Катавасов Иван Михайлович : другие произведения.

Коромысло Дьявола. Книга вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   КНИГА ВТОРАЯ
   ОТДАТЬ ВСЯКОМУ ДОЛЖНОЕ
  
   ГЛАВА VII
   ЗНАЮ И ВЕРЮ
  
   - 1 -
  
   "...С третьим курсом, знать, разделался. Четыре тусклых экзамена по-всякому не в счет, ежели два последних - ублюдочное тестирование...
   Эх-ха! В восемь-девять баллов! И там каникулы...Как отделюся и отрешуся от мирского блудословия!
   Ох мне во тьме невежества и на свету, где глаз режут контрасты между истинной мудростью и слабоумным суемудрием. Вот бы сим, этим застопорить воздаяние! Так нет, огребаешь дополнительно...
   Ага! Попался... От кого я слышу ропот? В коромысло его дьявольское..."
   Филипп Ирнеев очень редко впадал в сатанинское искушение, кое кого из нас регулярно заставляющее возмущаться, роптать на Бога или сетовать на судьбу, многими принимаемую неблагодарно и богоборчески.
   Глупое, поверьте, это занятие. Не им отмщение, да кому-то очень даже может нехорошо воздастся.
   Вот почему, как только к нашему герою, мои благочестивые читатели, подступали возмутительные, не сообразные вере мыслишки, он сразу же читал себе мораль, то есть попросту "Отче наш". И, знаете, это ему превосходно помогало избавляться от небезопасного, порой дорого нам обходящегося лукавого мудрствования.
  
   Дорога есть дорога. По пути на дачу к Веронике Триконич лучше таки художественным матом обкладывать качество дорожного полотна, о чем и не думает побеспокоиться лукавое социальное государство. Чем Бога-то гневить попусту.
   "А то, как воздаст, и ты враз с откоса в кювет колеса сверху, не понять, где голова и руки, из рака ноги... Покойся тогда с миром, вверх тормашками..."
   Однако и в миру, где правят бал Сатана и золотой телец капитализма, иногда живется не без приятности и ожидаемых удовольствий, плюрализма ради признавался себе Филипп. Просторную двухкомнатную квартирку послевоенной постройки в доме рядышком с гаражом босса он присмотрел. Как раз его, Филиппа Ирнеева она дожидалась, пустовала, простаивала бездарно.
   За три месяца вперед он заплатил, с подобающим ремонтом туда-сюда распорядился...
   "Хорошо-то как - большие бабки заиметь! И тратить их с толком, дабы не копить бессоли бездуховных сокровищ земных..."
   Оно так и ожидалось ясновидчески, чтобы просьбу и благое пожелание деловой супруги босса Рульникова, в соль земли риэлтеры исполнили без промедления. Словно бы их адским огнем припекало. Причитающуюся хорошему клиенту и человеку оговоренную сумму за переуступку права на ценную и ликвидную шестикомнатную недвижимость выплатили сполна без жульнических затяжных торгов и штукарских проволочек.
   "Правильно пишут на американских долларах: мы верим в Бога. Потому-то мне в той же штатовской валюте славно выдали наликом, а остальное безналом на кредитную карточку, эмитированную не слишком близко и не очень далеко от Республики Белороссь - к Дьяволу ее брось! Тогда и бабки целее...
   Слава тут Богу, иностранным банкам и спасибо дядюшке-благодетелю, Генриху нашему Иосифовичу, подсказавшему сей вариант безопасного хранения и распоряжения деньгами".
   Дабы не быть неблагодарным за ему преподанные денежные милости, Филипп успел облагодетельствовать друзей-компьютерщиков Андрюшу с Матюшей жирным заказом на сборку и супер-пупер комплектацию для него нового компа в планшетном форм-факторе.
   "Чисто в конкретности, старички, с именем-монограммкой по моему поручению, штука баксов авансом. С бабульками и потом не обижу".
   Можно было бы поискать чего-нибудь брендового по столичным компьютерным лавкам, фирмам... Но зачем, когда свой дружеский автосорсинг под рукой имеется?
   "Со сроками на апостола Андрея и евангелиста Матвея можно не нажимать благосклонно, коль скоро таскать на каждый день субноутбук средней паршивости куплен по дороге из педа на обед.
   Не дай Бог его Ника увидит! Возьмет да и обложит с чувством по матушке и по батюшке за отстойное и тормознутое аналоговое мышление..."
  
   - ...Чувствительно рада вас видеть, мой ненаглядный Фил Олегыч. И вас, наш бесценный свет-батюшка Пал Семеныч, милости прошу к моим незатейливым ларам и пенатам.
   Не хотите ли, милостивые господа, освежиться с дороги? Омовение в теплом бассейне к вашим услугам. Сию минуту я к вам присоединюсь. Позвольте мне только на кухню заглянуть и отправить в город лишнюю прислугу.
   - О нет, моя драгоценная Вероника Афанасьевна. Я, знаете ли, предпочту не стеснять вас, молодежь, своей старомодностью. Простите уж меня великодушно, сделайте милость...
   Я помню, конечно, как в юном возрасте в общей бане с крестьянскими девушками омовения принимал. Во время оно сие не считалось зазорным дворовым бабам и мужикам совместно, с веничком в парной...
   Моя матушка-покойница Елизавета, помяни ее, Господи, в царствии Твоем, только с мужиками в первый пар ходила, барыня наша. А барин, батюшка мой Семен свет Захарыч после уж с девками гигиену тела блюл. В простоте и патриархальности нравов.
   Не подумайте, грешных мыслей и в помине не у кого не водилось, коли так с русской старины повелось...
   Но, увы, дамы и господа, крайне пуританский XIX век на меня повлиял не лучшим образом. Нагое тело стало своего рода культурологическим табу для вашего покорного слуги в зрелом возрасте. Аз есмь таков, Павел сын Семенов Булавин.
   Вот с тех пор я исповедую строгое древнеримское разделение мужчин и женщин в термах и на водах термальных. Сие ведомо не токмо мне, что в добродетельных патрицианских фамилиях ажник перед рабами, особливо противоположного полу, и в заводе не бывало когда-нибудь и как-нибудь обнажаться.
   Разные времена, разные нравы, коллеги... Мне в обычай девятнадцатый век достался. Вам, молодые люди, - двадцатый и двадцать первый. Вы уж не обессудьте старика добросердечно за непрошенную лекцию и сенильное брюзжание.
   - Как можно, Пал Семеныч!.. Это молодым должно стыдиться за предосудительные плотские привычки и греховную развращенность от мира и века сего, - постарался со всей ему доступной учтивостью возразить наставнику Филипп.
  
   К загородной вилле арматора Вероники рыцарь Филипп и прецептор Павел подъехали едва ли не одновременно. "Рейнджровер" наставника истинно восхитил Филиппа, особенно бортовая высокотехнологичная начинка.
   "Вот это да, не ожидал!"
   Но трехэтажная дача владелицы "Трикона-В" прискорбно обманула его в ожиданиях. Предвкушал увидеть нечто возвышенное, в античном духе с колоннами. А тут, нако-ся, типовая краснокирпичная новорусская лжеготика, железные крепостные врата и зеленоватый железобетонный забор-запретка.
   Хотя место для парковки гостей предусмотрено во дворе, а не снаружи на обочине.
   "Премного благодарим-с!"
   Внутри, действительно, оказались запретная зона, маскирующая плотной живой изгородью охранный периметр с неприглядным забором, и резные деревянные воротца. У железных ворот две молчаливые немецкие овчарки с настороженными мордами. Останавливаться в запретке и выходить из машины куда как нежелательно.
   "Ага! Слева и справа только высоченные кусты с трехдюймовыми колючками. Видно, соседние участки, на флангах и в тылу, тоже в собственности "Трикона".
   А парк-то у нашей Ник Фанасивны в английском стиле! В нем и дом-донжон угловатый не так уж по-уродски смотрится.
   Почему бы ей особняк плющом не обвить, как вон те подсобные службы в кустах?"
  
   Бассейн Филипп отыскал не сразу. Двенадцатиметровый водоем тоже прятался в густом кустарнике за высокими деревьями. Там-то Филипп и остолбенел, окаменел, оцепенел, неподвижным истуканом застыл в присутствии живого сверкающего тела бронзовой Афродиты.
   Однако пресловутая волшебная сила искусства не так уж велика, чтобы надолго шокировать и сразить наповал рыцаря Филиппа. Оправившись от первого впечатления, он обошел статую со всех сторон, поцокал языком и вслух выразил свои эстетические впечатления:
   - Э-э, сказали мы себе, гостям здесь положено пребывать исключительно в самом что ни на есть натуральном, нисколько не срамном виде. Иначе выходит как-то неучтиво и зазорно, коль радушная хозяйка полностью обнажена.
   Ну, дает Ника!..
   Если в лаборатории еще надо было углядеть портретное сходство с лицом и фигурой Вероники, то здесь ни у кого не могло возникнуть и тени сомнения. Именно она, богиня позировала Бенвенуто Челлини, когда он создавал сей шедевр, до мельчайших телесных деталей воспроизводящий ее бесподобный божественный образ.
   Только ей, богине любви Афродите принадлежит этот слегка курносый носик, эти так же дерзко вздернутые полные груди, между бедер бронзовый пушок, ничего не скрывающий, чуть изогнутая в колене изящная ножка, кончиками пальчиков в шаге вам навстречу, и руки, чуть приподнятые, словно готовясь заключить вас в страстные объятия и обещая подарить неземное наслаждение.
   Посматривая на шедевр, Филипп лениво плескался на спине, на животе в мелком месте, когда к нему игривой нимфой-наядой плюхнулась Ника... И хвать за шею! Оседлала голышом как нереида дельфина и приказала возить ее туда и обратно:
   - Шесть раз, неофит, от бортика до бортика... Из конца в конец! Ногами шибче работай, разгильдяй. Тебе полезно лишние калории сжечь и ягодичные мышцы не мешало бы в плавании укрепить.
   - Удобно ли вам сидеть, мадмуазель Ника?
   - Ишь, о чем размечтался, пошляк! Я - барышня скромная. Из серебряного века, чтоб ты знал. Меня только в дамском седле учили на лошади скакать... Тереться о тебя ... не собираюсь, конь водяной.
   - Могла бы и помягче сказать, барышня из серебряного века.
   - Перебьешься. Не про твою честь мой клитор и прочая гинекология, Филька. Темп давай, лодырь!
   Вконец загоняв своего водяного конька, Вероника привольно раскинулась отдохнуть в шезлонге.
   "Божественное зрелище!"
   В восхищении, глядя на нее, Филиппа вдруг страстно потянуло прикоснуться, погладить, потрогать... ее бронзовую копию. Но в виду неприкасаемого оригинала это было бы неприличным жестом. Посему он не нашел ничего лучшего, как спросить:
   - Ника, а почему бы тебе не стать скульптором в миру? У тебя же истинный талант...
   - А я им и была одно время. Не по мне это, Филька. К тому же артистическая и богемная жизнь не очень-то способствует аноптическому образу жизни - мелкопакостной природной магии в окружении до черта, вся издергалась к Дьяволу. Ушла в тряпочный и модельный бизнес, там спокойнее.
   Потом поднялась до уровня орденского арматора, но в деловом мире осталась. В нем я никто и звать меня никак, то бишь Ника Триконич - женщина без возраста, но с умом.
   В бизнесе умных баб навалом; встречаются и вроде меня, бывшие модельки типа молодой женушки твоего крутого олигарха синьора-мафиозо Рульникова. Сам знаешь, хоть он ее изваял, поднял, она его круче.
   - Эт-то точно. Произведение искусства. Operam superabat materia...
   - О! Наш неофит за латынь и за ум взялся. Классику Овидия уже перелицовывает. Только поясни: где материя выше исполнения, у меня или у твоего олигарха? Кого из нас ты имеешь в виду, искусствовед?
   Вас, конечно, наша божественная Вероника Афанасьевна, и ваш дивный образ в этой бронзе.
   - Вы низкий льстец, сударь. Но ты прав, Филька, яко младенец, истину глаголющий.
   Чтоб ты знал! Я, когда ее обрабатывала, шлифовала, полировала тут ей всякую сись-пись, чуть в саму себя не влюбилась. Пусть ни к лесбиянству, ни к нарциссизму с фетишизмом отроду не привержена и не подвержена. Не так меня воспитали, сударь мой.
   Не то что ваше испорченное поколение. Моя горничная-лесбушка и садовник-фетишист на пару этому дивному образу, понимай, мне самой всякий Божий день буфера, ... и все остальное до зеркального бронзового блеска п...т извращенцы...
   Вероника назвала вещи своими несколько грубоватыми именами, и глагольчик ей на язычок уж очень жаргонно подвернулся. Но Филиппа это ничуть не покоробило. Богине оно простительно и позволительно. Будь она в сверкающей недвижимой бронзе или во плоти с подрагивающими напряженными сосками...
   "Ох соблазн... Как это она давеча сказала: видит око.., да ... битому неймется..."
   - Вон в том шкафчике, Филька, выбери себе халат подлиннее. Пошли к обеду переодеваться.
   - Когда б я так пробежался?
   - Тогда я тебе погремушки-мудяшки оборву. У меня по парку и в доме голые нудисты не шастают, милок.
   - Понял. Одеваюсь...
  
