлялся все нарастающий страх. Внезапно он почувствовал огромное отвращение. Неприятные чувства стали пронизывать его будто спицы, которые все попадали и попадали в его тело. В голове проносились миллионы вопросов.
  "Почему бы ей уже не лечь спать?- подумал он.- Может она ждет, чтобы я заснул и потом хочет меня убить?",- вдруг пронеслось у него в голове.
   Затем он подумал: "А зачем это ей?".
  Но, внезапно встретившись с взглядом, Мартины в свете уже ослабевающего мерцания свечи, все его тревоги и страхи вспыхнули с новой силой. Его передернуло от взгляда этого ребенка. С тьмы на него смотрело лицо- маска, бледная с серым оттенком кожа, как воск натянутая на поверхности лица, и как две вмятины, ледяные глаза, которые тяжелым невидящим взглядом уставились на него. Она просто стояла, не двигаясь, и смотрела на него. Он не мог осознать, понять причины своего страха. Внезапно он проговорил ей:
  - Уходи!
  Мартина была в замешательстве. Она просто не поняла, что происходит.
  - В смысле? Куда?
  - Я больше не хочу, чтобы ты была здесь. Я совершил ошибку, что привел тебя сюда. Прости меня, пожалуйста. Но я не смогу находиться с тобой здесь. Мне неспокойно с тобой.
  - Я не понимаю вас,- Мартина совсем поникла.
  Она не могла осознать смысла происходящего.
  - Прости меня и прощай навсегда. Исчезни из моей жизни так же, как и появилась. И да пусть хранит тебя Господь или,- дед замолчал и начал быстро креститься снова и снова, бормоча молитвы.
  Все в душе Мартины просто переворачивалось. Разумеется, девочка была благодарна случаю, который свел ее с этим стариком. Ведь неизвестно, сколько бы она еще протянула, блуждая по лесу. Но сейчас все ее мечты и надежды снова рушились. Нет, она больше не будет никому доверять. Эти мужчины! Как можно так быстро менять свое мнение! Если ты не смог сразу взять на себя ответственность и нести ее далее, то зачем сразу что-то делать.
  - Возможно, вы правы и со мною вам не видеть счастья. Но зачем вы так, - начала она.
   Старик вдруг превратился в капризного ребенка.
  - Уходи. Я тебя привез сюда. Здесь еще есть люди. Вот и иди к ним. Уходи. Я не хочу, чтобы ты здесь больше находилась. Уходи!- чуть было не прокричал он.
  - Почему?- девочка вдруг зашлась в плаче.
   Но старику не было ее жаль. Его одолел ужасный страх. Сияние луны, взгляд глубоких глаз этой девочки сводили его с ума и наводили на него сотрясающую его тревогу. Появилась дрожь во всем теле, его стало колотить так, что он не мог спокойно сидеть.
  - Просто уходи. Я передумал. Не судьба тебе быть моей внучкой. Возьми, что хочешь и что тебе надо и уходи. И не надо плакать! Уходи!
  - Мне ничего от вас не надо. Прощайте,- ответила Мартина и вышла из лачуги.
   Старик лишь замер в попытке прислушаться к тому, ушла она или нет. Он силился уловить звук ее шагов.
  " Пусть она быстрее уйдет. Пусть уйдет",- бился он, чуть ли не в истерике.
  Что-то зловещее теперь появилось в его лачуге, или ему это лишь казалось. Он и сам не понял, когда и по какой причине начал бояться данной девочки, и когда этот страх уже успел перерасти в сотрясающий все его естество ужас.
  Мартина же, выйдя из лачуги старика, остановилась на мгновение. Она просто не знала, куда ей двигаться дальше. Чего еще можно ожидать ей от этой жизни. Девочка уже испытала столько боли, что места для страха в ней уже просто не осталось. Более всего девочке не хотелось быть изгоем, она не понимала, за что люди так жестоки к ней, что она сделала, чтобы все против нее обозлились.
   "Кто я?", - спросила она себя.
  Не понимала она проклятья, нависшего над ней. Ей казалось, что это не закончится никогда. И она была готова на все лишь бы прекратить свои терзания и лишения. Лачуга старика находилась на окраине деревни. Мартина стояла на месте, ноги ее приросли к земле. Какой-то неведомой силой была прибита она к этому месту и не могла ни пойти назад, ни вперед. Кое-как преодолев свое оцепенение, стала она расценивать окружающую ее обстановку.
  Сначала она повернулась и обратила свой взор обратно, туда, откуда они приехали со стариком. Вспомнив свои дни в лесу, который пугал ее своими мерзкими тварями, которые, казалось, вот-вот выйдут из тени деревьев, когда она силилась заснуть, несмотря на то, что Мартина всегда любила природу, она твердо-натвердо решила, что пока туда больше не вернется.
  Будто поставив себе мысленно знак "нет", повернулась она и стала смотреть вдаль, к жилым улицам. К поселению, которое начинало открываться перед ее взором.
   "Там люди",- вспомнила она слова старика.
   Знаете, как ни крути, человек - существо социальное. А что уже говорить о ребенке, которому не много лет отроду. Всячески ее душа пыталась льнуть к людям, сколько бы бедствий они еще не нанесли ей на ее жизненном пути. Мартина относилась к тем людям, нуждающимся в другом человеке, в которых веру, надежду до конца погубить невозможно. Все равно безмерно она верила в людей. Даже в тех, которые уже однажды поступили с ней плохо. Только что-то чрезвычайное могло перевернуть все в ней и убрать веру, но даже тогда она не ненавидела человека, просто переставала доверять, но слепая надежда оставалась. Не верьте тем, кто говорит, что надеяться хорошо. Это чувство заблуждения, проявление слепоты. То, что может привести человека к несбывшимся желаниям. Мечта - повод для осуществления. Надежда же имеет уже сразу в себе нотку горести и несбыточности.
  " Я иду к ним, и будь, что будет",- рискнула она и двинулась при свете Луны туда, где были люди.
  Самые опасные существа на свете, особенно для нее. Потому что она отличалась от них. А люди всегда опасаются неведомого для себя.
  Мартина начала ускорять свои шаги, затем и вообще просто побежала. Она рвалась туда всем телом, ей казалось, что как только она достигнет пределов поселения, сразу же что-то в ее жизни поменяется. Так она и передвигалась, мелкими перебежками, пока хватало сил. Затем она замедляла шаг, но не останавливалась вовсе. Просто продолжала идти.
  Когда она достигла самого городка, сумерки уже совсем сгустились. То ли тучи скрыли Луну и убрали единственный источник света, то ли дома были настолько близко друг к другу построены, и их крыши прислонялись и косились друг к другу, что возможностей для проникновения света почти совсем не оставалось. Ну, как ни крути, Мартина все блуждала по улочкам городка. Здесь, в отличие от места, где она родилась, кое-где было все вымощено брусчаткой. Ступни ее ног, прислоняющиеся к твердой поверхности, помогали ей всей обрести такую уверенность, что она неслась вперед по этому лабиринту улочек, сама не зная, что же она ищет.
  Вдруг ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Так бывает: внезапно ты ощущаешь чье-то присутствие, взгляд, который пронизывает тебя.
  В этот момент Мартина шла по одной из улочек, которая была залита светом, которого едва хватало для того, чтобы различать силуэты друг друга. Резко обернувшись, почувствовав присутствие кого-то еще, она чуть не упала. Ее просто подкосило. Действительно, из-за угла, где данная улочка пересекалась с другой, на брусчатке, залитой лунным светом стоял паренек, который изо всех сил пялился на нее. Одет он был ни бедно, ни богато. Простым оборвышем назвать его было нельзя. Скорее всего, в нем просто чувствовалась нотка разгильдяйства и наплевательского отношения к своему внешнему виду. Главное, что ему было комфортно в той его одежде, которая сидела на нем крайне небрежно. Сбитое, слегка худое тело и растрепанные волосы. Никаких более признаков и черт Мартина не успела заприметить. Волна ужаса прокатилась по ней, и она в момент начала бежать, бежать без оглядки. По инерции, сам не понимая, что он делает, мальчишка ринулся за ней в погоню.
  Свернув в одну из улочек, она исчезла из виду, и он, во что бы то ни стало, задался целью отыскать ее. То, что она была не из этого городка, было точно ясно. Этот сорванец Жак знал здесь всех.
  - Эй! Ты где? Откликнись? Я не причиню тебе зла! Выходи! Выходи!- блуждал он по улочкам в поисках той странной девочки и обращался к ней.
  Обладая огромной интуицией, он на момент остановился, успокоился и подумал:
  - А что бы я сделал на этот момент? Куда я бы свернул? Тут он повернулся обратно, и вспомнил, что если бежать в правую сторону, а не так, как он свернул налево, там есть хлев.
  Уверенным, но неспешным шагом вразвалочку направился он туда. Вся его походка в любой момент казалась плавной, неуловимой, будто он парил по воздуху, даже не прикасаясь к почве. В то же время, несмотря на то, что из-за его безразличия создавалось впечатление, что он еле плетется, на самом деле, передвигался он на удивление быстро. Достигнув хлева, он проник внутрь и остановился. Затем, наобум сказал:
  - Я знаю, ты здесь. Выходи. Поговорим. Я тебя не обижу.
  Мартина все время порывалась набраться смелости и выйти из своего убежища, и хотя в присутствии этого мальчишки она и ощущала некую скованность, непонятно по каким причинам ее дух сдавался перед ним, в то же время все это смешивалось в ней с безмятежностью и даже неким внутренним чувством полета. Он же ощущал себя более уверенно, чем с другими, уютно и безопасно.
  Сделав над собой усилие, она все же вылезла из своего укрытия под стогами сена. Растрепавшиеся волосы, грязная одежда, вся ее внешность, которую она сейчас представляла, нависла над ней, и она начала чрезмерно стесняться этого мальчишку. Ей казалось, что он сейчас засмеет ее, ее душу вдруг начали заселять неведомые до этой поры чувства и ощущения. К полету добавился удивительный жар, она не могла заставить себя на него посмотреть, в то же время, чувствуя каждой клеточкой своего тела его присутствие и его настойчивый взгляд, исследующий все ее тело с ног до головы.
   Он же замер на мгновение, само присутствие Мартины рядом с ним приводило его в замешательство. Его вечно неуловимая для него самого натура попадала в какие-то сети, и, с одной стороны, мечтала из них вырваться, а с другой,- хотела бы продлить эту сладкую пытку.
  Сделав движение вперед, порываясь дотронуться до нее, в то же время он не хотел спугнуть ее. Несмотря на темноту в хлеве, он мечтал, чтобы она подняла голову и, наконец, посмотрела на него.
   "Ну чего она не смотрит?",- проносилось у него в голове.- "Неужели она не понимает, как я мечтаю, чтобы, наконец, наши взгляды пересеклись".
  И куда делась вся его безалаберность. Он вдруг захотел почувствовать себя сильным, по крайней мере, показать это. Показать, что может защитить эту несчастную девочку, по неведомым причинам бродящую по улочкам его городка. Он почувствовал себя настоящим самцом, готовым совершить, что угодно, лишь бы показаться в ее глазах чем-то более значимым, чем он был на самом деле.
  - Кто ты? Как ты здесь оказалась?- быстро, сбивчиво пролепетал он, и сам не узнал своего голоса.
  "Что я несу?",- подумал он про себя.
  - Я Мартина, - девочка, наконец, подняла голову и, несмотря на всю темноту, его будто проткнули куча мелких приятных иголок, все его тело стало покалывать, сердце выдиралось из груди, и он, под гнетом всего этого просто сел на солому, пытаясь показать все свое вроде бы безразличное отношение к этой ситуации.
  - Я просто иду.
  - Куда ты идешь?
  - Не куда, а от кого. Я не знаю, куда я иду. В том-то все и дело.
  - А где твоя семья? Откуда ты? Просто я не понимаю, откуда ты взялась.
  - А ты? - вдруг властно промолвила Мартина.
  - Я?- обескуражено промолвил паренек.
  - Да. Что ты делаешь здесь ночью, когда все спят дома?
  - Ой, да я скрылся от отца, который обещал меня выпороть. Он, конечно же, сделает это завтра. Но тогда уже встанет маменька, и быть может, я и вовсе избегу этого всего,- с улыбкой в голосе ответил ей Жак, заводя руки за голову и ложась на сено, облокачиваясь на руки над головой.
  - Я Жак, кстати.
  - А как вообще вам здесь живется, Жак?
   Тот промедлил с ответом, не понимая вопроса.
  - Кому нам?
  - Ну, всем вам? У вас есть герцог?
  - Ну, живут тут такие. Но если ты спрашиваешь, подчиняемся ли мы кому-то, то уже давно нет.
  - А ты, твоя семья? Как я понимаю, у тебя есть семья, да?
  Жак засмеялся ей в ответ.
  - А у кого ее нет?
  Тут он вдруг осекся.
  - Прости, - быстро исправился он. - А у тебя, что, нет семьи? Ты сирота?
  - Уже да, но это длинная история,- тихо ответила Мартина.
  - Так ты теперь ищешь себе новую семью?
  - А разве так можно?
  - Как?
  - Найти себе новую семью. Ведь у меня уже есть семья. Вернее, была.
   - Конечно же, можно. Вот у меня есть друзья, Жиль и Феликин, так пока я их не знал, они не были моей семьей. Теперь мы все вместе. И поверь, с ними я провожу времени больше, чем с простыми родственниками. Так значит и они - моя семья. Вот если мы подружимся с тобой, если ты мне понравишься, и мы начнем общаться, дружить, то и ты станешь моей семьей.
  - Но ведь это просто дружба.
  - Ну, когда я стану таким, как папа, у меня будут жена и дети. Это будет еще моя новая семья.
  - Да, ты, наверное, прав,- задумалась Мартина.- То есть, по-твоему семья - это растяжимое понятие?
  - Значит да,- засмеялся мальчишка в ответ.
  Никогда он доселе не задавался такими вопросами. Да и не считал это чем-то важным. Жил, как жил. Но понимая, что возможно, Мартина, потеряла свою семью, он хотел ее успокоить и уверить, что не все еще потеряно.
  Что-то в этом парнишке расслабляло Мартину. Ей даже хотелось совершать безумные поступки и просто, так сказать, ослабить хватку. Просто успокоиться и забыться. Побыть еще ребенком, и забыть хоть на миг обо всех своих страданиях и превратностях судьбы доселе.
  - Можно я прилягу рядом с тобой?- вдруг спросила она его, сама стесняясь своих слов.
   Неожиданно, Жак убрал руки из-за головы, показал на место рядом с собой, и, продолжая хлопать рукой по земле, на которой валялись куски соломы, приглашая и приглашая ее присоединиться к нему, ответил:
  - Да, да, давай, иди.
  Чувствуя мечтательную, расслабленную свободу, исходящую от этого непонятного Жака, неизвестно откуда возникшего перед ней, в один из самых тяжелых моментов ее жизни, когда она уже была готова пасть духом, и вдохнувшего в нее надежду, переведя все ее мысли лишь на него одного, она видела его столь обворожительным, и отношения между ними, которые могли возникнуть, считала многообещающими. С этого момента она просто уже не представляла, как это она могла раньше жить, не зная его и не чувствуя этой легкости.
  Она, недолго думая, опустилась рядом с ним на землю. И тоже легла рядом, так же, как и он, закинув руки за голову и почему-то улыбаясь.
   Жак чувствовал ее улыбку и молчал. Он сам еще пока не понимал, что с ним происходит. Но чувствовал, что что-то внутри него меняется.
  - Так как ты попала сюда?
  - А тебе, правда, интересно это знать?
  - Ну, если я спрашиваю.
  - Меня пытались изнасиловать и я сбежала.
  Что-то сжалось в середине Жака. Пусть у него еще и не было девушек в полном физическом смысле этого слова, но он с ними целовался, обжимался, и никогда не делал никому больно, не принуждал, ни к чему. Мог потрепать за волосы, погнаться, поймать, но все это в качестве игры. От одного ощущения страданий, которые перенесла Мартина, ему уже стало не по себе.
  - А этот человек, мужчина,- Жак замялся.- Что заставило его сделать это? Как это вообще произошло?
  - Ничего. Учитывая, насколько он был подготовлен к этому, я поняла, что это для него своего рода забава.
   И Мартина пересказала ему все. Жак был просто взбешен. Несмотря на столь ранний его возраст и всю его расхлябанность, и безалаберность, он абсолютно не мог понять, как такое вообще могло существовать в этом мире. Просто так, по одному желанию взять и причинить страдания другому человеку, который этого совершенно не заслуживал. Что-то внутри его стало еще более зарождаться к этой девушке, и в то же время что-то и останавливало. То, что зарождалось, это было желание приласкать ее, доказать, что никто больше не сможет сделать ей больно, уж точно - не он, ибо он явно уже не расценивал ее как друга, хоть и говорил ей, что она пока что не кто иной, как именно друг. А с другой стороны, видя ее травму, он просто не знал, как себя с ней вести. Ему приходилось сдерживать свои эмоции, чтобы не повредить все еще больше. А может быть, он был просто труслив и не желал вызвать на себя возможный гнев Мартины.
  Но, невзирая ни на что, он твердо решил, что с этого момента будет опекаться этой девочкой. Пока она с ним, неважно, сколько ему лет, и какая слабая у него воля. Пусть он был таким с другими, но только не с ней, своей маленькой Мартиной. Всем своим духом чувствовал он, что он слабее ее, но в то же время понимал, что она сильна только с виду и духом, и что этот дух уже вот-вот упадет, и только в его силах, пока что, и как он надеялся, так будет навсегда, будет помочь ей обрести вновь свои силы.
  - Как ты думаешь: лучше заночевать сегодня здесь, на этом сене? Или пойдем сразу ко мне в дом? - обратился он к Мартине.
  - Но ты ведь живешь не один.
  - Ну, разумеется,- засмеялся ей в ответ Жак.
  - Ну, так, а как же ты меня приведешь? Ты, надеюсь, помнишь, как я сейчас выгляжу?
  - Честно сказать, пока что нет. Я еще не видел тебя при свете дня,- отшутился он снова.
  Вот так вот, лежа и переговариваясь, они и заснули в этом хлеву. Мартина уснула первой, а Жак же все время судорожно думал, как ему представить своей семье то, что Мартина теперь будет частью их жизни. Самое главное для него было: понять, как защитить эту девочку. Он больше не собирался давать ее в обиду. И отпускать ее он тоже никуда не собирался. Куда бы она ни отправилась, он с этой минуты хотел быть лишь с ней. И не важно, что в его жизни будет и как, лишь бы быть рядом.
  Он решил долго не рассуждать, а представить все, как есть. Только несколько в ином виде. Сказать, что родителей Мартины убили разбойники в лесу, а ехала она к своему дяде, тому деду на конце села, но он отрекся от нее. В силу старческого слабоумия, наверное. В их городке и так все считали лесника странным. Никто не уважал его и его лачугу всегда обходили стороной. После смерти его жены все считали его "свихнувшимся".
  Утром сначала проснулась она, и поразилась: она уже лежала в объятиях Жака. Никогда доселе с ней не было ничего такого. О таком она слышала, но не знала, что такое бывает, и как так: она ведь уже не доверяет мужчинам, и ненавидит, а тут преспокойно себе лежит в объятиях этого мальчишки и ей даже приятно.
  Сначала замерла она всем телом, но вдруг испугалась биения своего сердца. Ей казалось, что весь хлев сотрясается от этих ударов. И что Жак это непременно услышит, или уже слышит. Но она заблуждалась: он спокойно спал.
  Вдоволь надумавшись за ночь, он отключился лишь, когда уже стали петь петухи, и сейчас видел сладкие сны. Но как только Мартина попыталась вырваться из его цепких объятий, он начал шевелиться и что-то "мукать", при этом еще больше, даже на подсознательном уровне, впиваться в нее. Затем они оба вдруг отпрянули друг от друга, будто сознание пришло к ним одновременно, и лежали, сначала молча отдельно друг от друга, затем Жак поднялся первым, и стал будить Мартину. Она быстро откликнулась на его прикосновение, промолвив:
  - Да? Что, уже идти?
  - Да, да. Давай, не бойся ничего. Давай-давай, - подбадривая ее, сказал Жак.
  Солнце уже давно встало. Стоял все такой же жаркий день, как и в день смерти матери Мартины. Единственным отличием этого городка от ее родного дома, пребывание в котором доставило столько страданий, было то, что тут было мало пыли. А то в жару ото всей этой пыли становилось просто тошно.
  Люди уже сновали по улицам городка. Очень многие взгляды косились на них. И Мартине казалось, что она идет на эшафот. Так она не могла вытерпеть все эти глаза, которые постоянно пялились на нее. Поняв это, Жак вдруг начал баловаться. Он сделал движение, которое привело их к бегу. Сначала он догонял ее, потом она его. Так быстро они и добрались до его дома. Это был один из самых богатых домов округи, насколько сразу же поняла Мартина.
   - Вы богаты? - спросила она его.
   - Да как тебе сказать,- начал мямлить Жак. - Я - сын главы этого городка. Но разве это важно?
   Мартину поразило смущение, которое сразу же воцарилось на лице Жака при этих вопросе и ответе, и его не приверженность к материальным благам.
  - Да в принципе нет, но,- Мартина остановила Жака за подол рукава, и он быстро посмотрел прямо в глубину ее глаз.
   Она в ответ спросила:
  - А как это, быть сыном главы городка? Никогда просто со мной ничего такого не было.
   Жак начал смеяться. Его смех заливал всю улочку и разливался, будто по всем просторам вокруг. Случайные прохожие даже начинали оборачиваться на этот смех.
  - Да никак, - ответил он, смело схватил Мартину за руку и потащил за собой к себе в дом.
   Подходя к порогу, Мартина противилась:
  - Меня никто не воспринимает. Не нужно. Дай я просто уйду. Тебя накажут.
   При каждой такой новой фразе движения Жака и, вместе с этим, его намерения, становились все более уверенными. Он все сильнее тащил Мартину. А когда понял, наконец, что к силе необходимо добавить еще и слово, промолвил:
  - Да, у меня тоже были моменты, когда я чувствовал себя потерянным. Но всегда, когда у меня начинали проявляться признаки слабости, куда я шел, как ты думаешь?
  Мартина просто стояла, держа руку Жака, которая все еще сжимала ее руку. Она не знала, как ответить на ее вопрос. Разумеется, он не принадлежал к людям, которые могли подавить ее, и которым она в ответ молчала бы, чтобы просто не дать возможность человеку зацепиться за ее слова и не дать ему развить тему, чтобы потом не запутаться или не оправдываться и не спорить, если она не сможет понять вопрос и не ответить.
  Но в данный момент ей просто хотелось еще хотя бы секунду пробыть подле Жака, она ловила каждое мановение ветра на его волосах, каждый взмах его другой, свободной руки, каждое легкое движение мышц лица. И не хотела, чтобы это заканчивалось никогда. Жак же просто смотрел на нее, не понимая всей гаммы ее ощущений, и думал, что она лишь продумывает ответ или упрямится.
  - Давай я просто пойду снова в хлев, и ты будешь приносить мне еду, когда тебе будет несложно, - молвила в ответ Мартина.
   - Ну уж нет! - настоял Жак. - Поверь мне. Просто поверь, и пойдем! И знай: уж если ты пойдешь в хлев, я разделю с тобой эту участь. Я убегу с дома. Да, да, да.
   Мартина не могла поверить своим глазам. Только вчера она проклинала все на свете и ни во что не верила. И тут в момент самого глубокого падения ей дали это парнишку, человека, который заполонил сейчас весь ее мир и дал ей веру. И еще что-то кроме этого. То, что она никогда не смогла бы объяснить словами. Все внутри ее переворачивалось. Душа вылетала из груди. Хотелось открыть рот и так и стоять или идти. Не веря в то, что это происходит.
  Дверь открылась, и перед ними предстала вроде бы грозного вида женщина. На голову выше матери Мартины, высокая, плотная статная, одетая в светлое кофейное платье с передником в пятнах, небрежно накинутым поверх. На голове была высокая слегка развалившаяся прическа из светлых волос. Завидев Жака, эта грозная, не совсем опрятная женщина вдруг превратилась в само подобие добра.
  - Ну и где ты был, мой маленький ангел? - рассмеялась она. - И кто это с тобой?
  - Это Мартина, мама. Она теперь будет жить с нами.
   Тут вдруг женщина направила непонимающий расценивающий взгляд на девочку, не вполне осознавая слова сына.
  - Давай, залетай домой, маленький оборвыш! С папой я уже поговорила.
  - А, то есть все улажено? Ну, отлично!- расцвел он.
   Мартина все это время отчаянно пыталась вырвать руку из руки Жака, но тот вцепился в нее будто клешнями, не давая даже пошевелиться.
  - Ну что ты стоишь? Залетай! - повторила его мать, подходя к детям.
  - Да я зайду, матушка. Вот только с Мартиной. Или не зайду вовсе.
   - Вот упрямый ты! Такой уж уродился,- сделала она вид, что шепнула, смотря на Мартину.
  - Ну, заходите, буду вас кормить, голодранцы. Расскажешь мне, откуда ты взялась,- обратилась она к Мартине, и ободряюще хлопнула ее по спине.- Считай, тебе повезло. Или вам обоим. Посмотрим на это.
  Мать Жака вдруг неистово расхохоталась, и провела детей в дом. С этого дня началась новая глава в жизни этой девочки. Такой счастливой она не была еще никогда. Мать Жака, да и его отец особо ничего не расспрашивали о ней. Заслуга в этом была Жака. Он просто наскоро передал матери ту информацию, которую избрал ночью, и все. Тема была закрыта. Это были добрые простые люди. Вдаваться в подробности они не хотели. Им было просто по-человечески, искренне жаль девочку. Сами они имели пятеро детей. И все это были мальчики. Давно они хотели и дочь, потому не стали гнать ее. Да и видели, как Жак к ней привязался.
  - Мы всегда будем вместе?- часто спрашивал он Мартину, когда они лежали в траве у озера и смотрели на ослепляющие лучи солнца, или на звездное небо.
   Ничего не делали они днями. Только проводили время друг с другом. С Жаком Мартина забыла обо всех горестях и несчастьях, постигших ее. Он вернул ей детское время, и что еще более, прибавил еще и самые прелестные ощущения, которые возможны в подростковом возрасте. Любовь. Самая первая и чистая. И для него, и для нее это было открытием. Чем-то новым и совершенно непознанным. Жар, стеснение, притяжение тел, смущение, ревность, первые ошибки, первые ссоры. Прикосновения. Эксперименты. Обрывы ощущений, эмоциональные срывы. Жак жил только Мартиной. Она была для него всем. Он никак не мог поверить в то, как же это ему так повезло, что он так молод, а нашел то, что некоторым не посчастливилось обрести и в сорок лет. Он не хотел задумываться ни о чем. Лишь постоянно пребывать рядом с ней. Его родители видели эти отношения и радовались. Они обожали Мартину.
  - Вот мы все рожали, рожали, стремясь, видать, тебе дать жизнь, но судьба смеялась над нами. И когда мы уже разуверились, подарила все же нам тебя. Не пришлось и напрягаться, - часто провозглашали они Мартине.
  Так счастливо прожили они три года. Когда же Мартине стукнуло семнадцать, а Жаку восемнадцать, ситуация вдруг стала резко меняться.
  В то время инквизиторы назначались самим Папой и выбирались из доминиканских или францесканских монахов. Его назначали Верховным судьей для раскрытия очагов ереси. Вот и городок Жака посетил один из таких рабов Божьих по той причине, что в нем не было постоянного трибунала. Приехав и поселившись, сразу же пригласил к себе коменданта, и присягой обязал его исполнять все свои решения, в противном случае не только ему, а и всему городку грозило отлучение. Приехав, поселился он в городке со своей свитой в составе нотариуса, врача, теолога и вооруженной охраны.
  В первый же день приезда Инквизитор прикрепил на воротах церкви письменное объявление о своем появлении для населения, после чего в ближайший праздничный день стал читать проповедь прихожанам во время первого молебна и сообщил о возложенной на него миссии. Все это являлось для еретиков предупреждением, они должны были явиться к нему с покаянием в течение месяца, и в таком случае получили бы прощение. Месяц являлся так называемой "отсрочкой милосердия". Те же из населения, кто еретиками себя не считали, должны были донести на своих знакомых, которых подозревали. Анонимными эти доносы не были, но сам обвиняемый имени своего недоброжелателя впоследствии бы, не знал. Обычно Инквизитор только то и делал, что занимался чтением доносов, которых было море, и каждый из которых регистрировался нотариусом и проверялся с целью выявления писем клеветников. Те, кто был пойман на обмане во время доноса, сами жестко наказывались, в том числе и пытками.
  Все в городке сразу же напряглись. Что-то зловещее появилось в атмосфере. Почти все население теперь стало спешить на богослужение, на улицах и дома все стали обсуждать только благочестивые темы, все чаще добавляя туда религиозную лексику. Каждый стал параноиком. Опасались всех: друзья - друзей, соседи - соседей, родители- детей, господа- слуг. Инквизиция же действительно учитывала все эти слухи, и разговоры, которые происходили в городе. Люди в городке разделились на несколько групп. Одни уже давно мечтали свести с кем-то счеты, и, как мухи на мед, потянулись к Инквизитору, все негодование, которое они копили уже давно, теперь нашло выход в их доносах. Другие же просто не хотели никому зла и вообще нейтрально к этому относились. Нашлись и трусы, которые боялись инквизитора, и обвинения их самих в недонесении, что тоже каралось, и так же спешили к Инквизитору.
  Еще с того времени, как старик, подобравший Мартину на дороге, привез ее в село, и выгнал из своей лачуги, в его сердце залегли тяжелые мысли. Быть может, он был единственным в поселении, кто был рад приезду Инквизитора. Он прямо-таки потирал руки при этой новости, и непременно отправился к нему, дабы донести на Мартину.
  Хоть старик и показался Инквизитору и его нотариусу каким-то странным, если не помешанным, все же они учли его обвинения достаточно весомыми, и сами решили если что, пойти посмотреть на Мартину. Старик предусмотрительно рассказал все о ее появлении в семье Жака.
  Итак, "отсрочка милосердия" прошла, и Мартина не появилась в помещение инквизиции, дабы покаяться в ереси самостоятельно. Инквизитором было постановлено: начать расследование самостоятельно. Старика - доносчика вызвали, чтобы подтвердить обвинение, или обрушить его на самого старика. Для того чтобы его не назвали клеветником, ему необходимо было назвать свидетелей. Он призвал в свидетели родителей Жака. Эти честные люди, которые обожали своих детей, явились в приемную Инквизитора. Но четко и вразумительно, то ли потому что они растерялись, то ли действительно не могли логически построить нить разговора, они так и не смогли объяснить причины появления Мартины в их доме. Хоть они, как свидетели, и вступались за Мартину, и не подтвердили обвинение старика, все же инквизитор счел и их, возможно, замешанными в ереси или же, подпавшими под влияние темных сил. И, учитывая, что отца Жака, как главу этого городка, в своих доносах обвиняла чуть ли не большая половина тех, кто вообще жаловался инквизитору,- его арестовали тут же, жену отпустили. Мартине было приказано явиться к инквизитору самостоятельно для выяснения обстоятельств.
   Взволнованная женщина поспешила домой со стремлением спасти своих детей. Влетев на всех парусах в дом, она лишь крикнула:
   - Быстро собирайтесь и бегите, пока не пустили собак.
   И Мартине с Жаком ничего не оставалось, как покинуть родительский дом и отправиться в леса на поиски лучшей судьбы. Жак ничего не знал впоследствии о судьбе своих родителей. Благо, что мать не успела поведать ему об аресте отца. Эта новость убила бы его.
   Наконец, как они подумали, оторвавшись от преследования, которого и не было, Мартина и Жак смогли передохнуть. Они не понимали причину гонений. И все это их изрядно измотало, особенно Мартину, которая оказалась в такой ситуации уже не в первый раз. Жак пока воспринимал все это, как приключение, но он еще просто не понимал, что их ожидает в будущем, что это не сказка, а страшно суровые будни.
  Оставшись одни в лесу, они испытали величайшее влечение друг к другу. Нервы, накаленные добела после стрессовой ситуации, адреналин, который раскачал все тело, в разы усилил их любовное напряжение и их чувства. Они льнули друг к другу, хотели познать тело друг друга и слиться воедино в попытке сбежать, отгородиться от всего мира и утонуть лишь друг в друге. Как протест против всех, кто хотел лишить их жизни, они хотели сделать то, что обычно дает новую жизнь.
  Так ходили они по лесу, блуждали от поселения к поселению в течение нескольких месяцев. Жак заботился о Мартине, не давал упасть ей духом. Втайне он даже мечтал, чтобы так они и не нашли никакого пристанища себе подле людей. Они могли бы отобрать у него его сокровище. Все вокруг угрожало их любви, потому что Мартина была не такой, как они. Первые сомнения о ней наводил ее шрам, который рассекал ее щеку и был неким знамением, меткой, которая сразу же бросалась в глаза. Чрезвычайно красивые черты лица и этот уродливый шрам шли в такой контраст друг с другом, что это не могло не манить к себе взгляды.
   Жак не мог сказать, что этот шрам был чем-то, что отталкивало его в Мартине. Да, он был эстетом. Ему нравилась красота человеческого тела, но есть что-то притягивающее в некоей доле уродства. То, что пленит. Любая идеальная внешность не будет таковой, если в ней не будет минимальных изъянов. Он понимал, что рок судьбы, который постиг Мартину уже дважды в этой жизни по той причине, что все окружающие признавали в ней ведьму, непременно может постигнуть ее и в третий. И даже он уже может быть не сможет ее спасти. А как он сможет жить без нее, дышать без нее, открывать глаза и не видеть рядом с собой ее, этого представить себе он не мог.
  Он просто исчезнет. Уйдет куда-то вслед за ней в небытие, чтобы вновь и вновь искать ее. И снова обрести. Бывали моменты, когда он начинал проклинать тот день, который свел их вместе. Чувства его были так сильны и так разрывали все его существо, что когда что-то шло не так, это просто убивало его.
  - Жак, мне уже надоело слоняться по этим землям. Здесь страшно и неуютно. И те редкие разы, когда Господь нам благоволит, и мы воруем с ферм провиант, не помогают почувствовать себя человеком. Ты же обещал, что скоро мы будем в Саргемине!- обратилась к Жаку Мартина недовольным голосом.
  Да, действительно, все это уже заколебало ее. И, будучи рядом с Жаком, она ничего не боялась, в ней появилась удивительная уверенность в себе и в будущем, что она твердо рассуждала, что в Саргемине все будет по-новому.
  - Мартина, родная, пойми, я просто боюсь.
  - Ты? Боишься?- Мартина начала отчаянно смеяться.- Ты не можешь бояться, моя любовь. Кто-кто, но не ты. Нам же нечего терять. Потому нечего и бояться.
  - Нет, ты не права,- покачал головой Жак. - Нам есть что терять. Друг друга. Если я потеряю тебя, я.... Я...
   Жак стих. Он умолк так быстро и обреченно, что Мартина даже не знала, что ему можно ответить.
  - Ты не потеряешь меня. Мы потеряемся вдвоем в Саргемине. Я поняла, что это достаточно большой город. Там нас никто не знает. Я согласна делать что угодно, лишь бы просто жить с тобой. Жить, выживать, наслаждаться жизнью.
  - А если они опять начнут преследовать тебя? И нам не удастся спастись?!
  - Да, это возможно. Но я уже так устала от этих скитаний, что готова рискнуть. Рискнув, мы можем что-то поменять. Без риска же мы останемся в этом же состоянии, в котором сейчас пребываем. И если тебя устраивает такая стабильность, Жак, то меня нет. И если ты меня любишь, то, пожалуйста, сделай то, что я прошу. Давай ты откинешь свой страх, и мы, наконец, будем жить нормально.
   Жака всегда покорял холодный огонь и уверенность, которые иной раз пробуждались в Мартине. Но он так же боялся и ее горячей головы. Она просто жить не могла без сумасшедших поступков. А он боялся всего. Боялся не за себя, а за нее, боялся ее потерять. А то, что боишься потерять, в конечном итоге, находится под наибольшей угрозой.
  - Ну, давай поговорим об этом при любом удачном случае. Пусть сначала откроется возможность, а потом мы уже будем смотреть, принимать ее или нет.
  - Подожди, Жак. Я, конечно же, не уверена, но мне кажется, что я беременна и у нас будет ребенок.
   Сердце Жака, казалось бы, остановится. Пусть он был молод, но с тех пор, как он познакомился с Мартиной, он уже ощущал себя настоящим мужчиной. И его не покидали надежды на то, что у них будет все, как у всех нормальных людей, семей, которые он видел, - любовь, дом, дети, хозяйство. Пусть она занимается домом, а он будет зарабатывать на жизнь и лелеять своих детишек. Но то, что это случилось так внезапно, особенно в этой ситуации, когда они уже третий месяц скитаются по лесу, было для него не то, что ударом, но точно не запланированным действием. Его сомнения отразились у него на лице
   - Ты что недоволен? - обратилась к нему Мартина.
  Теперь пришел черед падать ее сердцу. Она-то думала, что он подхватит ее в радостном порыве, и они вместе унесутся в бездну чувств и счастья по поводу того, что у них будет ребенок. Она так же мечтала перестать чувствовать себя изгоем, стать нормальной, такой, как все женщины. Просто ухаживать за малышами, вести хозяйство, - это была ее тайная мечта. И вот тут она, казалось бы, уже была так близка и вот-вот должна была сбыться.
   - Жак, ты чего молчишь? Мне кажется, что ты сейчас холоден, как камень.
   Мартина встала и пошла от него прочь. Затем обернулась, потому что почувствовала, что он ее не догоняет. Он тоже встал с той травы, на которой они лежали. Выглядел он крайне поникшим, и, наверное, все эмоции мира сейчас можно было увидеть на его лице, но только не радость по поводу происходящего. В этот момент в его голове и душе пронеслось все, что он только мог себе представить,- картины их скитаний с ребенком, голод, лишения, его ничтожность, никчемность, которая вот уже третий месяц шла красной строкой по всей их жизни, то, как его ребенок его ненавидит. Он лишь махнул рукой, чтобы отогнать от себя эти мысли.
   Молча с видом покойника, приблизился он к Мартине и обнял ее. Она почувствовала огромный его осадок, досаду, скорбь и поняла все. И обняла его в ответ, подбадривая его:
  - Мы все выдержим. Столько, сколько я уже выдержала, я смогу еще и еще. Для тебя и для него! Мы будем жить. Радоваться. Мы будем вместе, мой милый Жак!
   И они опять унеслись в сладкий рай чувств и ощущений, во все те блага, которые дарит любовь ее счастливым избранникам. Впервые вера Мартины в Жака пошатнулась. Она всегда видела перед собой такого сильного мужчину, который готов преодолеть все и противостоять любым трудностям. И тут вроде бы такая важная и радостная новость выбила его из колеи. Она понимала, что в сложившейся обстановке его действительно могла страшить неизвестность впереди и ответственность, но все равно в общем его поведение было для нее не понятным.
  На следующий день, сидя возле озера, она услышала необычные шорохи: ни животные, ни деревья такие звуки не издают. За три месяца их скитаний это она уже знала точно. Жак в этот момент был вдалеке и ловил рыбу.
  Она же просто лежала подле озера и наслаждалась мгновениями. Вдруг откуда ни возьмись, из-за деревьев появилось трое мужчин одетых в крайне неприятную одежду. Мартина не могла бы утверждать, что это была неопрятная одежда. Просто что-то во всем их виде, злых лицах, и мрачных одеяниях навеивало на нее страх, ненависть, мерзость и весь прочий диапазон неприятных ощущений. Они уже увидели ее, хоть она и подскочила, собираясь бежать. Первой ее идеей было: "Может быть, просто пообщаться с ними?".
   Но они явно не напоминали каких-то заблудившихся путников или тех, кто прятался, был в поисках своего пути, как Мартина и ее любимый Жак.
  Приблизившись к ней, один сразу же выхватил нож, которым начал ей угрожать. Что-то в районе паха заворошилось у неё. Железные предметы она переваривать не могла после того случая.
   - Детка, ты, что одна здесь?- проговорил один неприятный бородач, с клипсом в ухе и злыми карими глазами лет сорока пяти, снуя вокруг нее, наматывая круги, будто какой-то дикий зверь, обнаруживший добычу.
  Мартине стало не по себе. Единственным, о чем она молила: чтобы поскорей здесь появился Жак и спас ее.
   - Да что вы возитесь с ней, проговорил третий. Не цыцкайтесь, - и с этим возгласом он накинулся на Мартину, пытаясь повалить ее на землю.
  Она начала яростно сопротивляться. Он же рвал на ней одежду, к нему присоединились и два остальных мужика. Жак, который шел после ловли рыбы, показался на опушке за деревьями. То, что он увидел, сразу же сразило его наповал. Он кинул все, что держал в руках и даже на какое-то мгновение застыл на месте. Казалось, его мир рушится, и вырваться из замкнутого круга невозможно. Судорожно пытался он быстро представить, как же решить эту ситуацию, схватил в руки первую попавшуюся палку и кинулся к ним.
   "Я заберу ее! Я спасу ее!",- только и пульсировало у него в мозгу.
  Как разъяренный зверь кинулся он в гущу событий. От такой неожиданности и страшной агрессии, которая волной шла от него и будто сбивала с ног этих разбойников, они даже растерялись. И он крикнул:
  - Мартина, беги.
   Она молниеносно послушалась и его, и что было мочи, побежала. Побежала быстро и еще быстрее. Все ее страхи по поводу насилия вернулись к ней с новой силой. Она бежала и не замечала ничего вокруг, размахивая руками, чтобы освободить себе дорогу от веток, перепрыгивая препятствия под ногами. Бежала столько, пока хватало сил, пытаясь запутать тех, кто по ее мнению мог за ней гнаться. И когда уже она не могла бежать, начала плестись и спустилась на землю под одним большим старым деревом с огромной кроной. Опустилась на землю и до сих пор не могла прийти в себя от страха. Первым ее вопросом было: где Жак?! Что с Жаком? Как могла она оставить его там? Где теперь ей его искать? Может быть, его вообще убили?
  Эта мысль вонзилась ей в голову, как ужасная отравленная стрела. В иные моменты она уже начинала верить, что его действительно лишили жизни. Она собралась с силами, и, не смотря на то, что уже сгустились сумерки. Она потеряла свой рай там, возле того озера. Слезы градом покатились по ее щекам. Тщетно блуждала она по лесным тропкам. Даже, невзирая на страх, она звала Жака. Кричала, билась в конвульсиях, но это ни к чему не привело. Она потеряла его. Он был где-то далеко. И она не знала, где ей его найти. И жив ли он. Казалось, ее мир рухнул. Все, чем она жила разрушилось в одночасье. То, что она по таким крупицам строила последние годы, и что стало смыслом ее жизни, сейчас покинуло ее. Она снова осталась одна. Там же, где и была до встречи с Жаком. И понимала, что жизнь ее закончена. Только один огонек был вдали: она найдет его, это оставалось единственным смыслом.
  Еще ее терзал вопрос о новом существе, новой жизни, которая зарождалась в ней. Она неосознанно начинала поглаживать свой живот, класть на него руки. Это было лишь одно, что осталось у нее от Жака. Больше всего ей хотелось бы, чтобы кто-то сейчас подошел к ней, толкнул и сказал:
  - Просыпайся.
  "Разбудите меня!", - прокричала она в глухую ночную пустоту.
   Вот так вот, чувствуя себя потерянной и с утраченной жизнью, брела она ночными тропками леса с еле заметными бликами света кое-где выглядывающими сквозь ветви деревьев и только молила Господа о том, чтобы он сжалился над ней.
  
