Евдокименок Елена : другие произведения.

Душа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать, если ты умерла в восемнадцать лет? Что делать, если ты стала неприкаянной душой, привидением? Что делать, если ты ничего не успела? Ни признаться в любви. Ни дописать роман. Ни показать родителям, что они для тебя самые дорогие. Есть только одна вещь, которая наполнит твою жизнь смыслом.
   Алексей зашел в дом и упал в кресло, сжав голову руками.
  Как пережить, перенести это! Перед его глазами стояла Оля. Он помнил ее лицо, когда она лежала на земле, помнил ее застывшие в последнем страдании немые глаза, устремленные к небу, помнил ее искривленные, сине-лиловые губы, ее разметавшиеся, взъерошенные, вымазанные в глине волосы. Одежда на ее белом, нежном теле была разорвана и залита кровью.
  Он не хотел вспоминать и не мог этого не делать.
  Ее искали уже месяц и не могли найти.
  Он молился и переживал, сидел у телефона и вздрагивал при каждом звонке, и всегда, все это время ожидал, что ему позвонит Оля или полиция. Хотя они почти не общались, и она вряд ли решилась позвонить.
  И она скажет дрожащим от страха голосом:
  - Помоги мне...
  А затем прозвучит адрес, и он побежит, помчится, торопясь изо всех сил, разрывая сердце и задыхаясь, вытирая лицо мокрой от пота ладонью. Он, Алексей, спасет и поможет, выручит любимую девушку, попавшую в беду.
  Но в жизни все иначе.
  Всего одна минута... и смерть.
  
  Как я умерла, не помню. Не могу вспомнить, хоть и пытаюсь из-за всех сил! Стою рядом с открытой могилой.
  Плачут девчонки из моего колледжа. Моя подруга Лиза комкает платок. Ее глаза опухли от слез. Также как и моей матери. Отец печален и нем, лишь обнимает ее.
  Я парю над землей... Солнце проходит сквозь мои руки. Солнце пылает во мне.
  Вижу его.
  Он стоит с серым от горя лицом, которое было таким добрым прежде!
  Зачем он вообще пришел? Он же учится на другом направлении!
  Я сажусь рядом с ним, и смотрю, как все медленно подходят и целуют мое тело в щеку.
  Что за бред? Это уже не я...
  Всего лишь мое тело.
  Он подходит последним. Такие мертвые, карие глаза, в которых отражается серое небо...
  Он делает то же, что и все, но я ничего не ощущаю.
  Крышку сдвигают, и гроб медленно опускают могилу, и засыпают землей.
  Его волосы развевает ветер. Он позади всех. Один.
  Куда делись его многочисленные друзья?
  Вот вам, и друзья.
  Хотя возможно он переживает так, не из-за того, что умерла - я, а потому что до него дошла мысль, что все мы смертны, и теперь она взрывает его душу.
  Я падаю на траву, и лежу, уткнувшись в нее лицом, и чувствую ее росистый холод, но все теперь по-другому. Все лучше, ярче, неистовей как в мечтах.
  Но мне так холодно!
  Боже, как же мне холодно.
  Мрак наползает на меня, давит стенами, не дает дышать.
  Я - мертва.
  Они - одни.
  Я - одна.
  Я всегда была одна, но никогда так!
  
  
  Познакомились мы с Алексеем на творческом вечере в Литературном клубе.
  Я поэтесса, а он слушатель, ценитель поэзии, вот и вся наша едва начавшаяся история.
  А теперь я умерла, а он жив, и что мне делать дальше?
  И все из-за того, что...
  Но я не помню!
  Наверное, я не ушла за грань, потому что у меня не дописан роман.
  И потому что хотела жить.
  Да и как я вообще могла оставить всех их без меня!
  Не дождутся!
  
  Помню, как он сидел на лестнице, и играл. Как солнце лучилось, касаясь его каштановых волос, как он улыбался, и струны пели, откликаясь на малейшее движение его пальцев.
  Но я прошла мимо, я не могла остановиться, ведь он уже тогда нравился мне.
  Леша - такое красивое имя.
  
  Все уселись в автобус, а я все стояла рядом с березовым крестом и смотрела на свое фото.
  Рыжие кудри, греческий носик, круглые, даже слишком щеки, и зеленые глаза.
  В общем, я пришла к выводу, что я - даже очень ничего.
  Но почему внешность не такая утонченная, как душа?
  
  На табличке было написано: " Оля Небова, ты всегда в наших сердцах ".
  И дальше мелким шрифтом шли строчки из моего стихотворения:
  
  Учитесь слушать тишину...
  Хрустальный звон небес горящих,
  И жаркий зной земли молящей,
  Свою родимую страну!
  
  И тихий шепот облаков,
  Плывущих в небе ярко-синем,
  И грустный шелест горьких снов.
  Мы дом свой, Землю, не покинем!
  
  Мы уплывем в далекий край...
  Но память солнечным обломком,
  Иглы расплавленным осколком,
  Останется... Не забывай!
  
  Ушедших рано в мрак тягучий,
  Покинувших наш бренный мир!
  Пусть убивает нас плач жгучий...
  Их голос - звук небесных лир.
  
