Киз Грегори : другие произведения.

Рождённая Королевой. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.21*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Королевства Костей и Терний" Грега Киза - блестяще выстроенная сага о магии, приключениях и любви на фоне столкновения могущественных империй и пробудившегося древнего зла. В заключительном романе саги - "Рождённая Королевой" - Киз виртуозно завершает своё эпическое повествование, мастерски сплетая сюжетные линии и образы персонажей в потрясающего размаха кульминации, превосходящей по силе все предыдущие книги. *аннотация взята с Амазона* Выложена первая часть романа из четырёх.

Грегори Киз

Рождённая Королевой

  
  

Превью с Амазона

  
   Отзывы о Греге Кизе и цикле его романов, посвящённых Королевству Костей и Терний
  

The Blood Knight. Кровавый Рыцарь

  
   "...Умный и изощрённый образчик высокого эпик-фэнтези".
   Publishers Weekly. Паблишэз Уикли
  
   "Захватывающе".
   Locus. Локус
  
  

The Charnel Prince. Погребённый Принц

  
   "Здесь в изобилии интриги и приключения, фехтование и тёмное колдовство".
   Realms of Fantasy. Королевства Фэнтези
  
   "Превосходно выстроенный мир и великолепно изложенная история".
   Library Journal. Либрэри Джорнал
  
  

The Briar King. Терновый Король

  
   "Замечательная история... читать её от начала и до конца всё равно сидеть на иголках - от волнения и напряжения".
   Terry Brooks. Терри Брукс
  
   "Изящное, сказочное, мастерское хитросплетение... [Роман] сразу задаёт высокий старт, заманив в ловушку отточенных образов и убедительных характеров, - накрепко захватывает внимание, ни на минуту не ослабевая напора".
   Элизабет Хейдон, автор бестселлера "Пророчество. Дитя Земли".
  
  
  
  
  

И снова - для Нелл

  

Пролог

Четыре предыстории

  

Харриот

  
   Крик боли прозвенел на ветру, пуганой побережной птахой взвиваясь в жемчужно-голубое небо, - всё выше и выше над Тёрншидом. Спина мужчины оставалась как есть прямой, лишний труд оборачиваться. Полноте, на сегодня Харриот порядком наслушался воплей: одна и та же песня, с самого утра, - небось, и до ночи затянется. Нет, совсем иное занимало мысли: местные виды, а точнее - западная башня замка Файдрич. Как же удачно та просматривалась отсюда. Глаза сами собой устремились на запад, то бишь по левую руку от Роджера. То там, то здесь виднелись насыпи выбеленного камня - в просветах меж изумрудной травы, изрядно высокой, чтоб надёжно скрыть трепещущее за зелёными пределами море. Хотя, когда они двинулись на север, к городу вдали, серо-зелёные волны обрели видимость. Ряд корявых орясин тянулся вдоль склона, обросши узловатыми наростами ветвей; болтаясь на ветру, те всем скопом тянулись в одну лишь сторону, будто бы снедаемые жаждой урвать неведомую добычу у самого воздуха. Странные плоды свешивались с этих искривлённых отростков. В другой раз Харриот непременно задался бы вопросом, что они есть такое. Разумеется, не знай он того наперёд, как сейчас.
   Пожалуй, что так.
   - Не всякий сдюжит подобную пытку, - сообщили ему сзади. По голосу Роджер узнал сакритора Праэцума, в чьём аттише* они, собственно, и находились.
   - Чересчур скучно, я нахожу, - ответил Харриот, чей взгляд болтался туда-сюда по деревенским улицам с их аккуратными домиками, садами и канатным двором. За крышами слабо покачивались корабельные мачты.
   - Скучно?
   - Утомительно и бесполезно, - прибавил он. - К тому же, сильно сомневаюсь, что эта расправа хоть сколько-нибудь поможет довести дело до конца.
   - Но многие сознались и вернулись на праведный путь, - возразили ему.
   - Я более чем близко знаком с пытками, - сказал Роджер. - Калёное железо заставит человека сознаться в чём угодно, даже в том, что никогда и не совершал. - Он обернулся к сакритору, с бледной улыбкой на лице. - По правде говоря, я обнаружил, что грехи, допущенные жертвой, как правило, вначале гнездятся в преступных душонках их дознавателей.
   - Нет же, взгляните сюда... - начал было сакритор, но Роджер отмахнулся.
   - Вас лично я ни в чём не виню, - уточнил он. - Это своего рода общее наблюдение.
   - Поверить не могу, что Рыцарь Церкви исповедует подобные взгляды. Кажется, вы задались целью провести ресакаратум над самим собой.
   - Вовсе нет, - ответил Роджер. - Ересь подобно раковой опухоли заражает собой каждый город, каждое поселение, деревню, - и домашний очаг вместе с домочадцами. Зло давно уже смело разгуливает дозором по нашим землям, не страшась дневного света, не таясь под маской. Нет, этому миру должно вновь очиститься, явив себя таким, какой он представал в дни Сакаратума.
   - Тогда...
   - Я говорил о пытках. Вот они-то и бесполезны. Выбитые так "признания" не заслуживают доверия, а внушённые "прозрения" - лживы.
   - Как же тогда прикажете поступать?
   Роджер махнул невнятно рукой в сторону мыса.
   - Большинство допрошённых вами всё равно кончит там, покачиваясь на вытянутых шеях.
   - Да, но нераскаявшимися.
   - А не лучше ли без затей доставить их прямиком к верёвке? "Раскаявшиеся", как вы говорите, - и без того солгут; что до невинно казнённых, тех вознаградят за муки святые в городах мёртвых.
   Он почти чувствовал, как коченеет сакритор.
   - Ты явился мне на замену? Патирик не доволен нашей работой?
   - Что вы, - поторопился Роджер. - Я говорю, что думаю, а не выражаю известное, и не могу похвалиться сторонниками. Патирику - как и вам - пытки ваши делишки только в удовольствие, а потому запрета им не видать. Моё же задание здесь... иной природы.
   Он перевёл взгляд на юго-восток, где светло-шафрановая дорога исчезала меж лесистых холмов.
   - Любопытства ради, - спросил Харриот, - скольких вы повесили?
   - Десятка три и ещё одного, - ответил Праэцум. - А кроме тех, что позади нас, ещё двадцать шесть ждут освидетельствования. Полагаю, и это ещё не конец.
   - Столько еретиков и в одной крошечной деревушке?
   - А с сельчанами дело завсегда обстоит куда как хуже. Почти везде найдётся знахарка или лесная хозяйка, что пользуют нечестивым ремеслом разного толка. По вашему, мне весь аттиш следовало отправить к праотцам?
   - Подобно тому, как гангренозную длань не излечить от пятен скверны, - откликнулся Роджер. - Её можно лишь отсечь.
   Он обернулся, чтобы глянуть на хнычущее создание за спиной. Поначалу это был сильный, коренастый парень с румяными щеками, обветрившимся лицом и вызывающими голубыми глазами. Теперь же тот обвис опустелым кулем; и взгляд еретика лишь умолял о скорейшей смерти, чтобы тёмная ладья наконец забрала его на границу миров. Привязанный как есть к деревянному столбу, установленному меж камней башни, со сведёнными и скованными над головой руками. Шесть других брёвен были приготовлены для остальных приговорённых, раздетых и ждущих своей очереди под порывами свежего весеннего ветерка.
   Роджер позволил себе удивиться:
   - Почему вы вершите свою работу здесь, а не в подземельях?
   Сакритор постарался выпрямиться и задрал повыше подбородок:
   - Я верю, что еретикам следует видеть наказание. В тюремных застенках им дано время поразмыслить над собственными грехами. Пускай возжаждут солнечного света, хотя и удивительно, что к тому времени они действительно ещё будут помнить, как это. Тогда я и приведу их сюда, дабы они смогли лицезреть всю красоту мира: море, солнце, траву.
   - И судьбу, что их ожидает, - усмехнулся Харриот, мельком глянув на частокол виселиц.
   - И это тоже, - допустил Праэцум. - Я хочу, чтобы они снова возлюбили святых, вновь пустили их в свои измученные сердца.
   - Грязный сукин сын, - мужчина на столбе плакал. - Порочный мелкий лгун. Моя бедная Маола... она не заслужила того, что вы с ней сделали. - Он вздрогнул, снова разразившись рыданиями.
   - Его жена была солнцескусницей, - сказал Праэцум.
   - Нет, никогда... - прохрипел тот. - Она никогда бы...
   - Она призналась, что чаровала моряков ведьмовскими узлами, узлами Хинфии, - добил ответным ударом сакритор.
   - Святая Хинфия, - выдохнул бедолага. Казалось, силы покинули его столь же внезапно, как и объявились.
   - Нет, и не было никогда никакой "Святой Хинфии", - отрезал дознаватель.
   Роджер попытался было прикусить язык, а с ним и - рвущийся наружу смех, но потом передумал и выпустил тот на волю.
   Сакритор удовлетворённо кивнул:
   - Видишь его? Это Роджер Харриот, Рыцарь Церкви, образованный, заметь, человек.
   - Разумеется, - вставил тот, поменяв мнение при виде пышущего самодовольством сакритора. - Я достаточно просвещён, чтобы справляться - при случае - с Tafles Nomens, одной из трёх книг, доступных в каждом аттише.
   - Кодексом Наименований?..
   - Да, самым здоровенным фолиантом в вашей библиотеке. Тем, что одиноко валяется в углу аналоя под толстым слоем пыли.
   - Не вижу при чём тут...
   - Хинфия. Один из сорока восьми аспектов Святого Сефруса, - продолжил Роджер. - Я вас просвещу, раз уж неясно. Тем паче, сдаётся мне, будто я припоминаю у неё верёвку с узлами.
   Праэцум было в знак протеста приоткрыл рот, затем спешно захлопнул, а после разинул снова.
   - Но Святой Сефрус... мужчина, - выдавил он из себя наконец.
   Роджер предостерегающе покачал пальцем:
   - Угадали, взяв за основу виттелианское окончание? Но понятия не имеете, кем он был, не так ли?
   - Я... есть много святых.
   - Верно. Их тысячи. И почему меня не удивляет, что вы даже не потрудились перелистать книгу, дабы убедиться, что Хинфия не эта самая святая? Нет, вы сразу же обвинили её последовательниц в солнцескусстве.
   - Женщина... она дала морякам узлы, наказав развязать их, коль появится нужда в попутном ветре, - вконец отчаялся оправдаться Праэцум. - Это попахивает нечестивым ремеслом.
   Роджер откашлялся:
   - "И сказала Гиэль, - процитировал он, - бывшая Королевой, Святому Меринеро: возьмите себе эти льняные нити и свяжите узлом во имя Сефруса, и когда попадёте в штиль, пустите ветра на волю, развязав их".
   Он улыбнулся.
   - Священная Летопись Святого Меринеро. Он тоже был еретиком?
   Сакритор поджал губы и заёрзал:
   - Я читал Житие Меринеро, - признал он наконец. - Но не помню, чтобы...
   - Это житие - параграф из Sahtii Bivii, - уточнил Роджер. - Аннала весом в семисот страниц.
   - Ну, тогда вряд ли вы можете от меня ожидать...
   - Просто ответьте. Вижу у вас здесь часовня, посвящённая Маннаду, Лиру и Нетуно. И сколько же моряков оставляют там подношения, прежде чем выйти в море?
   - Меньше, чем никто, - взорвался Праэцум. - Им милее их морские ведьмы. Двадцать с лишним лет они отвергают... - Он прервался с покрасневшим от ярости лицом, глаза его вот-вот норовили выползти из орбит.
   - Неужто? - мягко вопросил Роджер.
   - Я сделал то, что счёл лучшим выходом. То, что пожелали святые.
   - Так-то так, - ответил Харриот. - Что до истины, безусловно, той-то и рядом не ночевало.
   - Значит, вы прибыли сюда, чтобы... - Глаза сакритора подёрнулись влагой, он весь дрожал.
   Роджер закатил глаза:
   - Меня не заботят ни вы, ни жена этого бедного ублюдка, ни каждый из тех невинных, кого вы успели повесить. Пусть я и здесь по причине того, что стоящий передо мною - невежественный мясник, но не меня вам стоит страшиться.
   - Помилуйте, тогда чего, ради всего святого?
   - Ждите и, обещаю, дано вам будет.
   Обещание было сдержано. Всего один удар колокола спустя.

***

   Они пришли с юга, как и рассчитывал Харриот. Около полусотни (на большинстве - тёмно-оранжевые накидки королевской лёгкой конницы) смело выступили из леса и направились к замковым воротам. Всё ближе и ближе; наконец мужчина смог различить среди прочих десяток всадников-рыцарей в полном командорском облачении. И лишь один - бездоспешный, в платье вителлианского покроя и широкополой шляпе. Рядом с ним скакала самая примечательная фигура, - хрупкая, невысокая, закованная в броню, с коротко стрижеными рыжими волосами. Вначале Роджер подумал, что это паж или оруженосец, но после, к вящей своей радости, догадался, кто сей всадник на самом деле.
   Я был прав, подумал он, стараясь не выказывать излишнего самодовольства. И обратился к сакритору:
   - Похоже, что королева Энни собственной персоной заявилась к вам с визитом.
   - Ересь, - пробормотал тот себе под нос. - Нет никакой королевы Энни.
   - Её короновал Комвен, - приподнял бровь Харриот.
   - Но Церковь не признаёт её полномочий, - парировал Праэцум.
   - Что ж, с удовольствием послушаю, как вы будете это объяснять ей, - ответил Роджер. - Вы и ваши люди. Пятнадцать ровным счётом, как я припоминаю.
   - Эй, вы там! - донёсся до них звонкий девичий голосок. - Кто из вас здешний сакритор?
   - Я, - отозвался Праэцум.
   Отсюда Харриот ещё слабо различал лицо юной королевы, но всё равно явственно ощутил, как тонкие черты девушки заледенели, а глаза, казалось, затаили какую-то странную тьму.
   - В-ваше величество, - заикаясь, выдохнул сакритор. - Прошу вас, обождите всего минутку, и всё гостеприимство моего бедного аттиша будет предложено к вашим услугам.
   - Нет, - коротко отрезала молодая женщина. - Оставайтесь на своём месте. И пошлите кого-нибудь с нами вниз, за проводника.
   Праэцум судорожным кивком подозвал одного из прислужников и застыл, нервно потирая руки.
   - Быстро же вы сменили сторону, - подметил Харриот.
   - Вы же сами подтвердили, что перевес за ними.
   - Нет, раз с нами святые отцы, - отозвался в ответ рыцарь.
   - Издеваетесь надо мной?
   - Да что вы, никак нет.
   Сакритор тревожно покачал головой:
   - И какого ж... ей здесь понадобилось?
   - Разве вы не слыхали о Плинзе, Нёрфвизе, Саэхэме?
   - Города в Новой земле. И что с того?
   - Ну, до вас и в самом деле всё долго доходит... особенно новости.
   - Я был весьма занят здесь, сэр рыцарь.
   - Разумеется, как я могу думать иначе.
   - О чём это вы?
   Харриот расслышал грохот на лестнице.
   - Полагаю, сейчас всё и узнаете, - обронил он. - А вот и они.
   Никогда раньше Роджер не встречал Энни Отважную, да и знал о ней всего ничего. Девица семнадцати лет, младшая из дочерей покойного короля Уильяма II. Доклады прайфека Хесперо и прочих описывали её как эгоистичного и своевольного подростка, умного, но не больно любящего использовать свой ум по назначению. И уж тем более - на ниве политических интриг, тем паче, что к последним у девицы не таилось ни малейшей склонности. Она исчезла из виду с год назад и обнаружилась в ковене Святой Даэ, где обучалась тайному искусству Тёмной Леди.
   Теперь же, казалось, наследница начала проявлять куда больший интерес и к политике. Возможно, решающим толчком послужили смерти отца и сестёр. Или же многочисленные попытки покушений на саму Энни. А может, то была работа сестричества Святой Цер.
   По любому, это создание не было той девушкой, что он знал по донесениям.
   Веснушки. В придачу к рыжим волосам и светлой коже. Роджер не был готов их увидеть, хотя и догадывался, что черты эти ходят парой. Довольно большой нос. Ещё чуть-чуть остроты и сошёл бы за клюв. Но он удивительно хорошо сочетался с глазами цвета морской зелени. Пусть юная королева и не обладала классической красотой своей матери, но вполне могла бы поспорить с ней по привлекательности.
   Её сосредоточенный взгляд молчаливо упёрся в Праэцума. Так ничего и не говоря, она продолжала смотреть, но юноша рядом с ней опустил руку на эфес рапиры.
   - Её величество Энни I Кротенийская, - произнёс он.
   Праэцум помедлил, колеблясь, но опустился-таки на колени. А за ним и все его люди. Роджер последовал их примеру.
   - Встаньте, - сказала девушка.
   Взгляд её блуждал по пыточным инструментам и приговорённым.
   - Освободить всех этих людей, - приказала она. - Немедленно. И убедитесь, что их излечением займутся особо.
   Повинуясь королевскому приказу, часть рыцарей спешилась и занялась израненными жертвами.
   - Ваше в...
   - Сакритор. - Голос Энни затвердел. - Это люди - мои. Мои. А моих подданных не задерживают, не подвергают пыткам и не убивают без моего на то согласия. Но я не припоминаю, чтобы давала его вам.
   - Ваше величество, приказы мне шли от з'Ирбины и фратрекса Призмо. Вы сами должны это знать.
   - З'Ирбина в Вителлио, - ответила девушка. - А это Хорнладх, Кротения, и я - её императрица.
   - Конечно, но, ваше величество, правители приходят и уходят, а Церковь остаётся. И главенствует.
   - Только не здесь, не в Кротении, - жёстко отрезала Энни. - Не при моём отце. И не при мне.
   Сакритор тяжело опустил голову.
   - Я смиренный служитель Церкви, моя королева.
   - Неважно. Вы обвиняетесь в пытках, убийствах и государственной измене. Мы испытаем вас завтра.
   - Так же, как испытывали сакриторов Плинзы, Нёрфвиза и Саэхэма?
   Она перевела взгляд на Роджера, и тот ощутил, что за ледяным холодом, охватывающим девушку, таится... что-то ещё. Иное. Ужасающее. И очень-очень опасное.
   - Кто ты? - требовательно спросила Энни.
   - Сэр Роджер Харриот, - ответил он. - Рыцарь Церкви, на службе у его преосвященства суперннируса Абулло.
   - Вижу. Посланы з'Ирбиной, дабы посодействовать в этой бойне?
   - Боюсь, что нет, ваше величество, - отозвался Роджер. - У меня иные... пристрастия.
   - Так зачем вы здесь?
   - Я и ещё сорок девять рыцарей были отправлены Церковью на помощь Королю Роберту, дабы поддержать мир в королевстве.
   - Разумеется, - сказала девушка. - Теперь я припоминаю. Мы ещё думали, и не раз, что же с вами стряслось.
   - Мы получили известие, что ситуация в Эслене изменилась.
   - Так оно и было, - ответила Энни. - Узурпатор бежал, и я заняла трон, по праву перешедший ко мне от отца. - Она улыбнулась. Одними губами. - Полагаете, вас сочли бы нежеланными гостями?
   - Такое приходило на ум моему сеньору, - признал Харриот.
   - Ваши товарищи вернулись в з'Ирбину, не так ли?
   - Нет, ваше величество. Мы ожидали.
   - Чего?
   - Кого. Вас.
   Энни чуть приподняла брови, но промолчала.
   - Вы необычная королева, - Харриот двинулся дальше. - Вы лично возглавили армию при захвате замка Эслен. С момента коронации не раз мешали любой попытке ресакаратума, с этими вашими визитами. И мы решили, что, учитывая ваш характер и логику действий, в конечном счёте, наш дорогой друг Праэцум станет тем камнем преткновения, который вам не одолеть.
   - Отлично, вы были правы, - сказала Энни. - Значит, всё это... ловушка, так ведь?
   - Да, ваше величество. И теперь вы окружены. Я призываю отказаться от идеи моего ареста и тогда, обещаю, что с вами будет обращаться со всем должным почтением.
   - До тех пор, пока меня не осудят за колдовство, верно?
   - Это не та вещь, о которой я вправе рассуждать.
   Лицо Праэцума вернуло себе немного цвета.
   - Так вы говорили серьёзно, сэр Харриот! Святые отцы за нас! Только подумать, сорок девять рыцарей...
   - И каждый с десятью конниками впридачу, - победно довершил речь Роджер.
   - То есть... - Губы сакритора зашевелились в молчаливом подсчёте. - Пятьсот?!
   - Именно, - откликнулся рыцарь.
   Энни улыбнулась:
   - Как удобно, что я тоже прихватила с собой... пару тысяч.
   Сердце Харриота зашлось в бешеном стуке и остановилось.
   - Королева...
   - Это и вправду была ловушка, сэр Харриот, - сказала та, и что-то странное сжалось вкруг её глаз. Подалась вперёд, так что тыльная часть ладони пришлась как раз против лба Роджера.
   Колени его задрожали, кости будто размякли, а тело затряслось как в лихорадке. Харриот упал на колени, но связь между ними и не думала рваться. Кожу жгло словно от ядовитых укусов, а лёгкие отказывались впускать воздух. Голова же...
   Он видел свой лагерь, мирно ожидающий рассвета... воителей Святого Абуло... спящих собратьев... часовых... Кажется, он пребывал в теле одного из сторожей, когда на тех напало то же самое странное, тёмное оцепенение; и безразлично глазел, как проворные тени скользят меж спящих и бодрствующих, равно спокойно вспарывая глотки и тем, и другим. Кое-кто успел проснуться и даже вступить в бой, но ненадолго, и в скором времени все пять сотен были мертвы. Глаза, бывшие орудием роджерова видения, потускнели; он чувствовал, что тело его беспомощно заваливается вперёд и как будто уносится куда-то далеко быстрым речным течением, и тогда мужчина закричал...
   Задыхаясь, Роджер пришёл в себя, ощущая теплые лучи солнца и краем глаза ловя покачивающиеся невдалеке трупы, размахивающие на ветру одеревеневшими конечностями. Штаны рыцаря намокли.
   Он глянул на королеву - широкая улыбка её устрашала.
   - А теперь насчёт вашей капитуляции, - сказала она.
   Харриот собрался с духом, сжав в кулак всю свою волю.
   - Вы хоть понимаете, что натворили? - Он почти задыхался. - Вся Церковь обрушится на вас, исполненная праведного гнева. Вы только что разожгли пламя священной войны.
   - Что ж, пускай з'Ирбина приходят, - ответила Энни. - Я достаточно налюбовалась на плоды их трудов. Пусть же явятся и отведают заслуженного правосудия.
   Отдышавшись, Харриот ощутил, что лихорадочное возбуждение спадает.
   - Поистине отважные слова, - сказал он. - А как же флот Ханзы?
   - Расположился лагерем вдоль нашего побережья, как вы, собственно, должны были знать сами, - заметила Энни.
   - И вы вправду верите, что способны сражаться и с Ханзой, и со Святой Церковью одновременно?
   Взгляд её потяжелел, и Роджер невольно вздрогнул, с трудом удерживаясь от желания съёжиться и исчезнуть.
   - Итак, что думаете? - мягко поинтересовалась она.
   Что вы сумасшедшая, отразилось на его лице, но он смолчал.
   Энни кивнула, словно каким-то чудом прочитав его мысли.
   - Что ж, у меня пока что довольно ума, чтобы позволить вам вернуться назад, к з'Ирбине, - заявила она. - У вас будет шанс передать им весть о произошедшем здесь. Да будут известны - и дела, и слова. Но позвольте добавить вот что ещё: с этого часа все здешние служители Церкви обязаны либо публично разорвать свою верность с з'Ирбиной, как выказавшей своё развращение и гнилостную порчу, либо покинуть границы королевства в срок девятидневья. По истечении их любого проигнорировавшего приказ, вне зависимости от ранга, ждут арест, тюрьма и суд за измену империи. Вам всё ясно, или мне повторить, сэр Роджер?
   - Предельно ясно. - На плечи словно гора обрушилась.
   - Прекрасно. Ступайте же. Как вы недавно заметили, моё присутствие занимают куда более важные дела.
   Ему даже соизволили вернуть лошадь и оружие. В лагере, куда вернулся рыцарь, ждала знакомая картина: одни мертвецы, большинство не успело даже выползти из-под одеял. Над полем кружили вороны-падальщики, а небо стращало вот-вот разразиться ливнем.
   Несколько минут Роджер провёл в полной неподвижности. Ему казалось, что земля просто грозит уйти из-под ног. Понимает ли вообще Энни последствия этой... резни? Сам он и представить не мог размах бойни... той бойни, что была теперь неизбежна. Пятьсот трупов - лишь капля в разбушевавшемся море.
  
  

Хесперо

  
   Звуки его шагов звенели, отражаясь от красного мрамора. Звенели, отражались и терялись высоко в пустоте, в огромных тёмных глубинах Кайлло Вайллаймо, - ворачиваясь обратно удушливыми шепотками, предвещающими погибель.
   Я здесь, казалось, бормотали они.
   Смерть всегда ходила с ним одними тропами, но сейчас страх, шаркая, подползал сзади.
   Спокойно, сказал он сам себе. Спокойно. Ты - Марше Хесперо, прайфек Кротении. Сын Испьюре из Кёрнакси. И ты - достоин.
   - Святая святых, - выдохнул тот, кто следовал за ним на шаг позади.
   Хесперо глянул на спутника: взгляд мужчины бродил меж сводами подпирающих потолок контрфорсов и тысячами ниш с позолоченными фигурами святых внутри.
   - А? - Хесперо махнул рукой в сторону. - Это вы о постройке, брат Хельм?
   - Кайлло Вайллаймо, - выдохнул Хельм. - Совершеннейший из наших храмов.
   Брови прайфека хмуро сошлись над переносицей. Он расслышал справа от себя вздох сэра Элдона, однако оставшиеся шестеро из свиты хранили молчание.
   - Вы так ничего и не усвоили, - бросил он Хельму.
   - Ваша светлость?.. - озадаченно переспросил тот упавшим, словно от выговора, голосом.
   - Тише. Молчи, пока мы близимся к Его Высокопреосвященству.
   - Слушаюсь, ваша светлость.
   Хесперо отмахнулся. То была частый промах, и преподобный брат был не первым в числе многих. Разумеется, здание возводили в расчёте на благоговение зрителей, - так оно и вышло; но, в конце-то концов, изначальный замысел сооружения являл лишь символ. Истинная "святая святых" крылась в глуби, много ниже багрового мрамора и древних фундаментов. Как никогда прежде он чувствовал это - с каждым движением, с каждым шагом, с каждой опорой на камень. Эта боль, эта ужасающая сила... - кости его горели, а плоть гнила. Рот переполнился вкусом сажи и тлена.
   Но разве Хельм мог почувствовать то же? Нет, не за ним следовала смерть.
   Они спустились вниз, до ризницы, но прежде чем достигли величественного нефа, проводник, возглавляющий шествие, резко свернул в проход сбоку, - и дальше, вверх по лестнице, в молитвенные залы с аналоями для священных писаний и вечным запахом свинцовых грифелей, - наконец, обогнув угол, мимо малого скрифториума. Терзаемый ознобом, Хесперо наконец догадался, что они держат путь к личным покоям фратрекса Призмо, хоть и не самой прямой дорогой.
   - Здесь никого, - прошептал брат Хельм. Впрочем, последнее прайфек заметил уже и сам. - Коридоры девственно чисты.
   - Действительно, - согласился сэр Элдон.
   Не то чтобы сопровождающие посматривали по сторонам, но это перешёптывание не могло укрыться от ушей Марше. Впрочем, что с того?
   В этой части Кайлло он бывал лишь раз, давным-давно, когда фратрекс Призмо был ещё просто Ниро Пайхатуром.
   И теперь догадывался (смутно), куда должна привести их эта дорога.
   Ромбовидная комната, якобы часовня леди Ласы (это её крылатая, обвитая венками статуя понимающе улыбалась из дальнего угла). Однако сейчас ту заполняли не благочестивые верующие, а посвящённые Святого Мамреса. Все монахи были вооружены, и отнюдь не церемониальными мечами. Предводителем был некто в тёмных одеждах цвета индиго и чёрной треуголке, слегка напоминающей формой корону.
   - Брат Милтон, - поприветствовал того Хесперо коротким поклоном.
   - Теперь я трибицер, - поправил его клирик.
   - Да вижу я, капюшонник,- пожал плечами прайфек. - Но ты такой же брат, как и все мы.
   Милтон снисходительно улыбнулся. Своими выпученными глазами и узким лицом он всегда напоминал Хесперо грызуна. Шляпа привычных чувств нисколечки не меняла.
   - Далее предстоит двигаться вслепую, вам всем, - сказал новоявленный трибицер.
   - Ну, разумеется, - ответил Хесперо.
   Когда ему повязали глаза и прайфека окутала тьма, он ощутил, что пол под ним будто истончился и чем дальше, тем сильнее нарастала сотрясающая тело дрожь, словно все его члены порывались лопнуть и разорваться на куски.
   Кто-то крепко подхватил его за руку:
   - Шагайте вниз. - Он не смог опознать шепчущий голос.
   Один, второй, третий. Всего восемьдесят четыре шага, что насчитал Хесперо, и каждый был как последний. Ещё поворот (в воздухе потянуло затхлостью), пока, наконец, они не остановились и повязки не оказались сняты.
   Возможно, нас и не собираются убивать, - раздумывал где-то в глубине сознания внутренний голос, в то время, как глаза прайфека привыкали к новому окружению. К чему иначе держать в секрете проход, если нам не суждено выйти наружу?
   Другая же часть его со смехом отвергла подобную глупость. То был ритуал. Любой, кому хватило бы смышлёности или просто внимания - и уж тем более любой посвященный Декмануса, к примеру, - смог бы найти дорогу сюда и обратно. И неважно, с завязанными глазами или нет. Только так, через принесённые жертвы, через инициацию, они могли окончить своё путешествие. Внизу, в настоящем Кайлло Вайллаймо.
   Глаз уже начал схватывать детали в свете оплывших огарками факелов - пара десятков тех маячила, вставленная в стенные впадины. Палаццо было высечено в монолитном камне, на котором возводился храм (и природный песчаный оттенок стен казался в отсветах пламени почти оранжевым). Вверх поднимались полукругом ряды скамей; все были пусты, за исключением трёх мест на возвышении и трона позади. Два занимали оставшиеся трибицеры: на третье опустился сам Милтон - довершая круг.
   И, разумеется, мрачная тень фратрекса, виднеющаяся на троне.
   - Где мы? - спросил брат Хельм.
   - Сумеречный Сеназ Кьероваци, - ответил Хесперо.
   Внезапно фратрекс Призмо возвысил голос:
  
   Commenumus
   Pispis post oraumus
   Ehtrad ezois verus Taces est.
  
