Быть знаменитым некрасиво.
Цель творчества - самоотдача,
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Но быть живым, живым и только,
(Не могу отказать себе в удовольствии процитировать все стихотворение. Пусть в этом тексте будем минимум моих слов и максимум Поэзии.)
После Пастернака он сказал, что хотел бы предложить нам поэтическую программу во втором отделении, а в первом он пройдется по своим театральным работам. Он приехал в Чикаго на 2 вечера: 11 июля - день, о котором я Вам рассказываю, и 13-го - в этот вечер он больше говорил о своей работе в кино, на ТВ, а еще показал свой новый фильм "Джокер" по Сухово-Кобылину.
В 22 года, по его словам, он вытащил счастливый лотерейный билет. После школы-студии МХАТ он был приглашен в Художественный театр и гремевший тогда, как и сейчас, театр им. Маяковского. Он выбрал Маяковку и Николая Охлопкова, предложившего ему сыграть роль Гамлета. “Гамлет” был в то время в репертуаре театра, главную роль исполнял Евгений Самойлов. Козакову он казался безнадежным стариком, а было этому старику всего 44 года. (Сегодня 90-летний Самойлов продолжает играть, но уже на сцене Малого театра.) Охлопкову понадобился новый, современный Гамлет, Гамлет нового поколения. Представляете, вчерашний студент, 22-летний юноша в самом громком тогда театре Москвы получает самую блистательную роль мирового репертуара! Он исполнил нам знаменитое стихотворение Пастернака “Гамлет”. То самое, которое пел Высоцкий, сидя в черном на ступеньках таганской сцены в знаменитом “Гамлете' Любимова.
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Если только можно, Aвва Oтче,
Я люблю Твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
В 70-е годы Панфилов поставил своего “Гамлета”в “Ленкоме”, и Козаков исполнял в том спектакле роль Полония. А несколько лет назад, в спектакле легендарного Петера Штайна он сыграл роль Тени отца Гамлета. Козаков пошутил: “В этой пьесе мне осталось сыграть только роль бедного Йорика!”
Потом был “Современник' и работа с Олегом Ефремовым. Он стал перечислять актеров, с кем встречался на сцене, и произнес: “Какой мартиролог!” (Мимоходом он упомянул, что в этом году 70-летие празднует Галя Волчек. Ей уже 70! Господи, а я считаю их почти своими ровесниками.) Он из тех актеров, кто приходит в театр на определенную роль или чтобы поработать с Мастером. Так было с Ефремовым, когда он спустя несколько лет после ухода Учителя последовал за ним во МХАТ; так было и с Анатолием Эфросом, когда Козаков пришел к нему на Малую Бронную. Там он сыграл Подколесина в гоголевской “Женитьбе” и мольеровского Дон-Жуана. Тут же следует монолог Дон-Жуана, стихотворение Гумилева “Дон-Жуан” и рассказ о том, как однажды ему позвонил Давид Самойлов...
--
Старик, я тут Дон-Жуана настрочил.
И Самойлов прочел Козакову свою поэму “Старый Дон-Жуан”, которую с тех пор Артист непременно включает в свою концертную программу. Поэма о том, что было бы, если бы Дон-Жуан дожил бы до старости. Если бы не было Командора... Гениальная поэма!
Треск, гитара-мандолина! Каталина!
Каталина. (Входит.) Что вам, кабальеро?
Дон-Жуан. Не знает - что мне!
Раз на дню о хвором вспомни,
Погляди, как он страдает!
Каталина. Ну вас, старый кабальеро...
И.т.д... Он совершенно виртуозно прочел эту поэму. Так и представляешь себе мрачного и ворчливого старика-Дон-Жуана, вспоминающего “блеск... ежедневных наслаждений”, а теперь в убогой комнате в трактире завидующего молодости Каталины, “девчонки скучной”.