  Оглянувшись, я увидела, что автобус уже отъезжает и бросилась за ним.
  Легко прошла сквозь стенку, и остановилась около родителей.
  Мамина голова лежала на плече отца, а он обнимал ее, утешая в эти черные дни. Она тихонько плакала. Как будто слезы могли смыть ее боль!
  Печаль, сочувствие к мамочке впилось в меня острыми колючками.
  Я вздохнула, едва сдерживаясь, чтобы не последовать ее примеру, и погладила ее по плечу.
  Мама вздрогнула и отшатнулась.
  - Как будто лед... - прошептала она, съёжившись.
  Я пошла прочь и плечи мои вздрагивали от рыданий.
  Каково видеть, как твои родные шарахаются от тебя?
  Я села на пол, рядом с Алексеем. Он смотрел в окно, и я видела лишь его затылок. Коротко подстриженные каштановые волосы и старая вытертая куртка - кусочек его.
  Теперь я никогда не исполню свои мечты...
  Теперь я никогда не признаюсь ему в любви.
  Теперь я никогда не обниму моих родителей - нежно и ласково.
  Теперь я никогда не допишу мой роман.
  Никогда не поглажу Мявродиту, мою кошечку, по ее шелковистой шерстке.
  Никогда не скажу ему не слова.
  Никогда, не буду снова болтать с Лизкой, захлебываясь от смеха.
  И не сделаю миллион других прекрасных вещей.
  Никогда. Никогда. Никогда.
  Я опять взглянула на Алешу.
  Плечи его напряжены. Он так непривычно молчалив.
  Ребята тем временем забывают о моей смерти и начинают весело болтать.
  Одна из девушек перегибается через спинку сиденья, и начинает что-то оживленно ему рассказывать. Кажется, как они отмечали ее "днюху" в "общаге".
  Я не особо вслушиваюсь обычно в беседы своих товарищей, так что чаще всего не в курсе событий.
  Он неохотно отвечает, что ему не свойственно.
  Пара слов и он опять отворачивается к окну.
  Девица обиженно поджимает губки и плюхается на место.
  Мертвая я в фаворе.
  Я снова задумываюсь, отчего он так переживает?
  Отчего так немы и мрачны его синие глаза? Отчего так печально опущены плечи? Отчего так уныл его вид, как будто он потерял самое дорогое из всего, что есть у него - свою душу?
  Вряд ли я причина этого.
  Скорее всего он понял, какой чудовищной и внезапной может быть смерть, не щадя никого даже тех, кто не успел выполнить свое предназначение!
  Или у него есть кто-то... был кто - то погибший.
  Кто-то светлый и добрый...
  Тот, кто не выжил...
  Мать, отец, брат...
  Воображение тут же рисует мне прекрасную привиденистую соперницу. С ясным взглядом голубых глаз, и таинственной улыбкой - как лунный блеск на воде, она идет, рассекая реальность.
  Ведь я тоже умерла!
  Я хрипло, отчаянно смеюсь.
  Захожу в свою комнату.
  Мирно сопит Мявка, покрывало свисает с края кровати, волной изгибаются закрытые шторы.
  Темнота обнимает меня.
  Я вижу тусклый отблеск буквально каждой вещи.
  Я - уже другая.
  Так бывает в мечтах, когда все предметы четки и, словно налиты светом.
  Я падаю в подушки.
  Мягкость и тишина.
  Покой.
  Мявка истерически мяукает и смотрит на меня огромными, влажными, желтыми глазами.
  - Иди сюда, - зову я ее ласково.
  Она осторожно переступает пушистыми лапками и подходит ко мне.
  - Мявочка,- шепчу я нежно, перебирая бархатную шерстку.
  Мявка трется о мою руку своей черненькой головкой.
  И тут я понимаю, что...
  Я обрела материальность!
  Она чувствует меня!
  Почему?
  Желание обрести друга?.
  Жажда быть не одинокой?
  Может ли она изменить все?
  Я решаю найти таких же, как я. Отыскать привидений. Или может я даже не привидение, а скорее душа. Да, душа!
  Открываю дверь, проскальзываю в проем, подхожу к входной двери - секунда сосредоточенья, страстного намерения, и я стою на подъездной дорожке.
  Тускло светит рогалик луны. Облака скользят по небу, то и дело, затмевая его сияние. Шелестят деревья под ветром, как золотистые бубенчики.
  Я бреду по полутемным улицам. Никаких душ тут нет - легче решить, чем исполнить.
  Под конец я сажусь на тротуар. Я жду сама не знаю чего.
  
  Я на паре с Алексеем. Мучаюсь от яростного нерастраченного вдохновения, выжигающего вены изнутри.
  Пытка.
  Я раскачиваюсь на стуле в отчаянии, и слезы точат рудою щеки, маршируют, как армия муравьев.
  Передо мною, как живые стоят мои герои. Хотя они и есть живые. Реальнее жизни!
  И Ира с задумчивым взглядом серых глаз, и Роман с лукавым прищуром...
  " Мы шли домой. Вечерело и легкая, полупрозрачная дымка окутала дома и стлалась по земле, словно легкое покрывало.
  Мне было хорошо просто ничего не говорить, а идти с ним рядом, и глядеть в его глаза. Тишина не была навязчивой или нервирующей, как часто бывает, если ты ни о чем не говоришь со знакомыми людьми.
  Мы встретились у кинотеатра. В руке Романа была единственная роза, белоснежная и пышная, как облака, плывущие над полями в жаркий, летний день.
  Мы смотрели какой-то фильм, но я отвлекалась от широкого экрана, и смотрела на его лицо, серовато - голубоватое из-за теней, клубящихся в зале. Роман сжимал мою ладонь в своей, и мое сердце заполняло счастье, которое поднимало меня от земли, словно разноцветную бабочку. Радость бурлила в моей душе, как фонтан, который бьет из-под земли одним неистовым потоком, и мощные водяные струи рассыпаются под солнцем бриллиантовыми брызгами, похожими на светлый, мерцающий жемчуг брошенный наземь.
  А потом мы долго гуляли и говорили, говорили без конца, рассказывая о своей жизни, проведенной друг без друга.
  Я узнала, что он живет с матерью, без отца, бросившего их, когда
  Роману было шесть лет. Говоря об этом событии, он был грустен и задумчив.
  - Я никогда не предам тебя, не брошу,- тихо пообещала я, глядя прямо в его глаза, зачаровывающие и заколдовывающие меня
  - Я тоже,- пылко поклялся он, а затем спросил.- А как ты жила все время, пока меня не было рядом?
  Я рассказала Роману абсолютно все о себе: про мое детство, отрочество, какие книги я читала, какую музыку слушала, о чем мечтала, чего хотела и добилась.
  Он улыбался моей правдивой и искренней повести, и в его карих глазах вспыхивали и гасли искорки смеха.
  Я решила уже обидеться и выпятила нижнюю губу. Глупо и по-детски, но так на меня похоже.
  - Прости...- извинился он, увидев мое лицо, так трепетно и нежно, что я невольно рассмеялась звонко и заливисто, подняв голову к бездонному зимнему небу.
  - Отчего-то мне кажется, что ты именно тот, кого я так долго ждала. И будто я тебя давно знаю.
  - Я тоже так думаю,- согласился Роман
  Это было первое свидание в моей жизни и теперь мы медленно, но неотвратимо подходили к моему дому, а я до слез не хотела с ним расставаться, и еще мне было немного грустно от того, что все закончилось.
  Я перевела взгляд на Романа. Мы стояли около моего дома. Пора прощаться.
  Белые снежинки, идеальные шестигранники, летели и летели, порхали на ветру и кружились как мошкара.
  Я переступила с ноги на ногу.
  - Пока,- прошептала я.
  - До завтра,- сказал он.
  Но ни мне, ни Роману не хотелось расходиться.
  Я помедлила, и он обнял меня за талию. Я положила голову ему на плечо, обвила его шею руками и смотрела в почерневшее, ярко-темное небо, на далекую, сияющую, блестящую, остроконечную звезду.
  Непостижимую тайну, которую еще не разгадал никто.
  Тайну... неба, любви, души человеческой.
  Не постичь, не понять и не найти ответа...
  Никогда.
  Неуверенно и несмело он нашел мои губы своими. Моя душа запылала, взлетела, раскрывая тонкие, хрупкие, трепещущие, но почему-то сильные и быстрые крылья.
  Я сжала пальцы, в которых была белая роза, и шипы вонзились, впились в ладонь. Алые капли омыли белоснежные лепестки. Но я не чувствовала телесной боли, ничего не ощущала, кроме обжигающего восторга, слепящего, как солнце, и огромного, как море, которое, когда видишь в первый раз, представляется бесконечным.
  Наконец, я нехотя высвободилась из его объятий, и, сказала ему слова, которые говорят влюбленные всех веков. Эти слова могут звучать банально и неискренне, а могут быть и искренними, как будто их произнесли в первый раз в мире, если их сказать с чистым сердцем. Я взбежала по ступенькам в едином порыве и, ликуя, выглянула из окна, чтобы помахать ему вслед и послать воздушный поцелуй на прощание".
  
