Аннотация: История рассказывает о неизвестных потаенных сторонах почтальонов.
Эта история началась с почтальена, с его сухого стука в калитку неприметного домика, на окраине Сычевки. Когда на рассвете, он подобно слепцу, упорно постукивал палочкой по крашенному зеленой краской, старому штакетнику. Возле ручки калитки, скрытая вырезанным кусочком линолеума, чернела кнопочка звонка. Но, соревнуясь в настойчивости с соседской собакой, почтальон не оставлял своего занятия. Местный дворняга по кличке Гамбургер, еще не отойдя от сна, во всю заливался гневным лаем, слегка захлебываясь от ярости.
- Вам послание,- скрипучим голосом произнес, странный визитер. Он сразу не понравился девочке лет десяти вышедшей из дома, в тапочках на босу ногу, она, испуганно посмотрела на стоящего, на улице мужчину.
- Вы не наш почтальен, тетя Нина только вчера принесла газеты за неделю и до следующего понедельника мы никого не ждали. Вы кто?
Странный человек, слегка смутившись, высунулся из под широкого, черного зонтика, которым он прикрывался от яркого июньского солнца. Смешно причмокнув губами, оглядел окрестности.
- Взрослые в доме есть?
- Мама , но она на кухне, печет блины и не любит когда её отвлекают от этого занятия.
Незаметно облизнувшись, самозванец настойчиво подтолкнул девочку к дому
- Пусть выйдет мама. Скажи очень важно и очень срочно. И пусть захватит ножичек, я свой оставил у предыдущих получателей.
- Мама, мама. Здесь маньяк. С громким визгом Элла вскочила в дом,- просит нож и ещё ухмыляется.
Уютная кухонька была заполнена душистым чадом , подрумянившихся блинчиков, держа на вытянутой руке половник с жидким тестом , молодая женщина с удивительными голубыми глазами, обернулась. Улыбка сразу скатилась с её губ. Уронив половник в кастрюлю, где остывало тесто ещё не ставшее блинами, она торопливо вытерла ладони о клетчатый передник.
- Побудь здесь. Недолго. И ничего не бойся. Элла ты поняла!
Девочка энергично закивала. Она смотрела расширенными от страха глазами, как мать приветливо поздоровалось с пришедшим. Получив внушительных размеров конверт , она расписалась кровью из пальца, предварительно уколотого булавкой, от брошки, что всегда блестела у неё на воротнике. Тихо поговорив, Селена Матвеевна проводила глазами проржавевший допотопный автомобиль , который проехав несколько метров рассыпался фейерверком разноцветных искр. Гамбургер от такого расклада даже поперхнулся на полугаве и позорно поджав хвост, ретировался в конуру. И там в теплой тесноте будки он взвыл. Сам не понимая почему.
Тяжело вздохнув, хозяйка дома присела здесь же на небольшой скамеечке, около дома. Опустив в бессильных руках конверт, она казалось не чувствовала запаха горелого блина, что обугливаясь уже источал стойкий аромат дыма. И немного успокоившись, тяжело вздохнула.
- Элла выключи газ и собирайся в школу, районный автобус ждать не будет.
В тот день объезжая поля на стареньком мерине, неопределенной пегой масти она мучительно прикидывала в голове, как вечером скажет своему ангелочку Мишеньке , о предстоящей участи.
- Он еще совсем ребенок, - и смахнув непрошенную слезинку, она подтолкнула заснувшего коня коленями. Тот очнувшись от блаженного полусна, хромая потрусил по разбухшей меже между посадками кормовой свеклы .
- Урожай в этом году будет хороший, столько усилий и все впустую.
В заброшенном колхозе с интригующем названием "Заветы Ильича", Сель - так её звали дома, работала агрономом. Раньше, в этих местах, на сотнях гектаров трудилась целая служба, а теперь поля заросли бурьяном, и никого особенно не интересовали. Все кто не спился, работали на участках богатых столичных жителей, осваивая правила ухода за газонами. Молоденькие березки поднимались, там где когда то весело работал зерноток, репейник прочно обосновался в разрушенном здании фермы, а ржавая техника уныло доживала свой век среди высоченной травы.
- На эту траву да коровушек , молока было бы что в Голландии.
Последний оплот колхоза две сотни тощих свиней. В грязном загоне, обреченно дожидались своей участи в виде скрипучего скотовоза, который приезжая раз в полгода увозил подращенных свинок в лучший мир.
Деревня почти совсем вымерла жили здесь в основном не сломленные годами и демократическими реформами старушки, да насколько семей из Узбекистана , что скупив за бесценок дома, ничем особо не интересовались, только своими огородами. Изредка посещая еженедельный приезд продуктовой лавки в виде старенького грузовика. Типовой набор каменных пряников, пара цветастых платков, сахарный песок в мешках. Но по заказам толстая, краснощекая продавщица могла привезти все что угодно вплоть до текилы местного разлива. Сделанной тут же в соседнем райцентре, в гараже, но с совершенно правильной акцизной маркой и этикеткой ядовито красного цвета, где четко было написано
"тикила натуральная от отечественного производителя"
Скромная семья Деминых, как то сразу не бросалась в глаза. Потомственные горожане, они год назад переехали сюда, совершенно не имея представления о деревенской жизни. Купив самый неприглядный домик у местной алкоголички тети Аглаи, и постарались, не выделятся из жителей. Работали от рассвета до заката в колхозе, от которого и осталась только контора с парой бухгалтеров. Председатель больше интересующийся своим фермерским хозяйством, на рабочим месте появлялся крайне редко, раз в месяц, в день получки. Мизерные зарплаты, совсем их не волновали. Двое детишек - двенадцатилетний сын и десятилетняя дочка, так же скромно и незаметно, получали свои заслуженные тройки, дрались на переменах, лазали в заброшенный сады за маленькими зелеными яблочками. В общем, это была самая обычная семья, и лишь одно обстоятельство мешало им жить спокойно, вынуждая постоянно переезжать . Дело в том, что Демины были - демоны, самые настоящее темные демоны преисподней. Высокий, жгучий брюнет отец с длинными пальцами пианиста, сверкающие лаково - черными глазами детишки, с копной волос цвета воронового крыла были его точной копией и только удивительного белого оттенка кожа, немного роднила их с матерью, красавицей блондинкой.
Ахающие досужие бабушки, каждый раз удивленно провожали глазами , когда они вчетвером гуляли длинными летними вечерами, по единственной улице деревни. Перешептываясь, заинтересованные жительницы, серьезно рассуждали о взаимо притяжении явных противоположностей. И говорили примерно так
- Точно лебедь белая в окружении воронья. Ох, милка, ох ты и выбрала. И за какие грехи тебе такая участь.
Но Селена Матвеевна участью своей была вполне довольна, она обожала своих деток, незаметно от мужа постоянно совала им размякшие конфетки, провожая в школу. Любила мужа, смущенно чмокая его в грязную щеку, когда он усталый возвращался домой. Сама работая и агрономом и бригадиром, она успешно управлялась с пятью вечно пьяными трактористами. При виде неё, у них все матерные слова буквально застревали в горле. Работая каждый день на поле, никогда не загорала. Тихий ласковый голос никогда не срывался на ветру, и даже кормовая свекла казалась, попадала под её обаяние и росла прямо как на дрожжах.
Покачиваясь на мягкой спине, раздобревшего за зиму мерина, Сель некстати вспомнила происшествие вчерашнего дня.
Тогда только придя с работы и не успев снять второй сапог, измазанный в желтой липкой глине, она увидела как от соседней калитки, по направлению к ней быстро двигалась сгорбленная фигурка соседки. Это была баба Паня, страшная сплетница, прозванная за свой язык - политинформация. Припадая на искривленную застарелым артритом ногу, она громко охая запричитала:
-Ой. Матушка, ой родимица. Горе то какое необъятное. Ох ноженьки мои не ходячие. Ох судьбинушка твоя разнесчастная, - выдав такое внушительное вступление. Она перевела дух. Довольная произведенным эффектом, деловито присела возле сомлевшей хозяйки, которая, забыв снять второй сапог, так и застыла с расширенными глазами. - Все, хавайся!