Он сказал, что читает стихи для себя, и я верю, что в его словах нет ни доли притворства. Он процитировал Бродского, сказавшего однажды, что "читая стихи, я нашептываю их Богу". Он вспомнил, как Олег Даль предложил ему как-то поиграть в лесу. “Давай создадим лесной театр!” - были слова Даля. Не для зрителей, а просто так, для игры. Даль играет для себя, играет просто потому, что играет. Как Атос дерется. И Козаков - Игрок, но он еще обожает поэзию, он пропитан ею, и даже, казалось, записки на посторонние темы отвлекают от главного - от Стихов.
Мы сидели во втором ряду на проходе. Во время чтения одного из стихотворений Пушкина мою сестру попросили передать записку. Она дождалась, пока Козаков закончит чтение, и поднялась на сцену во время аплодисментов, чтобы положить записку ему на стол. Он поблагодарил дважды, а потом сказал:
--
Вот во время чтения не надо записок. Потом...
Даже в паузах между стихами не надо записок! Не оскверняйте Поэзию ненужными вопросами!..
Потом были четыре с половиной года в Израиле. Он играл Тригорина на иврите, говорил, читал, даже преподавал, даже писал этими, как он сказал, “рыболовными крючками”. Он создал в Израиле “Русскую антрепризу Михаила Козакова”, которую сегодня возглавляет его жена - Анна Ямпольская. Знание иврита пригодилось ему позже в Москве, в театре Моссовета, для роли Шейлока в шекспировском “Венецианском купце”. Я видел этот спектакль и даже принес ему на подпись московскую программку трехлетней давности. Там в первом отделении Шейлок-Козаков молится на иврите, а в начале второго повторяет молитву уже по-русски. В Чикаго он показал нам этот кусочек в обратной последовательности.
Сегодня Козаков не играет в антрепризе, а занят в двух спектаклях: он играет Шейлока, о чем я написал выше, и кородя Лира - еще одну из великих ролей, о которых мечтает любой актер, но играет далеко не каждый. Он и сам мечтал о них. Заканчивая свою “Актерскую книгу”, он пишет:
“Отведу детей в школу, пойду к морю (Дело было еще в Израиле. - Прим. мое.) и буду мечтать о ролях, которые я никогда не сыграю: о Шейлоке, о короле Лире...”
И вот, видите, сыграл! Я послал ему записку: “Как Вам работалось с режиссером Житинкиным? Вы с ним делали и Шейлока, и короля Лира.” Он ответил: “Нормально работалось. Я пришел со своей концепцией, Житинкин ее принял.” Опять же, некогда отвлекаться на записки, когда ждет монолог короля Лира.
В конце первого отделения он прочел стихотворение Пастернака “Во всем мне хочется дойти до самой сути”.
Во всем мне хочется дойти
В работе, в поисках пути,
До сущности протекших дней,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Я написал бы восемь строк
Я б разбивал стихи, как сад.
Цвели бы липы в них подряд,
В стихи б я внес дыханье роз,
Фольварков, парков, рощ, могил
Перерыв.
Второе отделение он начал с Пушкина.
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Гений Пушкина довлеет над Россией, над российской словесностью уже третий век. Как писать стихи после Пушкина, как пережить, когда над тобой ТАКОЕ?!
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права...
Он читал еще Пушкина, потом Державина, потом Арсения Тарковского, потом Ахматову - ее стихотворение о Пушкине:
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
- потом Есенина, сказав при этом, что Есенина он читает мало, но это было тоже про него, про Солнце Русской Поэзии; потом Самойлова:
Пока в России Пушкин длится
...Мандельштама, Лермонтова...Он великолепно прочел еще одно хрестоматийное, уже лермонтовское стихотворение “Белеет парус одинокий...' А потом добавил:
“Что значит русский художник без страданий? - Сделал паузу и продолжил. - В школе мы проходили эти стихи. - Козаков сделал ударение на слово “проходили”. - В школе много заставляли учить наизусть. А Бродский, кстати, тоже считал, что стихи надо учить наизусть. Он писал, что заучивание стихов делает из советских школьников русских людей.”