  Глава 10
  Новый член Организации
  
  Максим сидел в своей квартире, с новейшим ремонтом и супермодной техникой, загрязненной настолько, насколько человек даже не способен вообразить. И не мог он думать ни о чем. С одной стороны, его душили чувства к Дениел, с другой он никак не мог оправиться от смерти матери. Нельзя сказать, что они были очень близки, но она всегда была для него примером для подражания, самой лучшей женщиной на земле. Возможно, она была не так красива, как иные женщины, но именно ее внутренний мир создавал в ее внешности такое свечение, что, казалось, она была переполнена жизненной энергией, терпением, лаской, добротой, и в любой момент готова была наполнить этим тебя.
  Легкая, едва уловимая улыбка была во всем, что делала Паула,- в повороте ее головы и перекидывании на ветру русых, с рыжеватым оттенком волос, свет блеклых серых глаз и улыбка. Во всем, в каждом жесте. Единственное, чего Максим не понимал, даже если бы он нашел себе такую женщину, как его мать, с ней он не мог бы стать счастливым человеком. Уж слишком разные они были и по-разному смотрели они на мир. Не поняли бы они друг друга никогда. В личной жизни. Одно дело - со стороны восхищаться женщиной и любоваться ею, а с другой - влюбляться каждый день совместной жизни.
  Максим принадлежал к категории тех людей, которым всегда все было не так и которые никогда не будут довольны до конца своей жизнью. С одной стороны, в нем чувствовалась непоколебимая воля. Не упрямство, а именно какая-то ясная мужская твердость. А, с другой, он был наполнен всеми пороками и хотел продолжать наполняться ими. Пока что они были только в зародыше. Если бы он не стал развивать их, без желания этого, они бы так и остались в зарождающемся уровне. И он был бы поистине Светлым. Но его маниакально тянуло к чему-то плохому, запрещенному. Он бессознательно тянулся к аморальному. Если и сам не мог пока таким стать, то нуждался именно в женщине, которая бы утолила его жажду по такому. Он нуждался в ней, как в воздухе. Так же, как Сергей, пресыщенный всем адом, в котором он, по его мнению, пребывал, нуждался в таком чистом человеке, как Паула, чтобы отрезвиться от той жизни.
  Раздался телефонный звонок. Как сквозь пелену сна Максим поднял голову со скрещенных рук и попытался встать, но упал. Так и продолжил лежать, окруженный горой бутылок и прочего мусора. Тянулся он лишь к очередной недопитой бутылке, как к надежде.
   Телефон не умолк. После первого пропущенного вызова последовал второй. Максим все же сделал над собой усилие. На удивление быстро он справился со своим телом, встал и пошел к телефону. Ответив на вызов, он просто стоял молча, ничего не говоря собеседнику.
  - День добрый, Максим! Мы вас уже обыскались! А вы вот все дома сидите?!
  - Добрый,- еле ответил Максим и сам не узнал своего голоса.
   Так осип и огрубел он за время его злоупотребления алкоголем в течение его заточения себя самого в своей келии.
  - Вы меня узнали? Это Линда из Организации. Спешу вас обрадовать: мы нашли вам воспитанника, который соответствует вам по всем своим характеристикам.
  В трубке воцарилось молчание. Максим не мог найтись, что же ответить на данное предложение. Разумеется, оно немного отрезвило его и вывело из состояния оцепенения, в котором он пребывал, но сейчас думать, ни о чем таком он не мог.
  Будто читая его мысли, Линда продолжила:
  - Имейте в виду, Максим. Такие предложения делаются практически одноразово. Возможно, в дальнейшем, мы снова сможем подобрать вам достойную кандидатуру, но вероятность чрезвычайно мала. Вы что, хотите лишиться своей работы? Места в Организации?- насела на него она.- К тому же,- добавила Линда на еле различимый выдох Максима.- Я уверена, что данные меры, несомненно, помогут вам отвлечься и поскорее выйти из депрессии и состояния деградации, в которые вы скатились сейчас.
  - Я согласен,- попытался отделаться он от нее.- Только давайте завтра. Не думаю, что сегодня я вообще на что-то способен,- устало проговорил он.
  - Хорошо, Максим. Отдыхайте. Готовьтесь. Расслабляйтесь. Но больше не злоупотребляйте! Подумайте: не пора ли покончить с некоторыми плохими привычками?
   - Пока они не покончили со мной? - засмеялся Макс.
   Линда засмеялась в ответ и проговорила:
   - Завтра на одиннадцать в Организации. На ресепшене вам скажут, куда вам проходить. Выспитесь, пожалуйста. Хорошего дня.
   - Спасибо,- кинул Макс, и, не дожидаясь дальнейших фраз от Линды, резко положил трубку.
  Тем временем в Организации продолжали обсуждать дальнейшее сотрудничество Дениел и Макса. Все только и хотели обезопасить себя. После разговора с Максимом Линда зашла в кабинет Дария, где за его длинным прямоугольным столом собралось шестеро человек. Среди них был и Петр, который продолжал разглагольствовать и выдвигать предложения.
  - Все должно быть в рамках обычного наставничества. План отношений, цели, которые мы ставим перед этими отношениями, его отчеты. Возможно, не за каждую встречу. Не будем сразу его так пугать. Даже, наверное, не недельные. Давайте месячные отчеты. Все кивали.
   Дарий же сидел во главе стола бледный, небритый и злой. Все последние дни он тщетно пытался найти Дениел. Он понимал, что в дом родителей она уже не вернется, слишком больно это для нее было. Но он уже снял для нее замечательную просторную квартиру в центре от Организации и хотел помочь перевезти вещи. Она же не отвечала ни на звонки, ни на сообщения по мейлу и смс. Он абсолютно не предполагал, где она. Как же его бесили все эти работники, собравшиеся вокруг него и дискутирующие, смакующие каждое слово и возомнившие себя Богами.
  - Я дозвонилась до Макса,- вмешалась с порога красавица Линда.- Не знаю, насколько он был адекватен после всех его попоек, но я донесла до него информацию, и то, что он должен прибыть в Организацию завтра на одиннадцать утра.
  - Молодец, Линда,- похвалил ее Петр.- Еще раз хочу аргументировать свое былое решение. Мы должны понимать всю глубину травмы Дениел. А так же Макса. Сейчас они почти в одинаковой ситуации
   - К чему ты ведешь, Петр? Что именно одинакового?- раздраженно спросила Катрин.
  - Потеря родителей,- уверенно сказал Петр.- Они оба оказались сиротами. В случае Максима, он потерял единственного своего родителя,- мать, Дениел же потеряла сразу двоих родителей. В таком случае это значительно утяжеляет горе.
  - Да, это можно считать мигом, когда тебя прямо задавило горем, и ты лишен всего,- подтвердила Катрин.
  - Поэтому, очень важно, чтобы нашелся тот, кто сможет обеспечить поддержку, понимание и будет способен выслушать пострадавшего в такой ситуации. Если бы у них были родственники, было бы легче.
  - У Макса есть его бабушка и дедушка,- вставила Катрин.
   - Да, я не спорю, но они же далеко. Он находится в Москве, они в Сибири. Да и между ними рубеж возраста. Вряд ли они смогут общаться по душам. Максим ведь совсем молод.
  - Так, а что насчет Дениел?- поинтересовалась Линда.
   - Нет, у нее нет родственников здесь. Родители Сергея в Америке уже долгое время. А Светлана, насколько я знаю, воспитанница интерната.
   - Вообще-то, Господа, вы заблуждаетесь,- наконец вклинился в разговор Дарий.- Я, конечно же, не близкий родственник, но я гораздо ближе, чем вы можете себе представить. Девочка мне доверяет. Я могу заботиться о ее дальнейшем воспитании и могу стать тем, кто поможет ребенку пройти через переживание этой огромной потери.
   - Конечно же, Дарий! И спасибо за такое предложение,- как хозяин бала продолжил Петр.- Ты, разумеется, будешь это делать. Но твой статус не позволяет тебе быть наставником. Ты можешь только координировать их работу. Да и это для тебя уже мелковато.
  - Сейчас не тот случай,- мрачно возразил Дарий.
   - Разве я могу понимать это, как то, что ты намерен посвятить все свое время слежению за Дениел и ее воспитанию? И писать нам отчеты?- Петр бесцеремонно расхохотался.
   Вдруг за столом воцарилась тишина, и все повернули головы в сторону Дария. У него встал ком в горле. Сделав над собой усилие и преодолев злобу, он даже тоже выдавил из себя смешок, и ответил, кривя душой:
   -Конечно же, нет. Я просто сказал, что у нее есть такой близкий человек. Я был вхож более чем любой из нас к ним в семью. Еще, конечно, Катрин,- и он указал на нее рукой.- В меньше степени Кара и Линда. Но им Дениел не доверяет.
  Всем своим видом пытался показать он свою незаинтересованность, дабы не выдать истинных чувств этим палачам. Да! Да! Да! Он готов был бы отдать все! Писать эти чертовы планы! Оказаться нищим и не Главой Организации, лишь бы сейчас оказаться на месте этого молокососа, Макса. Как он сейчас его ненавидел и как завидовал ему. Наверное, впервые в жизни начал он завидовать кому-то. Обычно он не завидовал, так как понимал, что к человеку приходит лишь то, что ему надо или что он заслужил. А так же - все только по твоим усилиям. И потому нет смысла завидовать. Но только не сейчас. Ситуация абсолютно вышла из-под его контроля. И да, О Боже, как он даже ревновал!
  - Вот и хорошо, Дарий,- продолжил свои увещевания Петр.- Мы очень благодарны тому, что ты будешь покровительствовать всей этой ситуации. Может быть, ты станешь координатором Макса как наставника?
   Лицо Дария на момент перекосило. И он ответил резкое "нет".
   - Почему?- поинтересовался Пётр.- Ты же только что высказал свое согласие в участии во всем этом процессе.
   - Как ты сам изволил заметить, это для моего статуса слишком мелко,- надменно проговорил Дарий. - Думаю, можно поручить это Линде, если она уже взялась за все это.
  - Но она не координатор. Она Светлая,- отрезал Петр.
  - Тогда остается найти еще и координатора,- бесстрастно проговорил Дарий.
   - Я могу попробовать им стать,- откликнулся самый молодой из участников собрания по имени Фиций.
  - Нет, Фиций. Все знают, насколько ты жесткий в своих словах и убеждениях. Нам необходим более мягкий и гибкий человек. Ведь и Дениел, и Макс, лидеры, пусть сейчас и в подавленном состоянии. Им нужен мягкий, гибкий координатор, который их не будет напрягать. Уступчивый... Что же. Будем искать.
  - Может, есть смысл все же поручить это Линде? Случай действительно из ряда вон выходящий, а она может помочь Дениел быстрее перейти к свету.
   - Возможно, и да. Необходимо было спросить ее тогда, когда она заходила с отчетом по звонку Максу.
  - Ну, если бы всегда мысли приходили вовремя, то не было бы потом ни вопросов, ни проблем,- усмехнулся Фиций, язвительно подметив всеобщую ошибку.
  - Мы все время забываем одну тему, и как избежать проблем, которые она с собой несет,- вставил Дарий.
   - Какую?- живо поинтересовался Петр.
  - Дениел ощущает предательство отца. Ее вера в мужчин пошатнулась. Учитывая, что Сергея больше нет, ему не удастся оправдаться, и она не сможет его простить. Теперь это станет лишь ее внутренним заданием. И я не знаю, сколько ей понадобится времени, чтобы преодолеть это в себе: понять, принять и отпустить.
  - Да, по всем сводкам с предательством отца в Дениел образовался контролирующий тип личности. Именно травма предательства спровоцировала его появление и формирование.
  Более того, она может перенести эту травму еще и в свою последующую жизнь. И тогда ей еще тяжелее будет от нее избавиться.
  - Хочу тебя перебить, Пётр. Изучая дело Даниелы и те обстоятельства ее прошлой жизни, которые были разрешены для чтения, могу сказать, что она принесла это еще из той жизни. Наверное, уже ни для кого не секрет, что Сергей желал Дениел как женщину, а не просто как ребенка.
   Раздались сдавленные возгласы. Люди покачивали головами. Просто вот так вот, живешь в розовом мире, не хочешь чего-то замечать. А потом раз, и тут ты вдруг не верил, что есть зло, а оно, оказывается, творилось прямо у тебя под носом.
  - Так вот, душа Дениел и так пришла с травмой предательства из прошлого, ей необходимо было пережить ее еще раз, как раз с отцом, ее душа и стремилась к выходу из этой ситуации, к обретению такого родителя, с которым мог бы возникнуть комплекс Эдипа. В данном случае любые попытки отца склонить ее к чему-то, воспринимались ей как предательство. Ситуацию ухудшило еще и то, что Сергей злоупотребил доверием своей семьи, нарушил свое слово и оставил их, изменял с Паулой Светлане. Теперь же смерть обоих родителей еще более значительно утяжелила горе Дениел,- Дарий замолк.
  - Ну что же, здесь выбор опять же лежит на Дениел,- прокомментировал Фиций.- Предугадать все в жизни невозможно. Мы были не в состоянии обезопасить ее от этой травмы, так как сами не знали о двойной жизни Сергея. А когда узнали, оказалось уже слишком поздно и вся ситуация уже никак не поддавалась исправлению.
  - Да, теперь все будет зависеть только от нее,- грустно согласился Дарий.- Пусть столько времени, сколько потребуется на исцеление этой травмы, столько и будет ей выделено. Не стоит торопить события. Ей необходимо все это пережить в себе. А это долгий и трудоемкий процесс.
  - А вы не опасаетесь каких-то подвохов со стороны Максима?- спросил Фиций.- Мы ведь совсем не знаем, что он за человек. Да и вообще, Дарий, почему ты не даешь нам почитать его дело? Мы знаем лишь минимум его родословной и самые краткие факты.
   - К сожалению, я и сам еле смог получил доступ. Его дело находится в Секретной секции материалов. Так что здесь я вам ничем не могу помочь. Одно скажу: вы заблуждаетесь, рассчитывая что-то выиграть от сотрудничества с ним. Даже сейчас он уже ведет себя расхлябанно. Неужели вы действительно полагаете, что от такого человека можно ожидать помощи, наставничества другому?
  - Скажу тебе так, Дарий,- серьезно начал Фиций.- Наверное, нет, мы не ожидаем увидеть его в роли наставника. Скорее, у нас есть цель подарить ей друга.
  - Друга, через которого вы сможете ее контролировать?- Дарий бросил на своего коллегу колкий взгляд.
  - Да, именно так. Контролировать, да и все равно он лучше людей из ее окружения.
  - Самая большая глупость, которую допускает человек: делить все безоговорочно на "черное" и "белое",- покачал головой Дарий.- Вы знаете, Господа, как я уже успел убедиться, жизнь настолько разнопланова и полна контрастов, что любой вчерашний святоша сегодня может стать отъявленным злодеем. А последний же измениться до неузнаваемости вследствие какого-то внутреннего толчка, будь то озарение, травма, любовь. Добро ожесточает. Во всех запретах твой внутренний мир грубеет. Зло же иногда может быть гораздо милосерднее добра.
  За столом воцарилось молчание. На удивление, никто не стал спорить. Было такое впечатление, что каждый из собравшихся участников беседы заглянул куда-то в себя и копошился там, с ужасом пытаясь найти подтверждение или опровержение слов Дария.
  - Ну что же, Господа, предлагаю вам всем проследовать к работе. Не знаю ваших планов, но у меня день просто забит,- прервал висящие в воздухе размышления Дарий.
  - Но мы не договорили,- начал спорить Петр.
  - Я предлагаю обсудить дальнейшие планы относительно их сотрудничества уже после завтрашней встречи с Максимом. Так что, полагаю, завтра будет жарко,- подмигнул он.- А пока давайте не будем обсуждать еще несуществующую связь. Может, он еще и не согласится. Так что, будем решать проблемы по мере их поступления, как говорится.
   И взглядом и жестом Дарий четко дал всем понять, что ни минуты больше не волен терпеть их присутствие в своем кабинете. В то время как несчастный Дарий пытался предугадать местоположение Дениел, она преспокойно по-своему пыталась преодолеть свое горе. Похорон родителей был назначен на завтра, на два часа дня. Несмотря на все количество дряни, которой Дениел себя накачала, - алкоголь и наркотики, - она так и не смогла выбить из себя память об этом. Как меч висело над ней, куда бы она ни передвигалась, то, что ее матери больше нет. О предателе-отце и речи не было. Но все равно, в какой-то момент, когда мать вернула отца в семью, в душе Дениел зажглось минимальное понимание того, что есть надежда. Она была лучом света в конце трассы. Знаете, когда едешь по лесу, иногда, во время заката или в лунную ночь, деревья, окаймляющие трассу, создают визуальную иллюзию того, что в конце трассы, по которой ты едешь, свет, как будто ты продвигаешься в рай. То же самое произошло в одном из уголков души Дениел.
  Еще с того времени, как Дениел узнала шокирующую правду об отце и о том, что Максим - сын той женщины, которая разбила их семью, девочка пустилась во все тяжкие в стремлении доказать себе что-то, выбить память, забыться. Допустим, за одну неделю, она была в состоянии сменить несколько половых партнеров. Причем, неизменно, может, это только чисто женское качество, но после каждой такой связи она как-то по-своему начинала влюбляться в своего партнера. Но через время, иногда даже за день, туман рассеивался, и она все более четко понимала, что это был лишь секс. Нельзя сказать, что эти отношения обессиливали ее. Напротив, она питалась силой из мужчин, их жаром, их энергией. В то время как обычно нестабильные связи обессиливают женщину, и мужчина может впоследствии забирать ее энергию.
  Порой Дениел влюблялась в мужчину, с которым у нее такое было. Делала она это лишь в тех случаях, если оговаривалось самим тем человеком, что между ними может быть нечто большее. Допустим, если попадая совсем в низы к Темным, там было понятно, что это делается только ради забавы, или находясь с женатым мужчиной, который давал понять, что эта связь просто дополнение к его жизни, для разнообразия. А ничего, более чем физические утехи Дениел пока и не было надо. Она жадно стремилась покорить и разбить как можно больше мужских сердец, может, тем самым стремясь отомстить отцу. Но у нее это упорно не получалось. Ее желали, ею бредили, но ровно до момента сексуальной близости. Потом, даже если эта близость и повторялась, все равно отношение мужчины к ней не шло дальше секса. Единственное, чего Ден не хотела - это разбивать семьи. Она прекрасно помнила, как это произошло с ней и ее матерью. Как в один миг упала вся крепость их дома, взаимопонимания, отношений. И даже в страшном сне или в минуты агонии не могла она пожелать это кому-то другому. Напротив, она горячо молилась, дабы всех минула стороной такая беда. Каждая из таких сексуальных связей была лишь торжеством природы, подтверждением ее природной сексуальности и желанности. Нельзя не отметить, что ее желания и подход к сексу был несколько изощренным.
  Не зная особой любви, ласки и не веря мужчинам, особенно теперь, разочаровавшись в отце, не воспринимала она секс как действо нежное, дарующее свободу. Ей нужна была в сексе грязь, жестокость. Знала она для секса лишь некую насильственную модель, и даже и не думала, что может быть по-другому. Один из ее друзей из темного окружения, заметив такую черту Дениел, даже искренне пожалел ее, и не смог сдержаться от плача.
  Он тогда проговорил:
  - Я желаю тебе, чтобы ты поняла, что секс наслаждение. Чтобы ты чувствовала не порабощение, и не сам процесс, чтобы нравился тебе, а чтобы ты сливалась с партнером, чувствовала его силу и свою защищенность и растворялась в этом. Чтобы у тебя это ассоциировалось с нежностью, прикосновениями.
   Только не поняла она его тогда. Только засмеялась. И даже обиделась. Она подумала, что он хочет ее обидеть, не понимая ее. И тут вдруг возникает непонятный парадокс. Почему ведьма всегда несчастна? Почему, будучи в состоянии покорить любого мужчину, увести его за собой не имеет она никогда счастья в любви? Пусть этот вопрос терзает теперь вас, может, вы сможете на него ответить.
  Из множества сексуальных контактов, которые, безусловно, нравились Ден, да и не было у нее другого выбора, никто из партнеров и не хотел, и не мог задержаться дольше. Не те это были люди. Не любили они ее. Она для них не представляла никакого интереса, помимо плотских утех. Так вот, помимо сексуальных связей в жизни Ден начал воцаряться период отгораживания себя от мира вокруг и попытка потопить все. И себя, и мир в том числе, и рассудок в алкоголе или наркотиках.
  Только одно не учитывала Дениел. Разницу между собой трезвой и пьяной. В первом случае у нее были надежды, стремления и мечты, и был шанс быстрее изменить все, что ее не устраивало и исцелиться. Во втором же алкоголь, притупляя чувства и рассудок, на первое место поднимал именно то, о чем она хотела забыть: горе и страдания. Он питал их. Она и сама не понимала, как, пытаясь уйти именно от этого, к этому же она и приходит. Именно через тот мост, который должен был уводить ее в сторону от этого.
   Это все ложь, данная не Дьяволом, а самим человеком себе. Да. Люди придумали средства ухода от тягот реальности. Ведь разве счастливый человек пьет или употребляет наркотики до потери пульса, до полного беспамятства, в этом дьявольском танце и огне уже полностью падая с ног, в надежде хоть на мгновения забыться и улететь подальше от местных земных проблем. Так выпейте уж лучше снотворное да ложитесь спать. Может быть, во снах промелькнут надежды. Разве бывают сны без надежд? А так, алкоголь, наркотики- это лишь шаг в еще больший ад от ваших проблем. Данные средства никогда не решали эти самые проблемы. Они лишь прибавляли новые и укорачивали годы вашей бесценной жизни.
   Удивляет, насколько каждый из нас, за исключением некоторых смельчаков, которые осмелились быть счастливыми, терзается ежедневно, сетуя на какие-то свои проблемы, и пытается найти то, чего не достает и оплакивает это, не замечая в этот момент все то, чего у него в достатке. Да, обратив внимание, на хоть минимальное из того, что у нас есть и, вкусив это, поблагодарив жизнь за этот бесценный дар, каждый бы уже смог стать счастливым. Но видно мы - общество неудачников, которым нравится оплакивать себя уже при жизни и быть вечно не довольными, спекулируя высшими силами и требуя у них все больше и больше. Манипулируя, выпрашивая. Мало-мало! Да когда вот так говорят: "мало-мало", поверьте, уж возникает непреодолимое желание отобрать все! Чтобы тогда лишь человек осознал то, что у него было.
  Но, даже забрав у человека последнее, вследствие его плохих поступков, неправильного выбора или просто желания не того, чего ему надо, все равно остается в нем одно чувство, которое не выбить. Может быть, самое глупое чувство на земле, - надежда. Надежды, они ведь хуже, чем мечты. Порой, надежда в одном не дает возможности двигаться дальше в другом. Надежда - это как приоткрытая дверь, оставленная для того, чтобы прошлое или желаемое тобой зашло к тебе. И вот ты сидишь и ждешь, когда же эта дверь уже заскрипит. А она не скрипит и не скрипит. Иногда можно дойти до того, до такой крайности, что так всю жизнь и проживешь в ожидании. И потеряешь все, что ты мог бы получить, не имея глупой надежды, в силу упрямства своего сознания и характера. Надежды и мечты понятия не равные. Абсолютно разные. Надежды, в большинстве их еле уловимы, но более сильны и всегда не осуществимы.
  Мечты же - это цели, по которым можно выстроить стратегии, написать планы. Возможно, было бы и осуществимо то, что дает нам надежда. Но само наше сознание так все запутывает, что как будто специально все отдаляет то, на что мы надеемся как бы про запас, чтобы осталось это чувство на момент, когда у нас не останется уже ничего. В итоге объект надежд мы не получим никогда, что бы это ни было.
  И так, день за днем Дениел все больше придвигалась к рюмке, иногда - к наркотикам. И чем больше жидкости попадало в ее организм, тем явственнее чувствовала она свою убогость, свою незащищенность. То, что Бог прямо-таки отвернулся от нее. Все проблемы выплывали на поверхность, то, от чего она хотела убежать днем или до этого. И тогда начинала она в истерике оплакивать себя и свое жалкое существование. Так, где же здесь лекарство? Где же панацея? Где же эффект от данных "лекарств"?
   Как вы понимаете, Максим обладал тем же даром глупца, что и Дениел. Так же думал он сбежать от реальности. И так же это не получалось у него. Все больше он начинал погружаться в мир депрессии, темноты и безысходности. Плюс потеря иммунитета и сил организма все больше забирали энергию, и оба они были как те два трупа, которые ходят по земле, благодаря непомерным усилиям. От рюмки до рюмки.
   Особенно непонятным для Дениел был тот факт, что она не получала оргазма с мужчинами. Она потеряла в них веру. Момент оргазма представлялся ей полной капитуляцией перед мужчиной, проявлением слабости, оказанием полного доверия, а такого она допустить просто не могла.
   И она просто находилась в процессе секса, выполняя эти механические движения и надеясь это продлить. Причина была ясна: опыт прошлой жизни и предательство отца в этой. Ее эмоциональный уровень давно перекосило, еще после первой мужской обиды. Тогда она приняла решение быть сильной. И потому ее характер, да и взгляд на жизнь стал мужеподобный. Сразу же после смерти родителей переселилась она к своей подруге, - Лике. Та очень жалела Дениел и всячески хотела заботиться о ней, поддержать ее.
   Лика была девушкой со светлой душой, хоть и причисляли ее в Организации к Темным. Обладательница ярко рыжих огненных волос с полноватым телом и очень добрыми глазами. Она была ведьмой, но таланты, доступные Дениел, были для нее неведомы. Не могла она приворожить мужчину, пленить его. Потому, хоть втайне и желала любви с противоположным полом, она была для нее не достижима. С детства убежала она от своего жестокого отца в Москву. Родившись в деревне в деспотичной семье, прошла она через много кругов ада. Отец издевался над ней и матерью, избивал их. И, в отличие от матери, она не была намерена это терпеть.
  Попав в столицу, она нашла себе подобных. Ликой стала опекаться Организация, и она уже не нуждалась. Ей нашли богатую семью, в которой она жила и была, наконец, любима. Лика была очень домашней девушкой. Готовила Дениел, стирала за ней, ведь в семье Шветских не был принят домашний труд. Дениел к такому не привыкла. Лика же была в хозяйстве, как рыба в воде. Очень переживала она, видя, как скатывается Дениел, но она ничего не могла сделать. Ни она, ни ее опека, забота, любовь не могли заглушить боль в душе Дениел от незаживающей раны после всего горя, которое упало на нее. Очень печалилась она и переживала о том, что Дениел стала проходить круги греховности - ЛСД, лесбиянство, секс втроем и более. И это только начало возможного списка. Вернувшись к способностям Лики, еще раз отметим ее единственный дар, - зельеварение. Начинала она с любовных настоев, практиковала изготовление сильных ядов и смесей для трансфигурации. Занималась она этим, отчасти, так как ей было тяжело практиковать обыкновенную магию.
  Возможно, Макс и хотел пойти в Организацию на одиннадцать, но как это бывает после очередной попойки до утра, его организм, хоть и готов был проснуться в девять утра, сказал твердое "нет", и Максим продолжил спать, игнорируя непрекращающиеся звонки на его телефон. Да, он слышал их. Но слышал сквозь то промозглое состояние, в котором он находился. Его приоритет был в тот момент: выживание организма. Не более, и не менее. Быть может, если бы ему назначили прийти на пять вечера, он бы и явился, но не на одиннадцать.
   Несмотря на все это, примерно в двенадцать дня, он очнулся. И сделал он это с пониманием того, что ведь сегодня день похорон. Перед ним стоял лишь выбор: встать и пойти или остаться в своей келии, пока он не издохнет. Но желание увидеть Дениел, и все же, проститься с семьей Шветских, оказалось сильней. Его душу истязало то, что не был он на похоронах ни своего отца, ни своей матери, ни даже мерзкого отчима. А вот людей, которые разрушили весь его мир, он пойдет провожать в последний путь. Ему в момент стало тошно от самого себя. Вооружившись бутылкой, он все же продолжил собираться.
   Ровно в конце похорон, когда на гробы уже начала падать земля, пошатываясь, в белой рубашке, наполовину вправленной в синие брюки и в темно-коричневом пальто, измазанном со всех сторон, к процессии, которая собралась вокруг свежевырытых могил, стал придвигаться Максим. Выглядел он просто ужасно: белое осунувшееся лицо, сияющие синяки под глазами, руки, непонятным образом сбитые в кровь на костяшках кистей, растрепанные и уже давно не мытые черные волосы, которые торчали в разные стороны.
  Он приблизился к могилам впритык, покачиваясь и расталкивая стоящих там людей. Встав прямо над могилами, он просто стоял, причмокивая и шевеля губами туда-обратно, постоянно тер рукой нос, шмыгая им, пытаясь заглушить слезы. Вдруг до него дошла вся суть происходящего. Он заглянул вниз. На ту могилу, которая полагалась Сергею, и все равно не мог не заплакать. Этот человек, как ни судить, как ни крутить, стал для него отцом. Пусть на недолгий срок, но он ему поверил. Сергей оказался тем, кто смог внушить в него надежду в лучшее, надежду в любовь, свет, семейную теплоту. И для такого одинокого и отчаявшегося человека, как Максим это было больше, чем любые сокровища мира.
  Подняв голову, Максим стал рассматривать всех собравшихся. На минуту в его голове промелькнула мысль:
   " А что они чувствуют? А чего они вообще здесь собрались? Зачем это все? Понимают ли они его? Разделяют ли они его чувства хоть к одному из погибших? Или им все равно и они пришли лишь отдать дань традиции?".
  Эти чувства и вопросы раздирали голову еще пьяного Максима и путались, путались в его сознании.
  Забыл он даже посмотреть, есть ли здесь Дениел. На минуту его взгляд встретился с жутким, злым, жестоким, как удар бритвой, взглядом серых глаз Дария. Они обдали его как холодной водой. Ему и так никогда не нравился этот мужчина, и он прекрасно понимал, что это была взаимная антипатия. Но откуда столько ненависти и даже какой-то... Максим не понимал почему, но ему пришло в голову лишь одно слово, - зависти, - во взгляде этого человека.
  Все уже расходились, а Максим отошел в сторону и лишь повалился на колени и головой вниз, схватившись руками за волосы, хотел бы так пролежать вечность, всеми брошенный, покинутый в горе по всему, что он потерял. Матери. Сергее. Прошлой жизни вообще. Но тут кто-то подошел и тронул его за плечо. Потом еще раз и еще.
   "Как они задолбали!",- подумал про себя он.
  Эти прикосновения напомнили ему тот настырный телефон, который уже второй день сотрясал и разрывал воздух в его квартире.
  Подняв, наконец, голову, он увидел взгляд лучезарных синих глаз, и, по непонятным причинам, улыбку из белоснежных зубов. На него смотрела эта дурная кукла Барби, Линда из Организации, звонившая ему вчера.
  "Что ей надо? Когда она уже отстанет?", - роились мысли в его голове.
  - Максим, не надо так горевать. Жизнь же продолжается. Почему вы не пришли в Организацию, как мы договаривались? - не унималась она.- Вам бы стало легче. Мы бы провели мероприятия, направленные на снижение уровня интоксикации вашего организма.
   Линда продолжала, но Максим уже абстрагировался от ее слов. И она, и ее слова размылись в его глазах, и его голове, и он унесся в свои мысли.
  "Лицемеры",- подумал он.
  Она же дружила с семьей Шветских. Кому, как не ей сейчас горевать, как и ему. А она стоит над ним и потешается над его горем, видом и говорит о деле так, будто не понимает, что происходит сейчас и где они находятся.
   Почему жизнь так обманчива? Самый сглаживающий все аспект - это время. Именно с его течением все смывается, расплывается в одну общую привлекательную картинку. Как размытые творения художников. Резкие углы, плохие моменты становятся мягче, и все выглядит более эффектно. Ни одно событие, которые было в прошлом, не выглядит сейчас таким, каким оно было в действительности. Люди, подверженные ретроспективному мышлению, наверняка, наиболее несчастны. Им просто-таки приходится жить в прошлом. Ведь там все было хорошо! По крайней мере, с позиции "сейчас".
  Все прошлые события сейчас уже не кажутся нам такими, какими они были на самом деле. Что бы ни происходило плохого, запоминаются почему-то наилучшие моменты. Быть может, в мозгу существует определенный фильтр, который только и занимается тем, что приукрашивает прошлое, тем самым делая разрыв между настоящим, прошлым и будущим еще более значимым. Ведь будущее нам не известно. Это призрачная структура. И мало находится смельчаков, которые живут в настоящем и строят в нем будущее, основываясь на прошлое.
  Гораздо большее количество людей не представляют, и не хотят представить, что же будет там, дальше, в пугающей неизвестности. Вот они и остаются в прошлом. Им настоящее претит. Оно им сейчас не подходит! "Вот в прошлом! Вот там!", - восклицают они. А что там? Так и хочется задать этот вопрос. Даже себе самому. Ведь там ты, в большей степени, допустим, был также несчастен, как и сейчас. Или тебе было так же "никак". Не все же моменты жизни наполнены яркими красками и радостью. Так что же тебя так манит в этом прошлом? Может быть, лишь игра твоего разума?
   Вот так и Макс. Когда был жив Сергей, он ведь его отчасти ненавидел. Только в первое время нравился ему этот человек. Но это было первое, и как оно часто бывает не исключением, ошибочное мнение. Потом же, когда пал карточный домик представлений Макса о нем, тот стал не просто обычным человеком, а даже монстром. Из примерного семьянина скатился он в лицемера, лжеца, эгоиста. Одну лишь картинку, созданную Организацией и своим собственным воображением для подражания. И пусть Сергей не был плохим человеком сам по себе, Макс считал его именно таковым, он был для него квинтэссенцией плохих качеств, тщательно заретушированных враньем, полностью противоположное мнение его представлениям о своей матери, которая была собранием благодетелей.
   Хотя тут тоже стоило задать бы Максу, вопрос: а через какую призму ты смотришь, мальчик? Через то, что она твоя мать и ее внешность может напоминать лишь ангела в плоти,- абсолютно покорный, смиренный терпеливый взгляд нежных добрых глаз, ну и остальные черты внешности. Ведь, в сущности, она так же знала, что встречается с женатым мужчиной, рушит чужую семью. Так давай, Макс, спишем это просто на любовь. На эту лихорадку, светлое чувство, которое свело с ума и даже погубило не одного человека в этом мире.
   Так может просто стоит оправдать их двоих и позволить спокойно лететь в вечность? И никого не приукрашивать, не оправдывать, ни на кого не вешать ярлыков, отпустить с ними и третью героиню сей пьесы,- несчастную красавицу-Светлану, которая, невзирая на все свои прегрешения, возможно, оказалась наибольшей жертвой этой ситуации. Она была всегда верна мужу, в психологическом плане, по крайней мере. Обустроила вокруг него все, что только можно было. Да, подвох, который ее ждал, в силу легкомысленности или некоей поверхностности и отсутствии силы воли ее непутевого супруга, выбил ее из колеи. И в ее случае,- злость, а не любовь полностью затмила ее взгляд. Можно списать ее преступление на состояние аффекта от боли и горя. А что делают с такими преступлениями в суде? Даже оправдывают!
   А вот тщательно спланированные преступления, даже подготовку к ним, карают по самой тяжелой мере. Отношения, которые парочка скрывала три года от всей общественности, выдумывая все более изощренные сценарии,- вот это действительно зло. Хотя опять же, в состоянии любовного аффекта, или эйфории.
  Поэтому, единственным предложением для Максима в тот момент было бы перестать судить всех и вся. И не горевать о Сергее, не кривить душой и не врать себе самому, приукрашивая моменты прошлого.
  - Вставай, малыш, - продолжала трепать Макса Линда.
   Он поднял на нее полный горя и отвращения взгляд. Линда была далеко не куколкой внутри. За прекрасной внешностью и манерами скрывалась непоколебимая воля. Просто нравилось играть ей роль простушки. Дурочки, которая любит всех и всем вроде бы искренне готова помочь. Да и ее внешность только и настраивала на то, чтобы стать реальной Барби. А именно такой она рисовала для себя Барби: отзывчивой, всегда веселой, беззаботной, доброй и относящейся душевно ко всем людям. Нельзя сказать, что в середине этой куклы не было сердца, но что там не было уже сожаления с течением жизни, - это правда. И Макс, вглядевшись сегодня впервые во взгляд ее ледяных синих глаз, не увидел ни грамма сострадания к себе. Он встретился с тем же отвращением, которое промелькнуло в синеве, что было и в его глазах.
  Он без слов поднялся, отказавшись от помощи Линды, и, пошатываясь, с развевающимися полами, пошел прочь. Чем шире становился его шаг, тем размашистее начинал он идти, и тем больше кидало его из стороны в сторону. Она, без колебания, пошла за ним. Тонкие каблуки ее тонули в кладбищенской земле, ведь они сошли с асфальтной тропки. В одно мгновение Макс резко обернулся и сказал:
  - Я не могу сейчас ехать в Организацию. Я еду на поминки.
  - Ты же не знаешь, куда ехать,- продолжала семенить за ним Линда.- Да и Организация отказалась поминать Сергея. Там будут только Темные. Куда ты поедешь?
  - Туда и поеду.
  - Поминать Светлану? Да тебя все засмеют! Макс, не будь дураком. Не делай все еще хуже, чем у тебя сейчас есть.
  - Я еду туда, где сегодня горюют, потому что здесь мне рвать охота. Если вы не разделяете мое горе, покиньте меня, молю. Пока мне не пришлось применить физическую силу.
  Линда остановилась и лишь промолвила:
  - Завтра в Организации на одиннадцать. У нас для тебя появилось еще одно предложение, которое, думаю, когда ты, наконец, протрезвеешь, и не только от алкоголя, покажется тебе заманчивым.- жестко отрезала Линда и, развернувшись, пошла прочь.
  - Так вот какая вы. Наконец-то вы показали свою истинную сущность! - крикнул ей вслед Максим.
  Она остановилась на секунду, желая, наверное, обернуться, сказать ему то, что крутилось у нее на языке, обнажить свою душу, но затем снова пошла прочь, и, видимо, чувствуя на себе пристальный взгляд Максима, обернулась. Глаза ее сияли улыбкой, к которым присоединилась через секунду улыбка настоящая, хоть и немного натянутая, и просто подмигнула ему. Затем ускорила шаг, и, насколько позволяли утопающие в мягкой земле каблуки, помчалась прочь от этого места.
  Несмотря на обещание, данное Линде поехать на поминки Шветских к Темным, Максим этого не сделал, потому что действительно не знал, где это сейчас происходит. Да и желания там появляться у него не было. Уже уходя с кладбища на секунду замер он, поднял глаза к небу и засмеялся во весь голос. Да так, что окружающие его при входе в кладбище, все уставились на него. Он стоял и смеялся от души, так как представил, каким эффектным было бы его появление сегодня за поминальным столом среди Темных. О, забава!
   Затем волна чувств сбила его с ног. Как во всем этом кавардаке мог он не заметить, что здесь не было Дениел. Как? Нет, он, конечно же, заметил, но не придал этому значения, так он был озабочен своим собственным горем. Неужели она могла не прийти на похороны собственных, горячо любимых родителей? Все ли с ней хорошо? Она выглядела, как настоящая герцогиня, в последний раз, когда приходила к нему. Она была одета и накрашена так, будто сама скоро должна была ложиться в гроб. Стоп! Он яростно начал отгонять от себя эти мысли, даже размахивая руками вокруг своей головы.
  Ответ же на такое поведение Дениел был очевиден. Единственной причиной, по которой Дениел проигнорировала похороны, было то, что ее присутствие на этом дало бы ей окончательное понятие того, что ее родителей просто уже действительно больше нет. Она бы просто не смогла вынести тот момент, когда на крышки гробов начала бы сыпаться земля. После смерти Сергея и Светланы, которые были для нее всем, весь мир стал для нее чужим. Никто не мог помочь ей осознать случившееся и попытаться жить дальше по-новому.
   Начиная с того момента, когда она узнала об их смерти, у нее возникло чувство нереальности происходящего и сомнения по этому поводу. Даже сейчас, уже когда ее родители находились в земле, она продолжала игнорировать чувство глубокой печали и верила в то, что ее любимые родители еще живы. Присутствие же ее на похоронах разрушило бы данную иллюзию. А так, легче было настроить себя, что, возможно, они лишь уехали в какую-то непродолжительную командировку. Стоя возле зеркала, она разговаривала с матерью, видя не свое отражение в зеркале, а ее. Вспоминая изящные мамины руки и превосходные длинные ногти, она договаривалась с матерью о том, что скоро ногти у нее тоже вырастут. То есть вела себя всячески так, чтобы не осознавать факт их смерти.
  Выйдя из кладбища, Максим пошел по улицам. Ему стало противно от самого себя.
  " Как ты мог так скатиться? Что ты делаешь со своей жизнью? Пойми: может, ей сейчас еще хуже?".
  Все эти мысли роем летали в его голове, и навевали на него ужасную тоску. Клял он себя за то, что вел себя отчужденно и холодно во время прихода Ден к нему. Да она была всем, чем он жил! А вот как всегда, получается. Думаешь о человеке, пишешь ему мысленные письма, выстраиваешь фразы, а когда, наконец, встречаешь свой вожделенный объект, мало того, что даже не смотришь на него, избегаешь любого взгляда, а поймав его, в лучшем случае, чувствуешь облегчение. И то, если в ответ на твой взгляд глаза другого тоже улыбаются, так еще и не можешь ничего сказать.
  Вроде так, по жизни ведь, умный человек. С теми, с кем надо и не надо готов дни напролет разговаривать о мыслимых и немыслимых теориях, опровергать что-то, дискутировать, говорить о душевном, наболевшем. А тут, встретив своего любимого человека, кажешься не то, что глупцом, а просто тем, кому искренне плевать на собеседника, будто ты не хочешь сам с ним разговаривать. Хотя это далеко не так!
  " Да это все, потому что ты был пьяной скотиной тогда", - фыркнул себе Макс в оправдание и сплюнул.
  Так тошно ему было от себя самого. Возвращаясь сейчас в тот момент, который ему действительно подарила судьба, не мог понять он, как он не ухватился за этот шанс. У них обоих было такое горе! Да как бы могли они обняться, рассказать друг другу о своих проблемах. Они ведь любили друг друга. Это была, возможно, единственная вещь, которую он знал и которую никогда не подвергал сомнениям. Весь вид его любимой Дениел в тот день, насколько она нуждалась в поддержке, помощи, понимании.
  Он знал по ней еще со дня знакомства: чем больше пыталась она казаться равнодушной и сильной, тем сильнее болело у нее в душе, тем больше чувствовалось ею напряжение в теле, будто от переизбытка искусственно созданных для вида сил сейчас ее ноги подкосятся и она упадет.
   "Но что делать с видимым фактом того, что она подозревает меня в смерти родителей? И не без оснований",- проговорил он про себя, и в его глазах мелькнул темный отблеск.
  Сейчас его целью было гулять до тех пор, пока он не выветрит из себя все последствия пьянства. С завтрашнего дня он намерен начать новую жизнь, которую посвятит не себе, а Дениел. И слышать он не хотел о каком-то воспитаннике, который Организация хочет ему навязать для того, чтобы отвлечь его от его душевных забот.
  " Я увижу ее сегодня",- вдруг сказал он сам себе и даже сам свято поверил в это.
  "Я чувствую тебя, я знаю, что ты думаешь обо мне. Дай мне знак, что ты услышала это",- обратился в пустой воздух Макс, остановившись на улице и начиная крутиться взад-вперед, разыскивая глазами в толпе Дениел.
   Он принял отчаянное решение пройтись сегодня по всем улицам, по которым они ходили с Дениел, и которые она любила. А если не получится увидеть ее, он пойдет в их сквер и будет сидеть там до утра. До того момента, как наступит пора идти в Организацию. Появление дома было подобно смерти. Он был точно уверен, что пустота квартиры и одиночество, соединенное с еще не зажившей раной в его сердце тотчас же подействуют на него пагубно, и он опять потянется к рюмке, а этого допустить он никак не мог.
  Как завороженный проходил он улицу за улицей, все время, озираясь и ожидая момента, когда он увидит Дениел. Прямо какой-то самогипноз. Если бы он, хоть на секунду отпустил эту мысль, кто знает, может, его ноги и вывели его бы к тому месту, где она была. Создав вакуум в голове, пожелав чего-то, человеку главное забыть об этом желании, тогда оно тотчас пойдет в исполнение. Это минимальный фокус в нашей Вселенной, доступный каждому и не требующий особых знаний.
  Так бесполезно и пробродил Максим всю ночь по улицам, сидя, то там, то там, где вроде бы могла показаться Дениел. К двум часам ночи он все же не смог выдержать груза своих страданий и, изможденный от того, что все его мысли были сосредоточены лишь на том, чего он страшно желал,- увидеть ее, он зашел в первый попавшийся бар, чтобы пропустить чарку-другую и попытаться поскорее забыть о реальности. Так и не смог он создать вакуум и отпустить его. Мыслеформу он создал, но не смог отпустить ее на выполнение Вселенной, поскольку ни на секунду не мог перестать думать о Дениел. Она была ядом, заполонившим все его естество, иголками колола каждую клеточку его тела, напоминая о том, что она вроде бы и где-то в этом городе, но не рядом с ним. Все это мучительно истязало его.
   Ночной бар был битком набит пьяными посетителями, которые к этому времени уже успели настолько набраться, что некоторые только собирались ехать домой, поскольку понимали, что им уже хватит, а некоторые уже не могли остановиться, и продолжали, по новой, накатывать все новые и новые дозы алкоголя.
  Вдруг в голову Максима пришла безумная идея: пристать к первой попавшейся девушке. Он выпил три виски на баре и пошел по направлению к какой-то злосчастной блондинке, от которой ему было тошно. Главное, что он видел: она была в компании мужчин. Только это и было ему надо.
  - Эй, крошка, иди сюда. Как это ты можешь проводить время с этими уродами?
  - Чего?- зверски возмутился уже пьяный, как свинья, красномордый жирный молодой человек, который, по всей видимости, был ее парнем.
  Максим не унимался. Он начал явно приставать к девушке, хватать ее за руки. Дело дошло до того, что эти трое парней¸ которые все по габаритам были больше Макса, да и явно озлобленные, накинулись на него, повалили на пол бара и начали избивать. Он абсолютно не противился. Он хотел, чтобы его били, чтобы его прямо убили здесь, чтобы ему отбили все мозги, вышибли всю память, чтобы мысли о Дениел перестали мучить его.
   Его выкинули прямо на тротуар возле кафе. Сколько он так провалялся, он не знал. Вдруг во тьме раздался звук подъезжающей машины, тротуар озарился ярким светом и Макс услышал стук женских шпилек. Когда они поравнялись с уровнем его глаз, он узнал ненавистные туфли Линды.
  - Да сколько эта дура смеет меня преследовать?- промелькнуло у него в голове.
  Ее мягкие руки протянулись к нему, и эта слабая щуплая женщина со второй попытки подхватила разваливающееся тело Максима с асфальта и начала тащить в такси. И откуда появилась в ней такая недюжинная сила!
  - Давай, давай, Максимка! Помоги мне! Что же ты делаешь? Что ты делаешь со своей жизнью?
   Нельзя сказать, что Максиму было так уже прямо плохо. Избили его не сильно: просто выкинули из бара. Да и выпил он тоже еще всего ничего. Но отвечать он Линде не собирался. Просто не хотел, разыгрывал роль несчастного и отверженного. Всячески упирался он ей, когда она тянула его к машине. Затем лишь уже в машине поинтересовался, куда они едут. Она ничего не ответила. Лишь обратилась к таксисту:
  - Трогай. Ну же! Поехали, милый!- и, улыбнувшись в зеркало таксисту, повернулась к Максиму.
  Села она с ним на заднем сиденье. Чтобы, не дай Бог, он не сбежал. Рассвет уже начал касаться крыш домов, когда они подъехали к месту назначения.
  - Пойдем со мной,- мягко сказала она Максиму, и снова улыбнулась.
   Ему в тот момент было уже все равно. Он даже не скинул ее руку, когда она открыла дверцу машины с его стороны и нежно коснулась его руки, потащив за собой.
  - Мы что приехали к вам домой? - спросил Максим, выйдя на улицу, где уже почти рассвело.
   И сейчас, странным образом исчезающая тьма уже соединилась в свежем утреннем воздухе со светом нового дня. Он поднял голову на многоэтажное здание, которое предстало перед ним.
  - Да. Тебе же необходимо сегодня очутиться в Организации. Вот приведем тебя в порядок и поедем на работу вместе.
   Максим плюнул при слове "работа". Плевок его получился крайне неприятный, наполненный кровью. Линда поморщилась при виде этого, но быстро перевела взгляд сначала на Максима, а потом на подъезд.
  - Пойдем скорей. Не переживай: у меня есть алкоголь,- и она зашлась ярким смехом.
  Даже сам Максим, смотря на это все начал веселиться.
  - Вы что, считаете меня ярым алкашом?
  - Да нет, что ты, малыш! Но надо, же тебя к себе затащить! - подмигнула ему Линда.
  Придя к ней в квартиру, которая вся была заставлена различными предметами для наведения красоты, он был просто шокирован. Цвета преобладали розовые, красные, белые. Прямо-таки, комнаты настоящей Барби.
  У нее было две гардеробных. Одна для одежды, другая - для обуви. Переодевшись в нарядный бежевый пеньюар и заколов свои белые локоны, а на ноги надев розовые тапочки с ярким пушком сверху, она вышла к нему с аптечкой.
   Нельзя сказать, что Макса бесил весь этот антураж, но ему все это претило и абсолютно не нравилось. Ему даже казалось, что это наигранно. В его голове просто не укладывалось, что такое скопление вот этих вещей может быть в квартире одного человека. Неужели Линда действительно такая?
  И тут он спросил сам себя: "какая?". И сам себе ответил: "дурная". Но, на самом деле, все обстояло совсем не так.
  - Расскажи, чем ты так расстроен? - спросила она его, обрабатывая его раны.
  Он лишь молча поднял на нее полные злобы, разочарования и отрешенности глаза, будто пытаясь этим взглядом протрезвить ее и дать понять, что он хочет, дабы она замолчала.
  - Ах, да, сейчас, сейчас,- спешно сказала она.
  - Что сейчас?- спросил он, ничего не поняв.
  - Сейчас принесу тебе виски.
  - Да послушайте. Что вы с этим виски...
  - Так что, не нести? - замерла Линда и произнесла это тоном, не переносящим возражений.
  - Да, конечно же, нести,- выдохнул Макс.
   - Ну, вот и все,- кивнула она.- Меньше спорь. Не пытайся казаться хуже и злее, чем ты есть на самом деле.
  Линда ушла и вернулась с виски для и себя, и для него.
   - Вы что тоже будете?- опешил Макс.
  - А ты что думал?- лукаво ответила она ему.
  - Что же, а теперь давай поговорим,- сказала она, садясь напротив него на мягкую кушетку и взяв в руку подушку с кисточками, которые начала теребить.
  - О чем? - делая глоток виски, спросил Максим.
  - Я же уже спросила тебя, что у тебя на душе? Не сочти меня за дуру, нет. Я понимаю все, что на тебя навалилось: смерть матери, гибель Сергея и Светланы. Врагов или нет - тебе решать. Но ты знаешь, иногда самый ярый враг может оказаться лучшим другом.
  - Что вы имеете в виду?
  - Как тебе это объяснить... Враг тебя не предаст. Он может стать только лучше, то есть, другом. А вот предать может лишь друг или близкий человек. Это одно из величайших негативных ощущений, которые только может испытывать человек, и которое уже оставляет неизгладимый след в его душе,- предательство. Когда оно входит в твою жизнь, с каждым днем оно все больше тебя разъедает.
  Ты не хочешь в это верить. Бьешься, как рыба об лед, только бы не заметить и что-то изменить, но тот человек уже другой. Ты понимаешь, как он все больше отдаляется от тебя и предает тебя. А иногда предательство долгое время приходит за твоей спиной, и ты уже оказываешься просто лицом к лицу с ситуацией. И тогда это наибольший удар, после которого необходимо долго отходить. Очень долго. И не предаст же тебя человек с улицы, или тот, кто для тебя просто знакомый, просто друг, такой не важный для тебя человек. Ведь если он что-то сделает не так или изменит тебе в чем-то, ты же это предательством не назовешь.
  - А зачем вы мне все это говорите?- рассеянно спросил Макс.
  - Ну, конечно же, чтобы прояснить для тебя непонятную зависшую ситуацию с твоей любовью.
  - А какое имеет отношение предательство к Дениел?
  - Это просто, то самое ужасное чувство на земле, которое сейчас заполонило ее душу, как мне сказали в Организации. Она считает, что ее предал отец, предала мать тем, что врала всю жизнь о том, что они любят друг друга. Да. Поистине до сих пор не могу понять, зачем был весь этот фарс. Света и Серёжа меня действительно поразили. Тебя она тоже считает замешанным в предательстве. Просто потому, что ты сын Паулы. Автоматически все перебросилось на тебя. Плюс еще смерть Сергея и Светы в автокатастрофе. До сих пор никто не может понять, кто это сделал. Признаюсь, что даже я думаю, что ты в этом замешан.
   Макс лишь ухмыльнулся в ответ.
  - А как же любовь?
  - О чем ты? - поморщилась Линда.
  - Я люблю Дениел. И я уверен в том, что она любит меня. И, да, возможно, у нас есть препятствия. Все то, что вы только что перечислили. Но ведь я желаю ее. Я всей своей душой ее люблю. И ничто не помешает нам быть вместе.
  - Эх, Максим,- вздохнула Линда.- Смотри, как бы эта уверенность твоя тебя не погубила и не сгубила всю твою жизнь. То есть ты любишь ее все же? Даже после того, что ее отец виновен в смерти твоей матери?
  - Послушайте! Да что за бред вы несете! Никто ни в чем не виновен. Он что, заставлял Светлану поднимать нож на мою мать? Да, для меня мать была самым священным человеком на свете. Я не в праве ее осуждать, потому и не буду. И Сергея обсуждать не буду. Да, когда я его увидел, я видел в нём пару матери. Я видел в нем потерянного отца. Вернее, того отца, которого я никогда не имел. Впоследствии, конечно же, я понял, что Сергей - совсем не тот человек. Но все равно. Я не вправе судить их за их чувства. А Светлана...
  - Ее тоже не суди. Ты ведь не был на ее месте,- внезапно прервала его Линда.
  Глаза Максима налились кровью. Голос задрожал, он чуть было не вылил оставшийся виски на пол, так рванулась его рука от злобы.
  - Не смейте вспоминать об этой твари!
  Линда смутилась и быстро постаралась перевести разговор на другую тему.
  - Так, а вот что ты думаешь делать с Дениел? Как вы будете выходить из сложившейся ситуации?
  - Я не знаю,- понурил голову Макс.- Я ее люблю и очень хочу ей помочь.
  - Ну, такой шанс тебе скоро представится, я надеюсь, - добавила поспешно Линда.
  - Я тоже на это очень надеюсь,- сказал Макс и просиял в надежде.- О Боже! Я бы все отдал за это!- и Макс кинул свою голову в руки, сотрясаясь от рыданий и выплескивая в комнату свои страдания.
   Создалась затянувшаяся пауза. Тут вдруг ее прервал странный резкий вопрос Максима:
  - Одного только вот не могу понять: как может объяснять тот, кто чувствовать не умеет что-то тому, кто это сейчас делает?
   Линда потупила взгляд в ответ на такой вопрос Макса.
  - Я говорю о вас. У вас нет ничего: ни семьи, ни любви. И вы еще мне указываете, что и к кому чувствовать. Понимаете, в ваших словах я почувствовал упрек, будто наша любовь не имеет права на существование. Но это не так. И я намерен доказать это. Я буду бороться за это до последнего.
   Совершенно неожиданно Линда загляделась в потолок и стала говорить вещи, которые Макс и не подозревал, что могут быть ей сказаны.
  - Я чувствую его. Своего мужчину. Своего вампира,- тут Линда улыбнулась прямо из глубины своей души.
  Она даже начала стесняться того, что она говорит, опасаясь возмездия прямо здесь и сейчас. Начала она рассеянно и со страхом быстро озираться по сторонам, хоть и понимала, что находится сейчас в своей комнате. В своем доме.
  - Я чувствую его каждой клеткой своего тела. Он ресниц до кончиков пальцев на руках и ногах. Я ощущаю его присутствие. Я знаю, что он охраняет меня, что он отводит от меня бедствия. Не важно, где он, насколько он далеко от меня. Да, возможно он давно уже забыл мои черты, мои повадки. Да и я изменилась. Но я знаю, что я узнаю его, даже не прикасаясь к нему. Даже по легкому дуновению ветра, я почувствую его присутствие. Даже по неотчетливой фотографии я узнаю милые мне черты. Я прочувствую его бессмертную душу сквозь его меняющуюся смертную оболочку. И не смей меня упрекать в том, что я умею или не умею чувствовать, - ее голос обрывался. - Потому что, о да, я умею. И я тебя понимаю.
  Есть люди, которые просто приходят и проходят, а потом возникает человек, который затрагивает всего тебя. И после встречи с ним, ты уже не тот. Тебя переполняет эйфория. Ты уже не ты. Ты не понимаешь, кто ты и где. И ты уже не можешь без него. И как объяснить: почему именно этот человек? Да никак. Просто это чувство есть и все. А все почему? Да потому что это твоя вторая половина. И это не выкинуть, не убить. Это непреодолимое чувство. И оно не закончится никогда. Пока вы не вместе, твоя душа будет стенать и метаться, заставляя твое естество и физическое тело льнуть к твоей половине, если же вы вместе, то вы испытываете такое блаженство и слияние душ, что это является просто самым пиковым чувством и ощущением на свете.
  Линда замолчала. Максим сидел просто с открытым ртом. Такой искренности и душевного порыва от нее он просто не ожидал. Она же, вернувшись из своих грез, посмотрела на него и проговорила:
  - Ну что, я ответила на твой вопрос-утверждение?- поинтересовалась она у Максима, смотря на его удивленное выражение лица.
  - Да. Вполне,- сказал он, прокашлявшись.
   - Хм,- продолжил он.- А вы что, теперь мой наставник? Или помощник? Кто? Как вы меня выбрали? Или вам меня навязали?
  - Да, я теперь твой наставник. Понимаешь, я не собираюсь, выбирать: ты или не ты. Если Бог захотел, чтобы я курировала тебя, я буду твоим Ангелом, твоим координатором. Ты уже для меня дитя. Я уже люблю тебя, и всегда буду защищать, буду на твоей стороне. Ты всегда сможешь мне доверять.
  В комнате опять воцарилась напряженная тишина. Лишь изредка, то Макс, то Линда доливали себе виски.
  - Так, а как вы выдерживаете такое существование? Вот я даже одного дня не могу прожить без Дениел.
  - Но ты же просыпаешься на следующее утро?- сказала Линда, причмокнув.- После того дня, который ты, вроде бы, не мог прожить.
  - Да, просыпаюсь, Линда. И я понимаю, о чем вы. Вот только между нами есть разница.
  - Какая?
  - Вы каждый день проводите в заботах, в заботе о других. Вы дарите другим свое время, силы, усилия, доброту, тепло, любовь. Откуда вы берете на все это силы?
  - А я беру силы из этого. Я просто черпаю оттуда энергию. Надо же мне что-то делать. И если я, хоть кому-то помогу в этот день, он не прошел зря. И таким образом я могу отвлечься от того, что со мной рядом так и нет моего любимого мужчины, что я совсем одна. И то, что я никому не нужна. И то, что я никому не нужна, я искупаю другим. Мне нужны остальные. Вот такой получается странный кривоватый баланс.
   Максим сидел, даже грелку со льдом он упустил в вытянутой руке. Он просто слушал. Слушал, смотрел на Линду, не верил своим глазам и ушам. То, что он думал о человеке, развеивалось в один миг: все его представления о ней. О том, что ее сердце из фарфора или хрусталя, и что такие сердца не болят. А у нее было не только сердце, но и душа. И что самое главное,- несгибаемая вера. Впервые в жизни перед ним находился человек, в котором не было зла, который смог трансформировать всю свою боль, какое-то неудовлетворение в веру и энергию.
  Сам Максим так никогда бы не смог, потому что в Линде был только свет. В ее сердце не было места для тьмы. Она была полна спектром разнообразных чувств, эмоций, творчества красоты, эстетических ощущений.
  Иной раз другие могли подумать, что она слишком категорична и пытается навязать им свое мнение, но это была лишь ее неловкая попытка объяснить, как она видит со стороны чужую фальшь и лицемерие. В другие же разы она пыталась выдать из себя злую, делая вид, что ее никак не зацепляет злоба. Невежество, агрессия, насилие, наказания и прочее. Но это было лишь наигранно. Эта была часть той маски, которую натянула она на себя, чтобы выжить. Одной.
  - Я смиряюсь с собой и судьбой. Главное для меня, чтобы мне не закрыли двери в рай. В то место, где я сейчас нахожусь. Это то, чего я опасаюсь более всего. В этом моя жизнь, и я бы не хотела потерять свою, извини, за выражение, работу. У нас все за это держатся, потому что постепенно это перерастает в образ жизни. А затем становится и смыслом жизни, как бы это ни звучало. За неимением иного, я радуюсь, что есть хоть этот.
  - А тебя кто-то курирует? Кто-то тебе помогает?- озадаченно и в то же время заинтересованно спросил Максим.
  - Надо мной есть Бог. И он помогает мне.
  - Но, наверное, это очень тяжело, вот так вот жить, помогая другим, и понимать, что сам ты действуешь только так, как считаешь нужным. А если ты вдруг ошибешься?
  - А я не могу ошибиться. Надо мной, повторюсь, стоит Бог. И я только являюсь посредником его воли, желаний.
  - А как же Организация?
  - Мы все посредники.
  - Так тогда ведь можно сказать, что каждый из вас все равно субъективен.
  - Нет, мы все делаем благое дело. И каждый в определенный момент поступает именно так, как нужно, как необходимо, как предписано. И вообще, Максим, что за разговоры. Ты ведь тоже уже в Организации.
  - Да, Линда, я не знаю, соваться мне туда или нет. Как думаешь: есть ли в Организации лицемеры? Или жестокие члены? Или члены без души?
  - Макс, все разные. Как люди, так и члены Организации. Я не могу брать ни за кого ответственность, скажу только одно: все мы здесь не просто так. У всех за плечами какой-то опыт. Большинство членство в Организации может наставить на лучший путь. Открыть ворота в свет. Свет для души, для саморазвития, для подъема души вверх. И что потом уже будет делать член Организации - только его выбор. Всем все дается одинаково. И вера в него, и усилия, которые вкладывают в его развитие. А вот что уже все делают потом, это происходит по-разному. Знаешь, что поражает меня более всего?
  - Что?- озадаченно спросил Макс, отрываясь от речи Линды и возвращаясь в реальность.
  - То, когда член Организации начинает жить лишь этим моментом и забывает, что было с ним до этого. То, извини меня, "дерьмо", откуда некогда Организация его подняла. Ведь не все были сразу же Ангелами. Да, не спорю, есть чистые, светлые души, но их лишь единицы. И я преклоняюсь перед ними. Это просто-таки куски света. А другие, видя лишь уже то, что есть у них сейчас, становятся будто бы святыми, жестокосердными и отказываются помогать другим, прощать то, что некогда простили им, давать им шансы. Таким, я считаю не место в Организации. Мы здесь, чтобы помочь, а не топить других.
   Линда остановилась. Макс пока не нашелся, что сказать ей в ответ. Да это уже и не понадобилось. Она проговорила:
  - Что же, давай завтракать. Уже семь утра. Скоро пора ехать.
  - Вы так и не отдохнули из-за меня. Я не стою этого,- мрачно кинул ей в ответ Макс.
  - Ну, это же мое время. Как хочу, так его и провожу. Хочу, езжу, собираю пьяных по ночному городу, хочу, сплю. Так что ты не виноват, Макс,- снова усмехнулась она.
  