   За обедом трем очень важным персонам никто не мешал общаться. К тому времени прислуга, кроме охранника-кинолога, укатила на выходные в город.
   - ...Мой дом - моя крепость. Сейчас лишь на вас доступ настроен, мои почтеннейшие гости. Почти как в убежище...
   - А в своих асилумах можно гостей принимать?
   - Никак нет, рыцарь Филипп. Он ваш и только ваш.
   Правда, иногда встречаются асилумы на двоих-троих, но это лишь в тех редких случаях, когда рыцари сравнительно продолжительное время работают в одной команде. Или же в ритуале приобщены к командному тандему.
   - Скажите, мой друг, - поддержал разговор за обедом и продолжил наставлять неофита прецептор Павел, - сколько раз на этой седмице вы заходили в свое убежище, Филипп Олегыч?
   - Один раз, Пал Семеныч.
   - Настоятельно рекомендую бывать там почаще. Хоть на несколько минут. Ему, должно быть, без вас скучно и грустно...
   - Да и ретрибутивность тебе не повредило бы впрок снять. Или боишься опять в нелинейность вляпаться?
   Напрасно. Такие фокусы с пространством-временем не то что раз на раз не приходятся, они, как правило, довольно редки. У большинства харизматиков один-два случая на тысячу посещений, по анналам гильдии арматоров.
   - А как это впрок снять ретрибутивность?
   - Это если твое сверхразумное убежище удостоит тебя, дорогой наш Фил Алегыч, полномасштабным видением.
   А пропо, ничего у тебя такого визионерского, исторического на этой неделе, случаем, не было?
   - Было бы, рассказал, как договаривались. Или вы мне не доверяете?
   - Прошу покорно простить меня, рыцарь-неофит Филипп. Мой вопрос риторичен, неприличен, а мои арматорские замашки мало отвечают требованиям хороших манер. Извините, пожалуйста.
   - Боже мой, Вероника Афанасьевна! Я нисколько на вас не в обиде. Но давайте вернемся к видениям в асилуме.
   - Тут все элементарно, а бывает абсолютно непостижимо, рыцарь Филипп. Приходишь, удобно устраиваешься на ложе, для тебя заботливо приготовленном, и через три-четыре секунды ты в ясном уме и трезвой памяти вспоминаешь, чего и как с тобой произошло Бог знает где и когда.
   Порой время и место удается определить, но чаще всего нет.
   У меня, например, час от часу случаются видения о фантастическом будущем, где я ни бельмеса не понимаю в их технологиях. Очень редко мне удавалось вытащить из видения в асилуме что-либо полезное и применимое в нашем пространстве-времени.
   - Согласно одной из гипотез, коллега Филипп, предполагается, убежища с нами пытаются общаться с помощью видений, своего рода форма контакта, - добавил наставник Филиппа.
   - А то, что мой асилум предугадывает мои мысли, разве не контакт, Пал Семеныч?
   - Увы, мой друг, к вашим действительным мыслям данный феномен не имеет никакого отношения. Это обычнейшая эмпатия, наподобие той, какую мы время от времени наблюдаем у наших домашних питомцев: собак, кошек, волнистых попугайчиков...
   Скажем, вам захотелось закурить, и у асилума, оп-па, для вас готов красивейший кисет с крепчайшим табаком, который вы едва ли сможете курить. Да и курительной трубки или кальяна вовсе может не оказаться поблизости.
   - То-то я к "Салему" давеча получил препаскуднейшую розовую зажигалку, китайскую или еще хуже...
   - Ты, надеюсь, догадался захватить ее с собой?
   - Нет. Зачем мне зажигалка типа "сто раз щелкнул - один раз прикурил"?
   - Очень зря. Впредь имей в виду - диссонирующий объект может оказаться довольно ценным теургическим артефактом...
   - Я тогда промашку дал, спешка-чехарда, будь она неладна, и с диванчиком, кожаный такой был, желтенький, мог во весь рост на нем вытянуться... Чего же вы мне раньше-то о видениях в асилуме не сказали?
   - Вот еще! А кто тебе файл об убежищах, как сейчас помню, во вторник на мобильник скинул? Похерил инструкции арматора, разгильдяй?
   - Виноват, Ник Фанасивна, простите засранца.
   - Чего уж там... Откушайте лучше, Фил Алегыч, вот этого салатика с мидиями. Рецепт парижский, некогда одна хорошая девочка из школы ваяния научила. А вы, Пал Семеныч?
   - Благодарю вас, позвольте изначально с сим лобстером-лангустом управиться.
   Эх, мне бы такой аппетит как у нашего юного друга! Сызнова бы плотскую радость жизни прочувствовал...
   Припоминаю, как-то раз, при государе императоре Павле Петровиче сие было, едали мы преогромного осетра, а приготовили нам его с князем Малинским следующим манером...
   После кофе, сигар, ликеров и краткой прогулки в парке Вероника Афанасьевна сюрпризом предложила гостям отвести душу в тире. Спустились они туда по неглубокой лестнице через боковую дверь в одной из служб - наверное, гараж - и оказались перед бронированным порталом.
   Немедленно сплошной стальной занавес пополз вверх при одном только виде хозяйки сего обзаведения, не столь часто встречающегося на землях белоросских состоятельных людей. Или же, наоборот, подземных стрельбищ в наших местностях довольно, но отнюдь не любому встречному-поперечному мирянину они доступны.
   В местном государственном гимне утверждается: они, белороссы - мирные люди. Так им и надо, если они ведать не ведают, чем спусковой крючок отличается от курка или собачки, а огнестрельный ствол путают с печным дулом-поддувалом.
   Филипп ствол от дульного среза чисто теоретически различал, но общаться и обращаться с "глоком", "багирой" или "гюрзой" практически не умел. Чего уж тут поминать о прочих, намного более экзотических образцах стрелкового вооружения на стеллажах у задней стены полностью автоматизированного тира?
   Выбрал он слегка знакомый ему пистолет Макарова и горько пожалел о своем неумении и военном бескультурье. С двумя снаряженными магазинами в мишень на 25 метрах он, конечно, три раза попал - в руку, ногу и туловище.
   Но сравниться с прецептором Павлом, раз за разом точнехонько поражавшим в десяточки-девяточки свою мишень из древнего револьвера "смит-и-вессон", Филипп и помыслить себе не мог.
   "Поразительно!"
   Совсем уж бедного рыцаря Филиппа опозорила, поразила и добила арматор Вероника с короткоствольным "баярдом". Презрительно ухмыляясь, держала она его так, словно у нее в руках игрушечный пластмассовый пистолетик. Но в сердце ростовой фигуры хрупкая девочка Ника засаживала утяжеленные девятимиллиметровые пули точнее и кучнее, чем прецептор Павел.
   - Не огорчайтесь, мой друг, у вас еще будет возможность ликвидировать сей досадный пробел в вашем начальном военном образовании, - мягко утешил Филиппа его наставник после того, как светодиодное табло высветило результаты стрельбы.
   - Лейтенант Триконич! Ежели я не ошибаюсь, у вас за плечами участие в трех или четырех военных кампаниях?
   - Простите, вы немного ошиблись, полковник Булав, сэр. Две большие войны эпизодически и три локальных конфликта, сэр.
   - Ах, да. Филиппины, Вьетнам и Эритрея.
   - Да, полковник Булав, сэр. Джапы, вьетконговцы и черномазые мусульманские ублюдки, сэр.
   "Мадре миа! Куда я попал? Они оба вояки круче Гореваныча".
   - Не боись, неофит. Вскорости научу я тебя огнестрельные дырья в доспехах сверлить. И кое-чему другому, например, саперному делу. Или как презерватив на сапог натягивать, салага...
   - В нашей профессии и не такое порой бывает необходимо, вольноопределяющийся Ирнеев...
   На долю секунды Филипп представил Веронику вовсе не в полупрозрачном сиреневом брючном костюмчике и в босоножках на шпильке, а в лейтенантском мундире, скажем, армии США.
   "Белый китель, юбка, попка, ножки... Блеск!"
   Прецептора Павла с погонами полковника ему не было нужды воображать. Военной прусской выправкой Павлу Семеновичу, ясное дело, блистать ни к чему. Все же волевое командное начало в нем всегда чувствуется. Даже если не прибегать к духовным дарованиям инквизитора.
   - В миру я - полковник в отставке внутренних войск, рыцарь Филипп. Вертухай, из матушки России, как на духу, пенсионер союзного значения. Однако же на войне между американским Югом и Севером тоже в полковничьем чине хаживал...
   Пойдемте-ка, друзья, распишем партию в преферансик. Повоюем за ломберным столиком. Как намечено...
   В военном деле планы, карты, женщины и бутылка старого портвейна насущно необходимы, мой дорогой Филипп Олегыч. Не правда ли, Вероника свет Афанасьевна?
   - Истинная правда, Пал Семеныч, когда б воевать в сочинку, по десять евроцентов за вист. Э-э-э... до 30 в пуле. Как оно тебе, Фил Алегыч, не слабо?
   - Годиться...
  