А потом он прочел отрывок из поэмы Лермонтова “Тамбовская казначейша”. Я сидел и не верил своим ушам: да это же Скоки, да это же наша деревня, какой к черту Тамбов!
Тамбов на карте генеральной
Кружком означен не всегда;
Он прежде город был опальный,
Теперь же, право, хоть куда.
Там есть три улицы прямые,
Там два трактира есть, один
“Московский”, а другой “Берлин”.
Там есть еще четыре будки,
При них два будочника есть;
По форме отдают вам честь,
И смена им два раза в суткиp;
Но скука, скука, Боже правый,
Гостит и там, как над Невой,
Поит вас пресною отравой,
Ласкает черствою рукой...
Три улицы, два трактира, а еще...
...Здесь есть кино, салуны, за углом
Одно кафе с опущенною шторой...
...Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души...
...Здесь можно жить, забыв про календарь,
Глотать свой бром, не выходить наружу
И в зеркало глядеться, как фонарь
Глядится в высыхающую лужу.
Это Бродский. Как сказано в другом месте у него же: “Пускай художник, паразит, другой пейзаж изобразит!” Он и сам жил недалеко от этих мест... Но мы отвлеклись, вернемся в зал.
Козаков родился в один день с Лермонтовым и с 9-и лет знает его стихи. В 10 лет он получил на свой День рождения томик стихов Лермонтова с надписью: “Мишеньке от дяди Бори.” Дядей Борей был выдающийся литературовед, ученый Борис Эйхенбаум, живший в одном доме с Козаковыми. Вообще, дом у них был удивительный. Маленький Миша знал Зощенко, Олешу, у них часто бывала в гостях Ахматова. “Я не решался назвать ее тетей Аней,” - скажет он. А мама Козакова была дружна с Анатолием Мариенгофом, другом Есенина. Вот такая связь поколений!..
Стихи он может читать километрами. Тютчев, опять Мандельштам, Бараташвили в переводе Пастернака, снова Арсений Тарковский... Вечер продолжался, Козаков подходил к своим главным поэтам-современникам: Самойлову и Бродскому. Он прочел стихотворение Самойлова, посвященное Козакову, начинающееся словами: “Я никогда не пребывал в любовном исступленьи Блока...” И про то, что...
Одна из них звалась Наталья.
И было в ней мерцанье, тайна,
И я порою зимней, длинной
Влюблялся и сходил с ума.
И были дни, и падал снег,
Как теплый пух земли туманной...
Она была прекрасней всех.
А закончил он Бродским, “главным поэтом XX века”, по его словам. Он рассказал, как Высоцкий, приехав из Америки, куда его вывезла Марина Влади, гордился, что Бродский признал в нем Поэта. Высоцкий привез книгу Бродского, которую тот надписал специально для Козакова, но потерял где-то на дне чемодана - слишком хорошо спрятал. Козаков тогда здорово обиделся на Высоцкого. “Такая реликвия, а ты...” И вдруг, через 18 лет после его смерти, мама Бродского, Мария Моисеевна, позвонила Козакову и сказала, что нашла эту книгу. Вот так у Козакова в его коллекции автографов появился и автограф Бродского. Когда Бродского выслали из страны, то Козаков заходил к его родителям, и мама просила его: “Мишенька, прочитайте, как Осенька читал.” И он нам прочел так, как читал маме Бродского - картавя и воя -
Холуй трясется. Раб хохочет.
А вот в завершение вечера Козаков подготовил нам сюрприз. Он прочел стихотворение Бродского, нигде доселе неопубликованное, которое Поэт написал в форме письма своему другу, переводчику Виктору Голышеву. Письмо отправлено в конце декабря 1995 года, а 26 января 1996-го Поэта не стало.
Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились у'же.
Под фонарем стоял глашатай стужи.
На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.
Так он написал в далеком 1965-м на смерть Т.С.Элиота. Так случилось и с ним.
Второй вечер прошел тоже великолепно. Он вспоминал свое кино- и телевизионное прошлое, читал стихи с ненормативной лексикой, был в настроении гораздо лучшем, чем это было в пятницу. Видимо, он даже превысил отпущенное ему время, потому что организаторы концерта стали показывать ему знаками, что пора переходить к фильму. Фильм был так себе, его могло и не быть. Козаков интересен сам по себе, а кино мы можем взять в прокате, для этого не нужно организовывать отдельной встречи с ним. После выступления, в перерыве перед фильмом, он вышел на улицу. К нему потянулись люди. Я был, конечно же, в первых рядах. Он курил трубку и разговаривал со зрителями.
--
Вам понравилась экранизация “Идиота”?
--
Нет. Я не люблю Достоевского.
Тут же последовала цитата из Достоевского и Толстого.
--
Я толстовец...
--
А как Вам Миронов в главной роли?
--
Миронов хорошо. Но лучше всех - Чурикова.
Он рассказал, что тоже пробовался на одну из ролей, но не прошел, чему и сам рад. Сам он сериалы не смотрит, но говорит, что пусть лучше ставят Достоевского, чем “Ментов” и “Бригаду”.
--
Как Вам “Шут Балакирев” в “Ленкоме”?
--
Второй акт понравился, первый - нет.
--
Как Вы относитесь к тому, что делает Табаков? Как Вам это безумное количество премьер?
--
Табаков работает по системе втыка. Первая премьера, вторая, еще новый спектакль... А потом он смотрит, что приживется, а что - нет. Мне не нравится такая система.
Из последних спектаклей он выделил только “N13” В.Машкова. Ему нравятся спектакли на Малой сцене, на Большой - нет. (Между прочим, 21 июня на Малой сцене МХАТа прошла премьера “Пьемонтского зверя” нашего минчанина А.Курейчика. Интересно, что за пьеса и каким получился спектакль?! Жаль, я не успел спросить об этом.) Я просто поразился, как он успевает отслеживать все события театральной жизни, смотреть нелюбимые сериалы, интересоваться всем новым, что происходит сегодня! Откуда он берет время? Останавливает часы, что ли?.. А еще он собирается создать аудиоиздательство, специализирующееся на чтении Поэзии. Идея у него простая: приглашать хороших актеров (Я думаю, в его списке будут и мои кандидатуры из начала этого текста) читать хорошие стихи. Как всегда, все упирается в деньги...
--
Почему вы не ставите о современности?
--
А кто пишет о современности? Скажите - я поставлю.
--
Аксенов, - кто-то выкрикнул сзади.
--
Ну какой-же он современный. И потом его ставят, сейчас вон “Московскую сагу” экранизируют... Сейчас не пишут драм. Народу не нужна драма. Нет авторов уровня Вампилова, Арбузова...
--
Что Вы думаете о сегодняшнем поколении актеров?
--
Я думаю, что наше поколение было несоизмеримо сильнее.
Он прав или это ворчание предыдущего поколения - рассудят потомки. Мне кажется, что, к сожалению, прав.
Воскресный вечер был для него последним - когда я пишу эти строчки, Козаков летит домой. Не будем обижаться на него: Чикаго и так повезло больше других американских городов - только здесь он дал два вечера, слетав между ними в Кливленд. Даже в Нью-Йорке он был всего лишь раз!
Может быть, он выполнит обещание и приедет в Чикаго еще раз в будущем году. Я снова приду встретиться с ним, а потом снова напишу подробный отчет!
Спасибо за внимание. Это был Ваш специальный корреспондент по Чикаго и области
Сергей Элькин.
Чикаго, 15 июля 2003 года
1