- Бабушка Прасковья , да в чем дело? Коза ваша забралась в председательский огород аль опять автолавка в четверг не приедет?
- Ой, доченька. Ой девонька моя, несчастье то какое, - желая подольше удержать внимание, причитала бабка. - Сынок то твой, Мишка, из окна школы опять сиганул, у всех на глазах, так на старый тополь и слетел. Слез да как рванул прочь, только пятки засверкали. Ох, тошнехонько мне родимая. И что за нечистый его толкает, подумай только, пятый этаж никак. Башка его бесталанная. Ой, горе то горе. Обхватив голову, повязанную беленьким платочком, бабка раскачиваясь на скамейке, жадно следила за выражением лица собеседницы. Сель наклонив голову, задумчиво спросила:
- Что делать мне бабушка, ведь измучилась я с ним. К директору, что ли сходить?
- Сходи милка, сходи . А ещё лучше к дохтору, смурной он у тебя какой то . Вчерась прыгал с сеновала, так всех курей распугал, до полудня собирала. А третьего дня - залез на заброшенный кормоцех и давай примериваться, хорошо отец на тракторе проезжал, кулаком погрозил, слез окаянный. Отца то боится. - Довольная собой , соседка наконец вздохнула свободнее.
Заговорщицки сверкнув глазами, она прошептала
- Мож он головой, где ударился или тебя кто напугал, это бывает.
С трудом, улыбнувшись, все ещё бледная мать попыталась оправдать сына.
- Это переходный возраст, поди, бабушка мне переодеться надо.
-Знамо детка понимаю, к дилектору вот так не пойдешь, платье надень , то что в белый горошек.
Прислушиваясь, как стукнула калитка, Сель озабоченно покачала головой, и взялась за ручку двери. Вся семья была уже в сборе. За столом, отчаянно споря за кусочек сосиски, сидели отец с дочерью. И хотя рядом в эмалированной чашке лежали точные близнецы несчастной, именно она была яблоком раздора. Шутливо перетягивая маленький кусочек, они оба забористо смеялись. Полная сковорода вчерашней картошки, в одиночестве, скромно притулившись на краю стола, дожидалась своей очереди. Пучок сорванного в огороде зеленого лука, и полбуханки хлеба, завершали скромную сервировку. У порога стояла непочатая банка молока, очевидно пришедшие раньше, члены семьи просто не заметили её. Подойдя к ним, Сель устало улыбнулась.
- Мама пришла. - Скатившись с табуретки дочурка, повисла на руках.
- Добрый вечер, дорогая. - Это уже глава семьи поднявшись из за стола, обнял двух самых любимых дам и присоединился к общему торжеству.
- Фу, телячьи нежности, - стоящий в коридоре подросток, с всклоченными волосами, сморщился, - подумаешь, век не видались.
Он хотел сказать еще какую нибудь гадость, но мгновенно потемневший взгляд отца, оборвал его на полуслове. Обреченно отшвырнув разорванный портфель, Мишутка или как его называли в деревне - Мишка окаянный черт, (правда за глаза, потому что он сразу не различая кто перед ним тот час бросался в драку,) ушел на старенькую веранду, без ужина. Убирая грязную посуду Сель недовольно выговаривала мужу:
- Ты слишком строг, наш мальчик еще не может владеть своей сущностью. Он вырастет и все наладится.
Скрытый в полумраке старенькой, настольной лампы отец, судя по голосу, не на шутку разозлился.
- Это ты избаловала его. Совсем от рук отбился. Планирует у всех на виду. Эти глупые людишки, скоро напишут, в какую нибудь третьесортную, желтую газетенку. Опять наедут корреспонденты. Сколько можно бегать, в последний раз только чудом спаслись.- И уже извиняющимся тоном , он добавил:
- Не обижайся милая. Но мне надо поговорить с ним по мужски. Ты прикрой дверь на веранду, Эллочка заснула, боюсь разбудить. Сель, вскочив, загородила проход
- Он ребенок. Глупый ребенок.
- Ребенок? - загремел страшный рык, - я в его годы уже в армии отслужил. Мягко приподняв жену, он освободил дорогу и пошел на веранду.
Ранней, едва посиневшей ночью, неслышно вступая по нагретым за день половицам, мать пробралась на темную веранду. Сидевший в углу сын исподлобья взглянул на неё.
- Если мой отец демон преисподней, то это не значит что он может выдрать меня как последнего беса. И перья повыдергал. Смотри мам. -
Всхлипывая Мишка вытащил со стороны спины немного помятое крыло.
- Как я теперь буду.
И хотя он знал, что перья отрастают очень быстро и через неделю можно будет опять в глухом заброшенном сенном сарае попробовать полетать. Он все же хотел что бы его пожалели, как в детстве, что бы уткнувшись в колени матери, выплакать своё маленькое детское горе.
- Ты не виноват, мой милый. В следующий раз воспользуйся дверью, а не окном. Ладно!
И найдя в темноте все его три макушки, Сель поцеловала их.
А утром пришел этот странный почтальон.
Рассветная свежесть в классе сладко позевывала и потягивалась , еще лежала на немногочисленных изрисованных столах. Всегда приходящая первой, старенькая учительница, вечная и незаменимая, готовясь к уроку проглядывает тетради с вчерашней итоговой контрольной по математике. Вот тоненькая в старой целлофановой обложке, тетрадь первой и единственной отличницы в классе, бисерный подчерк , ровные поля отчерченные красным карандашом , что бы замаскировать то стыдливое обстоятельство, что тетради было не менее двадцати лет ( это выдавал выгоревший от длительного хранения бочек). Тетрадь сына председателя колхоза с цветной обложки нахально улыбалась , очень смахивающая на цаплю, длинноногая смазливая девица. Тетрадь Антона Лапина с жирными отпечатками пальцев, на всех страницах буквы плясали странный, беспорядочный хоровод, без точек и запятых, с множеством глупых ошибок, но все же первые два примера были решены правильно. Две безликие тетради, с честно списанными контрольными, они были почти одинаковые и различались только рисунками на задней странице - на одной череп пронзенный двумя мечами , другая с разлапистым листом во всю ширь страницы, обведенным жирной линией. Последней лежала изувеченная , без обложки, тетрадь Миши Демина , что уже давно потеряла свою зеленую кожу в безжалостном бою с местным классным авторитетом, и где красные чернила основательно преобладали над синими.
- Опять двойка, - она задержала взгляд , на итоговой оценке. И вздрогнула, шум шагов по коридору вихрем покатился навстречу новому дню и в распахнутую дверь, в вразвалочку, руки в карманах, новомодных джинсов, первым вваливается Николай Фирсов. Неся за ним новенький портфель и магнитофон , два верных рыцаря со скучающим видом тащатся следом. Считая , что лишь одним своим появлением они осчастливили учительницу вся тройка не здороваясь, с шумом занимает лучшие места возле окон. Маленькая комнатка, служившая классом, тесна и обшарпана. На стене два пыльных портрета в изрядно выгоревших рамах, но если приглядеться, то еще было возможно признать бороду Льва Толстого и твердый лоб Маяковского , последний упрямо уставившись в угол, смотрел сквозь полуразбитое стекло. . Необъяснимо как, залетевший, на пятый этаж мяч, видимо не испытывающий почтения перед искусством, безжалостно испортил обрамление этого бунтаря - поэта. Шурша оберткой Колька распечатал утренний сникерс и с наслаждением погрузил в него свои изрядно подгнившие зубы. Сегодня на завтрак у Марии Павловны была лишь яишенка из одного яйца и стакан жидкого чая. Да и чего было ожидать от трех пожилых, давно вышедших на пенсию, кур, хотя, даже это обстоятельство не останавливало дерзкого яичного вора, что регулярно наведывался в полуразрушенный курятник за яйцами. Все грешили на хорьков, никто этого зверя в глаза не видел, но знающие люди утверждали, - только он на такое способен - яйца пропадали с завидной регулярностью и что самое страшное на разных концах деревни начали находить задушенных птиц. Осторожно прижимая к себе старомодный ридикюль в класс на цыпочках, впорхнула Милолика Острожилова , вошла и сев, застыла за крайней к выходу партой. Беспокойно кося глазами на шумную компанию у окна. Толстощекий Тоха, долго пыхтел, ища между огромными с лапоть, ломтями хлеба с салом, свои учебники. Толстыми, как сардельки пальцами, он ущупывал необъятное дно больше смахивающей на мешок, школьной сумки.