  
   И тут преподаватель, седовласый старичок с портмоне, смотрит прямо на меня.
  Он же не может меня видеть!
  Переводит взгляд на Алексея, и одергивает его:
  - Перестань раскачивать стул,- я, увлекшись, падаю вместе со стулом.
  Безумный грохот.
  Все студенты смотрят на Лешу, а он разводит руками в непонимании и удивленно говорит:
  - Это не я!
  Я поднимаюсь с пола - ни боли, ни ушибов.
   Диво дивное - одним словом.
  Быть мертвой, как не странно, в этом есть и положительные стороны!
  
  На перемене я грустно бреду по пустынным коридорам колледжа. Что за жизнь? Сажусь на подоконник, вздыхая.
  Даже написать ничего не могу!
  Вы даже не представляете насколько это ужасно - хотеть сказать, будучи немой, хотеть написать, но нет ни бумаги, ни возможности к ней прикоснуться! Когда есть только мир, ты и пустота, отделяющая тебя от него.
  Я чувствую, что меня нет.
  Меня никто не видит.
  Я не могу ничего сделать, вообще ничего, только ходить по сумрачным коридорам, печально завывая и все!
  Да и то меня никто не услышит!
  И тут я замечаю юношу, которого не видела в стенах колледжа никогда раньше. Он создан из клочьев тумана, и медленно проплывает мимо.
  - Привидение! Душа! Ау! - ору я, беснуясь от радости, что я теперь не одна, что кто-то поможет, кто-то увидит, кто-то поговорит со мной.
  Парень оборачивается, и лицо его сводит судорога ужаса от моего поведения. Или может от моего вида? Но вряд ли я столь страшна!
  Он быстро-быстро, прямо как моя Мявочка, убегает, перебирая длинными, нескладными ногами.
  Это я ТАКАЯ страшная!
  Я бросаюсь за ним.
  Я не могу упустить такой шанс по познанию своего нового существования.
  Я хватаю его за рукав, парень зажмуривается, и мы оба падаем на пол.
  - Ты что! - восклицаю я.- Я тебя не обижу.
  Парень медленно открывает глаза, и смотрит на меня.
  - А что ты так кричала? - спрашивает он шепотом.
  Даже подобрался, чтобы если что убежать.
  Что же у него в прошлом было, что он дошел до жизни такой?!
  Я пожала плечами:
  - Просто... Чтоб ты не улизнул. Мне, э-э-э, надо, чтобы ты рассказал, каково быть привидением.
  Парень задумывается.
  - А как тебя зовут? - спрашиваю я.
  - Антон,- отвечает он, вставая с пола и опираясь на стену.
  - И давно ты стал таким? - спрашиваю я.
  Он печально улыбается:
  - Не помню. Это было так давно.
  - А почему ты остался? - вопрошаю я, с тайным замиранием в сердце
  - Из-за нее, - грустно говорит он.
  Они познакомились еще в прошлом веке.
  Это была любовь яростная и нежная.
  Встречи и разлуки, ссоры и примирения.
  А потом он умер. За три дня до свадьбы..
  И ждет ее уже много лет.
  Бывает же такое!
  - Хочешь на нее посмотреть,- шепчет Антон, и так ясно улыбается.
  Я киваю.
  Миг, и мы стоим в комнате.
  Приглушенный вечерний свет ложится на пол сквозь шторы.
  На диване лежит седая старушка, тяжело дыша. Ее глаза матово блестят. Видно она больна. Волосы, не пощаженные временем, разметались по одеялу. Махровый теплый халат открывает взгляду толстую ногу.
  Лицо ее изрезали морщины, словно трещинки поверхность грецкого ореха.
  - Ты до сих пор его любишь? - спрашиваю я Антона.
  - Конечно. Она ждет меня,- в глазах его пылает нежность.- Она для меня все та же, что и тогда. Она даже замуж не вышла, хоть и предлагали. Не раз.
  " Любовь слепа, крива и колченога",- думаю я, втайне завидуя.
  А меня никто так ждать не будет!
  ОН не будет так ждать!
  Гори в аду, проклятая жизнь!
  
  
  - Ты теперь овладеешь многими вещами, если у тебя есть к ним талант,- объяснял мне Антон,- железно! К примеру, сможешь создавать вещи из ничего, являться тем, кому захочешь.
  - Правда? - наивно и доверчиво спросила я,- поэтому моя кошка смогла ластиться ко мне? - Ага, - он кивнул и снова улыбнулся.
  - А тебе надоело так жить? - спросила я.
  Он пожал плечами:
  - И да, и нет. Там будет лучше,- с надеждой сказал он.
  - Кто знает, кто знает? - покачала я головой.- И как создавать вещи?
  - Ты должна найти реальную вещь, положить на нее руки, почувствовать, как твоя энергия течет сквозь пальцы, как она меняет, истончает предмет. Как он становиться таким же, как ты.
  Я возложила руки на мой любимый ноутбук - теплого персикового света, как поцелуй зари.
  Я чувствовала в себе энергию, бьющуюся вторым сердцем. Но я не могла выпустить ее.
  Первые десять минут я билась над этим заданием, рядом с Антоном, помогающим мне советами.
  Мне хотелось плакать.
  Почему ничего не выходит?!
  Казалось, никогда ничего не получится!
  - Хм, похоже, ты совсем лишена экстрасенсорных сил,- печально констатировал Антон,- но ты попробуй еще раз.
  И я снова и снова пробовала.
  И наконец...
  Получилось!
  В моих призрачных руках лежал ноутбук.
  - Победа, - прошептала я, и даже слезы вскипели на глазах от радости.
  
  Я сидела на парте и ожесточенно печатала. Мое нерастраченное вдохновение изливалось бушующей рекой. Я переписывала начало романа.
  