   - 2 -
  
   Угождая достопочтенным гостям, Вероника Афанасьевна оставила их на ужин. Спальни на втором гостевом этаже тоже были для них приготовлены. Как ни порывался Филипп вернуться в город, гостеприимная хозяйка все же его не отпустила.
   На сон грядущий прецептор Павел и рыцарь Филипп вдвоем степенно прохаживались по парку. Оба молча курили после вечернего сражения за бильярдом, где наш герой так же не смог взять реванш за сплошные досадные поражения и мелкие огорчения субботнего дня.
   "О девочке Нике в натуре и думать не моги, стрелять не умею, в преф надрали будто серого козлика. Ни рожек, ни ножек.
   В бильярд с Булавиным мне тягаться нечего, когда он уже триста лет играет во все игры вподряд и стреляет из того, что под руку подвернется. Верняк, у него и кочерга стрельнет в цель и веник...
   Или же... Мадре миа! Ну, я и олух царя небесного!.."
   - Пал Семеныч! Я, неофит недоношенный, правильно понял? Вы с Никой постоянно берете на себя мое искупление за непроизвольное и необоснованное использование харизмы?
   - Только часть вашей ретрибутивности, рыцарь Филипп. Лишь частично нам это удается. В частном игровом общении...
   Полезнее, батенька мой, проигрывать по мелочам, нежели разом крупно пострадать, лишившись за карточным столом всего состояния и имения...
   - И в город вы меня специально не пустили, чтобы я с дуру, пылу и жару не полез в асилум? В непредсказуемость и в разброс вероятностей?
   - Мне представляется, ваши предзнание и прогностика работают с каждым днем все успешнее. Вы также прибавили в ясновидческом понимании того, что с вами происходит.
   Со своей стороны, я думаю, завтра вы посетите свой асилум и, вероятно, сможете обрести видение, компенсирующее ретрибутивность. Тогда ваш самоконтроль поднимется на более высокую ступень.
   - От излишней гордыни и бесконтрольного самомнения тоже бы не помешало попросить убежище помочь мне избавиться, не так ли?
   - Абсолютно верно, рыцарь Филипп. Но, боюсь, асилум тут вам не поможет.
   Личное смирение и незлобивая кротость - наши основные духовные добродетели. Поэтому не стоит чрезмерно уж презирать черносошных мирян, не владеющих благодатными рыцарскими дарованиями. Склонимся же пред нищими духом!
   Благородное уничижение паче подлой гордыни, друг мой. На земле и в небесах...
   При наших знаниях и силах смирение и кротость суть легко доступный способ и оптимальное средство избежать непредвиденных осложнений. В мире сем и вне его.
   Мы - не полубоги, не ангелы и не демоны, рыцарь Филипп. Мы суть носители Благодати Господней, а потому пребываем в тяжком ответе за ее благодетельное использование и применение.
   Благодать - наш крест и ярмо, и она же - наша награда, полученная авансом. И никто, кроме Всевышнего, не вправе нас осудить за то, какие мы есть.
   Вернее, нас нет для мира сего. Мы в нем и в то же время вне мирского бытия...
   Иногда наше служение замаскировано под марку тайного сообщества доминиканских инквизиторов или спецподразделений воинов-монахов различного церковного подчинения. Тень на плетень тако же наводят неформальные любительские общества по борьбе с магией и колдовством.
   Им честь и слава мирские достаются...
   - А спецслужбы всякие государственные, какие занимаются паранормальными и аномальными явлениями, разве не догадываются о нашем существовании?
   - Кто слишком много знает, тот с нами конфиденциально сотрудничает.
   - Добровольно-принудительно?
   - По-разному. Но в девяносто девяти вариантах из ста мы предпочитаем прибегнуть к аноптическому образу действий. В большинстве случаев выходит качественнее и дешевле организовать втемную те или иные события, нежели полагаться на криводушную и греховную натуру людскую.
   - Во имя вящей славы Господней?
   - Ах, вы о том достопримечательном казусе, связанном с внезапным обретением ваших дарований? Попробовать, открыть новый транспортал, разумеется, можно.
   Однако вам самому, рыцарь Филипп, придется решать, стоит ли прибегать к тетраевангелическому ритуалу. Воздастся только лишь вам одному. И никому другому.
   - Но выиграем-то мы все?
   - Пожалуй.
   - А объект-ключ?
   - Вероятно, ваша, хм, знакомая навсегда лишиться свойственного ей натурального магического потенциала. Станет более заурядной личностью. Без заскоков своих головокружительных...
   Не исключаю: ее, так называемая сексуальная ориентация также перевернется на сто восемьдесят градусов в добродетельную сторону, к традиционным ценностям и радостям семейной жизни.
   - Даже так? Тогда я эту Маньку Казимирскую завтра же приволоку к той евангельской дверке. Суперклеем к ней присобачу, не шелохнется у меня...
   - Не торопитесь, мой друг, не торопитесь. Ритуал требует подготовки и осмысления. Я, пожалуй, проконсультируюсь кое с кем.
   Ваш случай уникален. В тетраевангелическом ритуале ранее ни один неофит не становился якорем, только рыцари-зелоты или адепты.
   Увы и ах, ни мне, ни арматору Веронике не дано видеть и ощущать сей латентный транспортал. Признаюсь, я пробовал, но моих теургических возможностей не хватило даже на то, чтобы локализовать его в топологической сверхрациональности.
   Покамест он существует лишь в вашем персональном предвосхищении-пролепсисе, рыцарь Филипп. Появление его в данном пространстве-времени станет вашей заслугой и дарованной вам рыцарской привилегией разрешать в дальнейшем кому-либо к нему доступ или нет.
   - Как передача права пользования каким-нибудь артефактом у рыцарей-адептов?
   - В точности по той же парадигме. Подобно старинному перстню, доставшемуся вам от вашего досточтимого тезоименитого предка по материнской линии.
   - В видении я работал его оружием.
   - Вы заблуждаетесь, рыцарь-неофит. Ваш высокочтимый пращур, случайно став владельцем перстня, какого-либо прямого отношения к ордену не имел...
   Наши ретрибутивные видения многозначны, мой друг. Но событийный ряд, в них происходящий, не означает ровным счетом ничего.
   Сие выше нашего разумения. Толковать в свою пользу видения - занятие предосудительное и небезопасное, мой друг, коль скоро его не потребует от вас откровение Господне.
   Но тогда и толкование станет излишним. Понеже купно с истинным откровением Господь нам явит и дарует убежденность, уверенность в нашей правоте, силе и знании...
   Как раз уверенности Филиппу сейчас не доставало.
   "Вот оно как с Манькой-ключницей нашей!"
   Коли на нем вся ответственность за этот самый тетраевангелический ритуал, вправе ли он самонадеянно распорядиться будущим "беспутной подружки, той, что с детства"?
   "Какая она ни есть Манька-лесбуха, в церковь-то ходит, в Бога верит, о зложелательной магии понятия не имеет. Хотя данный факт требует проверки и подтверждения..."
   - Пал Семеныч! Не взыщите. Вопрос не в тему. Скажем, коль скоро мы лишаем человека природной магии... Может ли это неблагоприятно отразиться на его личной судьбе?
   - Никоим образом, рыцарь-неофит. Магия, как и любая природная аномалия, лишь в массированных эволюционных процессах иногда становится благоприятным фактором. К примеру, в статистическом развертывании антропологических вероятностей... Однако речь не о том.
   Очевидно, мой друг, вы вспомнили об измышлениях отступников-интерзиционистов, использовавших отряды магов и колдунов в своих корыстных политических целях. В "Пролегоменах" об этом упомянуто лишь вскользь, без прямых ссылок. Думаю, вам полезно будет кое-что об этом узнать.
   Оные апостаты ничтоже сумняся провозгласили, будто бы избавление какого-либо мирянина от присущей ему природной магии ведет к судьбоносному искажению неких жизненных линий, лишает его животворных сил, здоровья и благополучия. Посему, дескать, бороться с людской магией и колдовством бесчеловечно и безнравственно.
   Этого им показалось мало, и сии зловредительные апостаты евгенически попытались вывести новую породу людей-магов. К счастью для всего человечества, их удалось вовремя остановить.
   Нового, условно скажем, хомо магикус тогдашним богомерзким интерзиционистам едва ли бы удалось создать. Но наплодить множество уродцев и монстров, лишенных какой-либо гуманности, им было вполне по силам.
   Причем, хочу подчеркнуть, своих евгенических и моральных уродов они цинично именовали новыми людьми и обеспечивали дееспособными, но извращенными эпигностическими ритуалами.
   К VI веку от Рождества Христова с апостатами, вызвавшими смертоносную бурю негодования и гнева убежденных интерзиционистов, тем паче правоверных квиетистов, отвергавших вмешательство в секулярные дела, удалось полностью покончить. По крайней мере в обыденной естественной реальности.
   Само собой, были приложены колоссальные усилия, дабы элиминировать всех, без сухого остатка и осадка, сотворенных ими прислужников-фамильяров, обладавших усиленными магическими способностями...
   От мира сего и от времени своего живут и действуют эргоники-интерзиционисты, рыцарь Филипп. В мирской греховной сиюминутности они начинают и кончают дни свои.
   Непрошенное вмешательство в мирские дела от них также потребовало, чтобы они почти во всем уподобились своим подопечным мирянам. С тем же людским бесплодным самомнением и профанацией хорошо ведомых им сакральных истин и таинств интерзиционисты бездарно привносили в мир эзотерическую премудрость.
   Псевдоапофеоз, святотатственное обожествление многих ничтожных людишек - императоров Великого Рима и подлинное сотворение величайшего кумира из государственного обустройства - дело рук наших интерзиционистов. Тем самым большая часть дворцовых ужасов и вселенских несчастий древнеримского принципата полностью лежат на их совести.
   Высокомерно полагая себя безраздельными хозяевами и экуменическими руководителями рода людского, эти лжеименные поводыри-ведущие сами не заметили того, как стали походить на ведомых ими мирян.
   Подобно тому, как неумелые собаковладельцы неосознанно подчиняются привычкам, инстинктивно-поведенческой жизнедеятельности своих питомцев, интерзиционисты незаметно для самих себя восприняли и усвоили преходящие человеческие мировоззрения от времен своих.
   Точно так же исподволь, украдкой, яко тать в нощи, в среду Архонтов Харизмы, сознательно осуществлявших богомерзкое вмешательство в секулярное людское жизнетворчество, проникли и в комфорте освоились в ней натуралистические человеческие предрассудки, материалистические суеверия, атеизм, безверие, безбожный эвгемеризм...
   Всякому ложному натуральному верованию свойственно творить себе богов и кумиров по антропоцентрическому и гуманистическому образу и подобию. Тем не менее, сотворение человекообразных богов вполне извинительно для дикарей в палеолите, мнимоверующим простолюдинам, доселе живущим теми же доисторическими понятиями и представлениями, прошлым и нынешним безграмотным варварам, кому априори недоступны императивы апофатической теологии. Но едва ли абсолютизация антропоморфизма и эвгемерического гуманизма простительны философски и теологически образованным, разумным цивилизованным существам благородного божественного происхождения, какими небезосновательно полагали себя Архонты Харизмы.
   В силу постигшей их кары Господней интерзиционисты-харизматики сами стали верить по-человечески невежественно и скудоумно, будто языческие боги (в реальности атрибутивные религиозные символы и мифотворческие аллегории) являлись-де в незапамятной древности не более как материальными формализованными субъектами в тварной биологической плоти великих царей и правителей, героев, непостижимо обожествленных за их несомненные и чисто людские заслуги.
   Доктрина эвгемеризма, рыцарь Филипп, есть непосредственное людское секулярное изобретение, как, скажем, квазирелигиозный фундаментализм, где буква писаний умертвляет их дух, или же антропоцентрические лжеучения коммунизма и фашизма XIX - XX веков от Рождества Христова.
   Начало достойному осуждения богомерзкому распространению эвгемеризма в античном мире положил Евгемер из Мессены в 3 веке до нашей христианской эры. Пресмыкаясь у трона македонских царей, он состряпал так называемую "Священную грамоту".
   В ней он сочинил, будто на некоем благодатном острове Пангея некогда царствовала героическая династия Ураноса, Хроноса, Зевеса. Они, мол, в действительности наделили своих подданных всеми достижениями эллинистической цивилизации, до коих сами по себе додумались своим недюжинным царским умом.
   После же царь Зевес якобы самолично объехал с благими цивилизационными вестями о землепашестве и ремеслах всю Ойкумену. За что ему, человеку-герою и воздали божественные почести и по сю пору продолжают превозносить под разными пантеистическими именами в земных и небесных языцех.
   Древлеримский поэт Энний переложил в начале второго века до нашей христианской эры оный опус Евгемера на классическую латынь, чему безбожники-римляне весьма обрадовались.
   Ура, братва! Выходит, не боги горшки обжигают, а цари - от древности по сю пору. За то и царские особы сами богами-демиургами становятся, не меньшими, нежели Юпитер-Зевсус Капитолийский.
   Ну а те, кто стоит у царского трона в готовности его перенять, приобретают богоравный героический статус. У хитромудрых греков вон так оно было...
   Сия греческая басня в атеистическом летописном изложении истории Рима, предпринятом Эннием, пришлась весьма по вкусу циничному и прагматичному императору Октавиану Августу.
   Он-то и заставил верноподданных царедворцев произвести себя в боги и впервые установил культ божественной личности древнеримского принцепса. Он же - верховный жрец-понтифик самого себя, при жизни обожествленного.
   Тем самым император Август приравнял официальные языческие верования к политическому обряду, каковой следовало исполнять под страхом смертной казни и бесчеловечных пыток.
   Не дай вам боги, мои верноподданные, хоть как-нибудь уронить и умалить величие римского народа и сената, усомнившись в божественном происхождении императорской власти цезаря!
   Согласитесь, мой друг, отсюда, то есть от времен двенадцати цезарей берут начало множество политических суеверий рода людского. Не так ли?
   - Отчего же мне возражать, Пал Семеныч? Именно по эвгемерическим основаниям политически ангажированные церковники принялись устраивать храмовые помазания на царство и псевдотаинства коронации князей и властей от мира сего.
   Бога они забыли, как и то, что им заповедано в новозаветном предании: Богу надлежит отдавать богово, а кесарю - кесарево.
   - Тому же мирскому происхождению, рыцарь Филипп, мы обязаны богохульным проникновением в каноническую обрядность католицизма и православия так называемой "молитвы верных" во здравие властей предержащих.
   - Тогда как же заповедь апостола Павла?
   - Ежели вы имеете в виду его "Послание к римлянам", то в арамейском подлиннике и в адекватном ему оригинале на всеобщем койне она сформулирована довольно недвусмысленно. Позвольте припомнить дословно...
   Прецептор Павел вновь раскурил потухшую сигару, пыхнул ароматным дымком и с наслаждением продекламировал сначала по-гречески, а потом и по-русски:
   - Всякая душа, да будет покорна в вышних властям. Ибо сами властители, повинующиеся в вышних, яко от Бога установлены.
   Власть аще предпослана нам Богом, от Него же проистекает. Ибо прежде веков идет от старшего к младшему.
   - А в ангажированных переводах на современные языки мы получили лукавое мудрствование по дьявольскому наущению?
   - Не совсем так, мой друг. Скорее, мы здесь видим греховную гордыню человеческую, побудившую недобросовестных переводчиков и переписчиков самовольно и произвольно трактовать апостольские послания.
   Запамятовали сии интерпретаторы увещание Святого апостола Павла: "Думайте о себе скромно, по мере веры, каковую каждому Бог уделил".
   Может, им веры не достало, или же по слабодушию людскому они поддались масс-коммуникативному воздействию и стереотипическому социальному давлению своих времен и пространств.
   Не всякому дано, рыцарь Филипп, жить в человеческом обществе отшельником и быть внутренне свободным от ограничений, накладываемых на него общественными стереотипами, дурными обычаями и случайными традициями.
   Опричь того, независимость и суверенность духа абсолютно не под силу тем, кто высокомерно и чванливо не опирается на веру в Бога. Либо в гуманизирующей ереси ставит Всевышнего после или рядом с ничтожеством человеческим. Богу - всегда богово, людям же достается зачастую токмо людское...
   Очень по-человечески рыцарь Филипп не смог отметить тот момент, когда наведенный прецептором Павлом ментальный контакт и упорядочивание самоконтроля неофита сменились непринужденным повествованием наставника о своих военных приключениях в тайном качестве соглядатая и прознатчика во время итальянской кампании Бонапарта. Причем действовал он в роли двойного агента.
   Рассказ прецептора Павла захватил рыцаря Филиппа не меньше, чем в детстве шпионские истории деда Хосе. Тем более у Пал Семеныча не надо было ничего выпытывать...
   - ...Вот так, мой друг, я имел счастье познакомиться с маленьким корсиканским генералом. Выдающегося военного и политического ума был мсье Бонапартий. И более никоими людскими дарованиями не владел.
   В систематичности умственного и пытливого постижения текущей реальности ему тоже нельзя отказать. Однако прозревать будущее ему, как видите, не было дано...
   - Пал Семеныч! А вы ретрибутивности не опасаетесь? Когда вы вот так со мной, обо всем и ни о чем, но с развитием и упорядочиванием моих раздерганных и непричесанных дарований?
   - В дидактических целях, друг мой, не в грех и не в обиду пострадать маленько. Но по великой милости Господней, ниспосланной нам прежде всех век, преподанные нам дарования наставников-прецепторов не требуют от нас чрезмерных искупительных жертв.
   Ежели наши скромные усилия, конечно, идут не во вред, но во благо ученикам и последователям нашим...
  