Прислушавшись к звонку, что старчески захрипев дважды выплюнул набор стандартных звуков и словно устыдившись, умолк, Мария Павловна начала урок. На доске выстроились ровные ряды белых цифр. Весь класс погрузился в вычисление емкости мифического бассейна, в который вода то вливалась, то выливалась, а вот зачем это делалось, задача умалчивала. Ближе к середине занятия, когда пачкая руки в белом порошке мела, Тошка безнадежно тонул в цифрах. В тот самый момент, когда он уже согласился на двойку, в окно всунулась взъерошенная голова Мишки, невинно подморгнув учительнице, он влез на подоконник.
- Привет Марь Павловна , - он с размаху приземлил сумку на парту галерки , -прекрасный денек. И охнув понял, что опять прокололся. Класс был на пятом этаже. Именно это обстоятельство пришло им в головы одновременно , потому что с стекленеющими глазами учительница грузно осела на пол, и беспомощно оперлась на стол.
- Не можешь без выкрутасов. - Демин. Покинь класс, через дверь, - она поспешно простонала и потеряла сознание.
Сель нервно перебирая белый поясок, платья в горошек, что выгодно подчеркивало, её совершенную фигуру, уже час, выслушивала претензии и вздыхала.. Привязав мерина по окнами школы она в обеденный перерыв , вместо колхозной столовой забежала к руководителю заведения. Директор он же завуч, он же учитель истории и труда, а по выходным бессменный сторож, старается удержать свои глаза на бесчисленных бухгалтерских отчетах. Смущенно перебирая бумаги на столе, он вздохнув выдавливает.
- И что будем делать мамаша. Случай явно неординарный.
- Ничего, - Сель отвечает ему такой волной нежности, что улыбка чуть тронувшая губы строго директора так и остается там до вечера. - Мы уедем из деревни, и более подобные казусы более не повторятся.
Выйдя из кабинета она, бросила ласковый взгляд на чахлый фикус, дыхнула и о чудо, он выпрямился , а на самой макушке , возрожденного зеленого красавца, расцвел дивный цветок розы.
Много позже, где то во второй половине дня, строгая супруга руководителя школы , организовав небольшое аутодафе, провела допрос с пристрастием , на тему
- А чего это ты так лыбишься?
Но, засыпая на диване, куда его выгнала так ничего и не узнавшая дражайшая половина, он, погружаясь в сон, долго вздыхал, ворочался, а улыбка так и цвела на губах, директора - зауча - учителя истории и труда - конечно, воскресного сторожа школы.
- Уезжаем? - Рей раздраженно отшвырнул топливной фильтр, что уже час безуспешно прилаживал на уснувший вечным сном трактор.
- Так надо, - Сель упрямо наступала на мужа. - Только немедленное бегство принесет нам отсрочку. Мишутка слишком слаб.
- Сколько можно, - не замечая, он перешел на рык. За последние двенадцать лет тринадцать мест, давай остановимся на этом прекрасном числе. Все хватит.
От волнения, он перескочил на французский язык с сильным прованским акцентом. Забыв обо все на свете, они горячо заспорили, и если бы не чисто среднерусский пейзаж с покосившимся забором, то можно было подумать что эта сценка из жизни парижан и происходит она, где то в булонском лесу. И еще, если бы не баба Паня что оттопырив ухо, глуховато скривившись, подслушивала возле калитки. Незнакомая речь была очень подозрительна, но оставим бабу Паню на боевом посту и снова вернемся в школу, где уже кончились уроки .
На перевернутом мусорном ведре сидел толстячок Антон или что более ему подходило - Тоха, сейчас он с грустью рассматривал жирную двойку напротив графы с названием математика. Вся его гротескная фигура дышала нечеловеческой печалью и смирением перед происками злодейки судьбы. Мишка, пошарив за разбитым бачком, извлек на свет, остро заточенный напильник, завернутый в несколько слоев тряпок. Размотав он полюбовался на оружием и запихав его обратно, вопросительно поглядел на друга.
- Ты идешь?
Тот согласно кивнул. Двор был пуст, и если преодолеть его короткими перебежками, то возможно сегодня обойдется без трепки. Особенно когда рядом такой сосед. Он всегда чувствовал себя, более уверенно, поэтому захлопнув дневник спрыгнул и подхватив сумку бросился вслед за Мишкой. Гулкий коридор отозвался шарканьем шагов в длинных пустынных закоулках с давно некрашеным доскам пола и запыленными фикусами. Ободранные до нельзя, с парой пожухлых листочков , они словно моля о помощи поднимали к потолку ветви - руки, с жалкими сморщенными листьями. На верхушке одного из них покачивалась, невесть как расцветшая роза. Вахтерша всплескивая полными руками, забыв про грязную половую тряпку, и раскрыв рот, рассматривала это чудо.
- Ну, все, хана мне. Мамочка здесь побывала.
Мишка сверкнул глазами и распахнул дверь на улицу. Школа, спровадив последних учеников, медленно засыпала.
Поддав ногой пустую пивную банку, Мишка размахивая стареньким портфелем, двинулся к дому. Внутри лишь две жалкие тетради и одна библиотечная книжка. Тоха тоже завертел, головой, на предмет обнаружения враждующей группировки во главе все с тем же Колькой - председательским сыном, что держат в страхе всех обитателей школы. Молодая листва кустов источает медовый аромат, первые июньские бабочки с недоумением перебирают ножками - иголочками и покачаясь на кончиках веточек напоминают бутоны экзотических цветов. Но вся эта красота, не волнует двух вихрастых подростков - худой, поджарый брюнет Мишка и рыжий веснушчатый Тошка, сейчас прислушались к тихим всхлипам , что доносились из за угла здания. Забежав вперед Тоха осторожно выглянул из за обвалившегося угла здания . Окружив их одноклассницу, компания хулиганов, потрошила её ридикюль, на траву летели нехитрый пенал, маленький блокнотик, линейка. Девочка вжавшись в стенку , выглядела напуганным зверьком.
- Туда лучше не ходить. Тоха быстро обернулся. - Нам ведь не нужны неприятности.
Мишка задумчиво почесал ухо, обходная дорога была вдвое длиннее, протащится лишнюю сотню метров ему не захотелось.
- Пошли
Он первый завернул за угол. Обрадованные появлением новой жертвы, местные отморозки с довольным урчанием двинулись им навстречу, потеряв всякий интерес к беспомощной Милолике. Сидевший два года в третьем и три года в четвертом классе, Колька - бугай, оглядев Мишку - окаянного черта, начал нарываться.
- Деньги есть? На курево не хватает.- Он явно не рассчитывал, что в следующее мгновение, получит в глаз, поэтому непонимающе осел и ошарашено выдал
- Ну нет, так нет.
Мишка этого не услышал, занятый безобразной дракой сразу с двумя противниками, он в данный момент был действительно страшно занят.
