Мы с тобой не умрём в один день и не проснёмся в одной постели.
Или наоборот.
Умрём в одной постели.
Проснёмся в один день, но уже в совершенно другом измерении дней.
Знаешь, я мог бы тебя любить, если бы ты существовала.
Если бы.
Тебя нет.
Они показывают на меня пальцем.
Или отводят глаза.
Звонят 03.
Скорая увозит меня в лепрозорий, радостно подмигивая синими огоньками и сыто подвывая.
Я не болен.
Я говорю санитарам: "Я здоров, отпустите меня".
Санитары читают "ТВ-парк" и молчат.
Соседи по палате больны.
Они заражают меня своей болезнью, скукой, безысходностью.
Я больше не прошу ни о чём.
Я читаю прошлогодний "ТВ-парк" и обсуждаю с соседями по палате новости.
Прошлогодние.
Это не важно, что прошлогодние, всё равно эти "новости" никогда не были правдой, так какая, к чёрту, разница?
Идёт дождь.
Я смотрю со своей-чужой постели на медленные, ползущие по стёклам, капли и быстрые нити, свисающие до земли.
Я съедаю положенные мне таблетки.
Я смотрю на тебя.
Я спускаюсь по нитям дождя на землю, оставляя медленные капли и "ТВ-парк" за спиной.
Я вдыхаю дождливый чужой мир.
Свободный мир, заперший меня в стены своей оздоровительно-болезнетворной тюрьмы.
Я иду по лужам босиком.
В больничной робе.
Люди подозрительно смотрят на меня.
Может, один (а скорее всего - одна) из них, дойдя до телефонного автомата, наберёт 03.
Звонок же бесплатный.
Из ворот лепрозория выедет белая переоборудованная маршрутка, будет рыскать по сырым от дождя переулкам и искать меня.
А я буду сидеть где-нибудь в подвале и, слушая дождь, ждать, пока ты, как Маргарита, не постучишь носком туфли о разбитое стекло моего убежища.
Когда закончится дождь, а принудительная маршрутка вернётся восвояси, я выберусь из подвала и пойду домой, благо он недалеко - мне ведь специально дали квартиру поближе к лепрозорию, чтобы, в случае чего, не тратить бензин на дальнюю поездку.
Переоденусь.
Сниму твой портрет со стены.
Возьму оставшиеся деньги, плеер и первую попавшуюся под руку кассету.
Сожгу робу, а вместе с ней и эту предательскую квартиру.
Спущусь в метро.
Поезд отвезёт меня с одной пересадкой на вокзальную площадь.
Я отдам шлюхе пятьсот из своих пятисот пятидесяти рублей и буду видеть в её глазах тебя.
Она отдаст мне свои болезни и своё тело.
Я убью её, потому что не хочу, чтобы отражение твоих глаз, отпечатавшееся в её расширенных зрачках, увидел кто-то другой.
Я застегну молнию джинсов и выброшу нож в мусорный контейнер.
Заберу свои деньги и обменяю их в аптеке на десять желтоватых таблеток с трамадолом.
Куплю в вокзальной палатке бутылку колы и выпью все таблетки залпом.
Турникет метрополитена пробьёт на моём билете вторую поездку.
Напечатает мгновенно сохнущими чернилами на белом картоне 03.
Я выброшу билет в чёрный цилиндр рядом с турникетом.
Уже другой поезд отвезёт меня к мосту через реку, отражающую силуэты людей, домов и парапетов.
Сквозь круглые отверстия в спине моста я увижу холодную зеленоватую воду, морщинистую от осеннего ветра.
Я перегнусь через невысокую ограду моста и буду смотреть на растворённое в воде сентябрьское прозрачное солнце.
Нажму на серебристую кнопку "play".
Я буду звать тебя, но ты не придёшь.
Потому что ты давно уже внутри меня.
Даже если и нет, я буду верить в это.
Знаешь, я ведь люблю тебя.
И всегда любил, зная, что ты не существуешь.
Зачем врать себе про всякие "если бы"?
Есть только один способ стать одним целым с тем, чего нет.