  Глава 11
  Арсений
  
  Прибыв в Организацию, первым делом Линда попросила Макса подождать на ресепшене, так как сначала ей необходимо было поинтересоваться, куда его первым делом будут звать.
  - Сиди тут и жди. Тебя позовут,- обратилась она к нему и нажала кнопку от лифта, затем, подмигнув, заскочила туда перед толпой, которая уже тоже накопилась, чтобы разъезжаться по рабочим местам.
   Макса поразило то, насколько свежо, легко и непринужденно она выглядела. Новый черный атласный брючный костюм, как всегда подчеркивающий ее идеальную фигуру, более броский и яркий макияж, нежели обычно.
  - Подготовилась к бою,- хмыкнул про себя он.
  - Максим Руденко,- обратилась к нему девушка - блондинка с ресепшена, которая вечно была какая-то раздраженная и нервная, вроде бы в контраст всей Организации, ведь все ее работники всегда пытались ответить на вопросы.
  Она же делала это как одолжение.
  " Ну, будем считать холл чистилищем",- отметил про себя Макс.
  Сегодня он впервые почувствовал себя здесь, в Организации в роли посетителя, и это ужасно ему не понравилось. Всегда он сразу поднимался наверх, его вели. Сегодняшнее же ожидание, пусть и минимальное, навело на него еще большую тоску. Не по себе было и от взглядов, направленных на него.
  "Да, зря я не послушал Линду, и не переоделся. Как же от меня воняет",- сказал он себе, подышав в свою руку и сморщившись.
  Его сразу же затошнило. И не от запаха, который он почувствовал, а от самого себя. Постоянные косые взгляды со всех сторон явственно напоминали ему о его ничтожном существовании, и всех предшествующих событиях. Как он отбился от жизни и днями просиживал у себя дома, пропивая все мозги и никак не двигаясь дальше, все, только углубляясь в свои страдания.
   Костюм, в котором он был вчера на похоронах, он так и не сменил. Неизменным осталось и коричневое пальто, которое было выпачкано грязью и кровью. В крови была и его белая рубашка. На лице зияли открытые синяки после ночной перепалки и драки.
   Но, собрав волю в кулак, с усилием Макс подошел к ресепшену, узнал, куда ему необходимо подниматься и пошел по направлению к лифту. Все расступились от него: с ним ехать в лифте не хотел никто. Даже пара Темных, которые, и то, не приняли его за своего. Сейчас он чувствовал себя все более и более отчужденным. Он не был ни членом Организации, ни частью Темного клана. И задав себе вопрос: " А не плевать ли тебе, Макс?".
  И сразу же ответил себе утвердительно: " Да, плевать".
  А потом в его голове прозвучал следующий вопрос: " А чего ты вообще сюда приперся?"
   Заходя в лифт, он даже порывался послать к черту на это все. Он хотел развернуться и снова поехать в свою келию. Но уважение к Линде пересилило, и он поехал к месту назначения.
  Ему приказано было ехать на этаж с допросами, в Комнату Обсуждения. Такая перспектива не то, чтобы пугала его, но ему было явно не по себе от того, что крутилось у него в голове. При выходе из лифта его уже ожидал относительно молодой человек в черном костюме с иголочки, который держал много бланков белой бумаги, закрепленных большой скрепкой на твердой поверхности. Несколько листиков были задраны наверх, и, увидев Максима, данный молодой человек быстро пометил что-то на бумаге, и устремился к нему. Поравнявшись с Максимом, он протянул ему руку, с фразой:
  - Очень рад вас видеть, Максим Андреевич, я Арсений. Сегодня я буду вашим проводником и наставником на этом этаже.
  - А что, собственно говоря, меня ожидает?- живо поинтересовался Максим.
  Его била какая-то непонятная дрожь. Еще были признаки вчерашней пьянки, да и раны на лице и теле саднили.
  - Вас кто-то здорово потрепал, я полагаю, необходимо начать с этого,- быстро вроде бы сам себе промолвил Арсений и опять что-то записал на бумажке.
   Они мчались по огромному длинному худому коридору металлического цвета, в котором сплошь и рядом были лишь одни двери без табличек.
  " И как они здесь разбираются?",- спросил себя Максим.
  Будто услышав этот вопрос, Арсений ответил ему:
  - Мы ведь уже живем в продвинутом времени. Скоро, я думаю, люди вообще перестанут общаться посредством звуков. Это уже будет ностальгия о прошлом. На первое место выйдут сверхъестественные способности, которые никто таковыми считать уже не будет: телепатия, телекинез, ясновидение, яснослышание, телепортация,- внезапно он осекся.- Так что, я просто чувствую, что происходит за каждой из дверей,- увидев удивленный взгляд Максима, закончил Арсений.
  - И что мне сегодня предстоит?- продолжил добиваться информацию Максим.
  - Сначала необходимо привести ваши физиологические показатели в норму, чтобы затем вы могли пройти исследование на физическую и эмоциональную стойкость. Вы заполните одну анкету у женщины, которая служит в Приемной. Затем переоденетесь в белую одежду и проследуете на исследования: будут измерять ваши возможности исцеления другого, адекватности относительно оказания ему помощи и вашего представления угрозы, как для вашего воспитанника, так и для Организации. Нам не нужны потом разного рода инциденты, необходимо перестраховываться сразу. После того, как вам дадут результаты, в случае положительного исхода вы проследуете далее в Допросную.
  Там проведут все необходимые допросы вас относительно ваших намерений, просмотрят карты ваших предыдущих жизней и достижений в них, узнают скрытые причины ваших поступков сейчас и тогда, и уже смогут сделать точные выводы относительно вас и ваших перспектив. Если на все будет дан положительный ответ, вы проследуете на другой этаж, где вам будет проведен показ архивных данных из этой жизни вашего воспитанника. Информация будет представлена в виде фильма, фотокадров и отчетов, а так же биографической информации. Все это будет просмотрено вами в присутствии Комиссии.
  И лишь затем, когда все это завершится, вы, опять же, в присутствии Комиссии будете обсуждать все возможные перспективы и опасности вашей будущей деятельности. Если вы дадите утвердительный ответ, вас ждет курс тренингов, где вас будут обучать относительно психологии, образа жизни, подходов к нашим воспитанникам, учить составлять отчеты. И скажу уже сейчас, вам это будут повторять еще сотни раз, но я скажу прямо сегодня, повторение ведь мать учения.
  Запомните: никогда не считайте себя самым умным, чтобы не залезть в дебри неправильных решений, из которых затем невозможно будет вырваться. Если вы чувствуете, что ситуация с воспитанником накаляется и что-то идет не так, идите к нам. У нас есть все специалисты, чтобы решить эти проблемы. Плюс у нас есть другие наставники, и вы можете обменяться с ними опытом. Никогда! Запомните, никогда не оставайтесь с проблемой один на один просто потому, что вы ее не решите. А если и сделаете это, то неправильно. Но все это после того, как мы с вами быстренько сделаем некоторые превращения по поводу вашего самочувствия и внешности,- резюмировал, подмигивая, Арсений.- Так что вас ждет насыщенный день, Макс,- подбодрил он его и похлопал по плечу.
  Максим и не заметил, что они уже не шли, а остановились. Он просто стоял и практически с открытым ртом слушал Арсения. Только сейчас он понял, насколько мир Организации отличается от того мира, который ждал его за ее порогом. Насколько там все сложно, преобладают негативные эмоции, разного рода соблазны, конфликты. И насколько здесь все размеренно и благостно. Он просто воспарил, только оказавшись здесь. Весь этот процесс пленил его. Находясь здесь, в Организации у него создавалось впечатление, что он самоочищался.
  - А были те, кто проваливал все это на каком-то из этапов?
  - Конечно же,- утвердительно кивнул Арс.
  - А сколько уже у вас было наставников здесь?
  - Ой, Максим, да у меня огромный поток. Я, конечно же, следую с каждым. И потому иногда устаю от своей работы, потому что такое огромное количество информации о каждом, которую необходимо переработать и потом писать отчеты, но я не сетую, вы что,- замахал он руками.- Просто все это потом выпадает из головы. Или я хотел бы, чтобы выпало.
  - И что, были интересные истории? Может быть, вам впору уже писать книги?- попытался пошутить Максим.
  - Не все истории записаны на бумагу. Некоторые необходимо искать в своей голове. А некоторые лучше и не знать,- кратко отрезал Арсений.
  Он явно не хотел об этом более говорить.
  - Что же, Максим, мы пришли с вами в Реабилитационный центр, давайте я проведу вас, и вы восстановите свои силы.
  То место, куда вошел Максим, покорило его своими масштабами. Простиралось оно на невиданные площади. Все в этом центре было сделано из стекла. Здесь не было врачей в таком исконном виде, в котором люди привыкли их видеть. Весь центр состоял из огромного длинного коридора, в котором стояли и кресла, и стулья, и столы, и кушетки, и турники, были даже ванны, одни кишащие гейзерной водой, другие - настоящим огнем.
  Цвета тоже поражали своей насыщенностью. За стеклами в кабинетах и палатах были одни совершенно чистые помещения. Это были палаты, где, по всей видимости, восстанавливались представители Светлых и Нейтралов. Коридор же был предназначен, по большей части, для Темных, которых щедро лечили здесь. Одни могли получать заряды током, другие поедали какую-то ужасную зеленую жижу, при виде которой Макса чуть не стошнило. Увидев это, Арсений мгновенно подскочил к нему и шепнул на ухо:
  - Максим, главное, сильно не глазейте. Я понимаю, вы здесь впервые, но давайте вы оставите получение впечатлений и на следующие разы. А то многие из здешних посетителей не любят лишних косых взглядов.
  - А зачем вы помогаете им? - с отвращением поинтересовался Максим у Арсения, косясь на здешнюю страшную, будоражащую сознание и холодящую кровь, публику.
  - Максим, вы меня все более поражаете,- Арсений удивленно поднял брови.- Разумеется, я понимаю, что вы только новоиспеченный возможный член Организации, но если вы задаете такого рода вопросы, вы абсолютно не разбираетесь в специфике нашей деятельности. Более того, абсолютно далеки от идеи помощи. Хотя, в сущности, мы не помогаем им. Само это слово "помощь" ставило бы присутствующих здесь представителей Темных каст в положение вроде бы ниже нашего. Хотя мы на одной ступени. У нас просто идет взаимовыгодное сотрудничество.
   Ведь цель Организации - поддержание баланса. Зла появляется все больше, и если хоть минимальную часть былых Темных мы сможем или перетянуть на свою сторону или просто сделать союзниками, это уже огромный успех. Ведь Свет появляется в гораздо меньших количествах. Зато, конечно же, Свет-более качественный. Но, поверьте мне, никогда не делите все на добро и зло. Есть зло, которое делает благо, и добро, которое может покрывать себя и привести к ужасающим результатам. Лично я не взял бы на себя смелость поручиться ни за одного сотрудника Организации или ни за одного Светлого. А вот за каждого из этих ребят, да, - сказал он, проходя мимо одного крайне запоминающегося Темного.
   Тот вроде ничем не был болен, просто выглядел мистически и устало. Сначала, при первом взгляде на него у Максима появилось рвение посмеяться, но затем он просто стал присматриваться. Тот просто сидел на стуле. Одна его рука была в черной велюровой перчатке, другая же, которая опиралась на черный зонтик-трость, оканчивалась пальцами с длинными ногтями, среднего размера. Все они были потрясающе чистые и оформленные. Коричневые волосы, слегка завивающиеся от природы, были разделены в пробор ровно по центру головы и свисали до плеч. Глаза его были подведены черным карандашом, и последним завершающим эффектом были ярко выделенные и ухоженные усы и мини-бородка, состоящая из множества симметричных выбритых частей.
   Довершал картину то ли чемодан, то ли сундук этого человека. Он находился рядом с ним на полу, и его он поддерживал рукой в перчатке. По форме он был прямоугольный, темного сине-черного цвета с огромным количеством звезд, блесток, вроде бы смотришь на этот чемодан, а видишь космос, представляешь себе сразу же звездное небо. То тут, то там на чемодане были разнообразные замочки, наклейки, входы. Это явно было богатство этого Темного, учитывая, как он в него впивался.
  - Привет, Фивон! Как жизнь? - живо поинтересовался Арсений у сидящего.
   Тот лишь улыбнулся в ответ. И показал рукой, что все в порядке.
   - Что, пришел подзарядиться энергией?- все с тем же энтузиазмом продолжил Арсений.
  - Да.
  - Фивон - иллюзионист,- обратился Арсений к Максиму.
   Максим протянул руку, чтобы поздороваться с последним, но тот лишь покачиванием головы показал "нет", переведя после этого взгляд на сундук и трость-зонт, тем самым давая понять, что это невозможно. Максим все сразу же все понял и кивнул в ответ.
  - Новенький?- кинул ему в след Фивон, когда Максим уже поравнялся со следующим пациентом.
  - Да, а откуда вы знаете?- спросил тот его.
   Тот лишь снова усмехнулся в ответ и отвернулся. Максим понял, что их беседа окончена.
   - Что же, подожди здесь, и я тебя прошу: много не глазей,- обратился к нему Арсений. - Я сейчас вернусь. Хотя подожди, вон я вижу освобождающуюся палату. Пойдем туда.
   Они прошли еще пару Темных и поравнялись с кабинетом, откуда выходила достаточно старая, но бойкая дама, по всей видимости, Нейтрал. Выглядела она потрясающе. Было понятно, что по возрасту ей лет семьдесят. Хотя выглядела она на все сорок. Накачанное тело, идеальный макияж, густые волосы, гладкая кожа.
  " Так вот, как вы тут колдуете",- подумал Максим, оборачиваясь ей вслед.
  Его поразило то, что если бы он увидел эту старушку на улице сзади, он бы твердо решил, что может подойти к ней знакомиться.
  - Ну что же, заходи,- обратился к нему Арсений.
  Когда все закончишь, нажми на кнопку и окажешься в нашей Регистратуре, будешь заполнять анкету. Макс кивнул и вошел с замиранием сердца в открывшийся дверной проем. Он оказался в палате с другой стороны. Вся атмосфера искрилась энергией и светом. Никогда не чувствовал он еще такой прилив сил.
  С непониманием того, что происходит, сел он на кушетку, и стал смиренно ожидать прихода врача. Но это не происходило, и не происходило. Странным было то, что он не мог видеть того, что происходило в коридоре, в отличие от того, что те, кто был за пределами палат, могли видеть все, происходящее в них. Здесь был какой-то эффект зеркала. И потому, не зная, ушел Арсений или все еще там, Максим же не мог махать, как идиот, привлекая к себе внимание и подзывая своего наставника.
  "Почему я не спросил у него, что мне делать?", - такого рода вопросы крутились у него в голове.
   Также роились воспоминания о том, что Арсений говорил ему до захода в Ребцентр и уже здесь. Он силился вспомнить: что же он видел в палатах? Были ли с людьми врачи?
   С каждым мгновением Макс чувствовал себя все лучше и лучше. Энергия приливала к нему. Его даже начинало время от времени трясти. Энергия просто наливалась в каждую его клеточку. Его сотрясало от этого всего, словно она хотела выйти обратно наружу.
  Затем, повернув голову к тумбочке у кушетки, он увидел чашу размером с большой кубок, напоминающий чем-то маленькую кастрюлю, которая была полна привлекающей глаз эссенцией ярко-голубого света. Этот желеобразный на вид напиток начал манить Максима. Первое впечатление у него было: амброзия.
   Его рука все же потянулась туда, и с мыслью: "Ладно, хуже уже не будет", - он осушил чашу до дна.
   Хоть на вид эссенция и была желеобразной, она очень легко пилась, будто он пил совсем не физическое вещество, а прямо живую энергию. Осушив все до дна и желая еще, Максим получил такую колоссальную дозу удовлетворения и наслаждения, что сразу же в голове начали роиться мысли: "Почему он не хотел сюда идти?".
  Сейчас он ощущал себя самым сильным, успешным и счастливым человеком на земле. Он откинулся на кушетку и унесся в мир наслаждения. Заиграла тихая расслабляющая музыка и началась медитация. Мягкий женский приятный голос, который, как Максим хотел бы, никогда чтобы не заканчивался, унес его в мир иллюзий и совершенствования сознания и души. Он открывал тайны мироздания и, находись вроде бы в одной этой палате, побывал в сотне миров и познал самые сокровенные уголки своей души. Затем он отключился.
   Проснулся он уже, облаченный в светящуюся белую одежду, перед женщиной, которая сидела за столиком с лампой в маленькой темной каморке - кабинете, и протягивала ему листочек. Он сразу же понял, что это та самая анкета. С улыбкой принял он листик и поспешил его заполнить. Все стало интересным для него после удивительного оживления в Ребцентре.
   Анкета была крайне специфична. Из всех данных, касающихся его самого, были лишь имя, фамилия и год рождения. Далее следовали лишь странного вида вопросы.
  Анкета респондента
  - Дата. Время. Опрашивающий. Фамилия. Имя.
  - Информация о респонденте.
  - Имя, фамилия.
  - Возраст.
  - Каковы ваши достижения за последнее время?
  o Какие качества вы хотели бы видеть в вашем избраннике?
  - Желаемый возраст и пол вашего воспитанника.
  - 5 ваших плохих качеств.
  - 5 ваших сильных сторон.
  - 3 ваши формулы жизни.
  - Цель вашего существования.
  - Каким вы представляете свою жизнь через 4 года.
  - Что в вас сегодня лучше, чем вчера.
  - Чего вам не хватает в общении с людьми, что вызывает в вас дискомфорт более всего: ложь несправедливость недоверие лицемерие навязывание агрессия воровство пагубные привычки непонимание ____________свой вариант________
  o Что вызвало в вас желание стать членом Организации?
  - На сколько баллов по 10 -бальной шкале вы можете оценить свою ценность для Организации?
  - Как вы оцените свой характер по 10 -бальной шкале.
  - Уровень вашей физической подготовки по 10-бальной шкале.
  - Ваше психоэмоциональное состояние по 10-бальной шкале.
  - Стрессоустойчивость по 10 бальной шкале
  - Предвзяты ли вы?
  - Важно ли вам мнение других?
  - Групповой ли вы игрок?
  - Вы лидер?
  - Как вы думаете, вы понимаете людей?
  - Как вы думаете, другие понимают вас?
  - Есть ли неразрешенные вами проблемы?_ да_ _ нет_
  - Если вы ответили да, то, как вы хотите помочь другому, решить его проблемы, не решив свои?
  - Что вы ожидаете от Организации?
  - Что бы вы хотели улучшить в деятельности Организации?
  - Что бы вы добавили в Организацию?
  - Назовите трех людей, которые могут поручиться за вас и оставить о вас отзывы.
  - Ваши вопросы
  - Ваши комментарии
  - Ваши пожелания
  
  Число. Подпись.
  
   С уважением, заместитель Главы Организации.
  Бережная Катрин.
  
  Единственное, чего сейчас не понимал Макс: почему Линда не могла дать ему эту анкету вчера? Да тут же можно до конца вечера заполнять.
   - Максимальное время заполнения: один час, - читая его мысли, произнесла женщина, которая протянула ему этот лист.- А теперь немного подождите, Максим. Я сейчас еще подключу вас к Детектору лжи. Не задумывайтесь, отвечайте только правдиво, давайте не будем тратить ни ваше время, ни наше. Нам нужны именно вы, если уже вы здесь. С вашими, на ваш же взгляд, плохими и хорошими чертами. Так что не пытайтесь выглядеть в анкете лучше, чем вы есть на самом деле. Потом все равно все это всплывет, так что давайте быстренько все закончим.
   После заполнения анкеты Макс проследовал далее по всем инстанциям, о которых говорил ему Арсений. Удивительным для него было, что в некоторые кабинеты даже были очереди. Более того, ему довелось пообщаться с парой- тройкой других возможных новоприбывших членов Организации. Кое-где в коридорах он тоже наталкивался на таких же, как и он, людей, облаченных в белые одежды.
  Более всего его поразил один разговор, свидетелем которого ему довелось быть. Парень и девушка, чьи родители, по всей видимости, работали в Организации, общались о вечеринках, которые здесь проводятся. Казалось, что они собирались получить членство исконно ради этих вечеринок. Максим пожал плечами и отошел от них. Ему было просто смешно: так горячо они это обсуждали.
   После заполнения анкеты он в течение сорока пяти минут беседовал с психологом, где у него выпытывали все возможное и невозможное. Главным, что он скрывал, было его отношение к Дениел. Пока об этом не спрашивали, все шло хорошо. Чего он скрывал это, поинтересуетесь вы? Лишь потому, что так ему посоветовала делать Линда. Смысла этому он не видел, но решил просто следовать ее совету. Проблем ни ей, ни себе он не хотел. Сейчас им завладело рьяное желание пройти дальше до конца. Он уже не понимал, как это он мог не хотеть прийти сюда и стать членом Организации.
   То ли ему "промыли" мозги здесь, то ли он действительно, наконец, наткнулся на смысл жизни здесь. Лишь единственным вопросом психолога, который выбил его из колеи, был вопрос относительно его любви, занятости его сердца на тот момент. И о том, как его родственники или вторая половина может отнестись к его членству. Ведь оно будет занимать массу времени, это станет его работой. И, разумеется, его близким это будет не по душе.
   Он в ответ лишь усмехнулся и ответил, что у него нет близких, потому что он всех потерял. Психолог лишь поставила галочку. Он не был уверен, поверила она его словами или нет. Затем, каким-то образом, ему вымеряли его энергетический потенциал в исцелении другого, уровень его угрозы. Когда же он попал в Допросную. К его превеликому удивлению там сидела лишь Линда. Перед ней была папка с его делом, как он понял.
   - Обычно мы более жестко подходим ко всему этому. Но, для тебя, милый, я решила сделать исключение,- как всегда улыбнулась она ему и протянула руку для поцелуя.
  Он быстро приник к ней губами и ответил:
  - Нет, не надо меня жалеть. Спрашивайте все, что нужно.
  - Да никто тебя не жалеет. Просто папка с прошлыми твоими жизнями находится в Секретной Секции. Все равно доступа туда нет. Какие у тебя соображения по этому поводу?
  - Абсолютно никаких,- совершенно искренне ответил Максим.- А почему вы думаете, такое может быть?
  - Здесь может быть несколько вариантов. Либо ты действительно угроза, либо по какому-то договору с тобой до определённого момента информация не должна разглашаться, чтобы ни ты сам, и никто другой не мог повлиять на то, как ты, в результате того договора, или кто-то другой запрограммировали себя на определенные события, поступки. Так что, пока что есть, то есть,- Линда развела руками.- Но ничего не бывает случайно. Все идет по заранее намеченному плану или по случайностям, которые необходимы для того, чтобы вывести нас к правильным результатам.
   Максим сидел озадаченный. Как бы он ни рылся в своей памяти, в какие чертоги разума ни пытался проникнуть, все было тщетно. Он ничего не помнил о своем прошлом. Не было ни наметки. Он даже схватился за голову, давя на нее, будто пытаясь выдавить хоть каплю воспоминаний.
  - Успокойся, малыш,- проговорила Линда, наблюдая за терзаниями своего воспитанника.- Все знания и память вернутся к тебе в нужный момент. А может быть, они будут нанизываться потихоньку. Тут уже не знает никто. Но одно могу сказать точно: это наверняка произойдет. Иначе пометки "секретность" там бы не было. Все равно когда-то ты все узнаешь, а пока этого результата нет, наслаждайся процессом, и ни о чем не переживай.
   - Хорошо,- смиренно кивнул Максим.
  - Сейчас придут Катрин и Кара, мои коллеги, и мы приступим к твоему допросу, - Линда нажала на кнопку под столом. - Просто попросила их дать нам с тобой пару минут побеседовать вместе,- объяснила она свое действие.
  Допросная немного отличалась от Регистратуры, где ему давали анкету на заполнение. Комнатка так же была совершенно мала, но освещение было более светлым. Как и везде по Организации, стены здесь были серые. Но не с металлическим блеском, как в коридорах, а более матовые светло-серого оттенка.
  Дверной проем открылся, и вошла еще одна дама из данной Тройки Светлых: Катрин. Катрин и Линда были женщины совершенно разные по своей сути. Катрин всегда одевалась крайне скромно и неброско. Вся ее внешность говорила об аскетизме. На ней практически отсутствовала косметика, максимум нейтральный тон ногтей. Зачастую был просто сделан маникюр без вообще какой-либо световой гаммы. Даже краски ее лица и волос, данные ей от природы, были сероваты и нейтральны. Темно-каштановые слегка завивающиеся волосы, лишенные в принципе блеска, каре-зеленые глаза. Но, несмотря на всю эту кажущуюся простоту, вместе с этой женщиной, куда бы она, ни заходила, заходил свет.
  Да, она была жестка в изречениях, строга и излишне требовательна, а так же многие могли подумать, что она крайне не эмоциональна и бездушна, как айсберг, потопивший Титаник, на самом же деле она была искренне преданна всем близким для нее. А близким мог стать любой, если ему требовалось ее общение, помощь, банальный совет или просто нахождение рядом. Не было еще ни одно на этой земле, кому она отказала бы в поддержке.
   Невзирая на то, что они уже долгое время плечом к плечу проработали с Линдой и даже с горем пополам нашли общий язык, который заключался в том, что они действовали вместе по принципу нейтралитета. Линда казалась Катрин поверхностной и слишком гламурной, то есть выставляющей напоказ что-то внешнее, а не разбирающейся во внутреннем мире, та же ей - слишком пресной, холодной дамой, неприступной крепостью. В сознании Линды четко закрепилась идея того, что Катрин чужды любые человеческие переживания. Последняя думала о Линде так же. В этом, возможно, их позиции и были похожи. Хотя, на самом деле, если избежать всех субъективных оценок и различий в их характере, у них было чрезвычайно много общих черт
  Обе они нашли себя и смысл жизни, то, что помогало каждый день открывать глаза новому дню в своей работе, своем призвании-помощи людям. Обе они некогда уже переживали сильные эмоциональные потрясения по поводу любви, и разными дорогами получилось у них так, что оба они потеряли это. И, каждая из них после недюжинной доли страданий, выпавших в тот период на ее долю, волевым усилием вышла из этого благодаря своей жажде жизни, помощи другим и вере в Бога, которого оба они безоговорочно считали опорой, фундаментом, основой всего, и теперь они шли в новый день и светлое будущее с ясным убеждением, что где-то на горизонте уже видится их единственный возлюбленный, их вторая половина, и что Господь хранит для них что-то свое и что-то особенное. А пока, они, не теряя времени, занимались своим делом.
   Сейчас же во время захода Катрин, обе эти женщины, что Линда, что Катрин почувствовали такую взаимную неприязнь, которая нарастала в них уже не первый день и все по причине того, что каждая из них теперь, в силу своих субъективных убеждений начала становиться на сторону своего близкого существа. Для Катрин, в данном случае, таким выступала Дениел, она ведь знала ребенка с детства, дружила с Сергеем, и понимала как никто другой, что девочка из себя представляет. Все эти ужасные картины, которые рисовали в своем воображении сторонники того, что Тьма в Шветской может победить, повергали Катрин в ужас, так как она понимала, что, возможно, единственной карой или же даром для Даниэлы является то, что ей выпала возможность познать свет через тьму. Да, это тяжело. Но зато, пройдя все грани бытия, она уже начнет ценить все, осознает всю палитру жизненных красок и будет обладать большим опытом, чем простой член Организации или даже член Светлого сообщества.
  Максим же абсолютно не вызывал в ней доверия. Даже не в силу его личностных характеристик, которые и то претили ей, а потому что она явно не могла понять, как человек, у которого еще куча своих нерешённых проблем, невыплаченных долгов, эмоциональных травм может быть избран как тот, кто в состоянии помочь выйти из еще более плачевного состояния Дениел. Все опасения Катрин были связаны с этим. Она рьяно пыталась добиться того, чтобы Максима не подпускали к Дениел, и Линда это стала прекрасно осознавать, так как та данную свою точку зрения и не скрывала.
   Сама же Линда в тот момент, когда ее назначили координатором и высшим наставником Максима, приняла это как дар, знак Бога и автоматически поставила себя, чуть ли не матерью Максима, учитывая неимение им последней. Ей была свойственная крайняя категоричность и слепая эмпатия. Ей казалось, что она знает и понимает людей и видит их как лист бумаги. Но она не могла понять одного. Часто ее мнение могло подпасть под влияние жалости к другому. Чем более сильного человека она видела перед собой, тем менее ей казалось, ему нужна была помощь и тем менее он ей уже нравился. Потому она просто ненавидела Дениел. А вот Макс вызывал в ней глубокую жалость и уважение. Да, он сдался под натиском жизненных трудностей.
  " А кто бы не сдался?",- спросила бы она.
  И главным для нее было то, что он впал в депрессию, но не мог причинить вреда другим. Таким было ее мнение. И вот эта неприязнь к их близким людям передавалась от Катрин к Линде, и они начинали просто презирать друг друга.
  - Кары не будет,- кинула Линде Катрин, зайдя в кабинет и продвигаясь к той части стола, где должны были сидеть опрашивающие, и где уже предварительно было заготовлено два пустых стула.
  - Обойдемся и без нее,- быстро и даже не поинтересовавшись о причине ее отсутствия, ответила Линда с каменным выражением лица, будто тем, что она заговорила с Катрин, она уже сделала ей одолжение.
  Катрин, в ответ на это, стиснула губы и просто молча села напротив Максима, направив на него полный предубеждения взгляд. Такого взгляда Максим еще не чувствовал в этой женщине никогда. Что-то и так всегда отталкивало его от нее, хотя в глубине души он ее и уважал за бесконечное стремление к простоте и помощи людям. Сегодня на ней было простое платье в сине-серую клетку с рукавом три четверти. Но во всей этой не броскости Максим не почувствовал строгости. Единственное, чего он сейчас не понимал, так это того неприятного ощущения, которое зависло в воздухе между ними.
  - Ну что, начнем? Не будем задерживать ни себя, ни Максима,- показывая на него рукой с длинными красными ногтями, томно протянула Линда, даже не посмотрев в сторону Катрин.
  - Разумеется, коллега,- отчеканила та.
  - Максим, вынуждена вам сообщить, что сейчас вы находитесь на последнем этапе, касающемся непосредственно вас самого. Если вы получите на нем положительный отклик, следующей ступенью будет уже ваше знакомство с воспитанником. Правда, заочно,- продолжила она.
  - Что значит "если"? - разъярилась Линда.- Максиму вообще не о чем переживать. Он, на мой взгляд, уже прошел данный этап.
  - Я всего лишь говорю о формальностях,- не теряя спокойствия, ответила ей Катрин.- Все наши потенциальные новые члены ведь должны быть на одинаковых условиях, не правда ли, Линда?
  - Да. Но ...
  - Никаких "но". И давайте продолжим, - тут, на один момент, на обычно, хоть и строгом, но достаточно жизнерадостном лице Катрин, где всегда присутствовал живой огонек, проступила некая доля возмущения, как показалось Максу.
  - Хотя, в такой ситуации, в которой мы находимся сейчас, и в какую нас поставила Организация, разве можно говорить о справедливости и дальнейшей легитимности нашего выбора, - добавила Катрин.
  - О чем ты? - постукивая пальцами по столу с обратной стороны, поинтересовалась у нее Линда.
  - Всего лишь о том, что ввиду отсутствия Кары, которую буквально за пару мгновений до нашего захода в комнату позвали на непредвиденное совещание, которое, видите ли, носило срочный характер, Баланс сил нарушен. Ведь не зря же для чего-то придумали такое количество членов Комиссии - три. Это оптимальный вариант, позволяющий избежать непонимания, тупиковых ситуаций и субъективного принятия решений. Потому что в случае если наши с тобой мнения, вот допустим сегодня, совершенно разойдутся - как ты предлагаешь выходить из данной ситуации? Отправлять на дальнейшее рассмотрение это дело? Это же расход драгоценного времени.
  - Зачем ты выносишь все эти распри сюда? Ты же сейчас портишь положительный имидж о Святых Тройках, который формировался веками,- возмутилась Линда.
  Было видно, что Катрин долго борется с собой, пытаясь, пусть даже стиснув зубы, действительно закрыть эту тему, и после недолгих попыток она все же смирилась и продолжила как ни в чем не бывало.
  - Ваша биография за прошлые жизни находится в Секретной Секции Организации, причем не в нашей стране. Поэтому, по всей видимости, нам придётся принимать решения, основываясь лишь на событиях этой вашей жизни и ваши решения в ней.
  Максим кивнул. Катрин же сделала вид, что она этого не заметила. Лишь Линда в ответ на это его движение подала знак головой, покачав ей, который твердил о том, что ему нечего переживать.
  Катрин открыла принесенные документы.
  - Здесь результаты тестов, которые вы проходили сегодня в течение вашего пребывания в Организации.
  Внезапно дверной проем опять открылся, и в комнату поспешно активной походкой вошел проводник Максима Арсений.
  - Дамы, вы не против, если я присоединюсь к вам? - Обратился он к сидящим служащим Фемиды.
  Казалось бы, в этот момент впервые за все их сегодняшнее пребывание здесь между Катрин и Линдой проскользнула искра общности, вроде и не было всех распрей и проблем, и они вспомнили все годы сотрудничества плечом к плечу. Быстро переглянувшись между собой, они одновременно кинули на Арсения полный презрения взгляд.
  - Прости, Сеня, но я не понимаю о чем ты? Здесь не предусмотрено места для лишних слушателей,- жестко отрезала Линда ему в ответ.
  Казалось бы, это был первый мужчина, к которому она относилась настолько без уважения и прежнего жеманства. Арсений же не остался стоять в дверях. Он быстро продвинулся к столу и наглейшим, по мнению членов Тройки, образом занял место Кары подле них.
  - Это всего лишь приказ сверху, дамы. Успокойтесь и давайте быстрее завершим все дела.
  Выражения их лиц в момент его приземления возле них и этих его слов тяжело передать словами. Так, наверное, чувствуешь себя, если увидишь рядом с собой человека, несущего в руках какую-то слизь. Настолько мерзко и противно им было то, что этот молодой человек, который пусть и не без году неделя в Организации, но, по их мнению, занимал чрезвычайно низкий пост. Да и к тому же Нейтрал, в отличие от них исконно Светлых, что это не могло вызвать в них ничего кроме ярого возмущения.
  Хотя функции Арсения в Организации нельзя было назвать низменными. Ведь через его добрые услужливые руки прошло много новых членов Организации. Огромному количеству из них он помог обрести членство, и в дальнейшем они всегда могли обратиться к нему за поддержкой.
   Сейчас же Арсений делал вид, что ничего не замечает со стороны женщин и просто сел, скрестив руки, напротив Максима, и улыбаясь ему во все лицо. Весь его вид показывал, что он уже в ожидании продолжения допроса. Так что Катрин ничего не оставалось, столкнувшись с полным игнорированием конфликта, который разжигали они с Линдой со стороны Арсения, продолжить дальше.
  Черные, как бусинки глаза Арсения, сверлили Макса. И тот не понимал, нравится он этому своему временному наставнику-проводнику или нет. Вообще, вся внешность Арсения напоминала скорее вампира из древних легенд, переодетого в новый деловой костюм под стать смене столетия, нежели великолепного Просветлого Нейтрала.
  " А может быть, я и не ошибаюсь",- проскочило в голове у Макса.
  "Ведь не зря он так сильно защищал Темных там, в Ребцентре, будто говорил о своих соратниках".
  Пока аристократическая бледность лица Арсения на фоне его черных как смоль волос и изысканные тонкие черты худого лица настолько пленили воображение и мысли Макса, Катрин продолжила дальше.
  - Итак, я просто зачитаю вам результаты проведенных исследований,- гласила Катрин, - Физическая выносливость 7 из 10,
   -эмоциональная стойкость 9 из 10.
  Это свидетельствует об уровне вашей концентрации и несгибаемости воли в принятии решения, то есть решение, однажды принятое вами, изменить крайне сложно, с долей 10 %.
  - готовность к обретению воспитанника- 3 из 10,
  - доброжелательность- 9 из 10,
  -стремление работать на благо Организации- 10 из 10,
  -потенциал для исцеления другого, при вашем желании 10 из 10,
  -адекватность- 2 из 10.
  Такой низкий показатель обусловлен возможностью субъективных оценок вами происходящего в силу вашего упрямства и стойкости позиции, не гибкости,
  - угроза- 0 из 10 или 10 из 10.
  Крайне неожиданный показатель. Не знаю, каким образом те, кто это просчитывали, пришли к такому мнению,- казалось, сама Катрин была в недоумении.
  - Позволь я объясню, Катрин,- вставил Арсений.- Тут ответ прост. Душа Макса раздирается в сомнениях. И либо он будет полностью служить на благо Организации, чьей деятельностью он давно был вдохновлен, да и сегодня, думаю, стал относиться к этому с не меньшим интересом,- кинув взгляд в сторону Максима и, подмигнув ему, произнес Арсений.
  - Если же взять 10 из 10, то это может произойти в том случае, если победит та сторона души Макса, которая станет на бок его личных желаний или желаний воспитанника, противоречащих поддержанию порядка и баланса, к которому мы все так стремимся.
   Максим, было, открыл рот, чтобы задать вопрос, но ему не дали вставить и слова, жестом показав, что сейчас не время для него говорить.
  - Все ваши вопросы и комментарии потом, Максим,- обратился к нему Арсений.
  Катрин продолжила:
  - С этими показателями теперь мы все уже ознакомлены. Перейдем непосредственно к нашему этапу. Итак, Максим, для того, чтобы мы могли дать точные выводы, которые будут внесены в ваше дело, нам необходимо узнать ваши намерения. Не думайте, что мы хотим, чтобы вы сейчас пересказывали содержимое вашей анкеты. Ответьте кратко: какой путь вы прошли до того, как прибыли в Организацию, какие вы ставите цели для работы здесь, чего вы хотите достигнуть данной работой, получением вами непосредственно вашего воспитанника. Ведь сейчас получается так: Линда практически насильно привела вас сегодня сюда, а нам не нужны решения из-под палки, а то такой будет впоследствии и ваша работа. Единственное, что нам необходимо - это принятие вами собственного взвешенного вывода по прошествии данного дня. И только вы впоследствии будете нести за это ответственность.
  Прошло некоторое время, пока Макс смог, наконец, осознать, что время высказываний со стороны Комиссии прошло, и теперь уже настал его черед открывать рот и, наконец, что-то высказывать. Выдержав такую определенную паузу, которая повергла в некий ступор не только его, но и трех остальных присутствующих, он, наконец, очнувшись от оцепенения, бросил вопросительный взгляд на Линду. Затем Макс качнул головой, она в ответ кивнула ему, давая понять, что сейчас уже его время, и, даже не раздумывая, он задал первый попавшийся ему на ум вопрос.
  - Простите, что я таким наглым образом не отвечаю на ваши вопросы, а начинаю, так сказать, тут качать права, но я хочу сначала узнать, даже для самого себя, зачем мне это нужно. Поверьте, у меня сейчас не самый лучший этап в жизни, мне крайне сложно не то, что смотреть на себя в зеркало... И не только от того, как я выгляжу, - вздохнул Макс, и на момент остановился, опустив голову вниз.- А и просто при виде себя ко мне будто возвращаются все недавние воспоминания, перед носом сразу же возникает какой-то столп зловония, и я начинаю терять почву под ногами, понимаю, кто я, что со мной произошло, как рухнуло все, что было в моей жизни.
  - Мы все это понимаем, Макс. Но тем более, тебе необходимо отвлечься. Да и если ты говоришь, что все рухнуло, это тем более является образовавшейся пустой площадкой, которую просто необходимо подчистить, чтобы освободить ее для чего-то нового,- дружелюбно ответил ему Арсений.
  - Вот как ты чувствуешь себя сейчас? Вернее так: что ты чувствуешь внутри? Отчаяние? Пустоту? Грусть? Каким словом ты опишешь сейчас свое состояние?
  Макс задумался.
  - Я чувствую себя "никак",- ответил он.- Любой человек, к которому я бы сейчас возвращался в воспоминаниях, который для меня что-то значит, его больше нет со мной рядом. Или вообще, или в том виде, в котором он был ранее. Будто кто-то специально спалил все мосты в моей прошлой жизни.
  - "Никак" - это просто отлично, - вымолвила Линда, перебив его. - Ведь никак - это пустота. Это начало и конец всему, главное тебе не зависнуть в пустоте. Хотя даже если ты и зависнешь, у пустоты есть прекрасное свойство - чем-то заполняться. Поэтому тебе нечего переживать. То, в каком состоянии ты находишься сейчас, - прекрасно. Это как раз и есть необходимый фундамент для работы в Организации. Никаких привязанностей, эмоций. Почти все работники Организации чувствуют именно это по приходу на работу сюда. Тогда уже личность является не обремененной грузом проблем, человеческих отношений так сказать, принесенных с собой из своей псевдо прошлой жизни, и новый член просто является сосудом, который вправе наполниться всем новым и нужным, что готова дать ему Организация. Его воспитанники, или в начале работы, лишь один, станет его смыслом жизни. В Организации есть увеселительные мероприятия, чтобы член смог почувствовать себя частью чего-то живого и социального, так же много и писанины, и тренингов по усовершенствованию, то есть, просуммировав, став членом Организации и находясь к этому этапу без привязанностей, ты обретаешь семью, друзей, работу, отдых и увеселения,- улыбнулась ему Линда.
  Но к ее удивлению, Макс остался таким же мрачным, каким и был до этого, даже более того, еще сильнее потускнел. Ее коллеги так же явно не поддерживали ее, неодобрительно качая головами.
  Нахмурив лоб, Максим начал отвечать Линде.
  - Как бы радужно ни выглядели и не звучали все перспективы, которые вы описываете, моя ситуация немного не та. Вы просто не дали мне договорить. Я не чувствую себя пусто. Я расстроен, морально подавлен, просто раздавлен внутри. Моя душа сейчас напоминает кровоточащую рану и все, что связано с Организацией бередит ее. Моя мать работала в Организации, человек, которого я последние годы считал своим новым отцом, тоже был ее членом, - Арсений причмокнул при этих словах Макса.- Я не хочу перечислять вам все. Так что я никак не могу разобраться со всеми своими травмами, привязанностями, как вы говорите. И вряд ли смогу стать достойным членом.
  - Значит, вы не хотите этого, Максим?- железным тоном спросила его Катрин.
   Опять на некоторое время воцарилось молчание. Макс сидел напротив Тройки, покусывая губы и теребя руками одежду. Таким растерянным и взволнованным, казалось, он не был еще никогда. Вокруг него витали сотни мыслей, сбиваясь в стаи, и перебивая друг друга.
  - В том-то и дело, что я этого очень хочу. Просто сейчас не то время,- голос Макса сбился. Он выглядел на этот момент, будто прямо сейчас мог впасть в состояние истерики. - Знаете, я еще с детства смотрел на то, как моя мать работает в Организации, помогает другим. Это особый статус, особая работа ... Я всегда мечтал стать членом Организации, просто попасть в нее. А теперь, когда передо мной оказывается такой шанс, я его просто "проебываю"... простите!- крикнул он.
   - То есть, вы хотите этого?- размеренно переворачивая бумажку за бумажкой, поджав губы и переводя взгляд с Макса на документы, продолжила Катрин.- Тогда в таком случае, что вы согласны сделать ради членства в Организации? И какие ваши цели в обретении этой работы?
   Максим глубоко вздохнул. Всем своим существом он силился сейчас перестроиться с состояния своей внутренней депрессии на то, что было сейчас актуальным и некогда было его единственной мечтой. Внезапно он сжал кулаки, стиснул зубы и, привстав со стула, а затем, выпрямившись в полный рост, промолвил:
  - Я хотел бы продолжить дело своей матери в память о ней. Она бы не хотела, чтобы я сгнил, "спустил свою жизнь в унитаз". То, что я сейчас делаю, мой образ жизни, все. Это все.
   Каждое слово Максим буквально выдавливал из себя и говорил это с такой горечью и болью, что это не могло не вызвать каких-то жалобных эмоций у любого человека. Только сердце Катрин оставалось непреклонным. Максим все более бесил ее. Она не видела его в наставниках. Сколько их прошло через ее руки, и именно этот человек представлялся ей клубок проблем, которые необходимо было разматывать одну за другой. Это ему нужен был наставник, а не наоборот. Она четко была намерена выступать против его членства. И с каждой новой минутой он все более убеждал в этом ее решении.
  - Хорошо, Максим, а если убрать ваше эго, которое жаждет стать чем-то? Чувства вашей ностальгии и ваш долг, как сына, который вы сами выдумали? Если не взять чего хотите вы, а посмотреть на то, что вы можете дать вашему воспитаннику, который будет сложным. У нас по-другому не бывает,- развела руками Катрин.- Вы, как личность, уже разве состоялись, чтобы стать тем, кто своим примером, волей, образом жизни станет поддерживать своего воспитанника?
  - Я изменюсь. Обещаю,- сказал Максим, присаживаясь обратно на стул.
  - Да и у нас здесь есть куча тренингов, занятий,- вставила свое слово Линда, будто успокаивая собравшихся здесь.
  Но она осеклась, почувствовав на себе взгляд Арсения.
  - На самом деле, это чрезвычайно наивно, на месте любого полагать, что, не будучи готовым к какой-то ситуации, уже по ходу нее, он научится чему-то или на каком-то интуитивном уровне вдруг осознает, как необходимо сейчас поступать. Очень многое требует комплекса интеллектуальных, душевных, волевых усилий, определенных навыков, которые невозможно приобрести просто так, без определенного изучения, тренировок и изменения себя ранее,- проговорил Арс.
  - Арсений, что-то не видела я тебя еще таким серьезным,- попыталась перевести все в шутку Линда.
  - Просто мне уже многое понятно, так что давайте не будем растягивать все процессы. Максим, если вам еще есть что добавить, то, пожалуйста, мы вас внимательно слушаем. Если же нет, то позвольте нам уже удаляться для принятия решения, а вам мы можем предложить сейчас посетить Столовую подкрепиться, а затем уже в комнате ожидания дождаться результатов. Или же мы можем вам позвонить, в случае вашего нежелания ожидать или уже завтра можете подъехать к ресепшну, и затем проследуете узнать решение Комиссии.
  Максим снова привстал, и, подумав, добавил:
  - Единственное, что я могу добавить и последнее, что я бы хотел донести до вас, это то, что я не могу предвидеть будущее, но я знаю одно. Сейчас я абсолютно уверен в том, что я хочу измениться, я готов к изменениям, и я не собираюсь отказываться от шанса: изменить не только свою, но и еще чью-то жизнь. Это поможет мне исцелиться, стать другим, может быть, в помощи другому я найду себя, это поможет мне отвлечься от всех проблем, переключиться на проблемы другого. Дайте мне этот шанс, и я каждым своим действием ежедневно клянусь доказывать вам свою состоятельность во всем этом. Я бы очень хотел эту работу.
  - Да, Максим,- сжала губы Катрин. - Главное, чтобы все это ваше рвение не испортило жизнь вашему будущему воспитаннику, если таковой все же будет.
  - А почему вам кажется это возможным?- задал свой последний вопрос Макс.
   - Вы крайне упрямый человек, Максим. Вы, как тот конь в шорах, не видите ничего, кроме того, что хотите и не только видеть, а даже и делать. У вас есть ваше мнение и неправильное, никакой гибкости. Вот в чем вам необходимо меняться. Порой необходимо стать водой, чтобы помочь другому. Быть неуловимым, а не упрямо идти к цели, доказывая свое и ломая другого человека. Я не вижу в вас тонкости, толерантности.
  - Ну, у меня просто мало опыта. Я стану другим. Обещаю,- даже слегка улыбнулся Макс.
  Он сейчас уже слишком зажегся идеей получения ответственности за кого-то другого. Он стал представлять себе картины того, как он уже живет не своей жизнью, а решает проблемы другого, даже его воспитывает.
  - И вы должны понять. Это не воспитание, - прочитав его мысли, сказала Катрин.- Это скорее дружба, взаимопомощь. Ни одно ваше решение по всем ключевым моментам жизни вашего, так называемого клиента, вы не имеете права принимать единолично. У нас есть целые команды, которые не зря существуют и функционируют. Все это для того, чтобы мы могли оказывать квалифицированную помощь, и если не переместить их на другую сторону, то хотя бы умело поддерживать Баланс.
  - Да, я ему об этом уже говорил, Катрин, - вставил Арсений.- А каким вы представляете своего воспитанника, Макс?- продолжил он.
  - Ну, учитывая мой возраст, я представляю маленького мальчика. Девочку, думаю, вы мне не доверите.
  - А причем здесь ваш возраст? Мы же вас не в родители выбираем. Что вы вообще подразумеваете под словом "наставник"? Вот что, по-вашему, будет входить в ваши обязанности?- поинтересовалась у Макса Катрин.
  Этот вопрос немного ввел его в ступор. Так, побыв немного в замешательстве, он только намерился ответить, как Катрин продолжила.
  - Не хотелось бы, чтобы вы строили иллюзии по поводу. Большинство не ценит всех усилий со стороны Организации. Как исконно Светлые, так и Темные не понимают даже более того смысла существования такой системы, как наша. Но многие считают ее организационным пунктом, позволяющим регулировать, уравновешивать баланс. Потому мы и существуем. Мало кто из наших, так сказать, клиентов, благодарен вообще. Мало кто открывается сразу. Вас будут проклинать, ненавидеть, вешать на вас свои мыслимые и немыслимые проступки и грехи. Вы готовы к этому? У нас нет легких детей и взрослых вообще. Что вы вообще знаете о мире Тьмы? Силах Зла? Как вы это себе представляете? Считаете ли вы себя обладателем достойного потенциала для сдерживания агрессии? Для не усугубления ситуации? Для того чтобы нести свет в такую душу? Свет надежды.
  Потому что, если не брать совсем уж абсолютное просто агрессивное зло, которое существует исконно ради зла, превалирующее число этих людей, или даже не назвала бы их людьми, особенно тех, кто может стать нашими воспитанниками- те, кто когда-то в силу особых , плохих обстоятельств получил травму, и она его утопила. Это те, с кем произошло много зла или сильное зло, даже за один раз. И они, решив стать сильными, не нашли другого выхода, как таким образом оборонять себя, говорят же, что лучшая защита - это нападение.
   И вот ваша задача: невзирая на все с той стороны идти своим путем, быть гибким, мягким и одержимым целью просто даже не помочь этому человеку, а стать ему хорошим другом, поддержкой в тяжелый момент. Вы не должны думать за него, отвечать за его поступки, становиться ему братом, родителем, давать ему деньги, баловать его. И он должен знать это сразу. Вы просто должны стать тем, кто, как он будет знать, к нему не безразличен, и к кому он сможет прийти в тяжелый момент. За советом, за поддержкой. Кто появится из-под земли в момент его совершенного упадка и потери надежды. А что для этого должно быть у вас? У вас у самого должна быть эта самая надежда, Максим! Умение выстроить именно такие, лишенные ложных обещаний и надежд, а так же взаимных обязанностей и упреков, отношения - это просто искусство. А вы думали, это что?
  - Так значит это вроде как сотрудничество? Дружба? Но как я должен буду найти общий язык с ребенком, или взрослым, который меня совсем не знает?
  - Это уже ваша задача. С нашей стороны, специалисты по психофизическим характеристикам подберут вам достойную пару. Того, кто сможет понять вас, а вы сможете найти с ним общий язык. И никто не дает гарантий. Есть еще химический фактор. Если вы не сойдетесь, никто вас не будет бить. Будем искать вам другого, на ком вы сможете наилучшим образом найти потенциал. Вы можете отказаться. Но это не значит,- поднял палец Арсений. - Что мы будем вот так искать бесконечно, и вы сможете менять воспитанников. Мы не можем еще более заставить их разочароваться в окружающих. Такие, как они тяжело привыкают к новым знакомым и впускают их в свою жизнь, а если уж привязываются, то это надолго. И их душу может разбить то, что кто-то будет от них отрекаться.
  - Ну да, я все это понимаю.
  - Если вы все прошли положительно, и мы вместе с другими членами организационной Комиссии примем решение относительно вашего членства, вы пройдете на курс тренингов, где узнаете многое из этого.
  - Я очень на это надеюсь,- промолвил Максим.
  Ему становилось все интереснее и интереснее. Он еще многого не понимал. Да и вообще еще не осознавал, куда он ввязывается. Но ему было чрезвычайно интересно. Увидев этот блеск в его глазах, Катрин не выдержала и решила съязвить, вернее, уколоть Максима, чтобы развеять его иллюзии.
  - Вы помните Светлану Шветскую?
  Лицо Максима скривилось от злобы, губы побелели, он еле сдерживал себя. В груди поднялся океан страсти, гнев просто душил его. Но сдержав эмоции, он лишь тихо ответил:
  - Да.
  - Так вот. Как бы вам ни было больно сейчас, я хочу проверить вашу эмоциональную стойкость и посмотреть, насколько вы готовы столкнуться лицом к лицу с миром зла. Ведь, увидев любого своего воспитанника, вы можете тихо возненавидеть его, видя в нем Светлану, и относиться к нему враждебно ввиду вашего субъективного мнения, взятого из вашего жизненного опыта.
   Максим молчал, лишь сверлил своими глазами Катрин. Он уже сейчас ее ненавидел. Да, о чем он думал, мечтая о каком-то Темном воспитаннике. Ведь действительно, с ним он бы получил часть того мира, который так ненавидел. Перед ним вспыхнули воспоминания о доме Шветских. Весь мрак и ужасающие ощущения, которые он почувствовал, впервые попав туда. Он мало еще видел зла и поступков, на которые способны эти люди, так же не особо знал, чем они занимаются вообще. Но даже тот минимум, о котором он был наслышан, он ненавидел. Магию в чистом виде он не переваривал вообще.
   Катрин встала, отодвинула свой стул и отошла от своей стороны, миновав удивленную Линду¸ которая смотрела ей вслед, пока она обошла стол, и начала ходить вокруг Макса.
  - Светлана была воспитанницей Сергея?- спросил он ее внезапно.
  - Нет. Сергей не имел право на воспитанников. Он был Светлым. Это уровень выше. Он был координатором. У Светланы была наставница. София. Женщина светлейшей души. Никто так до сих пор и не может сказать точное число ножевых ран, которое ей нанесла Светлана при убийстве несчастной старушки. Чего она это сделала, спросите вы? Потому что думала, что та ее предала. Предала тем, что обманула ее, не сказав правду о том, что ее ожидает в один определенный день. Такое бывает. Живет Темный, живет, искренне к кому-то привязан. И тут тот разочаровывает его. И тогда не жди пощады. Все перегорит в нем, как костер летом. И не останется ни жалости, ни боли, ни любви в нем к вам. Он лишь будет восстанавливать известную только ему одному, наверное, справедливость.
   Светлана при всех ее прекрасных душевных качествах, - ведь она была хорошим другом, чуткой преданной матерью и женой, - обладала одним опасным даром, которым, я надеюсь, не обладаете вы,- она ткнула пальцем в Максима, на момент остановившись. - Она была слепа. Та картинка, которую она видела в голове, относительно предательства, целей, желаний, это же она переносила и на действительность, и это зажигало в ней особую ненависть. Ненависть, которая не имеет жалости. Она понимала только себя в этот момент. Ей казалось, что она жертва. Ее предали, и надо наказать обидчика. Она слепо верила в то, что она одна знает, что ей надо, и что другие ее обманули.
  - Я не знал.
  - Чего вы не знали?
  - Того, что Светлана убила свою наставницу.
  - Вы многое не знали, Макс. Вас тогда и на свете, наверное, еще не было. Но мы не об этом. Поговорим о последних событиях.
  - Остановись, Катрин,- тихо начала Линда.
  Но та лишь проигнорировала ее и продолжила.
  - Когда Светлана узнала, что ее любимый вожделенный муж изменял ей в течение нескольких лет, ее святой Сережа, в котором она души не чаяла, даже зная, что живет под одной крышей с человеком, которого не любит, лишь по договору ради счастья дочери, она рассвирепела, просто ослепла. Она нашла вашу мать, несчастную Паулу, которая даже не сопротивлялась ей, и почти живьем вырезала у нее из живота плод ее еще не рожденного ребенка. Что чувствовала она при этом? - шепнула в ухо Максиму Катрин.- Удовлетворение, эйфорию и восстановление справедливости.
  Максим вскочил, схватил Катрин за плечи, и начал трясти ее. Его и самого просто сотрясало от злобы. Он готов был выжать Катрин, как лимон. Просто выбить из нее ее дух. Катрин же продолжила:
  - И знаешь, что твоя мама говорила? Она просила у нее прощения. До последней минуты до своей кончины. Так, все!- вырвалась она из его цепких рук.- Что же, все ясно,- сказала, уже подойдя обратно к столу и начав складывать бумажки, постукивая папками по столу. - Что вы решили? Вы сейчас направляетесь в Столовую?
  - Да,- Максим всеми силами пытался сдержать злобу.- А сколько необходимо ожидать решения?
  - Вам сообщат.
  