- Бежим, - Тоха быстро собрал с земли девчоночьи тетрадки и дернув все ещё не верившую своему счастью подругу, оторвал её от стены.
- А как же он, - она решившая, как все девчонки, что парни только из за них и дерутся, не могла оторвать глаз от Мишки.
- Они первыми начали, - не понимая, Тоха и упорно потянул за локоток, - сейчас разберется и нас догонит. Он, подхватив три портфеля, рысью бросился по тропинке, за ним подпрыгивая, бежала все время оглядывающаяся Лика.
Размазав кровь с разбитой губы, Мишка прижав коленом к земле обеих нападающих, кивнул Кольке.
-Вот так.
Уже на остановке районного автобуса, он нагнал приятеля.
- На автобус опоздали,- кисло заметил Тоха. Ты чего так долго?
- Извини, увлекся.
Следующий только через час, до Сычевки каких то пять километров, если по шоссе, а если напрямки по лесу, всего четыре с половиной. И решившись, друзья двинулись в лес.
- Я с вами, - не желавшая оставаться в одиночестве, девочка не отставала ни на шаг.
Старинный лес с густым сосновым бором и пологом непролазного малинника манил своей загадочностью.
- Интересно здесь водятся волки? Запнувшись, за узловатые корни Лика поеживается. Елки бросают густую тень на засыпанный иглами мох, в ложбинках пней синеют ветреницы и ажурная зелень заячьей капусты оплетает кочки.
- Смотрите белочка , - Лика старается немного передохнуть, она присела на поваленное дерево. На другом конце рыжий лесной зверек, хитро помахивает пушистым хвостом.
- Ты поменьше белок считай. - Мишке было не по себе. Рваные силуэты деревьев и незнакомые шорохи его напрягали и нервировали. Он предпочитал открытую местность, его идеал это безбрежный простор и вольный ветер, на котором можно запросто полеживать, нежась в воздушных потоках. С ближайшего дерева ухнула сова , видно во сне увидав жирную мышь она вся затрепетала от такого совиного счастья. Ребята бросились в рассыпную и конечно потеряли едва заметную тропинку. Обегав полянку, они вышли к болоту, - жадно чавкая, трясина покачивалась, словно надувной матрас.
- Стойте. - Тоха вовремя затормозил. - Мы заблудились.
Лес теперь был уже совсем другим. Он был угрожающим, своей зеленой мощью и искорки луговой гвоздики теперь казались капельками крови. Страх заполз за воротник .
- У меня есть бутерброды, - Лика, она же Милолика, для краткости, всхлипывая, разделила два куска булки с творогом на троих.
- Сама ешь, - обозленный собственной трусостью, Мишка вдруг рявкнул на неё.
- Давай мне, - Антон единственный, чувствовал себя более менее сносно. Его глаза бегали по густому орешнику, проникая все глубже в чащу.
- Туда, - он уверенно повел маленький отряд вглубь, чутье у Тохи было прямо звериное. Продираясь сквозь густые заросли, они с остервенением отпихивали бьющие по лицу ветви, и старались не оглядываться. Лоскуток равнодушного серого неба, что проглядывало над макушками высоченных сосен, был непроницаем. Стал накрапывать мелкий дождичек, вскрикивая Лика старалась увернуться от холодных капель. Тоха как старинный паровоз пыхтел впереди, прокладывая широкую колею, упрямо вел в глубь леса друзей. Прижимаясь к вспотевшей Мишкиной спине, девочка испуганно держалась за широкую лямку его сумки. Мишке это было неприятно, тем более, сложенные крылья, при известном рвении, можно было и прощупать. Кривя рот, он дважды огрызнулся, что заставило её только ещё крепче вцепится в рюкзак.
- Здесь, - Антон сел на широкий пень. Он перевел дыхание. Друг едва сдерживался, что бы не отвесить, ему подзатыльник, глухо спросил
- Теперь куда?
Но тот не слышал, встав на четвереньки он обследовал придавленную прошлогоднюю листву и зашептал.
- Север на лево, луна на ущербе , путь свободен.....
- Рехнулся - Мишка отвернулся от него.
Скинув на руки девочки сумку, ту что она продолжала крепко сжимать в своих руках, он приготовился взлететь на самую высокую сосну. Одной легендой больше, и кто поверит этим деревенским дурням, он уже начал скидывать свитер и вдруг застыл на по пути.
- Глядите, - Лика дрожащим пальцем указала на следы крупного волка с длинными когтями, что были впечатаны в мягкую землю. И вой, протяжный вой словно отвечая её страхам, раздался из глубины леса. Мгновение спустя его обладатель показался на опушке поляны, эдакий крупный волчара с седым загривком, на длинных мощных лапах, выскочил на поляну и злобно оскалился.
- Папаня, - Тоха от ужаса, не найдя ничего лучшего, вдруг припомнил своего предка. Развернувшись к волку, он сел и задрожал. Волк вперев в ребят желтые безжалостные зрачки, тоже присел, с интересом, наблюдая, - как Лика закрыла глаза руками, и спряталась за Тоху, решив, что тот более внушителен, несколько более аппетитен.
- Не шевелитесь, - Мишка , потянулся к сломанной ветром, внушительной ветке сосны.
- Нет, не надо, - Тоха шевелил посиневшими губами и казалось что то попытался втолковать злобному волку. Вдруг подобравшись, тот прыгнул в сторону и скрылся в чаще.
- Уф, - ребята обернулись к девочке, опираясь на землю руками сзади, она громко икнула.
- Сытый наверно, - между иками предположила она.
Молча, Тоха поднял остолбеневших друзей и потащил их по дороге, куда убежал волк. Пошатываясь и наступая на ноги, его спутники, испуганно тянулись следом. Вид волка словно загипнотизировал их. Даже картина крайних домов Сычевки не радовали их, миновав березняк . они вздохнули облегченно.
- Странный волк, - Лика забрала свой портфель и бросилась к покосившейся избушки, где вот уже второй год она проживала со старенькой бабушкой. В глубоком молчании мальчишки прошли по деревне и не прощаясь разбрелись по домам, в довершение всего они были ещё и соседями.
На подходе к калитке он забеспокоился. Родители ругались на французском, что случалось крайне редко. Мишка с размаху грохнул калиткой, из под забора выскочила баба Паня, словно наседка, она бочком скатилась в бывший за огородами овраг, заросший лопухами и с чавкающей грязью на дне. Мысль что засела в голове старушки, потрясала своей простотой и четкостью.
- Шпиёны!!!!!
- Так говорите, что случилось, - Мишка встрял между родителями, они вдруг остановились и поглядели на сына.
- Скажи ему! Он уже взрослый - развернувшись отец пошел в дом. - Скажи!
- Сыночка, маленький мой - Сель присела на корточки перед удивленным Мишкой, - тебе придется исполнить священный долг.
- Я ведро вчера выносил,- Мишка никак не мог въехать, почему столько шума из- за мусорного бачка.
- Нет не то, я и сама вынесу, - мама заплакала, чем окончательно обескуражила сына. - Повестка тебе пришла, явится в преисподнюю.
- Наконец то !!!!!!!!!!!
Он вырвал из рук матери конверт
- Ад, - вот о чем мечтал долгими, деревенскими ночами молодой демон, он уже явственно видел себя во главе войска тьмы. Там можно не стыдится своих окрепших крыльев, своих наполненных смертельной ненавистью глаз. Он полноты счастья он пропрыгал до дома на одной ножке.
- Баста, прощай школа - многострадальная сумка полетела в кусты смородины. Удивленная сестра выскочила на крыльцо. Плачущая на дворе мать, обалдевший брат, отец с торжественным лицом, - такого ещё в семье не было. Прижимая платок к глазам Сель обняла её и ещё громче заплакала.
