У нас во дворе вчера что-то взорвалось, но я об этом не знал. Если бы знал, проснулся бы раньше.
А проснулся я в итоге только сегодня, меня растолкал мой друг, объяснив, что во дворе что взорвалось вчера. Без меня теперь никак не обойтись. Он так выразительно смотрел на меня, выкатывая глаза и живо размахивая своими длинными руками, что мне в какой-то момент показалось, что это кто-то другой, а мой прежний товарищ, сосед по коммуналке куда-то уехал. А может быть именно он и взорвался во дворе.
Уже в подъезде я мог проснуться снова, если бы до сих пор спал. Потому что встретил дворника Сашу, который никогда не заходил в наш подъезд и вообще старался убирать нашу сторону улицы по утрам, а сейчас по моим подсчетам было уже около часа дня, друг будил меня долго.
- Ты что это на людей натыкаешься? - обернувшись ко мне с подозрительным взглядом, спросил Саша. Он был чуть выше меня ростом, так, что мои глаза постоянно натыкались на две ровные, как будто пропаханные трактором, борозды на его лбу.
- Ты еще скажи, что это я вчера двор взорвал.
- Никто двор не взрывал, - Саша мотнул вниз головой и открыл было рот, собираясь сказать еще что-то, но тут дверь квартиры номер сорок пять, перед которой он стоял, открылась, приглашая его внутрь. За дверью наблюдалось приятное женское лицо, которого я прежде никогда не видел, и Саша, так и не закрыв рта, как будто забыв обо всем, вошел внутрь, потеснив лицо дверью.
Он был похож на рыбу, крупного свежепойманного карпа, и все оставшиеся полтора этажа вниз, проплывая мимо моих ног долгими десятками шагов, кричали, что на самом деле я даже не просыпался, особенно если окажется, что во дворе вчера ничего не взорвалось.
Внизу хлопнула дверь подъезда, значит кто-то должен был войти, но на лестнице я так больше никого и не встретил. Только когда вышел на улицу, увидел впереди серую мужскую спину с узкими рукавами, похожую на висевший в комнате моего друга портрет. Спина, наверное, услышав меня, чуть повернула в сторону голову, так, как обычно косился на портрет друг, но я не стал у нее ничего спрашивать.
- Надя, только не забудь пообедать! - раздался откуда-то со стороны тусклый шепот, когда я закрывал дверь подъезда. Я сразу обернулся, но увидеть автора шепота не смог. Видимо, это сказало время или кто-то за углом, я не мог даже сказать, женский это голос или мужской, но удивился, что он так заботлив, особенно после взрыва.
Искать последствия следовало на детской площадке, которая светилась во дворе тусклым жирафистым золотом. Но вместо этого я влез с ногами на качели, не в силах себя сдерживать. Люблю, признаться, кататься на качелях.
Откуда-то показались трое серьезных детей в панамках и с ведерочками, вернее у одного из них было ведерочко, у второй, девочки, лопатка, а третья просто бежала впереди всех, временами оборачиваясь и заглядывая своим товарищам в глаза.
- Смотри, как ты похожа на дядю, - засмеявшись сказал ей мальчик, указывая на меня пальцем.
- Смотри, как ты похож на нее, - очень серьезно возразила ему девочка, и ее голос звучал, как плеск времени. Я оглянулся, начав искать взрыв.
- Смотри, как ты похож на детей, - произнесло лицо двери второго этажа, и я вдруг осознал, что не помню, какого цвета у него волосы.
Голос же, кажется, раздавался из какого-то другого двора, тем более, что Саша еще в подъезде сказал, что двор никто не взрывал. А в следующем дворе наверное тоже была детская площадка с такими же качелями и, может быть, другими детьми, и эту можно оставить.
Всю улицу мимо меня шли какие-то разноцветно одетые, разнополые, разноголосые молодые люди. А двое сидели на лавочке в самом начале нового двора и целовались. Я поискал зачем-то глазами вторую девочку. Но ее нет, и это действительно новый двор, а тот, второй, остался рядом с моим домом. Там действительно что-то взорвалось, пока я спал?
Новый двор был крупнее и ярче прежнего, обладал небольшим футбольным полем, несколькими крупными клумбами с цветами, освещенными новой детской площадкой за ним. Он почему-то казался похож на обложку старого модного журнала, которые когда-то читала Анна и, водя наманикюренным ногтем, загадывала мне тесты. Она говорила, что это на сексуальную ориентацию, в журналах было написано, что на пол и, всегда оказываясь юни, я отшучивался, что у меня нет потолка и набрасывался на нее, прижимая к себе.
А может, это тот же двор, и в нем вчера что-то взорвалось?
Вот, например, стоит баба. Вывернутая наизнанку, как будто с разноцветными внутренностями. И ведь интересно, что чувствует женщина в такой позе, как она дышит после взрыва. Но никогда не поверишь, что этот взрыв был вчера, потому что либо давно, и она прожила всю жизнь после него, либо еще не было, и женщина просто отдыхает, вот так поднявшись детской лесенкой.
Затем я прошел мимо висевших в воздухе разноцветных радужных колец, в каждое из которых можно было пролезть полностью и вылезти наружу, как добрый молодец из кипятка в сказке. Может, это и был взрыв? Кто-то упал, кувыркнувшись через них, и мир помутился от поднятого его падением песка, так что мне сегодня уже было нельзя не проснуться. А вот уже и добрый молодец стоит, он уже успел подняться, приспособившись жить после взрыва, но торс его перепоясан разноцветными поясками, и непонятно, зачем это, должно быть последствия травмы. А вот сейчас набегут дети, полезут наверх и, наверное, разденут или опрокинут, и он перестанет радоваться жизни, глядя в небеса, а вспомнит о взрыве.
А ведь он действительно был, взрыв, пока я спал все это время. Потому что они выросли каким-то образом эти замки в небесах, эти богатыри и старушки, эти дети и площадки, они должны расти после того, как что-то взорвалось, для того, чтобы, как грибы после дождя заполняют готовые лунки, заполнить дырку в земле. А может быть наоборот, это они и взорвали? В третьем дворе меня встретил сидящий на корточках, накрывшись сверху плащом, как маг или уставший с дороги до изнеможения путник, мужик. Светло-зеленый, что впрочем не нарушало гаммы, единой с окружающим миром. Ведь это может быть просто домом, равно как и та раскоряченная бабища в предыдущем дворе. Жили себе спокойно, крышевали публику, солидные пацаны, а шеф их, такой толстый, с погонялом Монарх, возьми да прикажи взорвать все это дело. Они и поднялись сразу, как взорвали, потому что в натуре деваться теперь больше некуда, почему бы и не подняться.