  
  
  Глава 12
  Жизнь после горя
  
  Во Франции настало тяжелое весеннее время. Перманентно шли дожди. Все дороги, даже присутствующие в просторах леса, превратились в огромные пространства черной жижи, иногда сменяющейся лужами. Конечно же, удобнее было идти по гуще леса, там кроны деревьев и обильно поросшая трава на земле защищала почву от ее трансформации в грязь. Но Мартине не было смысла идти по лесу, потому что таким образом она рисковала потерять тропу, заблудиться. А ведь она так тщательно искала путь. И сейчас, когда она уже примерно знала, куда ей необходимо продвигаться, позволить себе допустить промах она просто не могла. Потому ей ничего не оставалось, как выйти из лесной гущи на некое подобие дороги. И лишь изредка могла она позволить себе роскошь отойти на обочину этой псевдо дороги и идти по траве, которая доставала ей до колена и омывала голые участки ног каплями воды.
   Нога утопала в это болото, чмокала об лужу, и Мартина иногда еле удерживалась в прямом положении. Она всеми силами старалась не поскользнуться. Ноги утопали в грязи, с каждым шагом идти было все тяжелее. Конца дороги не было видно, она еле-еле переставляла ноги, опять же поскальзываясь и чмокая. Самым ужасным было то, что она не была уверена в правильности выбранного пути. Ладно, когда ты знаешь, куда ты идешь. Но ведь Мартина уже понятия не имела, куда она держит путь. Усталость уже сковала все ее тело. Каждое движение, каждый шаг, уже даже не отдавалось в ней болью. Она просто обреченно продвигалась дальше, и, казалось бы, вот-вот упадет.
  Мартина шла, проклиная все на свете. Проклинала она свою мать: как та могла оставить ее, проклинала людей, которые вечно относились к ней, как к какой-то прокаженной. Не считала она себя ведьмой. Так чего же остальные должны так думать. И постоянно наказывать ее просто за ее существование, желая ее истребить. А она очень, очень хотела жить и познавать что-то новое. Проклинала она и саму себя за свой страх и безволие в ситуации с Жаком. Как могла оставить она тогда его одного? Как могла она убежать и теперь потерять его? Тщетны были ее поиски. Ни одного следа его она не нашла. Да и не возвращалась она на то место, где покинула его с разбойниками. Это было слишком опасно.
   К ней приближался всадник на коне. Она слышала, как копыта лошади застревают в насквозь промокшей почве. Сначала, после того, как Мартина сбежала из той ситуации, в которую они попали с Жаком, всю ее переполнял непередаваемый страх. Потом же это ей надоело.
   Сколько она может бояться? Так же вообще жизни не увидишь! Да и вообще, чему быть, того не миновать. И если она уже столько раз смогла выйти из трудностей, кто ей помешает сделать это еще раз. Да и теперь нечего было ей терять. Она была твердо уверена в том, что потеряла там, в чаще леса своего Жака навсегда. Единственную свою любовь, свою вторую половину. А что теперь жизнь без него? Теперь ей ничего не страшно.
   И вот и сейчас, услышав чавканье почвы от копыт, которые вонзались в грязь где-то позади нее, судя по звуку, конь был один, Мартина не обернулась, не убежала. Она просто уверенно и смиренно шла вперед. А что, собственно говоря, этот всадник может ей предъявить. Пусть только скажет ей что-то. Она была полна решимости и готовности к борьбе. Да она просто убьет его! И заберет лошадь.
  "Отличная идея",- отметила она про себя.
  А почему это все могут только делать ей зло? Может быть, пора и ей поучиться у других. Отбирать у них то, что ей необходимо. Ее ведь еще никто е пожалел в этом мире, не подумал о ее чувствах. Никто, кроме Жака, конечно же. Но Жака не было рядом. Опять ее глаза наполнились слезами. В груди ужасно сдавило, будто не было света вдалеке.
   Всадник поравнялся с ней. Она продолжала идти, даже не глядя на него. Он немного ее обогнал, остановился, соскочил с лошади в эту ужасную грязь, и, утопая в ней и поскальзываясь, стал приближаться к ней. На удивление лицо данного мужчины не выражало никакой злобы. Скорее, в нем читалось удивление. Даже некоторая доля восхищения.
  - Я Джехан, - протянул было ей руку мужчина в качестве знакомства, но она сделала вид, что не заметила этого.- Такое болото, запрыгивай, я тебя подвезу,- продолжал обращаться к ней он.
  - А не страшно общаться с незнакомкой?- молвила ему Мартина.
  - Так ты же девушка, чего тебя бояться.
  - Да в нынешнее время в здешних землях, поговаривают, водится всякое, - блеснув глазами, пригрозила ему Мартина.
  - Да ладно. Я тебе доверяю. Если что, склоняю голову, ошибся,- отшутился Джехан.
  - А какие у меня основания доверять вам?- язвительно поинтересовалась у него Мартина.
  - Как хочешь. Если что, оставайся тут и бреди, куда глаза глядят. Или у тебя есть четкое место, куда ты идешь?
  - Конечно же, есть, я следую в Саргемин.
  - Ну, тогда нам вообще по пути. Давай, садись. И сама ты попадешь туда, конечно же, уже к завтрашнему дню, но на лошади мы будем там через несколько часов.
   Услышав эти волшебные слова, Мартина не могла просто поверить своим ушам. Как? Вожделенный Саргемин, куда она так долго уже шла так близко? Да она думала, что еще будет плутать тут годами, прежде чем попадет на нужную тропку. Конечно же, она поедет с этим мужиком. И плевать, что там будет.
  - Да, я, пожалуй, поеду.
   Как только мужчина попытался открыть рот, чтобы что-то сказать, Мартина тотчас же перебила его:
  - Только прошу вас, без лишних разговоров, я устала,- затем, чтобы снять вдруг воцарившееся напряжение и от страха, что он может отказаться ее везти, Мартина тут же попыталась исправить ситуацию, прибавив. - Поймите, у меня просто нет даже сил, чтобы отвечать вам. Я уже долго дней и ночей иду по лесу.
  - Да, хорошо. Конечно же, поговорим, когда у тебя возникнет такое желание. Только один вопрос: как тебя зовут, милая незнакомка?
  - А, я вам же еще не представилась, я Мартина.
  - Великолепное имя. Нечасто такое встречаю у своих знакомых,- опять удивился Джехан.
  Он хотел подать руку девушке, чтобы помочь ей добраться до лошади, и затем подсадить ее, потому что она шла уже, шатаясь, но она открестилась от него, промолвив:
  - Если я смогла пройти тот отрезок, который у меня за плечами сама, то до лошади, так уж и быть, я и сама добреду.
  Мужчина лишь кивнул.
  "Ну как хочешь",- пронеслось у него в голове.
  Джехан не мог утвердительно ответить, нравится ли ему эта девушка. Откровенно говоря, он вообще считал ее странной. Но что-то в ней заставляло его уважать ее, и он, увидев ее, сразу же, представил себе кое-что. И знал, кого она точно заинтересует. Потому сейчас он собирался сделать все, чтобы не упустить такую выгодную находку, как эта непонятная Мартина, подвернувшаяся ему в самый неожиданный момент.
   Когда они поравнялись с лошадью, Мартина все же разрешила ему себя подсадить, потому что силы ее совсем были на исходе. Затем взобрался и он, и они поскакали, насколько это было возможно в условиях той грязи.
   - А у тебя есть цель, с которой ты идешь в Саргемин? У тебя там родственники или как?
   - Конечно же, родственники.
  - А кто? Может быть, я их знаю.
   Мартина просто молчала в ответ. Этим она дала понять, что их уговор об отсутствии разговоров в силе, и он так же, молча, покорился ей.
  Так ехали они, как Джехан и обещал, достаточно недолго. Опять заморосил дождь, сначала мелкий, затем же, уже ближе к въезду в город, он превратился в настоящий ливень, который стеной ударил по земле, которая и так, казалось бы, уже была не в состоянии впитать в себя более ни капли влаги.
  Перед въездом в город по окончанию леса простиралось поле. Такого большого, даже издалека, это было заметно, крепостного вала, Мартина не видела еще никогда. Было понятно, что она приближается к мечте, которую доселе лишь лелеяла где-то глубоко в сердце и в воображении. Она верила, что это сбудется и вот, оно свершилось. Она добралась. Пусть она и оставила свое сердце и любовь в лесах. Но ей казалось, что она преодолела все, что ей необходимо было пройти перед тем, как стать счастливой и уверенной в будущем. Она не знала, что будет завтра. Но она была твердо уверена, что просто продолжит искать себя и свое место в этом мире. И Саргемин поможет ей в этом. Сейчас она видела лишь ночь и дождь, а так же просторы леса позади, которые вроде бы звали ее. Их невидимые лапы, как руки привидений, казалось, тянулись за ней и порывались сорвать ее с сидения Джехана, потому она вцепилась в него, возможно впервые за все путешествие, а голоса леса она слышала, как молитву, каждой клеткой своей кожи.
   Но, нет, она вырвется оттуда, она чувствовала, как ветер развевает ее волосы, пока они мчались, преодолевая просторы ночи под проливным дождем, и рушилось какое-то заклятие, преднамеренно насланное на нее. Будто вырывалась она из ада и четко начинала понимать, что сейчас меняется ее судьба. В отличие рук "Призраков Леса", Саргемин представлялся ей великолепной дамой в белом одеянии и чем-то чрезвычайно прекрасном и просвещающимся, из ткани, легкой, как пушинка на голове, и эта женщина улыбалась. Прозрачное лицо, шея и плечи этой женщины огромных размеров, стали Саргемином. Она видела его крепостные стены сквозь тень этой женщины, которая была вроде бы живее всех живых и вот так, летела она с ее спасителем, Джеханом, к которому она уже как-то странно расположилась, и эта женщина улыбалась и бы манила, манила, сквозь года и расстояния. По щекам женщины из великолепных зеленых глаз катились слезы, которые шли в контраст неописуемой сдержанной радости, выраженной на ее лице, и улыбке, в которую слились ее уста.
  Кто она, эта незнакомка, которая гигантским привидением смотрела на нее из Саргемина? Она вырывала ее из ловушки леса, из цепких рук его многовековые деревьев. Чему она радовалась? Мартине было не понятно. Просто что-то странно знакомое и приятное почувствовала она в этом изображении, будто увидела часть себя. Сейчас все мысли ушли из головы Мартины. Она стала вдруг по-настоящему счастливой, как орел, который взмыл в небо и не собирался возвращаться обратно, достигнув конечной точки своего путешествия. Она чувствовала, что чудо ждет ее. То, к чему она льнула и к чему так давно стремилась, было уже так близко, что она может дотронуться до этого рукой. Главное-это не спугнуть. За воротами Саргемина она чувствовала невероятную защиту. То, что навсегда сможет закрыть ее от всех превратностей доселе враждебного к ней мира. Никак не могла она объяснить себе все эти новые убеждения, которые сейчас мелькали в ее голове. Почему начали они мелькать только сейчас? Почему раньше она не задумывалась ни о чем таком? Чего держала путь именно к Саргемину? Что она ожидала там встретить? Почему так свято была уверена, что все ее жизненные тяготы уже завершены? Ответов она не знала.
  При въезде в город Джехана любезно поприветствовал часовой, видимо тот был знаком с ним, более того, по тому уважению, которое часовой оказал ему, было заметно, что Джехан, возможно, знатный человек здесь. Въехав в город, Мартина чуть было не открыла рот: количество дорожек, вымощенных брусчаткой, а не состоящих из грязи, было наибольшим из того, что она видела за свою недолгую жизнь. Ей показалось, что она попала в такую цивилизацию, в которой доселе никогда не была. Может быть, этот эффект был обусловлен еще и тем, что она только что вырвалась из просторов леса, где провела последние примерно полтора года.
  - Остановите коня, прошу!- крикнула она Джехану, а когда он быстро не откликнулся на ее просьбу, сама стала пришпоривать лошадь и тянуть на себя поводья.
  Если ее оклик Джехан не услышал, так как ветер и дождь унесли ее голос, то движения ее он понял четко и остановил лошадь.
  - Мы еще только въехали в город. Не переживай: я довезу тебя, куда тебе нужно.
   Но Мартина, не слыша слов мужчины, умело соскочила с лошади, и только когда она эта сделала, он понял, чего именно она добивалась всем этим. Шел настоящий ливень. Его капли били градом по Джехану, Мартине и лошади. Мостовая была вся полна водой, которая доставала спрыгнувшей Мартине до лодыжек. Она просто бродила в этой воде, веселилась, пританцовывала, крутилась на одном месте, возводила руки к небу и кричала. Кричала от радости и счастья. И Джехан перестал обращать внимания на дождь тоже. Он в душе тайно веселился вместе с ней. Вроде бы ему еще только за сорок, но он, по его мнению, сейчас, уже позабыл о беззаботности, которую понимал в молодости, перестал замечать детали и радоваться каждому мгновению, которое дарит жизнь. И природные дары, такие как дождь, солнечные дни, снега-в особенности. Как часто с течением времени наше сердце ожесточается, и мы начинаем искать что-то вокруг нас? Прислушиваться, присматриваться к знакам, ожидая счастливых моментов, которые скоро щедро дарует нам судьба. Но, если вдруг остановиться, прислушаться к шуму листвы на деревьях, легким звукам щебетания птиц, и просто вдохнуть прекрасный воздух окружающий нас, и вот так, с этими вдохами и выдохами успокоиться, отойти от будничной суеты, и унестись в прекрасный огромный великолепный мир. Мир себя самого и того мимолетного счастья, которое именуемо жизнью.
   И сейчас, как никогда, Джехан вдруг осознал это и стал ценить. Он не останавливал Мартину. Пришпорив лошадь, он терпеливо ждал ее в стороне, ждал, пока она выплеснет все радостные эмоции, которые накопились у нее. Он понял, насколько долго она добиралась в этот город, и насколько важно было для нее прибытие сюда. Так же он понимал, что если бы сейчас была другая погода, а не проливной дождь, возможно, лет через десять Мартине это бы так не вспомнилось, как вспомнится то, что творится с ней сейчас. Стихия в разы усилила ее радость от прибытия в Саргемин.
  И он не скажет ей: "Послушай, это ведь только дождь. Давай, быстрее садись на лошадь, нам надо поскорей спрятаться от этой погоды, а то мы уже промокли до нитки". Нет, нет. Он будет ждать столько, сколько будет необходимо.
  - Как это прекрасно, Джехан,- в своем сумасшедшем танце, взмахивая руками, крикнула ему Мартина.
   В ответ он лишь улыбался, а она все смеялась, и кружилась, кружилась. Потом она стала бежать, чавкать по этим лужам, плыть по этим морям воды, которая стекала по наклонной и должна была вся оказаться в местной речке очень даже скоро, вернуться к истокам своей родной стихии. Так еще в течение некоторого времени она рассекала эти водные пространства, бурлящие под ее ногами,- стихия была поистине устрашающей. Разразился настоящий шторм. Ливень хлестал с неба еще сильней и бурлящие потоки воды, образованные на брусчатке разнообразными течениями плыли туда, куда было ведомо лишь им.
  Затем Мартина вдруг прекратила свой необычный пляс. И, повернувшись к Джехану, крикнула:
   - Ну что, поехали?
  - Да, залазь, малышка,- крикнул он ей.
   Она мигом подскочила к нему, и он помог ей взобраться на лошадь. И откуда взялись в ней такие недюжинные силы после такого количества дней без пищи. Какой утомленной чувствовала она себя на дороге перед встречей с Джеханом, вот-вот должна была потерять сознание. И тут вдруг она оказалась как в состоянии аффекта. Активировались доселе дремлющие силы организма от такого радостного события, как прибытие в Саргемин. Теперь Мартине казалось, что она может не спать и не есть еще как минимум дня три.
  Внезапно в ее голову прокралась мысль, которая уже долго время там летала, но она все боялась это признать. На нее нахлынула неведомая смелость. Сколько раз она уже бранила себя за редкие, но отчаянные приступы доверия другим. Как было с тем Филиппом, который пытался изнасиловать ее. Потом с тем дедом, который впоследствии подставил ее перед инквизиторами. Но так как положение у нее часто было просто таки провальное, у нее просто, если посудить реально, и не было-то другого выхода.
   Вот и сейчас, неизвестно по какой причине, она не боялась Джехана, более того, ничего не могла с собой поделать, и льнула к нему. У нее образовалось к нему стойкая доза доверия, которое он пока не испортил. И она, наконец, выпалила:
  - А вы знаете, у меня никого нет в Саргемине. Я просто очень хотела сюда прийти, - крикнула она назад Джехану.- А вы где живете? Семья у вас есть? Не могу я у вас остановиться?- последовал за этим град ее вопросов, который сливался и мог сравниться по силе со стихией, которая бушевала вокруг них.
   Джехан стал улыбаться еще больше, чем когда видел ее в этом чуть ли не бесовском танце. Все складывалось намного легче и лучше, чем он мог даже просто предполагать.
  - У меня есть семья, но я помогу тебе. Я сниму тебе комнатку у знакомого трактирщика на первое время. Там часто останавливаются мои приезжие друзья,- кричал он ей в ответ.
   Она уже особо и не слышала его слов. И не пыталась задуматься над их смыслом.
   Пусть говорит. Главное она уже услышала. Ключевым для нее было: "Я помогу тебе".
   Все. Более ни о чем она и мечтать просто даже не могла.
  "Он поможет ей! Поможет! Поможет! Ура!",- пульсировало у нее в голове.
   Она добралась до Саргемина, и сейчас все пойдет, как по маслу. Джехан в данный момент представлялся для нее, как посланный Господом Ангел-хранитель, который появился на ее пути специально, дабы помочь ей, наконец, стать счастливой и обрести жизненный покой после всех ее лишений.
  Они подъехали к одной таверне с уже покосившейся вывеской. Нельзя было сказать, что это был один из самых бедных кварталов Саргемина, но можно было понять, что это находится явно не в центре города, и что сюда не ступает нога изысканных вельмож.
  Но даже если все это мог понять простой обыватель Саргемина, то для Мартины все эти дома, а не хижины, как она привыкла видеть в своем большинстве в поселениях, где она бывала, представлялись ей чуть ли не хоромами, чем-то таким, что она еще не знала в этой жизни. И не могла поверить даже в свою призрачную возможную принадлежность к чему-то такому. Хотя, если задуматься, то следует логичный вопрос, какому? Но в тот момент ей было явно не до логики.
  Она решила положиться на волю случая, который представлялся ей. По ее жизненному опыту, в тех возможностях, которые ей давала жизнь через знакомства с другими людьми, она видела два полюса,- плохие, отрицательные случаи. И возможности, рисующие ей прекрасные перспективы и исцеляющие ее душу, разум и сердце. Как это было с Жаком, и недавно в лесу с теми прекрасными женщинами, которые помогли ей. Она всем своим естеством желала бы, чтобы случай с Джеханом можно было отнести ко второй категории. И скоро она собиралась это понять, потому была наготове. Она уже была готова ко всему, что может начать происходить, была постоянно начеку. Но отказываться от такой прекрасной возможности она не имела в намерениях, да и это было бы, по всей видимости, глупо.
  Они остановились у входа в трактир под названием "Вялый петух". Джехан соскочил с лошади первым и сначала предложил ей:
  - Побудь пока тут, спрячься только от дождя, я пока все узнаю.
  Но затем он передумал и, сделав пару шагов к входу в трактир, вдруг резко обернулся. В голове у него проскочила мысль: а вдруг эта девочка, испугавшись того, что он оставил ее одну и ушел неизвестно куда, сбежит, вдруг быстро помахал ей рукой в сторону трактира, заглянув в ее округлённые глаза. Она так и стояла под дождем, который стекал по ней. Взгляд Джехана впервые упал на отчетливо выделяющийся шрам на щеке в свете, который бил из окон трактира, смешиваясь с лунным.
  Она стояла как вкопанная, несмотря даже на то, что он манил ее. Он резко подошел к ней и, дернув за руку, промолвил:
  - Давай, пошли, хватит тут мокнуть. Не бойся,- добавил он, почувствовав дрожь в ее теле.
  На самом деле дрожь была обусловлена не страхом, а неким перевозбуждением, которое обычно бывает, когда понимаешь, что сбываются желания, и еще она ужасно продрогла под дождем, хоть в состоянии постоянного радостного стресса и не осознавала это пока.
  Она поддалась ему, и они зашли вместе в трактир. Поскольку стояла уже почти глубокая ночь, тут было уже совсем мало посетителей. Но даже и, то их количество, а так, же вся атмосфера местного заведения, подействовала нам Мартину магически. Она шла с открытым ртом и выпученными глазами, так как видела все такое впервые в жизни. Она даже оборачивалась, когда Джехан немного отвел ее от входа, на женщин, которые сидели у входа, смеясь. От них странно чем-то воняло. Так воняло и от ее отца иногда в те моменты, когда он становился совсем невменяемым, и она начинала его ненавидеть. Она поняла, что это воняет выпивкой, а она для нее ассоциировалась с чем-то ненавистным и мерзким. Хотя она всегда поражалась действию этого странного напитка на ее отца. Отец Жака воспринимал же выпивку по-другому.
  " Видно, какой человек, такой и эффект",- сделала вывод про себя она.
   И тут же добавила: может, если человек хороший и добрый, то и в выпивке он становится милым, а вот злая, плохая личность становится еще более мерзкой, так как выпивка, как одержимый дьяволом напиток позволяет самым плохим качествам личности вырваться наружу.
   Редкие путники, решившие отдохнуть, и скоро собиравшиеся уже отправиться в свои номера, пара местных проституток, подстерегающих возможную добычу в образе какого-то пьяницы, которого можно было ободрать как липку и таким образом нажиться, не напрягаясь даже по своей, так сказать, части работы.
  Так вот медленно продвигалась она за Джеханом, обдумывая все это, смотря на столики, редких людей, которые смотрели на нее из-под лба. Она не сомневалась, что к утру они ее не вспомнят. Другие просто вообще или уже лежали на столе или чуть не сваливались на пол. Им было просто плевать. Была и одна парочка, которой Мартина поразилась. Сидели они в самом углу. Полноватая пышногрудая молодая веселая барышня и старый огромный красномордый детина, который постоянно колотил ту куда попало, а та все визжала и смеялась в ответ. Мартина была просто в шоке. Как она позволяет ему так с собой обходиться: все это не укладывалось в ее голове. Чего женщинам, вот допустим, ее матери, так нравятся эти образы жертв? Чего ты терпишь такое к себе отношение? Ты просто себя, значит, не уважаешь.
   В то время как они зашли, трактирщик обходил столы и убирал все с них. То, что это был трактирщик, Мартина распознала сразу. Они с Джеханом обменялись взглядами, тот даже не удивился тому, что Джехан не один. Как будто тот приходил сюда не первый раз, и все с разными посетителями. Трактирщик просто кивнул ему. Сейчас Джехан вел ее по лестничке на второй этаж, и они остановились у одной деревянной двери, которых было несколько на этом этаже, куда они поднялись. К ним быстро присоединился трактирщик, вытянул связку ключей и, немного порывшись в них, открыл дверь и показал жестом: входите!
  Мартину Джехан пустил первой. Затем шепнул что-то трактирщику, и тот не последовал за ними в комнатку, а видимо, следуя указанию Джехана, послушно начал спускаться вниз в зал.
  Джехан тоже вошел в комнатку. Обставлена она была убого. Но, по сравнению с тем, что было у Мартины в лесу, это была просто роскошь. Тумбочка, свежая постель, окно. Все деревянное. Даже запах еще чувствовался, не выветрился. Напоминая, правда, запах леса. Но это как раз таки и придавало девушке комфорта. Она чувствовала себя, как дома.
  - Ну что же, Мартина, располагайся. Мне надо пойти по делам. Я приду или к утру, или уже завтра. Трактирщика зовут Моджер, обращайся к нему, если тебе что понадобится. Сейчас я еще, когда буду спускаться, попрошу его принести тебе что-то из съестного и воды. Отдыхай, набирайся сил. Пока ни о чем не думай и не переживай.
  Мартина хотела подойти и обнять Джехана, в знак признательности и благодарности, но передумала. Это было обусловлено тем, что силы уже почти покинули ее, и она лишь кивнула ему в ответ, опустившись обессилено на кровать, и промолвила:
  - Спасибо.
   Он молча покинул комнату, еще несколько минут Мартина силилась не заснуть, она же должна была контролировать ситуацию. Вдруг в дверь постучали.
   - Можно? - услышала она. Дверь приоткрылась и в щелку просунулась голова трактирщика. - Я принес воды и еды. Вот.
  Запахло мясом и картошкой. Боже, как давно она не ела такую еду. О Господи!
  - Спасибо!- крикнула она ему и, не стесняясь, быстро подскочила к еде и начала все поглощать.
   - Кушай, деточка, - трактирщик стоял и смотрел на нее будто родительским взглядом.
  Она жадно ела и запивала водой, потом вытерла рот рукаво, остановилась и вопросительно посмотрела на Моджера.
   - Вы что-то хотите? Простите?- спросила она его.
  - Да ничего,- промямлил он ей тихо в ответ.
  И потом, вообще перейдя на шёпот, и, присаживаясь, так, чтобы поравняться с ней и ее глазами, шепнул:
  - А что за дела у тебя с Джеханом?
  - Да никаких дел. А что, у меня есть основания его опасаться?
  - Да нет. Но те люди, которых он приводил сюда... Я их больше не видел.
  - Может они были где-то в других местах.
   - В том-то и дело, если бы так. Я тоже так думал. Пока не увидел пару из них на виселице.
  - Так, а чего вы сами дружите с ним?- поинтересовалась у него ужаснувшаяся Мартина.
  - А у меня есть выбор?- поднялся трактирщик с четверенек и развел руками.- Я тоже хочу жить. Моя судьба с Джеханом лучше. А то если я не буду с ним и его господином, то сам вскоре окажусь на виселице. Ладно, решай сама,- сказал он ей. - Но считай, что я тебя предупредил. Только ж ты ни-ни,- он подвел палец к губам, намекая на ее молчание.
  - Ну, конечно же. Я буду очень осторожна, спасибо.
  - Ну, отдыхай, отдыхай.
  - Постойте, Моджер,- молвила Мартина, когда он уже подошел к двери и начал ее медленно приоткрывать.
   При этих ее словах он поспешно захлопнул дверь в испуге.
  - Да? - спросил он, даже не обернувшись.
  - А что за господин? Мне казалось, Джехан - самодостаточный человек.
  - Нет, у него есть покровитель. Хотя, он считает, что это его друг. Дурак....Иногда он приходит сюда. Крайне неприятная надменная личность. Когда он заходит, кровь стынет в моих жилах, а язык прилипает в небу, даже когда я только слышу его шаги я начинаю всем нутром чуять его присутствие... Ой, зря я тебе все это говорю, - покачал головой Моджер.
   И больше, не сказав ни слова, покинул комнату.
  Джехан же не направился домой, к семье, которая состояла из его милейшей жены и трех детей, - двух дочерей и маленького сына. Выскочив из трактира, он помчался как угорелый к своему Господину, как назвал его Моджер. Он торопился к нему, чтобы сообщить ему новость. Новость, которая должна была поднять ему настроение. Да, действительно он не считал его своим Хозяином, как полагали другие. Джехан знал, что за спинами люди называют его верным псом. Ну и что? Разве это плохо?
  "Да все, что я делаю для него, он бы так же беспрекословно сделал для меня",- твердил про себя Джехан.
  Кто знает, может, он был и прав.
   Взволнованный, он, наконец, прискакал к заветному дому. Дождь уже перестал хлестать, лишь огромное количество луж оставалось на улице. Он быстро соскочил с коня, открыл калитку, вошел с конем во двор, привязал там его к столбу подле фонтана и рысью побежал к порогу на возвышении, ведущему в дом. Несмотря на ночь и возможную игру света, простому путнику, который бы навестил Саргемин, было бы ясно, что дело не в темном времени суток.
  Двор этого дома, как и сам дом, были, может, некогда и веселыми, но в данный момент выглядели они очень мрачно. Аскетичный двор: никаких цветов, растений, как любили заводить местные женщины. На первый взгляд, можно сразу было сделать вывод, что рука хозяйки здесь не чувствовалась. Голый двор и темное серое, даже вроде бы с черным оттенком здание, стоящее в конце двора. Все это было настолько строгим и мрачным, что невольно вводило человека, пришедшего сюда в какое-то невольное напряжение и наводило на него страх.
  Но Джехан, казалось, не замечал всего этого. Он быстро преодолел ступеньки, перескакивая через одну, будто помолодел в своем порыве лет на десять, и заскочил в зал прихожей. Дом внутри, конечно же, поражал своей роскошью. Но и здесь не было никаких лишних оттенков. Никакого золота, никаких бордовых цветов. Богато, но не броско, - можно было сделать такой вывод.
  Габариты дома, конечно же, поражали, и говорили о статусе владельца. Весь же аскетизм и отсутствие ярких красок, а так же различной мишуры и дополнений в интерьере, намекали, как на характер человека, так и на принадлежность его к некоей определенной касте людей. Конечно же, когда ему приходилось принимать гостей, он же должен был выглядеть достойно и поддерживать свой имидж. А гости у него были часто. Конечно же, все дела ужасающего характера он решал, так сказать, на работе, но как много было у него посетителей по различным вопросам. Одни касались его официальной деятельности, другие были связаны с его интригами, о которых, благодаря его выдающимся интеллектуальным способностям, хитрости и изворотливости, никто не догадывался. Да, ему всегда удавалось выходить сухим из воды. Как и его сторонникам, которые умудрялись подставить кого угодно, даже невиновного члена общества, абсолютно никак не замешанного в их конспирации и делах, которые они проворачивали. Не зря трактирщик Моджер предупреждал Мартину обо всех тех, кого он видел разы у себя, приводимых Джеханом, а потом уже впоследствии встречал их в неживом виде, висящих на площадях или во время казней.
  Причем те, о ком он говорил, еще были наименьшими звеньями всей цепи, выстроенной этим изворотливым человеком. Просто исполнители, до судьбы которых, как и до судьбы тех, чье право на жизнь он вершил ежедневно, ему было уже плевать. Уже потому, что, может быть, когда-то в его сердце еще и были зачатки, а потом остатки сострадания, справедливости, жалости и веры в ближнего. Сейчас же все это вымерло. На месте его души теперь была пустыня, в которой даже ветра не переворачивали куски веток, которые за время пребывания скручивались в клубок. Душа его была пустынна и с постоянным штилем. Ничто уже не могло поколебать его рассудок. Казалось, будто весь он застыл в летаргическом сне. И даже самый искусный маг или специалист по человеческим душам, наверняка, не смог бы помочь ему, потому что его внутренний мир иссох.
  Вы спросите меня: как он жил? Как можно жить без чувств, буйствующих в душе? Ему так было спокойно. Более того, он с презрением относился к людям чувственным, еще и напоказ. Он называл их существами эмоциональными, а эмоции он причислял к разряду слабостей. Вот только стоило бы поинтересоваться у него: а в чем его сила? Для чего он эту силу аккумулирует? Чего он сможет добиться, даже будучи вот таким неуязвимым: без привязанностей, эмоций, чувств? Сам по себе? В чем находил он удовлетворение? Это было не ясно. В работе? В обретении справедливости? В своих планах, стратегиях, целях? Расследованиях? Власти? Славе? Почете? Его ценности были абсолютно перевернуты и любой человек, даже самый великий, потому что у него большой диапазон души не понял бы его. Так как, как можно понять робота, который уже не способен на чувства? Робота из плоти и крови в состоянии понять, наверное, только ему подобный. И не стоит завидовать таким людям, их выдержке, талантам. И нельзя называть их несчастными в глубине души. Поверьте: им чужды понятия счастье, радость, любовь в основе тех понятий, фундамент которых закладывается простыми людьми, нормальными людьми, с живой душой, которые еще способны чувствовать.
  У этого человека были свои, только ему известные цели, мотивы, убеждения, которым он следовал, как робот следует программе, установленной у него в мозгу. Поистине, он был человеком сознания, мозга, воли, с огромнейшими амбициями, и с уважением к самому себе и собственным достоинством. Возможно, его можно было вывести из себя и задеть только в одном случае - если долго тыкать в него словами или действиями, как иголкой, проверяя слабые места, места, которые могут ущемить его самолюбие, и тогда это могло бы вывести его из состояния равновесия. Но это всего лишь бы говорило в нем его я, а не его сердце или душа, которой, к превеликому сожалению, у него не было. Все было выжжено, заблокировано, пробки были воткнуты во все закоулки его души, и никому туда было не пробиться. Да и не было смысла.
  Джехан в то время пересек зал, не встретив уже постаревшую служанку, которая по обыкновению выскакивала прямо в зале перед каждым новым гостем, помогая ему расположиться, и докладывая, где хозяин находится в этот момент. Просто время было ночное, и она уже отдыхала. Джехан же проник на данную территорию только благодаря тому, что у него был ключ от калитки и от дома - ему владелец доверял. Неизвестно почему, но Джехан знал, а если и не знал, то верил, что, несмотря на столь позднее время, тот к кому он так стремится, явно не спит. По обыкновению, он всегда еще бодрствовал в столь позднее время. Быть может, в силу особенностей организма, так как большинство дел своих он по обыкновению крутил в ночное время, а может быть кучи мыслей, которые вихрями крутились у него в голове, сбивались в стаи, не давали ему заснуть, и он все прокручивал новые и новые планы.
  Вот и сейчас, поднявшись в худенький мрачный, коричневого оттенка коридор на втором этаже, Джехан увидел свет, бьющий в щелки из дверей его кабинета. На один лишь момент замер Джехан перед дверью, чтобы отдышаться и собрать мысли в слова, а слова в предложения, затем постучал в кабинет и, не дождавшись приглашения, сразу же зашел.
  На удивленный взгляд глаз, явно утомленных за день, которые встретили его без тени удивления, так как их обладатель как всегда сдержал эмоцию, Джехан лишь быстро промолвил.
  - Аделард, мне кажется, я нашел именно то, что вы давно искали.
  Годы сделали с ним свое дело. Его коричневые волосы, теперь собранные в кудри, немного заволокло сединой. С тех пор, как в двадцать семь лет он потерял свою Аурель, он так и не нашел женщину, которую мог бы любить, уважать и обожать. Более того, он еще больше помешался на ней, пусть даже и на покойнице. Когда его служанка порой заходила в его кабинет, или за стол, когда он трапезничал, у нее невольно создавалось впечатление, что он помешался и обедает не один, а видит перед собой живой труп.
   Но о таких странностях хозяина она предпочитала умалчивать. Она понимала, насколько серьезна его работа. Сколько всего ему приходится видеть, и какие решения принимать, поэтому даже не акцентировала на всем этом внимание. Сам же Аделард не чувствовал Аурель мертвой. Ему все время казалось, что он просто где-то ее потерял и не может найти. То, что ее дух более не ходит по земле - нет, это не укладывалось даже в его рациональной голове. Да. Сколько раз он пытался себе объяснить эти мистические мысли и научными теориями, и простой логикой, но все его естество каждый раз восставало против этого, и он снова чувствовал ее присутствие где-то здесь, но не рядом. Будто они были связаны невидимой нитью. Часто смотрел он в ночь, на звезды, на луну, на блики света за окном, и не мог найти ответы на свои вопросы.
  Он просто говорил себе, что он будет все равно ее ждать, и свято верил, и даже знал, что она вернется. Сколько ему ждать, он не представлял. Но мог лишь с уверенностью сказать, что то, что их новая встреча неизбежна - это точно. В конце концов, Аурель была ведьмой, а ведьмы не умирают. На это Аделард надеялся. И просто не могло уложиться в его голове, что ее не стало. Потому он не завел за эти долгие годы после ее смерти ни жены, ни любовницы.
   Мир его был пуст. И пусть другие думали, что души у него нет - пусть думают, что хотят, простецы, дураки. Весь его мир был заполнен вещами, связанными с Аурель, видениями о ней, планами, мечтами, любовью к ней. Ее он видел во всем, куда бы ни направился. Во всех красивых и хороших вещах он будто чувствовал прикосновение ее руки, когда бродил под гул ветра, когда умывал лицо родниковой водой.
  Когда-то он даже попытался описать это свое состояние каким-то научным термином. Подбирал он и слово "наваждение", и "одержимость", и потеря рассудка, и слепая вера, потакание иллюзиям. Но он не придавал всем этим словам негативного значения, лишь посмеиваясь над собой, и будто обращаясь к Аурель, шепча:
  - Вот, что ты со мной сделала, любимая. Посмотри, что ты со мной сделала.
  И улыбался, и улыбался.
  - Послушай, Джехан, - начал, слегка потягиваясь в своем кресле перед рабочим столом Аделард.
  Несмотря на то, что Джехан думал, что он будет разбирать бумажки или строить какие-то планы, перед ним лишь лежала книга, которую он читал при свете свечи. Было видно, что он был уже несколько расслаблен, и скоро собирался отправиться ко сну.
  - При всем моем расположении к тебе, все же врываться в такой час, да и более того, согласно погоде, царящей сегодня, мое самочувствие не очень-то и позволяет с тобой нормально общаться. Ты должен действительно сказать мне нечто настолько важное, что, я даже не представляю, что, - чрезвычайно не утвердительно и не свойственно ему самому, закончил свою речь Аделард.
   - Да. Я все прекрасно понимаю. И, поверьте, то, что я нашел для вас, это превзойдет все ваши ожидания!- начал восхвалять себя самого и свою находку тот.
  - Ну?- уставился на него Аделард, когда увидел, что тот снова замолчал.
  - Хорошо, хорошо, я расскажу все по порядку. Вчера я возвращался после того дела, на которое вы меня послали,- тут Джехан перешел на шепот. - По лесу, и увидел у обочины дороги еле плетущуюся девушку.
  - Ты нашел какую-то потаскушку? И потому прибежал заявить об этом мне? Мы не может благотворительствовать всем нищенкам в регионе,- будто взбесился Аделард.
  Он был чрезвычайно жесток в вопросах обездоленных, ничто не могло поколебать его мнение о них, и менее ожесточить его сердце. Его ответ был прост: никакой помощи. Сами виноваты. Заслужили.
  Часто со своей свитой проходя через нищенские кварталы, он просто с мерзостью отбивался ногами от этого, по его мнению, отродья, если оно удосуживалось подползти и затронуть полы его мантии или плаща.
   После такого выпада доселе всегда сдержанного Аделарда, Джехан понял, что возможно, поистине совершил ошибку или прибыл сегодня не вовремя. Он потупил свой взгляд и даже под напором Аделарда стал отступать к выходу из кабинета. Но в мгновение ока тот вдруг смягчился, потому что ему вдруг померещилась улыбающаяся Аурель рядом, за спиной Джехана. Она, в белом одеянии, невиданной красоты стояла и кивала головой, соглашаясь со словами Джехана.
   Потому Аделард вернулся в свое кресло, и предложил Джехану вино. Сам же он алкоголь не предпочитал. Он полагал, что именно он превращает людей, в лучшем случае, в свиней. И они под его влиянием теряют над собой контроль.
  Джехан с радостью принял бокал бодрящего напитка, даже осмелел и окунулся в одно из кресел для гостей, поставленное напротив Аделарда специально.
  - Так вот, о чем я,- тихо продолжил Джехан.- Я бы проехал мимо нее и не заметил, но, проезжая ее, я невольно почувствовал какую-то неведомую мне доселе, идущую от нее силу. Более того, на ней есть дьявольская отметина, метка сатаны, - начал размахивать руками тот.
   Аделард аж начал смеяться, настолько последний горячо описывал все это.
  - Она, разумеется, ничего, ни слова не сказала о том, что она ведьма, лишь, когда просила меня отстать от нее и не приставать с расспросами и вообще следовать своей дорогой, намекнула опасаться незнакомок вроде нее. Ведь в здешних лесах,- он поднял свой большой палец и сам посмотрел вслед за ним на потолок, покачав им, и затем, переведя взгляд на Аделарда.- Водится всякое!- он смешно выпучил глаза.
  - Ну и как тебе удалось затянуть ее с собой? И где она сейчас? И как ты думаешь, она может нам помочь?
  - Вы же уже издавна говорили, что хотели бы иметь толковую ведьму в своем распоряжении для неких дел, вы же сами хотели заслать ее к ним, но мы так и не могли найти подходящую ведунью.
  - Да что ты все заладил: вы сами хотели, вы сами хотели. А сколько лет ей?
  - Да лет на шестнадцать выглядит, может ей и больше. Может и двадцать пять. Кто ее знает. Ведьмы, они ж такой народ,- развел руками Джехан.
  - А что именно странного ты в ней заметил? Может, она обычная нищенка? А тебе от усталости да от темноты померещилось, что она ведьма?
  - Да не знаю. Рассудок мутится в ее присутствии. Она тут такие бесовские танцы, как мы въехали в город устроила. Ну, я сейчас ее пристроил у Моджера. Вам бы самому на нее посмотреть, может, пригодится, - несмело сказал тот.
  - Ты мне еще советовать будешь, что делать, - улыбнулся Аделард.- Хотя ты молодец. Хвалю!
  И он подошел к стене, открыл свой тайник и вытащил пару золотых монет, которые подошел и дал в руки Джехану. Он никогда не кидал деньги на стол или просто в подчиненных, чтобы они не чувствовали себя скотом. Хотя и считал других чем-то наподобие животных, в отличие от него самого. Затем он снова сел.
  - Так что? - Джехан собрался с силами и задал этот вопрос.
  В ответ на это Аделард лишь молча встал, оправил свою рясу, которую даже в такое позднее время еще не спешил снять, и, заложив руки за спину, стал ходить туда-сюда по своему кабинету, явно обдумывая что-то.
  - Благодарю за такую ценную находку и информацию. Право, я не видел тебя еще более взволнованным. Это может свидетельствовать о действительной важности этой девушки для нас и нашего дела,- произнося слова "наше", Аделард всегда действовал на своих сообщников психологически.
  На самом деле, не знай они его, и без его обработки их мозгов, они бы никогда даже и не подумывали о таких аферах.
  - Так что, поедете посмотреть на нее сегодня?- горячо спросил его Джехан.
  - Право, при всех твоих достоинствах, ты часто настолько ограничен, что не можешь мыслить трезво,- покачал головой Аделард. - Сейчас уже поздняя ночь. Дело близится к утру. Ты знаешь, что с утра я всегда должен быть, - тут он привстал, и, как актер, промолвил, кривляясь.- "Свеж и строг и на работе", и как, если скоро будет светать, с какого это перепуга я должен мчаться своей старостью неизвестно куда, смотреть на какую-то призрачную девицу, которая, тем более сама после изнурительного путешествия, и сейчас явно такой помощник, и собеседник мне, как "мертвая корова". Уж извини за такое выражение. Да и с возрастом я загнул, мне ведь лишь немного за сорок,- закончил он, глядя снова испуганному Джехану прямо в глаза.
  - Разумеется, я пойду туда с тобой. Завтра. Или вообще зайду один. Так будет даже лучше. Мы пойдем с тобой под покровом ночи. Ты меня прикроешь, отвлечешь всех. Желательно, чтобы посетителей было уже как можно меньше. Пусть этот твой Моджер выставит всех. Был у него пару раз, тьфу,- сплюнул Аделард.- Мерзкое, грязное местечко. Ненавижу всю эту грязь! Противно! Ну и потом я зайду и поговорю с девчонкой.
   Он закончил говорить и затем беспрекословно добавил:
  - Ляжешь отдыхать сегодня у меня. Уже днем поедешь к своим. Еще не хватало, чтоб, когда будет светать, увидели, что от меня тут всадники отъезжают. Ты хоть осмотрелся по сторонам, когда прибыл сюда ночью?
   Запуганный Джехан начал было перебирать все это в голове. Потом спохватился за свою заминку и быстро добавил:
  - Да, конечно. Да, да. Никого не было. Я проверял. Точно.
  - Хорошо, успокойся. Все. Ладно, я устал и пойду отдыхать. Уже скоро подъем. Доброго остатка ночи и начала утра, Джехан. И да, спасибо, я ценю то, что ты стараешься и делаешь для меня,- сказал он, выходя из кабинета вместе с Джеханом и похлопывая его по плечу.- Можешь занять комнату для гостей, где ты был в прошлый раз. Она открыта и там всегда все заготовлено. Еще раз доброй ночи.
  - Доброй ночи, господин Аделард.
  С утра круговорот дел закрутил Аделарда, но он, ни на секунду не упускал мыслей о том, что он узнал прошлой ночью. Они пленяли его. Да, поистине, он долго искал девушку-ведунью, которая бы могла сотрудничать с ним, быть на его стороне, но была внедренной в общество подобных ей и, учитывая рассказ Джехана о возможном положении этой девчонки, можно было смело предположить, что ни родственников, ни поддержки в Саргемине у нее нет. Значит, представляется возможным ее запугать. И заставить делать, так как ему выгодно и необходимо.
  Но Аделард всегда не был сторонником таких методов. Они хороши и характерны кратковременному сотрудничеству. Для более же длительных, стабильных, взаимовыгодных отношений, конечно, имело смысл наладить с ней отношения. Разумеется, если она будет представлять для него интерес. Встретившись с Джеханом два раза в этот день, он не хотел больше слышать ни слова о ней, чтобы полностью быть со свежей головой в тот момент, когда он ее увидит. Он перебил Джехана, лишь шепнув ему:
  - Нет более смысла тебе вести любые разговоры об этом деле. Все выводы я сделаю сам. Уже сегодня. Дождись вечера.
   Говоря это Джехану, было еще неизвестно, к кому он обращался: к своему верному слуге или к себе самому. Ибо и сам он уже очень дожидался момента, когда откроет дверь к этой молодой дамочке, и своими глазами убедится, или разочаруется в тех великолепных планах, которые он уже нарисовал в своей голове. По обыкновению, когда чего-то ждешь, время течет удивительным образом медленно. Будто кто-то переплавил материю времени в вещество подобное жвачке, и теперь тянет и тянет эту резину.
  