Стащив старинный чемодан с верхов шкафа, отец строго осмотрел его содержимое. Мантия иссиня-черного цвета, массивный медальон из серебристого тяжелого металла, верхняя одежда и ссохшиеся сапоги. Его военная форма, теперь перейдет к сыну. Она терпеливо дожидалась своего часа, когда маленький черноглазый бутуз засыпал на этом чемодане, подложив кулачек под щеку, он тогда не знал своего предназначения, но форма знала и ждала, отчаянно крича Мишка ловил этот чемодан в окно отъезжающего поезда, форма мялась и ждала, мама покрывала чемодан кружевной салфеткой выдавая за кофейный столик, форма пропитывалась стойким запахом арабики и ждала
Рей повертел в руках малый (большой был давно продан) медальон, ему вспомнился родной простор преисподней, друзья с которыми он уже давно не поддерживал связи, вулкан, вокруг которого он летал в детстве. Каждый раз дразня его жирно хлюпающую магму, и конечно, хохотушку демонессу, что зазывно помахивала ему крыльями. Улыбка тронула губы, - воспоминания, все воспоминания, - резко захлопнул крышку, словно отсекая прошлую жизнь, он поднялся и позвал сына.
- Примерь.
Сель на кухне, бессознательно готовила толи щи, толи сборную солянку. В кастрюлю летели картофельные очистки, зеленый горошек из неоткрытой банки, пара сырых яиц в скорлупе, что жалобно всхлипнув разбились в эмалированной глубине, за ними последовал кусок колбасы и две ложки сахарного песка вместо соли. Поставив варево на погашенную канфорку, мать энергично принялась размешивать его.
- Оставь, - Рей взял у неё из рук поварешку, уткнув мокрое лицо ему в грудь, Сель кивала и обещала успокоиться. Элла принесла нашатырного спирта, налив его в стаканчик протянула матери. Сель не заметив выпила и только немного закашлялась. Рей обнимая её за плечи, был растерян. Он всегда терялся, когда жена плакала, а это случалось крайне редко. Обычно такая гордая и невозмутимая, она высоко держала подбородок, перед любыми испытаниями. Немногословный Рей тоже мог многое поведать о каверзах судьбы, но хранивший тайну своей любви, для посторонних был просто тихий, немного скучноватый , муж - подкаблучник, и эта роль ему даже нравилась. И все, особенно женщины, считали их идеальной парой. Что можно было сказать и о соседях, но те были счастливы по-своему. Громкие крики и вечные потасовки, - многочисленное семейство соседей, год назад поселившихся здесь, так же было очень довольно своей бурной жизнью. Огненно рыжий отец - маленький юркий мужичек, задиристый матершинник с горящими глазами, был под стать своей супруге - толстой, нахальной бабе, с такими же, словно с одной головы, волосами. Вечно беременная, его половина прославилась на всю деревню, неуживчивым нравом и визгливым голосом. Она никогда не стояла в очереди, войдя в магазин, и распихивая женщин, упрямо протискивалась к самому прилавку, не переставая всем расписывать таланты своих многочисленных отпрысков. Поначалу местные кумушки пытались её перебить, но уставя свой немигающий взгляд, она сразу затыкала всем рот. Казалось, что находясь в толпе, она даже подпитывалась негативной энергией, щечки её краснели, руки сжимались в крепенькие кулачки , а глаза метали молнии. Пасовала она только перед Селью, стараясь лишний раз, не встречаться, всегда переходила на другую сторону улицы. Было в ней что то, что панически пугало её. Удивительное хобби - она выжигала фигурки зверей на фанере, приносило небольшой доход. Этому делу она отдавалась со всем жаром своего сердца и порой, в минуты хорошего настроения, бесплатно раздавала жителям деревни такие произведения искусства, что заезжий коммерсант обогатился, сбывая купленные за копейки картины в столице. Можно сказать - женщина она была не плохая, только крикливая очень. Её дети числом - семь мальчиков и пять девочек, вечно сидящие на деревьях, как обезьянки, все сплошь рыжие, были так же шумные и не послушные. Душными июньскими вечерами она стаскивала их, и дав каждому шлепок по мягкому месту, отправляла в большую рассохшуюся бадью, наполненную нагретой за день водой, на помывку. Единственный кормилец работал где то в районе. Каждое утро, он отправлялся туда на стареньком, ушастом запорожце, предварительно вышвырнув из багажника пару визжащих детей, и свысока своего небольшого роста, наблюдал , как боязливая соседка, выводила из сарая заспанного мерина. Постукивая носком ботинка по ободу колеса, он искоса следил за её неторопливыми плавными движениями. Одевая уздечку Сель что то ласково шептала на мохнатенькое ушко коня и тот согласно кивая сам брал холодный трензель.
- С добрым утром соседушка, - Яков, так звали рыжего задиру, гордо выпячивал впалую грудь - все по полям шастаете. Не надоело? - он недвусмысленно подмигивал , - мож пикничок соорудим вечерком. Наши ребята дружат, а мы все не как то не сподобимся.
- Козел безрогий, - нет, это сказала не Сель, она лишь деликатно улыбнулась, и не Рей, вечно занятый своим неподвижным трактором, это так ласково величала своего любимого мужа, его дрожавшая половина. - Не успел от дома отъехать, а уже клеится, - но, разглядев предмет своего неудовольствия, она тоже расплывалась в улыбке.
-Прекрасный денечек, Матвеевна, дождь к вечеру обещали, смотри не простудись, хе хе.
Нежная волна голубых глаз безотказно действовала на окружающих. И когда помахивающий хвост мерина скрылся за околицей , Зинаида в сердцах плюнула
- Странные они какие то.
- Кто бы говорил, - Зинкин супруг полез за руль и минуту спустя запорожец затарахтел по дороге.
- От таких жди беды, - соседку звали Зинаида Вульфовна, а по просту Зинка рыжая, погладила живот, следующий отпрыск семьи Лапиных, сладко потянулся и мягко толкнув ножкой, перевернулся на другой бочек и заснул. Словно гусыня она поплыла в огород, где осот почти придушил чахлые всходы моркови, и привалилась в поливной бочке и вздохнула
- Только бы нас не нашли, здесь так тихо и уютно.
- Если подкоротить рукава, обрезать полы,- родители озабоченно разглядывали Мишкину спину. Минуту назад, он словно чопорная старая дева, вышел из соседней комнаты, держа на весу многочисленные складки мантии, и обреченно бросил их на пол. Костюм был безнадежно велик. Сестренка, как не имеющая права голоса глупо таращилась из приоткрытой двери кладовки и подло прыскала в ладошки.
- Это все безнадежно устарело, - Мишка тряс широкими манжетами, осыпая нафталином, стоящею на коленях мать, с полным ртом булавок, - меня в аду засмеют.
- Это мантия твоего деда, - отец, не желая вступать в полемику, сказал, как отрезал. Память деда была в семье священна. Он был непререкаемым авторитетом в вопросах чести семьи. Заимев на старости лет, двух сыновей - младшим, из которых и был Мишкин отец - Рейнальд Аскольд Грайн или Рей, он упорно вдалбливал им идеи всеобщего превосходства демонов. Но судьба нанесла ему коварный удар. Она послала ему Сель. Недовольный выбором сына, он не колеблясь, отрекся от него, но все же, где-то глубоко, в его черной душе, жила надежда на счастливое воссоединение семьи. Каждое тринадцатое число, он присылал своим внукам, длинные послания с рассуждениями о жизни и бесчисленными наставлениями. Дети не читая, бросали послания в ворох вчерашних газет. Но Рей бережно хранил эти обращенные, увы, не к нему письма, как единственную ниточку, что связывала его с семьей, он был их самый внимательный читатель и, не смотря на прошлую жестокость, сохранял к деду глубокую, почтительную сыновью любовь. Сель, главный раздражитель старика, делала вид что ничего не замечает и только когда глаза мужа темнели от тоски, она тихонько проводила ладонью по его лбу, и нежно целовала. Психотерапия действовала на все сто , до следующего тринадцатого числа месяца.