   Izic deivumus, хором пропели остальные, и Хесперо с лёгким удивлением понял, что к тем присоединился и его голос.
   Ну, всё же он довольно долго пробыл в рядах служителей Церкви. Отчего не объявиться некоторым... последствиям. Вроде рефлексов.
   Ниро Фабуло был духовным пастырем куда как дольше Хесперо. Фратрексу Призмо было почти восемьдесят. Белый поток волос, стелющийся из-под чёрно-золотой короны. Глаза, некогда синие, а теперь выцветшие, блеклые как лёд. Изогнутый вителлианский нос. Обвисшая левая щека, тронутая непрекращающимся тиком.
   - Ну и ну, - проговорил Фабуло, почти расщедрившись на сокрушённый вздох. - Удивляешь ты меня, Хесперо.
   - И чем же, Ваша Светлость?
   - После всех твоих преступлений собственноручно преподнести себя прямо на блюдечке... Я-то думал, что придётся тащить тебя силком, взяв за ухо.
   - Раз так, плохо же вы знаете меня, - сказал прайфек.
   - Не будь столь дерзок, - вспылил Фабуло. Откинулся на спинку трона. - Никогда не мог догадаться, что такое особенное разглядел в тебе Ниро Луцио. Определённо не мог. Знаю, вы вместе приняли обеты, но то было более тридцати лет назад.
   - Не понимаю, на что вы намекаете. - Голос Хесперо был спокоен и невыразителен.
   - Покинув колледж, ты принял службу в крошечном аттише где-то в Бейргсе. Никаких выдающихся способностей. Ничего сколь-либо отличительного. Однако Луцио остался здесь и поднялся в звании. Пройдя через люстрацию, соверша обряды очищения и став прайфеком, он взял тебя под крыло. Имея влияние на Сеназ, он склонил тот выбить тебе назначение на пост ампьюло в Кротении, а позже и должность тамошнего прайфека.
   - Польщён, что вам известно столь многое из моей биографии.
   - Вот уж не знаю, чем тебе можно польстить, - отрезал Фабуло. - И всё же я знал Луцио. Он был верен, и превыше всего - верен Церкви. Кроме того, не из тех, кто считает дружбу лучшей протекцией. Любопытно, было ли что-то больше, нежели дружба, могущее подтолкнуть твой рост по службе.
   - Разве какие-то из моих отчётов внушили вам, что я некомпетентен?
   Ниро Фабуло покачал головой.
   - Вообще-то, нет. Ты и вправду был образцовым во всех отношениях. Ну, по крайней мере, исходя из отображённого в записях. Примерно до нынешнего года или около того, когда дела твои пошли всё хуже и хуже. Мне огласить вслух весь список крупнейших провалов?
   - Как вам будет угодно, ваша светлость.
   - Что ж, пускай и впустую, да будет так. - Он наклонился вперёд: - Ты провалил шанс остановить Уильяма, прежде чем тот нарёк наследниками своих дочерей. Пообещал исправить ошибку, но и здесь просчитался. Мало того, что одна из девиц осталась жива, так теперь ещё и восседает на троне. Уже одного этого хватит до конца жизни, Хесперо. Ты не смог пробудить к жизни священнопутье владык-скрытых-в-завесе, что в Лесу Короля. И всё же, несмотря на это... - Фабуло вытер лоб рукавом, - несмотря на всё это, мой предшественник, твой дорогой друг Луцио, вверил тебе стрелу Эйтаса, с приказом сразить ею Тернового Короля. Но ты сплошал и тут, и теперь стрела навсегда утеряна для нас.
   Хесперо хотел было возразить на последнее обвинение, но быстро передумал. А смысл? По большинству пунктов обвинения всё сходилось, особенно, когда дело касалось Энни. Оставалось только винить себя за выбор, павший на таких никудышных союзников. Храмовые тропы же, действительно, были лишь следствием, небольшим и малозначащим, к прочему; и Луцио прекрасно понимал это.
   Но Луцио был мёртв, пав, скорее всего, как раз от руки человека, обвиняющего ныне прайфека во всех грехах. Ниро Фабуло ещё и близко не подобрался к подлинному провалу Хесперо.
   - Наконец, - заключил Призмо, - ты трусливо бежал со своего поста в Эслене.
   - Разве я?..
   - Именно.
   - Интересно. И в каком же месяце, исходя из ваших докладов?
   - Сразу после Йоля*.
   - То есть, когда король Роберт ещё был на троне и за многие месяцы до того, как Энни подняла армию. И с чего бы мне бежать, как вы считаете?
   - Ты даже не дал знать, где находишься, - нахмурился Фабуло. - Что ещё нам оставалось предполагать?
   - А не всё ли равно теперь-то? - спросил Хесперо. Звучание собственного голоса показалось ему устрашающе спокойным и необычно резким на слух. - Вы убили Луцио, а теперь усердно взялись вычищать его друзей. Я же - один из них. К чему все эти бессмысленные разговоры?
   - Луцио был дураком, - заявил Фабуло. - Луцио никогда не понимал истины пророчеств и не желал понимать, что действовать надо уже сейчас. Он слишком увяз в прошлом. Но я думаю, вас двоих, тебя и его, что-то связывало. И я очень хочу знать - что?
   - Неудачник вроде меня? Как я могу быть втянут во что-то? - спросил Хесперо.
   - Именно это мы и собираемся выяснить, - постановил фратрекс.
   Горло у Хесперо пересохло, на мгновение слова застряли на полпути, зайдясь хриплым вздохом заместо осмысленной речи.
   - И..? - потребовал Призмо.
   Прайфек глубоко вздохнул и поднял голову.
   - Собрался выяснять, значит, - повторил он, на сей раз отчётливо. - Увы, выйдет не так, как ты рассчитывал.
   Хесперо видел, как набычился Фабуло, приоткрыв рот и собираясь разразиться очередной тирадой.
   Я есмь Хесперо, подумал он. Стиснул зубы, потом, расслабившись, позволил чарам проявиться.
   - Святые, ступающие в тенях, владеющие всеми тропами, ведающие все храмы. Пребудьте со мной.
   Он позволил холодным водам из-под-мирья стремительно хлынуть сквозь стопы, и те онемели; после спешно растворить ноги, промежность и живот. Сердце его остановилось, и прайфек не знал, надолго ли. Затем онемение достигло головы; голоса вокруг отметались, капля за каплей. Он всё ещё мог видеть, но фигуры перед глазами умалялись, а факелы казались блестящими, как драгоценные камни, комочками меди. Он чувствовал себя опустошённым и потянул силу из храма, что был под ним.
   Что он творил? Кем был? Лица таяли в мыслях. Он взглянул на человека рядом с собой и не смог вспомнить его имени. Даже само место уже не казалось ему знакомым.
   Захваченный волной, теперь он ощущал, как борется течение, рывок за рывком; волна накатила внутрь его и теперь изливалась обратно. Утягивая, увлекая за собой.
   Если не...
   Что "если"? Он никак не мог вспомнить, что бы это могло значить. Но сквозь незнакомые пространства видел что-то, тень, принимающую человеческое обличье, как говорили ему глаза; но было и другое. Река, ручей, исполненный быстрых, подвижных, ярких струй. То было красиво, и он потянулся туда, подобно умирающему от жажды.
   Все прочее поблекло. Источник был слишком далеко, а тяга к нему сказалась чересчур сильной. Он понял, что перестал дышать, и вдруг беспокойство покинуло его. Он мог отдохнуть, забыться... уснуть.
   Нет. Я всё ещё Марше Хесперо. Сын...
   Он не мог вспомнить - чей. С зарождающимся в груди рыданием бросился к лучезарным водам, и что-то внутри рванулось и дальше, за пределы парализованного тела; он почувствовал поток (не бывший течением) - скрюченными пальцами (не бывшими пальцами), и рванул тот в себя, как если бы испивая. И чем дольше (и глубже) он пил, тем сильнее ослабевал разрыв между душой и плотью, вскрывая собственную сущность, покуда всё подле выцветало тьмой.
   Быть того не может, казалось, проговорил кто-то.
   Хесперо ощутил, как кажет в мрачном оскале зубы, взрезав безжалостным полумесяцем границы обоих миров.
   Нет, невозможно. Ты же не мог познать тайные пути. Только я...
   - Ты прав, - сказал Хесперо. - Зато я настроен на их созвучья прямо сейчас.
   Не так, как я.
   Хесперо вдруг почувствовал, как озноб сменяется лихорадкой; окостенев, тело начало растворяться.
   - Нет, - заскрежетал зубами.
   Да. Ты удивил меня...
   - Да... - Хесперо начал задыхаться.
   Но здесь я более могущественен.
   Хесперо сжал кулаки, но что-то рвалось прочь из пальцев, высвобождаясь от хватки. Мгновением позже плечи обвисли, а руки беспомощно разжались.
   Нет.
   Позвоночник скрутило, зашатало, и тот стал рассыпаться, обваливаясь; а после, почти бережно, рухнуло и туловище, завалившись, едва только ослабели, растаяв, колени. Тело его распадалось на части, и те уплывали прочь, растаскиваемые чёрным потоком.
   Дрожа от страха, Хесперо всё равно ухватился вновь за сияющее свечение, чувствуя как истончается, сам становясь потоком.
   Здесь, вдруг произнёс голос. Он не мог ничего толком разглядеть, но внезапно ощутил что-то дрожащее и горячее.
   - Помню, - пробормотал прайфек. - Я помню это.
   "Тогда поспеши. Иначе скоро забудешься".
   Голос был прав, ибо даже когда Хесперо врезался в объявившееся из ниоткуда нечто, он не был уже уверен, что делает, и почему, и...
   Что-то исторглось воплем, а после, потом...
   Откровение.
   Сперва одни картинки, отрывочные, дробящиеся и цельные. Запахи, ощущения, боль и удовольствие, предметы и события, - сущность материи, вещество жизни, но очищенные от него, плывущие свободно по течению.
   Нет, более не плывущие. Вливающиеся. В него, Хесперо, вливающиеся.
   Вначале пришли ощущения Фабуло: страх вперемешку с восторгом. Да, то было убийство, смерть Луцио, искусная отрава; но потом, слишком быстро, поток жизни обрушился обратно, вскочившая вспышка, и воспоминания сменились прошлым. Священнопутье Сан-Диуво, колкая боль, будто от электричества; ласка женских пальцев, - женщины, что бежит полем высокой пшеницы; биенье лбом о холодный мрамор часовни в з'Эспино; озноб, горячка, смущение, смех в путающихся, натирающих кожу одеялах; мягкость белья; удивление; лицо, бывшее вселенной; сладкий запах молока матери; боль; свет...
   Потом, ещё очень долго, голова Хесперо не могла родить ни одной, самой завалящейся, мысли; ибо знания, приоткрывшиеся ему, заполнили всю его суть и - когда казалось, ещё чуть-чуть, и он больше не выдержит - запечатались обратно.
   Что-то дёрнулось в судороге, и он почувствовал, как ногти его впились в ладони, обе болезненно стиснутые, - а грудь сотрясла чудовищная, сумасшедшая дрожь.
   Моё сердце, подумал он. Моё сердце.
   Ещё один приступ, и рёбра словно раздавило в тисках.
   А после - удар, пауза, глухое тум-тум, пауза, и вновь удар.
   Наконец агония спала до боли, а после - облегчения. И он, хрипло дыша, насилу распахнул глаза.
   - Вам удалось, - выдохнул сэр Элдон.
   Рыцарь поддерживал его за левую руку. Брат Хельм - за правую.
   Воюя с собственными глазами, прайфек таки приподнял веки, чтобы узреть хотя бы ряды скамей. Ниро Фабуло тяжело ссутулился в кресле, с широко раскрытыми неподвижными глазами, - и почти посиневшей кожей.
   Милтон как раз развернулся к мёртвому Призмо, челюсть его поражённо отвисла.
   - Как? - еле выдавил он из себя.
   - Святые отвергли его, - прохрипел Хесперо. - Они избрали меня.
   - Но ты не проходил посвященья храмовыми тропами, - возразил Милтон. - Как же тогда тебе удалось воспользоваться священным истоком?
   - Святые провозгласили свою волю напрямую, через меня лично, - утверждающе заявил Хесперо.
   - Но это невозможно...
   - Однако есть, - надавил Хесперо. - Вы зрели всё сами. Должны были ощутить.
   - Да, - подтвердил другой трибицер, Л'Оссель. - Разве ты не видел, брат мой? Или не помнишь? Это истинно оно. В пророчестве говорится: "И зачерпнёт он силы Святого Диуво, и обратит, пускай и не восследуя по его стопам".
   Поднявшийся следом всеобщий гул окончательно покончил с ошеломлённым молчанием.
   - Вот он, истинный фратрекс Призмо, - возвысил голос, заходя ещё дальше, Л'Оссель. - Он тот, чей жребий привести нас к дням последним.
   Собрав воедино остатки силы, Хесперо рывком стряхнул чужую хватку, высвобождаясь от поддерживающих его рук:
   - Я не потерплю колебаний, - проговорил он. - Время на исходе, и слишком многое ещё предстоит сделать. Если же кто-то желает ещё оспорить меня, пусть решается прямо сейчас.
   Он задрал подбородок. Несмотря ни на что, он пережил как храм, так и Фабуло. Выложил всё, что имел. Внутри оставалась только пустота. Всё пойдёт прахом, даже если самый слабейший из собравшихся здесь бросит ему вызов.
   Но нет, вместо этого, они пали на колени перед Хесперо.
   А несколькими днями позже он был провозглашён фратрексом Призмо, Ниро Марко.
   Имя, что надо. Гремящее колокольным перезвоном и отдающее сладостной тягостью драгоценного перстня на пальце.
  
  

Даридж

  
   Стивен очнулся рывком; сердце гремело в груди, так и норовя выскочить.
   - Что? - выдохнул он.
   Но никто не ответил. Что-то разбудило его - громкое, яркое, болезненное, - но юноша не мог точно припомнить, что: звук, свет, ощущение. Было ли оно из мира яви или крылось по ту сторону ночных пределов? Кожу на голове и ладонях покалывало; он казался самому себе мухой, завязшей в патоке.
   И тут через распахнутое окно до него донёсся порыв ветра. Прохладный и чистый, тот заставил поблекнуть дразнящее чувство не-до-перехода.
   Мужчина сжал страницу книги, которую изучал, внезапно понимая, что и не заметил, как заснул, так и уткнувшись в ту носом. Теперь, когда давящее ужасом странное ощущение исчезло, он готов был посмеяться над собственной недоверчивостью. Подумать только, что бы сказала Землэ, узнай она?..
   Пошутила бы про его чрезмерную одержимость, но поняла бы. Он сунул ленту, отметить заложенное место в томе, потом принялся разглядывать вложенный меж страниц свинцовый листок с выцветшими гравюрами. То была эпистола: послание, письмо, приведшее его сюда. Хотя Даридж и разгадал шифр, коим та была написана, задолго до нынешнего дня, всё равно, ему казалось, что он упустил что-то главное, самое важное, бывшее скрытым в тексте. Тот самый ключ к искомой им тайне.
   Юноша поднялся и двинулся к восточному окну, но вдруг замер. Разве не он сам оставлял то плотно запахнутым?
   Он пробежал по комнате глазами, тщетно пытаясь отыскать нарушителя иди место, где тот мог бы спрятаться. Но комната была выдолблена в монолитной плите, открыта, отлично проветриваемая, с неимоверно огромными окнами на каждую из сторон света; окнами, увешанными кристаллами в граненой оправе, - каждый толще, чем длина его большого пальца. Закрытые, но полупрозрачные, они наполняли помещение приятным глазу свечением весь день; полностью же открытые предлагали глазу редкостный вид. Насколько он мог судить, комната эта располагалась в самом высоком месте огромного хитросплетения пещер и туннелей, коими была пронизана горная цепь Ведьмина Рога. Подобно тончайшей сети кровеносных сосудов, они искусно усеивали недра веретенообразных горстов на восточном склоне горного пика; айтивар - здешние жители - называли его Кхелан, или "вертел". Даридж не знал, есть ли у этой, торчащей выше прочих, комнаты особое именование, сам же, про себя, называл её Орлиным Гнездом. Отсюда отлично было наблюдать великолепные рассветы, раскинувшиеся выше зубчатых отрогов Бейргса; представься ему ясный день, и взор мог ухватить разом и Срединные земли на юге и узкий фиорд Дефиса на далёком востоке (время от времени Стивену чудилось зеленоватое мерцание большой воды, но то вполне могла быть и обычная игра света).
   Он пожал плечами. Должно быть, просто позабыл про задвижку, и ветер сам распахнул окно.
   В наползающих сумерках длинная тень, отбрасываемая Ведьминым Рогом, тянулась к синей дымке горизонта. Север и юг горной гряды полностью погрузились в тень; пики и хребты полыхали огненно-оранжевым в лучах заходящего солнца; в небесной выси крадучись появлялись первые редкие звёзды.
   Мужчина успокоено выдохнул, смакуя на языке воздух, не торопясь опустил руки на мраморный подоконник, чуть-чуть наклонившись вперёд.
   Жар, будто то была раскалённая до предела плита, пронзил его существо; и он вскрикнул от боли и неожиданности. Споткнувшись, отшатнулся назад, в ужасе глядя на ладони.
   Успокоение пришло спустя несколько ударов сердца. Не то чтобы контакт был столь долгим, а камень - горячим, дабы кожа рук пострадала... нет... просто... так неожиданно. Он решительно коснулся подоконника снова. Остаточное тепло ещё не ушло.
   Но ближайшая стена была холодна, как и витающая в воздухе вечерняя прохлада.
   Обеспокоенный, Стивен огляделся. Что же здесь творится, в конце концов? Мог ли он невольно вызвать к жизни древние силы солнцескусства сефри? Или то действие скопившихся в горе и теперь поднимающихся вверх вулканических паров? Ведомый любопытством он, держась стены, двинулся к соседнему окну, а от него - к последующему. Нет, вроде бы, ничего необычного; но как только Даридж достиг каменных степеней, углубляющихся далее, в глубину горы, то обнаружил, что перила, венчающие лестницу, тоже ощутимо нагреты.
   Вернувшись к восточному окну, опустился на колени, касаясь пальцами пола. Да, так и есть. Жар ощущался и здесь. И чуть дальше, немногим более, чем в одном королевском ярде, тоже. Ещё один след, - из целой цепочки, ведущей к лестнице...
   В висках вновь закололо.
   Что здесь произошло? Нет, что здесь прошло, покуда он спал?
   Теперь он уже сожалел, что предпочёл сделать всё сам и не позволил кое-кому из айтивар сопровождать его.
   Но, как ни крути, ЭТО пренебрегло им, когда он был уязвим. Впрочем, что мешает ударить ему сейчас?
   Стивен сосредоточился, взывая ко всем своим, снискавшим благословения святых, чувствам. Слух был бессилен что-либо уловить, однако нос смог учуять слабый запах, наподобие гари от смолистой сосны, и вдобавок - что-то мускусное, звериное.
   Взгляд мужчины вновь притянуло окно: он изучающе измерил расстояние - двести с лишним ярдов отвесной стены. Чтобы это ни было, добраться сюда оно могло разве что на крыльях.
   Стивен перевёл глаза на лестницу, и его вдруг огорошило воспоминание: Землэ была там. Одна и внизу. Была, когда нечто уходило. Быть может, ЭТО и миновало его, покуда он отдыхал в одиночестве, но что если бодрствовала девушка...
   Мысли перебил раздавшийся лай собак - псов Землэ! - и всё вокруг поблекло.
   Он не был бойцом по природе, но в этот миг пожалел, что не припас себе никакого оружия. Хотя бы ножа.
   Поклявшись, что с сего дня озаботится защитой, Даридж схватил фонарь и почти бегом кинулся спускаться вниз.
   Вдруг лай утих.
   Орлиное Гнездо было не просто частью, полостью внутри Кхелана. Скорее, небольшим замком или палаццо, оплотом чародея - метко пришло на ум. Пятьдесят семь шагов. Именно столько отделяло Стивена от каменной ячеи, которою они с Землэ прозвали Спальней Колдуна. Высеченная в высоком своде, она не имела окон как таковых, но свет тёк повсюду из многочисленных длинных шахт, тем самым, в зависимости от времени суток, служа ещё и грубым подобием часов.
   На лестнице запах стал сильнее, приторно заполняя ноздри. Стивен ворвался в комнату, уже порядочно будучи в панике. Три огромных зверюги Землэ замерли в самом дальнем конце, лицом к зале, где лестница продолжала свой ход вниз. Замерли беззвучно, вздыбив шерсть.
   - Землэ!
   Та была на кровати, босая нога выпросталась из-под одеяла. Недвижимая, молчаливая, словно не слышащая его криков. Даридж бросился к ней.
   - Землэ, - повторил он, с ужасом встряхивая девушку.
   Веки вздрогнули, приоткрываясь.
   - Стивен? - Брови удивлённо изогнулись. - Что случилось, Стивен?
   Задыхаясь от волнения, он присел рядом, на кровати.
   Землэ приподнялась, беря Стивена за руку:
   - Так что?
   - Ничего... Я... думаю, нечто было здесь. Я боялся, что оно причинило тебе вред. Ты что, не слышала псов?
   - Они вскочили, - пробормотала она, протирая глаза. - С ними такое бывает. Это место пугает их. - Кажется, мысли её наконец прояснились. - Не... что?
   - Понятие не имею. Я заснул, там, наверху...
   - Ага, носом в книге.
   Стивен замер.
   - Ты заглядывала?
   - Догадалась. Думаю, собирайся ты пойти поспать, спустился бы вниз, сюда, со мной. - Она пожала плечами. - Или я льщу себе?
   - Ах, нет, совсем нет...
   - Забудь, что там дальше?
   - Хммм, пышущий жаром подоконник.
   Землэ изогнула брови:
   - Жаром?
   - Вот именно. По-настоящему горячий. Почти обжигающий. И перила на лестнице, и даже пол местами. Будто что-то стремительно пронеслось, вздуваясь пузырями.
   - Но что?
   - Говорю же, не знаю. Но после всех этих греффинов, утинов, вурмов и прочей древней гадости, свалившейся на нас в последние дни... я поверю во что угодно. Даже, наверное, в какую-нибудь диковинную саламандру.
   Девушка погладила его по руке.
   - Ну, тебе оно ничем не повредило, мне тоже. Даже псам. Давай будем считать нашего невидимку дружелюбным, пускай и очень горячим парнем, а?
   - Может, и так. А может, дружелюбия в нём не больше, чем у Фенда.
   - Фенд не сделал ни малейшего неверного шага, - заметила она.
   - Конечно, просто попытался меня убить.
   - Я имею в виду - с тех пор, как стал Кровавым Рыцарем и поклялся служить тебе.
   - Ну, ладно... но... попомни моё слово - он ещё что-нибудь да выкинет. Пускай со времени клятвы и прошло меньше месяца. У него явно что-то на уме.
   Землэ пожала плечами.
   - Хочешь выследить чудовище сам? Мне надо одеться.
   Стивен сморгнул, вдруг понимая, что привстав девушка сбросила одеяло и теперь сидит рядом с ним в весьма откровенном виде.
   - Терпеть не могу просить о подобном, - пробормотал он.
   - Ну, мужчинам вообще не свойственно просить, - парировала та.
   - И всё же...
   - Погоди секунду.
   Резкое движение - перед Стивеном промелькнули длинные стройные ноги - и Землэ спрыгнула с кровати, в два шага добравшись до сброшенного на пол смятого халата. Он успел ещё насладиться зрелищем обнажённого белого тела, прежде чем девушка проскользнула в вырез платья и складки обвились вкруг тонкого тела. И почему этот вид возбудил его сильнее, чем само раздевание, удивился мужчина.
   Он потряс головой, чтобы прийти в себя. Землэ натянула высокие ботинки со шнуровкой, и вместе они направились на поиски невидимки; псы молча топали по пятам. Верила ли она взаправду в него, спрашивал себя Стивен, или просто была почтительна, подобно тому, как вели себя айтивар и Фенд. Он надеялся, что нет, не последнее: будучи всерьёз увлечён сильным и независимым духом девушки, но никак не её сговорчивостью. Да, с самого начала она взяла верх в их отношениях. Теперь он ощущал это всё яснее и яснее. Смутное беспокойство, подобное встрече с любыми другими незнакомыми вещами, особенно если учесть благоговение, с которым, как ему казалось, обращались с ним айтивар.
   "Казалось", ибо Стивена привезли сюда силой, и он не забывал об этом ни на минуту.
   Но ничего подобного с тех пор больше не случалось. Слово его было законом, и, насколько Даридж мог судить, он мог свободно передвигаться по всем подгорным покоям.
   За исключением тех, что были ему неизвестны.
   - Что случилось?
   Юношу ввело в замешательство то, насколько хорошо Землэ научилась определять его настроение.
   - Следи за собственным шагом, - пробурчал он недовольно, - а не за моим.
   - Идём же, ты отвлёкся.
   - Просто стало вновь интересно, почему айтивар не известно, где Элк, - сказал Стивен. - Как ни как, драгоценное сердце здешних мест. Но никто не может указать мне дорогу к нему, несмотря на то, что это и было целью моего путешествия сюда.
   - Ну, сокровищницы, как правило, либо отлично спрятаны, либо хорошо охраняются, либо то и другое вместе, - усмехнулась Землэ. - А айтивар припозднились и здесь.
   - Знаю, - ответил он.
   Они достигли следующей лестничной площадки и целого ряда галерей, что, возможно, могли когда-то служить бальными или банкетными залами, настолько те были велики размерами.
   Он прислушался, но сверхъестественный слух пострадал из-за взрыва несколько месяцев тому назад. Хотя он всё ещё мог различать звуки лучше, чем простой смертный, но сейчас не замечал ничего необычного. Впрочем, ведомый чувствами, не мог обнаружить он и следов странного жара.
   - Великолепно, отсюда оно могло выбраться доброй дюжиной путей. Выбирай любой, - произнёс юноша. - Наверное, просто следует предупредить охрану.
   - А для чего ещё и предназначена стража? - отозвалась девушка.
   Даридж кивнул:
   - Я найду их, наверняка они парой пролётов внизу. Может, даже и видели... Его. Возвращайся назад.
   Она улыбнулась:
   - Отлично. Я подумываю снова раздеться. Присоединишься ко мне?
   Стивен колебался.
   Землэ закатила глаза:
   - Мы обязательно найдём Элк, Стивен. Ты сказал, что прошло меньше месяца. Всю последнюю ночь ты провёл за чтением. Ещё раз так поступишь, и я начну сомневаться в собственных чарах.
   - Просто... дело не терпит отлагательств. Ревестури ожидают, что я найду здесь нужное знание, дабы сохранить мир от гибели. Это как... обязательство. И вот теперь... какой-то незваный гость.
   Землэ снова улыбнулась и приспустила ворот с плеча.
   - Жизнь коротка, - сказала она. - Ты найдёшь его. Это твоя судьба. Так что ступай в постель.
   Стивен почувствовал, что лицо его горит.
   - Уже иду, - ответил он.
  

Леоф

  
   Леовигилд Акензал облегчённо откинулся обратно, на землю, устланную тёплым покрывалом из цветущего клевера, и сощурил глаза из-за яркого солнца. Глубоко вдохнул: воздух был сладок на вкус, солнечное тепло нежно давило на виски. Мысли расслабленно текли, постепенно теряя собственный смысл; видения, потаённые в зелени, крадучись на цыпочках забродили в голове.
   Тонкая мелодия зазвучавшей тёрн`арфы смешалась с пением птиц и послеобеденным гудением пчёл.
   - И какой же это мотив? - Его огорошил тихий знакомый голос.
   - Всего лишь импровизация, - пробормотал он.
   - Немного грустная, правда?
   - Да, - согласился он, - в последние дни она играет лишь печальные мелодии.
   Гибкие, тёплые пальцы нежно обвили его собственные, жёсткие, израненные и переломанные. Открыв глаза, он повернул голову так, чтобы видеть профиль Ареаны, пряди волос цвета красного золота и тёмно-звёздные впадины глаз.
   - Я не слышал, как ты пришла, - сказал он ей.
   - Босые ступни не издают шороха, ступая по клеверу, так ведь?
   - Особенно, такие изящные, как твои, - ответил он.
   - Ой, тише. Тебе нет нужды больше завоёвывать меня.
   - Наоборот, - ответил он. - Хотел бы я выигрывать тебя снова и каждый день.
   - Ну, это же прекрасно, - сказала она. - Слова истинного мужа. Посмотрим, что ты скажешь не через десять дней, а через десять лет.
   - Выяснить это - моё самое заветное желание. А потом - и через двадцать, тридцать...
   Она обхватила рукой его рот:
   - Шшш, говорю же тебе.
   Ареана огляделась, обегая глазами проталину.
   - Кажется, мне вскоре придётся наречь это место - "Ваша Лучезарность". Последнее время ты так и норовишь погреться в солнечных лучах.
   А как же ты? - хотел спросить он. Как и Леоф, Ареана долгие месяцы провела в подземельях. Как и он, слышала...
   Нет. Он не хотел вспоминать.
   - Сожалею, - сказала она. - Не хотела напоминать тебе... Просто... мне интересно, что ты станешь делать, когда придёт зима.
   Он пожал плечами.
   - Но сейчас-то нет, и я не могу остановить её прихода. Поживём - увидим.
   Она улыбнулась, но Леоф ощутил, как что-то перевернулось внутри.
   - Может, я напишу яркую музыку.
   - Сожалею, - сказала она. - Я разрушила твой сон.
   Разрушили, подумал он, с нарастающей горечью. И сдалась же ей эта зима?
   - Всё же, - продолжила девушка, меняя тон голоса, - кажется, сон - твоё единственное занятие.
   Он сел, чувствуя, что жар внутри распыляется.
   - Как ты...
   Тогда-то пчела и ужалила его. Приступ резкой, отчётливо яркой боли подбросил на ноги; взвыв, Леоф беспорядочно замахал руками - воздух казался почти живым, киша ядовитыми насекомыми.
   Теперь он понял. Боль от вонзившегося в кожу жала пробудила чувство.
   - Мери, - закричал он, метнувшись в сторону, где, обнимая маленькую тёрн`арфу, сидела девочка.
   - Мери, прекращай!
   Но та продолжала играть, пока Леоф, протянув руку, не задержал детскую ладошку в пальцах. Холод объял их.
   - Мери, нам больно.
   Сперва девочка не поднимала глаз, продолжая изучать клавиши.
   - Мне не больно, - сказала наконец.
   - Знаю, - прошептал он тихо.
   Тогда она вскинула голову, и Леофу сжало грудь.
   И так невеликого роста, малютка казалась младше своих восьми зим. Издали же ей можно было дать не больше пяти-шести.
   Но сейчас ничто не разделяло их. Глаза девочки отливали чистейшей лазурью, когда их взгляды встретились. По-прежнему синие, их то и дело застилала дымка, отчего взгляд Мери попеременно казался то отсутствующим, то наоборот излишне проницательным. Взгляд, полный боли. Взгляд, обычно несвойственный столь маленькому дитя.
   Вблизи Мери можно было дать и добрую сотню лет.
   - Извини, - произнесла она.
   - Что ты собиралась сделать?
   Невнятно пожала плечами.
   - Не знаю.
   Леоф опустился на колени и погладил девочку по волосам.
   - Роберту не найти нас снова.
   - Он забрал это с собой, - ответила Мери еле слышно. - Он обманул вас в письме и забрал его.
   - Всё в порядке, - сказал Леоф.
   - Нет, - отозвалась Мери. - Нет. Я могу услышать, когда он играет.
   Волоски на шее Леофа зашевелились и приподнялись.
   - Что?
   - Он не очень хорошо играет, - прошептала девочка. - Но теперь есть кто-то, кто делает это за него. Я слышу это.
   Леоф взглянул на Ареану. Та молчала, но слёзы сами собой стекали струйками по безмятежному лицу.
   - Я думала, ты всё исправишь, - сказала Мери. - Но теперь вижу, что ты не сможешь.
   - Мери...
   - Всё хорошо, - сказала она. - Я понимаю.
   Она подняла тёрн`арфу с колен, взяла за ремень и встала.
   - Я буду играть в другом месте, - заявила твёрдо.
   - Пожалуйста, не уходи, Мери, - позвала Ареана.
   Но та уже медленно побрела прочь.
   Леоф проследил, как девочка уходит, и вздохнул.
   - Она ждёт, что я что-то сделаю, - сказал он.
   - Слишком много ожиданий для одного тебя, - ответила Ареана.
   Мужчина покачал головой:
   - Мы все были там, но играла она. Я использовал её...
   - Спасая наши жизни, - мягко и осторожно напомнила ему жена.
   - Не уверен, что спас её, - ответил муж. - Я думал, ей станет лучше, но она ускользает от нас, Рей. И с каждым днём дела всё хуже и хуже.
   Она кивнула:
   - Ага.
   - Мне следует пойти за ней.
   - Она хочет побыть одна сейчас, - возразила Ареана. - Думаю, так будет лучше для неё. Малышка и прежде была такой.
   - Ты права.
   - Оставайся. Отдохни. Мне надо на рынок, прикупить что-нибудь к ужину. Посмотрим, может, я что-нибудь пригляжу и для Мери. Что-то, что ей понравится. Ленты или леденцы.
   Ленты и конфеты не помогут, подумал он, но улыбнулся, целуя жену.
   - Я - везучий парень, - сознался он.
   - Нам всем повезло, - сказала Ареана. - Даже Мери. У нас есть мы.
   - А вот в этом я не уверен, - напрягся Леоф.
   Ареана нахмурилась:
   - О чём ты?
   - Вчера я получил письмо от лорда Эдвина Грэма. Мать Мери была его сестрой.
   - Они намерены... забрать её? Но герцог поручил её под нашу опеку.
   - Не уверен в его намерениях, - ответил Леоф. - Лорд пришлёт послание вместе со своей супругой. Она прибудет на Тьёнсдагх*.
  

***

  
   Она оказалась высокой, Леди Терис Грэм, выше, чем сам Леоф. Беспокойные глаза цвета морской волны, лицо, усеянное мелкими рыжими веснушками, - на фоне тёмных, почти чёрных волос, что удивляло. Чёткие, сильные, чуть удлинённые (как и сам костяк) черты лица. Дорогое дорожное платье, выдержанное в строгих тёмно-зелёных и чёрных цветах (о богатстве говорил и прибывший с леди эскорт - пара слуг и два телохранителя). И моложе - против его ожиданий. Ареана предложила им свою маленькую гостиную (вообще-то обычно пустующую), а после удалилась за чаем, покуда гостья оценивающе рассматривала Леофа.
   - Полагаю, вы и есть человек, написавший ту самую симфонию? - наконец вынесла вердикт она. - Мелодию, взбунтовавшую Гластир?
   - Да, - подтвердил Леоф. - Боюсь, вы правы.
   - И другую, чья игра влюбила в себя весь... народ. - Последнее слово звучало отнюдь не всеобъемлюще - ну, взять хотя бы саму леди Грэм.
   - Так оно и было, миледи.
   - Так и оно было, - сухо повторила она.
   Вернулась Ареана с чашками, и несколько мгновений они просидели в неловком молчании, медленно цедя напиток.
   - Насколько близко вы знали мою золовку? - Гостья сделала резкий выпад.
   Леоф почти чувствовал, как закоченела сидящая рядом Ареана, лицо его залил жаркий румянец.
   Раздавшийся следом смех поразил мужчину.
   - Дорогой мой, - улыбнулась наконец леди Терис. - О да, Амбрия всегда была щедра... в некотором роде.
   Не зная, что сказать, Леоф кивнул; память всколыхнули воспоминания той памятной ночи - тепло её кожи, кожи Амбрии...
   И её взгляд, парой дней позже, - жалкий, удручённый. Убитый.
   - Неловко вышло, - пожала плечами леди Грэм. - Дело всё же в Мери, как быть с нею.
   - Думаю, ей лучше остаться с нами, - ответил Леоф.
   - Лично я не против и склоняюсь на вашу сторону, - отозвалась гостья. - Мне ни к чему ещё одна соплячка, мешающаяся под ногами. Довольно и того, что мы взяли её брата, хорошо хоть - того скоро оженим. Но, увы, она всё же - уильямов ублюдок, и часть семьи, так что, боюсь, у моего мужа несколько иные планы.
   - Здесь она в безопасности, - вскинулась Ареана. - И всё ещё наследница.
   - А кто станет её родителями? Вы?
   - Мы, - без раздумий заверил Леоф.
   - По сути, может, и так. Но формально, не герцог ли Артвейр её опекун?
   - Вы вновь правы, - вздохнул композитор.
   - И с чего бы герцогу быть столь щедрым? Дарить вам, изъяв из своих личных владений, этот прекрасный дом со всей, не менее прекрасной, обстановкой.
   - Они друзья, герцог и мой муж, - пояснила Ареана. - Дом - свадебный подарок.
   - Уверена, так оно и было, - испустила вздох леди Грэм. - И заодно - отличная возможность не выпускать девочку из виду. - Последовал хлёсткий взгляд. - Кстати, а что с ней? До меня доходили кое-какие странные слухи. Вроде музыки, что убивает.
   Леоф сжал зубы. Рано или поздно, всё бы и так выплыло наружу... Что ему остаётся? Молчать или признаться?
   - Поговаривают, принц Роберт принудил вас сочинить ему мелодию. Мелодию, смертоносную для всех, чьего слуха она коснётся. Мери сыграла её. И Мери не умерла, - леди Грэм не ослабляла натиск.
   Не добившись от него ни малейшей реакции, она хмыкнула и подала знак служанке. В руки Леофу лёг сложенный вдвое лист бумаги, запечатанный воском.
   Он взял предложенный документ. Печать Артвейра. Сломав её, Леоф прочёл:
  
   Дорогой друг,
   можете смело изложить леди Терис Грэм любые сведения о Мери. Она заслуживает знать все обстоятельства дела, и я доверяю её благоразумию.
   А.
  