  "Дым стлался по полу, взлетал облаками к потолку, клубился между сиденьями. Он забирался в горло, душил, заставляя кашлять и чихать.
  Автобус падал, скользил вниз с обрыва.
  Казалось, этот кошмар продлится вечно. Меня швыряло из стороны в сторону, словно игрушку, автобус подпрыгивал на ухабах и проваливался в ямы. Я билась головой о сиденье и чувствовала, как падаю в какую-то бездну, лечу, лечу с воплем на замерших губах. Я дрожала, обняв колени руками, скорчившись на сиденье, задыхаясь от страха, страха смерти.
  Смерть стояла в воздухе, висела мутной пеленой, как дым, которым я дышала.
  Ужас, ее предшественник, ее первый поцелуй в холодный, потный лоб, первобытный и дикий все рос и рос в моей душе, лез дымным чадом в горло, свивал гнездо в сердце и заставлял кричать:
  - Мама!!! Мама!!!
  А я так хотела жить, жить!! Что даже не ощущала боли во всем теле : в побитой спине, в ушибленном локте в своей несчастной голове.
  Неужели я, пятнадцатилетняя девчонка, умру?!
  Ведь я даже не успела ни пожить на свете, ни оставить что-то потомкам, ни полюбить страстно и сильно, ни отблагодарить тех, кому обязана всем и в первую очередь жизнью.
  Неужели я никогда, никогда не встречу рассвета, не загляну в темную чащу, не увижу солнца, не прочитаю книгу, не увижу мир, мой мир - мир счастья и печали, открытый лишь для живых.
  - Нет! Нет!
  И я поняла - "надо спасать свою шкуру".
  Все эти мысли пронеслись в моей голове всего лишь за несколько секунд, и я уже ползла, задыхаясь, по проходу меж обезумевших и лежащих на полу людей.
  Автобус сделал последний кульбит, я налетела на низ сиденья и закричала.
  И тут он остановился.
  А я провалилась во тьму".
  
  
  Позже я вышла в социальную сеть.
  Привидение в соцсети, подумать только!
  Я отправила смс Лешке:
  "Говорящая из ада приветствует тебя!"
  Теперь мне было нечего терять. Все равно я умерла.
  Он ничего не ответил, выйдя из состояния онлайн.
  Я надула губы, захлопывая ноутбук.
  Возрадуйся, несчастный, ибо сама королева призраков нанесет тебе визит!
  Тьма билась в истерике, лучи света пронзали тело ее.
  Лешка лежал и смотрел в пространство перед собой, как будто в нем был начертан секрет мирозданья.
  - Привет, - прошептала я.
  Не видя.
  Услышав.
  - Ты меня слышишь?- удивилась я.
  - Кто ты? Кто ты? - словно умирающий в последний миг жизни, словно задыхающийся в предвестии последнего глотка воздуха, словно писатель, узревший свою музу.
  Я присела на край дивана.
  - Оля? - прошептал он,- Оля, милая, это ты?! - выдохнул.
  - Я.
  - Я вижу тебя,- прошептал он,- вижу. Твое персиковое платье - луч рассвета во мгле... Я, я... думал, ты мертва.
  - Смерти нет,- ответила я ему грустно,- есть лишь забвение.
  - Так ты вернешься?
  - Я бы хотела.
  - Я все сделаю... я так долго не понимал, что я... ты так мне дорога. Как мне жить без тебя?! - с мольбой и отчаянием прошептал Леша.
  Мне хотелось ответить: " умри", но это было бы эгоистично. Мы бы ушли туда, где кончается закат, наши души бы целовались в его лучах, они бы слились воедино на краю вселенной.
  Но смерть не решение проблемы. Никогда. Как не были бы ласковы ее объятия и маняща перспектива.
  Я улыбнулась:
  - Я вернусь... - поцелуй, словно вихрь солнца на коже, словно дождь, льющий на усталое тело, словно смех - беззаботный и ликующий.
  Как светилось его лицо во мгле...
  
  Я лечу, я несусь сквозь теплый осенний воздух, сквозь мрак. Я парю, и мои крылья медленно вздымаются и опадают - невесомые, снежные и прекрасные.
  Разве не этого я хотела - взлететь?
  Разве не этого я хотела - стать бесплотным облаком, мечтой, тенью? Душой?
  Но не так!
  То, что я здесь - это неправильно. Я должна либо попасть в другое место, будучи такой, как сейчас, либо стать прежней.
  Я должна закончить начатое.
  Я вздыхаю, медленно опускаясь на балкон высотки.
  Почему жизнь всегда все извращает, будто издеваясь над нами? Почему она ломает наши грезы, выворачивая их наизнанку, и дает нам совсем другое - не то, что мы хотим.
  Я протягиваю руку. Маленькое напряжение мысли и я материальна. Я стучу. Кажется, вечерняя тишина взрывается этим звуком.
  Осторожно отодвигаются шторы. Взволнованная мордочка Лизы появляется в окне. Темные брови приподняты в изумлении. Каштановые волосы взъерошены от сна, маленькие толстенькие пальчики прижаты к стеклу.
  - Ол-ля,- заикаясь, произносит она.
  - Гав! - воплю я, на секунду теряя материальность и просачиваясь сквозь дверь.
  Падаю в объятья моей подруги. Она плачет и смеется.
  И выдыхает:
  - Ты жива!
  - Естественно,- я ложусь на ее разобранную кровать, закидываю руку за голову.- Ты видишь меня, пока ты веришь в то, что я жива.
  - А...а отчего ты умерла? - интересуется Лиза.
  - Черт знает! - я пытаюсь вспомнить, но словно стена меж мной и моими воспоминаниями. Бессильно заключаю.- Я не помню.
  - Хм, а почему ты осталась? Из-за него, из-за родителей, или из-за романа? - спрашивает Лиза.
  Я не хочу сейчас открывать перед ней душу, поэтому я просто пожимаю плечами и отвечаю:
  - Мне так захотелось,- и вправду, иначе бы я была не здесь.
  "И что дальше?" - подумала я грустно.
  Мне никогда не вернуться к живым. Никогда.
  - Как там поживает твой роман? - Лиза жаждала продолжения.
  Я включила ноутбук. Сосредоточилась. И он материализовался. Открыла документ, и мы с Лизой стали читать ту главу, что я переписала недавно.
  
  Мы закончили одновременно.
  - Ну, что я скажу, подружка, - вздохнула Лиза,- это все конечно очень хорошо, но почему она теряет сознание не сразу, а лишь, когда он останавливается?
  Я навела курсор на те слова и исправила оплошность. Теперь она теряла сознание, а затем ее находил молодой спасатель и выносил на воздух.
  Я видела его загорелые сильные руки, руки юноши, оказавшегося поблизости совершенно случайно, но это был не Роман!
  И как прекрасен был миг спасения, когда он выносил из автобуса людей, в то время когда скорая и ГАИ уже мчались к месту происшествия!
  Спасение - это сама жизнь в ее наисветлейшем проявлении.
  - Я рада за тебя, - улыбнулась мне Лиза и вздохнула,- а у меня что-то творческий кризис, нет, ну ты представляешь ни строчки!
  - Жуть,- я обняла ее по-дружески, чтобы утешить.
  - А у тебя с каждым разом все лучше!
  - Твоя проза просто восхитительна,- ободрила я ее. Ведь это было действительно так!
  - И долго ты будешь в таком состоянии? - всхлипнула она.- Как мне ... без тебя!
  - Что уж тут сделаешь,- вздохнула я.
  