  Глава 13
  Встреча
  
  Долгожданный вечер наступил. Единственное, что оставалось Аделарду: дождаться ночи, когда уже на улицах будут редкие горожане и заблудшие путники. И под покровом ночи он сначала выедет на карете в своей обычной мантии, затем быстро переоблачится в одной тихой темной укромной улочке с недостатком света в простые одеяния и проследует с Джеханом уже поджидавшим его по обычаю за углом в образе простого монаха к трактиру "Вялый петух". О, что за название. Издевательство или злая ирония судьбы. Так каждый раз отмечал про себя Аделард, думая, сколько смеху-то будет, если его, достопочтенного члена общества, религиознейшего человека, одного из самых уважаемых граждан города, обнаружат во время каких-то его афер, и в процессе разоблачения он, как раз будет находиться в таком, не вызывающем ничего кроме насмешек, мыслей, месте как "Вялый петух".
   "Может, предложить им сменить вывеску?", - не раз задумывался он.
  Потом начинал смеяться сам с себя, что игры его разума заходят настолько далеко в изучении деталей, что он даже обращает внимание на такие пустяки. И более того, ладно, просто заметить это, но ведь главное, это придать значение. Что он, собственно говоря, и делал.
  И вот настал долгожданный момент. Облачившись в рясу простого священника, Аделард проскользнул сквозь темноту, быстрый как тень, к другой улочке. Затем, выйдя на свет, пошел уже очень медленно и статно, понурив голову, как любой добропорядочный монах, немного потерявшийся в этой жизни и стесняющийся факта того, то он, вопреки всему, лишь следуя своей пагубной привычке, следовал в трактир выпить чарку-другую. И уже готов был к терзаниям своей души не только совестью перед Богом, но и с готовностью к физической расправе от своей женушки, которая, разумеется, затем уже встретит его дома. Но вот, Аделард, под видом этого, несчастного побитого судьбой монаха, покорившись злому року и своим прихотям, следовал в этот трактир. На лошадь сегодня он не пересел. Решено было пройтись по улице, чтобы не привлекать внимания. Джехан, завидевший его издалека, должен был в скором времени выехать за ним следом. Все равно, на лошади, он прибыл бы к месту назначения быстрей.
   Открыв входную дверь в этот злосчастный "Вялый петух", Аделард ступил в трактир. Посетителей, к его удивлению, там было еще много.
  - Я же просил убрать их,- промелькнуло у него в голове.
  Он увидел трактирщика и Джехана, стоящих возле стойки. Те, увидев его, проследовали из зала на второй этаж молниеносно. Он последовал за ними. Увидев, как они оба переминаются с ноги на ногу под дверью, ведущей в комнатку, где разместилась эта молодая ведьма, Аделарда даже бросило в дрожь.
  "Конспираторы чертовы!",- подумал про себя ставленник Бога.
  - Преподобный отец, доброй ночи,- манерно и по-актерски отвесил глубокий поклон Джехан, с улыбкой глядя на Аделарда. - Прошу сюда. Вы остаетесь здесь? Лучше пойдите в зал.
  - Джехан, займись одним из любимых дел, выпей. А ты, как тебя там, иди за работу. Нечего тут труситься и привлекать лишнее внимание. Пошли отсюда,- шикнул он на них, и они быстро и смиренно покорились ему и разбежались как крысы, чуть ли не в разные стороны.
   Он же постучал в дверь, и дождавшись ответа: " Да, заходите", смелым шагом вошел в комнатку. Еще до того, как зайти сюда, он отметил в голове все пункты, возле которых необходимо было поставить галочки или крестики в своей голове. Он должен был за эту короткую встречу исследовать Мартину на ведовство со всех сторон. И решительно был намерен начать этот процесс, прямо начиная с входа.
  Но картинка, которую он увидел, немного обескуражила его. Хотя одной галочке она уже соответствовала, если не двум. Войдя в помещение, он увидел девушку стоящей очень близко подле входной двери. Видимо, она подскочила, готовясь встретить гостя. Пусть внешность девушки и была немного изможденной, о чем свидетельствовали темноватые синяки, которые залегли под глазами, и одежда, несомненно, была чрезвычайно бедной. Девчонка была одета практически в лохмотья, но под ними было видно замечательную фигуру с прекрасной талией, но чем-то она чаровала глаз. Мартина была среднего роста, с бледной кожей, изящными длинными пальцами, заканчивающимися на удивление длинными сильными, как у коршуна ногтями, под которыми правда сейчас была грязь, что портило весь образ, но зато это прекрасно шло в дополнение к коричневато-сероватым лохмотьям, натянутым на нее.
  Наверное, просто Мартину нельзя, да и в принципе, невозможно было рассматривать по отдельности. Различные детали ничего бы вам не дали. А вот вся картинка давала какое-то пьянящее ощущение. В большей части, для мужского пола, конечно же. Поэтому Аделард сразу же отметил галочками два пунктика:
  1. Насчет красоты, которая свойственна ведьмам: по-дьявольски привлекательна. Есть.
  2. Любая ведьма чем-то сразу же пленит мужчину и располагает к себе, после чего может получить к себе в распоряжение практически любого представителя мужского пола. Есть.
  Сознание его затуманилось.
  - Доброй ночи, отец,- обратилась к нему Мартина.- Вы, возможно, устали с дороги. Присаживайтесь вот сюда, на кровать.
  - Спасибо, дитя мое, - обратился к ней Аделард, перекрещивая ее и шепча какие-то молитвы.
  - Вы от Джехана? Он послал вас помолиться за меня? Или мне надо исповедоваться? А возможно вам нужна помощь?
  - Да нет, что ты милая девочка. Нет-нет. Я просто пришел познакомиться с тобой. Да, я от Джехана. Познакомиться и подумать о твоей дальнейшей судьбе.
   Мартина легче вздохнула. Весь сегодняшний день, который начался у нее лишь к вечеру, правда, потому, что она была такая уставшая, что проспала все время дня, она места себе не могла найти. Все думала о правильности своего поступка: верно ли она поступила, вот так, просто доверившись Джехану? Ее успокаивало то, что терять ей было нечего. Да и если бы ее хотели обидеть или убить, хотя за что, она пока что еще ничего не успела натворить или настроить кого против себя, то скорей всего, это давно бы уже сделали. А так. Этот святой отец вносил уверенность и доверие. Она успокоилась. Просто пусть она и была запугана Инквизицией и Церковью, все же мать ее верила в Бога, и она очень уважала святых, пусть и мало с ними соприкасалась. Допустим, со священниками она никогда не разговаривала. В детстве боялась, что там придётся говорить. А о чем они спрашивают, она не знала.
   - А как с Вами разговаривать?- быстро поинтересовалась она.
  - В смысле?- Аделард был обескуражен.
  - Вы ведь слуга Бога.
   - Ты имеешь в виду то, что я священник, дитя мое? Разговаривай со мной, как с человеком,- мягко улыбнулся ей Аделард.- Скажу тебе так: священники тоже люди. Расскажи мне, что привело тебя сюда, дочь моя?
   Пораздумав немного, Мартина молвила:
  - Наверное, жизнь. Долго рассказывать.
  - А все и не надо. Ты скажи только так: а чего ты хочешь от жизни?
  - Ничего и все. Хочу интересной жизни. Спокойной.
  - То, что ты сказала: и первая, и вторая твои фразы ведь абсолютно противоречащие друг другу понятия. Как так можно даже мыслить? Возможно, это очень тяжело,- смутился священник.
   Мартина посмотрела на него, затем ответила:
  - Вы спрашиваете, а я отвечаю. Скажу так: я устала бояться. Но еще более странно, я в общем-то никогда и не боялась. Просто не понимала, как так со мной могут поступать. За что? Ведь я не заслуживала такого отношения. Поэтому приходится смириться с судьбой и просто жить пока есть возможность. И я хочу брать все от каждого момента, хочу веселиться, смеяться. На момент забыть о том, что могут быть любые преследования, насилие и погони.
   - А много насилия было в твоей жизни?
  - Да. И преимущественно от мужчин.
   - А почему же?
   - Да как я поняла, теряют они голову в моем присутствии, - горько ответила ему Мартина, но по этому ответу Аделард не понял, нравилось ей это или нет.
  Вроде бы, она и смаковала своей фразой, а вроде бы это ей будто и надоело. Это еще предстояло выяснить. Либо действительно это уже принесло ей, несмотря на ее юный возраст много несчастий, и потому не внушало ей много радости.
  - Как ты видишь свою дальнейшую жизнь?
  - Пока никак. А что в таких случаях говорит Церковь?- будто глумясь над ним, спросила Мартина.
  И она в момент поменялась. В глазах ее будто проскочил и блекнул какой-то дьявольский огонек, который стал танцевать в них искрами от свечей. В данном случае нельзя было говорить о смене настроения, нет. Просто открылась какая-то ее новая грань. Та потерянная, но желанная мужчинами, скромная Мартина, которую Аделард увидел, войдя во входную дверь, вдруг куда-то улетучилась, и перед ним уже была игривая бестия. Которой вроде бы сейчас предлагали уже гору золотых кубков, и она была вправе выбирать дальнейшую судьбу и подшучивать над ним.
  - Церковь говорит, что ты есть твой выбор, дитя мое.
  - В таком случае я хочу познать много нового, жить интересно, и не бояться, что завтра мне придётся снова отсюда бежать. Знаете, я так долго уже шла в этот Саргемин, не для того чтобы так быстро отсюда уходить.
  - И что, надолго планируешь с нами задержаться?
  - Навсегда.
  - А если серьезно?- переспросил Аделард строго.
  - Да я же уже сказала. Навсегда,- подмигнула она ему. - Если не выгоните, как все предыдущие.
  - А где ты раньше была?
  - Не могу сказать. Не смею. Но такой город, как Саргемин, я вижу впервые. Все те места были, скажем так, намного ниже по уровню. В сельской местности, но я повидала немного. В двух городках я жила долго. Во многих деревеньках, так, заскоками была. Но Саргемин - это именно то, к чему я почему-то давно стремилась.
  - Сердце знает почему, дитя мое,- молвил Аделард.- Есть ли у тебя что тяжелое на душе? Может быть, хочешь исповедоваться?
  - А что именно вы хотите узнать?
  - Делала ли ты что-то нехорошее в этой жизни? То, за что тебя твердо можно отнести к плохим, так сказать, темным личностям?
   На мгновение Мартина задумалась. Затем, без промедления проговорила:
  - Да, я убила человека.
  - При каких обстоятельствах?- без тени удивления или осуждения абсолютно равнодушным тоном спросил ее Аделард.
   Ее поразило то, что он говорил об этом, настолько равнодушно, как будто он говорил о самом обыденном деле, а не о вопиющем случае: убийстве, смерти человека. Глаза Мартины округлились, будто сейчас грозились вылететь из орбит. Она обратилась к Аделарду:
  - Я же говорю о лишении человека жизни, неужели вас это никак не удивляет?
  - Абсолютно нет. Для меня это то, с чем я сталкиваюсь каждый день. Пойми, ты еще молода и не понимаешь сути многих вещей. Порой, смерть - не самое страшное, что может произойти с тобой при жизни. Это как переключение чего-то, как затушить свечу. Пока свеча горит, она мучает и себя, и подсвечник. Каждое новое мгновение приносит ей невыносимые страдания, напоминая о том, что скоро настанет конец твоей маленькой эпохи, твоего существования. С каждой новой каплей воска терзания продолжаются, они стекают по свече, мешают подсвечнику, и когда свечи становится совсем мало, она уже вообще не вызывает ничего, кроме жалости. Все, как можно быстрее, хотят от нее избавиться. Света несет она уже мало, не имеет под собой никакой ценности и вот, она догорает самостоятельно, пламя ее топится в собственных испражнениях: воске.
   То, что я описал сейчас, можно сравнить с кончиной человеческой по природным причинам, по истечению определённого срока годности человеческого тела, так сказать. А в момент того, как ты гасишь свечу, это для нее происходит так неожиданно, и так быстро завершает ее страдания и всю суматоху, что это даже можно назвать благословением небес. Свечу вот так гасят рукой или подув на нее, лишь, когда она в расцвете сил и еще на кое-что или даже на многое способна. Так и смерть насильственная, та, которой человек не желает. Я не страшусь ее. Я, наоборот, за такие случаи. Они избавляют страданий того, с кем это происходит. Они дают ему не познать то, что познают окружающие его: боль утраты, старение, предательства друзей, остатки любви к умирающему.
   Мартина заворожено смотрела на Аделарда. Так явственно представила она эти две свечи, расположенные рядом. И видела каждую из этих историй. С одной стороны, красивую, еще не изуродованную потушенную свечу. И с другой такой себе мерзкий огарок. Да, возможно жизнь второй свечи и была более наполнена чем-то, и многое она осветила, много событий видела. Но какая уже сейчас разница, ведь то, что ты видишь, не вызывает в тебе ничего, кроме омерзения. Ни уважения, ни жалости, ни сочувствия.
  - И ты все еще будешь утверждать мне здесь, что смерть страшна и что она страшнее жизни, где тебя постоянно подстерегают страдания и мучения, который, возможно, в некоей мере, ты сам же себе и создаешь? Как увеселительное мероприятие,- продолжил Аделард.
  - Но ведь тогда свечу можно зажечь опять?- на мгновение задумалась Мартина.
  - Умное замечание. И знаешь, даже я склоняюсь к этому же. Но в большинстве случаев у нас, людей, в отличие от свечей, субъект утилизируют. Так что суть того, что я тебе рассказал совсем не в этом.
  - Да, я понимаю, к чему вы клоните.
  - Так давай не будем отходить от курса, Мартина. Ты убила одного человека в своей жизни?
  - Да. Или двоих. Я не знаю.
  - Как это или?
  - Ну, второго могли убить по моей вине. По причине моей слабости и нерешительности.
  - Его пол?
  - Мужской.
  - Тогда этот вопрос снят. Даже не возвращайся к этому в своей памяти, Мартина. Любой мужчина, будь то мальчик или муж, должен был на его месте отстоять тебя. Только если это был не совсем прикованный дряхлый старик.
   - Нет. Он был немного старше меня.
  - Тогда эта тема закрыта.
  - Но,- вставила Мартина, но Аделард поднял руку в знак того, что эта тема действительно закрыта.
   В душе же Мартины зияла рана, которая заново открылась и она не понимала, почему этот человек не может дать ей просто выговориться. Затем вдруг поняла, что он ведь ей чужой. Еще и такой строгий. Она в его присутствии чувствовала себя девочкой лет восьми, если не меньше. Весь его сан, вид вводили ее в безмерное уважение и благоговение перед ним. Она не думала, что он может ее обидеть. Вот ему она доверяла, несколько побаивалась его, но доверяла.
  - Мы впустую тратим время, - перебил это затишье, воцарившееся во время ее раздумий Аделард.- Скажи мне, Мартина, так кого же ты убила?
  - А вы священник? Вам можно исповедоваться?
  - Ну, если можно так сказать,- усмехнулся тот.
  На самом деле, Аделард сейчас выглядел несколько иным образом, чем в жизни. Может быть, в силу его внешности, Мартина и чувствовала себя совсем маленькой по сравнению с ним. Он был одет в парик из длинных седых волос и такой же бороды, все перстни его были сняты, он был сугубо старым монахом, с прикрепленным сзади горбом. Если бы он распрямился и снял с себя всю эту мишуру, можно было увидеть истинного Аделарда, который хоть со временем и изменился, но был чрезвычайно статен и красив.
  Душу Аделарда смущало в этот момент множество чувств. Ему было почему-то впервые непонятно в этом облике, который уже был опробован им множество раз, и только впервые он почувствовал себя в нем неловко. Он твердо решил, что чего бы это ему ни стоило, в следующий раз наплюет на конспирацию и поразит Мартину своим внешним видом. Даже более того, вообще, наверное, следовало бы ему предстать перед ней инкогнито. Так, припугнуть что ли. Чтобы она совершенно не догадалась сначала, что это он. Может быть, пригласить ее в свой дом, будто он хочет нанять себе новую кухарку из нищенок. Но затем он быстро спохватился и эта идея ему не очень понравилась. Как вообще он, дурак, мог так потерять свой рассудок, глядя на эту девицу!
  Показывать ее возле своего дома! Нет, ну это вообще верх глупости. Пока Аделард стоял и прикидывал это, Мартина же не понимала, где тот "Хозяин" Джехана, о котором рассказывал Моджер, и когда он придет. Выдавать этого трактирщика она не собиралась, но почему-то так прониклась доверием к служителю святой церкви, что, не ответив на его вопрос об убийстве, в первую очередь поинтересовалась у него:
  - А говорят, Джехан работает на кого-то?
   - Кто говорит?
  - Да многие.
  - Послушай, Мартина. Ты же здесь вроде никого не знаешь, что за вопросы. А то я сейчас начну думать, что ты явилась здесь, дабы нас подставить.
  - Нет, нет, святой отец, я все скажу вам,- кинулась она к нему в ноги и стала целовать руки.
  - Не положено Слугам Господа входить в сомнительные контакты с незнакомыми девами,- отпрянул от нее Аделард.
  Он просто боялся, что она увидит, что руки его не старческие и быстро завел их за спину. Мартина смутилась и быстро попросила прощения.
  - Вы знаете, я просто мало общалась со священниками. Ну не то, чтобы мало, я ходила с матерью Жака, со своей мамой,- Аделард перебил ее.
  - Послушай, Мартина, ты прости, что я тебя перебиваю. Когда-то я тебя обязательно выслушаю. Просто пойми, у меня совсем мало времени, ты лучше расскажи мне быстрее об убийстве и о вопросе по поводу Джехана.
  - А что рассказывать? Это был ужас. К хозяину нашей деревушки, который всех держал в терроре и на днях забил мою мать насмерть и пытал брата до смерти, просто так, для шутки,- Мартина говорила все это с такой болью и горечью, а так же уже накопившимся вроде безразличием, как мазью, которая замазывает эту еще гниющую рану. - Так вот, к нему приехал брат, какой-то извращенец. Искал, как я поняла, ведьму. Подумал, что я ведьма.
  Тут Аделард напрягся. Но виду постарался не подать.
  - Он был извращенцем. У него была куча каких-то неприятных железных штук. И он хотел меня изнасиловать,- тут Мартину передернуло и бросило в дрожь.
   Аделард еле сдерживался, чтобы не подойти и не помочь ей. Затем он все же не смог сдержаться, и, когда она отвернулась от него, всхлипывая, так глубока еще была эта ее травма, он попытался обнять ее со словами:
  - Дитя мое, успокойся.
   Но она отпрянула от него и добавила:
  - Теперь я отношусь к мужчинам осторожно. Так вот, он меня привязал, но мне как-то, силой мысли, что ли удалось все это развязать, он потерял рассудок, смотрел на меня, помню, как завороженный.
  Тут Аделард вообще опешил. Он понял, что возможно, Джехан не прогадал, и Мартина - действительно то, что он искал столько лет.
  Тем временем Мартина продолжала свой рассказ.
  - А на меня накатила такая волна злобы и агрессии, что я заколола его. Била ножом столько, сколько хватило сил.
   Тут она остановилась и спокойно произнесла:
  - Это можно считать убийством?
  Аделард подумал и ответил:
   - И да, и нет. В физическом смысле, это смерть в виде насильственного убийства, но для тебя это самозащита. Ты просто оборонялась. Вполне понятная реакция, так что не вини себя, дитя мое. Любой бы поступил так же на твоем месте. А ты помнишь, как заставила его застыть в трансе?
   - В чем?
  - Как ты его заворожила?
   - А, не помню. Это было как в тумане. У меня ужасно болела голова. И саднила щека. Он оставил мне вот эту отметину на память, - и она указала пальцем на свой шрам.- Уродливая штука, да? - спросила она Аделарда.
  Он ответил ей:
  - Не знаю, я ее даже не замечаю, Мартина, на фоне твоих великолепных темных блестящих волос.
  - У меня раньше были короткие волосы. Но для Жака я растила их. Сейчас я собираюсь их остричь.
  - Пока не надо, - вразумил ее Аделард.
   На него в ответ уставился ее недружелюбный упрямый взгляд, будто говорящий: "Хочу и сделаю".
  - Пойми, Мартина, как только ты захочешь, ты, разумеется, все острижешь, но сейчас пока не стоит, пока не нужно сильно выделяться из толпы. Да и я не закончил. На фоне твоих бездонных зеленых глаз и этих волос, твоей белоснежной кожи и прекрасных белых зубов, нежной шеи и мелких тонких плавных, а в некоторых местах даже грубоватых для контраста черт твоего лица этот шрам ... Он незаметен,- закончил Аделард, и сам не поверил своим словам.
   Ведь шрам пересекал всю щеку. Выходил он из виска и шел прямо в край губы. Мартина удивленно подняла брови.
  - Спасибо, что я могу сказать. Но я ничего не боюсь. Я уже готова себя защитить. У меня только одна мечта: научиться управляться с ножами.
  - Эту мечту можно осуществить. Не самое нереальное из того, что я когда-либо слышал. Но, Мартина, помедли с тем, чтобы будить в себе то, что тебе не свойственно, ты ведь женщина, будущая мать.
   На это Мартина вообще потупила глаза и не хотела даже продолжать этот разговор. Аделард понял, что лучше уйти в другое русло.
  - К чему вы клоните?
  - Просто я хочу, чтобы при всем ты оставалась девушкой, развивала в себе женские черты, не допускала перекосов. Понимаю, мужчины тебя обижали, у тебя нет доверия к ним. Но я и господин Аделард, а ты скоро с ним познакомишься, мы не допустим того, чтобы тебя более обижали. Ты почувствуешь защиту. Вообще, знай, защищать тебя, чтобы ты была уверена в своей безопасности и завтрашнем дне, а так же обеспечивать тебя должны мужчины.
  - Хм,- хмыкнула Мартина ему в ответ.- Пока я видела от них лишь зло. Но правда не от всех,- исправилась она.
  - Вот видишь. Просто не надо нарушать мировой баланс. Если ты будешь пытаться все время быть сильной, причем и духом и физически, ты переберешь себе мужскую роль, а мне бы очень этого не хотелось. Потому что сила многих, таких как ты, ведьм, именно в женском их начале. Из женственности своей черпают они силу.
  - Чему быть, того не миновать,- молвила Мартина. - Вряд ли я сразу могу стать той, о ком вы говорите. И смогу ли,- на минуту Мартина о чем-то задумалась.- А вы же служитель Церкви, и вы не боритесь разве с такими, как я? Помнится недавно за мной в погоню пустили собак и гнали меня, чуть не выпалили пол деревни, где думали я скрывалась. А вы тут так мило говорите о ведьмах, будто не считаете их мерзостью.
  Аделард пожал плечами.
  - Ведьмы, как и священники, ведь тоже люди. Причем мы все из одной пьесы, дитя мое. Нет вас - нет нас. Да и я никогда не относил ведьм к силам зла. У каждого существа, наделенного определёнными сверхъестественными силами, есть выбор.
  - Так этот ваш Аделард, господин Джехана, кто он?
  - А кто о нем тебе сказал? Этот трактирщик, как его там...?
  - Моджер.
  - Да, да, запамятовал я по старости,- соврал и сам себе засмеялся Аделард.
   - Да. Видно от вас ничего не скроется. В вас ведь Господь.
  "Я просто аналитически мыслю, детка",- промелькнуло в голове у Аделарда.
  - Первое, что я тебе хочу сказать, если у этого Моджера и есть господины, то у Джехана господина нет. Он так сказать, автономен. И он просто уважает своего наставника и давнего друга Аделарда и иногда помогает ему.
  Тут тон Аделарда сменился, и чтобы Мартина не успела это заметить, он попытался быстро сменить его на менее эпичный и грандиозный, а более мягкий и доброжелательный.
  - И что же? Вы сказали, что будете меня защищать с господином Аделардом. А за что? Что я должна буду для вас делать? Пойти работать в Церковь? Или мыть посуду в доме у господина Аделарда? Вы дадите мне работу?
  В ответ на это он лишь покачал головой.
  - Мартина, с твоей внешностью и способностями мыслить стоит положительно и глобально. Завтра ты встретишься с самим Аделардом, и он тебе все расскажет.
  С этими словами святой отец перекрестил Мартину, пожелал ей спокойной ночи, спросил, может ли Джехан зайти к ней, на что она ответила: "разумеется", и спешно добавила:
  - Можно вас кое о чем спросить?
  - Да, дитя мое,- уже выходя из ее комнатки, сказал Аделард. - Сам забыл спросить: может быть тебе что-то нужно? Чего-то не хватает?
  - Да нет, еду мне приносил Моджер. У меня все есть. Главное, что мне есть, где спать.
   - Это пока что это для тебя главное,- улыбнулся в бороду Аделард.
  - Я вот что хотела спросить: хочу посмотреть город, выйти подышать воздухом. Я могу сделать это сегодня или завтра?
  - Сегодня? - переспросил ее Аделард.
   Не поняв его удивления, она вопросительно посмотрела на него.
  - Уже поздновато для прогулок,- пояснил он.
  - Да что вы, святой отец, я не страшусь ночи. Наоборот, темнота для меня,- привычное время. Я привыкла перемещаться во время темноты. Так мне легче думать, легче разговаривать. Встать с утра и что-то делать, сущий кошмар, хотя всегда, наверное, ценишь то, чего не имеешь. Я сейчас говорю о свете, не подумайте только, что я не выхожу куда-то днем. Может быть, я преувеличенно все рассказываю. Я встаю и с рассветом, безусловно. Просто предпочитаю ночное время. Так уж устроен мой организм.
  - Представь себе, мой тоже,- радостно ответил ей Аделард.- Мой организм так же лучше думает, чувствует и понимает в ночное время. Может быть, потому что пространство вокруг не пропитано мыслями людей, их движениями, в этой тишине ничего не мешает и создается благоприятная атмосфера для созидательного процесса,- завершил он.
  - Позвольте, я закончу? Что именно я ценю, не имея? Ценишь то, чего у тебя мало. Вот я, допустим, вижу рассвет и утро лишь тогда, когда ложусь спать, если не сплю ночью, я вижу и чувствую благоухания трав, если такое время года, свежесть утра, запах, и ощущение утренней росы. И это великолепно. Бывает, и когда я встаю в ужасную рань. И я, безусловно, ценю эти редкие моменты, наслаждаюсь ими. Но гулять я предпочитаю ночью. Может быть, мне кажется, ночью легче скрываться от погонь, такова уж была моя жизнь.
  - Это все на твое усмотрение. Но я не советую тебе, не знающей город, выходить и тем более гулять по нему, авось заблудишься. Да и преступность процветает. Того и гляди напорешься если не на разбойника, вора, так на извращенца или пьяного хама. Так что отсидись пока здесь, перетерпи.
  - А днем? Может быть, вы покажете мне город днем?
   Мартина проговорила это с такой надеждой, что Аделард даже смутился, он понимал, что он не сможет удовлетворить эту ее просьбу.
  - К сожалению, Мартина, мы с тобой видимся сегодня в первый и последний раз. Ну, я так полагаю.
  - А почему?- вдруг подскочила с кровати Мартина.- Я хотела бы иметь такого друга, советника, наставника, как вы. Мне кажется, вы очень мудры и сможете мне помочь.
  - Помочь в чем, дитя мое?
  - Понять жизнь и понять, кто я в ней.
  - В этом можешь помочь себе только ты сама. Так что, уволь. Я - это мой путь. То, что я прошел. И любые мои слова - лишь видение всего через призму моего опыта и последствий моих же поступков, результаты которых я пожинаю сейчас.
  - Но ваши советы очень важны для меня.
  - К сожалению, все это субъективно, Мартина. Я не в состоянии назвать себя самым успешным, счастливым человеком, поэтому формулы моей жизни, может быть, совсем не подходят твоей. И затем, к чему же мне возлагать на себя такую ответственность, вдруг ты подумаешь, что я могу нести именно ответственность за твои поступки, ведь их ты будешь делать по моей модели, о нет, дитя мое.
  - Скажите хоть, как вас зовут?
  - Это тоже ни к чему. Пусть я тебе запомнюсь просто святым отцом. Я буду молиться за тебя, Мартина. За то, чтобы Господь дал тебе силы и мудрости, чтобы ты сама смогла принять все решения, необходимые тебе в каждый конкретный решающий момент, и только сама несла ответственность за поиск себя, и своего пути в этом мире. Доброй ночи.
  Аделард уже взялся за ручку двери, стоя спиной к Мартине, но затем обернулся посмотреть на нее еще раз напоследок, и она что-то непонятное почувствовала в этом взгляде, словно посмотрел на нее отнюдь не святой отец, а просто мужчина. Таким цепким был этот взгляд, он будто впился в нее и раздел с ног до головы. Ей даже стало горячо от этого взгляда. И вдруг рассыпалась вся картинка и ощущения, которые были в ней в присутствии этого священника.
  Когда за Аделардом закрылась дверь, Мартина сидела, как завороженная. Ее сердце просто выскакивало из груди, и все тело колотило. Она пыталась справиться с непонятно откуда появившимся в ней волнением. Неужели то, что она почувствовала сейчас-это какой-то отголосок страсти доселе дремавшей в ней? О нет, как это может быть. Ведь перед ней был старик. Что она вообще себе думает? Как жаль, что они увиделись в последний раз. Но подождите, чего жаль? Он ведь старик, еще и с саном. Он священник. Но почему тогда сердце твердило другое?
   Аделард, тем временем, прислонился спиной к двери с той стороны. Да, ему просто сорвало крышу. Он будет с этим бороться, ведь он безумно любит свою Аурель. А это были просто проделки этой девчонки. Просто ведьмовские дьявольские колдовские чары. Но даже если ему, человеку с железной волей удалось подпасть под это, то, что уже говорить о простых смертных. Смешно, но себя Аделард к ним почему-то никогда не причислял. Он спустился вниз, посетителей уже почти не было, лишь какая-то старуха, которой видно дали объедки, пожалев ее, и пара пьяниц, сидевших прямо посередине трактира и допивающих остатки алкоголя.
   Аделард прошел все помещение и присел к Джехану со словами:
  - Еще дальше забраться не мог? Именно в этот угол надо было?
  - Ну, конспирация так сказать,- прошептал тот ему через стол.
  - Да не шепчи. Так ты еще больше нас выдаешь. В таком месте, как этот твой "Вялый петух", уж поверь, мне опасаться нечего. Ни одна нормальная душа сюда не заглянет. И тем более никто в здравом уме даже не станет предполагать, что я могу здесь очутиться. Так что у здешних стен нет ушей.
  - Ну что? - в предвкушении спросил у него Джехан.
  - Что, что?- передразнил его Аделард.
  Глаза его играли странными искорками. Джехан не мог понять, то ли это искорки от костра, то ли некий задор, напомнивший ему молодого Аделарда, которого он знал, и который некогда еще был весел и горяч.
  - Вы знаете, я уже давно не видел вас таким, как сегодня,- не удержался и сказал он.
  - Каким, таким?- резко переспросил его Аделард.
  - Вы беззаботны, будто вернулись в юность и скинули лет двадцать. Таким я видел вас,- Джехан осекся, пытаясь вспомнить что-то.
  - Когда?
  - Не обессудьте, и не смейте на меня обижаться, но,- тут Джехан промедлил, но закончил.- Таким вас я видел, когда вы любили.
  - О чем ты? Что, совсем уже перебрал тут? Совсем нельзя тебя оставлять один на один с этим драконом твоим, выпивкой этой дурацкой,- начал отпираться Аделард, но, не смея скрыть свою улыбку, которую не могла прикрыть даже эта дурацкая старческая борода, сделал вид, что смотрит в другую сторону, обернувшись осмотреть трактир на отсутствие угроз.
  Джехан все это заметил и сам начал улыбаться. Да, он не видел Аделарда таким уже давно.
  - Скажи мне, Джехан,- вдруг неожиданно обратился к нему Аделард.- Хороший ли я тебе друг? Считаешь ли ты меня своим другом вообще?
   Аделард и сам не понял, чего вдруг начал задавать такие вопросы именно сейчас. Конечно же, в глубине души, может быть, он и понимал, но сам отказывался это признавать. Джехан же вообще смутился и абсолютно не понял, к чему он клонит.
  - Конечно же, я считаю вас своим другом, а чего вы интересуетесь? По-моему все и так понятно.
  - Тогда чего ты называешь меня на вы? Чего не ведешь себя со мной на равных?
  - Вы сами понимаете, что это не так. И это невозможно.
   - Но ведь мы с тобой с юности вместе, прошли через все одинаково. И, по сути, одно и то же.
  - Нет, не одно и то же. Я уважаю вас и считаю вас выше себя по достоинству. И отнюдь не обижаюсь, когда узнаю, что за моей спиной, меня называют вашим преданным слугой, верной собакой, говорят, что вы мой хозяин, Господин.
  - Джехан,- попытался остановить его Аделард, но тот был непреклонен.
  Он только отдернул свою руку от руки Аделарда, и затем сам погрузил свою руку на его плечо, со словами:
  - Да, я верен вам. И рад тому, что встретил вас некогда. И если понадобится, отдам свою жизнь за вас. И пусть мы и начинали вместе с вами, но вы, бесспорно, во всех аспектах выше и лучше меня. А с чего вы стали задавать такие вопросы?- поинтересовался у него Джехан.
  - Да просто так,- отмахнулся от него Аделард, и, закончив с сентиментальностью, в момент приобрел свое привычное серьезное выражение лица и добавил.- Что-то накатило. Не обращай внимания, старею, наверное,- улыбнулся он.
  - Это, наверное, все последствия костюма,- ответил ему Джехан.
   - Пойди наверх к девчонке, еще раз спроси, что ей надо и скажи, что Аделард придет завтра.
  - А вы что сегодня еще не договорились? Вам надо подумать о ее судьбе? Вы еще не решили, да? Зря я ее привез, да?
  - Да что ты заладил, Джехан: да, да? Вот это не люблю в тебе более всего,- немного вспылил в ответ Аделард. - Нет, все не так. Я приду завтра сюда в образе Аделарда. Просто мне нужен новый день, чтобы, так сказать, переоблачиться.
  - Это как?
  - А ты что не понимаешь значение этого слова?
   Джехан отрицательно закивал головой в ответ. Он действительно не понимал, к чему Аделард клонит.
  - Мой ответ: да, Джехан.
   Тот опять продолжил смотреть на него в недоумении. Аделард уже даже начал смеяться.
  - Да, Джехан, ты прав, я все же лучше тебя, видишь, как я быстрее умею думать, чем ты,- посмеялся над ним Аделард.- На самом деле, если серьезно, я очень рад твоей смекалке, что ты не упустил момент и нашел эту девчонку, выдернул ее из тех обстоятельств, в которых она была. Она нам, безусловно, пригодится. Она, скажем так, как бы лучше тут подобрать слова,- Аделард по привычке хотел провести рукой по волосам, но вспомнил, что на нем парик и отдернул руку, будто опек ее.- Она прекрасный новый материал. Свежий материал, из которого можно лепить то, что вздумается.
  Тут Джехан начал снова мотать головой из стороны в сторону.
  - Что?- спросил у него Аделард, не понимая теперь сам, к чему тот вот это машет.
  - Вот здесь вы заблуждаетесь. Это еще она вас перекроит, а не вы ее.
  - Ты что? Совсем уже чокнулся?- глаза Аделарда чуть не вылетели из орбит при этих словах Джехана.- Может, и мне выпить? - спросил он у него. - Тогда и я буду на твоей волне, Джехан,- засмеялся Аделард снова.
  - Вот вы смеетесь, а вы присмотритесь к ней.
  - Я уже присмотрелся.
  - И что вы увидели?
   - Да, она, возможно, действительно ведьма. По крайней мере, очень похожа на них. В ее присутствии понимаешь, что ведьмовского в ней больше, чем во всех вместе взятых, с кем мне доводилось видеться в последнее время по своей работе, и кого мы отправили по ту сторону, - на этот момент Аделард задумался.
  Он вернулся в своей памяти ко всем последним жертвам Святой Инквизиции, и, перебирая их в голове одного за одним, пытался воскресить в памяти того, кто действительно мог сравниться с Мартиной.
  Да, он такого не нашёл. Значит, они всех невиновных прикончили? Ну да ладно. Количество для народа важнее качества.
  - Пусть народ думает, что мы боремся с ересью. Главное же видение, создание впечатление, образа, картинка. Это - самое важное в поддержании власти. Выдавать ситуацию так, будто ты все держишь под контролем. Тогда у людей восстанавливается ощущение стабильности и уверенности в завтрашнем дне, и действительно становится меньше всего- ереси, зла, насилия, воровства. Потому что, видите ли, хаос побороли, есть власть, создан искусственный порядок. А как он достигается, тут уже все в зависимости от умений власти.
  А эту власть в данный момент представлял практически он. В этом городе. В этот момент. Да, в то время почти все рычаги управления отошли к Инквизиции. Она даже отошла от Церкви и была будто возле короля, хотя и самого короля, так сказать, "имела в виду". Такая себе неофициальная официальная власть.
  - Я, конечно же, могу заблуждаться, - продолжил Джехан. - Но, насколько я понял по этой девушке, она не даст на себе покататься. По-моему, она первая женщина, которую я видел в своей жизни, которая не склонна к убеждению вообще. У нее есть свое мнение и неправильное, и скоро вы это увидите. Она просто еще не открылась, но переделать ее под себя вам не удастся. В крайнем случае, вы просто наткнетесь на чудовищное сопротивление. Вот сами увидите.
  - Посмотрим,- отмахнулся Аделард.- Все. Иди к ней. А я направляюсь домой. Завтра у меня тяжелый день: много слушаний. Совсем уж эти колдуны разбушевались,- съехидничал Аделард, вставая из-за стола.- Аревуар, - кинул он Джехану, и скрылся восвояси.
  На следующий день Мартина все же вышла на улицу. Ей предложили сделать это с кухаркой Моджера, но она отказалась. Выйдя из трактира, Мартина оказалась на крыльце перед оживленной улицей. Над ее головой находился древесный балкон, который, по всей видимости, выходил из какой-то комнатки, похожей на ту, в которой ее разместили. Только теперь, в свете дня, девушка, наконец, смогла рассмотреть то, что пропустила на днях, смущенная дождем и всей суматохой, в которой они решали относительно дальнейших действий с Джеханом. По левую руку от нее висела эта кривая табличка с названием трактира. Прислонившись сейчас к неприятному на ощупь деревянному заборчику перед крыльцом, Мартина стала решать: куда же ей направиться. Улица была полна людей. Все куда-то спешили. Их одежда развевалась, они были чем-то озадачены. Каждый раздумывал о каких-то своих проблемах.
  Справа, двое мужчин в протертой одежде и в шляпах черного и бежевого цветов, тащили куда-то черную, как смоль, лошадь без седла. Прямо перед ними спешил мужчина в голубом одеянии, накинутом поверх его простой одежды. Позади него, прямо перед Мартиной стоял мужчина с матерчатой коричневой лепешкой на голове, в потной рубахе такого же цвета, небрежно скомканной и едва вправленной в брюки, кожаной жилетке и зеленовато- серых потертых сзади брюках , а так же повязках , которые некогда были белыми, но сейчас уже почти сравнялись по цвету с брюками и башмаками в пыли. Он налаживал что-то в своей повозке, наполненной кучей хлама, колес и товарами для конюхов и обладателей лошадей.
  Повернув голову влево, она внезапно поняла предназначение человека в голубой накидке, это явно был представитель местных органов правопорядка. Он стоял с распростертыми руками в любой момент готовый схватить жертву, прямо в его лапы устремлялась девушка в бедном коричневом ветхом платье, изредка уже разорванным, на ее ногах были одеты высокие сапожки. Ноги же были не полностью покрыты, - платье выдавало их.
  За ней устремились двое других дружков этого в голубом. На всех троих были синие шляпы с белыми краями, и они жадно простирали к ней руки, пытаясь ее ухватить. Задний полицай первым успел настичь девушку и прямо перед глазами Мартины ее небрежно схватили, скрутили и, невзирая на все ее крики, призывы помощи и укусы, а так же другие попытки вырваться, уволокли в неизвестном направлении. Если до этого глаза всех собравшихся, даже того мерзкого с тряпкой-лепешкой на голове, были направлены на нее, теперь все уже будто забыли об этом и жизнь потекла своим чередом. Что-то сжалось в Мартине, но она попыталась не поддаваться панике и не обращать внимания на такие вещи, поэтому она тоже отряхнулась и пошла туда, куда велело сердце - в более оживленную левую часть улицы, где вдалеке кишело еще больше людей. Под ногами была стоптанная земля, наполненная местами то кусками сена, то какими-то камешками, протоптанными следами лошадей.
  Пройдя несколько оживленных забитых людьми улочек, Мартина вышла на более открытое пространство,- по всей видимости, площадь. На ней шла торговля. То тут, то там люди хватали какую-то зелень, еду. Мяса было мало, больше круп и овощей. Все стремились хоть немного наполнить корзины, снуя туда-сюда. Мартине все это здорово надоело, и она хотела просто вернуться обратно в трактир, но тут вдруг, бросив взгляд вправо, она увидела двух ухоженных дам, одетых в изящную одежду, которые выбирали цветы, еще и вертели носом.
  Миниатюрная цветочная лавка была расположена в жилом доме на первом этаже. Сверху на резном креплении висело подобие корзины с искусственными цветами, которые заманивали проходящих мимо людей. На бежевом фасаде дома выделялись окна, слепленные из маленьких стеклышек, одни из которых уже были потемневшими, другие же вовсе были разбиты. Скрашивающим элементом были четыре зеленые колонны, которые держали темно-коричневый карниз второго этажа.
  Взгляд продавщицы, стоящей внутри дома с руками, положенными на талию за прилавком, упал на Мартину. Она уперлась в нее взглядом, мечтая о чем-то, может и, смотря сквозь нее. По всей видимости, ей явно не нравились ее покупательницы. Прилавок не был усыпан цветами, но их свежесть добавляла этому дому, самому по себе и так красочному, новых оттенков. Прилавок был размещен на открытой ставне. Спереди лежали аккуратные маленькие букеты нежно розового, алого и сиреневого цветов, небрежно во что-то завернутые, под прилавком, а так же позади этих букетиков располагались горшки с комнатными цветами.
  "И зачем продавать цветы?", - пронеслось в голове Мартины.
   Она никогда не тратила деньги на такие вещи, так как предпочитала живую красоту, которая не умрет через некоторое время. К примеру, полевые цветы. Все же развернувшаяся перед ней сцена поразила ее, возможно, видом и поведением двух дам и измученной вялой продавщицы, которая лишь упиралась рукой в бок, и даже не собиралась ни с кем спорить, она лишь молча переносила свою участь.
  Слегка наклонившись вперед, девушка в голубом платье подальше, стояла с зажатыми губами, наблюдая за стараниями матери в выборе. Последняя же указывала продавщице то на один букет, но на другой, потом ей стало казаться, что в доме у продавщицы спрятано что-то еще.
  "Чем же все эти прекрасные букеты не устраивают эту женщину?",- Мартина была просто в замешательстве.
   Улыбку же на ее лице вызвала лишь шляпа на голове этой дамы, которая тоже была увенчана цветами
  " Так может это для нее она выбирает?",- промолвила про себя Мартина, ухмыльнувшись.
  Так целый день бесцельно и пробродила она по улочкам, жадно всматриваясь то на одно, то на другое будто на диковинку. Большинство из увиденного было для нее в первый раз. Мартина сразу же полюбила Саргемин. Она поняла: это был тот город, к которому она так долго стремилась. Он давно похитил ее сердце, а она об этом даже не догадывалась.
  Когда уже стало смеркаться, она попыталась вспомнить дорогу домой, подсознательно прокручивая в голове все места, в которых она сегодня побывала. Наобум завернула она в один из маленьких переулков. Узенькая улочка уходила, заворачиваясь, вдаль. Так что не было видно ее окончания. Едва заметный кусочек света вдали и то был загорожен повозкой вблизи, которая стояла слева, прислоненная к каменной стене дома.
   Блеклые серые здания с разводами желтых пятен с изредка зеленоватым оттенком находились настолько близко друг к другу, что казалось, сдавливали головы прохожих.
   Дома слева почти не было видно, так как все загромождала эта убогая повозка. Правая же сторона улицы, освещенная далеким светом, бросалась в глаза.
   У Мартины создалось невольное отвращение к домам слева, так как они ускользали из поля ее зрения. Она и понятия не имела, что все дома этой улочки - близнецы. Правая же сторона представлялась ей сейчас издалека в свете фонарей венцом совершенства.
  Двухэтажные здания с множеством дверей, обрамленных впадинами в стене наподобие арок. Глаза Мартины невольно упали на участок с мягким сеном под ногами, по всей видимости, высыпавшимся во время движения повозки. Видимо, из нее что-то выгружали. Две одинокие фигуры устрашающе и одновременно отрешенно были будто разбросаны по улице. И оба наводили на Мартину ужас.
  Она видела в них совершенно не посторонних чужих прохожих. Их глаза будто следили за ней, а головы были повернуты в его сторону, каждый из них, возможно, и смотрел сквозь Мартину, но причина их появления здесь могла быть любой. Вот только ей это было невдомек. Мартине казалось, что они нарочно стоят и наблюдают за ней. И специально ждали ее здесь, предвидя данный ее маршрут, а сейчас вот только и дожидаются того, как она пройдет мимо, чтобы устремиться вслед.
   Первый мужчина стоял по левой стороне на месте рассыпавшегося сена в длинном плаще, прислонившись спиной к каменной холодной стене позади него. Другой находился поодаль в свете фонаря. Его одинокая фигура не двигалась и лишь уперлась взглядом в Мартину.
  Наконец миновав этот тягостный отрезок длиной в вечность, и обойдя этих двух мужчин, Мартина побежала, что было духу. Она не хотела оборачиваться, опасаясь погони, которой, на самом деле, не существовало. Так, сама не заметив как, она снова очутилась у своего трактира.
  "Как я могла вилять туда-сюда, и все же достигнуть того, что мне было нужно?", - запыхавшись, спросила она сама себя.
  Бог был благосклонным к ней, и она быстро проникла в помещение, окрыленная своей прогулкой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 14
  Игра
  