   Леоф поднял глаза, чувствуя смущение.
   - Простите, леди, - извинился он.
   - Ваша осмотрительность делает вам честь. Однако, продолжим...
   - Всё вами сказанное - правда. За вычетом того, что Роберт не поручал мне написать пьесу. Он хотел - или утверждал, что хочет - иное чародейство, песню, что свела бы на нет мою предыдущую работу, - и вновь бы вернуло ему симпатию подданных. Думаю, он всегда знал, что я так или иначе попытаюсь убить его.
   - Ах. И таки обвёл вас вокруг пальца с тем заказом. Словами живого мертвеца не пронять.
   - Вроде того. Однако погибли все, кто был в комнате.
   - Не считая вас и вашей невесты, как погляжу, - и Мери.
   - У мелодии не один тон, а несколько. К смерти приводит определённая последовательность звуков. Убивает последний аккорд, но лишь при условии, что прозвучал весь отрывок. Я обучил Ареану и Мери, как напевать контркорд, изменяя тональность, - и снижать эффект песни. Так или иначе, мы едва не погибли. А Мери - ей пришлось хуже всех, хаммар`арфа была у неё в руках.
   - Чтож, думаю, так всё с ней и случилось. - Леди Грэм откинулась назад и сделала ещё глоток чая. - Догадываетесь, зачем Роберту сдалась эта музыка?
   - Для чего-то очень опасного, - нахмурился Леоф.
   - Пытаюсь представить себе это. Строй волынщиков, марширующих на поле боя, да? Внезапный рёв труб, и защитники крепости падают мертвыми со стен?
   - Возможно, - болезненно поморщился Леоф, чувствуя подступающую к горлу тошноту. - Синхронно отрепетировать подобное чересчур сложно. Но... обладающий примерным опытом определённого толка... в организации и сочинительстве... мог бы справиться.
   - К примеру, кто-то вроде вас.
   - Да, вроде меня.
   - Быть может, поэтому вы и здесь, под надёжной охраной. Возможно, оттого что Артвейр однажды накажет вам снова написать подобное.
   - Нет, никогда. И он это знает. Знает, что я скорее умру.
   - Но, возможно, мелодию помнит Мери?
   - Нет.
   - Она ведь чудесный ребёнок.
   - Нет... - Леоф почти кричал, захлёбываясь возгласом отрицания.
   - Даже для спасения Кротении?
   - Вы, держитесь подальше от Мери! - взвился он.
   Леди Грэм небрежно кивнула и отпила ещё немного чая.
   - А как насчёт этого вашего, как там, контр... аккорда? Смогли бы вы сочинить музыку, способную блокировать любые поползновения Роберта? Ну, если ему вдруг захочется чего-то большего, чем услаждать собственные уши.
   - Не знаю, - буркнул он.
   - А пробовали?
   Не хочу быть ещё раз обманутым. Ему хотелось орать это во всё горло. Не желаю снова быть использованным.
   - Леовигилд Акензал. Это вы выпустили в мир нечто ужасное. И вам отвечать за свои деяния.
   - Кто вы? - спросила вдруг Ареана. - Вы явились сюда вовсе не из-за опеки над Мери.
   Леди улыбнулась.
   - Признаюсь, я слукавила... слегка, - обронила она. - Я здесь, чтобы поведать вам кое-что вполне определённое, ну, и, может быть, отвесить лёгкую пощёчину.
   - Кто ты? - Ареана не думала сдаваться, бросив косой взгляд на охранника леди. Вооружённого, заметим, охранника.
   - Шшш, дитя, успокойся. Лишь тогда твой муж узнает что-то важное.
   - Не смейте говорить с ней в подобном тоне! - повысил голос Леоф.
   Гостья поставила чашку.
   - Никто из вас не задавался вопросом, почему со времён Чёрного Шутника Джестера ещё никто не смог предвестить ваше открытие?
   - Роберт... он снабдил меня кой-какими книгами.
   - Ну, разумеется. Книги! Книги, описывающие целые армии, убитые хоровым пением евнухов с гидравлосами. Книги, объясняющие конструкции от а до я. Книги, отлично известные учёным. Полагаете, с чего никто более талантливый не придумал подобного до вас?
   - Я как-то не думал... об этом, - признал Леоф.
   - Идеи были. В отличие от возможности воплощения, - продолжала Грэм. Или кем там ещё она была. - Музыка, созданная вами, может существовать. Но лишь тогда, когда рушатся Законы. Законы смерти. Подобно тому, как то имело место в года правления Чёрного Джестера. Или происходит ныне.
   - Закон смерти?
   - Грань, отделяющая жизнь от смерти. Грань, разделяющая два состояния друг от друга.
   - Роберт! - взорвался Леоф, ошеломлённый внезапным озарением.
   - Не он первый, но прежде закон лишь... соглашали, расшатывая. Переломом стало воскрешение принца; единожды сломанные, крепы закона ослабли, и с каждым разом нарушать их всё легче и легче. Покуда граница между живыми и мёртвыми окончательно не исчезнет. И в день, когда это случится... чтож, конец придёт и всем нам. Представьте себе Закон как дамбу, сдерживающую смертоносные воды. Вначале - лишь маленькая течь. Единственная брешь, постепенно становящаяся всё больше и больше. Но когда на неё обрушивается целая орда вандалов с лопатами, она растёт в разы быстрее. И рушится в конечном счёте вся целиком.
   - Зачем... зачем всё это кому-то?
   - Ну, допустим, вы проделаете в дамбе небольшое отверстие. Скажем, чтобы хватило для запуска водяной мельницы, к примеру. Как результат, лёгкая нажива - и тягостная нужда. Ещё больше, ещё мощнее мельницы - ещё толще поток воды. Нарушенные грани смерти таят в себе великую власть. Роберт может пропустить удар ножом в сердце и - хоть бы хны. Вы сможете писать симфонии, несущие смерть, и это лишь начало. Чем более слабеет закон, тем сильнее становятся его нарушители. И сейчас последнее столь очевидно, тогда как силы разрушения крепнут на глазах.
   - К чему вам преподносить мне эти откровения?
   - Но это ваша музыка, так сказать, "умножила дыры".
   - Но что я-то могу? Как восстановить эту... грань, прежде чем?..
   Она улыбнулась.
   - Понятия не имею. Но рассмотрим возможность, что песнь определённого рода может ослаблять закон...
   - Тогда иная способна укрепить барьеры, - довершила мысль за Грэм Ареана.
   Та встала с места.
   - Совершенно верно.
   - Подожди, - вмешался Леоф. - Этого мало. Почему я должен поверить во всё это?
   - Из-за содеянного тобой.
   - Ну нет. Прежде меня уже обманывали. И я не хочу ввязываться в ещё одну затею по поручению очередного тупицы. Где гарантии, что дела не примут куда более худший оборот?
   - Если сказанное мною - правда, надежды вообще не осталось, - уточнила Грэм. - В любом случае, покончим на этом, больше мне сказать нечего.
   - Постойте...
   - Нет. Удачи вам.
   И, несмотря на дальнейшие протесты, гостья удалилась, сев в карету и отбыв восвояси, оставляя за собой бессильно глядящих ей вслед Леофа и Ареану.
   - Артвейр знал о её приезде, - задумчиво произнесла Ареана. - Может, он прольёт свет на происходящее.
   Леоф рассеяно кивнул, внезапно понимая, что до сих пор сжимает в руке письмо от герцога. Прищурившись, преподнёс бумагу поближе к глазам.
   Печать Артвейра. Теперь то была лишь простая капля воска.
  
  
  

Часть первая

Незаживлённое

  
   The land bristles shadow and shrugs off the sun
   Frail voices sing beneath the wind
   It all ends soon
   In health, courage comes easily
   Death is still a dream
   But I watch now
   I see the true heroes
   Stagger up on shaking limbs
   And face what must be faced
   Unhealed
   -- ANONYMOUS VIRGENYAN POET
  
   Земля, отшатнувшаяся от солнца, вызверилась тенью
   Гаснет на ветру тусклая песнь голосов
   Конец всему близок
   Легко пожинают мужество в здравии
   Смерть доселе лишь грёза
   Но, взгляните -
   Ведомы мне истинные герои
   Шатаясь, восстают на дрожащих членах
   И лик, должный обратиться к
   Незаживлённому
   -- Неизвестный поэт-виргенъец
  
  
   Iery cledief derny
   Faiver mereu-mem.
   Even a broken sword has an edge.
   -- LIERISH PROVERB
  
  
   Iery cledief derny
   Faiver mereu-mem.
   Даже у сломанного клинка имеется кромка.
   -- Лирийская поговорка
  

Глава первая

Королева Демонов

  
   Энни радостно вздохнула, ощутив лёгкое прикосновение к обнажённой плоти. Призраки. Она не торопилась открывать глаза, медленно смакуя ласковые касания, отдающие холодом, - тихое бормотание доносилось со всех сторон. Девушка жадно вдыхала зловонный аромат гниения и впервые за долгое время наконец чувствовала глубокое довольство.
   Энни, самодовольно ухмылялся один из фантомов. Энни, нет времени.
   Открыв с лёгким раздражением глаза, она разглядела трёх женщин, стоящих прямо перед нею.
   Нет, пришло понимание. Вообще-то, вовсе не стоящих.
   Какой-то потусторонний трепет предрекал, побуждал... приказывал узнать как можно больше. Окружающее само собой притягивало взгляд. Что там ещё?
   Разумеется, то было иноместье, - зыбкое, поросшее вязким мхом темноводье торфяной трясины, разверзшееся повсюду, куда ни брось глаза. Хлипкая как гамак топь. Над головой Энни сплетались причудливой сетью ветви, подобно диковинному узорчатому сафнийскому кружеву, лишь изредка пропуская клочковатую хмарь рассеянных лучей света - сквозь мерцающие драгоценным блеском, влажные от росы, паутинные полотнища (над которыми хозяйничали пауки, длиною больше чем в её собственную руку).
   Тела слабо покачивались на верёвках, и ветви тягуче поскрипывали под весом.
   Одна, в чёрном платье и чёрной маске, с локонами, струящимися серебром. Другая, в травянисто-зелёном и золоте, с огненно-рыжими косами до пят. И последняя, с каштановыми волосами, в костяной маске и одеянье цвета запекшейся крови.
   Иссиня-чёрные полуоткрытые губы, посиневшие лица - и узлы, захлёстнутые вкруг шей. Узлы, отбирающие жизни. Выжимающие жизнь.
   Эти недалёкие создания, Веры, были мертвы. Опечалиться ли ей? Какая-то часть сознания отозвалась согласием.
   Энни.
   Она двинулась. Жива ли ещё одна из них? И снова эти лёгкие прикосновения, щекочущие кожу. Призраки. Теперь она знала, чьи.
   Испугаться ли ей? Что-то внутри не возражало и против этого.
   - Вы мертвы, - холодно заметила Энни.
   - Да, - слабо послышалось в ответ. - Мы боролись, долго боролись, чтобы задержаться подольше, но слишком многое от нас исчезло. Есть кое-что, что ты должна знать.
   - "Кое-что" полезное, надеюсь? Впервые за все разы.
   - Сжалься над нами, Энни. Мы сделали всё, что было в наших силах. Поторопись и найди нашу сестру.
   - Верно, вас же четверо, - вспомнила Энни.
   Сон ли это? Казалось, память её потускнела.
   - Да, четыре. Ищи... ах, нет. Энни, ОН приближается...
   Порывы холодного ветра взвились из недр болота, навес ожил, взметнувшись странными чёрными птицами, и Энни внезапно осталась наедине с трупами.
   Но лишь на мгновение. Потом она ощутила ЕГО, как уже случалось однажды здесь же. Кровь будто прикипела к телу, ветви внезапно устремились скопом туда, где, незримый, присутствовал ОН.
   - Ну, вот и ты, маленькая королева, - раздался голос. - Чересчур много времени утекло.
   - Сгинь прочь, - приказала девушка. - Вспомни, чем обернулся прошлый раз.
   - Тогда я был слаб, а у тебя имелись помощники. - Голос ответил. - Но сейчас не тогда.
   - Чего ты хочешь?
   - Твоего общества, моя сладкая королева. И твоей руки в брачных узах.
   - Кто ты?
   - Твой король.
   - У меня нет короля. - В горле у Энни бушевала ярость. - Я сама себе Королева, и я - в своём праве.
   - Глубже, загляни глубже в своё сердце, - ласково промурлыкал голос.
   - Кто ты?!
   - Что тебе в моём имени? Что значат все имена, когда есть мы?
   - Нет никаких "нас", - запротестовала Энни. Но низ живота подёрнуло теплом и закололо, как тогда, от поцелуя Родерика.
   Невидимка придвинулся ближе, и она ощутила - кожей, не глазами - его торжество, как если бы тень умела улыбаться - со злой радостью.
   - Веры... Зачем ты убил их?
   Шуршащие ветви отозвались гулким смешком, и вода шумно зашлась круговоротом.
   Красноватый свет озарил изломанную болотную гладь, и Энни почувствовала тепло за спиной. Закричав, она обернулась, готовясь противостоять ЕМУ.
   И без труда поняла - То-Что-Пришло-Сзади не было мужчиной. Тело, гибкое, стройное, сияющее белым пламенем, но, определённо, принадлежащее женщине; одетое лишь в струящуюся гриву волос, подобно живому пламени облекающую полупрозрачный силуэт. И лицо, столь страшное в своей чудовищной красоте, что глаза Энни, казалось, промёрзли и холод достиг прямо до мозга. Она закричала, так громко, что горло грозило вот-вот надорваться от натуги.
   - Шшш, - проговорила женщина, и Энни ощутила, как гортань тотчас сомкнулась. Ужасающий взгляд двинулся дальше, пронзая и обойдя поодаль девушку.
   - Прекрати, - скомандовала женщина.
   - Ты лишь отсрочишь неизбежное, - пробормотали мужским голосом.
   - Прекрати, - повторила та.
   Давление уменьшилось, осознала девушка.
   - Я не убивал твоих друзей, - сказал тот, исчезая.
   Взгляд женщины вновь занялся Энни, но та не смела поднять глаз.
   - Кто ты? - прошептала она.
   - Узник дал тебе моё истинное имя, - ответила женщина. - И вдобавок кое-какие старые мои прозвища - вроде Королевы Демонов, ну и так далее.
   - Да. Но я не... - Девушка в замешательстве замолчала.
   - Ты задаёшься вопросом, что я есть. Чего я хочу. И почему я помогла тебе.
   - Именно так, - губы не слушались Энни, и она как никогда прежде ощущала собственную самонадеянность.
   - Демон я или Святая? - выдохнула женщина, подступив так близко, что девушку опалил жар её дыхания.
   - Да, - Энни едва-едва сдерживала себя.
   - Будь меж ними разница, возможно, я и рассказала бы тебе, - ответила та.
   - А тот мужчина...
   - Знаешь ли, он не солгал ни словом, - продолжила женщина. - Он не убивал Вер. Это сделала я. Для тебя.
   - О чём ты?..
   - Ты привела меня к ним. Ты отвергла их, лишив своей защиты. И я завершила их существование. Их всех, кроме одной, но я найду и её.
   - Но почему?..
   - Тебе нет нужды в них, - сказала Королева Демонов. - И никогда не было. Жалкие советчицы. А теперь у тебя есть я.
   - Но я не хочу... тебя... ты... - запротестовала Энни.
   - Тогда назови моё имя. Скажи мне уйти.
   Энни сглотнула.
   - Нет, ты не сделаешь этого, - сказала Королева. - Ты нуждаешься во мне. В моей помощи. В любой помощи, что можешь получить, ибо ОН жаждет прийти за тобой, желает заполучить тебя. Или уничтожить. И значит, тебе следует опередить его. На что ныне ты не способна. Твои друзья падут первыми. А ты - вслед за ними.
   - Если я поверю тебе... как мне остановить это?
   - Стать сильнее. Стать сильнее любым путём. Позволь мне обучить тебя путям силы. И когда ОН придёт, ты будешь наготове, только вначале доверься мне.
   - Довериться... тебе, - пробормотала Энни, наконец осмелившись поднять глаза и глянуть женщине в лицо.
   Теперь было не так уж и страшно. Что-то такое светилось в её глазах, чему хотелось верить.
   - Тогда докажи, что тебе можно довериться, - решилась Энни.
   Губы пришелицы прорезала усмешка.
   - У тебя есть ещё один враг, враг, незамеченный прежде, - даже я не могу различить его чётко, ибо он - а возможно, она, - засел глубоко в тенях Рейксбургского дворца. Как и тебе, ему доступен взгляд сквозь времена и лиги. Разве не странно, как думаешь, хоть тебе и удалось немало удивить церковников, но Ханза всегда оставалась на шаг впереди?
   - Да, - призналась Энни. - Я предполагала, что в деле замешаны шпионы на пару с предателями. Но уверена ли ты, что не обошлось без солнцескусства?
   - Ибо есть место, недоступное моему взору, и над ним метка Хэллруна, - ответили ей.
   - Хэллруна?
   - Хэллрун видит глазами мёртвых, тех, кому прошлое не отделимо от настоящего. Ибо Закон Смерти был нарушен, и теперь этот дар, и прежде мощный, обрёл новую силу. Но твои видения идут прямиком из могущества седоса. Тебе по силам стать сильнее. Видя последствия его предвидений и противоборствуя им. Со временем ты даже сможешь приказывать мёртвым посылать твоему врагу ложные видения. Но прежде чем ты освоишь это мастерство, он - прямая угроза, могущая причинить немалый вред. Последуй ты моим советам и сможешь остановить его прежде...
   - Но как?..
   - Отправь посольство в Ханзу, ко двору Маркомира. Пошли к нему свою мать, Нейла МекВрена, Элис Берри...
   - Нет, никогда! - взорвалась Энни. - Я только что вернула маму обратно, и теперь ты предлагаешь отправить её вновь навстречу опасности?!
   - Думаешь, в Эслене ей ничего не грозит? Можешь мечтать дальше. Гарантирую, тебе отнюдь не придутся по вкусу надвигающиеся видения.
   Болезненная тревога подтачивала волю Энни, но она старалась не подавать виду.
   - От тебя ещё меньше проку, чем от Вер, - бросила она.
   - Ошибаешься. Так или иначе, но твоя мать не станет долго раздумывать, попроси её ты, имейся хоть б малейший шанс на мир. Ты сама поймёшь, верное дело говорю я или нет. Кроме того, слушай, что я скажу дальше: послав в Кайтборг свою мать, рыцаря и убийцу, ты дашь им, я предвижу, неплохой шанс покончить с угрозой Хэллруна и ослабить тем самым Ханзу. В противном случае, я вижу тебя, всю в слезах, над телом своей матери в Эслене-на-Костях.
   - "Отличный шанс", говоришь? Что же ты не видишь его смерть от их рук?
   - Тому есть две причины. Первая. Пока ты не решилась действовать, будущее сокрыто в тумане. Но куда важнее другое: как я уже говорила, Хэллрун не подвластен моему взору. Но я знаю, возможность можно взрастить. Попробуй взглянуть сама.
   - Я не могу приказывать своим видениям являться, - возразила Энни. - Они сами приходят ко мне. Просто приходят.
   - Ты можешь их направлять, - продолжала настаивать на своём Королева. - Вспомни, тебя саму когда-то призвали сюда. А что теперь? Разве ты не вольна выбирать время прихода и ухода? Здесь нет ни малейшей разницы. Всё, что тебе нужно - здесь, особенно теперь, когда эти бездельницы Веры не шатаются рядом.
   - Где - здесь? - спросила Энни. - Никогда не могла понять.
   - Где-где, внутри седоса, - Королева потеряла терпение. - Здесь мир смещается, отсюда проистекает сила. Это изнанка, придающая форму, покорная лишь воле живущих тут. И сейчас - это твоё царство, делай с ним что захочешь. Меняй, как пожелаешь. Ханза, будущая или прошлая, - вся здесь, под твоей рукой. Прими лишь бразды правления. Осознай силу. Постигни власть. Можешь не верить ни единому моему слову. Иди же и проверь сама.
   И подобно тому, как огонь выдувается ветром, её силуэт промелькнула и исчез без следа.
   Мгновение Энни медлила, вглядываясь в мёртвые лица Вер.
   Возможно ли..? Взаправду освободиться от капризов сил, кружащих вкруг неё? Самой направлять их, обуздав под свою руку, избавившись наконец от сомнений... самой вершить свою судьбу, чертить путь, избегнув вмешательства ненадёжных, эфемерных существ?
   - Почему вы скрыли это от меня? - спросила она у Вер.
   Но их шепотку пришёл конец.
   - Ну, чтож, - пробормотала она. - Давай посмотрим, были ли её слова правдой?
   И тогда она узрела. И очнулась от сна. И слёзы текли по её лицу, ибо теперь она знала, что должно делать.
   Энни поднялась, готовая вершить свой долг.
  
  

Глава вторая

Посольство

  
   Когда Нейл МекВрен разглядел драконье знамя Ханзы, сердце его забилось, а рука дрогнула, обуреваемая жаждой убийства. Боль прошила бок, и он не смог сдержать вздоха.
   - Полегче, сэр Нейл, - успокаивающе произнесла Мюриель Отважная.
   Он попытался было улыбнуться ей. Вся тяжесть прожитых королевой лет не могла утаиться от солнечного света - морщинки в уголках глаз и возле губ, пряди серебра в темных волосах. И всё же, никогда ещё прежде она не выглядела в его глазах столь красивой, нежели сейчас, - в своей изумрудной сафнийской амазонке и украшенных вышивкой шнурованных чёрных сапогах. Венчающий лоб драгоценный обруч червонного золота говорил сам за себя, указуя её ранг.
   - Сэр Нейл? - вопрошающе повторила королева.
   - Ваше величество. - Он склонил голову.
   - Здесь не поле для брани, так что - руки прочь от меча. - Она нахмурила брови. - Наверное, не стоило брать вас со всеми.
   - Я полностью здоров, моя королева.
   - Неужто, - возразила та. - Разве ваши раны не достаточно свежи?
   - Он же МекВрен, - вмешался в разговор сэр Файл де Лири. - Упёрт как корабельный таран. Пошел весь в батюшку и прочую родню.
   - Знаю, что не способен сражаться, - возразил Нейл, - швы, если что, не выдержат, разойдутся. Но глаза-то мои не ослепли, уж что-что, а нож успею заметить.
   Файл хмыкнул.
   - Ну, вот им-то тебе швы и распорют.
   Нейл пожал плечами, заработав острый приступ боли.
   - Сэр Нейл. Вы здесь не для того, чтобы послужить мне щитом от ножа, - уверенно стояла на своём Мюриель.
   Тогда, почему я здесь? - Он молча задался вопросом. Ведь Нейл знал всё и так - тяжесть из конечностей и не думала уходить. И лейкарки, ухаживавшие за ним, и королева-мать, - никто из них не верил, что он когда-нибудь вновь сможет взяться за меч. Как бы то ни было, исподволь его старались приучить к иным занятиям. Итак, королевство препоясывало себя на брань, грозя увязнуть в войне, а всё, что Нейл мог, - глазеть на врагов, тщетно пытаясь их сосчитать.
   Он окинул поле оценивающим взглядом. Ханзийская сотня, wairdu, верные, вот кто стоял меж послами и белыми стенами города. И то была лишь малая часть вражеских войск, занявших Копенвис. Даже не видя их истинное число, Нейл знал, что Ханзийский флот (и далеко не одна его флотилия) бросил якорь в гавани, равно как и вдоль береговой линии, за огромным размеров портом, - тоже. Сколько тысяч? Шесть? Десять? Двадцать? Если бы он мог знать... Нет, не мог.
   Их же было всего двадцать. Человек, не тысяч. Ах да, разумеется, ещё пара (тысяч, на сей раз) имелась за спиной, более чем на лигу отставая от головного отряда. Королева не хотела давать ханзийцам лишнего соблазна рвануться в бой. По крайней мере, пока.
   Северяне провожали свирепыми взглядами выброшенный с предложением переговоров стяг и ждали. Нейл слышал их неразборчивое бормотание, сливавшееся на слух единообразной тягучей завертью, и вспоминал тёмные ночи своего детства, крадущийся шаг по ханзийским укреплениям - под тот же глухой, монотонный щепоток.
   - Стены у Копенвиса высятся - будь здоров, - заметил рядом Файл.
   Нейл согласно кивнул и глянул на своего старого покровителя. Волосы рыцаря, ещё не так давно меченые тёмными прядями, теперь более отдавали в белизну, нежели пепельную серость, - длинные, по островному обычаю, связанные назад простым кожаным ремешком. Щека, испещрённая отметинами от осколков вдребезги разлетевшегося древка от копья; одна из бровей странно приподнята - с того времени, как вейхандский клинок едва не снёс лорду полчерепа. Таким его юный Нейл впервые и увидал: опухший, закрытый глаз и лоскут багровой кожи, свободно свисающий со лба. Шестилетка, он был уверен, что перед ним сам грозный воитель Ньюден Лем, святой Эриэйнтский, во плоти явившийся на землю. И годы спустя, верно служа сэру Файлу, в глубине сердца он всё ещё считал его таковым - практически бессмертным. Более живучим, чем прочие.
   Но сейчас рыцарь выглядел стариком. Казалось, он даже немного сжался, уменьшился ростом, словно усох. И это неприятное чувство выбивало Нейла из колеи.
   - Так и есть, - согласился он с бароном, пробегая глазами толстые стены могучего бастиона из белого камня.
   - Когда-то я жила там, - сказала Элис Берри.
   - Ты? - удивлённо переспросила Мюриель.
   - Мне было восемь. Я останавливалась здесь с дядей на пару месяцев. Помню красивый парк в центре города, с фонтаном и статуей Святого Нефью.
   Краем глаза Нейл изучал Элис. Тон её был мягким, но лёгкая морщинка между глаз позволила предположить, что молодая женщина пыталась припомнить куда большее, чем просто городские красоты: планировку улиц, расположение ворот, - одним словом, всё, что сойдёт на подмогу, охранять и защищать Мюриель. Несмотря на юность, красоту и обаяние, если миниатюрная брюнетка обладала хотя бы половиной умений своей предшественницы, то таила в себе немалую опасность. И чем больше она знала, тем большую угрозу представляла.
   Нейл не был уверен, что доверяет ей полностью, - уж слишком хорошо за ту говорило её прошлое.
   Внезапно мужчина обнаружил, что Элис смотрит ему прямо в глаза, и покрылся горячим румянцем.
   Попались, беззвучно скривила она губы, а затем с готовностью весело разулыбалась.
   - Так или иначе, но стены крепки. - Он застенчиво вернул ей улыбку.
   - Этот несчастный город столь часто переходил из рук в руки, - заметила Мюриель, - что меня удивляет, как у них хватило времени подумать о стенах.
   Он слегка привстала на стременах.
   - Ох, - вырвалось у неё. - Вот мы и на месте.
   Нейл увидал, как сквозь ряды ханзийских войск к ним пробирается крупный мужчина, конь под тем был полностью одоспешен, как и его владелец, и ярко переливающийся эмалью бард бросался в глаза чёрным и кроваво-красным. На нагруднике ханзийца, выдержанном в тех же цветах, сиял нахохлившийся орёл. Проку от него, на вид, было мало, но излишней помпезности к протоколу придавало. Плечи мужчины скрывал плащ из белой медвежьей шкуры, блестели на солнце тщательно смазанные сапоги из тюленьей кожи.
   Нил знал его. Это розовеющую, тучную физиономию он уже видел, будучи впервые представлен ко двору в Эслене. Архгрефт Валамхар Эрадал, некогда полномочный ханзийский посол в Кротении, собственной персоной.
   - Вот уж задница пресвятого Рустера, - пробормотал себе под нос Файл.
   - Шшш, - прошипела сквозь зубы Мюриель и уже громче вежливо поприветствовала: - Архгрефт.
   Ханзийский лорд кивнул в ответ, спешился; не без помощи половины своей свиты, общим числом в восемь человек (и каждый в ливреях хозяйского рода), что заявились вместе с ним на поле. Затем преклонил колено.
   - Ваше величество, - разразился он речью. - Я несказанно рад, что Ансус охранил вашу жизнь. Я так волновался и молился за миледи во время вашего пленения.
   - Сожалею, что доставила столько беспокойства, - проговорила Мюриель. - Я совсем не люблю быть причиной чьих-либо страданий.
   Эрадал неуверенно улыбнулся.
   - Ну, сейчас-то я чувствую себя гораздо лучше, - ответил он.
   - Разумеется, лучше, вы даже разбили лагерь, расположившись отдохнуть в одном из наших городов. - Королева небрежно кивнула в сторону Копенвиса.
   - Ох, что вы, - встрепенулся Эрадал. - Думаю, поэтому-то вы и здесь, чтобы обсудить нашу стоянку.
   - Вы как всегда блестящи, мой дорогой лорд, - парировала Мюриель.
   - Ну, это всё благодаря компании, что я держу при себе, - улыбнулся архгрефт.
   - Может и так, - продолжила женщина. - Как бы то ни было, вы правы, мне поручено, Императрицей Энни, принять условия вашего отбытия из наших северных портов.
   - Полагаю, вы догадываетесь, ваше величество, что это слегка... затруднительно, - протянул Эрадал. - Видите ли, король выдал нам своё высокое разрешение взять Копенвис под нашу протекцию.
   - Кого это вы называете королём? Не деверя ли моего Роберта? - приподняла бровь Мюриель. - Узурпатора, без капли законных прав на престол (и это лёгко доказуемо)? Его речи не были освящены Короной, а потому у вас нет ни права, ни причины быть здесь.
   Эрадал почесал за ухом.
   - Хороша путаница, не правда ли?
   Мюриель немного отодвинулась.
   - Не вижу особых затруднений. Забирайте свой флот и своих людей и ступайте домой, Эрадал.
   - Ну, ваше величество, это не мои люди и не мой флот. Не мои, а его величества Маркомира Третьего. Короля, признающего Роберта Императором Кротенийским.
   - Если вы дали приют этому адовому исчадью, этому ублюдку... - начал было Файл, но Мюриель нахмурилась, заставляя того умолкнуть, прежде чем повернуться обратно, к архгрефту.
   - Если Роберт и в самом деле нашёл убежище у вашего сеньора, это меняет дело, - произнесла она слегка натянуто. - Но сейчас меня куда больше занимает мысль, как отвратить наши страны от края пропасти, имя которой - война.
   Эрадал понизил голос.
   - Ваше величество, вы надеетесь отсрочить войну. Но я думаю, что она неизбежна.
   - Алчность Маркомира - притча во языцех, - подтвердила Мюриель. - Но всё же...
   Эрадал покачал головой.
   - Ошибаетесь, ваше величество, всё гораздо сквернее, чем кажется. Ваша дочь умертвила священников, Мюриель. Уильям бросил открытый вызов Церкви, но именно Энни отвергла, лишив власти, и напала на неё. Наш народ благочестив и внимателен к являемым знакам. Есть те, кто уверен, что мало завоевать Кротению, надо очистить её от скверны. - Он многозначительно притих. - Ваше величество, вы друг мне, я пытался предупредить вас. Возьмите вашу дочь и тех, кто вам дорог, и уходите. В Виргенью или ещё куда-нибудь, подальше отсюда. Я... - Архгрефт прервался. - Я и так уже сказал слишком многое.
   - Вы собираетесь сидеть сложа руки?
   - Я не могу ничего предпринять.
   Мюриель пожала плечами.
   - Чтож, тогда мне следует побеседовать с самим Маркомиром.
   Эрадал удивлённо приподнял брови:
   - Миледи...
   - По древнейшему закону наших стран, по соглашению освобождённых народов, завещанному с поры уничтожения Скаслоев, ваш долг - предоставить мне безопасный проход ко двору своего короля и благополучно препроводить обратно. Сама Церковь не вправе нарушать сей закон.
   Щека Эрадала дёрнулась в тике.
   - Итак, готовы ли вы? Готовы поддержать древний завет?
   - Моё слово всё ещё ваше, - наконец произнёс он, - но в наши времена оно мало что стоит. И обойдётся недорого в отрыве от меня самого.
   Глаза Мюриель удивлённо расширились.
   - Вы же не намека... полагаете, что Маркомир может взять меня в плен или убить?
   - Я лишь говорю вам, миледи - мир сходит с ума, любые обещания теряют цену. Уверяю вас, мой сеньор блюдёт закон, вам окажут всё подобающее вашему сану уважение, порукою в том моя жизнь.
   - Но...
   - Но более обещать мне вам нечего.
   Мюриель глубоко вдохнула и выдохнула. Выпрямилась и облекла слова самым изысканным тоном:
   - Дозволите ли вы моему посольству и далее передвигаться ко двору под флагом перемирья, дабы я могла предложить его величеству доказательства мира? Готовы ли вы помочь мне, архгрефт?
   Эрадал избегал её взгляда, но вдруг что-то, казалось, укрепило в нём волю, и он решительно поднял голову.
   - Готов, - последовал твёрдый ответ.
   - Я вернусь поутру с избранным кругом людей, - удовлетворённо сказала королева.
   - Не более пятнадцати человек, - предупредил Эрадал.
   - Мне хватит и этих, - заверила Мюриель.
  

***

  
   Другим днём равнина Маог Ваост оказалась вполне себе ничего, размышлял Нейл. Четыре месяца прошли с того дня, как его ранили в битве за вэрд, торнратский бастион. Было пятнадцатое понтмена, и лето только начинало вступать в свои права. Поля цвели, все в белых шпилях венериных башмачков, жёлтых телекиях, фиолетовых армериях - и прочем радужном многоцветье из внезапно раскрывшихся цветов, названья которых он, увы, не знал. Их сладкий запах мешался с ароматами дикого розмарина, пчелиного фенхеля - и чего-то ещё, напоминающего яблоко, хотя на плоскогорье, насколько он мог судить, деревьев не водилось.
   За спиной у Нейла оставались лига пути и целая ханзийская армия - конечно, для засады манёвра маловато, но оглядываться, и частенько, он не забывал. Впрочем, это не мешало рыцарю чувствовать себя мышью, поджидающей ястреба, что грозит вот-вот взлететь из-за солнечного диска. Ведь спрятаться в случае чего не было ни шанса. К слову, не только врагам, но и им самим то же.
   Мюриель были ведомы сомнения, обуревающие его.
   - Не думаю, что они нападут на нас, сэр Нейл, - произнесла она успокаивающе.
   - Ага, положим так, а что им помешает сделать это завтра? - прорычал Файл. - Завтра, когда мы сами преподнесём им себя на блюдечке?
   - Древний закон...
   - Сам Эрадал ни за что не ручался, - подчеркнул герцог. - Племянница, ты только что из одной тюрьмы, не торопись в другую. Разве есть заложник, лучше чем ты, чтобы торговаться с Энни? Леди Берри, вразумите её.
   Элис пожала плечами.
   - Я служу по усмотрению королевы Мюриель, - ответила она. - Я предана её воле и считаю поступки моей королевы вполне разумными.
   - К тому же, не забывайте, и у нас есть заложники, - добавила Мюриель.
   - Чолксвейх? - пробормотал Файл. - А я и подзабыл малость, что пленил его и прихватил - призом - корабль. Но толку-то с него одного...
   - Он фаворит Маркомира, - сказала королева. - Нам уже предъявляли требование освободить его.
   Файл устремил взгляд в небо, покачивая головой.
   - Зачем вам всё это взаправду, голубка моя?
   - А чего ещё вы ждали? Что я буду вязать чулки, покуда моя дочь воюет? Или за цветочками ухаживать да букеты составлять, а против нас будут выставлять армию за армией?
   - Но почему бы и нет? - вставил своё в разговор Нейл.
   - Простите, что, сэр Нейл?
   - Почему бы и нет, - повторил он. - Ханзийский флот уже по эту сторону наших границ, их пехота марширует по нашим землям. Как вы собираетесь им помешать, не поделитесь? Сэр Файл прав. Вы уже отстрадали своё, миледи.
   - Мы не о моих жертвах спорим, - вскинулась Мюриель. - Пусть я и польщена вашим мнением о моих способностях как политика, но я предвижу шанс остановить эту войну, и использую его, будьте уверены. Мы с Энни уже обсуждали это. Она комка грязи, не то что пяди земли не сдаст, даже если меня и возьмут в заложницы.
   - Она дралась словно демон, лишь бы вернуть вас от Роберта, - подчеркнул Файл.
   - Всё изменилось, - ответила Мюриель.
   Энни изменилась, отозвался про себя Нейл. В чём, вероятно, Мюриель и права, так в том, что угрозами императрицу не сломить. Даже если в опасности окажется её собственная мать.
   Он спросил себя, а чем таким занята сейчас юная королева, правлением или охотой на церковников? Последнее стало для неё уже чем-то большим, нежели необходимость.
   - Ну, - сплюнул Файл, - тогда пойду я.
   - Ты, один из лучших кротенийских адмиралов? Не может быть и речи. Ты нужен здесь, стеречь наши берега. К тому же, заставь тебя держать меч в ножнах, и вены на лбу от злости полопаются. Из тебя плохой дипломат, дядюшка.
   - А из тебя?
   Она пожала плечами.
   - Я вижу, что надо сделать, у меня есть положение, развязывающее мне руки, пускай я лишь женщина. - Она помолчала. - Энни хочет, чтобы я это сделала. Одно из её видений, понимаешь, дядя? Она говорит, шанс есть.
   - Видения, - фыркнул тот.
   - Она знала, что вы явитесь, на пару с флотом, - сказал Нейл. - Она знала, когда и где. Именно поэтому нам и удалось так быстро взять Торнрат, - мы знали, как.
   - Айе, - пробормотал Файл, жуя губами. - Можёт, её видения и правда. Но когда собственная дочь посылает тебя в логово к гадюке... в голове не укладывается.
   - Ваше величество, - произнёс Нейл, - знаю, от меня мало толку...
   - Ох, ну конечно, ты идёшь со мной, - спохватилась Мюриель. - Иначе, с чего бы тебе нас сопровождать? Завись это от меня, вы бы сейчас ещё грелись в постели.
   Нейл нахмурился.
   - Хотите сказать, то был приказ императрицы - сопровождать лично вас в Ханзу?
   - Она была весьма непреклонна в своём выборе.
   - Понятно.
   Мюриель поёрзала в седле.
   - Чувствуете себя ущемлённым от того, что не вы охраняете её? - спросила она.
   Вопрос застал его врасплох.
   - Миледи?
   - Разочарованы тем, что оказались вновь у меня на службе? - продолжала допытываться королева.
   Он покачал головой.
   - Моя королева, я всегда считал себя вашим вассалом. Энни я охранял, повинуясь вашему приказу. Мой меч принадлежит лишь вам и никому боле, и я не надеюсь быть кем-то ещё.
   Он не стал уточнять, что находит Энни более чем необычной для юной девушки; хотя он знал, и не понаслышке, что кое-кто из церковников обратился во Тьму, но рыцарь был счастлив, что ему не придётся принять участие в отважной вендетте против з'Ирбины.
   Мюриель выслушала его, не переменяясь в лице, и слегка кивнула.
   - Очень хорошо, тогда, как только вернёмся обратно в лагерь, подберёте людей для сопровождения. Утром мы начнём наше путешествие в Ханзу.
   Нейл согласно покачал головой, начав раздумывать, кого же взять с собою.
   Сегодня, как никогда прежде, он ощущал себя добычей - перед небом, застывшим в предвкушении хорошей охоты.
  