- Дед, может он и был крутой, в этом прикиде , лет триста назад, - Мишка безостановочно искал в мантии, карманы. - как вы можете знать что там носят, - он старался избегать точных формулировок, чему его учили родители с детства. Вы нас даже на каникулы к нему не пускали. Может там джинсы в ходу?
Он твердо отказался от сапог, заявив, что скорей отрубит себе ноги и поэтому драные кроссовки нахально торчали из под плотного щелка.
Завершив примерку, Сель уселась к окошку с иголкой. Швейной машинки у Деминых не было, как не было и стиральной. Такие привычные вещи типа холодильник или телевизор, все что составляло неотьемлимый быт каждого уважающего себя селянина у них тоже отсутствовали. Они приехали в деревню с одним чемоданом, и что там лежало, мы уже знаем.
Но молоко удивительным образом не скисало, купленная неделю назад колбаса всегда была свежа, даже корочка отрезанная за вчерашний день ни капельки не темнела. Десять кур несли каждый день десяток яиц, причем умудрялись делать это в единственное в доме лукошко, что каждое утро стояло на крыльце. Помидоры без теплицы краснели раньше всех по улице и досужие соседки заинтересованно поглядывали на окна - когда Матвеевна сажает рассаду и каждый раз терпя фиаско, они только разводили руками. Собственные чахлые стебельки безнадежно болели, мерзли или вообще оказывались кислым физалисом.
- Чудно! - качали головами бабушки.
Мишка в который раз пробежав глазами по немудреной записке, где официальным тоном, не допускающим возражений сообщалось, что на следующей неделе его будут ждать, для переправки в адское пекло. Сладко замирая, сердечко подпрыгивало от удовольствия и надо было срочно поделится этой радостью, поэтому не взирая на новые штаны, он полез через забор к соседям. Друга найти было просто, Тоха сидел на дереве, в домике из телевизионных картонок и отходов пиломатериалов, забитых крупными гвоздями прямо в ствол яблони.
- Это ты?
- Мать Тереза,- Мишка вылез на гнилой помост, потирая красную шею, его друг делал домашнее задание. Видно трепка за итоговую двойку уже состоялась.
Оглянувшись, Мишка громко зашептал
- Тоха меня забирают в армию, только это тайна. Я так счастлив!
Антон покрутил пальцем у виска и поинтересовался - как сильно Колька - бугай приложил его сегодня об землю.
- В армию, в двенадцать лет? Ты чо Гарри Поттер.
Цивилизация докатилась и до отдаленной Сычевки, даже здесь знали о мальчике - волшебнике.
- Сам ты Потер, - Мишка обиделся, - ладно я пошутил, меня отправляют к деду на каникулы.
Тоха затаенно вздохнул, у него не было предков, и появление у друга деда, его немного расстроило.
- А можно я с тобой поеду, а то вожусь вечно с младшими Лапиными, замучился, я же не нянька. Подумаешь одной выволочкой больше, зато мир посмотрю.
Но тут Мишка оборвал входящего во вкус фантазий друга
- Там людям не место, разве что самым закоренелым грешникам.
Тоха сморщился, опять на самом интересном прервали, он ссутулился и обиженно пробежал глазами условие задачи. На последнем уроке, учительница выдала им задание на лето, наивно полагая, что кто то будет заниматься, когда вокруг столько неизведанного, когда у головастиков отрасли ножки, а на пригорках поспела ранняя земляника. О каких тригонометрических формулах могла идти речь, если сладкий, вечерний воздух, проникая в щели сеновала, кружил неокрепшие мальчишеские головы.
- И все же я еду с тобой, мне все равно куда , хоть на край света, я так больше не могу. Тоха пнул обтрепанный учебник. Маманя день и ночь пилит, кушай мясцо сыночек, большим вырастешь. А я его видеть не могу, хочется яблочка, зелененького.
Отец Антона работал на районной бойне и кровавого продукта в доме всегда было в избытке, сбывая соседям ворованный сервелат, Яков Васильевич успешно сводил концы с концами. Куски ветчины постоянно торчали изо рта его детей, даже самых маленьких, подобно необычным соскам. За глаза хозяина дома величали ворюгой, а при встрече кланялись
- Доброго здоровичка уважаемому Якову Васильевичу, может к праздничку подкинете батончик, другой вареной колбаски. И привет вашей Зинаиде передайте, в сельпо скоро завезут крышки для банок на зиму, я оставлю вам сотню, другую.
- Непременно, - поигрывая ярко рыжими вихрами, тот кивал. Крышки им были нужны по зарез, потому что глубоко в подвале, на узких полосках ровными рядами стояла заготовленная ещё в прошлом году тушенка. Числом за сотню банок, это был неприкасаемый запас семьи, он был священен , но и он требовал ежегодного обновления. Как только в доме начинал распространятся запах протухающего мяса, Зинка вытаскивала необъятных размеров кастрюлю, с грохотом швыряла её на огонь. В раскрытые окна плыл тяжелый аромат вареного мяса, и вся деревня знала - Лапины опять варят тушенку.
Итак, Мишка не сказав более ни слова, соскользнул с яблони и был таков.
- Его волосы, - Сель беспокойно ерошила густую шевелюру сына, - надо, что- то срочно делать.
- Что делать, под машинку и вперед, - Элла подсмотревши у соседей серию про российскую армию, хотела блеснуть эрудицией.
- Какая машинка, ему надо срочно нарастить волосы, - застонала от неразрешимой проблемы мать, теперь кое-как смирившись с неизбежным, она пыталась припомнить, что требовалось новобранцам и здесь первым пунктом стояло - волосы ниже плеч и ни сантиметром меньше. Чем ниже демон опускался по служебной лестнице, тем соответственно удлинялись и волосы. В адской канцелярии для этого существовали специальные цирюльни, но здесь на земле....
- Парик, - Элла подпрыгнула на табуретке, мы сделаем ему парик из хвоста Гордого - так звали мерина, покрасим черными чернилами и носи братик.
- А в нос не хочешь? - от ужаса непреодолимого препятствия, Мишка стал ужасно груб. В сотый раз, измеряя школьной линейкой свои довольно длинные патлы, он понимал, что все равно не дотягивает до нормы сантиметров десять. Его охватыватила паника, он вдруг увидел, как в толпе таких же крылатых подростков все будут смотреть только на него.
- Сделаем тебе воротник повыше, - Сель, наконец, решается изменить фасон мантии, - раньше так носили.
- Перья вычисти, - усталый отец заметил с порога,- голову держи выше, и брось этот взгляд исподлобья. У демонов должен быть открытый взгляд, нам стыдится нечего. Элла, - он вдруг заметил, как дочка стащив старую фотографию со стены, внимательно её разглядывает - повесь на место.
Но она на слыша его предостережения, с интересом, разглядывая узкое худое лицо деда, пальчиком измерила длину прически двух мальчиков, что с постными физиономиями застыли возле его колен, длина волос коих была строго по правилам.
- Это не игрушка, - Рей настойчиво отобрал у неё единственный снимок, сделанный очень давно, когда для вспышки ещё применяли порошок магния, - он взрывался с ужасающим грохотом и поэтому лица фотографируемых выходили испуганно- удивленными.
- Где здесь ты, папа? - Элле явно не хочетелось отдавать семейный портрет, отец смягчившись ткнул ногтем в мальчика поменьше, и кивнул.
- О, - дочка попыталась разглядеть знакомые черты, в худеньком, смуглом мальчике, что опирается на спинку кресла, занимаемого дедом. - Ты почти не изменился.
Дальнейшие её рассуждения прерывались звоном стекла, у Лапиных взорвалась банка старой тушенки.