  Мартина и забыла, что необходимо было ждать наступления ночи, ведь сегодня к ней придет этот ужасный Аделард. Чего и Моджер, и Джехан с таким благоговением о нем говорят? Что в нем такого?
  "Хозяин? Ишь ты! У меня хозяев нет", - это она четко проговаривала себе, уже сейчас программируя себя на плохое отношение к этому непонятному Аделарду.
   Он же уже готовился к встрече. И каковым было его удивление, когда, очутившись в трактире, ему сказали, что Мартины нет. Когда она зашла в комнатку, любезно предложенную ей Джеханом, она уже застала его там.
  Окрыленная прогулкой, она опешила. Так велико было ее удивление. Сегодня перед ней предстал вчерашний гость, только лет на тридцать помолодевший. Не в силах скрыть смятение, она стояла и не могла пошевелиться, лишь смотрела на Аделарда. Он, как ни в чем не бывало, устремился к ней и пожелал начать разговор, обращаясь к Мартине со словами:
  - Сегодня прибыл сюда с желанием познакомиться с вами, Мартина. Называйте меня Аделардом.
  - Я ведь разговаривала с вами вчера. Вы что, думаете, я слепа?
   - Меня еще никто не узнавал в моем гриме,- удивился Аделард, но держался, как всегда, стойко.
   - Да если бы я была и слепа, то обоняние у меня очень развито. Я прекрасно запоминаю запахи. Особенно после жизни в лесу это у меня обострилось. От вас пахнет так же. Правда, так вы нравитесь мне больше,- придала Мартина уверенности своему собеседнику и, кокетливо улыбаясь, присела на кровать.- Вы что, меня проверяли?
  - Да нет, просто конспирировался.
  - А чего тогда все вчера не рассказали? Зачем тратить два дня на меня? Ведь вы, как я поняла, человек занятой.
  - Очень даже. Но таковым уже было мое решение. Решил продлить удовольствие.
  - Какое еще удовольствие?- дерзко поинтересовалась Мартина.
  - Общения с тобой,- ответил сухо Аделард и отвернулся, потому что, как ему показалось, он зарделся.
   Ему явно не стоило это говорить, это было лишним. И как такие слова вообще могли сорваться с его губ. Он что, потерял чувство контроля над собой? Вот так стоял он к ней боком и корил за свои слова.
  - Так все же, что вы хотите от меня? От чего удовольствие получаете? Что вам нужно?- вдруг жёстко начала Мартина.
   Даже в атмосфере комнаты будто начала подниматься какая-то мощная сила, которая до этого была, застыла где-то в районе пола, и теперь она начинала окутывать всего Аделарда.
  - Давай так: я обеспечиваю тебе полную защиту, а ты делаешь то, что необходимо для нас. Сейчас очень серьезно стали относиться к расползанию ереси. Судя по твоей метке на лице, слухах о тебе и вообще общем мнении, представлении, которое о тебе создается, да и что вообще греха-то таить, все же твоим способностям, которые, я уверен, мною не вымышлены, ты очень даже прекрасно подходишь под это ведьмовское отродье. Тебе легко будет внедриться во все их круги общения. Узнаешь информацию там - передаешь ее здесь.
  - Внедриться к кому? В доверие людей? Вы предлагаете мне предательство что ли?
   - Нет, что ты. Если ты что-то захочешь передать с этой стороны, то тоже можешь это сделать.
  - Так, а как же я передам им? Они ведь сразу же поймут, что я работаю на две стороны. И мне не жить потом.
  - Ты оказалась умнее, чем я думал. Так что, пойми: тебе не выжить без моего покровительства,- в речи Аделарда не было и тени жалости относительно судьбы Мартины.- Да и неужели тебе это противно? Да, только один аспект: тебе придётся делать доносы.
  - Я не собираюсь доносить на людей, которые станут мне дороги.
  - Хорошо, тогда сделаем немного по-другому, если такую мелкую работу ты посчитаешь унизительной. Пока что тебе необходимо только внедриться в это общество. Сейчас много народа кочует, бежит из прежних мест по тем же причинам, что и сделала ты. Так что никто не удивится новой молодой дамочке с внешностью и повадками ведьмы, которая очаровала какого-то богатого женатого мужчину, и он снял ей комнатку и нанял прислугу, чтобы та обеспечивала ей надлежащий внешний вид. Ты будешь жить и делать все, что захочешь, откроешь для себя полный мир возможностей с моими деньгами. От этого я прошу совсем малость: просто иногда выполнять мои поручения. Считай себя разведчиком.
  Ты знаешь, вообще, в принципе я не желаю зла ни одному из тех, кого многие считают ведьмаками. У меня на то свои причины,- увидев удивленный взгляд Мартины, промолвил Аделард.- И мне абсолютно не нужно, чтобы ты передавала мне о них какую-то информацию, которая может принести им вред. Никого вылавливать я не собираюсь, это ты должна усвоить. Единственное, что мне необходимо - это сотрудничество с ними. У меня есть дела, которые я намерен завершить. Но как одна сторона, - та, на которую я сейчас работаю, - так и другая, мне необходимы. Так что моя позиция чем-то напоминает твою, но похуже. Разница только в отношении. Так всегда. Если ты сильно воспринимаешь то, что ты делаешь, как плохое занятие, это как химера следует за тобой, гложет тебя и когда-то съест. Если же ты воспримешь это как увлекательный процесс, то и жить становится веселей, ты как в игре. Ты хочешь быть в игре, Мартина?- вдруг Аделард совершенно внезапно остановил на ней свой взгляд, будто только что заметил ее присутствие в этой комнате.
  - А что дает человеку игра? Зачем это нужно?
  - Игра - это вся наша жизнь. И те, кто не знают правил, проигрывают. Для того, чтобы выиграть, ты должен, прежде всего, знать себя самого. Затем уже противника. Если ты знаешь и себя, и досконально знаешь противника, ты всегда выигрываешь. Ну, это в случае, если у тебя есть вера в стопроцентный выигрыш, и обстоятельства складываются благоприятными для тебя, если же ты знаешь только себя и не знаешь противника, - у тебя есть шанс, что ты выиграешь, скажем, так, на каждую выигрышную игру у тебя будет пара проигрышей. А если ты не знаешь ни того, ни другого, то ты всегда будешь проигрывать. Как ты думаешь, Мартина, ты себя знаешь?
  Мартина стала выглядеть серьезно. На минуту задумалась, и затем четко и строго ответила ему, даже голос ее в тот момент стал низким: " Да".
  Затем она продолжила:
  - Так значит, в жизни надо играть? А с кем?
  - Со всеми. Строить стратегии, выбирать тактику поведения. Что в любви, что в дружбе, что на работе, что с врагами, где угодно. Так и интереснее, и надежнее. Все находится под твоим контролем, и ты можешь дергать за ниточки.
   И тут Мартина впитала это в себя, как в губку. А ведь если мы что-то пропускаем через себя и привыкаем к такому образу жизни, потом мы уже и забываем тот момент, где приняли такое решение. Где же эта точка отсчета, где мы решили вести себя именно так, а не иначе. А ведь еще ни одна стратегия не имела воздействия, потому что в каждой игре ты лишь одна часть.
  Ты не можешь влиять на мнения других, никогда не подстроишь все так, как тебе надо, если не обладаешь, конечно же, недюжинным талантом. Возможно, Аделард и обладал. Но, судя по тому, какой он был несчастный и как так ничего, что хотел и не достиг в моральном плане, то зачем были все эти игры, все лицемерие? Но факт остается фактом, с этого момента и во все последующее время Мартина стала играть. И все это так увлекло ее, что она стала обожать таинственность, стратегии, игры, тайны, загадки, влезать в доверие, змеей к человеку и становиться частью его мира, используя его, и все это - на благо игры. Нельзя сказать, что она не обожала своих друзей впоследствии и не так относилась к любви, но именно это правило-игра, которое внедрил в нее Аделард, сработало так, что она стала уж слишком азартным игроком в этой жизни. Но кто, впрочем, может сказать, что это плохо или неправильно - то, как живет другой?
  Главное, не привыкнуть ко всей этой конспирации. А то она потом уже станет не то, что частью твоей жизни, а вообще ею самой.
  - Аделард, позвольте спросить: так вот вы мне обеспечиваете надежную защиту, даете жилье, деньги, и что я вам за это должна? - тут она замялась и потупила глаза.
  Щеки ее охватил румянец.
  - Ох уж эти женщины! - засмеялся и возвел руки к потолку Аделард.- Почему каждой из вас кажется, что все мужчины только день и ночь молятся на то, чтобы быть с вами. Нет, у меня есть женщина, которую я люблю. Ты мне не интересна. Можешь ничего не бояться, дитя мое. Принуждать ни к чему я тебя не собираюсь. Ты мне интересна лишь как личность. Поистине, такая живучесть, проявленная тобой, и твоя внешность, твои способности-это идеально подходит мне. Я уже очень долгое время искал именно такого человека, как ты.
  - Как я должна буду с ними начать общаться? Где я найду тех, кто вам нужен?
  - Я поселю тебя именно в такой квартал, где находятся питейные заведения, где они постоянно сидят. Там с ними и познакомишься. Думаю, они сами тебя заметят, лишь начни рассказывать им свои слезные истории. Они сразу же увидят твою силу воли, духа. Мартина,- на мгновение замер Аделард.- Ты не переживай. Они такие же, как ты. Они тебе понравятся, ты с ними подружишься. Тебе не надо будет их "сдавать", как тебе кажется. Ты просто, наконец, обретешь верных друзей, которых тебе так не хватает.
  - Друзей? А зачем они? У меня была любовь, и я ее потеряла. От этого мне стало еще больней. У меня была семья. Мать убили, отец меня предал.
  - Мартина, ты так молода, и еще делаешь неправильные выводы. Жизнь не заканчивается сегодня. Да и ты можешь посмотреть на это все через другую призму. Пойми, все эти сферы, - семья, любовь, друзья, - они все должны присутствовать у человека.
   Друзья помогают в нужные моменты и вообще всегда с тобой, когда тебе хочется с кем-то пообщаться, любовь является сильнейшей мотивацией для того, чтобы у тебя были силы идти в завтрашний день и становиться все светлее и лучше, а что касается родителей, пойми, сейчас такое время. Может быть, и отец, тебя любит, просто был под гнетом горя, и мать же не виновата в своей смерти. Ты знаешь, Мартина, я в своей жизни тоже по незнанию и малому опыту винил одного человека в смерти сначала. Потом винил себя в гибели этого человека. И лишь потом понял, что надо ценить хотя бы то, что это вообще было, что я знал его. Теперь он со мной, как будто где-то здесь, и кто сказал, что его нет, если он постоянно рядом?
  - Так, а друзья у вас есть? Вот все то, о чем вы мне говорите. У вас эти сферы развиты?
  - Я считаю себя личностью, крайне не эмоциональной и не требующей никаких дополнительных людей. Мне не скучно с собой самим,- жестко ответил Аделард.
  - Значит, вы злой. Хотя, я такая же.
  - Нет, ты не такая. И я это вижу. И глубоко уважаю тебя за это.
  - А чего вы решили, что те, к кому вы меня отправляете, станут моими друзьями? Что я вообще такая, как они?
  - Да ты и такая, и не такая. Но поверь, в моем обществе, вернее на той работе, на которой пребываю я, такой глубокой дружбы нет. Тут больше расчёта, сухости, долга. У людей малый диапазон чувств, они уже во всем разуверились, и называют это своим богатым опытом, тем, что они уже что-то в этой жизни да знают. Только темные слои, представляющие магию, на мой взгляд, обладают достаточной глубиной души для того, чтобы понимать и отвечать функционалу таких понятий как дружба, и, возможно, любовь.
  - Ну, посмотрим. Я надеюсь, они меня примут.
  - Так что? Ты согласна на сотрудничество?
  - Да. А из игры, если что, можно будет выйти?
  - Разумеется, если ты захочешь.
  - Обещаете?
  - Да, но повторяю, если ты захочешь. А я более чем уверен, что ты не захочешь. А теперь тебе необходимо отдохнуть. У меня скоро возвращается племянник, он долгое время пребывал на учебе, признаться сам не думал, что настолько начну скучать по нему. Он почему-то ни разу предпочел не приезжать ко мне. Не понимаю, почему.
   При этих словах Мартина впервые увидела в Аделарде желчь и горькое разочарование.
  " Неужели хоть кто-то имеет значения для него? Он же одиночка",- промелькнула мысль в ее голове.
  - Так вот, Кристоф вернется, и можно будет использовать его как посыльного, того, кто будет передавать тебе информацию. Может, и я иногда буду заходить к тебе, но только под покровом ночи. Необходима тщательная маскировка для того, чтобы никто не заметил, что я вообще появляюсь в таких кварталах. Да и чтобы не подставлять тебя.
   - А чем я буду заниматься? Только магией и тратить ваши деньги?
   Аделард засмеялся в ответ на такие слова Мартины.
  - К сожалению, нет. Я знаю одну девушку оттуда, как раз у нее я и планирую, чтобы ты снимала комнатку. Добрейшая очень и несчастная девушка, поистине альтруист. Занимается приготовлением зелий и распространяет их другим. Всем, у кого проблемы с любовью мужа там или болезни какие-то. Но все равно будь осторожна: пусть я и доверяю Николь, но такие простушки... От ни можно ожидать чего угодно. Они просто никогда в глаза тебе не скажут, что у них на душе. Вот ты сильный, смелый человек, это видно сразу. Ты ничего не боишься и твердо и прямо скажешь, если, конечно же, не научишься играть, как я тебе предложил. Но все равно я веду к тому, что у тебя есть твое собственное мнение, и ты будешь его отстаивать, твою позицию не поколебать. Николь же относится к тем, у кого это мнение тоже есть, ведь совсем малый процент тех, у кого его нет, и только, потому, что они глупы. Ее же я не назвал бы глупой, скорее, скрытной.
  Так вот, мнение она свое не скажет. Но оно будет присутствовать, и потом вырвется наружу и сработает против окружающих ее. Так что не сильно привыкай к ней. Надеюсь, она ничего не будет особо знать о наших с тобой делах. Лишь то, что я буду разрешать тебе говорить. Договорились?
   - Конечно же. Вы же знаете ее лучше, чем я. Я вам верю.
  - Вернемся к тому, как ты будешь жить. Будешь днем продавать ткани на рынке. Потом делай, что хочешь. Николь скажет, в какие бары ходить. Сама она там не частый посетитель, но тоже иногда туда захаживает. Через нее как раз таки и можно будет познакомиться со всеми остальными.
  - А что, если я не ведьма? Вы хотите сделать из меня ведьму, а может быть это все ошибка, и все ошибаются. И никакая я не ведьма. Предметы я заставить летать не могу, порчу ни на кого не навожу.
  Тут Аделард перебил ее:
  - А почему у тебя ведовство по стереотипу ассоциируется именно с чем-то плохим? - он явно был обескуражен.
   Затем стряхнул головой и начал улыбаться.
  - Знай, в тебе каждая клеточка дышит магией. Если бы я этого не увидел, я бы сейчас с тобой не разговаривал, и не договаривался о том, о чем договариваюсь сейчас. За свой долгий путь я повидал много ведьм: злых, псевдо ведьм, светлых целительниц. Поверь, я разбираюсь в этом. А более ни о чем не думай. Главное, ты не думай, что магия - это плохо. Это наоборот просто сверхъестественные способности, твой дар, чтобы помогать людям.
   Кто-то выбирает нести зло, кто-то - добро. Как в жизни, так и в магии. Только с магией потенциал усиливается в разы. Как добра, так и зла. Так что все равно, все зависит от тебя: какой путь ты выберешь. Да и не пеняй на себя за все, что было в твоей судьбе, люди остерегаются тебя, потому что ты не такая, как они. А чего не знаешь, того боишься. Но сейчас ты будешь уже в обществе похожих на тебя. Ты увидишь, что, возможно, они тоже не какие-то чрезвычайные маги. Не представляю просто, что ты имеешь в виду под всем этим.
  Для меня ведовство - это чрезвычайные способности, которые могут вывести человека на путь дальше, на путь познания себя, открытие духовного мира. Оно может помочь раздвинуть реальность, помочь другим, видеть больше и дальше, чем остальные, влиять на то, что происходит вокруг, и не всегда это же происходит во вред. Так что у тебя есть только преимущества. Расслабься, ты теперь под защитой. Запомни: под защитой, а не под контролем. Просто живи и наслаждайся, пока это возможно. А теперь, иди, отдыхай. Я уже поеду. Завтра придёт мой посланник, и уже где-то послезавтра ты окажешься у Николь. Следующей ночью я к ней наведаюсь. Жаль, что сегодня еще не вторник. По вторникам она приходит ко мне, приносит зелень, все интересное с рынка, рассказывает новости под видом торговки. Ну что же, до скорого, Мартина, отдыхай.
  - Постойте, Аделард. Могу я вас попросить?
  - Да, конечно же.
  - Вы не могли бы раздобыть мне сегодня немного алкоголя?
  - Выпивки? А зачем тебе?
  - Да хотела попробовать ощущения, которые она дает.
  Аделард снова засмеялся в ответ.
  - Еще напробуешься. Но когда я буду спускаться, если увижу возле чёрного выхода трактирщика, обязательно скажу ему. Да что я говорю, а то у меня мозги к ночи уже совсем не работают. Ты же находишься в трактире, где много постояльцев. Вот на тебе деньги,- он кинул на стол Мартине несколько монет.- Я уйду, ты спустишься и возьмешь все, что тебе надо. Только сильно не напивайся. Твой организм ещё не привык к алкоголю. Хотя идея, конечно же, хороша. Когда ты окажешься в той питейной компании, ты уже должна уметь пить и хотя бы понимать, что как выглядит. Так что пока я разрешаю тебе проводить дегустации. Все, до скорого. Аревуар.
  И он покинул комнату девушки. Воспользовавшись свалившейся на нее суммой, Мартина сразу же после ухода Аделарда поспешила вниз, в непосредственно трактир, и попросила Моджера налить ей чего-нибудь, что заказывают обычно. Он же изначально отказывался, но под ее давлением не смог более противиться и принес ей алкоголя и немного еды на закуску. Не успела Мартина начать пить, как к ней попытался присоединиться мужчина непонятной внешности. Мартина сразу же встала, забрав с собой алкоголь, и подошла к Моджеру с просьбой принести к ней в комнатку минимум бутылку этого же, потому что здесь она более оставаться не собиралась.
  Пока что для нее непривычным было любое общество, еще далека она была от того, чтобы просто сидеть в трактире в компании, веселиться, болтать, просто хорошо проводить время и таким образом отдыхать. Сразу же она отметила это про себя, сделав вывод, что просто все зависит от компании. Ей абсолютно было бы мерзко и не по себе в компании этого гнусного человека, который хотел сегодня разделить с ней стол и занять ее вечернее время. А вот это было сейчас для нее просто недопустимо. Главное было - продумать все. Еще раз обдумать предложение Аделарда, взвесить все "за" и "против".
  Но так как Мартина обладала нравом стремительным и все же просто смело и быстро принимала решения, она решила сначала просто насладиться алкоголем, да он уже и ударил ей в голову. Но, несмотря на всю ее решимость, в ней еще прослеживалась такая черта, как легкое соглашение на что-то, затем обдумывание и постоянное истязание себя всеми вариантами выбора, даже уже после данного согласия. Затем она считала нормальным забрать слово обратно.
  Но с Аделардом, боялась она, такого не выйдет. Да и зачем? Зачем отказываться от столь заманчивого предложения? Во-первых, она ощущала странное доверие к этому, хоть и сухому, несколько надменному, и, возможно, бездушному человеку. Думать о том, сможет ли он ее предать, было сейчас делом бессмысленным. Ибо она не сомневалась, что для него лишь пушечное мясо, и только в ее руках ее дальнейшая судьба, которая будет зависеть от ее скорости и умения принимать решения. А вот отказываться от открывшихся возможностей, сейчас было бы крайне безрассудно и сродни преступлению, ведь она получала шанс обрести круг общения, друзей, поддержку, спонсорство, что было наиболее важным в выживании от самого Аделарда. Пока что она еще не понимала его роли в Саргемине вообще, но даже отношение к нему Джехана и боязнь Моджера- все это указывало на то, что он человек уважаемый.
  Да и Мартина была уверена, что пока она будет ему нужна, он готов будет исполнять ее прихоти. Но вот только тут же автоматически поднимался вопрос о том, что же именно он от нее хочет. Ну, хорошо, даже она познакомится, дай Бог с той компанией, внедрится в доверие, но ничего передавать о них она не собирается. И подставлять никого не намерена.
  Ну ладно, Мартина вдруг остановилась: зачем загромождать голову сейчас, зачем думать о том, что все равно еще нельзя решить. Она закрыла глаза и усиленно стала ловить все мысли, которые мучили ее. Создав из них большой пучок или ком, она будто мысленно выстрелила огнем в это, и просто сожгла. Как только какие-то остатки мыслей к ней возвращались, она сразу же снова гнала их, запуская в себя только Божественный белый цвет очищения и таким образом ей удалось освободить сознание, которое тут же наполнилось новой силой, которую она доселе не знала - помутнением от алкоголя.
  "Крайне приятное состояние",- заметила Мартина.
   И чего она ранее не прибегала к этому? Вот так вот, напившись, и легла она спать. Еле поборола она в себе желание побродить по ночному Саргемину. И не от того, что обещала Аделарду этого не делать, а лишь потому, что алкоголь настолько сморил ее, что она не смогла бы пройти и пары шагов. Пила она одна, быстро и не закусывая. Причем еще и сидя. И через очень быстрое время, когда она попыталась встать, она уже абсолютно не контролировала свое тело, в ее голове стало все кружиться, ноги так же заплетались, и она еле удержалась от того, чтобы не упасть на пол. Единственным верным ее решением в данной ситуации стало лечь спать. Отключилась она мгновенно. Спала впоследствии без снов.
  Следующий день начался для нее тяжело. Вопреки ее ожиданиям, что первым к ней появится Джехан, и то, под вечер, с раннего утра - так, что получилось ей спать буквально часа четыре, в ее дверь усиленно начали стучать. Сначала она вообще не могла взять в толк, где она находится, что происходит вокруг, чего у нее так пересохло во рту и почему ей так плохо. Что она делает здесь, делала вчера и зачем существует вообще, это тоже все было под сомнением. Ответов на эти вопросы она не знала. Дверь она не закрывала, потому просто еле выдавила из себя:
  - Войдите, - перевернулась спиной к входной двери и решила то ли продолжить спать, то ли просто не хотела смотреть в глаза вошедшему, так как твердо была уверена, что это Моджер.
  Или Джехан, на крайний случай. Но, к ее удивлению, это оказался совсем, ни тот, ни другой.
  - О, вижу знакомые черты, - какой-то веселый и беззаботный голос молодого человека бодро проговорил, затем этот самый паренек залился ярким зажигательным смехом.- Да, это непростой момент, мы когда-то еще будем рассказывать об этом своим детям,- и он снова засмеялся. - Если такие будут иметься. Эй, давай, давай, вставай, а то сейчас я позову твою маму. Или кого там ты боишься? - не унимался он.
  -Давай, давай быстрей, тебе еще смотри,- тут он стал загибать пальцы, все время, смотря на Мартину.- Встать, застелить постель, позавтракать, пообщаться со мной, ну и, до ночи вернуться сюда. Да-да, жизнь страшная и ужасно неприятная штука. Шучу. Шутка!- продолжал он.- Да-да, в этой жизни надо вставать и по утрам. Даже, даже, даже если не хочется,- растянул он. - Да ладно, давай, улыбнись. Все, хватит вот это валяться. Вставай, давай.
  Голова Мартины просто раскалывалась. Она не хотела прерывать свой сон, и ей просто хотелось прибить его, как навязчивую муху. Тем временем, этот развеселый паренек снова заладил:
  - Мартина, да, так тебя зовут? Да, так вот ты знай: в этой жизни тебе придётся бороться с неприятностями и стрессом от вставания по утрам. А что, ты не знала?- все подшучивал он.- Ты уже не ребенок, Мартина, ты уже выросла, и теперь ты должна встать лицом к лицу с фактом, что вставать рано - необходимость. Особенно когда к тебе приходит такой великолепный парень, как я. Ну имей уважение. Прояви свою женскую суть!- начал подбадривать ее он.
   Затем его взгляд упал на незаконченную бутылку с алкоголем.
  - Ой, я что-то такое унюхал. Да и увидел. Бутылка, да? Ну, ты не подумай, я не против. Наоборот, сразу понятно, ты свой человек.
  Этот парень удивительным образом сразу же расположил Мартину к себе, вот только продолжал ее раздражать. Вот так он и крутился вокруг нее, постоянно куда-то ее толкая, и на разные ритмы, темы и разными тонами голоса припевая и приговаривая то одно, то другое, просто веселился. Этой своей беззаботностью он развеял и ее.
  - Тебе нужна вода. Это точно,- твердо сказал он ей, почувствовав ее дыхание.
  - Чего ты все время смеешься?- наконец выдавила она из себя первые слова.
  - Ха-ха-ха,- снова зашелся он в смехе.- Да как бы, по дороге сюда, сюда, я еще и не хотел это делать и плевался. А теперь вот ни о чем не жалею, уверен, мы подружимся,- он снова залился смехом, оценивая всю эту ситуацию.
  Мартина, смотря на этого парня и заражаясь от него этим весельем и хорошим настроением, полным позитивом, не понимала или он прикидывается, или он поистине такой беззаботный. Решив долго не думать, она сразу же спросила его об этом:
  - А ты прикидываешься или ты и, правда, такой?
  - Какой?- внезапно замер он, но на вопрос так и не ответил.
   Он постоянно распускал руки, но это ее веселило. Она понимала, что делает это он понарошку. Ему очень быстро удалось проникнуть в ее личное пространство, сократить дистанцию между ними, перейти к тактильным контактам. И это абсолютно ее не напрягало.
  - Чем ты вообще занимаешься?- снова попыталась она выпытать у него хоть что-то.
  - Я? Дай подумать! Я живу, наслаждаюсь жизнью. Отдыхаю. И, затем, собираюсь умереть,- опять рассмеялся он.
  - Зачем?- засмеялась и она ему в ответ.
  - Просто мне кажется, этого просто не избежать. Все умирают. А чем я хуже? - он прямо-таки возмутился, и сделал это таком серьезе, еще и надулся, будто обиделся, и пожал плечами, журя Мартину.
  Притом, как он начал еще и мотать головой в виде неодобрения из стороны в сторону, Мартина начала выходить из себя, но, понимая, что он, опять же, шутит, толкнула его и сказала:
  - Хватит, ты лучше скажи, как тебя зовут? И кто ты?
  - Называй меня Себастином,- грациозно откланялся он в воздухе.
  - Что значит, называй? А какое твое настоящее имя?
  - Это и есть. Вообще-то я предпочитаю, когда меня называют Беги- Беги, ударение на первый слог, но это уже если мы с тобой станем друзьями,- пригрозил он ей пальцем. - А до этого- ни-ни.
  И Себастин показал ей язык. Ее поражало то, что, несмотря на его возраст, а ему было уже лет тридцать, он и выглядел, как мальчишка, и вел себя, как мальчишка. В этом и был его контраст и своеобразная прелесть. Но, в то же время в нем чувствовалась сильная воля и умение постоять за себя и близкого человека. Было заметно, что он не позволит никому принимать решения за себя.
  Себастин был невысоким коренастым парнем с карими глазами, похожими на маленькие угольки. В его лице и выражениях было что-то похожее на маленького чертенка. Создавалось такое впечатление, что он носится по комнате, как обезьяна, и даже при огромном желании, словить его будет невозможно.
  - Да, я такой, какой я есть. Я люблю жизнь и пока меня еще нигде не прижучили, собираюсь наслаждаться каждым ее моментом. Вот так вот, брать и хватать,- сделал он движение рукой в воздухе. - И никак иначе.
  - Так вот ты никогда не бываешь грустным?
   - Как это? Погрустить, для каждого - это святое,- возмутился Себастин. - Просто я нахожу удовольствие и веселье в гораздо большем количестве вещей, чем другие. Бывает, впадаю в крайности.
  - Например? - живо поинтересовалась Мартина.
   - То совсем перестаю пить, то становлюсь самым настоящим пропойцей,- и он махнул рукой.- Для меня счастье и радость измеряется дозами, моментами. Вот капля вина, потрепаться с классной девкой, и затем еще и уединиться с ней где-то, поиграть с котом, убежать от представителей властей, поваляться в сене, проснуться с утра,- вот и мое счастье. А то люди ищут счастье в вещах, которые придумывают себе сами.
   Причем, всегда поражался, придумывают как раз то, что им недостает сейчас. И идут к этому, стремятся. Может быть, наибольшая ошибка людей в том, что они называют счастьем то, чего у них нет сейчас? Ну, только тогда все должны понять, что эта гонка никогда не закончится. Потому что человек не устанет придумывать себе новые и новые "счастья", которых у него не будет, потому что когда он будет получать счастье, оно уже переносится для него в то, что у него есть, а значит уже не важно. Каков глупец, этот народец. Не правда ли?
  - Наверное, но ведь к счастью надо стремиться. Вот у тебя сейчас есть семья? Дети?
  - Мартина,- и он снова зашелся в приступе смеха.- А я - то уже подумал, что ты не такая как все. Вот ты тоже строишь себе химеру. Вот только знай: достигнув этой химеры, начнутся новые проблемы. И так будет всегда. Наслаждайся моментом сейчас, придёт возможность семьи - наслаждайся потом. Или чего ты потом захочешь: чтобы дети выросли, чтобы проблемы скинуть? Чтобы муж не доставал? Короче, не об этом сейчас. Нет семьи у меня, нет, - отчеканил он и снова живо улыбнулся.
  Осмотрев Мартину с головы до ног, он выпалил:
  - Это не пойдет, короче мы с тобой сегодня меняем имидж. Так-с, как мы будем тебя менять?- начал он крутить Мартину. - У тебя есть идеи?
  - Да,- не задумываясь, ответила она.- Я хочу выглядеть сильной и устрашающей. Мне нравятся темные цвета и что-то эротичное.
  Себастин замер, что-то прикидывая в голове, затем снова начал разговаривать.
  - Отлично, у нас есть все, необходимое для того, чтобы это осуществить. Смотри, что это?- и она начал теребить перед ней неким мешочком.
  Мартина покачала в ответ головой: она не понимала, к чему он клонит.
  - У нас есть ты,- сказал он, показывая на нее пальцем.- Я, наше желание, стремление и что? Что главное? Ну, ну?- силился он, и так и не дождавшись от нее ответа, сам воскликнул. - Да. Деньги! - крикнул он и кинул мешочек на столик. - Теперь аплодисменты,- и он начал хлопать в ладоши. - Ну что же, мы сейчас пойдем к одной моей знакомой портнихе, и она все сделаем. Еще забредем на рынок. И там тоже прикупим тебе всего, то необходимо.
  - Я хочу нож. Нет, два,- быстро поправилась она. - Большие и красивые.
  - Отлично. Сделаем.
  - И еще я хочу, чтобы ты показал мне Саргемин.
  - Так, а я что, по-твоему собираюсь делать?
   Себастин летал, как ветер вокруг Мартины, казалось, не было момента, чтобы он останавливался.
  И в таком приподнятом настроении они и отправились на экскурсию и, по совместительству, для создания образа Мартины. Вопреки обещаниям Аделарда, что буквально через день-два Мартину уже познакомят с Николь, и начнут, так сказать, это внедрение, все пошло не так гладко. Процесс превращения Мартины из просто девушки с леса в более-менее какое-то приличное создание занял некоторое время. Себастин счел крайним безрассудством являться в еще не надлежащем виде в жилище Николь, куда могут приходить представители темной части населения Саргемина. Зачем создавать девушке изначально неправильную репутацию. Нет, уж если играть, то начинать партию необходимо с чистого листа, и с прекрасной внешности и имиджа.
   Любые новые приобретения, обновки, действия, совершаемые с улучшением внешности, безусловно, всегда по душе милым дамам. Вот и Мартина чувствовала огромный прилив радости и воодушевления, выбирая себе новый образ. Именно той, какой она хотела казаться всему внешнему миру, ей немного подстригли волосы, привели в порядок ногти, у нее было огромное желание, чтобы вместо ногтевых пластин были железные куски, которые бы изначально напоминали ноготь, но затем просто вылетали и становились огромными когтями, которыми можно было бы нанести раны.
   На это Орабелла, портниха, с которой обещал познакомить Мартину Себастин, ответила, что это обязательно будет, но попозже, ведь Мартине необходимо еще подрасти. Причем, не в плане возраста, а в моральном. Да и процесс внедрения этих посторонних предметов в ее тело,- дело достаточно болезненное, и необходимо подумать, как бы это сделать лучше, чтобы вся конструкция давала именно тот эффект, которого хочет добиться Мартина. И еще необходимо будет оставить, конечно же, время на заживление, поэтому с этим принято было решение: немного обождать.
   В общем-то, когда все приготовления подошли к концу, а это произошло примерно за неделю, гардероб Мартины пополнился тремя новыми платьями, остальные были на подходе,- в течение месяца Орабелла обещалась все смастерить.
   У Мартины появились плащ-накидка, перчатки, замечательная обувь. Выполнено все было в мрачных немного эротичных оттенках. Одно платье было иссиня черного цвета, с выделяющимся обтягивающим корсетом, будто сливавшимся с фигурой Мартины, и выставляющим напоказ ее замечательный небольшой бюст, и скромной простой черной юбкой, струящейся под корсетом, и тоже немного даже облегающем фигуру, в итоге получалось очень приятное впечатление, будто тело Мартины просто- таки сливается с этим платьем.
   Два других были так же простых оттенков. Одно из них было темно-зеленым, будто изумрудным, немного блестящего материала. И последнее, вопреки воплям Мартины, что она этого не хочет, было вызвано необходимостью, и было простого темно-коричневого цвета с белой вставкой впереди в районе бюста и талии.
   Еще Мартина чрезвычайно хотела ярко-красное платье. Но с этим Орабелла сказала так же повременить. И если она его и пошьет, то попросила Мартину надевать ее только в случае крайнего желания дома. Не выходя никуда. Так сказать, для гостей, для друзей. Скрывая от любопытных глаз в целях безопасности без привлечения к себе внимания.
   К сожалению, нрав Мартины был просто необузданный. Как это не привлекать к себе внимания? Она этого не понимала. Теперь, когда на нее будто с неба свалилось то, о чем она никогда и не мечтала и чего не желала благодаря дару судьбы и, преимущественно, Аделарду, она уже чувствовала какие-то, будто выросшие крылья за плечами и готова была забыть все свои страхи и, наконец, начать жить без лишних осторожностей. Не способствовал не такому продвижению дела и нрав Себастина. Он так же был немного поверхностен и абсолютно беззаботен. К тому же, он не прошел жизненный путь Мартины, и явно не понимал угроз, которые могут подстерегать ее за любым углом. Даже не обращал внимания он на шрам на лице, который выделялся все равно на щеке и сразу же бросался в глаза. Именно он, оставленный этим насильником, оставался как черной меткой, поставленной ей на всю жизнь, который все окружающие воспринимали, как клеймо дьявола, отметку сатаны. Еще и наглейшим образом поставленную, как плевок в лицо общественности, на самом видном месте.
   Она крайне похудела за время пребывания в лесу и сейчас была чрезвычайно стройной, можно осмелиться сказать, даже хрупкой. Просто Мартина в лохмотьях, и Мартина в одеждах, с подчеркнутыми чертами лица в более темных оттенках, которые делали ее внешность немного грубее, и она начинала выглядеть старше своего возраста, в облегающих платьях, подчеркивающих фигуру, это были совершенно разные вещи. Мартина теперь впечатляла. Что-то манящее было во всей ее внешности. И в то же время, мрачное, мистическое и устрашающее.
  С Себастином она проводила лишь немного дневного времени. Она очень привязалась к Орабелле, которая рассказала ей о нравах Саргемина в то время, и о том, чем она, собственно говоря, сама занималась, не считая действий портной.
  В ночное же время Себастин пропадал, по всей видимости, с той компанией, в которую и Мартине предстояло постараться войти в ближайшее время. Так что она уже очень привыкла к автономии, одиночеству в своей комнатке, которую для нее снимали у Моджера. И сейчас крайне тяжело было ей представить то, что в скором времени ей придется терпеть компанию людей, особенно этой Николь, у которой ей предстоит жить.
   "Надеюсь, у меня будет личное пространство, где я смогу закрываться от всех и вся",- постоянно приговаривала сама себе Мартина.
  Да, она очень привыкла к Моджеру и независимости, которую давало ей ее положение сейчас, но перемена обстоятельств была неизбежной. И, по всем заверениям Себастина, эта перемена должна была быть к лучшему. Еще ее удивляло, что более она не видела ни Джехана, ни Аделарда.
   Самого Аделарда она и не надеялась увидеть так скоро. Да и она особо не горела желанием, потому что это сразу же в ее голове ассоциировалась с неприятным разговором, который закончит ее беззаботное существование, только себе в наслаждение, и неизбежно приведет к обсуждению ее заданий, построению планов их сотрудничества на будущее. А Мартине явно не хотелось бы сейчас все это обсуждать.
   Северная Франция еще с двенадцатого века стала одним из центров образования. Образованные люди, проповедующие светскую культуру и утверждающие приоритет разума, боролись с монополией католической церкви на интеллектуальное образование. Большинство городских школ находилось в Северной Франции, все они вели свою деятельность благодаря плате, которую взымали с учащихся. В одной из таких школ Парижа- школе Гильома Коншского, учился Кристоф. Затем он продолжил обучение в университете. Права Парижского университета узаконили еще с 1200 г, при получении первой королевской Хартии, и теперь он являлся местом стечения студентов со всей Европы.
  Он обучался на младшем, так называемом, артистическом факультете, на котором изучали семь свободных искусств,- тривиум ( грамматика, риторика, диалектика ) и квадриум- арифметика, геометрия, теория музыки и астрономия. Аделард хотел, чтобы Кристоф продолжил обучение еще и на одном из старших факультетов - богословском, куда принимали студентов после окончания артистического факультета.
   Поражало Аделарда то, что, невзирая на все его приглашения, Кристоф, начиная где-то с пятнадцатилетнего возраста, так ни разу к нему и не приехал. Он не видел уже давно, да и, со времен гибели Паскаля, те редкие разы, когда Кристоф еще приезжал, они мало общались. Но, несмотря на это все, между ними было установлено доверие и взаимопонимание. И, что было еще тоже чрезвычайно важным,- у Аделарда была вера в Кристофа. Он понимал, что мальчик не такой, как он, видел его плюсы и минусы, и при этом всем ясно осознавал, что у того есть все шансы достигнуть успеха в жизни.
  Он чрезвычайно уважал Кристофа и всячески хотел ему содействовать. Еще поражающим был факт того, что они много переписывались. Аделард не раз задавался вопросом: как так, мальчишка не приезжает, но пишет, будто каждый день? Потому что количество стопок писем от Кристофа было просто ужасающим. Аделард даже отвечал ему сразу писем на десять. И жалко было письма выбросить, или сжечь, и хранить тоже он не видел смысла, потому что не было там никакой чрезвычайной информации. Более того, вообще какой-либо информации. Кристоф никогда даже не отвечал на вопросы, задаваемые Аделардом в его письмах, точно. Он увиливал и переходил на другие темы или делал вид, что пропускал вопросы Аделарда. Будто они ушли от его внимания, просто ускользнули. Но, учитывая количество писем Аделарда, и четко поставленные там вопросы, выглядело это чрезвычайно странно. Времени же у Аделарда наведаться к нему, не было. И он не видел особой необходимости тратить свои дни на племянника и простые свидания. Сейчас же Кристоф уже год, как окончил университет, но не намеревался возвращаться в Саргемин.
  "Что это он там делает?", - спрашивал себя Аделард, и не стеснялся задавать такие вопросы в письмах Кристофу.
   Когда-то даже обидел его, написав, что тот видно пропивает, прогуливает деньги дяди и тратит их на молодых милых дам вертихвосток. На это Кристоф отрезал, что не любит все эти увеселения. И тем более, не пьет, потому что выпивка не приносит ему удовлетворения, и он считает это злом. Аделарда это так же смутило. Да, он сам не был любителем выпить, вернее, избегал этого дела. Просто он полагал, что от выпивки тупеют, что это снизит его способность думать и его интеллектуальный потенциал. Но к тем, кто вообще не пил, и делал это явно не по его причинам, в чем он был твердо уверен, он не принадлежал. Ему казалось, что это люди какие-то неполноценные.
  Так что он ясно понимал, что Кристоф пока что возвращаться, не намерен. Тот писал ему, что ему не хочется сидеть у дяди на шее, на что Аделард отвечал, что это же деньги всей их семьи. На это Кристоф писал, что хочет не быть обузой, а желает лишь устояться в жизни и самому выйти на заработок и найти себя, и поэтому пока возвращаться он не намерен. Это настораживало Аделарда и явно не входило в его планы. Парень нужен был ему здесь. Ему он доверял. По возрасту Кристоф подходил Мартине, и мог стать идеальным посредником в их общении.
  К тому же он с детства был с гибким мышлением, и был достаточно умен и хитер, что позволяло надеяться, что он не попадет впросак, как это могло бы случиться с Джеханом. Да и Джехана пускать в компанию ведьм и ведьмаков, где будет жить Мартина, в такие моменты Аделард начинал смеяться. А так, если бы вернулся Кристоф, можно было бы все обставить так, будто он ее друг или молодой поклонник. Просто идеальный вариант.
   Так что в первую очередь, придя домой после встречи с Мартиной, Аделард сел за очередное письмо Кристофу, в котором обращался с просьбой покинуть Париж и вернуться в Саргемин так как ему, Аделарду, просто необходима его помощь. Аделард долго думал, как что формулировать в письме, но, все же остановился именно на честном варианте. Он был твердо уверен в том, что отзывчивое сердце Кристофа не сможет не прийти к своему любимому и единственному оставшемуся дяде на помощь. Когда Аделард думал об этом, он вдруг вспомнил своего неудачливого брата - Винсента. Так он до сих пор и не знал, где находится тот. Либо он сбежал, либо ему помогли исчезнуть, так сказать. Все просто считали его без вести пропавшим, не зная истинной истории его кончины.
  Каждый раз при воспоминаниях об этом ненавистном ему человеке, Аделард морщился, ему сиюминутно становилось мерзко и противно. Он понимал, что, возможно, это не по-божески, и даже просто не по-человечески, вот так вот думать о своем родном брате, но вся загвоздка состояла в том, что он не воспринимал Винсента никогда как родного человека. Невзирая на то, что Винсент был на порядок старше его еще с детства, Аделард его совсем не уважал. Все манеры того, вечное недовольство на пустом месте, капризный нрав - все это не прибавляло ему очков в глазах брата. Когда Паскаль рассказывал о помощи, которую он постоянно вынужден оказывать этому распутному и не нашедшему себя в жизни Винсенту, Аделард даже осуждал брата, и говорил, что он, как и их мать, сами виноваты в том, что потакают интересам и желаниям этого мерзкого человечка. Потому что если бы они, хоть раз сказали ему об этом, единственным его ответом был бы: "Оставь нас в покое и решай свои проблемы сам".
  И всего этого бы не случилось. Он бы не вылез на голову так как не чувствовал бы платформы под собой, дураков, которые вечно прикроют. Почему дураков? Потому что их не ценят, а они как слепые только что родившиеся щенки, будто они совсем не знают жизни, продолжают помогать этому человеку. Помогать, любить, лелеять, прощать.
  Да, Аделард был согласен: порой прощать просто необходимо, но если ты действительно любишь человека, помоги ему стать лучше. И не всегда помощь в определённые моменты, какими бы болезненными они не были, вытаскивание его из дерьма приводит к лучшим результатам и развитию его личности. Порой человек должен помочь себе сам, чтобы что-то понять, либо больше не допускать таких ошибок, либо не соваться во что-то, либо вырасти духовно или в материальном плане и просто начать уважать самого себя. За свои заслуги.
  В этих раздумьях Аделард совсем уплыл от мыслей о Кристофе и Мартине. Затем он резко сплюнул, начиная проклинать себя за мысли о своем павшем братце и резко попытался направить свой поток мыслей в другое русло.
  Письмо Кристофу он отправил уже пять дней назад. Причем указал там, что дело срочное и не требует отлагательств. Ожидание было крайне мучительно. Обычно Аделард славился своими железными нервами и стальным терпением, но в данный момент все это было просто невыносимо. А все лишь потому, что он не любил неопределенности. Знал бы он, чего ему стоит ожидать. Все было бы совершенно по-другому.
   Внезапно тишину его двора, где он сейчас прогуливался, по своему обычаю, заложив руки за спину, нарушил топот копыт всадника, которого пустили на территории.
  "Странно, я никого не жду и никому не назначал встреч. Или назначал?",- начало крутиться в голове у Аделарда, но оборачиваться и смотреть, кто же это прискакал особого желания у него не было. Уж слишком ему хотелось еще немного поплавать в своих мыслях, но тут его размышления прервал громкий мужской возглас:
  - Дядя Аделард!
   О чудо! Неужели его племянник, наконец, приехал к нему! Он быстро обернулся и увидел Кристофа, соскакивающего с лошади, и быстро устремившегося к нему. Со смерти Паскаля прошло уже более пятнадцати лет, и тот мальчишка, которого Аделард отправлял тогда, был теперь в далеком прошлом.
  Теперь Аделард совсем не знал, как ему общаться с Кристофом. Ему предстояло начать общение с ним заново, узнать все о нем с чистого листа. Но он не боялся этого, он знал, насколько открыт был его племянник. Многое рассказывал тот в письмах к нему. Но почти все это касалось его времяпровождения, учебы, интересов и стремлений. О душевных же делах и делах сердечных, Кристоф тщательно умалчивал. Странным был тот факт, что молодой человек не имеет дамы сердца. Или имеет, но тщательно скрывает. Может быть, это и было той причиной, по которой он не хотел покидать Париж. Если это действительно так, то это еще более усложнит план, задуманный Аделардом. Явно не в его интересах были любовные связи Кристофа, если в его голове пульсировала только идея внедрения Кристофа в свои задумки относительно Мартины. Все это ему предстояло узнать у парня, и чем быстрее, тем лучше.
   Пока что он тоже, радостно раздвинув руки для объятий, пошел навстречу мчащемуся к нему Кристофу, тот видимо и не ожидал такого радушного приема, потому несмело приблизился к Аделарду его племянник, и, лишь секунду подумав, прильнул к нему, упав в его объятия.
   Эти объятия были не сухими, и не жесткими, как мог ожидать Кристоф. Они действительно были искренними и теплыми и настолько растрогали парня, что он чуть было, не прослезился. Но быстро отвернулся и сдержался, надеясь, что ветер быстро осушит немного влаги на его глазах. Поморгав немного, он быстро снова посмотрел в глаза Аделарду. Тот, тем временем, не теряя ни секунды, обратился к нему.
  - Давно же тебя не было. И как быстро прискакал!
   Кристоф смутился, понурил плечи и опустил голову, видимо сожалея о том, что так получилось. Но Аделард не стал его журить, лишь подхватив его:
  - Ты что-то совсем без вещей. Давай пойдем в дом.
  - Да, я все оставил в Париже. Я же приехал по вашей просьбе.
   -Я пошлю за вещами, ты мне тут нужен надолго. Как, ты готов вернуться в Саргемин?
   Аделард сказал именно то, к чему он хотел вести разговор в самом начале, и сейчас весь напрягся, как струна. Он даже настолько зациклился на вопросе, что его напряженность будто повисла в воздухе.
   - Как скажете, дядя. Если вы рады меня видеть, и я вам не помешаю, то я могу остаться здесь, хоть навсегда,- радостно выдохнул тот.
   С Кристофом выдохнул и Аделард и, постучав его по плечу, пригласил движением руки в дом.
  - Пойдем, пойдем, а то здесь ветер.
   Действительно, темно-коричневые локоны Кристофа развевались на ветру.
   С возрастом превратился он в жгучего брюнета. Как ни держался Кристоф, Аделард заметил в нем какие-то перемены. В его походке более не было уверенности. Это он заметил, так как последовал за Кристофом в дом и мог осмотреть его со стороны.
  Кристоф, казалось, скрывал от него что-то. Что-то такое, о чем стеснялся или стыдился признаться. Потому и чувствовал себя настолько некомфортно и неуверенно. Может быть, это и было причиной тому, что он так долго не приезжал даже навестить своего родного дядю. Все это Аделард поставил себе за цель узнать в ближайшее время.
  - Не натворил ли мой племянник чего-нибудь запретного?- обхватив сзади его плечи, спросил Аделард.
   В этот же момент странным образом Кристоф вырвался из его рук и, кинув встревоженный взгляд на Аделарда, лишь тихо промолвил:
  - Что вы имеете в виду?
  - Представь себе, достаточно странно, что я не видел тебя уже почти одиннадцать лет. Я настолько уже отвык от тебя, что даже сейчас вот смотрю и не могу насмотреться. Вглядеться в тебя. Понять, насколько ты изменился. Ты уже настолько возмужал, Кристоф,- Аделард снова обнял своего племянника.
   Тот, в этот раз, уже ответил на объятия.
  - Я не хотел вам мешать. Вы же когда-то,- Кристоф снова потупил взгляд и осекся.
  - Когда-то что? Избавился от тебя? Это ты хочешь сказать?
   Кристоф закивал головой.
   - Вот только не надо надумывать всякого, Кристоф. Более всего я не хочу, чтобы ты чувствовал себя ненужным. Знай: ты мне как сын. У меня нет своих детей и ты - единственное наследие, которое останется после меня. Как ты мог подумать,- тут уже замолчал Аделард и отвернулся от Кристофа к окну.
   Парень стоял и не понимал происходящего. Неужели его дядя сейчас проявляет сентиментальность? Неужели, он и действительно скучал по нему, и он ему нужен? В это Кристоф, конечно же, мог поверить, но все равно образ Аделарда, который он носил в памяти все годы и тот, который он видел сейчас, были две разные вещи. Неужели дядю изменило время? Может быть, он настолько одинок, и рядом с ним нет ни одной живой души, а он, Кристоф, так долго не отзывался на его просьбы, мольбы о приезде. Кристоф тут же начал корить себя. Как он так мог так поступить!
  Сам же Аделард стоял к нему спиной, оставив его с собственными мыслями. Все это было обычной пьесой, которую Аделард сейчас блестяще разыгрывал. Он, как никто другой знал, что игнорирование другого является мощнейшей психологической атакой. Единственным стремлением сейчас в нем было вызвать в Кристофе чувство вины, и жалости к будто бы такому несчастному дяде. На самом деле, он совершенно не скучал по племяннику. У него не было на это времени, да и запаса душевных возможностей. Его сухая душа не могла позволить себе таких излишеств, как трата времени, эмоций, чувств на такое ненужное русло. Он просто не понимал, чего племянник не приезжает и не хочет становиться его новой марионеткой, пополнив собой ряды идиотов, которые ему прислуживали. Кто знает, быть может, Аделард и был искренне привязан к каждому из своих сообщников, просто сам это не до конца осознавал. Но факт оставался фактом.
   Себя он ставил выше всех остальных. Он считал, что его низкая эмоциональность, чувственность наравне с его выдающимися умственными способностями гарантируют ему превосходство и несомненные победы в любых жизненных ситуациях.
  Главным критерием отбора своих союзников у Аделарда была абсолютная их преданность, доказанная временем или поступками. Зная характер племянника, он был абсолютно уверен, что тот, как человек, очень прикипевший к понятиям "семья", "дом", "семейные ценности" просто не сможет отказать несчастному одинокому дяде в помощи.
   Вот и сейчас Кристоф позади неуклюже метался из стороны в сторону, не зная, что ему делать, как оправдаться. Нет, он никогда не скажет дяде истинные причины, которые заставляли его такое долгое время не появляться в родных стенах. Он не признается ему, почему ему до сих пор стыдно смотреть дяде в глаза. И чего он так вздрагивает от его прикосновений и боится любых расспросов и возможных обвинений в его сторону. Ведь не исключено, что дядя мог что-то узнать. Во-первых, слухи, вещь ужасная, и у кого - кого, а у Аделарда уши были по всей стране, да и, чтобы разобраться, чего Кристоф не является в родные стены, дядя мог нанять людей, которые легко провели бы исследование все бы несомненно узнали.
   "О Боже,- чуть не схватился за голову Кристоф,- а что если он уже все знает?".
   На самом деле, ничего Аделард не знал. И не сильно его беспокоила судьба племенника, чтобы еще тратить свое время и чьи-то усилия на какие-то расследования. Так что все терзания и опасения Кристофа были беспочвенны. Вот только, к сожалению, он сам этого не понимал. Более того, он почему-то уже вбил себе в голову, что все же, наверное, дяде уже известен его секрет, и тот только проявляет чудеса толерантности и воспитания тем, что он не высказывает ему все прямо в лицо. Может быть, потому он и не поворачивается к нему, ведь ему стыдно заглянуть Кристофу в глаза. Стыдно от того, что у него такой племянник, который опозорил их благородное имя.
  К счастью, мысли читать Аделард не мог, а то бы он ужаснулся. И уж точно впоследствии назначил расследование. Он все же обернулся и обратился к Кристофу:
  - Давай так, забудем все это. Я действительно очень рад, что ты приехал.
  На это Кристоф искренне широко улыбнулся.
   - Скажи, я могу на тебя положиться? Мне нужна помощь в некоем деле. И тут я не могу тебе приказать, а могу лишь попросить, и твое дело согласиться, принять мое предложение или отказаться. Все в твоих руках.
  - Конечно же, я согласен.
  - Но ты ведь не знаешь, что я тебе предлагаю. Участие во всем этом может перевернуть с ног на голову твои представления обо всем. И обо мне в том числе.
   Кристоф был крайне удивлен таким поворотом событий. Возможно, и у дяди есть свои секреты. А может быть, просто дядя не хочет, дабы он чувствовал себя ущербным и хочет очернить себя, чтобы Кристофу было легче. О, дурак Кристоф. Как же порой собственное мышление может придумать мыслимые и немыслимые, но будто бы такие вполне реальные не противоречащие действительности вещи.
  - Так что? - снова переспросил Аделард.- Ты готов рискнуть и открыть новую страницу твоей жизни?
  - Да, разумеется. И вам не надо просить или угрожать мне, как вы сказали. Нет, я рад быть в любом деле, связанном с вами. Это для меня честь.
   Тут Аделард усмехнулся. Подойдя к графину с водой и налив себе в стакан, затем осушив его, он не переставал ехидно улыбаться, в глубине души посмеиваясь над Кристофом.
  " Да уж, честь, - подумал он про себя. - Знал бы ты, мальчик, о чем ты говоришь".
   Потом он продолжил, только уже вслух, обращаясь к Кристофу.
  - Знай, возможно, это и не честь, но это очень необходимо и интересно. Но есть одно условие.
  - Какое? - терпеливо спросил Кристоф.
  - Открывая эту новую страницу, ты обязан полностью закрыть все предыдущие. Сейчас момент истины, Кристоф. Я говорю тебе честно: ты мне нужен не на день, и не на два. И если ты войдешь в эту игру, возможно, выйти из нее будет невозможно.
  - Совсем уж так и не возможно? - поинтересовался удивленный Кристоф.
   - Нет, конечно же, возможно. Только для этого нечто потребуется.
  - Что же?
  - Умереть, - серьезно произнес Аделард.
   Затем рассмеялся.
   - Да шучу я, шучу.
   Кристоф же стоял пораженный, стерев со лба пот, который проступил от всего волнения, накопившегося в нем, он ответил дяде, выдохнув:
  - Ну и шутки у вас. Да, я согласен. Главное, чтобы эти слова ваши не оказались пророческими. Теперь засмеялись уже они оба.
  - Ну что же, тогда располагайся, отдыхай с дороги, сейчас Нателла тебя покормит. И да, сегодня должен будет прийти Джехан, отдашь ему ключи от своей обители в Париже, он перевезет все вещи.
  - А это действительно необходимо? - поинтересовался Кристоф. Я имею в виду то, что я сам разве не смогу перевезти вещи? Я взял кое-что с собой. На первое время у меня все есть. А там книги и все такое.
  - Как хочешь,- отмахнулся от него Аделард.
  На обсуждение таких деталей тратить свое время он не собирался.
  - Поговорим на эту тему позже. Не смею же я тебя заставлять,- улыбнулся Аделард.
   Он решил более не давить на племянника, чтобы не пугать того. Вообще, когда на чем-то начинаешь настаивать, это постепенно настораживает человека. Аделард всегда старался не допускать таких ситуаций, чтобы не выдать свою огромную заинтересованность в чем-либо.
   - Так скажи мне честно, Кристоф,- уже в конце разговора снова поинтересовался Аделард.- Вот только честно. Есть что-то, что держит тебя в Париже? То, что может помешать тебе тут спокойно вести свою дальнейшую деятельность. Оставил ли ты сердце в Париже, быть может? Подумай только спокойно и ответь.
   - А что мне думать,- развел руками Кристоф.- Я отвечу вам честное "нет". И я очень рад тому, что приехал. В прошлом у меня сейчас нет ничего, что могло бы меня держать, и я с огромным воодушевлением готов приступить к предложенному вами делу.
  - Вот и отлично,- Аделард был явно обрадован, что не ускользнуло от Кристофа.
  На душе у него отлегло, ему хоть удалось развеселить дядю. А это было то, что собственно говоря, и было нужно такому хитрецу, как Аделард. Он в очередной раз добился своего.
  - Где ты предпочитаешь жить: здесь, со мной или в съемном помещении?
   Только говори начистоту. Я все пойму. Твоя тягота к независимости - понятие приемлемое и привычное.
  - Я бы, конечно же, предпочёл жить отдельно, но я очень часто буду вас навещать,- начал оправдываться Кристоф, на что Аделард поднял руку.
  - Да-да, я все понимаю, Кристоф, можешь даже не говорить.
   На самом деле, Аделарду было плевать, сколько его будет навещать Кристоф. Более того, он желал бы, чтобы это происходило как можно реже, так как уже даже сегодня Кристоф утомил его. Он мешал ему думать о своем, заниматься этим любимым делом. Аделард получил желаемое от Кристофа, добился его приезда, того, чтобы тот остался здесь, согласился на него работать. Теперь, когда Кристоф уже дал слово, забрать его будет чрезвычайно сложно. Особенно для такого приличного достопочтенного человека, как его племянник.
   Так что сейчас время для Аделарда уже стало тянуться мучительно долго. Он уже просто жаждал вырваться от Кристофа, и сделал это, наконец. Зашла его любимая старая служанка Нателла, которая выращивала еще самого Аделарда и быстренько приняла на себя роль заботы о Кристофе. Аделарду только это было и нужно, он спокойно пожал руку племяннику, и быстро скрылся в своем кабинете.
  Следующим для него этапом было понять, как работать с Николь. В отличие от любого другого человека, который бы пришел и взглянул на нее, он был бы совершенно другого мнения сразу же. Прикрываясь за маской простушки, которая всем и вся вроде бы хотела помогать, жила для других, а не для себя, была, по мнению Аделарда, абсолютно другим человеком. Ведь кто так может просто принести себя вроде как на алтарь жертвенности. Этому же должна быть причина. И она была. Затуманить разум простого народа, чтобы никто ничего не понимал, и чтобы ее принимали как друга, как самого лучшего, своего человека. На самом же деле, Аделард полагал, что ее стоит опасаться. Но, к сожалению, в силу ее природной трусости, и жадности, лишь с ней из всего того отряда можно было сотрудничать. При всем своем показном вроде бы всезнании обо всех и каждом, какой-то даже смелости, была она человеком чрезвычайно слабым, страх возникал у нее при любых поводах и у нее, Аделард был просто уверен, что у нее уже тряслись коленки.
  Жила она в своей квартирке, расположенной на втором этаже в неблагополучном темном квартале. Ранее жила там с матерью, до смерти той. Промышляли они тем, что изготавливали снадобья для себя и любых желающих. Мать Николь была потомственной ведьмой. Никогда ведьмы этого рода высовываться не любили, побаиваясь всех и каждого. Эту же самую боязнь внедрила мать и в Николь. Пышная женщина, она практически никак не использовала способности, данные природой. Мужа своего она загубила, подозревая его в измене с одной женщиной, живущей по соседству. Из всего, чем она была не прочь заниматься, было варение снадобий, настоек, зелий. Рецепты всего этого передавались из поколения в поколение. Клиенты, приходящие к ним, были разнообразны. В большинстве своем все касалось людьми. То приходила одна жена священника, дабы заставить своего мужа вновь чувствовать к ней сексуальное притяжение. Все действовало безотказно. Главное было невидимым для мужа образом подмешать снадобье в его еду, что было сделать проще простого. Приходили и те, кому необходима была какая-то помощь в целительстве, поправке своего здоровья. Могли так же они, и нанести вред человеческому здоровью. Исконно черной магией не занималась Николь со своей матерью никогда, но зелья и наговоры, которые могли несколько ухудшить жизнь тем, на кого их клиенты держали зуб, они, конечно же, с радостью изготавливали.
  Не из любви к людям, разумеется, а за деньги. Единственный вид валюты отношений, который они ценили, были они, деньги, хотя тут необходимо было бы спросить их: а куда же они их использовали? Одевались они не привлекательно. Да и требуется отдать должное, фигуры у них были жуткие. Мать Николь так вообще была куском безобразного жирного мяса. Зубы она потеряла за годы жизни. И еще и родила Николь уже почти в преклонном возрасте, потому еще когда той было шестнадцать, мать она потеряла. Николь было мало всего того, чем занимались они с матерью.
  С детства в дневное время продавали они на базаре различные травы, овощи, затем принимали так называемых клиентов, которые были так редки, как дожди в пустыне. Деньги у них водились нечасто. Будучи ребенком, Николь отличалась каким-то своим, достаточно своеобразным мышлением, которое не гнушалось любых проявлений аморальности, которые, от общества в своем каждодневном поведении, она, впрочем, успешно скрывала, строила планы чуть ли, не захвата мира. Она выстраивала то, как ее узнают все, и поймут, что Николь - не то, что они думали раньше. Но время шло, а она как оставалась все тем же, так и оставалась, а все в силу ее прирожденной лени. И, возможно, несколько, страха, навязанного матерью. Он въелся в каждую ее клеточку и постоянно твердил: "Не высовывайся, дура, если не хочешь проблем".
  Когда-то наступил день, когда одна клиентка оказалась подставной, или ее не удовлетворил результат действия снадобья, или же она предположила, что Николь сделала зелье еще и для ее сестры и та увела ее драгоценного старого муженька.
  Этого уже не узнает никто и никогда, но факт был в том, что она сдала Николь властям. Когда Николь попала под суд, в комнате пыток, благо вначале всего этого, она столкнулась с Аделардом, который предпочел сам поговорить с девушкой. Он сразу же увидел в ее глазах то, что она готова на все. Что предательство для нее есть нормой, потому что столько боли и зла, а так же желания делать плохое было в них, что это можно было заметить невооруженным глазом. Так же под видом такой тихони увидел он личность, которую недооценивают и недооценят. Она ненавидела общество, в котором вертелась. И считала это нормой. Так же нормой она считала, что все эти окружающие ее люди должны быть. Со всеми такими же, как она познакомилась она уже после смерти матери. Нельзя сказать, что жизнь ее сильно поменялась. Она не была частым посетителем шабашей, которые для увеселения устраивали участники их, с позволения сказать, тусовки.
  Оргии ей были не интересны, она ненавидела свое тело и никогда не могла достаточно раскрепоститься. Разумеется, в своих частых фантазиях она представляла себя в самых немыслимых образах и позах, но в реальности все было наоборот. Она считала, что ее обрюзглое тело - просто проклятье, и прятала его, как могла, стеснялась сама себя. От этого еще более злилась и становилась все страшней и страшней, хотя некрасивой ее назвать было нельзя. Светлые волосы, собранные в локоны, которые она впоследствии пыталась всячески прятать и состригать, большие карие глаза, шикарная кожа, и то, что может всегда несомненно сразить мужчину - потрясающее умение готовить и угодить ему. Но угождать было некому. В компании она тушевалась. Пила со всеми, но особо этого не любила. Надо, значит, надо. Стоило кому-то выпить и подкатить к ней, она начинала смущаться, тушеваться, и все и заканчивалось ничем. Все уж думали: может быть, она лесбиянка. Но и это еще было не то.
  Обвиняли Николь в отречении от Господа и католической церкви, в связях с "демонами одного из низших классов ада" и в изготовлении магических порошков и мазей. Аделард завербовал Николь в ту ночь, когда его люди помогли ей сбежать. Затем, чтобы ее оправдать, ту женщину, которая ее сдала, обвинили саму в ведовстве, и вздернули на виселице. Николь присутствовала при этой казни. До конца хотела она, чтобы ее глаза встретились перед смертью той, которая хотела обречь ее на то же самое, но это так и не произошло. Ну, а привлечь к себе внимание, стоя в толпе, Николь, конечно же, не желала. Это было бы для нее чрезвычайно опасно.
  Нельзя сказать, что Николь имела для Аделарда после этой вербовки какую-то огромную практическую ценность. В перечне ее заданий числилось только расширение штата ее друзей такими же, как она. Николь должна была проводить с ними время, звать в гости, узнавать, чем каждый из них дышит, на чем специализируется, как обычно проводят они досуг, чем зарабатывают себе на жизнь. Так что можно констатировать то, что до того момента, как к Николь в ночь все же пришел сам Аделард, не желая через каких-либо посредников отдавать приказания относительно Мартины, жизнь ее протекала довольно пассивно, но зато спокойно, так как она находилась под вне гласной защитой.
  Под покровом ночи Аделард явился к ней. Это произошло уже более чем через десять дней после его разговора с Мартиной. Себастин отчитался ему через посредников, что уже уладил почти все, связанное с ее внешностью и информацией, которую ей необходимо знать.
  Николь ожидала прихода человека от Аделарда уже не один день. Джехан где-то неделю назад пришел к ней на рынок на место, где она торговала зеленью, - оно не изменилось еще со времени смерти матери, Николь была на удивление стабильна,- и заявил ей, что пришла пора поработать, и скоро придёт человек, который скажет, в чем будет заключаться ее дальнейшая деятельность. От природы Николь была ленива, а от матери был навязан страх, поэтому даже при одних мыслях о таком дальнейшем развитии действий, ее начинало всю сжимать, и бросать в пот. Она начинала ужасно бояться, даже еще не зная, что же именно ей предстоит сделать. Наименьшее из всего, что она хотела сейчас, было напрягаться.
   И тут, каково было ее удивление, когда у нее на пороге появился сам Аделард собственной персоной. Он никак не поменялся с того момента, когда они виделись в последний раз. Да, она по вторникам постоянно приходила под видом торговки к его дому, но никогда она с ним не встречалась. Видела она его в жизни один раз так, чтобы с ним общаться, и была рада такому стечению обстоятельств.
  "Нет дураков",- думала она, когда вспоминала об Аделарде и просьбе Джехана все последнее время.
  Она уже представляла, проигрывала в голове беседу, которую будет вести, как только к ней придет посланник от Аделарда и предложит участие в каком-то сомнительном предприятии.
   Но как только этот грозный мужчина предстал перед ней во всем своем величии, пусть даже он и был без своего обычного сана, а в простой накидке, глаза его, сразу же, окатили Николь, как холодной водой, и ей стало не по себе. Этот мужчина и его абсолютная уверенность в себе, с обострённой личностью и пониманием ничтожности остальных, действовала на нее ужасным образом. Это сразу же напомнило ей о том времени, когда ей грозили страшные пытки за придуманные и явные злодеяния. Язык ее будто пригвоздили к небу, и она отступила перед Аделардом.
  - Проходи, проходи, Николь,- обратился к ней Аделард еще с порога.- Не хочу терять на тебя свое время, потому скажу сразу же цель своего прихода. С завтрашнего дня к тебе придёт девушка по имени Мартина. Она поселится здесь с тобой. Твоя задача: полностью внедрить ее в свое колдовское дело, помочь ей развить способности и познакомить со всей вашей компанией, чтобы она стала полноценным ее членом тоже.
   Николь стояла на одном месте, будто ее пригвоздили к полу. Она только начинала приходить в себя от страха, потому слова Аделарда воспринимала несколько гипертрофированно. Но общий смысл был ей понятен. Единственным камнем преткновения было лишь то, что ее язык, как и ее тело пока что были в оцепенении, и она еще не могла ими управлять, и потому лишь, молча, стояла, переваривая информацию и лишь громко сглатывая слюну.
   Тем временем Аделард продолжил, будто не понимал положения и самочувствия Николь сейчас. Возможно, он это и понимал, но ему было до всего этого абсолютно наплевать. Он и так сделал над собой усилие, придя сюда и опустившись до того, чтобы разговаривать с такой, как эта Николь. Сделал он это лишь с одной целью - на благо Мартины.
  - Сейчас ей занимается всем известный, и, надеюсь, все еще всеми любимый Себастин. Так что попрошу не обижать, так сказать, любить и жаловать,- как ни в чем не бывало, продолжил он.
   Тут он уже будто бы намерился уходить. Этого Николь позволить никак не могла, будто в мгновение ожил ее язык, и она быстро стала задавать град вопросов.
  -Так, а что я должна буду сказать? Она кто? Где я ее взяла? Нашла? Я ведь никуда не выхожу из дома, нужны аргументы.
  - Это на себя возьмет Себастин,- спокойно ответил ей Аделард. - Так что все аргументы - это уже его проблема, а вернее, скажем так, уже не проблема.
   -А что требуется от меня?- взволнованно поинтересовалась Николь.
  - Лишь стать подругой Мартины.
  - А что вы хотите от нее? Кто она вообще такая? А если мы не подружимся?
   Аделард кинул на нее гневный взгляд.
  - Николь, ты же понимаешь, что ты на птичьих правах не тебе думать и решать такие вопросы,- и Аделард направился к двери.- Она придет сюда в твое жилище завтра пополудни. Относись к ней, пожалуйста, так, как ты бы относилась ко мне. До скорого, Николь.
  Когда он ушел уже на достаточное расстояние, чтобы Николь могла не бояться, что он ее услышит, она изрекла:
  "Будет мне он еще что-то навязывать, бес чертов. С демонами он борется! А сам-то ты кто? О, ненавистная маска добродетели, творящая бесчинства!".
  И разъяренная Николь одним махом подхватила несколько предметов, которые с треском упали на пол от ее резкого движения. Более всего во всем этом смущало то, что не умела Николь ценить дары судьбы для нее. Этими словами она сейчас попрекала Аделарда, своего покровителя, того человека, благодаря которому некогда выжила и избежала пыток. Учитывая то, что он абсолютно не напрягал ее никакими обязанностями, снабжал деньгами и обеспечивал комфорт и безопасность, ее положение было как у сыра в масле, а она еще чему-то была недовольна.
   Так что перспектива знакомства и сожительства, как вы уже поняли, по всей видимости, была не по духу ни одной из сторон, которым приходилось сживаться - ни Николь, ни Мартине.
   "Ну и куда я должна ее поселить спрашивается?",- немного опомнившись, придя в себя и спустившись на землю от своей злобы, начала реально рассуждать Николь. Она сидела на полу полном от раскиданных предметов.
  " Еще и этот бардак теперь убирать придётся",- ткнула она ногой первый попавшийся предмет, которым оказался деревянный стул.
   Все место жительства Николь состояло из двух разделенных между собой комнат. Одной, большой, одновременно и залом для гостей, и прихожей, и местом, где она занималась изготовлением снадобий, и маленькой комнаты, куда вела дверь из этой. Когда Николь была маленькая, та маленькая комната принадлежала ей. Мать же ее спала и постоянно была в этой, большой главной комнате, принимала тут клиентов, раздосадованных от неудачной судьбы тетушек и лишь иногда какого-то странного вида мужчин, в большей степени неопрятных. Эта большая комната для Николь была символом власти, указанием на то, кто в этом доме хозяин, а при жизни ее матери хозяйкой была она. Тогда Николь, сидя в той маленькой комнатке, особенно, когда была мала и мать говорила не высовываться при приходе клиентов, и та благоговела перед тем, что сейчас происходит в их мини зале.
   Странным было лишь то, что у матери не было друзей. Ненавидела она весь другой колдовской род, ни с кем не хотела ни общаться, ни сотрудничать. Хотя таких, как она в то время было много. Считается, что ведьма определяется и становится именно такой, какой должна быть именно уже в возрасте - после сорока лет, все твои способности и предрасположенности, сформированные за жизнь будто бы дублируются, усиливаются, если ты стал на сторону зла, ты становишься злой ведьмой, добра - светлой, занимающейся белой магией, целительством. Неудивительно, что во всех историях, если ведьма уже старая, четко видно сторону, к которой она пристала и чему она противодействует. Да и особенно друзей у нее уже и нет. Наработанное число клиентов, постоянно расширяющееся, да, обитель, а друзья - это уже не о ней. То же произошло и с матерью Николь.
  Так что, Николь, уже решила: эта Мартина жить будет в той маленькой комнатке, и пусть не высовывается. К сожалению, она еще не понимала, что такое эта Мартина, и с чем ей придётся уже так скоро столкнуться.
  Время пролетело на удивление быстро. Просто, когда ожидаешь чего-то, каждая минута тянется чрезвычайно долго, будто вытягивая из тебя все жилы и нервы. А чем более ты хочешь оттянуть неприятный момент, тем быстрее он наступает. Так произошло и с Николь. Ночь пролетела как один миг, заснуть она не могла, все обдумывала, чем все это может закончиться.
   Но отступать было некуда, Николь понимала, что еще в тот день, когда, ради спасения своей жизни, она заключила эту своеобразную сделку с Аделардом, она уже навек привязала себя к нему и теперь вырваться из этого просто невозможно.
  " Будь, что будет. Если что, они еще меня не знают. Что поделать, если я уже в этой игре. Раньше надо было думать. Ведь плата приходит всегда, если начинаешь высовываться. Так еще мама говорила",- твердо решила про себя Николь.
  