  Деревья шелестели под трепетными руками ветра, ослепляя пронзительной зеленью своих листьев. Я подходила к колледжу, сиявшему громадами окон и золотом стен. Живые были воплощением счастья, которого я была лишена, и тень зависти - легкая щемящая грусть омрачала мое существование.
  Я не ненавидела их, нет! Я не желала им зла. Но видеть, как у кого-то есть то, чего лишена ты безумно больно и притягательно. Когда я любовалась ими, мне казалось, что я оживаю, вливаюсь в реальность, как звенящий ручеек.
  В колледже ко мне подбежал Антон. Он чуть не сбил меня с ног, хотя я и была лишена материальности, но все же в этой реальности мы могли соприкасаться.
  - Торопись! Лети к Леше!
  Я не успела даже спросить его об этом, как словно ядерный взрыв произошел во мне.
  Я поняла, что может случиться что-то нехорошее.
  Я бросилась в толпу, ища его.
  - Дома,- Антон схватил меня за рукав.
  Я выбежала из колледжа. Закрыла глаза и сосредоточилась на том месте, куда я хочу попасть. И молнией понеслась к нему, разрезая пространство, как дождь разрезает жаркий спертый воздух июльским полднем.
  Я стояла посредине его комнаты. Поворот головы - бежевый промельк обоев.
  Леша стоял сзади меня, вертя в руках остро заточенный клинок с задумчивым видом.
  " Применить его по назначению или нет?"
  - Стой! - закричала я, падая на колени рядом с ним. Хватая его за запястье, вырывая нож.
  Пальцы обрели былую материальность. Я была живой, как никогда.
  Наши глаза потонули друг в друге, взгляды скользнули в души, в сердца, как шпаги в ножны.
  - Ты не посмеешь,- прошептала я.- Ради меня, пожалуйста.... Нет... нет... это зло, не важно, кого ты убиваешь себя или других.
  Он опустился на пол рядом со мной.
  - Даже, если я хочу этого,- прошептал он,- быть с тобой,- выдохнул,- если тебя нет, то и смысла в моей жизни тоже.
  - Нельзя хотеть смерти,- я укоризненно покачала головой,- те, кто желают ее, не знают, что это такое.
  - И что это? - тихий вопрос всколыхнул болото моей памяти.
  Боль, ужас, отчаяние.
  Тело твое в немыслимых тисках.
  - Смерть - это пустота,- ответила я.
  - Но ты же жива? - удивился он.
  Это мгновения пустоты, когда ты есть все, и одновременно тебя не существует.
  - Я не успела исполнить, что должно,- вздохнула я,- но я не позволю тебе отделаться от жизни.
  Пусть даже я сама иногда задумывалась над этим.
  - И пока ты со мной, пока вы все верите в меня, я буду жить,- всхлипнула я.
  - Все будет хорошо,- вздохнул он, пытаясь скорее уверить себя, чем меня.
  - А потом внезапно ощущаешь себя не умершей,- решила сказать я,- но и не в полной мере живой, все как-то тише и ярче, есть и мысли и слова, но нет тела, его бурлящей энергии. Я и раньше чувствовала себя живой лишь, когда писала, а теперь ... все гораздо хуже. Почему мы ценим то, что имеем, лишь потеряв?
  - В этом секрет нашей жизни,- отвечает он,- секрет восприятия.
  - Поэтому люби то, что имеешь - здесь и сейчас! - восклицаю я, - живи, живи в каждой секунде!
  - Конечно,- шепчет он, наклоняясь ко мне, чтобы поцеловать.
  - Подожди,- останавливаю я его,- я еще не договорила. Я ...я никогда не жила в полной мере. Жили лишь мои истории, а жила в них... Я видела, нет, не реальных людей, а выдуманных героев, их я любила даже сильнее, чем многих реальных. Они входили в мою плоть и кровь, в мой ум и мою душу. А жизнь была лишь серой пеленой на глазах, мешающей увидеть истинный мир. Но теперь на пороге небывалого, я поняла, чего лишилась. Конечно, я не бросила бы искусство, но... Хотя, что уж говорить, я прожила бы так же! Нет, и не было для меня, кроме разве что любви, ничего важнее литературы!
  Он молчаливо улыбается и добавляет:
  - У меня тоже есть увлечения, но не столь страстные.
  - Все мы одержимые,- вздыхаю я, - кто-то пьет за десятью запорами, кто-то курит, кто-то зубрит и ищет новые пути в науках, а я вот пишу,- получилось как-то преувеличенно скромно.
  - Я не так им предан, просто мне это нравится.
  " Не всем сердцем и всей душой? Как же можно иначе?" - думаю я.
  И прошу:
  - Расскажи о себе. О своих увлечениях.
  - Да, иногда я не прочь почитать интересную книжку, люблю поиграть на своей гитаре,- солнце скользит в его ореховых глазах,- люблю помогать другим.
  Я смотрю на него неотрывно и вижу самую суть его, прорывающуюся сквозь нагроможденья слов.
  - Вот, недавно мы были в детском доме. Бедняжечки, они были такими... - он замолкает, не находя слов.
  - Радостными? - подсказываю я.
  Он кивает.
  Я вспоминаю кошечек, живущих в подвале нашего дома. Я приносила им корм Мявки. Я гладила их маленькие, худенькие тельца.
  Такие же несчастные и покинутые.
  Я бы взяла их всех домой, если б только смогла, если бы только смела. Унесла бы в дрожащих руках в свой теплый, маленький дом.
  Когда-нибудь я открою приют для пушистых малышей.
  - Ты добрый,- шепчу я, проводя рукой по его небритой, колючей щеке.
  Он отвечает:
  - Ты тоже такая.
  - Откуда ты знаешь?
  - Я чувствую.
  - Я никогда не смогу... быть общественной... такой, как ты. Я пыталась. Но я понимала, что мне со всеми не по пути, - я печально улыбнулась.
  - И не надо. Ты же не требуешь, чтобы я писал рассказы и стихи.
  - Ты не сможешь...
  - Не знаю,- не соглашается он.
   Алексей обнимает меня, и зарывается лицом в мои волосы. Мы несколько минут сидим в молчании.
  - Не уходи,- шепчет он,- не уходи,... пожалуйста... я не смогу без тебя... не смогу... даже когда допишешь роман.
  - Я останусь, пока буду нужна,- смело заглядываю в его глаза я,- но ты же добьешься издания моего романа?
  - Ты еще спрашиваешь!
  - Прости, - улыбаюсь я и спрашиваю серьезно и грустно, и голос мой дрожит,- а ты не помнишь, отчего я умерла? - сердце мое замирает от ужаса и жажды узнать причину своей смерти.
  - Тебя убили,- Алексей отворачивается к окну,- я не хочу говорить на эту тему.
  Я тихо выдыхаю.
  Придется узнать самой!
  