- Да волосы явно подкачали, про крылья я вообще молчу, - задернув все шторы, родители осматрев каждое перышко, последняя линька ещё не закончилась и поэтому пара рулевых перьев явно не дотягивала до стандарта.
- Схожу завтра покланяюсь Зинаиде, Мишу надо подкормить, - Сель тревожно вздрагивает, раздается второй хлопок и горсть отборного мата летит в окна. В доме напротив назревает ссора.
Нежный сумрак летней ночи, слегка голубоватый, освещает край сарая. Осторожно Сель пробирается к освещенной луной площадке, опустившись на колени, она торопливо скатывает лунный свет, точно маленький коврик. Складывает его в несколько раз, пока в руках не оказывается маленький сверкающий сверток и бежит в дом. Здесь она прячет его в старую бадью и крепко прикрывает крышкой. В доме все спят, при тусклом свете керосиновой лампы, она лихорадочно листает старую книгу, что когда то принесла в приданом. Пальчик её скользит по оглавлению
Отворот, отдача денег в заем, отгадка сложных загадок, отит у детей, отлив восковых кукол, отнимание души, - вот! - она останавливается - отращение волос.
Возьмите полуночного лунного света,- она задумчиво кивает - есть, смешайте с пыльцой папоротника, добавите шерстяных ниток, на три зари замешайте, на три заката раскатайте, ночью втирайте в кожу головы, через час смыть под порогом и произнести...., Сель захлопнула книгу, - понятно.
В темноте она скользнула под бочек, к мужу и промурлыкала
- Будут ему волосы!
и заснула сном праведницы, своим самым обычным сном.
А Рею не спалось, теперь он стараясь не разбудить жену, встал и подошел к окну. В деревне ему не нравилось, слишком солнечно, но, отмечая как расцвела жена от здорового деревенского воздуха, он, скрипя сердцем, согласился здесь жить. Ему вспомнилось их третье пристанище, в карпатских горах, в затерянном небольшой городке. Аккуратные добропорядочные жители, все сплошь румыны, в смешных высоких бараньих шапках, почему то считали их родственниками своего знаменитого Дракулы и относились с почтением. Возможно, им не стоило тогда занимать, заброшенный замок, населенный по местным сказаниям приведениями, но они были так молоды и глупы, а Сель готовилась стать матерью. Ей хотелось, что бы первенец увидел те чудесные фрески, что покрывали стены старинного жилища. Чувство прекрасного надо воспитывать с детства, - она подолгу задумчиво сидела перед картиной, изображавшей какую то дворянку с дерзкой улыбкой, и Рею казалось, что она даже с ней находила общий язык. Он слегка ревновал её к портрету. К сожалению, Мишка впервые открыв глаза, увидел свет железнодорожной станции, и первым его впечатлением был летящий на всех парах поезд, что увозил их подальше от неминуемой гибели, - в деревеньке кто то увидел летучею мышь. И снова они бежали с одним чемоданом, в неизвестность. Бежали. Они всегда бежали, бежали от осуждения соплеменников, от невежд и откровенных хамов, бежали от своих воспоминаний, своих врожденных сущностей. Многие утверждали что такой союз будет проклят на небесах, но появившиеся один за другим дети , укрепляли их в мысли что не все так плохо.
Возле дома соседей показался силуэт большой собаки, Рей пригляделся, нет ему показалось, это просто тень скользнула по забору и растаяла во тьме. Поправив одеяло дочки, он вернулся к себе.
Баба Паня охая, притащила ведро воды , предрассветная мгла окутывала землю прохладным туманом, зевая она поставила тяжелое ведро на завалинку и огляделась, в деревне просыпались рано, вот уже из калитки Острожиловых, выглянул курносый носик Лики, подгоняя бодливую козу, девочка настойчиво потащила её на зады огородов, поближе к сочной прибрежной траве.
- Егоровна значит одна, - решив посоветоваться в деле государственной важности, бдительная старушка заковыляла к соседке. Скрипучая дверь с натужным скрипом отворилась, в комнате на застеленном кайневым покрывалом диване, с аккуратными вязанными кружочками ковриков, старая Егоровна, подслеповато щурясь, штопала носок. Она даже не поглядела на вошедшую, но будто почувствовав её присутствие, приветливо кивнула и поздоровалась.
- Чай на столе Прасковья, - старые люди обычно именовали себя полными именами, - не простыл ещё, да варенье вишневое, ты уж сама налей. Мне что то с утра не здоровится. Шумно расправив широкую юбку, гостья налила себе полную чашку и задумчиво проговорила.
- Чудные дела творятся Егоровна. Можа война опять будет, аль нашествие какое. Корова намедни, у тетки Хавроньи, промычала три раза, так грустно и протяжно, не к добру.
- Да будет тебе, - Клавдия Егоровна слегка рассмеялась, - подумаешь корова, нечисто выдоили, вот она и плачет. Ты клади себе варенья побольше, в этом году земляники будет пропасть, Лика у меня на этот счет хваткая, все лето в лесу пропадает.
- Знаем. Знаем, - бабе Пане было неприятно, её единственный внук жил в городе и третий год не казал носа в родные места. - Цыплята дохнут, никогда так не дохли, и кто то по ночам шастает, вот те крест, сама видела два горящих глаза, они так зыркнули на меня и ....
- И что? - Егоровна даже поднялась с дивана.
- Что, что, - бабе Пане очень хотелось соврать, приукрасить, но она была честная женщина и поэтому она пробормотала - да ничего, опять темнота. Ох, прям сердечко зашлось, так и накатило родимое.
В ту памятную ночь, трясясь от пережитого страха, она изрядно приложилась к заветной бутылочке и возможно именно это обстоятельство и уберегло её от неминуемого инфаркта.
- А вот не далее, чем вчера, Демины на чужом языке разговаривали, можа заявить на них куда следует?
Егоровна воткнула иголку в носок и подсела к столу, наклонившись к уху подруги она попросила.
- Оставь их в покое, они не шпионы.
- Ты откуда знаешь? Бдительность, воспитанная с юности была в крови Прасковьи Потаповны.
- Мне сердце подсказывает, - Егоровна подлила ещё чаю , - вот и сахарок я тебе припасла, она извлекла из разбитой конфетницы желтый кусочек. Положив под язык сладкий кубик гостья задумалась, так оно так и все таки странно, и раскусив единственным зубом сахар , запила его обжигающим напитком. Они ещё немного посидели, перемыли косточки рыжей Зинке, досталось продавщице Верке, у которой вечно не было мелочи на сдачу, и уже совсем под занавес, словно школьницы, прикрыв рот ладошками, смущенно заспорили о одиноком старичке, живущем на другом конце деревни. Дед Семен, с окладистой седой бородой нравился обоим, несмотря на преклонные годы и тяжелое ранение он и сейчас выглядел просто молодцом. Ловко управляясь по хозяйству , держал двух коров, поросеночка, стадо лучших гусей деревни и множество иной мелкой птицы. В деревне говорили что в молодости Семен был охоч до местных девок, но жену выбрал себе из города, незадолго до войны, знатную деваху взял, крупную точно молодая сосенка, да видно счастья бог не даровал, похоронка пришла через год, Настасья, после этого опять к себе в город уехала и поминай как звали. Говорили в ополчение пошла , да там и сгинула. Вот и остался Семен бобылем, не то вдовец, не то муж. Искал он её, после войны, да где тут в такой неразберихе, а морду почтальону он тогда знатно набил, да разве почтальон виноват, что его умершим посчитали. Бабушки повздыхали и распрощались.
Уже выйдя за порог, баба Паня, недоуменно спохватилась
- Зачем я приходила к соседке?
Волшебный сахарок забвения сделал свое дело, хитро сморщившись Егоровна снова принялась за носок.