  

Глава третья

Конец покою

  
   Задержав дыхание, в один такт с колебаниями лёгкого ветерка, будоражащего лесную опушку, Эспер Белый попытался сохранять неподвижность, притворившись пнём, - покуда чудовище приближалось, шаг за шагом. На вид теперь оно было раза в два поболе лошади, расплывающаяся тень ползла меж узких белых стволов осин. Но хоть и стоял разгар лета, от твари несло прелой осенней листвой; и когда глаза той замерцали синевой молний, Эспер ощутил отраву, что исходила из крови чудовища.
   Не сказать, что неожиданно. Мир ныне заполонили чудовища, и Эспер порядком насражался. Чтоб тебя к скиту, он встречал их мать.
   Пара соек покрикивала на тварь, но голоса прочих птиц попропадали, затихнув, ибо те не были так слепы, глупы - и храбры, как эти сойки.
   Может, оно просто минует меня, подумал мужчина. Может, скоренько проплетётся мимо.
   Он чертовски устал; и всему виной была проклятое чудище. Нога зверски ныла, лёгкие полнились болью. Мышцы опали, безвольные и ослабелые, а зрение по-прежнему оставалось туманным и размывчатым.
   Он будет не в себе ещё минимум половину колокола, способный, в лучшем случае, на движение не тяжелее, чем у дитя, взятого на руки отцом. Просто следить глазами за поляной, и всё.
   Проваливай, подумал он. Мне плевать, что ты и куда собрался, просто уползай мимо.
   Но, разумеется, вышло аккурат наоборот. Взамен лесничий расслышал, как тварь замерла, засопела, а после глаза той резко вспыхнули. Порождение Грима переползло поляну и двинулось вперёд по полю, в сторону Эспера, покуда тот ждал, засев под прикрытием деревьев с его стороны прогалины.
   - И тебе привет, лувилех, - пробормотал он, споро втыкая ещё четыре стрелы в мягкую землю прямо перед тварью. Больше не было смысла и дальше притворяться тупым пнём.
   На сей раз это было что-то новенькое, не похожее ни на одного из чудовищ, что он перевидал до. С расстояния тварь напоминала быка, скрещённого с ежом. Ощетинившись повсюду, куда падал глаз, костяными шипами (массивней всего на могучей грудине) и с громадным пучком мышц, крепящих передние лапы, что несомненно были в два раза длиннее задних. Тупую морду венчал одиночный рог, выставленный вперёд, почти напоминая по виду наковальню. Глубоко посаженные глаза утопали в костяной пластине.
   Эспер понятия не имел, как ещё обозвать тварь. За вычетом глаз он не мог разглядеть в ней ни единого места, не покрытого бронёй.
   Тварь взревела, и он заметил острые срезы клыков. Все ли седмхари - хищники? Покуда ему не довелось встречать не бывших ими.
   - Ты творишь симпатичных детишек, сарнвудская ведьма, - проворчал Эспер себе под нос.
   И тварь приблизилась.
   Первая стрела ударилась на излёте о бронированный череп; второй выстрел также ушёл в молоко. Третий угодил в глазницу, - или, по крайней мере, так он думал, но после сердцебиение твари взлетело, а глаз вовсе и не думал вытекать.
   Тварь была быстра и много больше, чем казалось поначалу. Чудовище взревело вновь; оглушительный рёв до боли взрезал ушные перепонки. Ему хватало времени ещё на один выстрел, но мужчина заранее знал, спуская тетиву, что промажет и теперь.
   Убыстрившимися скачками чудовище плюхнулось о землю и сжалось для финального прыжка, почти по-человечьи задирая передние лапы, готовясь обхватить...
   А потом земля под тварью обрушилась, и та пронзительно завопила, уже от удивления и ярости, - тяжело грохнувшись четырьмя кингсярдами ниже, насадив себя на заострённые колья. Затвор над головой Эспера схлопнулся, отпуская заструганное бревно, подвешенное над ямой. Он не мог видеть удара, пришедшегося точнёхонько в тварь, но расслышал глухое сочное чпоканье.
   Эспер издал долгий вздох, но мгновеньем позже массивные лапы - по правде, почти-что-руки, украшенные толстомясыми пальцами, - вцепились за край дыры. Сорвавшись с места, лесничий прижался спиной к дереву и, воспользовавшись заместо рычага луком, потянулся вверх.
   Подоспела другая лапа, а затем объявилась и башка твари. Теперь мужчина разглядел куда больше родового сходства с утинами, с последними он уже сражался однажды; но если тварь и могла говорить, то не спешила раскрывать рот. Тужась от надрыва, чудовище выползало из ямы, брызги крови хлестали из ноздрей.
   - Лешья! - огрызнулся Эспер.
   - Здесь, - услыхал он её голос.
   Порыв ветра обдул его, когда ещё один громадный кряж размашисто опрокинулся вниз, на сей раз скользнув ровно в цель, зажатую в ловушку. Бревно пришлось прямиком в рог зверю, сокрушая и буквально вдавливая тот в череп, и тварь вновь скрылась из виду, рухнув обратно в яму.
   Эспер развернулся к мягко подкравшейся Лешье. Её фиолетовые глаза вглядывались в мужчину из-под широкополой шляпы.
   - Ты не пострадал? - живо пропела она.
   - Не хуже, чем сегодня утром, - ответил он. - Помимо унизительной надобности послужить наживкой.
   Она пожала плечами.
   - Думать об этом надо было прежде, чем пойти и сломать обе ноги.
   Она подошла ближе к яме, и Эспер захромал вслед за нею, чтобы увидеть всё самому.
   Тварь ещё не знала, что была уже мертва. Крутые бока до сих пор вздымались, а задние лапы слегка подёргивались. Но голова треснула, словно разбитое яйцо, и Эспер даже представить не мог, что чудовище всё ещё способно дышать.
   - И как, во имя Грима, нам обозвать это? - крякнул он задумчиво.
   - Я помню истории о монстрах навроде нынешнего, - сказала женщина. - Думаю, подобная зверюга носит зовётся мхертиэшвер.
   - И что за скаслой в ответе за подобное имечко?
   - Я не могу заявить, кто есть ответственный за это скаслой.
   - Настою-на-своём-несмотря-ни-на-что - вот что ты за женщина, - сказал он.
   - Такая уж уродилась, и говорю на этом языке, - проговорила она. - Я никогда не слышала языка скаслоев, повторяю тебе вновь.
   - Ах-ха-ха, - Эспер уступил. - Ты говорила мне, да. - Он оглянулся назад, на умирающего зверя, и потёр щетину на подбородке. - Ну чтож, - задумчиво сменил тему: - Полагаю, это мантикора.
   - Неплохое имя, как и всякое прочее, - сказала она. - А теперь, почему бы нам не пойти отдохнуть?
   - Я ничуть не устал, - солгал Эспер.
   - Ну, тогда нет ни единой причины оставаться здесь. - Пройдут дни, прежде чем яд вытравится отсюда, даже если пройдёт дождь.
   - Ага, - согласился с нею Эспер.
   - Пошли уж тогда.
   Повесив за спину лук, мужчина огляделся вокруг в поисках костыля - и обнаружил за собой Лешью, держащую в руках искомое. Эспер молча забрал палку, и они вдвоём начали пробираться назад, через древесные заросли. Идти стало труднее, когда склон повёл вверх, и им пришлось тащиться, то и дело перебираясь с горки на горку, по всё более возрастающему крутому подъёму. В конце концов перед ними открылся скалистый хребёт, с отличным видом на разбросанное внизу разнолесье и заросшие скученные болота. Глубокая рытвина ущелья сбегала с противоположной стороны гребня и в поперечину; белоснежные вершины горной цепи вырастали напротив, стремясь к бирюзовому небу. На западе горизонт также очерчивали пределом точёные каменные пики. Вернувшись сюда, к глубокой расселине, где взгляд простирался на лиги в любом направлении, - и оттого, приходя на склон, они завсегда высматривали здесь чудовищ, - становилось понятно, отчего Лешья подыскала именно этот опорный пункт, обустроив здесь укрытие. Поначалу тот представлял собой простой навес из ветвей, теперь же это была небольшая, но удобная срубная хижина, покоящаяся на четырёх столбах, с берестяной крышей.
   В памяти Эспера не сохранилось воспоминаний о том, как возводили убежище; в ту пору он завяз глубоко во владениях Чёрной Мэри, метаясь в лихорадке, - сознание балансировало на грани, слоняясь туда-сюда, от яви к бреду, - что смешало в беспорядочную кучу три месяца его жизни. Мутная хмарь образов и видений пополам с болью. Когда хворь наконец сошла, он остался наедине с муторной слабостью; даже забудя о сломанной ноге, передвигаться самостоятельно ему было не под силу. Ухаживая за ним, Лешья попутно мастерила ловушки и сражалась с чудовищами, что объявлялись всё чаще и чаще.
   Восхождение порядком измотало его, и Эспер устало присел на бревно, пристально разглядывая открывающуюся внизу долину.
   - Пора уходить, - сказал он.
   - Ты не в той форме, чтобы быть готовым к путешествию, - заявила Лешья, шуруя палкой оставшееся с утра кострище в поисках непрогоревшей золы.
   - Я готов, - ответил он твёрдо.
   - Я так не думаю.
   - Ты шла за мной, а твои швы вновь взмокрели, - заметил Эспер. - Я-то, ей-ей, буду в получшей форме, чем кое-кто ещё.
   - А ты хрипишь уже после пары шагов, - подчеркнула женщина-сефри. - Разве такое бывало раньше?
   - Раньше я никогда не валялся плашмя по четыре месяца кряду, - ответил Эспер, - но я не могу и дольше бездарно тратить время.
   Она улыбнулась едва заметно, одним краешком губ.
   - Ты что, так сильно влюблён в неё?
   - Не твоё дело, - отрезал он.
   - Уйти сейчас, значит для нас обоих слечь трупами. А это как раз - моё дело.
   - Я хочу найти Винну и Эхока, это да. Но тут закавыка куда в большем. У меня есть долг и обязанности.
   - Перед кем? Этой девчонкой-королевой Энни? У тебя нет ни малейшего представления, жива ли она ещё или нет. А может, кто другой знай себе посиживает на троне Кротении. Эспер, Терновый Король мёртв. Не осталось ничего, что сдерживало бы седмхари. Их с каждым днём всё больше и больше.
   - Ах-ха. И пустое сидение здесь, пускай и убивая по одному за раз, ни чем не поможет.
   - И что, ты думаешь, случится дальше?
   - Не знаю. Полагаю, я мог бы вернуться туда, где спал король, и поискать что-нибудь.
   - В Заячьих Горах, что ли? От нас туда двадцать лиг орлиного пролёта, а мы - не орлы. - Она сощурила глаза. - У тебя есть хоть пара причин думать, что сможешь туда добраться?
   - Нет.
   - Нет? - Она вздохнула. - Я знаю тебя, Эспер Белый. Ты просто жаждешь умереть, сражаясь за Лес Короля. Вот это-то единственная ненормальность здесь.
   - Это не... - Он замер. Не моё, закончил молча, вообразив на миг громадные махины железнодубов своей юности, гниющие в вонючей жиже; блестящую гладь ручьёв, забитую, застопорённую смертью; узкие лощины, заросшие папоротником, задыхающиеся в кольцах колючек чёрного терна. Действительно он хочет видеть такое?
   - Ты явилась сюда в поисках меня, - проговорил он, - долгие месяцы тому назад. Ты говорила о долге, от которого отреклись иные сефри. В чём он?
   Она нашла пару углей и теперь задабривала, упрашивая ожить, колдуя при содействии трута над кучкой пепла близ ямы, растравляя запах гикори и можжевельника.
   - Я не знаю, - ответила сефри. - Не знаю, могу ли поведать тебе такое.
   - Я уже смыслю, кто ты и твои сородичи взаправду такие. Что могут быть за секреты, требующие утайки, после такого?
   - Я говорила тебе, я не уверена. Я пытаюсь отверзть всё наружу.
   - Чтож, порядок. Отыщи меня, когда справишься с делом. А я пойду помаленьку.
   - Тебе даже неизвестно наше нынешнее местонахождение, - сказала Лешья.
   - Ничего, пожалуй, если двинусь на юг, то, в конце концов, наткнусь на знакомые места, - ответил он.
   - Нам повезло, что я вспомнила эти края, - проговорила женщина. - В ином разе нас давно бы словили.
   - Кто? Фенд, что ли?
   - И его люди.
   - Твои люди.
   Кивком она признала его правоту.
   - Как бы то ни было, уверен, теперь они уже приостановили поиски, - сказал лесничий.
   - Сомневаюсь, - Лешья стояла на своём. - Ты был рядом с Терновым Королём, когда тот погиб. Он мог поведать тебе кое-что.
   - О чём это ты? Насколько мне известно, голосом Каурон был обделён.
   - Но сие не значит, что он не мог говорить с тобой.
   Эспер вспомнил прильнувший к глазам ужасающий поток видений, что испытал со смертью Тернового Короля.
   - Ага, - проговорил мужчина. - Но скажи он мне хоть что-то, я всё равно не признаю, что оно есть.
   - Пока что.
   - К скиту, - проворчал он.
   - Эспер, ты вполне можешь считаться важнейшим человеком во всём мире. Более того, единственным, кому по силам остановить происходящее... сохранить Лес Короля, если он - единственное, что хоть что-нибудь значит для тебя на свете.
   - Так вот зачем мы всё ещё торчим здесь? Надеешься, что меня озарит святым видением?
   - У меня нет никаких иных надежд, кроме как цепляться за эту. Потому я и стою на твоей защите.
   Он глянул на неё.
   - Вот что у тебя на уме, - проговорил он. - Знаешь, а я благодарен. Но тебе больше нет нужды принимать мою сторону. Теперь я вполне силён и сам.
   - Нет, не так, и не говори, что не понимаешь правды.
   - Я не наберу лишних сил, рассиживаясь здесь без дела, - проговорил Эспер. - Да ты и сама знаешь. Чтож, раз тебе по нраву думать о моей исключительной важности, почему ты не пойдёшь со мной на пару? Что до меня, то я ухожу.
   Лешья как раз раздула пламя.
   - Кролик на ужин, - проговорила она между дела.
   - Лешья.
   Она вздохнула.
   - Ещё четыре дня, - заявила твёрдо.
   - Почему четыре?
   - За это время ты окрепнешь, а луна - почернеет. Вот в чём наша нужда, я думаю.
   Эспер кивнул и оглянулся через плечо на восток. Он направил сосредоточенный взгляд к почти невидимой отсюда осыпи склона, что исчезал за горным хребтом.
   - Не этим ли перевалом мы спустились сюда? - спросил он.
   Лешья кивнула.
   - Так я и предполагал.
   - Единственный путь, и вовне, и внутрь, если, конечно, ты не птица или дикий кроль.
   Эспер кивнул ещё раз, затем прищурился.
   - У нас может и не быть четырёх дней, - заметил он.
   - Илшвик, - сердито рыкнула Лешья. Он не знал в точности, что она имела ввиду, но неплохая догадка у него водилась.
   Цепочка взбирающихся в гору фигур тянулась до самого перевала. И тех теней было много.
  
  

Глава четвёртая

Расчёт и диспозиция

  
   Палаш, обрушившийся наперерез Казио, двигался чересчур быстро для глаза, и юноша внезапно понял, отчего усмешка монаха показалась ему столь мерзкой. Собрав воедино годы тренировок, Казио контратаковал, нанося укол встречным выпадом. Шпага, нацеленная пронзить запястье противника, была куда как легче и длиннее вражеского палаша. Но нет... невозможно поверить... монах сдержал его замах. Отступив назад, он замер, одарив на мгновение Казио оценивающим взглядом.
   - Интересно, - протянул противник. - Никогда не встречал мечника вроде тебя. Неужто из Сафнии?
   - Сафнийцы просто мясники. - Казио тяжело дышал, пытаясь одновременно и не терять из виду врага, и следить за периферией боя. Повсюду гудела битва. - Если и есть в мире подлинные мастера меча, то они из Вителлио.
   - Вот как. - Парень вновь ухмыльнулся. - Вителлио. Дом отцов Церкви.
   Серовато-стылые глаза, темная кожа и нездешний акцент, чью принадлежность Казио никак не мог определить.
   - Ответь мне, - продолжал нападать тот. - Отчего ты следуешь за королевой-еретичкой, ты, рождённый в сокровенном лоне нашей веры?
   - Мне по нраву цвет её волос, - парировал Казио, - да и вообще люди вроде неё.
   - Ещё один мой шаг, - предупредил чужак, - и тебе не видать удара, отправляющего к прямиком праотцам. Бросай оружие и, обещаю, с тобой обойдутся как должно.
   - Да мне и так не на что жаловаться, - отразил удар Казио.
   - Ты знаешь, о чём я.
   Казио вздохнул и ослабил бдительность.
   - Подумай-ка, - проговорил противник. - Я знаю, ты выглядишь разумным человеком.
   Казио кивнул, рванувшись в атаку молниеносным выпадом из боевой стойки.
   Смазанным движением монах перетёк к нему, выпад растёкся в нырок вперёд, и Казио ощутил, как с макушки сбрило лезвием пару прядей. Парень с такой силой напоролся на рапиру, что эфес той врезался прямиком в солнечное сплетение, и оружие просто вырвало силком из руки. Монах рухнул как подрубленный, ударился об землю, перекатился и растянулся плашмя; глаза его остекленели, а кровь брызнула фонтаном.
   - До тех пор, пока я могу вынуждать тебя нападать, где и когда хочу сам, - сообщил ему Казио, - мне нет нужды видеть тебя.
   Монах дёрнул головой, словно подтверждая. Как мог разглядеть юноша, ему переломало позвоночник.
   - Давай, возьмись за клинок, - подсказал тот.
   - Нет, пожалуй, я обожду минутку, - ответил юноша.
   - Тебе её не видать, - прохрипел мужчина.
   Проследив за его взглядом, Казио увидал, что так и есть. На него неслась пара собратьев монаха.
   Помрачнев, он двинулся к валявшемуся в ярде от него палашу.
   А потом пришло чувство, словно тысяча пауков пробежалась по коже. Трахею сдавило, сердце ожгла дрожь, оно замерло было и забилось вновь в груди, быстрее чем прежде. Задыхаясь в удушье, он пал на одно колено, борясь за право вновь подняться на ноги.
   Впрочем, нужды в том не оказалось. Нападавшие вповалку были разбросаны по земле, неестественно перекрученными трупами.
   Обернувшись, он обнаружил Энни в паре кингсярдов за спиной. Её глаза лучились льдистой зеленью, взирая куда-то, куда не доходил его собственный взгляд. Тело же напряглось под чёрно-охряной амазонкой, словно натянутая до предела струна лютни, готовая вот-вот со свистом сорваться.
   Она перевела взгляд на него, и сердце непостижимым образом вновь возобновило ход.
   Потом её лицо смягчилось, и девушка улыбнулась, а Казио сглотнул, - грудь кольнуло облегчением заместо боли. Он начал было говорить что-то, но осёкся, вдруг понимая, что она больше не смотрит на него, взамен пристально изучая территорию монастыря.
   - Вот и оно, - проговорила она тихо. - Все они.
   - Как мы и думали прежде, - согласился Казио, заставляя себя рывком подняться на ноги. - Прежде чем эти парни подкрались сзади.
   - Верно, - пробормотала Энни. - Я всё ещё упускаю такие вещи. Они только что прибыли, думаю... из леса, скорее всего.
   - И тогда они - не последние. Их может быть куда больше. Энни, ты обязана проникнуть внутрь. Твои сефри могут вытрясти леса вокруг.
   Она стрельнула в него улыбкой, с долей снисхождения, заподозрил внезапно Казио. Но, с другой стороны, девушка только что убила двух человек, не касаясь ни пальцем, и это случилось с нею не впервые.
   - Ты всё ещё истекаешь кровью, - заметил он. - Стрела по-прежнему может убить тебя. А из меня плохой ловец стрел.
   - И то верно, - сказала Энни. - Подстрахуй меня. Я в твоём распоряжении.
   Монастырь Святого Энга стоял на небольшом холме, окружённом пшеничными полями и пастбищами, за исключением одной лишь тёмной фаланги - леса, что вклинивался с юга, утыкаясь в крепость. (К слову, вблизи линии того же леса, но уже с запада, виднелась часовая башня города Пэйла). Небольшое по размерам владение церковников, всего с несколькими надворными постройками и бараками, разбросанными вокруг приземистым, нечётким квадратом с одной-единственной, довольно безвкусно выстроенной башней, вырастающей с юго-восточного угла.
   Не успели они проделать и десятка шагов, как поодаль возникло пятеро доверенных стражей Энни из сефри, с натянутыми капюшонами ряс, возглавляемых своим янтарноглазым капитаном, Каутом Версиалом.
   - Ваше величество, - проговорил Каут, склоняя колено. - Мои извинения. Они отвлекли нас, переправив на себя.
   - Ничего, - сказала Энни. - Как видите, мой Казио вполне способен и сам справиться с этим.
   Мой Казио? Почему она выразилась так, а не иначе?
   - Тем не менее, - возразил сефри, - я не вправе был оставлять вас с одним лишь охранником. Но внутри монастыря теперь безопасно.
   - Отлично, - ответила Энни. - Тогда идёмте ж. И кстати, думаю, что я не против обеда.
   - Обождите с час, - пообещал сефри, - и, даю слово, я выужу вам кого-нибудь за уши.
  

***

  
   Следующий удар колокола Казио встретил, сидя бок о бок с Энни в небольшой комнате в западном краю здания. Святой Абуло уже подгонял солнце к горизонту, вниз с небес Хеспера, но у долгого летнего дня оставалась в запасе ещё пара колокольных перезвонов.
   - Таки и заскучать и недолго, - вздохнула Энни, глазея в оконный проём и потягивая вино.
   - Заскучать... отчего бы?
   - По чём. По этим нашим вылазкам.
   - Вылазкам? Ты, случаем, не про бои с Церковью?
   - Да, - отвечала она. - Рассиживаться впустую на троне - преизрядно скучно, а войну как она есть... ладно, положим, генералам-то я и даром не сдалась, так, под ногами путаюсь туда-сюда. Но знаешь, Казио, чувства обостряются ощутимее, когда я лицом к лицу вижу тех, кого мы освобождаем.
   Втянув аромат вина, фехтовальщик приподнял бокал.
   - Az da Vereo, - провозгласил он тост.
   - Ага, - согласилась Энни. - В самом деле.
   Они выпили.
   - Вителлианское, - пробормотал он. - Из местечка под названием Теро Вайлламо, если я ничего не путаю.
   Энни запрокинула голову.
   - И что с того? Вино как вино, разве нет?
   На мгновение Казио растерялся, не зная, что сказать. Он был знаком с Энни почти год, и ровно столько же следовал за ней, день за днём, неотлучно. Она ни разу не пала в его глазах, и, безусловно, он никогда бы и не заподозрил, что девушка способна выкинуть такой финт... разве что из милосердия допущенный именоваться идиотским.
   - Я... ах... ты, небось, шутишь? - наконец овладел он даром речи.
   - Ну, есть красное и есть белое, полагаю я, - продолжила говорить девушка. - Сказать по правде, помимо этих двух сортов я не вижу большой разницы в остальном.
   Казио было растерянно заморгал, после заторможено приподнял чашу.
   - Ты что, не ощущаешь разницы между этим и тем пойлом из лягушачьей крови, что мы пили на постоялом дворе по дороге сюда? Взаправду нет?
   Пожав плечами, она сделала большой глоток, потом уставилась задумчиво.
   - Нет, - проговорила снова. - На вкус приятно, но и твоя "лягушачья кровь" тоже ничего.
   - Это, должно быть, сродни слепоте или глухоте, - заявил Казио. - Я... и впрямь нелепо.
   Она наставительно оттопырила в его сторону палец, не выпуская бокал из руки.
   - За подобные замечания кой-какие королевы могут и голову с плеч потребовать, - заметила вслед.
   - Да и ладно, я и сам бы был не прочь её снять, не отличай я Dacrumi da Pachio от Кошачьей Мочи.
   - Но твой-то вкус при тебе, - сказала Энни, - на худой конец, на словах, так что, давай, сбавь-ка ходу и повороти обратно.
   - Прошу прощения, - извинился Казио. - Просто вино в голову... - Отпив ещё глоток, прикрыл веки. - Закрой глаза, - попросил он, - и попробуй вновь.
   До края уха донёсся вздох.
   - Представь, как пять, от силы шесть, лет откатывает назад, - потёк сам собою рассказ. - Холмы в Теро Вайлламо кажутся одетыми в пурпур, поросшие диким орегано и лавандой; кусты можжевельника покачиваются под дуновениями лёгкого ветерка. Жарко до духоты, и ни капли дождя не выпало за месяц. Лозы тяжко стелятся под грузом небольших багряных виноградин, поспевших уже кое-где забродить. И вся familia занята сбором, - старики, дети, девушки и юноши, - бережно перекатывают в пальцах каждую гроздь как крохотную драгоценность, плоды, что сберегали ещё их деды, прадеды и прапрадеды добрых две сотни лет тому назад и более, собирая с этим самых лоз. Они складывают гроздья в огромный чан и послеобеденной прохладой пируют, лакомясь поджаренным хряком, открывая прошлогоднее вино; и музыка звенит, не смолкая, покуда сочные виноградины лопаются, что есть силы сминаемые пестиками из твёрдой яблоневой древесины. Бережно бродят сладкий сок, как проделывали это веками. Выжидают положенное время, не торопясь; и таинство виноделия никогда не покидает пределов семьи, переходя из рук в руки. Позволяют выдержаться как следует ему в погребе, ни чересчур холодном, ни чересчур жарком. Безупречно. Совершенно. - Казио делает ещё один глоток. - Дегустируют. Орегано. Лаванда. Можжевельник. Дымок кухонного очага, где поджаривали бока борову, готовя к пирушке, по случаю открытия бочек, прошедших выдержку. Это искусство, уход...
   Внезапно он ощутил чужое дыхание на губах.
   - Шшш, - прошептала Энни, накрывая ему рот поцелуем.
   Он пахла словно лучшее из вин, вперемешку с абрикосом и свежим зелёным яблоком. Её язык настойчиво изучал его, и тело Казио вспыхнуло жаром с головы до пят. Он неуклюже выпустил чашу из пальцев и привстал, потянувшись вперёд и обхватив голову девушки за затылок в попытке притянуть ближе. Рассмеявшись, та прижалась теснее.
   Кази перевёл дыхание... и задрал голову.
   - Обожди, - проговорил он. - Что... что?
   - Ну, я всего лишь заставила тебя заткнуться, - сказала она, отдаляясь и отодвигая губы. - А то кое-кто бы всю ночь напролёт продолжал в том же духе. Полно, ты же знал, чего хочешь добиться.
   Казио отпустил объятие и отступил немного.
   - Ну да, - согласился он. - Но в тебе не было ни капли интереса, и потом, Остра... - Он запутался в словах.
   - То есть, всё, что ты говорил там, в Вителлио, когда мы встретились впервые, и после, по дороге домой, были ничем другим, кроме лжи?
   - Нет, - сказал он. - Нет, но то было прежде, чем я узнал, кем ты была на самом деле, и прежде...
   - Остры, - закончила за него Энни, скрестив на груди руки. - Прежде тебя и Остры. - Она нахмурилась. - Ты не так уж хорош для неё.
   - Не хорош для неё, но прекрасно сойду для тебя?
   - Я - другое дело, - сказала Энни. - Остра... Остре же ты можешь причинить боль.
   - Но не тебе?
   - Ну, когда-нибудь, не отрицаю. Но не сейчас.
   - Чтож, у меня нет намерений оскорбить Остру, - сообщил Казио.
   - Нет, боюсь, что есть. В противном случае ты не вытворил бы что-то в духе: ооо, поцелую-ка я её лучшую подругу!
   - Это ты целовала меня!
   - С твоих слов, - парировала Энни.
   - Нет, погоди-ка, - начал было он, внезапно чувствуя, как всё утекает из-под контроля.
   Энни вдруг расхохоталась и вновь забрала вино обратно.
   - Тсс, хлебни-ка лучше, - сказал она. - Твоя добродетель в надёжных руках. Я просто хотела удостовериться.
   - В чём?
   - Взаправду ли ты любишь Остру. Впрямь ли верен ей всецело. Заслуживаешь ли на деле верности. И доверия.
   - Ох, - проговорил он, закрутив головой. - Хочешь сказать, всё это было заради неё?
   - Ну, разумеется, не для тебя же, - подтвердила Энни. - А теперь - tacheta, давай, допивай своё вино и даже не пытайся больше навешивать на меня груз толкований.
   Казио так и сделал, отчаянно пытаясь разобраться, что же только что произошло. Он чувствовал себя куда более в своей тарелке на лодке брата, хотя и не знал ничего о море и никогда не считал себя достаточно сведущим в сравнении с тем. Он попытался было украдкой поймать взглядом Энни, стараясь разглядеть выражение её лица, но при одной мысли уже сделалось малость страшновато.
   При их первой встрече она сгорала от любви к мужчине по имени Родерик, или думала, что сгорает, как оно часто и бывает меж юными девочками и их первыми возлюбленными. Но всё же Казио всегда ощущал, что не лишён шанса на взаимность. Энни никогда не давала ему обманных надежд, однакож, когда он обнаружил, что наряду с прочим она оказалась королевой одной из наиболее могущественных стран мира, то отбросил прочь ставшие гиблым делом мечтания. Опуская то, что чувства к Остре со временем только укрепились; с нею он был счастлив и до сих пор скучал по девушке.
   Так почему же вдруг возжаждал схватить Энни и вернуть ей поцелуй. Почему так трудно было теперь вообразить перед глазами Остру?
   Лёгкий стук в дверь отвлёк внимание. Подняв глаза, он увидал одного из сефрийских пажей Энни.
   - Ваше величество, - проговорил тот. - Герцог Артвейр из Хаундварпена молит о прошении.
   - Разумеется, я не против. Пускай входит и говорит.
   Мгновением позже в дверях появился герцог, внушительный мужчина с серо-стальными глазами и коротко остриженными волосами. Одна рука его была деревянной.
   - Ваше величество, - проговорил он, склоняя голову.
   - Кузен, рада вас видеть. И чем обязана такому удовольствию?
   Он натужно выдавил из себя улыбку.
   - Я проезжал мимо.
   - Странное дело. Здешние места в стороне от тракта.
   - Неужто. Я проезжал мимо, поскольку согласно отчётам вы пребывали здесь.
   - Ясно. Вы явились позаимствовать меня, так что ли?
   - Вы - императрица, - сказал Артвейр. - Я не могу просто "позаимствовать" вас, как мне заблагорассудится; но в вашем присутствии нуждается Эслен. Ваши люди должны видеть свою императрицу на полагающемся ей престоле.
   - Мои люди, кажется, вполне довольны лицезреть меня освобождающей их города и дома от угнетения, истязательств и пыток.
   - Хорошо, соглашусь с вами. Ваши ава... предприятия добавили вам популярности. Но сейчас кое-кто начинает задаваться вопросом, а не пренебрегает ли ваше величество более... широким вопросом. О войне, что кажется вот-вот непременно грянет.
   - У меня есть вы - генерал моей армии.
   - И у вас есть армия, чтобы заниматься тем родом дел, ради исполнения коих вы рискуете собственной жизнью последнюю пару месяцев. А это место... почему вы здесь? Монастырь не так далеко от границ с Ханзой. У вас случаем не завалялось мысли насчёт уязвимости этих стен?
   Энни кивнула.
   - Я не пробуду в тутошних "стенах" чересчур долго. И ещё: этот монастырь - последний.
   - Последний в каком смысле?
   - Последний в череде моих "маленьких авантюр", как я только что говорила Казио. Когда покончу здесь, тотчас вернусь в Эслен, обещаю.
   - Вы покорили местные высоты, - отметил Артвейр. - Что ещё вы намерены сделать?
   - Вам известно, где мы? - переспросила Энни. - И кто святой, коим освящён здешний храмовый путь?
   Глаза герцога расширились.
   - Вы же не...?
   - А почему бы и нет?
   - П-потому что это - дела Церкви, - гневно прошипел Артвейр.
   - Церкви, с которой я содрала ризы всевластия. В моём королевстве, - подчеркнула она.
   - О да, преходящей власти, светской власти, - подтвердил Артвейр. - Но тут другое. Здесь вы, безусловно, вступаете в царствие священного.
   Энни пожала плечами.
   - Да будет так. Не я, но Церковь первая преступила границы.
   - Я не понимаю, - подал голос Казио.
   Энни развернулась к нему.
   - Монастырь вверен поручительству Святого Мамреса, Кровавого Вершителя Войны, - сказала она. - Здесь берёт начало его потаённый путь. Возьми мы его теперь под свой контроль, и Церкви не под силу будет создать боле ни единого монаха-воителя. И впрямь, авось и я сотворю парочку своих собственных.
   Лицо Артвейра всё ещё пылало алым, но выражение, застывшее на нём, изменилось на задумчивое.
   - Идея не лишена интереса, - проговорил он, - но равно и опасностей. Забудем яростный гнев Церкви...
   - Сделано, - объявила Энни.
   - Ну чтож, тогда - забудем. Но вы, как должно быть, знаете, не первая из земных властителей, замыслившая испробовать такой шаг. Лет двадцать тому назад маркгрефт Валис подкупил монахов, чтобы позволить своему телохранителю пройти здесь посвящение.
   - И?
   - На порог взошло десять. Семеро погибло при первом же шаге. Ещё один тотчас повредился рассудком.
   - А прочие двое?
   - Были весьма неплохими телохранителями. Лучшими в своём роде. Но жертва...
   - Даже подкупленные, предполагаю я, монахи неохотно расставались с могуществом, что было вменено им охранять, - сказала Энни. - Могу с лёгкостью вообразить, что они пренебрегли упомянуть какой-нибудь сакаум, или то, что надлежало проделать. У меня тут подзадержалась парочка служителей, так что есть кому на сей счёт задавать вопросы, а уж мы постараемся не упустить ни крохи сведений.
   - Я только призываю к осторожности, ваше величество.
   - Знаю. Но у врага в рукаве монахи Мамреса, и рыцари, не могущие умереть, и прочие монстры. Бесчисленные тьмы. Я чувствую, что нам позарез нужны схожие преимущества.
   - Я и не спорю. Но, прошу вновь, будьте осторожны.
   - Не тревожьтесь, не забуду. А после вернусь в Эслен, даю вам слово, кузен.
  