  Глава 15
  Конспирация
  
  Утро Мартины началось с прихода Себастина.
   - У меня что, дежавю? Мне кажется, ты раз уже вот так приходил,- съязвила она ему.
   Себастину льстило и нравилось то, что Мартина вовсе не стеснялась его, и относилась к немусносно, держалась достаточно раскрепощено и даже нагловато. Это давало ему надежду на то, что ее внедрение в компанию произойдет легко и непринужденно. На самом деле, так вела она себя так как, наконец, почувствовала свободу в своих действиях. А почувствовала она ее по той причине, что теперь будто ощущала перманентное присутствие Ангела-хранителя за своей спиной.
  Поддержка Аделарда, как материальная, так и физическая, преследовала ее, делала из нее другого человека. Такого, какого она в себе никогда не видела. Она сама себя не узнавала. Незаметным для себя образом она стала грубить окружающим при необходимости, перестала шарахаться от страха по любому поводу, страх возможных преследований ушел, будто почувствовала почву под ногами, получив эту столь необходимую для себя защиту.
  Она не знала, сколько это продлится, но пока это уж выдалось, то почему бы этим не воспользоваться. А может быть, она вовсе не ведьма, а это все происки окружающих, игры, выдумки их разума, и это ведь на лице у нее отнюдь не метка, поставленная самим дьяволом, а лишь след, который остался не только на ее щеке, но преимущественно, в душе.
  Рубец, который еще гнил и отравлял ее отношение к мужчинам, это гниение распространялось именно на зону доверия к ним и веры в них, так что никаким сатаной тут и не пахло. Эта метка была поставлена, скорее всего, слугой сатаны. Дураком и извращенцем, который привык действовать безнаказанно. Но она никакого прямого отношения к сатане не имела. Далека она была от ведовства. Не понимала и каких способностей и сил жаждет увидеть от нее Аделард. Так что была готова ко всему. К любому повороту судьбы, как хорошему, так и плохому.
  Мартина уже не спала при его приходе, она смотрела на себя в зеркало, как раз таки размышляя о своем шраме и том, что он нес в ее жизнь. Было ли это плохой меткой. Или может быть именно эта полоска, которая так уродливо зияет на ее лице, может ей помочь выжить и состояться в жизни?
  - Ты как, готова? Скоро пора уже будет выходить,- проговорил, обращаясь к ней, Себастин.
  Сегодня он выглядел не как обычно. Днем он всегда походил на нормального парня, сейчас же одежды его были преимущественно в темном оттенке, и походил он больше на какого-то разбойника из подворотни, чем на того Себастина, которого привычно было видеть Мартине. Изменилось и его поведение. Эта одежда и новый имидж подменили вместе с внешностью и его дух и настрой.
   - Что-то ты сегодня не такой, как всегда,- подметила Мартина.- Не думала, что ты так можешь выглядеть в дневное время.
  - Да и с тобой еще сейчас немного поработаем. Не хочется пасть лицом в грязь, в первый же день, не правда ли?
  - Так, Себастин, - поднимаясь и направляясь к нему, проговорила томным полушепотом Мартина.
  И, уже достигнув его, обняв его за талию и заглядывая прямо в глаза. Он был не очень высок, но повыше Мартины. Так что ей приходилось приподнимать голову, смотря в его темные как угольки глаза.
  - Скажи мне, уже сегодня я познакомлюсь с теми, с кем нужно? А то я уже жду, жду.
  - Перестань, Мартина,- быстро скинув ее объятия, отпрянул от нее Себастин. - Мне кажется, ты не понимаешь до конца все. И не надо! Не надо,- поднял он к верху палец.- Со мной кокетничать!- прокричал он.
   - Это еще почему? - начала выходить из себя и она.
  Характер ее был таким, что вспыхнуть она могла быстрее зажженной спички.
  - Да потому что. Я знаю, что я тебе не нравлюсь. И не надо изводить мне душу. Тебе же нужны друзья?
  - Я думаю, да,- ответил он сам быстро.- Почему?- снова самостоятельно спросил он.
  И опять же ответил, жестикулируя рукой.
  - Да потому что всем они нужны. Так что, давай не будем портить нашу дружбу любыми проявлениями симпатии друг другу, чтобы никакие контакты между нами не могли прервать наше сотрудничество и дружбу. Потому что в силу того, что огромного притяжения между нами любовного нет, не будем портить то, что есть. Чтобы потом и ты, и я были в состоянии нормально видеться. И общаться.
   Мартина сразу же будто обиделась, надулась, отошла и лишь выдавила:
  - Отталкиваешь меня? Ну как хочешь.
  Себастин вдруг начал усиленно смеяться.
  - А неужели я тебе нравлюсь? А, дорогая? - опять начал он прыгать вокруг нее будто заглядывая в глаза.
   Затем остановился и продолжил:
  - Мартина, у тебя, наверное, есть характеристика, присущая некоторому количеству женщин: не важно, нравится вам мужчина или нет, вы начинаете, когда он в вашем присутствии, добиваться того, чтобы он был ваш, так как это в вас говорит лишь инстинкт собственничества. Так, а вы думали: что дальше будет с этим мужчиной? А?
  - А что? Что будет?
  - А если он действительно станет вашим, а он вам не нужен, то что же? Как он будет жить дальше? Зачем так обманывать человека?
  - Так, ладно, Себастин. Закрыли тему. Перейдем лучше к делу.
  - Да, конечно. Потому я сегодня и такой серьезный. Считай так,- улыбнулся Себастин и, продолжая шагать туда-сюда, будто летая по комнате, продолжил. - Еще раз задам вопрос, который уже звучал от меня тебе: так ты теперь в курсе, чем тебе придётся заниматься?
  - Ну да, подружиться с теми людьми, с кем ты и эта Николь меня будут знакомить, по вашей рекомендации внедриться к ним и затем принести, отнести, передать, конспирация все такое. А что ты мне скажешь, Себастин? Что я должна буду делать?
  - Да ты знаешь, я сам только в общих чертах владею информацией.
   - Ты что дурак? Так, а зачем ты тогда меня спрашиваешь?
  - Сам не знаю. Просто я пытаюсь понять смысл всего этого.
  - Так, а чем, собственно говоря, занимаешься ты лично?
   Промолчав с минуту, Себастин выдавил:
  -Так я тебе и ответил. Это тайна. Ладно, сейчас я быстро постараюсь тебе объяснить вкратце людей, с которыми тебе скоро уже даже очень скоро предстоит познакомиться. Выделяй их в своей голове, отделяй. Я буду давать их тебе группами. И ты запоминай. А то потом вряд ли я уже буду иметь возможность тебе прямо по ходу давать советы.
   - Да, конечно, Себастин, давай сядем. Может, выпьешь?
  - Нет. Ты что, я днем ни-ни, да и голова должна быть чистой пока,- сделал он ударение на последнем слове и хотел продолжить, но, увидев удивленный взгляд Мартины, прояснил.- Да успеешь ты еще напиться. Все мозги пропить еще успеешь, не парься,- и радушно улыбнулся ей.
  Хотя в его глазах она увидела определенную нотку грусти.
  - Итак, жить ты будешь с Николь. Мне лично она нравится. Спокойная, покладистая девушка. Немного побитая судьбой, конечно,- вздохнул он. - Может быть, в этом виновата ее властная мать, но девушка чрезвычайно зажата в себе, забита. Всегда на все согласна, поможет, не будет спорить, альтруистка короче. С ней проблем возникнуть не должно.
   Мартина кивнула. Правда эта характеристика Николь немного не сходилась с той, которую дал Аделард. Но она уж сама решит, кому верить. Да и Себастин же видел Николь больше, чем Аделард потому и знал он ее лучше, по мнению Мартины. Да и, может быть, Аделарду свойственно везде видеть преграды, и рисовать себе ложные подводные камни.
   Тем временем, Себастин сел на кровать, наконец, перестав метаться по комнатке, и продолжал:
  - Непосредственными заводилами и зачинщиками всех плохих дел, даже порой будоражащих рассудок и от которых у тебя в жилах будет застывать кровь, являются два брата. Таких жестоких людей без абсолютных принципов я еще не видел. Старший из них- Ашиль. Излюбленным его занятием является, даже из значения его имени: причинять боль. Видеть чужие страдания, пытки для него самое что ни на есть лучшее. Сила, которая питает его. Сколько ужасных кровопролитных обрядов было совершено по его вине. Никто не имеет на него управы, но он мало высовывается. Никогда не проводит он с нами время. Где-то постоянно в разъездах, все просто молятся, чтобы он с них не возвращался, потому, что по его приезду тут начинает твориться такое, - Себастин замер. - Просто льются реки крови. Причем в жертв выбирают самых невинных людей. И если бы это было обусловлено действительно потребностью, там для их занятий магией. Но ведь самое страшное в Ашиле, так это то, что он убивает ради забавы.
   Мартина слушала это и ее начало просто трясти. Она сразу же вспомнила ее мучителя-Филиппа. И она просто уже молила Господа, чтобы Себастин перестал рассказывать об этом Ашиле.
  - У Ашиля есть младший брат. Не такой злобный и жестокий, а даже, скажем так, туповатый, но наглый. А эта комбинация, я тебе скажу, Мартина, страшная сила. Он думает, что заправляет всем в городе. Вейлр собрал вокруг себя стайку своих сообщников. Самый выделяющийся из них, Дэгейр, вот тут нечего сказать. Он самая что ни на есть заблудшая душа. Своего мнения никакого. Немного умнее, чем Вейлр, потому, благодаря именно ему, тот постоянно принимает более верные решения. Но при всем своем уме совсем не хочет устояться в жизни, лишь следует тенью за Вейлром под его крылом и тихо себе живет, лишь отпуская советы, которые слышит лишь один Вейлр.
  - Слушай, Себастин, я вот тут хочу у тебя спросить: ты делаешь такие грандиозные заявления. А у тебя есть на это конкретные основания?
  - Да, ты правильно поняла, все колдуны, и маги города ходят практически под ними. Все их боятся. Это так называемая верхушка нашей иерархии. Они руководство.
  - Руководство говоришь,- тихо повторила Мартина.- И Аделард думает, что я вот так вот пришла только из леса и сразу в эту верхушку полезу? Чтоб этот, как его там на "А." ...?
  - Ашиль,- повторил Себастин по слогам.
  - Вот - вот, Ашиль приехал и кишки мне выпустил? Ты знаешь, раньше я боялась людей. Но теперь я понимаю, что могу сейчас влезть к чему-то более страшному, чем люди. Ведь я не знаю силы и на что способны эти все, о ком ты рассказываешь. И чего они должны вообще принять меня в свою компанию? Ведь они не берут туда простых других колдунов?
  - Ты права, не берут. Я и не помню, когда бы эта компания вообще расширялась. Они держат всех в страхе, никто не хочет к ним соваться.
  - Отлично, - взмахнула рукой Мартина.- И тут я приду такая вся из себя. Слушай, Вэйлр, я тут из села рядом, возьми как меня к себе, сделай королевой этого всего отродья,- и Мартина расхохоталась нервным смехом.- Нет, я никуда не пойду.
  - Так, не горячись,- быстро зашевелился Вейлр.- Если Аделард понял, что тебя можно туда запускать, значит можно. Ты, главное, ничего не бойся.
  - А ты меня что, прикроешь?
  - Если не я, то Аделард.
  Мартина сморщилась и клацнула языком.
  Да, Аделард поможет. Конечно! Прямо прилетит туда, где ей будут выпускать кишки и глумиться над ее телом, конечно же. Надо она ему! Но выхода у Мартины не было.
  - Ладно, продолжай дальше,- снова обратилась она к Себастину.- Кто там еще есть?
  Он послушно кивнул и заговорил опять:
  - Второй любимый приспешник Вэйлра- Эсм. Этот более спокоен и рационален. Любит себя, вкусную еду. У него есть жена и маленькая дочь. Он покорил когда-то Вейлра своей стойкостью и твердой жизненной позицией. Любит погулять, потому нечасто видит жену и ребенка, и все больше крутится с Вейлром. Хотя, может быть, делает это он от страха.
   Кто знает, может так он помогает своей семье выжить. Так, держа марку в глазах Вэйлра. Так вот, пока Ашиль разъезжает по стране со своими злыми деяниями, Вэйлр держит город в страхе. Под ним еще много людей. Но ты всех не запомнишь. Пора рассказать о противоборствующем лагере. Если Вэйлр и Ашиль, так сказать, представляют зло и насилие в их самом прямом обличье, то есть и белые маги, - заметив удивленный взгляд Мартины, он снова повторил.- Да, да, у нас в городе есть и такое. Нельзя сказать, что они чем-то отличаются от других, но они немного по-другому ведут свою деятельность. Без жестокости, крови. Они не делают лишь добрые поступки и не борются против вселенского зла и за справедливость. Просто они немного другие. Им не нравится позиция Вэйлра и Ашиля. И они давно об этом заявили. С тех пор стали они изгоями. У них почти нет союзников, так как всех уже их вырезали и уничтожили Вейлр с его приспешниками. Зачем им конкуренты? А вот убить кого-то для забавы для них милое дело.
  Пока она слушала все это, на лице Мартины просто таки поднимались брови.
  - Эти, противодействующие, - это Эмери и Херв. Эмери у них главный, он очень мудр. И я тебе скажу, когда я еще его видел, он мне даже нравился. С него вышел бы классный целитель. Он им и является, но, к сожалению, с тех пор как он стал открыто протестовать против монополии Вейлра и Ашиля, его притеснили и все, но я его не виню. Как он может скрыть свою сущность? А она рвалась навести порядок и убрать правление этих гадов, но он, откровенно говоря, никогда никаких особых действий не принимал, он был просто как их скрытым лидером, таким себе серым кардиналом.
  Более же деятельным, как его правая рука, является Херв. Именно его заслугой является все сопротивление. Он постоянно активно борется. Они всегда напоминали мне один живой организм. Эмери- мозг, который отдает команды, продумывает планы, взвешивает все за и против, а Херв уже все тело- руки, ноги. Сразу же несется все приводить в исполнение. Скажу честно: давненько я уже не видел этих парней. Им сейчас высовываться нельзя. Но об их деяниях и срывах планов Вейлра слышно постоянно. Так что слухи идут, что они еще в городе и продолжают строить планы, а так же по-тихому вербуют сторонников.
   -Так, а способности у них есть?
  - У кого?
  - У Вейлра и Ашиля. Ну, и у этих вторых.
  - Да, безусловно,- быстро закивал Себастин. - И Ашиль, и Вейлр, хоть я и показал его тут таким тупым быком, на самом деле, тоже очень талантлив. Ашиль некромант, потому он так часто и в разъездах. Дэгейр - отличный экзорцист, Вейлр - просто прекрасный ведун, колдун высшего разряда. Заклинания, активные действия, обряды - все это его повседневная деятельность.
  Эмери, по большей степени, все же светлый маг. Его бы, если бы не было этих постоянных преследований, прельщало знахарство и целительство.
  Мартина задумалась. Ее взгляд долго блуждал по стенам, и затем она прервала молчание вопросом:
  - Так, а я тогда кто?
  - Это нам еще предстоит узнать,- пожал плечами Себастин.
  - А какая позиция в этом всем Аделарда?
  Себастин замялся.
  - А какая может быть позиция Аделарда?
  - Ну, чего он добивается?
  Лишь секунду обдумав ответ, Себастин промолвил:
  - Он просто хочет держать руку на пульсе. Знаешь, значит, вооружен и готов. Ему не нужны беспорядки. А вот это насилие, которое несет Вейлр с братом, пусть и странным образом, но помогает бороться против хаоса. Вот смотри: есть зло. Это Вейлр и Ашиль. О них Аделарду известно. Есть, вроде как добро-Святая Инквизиция. Вот так и балансируют.
  - А чего Инквизиция не борется с ними? Не отловит их?- возмутилась Мартина.
   - О, я тебя умоляю, а когда Инквизиция это делала? Все, кого она хватает, в почти всех случаях невиновные. Все же настоящие преступники, маги колдуны высшего разряда гуляют на свободе. А знаешь почему?
  - Чего? - ужаснулась Мартина
  - А зачем рушить эту систему? Зачем приводить хаос. Пока все на своих местах, ничего не поменяется. Но только система войдет в движение, все!- замахал руками Себастин. - Все начнет разваливаться. И неизвестно, что там будет дальше.
  - А как же преступления Вейлра и Ашиля? Как же народ, который живет в страхе?
  - Кто знает, может народ и должен жить в страхе,- задумчиво промолвил Себастин.- Так спокойнее. Народ так привык. Не будет Вейлра, народ сам постарается, как можно быстрее придумать себе зло, устрашителя. Ну, это лично мое мнение. Может быть, ты скоро выскажешь мне свое. Для этого тебе надо просто немного погрузиться во все это.
  - Да уж, - промолвила Мартина.- Система.
   - Еще есть две девушки,- продолжил Себастин.- Одна из них- племянница Вэйлра и Ашиля. Вот так они к ней и благосклонны. Хотя, как я знаю, она их втайне ненавидит. Зовут ее Моника. У нее есть подруга Мелисса, которую она притащила в компанию, и явилась, так сказать, гарантом ее безопасности. Их все называют просто Мисс - Мелиссу, и Мо- Монику.
  -То есть, в компанию, верх иерархии, где все вроде как соединены узами родства, ты предлагаешь внедриться мне? Просто прийти, сесть рядом с ними и сказать: привет! Бери меня, такой прямо вот какая я есть. Отличная идея. Не видела еще ничего более гениального. По-моему тут одна смена имиджа, которой мы с тобой вот тут так рьяно занимались, не прокатит.
   Себастин засмеялся. Он и сам уже все более не понимал, как эта идея будет реализована. Но что ему оставалось делать, ведь если Аделард приказал, и они уже в это ввязались, то отступать было поздно, да и чего таить правду, и невозможно.
  - А они чем промышляют? Хотя, ты знаешь, я совсем ничего уже почти не помню из того, что ты рассказывал. Ну, может быть в момент страха, когда я их всех увижу, что-то да всплывет в памяти. Хоть буду немного ко всему этому готова.
   - Разумеется, потому я сейчас это все и рассказываю. Только смотри мне: не проговорись о том, что я тебе сейчас говорил. Там это больше всего не любят. Тех, у кого длинный язык. В наше время главное - это хранить тайну. Пусть даже о ней все и знают, но все равно продолжают делать вид, будто им ничего не известно.
  - За кого ты меня принимаешь? Конечно же, я ничего не скажу. Это ты все рассказываешь только для меня. И больше ни для кого.
  - Ну, Моника занимается работой с землей, а Мелисса - предсказаниями. Даже по планетам. Да, кстати, там у них идёт разделение по стихиям. Николь - огонь, Моника - земля, Мелисса-воздух. О, слушай, им как раз не хватает девушки для очередной последней стихии-воды. Может, ты сразу же им скажешь, что ладишь с этим?
  Мартина выпучила глаза.
  - Ты идиот, или прикидываешься? Сказать я могу многое. Но кто сказал, что я потом с этим управлюсь? Ладно, это уже начинает напоминать какое-то наваждение и идиотизм. Будто я схожу медленно с ума, и мне снится страшный и одновременно смешной сон. Так, а что с позволения сказать тогда там делаешь ты, кстати? И такая простушка, как ты представил мне ее, как Николь?
   Глаза Себастина вдруг блеснули, пробудив в Мартине явное удивление.
  - По поводу Николь, там история отдельная. Так как она никто не может готовить зелья для этой компании. К тому же, они все катаются на ней. А она и не противодействует. Ее вообще там за человека никто не считает. Но ее пользы отрицать никто не будет. И такие люди, я скажу, тебе полезны. Угрозы они не составляют, а пользы много. А я? А я - гибкий. Я никого не напрягаю, умею приспосабливаться и не лезть, куда мне не надо. Потому, может, я все еще живой.
   - А тебе нравится так жить? Общаться с ними?
  - Не знаю. Думаешь, Мо и Мисс нравится? Они просто вынуждены быть с Вейлром и Ашилем. Пока они с ними, им спокойно. Все под защитой. А я так вообще, считай и с Вейлром, и с Аделардом,- горько засмеялся Себастин.
  - А каково, вот так, лицемерно работать на два лагеря?
  Он на миг отвернулся от нее, затем, обратив на нее свой взгляд, промолвил:
  - Ты привыкнешь, Мартина. Потом это даже станет твоим образом жизни. Это только сначала нужно для твоего выживания, а потом ты уже не замечаешь, как начинаешь вести так себя всегда. Я уже автоматически, по привычке, даже общаясь с простыми людьми, начинаю одному что-то рассказывать про другого. И не потому, что я их не люблю. Просто привык так уж,- начал монотонно гласить ей Себастин.
  - Даже не знаю,- протянула Мартина, и, не желая высказывать свои мысли, на автомате снова обратилась к Себастину.- Ладно, кто там ещё есть?
  - Пока что, с тебя хватит.
  - Так мы уже можем идти?
  - Разумеется, если ты собралась.
   Мартине было очень тяжело покидать помещение, где они сейчас находились. Она уже так сроднилась здесь и чувствовала себя тут в полной безопасности. Но, как известно, не бывает ничего вечного в этом мире. Все когда-то, к сожалению, приходит к концу, и ей пришло время, выйти из этого трактирчика, и вступить в мир полный зла, опасностей и неопределенности. Но что поделать, другого выхода у нее не было. Она вышла, как будто прыгнула с горы в открытое пространство, и дальше, будь, что будет. Это все равно, как когда умирает близкий человек. Отложить это невозможно. Смириться с этим тоже. Ты лишь продолжаешь в голове перебирать моменты, когда вы были вместе и грудь сжимает боль утраты. Так же и с утраченным или прошедшим уже временем. Вернуть невозможно. И даже нельзя сейчас не закончить пребывание в этом месте. В этом огромная ловушка и печаль времени. В его завершении в любом случае.
  По дороге к Николь Мартина обратилась к Себастину:
  - Ты знаешь, вот только сейчас я начинаю осознавать, в принципе, во что пытаюсь ввязаться, и уже начинаю задумываться над своей адекватностью в момент принятия решения. Как я могла согласиться на такое? Это же ведь, скорее всего не на день и не на два.
  - Так ты что, воспринимаешь это как работу? Как внедрение? Нет, Мартина. Считай, что ты сейчас просто идешь навстречу своей будущей жизни. Да, пусть это и связано с риском, но тут есть только два пути результата: либо получится, либо нет. В принципе, ты даже пока еще особо ничем и не рискуешь. Даже я сейчас рискую намного больше, чем ты.
  - Но ведь, если ты говоришь, что я иду в новую жизнь, я в этой новой жизни буду знакомиться с людьми, общаться с ними, они будут постепенно становиться частью моего досуга, а значит и меня. И что же получается? Кто они мне будут? Если я буду работать на Аделарда. Где тогда я? Где тогда моя жизнь? На какой стороне тогда я получаюсь?
  - Не мучь себя этими вопросами, Мартина. Порой над чем-то бывает думать так сложно, это занимает все твои жизненные силы, что лучше эти мысли просто отпустить, так как какой-то выход, решение в этой ситуации найти просто невозможно. Просто доверься судьбе и времени. Все равно когда-то же ситуация прояснится и все станет на свои места, как и должно быть. Просто позволь реке времени плыть, а она уж вынесет тебя туда, к тому берегу, к которому тебе суждено пристать.
  - А, может быть, я сделала неправильный выбор? Может, надо было лучше подумать? Но здесь, знаешь что,- Мартина остановилась и схватила Себастина за руку.
  Он был очень обеспокоен: ее беспокойство передалось и ему, и он не знал, что с этим делать, как дать ей веру и внушить спокойствие. Ведь он сам когда-то задавал себе те же вопросы. И сейчас он судорожно начал перебирать в голове, какие же со временем он сам дал себе на них ответы.
  - Самое страшное,- продолжала Мартина.- У меня здесь вообще не было выбора. Я до встречи с Аделардом была ничем. Я потеряла все, даже тот минимум, который у меня когда-то был и все, что пообещал мне Аделард, тогда казалось таким заманчивым.
  - А что же он пообещал?
  - Да вроде ничего особенного. Главное для меня, он пообещал, что меня примут в общество таких, как я, потому что до этого все люди меня сторонились, ненавидели, осуждали. Просто с моего рождения, непонятно, за что и почему. Я ведь по большому счету ни одному из них ничего плохого не сделала. А они ждали от меня чего-то плохого, вынуждая меня к этим самим плохим поступкам. Почему такое зло, как человека, который забил мою мать на улице, уважают, и ему даже поклоняются, а меня ненавидят и презирают и все время хотят моей смерти? Почему они не соберутся и не убьют, вот, допустим, его? А мне все желают смерти? За что?
  В глазах Мартины застыли слезы. Себастин не знал, что на это ответить. Он просто прижал ее к себе.
  - Ну, вот видишь, в одном Аделард не ошибся. Людей ты уже получила. Хотя бы в моем лице. Я не желаю тебе смерти,- засмеялся он. - А если серьезно, они не то, что уважали того гада, его боялись, он был проявлением власти. А власть должна быть плохой. Хорошую власть уважать не будет никто. Почему-то все заблуждаются, думая, что если ты хороший, то где-то в тебе есть слабина, и путают силу со злом.
   Хотя, как по мне, если ты злой - это больше от твоей обиды на жизнь, это защитная реакция, если ты не переступил еще грань зла, своей сущности, где возврат уже невозможен. Я не спорю, есть абсолютное зло. Допустим, такие как Ашиль. По-моему для него нет ничего святого. И это не от обид или не в качестве защиты. Просто он агрессивен и ненавистен ко всем и в этом смысл его существования.
  И вот он опять же власть. Его боятся, хотя он один. А всех-то много. И, собравшись вместе, все могут его с братом быстро низвергнуть, но все боятся себя даже в толпе, потому, что любая толпа все равно нуждается в предводителе. А может быть, все боятся не Ашиля, а себя? Ведь почему-то для нас зло всегда - это кто-то другой. Почему никто не хочет признать, что может зло-то в нас самих. И та власть, которая нас представляет, которую мы внегласно выбираем и отдает официальные или тайные полномочия- это и есть наше лицо.
   И чем оно страшнее, тем страшнее мы выглядим внутри. И, может быть, потому только редкие путники соглашаются выступить открыто против Ашиля. Потому что внутри они не такие, как все остальные. А может нам просто страшно что-то менять, я не знаю, Мартина, - Себастин обхватил ее за плечи, чтобы заглушить дрожь в теле.
  - А что, обязательно быть плохой, чтобы тебя уважали? И надо чтобы тебя боялись, чувствовали твою силу?- спросила Мартина.
  - Нет, я считаю, что главное в этом мире остаться собой, или, что еще хуже - сначала понять, кто ты, а потом продолжить быть искренним и не сдаваться под влиянием обстоятельств.
  - А ты живешь так, разве? Ты не сдался?
  - Понимаешь ли, вся проблема в том, что я пока что еще не знаю, какой я. Во мне еще слишком много страхов. Да, наверное, и будет всегда. Даже не явных. Порой бывают моменты, когда я просто будто стою перед стеной, за которой то, чего я хочу, но это стена страха, который я и сам не понимаю и не могу объяснить. И этот страх на уровне бессознательного меня тормозит. И сколько этих страхов, с которыми я должен бороться во мне, я не знаю, - Себастин вдруг отошел от Мартины, и, не смотря ей в глаза продолжил.- А может, я вообще квинтэссенция страхов, потому и пытаюсь быть вот таким гибким, соответствовать ожиданиям окружающих от меня. А что, так легче. Так ни у кого нет ко мне претензий. Ты будто отдаешь бразды правления своей жизнью кому-то другому, и сам лишаешься этой ужасной ответственности и выбора. Ты просто живешь, а в ответе за это кто-то другой, потому что тебе не хватает мужества самому принимать решения. Да, я, наверное, трус, Мартина. Но знаешь, что самое худшее? Чего я боюсь сейчас больше всего?
  - Чего?- спросила удивленная Мартина.
  Она не ожидала от Себастина таких откровений.
  - Вот смотрю я на тебя, Мартина и боюсь. Ты не такая, как я, ты, может, еще и тоже не знаешь, какая ты и чего хочешь, но ты смелая. Если ты будешь думать так, а другие иначе, ты никогда не поддашься им. Не сдашься под гнетом обстоятельств, не примешь их лицо, чтобы сохранить свою жизнь и имя. Тебе будет очень тяжело потому, что у тебя есть позиция. Ты тверда как камень, категорична и знаешь, чего хочешь. Твою волю не сгубить, наверное, ничто не сможет заставить тебя поменять мнение, ты не поддаешься убеждениям. И это ужасно. Ты еще не понимаешь этого, но я вижу со стороны, возможно, то, что увидел Аделард, и это заставляет меня бояться за твою жизнь, и одновременно я восхищаюсь тобой.
  - Чем же?- подняла брови Мартина.
  - Ты сильна, ты сможешь составить достойную оппозицию всем таким, как Ашиль, потому что ты ничего не боишься. Может, это от того, что ты говоришь, что тебе нечего терять, но это не так. Ты храбра, смела и, кажется, совсем не боишься смерти. Потому что уже сталкивалась с ней не раз лицом к лицу. А я труслив. Я бы не выдержал, попадая в объятия смерти, может быть, мне уже не удалось бы выскользнуть, вырваться из ее цепких лап. Ты не просто можешь дать отпор, таким как Ашиль.
   Я боюсь, что ты вообще можешь занять их место. И еще... Да, ты сейчас не понимаешь, кто ты. И я не понимаю кто ты. И это меня тоже пугает. Потому что никто не знает, в какую сторону тебя поведет твоя жизнь. И как будет использоваться твой потенциал. Как ты решишь. Мартина, как ты думаешь, ты способна на плохой поступок?- внезапно спросил он ее.
  - Нет, Себастин. Я никому никогда не хотела делать плохо. Единственные разы были таковы, что люди вынуждали меня сами делать это. Я же просто хочу жить с людьми, как человек. Мне кажется, ты заблуждаешься по поводу меня. Ты меня переоцениваешь.
  - Ну, посмотрим. Ты сможешь дать им достойный отпор, стать качественной оппозицией. Главное, не показывай это сразу. Скрывай столько, сколько возможно. Держи всю свою храбрость эту при себе. Не то тебя уничтожат раньше, чем ты можешь подумать. Ладно, пойдем. Тут уже близко.
   И Себастин очень быстро зашагал дальше по направлению к дому Николь.
  Квартал, в который они зашли, немного отличался от тех улочек, которые они проходили до этого. Нельзя сказать, что это был бедный квартал. Здесь пахло неким богатством. Но в воздухе будто зависло что-то тяжелое, нависающее на сознание. Было ясно, что простой люд сторонится этих мест.
  - А кто живет во всех этих зданиях?- поинтересовалась у Себастина Мартина.
  - Как кто? Люди,- засмеялся он ей в ответ.- Что за вопросы.
  - Какие люди? Что-то во всей этой атмосфере есть грязное. Будто смрад какой-то вокруг меня постоянно. Я чувствую ауры этих людей, их сущность и что-то мне становится противно.
  - А, вот ты о чем. Здесь живут, как простые люди, там парикмахеры, пекари, рабочие, так и места здесь есть, куда захаживать любят даже знатные люди,- много публичных домов в этом квартале, простых проституток. Это самый серьезный квартал по количеству убийств, изнасилований, грабежей. Есть игровые заведения, где богатые приезжают поиграть в карточные игры, попытать удачи и еще более обогатиться, но по воле случая или ловких рук спускают тут все еще больше. В этом районе живут и Вэйлр, и Николь, и я, и вся прочая срань,- потер руки Себастин.- Да, это темные кварталы, Мартина. Простой человек сюда зайти не решится. Только, может быть, какая-то дамочка, подталкиваемая необузданной страстью и желающая приворожить какого-то мужичка. Но зайдя сюда, она рискует остаться тут навечно, с перерезанным горлом,- и Себастин чуть ли не впился в Мартину, пытаясь продемонстрировать это не ее же примере, чем изрядно ее напугал, затем оба они залились смехом.
  - Но мне тут нравится. Смотри, сейчас день, но тут маловато света. Это что, постройки такие?
  - Да, Мартина. Тебе все равно здесь жить, так что привыкай. Ладно, мы пришли. Подними голову, вот видишь, окно. На этом втором этаже живет Николь. Давай, давай, пошли. Мне уже надоело здесь шататься. Может, у нее, как всегда, есть что-то поесть.
  Мартина сначала застыла, потом, сделав над собой усилие, все же решила не показать эту минутную слабость Себастину, и быстро пошла вперед, даже перегнав его на лестничке, ведущей к месту обитания Николь. Да, этого знакомства Мартина ждала. И не знала, что ее ожидает дальше. Там, за дверью. Все было так неизвестно и ново. Но странно, то ли это она себе так накрутила, то ли ей действительно было так комфортно, что она начинала во всем этом чувствовать себя как дома. Будто после долгой дороги она, наконец, добралась туда, где ее вечно ждали.
  Себастин постучал в дверь Николь. Из комнаты донеслось:
  - Кто?
  - Это я, Себастин. Встречай гостей,- радостно проскандировал он ей.
  Радость была настолько показной, и, особенно видя искривлённое лицо Себастина при этом, которое говорило о том, насколько искусственно и натянуто он это делал, Мартине стало не по себе от отвращения, которое она в момент почувствовала к нему.
  Дверь открылась и на пороге появилась простая девушка. Проще Мартина уж и придумать не могла. Ее взгляд мигом остановился на Мартине, которая застыла за Себастином. В момент она выпрямилась вся, в ней будто пробудилось давно не замечаемое даже собой самой чувство, какая-то наглость и абсолютная уверенность в себе, которая может быть только с близкими людьми. С теми, с кем ты можешь себе позволить быть таким, как ты есть, не наигранным. И не бояться показать все свои сильные качества - как негативные, так и положительные.
  Она быстро направилась к Николь, та отступила под этим напором в комнату. От Мартины повеяло такой силой и уверенностью, даже некоей защитой, которую может дать женщине лишь любимый мужчина, в которой Николь, оказывается, всегда нуждалась, и тут она видела перед собой просто свою мечту. То, какой она всегда хотела бы быть: красивой, подтянутой, уверенной в себе.
   "Наверняка, у Мартины, в отличие от меня, не было проблем с мужским полом", - быстро подумала про себя она.
  "Да конечно, о чем вы, Мартина точно и не знает, что это и как это: никому не нравиться. Чувствовать себя гадкой, ненавидеть свое тело. И всю себя. Свое лень, свою зависимость от мнения окружающих".
  Пока все эти мысли проскальзывали в голове Николь, когда она сканировала Мартину, стоя напротив нее, Мартина думала совершенно противоположное. Она увидела девушку, которая понравилось ей с первого взгляда, безусловно, могла стать ей хорошим другом, и которая много пережила. Было видно, как на Николь много всего навалилось, и они, безусловно, смогут понять друг друга. Мартина почувствовала какую-то нежность, будто даже материнскую заботу, исходящую от Николь. Абсолютное отсутствие агрессии, даже это вселенское всепрощение. Все это просто таки читалось на этом простом лице, таком милом для Мартины!
   Она быстро пошла и, раскинув руки, не дожидаясь разрешения Николь, обняла ее, прижалась к ней, странно, но та ответила ей тем же, хоть и сама не понимая, зачем она это делает.
  - Здравствуй, я Мартина. Надеюсь, я тебе понравлюсь. И мы сможем стать хорошими друзьями и жить вместе.
   - Да, конечно же, разумеется,- тихо и быстро начала Николь.
  Будто она боялась Мартину и во всем обещала ее слушаться и покоряться ее воле.
  - Вы голодны? Я приготовила замечательный обед, ну теперь это уже, наверное, ужин, - быстро засуетилась она.
   -Да, - тут Мартина поняла, чего она начала чувствовать здесь себя как дома.
   Так суетилась и такой же была лишь ее мать. На просто села и смиренно ждала, когда Николь принесет еду. Какая-то безумная наглость и вседозволенность проснулись в Мартине при виде Николь. Будто какой-то капризный ребенок пришел и начал стучать ложкой по столу, зная, что ему это не запретят. А Николь лишь улыбалась и умилялась такой детской непосредственности Мартины.
  " Ладно, - подумала она. - Могло быть еще хуже. Поживем, увидим".
   У нее были двойственные чувства при виде последней. Она еще не знала, чего можно ожидать от Мартины. В ней она увидела абсолютного лидера и все качества, которых ей так не хватало и в которых она так нуждалась- да, все они до избытка были собраны в Мартине, это бросалось в глаза с первого взгляда. Волна зависти захлестнула Николь. Но она, все же, решила, что сможет научиться у Мартины многому, так как они прекрасно дополняют друг друга. И что она все же продолжит играть в эту игру, в которую уже давненько ввязалась.
  К тому же, может быть, благодаря Мартине, ее теперь начнут уважать в обществе, где они вращались. Главное ей было, чтобы теперь все не думали, что она как слуга на побегушках, которая бегает за Мартиной. Быть в тени другого - сущее наказание. Этого Николь начала бояться более всего. Да, она и так из себя ничего не представляла, и хорошо, что ее хоть не пинали ногами. Но с приходом Мартины все могло измениться, как в худшую, так и в лучшую сторону. В первом случае, действительно, над Николь нависла угроза утонуть в тени Мартины. А, с другой стороны, с ее помощью она могла состояться в обществе.
  "Ладно, поживем, увидим",- снова подумала Николь.
  Затем она села уже, наконец, напротив Мартины, перестав суетиться.
  - Что же, дамы, я вас покидаю. Оставляю вас поговорить о своем, женском, да раззнакомиться,- обратился к ним Себастин.
  От еды он отказался. Мартина же накинулась на еду так, будто она не ела лет сто. И даже не от того, что была голодна. За долгое время она впервые почувствовала заботу о себе, принадлежность к чему-то. Она будто знала Николь уже всю жизнь. Эта девушка абсолютно ее не напрягала. Здесь Мартина чувствовала себя, как дома. И еда, прием пищи,- это определенно главная составляющая жизни дома.
  - А я совсем не умею готовить. Как это у тебя так получается? Очень вкусно!- промолвила она с воодушевлением Николь.
  - Да как? Просто получается, вот и все,- скромно ответила та.
  И даже засмущалась, по крайней мере, так показалось Мартине. Действительно, Николь вообще нечасто хвалили.
  - Правда, очень вкусно. И тебе не лень тратить время на это?
  - Нет, абсолютно. Надо же что-то есть,- улыбнулась та. - А кто мне еще приготовит?
  - Да, логично. Но я не готовлю вообще. Не умею.
  - Я тебе буду готовить,- вызвалась Николь.- Что-то же я должна делать,- мягко добавила она.
  - Выпьем за знакомство? - поинтересовалась Мартина, увидев бутылку невдалеке от стола.
  - Да, давай,- согласилась Николь.
  Мартину покоряло то, что от нее она не чувствовала никакой агрессии. Только абсолютное понимание и смирение. Николь представлялась ей будто ангелом с небес. Той, кого надо оберегать, защищать, которая может претерпевать от мира за свою доброту много тягот.
  - У тебя что-то совсем мало вещей,- сказала ей Николь.
  - А зачем много? Еще успею обзавестись. Недавно у меня вообще не было даже и этого.
  Затем Мартина остановилась и спросила Николь:
  - Я хочу искренне поговорить. Начистоту. Скажи: ты не против, чтобы я здесь жила? Чтобы мы стали друзьями? Если ты против, я сразу же уйду. Просто не хочу ничего тебе навязываться.
  - Да ты что, я напротив очень рада. Ведь вместе жить веселей. Я всегда жила с мамой, не одна, и после ее смерти,- тут Николь осеклась, было видно, что ей тяжело об этом говорить.
  Мартина быстро подскочила, кинулась к ней и обняла ее за талию, та была будто бы очень рада такому проявлению нежности и продолжила, всхлипывая:
  - Когда мама тут жила, я не чувствовала себя одинокой. Я рада, что теперь ты здесь появилась. Я думала, будет кто-то хуже, чем ты ожидала самого худшего вообще, а ты видно человек хороший, - и она тоже обняла Мартину.
  - Я клянусь, что стану тебе самым лучшим другом и всегда, всегда буду помнить, что ты так радушно меня приняла, если тебе что-то будет нужно, теперь знай, у тебя всегда буду я. Я сквозь землю пройду, чтобы добраться до тебя и тебе помочь, если тебе понадобится моя помощь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 16
  Внедрение
  