  В милиции, ой, теперь в полиции, тихо. Но суть ведь одна и та же, верно? Ничто не изменилось. Имя не творит человека, человек создает сам себя, и свое имя.
   Я иду по коридору. Лунный луч скользит сполохами нежного света по грязно - желтому линолеуму.
  Я ищу свое дело. Я узнала имя следователя дома.
  Что творится дома...
  Мама лежит в своей комнате в тоске и не выходит на улицу и не делает ничего. Изредка она бродит по дому в депрессии. Безучастная ко всему. Раньше она жила ради нас с отцом. Занималась домом, своей вотчиной, и была счастлива. Разговаривала с нами по душам, смотрела телевизор, читала детективы, изредка выбиралась с отцом в кино или в театр. Обыкновенные будни домохозяйки. При этом она следила за собой и иногда бывала ехидной. Что с ней будет теперь...
  Отец же был воином. Он тренировал детей, обучая их боевым искусствам... Я не хотела учиться... Если бы я начала, все могло бы быть иначе.
  И его слова, его слова: " Если кто-то осмелится тронуть тебя, Оленька, я его на клочки порву. Он миллион раз проклянет день своего рождения".
  Теперь отца съедает совесть. Гложет. Он хмур и сердит. Не уберег, не научил, не спас. Он безумно зол на " того ублюдка, что посмел убить ее!". Он отомстит.
  Только что это изменит?
  Я уже сломала их жизнь, погибнув.
  
  Я все равно мертва...
  И жива...
  Наконец, я нахожу дело. Есть главный подозреваемый. Дело падает из моих рук.
  И это Алексей.
  Я вспоминаю.
  Падаю на пол, охватываю голову руками. В ней взрывается понимание - вот почему еще я осталась. Вот, почему. И боль - страшная, яростная, пожирающая все мои кости, каждый нерв и каждую жилочку.
  Боль...
  
  Тихо ранним утром. Серебрится исчезающая тень месяца. Я бегу и все мое тело поет. Облака несутся надо мной светлой пеленой.
  Я так счастлива, что я здесь... Я счастлива.
  И тут я вижу...его. Старый мужчина лет сорока похотливо смотрит на меня. Я останавливаюсь. Он не вписывается в происходящее.
  Я бросаюсь назад.
  Я опоздала.
  Что было дальше вы и сами догадываетесь.
  Мольбы, крики агонии, слезы, попытки вырваться, спастись... В тихом парке.
  И мое холодное тело, которое случайно нашел прохожий.
  Мое бедное истерзанное тело.
  После такого я бы и так не захотела жить.
  А теперь... все словно произошло далеко-далеко, не со мной, в другой жизни.
  
  Я решаю покарать преступника, чтобы никто больше не пострадал.
  Но сначала нужно отдохнуть. И я иду домой.
  Я пристраиваюсь в уголке своей комнаты, неуклюже прислоняю голову к холодной батарее, и смеживаю веки. Я должна отдохнуть.
  Души не спят, они проваливаются в какое-то пограничное состояние. Им тоже нужно иногда расслабляться.
  В полудреме я - Ира. И в тоже время я - Ольга. Какая- то смесь из них двух. Нежность и слабость Иры, ее тишина и замкнутость и в то же время духовная сила Ольги, не ушедшей в край света после такого. Именно сейчас во сне я понимаю, что после этой раздирающей боли и этого оглушающего мрака я могла свободно уйти.
  Я хотела уйти...
  Но я осталась. На мучения.
  Ира наклоняется к Роману и улыбается ему. Ольга в ней кричит, чтоб та не смела! Не смела! Ведь она любит другого.
  Но Ира целует его - медленно и нежно. Он отвечает страстно - неистово, срывая с нее майку. Но я беру над ней вверх и отталкиваю его.
  - Нет, - говорю я, и натягиваю майку на себя.
  - Как ты пожелаешь,- он понимает меня. Роман ложится рядом и обнимает.
  Когда я просыпаюсь, на моих глазах слезы. В первый раз я увидела во сне своего героя. Я обязана записать это. И, конечно же, я все переделаю.
  
  Позже я снова сую нос в материалы дела. Но там нет ничего нового для меня, кроме названий причиненных мне повреждений. Свидетелей нет, и полиция бессильна.
  Во мне расцветает черный цветок ярости. Как это так? Маньяк снова будет рыскать по нашему городу, и находить новых жертв? Убивать и насиловать?
  Жгучие слезы вскипают на глазах. Я вытираю их рукавом. Я должна найти его! Я обязана! За тех, кто погиб и за тех, кто остался.
  И нигде ты не найдешь справедливости - ни на этом, ни на том!
  Теперь днем я навещаю родных и пишу роман, а ночами выслеживаю маньяка. Вряд ли это Алексею понравится, но кто его спрашивал.
  Я довольно ухмыляюсь, чуть не падая от духовной усталости и напряжения. Эта ночь прошла почти впустую, но все же надежда не покидает меня.
  Я пролетаю сквозь стену дома Алексея, и плюхаюсь на его кровать. Та даже не смеет возмутиться скрипом или пошатнуться.
  Алеша сладко спит, зарывшись в подушку. Я не тревожу его. Просто лежу рядом и любуюсь его сонными, необъяснимо прекрасными чертами. Чем дольше я знаю его, тем больше очарования, тайного обаяния и тайной красоты я нахожу в нем. Я даже не замечаю того, что его нос слишком широк и короток, что губы его могли бы быть чуть полнее и что родинка на щеке слишком бросается в глаза.
  Для меня он прекрасен, как для Магдалины стал прекрасен Христос, когда она уверовала. Я ухмыляюсь, должна бы поверить, ведь призраки, наверное, не отрицаются церковью? Черт ее знает!
  Наконец, он просыпается и легонько и нежно целует меня.
  - Как дела? - спрашивает он.
  - Все хорошо,- отвечаю я, улыбаясь. Кажется, сердце разорвется от радости, что он здесь и любит меня. Но эту радость омрачает и горе. Я нервно тереблю свой браслет.- Родители, наверное, все еще в депрессии.
  Мне и хочется невыносимо увидеть их, и в то же время, я не могу, нет сил... Только представлю, как искромсает меня на куски их отчаяние!
  Нет, почему я не ушла?!
  Я вздыхаю.
  Алеша обнимает меня.
  - Все хорошо,- говорит он.- Когда ты теряешь кого-то, образуется пустота, которую ничем не заполнить,- я вспоминаю черные дыры, пожирающие все, что попадется на их пути. Разве они не пусты? Бывают, наверное, и такие люди, слепые в своей боли. Но мои родные совсем другие.- А потом приходят другие мысли, другие чувства. Но рана никогда не закроется полностью.
  Я сжимаю зубы, вспоминая свое искромсанное тело.
  - Поверь мне, они смогут жить дальше,- ободряет меня он.
  - Надеюсь,- я улыбаюсь через силу.
  Мы снова целуемся.
  