***

  
   Артвейр удалился, а за ним, следуя буквально по пятам, исчез и Казио; оставляя её одну, фехтовальщик испытывал явно нечто большее, чем простое облегчение. Энни отлила себе ещё немного вина, сделав глоток, подошла к окну.
   - Что же я натворила? - прошептала она, обращаясь к слабо тлеющей на ночном небе вечерней звезде. Прикрыла глаза ресницами, но скользнувшая под веками молниеносная вспышка побудила ум настойчиво заработать. Всё тело, с головы до пят, полыхало от пробудившегося желания.
   Всю жизнь они с Острой были лучшими подругами. Она любила ту как сестру и вот, в одну секунду, предала её.
   Глупость не была настолько уж конченой. Энни прекрасно знала, что чувства её к Казио изменились за прошедшие месяцы. Вопреки первому впечатлению юноша доказал свою надёжность и благородство, более чем иной рыцарь, коих она когда-либо знала на своём веку, разве что за особым исключением вроде Нейла МекВрена. Кроме прочего он был хорош собою, занятен и смышлён.
   И да, принадлежал теперь Остре и только ей.
   Она попыталась держаться твёрдо, овладев разбегающимися мыслями. Кому, как не той, знать лучше?.. А Остра знала, что испытывала Энни в душе, не успев... Остра, лучшая её подруга, была сцапана мечником прежде, чем будущая королева успела разобраться в собственных чувствах.
   - И какая ты подруга после этого? - поинтересовалась она вслух.
   Она знала, что вероятно не была честна сама с собою до конца, но кто бы услыхал сейчас её терзания?
   Остре было не место в гуще схватки и в войсках вообще, доказательством чего служила травма, полученная ею в первом же рейде против висельников из Бритвотера. Ничего серьёзного, но Энни отослала ту назад, в Эслен. За эту пару последних недель, проведённых без компаньонки, она и почувствовала отчётливо: что-то происходило между ней самой и мечником, что-то неизбежное.
   И когда он поцеловал её в ответ, Энни была по-настоящему счастлива, словно та беспечная девчонка, бывшая когда-то ею, вернулась вновь, готовая забыть про обязанности и долг, про грядущую войну; странные вещи дурманили разум и тело, покуда она наращивала всё больше и больше власти над могуществом, дарованным ей Святой Цер.
   Но нет, Казио был ошеломлён и с пугающей быстротой вспомнил об Остре, так что, как ни крути, возросшее сближение меж ними оказалось пустым самообманом.
   Какой дурой она, должно быть, выставила себя перед ним, - и как невыносимо было выказывать собственную глупость.
   И как утомительно, зверски утомительно, было до сих пор оставаться девственницей. Быть может, имей она кого-то, и подобный настрой не будоражил бы мысли, - а после... сосланный ли, обезглавленный ли, что там ещё?.. - и подобное возбуждение было понятно бы. Остра лучше знакома с таким, не так ли? Из-за Казио.
   Она покачала головой, отгоняя мысли прочь. Со всем, что происходит в её королевстве... во всём мире... о том ли стоит беспокоиться? Есть и более важные дела. Пади Эслен сейчас, сплотись тёмные силы против её триумфального торжества, - и уже бессмысленно, с кем Казио и чья любовь...
   - Ваше величество? - прошептал мягко голос.
   Обернувшись она обнаружила Каута, что разглядывал её, подобравшись.
   - Да?
   - Мы обнаружили карту сокровенного пути.
   - Отлично, - ответила она. - Вы подобрали подходящих людей из числа своих соплеменников?
   - Я... Ваше величество, я думал, вы осведомлены...
   - Осведомлена о чём?
   - Сефри не способны передвигаться храмовыми тропами. Наше... сложение противится им.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ещё ни один сефри не пережил подобной попытки, - ответил воин.
   - Вот как? Не только этими, но и любым прочим?
   - Вы верно подметили, ваше величество.
   - Чудесно, - хмыкнула она саркастически. - Тогда пошлите за гвардейцами.
   - Так точно. Что-нибудь ещё?
   Развернувшись, Энни опёрлась затылком о подоконник.
   - Я изменилась, сэр Каут, - сказала она. - Почему так?
   - Я не имел чести знать вас долго, - сказал он, - но я жду, что королевская корона изменит вас.
   - Нет, я не об этом. Сколь много матушка Уун поведала вам?
   - Не всё, но достаточно. Вы подразумеваете своё благословение.
   - Так это зовётся благословением? - спросила она. - Я стала сильнее, да. И на многое способна теперь, тоже верно. Но я меняюсь. Я начинаю думать о том, что никогда прежде не приходило мне в голову, чувствовать, что никогда не ощущала...
   - Вы благословлены прикосновением могущественных сил, великих сил, - сказал он. - Это более, чем естественно.
   Энни вздрогнула.
   - Они внушают ужас, часть этих видений.
   - Я сожалею о ваших страданиях, - проговорил он. Звучало честно.
   Она пожала плечами.
   - Вам одиноко, - осмелился он продолжать. - Никто не понимает вас.
   - Так и есть, - пробормотала она, покосившись слегка на сефри.
   Впервые Энни увидала Каута, когда тот со своим отрядом спас её от людей дяди Роберта и, к огромному удивлению девушки, положил свою жизнь и верность к ногам той. Сефри дали ей шанс вернуть обратно свой трон. Она задолжала Кауту и его людям слишком многое.
   Но сефри вели себя чересчур странно, и, несмотря на их помощь и постоянное присутствие рядом, она не могла похвастаться, что взаправду знает любого из них.
   Равно как ни один из телохранителей и не говорил с нею напрямую, как Каут сейчас. Удивление перемешивалось с какой-то долей облегчения. Сефри всегда слонялись в пределах узкой границы между земным и неимоверно чуждым. Неестественное было для них естеством.
   - Люди боятся говорить со мною, - сказала она. - Известно ли вам, что кое-кто зовёт меня королевой-ведьмой?
   - Да, - проговорил он. - Но ваши друзья...
   - Мои друзья, - повторила Энни за ним. - Остра всегда была моей подругой. Но даже она... - Девушка осеклась, увильнув от темы. Кто кого на деле предал? - Сейчас уже не то.
   - А Казнар ди Пачиомадио?
   - Казио? - Она пожала плечами. - Он тоже не способен понять.
   - Но мог бы.
   - О чём это вы?
   - Коснись его, подобно случившемуся с вами, великие силы. Тогда возможно... простите мою дерзость - тогда он поистине смог бы стать достойным вас, моя королева.
   Она ощутила, как лицо заливает жаром.
   - Право, какая дерзость.
   - Тогда молю о прощении.
   - Опасная дерзость, говорю вам.
   - Не для истинного фехтовальщика, - ответил Каут.
   - Вам знаком такой?
   Каут склонился в поклоне.
   - Я дал волю словам, когда должен был хранить молчание, - проговорил он. - Пожалуйста, поймите: моя речь - лишь дань беспокойству из-за сказанного вами.
   - Я прощаю это, - сказала она. - Когда мы одни, вы свободны говорить, что думаете. Полагаю, я нуждаюсь в ваших ответах, чтобы оставаться честной сама с собой. - Энни поворотила голову. - Сэр Каут, почему вы служите мне?
   Он колебался.
   - Потому, что вы - единственная наша надежда, - ответил он наконец.
   - Вы верите в это?
   - Да.
   - Я не желаю вашей веры. Я не жажду ничьей веры.
   Он улыбнулся одними губами.
   - Вот почему вы и достойны.
   А потом он ушёл. В раздумии она развернулась к окну.
   Казио как рыцарь Мамреса, и на её стороне. Её рыцарь, не один из заимствованных у матери. Каут был прав. Она нуждалась в ком-то большем, чем единственно смертный, ком-то ещё, кого коснулась длань святых.
   Рыцарь Тёмной Луны для Рождённой Королевой, прошептал женский голос. Энни не побеспокоилась оборачиваться. Она знала, что за спиной окажется лишь пустота.
  
  

Глава пятая

Завещание

  
   Стивен провёл месяцы, ожидая Фенда, явившегося убить его. Но теперь, когда этот момент настал, и удивляться было вроде как странно; однакож, застигнутый врасплох, он глазел в леденелом потрясении, как клинок павшего на колени сефри вспыхнул, свободный от древних ножен. Стивен попытался было отступить, но, само собой разумеется, отступать было некуда, особенно с резного гранитного трона. Он задался вопросом, что насчёт стражи за спиной, бросятся ли они вперёд, к убийце, или сами вовлечены в заговор. Он спрашивал себя, намерен ли Фенд убить заодно и Землэ, надеясь втайне, что нет.
   Оружие метнулось наперерез ему... - и замерло. Стивен понял: гарда, то была гарда рукояти, удерживаемая на весу затянутой в чёрную перчатку рукой одноглазого сефри. Маяча аккурат перед носом у юноши.
   Дрожь оторопи, прошившая тело, вылилась неистовой яростью.
   - Что? - Резкий окрик зазвенел в ушах. - Что за скит... - Он осёкся. Знакомое, но не родное ему ругательство. Не было того и в наречии, что он впитал с молоком матери. Нет, он перенял это словечко от Эспера Белого, с его грубым устишским акцентом.
   Сглотнув, он почувствовал, как гнев сменяется облегчением.
   - Что это, Фенд? - спросил недоумённо, взяв более или менее себя в руки.
   Единственный глаз Фенда заблестел.
   - Понимаю, что мы далеко не лучшие друзья... - начал было тот.
   Стивен закашлялся, подавившись безрадостным смешком.
   - Да уж, не лучшие, - подтвердил коротко.
   - Но ты - преемник Каурона, а я - Кровавый Рыцарь. И мой долг - служить тебе. Однако раз недоверие ко мне затмевает тебе глаза, и ты не отваживаешься сделать то, что должен, я понимаю, что лучшее для меня - сложить оружие, позволив другому опоясать себя этим мечом и одеться в мой доспех.
   - Ты - Кровавый Рыцарь лишь потому, что испил крови вурма, - сказал Стивен, - а не из-за оружия при тебе. И да, вурм мёртв.
   - Кровь вурма, живая и скорая, всё ещё течёт во мне, - возразил Фенд. - Так что, давай, вбей этот меч прямиком мне в грудь, сбери мою кровь и скорми поборнику, что тебе по нраву.
   Стивен уставился на рукоять клинка и, почти без раздумий, схватился за гарду. Голова ошеломлённо закружилась в каком-то странном предчувствии, и он ощутил необычный запах, острый и затхлый.
   Убийство Фенда показалось стоящей идеей. Поделом. Убийца и душегуб, чьи руки погрязли по локоть в крови. Он едва не отправил к праотцам Эспера, жестоко измывался над Винной и приложил руку к резне, чьей жертвой стали две юных принцессы.
   Странно, но Стивен перечислял все грехи Фенда про себя без всякого пыла и страсти. Важнее всего было то, что убей он сефри, и ему бы легче отдыхалось ночью. Пожав плечами, он наметил удар.
   Что я делаю? - внезапный вопрос потряс его, и он замер.
   - Патикх? - ахнул, задыхаясь, Фенд.
   Стивен ощутил, как лёгкая улыбка заиграла на губах. Он напугал Фенда. Он. Напугал. Фенда. Юноша опустил кончик клинка.
   - Я не верю тебе, - проговорил отчётливо.
   - В смысле - не веришь?
   - Не верю, что ты жаждешь пожертвовать жизнью во имя вышней воли. Думаю, ты рассчитываешь... нет, скорее, намерен отхватить нечто большее при этом, раз уж кровь вурма превратила тебя во что-то иное, чем ты был прежде. Нет, Фенд, у тебя есть цель, и определённо - не цель умереть здесь.
   - Я предложил тебе мою жизнь, - сказал Фенд.
   - Что случится, заколи я Кровавого Рыцаря? Понятия не имею. Мне уже приходилось видеть мужчину, которого не способен был убить меч.
   - Я не таков.
   Стивен поднял руки.
   - Ты знаешь, я не доверяю тебе. Кто, как не ты, только что говорил об этом. Воображаешь, твоя шарада что-то изменила?
   Фенд приподнял брови в изумлении.
   - Что ещё?
   Сефри слегка усмехнулся.
   - Передо мной не тот Стивен Даридж, которого я повстречал в Кэл Азроте, - сказал он. - Как погляжу, ты подзакалил свой меч.
   Стивен начал было возражать, но слова Фенда попали в цель, задев за живое. Он не боялся боле этого человека. Он на самом деле не боялся, даже как тогда, думая, что Фенд явился убить его.
   - Тогда, значит, дело в храмовых путях, - хмыкнул он.
   - Прямо в точку, патикх.
   - Однажды я прошёл одним из них и едва не был убит другим, - сказал Стивен. - У меня нет охоты путешествовать этим, по крайней мере, пока я не узнаю больше. - Однако сказав это вслух, он вдруг ощутил себя прежним, робким и застенчивым Стивеном.
   - И что же ты должен знать, скажи? - с вызовом в голосе потребовал Фенд. - Ты наследник Каурона. Могущество этой горной гряды в твоих руках. И время забрать его наступило давным-давно.
   - Я не отыскал ещё Элк, - медлил, выжидая, юноша. - Я обнаружил пару интересных текстов в старой секции.
   - Патикх, - ответил Фенд, - Элк покажется лишь, когда ты пройдёшь посвящение храмовым путём, и не ранее. Разве ты не знаешь?
   Стивен уставился на сефри, пытаясь проглотить сказанное.
   - Почему никто не упомянул об этом? - спросил он, оглядываясь назад, на Эдрекха, своего камердинера.
   Но и другой сефри немало его удивил.
   - Мы думали, вам и так известно, патикх, - ответил тот. - Вы же ни кто иной, как преемник Каурона.
   Стивен прикрыл глаза.
   - Три месяца, я искал Элк три месяца кряду.
   - Боюсь, что нам забыли объяснить это, - ответил Фенд.
   - А как ты думаешь, чем я ещё мог тут заниматься всё это время? - поинтересовался он.
   - Читать книги, - начал перечислять Фенд. - Разве не чтением книг ты как раз здесь, в горах, и развлекался?
   - Гора великовата, знаешь ли... - начал было Стивен, но потом отмахнулся. - С этого момента, будь добр, не считай само собой разумеющимся, что мне известно всё, от корки до корки.
   - Это значит, что ты готов пройтись священным путём?
   Стивен вздохнул.
   - Ну что ж, - сказал он, - найдётся ли кто, показать мне дорогу?
   Фенд заморгал. Рот его приоткрылся, а глаза переметнулись от Стивена к Эдрекху.
   - Что ещё? - спросил устало юноша.
   - Патикх, - произнёс айтивар, - мы не знаем, где проходит священнопутье. То ведомо лишь наследнику Каурона.
   Развернувшись, Стивен уставился в упор на мужчину, сверля того взглядом, пока не убедился, что тот полностью серьёзен. Он оглянулся было на Фенда, а после абсурдность ситуации внезапно прорвала плотину сдержанности, и он захохотал во весь голос. Судя по лицам Фенда и Эдрекха, происходящее не казалось им забавным, и оттого ему становилось всё смешнее и смешнее; вскоре на глазах выступили слёзы, а затылок нещадно заломило.
   - Итак, - сказал он, когда наконец смог обрести дар речи, - что мы имеем. Вот так положение, ничего не попишешь. Что до ответа тебе, Фенд, то я пройду посвящение, как только обнаружу вход. Есть ли у тебя за пазухой ещё что-нибудь пренебрежительное, чтобы добавить, касательно должных изысканий в библиотеке?
   Мгновение Фенд сердито зыркал, но после только покачал головой.
   - Нет, патикх.
   - Чудесно, а теперь, будь добр, оставь меня одного, пока не добудешь ещё пару крох сведений, безусловно решающих дело, и которые мне забыли упомянуть.
   - Ничего не приходит на ум, - ответил Фенд. Встав с колен, он отдал честь и вложил оружие обратно в ножны. Затем задрал вверх палец. - Кроме одного. Слова, где прячется прайфек Хесперо, - проговорил он. - Я хотел бы лично взять на себя бразды обязанностей по его поимке.
   - Благосклонное одолжение старому другу?
   Фигура Фенда одеревенела.
   - Хесперо никогда не был моим другом. Союзником, да, но лишь временным и по нужде.
   - Тогда найди его, - проговорил Стивен. - И приведи сюда.
   Он проводил взглядом удаляющегося восвояси сефри. Взаправду ли тот собирался вслед за Хесперо?
   Впрочем, неважно. Фенд скрылся с глаз долой, и на том хорошо.
  

***

  
   Он отступил в библиотеку, там было безопаснее. Четверо стражей, бесшумно ступая, следовали за ним.
   Они заставляли его понервничать не меньше, чем сам Фенд. Меж тем сефри были Стивену не в новинку. Для него, выросшего в Виргенье, те были привычной деталью жизни.
   Держащейся, однакож, на расстоянии. По опыту сефри странствовали с караванами. Танцевали, пели, толковали судьбы. Торговали вещицами издалека и поддельными реликвиями. Редкость была видеть кого-то из них с мечом в руке.
   Сефри чураются ремесла, не посещают школ, не возносят хвалу в молельнях, не навещают храмов. Как перекати-поле бродят по миру, полному мужчин и женщин, но редко когда имеют дело с прочими людьми. Из всех народов, сбросивших ярмо рабства скаслоев, они разобщены и живут на особицу боле прочих.
   Айтивар, насколько знал Стивен, не могут похвастаться ни голосом, ни танцем, зато в пылу сражения подобны чудовищам. Двенадцать из их народа в битве под горой наголову разбили противника числом трижды боле, нежели было их самих. Бесспорно, отличные от всего иного племени, что он когда-либо знал; но, постойте, а знал ли он вообще тогда истинных сефри, или же... нет? Эспер, да. Тот, взращённый одним из них, твердил, что все они - отъявленные лжецы, ни на йоту не заслуживающие доверия. Фенд, разумеется, только подтверждал это суждение. Самим собой, так сказать. Но айтивар... Стивен до сих пор не знал, что направляло и побуждало их. Они заявляли, что ожидали его, Стивена, наследника Каурона, но были изрядно мутноваты, избегая ответов, почему.
   Тут он заметил, что стражи по-прежнему сбились в кучу подле него.
   - Я собираюсь кое-что исследовать, - сказал Стивен. - И не нуждаюсь в поддержке за локоть.
   - Вы слышали его слово, - сказал Эдрекх, - всем занять посты.
   Стивен развернулся к безбрежному собранию скрифти. Лучшей коллекции ему не доводилось видеть ни в одном монастыре или скрифториуме. К сему часу в голове копошилась лишь пара крошечных идей, что и как здесь было организовано. Он отыскал весьма интересную секцию с образцами ранних форм вадхиианского, с которыми никогда прежде не сталкивался, а там было, по меньшей мере, полсотни скрифти. Большинство, кажется, было связано с ведением денежных дел, и поскольку он хотел перевести их все, это казалось более насущным делом, чем гадать о секретах горы.
   Тем не менее, как бы устрашающе не выглядел скрифториум, инстинкты и интуиция, выработанные годами обучения, равно как и дары, обретённые благословением святых, кажется, направляли его, грубо говоря, к тому, чего и хотел Стивен. Когда он задумался, логика, что натолкнула его свести одно с другим, показалась очевидной, хотя юноша и не смог бы на раз объяснить Землэ работу последней.
   И теперь, с учётом всех таинств сефри, он обнаружил, что стоит перед стеной из скрифти, где-то связанных в кипы, где-то свёрнутых и запечатанных в костяные тубы, где-то (самые древние из них) помещённых доживать свой век в кедровых ларцах.
   Чары и Иллюзии Сефри. Элис Харриот и Фальшивый Рыцарь. Тайны Халафолка. Секрет Содружества...
   Он пробежался глазами вдоль полок, выглядывая что-нибудь историческое, но большая часть книг продолжалась в том же духе, покуда глаза не наткнулись наконец на простой по виду чёрный том. Не помеченный, однако, названием. Его словно что-то кольнуло, ошарашив, как бывало частенько холодными зимними днями, когда ступая по меховому ковру, парнишка вдруг касался чего-то железного. Любопытствуя, он потянул находку вперёд, на себя.
   То был лишь переплёт, хрупкий и ломкий кожаный чехол, ограждающий лакированный деревянный ящичек. Легко, как по маслу, впрочем, подавшийся, обнаруживая под собой листы тиснёной свинцовой бумаги. Внезапно он понял, что перед ним что-то неимоверно старое. Взволнованный, Стивен пристальнее вгляделся в находку.
   Никто и никогда не слыхал языка сефри; будучи под гнётом скаслоев, они, кажется, отреклись полностью от древнего своего наречия (или наречий) и переняли арго, сложившееся на базе маннийских языков, что господствовали вокруг сефри тогдашних. Но Стивен загорелся внезапной надеждой, что то и был он, бережно удерживаемый сейчас в руках, ибо бледный и нечёткий шрифт, впечатанный в металл, был неведом ему, не виденный никогда прежде. Прекрасный, плавно текущий строка за строкой, но абсолютно неизвестный.
   Ну, по крайней мере, он так думал, не заметив поначалу первой строки, откуда повеяло чем-то знакомым. Он встречал уже подобный унициал, явно в упрощённой форме, не с плавно слитыми, текущими одна за другой, буквицами, но отдельными значками-символами, вырезанными в камне.
   Старейших вергинийских надгробий, да.
   Стивен заморгал растерянно, когда вдруг первая из строк, подпрыгнув перед глазами, сложилась в осмысленное:
   "Мой дневник и завещание. Виргенья Отважная".
   Он подавился вздохом. Книга, обрести которую юноша и был послан сюда. Причина, из-за которой он пытался разыскать Элк, скрытое сердце гор, ибо его предполагал истинным сокровищем.
   Может, перед ним фальшивка. Конечно, ведь подделок развелось немеряно.
   Дрожащими руками он перенёс ларец на один из каменных столов, зажёг лампу, попутно отыскав немного тонкой кальки, перо и чернила, чтобы вести заметки. Как только всё это было собрано под рукой, Стивен, робея, осторожно приподнял первый лист, поднося тот к свету. Блеклый оттиск наполовину стёрся, шрифт едва ли можно было разобрать, да и сам виргенианский оказался невероятно архаичным. Без своих обострённых касанием святого чувств ему никогда не под силу было бы прочесть написанное.
  
  
   Дневник мой и завещание. Виргенья Отважная.
  
   Отец обучил меня грамоте, но мне трудно отыскать, что написать, - и возможность для оного. Не стану понапрасну растрачивать слова. Отец мой скончался от желчи и гнили в нагноившейся ране. Здесь - единственный памятник ему, и ныне, спустя год, я вручаю его, как он и рассчитывал.
  
   Ананий Отважный.
   Муж и отец.
   Р. 1560. П. 1599.
  
   Я нашла побольше свинцовых листов.
   Отец сказал мне написать, но я не уверена, что именно.
   Я - Виргенья Отважная, и я - раб. Я бы не знала и такого слова, не научи меня ему отец. Он говорил, никто не использует его, ибо здесь, в нашем положении, не с чем сравнивать. Есть Хозяева, и есть мы, - и ничего боле. Но отец говорил мне, что там, откуда пришли мы, иные люди были рабами, но прочие - нет. Он подразумевал, поначалу думала я, что в том, другом, мире были люди, бывшие Хозяевами, но вовсе не то имел он ввиду, хотя, сказал он, и это тоже было верно.
  
   Я жила с хозяином с тех пор, как мне исполнилось пять. Я угождала ему во всем, а не делай того, и боль была моим уделом, - и это, последнее, тоже бывало порой в удовольствие хозяину. Он звал меня Эксхлей (я придумала, как записать это здесь по буквам), что значило "дочь". Хозяева не имели своих собственных детей, но мой хозяин держал много маннийских детей, пускай и по одному за раз. Я нашла кости многих из них.
  
   Я сплю на камне в его комнате. Порой он забывает покормить меня, и несколько дней я живу впроголодь. Когда он отбывает надолго, то оставляет дверь открытой, так чтобы другая домашняя прислуга могла позаботиться обо мне. Бывало тогда и так, что мне удавалось повидать отца, ибо те порой проводили его тайком во внешний двор. Также у меня есть и учителя, научающие гримасам и личинам, что радуют в удовольствие моего хозяина. И ничего более, иные дети не в обычаях у Скаслоев. Порой я учу и прочие вещи.
  
  
   На этом первый лист кончался. Перевернув его, Стивен потянулся за следующим, но тот был уже другого сорта. Та же рука, но иные символы, не виргинианские, и вообще не бывшие языком.
   - Будто бы послание, - пробормотал он. - Шифр.
   Взяв перо, принялся было за перевод и вдруг обнаружил, что пальцы движутся сами собой, похоже, начав писать, ещё когда он был полностью поглощён чтением. Юноша бросил взгляд на написанное, и в ту же минуту по шее пробежала дрожь. То был вахиианский, странно угловатые каракули, выведенные будто чужим почерком.
  
  
   Что-то ужасное таится в горе. Тебя не ждёт ничего хорошего.
  
   Не говори никому, что обнаружил книгу.
  
  

Глава шестая

Послание Матери

  
   Желудок Эспера ухнул вниз, когда он увидал греффина. Потом тот исчез из виду, но жгучий взгляд желтоватых глаз всё равно никуда не девался, ощутимый даже через древесные заросли. Он глянул на Лешью, скрывавшуюся в переплетеньи ветвей прямо над ним. Та коснулась глаза щепотью, потом отрицательно мотнула головой. Нет, тварь не видела его.
   Медленно приподняв голову, он вгляделся в русло реки.
   Насчитав сорок три всадника.
   Трое из них были сефри, остальные - людьми. Но то был ещё далеко не конец. Он подметил по крайней мере трёх греффинов: тварей размером с лошадь, но с клювом вместо морды и смахивающими на громадных кошек, если сделать скидку на грубый ворс и чешую, покрывающие шкуру вместо шерсти. Бок о бок с лошадьми неслись вприпрыжку четыре человекоподобных неясных тени, - утины, по большей части на четвереньках, изредка вздымая паучьи лапы, хватаясь за и раскачивая низко опущенные ветви. А ещё мантикора, вроде той, что они с Лешьей прикончили тем утром, покончив с малоприятной компанией.
   Грим, прошептал Эспер, неужто всё это сборище и вправду ради меня одного?
   Но лесничий так и просидел, задержав дыхание, покуда всадники не проехали мимо. Сравнив после подсчёты с Лешьей.
   - Думаю, там мог быть ещё один греффин, или что-то вроде него примерно тех же размеров и формы, - сказала она. - В паре дюжин кингсярдов позади и глубже в зарослях. Разве что, не разглядела, что за тварь.
   - Интересно, что они оставили на перевале.
   Она задумалась на мгновение.
   - Авангард. Разглядел их как следует?
   - Это были сефри. Из твоих?
   - Да. Айтивар. Но те трое, что впереди, все они - вейкс.
   - Вейкс?
   - Воины айтивар.
   - Только трое?
   Она покачала головой.
   - Ты не понимаешь. Маннийцы, вероятно, умеют сражаться. Но вейкс всегда только двенадцать, не больше, но и не меньше. Они не обычные воины. Быстрее, сильнее, опытнее и искуснее прочих; убить их - не так то просто.
   - Как и ханзийских рыцарей?
   - Убить трудно, но не невозможно. Однако у них обрекатели, а кроме мечей и иное оружие, унаследованное со старых времён. - Она скривила губы. - Я о том, что четверть воинов Фенда разыскивает тебя. Ты должен быть польщён.
   - Мало лестного. Сам он не с ними. - Эспер нахмурился. - Как ты узнала, что их хозяин - Фенд?
   - Поскольку я верю, что он испил крови вурма, убитого тобой. Думаю, он и есть - Кровавый Рыцарь, что значит победа осталась за айтивар.
   - Не понимаю, как одно вытекает из другого.
   - Ну, пока не время говорить об этом, - сказала она.
   - Когда-нибудь оно должно было и настать, за четыре-то прошлых месяца.
   - Говорю тебе...
   - Да ну? Когда выпадет возможность, твердишь ты мне. Ах да, ведь и сейчас, скит побери, у нас одно занятие: как бы выбраться отсюда. Тогда, давай, вернёмся к предыдущему вопросу: сколько, как думаешь, людей они оставили на перевале?
   - Для нас двоих - чересчур много, - ответила женщина. - Но мне не приходит на ум иного способа, как пробраться мимо.
   - Зато мне - да, - сказал Эспер.
   Сефри удивлённо приподняла бровь.
  

***

  
   Эспер сграбастал тощую жёлтую сосёнку (прелая глина под сапогом с хлюпом растеклась), с треском обламывая. Он смотрел, как плоские обломки, переворачиваясь в воздухе, летят вниз, кажется, почти планируя. Падать тем предстояло ещё долго.
   Сосна наконец подалась, вырвавшись с корнями, и он с ворчанием пинанул дерево ногой, той самой, что служила ему опорой, - и сам упал вперёд.
   Целью было молоденькое деревце, росшее внизу на узкой скалистой кромке. Он было почти поймал его, но то вдруг согнулось - зелёной дугой; и, оставшись с пустыми руками, Эспер накренился, держась разве что за воздух. Ухватиться поблизости было не за что.
   А потом что-то поймало его. Гигантская паутина, как померещилось поначалу, когда та просела под его весом. Мгновение он пролежал неподвижно, разве что моргая глазами, чувствуя, как пружинит вокруг воздух. Почти вертикальный откос простирался над головой двадцатью кингсярдами камня, испещрённого трещинами и разломами. Скопившаяся в тех почва служила опорой цепким древесным корням, упрямо лезшим вверх. А много выше незатейливо маячило голубым небо.
   И тут примерно в четырёх ярдах над ним возникло лицо Лешьи, застрявшей в корнях тсуги.
   - Было интересно, - сказала она, мельком бросив взгляд на Эспера. - Но куда занимательнее, что ты станешь делать дальше.
   Быстрое обследование показало лесничему, что рухнул он прямиком в некое подобие гамака из дикой виноградной лозы. Чуть ниже упрямая зелень уступала место голому утёсу. Не поддержи его вовремя плети, и между ним и нагромождением серых камней, свалившихся вниз ранее, оставалась бы только добрая сотня ярдов пустоты. Он не мог разглядеть даже реки, теснившейся по дну узкого ущелья; ударься как следует, и с последними надеждами можно было окончательно распрощаться.
   Он оглянулся назад, туда, откуда упал. Они с Лешьей прорубали путь вниз - вода, бегущая с плато, выточила себе русло в камне. Не то чтобы совсем уж отвесный к остальному обрыву, разлом был изрядно завален обломками породы, - как раз чтобы послужить опорой, по крайней мере, так казалось, находясь сверху. Теперь же затея выглядела более чем сомнительной - водная колея становилась только круче. А серый камень куда твёрже, чем глинистый сланец ярдами выше.
   - Что видать? - спросила Лешья.
   - Проточина разбивается о скалы и уходит в крутой обрыв, - сказал он. - Невероятно кр...
   - Крутой, - повторила она. Спросила с сомненьем в голосе: - Так невероятно или невозможно?
   - Круче, намного круче, чем казалось. Русло глубже вгрызается в камень и может сойти за опору. А пониже, как я смог рассмотреть, - осыпной склон.
   - Насколько пониже?
   - С тридцать кингсярдов, если на глазок.
   - Ох, и это всё? Подумаешь, столько-то раз ломать пальцы в трещинах, заступаясь кончиками сапог.
   - Если у тебя есть идея получше...
   - Та, что и прежде. Вернёмся назад и сразимся с ними всеми.
   Сграбастав самую толстую лозу, Эспер подтолкнул себя вверх, осторожно садясь на корточки. Самородное плетение скрипнуло и провисло, листья и обломки гниющей древесины почти неслышно пролетели мимо. Потом стал продвигаться к скале, с каждым рывком разражаясь проклятием: не приведи Грим, лоза оторвётся и отправит его в полёт прямиком в прибежище костей.
   Достигнув стены, ему удалось бочком уцепиться до выступа, где он провёл пару мгновений, благодаря что есть силы каменную твердыню, отделяющую его от манящей земли.
   Повернувшись на лёгкий шум, Эспер обнаружил Лешью, примостившуюся прямо у него над головой на другом уступе.
   - Как нога? - спросила она.
   Голос Эспера неприятно хрипел, как если бы он полдня только и делал, что бежал. Сердце едва-едва билось, а руки уже дрожали от усталости.
   - Более-менее, - сказал он.
   - Сюда, - позвала Лешья, протягивая руку.
   Она помогла ему взобраться, и вместе они уселись, размышляя насчёт спуска, что всё ещё предстоял им.
   - По крайней мере, выше уж точно не придётся карабкаться, - хмыкнула сефри.
   - К скиту, - выругался Эспер, вытирая пот со лба.
   С другого угла обзор был получше. Сейчас он мог разглядеть реку.
   - Можно было попробовать с осыпи, - сказала она. - Но река...
   - Ага, - сердито огрызнулся Эспер.
   Русло зарывалось в камень далеко внизу ещё на добрую сотню кингсярдов. Пускай противоположная сторона каньона и не была видна, эта выглядела гладкой, как шкура молодого оленёнка.
   - Нам нужны верёвки, - сказал он, - и много.
   Потом оглянулся на виноградные лозы, стелящиеся по обрыву.
   - Нет, - твёрдо заявила Лешья.
   Он не ответил, поскольку она была права. Взамен принялся тщательно изучать ущелье, в надежде найти что-нибудь, что прежде упускал из виду.
   - Давай же, - сказала Лешья, - попробуем добраться до осыпи. В конце концов, разобьём там лагерь. А там, глядишь, разберёмся или нет с рекой. Так мы хотя бы сможем ненадолго, но выжить, если им не приспичит заглянуть вниз.
   - Ага, - проговорил Эспер. - Кто, как не ты, заявлял, что это была тупая идея.
   - И единственная, Эспер, единственная. К тому же, мы всё равно уже на месте.
   - Отсюда я мог бы попытаться взобраться назад, наверх. А если не я, то ты-то уж точно.
   - Вверху не осталось ничего нужного, - ответила сефри. - Ну как, готов?
   - Угу.
  