   - 3 -
  
   Ранним воскресным утром арматор Вероника последовательно учила рыцаря Филиппа обращаться должным образом с огнестрельным вооружением. Пусть по старой доброй традиции подавляющее большинство рыцарей и кавалерственных дам Благодати Господней пользуется холодной теургической сталью, все же немалый ряд из них исключительно предпочитает ритуальное применение ручного стрелкового оружия.
   О некоторых огнестрельных вариантах умиротворения и упраздненения вредоносной произвольной волшбы и волховства Филипп не преминул почитать перед сном в предисловии к стрелковому рыцарскому наставлению. Сегодня же Вероника наглядно показала ему, как ставить на объекте четырьмя мгновенными выстрелами крест Святого Андрея.
   - Смотри, неофит! Перекрестно поражаем мягкие ткани левого предплечья и правого бедра. Затем справа налево бедро и предплечье цели.
   Ба-ба-ба-бах, и рисуем крест на ее магических манипуляциях, перечеркивая начатый колдовской обряд.
   Можно и кости раздробить, но так херить объект негуманно. Лучше обойтись малым воздействием.
   Как правило, минимализм и экономность теургической коэрцетивности влекут за собой минимальную ретрибутивность.
   Я понятно тебе объясняю, Филька?
   - Отчего ж нет? В словари и буквари неофитам сам Господь повелел заглядывать почаще.
   - Сейчас глянь в симуляции, как оно бывает в реале.
   Тут же одна из ничем ранее не примечательных ростовых мишеней озарилась зловещим багровым ореолом, у нее по-волчьи сверкнули глаза, проступили костистые черты лица, а фигура окуталась в коричневую мантию с каббалистическими знаками.
   Лишь секунду Вероника позволила цели совершать колдовские пасы. Четыре перекрестных выстрела слились в один. Из простреленных конечностей мгновенно брызнула алая артериальная кровь, и ростовая фигура колдуна повалилась навзничь, конвульсивно суча ногами, руками в предсмертной агонии. Труп никуда не исчез, он остался на бетонном полу, реально заливая его кровью.
   - Грязновато получилось с костями. Зато я ему артерии зацепила для наглядности.
   - Он что, был живым!!? - тупо спросил Филипп, слегка обалдевший от грохота немецкого "парабеллума" и такой вот наглядной демонстрации.
   - Нет, это псевдоплоть, немного эктоплазмы. Но магии в данном объекте нам бы с тобой, Филька, до упора бы хватило, скажу, очень больно по яичкам и яичникам...
   На этом первом занятии по стрелковой подготовке Филипп получил в свое распоряжение "глок" и четыре пачки патронов под расписку о соблюдении правил безопасного применения огнестрельного оружия в ситуативных целях.
   - Тайничок у тебя в тачке я еще с вечера оборудовала. Но ствол можешь и в наплечном кобуре таскать. Кобур твой все равно никто из мирян не увидит, коль скоро ты сам того не захочешь. Волына сама по себе под визуальным прикрытием.
   Настоятельно рекомендую как-нибудь оставить ствол в убежище на какое-то время. Потом возьмешь и почувствуешь разницу.
   - А с клинком так же поступить?
   - Ты вначале его отыщи, неофит. Или он найдет тебя. Не знаю. Спроси у прецептора Павла.
   Может, твой клинок асилум покажет в видении. Такое тоже бывает. Я, например, так свой итальянский стилет углядела. Пришлось музей гробануть первый раз в жизни.
   - Лучше банк взять.
   - Тоже возможно. Иногда в банковских сейфах хранят прелюбопытные старинные артефакты...
   Разговорчики, вольноопределяющийся студент Ирнеев! - внезапно прорезался сержантский голос у его строгой наставницы, вполне соответствующий ее камуфляжному обмундированию без знаков различия.
   - К бою! Шмалять будешь вон в ту поясную мишень. И помни, салага, чему я тебя учила. Всякое прицельное приспособление есть твой дополнительный орган чувств. Ствол и линия прицеливания - продолжение и окончание рефлекторной дуги.
   Стрельба - занятие для спинного мозга, не для головы. Головой думать надо, зато действовать в рефлексе...
   На спуск нажимай мягко, нежно, на выдохе, словно на клитор любимой девушки...
   - Не учи ученого...
   - От кого слышу? От мазилы криворукого?..
   Терпеливо подождав, покуда ученик худо-бедно отстреляется в простейшем упражнении, арматор Вероника выдала ему еще одну порцию должных сержантских наставлений.
   Затем Вероника Афанасьевна обязала его два раза в неделю всенепременно бывать у нее на даче, дабы с регулярностью ужинать вдвоем с ней при свечах. Понятное дело, "кушать подано" лишь по окончании стрелковой тренировки...
   После питательного английского завтрака перед тем, как распроститься с рыцарем Филиппом, арматор Вероника пригласила его к себе в кабинет.
   - Зацени сверхрациональным оком обстановку, неофит. Разрешаю.
   - Роза в вазе богемского стекла?
   - Она самая. Ты мне преподнес весьма ценный подарок, Филька. Не часто девушкам дарят цветы из асилума...
   - Та была белая как снег, а эта алая с черными крапинками.
   - Она каждый день меняет цвета, позавчера она обернулась платиновой с золотыми прожилками. Мирянам ее трансформации не видны...
   Но суть не в том. Глядя на нее, я знаю, вспоминаешь ли ты меня и как ты ко мне относишься...
   - Эмпатический ретранслятор?
   - Что-то вроде этого. Так вот, раньше ты поминал меня вполне по-товарищески, в смысле бестелесных асексуально-романтических чувствований. Вчера же ты воспылал и до сих пор пылаешь ко мне гормональной страстью нежной.
   Шариками-орешками, мудяшками своими бренчишь, словно колокольчиками бронзовыми, обалдуй.
   Кончай онанизмом маяться, Филька!
   Доказано: секс среди разнополых товарищей по оружию портит отношения в группе. Мужчины становятся чванливыми, женщины - жеманными.
   Знаю-знаю, на тебя моя статуя подействовала. Признаюсь как на духу - я ее моделировала с серьезной теургией.
   Софт у меня тогда глючил по страшной силе. Я разозлилась и тот недоделанный редактор трехмерной графики таксономично разделала под орех. Затем эффективно портировала на свою арматорскую операционку.
   Результат ты видел: est Deus in nobis. В нас есть Бог, и потому мы способны на творчество, доступное лишь очень немногим из мирян...
   По-хорошему надо бы удалить все файлы, затереть их с концами, а статуэтку в духе позднего маньеризма мадмуазель Веры Нич пустить на переплавку. Так я, наверное, и сделаю, - последнюю исповедальную фразу Вероника произнесла с особой меланхолией.
   - Мать моя!!! Ты обезумела!
   - Во-во! Я что говорила? Нут-ка вспомни мое греховное нечестивое творение как инквизитор!
   Филипп на секунду нахмурился и звонко щелкнул себя по лбу, будто комара прихлопнул. Затем почесал в затылке:
   - Ох грехи наш тяжкие... Каюсь, вел себя как напыщенный сексуально-озабоченный болван с гормональным расстройством.
   - Не ты один. Рыцарь Анатоль, покуда не сообразил в чем дело, выглядел примерно так же.
   Потом, если мы чупахались в бассейне, он всегда накидывал на бронзовую Нику махровый купальный халат и поясок туго завязывал. Тут же вся скульптурная эротика летела к чертовой бабушке.
   Только живой плоти позволительно выглядеть эротично в одежде. Статуи следует раздевать...
   - Или ваять их в популярном античном стиле "деревенский бабец и пассатижи в русской бане парятся".
   - Невежда! Древние греки так отделяли эрос от агапе. Чисто философски. Например, Пракситель мог ваять эротику, но не хотел.
   - Не верю...
  