  Я задумчиво сижу в вузе на парте. На коленях стоит мой чудесный ноутбук. Я мысленно плачу, описывая печальный момент.
  "Моя сестричка просит дрожащим от слез, детским, и тонким, как у мышонка голоском:
  - Не надо!!! НЕ НАДО!!! Не ругайтесь, ПОЖАЛУЙСТА!!!
  Детский и беспомощный крик растерзанной души ребенка растет, растет и обрывается на высокой ноте, переходя не то во всхлип, не то в глухой стон...
  Но их никто не слышит. Взрослые часто не слышат и не хотят слышать ни детей, ни друг друга. Скорее не хотят. А потом еще и упрекают друг друга в том, что дети из-за них плачут.
  Потом мой отец приходил к матери мириться и смиренно просил у нее прощения.
  И это продолжалось снова и снова.
  Из-за ревности, любви, бешеного нрава отца... и непонимания.
  И этот нескончаемый кошмар продолжался годами.
  Был и день, когда все это закончилось. Невыносимо темный день".
  
  Теперь оставалась только сцена смерти ее деда и отца, и еще парочка хитросплетений сюжета, после чего можно было выложить все карты до единой!
  Я в восторге летала по аудитории!
  Так хотелось, чтобы все радовались вместе со мной, поэтому я решила освободить бедняжек студентов от тягостных пар.
  Поэтому я незаметно заклинила дверь, вставив длинную палку в ручки. Никто ее не видел, потому что она была из иного мира.
  Когда недобрый преподаватель начал ломится в дверь, и вскоре понял, что ее просто так не откроешь, я ликовала!
  Студенты тоже поделились на три части - первая радовалась, вторая паниковала, опасаясь возмездия со стороны преподавателя ,а третья желала учиться.
  Под конец дверь выломали, и студентам была прочитана лекция о правилах поведения в вузе. Им даже пригрозили даже угрозой полета прочь из вуза.
  Я уходила из вуза расстроенной.
  Я была бесконечно оторвана от этого мира. И тогда и сейчас. Моя жизнь всегда была иллюзией, прекраснейшей из всех. Я не жила, я мечтала... И теперь мне почему-то захотелось до боли, до крика жить!
  Хотелось, чтобы моя жизнь вышла за строки, чтобы она обрела краски и собственное лицо, чтобы она воплотилась и стала реальной.
  Но с другой стороны я не могла отбросить свои сияющие грезы, как старые тряпки.
  Я стояла посередине двора в колледже. Я не знала, куда мне идти, где я не буду лишней. Пазл не входящий в мозаику.
  Мое персиковое платье не мог трепать ветер. Он проходил сквозь меня, нежным холодком обдавая изнутри.
  Я тряхнула головой.
  Довольно боли и сожалений!
  Все равно я не могу изменить все это.
  
  Сегодня мне повезло. Маньяк попался! Попался, попался!
  Недаром я целый день караулила его, бродя по городу. Недаром я посещала курсы карате в призрачном состоянии. Хотя я все равно не могла сражаться теперь, но все же каратэ давало хоть какое-то подобие уверенности. Спорт - это сила! Спорт - это власть! Власть над собственным телом, которого у меня не было, и над собственной душой. Она была. Я чувствовала себя могущественной, как будто я могла что-нибудь изменить.
  Тот, кто победил себя, победит всех!
  Внезапно мою душу что-то дернуло, и я интуитивно полетела в том направлении. Я мчалась с безумной скоростью.
  Передо мной была следующая картина - маньяк издевался над своей жертвой.
  Это был он. Мой убийца.
  Он схватил девушку за волосы и тащил за собой по мостовой в темный переулок.
  Луна спокойно и безразлично взирала на это непотребство.
  Девочка вяло пыталась сопротивляться, а маньяк оборвал слезы и вопли ударом железного кулака.
  Я была бессильна... будучи призраком.
  Девушка провалилась в спасительную темноту обморока.
  Я подлетела к ней и вдруг поняла, что мне делать. Я влетела в нее и замерла, приспосабливаясь.
  Горела щека и нос от ударов. Голова гудела от боли. Ладони были изодраны о брусчатку.
  Однако я собралась с силами, и когда маньяк остановился, видимо передохнуть, подсекла его резким ударом. Не ожидая такой подлости от беззащитной жертвы, мерзавец упал на мостовую.
  Я быстро вскочила и решила закрепить успех, пока не поздно. Молниеносно пнула его в бок. Затем еще раз, еще!
  Он схватил меня за ногу, и я свалилась на него.
   Со страшной, саму меня пугающей яростью бросилась на убийцу. Я ударила его лбом по голове, укусила за горло, ударила локтем в живот.
  Пропустила удар в глаз, на изнанке века затанцевали золотистые звездочки. Разозлившись, ударила его коленом в пах. Пока маньяк корчился, пнула еще пару раз, и прошептала с обжигающей ненавистью:
  - Это тебе за Ольгу! - и побежала прочь, спасая глупую девчонку, гуляющую по ночам.
  Такую же глупую, какой была я сама.
  
  Позже до меня дошло, что одна неудача не остановит маньяка. Я нашла в Интернете еще парочку сообщений об убийствах. Прошлых, но они могли бы повториться.
  Алексей нашел меня плачущей.
  - Ну что ж ты так? - спросил он.- Это уже не твоя история. Пусть живые с ним разбираются!
  - Нет, Алеша,- я сжала губы.- Это все еще моя история, она пока что не закончилась так, как должна была.
  Его лицо стремительно мрачнело.
  - Оля, скажи мне, что ты можешь сделать?
  - Я многое могу,- я пока еще не понимала точно, в чем сила моей нынешней ипостаси, но подсознательно чувствовала, что действительно могу свершать великие дела, особенно после моих сегодняшних экспериментов.
  - Ольга, не лезь в это пожалуйста,- попросил он с мольбой.
  Так и хотелось сказать ему:
  " Что может теперь угрожать мне, дурачок? Я же призрак!"
  И я солгала:
  - Конечно, милый... я забуду все это.
  Но я солгала. Совесть начинала терзать мою душу.
  Почему в этом мире не прожить без лжи?
  