***

  
   Они начали сбираться с уступа, когда дело шло к полдневному перелому; и вечерняя звезда уже почти спустилась до горизонта, когда Эспер наконец полурухнул, полуосел на беспорядочно нагромождённые пласты земли вперемешку с камнями; мышцы дёргала судорога, а лёгкие работали прерывисто, словно набрав песка. Он неподвижно лежал, задрав голову и глядя из глубокой тени ущелья, как против потока рдеющего неба порхают чёрные пятна летающих мышей, и слушая всё громче гудящий хор лягушек в унисон с призрачным стрёкотом ночных трескунов. На мгновение он даже почувствовал себя нормально, как если бы смог отдохнуть как следует.
   Хорошо звучало. Правильно. Но лесничий и отсюда мог учуять миазмы недуга, пронизавшего всё вокруг. Травящего. Мертвящего.
   Королевский лес, вероятно, уже погиб, оставшись без защиты Тернового Короля.
   Разумеется, он должен был догадаться раньше. Следовало с самого начала помочь увенчанному короной из рогов. Теперь же было слишком поздно, и каждый его теперешний вздох напоминал о бездарно упущенном времени.
   Должно же было существовать что-то, что он мог сделать, что-то, что мог убить, чтобы всё уладить.
   И Винна, оставалась ещё Винна, да же?
   Поднявшись, Эспер начал, прихрамывая, спускаться к следующему широкому выступу внизу склона, где виднелась Лешья, уже изучающая, как получше защитить импровизированный лагерь.
   В затухающем свете он краем глаза заметил что-то ещё. Что-то, спускающее сверху тем же путём, что и они, но куда быстрее, словно четвероногий паук.
   - Скит тебя побери, - выдохнул он, вытаскивая кинжал (лук со стрелами, увязав в узел, лесничий предусмотрительно сбросил вниз, прежде чем приступить к самому трудному участку спуска). И до твари был ещё десяток ярдов по склону.
   Выжидая, мужчина расслабил хватку рук и плечи.
   Внезапно утин изменил направление, вспрыгивая со скалы на верхушки небольших тополей и сгибая те в кошмарной имитации трюка, немногим раньше исполненного Эспером. Когда деревца, треща и ломаясь, распрямились обратно, Эспер заметил, что земля играючи осыпалась пластами по склону.
   Он перевёл дыхание. Тварь не видела его.
   Но волосы на загривке вновь встали дыбом, когда мужчина разглядел, что при следующем скачке проклятый скит взял в сторону сефри.
   - Лешья! - взвыл он, мигом вскарабкавшись с корточек и бегом пустившись под склон. Он видел, как она глянула вверх, когда тварь скакнула вперёд. А после ногу рванула яростная судорога, и колени подломились, отправляя его кувырком. Сыпя проклятиями, он попытался было вновь подняться на ноги, но мир вокруг полетел вверх тормашками; и Эспер счёл, что хорошо уже то, что двигается он, по крайней мере, в верном направлении.
   Столкнувшись налету с полуистлевшим древесным стволом, лесничий приземлился-таки на ноги, с присвистом дыша; голову кружило, и он понадеялся, что на сей раз обошлось, и новых переломов не прибавится. Он слышал, как Лешья вопит что-то, и когда ему наконец удалось сосредоточиться на ней, то увидал, как та внизу, попятившись спиной к дереву, сурово нанизывает стрелу на лук. Утина было не видать - пока глаза не ппоследовали за отчаянным взглядом сефри.
   Останки дерева, что приостановили его падение, были частью нагромождения, застопорившего русло. Эспер лежал аккурат на вершине естественной плотины.
   Утин был в двух кингсярдах ниже. Что-то странное мерещилось в манере твари передвигаться.
   Ощутив опору под ногами, Эспер спрыгнул.
   По правде говоря, прыжок больше походил на падение.
   Утин скрючился на четвереньках, и лесничий приземлился как раз тому на спину. Всё решилось молниеносно: левая рука окрутила тварь за шею, захват, ноги сами собой обхватили твёрдое брюхо. Кинжал, загнанный было глубоко в загривок, повернуло в руках. Но это не остановило Эспера, он продолжал вновь и вновь вонзать сталь, удар за ударом. Шея. Горло. Грудина. Что-то яркое мелькнуло, восстав в груди утина, что-то знакомое, но ему было не до того. Ещё монстру не хватало одной из задних лап, бросилось в глаза. А потом ночь вдруг обрушилась на Эспера стремительным потоком. Он наклонился назад, пытаясь избежать бронированной башки создания, что грозила вот-вот вмазать ему в челюсть, и ощутил, как кинжал вбился во что-то мягкое. Может, дыру от уха. Тварь издала вопль возмездия, и они оба внезапно очутились в воздухе.
   Мгновением позже тяжело врезавшись в землю.
   Но дыхание Эспера уже покинуло лёгкие. Он так и не разжал рук, наоборот, погрузил лезвие глубже.
   А после они вновь ухнули вниз, кажется, падая довольно долго, пока утин не словил что-то, вмиг затормозив спуск, и так резко, что Эспер и в самом деле ослабил-таки хватку на горле твари. Он ожидал, что его вот-вот сбросят, но внезапно они вновь стремительно полетели вниз. И Эспер вцепился что есть силы в глотку утину уже обеими руками разом.
   Шлёпнувшись, враги зацепили что-то ещё, взревевшее от удара, и упали опять; тварь перекручивалась под мужчиной гигантским змеем. Пальцы Эспера занемели, и он вновь потерял захват. И уже не успевал вцепиться по-новой, когда что-то удивительно холодное тяжело приложило его со всего маху.
  

***

  
   "Лесничий".
   Эспер открыл глаза, но зрение подводило его. Нет, он не утерял способности чувствовать при падении, но держать те в узде было весьма нелегким занятием. Гудение водоворота доносилось сверху и снизу; ему же повезло вдвойне: угодив от удара об воду довольно глубоко, но туда, где течение было сравнительно медленным.
   Как только он вытащил себя рывком на поверхность и добрался до берега, злосчастное тело, вконец измученное им самим же, обессилело окончательно. Холодный озноб вскоре поработил тёпло воздуха, и умиротворяющий шёпот леса начал навевать сон. Эспер поначалу боролся с тем, дрейфуя между явью и видением, но вскоре был уже не уверен, где что и взаправду. Тогда-то голос и заговорил.
   "Лесничий", хрипло каркнуло вновь.
   Эспер приподнялся. Он и прежде слыхал говор утина, походящий на нынешний. Но сказать, откуда и как далеко разносился голос, было не в мочь. Один кингсярд или же добрых десять? Как ни крути, чересчур близко.
   "Мать шлёт приветствия, манниец".
   Эспер промолчал, затаившись. Потеряв кинжал, он остался безоружным. Как бы сильно утин не пострадал, если тварь всё еще способна передвигаться, сомнительно, что ему по силам будет справиться с нею одними голыми руками. Лучше всего - оставаться на месте в надежде, что чудовище рано или поздно истечёт кровью и сдохнет. Если же нет, то утром ему выпадет куда больше шансов на победу.
   Он расслышал, как что-то скользнуло по подлеску, - могла ли тварь видеть в темноте? Эспер понадеялся, что нет, но кто знает, на что они в самом деле способны.
   "Мать", снова вздохнул голос.
   Затылок защекотало, словно там прошлось что-то. Доброй дюжиной лапок, не меньше. Заледенев, он ощущал, как многоножка обследует его ухо, губы и, наконец, по подбородку сползает под куртку.
   Стихло всё, кроме нежного шушуканья реки, а после, спустя немного времени, небо вверху подёрнулось серой хмарью. Эспер медленно развернул голову, пытаясь собрать воедино обстановку, - и тут зародился свет. Восставая сначала из реки, после - меж зарослей камыша, луч пробрался в укрытие из ветвей. Перед глазами замаячил утёс, взрастая из воды, а из темноты всплыли бывшие поблизости древесные кряжи.
   Здоровенная тварь рухнула позади, суча лапами и ломая с треском ветки. Эспер хлёстко метнул взгляд, озираясь вокруг, - что-то блестящее засверкало на свету, ярко переливаясь.
   И это что-то торчало из груди утина. Само же существо лежало на земле, обрушившись всего в одном кингсярде от Эспера. Прямо над ним.
   И этим что-то был нож, как можно было теперь разглядеть; внезапно ему вспомнилась битва в Данмроге, в дубовой роще, случившаяся за месяцы прежде, и рыцарь, владеющий мечом, что сиял вроде этого, - мечом, что, казалось, мог разрезать почти всё на свете.
   Утин не двигался. Эспер осторожно накренился вперёд, бесшумно переводя вес на руки, пока пальцы не коснулись наконец рукояти. Тело охватило странное ощущение, вроде тёплого покалывания; пока он не взялся и не вытащил как есть нож из раны.
   Кровь брызнула стремительным потоком. Утин распахнул глаза, издав ужасающий булькающий хрип, дёрнулся было к Эсперу, но замер, разглядев оружие в руках того.
   - Нечестивая... бессвятная вещь, - прохрипела тварь.
   - Кто бы говорил.
   Тварь странно забулькала горлом, издав шипение, должно быть, означающее смех.
   - Твоя мать, - сказал Эспер утвердительно. - Сарнвудская ведьма. Она послала тебя?
   - Нет, нет. Мать, и посылает нас, ха? Нет.
   - Но разве не Фенду ты служишь?
   - Кровавый Рыцарь зовёт нас. Мы приходим.
   - Зачем?
   - Мы есть мы, - сказал утин. - Мы есть мы, вот и всё.
   - Но чего он хочет?
   Утин запихнул лапу в зияющую дыру раны. Помогло мало.
   - Не так же, как Мать, думаю я, - прошипел он. - Не в конце вещей. Но не важно. Сегодня он пожелал тебя. Сегодня, тебя. - И внезапно закатив глаза, испустил оглушительный, завывающий визг.
   Взвыв сам, Эспер съехал вперёд, рассеча ничем не защищённое горло так глубоко, что голову мотнуло назад, словно капюшон плаща. Кровь хлынула струёй от самых ключиц, недолго, но горячо пульсируя, потом остановилась.
   Эспер кое-как попытался унять тяжело гудящее в груди дыхание, подсчитывая, ранен или нет ли он тварью. Он не хотел отрывать глаз от той, в расчёте разглядеть, когда пасть чудовища задвигается вновь.
   "Лесничий".
   Эспер передёрнулся как от боли и задрал нож повыше. Голос был тот же, разве что тембр звучал как-то по-иному.
   "Ещё одно моё дитя мертво по твоей вине".
   - Сарнвудская ведьма, - выдохнул он.
   "Каждый из них - часть меня", проговорила она.
   Он вспомнил лес, где она была хозяйкой, как ощущал её присутствие в каждом листе и ветви, как она придавила его невидимым своим весом, что он не способен был шевельнуть и пальцем.
   - Он пытался убить меня, - указал причину.
   "Грядут и иные, и больше", сказала она. "Могущие убить тебя. Но если они не станут, обещай и ты сдержаться".
   Эспер почувствовал, как куда более глубокий озноб поселяется в нём. Не так давно, считанными месяцами ранее, спасая жизни друзей, он уже заключил одну сделку.
   "Я не стану просить за жизнь кого-то любимого тобой. Я не стану просить щадить одного из моих детей".
   - То, о чём мы договорились, - сказал Эспер. - Я помню.
   Она собирается стребовать мою собственную жизнь, подумал он внезапно. Но нет, так просто он не сдастся, став её добычей.
   "Вот твой гис*", сказала она. "Следующего, кого встретишь, возьми под защиту. И отведи этого смертного в долину, где нашёл спящего Тернового Короля".
   Зачем?
   "И это не торг, лесничий. Я чтила свою часть сделки; теперь время тебе счесть свою".
   Эспер вздохнул, пытаясь придумать, что имела в виду ведьма. Лешья была права: он по-любому думал о возвращении. Но что могла замышлять Сарнвудская сука?
   Однакож, он дал слово, а она сдержала своё.
   - Ага, - проговорил он. - Быть по тому.
   "Да, ты сделаешь, как поклялся", ответила она. Тело утина, казалось, провисло сильнее, и долгий, еле слышный выдох вырвался изо рта твари: - Если выживешь...
   Но Эспер и так уже слышал, как что-то приближалось сквозь деревья. Дрожа всем телом, он приподнялся, выставив перед собой взятый защитным хватом нож.
  
  

Глава седьмая

Междугород

  
   И кровь его впитает земля. Но душу - Дрэг.
   Мюриель загляделась на позолоченные солнцем волны, спрашивая себя, что же я чувствую. Уильям был хорошим человеком, справедливым королём. Мужем же... мало оскорбительного, ещё меньше - худого слова, чаще - ни то, ни сё. Изнурительное это, как правило, занятие - содержать при себе сонм любовниц. Против воли, но она любила его. И оплакивала. Даже сейчас помня запах мужниных одежд.
   Элис взяла её за руку. Искреннее добросердечие, тепло юности... в ней чувствовалась надёжность. Она поглядела на девушку: хорошенькое темноволосое создание лет двадцати.
   - Роберт однажды заявился ко мне ночью, - сказала вслух Мюриель. - Я была одна, а ты... тебя он считал мёртвой. Пьяный, и даже более жестокий, чем обычно; он рассказал мне тогда, как умер Уильям.
   - Он мог и солгать, - заметила Элис.
   - Мог бы, - согласилась Мюриель. - Но детали рассказа заставляют меня думать, что то была правда.
   Ещё шаг, и они очутились на краю крутого обрыва. Она посмотрела на волны, бьющиеся о скалы далеко внизу.
   - Случилась засада, и Уильям, раненый, пал с коня. Тогда-то Роберт и притащил его сюда, позлорадствовать, а после швырнуть умирающего брата в пропасть. Но Уильяму улыбнулась удача: взбесив Роберта ядовитыми насмешками, мой муж одурачил его, заставив наклониться ближе, - и поразив прямиком в сердце своим эчейн дойфом. Здесь узурпатор и узнал, что смерть не властна над ним. - Она сдавила руку подруги. - С чего бы Роберту лгать, выставляя себя так нелестно?
   - Да Роберт и сам себе не так чтоб по нраву, - сказала Элис.
   Голос её звучал странно, и когда Мюриель подняла глаза, то увидала слёзы на глазах юной своей спутницы.
   - Ты любила моего бедного мужа, - проговорила она.
   - Не знаю, - созналась Элис. - Но я скучаю по нему.
   - Ну, в конце концов, Грэмми и там составит ему хорошую компанию, - сказала Мюриель, чувствуя внезапно, как сарказм вырывается на волю.
   - Мюриель...
   - Шшш, всё в прошлом. Говоря по правде, вернись он ко мне живым, не возражала бы, останься ты его любовницей. По крайней мере, не так сильно, как прежде.
   - Надеюсь, ваш следующий муж будет питать те же чувства, - проговорила Элис чуточку пренебрежительно.
   Мюриель крепко обняла её, после развернулась спиной к морю.
   - Прощай, Уильям, - отозвалась тихо.
   И вместе они спустились туда, где их поджидали остальные.
  

***

  
   Нейл наблюдал, как две женщины шагают в сторону их отряда, вспоминая собственных недавних призраков: Фастию, старшую из дочерей Мюриель, умершую у него на руках; Эррен, убийцу, выученную ковеном, что защищала королеву при первой их встрече. Он любил первую и уважал вторую, и обе они навеки затерялись в землях фатума в день, когда король Уильям пал, умерщвлённый.
   Эррен с Мюриель так долго были вместе, что показались Нейлу родными сёстрами ещё тогда, с первого взгляда. Элис была другой. Одна из многочисленных любовниц Уильяма, с одной стороны. Теперь же, внезапно, прислужница Мюриель, личная охранница и лучшая подруга. Помимо самой королевы он был единственным в их отряде, кто знал: девушка утверждает, что была выучена ковеном. Но что за ковеном? И кто был её местрой? Насчёт последнего Элис упорно хранила молчание.
   - Благодарю вас, Эрадал, за этот окольный путь, - сказала Мюриель, обращаясь к архгрефту.
   - Этот крюк едва ли сбил бы нас с намеченной дороги, - возразил ханзиец, указывая на север и восток. - Старая Нинроуд тянется чуть выше того холма и приведёт нас через пару колоколов к вителлианскому тракту.
   - Всё равно, спасибо вам.
   - Уильям был хорошим человеком, - отозвался Эрадал. - Противником, разумеется, но он нравился мне. Я сожалею о его потере, Мюриель.
   Слабая улыбка королевы послужила ответом; Нейл пришёл к выводу, что меж рыданьем и улыбкой она выбрала последнее.
   - Благодарю ещё раз, - проговорила она. - А теперь, как бы ни стало, в путь. Мне претит мысль, что по моей вине мы пропустим празднество, ждущее нас, по вашим словам, в гостином дворе Битэнстата.
   - Было бы жаль, не вкуси вы ханзийского гостеприимства, что, должно быть, внове для вас, - ответил герцог.
   Улыбка выцвела с лица Мюриель, и на сей раз она промолчала.
   Итак, они двинулись дальше; дорога приняла их, провожая полями пшеницы и спельты, чьи стебли вздымались так высоко, что могли скрыть добрую армию убийц, окажись в том нужда. Нейл разглядел на холме верхушку маленды; четыре громадных ветрила резво вертелись, разгоняя свежий морской бриз. Первая маленда, увиденная им с отъезда из Ньюленда, где те использовались для хранения воды из осушённых поэлов. Но что те могли делать здесь? И почему - здесь?
   Как и было обещано, через пару звонов пути, они выехали на вителлианский тракт, самый протяжённый в мире. Построенный во времена Гегемонии за тысячу лет назад и растянувшийся более чем на сто лиг от з'Ирбины в Вителлио до Кайтборга на севере.
   Нейлу случалось проезжать южной стороной тракта, найдя тот вполне хорошо сохранившимся для такой давности, обнесённым, к тому же, приличными насыпными валами - вполне широким, чтобы там могли разъехаться два экипажа.
   Здесь же от самого тракта оставалась одна тропа немногим шире пары глубоких тележных колей. Мост древнего остова виднелся еле-еле, погребённый временем.
   Женщины оставались в седле ещё со звон или около того, после скрывшись в экипаже, что загодя доставили ханзийцы вместе с двумя десятками лошадей.
   Два десятка? Всего лишь? Почему?
   Рыцарь осознал вдруг, что сбоку к нему приближается другой всадник.
   - Сэр Нейл, - обратился тот, совсем ещё юноша. - Не знаю, помните ли вы меня...
   - Я знаю имя каждого в этом отряде, сэр Эдмон, - заверил парня Нейл. - Узнав, что вы присоединились к гвардии, я выбрал вас на эту обязанность.
   - Но вы едва знаете меня, сэр Нейл.
   - Вы сражались на моём левом фланге в битве за вэрд, - ответил тот. - Нет нужды долго прогуливаться с вами по садам, чтобы узнать всё необходимое.
   Юноша залился румянцем.
   - Это было моё первое сражение, - проговорил он. - Вы вдохновили меня на то, к чему я никогда и не мечтал сказаться пригодным.
   - Как бы то ни было, умение тлело в вас ещё и до нашей встречи, - возразил лириец.
   - Я и не догадывался об этом, - покачал головой Эдмон.
   - Ну... - замялся Нейл, ища подходящий ответ.
   Они продолжили ехать молча.
  

***

  
   Они достигли смутно маячащей вдали крепости Северной Стражи, как раз когда солнце мягко осело в высокое ложе, настланное облаками, сгустившимися на западе. Небо по-прежнему брезжило синевой, но косые лучи света выгорали ржавой медью и аурихалком; и всё это - белые стены замка, зелень полей, немеркнущее небо - полыхало такой красотой, что призрак грядущей войны терялся где-то вдалеке.
   Но, как ни погляди, Северная Стража, несмотря на закатную патину, бороздящую камень, была возведена ни для чего другого, кроме войны. Толстые стены, брось на них взгляд с высоты, предстали бы шестиконечной звездой, в расчёте на то, что снаружи каждая их секция была бы защищена изнутри другой. Новейшая стратегия фортификации, и крепостным валам на вид, как полагал Нейл, не больше десяти лет.
   Сама цитадель - иное дело. Каменный квадрат, изборождённый временем, ветром и виноградными лозами, разъедающими стены, и в каждом углу - приземистая башня. Очевидно, что свежеотстроенные укрепления взметнули свои причудливые бастионы вкруг замка, древностью своей уходящего в века.
   Шесть всадников встречали отряд, и четверо из них - в доспехах, полагающихся высокородным лордам. Стоило посольству приблизиться, и те сбросили шлёмы, а выглядевший старше прочих пустил своего коня на шаг вперёд.
   Дверь кареты распахнулась, и Мюриель выступила наружу. Всадники спешились и преклонили колена.
   - Мне радостно видеть тебя, маркгрефт Джеффрисен, - проговорила Мюриель. - Прошу, встань же и позволь обнять тебя.
   Маркгрефт смотрелся, по меньшей мере, лет на шестьдесят пять. Короткий ёжик серовато-седых, как сталь, волос - и глаза, ярко-синие и пронзительные настолько, что при встрече с ними пробирала всегдашняя дрожь.
   - Ваше высочество, - встал тот с колен. Небрежное объятие подошедшей ближе королевы было ему ответом. А после маркгрефт вновь отпустил кивок, на сей раз, уже Эрадалу, впрочем, уже с куда меньшим энтузиазмом.
   - Моё почтение благородному лорду, - поприветствовал того как равного посланник.
   - Я ожидал увидеть вас, скорее, подъезжающими с другого направления, - заметил Джеффрисен.
   - Ну, если кто-то прибывает, кто-то возвращается, - ответил Эрадал.
   - Необязательно, - едва усмехнулся со злостью на губах Джеффрисен.
   - Ну, кроме сегодня, - помахал пальцем мужчина.
   - Да, сегодня, - согласился тот, - и я был бы рад, прими вы гостеприимство моего дома.
   - Мы рассчитывали разместиться в городе, - сказала Мюриель, - но ваше предложение лестно.
   Джеффрисен сказался удивлённым.
   - В городе? Не в Сьютсчайлде?
   - Прежде чем мы его достигнем, пропустив час ужина, стемнеет уже окончательно, - вмешался Эрадал. - Нет, нам надобно быть в Вексрохзене.
   - На ханзийской стороне.
   - Полагаю, что так. Но можете ли положить лучшее прибежище?
   - Могу, моё, - упорствовал маркгрефт.
   - Я в хороших руках, Джеффрисен, - заверила старика Мюриель. - Эрадал сослужит мне эскортом до самого Кайтборга. Я оставляю решение подобных вопросов за ним.
   - Не лучше ли оставить присмотр за поросятами волку, - выпалил Джеффрисен. - Оставайтесь-ка вы здесь, ваше величество, а завтра позвольте мне сопроводить вас благополучно домой.
   Нейл напрягся, ловя боковым зрением взгляд сэра Эдмона.
   - Маркгрефт, - сказала тихо Мюриель, - такой разговор неуместен. Для начала, я не поросёнок.
   - Ваше величество, в Сьютсчайлде Ханза собирает войска. Даже сейчас их солдаты маршируют прямиком на север.
   - На этом достаточно, милорд, - оборвала его Мюриель. - Надеюсь, я смогу насладиться вашим гостеприимством по возвращении.
   Лицо Джеффрисена побагровело. С трудом сглотнув, он нехотя кивнул.
   - Как скажете, ваше высочество.
   - Пусть так, - мягко согласилась Мюриель.
   Нейл почти слышал хруст лопающегося напряжения, с трудом расслабив мышцы. Он отсалютовал маркгрефту встречным кивком, когда кавалькада проезжала мимо.
   А спустя минутное раздумье, понукая коня, рыцарь приблизился к Эрадалу, скача бок о бок с тем.
   - Сир Нейл, - приветствовал его мужчина.
   - Милорд, могу ли я переговорить с вами?
   - Разумеется.
   - Что маркгрефт подразумевал под "ханзийской стороной"?
   - Ах, это. Никогда прежде не бывали в Битэнстате, сэр рыцарь?
   - Не доводилось, милорд.
   - Ну, тогда любуйтесь.
   Они ехали по старому земляному укреплению, вероятно, руинам прежнего замка, но сейчас Нейл мог разглядеть вблизи дома и торговые лавки. Большинство из тех тесно обжимало дорогу, но некоторые растянулись вдоль, расползаясь вереницей по сторонам. А выше, примерно на треть лиги, виднелись вдалеке башни уже иной твердыни.
   - Это и есть Сьютсчайлд, наш двойник вашей Северной Стражи, - сказал Эрадал. - Там пролегают границы наших земель. Думаю, давным-давно здесь ширились два города, по одному на каждую крепость, но за долгие года они вросли друг в друга по самую макушку. В конце концов, ни мельника не заботит, какая из сторон покупает его муку, ни шлюху - чьих солдат ей обслуживать.
   - Но что станется, случись война?
   - Да об том уже лет сто как подзабыли, - заметил посол. - Но замкам не обойтись без деревень, и те первыми окажутся в опасности, начнись усобица. - Он кивнул в сторону. - Гляньте, Южный Рынок. Когда маркгрефту бывает нужда в пиве или тончайшем сукне или шёлковом поплине, здесь он вероятнее всего найдёт желаемое. Но если же, забросив пировать, захочет медовухи или, положим, свартбир, чёрного пива, то пошлёт слуг на Северный Рынок.
   - Разве границы не охраняют?
   - Границы, говорите? Попробуйте заметить поблизости хотя б одну.
   Нейл и вправду ни видел ничего похожего. Ни стены, ни межевых камней, ни охранных застав, что помечали бы, где Кротения перетекает в Ханзу.
   Большая часть здешних заведений, казалось, была закрыта на вечер, за исключением постоялого двора и местных пивнушек, bierrohsen, откуда доносилось весёлое пение и веяло изысканным ароматом прожаренной говядины. Кое-кто из посетителей в обнимку со своими кружками торчал на улице, сгрудившись небольшими кучками, болтая и гогоча. Большинство походило на арендаторов, бывших в привычных своих, пропахших потом, рубахах. Иные одевались более опрятнее и чище, что выдавало в тех лавочников или ремесленников. Женщины, изредка появлявшиеся среди праздно шатающихся гуляк, казалось Нейлу, больше занимались работой, нежели выпивкой.
   По мере того, как дорога приближалась к центру города, одежда людей становилась всё богаче, трактиры же обзаводились столами и стульями, выставленными наружу, равно как фонарями, могущими гореть всю ночь напролёт. Дома и лавки также грандиозно меняли обличье, кое-где даже окна, и те были из чистого стекла. Дорога из грязевой лужи обращалась в гравий, а после и в мощёные плиты; и немного погодя всадники очутились на довольной большой для деревни площади, в одном конце которой имелась внушительная, рубленая из дерева ратуша, с высоко вздымающимися стропилами. Большие двери были широко распахнуты, изнутри доносилась музыка и слышался топот танцующих пар.
   - Подоспели точно в срок, - сказал Эрадал, указуя вверх.
   Глянув за его рукой, Нейл увидал, как на закатном небе расцветают первые звёзды.
   - Это и есть наша конечная цель?
   - Вексрохзен. Даю слово, в целом мире вам не найти лучше ни хлеба с маслом, ни свинины с элем, чем тут. - Он похлопал себя по пухлому животу. - А мне было с чем сравнивать, как видите.
   - И даже в Кайтборге?
   - На любителя или знатока, да. Но не лучше, никак, слишком много клёцок.
   - Это место вряд ли сойдёт для королевы, - понизил голос Нейл. - Чересчур тесно, чересчур многолюдно. Чересчур назойливо.
   - Уильям останавливался здесь пару раз, - добавил ханзиец. - И по крайней мере единожды Мюриель была с ним, не думаю, чтобы она сетовала на обслугу.
   Нейл почувствовал чужую руку, осевшую на плечо.
   - Прекрасно, более того, превосходно, - сказала ему Мюриель.
   - Ваше величество...
   - Как я и говорила Джеффрисену, ныне мы всецело полагаемся на заботу архгрефта.
   - Так точно, ваше величество.
   И стоило им войти в Вексрохзен, как шум и музыка спали, когда каждая голова в зале повернулась к ним.
   Эрадал повысил голос:
   - Добро пожаловать всем, её величество королева Мюриель.
   К удивлению Нейла толпа разразилась громкими криками, приветственно вздымая в воздух наполненные бутыли.
   Похлопав рыцаря по плечу, Эрадал склонился к уху:
   - В конце концов, они не знают, кто скажется победителем в войне.
   - Я так и предполагал, что нет, - ответил Нейл, успев нахмуриться, когда какое-то волнение, казалось, пронеслось по головам, двигаясь в их сторону, и внезапно на танцполе перед ними очистился пятачок.
   В пустое пространство вышел мужчина с остриженными накоротко рыжими волосами и бородкой клинышком. На накинутом поверх одежды гербовом сюрко красовались лев, три розы, меч и шлём.
   Волоски на шее Нейла встали дыбом, ибо этого человека он знал как никого другого.
   Задрав подбородок, пришелец обратился к Мюриель:
   - Ваше величество, перед вами сэр Аларейк Уишилм эф Готфера, и у меня с вашим рыцарем имеется незаконченное дело.
  
  

Глава восьмая

Суть Владеющего Мечом

  
   Казио нашёлся в монастырском загоне для кур: выпад, отражение, взмах, - впечатывая шаги в утрамбованный, без единой соринки, наст земли. Сгрудившиеся в углу куры протестующе клохтали, держась, однако, на почтительном расстоянии от фехтовальщика.
   Юноша всё ещё не замечал её, и Энни обождала мгновение, наблюдая за грациозными движениями. Не видь она прежде - многажды, многажды раз, - как тот отбирает людские жизни, всё с теми же искусными, ловкими па, решила бы непременно, что то есть разучивание очередного танца.
   Память воскресила первый виденный ею танец стали, когда пара рыцарей, в броне и при мечах, атаковала девушку. Шансов выстоять было не ахти, но Казио, загородив её, заступил дорогу живым орудиям раздора, чтобы никогда с тех пор уже не покидать своего поста.
   Однако... она ведь не одна была там, правда? Остра. Подруга тоже оставалась с нею.
   Солнечное зарево, казалось, изменило окрас, выцветая из золота в ржавую медь.
   Ему принадлежит любовь Остры, а сам он - мне, как вассал, подумала Энни.
   - Казио, - позвала тихо.
   Выпад, замеревший посередь шага, оборот, и взмах стали в приветствующем салюте.
   - Ваше величество.
   На секунду дыхание в груди сбилось, словно расписываясь в собственной глупости. Попытка соблазнения живо вспыхнула перед глазами.
   Энни откашлялась.
   - Мне сказали, уйдёт дня три, чтобы пройти священной тропой Мамреса, и, как ты уже знаешь, на меня давят, торопя с возвращением в Эслен.
   Ничего не отвечая, Казио молча кивнул со странным выражением на лице. Задетое самолюбие вновь взыграло в крови у Энни. Разумеется, он понял, к чему она клонит. Надо ли ей прояснить всё окончательно?
   Очевидно, что да.
   - Ты должен сегодня испробовать её, - сказала она. - Не позднее, чем через час.
   Казио вложил меч в ножны.
   - Я не хочу, - проговорил он. - Сожалею.
   Но в голосе не звучало ничего от извинений.
   - И что это значит? - спросила она.
   - Ты говорила, я смогу ходить по путям, если пожелаю, - ответил он, - но я не хочу.
   Чтож, теперь она, кажется, вполне понимала его тон.
   - Ты зол?
   Помолчав, фехтовальщик заглянул ей в глаза.
   - Скорее, оскорблён. Скажи, когда мой меч подводил тебя? Когда одолевал твоих врагов не за счёт моей собственной силы и умений?
   - Вчера ты проиграл бы, не помоги я вовремя.
   Ты падёшь, когда явится ОН. Ты погибнешь; я видела твою смерть. Но как сказать такое вслух?
   Казио вспыхнул ярким румянцем.
   - Может и так, - сознался скоро. И тут же: - Но я - дессратор, ваше величество. Я не какой-то там убийца или простой мечник, но - мастер своего дела. Даровали бы вы певице другой голос? Художнику - иную пару глаз?
   - Да, заставь они делаться работу лучше.
   - Но разве бы эта замена оставалась их?
   - Казио, с теми навыками, что ты уже обладаешь, и благословением Святого Мамреса вдобавок ты стал бы непобедим.
   - Я уже разбивал в пух и прах таких непобедимых. Телесные умения не добавили им ума, скорее, наоборот.
   - Но ты не столь глуп.
   - Думаю, обзаведись я такой властью и силой, ушёл бы не далеко от них.
   - Казио...
   - Ваше величество, какие б дары не преподнёсло мне посвящение, я не хочу и не нуждаюсь в них.
   - Но их хочу я, Казио. Хочу для тебя. Мне жаль, если я невольно оскорбила твою гордость. Ты, несомненно, величайший фехтовальщик, какого я когда-либо знала. Я хочу лишь, чтобы ты был лучшим из возможных. Как ещё иначе ты защитишь меня от того, что близится. Как ещё ты переживёшь их?
   - Так же, как и всегда. Сталью и умом. Острой сталью и острым умом.
   - Но одного этого мало, - тихо проговорила она.
   - Если ты хочешь другого телохранителя...
   Что-то вскипало внутри Энни, покуда они обменивались выпадами реплик, что-то, узлом свивающееся в животе и комком встающее в горле. Страшное потрясение, нет, разочарование, сводящее всё на нет неспособностью Казио слышать. Внезапно она конвульсивно вздрогнула, чувствуя, как накипают слёзы.
   - Казио, - справилась с собой, - не будь так себялюбив. Я нуждаюсь в тебе. Нуждаюсь в Казио, благословлённом Святым Мамресом. Неужели, это так плохо - принять очищение святым? Какое в том зло?
   В два шага он оказался возле.
   - Не плачь, - проговорил быстро.
   - Я сержусь, - огрызнулась она в ответ. - А когда я злюсь, то бывает, что плачу. Не заблуждайся этими слезами. Я предлагаю тебе, предлагаю... ты же не боишься, нет?
   - Страх? Бояться?
   - Святых путей. Посвящения. Смерти. Боишься ли ты смерти, Казио?
   Одна из его бровей приподнялась.
   - Ты называешь меня трусом?
   - Десяток искуснейших моих гвардейцев пытались пройти, пока мы тут ведём разговоры. Трое из них уже мертвы.
   - Ужасная участь.
   - Они просто не были достойны, Казио. Но ты... ты. Видят святые, если кто-либо когда-либо и был достоин благословения Мамреса, то это ты, Казио.
   - Кто умер, ваше величество?
   - Я говорила тебе. Несколько моих гвардейцев.
   - Кто именно? Назови их имена?
   Слова ударили исподтишка, словно кулаком в живот, выбивая, выдавливая копившийся гнев наружу. Колени ослабли, бескостные, теряя всякую опору. Она облокотилась было о стену, - но нет, не удержаться, - и следующее, о чём пришло понимание, - земля; Энни очутилась на земле.
   Да что такое творится с нею?
   Но Казио, руки Казио баюкали её, покачивая как в колыбели. Казалось странным, что он пах и потом и чистотой одновременно.
   - Мне жаль, - сказал он.
   - Нет, - овладела собой Энни. - Я обязана знать, кто как не я? Это мой долг - знать своих мертвецов. Не понимаю... я не понимаю, что со мной не так, Казио.
   - Много чего происходит, - подтвердил мрачно фехтовальщик. - Много беспокойства, ещё больше тревог.
   - Я чувствую... мне очень жаль, что попросила тебя пройти святым путём. Мне так жаль, Казио. Я не вынесу, если потеряю и тебя.
   - Я хочу, чтобы ты поняла... - начал было он.
   Внезапно что-то с шумом сошлось внутри, всё заняло надлежащее место, и Энни чуть не задохнулась от понимания.
   - Нет же, шшш, - проговорила она, точно зная, что должна сделать. - Мы не станем ворошить всё снова. - Похлопала его по плечу. - Теперь можешь опустить меня. Я в порядке, давай собирай вещи. Мы снимемся к полудню и отправимся в Эслен. Время мне и вправду повести себя как подобает королеве.
  