   Филипп отправился к поздней обедне в свою монастырскую церковь, тогда как прецептор Павел, верующий не менее истово, чем ученик, по обыкновению в кафедральный собор.
   Там у него собственное местечко на правом клиросе с краю. Чуть что свято место Пал Семеныча свечные старушки с ревностью освобождают от всяких разных невеж, могущих помешать во благолепии отстоять воскресную обедню такому уважаемому прихожему храма сего.
   По дороге в город о своем наставнике Филипп Ирнеев размышлял не очень долго. В церкви иконы "Утоли моя печали" и в Петропавловском монастыре он тоже не задержался. Прямо с обедни рыцарь Филипп укатил в свое городское убежище на предельной скорости, дозволенной знаками дорожного движения и разметкой.
   Не то чтобы он чрезвычайно спешил. Но поспешал медленно, согласно латинской поговорке, какую он со смешанными чувствами припомнил за рулем.
   Выделим с абзаца, что дело с изучением латыни и древнегреческого у него продвигалось ни шатко, ни валко. Иногда в дороге он с неподдельным чувством мысленно обращался к латинским периодам и древнегреческим гекзаметрам. Это занятие тоже способствовало поддержанию боевой формы, правильному вождению автомобиля и не позволяло нашему рыцарю Филиппу расслабляться в неуместности.
   Местность в центре города Дожинска, как водится, изобилует постоянно заменяемыми и хаотично обновляемыми дорожными знаками, а также прочими пертурбациями трафика - вроде стальных пупырчатых надолбов-вздутий на всю проезжую часть, предназначенных для любителей скорой и тряской езды. Но зоркой бдительности Филипп не терял до самого места назначения и припарковался как положено.
   Убежище его встретило привычной лаской и негой. Иными словами рыцарь Филипп не мог описать свои чувства, невзирая на то, что в его асилуме ничто и ничего не пребывает в унылом постоянстве. Сегодня, например, прохода направо не существует. Зато у стойки бара, раздвинувшейся вдоль, прибавились несколько круглых табуретов и узкое кожаное кресло с высокой спинкой. В нем-то Филипп и примостился перед чашечкой дымящегося кофе и рюмкой "хеннеси".
   К ним в стиль на стойке лежат раскрытая пачка "Мальборо" с одной выдвинутой сигаретой и футуристическая титановая зажигалка, вероятно, способная давать газовое пламя под водой, наподобие саперного огнепроводного шнура, о котором давеча толковала арматор Вероника за завтраком.
   Филипп закурил, а зажигалку прихватил с собой в карман. Пригодиться девушке Нике подарить. А вдруг это тоже артефакт из отдаленного будущего, не имеющий современных аналогов и прототипов?
   Взамен зажигалки из серебристого титана Филипп выложил на стойку вороненый "глок". Пушка тоже неплохо смотрится рядом с пачкой "Мальборо" и бутылкой "Хеннеси".
   "Тяжеловат, конечно, пистолетик, но со временем к нему привыкну".
   Поначалу, ощущая приятную тяжесть оружия, Филипп представил себя настоящим воителем со всяческой магической скверной и злостным колдовством. Да и осознал он себя таковым в полной мере и в боевой готовности сходу поставить на какой-нибудь колдунье-чародейке, на суккубе или на черной вдове шоковый египетский крест тремя точными выстрелами в живот и в пах. Со святыми упокой!
   Однако после обедни он уже не чувствовал себя в столь воинственном настроении.
   "Кротость и смирение они, понятно, нам во благо идут..."
   Как-то незаметно пистолет потяжелел, и сбруя для его скрытного ношения стала казаться ужасно неудобной и неуютной.
   "Запрягли и захомутали. Но терпи и вези свой воз, если тебя везет машина. Все мы кого-то возим или же на нас ездят...
   Ох мне, освободиться бы от этого рыцарства и как раньше жить помаленьку-полегоньку, без души-логоса, без сердца-динамиса..."
   В комфортабельной, можно сказать, душевной атмосфере асилума Филипп припомнил свои неправильные дорожные мысли и устыдился недавнего слабодушия.
   "Неизвестно еще, каких габаритов и тяжести тебе клинок достанется, рыцарь бедный. Вдруг исторический меч-двуручник?
   Его-то и в багажник "восьмерки" не запихнуть. В салон разве? Придется как лыжи или лодку на крыше возить.
   Осанна Тебе, Господи, мой неслабый "глок" размерами поменьше, чем безоткатное орудие..."
   - Так-таки хороша пушка! - вслух восхитился Филипп своим личным оружием.
   Результат столь доброго отношения к орудию ратного труда не замедлил проявиться. Внезапно "глок", лежавший на стойке бара, посветлел, приобрел серебристо-титановый цвет и сверкающие насечки, подобно зажигалке, ранее располагавшейся на его месте.
   - Оба-на! Спасибочки, мой непредсказуемый "Asylum Sapienti"!
   Убежище ничего не ответило рыцарю Филиппу. Очевидно, вразумительные контакты подобного рода и вида асилумам не свойственны. У них другие коммуникативные выкрутасы.
   Филипп глянул на часы и пожал плечами. До воскресного семейного обеда времени оставалось хоть продавай. Но совершенно не ясно, выйдет ли он из убежища раньше, чем в него вошел. Или же, напротив, всюду опоздает ко всем чертям собачьим.
   "Невелика потеря - родительская стряпня. Омарами как Ника они уж точно меня угощать не станут...
   Ага и эге! Петька-то с Мариком сегодня к себе зазывали к вечеру пообедать по англосаксонскому расписанию...
   А уж как мелкий Ванька обрадуется, когда б "Стартрек" смотреть без лексических упражнений! Надо бы давить на него поменьше. Как-никак, каникулы у мальца..."
   Филипп выложил перед собой компьютер и принялся просматривать список литературы, какую он намерен одолеть к экзамену, имеющему место быть на следующей неделе. Ему-то до каникулов "без малого целый месяц в миру корячиться".
  
   - 4 -
  
   В миру - мирское, следовательно, преходящее и мимолетное. У рыцаря Филиппа сразу же выветрилось из памяти, к какому-такому экзамену он пару минут назад готовился, едва он для разрядки открыл Евангелие от Аполлония Тианского.
   В описании дьявольского коромысла во многих бинарных оппозициях-универсалиях от века противоречивых личных качеств человека и людской натуры в совокупности Аполлоний ни в чем не расходился с Филоном Иудеем, иногда даже превосходя своего собрата по двукнижию в драматической патетике. Трактовка единства и противоположности света и тьмы, добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти у него поистине артистичны и легко доступны.
   "Оно понятно, ежели Аполлоний Тианский апокалиптически пророчествует о скором приходе Мессии-Спасителя, призванного избавить неразумный род людской от первородного греха творения...
   Так-так, а тут у нас вырисовывается концепция двойного искупления и дважды приходящего Сотера-Параклета".
   В Первом пришествии Христа Спасителя в ипостаси и в кенозисе Сына человеческого Филипп благочестиво не позволял себе усомниться. Он никогда не ставил под вопрос новозаветные догматы собственной православной веры. Но вот прискорбно распространенные представления о следующем, якобы уже громогласном пришествии Сына Божьего, каковое должно непременно случиться если не на днях, то обязательно на будущий год, в течение пятилетки, десятилетия, спустя сто, тысячу лет и так далее, нашего истово верующего героя крайне настораживали.
   Слишком уж много, в его понимании, вокруг эсхатологических мировоззрений в продолжение истории христианства роились, клубились, усаживались будто мухи на дерьме толпы невежественных еретиков и сектантов из числа самых отребьев и охвостьев человеческих сообществ.
   Однако, оставив на потом обсуждение с прецептором Павлом всевозможных гностических, хилиастических и монтанистских ересей, рыцарь Филипп углубился в повествование Аполлония Тианского о предопределенном нравственном спасении греховных душ человеческих и самопожертвовании Мессии во имя униженных и оскорбленных нечестивым творением малых светов от Света Истинно Сущего.
   Не в золоте, порфире и виссоне грядет истинный Спаситель душ людских, но осиянный правдой Души Святой и Безгрешной, восседающей ошую Господа Вседержителя, гласит благая весть от Аполлония Тианского.
   - Не в царских алмазных палатах суждено несотворенно содеяться Мессии, единородному Сыну Божьему и Людскому. Не богатым и сильным, в ложном благочестии горделивым, откроется он, но бедным и слабым, пребывающим в низких грехах и пороках. Ибо сквозь скверну от мира и века сего, от уничижения и падения пролагается путь к духовному спасению и постижению вышнего Царства Божия от пропастей земных, в безднах морских и в сокровенных глубинах звездных небес.
   "Ага! Узнаем родной "Эпигнозис" в тайной мудрости небес..."
   Отодвинув планшетку с трехмерными страничками репринта Евангелия от Аполлония, - "благодарствие новой гляделке от арматора Вероники", - Филипп эпигностически опрокинул вторую рюмочку коньяка и вторично затянулся крепким вирджинским табачком.
   Перебрать он не боялся так, чтобы стало невместно за рулем и на колесах, благодаря его нынешней физиологической саморегуляции.
   "Еще раз спасибо Нике!"
   Пусть он вчера в тире дал маху после обеда и никак не смог перестроить, настроить организм на ускоренную переработку алкоголя, то сегодня он себе такого безобразия ни за что не позволит.
   "Хоть всю бутылку "Хеннеси" оприходовать! Ни запаха не будет, ни дурости пьяной. Одна ретрибутивность, будь она неладна!"
   Филиппу Ирнееву быстро удалось поладить с собственным организмом, то бишь с порочной плотью, оказавшей весьма слабое сопротивление разумной душе, ультимативно потребовавшей прекратить "злоупотребление табакокурением и алкоголизмом".
   - Ага! И этот цветочек-то мы с собой прихватим...
  
   Из "Убежища для разумных" рыцарь Филипп вышел в здравом уме и в трезвой памяти точно в ту минуту, когда он туда зашел. Его асилум свободно играет со временем так, как ему вздумается. Когда б, естественно, он способен думать в гуманоидном варианте относительного понимания пространства-времени.
   Зато Филипп еще в убежище обдумал, чего ему следует сделать. Потому-то он собирался по-быстрому заехать на арендованную квартиру, чтобы глянуть, как идет ремонт. И насколько успешно ему меняют полуразбитую сантехнику и ржавые трубы в состоянии полураспада.
   Одно лишь его немного задержало. На парковке он повстречал маленькую "шкоду" и миниатюрную кудрявую блондинку со стройными ножками, точеной талией и несколько великоватой для ее плечиков грудью.
   Не зря он по-учительски не раз говорил своему ученику Ваньке. Коль тебе уже несколько раз встретилось незнакомое слово, следует обязательно узнать, что же оно значит.
   Обучая, учимся. Еще одна поговорка, по-латыни припомненная Филиппом, и он с пол-оборота познакомился с блондинкой Настей, обменялся с ней номерами телефонов и с места в карьер пригласил ее сегодня прогуляться, а потом съездить в гости к его друзьям.
   Он так вкусно расписал пиршественные застолья у Петра с Мариком, что самому захотелось есть.
   Видимо, проголодалась и Настя. На предложение совместно провести воскресный вечер она без промедления согласилась, сдавшись под напором гастрономических аргументов незнакомого молодого человека.
   "Почему же незнакомого? Сто пудов мы уже дважды встречались. Теперь же просто-напросто лучше узнали друг друга".
   По крайней мере судьба предоставила им такую возможность. И мысленный поиск не понадобился.
   А, быть может, девушке Насте очень-очень захотелось где-нибудь встретить героя еще непрочитанного ею романа?
   Возможно, также сыграла свою роль необычная, темно-красная, почти черная роза, подаренная Насте ее новым знакомым.
   "Скорее домой, в воду цветик поставлю, а себе быстренько бутербродик сделаю. Стопудово..."
  