   Николь была явно польщена, ей действительно нравилось появление Мартины в ее жизни, она чувствовала, что та не собирается ее обижать, унижать. Она относилась к ней на равных, даже ее будто уже уважала и, возможно, ценила.
  Но какой-то червь сомнения залез в Николь и начал разъедать ее сердце. Ей вдруг стало стыдно и противно за себя. Она сама поставила себя ниже Мартины. Вернее, свои душевные качества. Ведь она никак не могла ответить Мартине взаимностью. И не потому, что ей не хватило бы храбрости прийти на помощь другу, а потому что она вообще все это не понимала. Все эти слова, которые Мартина произнесла искреннее. Дух Николь был не такой сильный, она хотела лишь всех ненавидеть и подставлять. Никогда у нее не было настоящих друзей, за которых бы отдала она жизнь, всю ее раздирали такие чувства, как ревность, зависть. И она вдруг поняла, что она хуже Мартины. От этого ей стало еще хуже и противнее. И при всем хорошем отношении к ней Мартины, она уже сейчас ей позавидовала, возненавидела просто за то, что сама не была такой, как она.
  Вот ведь в чем огромная шутка и подстава жизни: относишься к человеку хорошо, а он привык, чтобы к нему относились плохо, а даже если и относятся хорошо, ему уже становится противно, что он бы так не смог, как ты сейчас. И автоматически начинает таить на тебя злобу. Может быть, тогда проблема в самом человеке, если то, хорошо или плохо ты к нему относишься, никак не меняет ситуацию.
  Но Николь очень качественно к тому моменту научилась скрывать свои истинные чувства и помыслы под маской добродетели. Такой милой и доброй, отзывчивой и на все согласной непритязательной девушки, которая смысл своей жизни видит, чуть ли не в служении другим и помощи им в построении их собственного счастья, что уличить ее в обмане или вообще каком-то лицемерии, было чрезвычайно трудно. Вот и Мартина не заметила подвоха, она, по ее мнению, наконец, почувствовала себя счастливой, в безопасности, дома, где о ней заботятся. Она обрела настоящего друга, ради которого была готова на все. И как она была этому рада.
   Не понимала она еще, что любые ее лавры будут не то, что смущать Николь, а вообще не давать ей покоя, что каждое хорошее известие, которое будет приносить ей Мартина о себе, будет больнее ножа колоть сердце Николь и оставлять на нем шрамы. Болезненные шрамы зависти, ревности и злобы. То, что другому везло, Николь воспринимала как несправедливость судьбы. Ведь как так: она для всех старается быть хорошей, из кожи вон лезет, а везет как раз таки другим, плохим. Или тем, кто не выдаёт из себя хорошего. Так, может быть, Николь не надо было выдавать себя за кого-то другого? Может, просто живи и жди, что тебя полюбят за то, какой ты есть. А если уж полюбили, радуйся. А не ненавидь другого за то, что ты сама просто от своей злобы, которой пропитана каждая клеточка твоего тела не можешь, просто не в состоянии полюбить. И отдавать другому что-то искренне. Не для требования к тебе хорошего отношения. Да, понять, что другие не играют в хорошее отношение, как это делаешь ты, возможно, самый большой удар.
  В отличие от Мартины, которой нравилось выделяться, даже сейчас у нее было ужасное желание еще с рождения занять какой-то место в обществе, чтобы блистать в нем, чтобы ее уважали, чтобы в ней нуждались, чтобы ею любовались, к ней прислушивались, она не была скромницей.
  Ее одежды были вызывающего и кроя, и цвета. Ее внешность манила, ее взгляд мог затуманить разум. Николь же наоборот нравилось не выпячиваться. Ее одежда скорее напоминала одежду для женщины в возрасте. Она стыдилась и своего возраста, и своего тела. С одной стороны, им бы обоим полезно было понять, как много они могут вынести от сотрудничества. И это они и поняли то, что они являются идеальными дополнениям друг другу. А с другой, Николь эта позиция, хотя иную она никогда бы и не желала занять, да и не смогла без своего желания, не устраивала.
  Мартина была девушкой, привлекающей к себе внимание, будто взрывом среди ясного дня, вся ее внешность говорила о том, что она готова вступить в оппозицию к внешнему миру, стать вызовом для любого. А вот Николь же была простой обычной милой девушкой, главная задача для которой была постараться не высовываться, не выделяться, чтобы ее ни в коем случае не заметили. А то что? А на этот вопрос она никогда себе не отвечала, так как и не догадывалась себе его задать.
  О взгляд Мартины можно было, чуть ли не споткнуться. Темные глаза, от которых веяло какой-то чрезвычайной силой, были способны в мгновение ввести зазевавшегося в транс. Взгляд же Николь, хоть и был очень кротким, она казалась на первый взгляд вообще сама даже ручной, мягкой, как глина, из которой можно было слепить то, что тебе удобно и выгодно, на самом же деле этот взгляд скрывал необычайную зависть и ненависть, и нес огромный сглаз. Все, о чем говорили при Николь, все хорошее, что задумывали люди, у них потом не сбывалось. Эти кроткие глаза будто становились черной меткой, которую накладывали на все намерения этого человека. Она тихо улыбалась в глаза, радовалась за тебя, восхищалась там твоей смелостью или везением, а сама проклинала тебя, потому что она, по ее мнению такого достичь не могла, потому что ей де так не повезло как тебе. А что это за закон Вселенной такой противный? Такой закон несправедливости? Что всем везет, а не ей. Обидно и противно.
   Вот так вот незаметно для себя и проклинала она человека. Когда Мартина поела, и уже была немного навеселе, так как уже приложилась к бутылке, они с Николь начали говорить о делах.
  - Скажи, что Аделард хочет от тебя? Ты будешь делать что? В чем твое задание?
  - Ни в чем,- соврала Мартина. - Он просто меня пожалел, я была совсем одна. У меня нет здесь семьи, друзей, вот, он и сказал, что знает таких же, как я и, может, я смогу найти семью и друзей. И, наконец, буду в безопасности среди таких, как я.
   - Что? Ты что, дурочка, - хмыкнула Николь в ответ. - Эти слова: "Аделард" и "пожалел", они не сочетаемые между собой. Да, может быть он тебе и не сказал сего, но он тебя точно использует. Скоро он потребует от тебя всего, что ему нужно. За все надо платить. И он всегда взимает плату. Это точно. Нельзя быть такой наивной, Мартина.
   Последняя же прекрасно понимала, о чем говорит Николь, но что она могла ей ответить. Все, что она сказала Николь- то, почему как бы Аделард вроде засунул ее сюда, показывало лишь позицию Мартины. То, для чего она хотела бы, чтобы он сюда ее послал. В остальном она себе даже признаваться боялась. Как вот она смогла бы предать, допустим, Николь? Пусть она знает ее еще лишь только пару часов, но она уже ужасно к ней привязалась и как, же она может о ней говорить что-то плохое, даже если Николь и вправду будет это делать.
  Николь же продолжала качать головой из стороны в сторону, сейчас она превратилась, наверное, поистине, в детектива, который пытался составить очередной ребус в своей голове. Рассудительности и умственным способностям Николь, конечно же, можно было позавидовать. Все это наряду с масками, которые она умело на себя одевала и ее скрытностью, а так же чрезвычайно мастерской игре определенно часто давали ей выигрышные позиции. Глаза ее застыли на одной точке, и она стала обдумывать, в который раз за последнее время, зачем же Аделарду потребовалось внедрять в их жизнь Мартину.
   Тем временем, Мартина ходила туда-сюда по комнате, исследуя всю утварь.
   - А чем ты вообще живешь? Есть у тебя родственники? Где ты была раньше? Интересно же, - поправила себя Николь, заметив колкий взгляд Мартины, который будто выстрелил в нее из темных глаз напротив.
  - Да, я понимаю, Николь. Но сказать мне абсолютно нечего. У меня ничего нет. Ни дома, ни семьи, ни любимого человека. Все это, разумеется, было. Но время и люди это все забрали.
  - Это как? - спросила ее Николь, явно не поняв смысла этой фразы.
  - Вот ты живешь одна, Николь? - спросила, придвигаясь к ней, Мартина.
   Странным образом Николь вызывала в ней ощущения, которые не вызывала еще ни одна девушка. Рядом с ней Мартина чувствовала себя поистине сильной, потому что видно она чувствовала всю нежность и пусть и показную, но слабость Николь, и ощущала то, как та нуждалась в заботе и покровительстве. Мартине постоянно хотелось подойти и успокоить Николь, пожалеть ее, погладить ее по голове. Часто Мартина усилиями сдерживалась от этих порывов.
  -Да, одна.
  - Почему? Где твои родственники? Или, допустим, молодой человек?
  - Я раньше жила с матерью. Но она умерла. Мужчины у меня не было, и нет.
  - Ну вот. Видишь, твою мать забрало время, а мою мать убили. Ее забили до смерти. Брата тоже замучили до смерти. Отец от меня отказался, а может, он просто обезумел от горя или никогда и не любил мать. Был еще один брат, но он сбежал еще до смерти мамы. Будем считать, что его забрало время. У меня был мужчина. Его звали Жак. Возможно, его тоже уже нет в живых. Мы скрывались в лесу, и на нас напали какие-то мерзавцы, твари. Вот и все. Я убежала. Их было трое, а Жак один. Я даже боюсь представить, что там могло быть.
   Николь слушала ее с раскрытым ртом. Она поражалась тому, что вроде бы они были одинакового возраста. Если Николь не была еще и старше. И пока она сидела у себя в доме все время, сколько уже пережила Мартина. Нельзя сказать, что она почувствовала какую-то жалость к судьбе этой девушки. Наоборот, это все испугало ее. Она уже и пожалела, что вообще стала задавать Мартине эти вопросы.
  - И еще... у меня был ребенок, от Жака,- поникшим голосом добавила Мартина.
  - Ребенок? А где же он? Что, мы будем жить еще и с мальцом? - поразилась Николь.
  - Нет, нет.
  - А где ты его прячешь? Где-то оставила да? Он что, умер?- осеклась Николь.
  - Давай не будем об этом,- Мартина помрачнела.- Это мой ужасный грех. То, что не отпускает мою душу. Я не хочу об этом говорить. Пока. Я еще просто не готова.
  - Конечно, конечно. Давай я тебе покажу, где ты будешь жить. Вот пойдем, вот эта дверь.
   И, немного обхватив за талию Мартину, Николь повела ее в комнатку, где жила сама, когда мать ее была еще жива. Нельзя четко сказать, понравилась ли Мартина Николь. Привязалась ли она к ней сразу. Но с появлением Мартины в ее доме она снова обрела того, с кем можно делить кров. А это значило для нее много. Это уводило от нее призрак вечного одиночества, который, как ей казалось, постоянно ее преследовал. Шел за ней днем и ночью.
  Так что в душе Николь боролись между собой два чувства. Одно из них было восхищение Мартиной, желание если не перенять от нее какие-то качества, о которых всегда мечтала Николь, то, хотя бы, чтобы Мартина распространяла их и на нее, и с другой стороны, борьба с самой собой, осаждение своей любви и привязанности к Мартине, какая-то необоснованная злоба, зависть и ревность. И все это покрывалось чувством собственничества. Все равно Мартину отдавать никому она не собиралась, потому что видела отношение ее к ней. Да, поистине, Николь вынуждена была констатировать факт, который просто нельзя было оспорить просто никак: то, что Мартина искренне к ней прекрасно относилась, как еще никто никогда, это была правда. И именно за эту правду Николь все более начинала со временем ненавидеть Мартину. Может, она просто боялась признаться сама себе, что тоже расположилась к Мартине. И ненавидела не ее даже, а себя саму. За то лидерство, которое она предпочитала отдавать Мартине в этих отношениях. И за возможное слабоволие в принятии решений относительно нее.
  - Я прилягу отдохнуть, хорошо? - спросила Мартина, опускаясь на постель, предназначенную для нее.
  - Да, переоденься, если хочешь.
  - А у тебя что-то есть?
  - Да, дать тебе?
  - Пожалуйста.
   Мартина все более чувствовала себя с Николь, как дома. И это просто будто обволакивало ее в пузырь безопасности, уверенности в завтрашнем дне, нежности и ласки. Главное, что дала ей Николь и этот дом - это принадлежность к чему-то.
   - Что мы будем делать вечером? - поинтересовалась Мартина у Николь.
  - Вечер уже близко. Ты же сейчас приляжешь. А вот ближе к ночи Себастин сказал, нам необходимо будет пойти в местный паб, познакомить тебя с нашей компанией.
  - Слушай, Николь, а кто эти люди, с которыми мне надо знакомиться? Какие они?
  - Что значит надо? По-моему то, как ты передала то, что хочет от тебя Аделард, здесь все же по твоему желанию.
  - Как тебе сказать,- поморщилась Мартина.
  - Как есть.
  - Не знаю. Мне как бы, как я поняла, все же надо с ними знакомиться.
  - С Вэйлром что ли?
  - Да.
  - Ненавижу его,- кинула Николь и замолчала, задумавшись о чем-то.- Но ты не переживай, увидев, как напряглась Мартина, продолжила она.- Он относится ко мне сносно. Да, пусть меня там, может быть, и терпят, но они все ко мне привыкли, и я им нужна. Вот только одно меня беспокоит: как мне представить тебя? Кто ты?
  - Себастин сказал, чтобы я назвалась его сводной сестрой. Рассказал если что, откуда сказать я приехала. Но вряд ли, они же не будут проверять.
  - Да. Будь ты хоть самим чертом. Им будем плевать, откуда ты. Если ты им не понравишься, с тобой просто никто не будет общаться. Как - ты умеешь влезть, как змея туда, куда тебе надо? А, Мартина?
  Тут вдруг Николь стала какой-то, к удивлению Мартины, даже злой.
  - Пока не осмелюсь ничего утверждать, - ответила она. - Посмотрим. Время покажет. По крайней мере, я не боюсь с ними знакомиться. Пусть лучше они боятся знакомиться со мной.
   И тут они обе рассмеялись.
  - Ладно, отдыхай, - сказала Николь, прикрывая за собой дверь. - А я пойду, займусь делами, у меня еще есть несколько поручений Вэйлра, которые необходимо доделать до сегодняшней ночи.
  - Хорошо,- еле слышно сказала Мартина, так, что Николь это даже не услышала.
   И отключилась. Спокойствие, которое навел на нее этот дом, подействовало умиротворяющим образом и быстро ее усыпило.
  Спать довелось Мартине недолго. По крайней мере, ей так показалось. Прошло совсем немного времени, и она уже услышала какой-то топот ног и гул голосов, по большей части мужских, которые уже зашли в дом Николь и о чем-то яростно переругивались. Голоса Николь слышно не было вообще. Мартина наскоро снова переоблачилась в платье, в котором пришла сюда и не знала, что думать: высовываться или нет. Вроде бы без разрешения Николь этого делать не стоило. Но эти мужчины, казалось, были такими злыми и говорили с таким остервенением, что она не могла взять в толк: может быть, Николь грозит какая опасность и необходимо прийти ей на помощь. Но прислушавшись к обрывкам фраз, которые долетали до нее, она поняла, что дела обстоят еще сносно.
  - Да ну. Это не подходит,- тут что-то упало.- Это переделай. А вот это, вот это, да!
  - Да, это сойдет,- вторил другой мужской голос.
  - Так, все, давай пойдём. Пора веселиться,- наглым басом прорычал кто-то из мужчин.
   - Вэйлр, послушай, - еле слышно промолвила Николь. - Я не одна.
  - Эй, что значит не одна?! Не понял?!- заорал тот. - Это кого ты уже привела? Я что не говорил тебе?
  - Подожди... это девушка.
  - Девушка? Да хоть парень! Мне-то какое дело! Я говорил, чтоб никого и духу тут не было.
   - Это сестра Себастина.
  - Что? У него нет сестер!
  - Есть, есть, сводная. Подожди, Вэйлр. Сейчас ты с ней познакомишься и успокоишься.
  - А что, она где-то здесь?- по звукам было слышно, что этот Вэйлр стал метаться туда-сюда по комнате Николь, круша вещи, которые попадались на его пути.
  - Да, оно, она в комнатке, второй. Моей, - неуверенно произнесла Николь.
   Не прошло и секунды, как дверь в комнатку Мартины распахнулась, и в нее ворвался ужасающего вида молодой человек. Он был коренастым, сбитым парнем со светлыми, как солома, редкими коротко подстриженными волосами, ярко- голубыми, какими-то искусственными, горящими, наверное, даже в темноте, глазами, и кожей, полной бугров, мелких рубцов и шрамов, как на лице, так и на руках- лапищах, обильно покрытыми волосами с огромными неприятными пальцами в кольцах, причем всех каких-то разнообразных. То, что все они значит что-то, в этом сомнения просто не было. Его лицо было каким-то красным и потным. Наверное, просто с повышенной жирностью.
  В одном из ушей торчала серьга-клык, за пояс был заткнут нож, который он и не скрывал. Коричневые, кожаные брюки и светлая льняная рубаха, открывающая волосатую грудь, на которой висел какой-то массивный старый амулет, значения которого Мартина, конечно же, не знала. Передвигался Вэйлр, как какой-то разъяренный пьяный бык, тяжело, прыгая из стороны в сторону, при этом этот амулет покачивался. Все его тело было очень мускулистым. Роста он был практически огромного. Особенно по сравнению с Мартиной. Хотя она никогда не могла бы назвать себя низкой.
   Он ворвался и хотел продолжить крушить здесь все, Мартина только стояла и не могла понять: как от человека может исходить столько шума, и возможности бедствий, даже в виде просто крушения имущества.
   Она застыла, зажав перед собой руки. Он быстро кинулся, просто-таки ринулся к ней, как лев, который сейчас издаст рык. Но этого не произошло, по всей видимости, он хотел схватить ее за волосы, но она увернулась. Он застыл, покачиваясь со стороны в сторону. Стоять без движений, как сделала вывод Мартина, он вообще не мог.
  - Ну и? - рявкнул он.
   - Что "и"? Ты чего ворвался в мою комнату без стука? Это, между прочим, моя спальня,- резко отрезала она.
  - Ха-ха, вы слышали, что она говорит? - размахивая руками заходящим за ним парням.
   Одному, черному и бледному с ужасающими синяками под глазами и каким-то своеобразным абсолютно не симметричным телом, будто созданном и сложенном из кусков, изможденному и похожему более на вплывающую тень, чем на молодого парня, и второму - более собранному, очень чистому, аккуратному, будто только из стирки или из магазина, с обычной внешностью: русыми волосами и карими глазами, не толстому и не тонкому, простому себе парню, лишь с одной выделяющейся характеристикой, какому-то очень задумчивому взгляду, который постоянно шел, будто внутрь его, будто существовала некая проекция.
   И если первый, как тень будто вплывал, второй вполне по-земному заходил за ним. Четко и монотонно. Весь, отвечая фразе: надо так надо.
  - Да я если захочу,- тут Вэйлр занес над Мартиной руку и замахнулся, чтобы ударить, но опешил, не увидев не только ни тени сопротивления со стороны, а даже еще более того, поймав взгляд, который сразу же вперся в него, начав его сверлить и лицо, выражающее какое-то ужасное презрение.
  - Ну и что ты делаешь?
   Мартина продолжала стоять на одном и том же месте, как столб.
   - Хватит создавать суматоху. Ворвался, так ворвался. Я хочу пойти выпить. Вы со мной?- задала она ему и затем, посмотрев на парней, которые зашли за ним, четкий вопрос.
   Так смело с ним еще не вела себя ни одна женщина. Да, конечно же, от Вэйлра веяло сумасшедшей энергетикой. Разрушение, сила и власть, будто искрами сыпались из каждой клетки его кожи. Но все это было необузданно и первобытно. Мартина сделала вывод, что на Вэйлра легко найти управу. Спорить с ним было делом абсолютно глупым, что явно не принесло бы успеха. Единственное, чем можно было его успокоить: бить головой об стену. Пока не разбить ее совсем, потому что при любом раскладе переубедить его было бы невозможно. Наряду с явно ограниченными интеллектуальными способностями, в нем шла рука об руку агрессия с наглостью. Взрывная комбинация, и довольно часто очень выигрышная. Но, как отметила про себя Мартина, - ладно, еще повоюем.
  Он же нельзя сказать, что был поражен Мартиной. Скорее, он был озадачен. Будто его застали врасплох. Он подумал: ладно так ладно. Если уж она так смела, возможно, можно найдет в ней хорошего союзника. Прикончить ее он всегда успеет.
   - Что же, дама, пойдемте,- обратился он к ней и подал руку, согнув ее, чтобы она схватилась.
  Мартину немного смущал его рост, потому она лишь кивнула ему, в знак благодарности за такой жест, и направилась к выходу из комнатки, минув стоящих там парней и, прикоснувшись незаметно к каждому из них, устанавливая контакт, горделиво выплыла она из комнаты, где ее уже поджидала Николь. Та съежилась от страха и даже боялась зайти в комнатку, боясь о судьбе Мартины.
   - Все нормально,- кинула та ей будто даже с вызовом, как показалось Николь, и она быстро стала выскакивать из своего дома вслед за Мартиной, боясь сама нарваться на гнев Вэйлра.
   Тот же стоял, продолжая размахивать руками, но без слов лишь выпучив глаза. Второй, более рассудительный парень лишь похлопал его по руке и сказал:
  - Пойдем, пойдем. Поговорим с ней в кабаке.
  - Пошли, Эсм,- кинул ему Вэйлр и направился к двери, оттолкнув их обоих.
  Они направились за ним и покинули комнату, и спокойный, как удав Эсм, уверенность которого будто наводила сонное царство на все, к чему прикасалась, и безразличный ко всему, потерянный Дэгейр, который выскользнул из комнаты последним. За ним вернулся Эсм, заскочив, быстро затушил оставшиеся свечи и поспешил к выходу.
  Тем временем, как эта, как ни крути странноватая компания, уж больно по-разному вся эта пятерка выглядела, направились в излюбленный Вэйлром паб, Аделард в другом конце города общался в своем тайном месте, съемном помещении, предназначенном для встреч со своими приспешниками с Себастином. Более того, сюда вскоре должен был прибыть еще его племянник Кристоф, которого он еще никак не посвящал в суть дела вообще.
  Себастин, по его мнению, был очень схож с Кристофом. Оба они были легкие на подъем, гибкие, коммуникабельные, умеющие приспособиться к любым обстоятельствам, с острым умом, который давал им не попасть впросак, ведь каждый из них знал, где и что можно и нужно говорить. И вообще, следует ли. Они тонко чувствовали людей и обладали незаурядными артистическими способностями. Не как шуты в подворотне, а именно качественные актеры. Что, безусловно, является талантом. Ведь в силу легкости их натуры и некоей даже беззаботности и холодности они быстро могли менять маски и гримасы на своём лице, под влиянием обстоятельств, выбирая именно ту, которая могла им помочь сейчас в данной ситуации остаться в выигрышной позиции.
  Оба они были оптимисты до мозга костей. Не фаталисты, так как сам Аделард был фаталистом, и, как ему казалось, Мартина тоже была такой. В ней не чувствовалось огромной живой энергии и в ее глазах, если в них заглянуть, можно было реально утонуть. А вот Себастин и Кристоф могли ей помочь держаться на плаву. Но, конечно же, Кристофа Аделард не планировал внедрять туда, в это общество. Пока. Он еще не придумал. Все это должно было идти по обстоятельствам. Может быть, не в саму компанию. А хотя бы, просто познакомить с Мартиной, чтобы она могла передавать информацию от него. А может быть и познакомить с компанией, чтобы они сидели за одним столом. Главное все равно для Кристофа было не высовываться перед другими, чтобы никто не узнал их связи с Аделардом. Было отлично для Аделарда то, что Кристоф не согласился с ним жить. Племянника его давно в городе никто не видел, и не знал. Так что можно было не опасаться, что раскроют причастность Аделарда к этим нечестивым, так сказать. Но все равно лучше было перестраховаться.
  Кристоф стал ждать наступления вечера еще с раннего утра. Ведь на сегодняшний вечер была назначена их встреча с дядей. Он разместился в центре города, его вещи еще не перевезли, но он уже успел отовариться и здесь, так как дядя предоставил ему огромное количество денег. Его истязали мысли: зачем же он понадобился Аделарду? Что такое важное может он ему поручить? То, что можно поручить лишь тому, кому он доверяет. Ближе к вечеру к нему заехал Джехан, и он, сев на своего коня, проследовал за ним на встречу с дядей.
  Еще когда они выехали из центра города в более далекие и бедные кварталы, он уже начал суетиться, даже обратился к Джехану на ходу: а мы что, не едем к дяде? Тот лишь кивнул в ответ, и еще более пришпорил лошадь. Они добрались до одинокого трактира практически при выезде из города. Кристоф замер, и даже не хотел слазить со своей лошади. Джехан же поторопил его со словами:
  - Давай быстрей, нас не должны здесь заметить. Быстро заходи, а я пока закину лошадей на ближайший квартал.
   Кристоф быстро повиновался, и заскочил в этот ужасный трактир. Зал был полон пьяных посетителей. Такого смрада он доселе не чувствовал. Что он вообще здесь делает? Быть может, это какая-то шутка? Сюрприз от дяди?
  Он подошел к трактирщику, который разливал напитки, и обратился к нему:
  -Извините, я,- тот перебил его.
  - Что ты там мямлишь? Чего надо? Тебе не кажется, что ты не туда забрел, пижон?- и он окинул чистую одежду Кристофа презрительным взглядом, словно это были не новые прекрасные одежды, а какие-то обноски.
   Кристофа передернуло. Он застыл, как вкопанный. Моджер застыл перед ним, затем что-то налил, и предложил ему присесть и отпить. Тот в ответ лишь поморщился, и немного отошел, намереваясь уже выйти на улицу, как подоспел Джехан. Он живо поздоровался с Моджером, который выскочил к нему из-под прилавка, и стал что-то шептать ему на ухо. Затем они оба посмотрели на Кристофа, трактирщик быстро закивал, и они направились по направлению из зала куда-то вглубь помещения. Джехан жестом показал Кристофу следовать за ним.
   Тот лишь обернулся на входные двери, и затем, сделав глубокий вдох, будто окидывая пути отступления и вообще всю свою прошлую жизнь, дабы сделать вывод, что выхода нет, махнул рукой и проследовал за ними. Его привели в ту же комнатку, в которой еще сегодня с утра жила Мартина.
  Джехан, не сказав ему ни слова, просто оставил его там, и куда-то умчался.
  Кристоф просто не находил себе места, вся окружающая атмосфера смущала его. Он не понимал, что он здесь делает, чего ждет, и почему он не поехал в особняк дяди Аделарда, ведь здесь его ожидать явно бессмысленно. И чего этот странный Джехан его сюда привез?
  Внезапно он услышал звук шагов по скрипящей лестнице: кто-то поднимался, но голосов слышно не было, так как шли молча.
  Дверь стала медленно открываться, сердце Кристофа уже ушло в пятки: а вдруг Джехан ошибся и привез его не в то место? Как ему объяснить людям, которые сейчас зайдут, что он здесь вообще делает?
  Но сердце Кристофа упало еще больше, когда он увидел перед собой действительно своего дядю. Если бы он не видел его сейчас при свете свечи, и не ожидал его прихода, даже на улице он бы его не узнал. Разве что по статному высокому росту и полной решимости походке. Выглядел же сейчас Аделард, по мнению Кристофа крайне странно.
  Вслед за Аделардом вошел непонятного вида молодой человек, который расшатывался из стороны в сторону и никак не мог устоять на одном месте, напоминая собой крутящийся волчок. Несмотря на его одеяние и повадки, все же Кристофу он приглянулся. Он не заметил в парне заносчивости и агрессии, и это хоть немного утешило его.
  - Дядя, что с вами случилось? Мы что, вынуждены скрываться? Вам что-то угрожает? Почему вы так одеты? Зачем мы здесь?- градом посыпались вопросы от Кристофа, когда он немного обрел дар речи.
  Аделард же поднял руку в знак того, что просит Кристофа замолчать, и решительно ответил:
  - Все в порядке. Это необходимые меры. Сегодня хочу поведать тебе то, о чем знает маленькое количество людей.
   Кристоф кивнул в знак согласия, и, судорожно вздохнув, уставился на Аделарда, ожидая его рассказа и объяснений причин происходящего.
   - Пойди пока посиди в зале с Моджером, выпей чего-нибудь, Кристоф тебя позовет,- кинул Себастину Аделард.
   Тот смиренно повиновался, мигом покинув комнатку. Скинув с себя дорожную мантию и обнажив крайне бедную рясу под ней, Аделард уселся на свободный стул, и уставился в одну точку. Кристоф, смотря на него, не понимал: стоит ли сейчас его трогать, спрашивать о чем-то. Неведомо было: Аделард размышляет либо он просто устал, так как взгляд его не двигался, и тело так же было полностью оцепеневшим. Затем он вдруг вздрогнул, и пристально посмотрел на Кристофа, будто изучая его.
   - А ты ведь мой единственный оставшийся родственник,- почесывая бороду, промолвил он, продолжая его разглядывать.
  Кристоф не знал, что сказать в ответ на это, поэтому просто кивнул в знак согласия. Его начало трясти. Что-то в атмосфере было накаляющим. Он не понимал, чего ему ожидать, к чему готовиться, к чему вообще клонит его дядя, и самое главное: что они делают здесь, в таком ужасном злачном месте.
  -Так уж повелось,- продолжил Аделард, закидывая ногу на ногу. - Все мужчины в нашей семье различны. Правда, с детства ты напоминал мне твоего деда. Но,- осекся он, при этом особенно уставившись на Кристофа.- Это только с детства.
  - А сейчас?- взволнованно поинтересовался Кристоф.
   Он сновал туда-сюда по комнате, не в состоянии найти себе места, напоминая теперь того парня, который вошел прежде с Аделардом.
  - А сейчас, я не знаю,- развел руками его дядя.- Ты изменился. Сегодня я хочу рассказать тебе о себе, своей жизни, обо всем, что я прошел с момента, когда мое существование разделилось на "до" и "после". С момента смерти моей невесты Аурель.
  Кристоф напрягся. Его дядя стал откровенничать с ним впервые. Неужели сегодня падет железный занавес его сердца и откроется истинный Аделард с его человеческими переживаниями и привязанностями? Кристоф не мог поверить своим ушам и глазам.
   Тем временем, Аделард продолжил.
  - С момента ее кончины я твердо вознамерился свести счеты со всеми, кто замешан в этом. Я даже хотел отравить короля! Я хотел поменять все, и если не поменять, то просто позабирать жизни. Ведь систему-то не поменяешь. Убьешь одного, на его место придут другие. И, может, еще более жестокие правители. Месть не приносит ее участникам добра, от зла можно искать только лишь зло. Намерившись мстить, я потерял еще больше: твоего отца и всю его семью. Да, да, - произнес он, увидев удивленный взгляд Кристофа.- Нас предал Винсент, эта мелкая мразь, надеюсь, его кости уже давно гниют где-то в земле, там ему и место,- злобно проговорил Аделард, добела сжимая костяшки на кистях рук.
  Таким Кристоф не видел его еще никогда.
  - День рождения твоего отца перед его смертью, вот был последний день, когда я видел солнце в своей жизни. Затем в нее пришел полный мрак. И я пошел к своему Лорду без страха. Я пошел к Богу. Я думаю, что Аурель не осуждает меня, она бы меня поняла. Порой я стою и смотрю в окно, и вижу ее улыбающееся лицо, все мои мысли о ней, и я больше не думаю, что кто-то должен умереть из-за смерти моей невесты. Я бы хотел схватить их всех, замешанных в ее гибели. Я бы встретился с ними лицом к лицу и забрал у них все, что они забрали у меня. Даже если бы они были мертвы, я бы продолжал истязать их мертвые тела. Я бы нанес им гораздо больше вреда, чем они нанесли моей бесценной Аурель.
  Увидев глаза Кристофа, наполненные ужасом и страхом, Аделард, лишь прищелкнув языком, без тени эмоций, продолжил:
  -Да, сначала я хотел мстить, потом понял, что это бессмысленно, потому что я буду мстить против самого себя, против системы. Она просто оказалась не достаточно проворна и хитра, она выставляла все напоказ, не могла играть, была бесстрашной, и это бесстрашие обернулось в глупость, так как ее рассекретили. Да хотя о чем я говорю, она просто была слишком яркой для всего общества, и не могла не сиять. Вот и все, - Аделард замолчал.
  В его словах проступила ужасная горечь, он просто сидел и покусывал губу.
  - Вы не любили ее,- яростно замотал головой Кристоф.- Оказывается, во всем этом вы любили только себя! Вы видели только себя! Вы все делали для себя. Вы не видели ни ее, ни моего отца, ни меня, ни ваших верных верующих, людей, которые надеются на вас, никого! Боже, как вы могли всю жизнь всем врать!
   Аделард лишь усмехнулся в ответ, проговорив:
  - Всегда кто-то страдает, кто-то умирает, а другой, тот, кто остается, получает из этого урок, и стимул к жизни. Борьба продолжается, и тот, кто остается, вынужден выбирать себе путь. Я выбрал себе этот, правда, путем проб и ошибок. Я должен был встать, встать и идти. Это такой слабак, как ты, положил бы себя в могилу рядом с ней. А вот насчет моих чувств,- и он отвел голову в сторону.- Не тебе судить.
  Аделард встал и продвинулся к окну. Он не хотел продолжать этот разговор. Ему бы оказаться в своем кабинете и подумать. Общество Кристофа стало его претить. Откровенничать о себе и своих чувствах он не собирался не только с ним, а вообще ни с кем. Никому он еще не давал видеть себя слабым, и не собирался прерывать эту традицию сейчас.
  " Он не любил ее? Не любил свою Аурель? Да она была его единственным светом, его жизнью. Она - единственное лучшее, доброе, что у него вообще было за все его размеренное, пресное существование. Она была тем огоньком, капризом, истерикой и грандиозностью, которая могла это существование скрасить. Но не тебе, щенок, это знать", - Аделард судорожно вздохнул.
  - Сегодня мы здесь совершенно по другому поводу, продолжим же, я тороплюсь,- снова обратился он к племяннику, обернувшись. - Ты меня вообще слушаешь?
   - Да,- выдавил из себя Кристоф.
  Пойди пока, позови Себастина. Он уже, наверное, заждался внизу. Воспользовавшись предоставленным случаем, племянник выскочил из комнатки, как угорелый. Когда они вернулись, Аделард уже снова сидел. Как только они ступили в комнату, он сразу же начал говорить.
  - В данный момент, ты знаешь, кем я являюсь.
  - Вы сейчас с теми, кто убил ее.
  Аделард насмешливо уставился на него.
   - Если бы!
  - Что вы имеете в виду?
  - За время моего правления, ни один из сожженных и подвергнутых пыткам, не был настоящим магом.
   Сердце Кристофа при таких словах Аделарда упало еще больше. Тот, как ни в чем не бывало, продолжил:
  - Мы должны хранить их. Они - то сверхъестественное, что у нас есть. Это наши билеты, дорога в будущее, те, кто обладает силами, не подвластными простым смертным. Потому их так все и боятся.
  - Так, а что же это получается, вы убивали невиновных?
  - Лично я никого не убивал,- отрезал Аделард. - Просто препятствовал уничтожению таких, как Аурель. А все остальные,- он махнул рукой.- Ты что думаешь, по всей стране не убивают невиновных? Как ты думаешь: какой процент еретиков, которые вообще действительно в чем-то виновны? - и он расхохотался, хлопая в ладоши.
  - Вы ненормальный! И что вы хотите теперь? От меня?- стал бить себя в грудь Кристоф.
  - Своей задачей уже давно я вижу поддержание баланса. Для того чтобы сохранить движение, необходимо балансировать всегда. Один перевес в одну из сторон, и все,- ужасных последствий не миновать. Будет либо революция, либо война, либо, что еще хуже,- хаос, анархия. Так было всегда: пока есть добро, есть зло. Вернее, наоборот. Есть преступники, есть карательная система, есть мерзавцы, и есть противодействующие им благодетели. Это все две стороны одной монеты. Мы, Святая Инквизиция никогда не будем существовать без них, магов, еретиков. Но их ведь тоже надо контролировать, как и любую агрессию. Ведь пса мы держим на поводке, ему ведь нельзя доверять.
   Вот и моя задача: не уничтожать их, но и не давать сильно распоясаться. Я уже давно искал рычаги управления, запасался своими людьми в их лагере, и вот представился отличный шанс: я встретился с одной замечательной молодой ведьмой. Не знаю, правда, ведьма ли она вообще, ну это уже не столь важно,- отмахнулся Аделард.- И я собираюсь внедрить ее к ним, чтобы через нее не просто узнавать информацию. Этого у меня достаточно, я бы хотел, чтобы она немного поменяла там их строй, внесла изменения, я вижу в ней потенциал. И для всего этого мне нужен ты!- он остановился и пристально посмотрел на племянника.
   Тот стоял с широко раскрытыми глазами и просто показал на себя пальцем, проговорив слабым дрожащим голосом:
  - Я?
  - Да. Тебя никто не знает. В городе ты новый, будешь моим посыльным. Тебе я могу доверять. А то что-то я стал параноиком. Да и по возрасту, ты ей подходишь. Быть может, подружитесь.
   Увидев, что тот собирается спорить, Аделард просто поднял правую руку и промолвил:
  - Ты пока не спеши. Но раздумывать я тебе не предлагаю, потому что особого выбора у тебя нет.
  И тут в голове у Кристофа проскочило:
  "Да они же банда. Вся эта Инквизиция, лицом которой является его дядя Аделард, все они Зло. Самое страшное зло - это они, а не те, с кем они вроде как борются".
   Он сам испугался своих мыслей, и, возможно он был не прав, но ведь иногда добро не обязательно должно носить ярлык. Чтобы творить хорошие дела не обязательно играть в игру построения справедливости. Так ведь можно и заиграться. Потому что постоянных правил на все случаи жизни просто нет. Нельзя придумать законы и правила и каждого человека и поступок судить по этому принципу. Ведь каждый меняется с новым днем. С каждой секундой сердце человека и его душа могут исцелиться от зла и пойти вверх. А вот обремененные чувством долга и чувствуя какую-то невероятную силу люди, вроде как по своей воле решившие, что наделены особыми привилегиями в борьбе со злом и знают какие-то секреты или истины - это самые жестокие существа на свете. И что самое прискорбное: сами они уже никогда не смогут сказать, а когда же они такими стали. Все это будет происходить незаметно для них. В жестких отказах от чего-то, любых излишеств и в процессе погони за злом в любых его проявлениях у такого человека появляется риск, что он уже будет видеть зло во всем. И даже, если не найдет его, создавать сам. И не будет для него деталей, перипетий, вариантов. Плохо - значит, плохо. Наказать. Без разбора. Все, это не по правилам.
  Всю свою жизнь Кристоф думал об Аделарде как о самом большом праведнике, который по своему желанию встал на путь божий и охранял людей от напастей, спасал заблудшие души, очищал мир от зла, ереси, боролся с дьяволом в любых проявлениях. А теперь у Кристофа выдернули землю из-под ног. Он вдруг понял, что все окружающие для Аделарда- лишь пыль. Пешки, которыми ему не жаль пожертвовать. У его дяди нет сердца. Есть только разум. А души просто нет. Что перед ним стоит не человек. И тогда Кристоф задумался: а какой смысл жизнь дяди? Просто слава, богатство, власть, вот эта его псевдо справедливость и борьба со злом? А где же его настоящий дядя? Или это он и есть. И тут сердце Кристофа упало, потому что будто перед ним стоял стеклянный призрак его дяди, и сейчас кто-то забросил в него камнем, и тот рухнул горой осколков на пол, забрав с собой все, что думал до этого Кристоф о нем. Иллюзии столкнулись с жестокой правдивой реальностью. И пока что Кристоф не знал, как ему идти дальше.
   Но как быть с тем, что у него нет сердца? Что там нет места никому? Неужели, не найдётся человека, при виде которого сердце у Аделарда оттает? Это просто не укладывалось у этого юноши в голове. Его горло будто сжалось, такой спазм охватил все его тело, его просто колотило, такой у него был шок от всего этого.
   Себастин заметил это и быстро пришел на помощь к нему. Помог ему сесть. Спросил: понимает ли Кристоф происходящее? Не плохо ли ему? А Аделард стоял, как скала, без единой эмоции на лице. Только было на нем отвращение. Да. Ему действительно было сейчас мерзко смотреть на своего племянника. Тот вел себя совсем как не мужчина. Сопляк. А он так надеялся на него, так ему доверял. Без промедления, не желая смотреть на это все, он лишь дернул полой своего плаща, и резко повернувшись, вышел восвояси. Намерился ли он уйти совсем или лишь вышел на пару минут, этого ни Себастин, ни Кристоф не знали. Последний же очень испугался такого поступка своего дяди, но сейчас побежать за ним или даже окликнуть его, попытаться догнать, остановить, - у него просто не хватало сил. Он был в таком шоке, что даже когда открывал рот, звуки не издавались. Ужасный страх или просто огромные эмоции накинулись на него все и сразу. И он ничего не мог с собой поделать. Его продолжало колотить. Себастин быстро налил ему алкоголя и заставил выпить все залпом. Кристоф был очень ему благодарен, потому что скоро дрожь стала сходить на нет.
  - Он вернется?- было первым, о чем он спросил Себастина.
  Тот тоже выглядел испуганно, но затем он улыбнулся. Гора соскочила с его плеч, и, похлопав Кристофа по плечу, шепнул ему:
  - А кто его знает. Может, пойдем к тебе? Давай я пойду, посмотрю, что он там делает и где. И если он ушёл, предлагаю тебе идти домой. Я проведу тебя, помогу тебе дойти.
   Кристоф ничего не мог сказать в ответ. Он был лишь безмерно благодарен. И просто без слов очень быстро и сдержанно кивнул, пытаясь выразить всю свою признательность в одном этом движении.
  Себастин пошел вслед за Аделардом. Но того уже не оказалось нигде: ни на улице, ни в коридоре.
  "Ушел, видимо",- подумал он.
   Зря думал Кристоф, что Аделард в бешенстве. Ему действительно было мерзко, противно, но мало, что могло задеть его и вывести из состояния равновесия. Он ушел, так как не хотел помогать племяннику "распускать нюни". Он знал, что на днях они снова увидятся, и уже в менее эмоциональном состоянии, Кристоф сможет дать ответ. Да и его племянник был не тем человеком, на которого можно было легко и просто давить. И оставляя его на Себастина, который, наверняка сейчас найдет слова утешения, и сможет расположить к себе, учитывая еще тот факт, что у Кристофа пока что в Саргемине нет друзей, победа Аделарда в этой затее по привлечению Кристофа к ним, была обеспечена.
  Себастин же судорожно вспоминал, что он во всей этой суматохе забыл, и тут он спохватился. Все дело было в том, что сейчас, с легкой руки Аделарда, на него было одновременно скинуто столько новых забот, дел и людей, что он просто-напросто уже банально забегался. А ведь сейчас Николь с Мартиной уже должны были бы сидеть в пабе. Они ведь договорились накануне. Может, там уже и Вэйлр есть. Ему же надо помочь Мартине, прикрыть ее. Что она сможет рассказать особо о себе, о нем, об их вроде как общей семье? Но оставлять Кристофа здесь одного он тоже не хотел.
  "Что же делать?",- схватился он за голову.
  И тут Себастин решил пойти ва-банк. А там уже будет - не будет, дело Кристофа. Он обратился к нему со словами:
  - Кристоф, мне срочно надо идти на помощь той девушке, о которой говорил Аделард. Я просто не могу оставить ее в одном месте саму. Там необходимо мое присутствие, ей нужна моя поддержка.
   Кристоф был поражен таким поведением Себастина. Сначала Себастин просто так приходит на помощь вроде бы простому человеку, которому он ничем не обязан, то есть ему, Кристофу. Теперь так самоотверженно спешит к этой Мартине. Как можно им не восхищаться!
  - Да, конечно же, иди, иди, я смогу сам дойти до дома. Не переживай за меня.
  - Тут дело немного в другом.
  - В чем? - поинтересовался Кристоф и приподнял брови вопросительно.
  - Я тут хотел тебе предложить присоединиться ко мне. Что скажешь? - улыбнулся ему Себастин. - Обещаю: для тебя это будет полностью безопасно. Просто я понял, что у тебя особо нет друзей. А уж, прости, тебя без поддержки сегодня я оставлять не хочу. Конечно же, с тобой случилось тоже не Бог весть что, но все равно, я думаю, ты сейчас, как никогда нуждаешься в человеческом обществе. Да и откуда мне знать, что то, что случилось сегодня для тебя не бог весть что. Если для меня так, кто сказал, что у тебя тот же диапазон чувств, что у меня. Да и со стороны все всегда легче пережить. Ты же не пропускаешь чью-то беду через себя, как она проходит по-другому, в его душе.
   Кристоф хоть и замешкался и не знал, что ответить, но ему настолько не хотелось отказывать Себастину. Так же он не хотел его сейчас отпускать, поэтому промолвил:
  - Давай. Мне и вправду надо развеяться. Да и посмотрим на практике, что предлагает дядя Аделард. Может быть, я вообще все утрирую и не так понял.
  - Ну конечно, конечно,- начал крутиться по привычке вокруг него Себастин и снова заладил свою песню.
  - Конечно же, ты просто не так понял,- стал поглаживать он Кристофа, на что тот будто даже выпучил глаза или Себастину это просто показалось.- На самом деле все отлично. И твой дядя ничего запретного не просил тебя выполнять. Да- да, - настоял он, помогая Кристофу надеть верхнюю одежду и толкая его к двери
   По Себастину было видно, как он уже начинает спешить, ведь у него просто уже засосало под ложечкой: минуты идут. С каждой новой секундой Мартине может грозить реальная опасность, а он дурак, здесь прохлаждается. Нужно срочно спешить на помощь.
  - Ну что же, полетели?- обратился он к Кристофу.- Люблю свою работу,- шепнул он при выходе из дома.
  И они незаметно, выбирая лишь темные места, насколько это было возможно, скользили по ночным улицам города к месту назначения.
  - Ты на чем сюда приехал?- быстро и отчетливо спросил Кристофа Себастин.
  - Я прискакал с Джеханом. Мой конь невдалеке.
   - Хорошо тебе. А я добрался на карете. Меня подвезли, скажем так. Что же теперь делать? Не могу же я на своих двух. Ну, давай вот попросим извозчика нас отвезти.
  - О, слава Богу, что он попался,- побежали быстренько к нему.
  - Погоди,- на ходу выпалил Себастин. - А твоя лошадь?
  - Я потом вернусь и ее заберу.
   - Тоже вариант. Да и вообще, ты в следующий раз не едь на лошади, потом это обременительно.
  Кристоф лукаво улыбнулся и затрусил головой с локонами.
  - Ты чего усмехаешься?
  - Да как тебе сказать. Ведь другого раза-то может и не быть.
  - Ой, не говори так никогда. Он будет. Обязательно будет,- подмигнул ему Себастин, и они мигом вскочили в повозку.
  - Что, гулять, молодежь? К девицам каким-то?
   Кристоф быстро ответил:
  - Нет, вы что!- но Себастин толкнул его локтем, затем скомандовал кучеру, куда ехать.
  - И девочки, да и у нас другие пристрастия. Картишки,- и показал два пальца.- Тссс,- кучеру.
  Тот подмигнул в ответ Себастину, и они быстро помчались. Высадились они, как понял Кристоф, еще не возле места, которое было им необходимо.
   -Тут дойдем пешком,- пояснил Себастин.
  - Конспирация,- засмеялся Кристоф.
  Из ничего вот это так делать что-то, но и ему уже понравилась эта игра. А что сказать, молодые парни с молодым нравом. Помимо всех увеселений, любовных утех молодость непременно нуждается в чем-то будоражащем интерес, в каком-то адреналине, способном пощекотать нервы и подзарядить ее лихвой, в чем-то недосказанном, каком-то риске, который вроде как граничит между жизнью и смертью, или, по крайней мере, создается видимость этого.
   И вот так, балансируя по жизни, находясь на качели туда-сюда, вверх- вниз, молодое сердце начинает то падать вниз, то останавливаться на момент и опять продолжать быстро-быстро биться. А сойдешь с качели, вроде как сразу уже туда и не хочешь. А потом тебе опять этого не достаёт. Это понимал и Себастин. Сейчас они оба думали примерно об одном и том же. Лишь изредка, спеша к месту они переглядывались между собой, и ловили во взглядах друг друга какую-то взаимную тайну, улыбку, радость, атмосферу, воцарившуюся лишь между ними двумя. И это ужасно их подстрекало продолжить это.
   Себастин знал, что Кристоф втянется в это. С первого взгляда, как Кристоф зашел в их комнатку, где ему было скучно в обществе размеренного и хладнокровного Аделарда, Кристоф вмиг внес живость и легкую молодую кровь, задор. Этого Себастину давно не хватало. Кристоф был еще не испорчен жизнью, он еще не вобрал в себя грязь. Как это сделали почти все, с кем общался в то время Себастин. А может быть, просто Кристоф обладал удивительной способностью эту грязь отталкивать. Потому что внутри он был чист, и эта чистота, белизна волной невидимого света отталкивала грязь и оставляла лишь, если и не наивность, то молодую еще не обескураженную превратностями судьбы душу точно. И вот так спешили они оба, путников здесь уже было больше.
   И чем дальше вглубь они продвигались, тем больше встречали они людей. Они смотрели на Кристофа крайне враждебно. Там были как старые, так и молодые. Как богатые, так и бедные.
  "Странно, как богатые в таких одеждах не боятся здесь краж и всего остального. Видно, тоже любители пощекотать нервы",- отметил про себя он.
   Атмосфера царила вокруг настораживающая. Но страшно было Кристофу от того, что у него создалось впечатление, что он попал в свою тарелку. Здесь пахло плохими делами. Ими просто был пропитан воздух. И его душа странным образом ожила здесь, почувствовала что-то родное. И это ему одновременно и нравилось, и пугало его и доставляло ему небывалое доселе удовольствие и удовлетворение. Все эти люди, какими мерзкими личностями некоторые из них не были, Кристофу было плевать на них. Его притягивала сама эта атмосфера. Он чувствовал, что здесь могут твориться ужасные вещи. Великие вещи. Почему великие или все это игра его рассудка, он просто себя накрутил, или и правда здесь есть магия или просто это все,- квинтэссенция порока: публичные дома, карточные увеселения, бандиты, маги,- вроде как все, чего люди всегда боятся, от чего открещиваются, но чем крайне интересуются. Н\е зря во всех книгах даже располагаются более к темным, пусть даже злым и павшим персонажам. Нельзя сказать, что читатели видят себя. Просто все запретное, понятное дело, заманчиво. Да и в плохом персонаже душа еще в развитии. Тут не знаешь, как повернется. Вдруг, он сегодня плохой, а завтра хороший. Кто его знает.
  Достигнув необходимого бара, который носил название "У Пьяного Тьерри", Себастин без промедления проник внутрь его и быстро начал скидывать верхнюю одежду на ходу. Кристоф автоматически схватил его за рукав, таким образом, пытаясь остановить, глаза же Себастина метались туда-сюда, было видно, что он в поисках, и тут он достиг цели. Взгляд его застыл и остановился на столике поодаль от них, приблизившись впритул к Кристофу, он проговорил так, чтобы тот постарался услышать, невзирая на шум. Вокруг них постоянно сновали туда-сюда какие-то люди, Кристофу за последние секунд десять уже пришлось скинуть с себя добрую пару проституток, в другом конце зала завязывалась драка. Но Кристоф не чувствовал себя здесь не как в своей тарелке. Единственное, чего он боялся, это прийти в незнакомую компанию. Что о нем будут думать? Не подставит ли он, таким образом, Себастина. Последний же проговорил ему громко в ухо:
   - Вон они. Выхода нет. Давай. Спокойно. Расслабься, поиграем,- подмигнув, и хлопнув Кристофа по боку, вымолвил Себастин, подбодрив парня.
   Тот, благодаря этому, приобрел некую уверенность, пусть и ненадолго, и побрел вслед за Себастином. Увидев его, еще и в сопровождении другого какого-то неизвестного парня:
  - Ты чего, совсем обнаглел? Ты чего удумал? Совсем уже страх потерял? Кто тебе вообще дал право приводить без моего ведома людей каких-то нам незнакомых? Еще и двоих, считай за вечер? Да я тебе,- и Вэйлр замахнулся на Себастина.
   Себастин был роста невысокого, еще и вдобавок его немного тощее тело, в общем-то создавалось впечатление того, что он еле доставал Вэйлру до плеча. Они смотрелись как коренастый великан и какой-то замухрышка, только что вырвавшийся из подворотни. Но если страх и промелькнул в глазах Себастина, то лишь на долю секунды. Он знал: с Вэйлром так же как и в случае с животными, страх лучше не показывать. И даже более того, не чувствовать. Чтобы не съели тут же, и, причем, заживо. Он быстро увернулся. Поднял руки и начал помахивать ими по воздуху, таким образом, пытаясь тянуть время для того, чтобы Вэйлр немного успокоился и смог начать мыслить, если уже и не трезво, учитывая примерное количество выпивки, которое он уже успел употребить, по всей видимости, до прихода Себастина.
  - А куда мне, по-твоему было их вести? С кем знакомить? Вы же мои друзья. Почти моя семья. Это ты уж совсем сошел с ума, Вэйлр. Параноик!
  - Заткнись. Знай, что можно говорить, где и кому. Я тебя!
  - Что ты меня, брат? Да ты что?
   При этих словах Себастин настолько мастерски показал на своем лице дружеское отношение и вроде как непонимание происходящего, что Вэйлр сжалился, и простил его. По крайней мере, портить себе вечер из-за одного такого недопонимания, он явно не собирался. Впоследствии, все же ему не удалось избежать нарастания другой неприятной ситуации. В компании заговорили о Монике и Мелиссе.
  Николь стала объяснять Мартине природу их отношений:
  - Мисс и Мо- пара.
   - Это как, пара?- в недоумении посмотрела на нее Мартина.
  Все переглянулись, глядя на нее как на какую-то отсталую или сумасшедшую. Будто она не понимает простых банальных вещей.
  - Ну, ты что не понимаешь?- начал Вэйлр.
   И по слогам начал объяснять ей, как отсталой:
  - Они "жи-вут-вме-сте- спят- то-же-вместе- все вместе",- залился он смехом.
  - Да простим ей, она же из деревеньки у нас,- начал было снова смеяться Вэйлр, на что Мартина ужасно разозлилась, посмотрела на него, и его охватило страшное удушье.
  Глаза его выпучились, и стали, чуть ли не вываливаться из глазниц. Он охрип, начал кашлять, хвататься за горло. Его лицо вмиг стало красным. Все начали Мартину молить о пощаде, но только Себастин догадался перервать зрительный контакт ее с ним, чтобы облегчить страдания Вэйлра. Все напряглись. Друзья Вэйлра хотели кинуться на нее, но хоть Мартина и не показывала признаков оказания любого сопротивления, кое-что в ее внешности было ужасно пугающим. Взгляд ее глаз не двигался. Они твердо и плотно уставились на Вэйлра ненавидящим и непреклонным взглядом, давая ему понять: еще одно такое слово или подобная выходка, и пощады ему не будет.
   Нет, Мартина больше не позволит так о себе говорить или так на себя смотреть. Она теперь будет делать вид, что все знает. Она станет такими же, как они, впитает в себя все, чтобы не было стыдно и не казаться смешной в их глазах.
  - Да ладно, все, прости, оставим это, забыли,- еще до сих пор подкашливая, но возвращаясь на свое место, сказал Вэйлр.
  Он, да и все зауважали Мартину после этого случая. К концу вечера все напились, и разошлись по домам. Себастин и Кристоф направились вместе с Николь и Мартиной. Кристоф сразу же взял извозчика и поехал к себе: он очень устал от всего, что навалилось на него. И физически, и морально.
  - С боевым крещением тебя. По-моему, все прошло достаточно спокойно, да?
  - Ну, в общем-то, да, обошлось сегодня без крови,- ответила Мартина Себастину, уже сидя дома у Николь.
  - Как тебе Вэйлр?
  - Да как? Никак. Мне плевать до него. Как мне показалось, я ему даже немного понравилась. Или, по крайней мере, злобы в нем я не вызвала.
  - Ему просто все равно, признайся? Вот это ты имела в виду?- спросил ее Себастин.
  - Да.
  - Аделард передал тебе задание.
  - Задание? - сердце Мартины упало.
   Уже задание. Что же это такое? Вчера был первый день ее вообще в этом логове. Она еще имен даже запомнить толком не смогла. Уж только начала она себя тут чувствовать себя спокойнее и настраиваться на то, что Аделард в ближайшее время никак в ее жизни не проявится, и она сможет спокойно себе просуществовать пусть и с такой ненавистной ей персоной, как Вэйлр, и тут - на тебе. Ну и быстрые же темпы у этого Аделарда.
  - Ты главное, не пугайся. Возможно, это и звучит как непреодолимая преграда, но, наверное, это лишь на первый взгляд так.
  - Давай, говори. А то я уже устала. Хочется спать, пока еще не рассвело.
  - Так вот, твоя задача на два следующих месяца: полностью прижиться здесь и занять место Вэйлра.
  - Еще раз,- сморщилась Мартина.
   Будто молния пронзила комнату с этими словами Себастина.
  - Я, может быть, не так выразился и не договорил. Тебе надо не просто стать чем-то вместо Вэйлра. Аделард приказал тебе его уничтожить.
  - Уничтожить? Мне? Его? Себастин, ты, конечно же, шутник, но это уже полностью перегиб палки, начала смеяться Мартина.
  Но, судя по не меняющемуся выражению лица Себастина и всей серьезности, которую оно выражало, она поняла, что на самом деле заблуждается, и, возможно, это действительно правда.
  - Ты что, не шутишь?- переспросила его она.
  - Нисколько,- ответил ей Себастин. - Как говорит Аделард: а ты бери больше. Как я понимаю, единственное, на что он рассчитывает при этом раскладе, скорость. Никто ничего и не должен понять. Это такая ставка, которая при всей логике никогда не смогла бы сработать. При тщательно даже придуманном плане. Именно в таких случаях остаётся что?
  Глаза Мартины округлились. Еле слышно она прошептала:
   - Что?
  - Спонтанность,- расхохотался Себастин. - Просто смотри, как он объяснил мне, что я должен тебе передать,- быстро начал он, видя, что Мартина уже начинает закипать.- Тебя никто не знает. Ни твоих слабых, ни твоих сильных сторон. Простое убийство где-то в подворотне не прокатит. Ты должна убить Вэйлра в присутствии его прихвостней. Чтобы вызвать страх, уважение к себе. И подобрать всю эту рать под себя, чтобы Аделард мог это все контролировать.
  - А ты вообще можешь себе это представить?- рассвирепела Мартина.
  Она стояла в полном шоке, поставив руки в боки и уже готовая стереть Себастина в пыль. Хотя всем своим умом она понимала, что он лишь принес ей слова это идиота, Аделарда, который думает, что может дергать за ниточки и хочет от нее чего-то немыслимого. Чем он ее вообразил? Новым мессией что ли?
  - Да понимаю я все. Это звучит глупо, ведь на тебя могут напасть, и что я говорю, могут, и нападут сразу же все приспешники Вэйлра. И вообще, я не знаю, действительно, на что рассчитывает Аделард в этой ситуации. Как он считает, ты должна это прокрутить, не завидую тебе, не хотел бы правда оказаться на твоем месте. Но с другой стороны, он, значит, знает, что говорит. Может, и возьмешь ты неожиданностью?
  - Какой неожиданностью, Себастин? Ты что? В своем уме? Меня сразу же убьют. Чем это я таким должна взять?- Мартина замерла, не в силах найти слова.
  - А ты настрой людей Вэйлра против него. Пусть система прогниет. И они тебе помогут, прикроют тебя. Если сначала все это расшатать, потом уже будет более зыбкая почва, и земля закачается под его ногами.
  - Ты философ-теоретик,- тут уж пришел черед Мартины хохотать.
  Затем она остановилась и стала ужасно сосредоточенной.
  - А если серьёзно,- обратилась она к Себастину.- А что будет, если я откажусь от выполнения задания?
  - Не надо,- быстро замахал руками в ответ он.- Не глупи, Мартина. В тот же день, как он узнает, что ты не хочешь на него работать,- он замолчал. - Ты каждый раз, когда подумаешь о таком ещё, сразу же спрашивай себя: а хочешь ли ты жить? Вот так и говори себе: слушай, Мартина? А ты жить-то хочешь? Думаю, каждый раз ты будешь отвечать себе утвердительно. И так постепенно ты перестанешь задавать вопросы. Если не хочешь украсить центральную площадь нашего города своим повешенным телом на радость очередной толпы. Зачем тебе дарить им новые увеселения? Обойдутся? Не правда ли?- закончил Себастин.
   - Так вот, какая она, эта жизнь. Эта реальность,- начала говорить Мартина.
  На Себастине не было лица. Он понимал всю абсурдность ситуации. И в то же время, он преклонялся перед Аделардом. Да, он его не любил, просто терпеть не мог, но боялся, а чего боишься, то невольно уважаешь. Он всем своим нутром до жути, до ужаса опасался Аделарда. Может быть, он просто ужасно боялся смерти. Более чем Мартина. Потому так все это и воспринимал. И, учитывая все его уважение к Аделарду, он невольно начинал верить ему. Если тот смог заметить в Мартине новую силу, которая способна смахнуть Вэйлра и построить в их мире новую империю. Власть, основанную на том, что захочет Аделард, это будет что-то. Если Аделард не прогадал, то он в скором времени будет держать в своих цепких руках весь город, всю власть по все стороны баррикад.
  - Пойми, Мартина.- Ты человек новый. Тебя не знает еще никто. О тебе нет ни слухов, ни знаний твоей биографии, качеств личности. Ты легко можешь войти в доверие ко многим, расположить их к себе. Люди невольно сразу хотят общаться с тобой. Ты очень быстро находишь общий язык, на подсознательном уровне вроде как вызываешь доверие.
  - Хорошо, хорошо. Все, что ты вот это поешь, а что будет, когда вернется Ашиль? Допустим, этого Вэйлра я прикончу, растереблю почву под его ногами, как ты говоришь. Хорошо, дай-ка я поверю в этот абсурд. А что потом? Что будет потом? А потом приедет его братишка, и все? Мне конец?! Да, черт возьми, Себастин, в них такая сила. Что ты мне предлагаешь? Прийти и помахать перед ними ножичком? Авось, испугаются? Или слать им угрожающие письма? Учитывая еще и мой уровень безграмотности. Давай, может, тебе надиктую?
   Устав от всех этих мыслей, Себастин спустился на пол просто так, и, опустив голову на руки, только качал ею. Он не знал, что пока может посоветовать Мартине. Потом он просто приподнял на нее глаза, растягивая собственное лицо руками, которые он не хотел убирать и обратился к ней:
  - Давай так. Я пока сегодня уйду. У меня нет ответов на все твои вопросы. Ты думай. И я буду думать. У нас осталось два месяца. Отсчет, по мнению Аделарда, уже пошел. Он включен. И мяоя жизнь тоже на кону. Я же вроде как твой наставник.
  - О, как прекрасно.
  - А идея насчет ножей тоже ничего,- обратился к ней Себастин. - И надо сделать то, что ты хотела с ногтями. Подумай, что ты еще умеешь. И чему сможешь научиться. Поспрашивай у Николь. И будем думать. А что же делать, выхода нет, надо выкарабкиваться.
   Мартина стояла молча. У нее не было слов для выражения всего, что она чувствовала. А не чувствовала она ровным счетом ничего, кроме крайнего негодования, обескураженности и нарастающего раздражения, а так же удивления и какого-то предвкушения. Да, цель была вроде как нереальна и недостижима, но это тоже создавало для нее особый интерес. А что? Попытка не пытка. Терять ей нечего. Все равно убьют. Либо та сторона, на которую она типа работает, либо те, с кем она сейчас. Отлично. Так что будь, что будет, решила она.
   - Кстати, этот парень, с которым ты был, Кристоф? - как завороженная, спросила она, вырвавшись из транса.
  - Именно он. Так вот, он племянник Аделарда.
   -Да?- Мартина просто выпучила глаза.- Час от часу не легче. А он что делает? Какая его задача? У него, что тоже есть какие-то магические способности?
  Себастин зашелся смехом.
  - Вот тут ты меня уже просто не на шутку рассмешила. У Кристофа? Способности? Хотя, я не знаю,- почесал голову он. - Но вряд ли. Но задача его мне вполне ясна. Только ты не подумай,- пригрозил он Мартине пальцем.- Он хороший парень.
  - Так что он должен делать? Зачем ты втянул сюда еще и этого? Скользкий он какой-то, мне не понравился, никакой. И пьет мало.
  - Да, пить он не очень любит, но человек он хороший, поверь. Как подсказывает мне опыт, что-что, а в людях разбираться я умею. Он будет своеобразным посредником между тобой и Аделардом. Насколько я понял, Аделард не хочет связываться сугубо со мной. И вся информация, которую ты будешь ему передавать и он тебе, должна идти через Кристофа, а мне все будет даваться, скажем так, дозированно.
  - Черта с два! - стукнула кулаком по стене Мартина.- Я же все могу тебе сказать.
  - Не надо. Поверь мне, лучше не надо. И прямо сейчас я хочу тебя попросить: ни при каких раскладах, ну только если тебе уже будет просто невмоготу, очень сложно¸ просто невыносимо, только тогда я разрешаю тебе прийти и сказать мне то, о чем вы будете договариваться с Кристофом. А так, это не мое дело.
  - Ты боишься?
   - Да, я боюсь. И имею на это право. Прости, но я не такой, как ты, Мартина.
  В первый раз Мартина почувствовала, может быть, действительно истинную не наигранную сущность Себастина. И она разочаровала ее. Она не почувствовала в нем мужского плеча, на которое можно было опереться, а это было самым важным для нее. Сейчас она была совсем одна, не считая Николь. Но для блага последней, она ей тоже не могла ничего сказать. Еще не хватало, чтобы ту схватили и пытали. Свои или чужие, хотя где и те, и другие - этого Мартина уже не знала. Грани между ними перепутались.
  - И вообще,- немного смягчился вдруг Себастин.- Ты вот так говоришь, что будешь мне рассказывать что-то, пока ты еще не начала общаться с Кристофом. Поверь, дела, которые все ведут с Аделардом, иногда они такие, что и говорить никому не хочется. Это станет сугубо вашим.
  - Ты так, думаешь или надеешься на это? Хочешь попу свою прикрыть?- ужасно злобно и ожесточенно накинулась на него Мартина.
  - Да что за презрение? Зачем ты так? Что я тебе?- Себастин осекся.
  - Пошел вон. Ты мне больше не друг,- и она начала выталкивать его она из комнаты.
  - Я думала ты... Ты - моя поддержка, опора, что тебе можно доверять. А ты! Ты! Ты продажная тварь, шкура! - ливень ее проклятий так и сыпался на него.
  Как побитая собака, поспешил он к выходу. Лишь, уходя, кинул он:
  - Да, возможно, но одна моя цель выжить, и ты права, да, я не завожу друзей. Я живу для себя. Так, как выгодно мне. Мы и не были друзьями. И не смогли бы. Да. Я предам тебя, как и любого другого за углом, если мне приложат нож к горлу.
  - А если не приложат? За деньги же тоже продашь?
  - Да, ты права. Продам,- слишком легко сказал он, даже не задумываясь.
  Главное, что она не чувствовала в нем раскаивания или какого-то сожаления. Перед ней стоял просто пустой человек. Его для нее уже больше просто не существовало. Умер мужчина Себастин. Появилось что-то среднее между мужчиной и существом вообще.
  - Ты ничтожество, трус. Такие как ты, не заслуживают на жизнь, - Мартина была ужасно разочарована в нем.- И не приходи сюда больше. А если и будешь приходить, знай: мы больше не друзья. Лишь так, по делу. То, что тебе скажет сделать твой милый и любимый Аделард, для которого ты просто подстилка. Без своего мнения лица и души. И вообще, просто прихвостень, собачка Аделарда. Пошел к черту, пока я не прибила тебя здесь,- выкинула она его из своей комнаты, взбешенная.
  Она стояла и не понимала, а в чем же смысл жизни для такого человека, как Себастин. Где его ценности? Чем живет он? Только собой? Да это же просто сущая глупость. Мартина нервно подошла и наполнила стакан алкоголем. Руки ее тряслись, капли алкоголя брызгали из стороны в сторону. Затем она залпом осушила бокал и обернулась. Сердце ее немного упало от страха, она ведь забыла, что не закрыла дверь в свою комнату.
  На пороге при свете свечей в одной белой ночной рубашке стояла Николь. Она сейчас более походила на призрака, чем на ту Николь, которую Мартина видела до этого. Мертвенно бледная, с лицом, перекошенным от страха. Ее глаза излучали ужасную тревогу.
  - Я все слышала, - быстро кинула она Мартине с порога, боясь даже двинуться.
   Ее тело было в оцепенении. Все ее конечности сковало, потому что она балансировала между двумя вещами. С одной стороны, она понимала, что Мартине сейчас, как никогда нужна поддержка, а с другой боялась, что та будет ругать ее и нападет на нее за то, что она подслушала их разговор, не имея на то права. И что сейчас весь гнев Мартины кинется на нее.
  Но Мартине так было намного легче. Ей не надо было обдумывать, как сказать это Николь и решаться: сказать или нет вообще. То, что Николь сама все это слышала, лишь упрощало дело.
  - Как? Как так можно? Вот скажи мне?- спросила Мартина, поворачиваясь спиной к Николь и наполняя очередной стакан вином.
  - Тебе налить?- спросила она Николь.
  - Да нет, пожалуй, не надо. Я никогда не могу заснуть после алкоголя. Ты это, Мартина, не отчаивайся. Он всегда был таким, все они такие, успокойся.
  Николь, наконец, пересилила страх и вышла к центру комнаты, затем села на кровать. Мартина вдруг ударилась в рыдания. Всхлипывая, она льнула к коленям Николь, когда та села на кровать.
  - Ты все равно ничего не можешь изменить. Это его образ жизни. Для него нет ничего святого.
  - Он пустой, да?
  - Да, ты права, Мартина. И, что самое прискорбное: таких, как он, много. Но есть и другие, и, потому, мир еще, наверное, держится.
   Мартина продолжала плакать и вцеплялась в нее руками, будто та от нее куда-то вырывалась, и надо было ее задержать.
   - Давай спать,- предложила ей Николь. - Я не уйду от тебя. Знаешь, у меня в детстве было так: если я его-то боялась или расстраивалась, вот плакала, как ты сейчас,- пока продолжались всхлипывания Мартины, говорила ей Николь, гладя ее по голове.- Мама приходила ко мне и никогда меня не оставляла, и мы ложились с ней спать. И, чувствуя тепло ее тела рядом, я каким-то странным образом успокаивалась. И ничего больше не боялась. И ко мне возвращались радость и вера. Потому что я знала, что меня любят, обо мне заботятся. Наверное, тепло человеческого тела все же многое значит. Все, давай ложиться.
   Мартина покорилась ей. Хотела еще что-то сказать, но Николь покачала головой и сказала лишь:
  - Завтра.
   Они легли вместе. Накрылись, прижались друг к другу, и пусть сразу и не уснули, пусть каждая из них и думала о своем, и эти мысли были не из приятных, но именно в этот момент они сроднились. Они уже почувствовали себя только что обретенной поддержкой друг другу. То, в чем они нуждались, каждая из них, пусть даже не признаваясь в этом даже самой себе. Теперь они есть друг у друга. А что-то лучше, чем ничего. И пока следующий день не наступил, они хоть в покое вместе.
  
   Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
  
  ***
  Сноски
  
  1. Лейбин В. Словарь-справочник по психоанализу, 2010 г. Карл Юнг. Понятие тени.
  
  2. Горелов Н. Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках.
  
  
  3. Будур Наталия. Повседневная жизнь инквизиции в средние века.
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"