***

  
   Казио бросил взгляд через плечо на остающийся позади монастырь. Помимо гвардейцев, пытающихся пройти посвящение путями святого, они оставляли за собой в окружении почти две сотни человек. Церковь непременно попытается вернуть свою собственность обратно.
   Он взглянул на Энни. Маска умиротворения, вновь сковавшая девичье лицо. Что за мысли витают у неё в голове? Строить догадки было бесполезно...
   ...не будучи уверенным даже насчёт себя самого. Сперва этот внезапный поцелуй, затем просьба и его ответ с привкусом бессердечия.
   Когда-то всё казалось таким простым. Связав себя обещанием, уберечь жизни двух девчонок, - и всё пошло бы прахом без помощи ментора з'Акатто. Но с тех пор, как Энни вернулась в родное королевство, окружив себя рыцарями, лордами и сефри, в Казио изрядно пошатнулась прежняя вера. Кто он? И что делает здесь? Продолжив играть роль её телохранителя, якобы найдя наконец себе место, он думал, что вполне сносно справляется с обязанностями.
   Но сама Энни похоже полагала иное. Его отказ исполнять её просьбу потряс королеву, но она уже не могла отступиться от произнесённых вслух слов.
   Казио вновь оглянулся назад. Может, ему и?..
   Но одна только мысль о возвращении претила ему, тошнотой подступая к горлу.
   Путь занял весь день, затянувшись вдоль берегов реки Чернокнижника, а привал на ночь пришёлся в Тор Авере, крохотном замке как раз за краем леса. Здесь же они останавливались за пару ночей до, готовя штурм монастыря, и сэр Роберт Тавернер, рыцарь, державший здешнее владение под рукой, закатил пир, загодя подгадав тот как раз к их прибытию. Не то что бы вышло плохо, но Казио давно уже открыл в своих странствиях, что шанс сыскать в этой части света сносных поваров был исчезающе мал. Грубое, жирное мясо, чаще варёное, чем обжаренное, и ещё реже подаваемое с годной подливкой. Зернистый и сухой, плохо пропечённый хлеб; фрукты - трава травой, словно тех не было и в помине, а сыр удручающе схож от перекуса к перекусу и от одной стоянки к другой. Разумеется, при дворе съестное было куда приличнее (впрочем, как и плата за него); а вот времени насладиться им - аккурат в обрез.
   Вино, сладкое до приторности, особенно белое, упорно не лезло в горло; что до пива с медовухой, - то одно отдавало на вкус хлебной гнилью, а другое - медвежьей мочой. Не то чтобы он пробовал последнюю наяву, но, можно подумать, у него был выбор.
   Стол у сэра Роберта не мог похвалиться ничем выше привычной мерки, но желудок Казио исправно наполнил, обойдясь без всяких неприятных последствий. Будучи не в духе болтать языком, он принялся наблюдать за Энни, пытаясь на глазок оценить настрой молодой королевы. Знавая ту уже добрый год, и дольше, повидав, чего стоит на деле, он никак не ожидал, что девушка способна так сильно измениться, буквально за пару последних дней.
   Но теперь она казалась сама своей, непринуждённо болтая с сэром Робертом и приглашёнными тем гостями. Утрешние и гнев, и раскаяние, словно испарились, забытые.
   Что до сожалений, оправдываться перед собою Казио пришлось, лёжа в отведённых ему покоях. Если уж пьянеть, то от лучших вин (обрыдшая сладость тяжестью давила на горло), но жажда, жажда иного не унималась.
   Он был близок к тому, чтобы провалиться в сон, когда дверь приоткрылась, резко заскрипев. Моргая, юноша разглядел лицо Энни при свете свечи и понял (сердце вновь начало ныть от чувства вины), что одно из желаний таки обернулось правдой. Даже приоткрыл рот в попытке ответить очередным отказом, но слова беспомощно прилепились комком к языку.
   - Казио?
   - Ваше величество.
   - Просто Энни, - поправила она.
   - Ах, - заставил он выдавить из себя: - Энни.
   Куда делись те времена, когда фехтовальщик без тени неудобства мог выговаривать её имя?
   - Не волнуйся, - сказала она, - я пришла не за тем, чтобы вновь подвергать твоё достоинство испытаниям. Могу я войти?
   - Разумеется.
   Хоть Казио и не снимал одежды, но отчего-то ощутил своим долгом прикрыться.
   Ступив не более чем на полшага вперёд, девушка замерла, словно мучимая колебаниями.
   - Я была неправа, прося тебя пройти посвящение, Казио. Хочу, чтоб ты знал - я понимаю. Вокруг меня скопилось так много людей, тех, кого я не знаю наверняка... тех, чья верность оспорима. Но я тебе, Казио, я доверяю. Сегодня ты единственный, кто доказал, что достоин веры; ты тот, кому можно вверить свою защиту, даже супротив себя самой.
   - Рад, что ты понимаешь.
   Она молча кивнула, и что-то странное пробилось на свет в её глазах. Тихо откашлялась.
   - Ну, - начала снова, - мне нужно, чтобы ты наведался в Данмрог.
   Казио заморгал, стараясь сообразить, что из её слов он упустил. Его знание королевского койнэ было не столь уж хорошо.
   - Данмрог?..
   - Я хочу, чтобы ты взял под свою руку гарнизон, охранять тамошний храм. Хочу, чтобы ты командовал им.
   - Не понимаю, - озадачился Казио. - Я мечник, вот и всё, какой из меня командир?
   - Ты мечник, которому я доверяю, - проговорила Энни.
   - Доверяешь охранять, да, но охранять тебя.
   - За мною сефри, - добавила она. - Сефри и гвардия.
   - Рыцари Мамреса.
   - Пускай, только двое или трое из них стоят одного тебя, - продолжила девушка, - но я должна суметь обойтись и этим.
   - Бессмыслица какая-то, - не сдавался Казио. Не попытка ли это пристыдить его из-за предыдущего отказа?
   - Это ненадолго, говорю тебе, - уверила Энни. - Знаю, ты будешь скучать по Остре, но я пришлю её к тебе. Я понимаю и то, что ты хочешь охранять меня лично, но прошу, прошу как друга, согласись.
   Казио боролся за право сказать хоть слово. Грудь стиснуло чем-то тяжёлым, словно беря приступом из ниоткуда, - ни отразить удара, ни парировать встречно.
   - Как насчёт пересмотреть задумку?
   - Казио, - тихо сказала Энни, - ты не один из моих подданных. Всё, что ты когда-либо делал для меня, - твоя собственная прихоть и желание. Я не приказываю, как поступить, просто прошу. - Вздохнув, она прикрыла глаза. - Мне было видение. Ты нужен мне в Данмроге.
   Она стояла так довольно долго; а Казио пристально рассматривал лицо девушки, раздумывая, как знакомо всё становится и как странно всё начиналось. Как он очутился здесь? Разве не должен был вернуться в Вителлио, греться на солнышке в пиато, соблазняя девушек и затевая поединки? Одно дело было защищать её саму, но эта война... его ли она взаправду? Стала бы заботить его так сильно, удали из условий Энни и Остру?
   Он не знал точно.
   Но всё же кивнул согласно, когда Энни открыла глаза.
   - Ну чтож, - вздохнул только. - Сделаю, как ты просишь.
   Однако, пропади оно пропадом, Казио просто наизнанку выворачивало от ясного предчувствия: хуже затеи и не придумаешь, а он только что добровольно сунул шею в петлю.
  
  

Глава девятая

Рассказ Землэ

  
   Стивен очнулся от сна: тело парализовало, а вопль ужаса плавил горло. Незримые шебуршались в темноте, теменью вставшей перед глазами, и лишь в одном уголке больно искрилась алая вспышка. Сил взглянуть дальше не было, ибо он знал, как ни крути, но бывшее было столь ужасно, что из-за незамутнённого этого отвращения сердце вот-вот грозило и вовсе перестать биться.
   Вновь попытавшись закричать, он ощутил скопившиеся в уголках глаз слёзы, но так и не смог выдавить ни слова.
   Внезапно свет исчез, а телом завладели. Он замолотил руками, отгоняя незримых тёмных тварей, и крик наконец вырвался из груди, воплем разрывая горло.
   Что-то цеплялось за его руки, и Стивен, всхлипывая, взвыл низким голосом, бешено и отчаянно отбиваясь от нападавшего.
   - Стивен! Стивен!
   Поначалу он не смог распознать голос, но потом вдруг освободился от настырно ощупывающих пальцев.
   - Почему? - расслышал собственный возглас.
   - Стивен, это Чёрная Мэри. Понимаешь? Это ведь я, Землэ.
   - Землэ?
   - Это я, мелдхэ, - сказала она мягче, зовя его излюбленным именем. - Всего лишь я. Тебя как следует взгрели в этом твоём сне.
   - Где мы?
   - В нашей кровати, - проговорила, - обожди, позволь я разожгу светильник.
   Мгновением позже свет проявил очертания предметов, и тьма нехотя отползла восвояси.
   Но лицо... лицо, склонившееся над ним, принадлежало не Землэ.
  

***

  
   Когда он проснулся вновь, каждый светильник, каждая свеча в комнате пылали. Землэ, обеспокоено глядя на него, сидела поперёк кровати.
   - Что? - пробормотал он.
   - Ну, по крайней мере, ты больше не встречаешь меня криком, - ответила та.
   - Там была не ты, - попытался объяснить Стивен.
   - Тогда что? Чёрная Мэри гналась за тобой по пятам?
   Стивен непонимающе кивнул. Землэ предложила ему чашку чего-то, пахнувшего мятой.
   - Истолчённые корень Святого Вейлана и сифтрас, - растолковала Стивену. - Чтобы прогнать Мэри.
   Кивнув, мужчина сделал глоток.
   - Что-то со мной не так, - пробормотал под нос.
   - С каждым случаются плохие сны.
   Он покачал головой.
   - Помнишь, что я видел в скрифториуме в Демстеде? Лицо средь пламени?
   Нехотя Землэ кивнула в ответ.
   - И ту дрянь, что пересекла нашу комнату пару месяцев назад?
   Её бровь изогнулась.
   - Мелдхе, возможно, и то было всего лишь грёзой, - сказала она очень тихо.
   - Я писал что-то чужой рукой, - добавил он, зная, что последнее звучит совсем уж безумно. - Думаю, предостережение против нечто, против чего-то злого, забравшегося в гору.
   - И кто, ты думаешь, упреждал тебя?
   - Каурон, - ответил Стивен. - Думаю, он помогал мне и прежде, по дороге сюда. А может, и раньше, кто знает. И эти... Чёрные Мэри... тоже являлись мне не в первый раз.
   - Знаю, - согласилась женщина. - Всё чаще и чаще. Теперь почти каждую ночь. Но обычно не так неистово.
   Вновь кивнув, Стивен вновь глотнул чая и лишь потом заметил ещё кое-что.
   - А что у тебя с лицом? Вот, сбоку? - спросил встревоженно.
   Она отвернулась, но запоздала скрыть багровую отметину, что начнёт отливать фиолетовым к утру.
   - Это я? Моих рук дело?
   - Ты не хотел.
   - Это не оправдание! - воскликнул Стивен. - Святые, Землэ, я поранил тебя!
   - Ты был в ужасе, попросту не узнавая меня.
   - Что... - Он потянулся вперёд. - Мне очень жаль, - нашёл что сказать наконец.
   Он боялся, она отступит, вздрогнув от боли, но женщина позволила ему прикоснуться к лицу.
   - Знаю, - повторила ещё раз. - Поверь мне, реши я, что ты нарочно, и тебе было бы сейчас не до разговоров, - говоря, лёгко дотронулась его руки. - А теперь расскажи-ка мне побольше. Вплоть до сегодня.
   - Я обнаружил дневник.
   - Дневник, значит. Руки Виргеньи Отважной? - подал подсказку её голос.
   - Верно.
   - Где?
   - На полках, среди прочих книг. Я-то думал, что подобное спрячут где-нибудь в потайном отделении, а наткнулся вот так, в два счёта.
   - Это зовётся везением.
   Стивен покачал головой.
   - Не думаю, что стоит уповать на удачу. Похоже, меня просто привело к ней. Я начал было читать, а когда остановился, обнаружил, что рука сама собой выводит надпись.
   - Предупреждение о чём-то, пробравшемся в гору?
   - Да, и наказ не говорить никому об обнаруженной находке.
   - Сейчас ты занимаешься совсем противоположным, - заметила Землэ.
   - Ну да, но если я не могу довериться тебе...
   Недоговорённая, мысль так и осела на языке приторной сладостью.
   - Что? - спросила она тихо. - Думаешь, что совершил ошибку?
   Мгновение Стивен разглядывал Землэ, потом встал и прошёлся по комнате, сложив руки за спиной.
   Может, и так.
   - Стивен, говори же.
   Он обернулся.
   - Когда мы впервые встретились, ты рассказывала мне, что входила в ковен. Церковь не одобряет их.
   - И ты не веришь мне.
   - Я верю тебе сейчас. Расскажи мне о нём.
   Её лицо озадачилось.
   - Столько времени утёкло, и ты ни разу не расспрашивал меня о ковене. Так почему сейчас?
   - Почему сейчас?.. Хороший вопрос, даже очень. Ты уговорила меня прийти сюда. Ни одна женщина в мире никогда ещё не интересовалась мной так, как ты; ты, целовавшая меня в первую же ночь нашей встречи. Скажи, что это бессмыслица, нет?
   - Прекрати-ка, Стивен, - предостерегла она. - Не начинай по-новой брать этот след. Почему ты так внезапно обозлился на меня?
   - Я вовсе не зол, - ответил он. - Но и ты не впервые целовала мужчину с...
   - Довольно, хватит слов, - заявила она. - Не говори того, о чём пожалеешь.
   Ты спала с Хесперо, настаивал продолжать разум, но часть его знала - она права, и он не позволил словам вырваться.
   - Прости, - сказал Стивен.
   Она кивнула.
   - Ты не совсем неправ, - продолжила говорить. - Я хотела заполучить твоё доверие. Но целовала по свой воле, желая тебя. Может, ты и вправду не привлекал никого прежде, но куда вероятнее, что ты был слишком неопытен, чтобы понять очевидное. Я смелее большинства женщин, Стивен. Я не жду желаемого.
   Сев на стул, он провёл ладонью по глазам.
   - Знаю, - сказал, - знаю, Землэ. Я говорил тебе и повторяю: что-то не так со мной.
   Глянул прямиком ей в глаза: по щеке женщины стекала слеза.
   - Сама рассуди, - вздохнул он. - Когда мы повстречались, тебя вёл интерес. Допускаю, ты желала привлечь меня, но не забудем о намерениях. И ты не работала в одиночку, Землэ, мне надо знать твоего хозяина. Если не с ковена началось дело...
   - Так, - перебила она его, - ковен начало всему.
   - Ну, тогда будь добра, начни сначала.
   Утерев сбежавшую слезу, Землэ подобрала одеяла, зарывшись в ворох как в плащ.
   - Это был Ковен Святой Даэ, - сказала она.
   - Даэ? Виргеньи Отважной?
   - Да.
   - Продолжай.
   - Тебе, должно быть, известно, что Виргенья Отважная отпёрла секрет силы седоса и использовала тот как оружие, чтобы победить скаслоев. Она правила первым Королевством Людей и одним днём ушла из него, никогда уже не возвращавшись.
   - Каждый знает эту историю.
   - Проще всего начать с азов, Стивен, поскольку здесь истории, что рассказывают Ковен и Церковь, разнятся. Согласно священному канону Виргенья оставила трон мужу; он и был тем, кто заложил фундамент нынешней Церкви и стал первым фратрексом Призмо, Ниро Промом.
   - И ты намерена оспорить?..
   - Да, мой орден гласит иное. По нашему учению Святой Даэ основала совет из четырёх женщин и двух мужей, известных как вхатии. И переложила своё бремя на их плечи, перед тем как исчезнуть. Добрых полвека большинство наивысших постов в Церкви занимали женщины.
   - Ревестури говорят о подобной легенде, - сказал Стивен. - Но ссылаясь, разве что, на единственную женщину, известную в истории как фратрекс.
   - Твоя правда. Когда вхати окончательно поняли, что Святая Даэ никогда уже не вернётся, они избрали матер призма, ибо Виргенья учила, что лишь женщина должна властвовать над Церковью.
   - Почему только женщина?
   Землэ нахмурилась.
   - Не знаю, сёстры верили, что власть женщины более милосердна, но я не могу припомнить ни одного текста, где говориться об этом. А что насчёт дневника? Нет ли упоминаний там?
   - Я ещё не зашёл так далеко. В отрывке, что читал, Виргенья ещё девчонка, рабыня скаслоя.
   - Как ты ухитрился не поддаться тяге перепрыгнуть сразу в конец?
   - Текст зашифрован, и шифр меняется по мере того, как я продвигаюсь в чтении. Кроме того, я не хочу ничего пропустить.
   - Чтож, тогда читай быстрее.
   - Попробую. Продолжай, на чём остановилась, Землэ.
   - Соглашение не устраивало часть мужчин, но старшее поколение уважало желания Виргеньи. Однако, как ни крути, избранницей на деле стала ни кто иная, как любовница могущественного сакритора, звавшегося Ирджомен. Вскоре она умерла - будучи убитой, вероятно, - и он принял на себя титул фратрекса Призмо. Вхати протестовали, и разразилась война, но Ирджомен давно уже планировал восстание. Лояльность Даэ были умерщвлена, мужи, бывшие вхати, присоединились к фратрексу, а женщины спаслись бегством в изгнании. Тотчас же прочих женщин отстранили со всех постов, знаменовавших власть, и единственным прибежищем для отлучённых от Церкви стали ковены, некогда обучавшие тех. Часть ковенов хранила верность заветам Даэ и была уничтожена или скрылась из виду, уйдя в тень. Мой ковен из числа последних.
   - И твоя задача вернуть женщинам утраченную власть над Церковью, так?
   - Нет, она безнадёжно извращена. Наша миссия - присматривать за наследниками Виргеньи Отважной до прихода следующей Рождённой Королевой, женщины, что воссоздаст Церковь, перекроит мир и установит порядок.
   - Энни Отважная?
   - Мой ковен верит в неё. Когда явится трон седоса, она должна принять на себя его силу и начать властвовать.
   - Но при чём здесь я?
   - Предположительно, ты тот, кто найдёт трон, - ответила она. - Её престол, чьим стражем и станешь. Защитив от того, кто явится заявить своё право на тот.
   - Защитить от кого? Кто он такой? Кем будет? Кровавый Рыцарь? Или Лорд-Демон, о котором ты упомянула при первой встрече?
   - Вхелни - твой главный враг, Стивен. Он жаждет уничтожить мир, всё и вся в нём. Но есть и другой противник, мужчина, что потребует себе трон седоса.
   - Хесперо.
   - Ты читаешь мои мысли, - подтвердила Землэ.
   - Ну, Фенд утверждает, что обнаружил Хесперо и идёт теперь по его следу. Если это правда, нам не придётся беспокоиться о прайфеке слишком долго. Но если Фенд лжёт и ушёл объединить силы с Хесперо...
   - Если в том его расчёт, отчего он не переметнулся месяцем ранее, взамен сражавшись с ним?
   - Может, они нуждались во мне, чтобы найти дневник. А может, битва была лишь уловкой, чтобы заставить меня увериться в безопасности, после держа под надёжным приглядом. Или, возможно, Фенд окончательно обезумел. Последнее ни разу не удивило бы меня.
   - И, как вариант, часть легенд не врёт, и Кровавый Рыцарь отныне твой слуга и союзник, - сказала Землэ.
   Стивен кивнул.
   - С его слов. Что-то, что таится в горе, - не Вхелни ли это? Что если он здесь, наблюдает, ждёт?
   Женщина побледнела.
   - Я не учла такой вероятности. Долгое время легенда казалась мне своего рода пророчеством, древним и таким далёким. Вхелни являлся мне в воображении вроде дракона, сотканный весь из тени и пламени, но никак не воровато крадущейся змеёй. Ни сказки, ни легенды не описывают его облика. - Она потёрла лоб. - Святые, и в самом деле звучит правдоподобно?
   - Да, - проговорил Стивен, потянувшись за одеждой.
   - Куда ты?
   - Узнать больше из дневника. Виргенья Отважная нашла это место. Прошла священнопутьем, которое, как предполагается, и я должен преодолеть. Давай посмотрим, что она сама скажет обо всём этом.
  

***

  
   У рабов свои секреты, и этот шифр - один из них. Мы с Уиллом изобрели его, чтобы переписываться. Хозяин Уилла свинцует ткань, так что матерьяла он нашёл в избытке.
   Хозяин Уилла привёл того сюда, когда мне было двенадцать (по отцовым подсчётам). Нас поставили бок о бок посреди комнаты, и мы знали, что нам предстоит сделать. Хозяева наблюдали, но не могли слышать, как Уилл зашептал мне на ухо, говоря, что всё обойдётся. Он шептал и шептал, что наши отцы давно знакомы, о месте, где он жил. Его слова помогли мне забыться, скрыв испуг происходящего. После того раза я больше не боялась, с нетерпением ожидая наших потаённых перешёптываний. Казалось, моё тело не принадлежало мне вовсе. Уилл начал обучать меня секретному языку, что был в ходе среди рабов его крепости, а я придумала, как вести переписку. Мы обменивались записками при встречах. Скоро я увижу его вновь, в ночь при полной луне.
   В этот месяц крови у меня не идут, и Уилл не придёт. Хозяин говорит, я жду детёныша. Домашние рабы рассказывали мне, что много женщин умирают при этом. Я не хочу умирать, но я часто болею. Отец говорит, умерев, мы сбежим из-под надзора Хозяина. Я задумываюсь, правда ли это.
   Я вновь видела Уилла. Они гнали его, обок с пятьюдесятью другими рабами. Преследуя с колесниц, и если кто падал, кромсали упавшего на куски. Уилл бежал быстро, его было не поймать. Хозяин держал меня прикованной спереди парящей в воздухе барки, так что я могла наблюдать, но я не хотела отводить глаза. Два длился их бег, без еды, сна и роздыха. К концу вторых суток лишь трое оставались на ногах, и одним из них был Уилл. Я была так горда за него. Гордилась, что ношу его дочь под сердцем.
   Шесть раз месяц рос и уходил на убыль. Мой живот вырос, и Хозяин забрал меня с собой, в горную крепость, до конца беременности. Привычка давних дней, когда Хозяева ещё могли сами иметь детей. Я не видела гор прежде, и я полюбила их. Они порождали во мне странные, чудные мысли. И что-то ещё таилось в крепости, или глубоко под нею; что-то, отдававшееся покалыванием в животе, бросавшее в дрожь, заставляя зубы клацать.
   Прошлой ночью мне был сон. Привиделось, что я была горой, и ноги мои с корнём рвались на свободу из земли, и я шагала, круша всё под собою. Я раздавила и Хозяина. А проснулась со страхом, что он узнает о том и накажет меня, но он не знал. Я всегда думала, что Хозяин способен видеть мои сны. Он рассказывал о прежних моих сновидениях. Но эта грёза была иной. Так или иначе, я думаю, что горы научили меня, как хранить свои сны в тайне. Хорошо бы, будь это правдой.
   Было больно, всё как и говорили. Так больно, что и не вообразишь. А ещё кровь, много крови. Всё подёрнулось тьмой, и я думала, что умираю. Нет, умерла, очутившись в странном месте. Две реки текли здесь, Один, сияющий сине-зелёный поток, и другой, чёрный. Я стояла в них по колено, высокая, словно гора. И я была страхом и ужасом.
   А потом я проснулась, рядом с дочерью, и поняла тогда наконец, что отец подразумевал под словом "любовь".
   Я не стану писать, что они сделали. Не могу и не буду. Всё ушло. Всё проходит. Но я собираюсь убить их. Прикончить их всех, до последнего.
  
   Ахнув, Стивен выпустил из пальцев внезапно ожегший жаром свинцовый скрифт. Его словно ошпарило вспышкой чистейшей ненависти, беспримесней которой он никогда не ощущал, - столь безудержной в своём гневе, что крик вырвался из груди сам по себе. И когда эта внушающая трепет и ужас ярость прошила его тело, он обернулся, уловив краем глаза движение. Крутанувшись, Стивен обнаружил бурлящий как взвар, подвижный сгусток тьмы, почти принявший форму, наподобие разлитого в воде чёрного масла. На мгновение он отвёл взгляд, поддавшись позыву, а когда вновь через силу повернул голову, тьма уже испарилась.
   Уголья гнева прогорели так же быстро, как и зародились, оставляя заместо себя дрожь страха. Трепеща, он долгое время просидел, не шевелясь и не двигаясь; разум наотрез отказывался дать подсказку, что делать дальше. Что это было? Исчезло оно или по-прежнему витало где-то здесь, возможно, в какой-то пяди от него самого, невидимкой скрываясь в воздухе, ожидая момента, чтобы ударить.
   Ты не должен испытывать страха, прошептал голос. Ты никогда не должен более бояться вновь.
   - Заткнись, - пробормотал Стивен, потирая озябшие от дрожи руки.
   На то чтобы заставить себя встать, ушло порядком времени, и когда он наконец поднялся на ноги, тело ощущалось настольно слабым, что казалось его вот-вот сдует на ветру.
   Он спешно залистал страницами дневника, покуда не нашёл искомого.
   Немного погодя расслышал лёгкое шарканье и увидел, что Землэ наблюдает за ним с лестничной площадки.
   - Что случилось? - спросила она.
   Он закрыл глаза.
   - Хватит, - вырвалось с языка. - Довольно.
   - Что?
   - Позови Эдрекха. Я собираюсь шагнуть на храмовую тропу. Сегодня же. Ночью.
  
  

Глава десятая

Три Престола

  
   Эспер перехватил поудобнее нож и облизнул пересохшие губы. Он слышал - или думал, что слышал, как что-то приближается сквозь густую низину леса; но единственное, что мог уловить теперь слух, - бурлящая стремнина речного потока да шелестящий скрежет ветвей на слабом ветру.
   Еле слышный свист рвущейся ткани, донёсшийся с дерева позади, всхлестнул мужчину, разворачивая лицом к лицу к неведомой опасности.
   Древко стрелы смотрело прямо на него, сверху вниз, равно как и фиолетовые глаза Лешьи.
   - Скит, чтоб его, - проворчал он, оседая спиной на жёсткую и извилистую кору рядом стоящей ивы.
   - Спуск занял время, - пояснила она.
   - Ага.
   Она взглянула на труп утина.
   - Ты всё ещё жив.
   - Ага.
   - Я живу так давно, Эспер Белый, что побывала почти везде, многое повидав. Но ты, друг мой, единственный в своём роде. - Она покачала головой. - Что там с ранами? Не открылись? Надо ли остановить кровь? А кости? Сломанных, надеюсь, нет?
   - Не думаю.
   - Недалеко отсюда я заметила каменный навес, где можно приютиться. Давай пойдём и посмотрим.
   Эспер кивнул устало.
  

***

  
   Он поморщился, вздрагивая, когда пальцы сефри потыкали ткань на его ноге, но, говоря по-честному, Эспер чувствовал себя почти в норме, одна только лёгкая боль в мышцах словно после тяжёлого похода.
   - Ну, радует, что ты ничего не переломал себе вновь, - сказала она.
   - Ага, похоже, что я в милости у Грима, - ответил ей.
   - Люби он любого, я бы сказала что так, - ответила Лешья. - А теперь давай-ка приступим к рубашке.
   Единственное, на что бы хватило сил, задрать чуток руки, но она в два счёта стянула ту с Эспера парой резких рывков. Боль впилась в бок острыми зубцами.
   - Нужна ванна, - рассудила Лешья.
   - Сефри слишком часто купаются, - заявил он в ответ. - Нездоровая привычка.
   - Зато мы хорошо пахнем.
   И вправду, вокруг женщины витал запах пота и кожи, но Эсперу нравилось.
   - Ах, настоящий рассадник гангрены, - возмутилась она.
   Глянув вниз, лесничий увидал на рёбрах рваную, но не особенно глубокую рану. Кровь вокруг ссохлась, намертво приклеившись к джеркину, и вновь засочилась, когда Лешья раздела его до белья.
   Сделав глубокий вздох, он постарался не напрягаться, покуда сефри прочищала надрез, омыв вначале водой, а после наложив толстый слой какой-то мази, добытой из вещевой сумки.
   - Ты спас мне жизнь, - сказала она до странности мягко.
   - Ага, как и ты мою, разок или два.
   - Ты важная фигура и дорого стоишь, Эспер.
   Без раздумий он схватил её за руку.
   - Ты тоже.
   Они сошлись взглядами: её - поражённый и малость перепуганный, и его - ошалело замеревший; Эспера словно прошило ударом - мгновение он пялился в глаза сефри, обратившиеся лесной завесой, глубже которой не было в целом свете; заросль, войти куда невозможней, чем в Сарнвуд, и ещё меньше шансов - выйти. Разбитое тело тянуло вниз, но в груди билось одно только счастье, счастье странника, вернувшегося наконец домой.
   Он видел тропу, с десяток сердцебиений, не больше, а потом лесная чаща сомкнулась частоколом деревьев. Лешья отдёрнула руку, но Эспер знал, стисни только она его пальцы, а дальше... только полный дурак решится на это.
   Скит меня побери, промелькнуло в голове. В такое время и думать о женщинах? Когда они оба?.. Разве ему снова семнадцать?
   - Не думаю, что нам усидеть здесь долго, - сказал вслух. - Утин утверждал, что Фенд послал его. Если, вдобавок ко всему, тот ещё и во главе этого балагана...
   - Он, кроме прочего, Кровавый Рыцарь.
   - Ага, что бы там не плёл, скит его подери.
   - Я расскажу тебе, обещаю. Но прямо сейчас надо уходить. И по-тихому.
   - А главное, поживей, - добавил он.
   - И живыми.
  

***

  
   Впадина сужалась до точки на склоне, где они находились. Постоянно, шаг за шагом. Нога ныла даже с новым костылем, что Лешья вырезала для него, а поскольку путь менялся всё больше и больше в сторону спуска, колени потихоньку тоже начинала подтачивать боль.
   В глубине души он всегда считал, что спустя какое-то время всё станет как прежде, но теперь начинал задаваться вопросами, от которых уже не отвертеться. Ему было порядком за сорок, а в этом возрасте, когда что-то ломаешь, далеко не факт, что всё заживёт, как на собаке.
   В конце концов они достигли обмелевшего мелководья, зажатого меж крутых, обрывистых скал.
   - Придётся намокнуть, - сказала Лешья.
   Дальше двигаться пришлось, опустившись едва ли ни на корточки, наощупь находя подошвами камни. Вода в горных ручьях была чуть ли не ледяной, и не достигни они ещё и трети пути вниз, как конечности Эспера онемели. На полпути между скалами башмак соскользнул и поток подхватил мужчину, увлекая вниз, пока тот накрепко не застрял, попав в щель между кряжами.
   Широко распростёртый пласт неба маячил сквозь речной поток. Два орлана-белохвоста кружились высоко над головой. Маковка дерева вглядывалась вниз с краешка узкого ущелья.
   Это место ещё полно жизни, подумалось ему. Несмотря на чудовищ. К чему возвращаться в Королевский Лес, где всё мертво? Почему не остаться здесь, сражаться, умирать, тонуть в земле?
   Мысли текли, одна за другой, как вдруг по лицу с размаху врезали чем-то; и он понял, что это вода заполняет рот и лёгкие. Первым осознало всё тело, не разум, взорвавшись долгим приступом отрывистого, болезненного кашля.
   - Вставай-ка, - рявкнула Лешья. - Даже не думай удрать, Эспер Белый.
   Они добрели остаток спуска, и несколько долгих минут он кашлял, прочищая лёгкие до конца от набранной воды.
   - Скит... - слабо вырвалось из рта.
   - Ну же, помоги мне получше, Эспер, - приказала Лешья, - постарайся как следует.
   - Скит чтоб тебя, - прохрипел он тихо, на какое-то мгновение возжелав убить её только за то, видит его таким. Ничего унизительней он и представить себе не мог.
   По крайней мере, до сих пор. Теперь-то воображение влёгкую рисовало перед глазами куда большее число пугающих картин: миры, ожидающие его, пока годы проползают прочь. Как Винна, ещё в том возрасте, чтобы рожать детей, перекатывает его на бок, чтобы сменить простыни, им же самим и испачканные...
   Опираясь на костыль, он заставил себя подняться на ноги, а после отшвырнул деревяшку прочь.
   - Идём, - выплюнул отрывисто.
  