   Ближе к вечеру Филипп трудился на кухне на пару с Петром и Софочкой на подхвате. Пуд соли наша гастрономическая компания еще не съела за совместными трапезами, но уже к тому неуклонно приближалась.
   Недаром Джованни, прилепился к библейскому обществу. Сейчас они с Мариком отлучились надолго - сказали, что только съездят за вином.
   Филька вдумчиво работал над пиццей с грибами и каперсами. Его маленькая блондиночка Настенька томно листала журналы в гостиной и угощалась холодным ананасовым соком, время от времени посматривая на видеоэротику, крутившуюся на плазменном экране, когда явилась тугосисяя Катька Делендюк, давняя могучая пассия Петра. Под стать ему ростом.
   "Конечно, не шесть футов над каблуками, но около того, плюс изобилие кормовых обводов и ростральных ударных сисек".
   Распаренная Катька мощной триремой вплыла на кухню, колыхнула грудью, пожаловалась на несносную жару и нестерпимую духоту, громогласно потребовала "кока-колы" из холодильника, ее получила, употребила, еще больше вспотела и отчалила в холодные воды ванной акватории.
   Вслед за корабельной Катериной объявилась Мария Казимирская и сходу предъявила претензии на водные процедуры. Совсем выгнать Катьку из прохладных вод ей не удалось, но доступ в ванну она получила.
   Поскольку Филипп настоятельно зазывал подругу Марию на нынешнее мероприятие, он поспешил ее встретить и галантно помог раздеться. Тем паче Манька, едва вошла, сама начала беззастенчиво разоблачаться сверху вниз еще в прихожей.
   Между делом рыцарь-инквизитор Филипп, несколько иначе начавший обращаться со старой школьной подружкой из секуляров, совсем для нее незаметно обзавелся несколькими образцами ее огненно-рыжей шевелюры. И легко выдернул пару курчавых красных волосков на лобке.
   Как и у многих других женщин, у Маньки пониже живота располагается фокус природных магических способностей и натурального колдовства.
   С полученными образцами, - "ничего личного, дело есть дело", - рыцарь-неофит Филипп на минуту закрылся в комнате Петра. Так, впервые в жизни он провел инквизиционный ритуал идентификации и поиска магии по кератиновому содержанию волосяного покрова.
   Ничего особо зловредительно магического в Марии Казимирской он и прежде не ощущал. Но в целях предосторожности Филипп Ирнеев на ближайшее будущее обеспечил себе удаленный эйдетический контакт с плотью подозреваемого в колдовских действиях.
   "Посмотрим и проконтролируем..."
   Отныне любой всплеск магической активности подозреваемой личности он сможет регистрировать и контролировать на удалении дневного пути пилигрима - "20-30 километров, надо думать".
   Меж тем его рыцарский сигнум, настроенный на плоть от плоти девицы Марии Казимирской, на близком расстоянии иногда позволяет инквизитору видеть ее глазами и слышать ее ушами.
   "Мечта шпиона - никакое экранирование от такой прослушки не спасет!"
   Вернувшись на кухню, Филипп покрепче навел себе чашку растворимого кофе и щедро плеснул в нее молдавского коньяка из расходных кулинарных запасов Петра и Марка. Ему срочно требовалось привести себя в порядок.
   Все ж таки ритуал есть ритуал. Пусть говорят, будто он надежен как грабли и веками отработан.
   "Как-то боязно вот так запросто... с теургией. И руки дрожат..."
   Вволю наплескавшись в ванне, Манька с Катькой в халатах и в тюрбанах из полотенец отправились сушить волосы и наводить макияжную красоту в комнату Марика.
   За ними и Софочка решила отдохнуть от кухонных тягостей. Она и Настю с собой прихватила, чтобы вместе подкраситься, причесаться к скорой трапезе.
   Филипп видел: вольность нравов и непринужденность общения веселой компании Настю впечатлили. В комнате Марика, чудесным образом превращенной в дамскую гардеробную и будуар, она с огромным облегчением избавилась от своего тесного насисьника.
   - Во! Правильно, Настена. Давящая повязка на грудь - хуже не бывает в жару, -по-врачебному отозвалась на ее действия Манька Казимирская, искоса, тайком сравнивавшая свои формы с Настиными.
   - Можешь и так оставаться. Но лучше тебе в блузке. Филька у нас не очень на сиськи падкий. Ему стопудово то, что снизу, подавай, - протянула Софочка. Она несомненно позавидовала пышным Настиным прелестям и тонкой фигуре.
   Точку в обсуждении и рассмотрении новой знакомой Филиппа поставила подруга Катька, окончательно закрепив ее дружественный сестринский статус:
   - Трусы и колготки тоже долой, Анастасия. Мужики летом балдеют от влагалищных феромонов...
   Екатерина Делендюк по-свойски покопалась в шкафу у Марка Недбайного и выудила оттуда пакетик с чулками:
   - Это тебе презент. Маричка у нас голубой-голубой и в дамском бельишке похаживает. Некоторым его приятелям-мальчикам нравится, они ему красивые женские трусики и дорогие чулочки дарят...
   Филипп не только по-инквизиторски подслушивал и подсматривал за дамами, он еще одновременно салат с анчоусами делал. Что тут, что там - занятие технологическое и рутинное.
   "Делай как положено, и все у тебя получится. В престольном и застольном виде..."
   За столом речь сама по себе зашла о развращенности нравов нынешних безбожных племен и народов, дальних, но прежде всего им ближнего народца белоросского. В его нравственной и кулинарной гибели компания была почти убеждена, единодушна и возлюбила себя в единомыслии вкусной еды и хмельного пития.
   - Одна вера нас только спасает, уму не постижимая, - провозгласил апостол Андрей, и общество единомысленно с ним согласилось. Атеистов и материалистов в компанию не принимали.
   Нечего безбожникам тут делать среди апостолов, евангелистов и выдающихся исповедников христианской веры, когда б таковым считать Фильку Ирнеева, каждое воскресенье с утра пораньше отправляющегося в Петропавловский монастырь к обедне.
   "К черту на кулички" никто, ясное дело, не сказал, но подумали в том же ключе. Даже итальянец Джованни, которому объяснили, сколько же километров "Филька пилит в свою церковь".
   Возможно, уважая его за религиозное рвение, Филькины сравнительные рассуждения "о нравах и обычаях от Ромула до наших дней" слушали довольно внимательно. Или же его монолог всех так увлек, потому что пользовался он достопамятными цитатами из прецептора Павла, тем не менее, не забывая ссылаться на открытые источники.
   - ...Глубину падения современной извращенной морали и подавно нельзя сравнивать с добродетельной высокой чистотой римлян и греков. Они только к телесной смерти относились легче и приземленнее, чем мы. Да и то не все и не всегда, если даже за смертоубийство на войне полагалось подвергнуться специальному ритуалу очищения в храме или от рук праведного человека, ведущего чистый образ жизни.
   Не спорю, власть в древности была неимоверна развращена. Потому как истинного страха Божьего не ведала. Но за пределами дворцовых чертогов царили совсем иные нравы...
   Не моральное падение и не набеги варваров погубили античную цивилизацию и Великий Рим, а величайшее безбожие, языческий материализм и отсутствие истинной веры во Вседержителя и его единосущного Сына Божьего - единственной нравственной опоры, нас спасающей от этического беззакония, аморального хаоса, либертарианской аномии...
   Разъяснив любознательной Софочке Жинович кое-какую терминологию, Филипп Ирнеев продолжил свой спич:
   - Если бы праведные люди не верили в Бога, то весь род людской давно бы постигла участь Содома и Гоморры, Хиросимы и Нагасаки. А мир стал бы ледяной радиоактивной пустыней в печальном итоге третьей мировой войны...
   Глобальная война всех против всех не станет концом света, но укажет на его приближение...
   Патетическую и эсхатологическую концовку речи Филиппа несколько подпортила Софочка, как обычно выдавшая на гора по-журналистски двусмысленный комплимент:
   - Филька! Ты у нас праведник, вечный за нас молитвенник, ты нас всех один спасаешь от ужасов атомной войны.
   Дамы и господа! Предлагаю выпить за здоровье рыцаря-миротворца Филиппа Праведного и Благодатного!
   Предложение было с энтузиазмом принято. Хотя длинные спичи в компании не приветствуются, но почему бы не выпить кьянти по такому достойному поводу? Многая лета Филиппу Праведному!
   Негоже придерживаться одних и тех же дурацких правил. Тост есть тост. Можно и нарушить, дабы в неуместный за столом ригоризм не впадать.
   Почему бы в таком случае и о политических неурядицах не поговорить?
   Коль речь зашла об эсхатологии, глобальной политике и конце света в одной отдельно взятой Республике Белороссь, нарушать неписанные застольные установления и традиции взялись апостол Андрей вместе с евангелистом Матвеем.
   "Еще бы! Они ведь у нас вдвоем записные правозащитники, ох диссиденты, открыто высказывающиеся о своей неприязни к власти предержащей. Валяйте!"
   Оба приятеля Филиппа Ирнеева состояли на учете в какой-то весьма правозащитной организации - одной из тех, что хорошо пользуются общественными благодеяниями зарубежных спонсоров и доноров. Наверное поэтому, апостол Андрей и евангелист Матвей горячо обрушились на богомерзкую белоросскую власть, попирающую права человека, сеющую рознь, раздоры, находящуюся в состоянии холодной войны со всем цивилизованным христианским миром.
   Их гуманитарный пафос отчасти приглушил апостол Петр:
   - Ну и что, если у нас похолодало в отношениях с Россией? Подумаешь, конец союзу. Туда ему и дорога!
   Зимних холодов и того, будто бы Россия отключит газ, я не боюсь. У нас тут с евангелистом Марком автономная сплит-система стоит. Обогреемся. От центрального отопления и режима экономии мы ни хренашеньки не зависим.
   В Литве для нас Игналинская АЭС построена. Потом глядишь, и своя атомная станция появится. А Чернобыля пускай недоумки-оппозиционеры пугаются.
   У нас все схвачено во как! Бензина нам тоже хватит, если венесуэльский Чавес обещал нашему батьке Лычу нефти на тысячу лет...
   Петр Гаротник не являлся безрассудным и безоглядным поборником долгоиграющей президентской власти. На выборы или референдумы по месту провинциальной прописки он ни разу в жизни не ходил.
   Еще чего не доставало, коль скоро за него это делали другие?
   Как и Филипп Ирнеев, он умышленно предпочитал не конфликтовать понапрасну с теми, кто сейчас заведомо сильнее его. Зачем выделяться из быдловатой толпы, обожающей власть?
   Придет его время, тогда можно будет пощупать за чувствительные места это государство. И скотину безрогую загнать в новое стойло, заставив обожествлять другое правительство и совсем иные взгляды иных власть имущих.
   Ведь не зря он в президентской Академии управления штаны протирает. Ее диплом - сертификат лояльности и признанной благонадежности.
   Ничего оригинального, из общепринятого ряда вон выходящего, Петр Гаротник себе не позволял. Ибо не время и не место побивать камнями батьку Лыча и его клику, говаривал апостол Петр в кругу доверенных лиц с соответствующим правом допуска к его сокровенным взглядам.
   До поры до времени быть таким как все - вот девиз боевой нашего апостола Петра, глядя на приятеля, думал рыцарь Филипп. Сейчас он отдыхаеь и ничем, - ни внутренне, ни внешне, - не отличается от хорошей мирской компании своих близких друзей.
   Зато ближний Петров сожитель, голубой Марик слывет в компании большим оригиналом отнюдь не по причине своей гомосексуальной ориентации. Но потому, что никогда не скрывал, насколько прагматично и своекорыстно он поддерживает и одобряет власть поимевших от мира сего.
   - Нравятся они мне! И никакого гонива...
   Будучи потомственным бюрократом во втором поколении, евангелист Марк с библейскими и евангельскими цитатами наперевес считал своим долгом опровергать правозащитников, оппозиционеров и диссидентов. Едва лишь кто-нибудь заводил политические речи, вне каких-либо сомнений, притчей во языцех на первом месте у Марика вставала железобетонная цитата: "Всякая власть от Бога".
   Вовсе не по-божески евангелист Марк подлил масла в огонь бурно разгоревшейся политической дискуссии:
   - Не говорите мне смешно, будто завтра конец вечному батьке Лычу. Когда придет нужный момент, чтобы успокоить Россию и Запад, он передаст власть сыну Виталию.
   Сам же будет по-прежнему править из-за его спины, преспокойно сидючи в своей резиденции в Северных Скворцах...
   Быть бы тут ссоре или затяжному обмену тяжеловесными и неостроумными репликами, если бы в перепалку и диспут между апостолом Андреем и евангелистом Марком не вмешался Филипп. Коль за него дружно выпили и наделили титулами миротворца и праведника, то извольте выслушать, милостивые государи.
   На сей раз Филипп был краток. Он не стал приводить подлинные слова Святого апостола Павла - не мирское это дело внимать эзотерическому знанию.
   Вместо этого он воистину миротворчески указал многоуважаемым спорщикам и диспутантам, что весь вопрос и дилемма участвовать или не участвовать в политике, поддерживать власть или выступать против нее - суть типичная ситуация нравственного выбора.
   Если то или иное состояние есть грех, быть по сему. Так ведь грех и замолить можно.
   - Не согрешишь - не покаешься. Не покаешься - не спасешься, - завершил популярной сентенцией свое миротворческое вмешательство Филипп.
   Естественно, концовка позвучала под аплодисменты собравшихся. Долго и нудно исследовать теологическое понятие греха никто не собирался.
   Как тут быть? Совершать грех или воздерживаться от него?
   За это, кстати, они тоже выпили и закусили. Отнюдь не риторически. Включая евангелиста Марка и апостола Андрея...
  