В то же утро , на отшибе деревни , на доживающей свой век свиноферме разыгрывался очередной акт вековой драмы - исторически поддерживаемой не одним поколением - вражда зоотехника и ветеринара, была священная и непоколебима. Оба специалиста сельского хозяйства, работающие на одной ферме, женатые на сестрах близнецах, и даже имеющие общий забор между домами, на службе были ярыми антагонистами. Личности и душевные качества враждующих, здесь были не при чем. Попавшие как пшеничные зернышки, в жернова беспощадной машины производственных отношений, они стали невольными заложниками своих профессий. Неразлучные с детства, после школы с дуру поступили на различные факультеты , в областном техникуме, и сразу , с первого курса окунулись в атмосферу, холодного презрения друг к другу. Многочисленные драки студентов разных факультетов , коими ознаменовывались воскресные дискотеки, случались с завидной регулярностью и заканчивались только в началу понедельничных занятий. Сталкиваясь в коридорах, они презрительно хмыкали и вполголоса шипели
- Хвостокруты, - выплескивали на зоотехников ветеринары.
- Айболиты, - не оставались в долгу соперники.
Возможно, корни этой вражды уходили очень глубоко, возможно все началось с первого сдохшего мамонта, когда безутешный хозяин впервые взял в руку палку и огрел первобытного лекаря. А отголоски этой истории и сейчас бурлили в крови обеих бывших друзей.
Итак, в то утро, когда, громыхая пустыми ведрами, баба Паня направилась к колодцу, Павел Львович, местный спец. по животным, потянулся на ферму. В сердцах, сплюнув, от дурной приметы, он поежился от утреннего холодка и толкнул отсыревшие двери. Царство сладкого сна господствовало во всех загончиках, прижавшись боками, с сотню розовых пятачков умиротворенно посапывали. Густой бас храпа ночного сторожа и бессменного скотника деда Парфена, несколько не вписывался в общую гармонию звуков , потому звучал фальшиво и с перерывами. Страшно оскорбившись видом подобной идиллии, зоотехник грубо растолкал последнего. Дед ещё не совсем проснувшись, громко покрыл матом свиней, ферму, свою никчемную жизнь, и разглядев источник раздражения, заодно и Пашку. А тот, позевывая, похромал на другой конец помещения, в каморку бригадира. Живая перепалка его немного взбодрила и даже примерила с неизбежным, поэтому разложив листочки многочисленных отчетов о расходах кормов , он самозабвенно погрузился в вычисления кормовых единиц , придуманного им же рациона. Дед выкатил огромную бочку с прокисшими щами, - подарком районного дома для психически - неуравновешенных граждан и отправился наделять своих подопечных завтраком. Свиньи с затаенной грустью следили за неторопливыми действиями кормильца , вздыхали и обреченно двигались поближе к кормушкам. По проходу плыл кислый пар, клубясь, он поднимался почти до потолка.
Зажав аристократический носик, давно нестиранным платком, и брезгливо сморщившись , на территорию фермы вступил Петр Петрович.
- Ты чем свиней кормишь? Я больше расстройства лечить не буду, итак все окрестные дубы ободрал. ( Дубовая кора прекрасное средство от пищевых недомоганий, так совет на будущее) Разозленный вчерашней ссорой с женой, он искал на кого бы слить свои проблемы, - ближайший враг находился в пределах досягаемости, но считая ниже своего достоинства, пройти десяток шагов ветеринар заорал на всю мощь своего голоса. Измученный нешуточными проблемами с вечным дефицитом лекарств, он внутри души отчаянно искал утешения - халат не отстирывается, сапоги промокают, а перчатки в последний раз видел только по телевизору в сериале "Скорая помощь" , он был и каратель и жертва.
- Что есть, тем и кормлю, - зоотехник отвлекся от мечты о новеньком кормораздатчике, на рельсовом ходу , с двумя патрубками, из коих в кормушки тек бы полноценный комбикорм, причем самостоятельно, повинуясь только нажатой кнопке. Увидевши подобный чудо агрегат , на всероссийской выставке Пашка сразу почувствовал к нему горячую любовь, смешанную с уважением. Красные бока машины не давали ему спокойно спать, и вот уже второй месяц, он беспокойно ворочаясь на постели, вызывал некие подозрения у своей жены,
- Уж не завел ли он подружку?
Да, возможно он хотел сказать, - извини друг, сам понимаешь нет денег, - но вместо этого, наполовину высунувшись из кабинета, он припомнил, ему двух сдохших третьего дня поросят, некастрированного хрячка, слишком большой расход спирта, и видя как скрывается спина ветеринара на другом конце фермы, вдогонку крикнул о его совершенной некомпетенции в деле выращивания высококлассных свиней.
От подобного оскорбления, Петька замедлил ход , в ответ пообещал написать куда следует и закрыть эту душегубку ( да именно так он и сказал - душегубку) к чертям собачьим. И довольные собой, они разошлись. День начался как обычно.
В малюсенькой вет. аптеке пахло карболкой и почему то рыбьим жиром. Засиженная многими поколениями жирных мух, лампочка бросала тусклый свет на некрашеный самодельный стол, крытый розовой медицинской клеенкой топчан, и шкаф с запыленными колбами. Раздвинув их, Петр полез вглубь и извлек на свет пузырек, сбоку на котором была прилеплен кусочек лейкопластыря с написанной шариковой ручкой - Для протирки инструмента. Откупорив притертую крышку, он вдохнул крепкий спиртной запах, и отлив в маленький пластмассовый стаканчик, ровно пятьдесят грамм, выпил. И задумался над извечным ветеринарным вопросом
- Лечить или сразу прирезать.
Успех в первом деле гарантировал - утереть нос сопернику, но второе было надежнее. Так и не придя к окончательному выводу , он вставил ноги в раздолбанные кирзачи и потащился на утренний осмотр. Уже издалека, по ехидному взгляду своего заклятого врага, он смекнул, что послеобеденная рыбалка отменяется. В загончике, где молоденькие свинки готовились к брачному сезону, крутился резвый хрячок, пропущенный в детстве, по причине неоднократных запоев ветеринара и явного начихательства зоотехника , он уже вырос и окреп. Гоняя хорошеньких подружек , демонстрировал всю свою мужскую натуру. Зоотехник, затаившись, ждал, когда Петька подойдет поближе, шея его даже побагровела от напряжения. Тот немного бочком протиснулся к решетке.
- Природа берет свое, - ветеринар гнусно вздохнул. - Ну хорошо , тащи его к столбу, сегодня откастрирую. Смущенный покаянным тоном коллеги, Пашка, почувствовал что тоже перегорел и повернувшись спиной пошел искать веревку.
- Вон он у стены! - оба специалиста руководили стареньким дедом Парфеном.
- Нет сзади, лови его сзади!!!! Внезапно заразясь суматохой , после нескольких минут бесплодных попыток поймать несчастного поросенка, они не выдержали и сами полезли в загон, в громко визжащею толпу. Свиньи ловко разбегались, вставали на дыбы, прыгали, вертелись на месте, деду казалось что он дважды накидывал петлю на мелькающею хрячковую пятку, но она каждый раз соскальзывала и потеха продолжалась дальше. Истошный визг грозил обрушить ветхую крышу, тонкие стены ходили ходуном, а шедшие мимо фермы жители, те что по смекалистей, - обрабатывающие участки московских дачников, прыскали и крутили пальцем у виска. На деревне Петра и Павла считали последними чудаками, отчаянно пытающимися реанимировать, успешно придушенное животноводство, а дед, - ну что с него взять, он уже давно из ума выжил.
- Стоять, заходи сбоку, за уши хватай .- пожалуй, вот и все что можно было услышать в сплошном гомоне отборного мата. И когда ветеринар отдавил ногу зоотехнику, а тот въехал локтем в живот деду, когда, взяв решетку как высокий барьер, свинский молодец потрусил прочь от женского общества, именно в тот момент у ворот раздался громкий протяжный гудок - трактор привез остатки завтрака из интерната.