***

  
   Впадина расширилась до кроткой, поросшей папоротниками, лощины, где солнечное тепло изгнало озноб из его костей. Над водой, где шелестели конские хвосты хвощей и торчала осока, жужжали стрекозы. Змеи и черепахи лениво сползали со своих лежбищ, по мере того как двое путников приближались к ним. Скалы сбегали вниз обрывистыми, поросшими деревьями склонами, и вскоре они смогли наконец выбраться из вязких топей и ступить на сухую землю.
   Перед глазами всё чаще пробегали следы людского уклада. Кое-где лес протаптывал себе место среди старых, заброшенных фермерами, гранитных террас; миновали они и пару охотничьих лабазов. Ещё несколько, пропахших навозом, лепились поодаль ринна, узкого мыса.
   Эспер ощутил, как холодок сарнвудского гиса сводит живот, притаившись в ожидании. Кем ОН будет?
   Всё это время тянущаяся под ногами окраина склоняла их путь к югу.
   Уже стемнело, когда вдалеке заслышался лай собак и потянулся запах дыма. Вскоре в некотором отдалении от речного потока, на небольшой возвышенности, показался огороженный двор, с большой хижиной внутри, взведённой из щепы кипариса.
   К облегчению Эспера, Лешья, отрицательно прожестикулировав, стала взбираться вверх по склону, где полоса деревьев редела, сменяясь выгоном для скота. На небе замерцали первые звёзды, хотя солнце едва успело скрыться за горным хребтом к тому часу, как они спустились со скал. Стоило Эсперу обнаружить, что он слишком часто оборачивается назад, как что-то тёмное возникло на горизонте, метнувшись в глаза. Летучая мышь, сообразил было он, но после, догадавшись, что дал маху с дальностью, признался себе: нехилая, должно быть, особь, если зрение его не обманывает.
   Внезапно мужчина ощутил себя зайцем, петляющим по широкой равнине.
   Идущая рядом Лешья ахнула, вглядываясь в неведомую тварь, исчезавшую в тени.
   - Есть идеи, что бы это могло быть?
   - Нет, но я считаю, что нам лучше отоспаться сегодня вечером.
   - Вернёмся назад, в хижину?
   - Вряд ли стоит, это зимнее пастбище. Должно найтись ещё какое-нибудь жильё.
   Её правота подтвердилась: не успело ещё стемнеть окончательно, как они обнаружили крохотную землянку, укрытую дёрном и вполне исправную. А кроме того, запасливо оборудованную дровами для растопки, котлом для варки еды, бочонком, полнёхоньким овса, правда, попорченного долгоносиком, и даже небольшим припасом сушёного мяса. Затянутые паутиной углы свидетельствовали, что всё это добро скопилось с прошлого сезона.
   Они не стали разводить огонь, как не полезли и за овсом, но против сушёного мяса устоять оказалось трудно, хотя их проступок и тянул на воровство.
   - Кровавый Рыцарь, - проговорил Эспер, улёгшись на соломенную циновку и прикрыв кое-как рваными лоскутами одеяла вытянутые ноги.
   - Верно, - согласилась сефри.
   Отчётливо видеть её, сокрытую мглой, он не мог.
   - Ты можешь принять это как сделку, вроде той, как обрела свой ведьмовской нож.
   - Ну, это пара пустяков, - сказала она. - Я нашла его на мертвеце, там, позади в горах. Одном из людей Хесперо.
   - Где они добывают подобные штуки?
   - Старые схроны, - ответила женщина. - Их было много в прежние времена.
   - Когда твой народ правил миром.
   - Когда мы были разбиты и побеждены твоими сородичами, - продолжила сефри, - клинки-обрекатели были перекованы людьми. Подделанные поделки, знаешь ли. Виргенья Отважная раздобыла знание о том, как смастерить их. Скаслои не стали бы использовать такое оружие.
   - Почему?
   - Потому что те черпают силу седоса. Скаслои не захотели бы иметь ничего общего с таким.
   - Почему? - повторил он вопрос.
   Она вздохнула.
   - Как ты знаешь, мы, сефри, на деле не храним записей. Но живём мы долго, очень долго. Семьдесят поколений сменилось с той поры, как ваш род добыл себе свободу. Моя же мать родилась четыре сотни лет тому назад, а её, в свою очередь, - за шесть сотен прежде. Ещё три поколения назад...
   - Вы были скаслоями, ага.
   - Так что наши воспоминания не теряют яркости. Но есть многое, чего мы не знаем. Часть вещей, умышленно не переданная нам предками, и другое, о коем они, возможно, лгали. Поэтому, прошу тебя, пойми: не всё, что я собираюсь тебе поведать, может оказаться правдой.
   - Я рос с сефри, помнишь? И кое-что знаю о их лжи.
   Лешья пожала плечами.
   - Мы не смогли бы выживать все эти столетия, не имея таланта к притворству. Обнаружь кто нас... узнай маннийские народы, кто мы есть на деле... и сефри безжалостно перерезали бы вплоть до последнего младенца.
   - Ага, - сказал Эспер сухо. - Наши мысли сходятся.
   - В любом случае так мне рассказывали. Предки действительно использовали когда-то силу седоса. Пока не обнаружили, сколь дорого та обходится. Черпая её, каждый раз оставляешь за собой ядовитую отраву. Скверна постепенно нарастает, подобно мёртвой рыбе, застрявшей в протоке, и всё начинает гибнуть. Некогда это почти и произошло, прежде чем предки осознали последствия и зареклись впредь использовать седос как источник.
   - Но разве скаслои не были могущественными демонами, одарёнными множеством странных чар вроде солнцескусства?
   - Да, скаслои владели магией, но более теургией*, нежели ворожбой. Они были магами, не магиками. И в конце концов нашли ещё один источник силы, на сей раз без гибельных влияний, как с седосом. Но к тому времени мир обратился в пустошь. Далеко за гранью удельных им земель они обнаружили путь в иное место, и доставили оттуда, из пределов иногде, растения, чтобы мир вновь зацвёл зеленью. Привезли они так же и животных, а в своё время привели и людей. Твой народ.
   - Чтобы использовать как рабов.
   - Как любимцев поначалу. Диковинки. Но в конце концов, да, как рабов, ты прав.
   - Покуда домашние любимцы не отыскали седос, дающий могущество и власть.
   - Воистину.
   Его осенила мысль.
   - Так что, чудовища, чёрные шипы и прочая дрянь, что разрушает мир, - это всё из-за использования сил седоса?
   - Верно. Ты рассказывал мне о виденном в Сарнвуде кабане, давшем рождение греффину. Седмхари рождаются из естества, отравленного седосом. Кое-кто утверждает, что они - тени старейших зверей, разгуливавших некогда по миру, прежде чем былое величье приняло гибель, и теперь древняя жизнь пытается пробиться сквозь нынешнюю, но оборачивается порчей, ибо пятнает себя гнилью, злобой и ненавистью седоса.
   Эспер вновь вспомнил Сарнвуд, странные растения, что произрастали в самом его сердце.
   - Сарнвудская ведьма, - пробормотал себе под нос.
   - Мы не знаем, кто она, но ведьма эта - сама древность. Возможно, старее всего моего рода.
   - Она из древнего леса. Леса, уничтоженного твоими людьми и сменённого тем, что охранял я.
   - Может и так, - заметила сефри осмотрительно. - Как я и говорила, мы многого не знаем о ней.
   - Чего она жаждет?
   - Говорю тебе: мы не знаем.
   Эспер кивнул согласно, но в голове забрезжила идея; догадка по части верного ответа. Будь сам Эспер ведьмой из Сарнвуда, сказал без раздумий, чего можно желать, не имея.
   - И как всё это состыкуется с Фендом?
   - На сей счёт есть ещё одна легенда, да что уж таить, пророчество. Некогда сезоны длились дольше, чем известные тебе смены солнцеворотов, охватывая в прошлом не дни, но сотни и тысячи лет. И власти - что именуем мы престолами, - правящие мир, прибывали и шли на убыль согласно этих перемен. Когда Виргенья Отважная обнаружила седос, и его могущество, тот был на пике силы. Но слабел со временем, а другие престолы прирастали, навлекая Войны Колдунов и множа всяческий разор и пустошь. Ныне же могущество седои не просто растёт, разбухает не по дням, а по часам, становясь сильнее, чем когда-либо. Со слов старейшин выходит, что кто бы ни держал под рукой престол седоса, на пике власти того захватчику под силу будет поработить иные престолы, теперь уже навсегда, и положить конец долгой, медленной смене времён.
   - И эти другие силы... эти престолы? Что они есть такое?
   - Их только три числом. Седос, о котором речь, первый. Второй - власть твоего народа, зовущаяся солнцескусством и волшбой, ведьмовством или чёрной магией, и берущая своё начало из бездны под миром. Творящая вероятным невероятное и определённое невозможным. Могущая принести огненный дождь с небес или заставить воду размёрзнуться на лютом холоде. Сила, что сводит бытующее врозь и дробит неразлучно связанное. Власть, которой овладели скаслои, подчинив себе, а вслед за ними - и колдуны. Мы зовём это могущество престолом Гзис.
   - А что насчёт третьего?
   - Его ты ощущаешь в костях каждый день своей жизни, Эспер Белый. Созидание и распад. Смерть и рождение. Энергия, повергающая в сор жизни и порождающая жизнь из грязи. Её мы зовём престолом Вхен.
   - Престол Тернового Короля.
   - Больше нет, - тихо проговорила она.
   - Ибо Фенд убил его. Зачем он это сделал?
   - Старейшие говорят, что хозяин престола Гзиса - существо, известное нам как Вхелни, демон. И Кровавый Рыцарь, как сказано, станет слугой его. Он враг хозяев прочих престолов.
   - Итак, умертвив Тернового Короля, теперь он начнёт преследовать престол седоса. В чьих тот руках?
   - Ничьих. Церковь использовала могущество седоса, но сам престол не был занят со времен Виргеньи Отважной. Но вскоре хозяин ему найдётся. Вот и всё, что я знаю.
   - Терновый Король был поборот силой этого престола.
   - Разумеется. И оно же уничтожило лес.
   - Но не престол Гзиса, ага? Звучит, словно Фенд с этим Вхелни вступят в союз против седоса, когда сила того возрастёт. Иначе зачем убивать Тернового Короля сейчас?
   - Потому Вхелни желает заполучить все престолы сразу, разумеется.
   - Ах-ха, - пробормотал Эспер, потирая лоб. Хотел бы он разглядеть лицо Лешьи, но по-прежнему не нашёлся б, что ответить, имей она цель обмануть его.
   - И сколько из этого, как думаешь, чистая... скит, - наконец спросил он.
   - Понятия не имею, - ответила сефри. - Ты задал вопрос, и я рассказала, что знаю. Я никогда не лгала тебе, разве нет?
   - Имея такое за пазухой и ни разу до этой минуты не упоминая... - скитово напоминает ложь, говорю я как есть.
   - Скажи я раньше, пришлось бы поневоле объяснять, и кем некогда были сефри. После чего ты и слова не дал бы мне сказать. Но с тех пор, как Фенд выпустил на волю тайну скольжения... прибавь долгое время, что мы провели вместе...
   - Ты посчитала, что я стал легковернее.
   - Я не прошу тебя верить, - отрезала она.
   - Ага, - проворчал он, отмахиваясь от мглы. - Так Фенд у меня на хвосте, поскольку работает на Вхелни, и он страшится, что Терновый Король способен рассказать об этом или что-то ещё.
   - Или так, или Фенд просто использует его силу, предавшись личной вендетте. Не ты ли отобрал у него глаз?
   - Между нами, и правда, мало любви, - признался Эспер. - Скорее, наоборот.
   - Остались ещё вопросы? - спросила Лешья окаменевшим голосом.
   - Ага, - сказал он. - Только один. Ты надеешься, что Терновый Король передал мне что-то?
   Кивнув, она надолго замолчала.
   - Мы его создали, - сказала наконец.
   - Что?
   - Скаслои. Престолы Гзиса и седоса существовали, насколько мне известно из историй, издавна. Возможно, их сотворили мы или какой-нибудь ещё более древний народ, но мы верим, что они - рукотворны.
   - Я думал, седои создали святые.
   - Нет, кто угодное, но не святые, которым поклоняются твои люди. Истина нам попросту неведома. Но Вхен... сущность жизни и смерти... пребывала во всём, не имея престола, не будучи управляема. После того, как мы вернули мир с берегов смерти, скаслои решили, что Вхен нуждается в собственном страже, получив средоточие. И так они сотворили Тернового Короля... или, говоря конкретней, создали Вхенкхёрд, сердце жизни, откуда есть и был рождён он.
   - И ты надеешься, Каурон передал мне знание, где оно спрятано?
   - Разве не?..
   - Нет.
   Но внезапно его озарило. Он знал.
   Она видела, как мысли отражаются на его лице.
   - Ты бывал здесь. Вот почему так хочешь вернуться. А не просто встретиться тут со смертью.
   - Это всего лишь предчувствие, - сказал Эспер.
   - Разумеется. Я была глупа. Он не стал бы просто вкладывать карту тебе в руки.
   - Но Король мёртв. Что нам теперь делать?
   - Без его покровительства всё живое погибнет. Но если он переродится, мы получим шанс.
   - Думаешь, это возможно?
   - Не знаю, но разве это надежда не хоть что-то?
   - Тогда почему ты не торопишься уходить?
   - Из-за тебя, ибо думала, что ты имеешь ключ к тому, что должно случиться, а я не хочу твоей смерти. Не хочу, чтобы ты погиб, не узнав, куда идти, или не успев сделать и пары шагов с начала пути.
   - Чтож, - подытожил он. - Мне нужно время, чтобы пережевать открывшееся как следует.
   - Хорошо. Мне встать на часы первой?
   - Я возьму вечернюю стражу на себя.
   Больше сефри ни сказала ни слова, но он слышал, как та шуршит, примощаясь поудобнее. Внезапно к горлу подступила тяжесть. Как глупо. Эспер слушал её дыхание.
   - Спасибо, - шепнул он наконец. - Порой со мною бывает трудно. Я просто... люблю, когда вещи просты.
   - Знаю, - ответили из темноты.
   Эспер вышел на улицу. Звёзды уже взошли, но луна покуда маячила бледным пятном, сверкая на западе. Он изучал небо, наблюдая, как что-то тёмное движется вблизи созвездий, напрягал слух, чтобы засечь издалека любую угрозу.
   Айтивар были при лошадях. Коль они останавливались здесь, то возвращаться будут в гору, поверх перевала, и ветер дал бы знать о них. Конечно, Эспер с Лешьей могли бы обставить преследователей, оставив далеко позади, но если он и вправду видел какого-то летающего зверя...
   Но пока что и зрение, и слух молчали, и он позволил мыслям поблуждать свободно. Завтра, должно быть, выберемся из холмов в пойму Белого Колдуна. Если они там, где он думал, день или два, и рукой будет подать до Хэмета, где Эспер оставил Винну с Эхоком.
   Но если за ним на хвосте тащится воинственная банда чудовищ, надо ли вообще ему направляться туда?
   Что он хочет по правде?
   Впрочем, какая разница? Так и так придётся идти и делать, что велит гис, взятый на себя по условию Сарнвудской ведьмы.
   Он ведь не говорил об этом Лешье, верно? Почему?
   У него не было готовых ответов, а звезды и ветер молчали в ответ, даже зная правду. И так миновала его стража, и Эспер уснул.
  

***

  
   На следующий день Эспер с Лешьей маршем пересекли Вересковые Пустоши, обрамлённые тонкой полосой деревьев, под покровом которых стремили поток ручьи. Мысли они хранили каждый при себе. К полдню путники достигли последней гряды, спускаясь с которой Эспер мельком разглядел вдали и самого Колдуна, прежде чем соскользнуть под успокоительную сень небольшого перелеска. Старой поросли было не так уж много. Деревья оказались знатно прорежены. Повсюду виднелись следы маннийцев. Тем не менее, лесная завеса хотя бы на короткое время, но прикрыла их от слежки с неба.
   Однако уже через звон вокруг начало стихать - все птицы, даже галдёжницы сойки, казалось, притаились - и по земле пробежала тень. Эспер глянул наверх и разглядел сквозь ветви проблеск чего-то большого.
   - Скит что тебя, - выругался он.
   Беглецы припали к земле, затаившись под кустами черники, выжидая, когда тень вернётся; но вместо того, буквально через мгновение, из чащи донёсся оглушающий вопль. Вскочив без раздумий, он обнаружил, что без раздумий несётся на крик.
   - Эспер, - рявкнула Лешья, но тот проигнорировал оклик.
   Мужчина мчался вниз, перескакивая с камня на камня в череде старых террас, и наконец ворвался на прогалину. Тварь, сверкая чёрно-зелёным панцирем, сложив крылья, приземлилась, скрежеща когтями. Но не она отвлекла его внимание. Куда страшнее было другое. Винна, что покачиваясь, вставала на ноги рядом с упавшей лошадью. Винна с широко распахнутыми глазами. Винна с ножом в вытянутой руке.
   Винна, стоящая боком к нему, прикрывая округлившуюся выпуклость живота.
  
  

Глава одиннадцатая

Вызов

  
   Ханзийский рыцарь шагнул ближе, и Нейл что есть силы заставил себя отдёрнуть пальцы от рукояти Бойцового Пса. В комнате воцарилась тишина, намного основательней той, что встречала их на пирушке, приветствуя королеву.
   - Сэр Аларейк, - признал Нейл, - мы встречались прежде, это правда. Но мне не приходит на память ни одно незаконченное дело, могущее встать между нами.
   - Да разве? А как же таверна "Лунная Рыба" в доках Эслена?
   - Помню такое, - сказал Нейл. - Я был оруженосцем у сэра Файла, и он посылал меня просить вас отобедать с нами. Вы ответили отказом.
   - Вы оскорбили меня. Честь запрещала тогда мне бросить вызов, вызвав на поле бывшего всего лишь оруженосцем. Но теперь иное дело.
   Однако честь не помешала ханзийцу подослать тройку своих сквайров, устроив засаду в конюшнях, всплыло в памяти; но Нейл не счёл хорошей мыслью вынести дела прошлого на свет.
   Честно говоря, не успел он сообразить с ответом, как вмешался Эрадал.
   - Сир Аларейк, этот человек - член посольства и, следовательно, гость нашего короля. Вы обязаны относиться к нему со всяческим уважением, что подобает такой персоне. Какие бы обиды не теснились меж вами двумя, решите их позже.
   - Я не бросаюсь на него из-за угла, - ответил рыцарь из Уишилма. - Но в старом кодексе нет ни слова против, если он сам согласен встретиться со мной, честь по чести, как и надлежит. В мире нет ни единого закона, заставляющего мужчину прятаться за юбками и красивыми словами вместо того, чтобы шагнуть вперёд, взяв оружие в руки, как подобает рыцарю. Может, в Кротении и принято так, но я предпочёл бы думать, что даже тамошние рыцари - рыцари, а не сопляки.
   В ответ по всей комнате разнеслись шепотки и ворчание, а кое-где и возгласы согласия. Нейл вздохнул.
   - Сир Нейл, - прошептала Мюриель на лиерише.
   - Слишком поздно, - ответил он ей на том же наречии. - Я уже не могу отказаться.
   - Конечно, можете, - продолжила убеждать она, - ваши травмы...
   - Не важно, ваше величество. Разве не видите? Дело уже не в оскорблении единственно моей чести, это унизительно и для вас, как моей королевы, и для Кротении. Если мы дадим слабину здесь, мы окажемся слабы и перед Маркомиром. Словами делу не поможешь.
   - Ерунда. Мы просто продемонстрируем, что не в силах отвлечься от цели посольства. Вам, сэр Нейл, просто не хватает мудрости, вы мало сведущи в политике, что простительно.
   - Может и так, но я знаю людей, чьё ремесло - война, ваше величество. Я знаю, каковы рыцари - и каковы ханзийцы.
   - Что скажет твоя матушка, а, сэр рыцарь? - прокричал Аларейк, и весь зал потонул в смехе.
   Подняв голову, Мюриель уставила взгляд на мужчину.
   - У вас нет ни капли манер, сэр, - парировала она. - Вы ничем не лучше зверя. Такой прекрасный вечер, и так невоспитанно его прервать - худшим из возможных способов. Большую грубость трудно придумать.
   - Я обратился к вашему рыцарю честь по чести, величество, - возразил тот. - Это куда больше того, как он обошёлся с моими бедными сквайрами, напав из укрытия. Какую ещё сатисфакцию я могу получить, без шанса сразиться с ним?
   Нейлу показалось, Мюриель мгновение помедлила.
   - О, тогда я дозволяю вам бросить ему вызов, - ответила она наконец. - Я молю только об одном: чтобы он пощадил вашу жизнь, когда дойдёт до стычки.
   Брови рыцаря из Уишилма приподнялись в удивлении, а потом он ухмыльнулся. Но Нейл успел разглядеть что-то в его глазах. И чувство это смахивало на беспокойство.
   Он думал, я откажусь от боя, дошло до мужчины. Он не хочет по-настоящему драться со мной.
   - Подождём ли мы восхода? - спросил Нейл. - Или вы предпочтёте начать прямо сейчас?
   - Утро подойдёт, - проговорил Аларейк. - На лугу. Конно или пешно?
   - Выбор за вами, - сказал Нейл. - Мне всё равно.
   Мгновение Аларейк простоял, раздумывая.
   - Что-нибудь ещё? - поинтересовалась Мюриель.
   - Нет, ваше величество, - ответил рыцарь из Уишилма. Неуклюже согнувшись в поклоне, он исчез в толпе. Музыка заиграла с новой силой, и остаток вечера собравшиеся потягивали пиво, уминали угощения и распевали песни.
  

***

  
   Нейл поднялся с постели сразу, как зазвонил полуночный колокол. Он надел на себя поддоспешную стёганую куртку, взял Бойцового Пса и, пробравшись обратно через большую залу, вышел через двери на улицу, ещё утопающую во мгле. Взяв меч, он проделал несколько переходов, стараясь особо не морщиться, когда больная рука давала о себе знать. Стрела ударила сверху, пронзив мышцы и зацепив кость, и даже после того, как наконечник вынули, лихорадка терзала тело целое девятидневье, глубоко угнездившись в ране.
   В порядке опыта он сменил руку, пробуя управляться левой, но стало ещё хуже, мышцы предплечья окатило приступом боли. Туда пришёлся удар копья, и лезвие перерезало одно из сухожилий, которыми мышцы крепились к кости. Очевидно, те уже не отрастут, стянувшись.
   Краем глаза он разглядел какое-то движение и обнаружил чей-то силуэт, явно наблюдающий за ним. Как и стоило ожидать, тень приняла знакомо неповоротливые очертания.
   - Доброго вечера, Эвервульф эф Гастенмарка. Вновь выполняешь грязную работёнку за своего хозяина?
   Он не мог видеть лица, но голова тени мотнулась из стороны в сторону.
   - Меня гложет сильный стыд за прошлое, - рыкнул громила. - Ты дал мне надлежащий урок той ночью. Мог убить меня, но не стал.
   - Твои опасения зряшны, я бы никогда на такое не пошёл, - сказал Нейл.
   - Хэй, ни когда я избивал тебя, - продолжил перечислять тот, - ни когда друзья подмогнули мне? Ney, говоришь.
   - Я был удачлив.
   - Ох, нет. Я был там. А кто не слыхал о битве при Торнрате? Ты свирепствовал, забивая наших людей как мясник, и одним из павших был Слаутвульф Твэйрхейсон. Твоё имя в два счёта обросло солидной известностью.
   - Дело прошлое, Эвервульф, нет нужды беспокоиться о том сейчас.
   - Оу, вовсе нет. Мой лорд послал нас за тобой, помнишь? Наказать тебя и припозорить сэра Файла де Лири. И когда ты побил нас, двое других моих товарищей бросили господина, отправившись на поиски более почтенных хозяев. Это-то унижение и жалит его сейчас, заставляя сразиться с тобой, даже раненым.
   - Что заставляет его думать, что я ранен?
   - Сражение за вэрд - знаменито, сэр Нейл. История говорит, что ты был весь в крови (шесть ран - не шутка, знаешь ли) и добрых три месяца не вставал с постели. С той поры прошло немного времени, и те не успели бы так быстро зажить полностью.
   - Если учесть, что и я вправду свалился с такой кучей дырок, - ответил он.
   - Оруженосцы моего господина наблюдали, видя твою походку, сэр рыцарь. Ты всерьёз думаешь, что он стал бы сражаться с тобой, не зная наверняка, насколько ты немощен?
   - Думаю, твой лорд полагал, что я сдамся и отступлю, и теперь он не уверен в серьёзности моих ранений.
   - Ага, сдаётся мне, тут ты прав. Он трепещет. Но бросив вызов публично... другого выхода, кроме как выйти на бой, у него нет.
   - И отговаривать бесполезно?
   - Ага.
   - Чтож, тогда у меня тоже нет выбора.
   Голос Эвервульфа сбавил тон, упав ниже.
   - Ходит слушок, что с ногами-то у тебя порядок, а вот с плечом и рукою худо дело. Будь заместо тебя я, выбрал бы пеший бой. Скорость покроет слабость, а я знаю, с последним у тебя ого-ого.
   - Благодарю, - сказал Нейл.
   - Да пребудет с тобой Ансус, - ответил тот, отступая на шаг. Недолго помолчав, здоровяк развернулся и зашагал прочь.
   - Ого, интересное вышло общение, - прожурчал из темноты другой голос, на сей раз - женский. По венам вспышкой пронесся жар, и Нейл взял клинок на изготовку прежде, чем признал владелицу голоса.
   - Леди Берри, - подтвердил догадку.
   - Можете звать меня просто Элис, - ответила она мягко.
   - Вы были здесь всё время? - задал вопрос он.
   - Да.
   - Разве ваша обязанность не охранять королеву?
   - Тем и занимаюсь, - последовало в ответ.
   - Следя за мной?
   - Прежде всего, я и подумать не могла, что она вызовется исполнять это дурацкое поручение, - хмыкнула Берри, - глупее было только промахнуться, прихватив с собою вас. Посольство насилу одолело полпути, а вы, сэр рыцарь, уже подвергли его нешуточной опасности, просто в силу собственного имени. Любой рыцарь, беря отсюда и до самого Кайтборга, с радостью бросит вам вызов.
   - Знаю, - ответил Нейл.
   - Отлично, тогда положите конец всему прямо сейчас. Признайте свою неспособность сражаться из-за ран и ретируйтесь восвояси.
   Мгновение Нейл честно думал, что она шутит, но тон обвинений выдавал её полную серьёзность.
   - Увы, невозможно, - проговорил он, поясняя, - капитуляции-то сэр Аларейк и жаждет, моего позорного отступления.
   - Разумеется, этого же хочу и я.
   - Считать ли мне это словами королевы?
   - Нет. Её горячая островная кровь пылает, как и ваша, и вы убедили её в своей правоте. Думаю, Мюриель и вправду верит в вашу победу, сэр рыцарь.
   - В отличие от вас?
   - Вы едва-едва способны шевелить ведущей рукой. Даже незначительное усилие отдаётся удушьем.
   - Чтож, тогда я проиграю, - заявил Нейл. - Это лучше, чем не сражаться вообще.
   - Вы её поборник. Если вы сразитесь и падёте, это ослабит её силы. Если вы откажетесь от боя, этот ход покажет, что она и впрямь полна решимости довести до конца посольскую миссию, ни на что не отвлекаясь. Заявив, что вы под её полным надзором и властью.
   - Если она прикажет мне отступить, я повинуюсь.
   - Она не пойдёт на это.
   - Так и есть, ибо правота за вами, - ответил Нейл. - Бой до победы, любой иной исход безусловно ослабит позиции королевы. Поэтому я выйду, сражусь и выиграю эту битву.
   - Да вы чисто гений, сэр рыцарь, - проговорила Берри, нашпиговав голос сарказмом.
   Нейл не видел особого смысла отвечать, а мгновением позже девушка глубоко вздохнула.
   - Ну что ж. Речь того парня, бывшего здесь пару минут назад... он что, и вправду пытался помочь вам? Выбери вы пеший бой, не даст ли это Уишилму лишний знак, что с руками у вас не то?
   - Возможно, но не думаю, что Эвервульф заявился водить меня за нос.
   - Зачем ещё?
   - Примириться напоследок и сказать прощай.
  

***

  
   - Вы ещё можете остановить бой, - пробормотала вполголоса Элис.
   Мюриель рассеянно кивнула в ответ. Лучи солнца ломились сквозь завесу тумана, венчающую верхушки тополей и елей, что обступали края лужайки, лежавшей на окраине к востоку от города. Конечно, зеленью там и не пахло, скорее, пустырём; клок голой, тусклой земли, утрамбованной копытами лошадей и колесами фургонов, где проводили тренировки солдаты да играла порой ребятня. Редкие пучки травы то тут, то там; хорошо, если б зелёной, но отсюда, издалека, Мюриель казалось подходящим одно название для той: бурая, как грязь.
   Сидячих мест как таковых, разумеется, не было, хотя для неё, как королевы, озаботились подыскать кресло. Прочие же собравшиеся... - и вправду, смотрелось так, словно сюда сбежался весь город, от и до, - кто стоял, кто умостился на корточках, рассыпавшись по периметру отсутствующего ограждения, выжидающе замерев. Рыцарь из Уишилма был уже на поле; пластины доспеха, подобающего лорду, ловили редкие отблески растущего за горизонтом солнца. Нейл покуда не появился.
   - Его убьют, - не сдавалась Элис, продолжая стоять на своём.
   - Он рыцарь, - ответила Мюриель.
   - Тяжело раненый, заметьте, рыцарь. Рыцарь, что, по словам лейкарок, никогда уже вновь не сможет сражаться. Рыцарь, которого вы взяли с собой, чтобы облегчить тому скорый отказ от воинских обетов.
   - И от которого мне не будет ни малейшей пользы, если я позволю ханзийцам пометить его клеймом труса, - добавила королева.
   - Поверить не могу, что вы так жестокосердны, - сказала Элис.
   Мюриель ощутила гневный всполох в груди, но без колебаний позволила тому опасть.
   - Мне нравится этот мальчик, - сказала она, немного помолчав. - Смелое сердце и доблестная душа, не сравнить с иными мужами, кого я встречала; и я обязана ему куда большим, чем имею возможность заявить. Но он родом из Скерна, слышишь, Элис? Из Скерна. Я могу заставить его поворотить, но мой приказ иссушит его. Более того, уничтожит. Мужчине вроде него куда более подобает смерть, чем трусость.
   - Значит, вы пошлёте его на гибель?
   Мюриель подавилась вынужденным смешком.
   - Всё забываю, что ты не видала, как он показал себя при Кэл Азроте, - проговорила она.
   Внезапно враз загудевшая толпа разразилась бурным хлопаньем, почти сравнявшимся с приветствием Уишилму, и Мюриель поневоле задалась вопросом, с какой городской окраины люди, что славят Нейла. Воронье с севера и псы с юга, таков расклад, верно? Увы, но нигде в Битэнстате не проведёшь так запросто водораздела.
   Лёгкая броня на Нейле сверкала, переливаясь светом, как и у сэра Аларейка. Что и следовало ожидать. Новёхонькая, без щербин и боевых отметин. Впервые одетая. Прежние доспехи снимали с юноши, едва ли не срезая с мясом, после той битвы при бастионе. Новая броня была откровенной простой по виду, смастерённая на островной манер, без гравировки и украшений, - в расчёте на бой, а не на потеху двора.
   Он был на лошади, равно как и Уишилм, но что-то показалось Мюриель странным в его посадке.
   Элис первой подметила, что.
   - Он сменил позицию.
   И точно. Готовое ко взятию наперевес, копьё умостилось под левой рукой Нейла. С правого же бока надёжно покоился щит.
   - Бессмыслица какая-то, - проговорила она. Бросок в бросок. Острие в острие. Щит, крепящийся не с того бока, будет бесполезен в бою.
   - Не только для Нейла, - выделила главное Элис. - То же верно и для Уишилма.
  

***

  
   - Что такое? - пробормотал глухо Аларейк, когда подняли забрала. - У тебя копьё в неверной руке.
   - Какой хочу, такой и держу, - бросил ответно Нейл.
   - Так не должно.
   - Ты швырнул мне вызов, и всё же я позволил тебе выбирать и место, и оружие. А теперь ты возмущаешься моему выбору? Не мне ли решать, как владеть копьём?
   - Если здесь какой-то подвох, то не надейся, он не сработает.
   Нейл покачал головой.
   - Это не трюк. Моя правая рука больна, и я полагаю, ты знаешь почему. Я не смогу удержать ею копьё, не думаю даже, что мне удалось бы сдюжить удар щитом.
   Замешательство Аларейка было очевидно.
   - Не желаешь ли сложить оружие? - спросил он.
   - Сложить оружие? Ну уж нет. Я рассчитываю убить тебя, сэр Аларейк. Здесь не арена для церемоний; я нацелюсь влево, где тебя не спасёт щит. Попробуешь крутануть его, зацепишь голову лошади, верно? Так что мы нанесём удары вместе, один к одному, острие в острие; и я отправлю своё копьё прямиком тебе в глаз, и будь что будет, так и знай.
   - Я отвечу тем же.
   Нейл бледно улыбнулся. Наклонился вперёд, глядя в упор в серо-голубые, сизые как дым, глаза мужчины, ни на йоту не отводя взора.
   - Мне всё равно, - прошептал беззвучно.
   Затем, развернув коня, отъехал в один из концов импровизированной арены. Достигнув края, повернулся и принялся ждать.
   Потрепал коня по шее.
   - Мне всё равно, - сознался вновь, делясь пониманием с боевым товарищем.
   Рог взревел, и он врезал пятками по бокам Оксфы. Левая рука начала ныть. Подними он ту чуть выше или протяни, и судороги не миновать; но пока копьё лежало, как надо, и дело шло что па маслу. Как только жеребец набрал скорость, Нейл позволил щиту рухнуть на землю, сосредоточившись единственно на враге. И цели, в которую стремился вогнать острие своего копья.
  

конец первой части

  

продолжение следует...

  
  

Примечания переводчика:

  
   Аттиш (attish) - нечто вроде церковного прихода.
   Йоль (Yule) - средневековый праздник зимнего солнцестояния у германских народов; он же - Солнцеворот, Святки.
   Тьёнсдагх (Thonsdagh) - переводчик затрудняется с переводом, но предполагает, что имеется ввиду какое-то празднество весны, связанное с огнём; "dagh" с готского означает "жечь".
   Гис (geos) - как полагает переводчик, искажённое "гейс" (др.-ирл. geis, гэльск. geas) -- распространённая в древности разновидность запрета-табу в Ирландии.
   Теургия - в оригинале автор употребляет "magick" вместо более привычного "magic"; полагая, что это вполне осмысленный шаг, переводчик поясняет, что такая псевдо-архаичная словоформа тесно связана с учением Алистера Кроули, оккультиста и астролога, подразумевавшего под термином церемониальную, или т.наз. "высокую" магию, иначе метафизичную, в отличие от магии "практической". Проще говоря, основанную на эзотерических ритуалах, а не на ловкости рук)) Переводчик посчитал, что подчёркнуть намёк удобно, переведя слово теургией.
Оценка: 7.21*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"