   В апартаменты босса Филиппа везла Настя на своей "шкоде". Весь вечер она без труда обходилась безалкогольным питьем. Потому что у ее собачки Мими "аллергия на запах спиртного".
   Привязанность к своим питомцам Филипп Ирнеев находил вполне простительной дамской слабостью. То же самое он относил и к пристрастию женщин к красивой дорогой одежде.
   Как он отметил, Настя ничуть не смогла расстаться с умопомрачительными французскими чулочками, еще недавно принадлежавшими голубому Марику. А судя по тому, как она иногда рулила только правой рукой, в то же время левой судорожно натягивая юбочку на бедра, у нее явно не получилось улучить минутку, чтобы одеть трусики. В тесный бюстгальтер она тоже влезать не захотела.
   Сидя с ней рядом на пассажирском месте, он деликатно отводил взгляд от ее чулок и прочего, чего ему там открывалось над ними. Зачем ему бездарно смущать девочку? То, что она самая что ни на есть натуральная блондинка, даже без примеси тонирующего шампуня, он и до того видел глазами Маньки Казимирской.
   "Манька в ништяк - лесбуха хитрожопая, она всегда может раскрутить понравившуюся ей девочку показать ей самое красивое и интимное. Потому рыжая и завела будуарный разговор о натуральном цвете волосяного покрова на теле. Себя показала, на подружек с кайфом посмотрела, нимфоманка..."
   Местожительство Филиппа впечатлило Настеньку не меньше, чем его отвязанная и умная компания. Первый нежный поцелуй она ему страстно вернула с продолжением. "Ох соблазны!" Однако торопить события и идти дальше на заднем сиденье тесного автомобильчика Филипп не стал.
   До завтра простились они в машине. Холодновато все-таки.
   После грозы на улице очень посвежело. Первая седмица рыцаря-неофита в миру заканчивалась приятно и многообещающе.
  
   ГЛАВА VIII
   ПОСТИГАЯ СВЕРХРАЦИОНАЛЬНОСТЬ
  
   - 1-
  
   Проводив взглядом габаритные огни Настиной светленькой "шкоды", Филипп направился к своей темной "восьмерке". Еще рядом с Настей он ощутил, как безбожно ему не достает пистолета в наплечной кобуре. Натурально, рационально и сверхрационально.
   "В натуре перышка в кармане тебе маловато, фраер... надо волыну с собой таскать", - в уголовных понятиях объяснил свои ощущения Филипп Ирнеев.
   Ясное тут дело, мои законопослушные читатели! Ни к криминальной братве, ни к уголовной ментуре наш герой никакого отношения не имеет. Однако их профессиональным жаргоном он все же пользуется.
   По-другому, увы, и быть не могло, коль скоро в наши с вами развращенные времена "блатная феня" стала едва ли не литературной нормой современного русского языка. Как ныне в очень солидных газетах и журналах без всякого намека на стыдливые кавычки можно встретить чисто конкретные блатарские понятия. Например, "забить стрелку", "беспредел", "тусовка". И многая протчая...
   В отличие от "лохов-журналюг", Филипп Ирнеев, будучи достаточно образованным молодым человеком, знал: "беспредел" означает то состояние, когда сами уголовники отказываются подчиняться придуманным ими же самими противоправным законоуложениям. И ничего более для человека, имеющего кое-какое понятие о культуре речи.
   В то же время "тусовка", - ему также сие было известно, - является термином-профессионализмом из лексикона воров-карманников. Филипп сам эту самую "тусовку" несколько раз видал, когда двое-трое подручных "щипача" ловко создают на улице или в транспорте искусственную толчею, чтобы тот мог выудить из кармана ли сумки своей жертвы кошелек или портмоне...
   Сев за руль, Филипп машинально ощупал карман - на месте ли бумажник. И дал себе честное слово в дальнейшем воздерживаться от подлой воровской лексики.
   "Ибо не к лицу такое добродетельному рыцарю... Пал Семеныч, верняк, ого-го как по фене ботает. Но никогда от него не слыхать уголовно-криминального жаргона. А ведь в нынешней мирской ипостаси он - вертухай, почитай, мент поганый...
   М-да, смирение паче гордыни..."
   В самом благочестивом настроении Филипп подъехал к своему убежищу. Ночью на улицах города просторно и безопасно. Люди и машины под колеса не бросаются.
   "Некому и не на кого наезжать..."
   На стойке его дожидались пачка "Голуаза", рюмка абсента и ресторанные толстенькие спички на картонке-запальнике. Но сначала "глок"...
   Филипп взял светло блистающее оружие и ему показалось, будто ствол на несколько миллиметров удлинился, затворная рама стала выглядеть слегка массивнее. А в увеличенном -"эт-то точно!" - магазине прибавилось патронов.
   Сунув пистолет в надлежащее ему место, рыцарь Филипп тотчас оставил все мысли о нем. Видимые и невидимые изменения в личном оружии следует обсудить с арматором Вероникой. Так положено.
   Между тем, "никого не касается, из рака ноги, выпьет ли он абсента... И не закурить ли ему страшно французскую голуазину без фильтра?"
   Ни того, ни другого Филипп не любил. Но от предложенного ему угощения отказаться не посмел.
   "Мало ли что..."
   Результат сказался без промедления. Убежище в неуловимую микросекунду открыло ему слева проход в настоящий древнеримский триклиний с низким столом, инкрустированным перламутром, и двумя ложами чернейшего эбенового дерева. На столе Филиппа ждала голубоватая стеклянная чаша с красным вином.
   Винцо он тут же продегустировал:
   "Неразбавленное... Хм.., хорошо, тона в меру терпкие... Наверное, фалернское. Зря абсент пил. Хм, может, и не зря, когда б видение впрок..."
   Из видения обратно в убежище рыцаря Филиппа выбросило рывком. Допрежь, помнится, он выходил плавно. Зато теперь прокручивать в памяти все там реально увиденное вовсе не обязательно.
   "И то хорошо! От третьего лица Нике расскажу".
   Тем временем самочувствие у него точно такое же бодрое, как после видений вне убежища. Хотя сейчас на душе легко и приятно.
   Так было, и так будет, если свершается теургическое действо сверхрационального единения носителя харизмы и его асилума...
   "Вот это да! Полбутылки "Наполеона" и пакетик собачьего корма... Это чтоб закусить или просто занюхать?"
  
   Из своего "Asylum Sapienti" рыцарь Филипп вышел под утро. Близился восход, наступал новый день неофита...
   Завтракать он, как и обещал, заехал к Насте.
   "Ага, площадь Богдановича, собачья площадка и во двор направо..."
   Собачка Мими встретила его радостным девчоночьим повизгиванием и нетерпеливым вилянием хвостика. Знакомство у нее состоялось чрезвычайно приятное.
   Ненавистным спиртным от нового вожака стаи ничуть не воняло. Но от его сумки, прекрасно пахнувшей вкусной кожей, до нее доносился еще более восхитительный аромат сырных галет-шариков.
   Сыр годовалая болонка Мими обожала до самозабвения. Однако по бесчеловечному совету ветеринара-кинолога сырные палочки и шарики строгая хозяйка давала ей только во время воспитательной дрессировки в качестве лакомства.
   Мими с блаженным урчанием лакомилась из миски в прихожей целым огромным пакетом собачьего французского корма. "Знай наших! Своя своих познаша". Тем временем Настя пригласила Филиппа пройти в гостиную:
   - Располагайся, Фил. Чувствуй себя как у Пети с Мариком. Тетка Агнесса, за мной надзирающая, на даче огурцы поливает. А я к экзаменам, получается, в жесть готовлюсь за одиннадцатый класс...
   Ветчину по-английски я тебе сейчас мигом обжарю. Как ты любишь...
   В светлой пятикомнатной квартире Филиппу поначалу не очень понравилось. "Окна на восток, солнце прямо в глаз... И планировка какая-то длинно коридорная..." Но в Настиной спальне, к его нескрываемому удовольствию, висели плотные велюровые шторы винного цвета бордо...
   От возлюбленной Насти, наконец приступившей к доскональному чтению своего романа, он выбрался лишь к полудню...
  
   Как всегда мирское время рационально поджимало. И создавало, возможно, сверхрациональные препятствия и мелкие неурядицы. Рядом с машиной Филиппа Ирнева недвусмысленно кучковались пятеро чрезмерно храбрившихся великовозрастных школьников.
   "Ага! Два Настенькиных воздыхателя и усиление, тоже из детского сада..."
   Филипп обошелся бы словесным увещеваниями, кабы один из трусливых наглецов не оцарапал металлической расческой ("у-у... на глазах у хозяина...") многострадальное свежеотполированное правое крыло его любимой и родной "восьмерки".
   В течение долгих 15 секунд он метелил и укладывал, - кого на мягкий газон, а кого на жесткий асфальт, - всех пятерых. Как получится. Чего тут напрягаться?
   "Можно было бы действовать в ката и побыстрее. Но тогда бы они решили, будто сами упали. Либо кто-то сверху, посторонний им больно настучал по голове и другим частям тела...
   Жаль, светло и стремно... Хотя кто нынче на молодежные разборки смотрит? Даже старух у ближнего подъезда они не волнуют. Или они что к чему сообразить не успели своими высохшими мозгами.
   Эх, старость - не радость... Ни два, ни полтора..."
  
   - 2 -
  
   Два академических часа с Ванькой, вернувшимся из пейнтбольного клуба, Филипп отработал как следует.
   "Нечего ему лодырничать, разгильдяю. Не то вырастет хулиганом, станет гвоздиком или расческой машины во дворе царапать.
   После обеда ему, что ли, еще ума вложить по-филологически? Подумаешь, каникуляр-вояка..."
   Однако за обедом Филиппу аукнулась нехорошая зависть к ученику, блаженствующему на каникулах. Его самого стал мучать нестерпимый каникулярный соблазн.
   Он, безусловно, отклонил предложение супруги босса, от какого не принято отказываться.
   "Ахти, искушение!"
   На словах он ей пообещал подумать, посмотреть, что можно сделать с сессией... Хотя твердо знал: ему не суждено завтра отдать паспорт для получения визы, чтобы уже в субботу поехать с ней и Ванькой на десять-двенадцать дней в Париж.
   "Мадре миа!!!"
   Не положено в данное время свежеиспеченному неофиту покидать прецептора и арматора. Не устоялись еще его дарования.
   "В старину неофитов-харизматиков вообще держали в монастырях и скитах в затворе..."
   В другое время или хотя бы двумя неделями прежде Филипп, не задумываясь, с восторгом согласился. Какая тут к чертовой матери учеба и сессия!
   "Это же неделя с лишним в Париже! Конечно, с парижским-то языком у меня не того, не очень, но с пятого на десятое в ресторанном меню с гарсоном объясниться сумею. Тем более, с девочками-продавщицами в "Тати"...
   Для Филиппа не составляло в общем-то каких-либо проблем досрочно сделать пару экзаменов на этой неделе. А остальные досдать по возвращении или перенести на осень.
   Но имелось еще одно щекотливое и щепетильное обстоятельство. Супруга босса явственно желает, чтобы он ее сопровождал.
   "Ага! Если тебе, тетя Рая, в Париж по делу, между ног чешется, то без меня ты там перетопчешься..."
   Не очень-то лестно пройдясь в мыслях по долговязым модельным статям в плоскогрудости и по календарному возрасту супруги босса, Филипп не смог не вспомнить о Насте...
   С наслаждением он потянулся... В приятственной такой истоме. Потом встал на руки и, не касаясь зеркальной стены шкафа пальцами ног, пару раз отжался от пола. Тем не менее, в Париж ему захотелось еще больше...
   "Кончай дурака валять, Ирнеев-Зазеркальный"! - он мысленно, строго и сурово, обратился к своему перевернутому отображению.
   Внушение разительно подействовало. Филипп встал на ноги, взялся за ум и вернулся к изучению "Компендиума рыцаря-неофита Восточно-Европейской конгрегации".
   "Запад подождет, если на Востоке дела".
  