  Ночью я явилась к убийце. Тот лежал на больничной койке и сначала даже не понял, что это я. Он увидел меня и ужас исказил его лицо, ужас без конца и без края.
  - О, Господи! - возопил он, вцепляясь пальцами в койку.
  Я еще и принарядилась. С помощью фантазии превратила свое платье в кровавые обрывки джинсов и кофточки. Глаза мои были наполнены слезами, а душа проклятиями.
  - Ты думаешь, так легко отделаешься за все свои грехи?
  Убийца свалился с койки.
  Я хмыкнула, по-прежнему наступая на него:
  - Что-то ты нервный какой-то!
  Убийца выпрыгнул из окна.
  Я выглянула вниз.
  Десятый этаж.
  Конечно же, он разбился.
  Что-то запугивание получается у меня слишком хорошо.
  А может быть, просто боль убила во мне всю доброту и милосердие.
  Но таким людям сочувствовать нельзя.
  
  Я писала последнюю сцену своего романа в безумном вдохновении!
  За окном листья продолжали свой печальный танец смерти, кружась и вальсируя, а пальцы бодро бегали по клавишам.
  Душа главной героини медленно, по капле наполнялась ядом подозрений.
  Совсем недавно бедная Ира стала наследницей миллионов своего деда, и теперь опасность, как мясник с топором кралась за ней по пятам.
  
  "Мне прямо в лоб смотрел пистолет. Глаза, точно такие же, как у нее - темно- серые, льдистые, в глубине, у зрачка, желтые как у кошки смотрели прямо на нее.
  В них плясали белые блики.
  Плясали танец смерти.
  - Привет, сестренка, - сказала Вася, улыбаясь.
  - Сестра на сестру, - прошептала я беспомощно.
  Мне хотелось плакать
  Я подумала: "Я беззащитна, как котенок!"
  Ромка медленно прошел в дверной проем.
  - Беги, - надрывно закричала я.
  - Мне ничего не угрожает, Ирочка, - по-чужому засмеялся он и только его глаза оставались серьезными, настороженными, как у дикого зверя, готового прыгнуть.
  Я поняла, что сейчас, в эту минуту, возможно последнюю для меня, я вижу Романа настоящим, таким, какой он есть. А не идеального героя, сыгранного им.
  Он снял маску, отшвырнув ее прочь.
  Я смотрела на него с удивлением: "Как я могла любить его?"
  Наглый и беспощадный он прошел мимо меня и, сев в кресло, закурил и закинув ногу на ногу, стал беспардонно разглядывать меня.
  Я трепетала, как струна, которую порвал ветер. Давно уже штиль, а струна все жалуется небу, пока не упадет, как мертвая бабочка, убитая в полете на землю, и будет лежать, свернувшись тонкой, полупрозрачной леской.
  Я вся дрожала, и зубы мои стучали, но как ни странно, я не плакала.
  В моем мозгу не могла уместиться вполне понятная мысль - меня предали!
  Сестра и Любимый...
  Я чуть не подавилась этим словом.
  - Хорошо я играл, правда, Васик?- спросил Роман и кивнул головой на меня.- Ее пора кончать, ангел!
  Я не видела ничего, кроме его лица. Такого незнакомого. Мне казалось, что эти черты, на которые я не могла вдоволь налюбоваться за год, превратились в другие, он стал...нет был! всегда похож на коршуна. Хищный, цепкий взгляд, который ее точно не отпустит, тонкие, розовые губы, заострившийся, но красивый нос, темные кудри.
  Маска, а за ней грязь, зло, мерзость.
  Я его проклинала.
  - Прощай, сестричка! - улыбнулась Вася.
  Ире было так страшно, что не верилось, что все это происходит с ней наяву, а не в кошмарном сне.
  - Стой! -Я вытянула руку.- Почему, Василиса?
  - Почему? - ее глаза были полны ненавистью.- Почему ты? Почему все деньги тебе?- и она выстрелила.
  Я упала. Пуля прошла мимо.
  Вот и все, что я могла сделать.
  Внезапно хлопнула дверь. Раздались выстрелы. Я сидела на полу, зажав руками уши.
  Услышав чьи-то шаги, я подняла голову.
  Федя признался:
  - Я волновался. Твоя мама сказала, что ты сюда поехала.
  Я всхлипнула и обняла его, рыдая.
  
  Через полгода Ира Снегова вышла замуж за Федю Рыбкина, который знал всю эту историю и утешал ее в худшие дни.
  Так она нашла настоящую любовь".
  
  Я радовалась.
  Я сбежала вниз по лестнице, и бросилась в объятия своего настоящего героя. Я ликовала!
  - Заказывай торт! Я дописала свой первый роман! - Конечно, до него было еще десять романов, но так как я их не напечатала и часть из них не дописала, они не считаются.
  - Ты же не сможешь его есть? - удивился Алеша.
  - За меня будешь есть ты! - радостно ухмыльнулась я.- И толстеть тоже будешь ты!
  Он шутливо скуксился:
  - Ну, ладно.
  Он накрыл стол и разрезал торт. К сожалению, я, как призрак, не могла ему помочь. Зато я участвовала в разговоре за двоих.
  - О чем ты всегда мечтала? - откусывая кусочек торта, спросил Алеша.
  - Издать роман,- вздохнула я. Теперь это было невозможно... почти.- И еще о тебе.
  Он протянул руку через стол и крепко, ободряюще сжал мои пальцы.
  Я улыбнулась.
  - Я тоже люблю тебя,- прошептал он едва слышно.
  Я зажмурилась от удовольствия.
  Прекрасная и таинственная метаморфоза уже давно происходила со мной. Но именно в этот миг любовь заполняла меня до краев, как волна, как шумящий морской прибой, разбиваясь о стенки моего сердца, как солнечный свет, отражаясь в глазах.
  - Нет жизни без тебя,- ответила я, вложив в слова все свои чувства, все свои переживания, все что томило, словно пытки и доводило до безумных слез, все, что давало надежду и счастье.
  - Я издам твой роман,- пообещал он.
  И я поверила
  
  
  Сколько было попыток выпустить в мир рукопись! Сколько крови, слез и пота пролилось. Правда, слезы были в основном мои. Но пот и кровь его. Сколько отказов и унижений для нас обоих!
  И каждый, как нож в сердце! И каждый как топор над головой осужденного!
  Но терпение и труд и издателей перетрут.
  В конце концов, роман был издан, и счастье упало на меня, словно радужный дождь с неба.
  Когда Алексей сообщил мне эту убийственную, поистине убийственную новость, я затискала его в своих призрачных объятиях.
  Он довольно ухмыльнулся.
  - Теперь будем работать так,- изрекла я.- Я романы пишу, ты издаешь, а гонорар делим поровну!
  - Зачем он тебе? - спросил Алеша.
  Я насупилась.
  - Найду, как использовать!
  - Начинай работу!
  И я села писать второй роман, но это уже другая история.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"