   Вечером в подземном дачном тире Филипп первым же делом пожаловался Нике на "парижский облом". Он не сомневался: у арматора Вероники найдется, чем успокоить и утешить своего рыцаря-неофита.
   - Аз-альфа, когда через три-четыре недели у тебя, Филька, устаканятся твои запредельные дарования инквизитора и экзорциста, я смогу передать тебе часть своего дара распознавания языков.
   Стопроцентной французской грамотности и беллетристический талант не обещаю. Но отправить хорошенькой парижаночке эсэмэску сможешь без проблем.
   Да ты, как я вижу, и здесь не пропадаешь от сексуального одиночества. Во, выглядишь как котяра на масленицу... Ладно, это твое дело личное... Трали-вали, сверху-снизу не устали...
   Буки и бета, мсье Филипп! В августе или в сентябре мы чудесно сможем вдвоем прокатиться в Париж и в Рим. Давненько я европейским воздухом свободы не дышала. Тебе и мне романские каникулы не повредят, совместим приятное с необходимым...
   Веди-глаголь-гамма!!! Позвольте поздравить вас, мой дорогой рыцарь Филипп, с успешным окончанием первой седмицы неофита и обретением личного оружия. Гип-гип, ура, ура!
   Добро пожаловать во второй круг посвящения, рыцарь-неофит Благодати Господней, - вдруг посерьезнела Вероника и с хрустом пальцев по-мужски пожала ему руку.
   - Прецептор Павел отчаянно, но с надеждой молился за твое ускоренное посвящение, брат Филипп. Предвещал наш старичок: оно будет связано с асилумом и оружием.
   Между прочим, неофит, светится твое новенькое ружьишко так, что любой сильный маг от тебя должен за сто метров шарахаться... Надо сегодня же провести ритуал его сокрытия...
   Давай, показывай свою пушку. Только прошу, осмотрительно...
   Филипп не совсем понял предостережение Вероники. Он перехватил пистолет за ствол и едва не сунул рукоятку ей прямо в руки. В доли секунды Веронику от него отбросило метра на полтора.
   - Ой-ля-ля! Ты это полегче, братец Филька. Ты что, хочешь, чтоб мне пальцы обожгло? Или ... сиськи оборвало?
   Слава Тебе, Господи, спасаешь дуру ... от такого же дурака ...
   Тебе что, дурень .., "Компендиум" не писан?
   - Извини, Ника! И писано, и читано... Только в голове оно сразу как-то не укладывается. Забыл, понимаешь, о гомеостазисе и передаче права пользования. Оружие знает хозяина своего...
   - То-то, разгильдяй!
   Рыцарь Филипп подошел к столу для досмотра оружия, вынул магазин и долгую минуту сосредоточенно смотрел на серебристо-титановый "глок". Губами он, конечно, по-дурацки не шевелил.
   Но ритуал теургической трансвульгации предмета покамест от него требовал огромной концентрации. Тем более, под испытующим взором арматора Вероники.
   - Разряди ствол!
   - В патроннике пусто...
   - Без разницы, неофит, все равно посмотри. Не для тебя ли инструкции писаны, салага?..
   - Понял. Не ругайтесь, пожалуйста, тетенька арматор...
   Лишь после всех должных манипуляций Вероника с разгоревшимися глазами не без опаски приблизилась к неведомому оружию в толстых эластичных перчатках, похоже, взятых от легкого костюма противорадиационной защиты. Осторожно тронув пистолет за рукоятку, она принялась восхищенно его рассматривать, затем рискнула взять и разобрать.
   Оружие ей не сопротивлялось. Однако ему эта процедура не совсем полюбилась, почему-то почувствовал такой вот оружейный нюансик Филипп.
   - Ника! Артефакт - часть моего асилума?
   - Еще какая!!!
   - Я так понимаю: ни чистки, ни смазки ему не требуется?
   - Правильно сечешь фишку, неофит! Давай-ка попробуй на вон той мишени "катящееся солнышко" сделать...
   Стой, салага! Обычными выстрелами... Этой страстью из асилума ты нам бетонные перекрытия на голову обрушишь. Такие заряды только на полигоне можно испытывать.
   Не знаю, надо проверить, они фугасные или осколочные по пехоте, может, противотанковые по многослойной броне...
   Рыцарю Филиппу не очень-то удалось чудодейственно улучшить свои показатели в стрельбе из обновленного личного оружия. Тренироваться и упражняться ему до морковкиного заговенья.
   Хотя, слава Богу, не до греческих календ, потому как арматор Вероника скупо его похвалила язвительным сержантским голосом:
   - Неплохо, салага. Я думала, будет хуже. В четверг тренировки продолжим.
   Теперь же давай свой сюрприз. Он тоже фонит сверхрационально, хоть святых вон выноси. Не то еще одна чудотворная икона организуется.
   Вероника перекрестилась на лик Георгия Победоносца, поражающего копьем змия, и благословила Филиппа:
   - С Богом, неофит. Доставай второй свой артефакт. И, попрошу, туда, к столу, разряжай его...
   С титановой зажигалкой из "Убежища для разумных" Вероника обращалась столь же осмотрительно, как и с пистолетом, вызвавшим у нее восхищение, опаску и даже зависть. Она было хотела попросить Филиппа дать ей пару раз из него выстрелить, но отчего-то передумала.
   Наверное, так не принято. Нельзя баловаться с чужим оружием по неписанной рыцарской традиции, решил Филипп.
   Все же зажигалку в подарок из асилума Вероника приняла с благодарностью и едва могла поверить, что это вещь отныне ей принадлежит полноправно и безраздельно.
   - Филька! Стало быть, это мне? Ну, удивил. В ней ни капли гомеостазиса. Но она непременно должна упорядочивать асимптотические вероятности ближайшего будущего, скажем попросту.
   Получается, ты даришь мне частичку своей удачи. Не передумаешь?
   Я могу ее вернуть. Мне твое счастье ни к чему хапать. Бери ее назад...
   - Ни за что! Пошли ужинать. Аль у тебя по арматорскому плану положено мне сегодня строгий пост учинить?
   - Вот еще!..
   За ужином рыцарь Филипп с необходимыми деталями официально доложил арматору Веронике о вчерашних событиях и об успешном взятии под контроль ключ-объекта в лице Марии Казимирской.
   То ли его нарочито серьезный тон, то ли еще что-нибудь, но он ужасно рассмешил Нику своим уж очень подробным рассказом о виденном и услышанном.
   - Ах, где мои глупые 17 лет? Развеселил же ты, брат Филька, старушку. Но сам-то хорош, сеньор Кобелино. Тебе б только за девушками подглядывать, подсматривать...
   - Так то ж для пользы дела, Ника, - не понял юмора Филипп. - К тому же я их всех как облупленных знаю, снизу доверху.
   На позапрошлой неделе Катька на кухне так своими голыми мясами потрясала, думал, шкафчики со стен посыпятся. Новый насисьник, видите ли, у нее после стирки сел, давит, режет...
   - А у Насти бюстик? Ты ее тоже, как облупленную?
   - Не без того. Сегодня познакомились оченно близко к телу.
   - Ой, Филька, сама удивляюсь, почему ты меня до сих пор не соблазнил?
   - За чем же дело стало?
   - Но-но, неофит, не зарывайся.
   - Так это я, типа пошутил.
   - Я тоже...
   О подаренной Насте темно-красной розе из асилума, Филипп тоже упомянул. Так же, как и о собачьем крупногранулированном корме.
   - Не боись, Филька. Биологические объекты из асилумов практически безвредны, пускай их эмпатические параметры порой поражают воображение. Беленькая собачка теперь тебя по гроб жизни будет считать своим благодетелем.
   - А Настенька?
   - Не хлебом единым жив человек, рыцарь Филипп. И не только сексом по утрам и вечерам...
   Эта роза - эмпатический медиатор. Она берет и ретранслирует лишь то, что есть между вами. Ей безразлично: любите вы или ненавидите друг друга...
   Единственное, чего я тебе настоятельно посоветую, так это аноптически ее мумифицировать. Когда в следующий раз появишься в гостях у Насти, полосни ее лучом "ледяного огня"...
   - Кого? Настеньку?!! - Филипп в ужасе воззрился на ухмыляющуюся Веронику.
   - Дурак ты, рыцарь! Не девушку, а розу. Она, то есть роза, высохнет, а, Настя будет, уверяю тебя, ее бережно и долго-долго хранить. И сохнуть по тебе, ловелас дожинский...
   Иначе через три-четыре недельки цветик с неприятным запашком, тю-тю, рассыплется в прах.
   Я свою, кстати, уже засушила. Пожелтела местами, а так ничего... беленькая...
   - Эмпатия, симпатия... Лучше я тебе о видении расскажу. Так вот, типа очухался я, зырк по сторонам, а он, то есть я там...
   - Постой, неофит. Этак, своим жаргоном и просторечием ты мне всю малину обгадишь. Давай-ка, милок, мне в ментальном контакте чистенькую дуплексную эйдетику.
   - Как это дуплексную?
   - Эйдетическое распознавание и соприкосновение умов позволяет мне с обратной связью подключиться к тому, что ты видел.
   - Это что, телепатия или считывание памяти?
   - Никак ты квазинаучной фантастики начитался? Считывать память вряд ли кто умеет, милок. По крайней мере я такого дара не знаю.
   Непосредственная приемопередача мыслеречи на расстоянии вне какой-либо модулируемой несущей субстанции теургически невозможна. Неоднократно проверено и доказано...
   Так вот. Мы всего лишь войдем в ментальный контакт, и ты сам продемонстрируешь мне свои мыслеобразы, включая запахи и звуки. Все, что сочтешь нужным мне продемонстрировать.
   Представь, ты снял произошедшее на видеокамеру, потом аффективно и эмоционально комментируешь последовательную хронику.
   Я, конечно, не прецептор Павел, сетевой эйдетикой не владею и по телефонным линиям, как он, мне слабо видеоряд из башки доставать. Однако в телесном контакте могу подключиться к твоим мыслеобразам.
   - Телесный контакт?
   - Во! Темка в самый раз для тебя, дон Хуан Фелипе Ирнеев-Дожинский. Слушай, неофит.
   Итак, апперцепция эйдетики была известна еще ранним Архонтам Харизмы. Они случайно наткнулись на сей феномен во время коитуса, когда мужчина и женщина обмениваются своими эротическими сопереживаниями в форме мыслеобразов, коль скоро прибегают к магии или теургии.
   Нечто подобное в Индии до сих пор практикуют жрецы и жрицы богомерзкого тантризма. Впрочем, это не наша забота.
   Так вот, ранние эпигностики эмпирически развили ритуал распознавания умов, но по собственной дикости и похабству связали его с сексом. Потом стали обходиться его имитацией. Например, мужчины держали друг друга за пенис или мошонку во время передачи мыслеобразов...
   - А женщины?
   - Вкладывали средний палец во влагалище партнерше...
   - А мы?
   - Пуговицу поищем.
   - Какую пуговицу?
   - Большую!!! Тебе к губе пришить, чтоб ты ее не раскатывал, оболтус. Мы с тобой просто сядем рядышком, тесно плечом к плечу как боевые товарищи...
   И все потому, что к третьему веку отцы ноогностики, к счастью, додумались, как обходиться без всякой античной похабени.., - Вероника отчего-то весьма неприлично выругалась и заново пустилась в объяснения.
   - Для наведения эйдетического контакта достаточно иметь общий объект эмоциональной привязки. Возьмем мою статую Афродиты у бассейна. Вспомни и покажи мне, какой ты ее видишь...
   Филипп крепко зажмурился и представил себе сверкающую бронзовую богиню.
   - Теперь посмотри на нее моими глазами...
   В восприятии Ники божественный образ несколько потускнел, покрылся патиной, черты лица приобрели же суровость, даже жестокость, вовсе не свойственную милому оригиналу.
   "Ага! Вот она какой себя представляет..."
   - Ника! Смогу ли я тебе точно передать видение? Мне, знаешь, там не шибко-то климатило...
   - Какая тебе разница, Филька, если я буду смотреть в собственной апперцепции? Пошли на диван...
   Ложись поудобнее и голову ко мне на колени, брат Филипп. В чувственной позе влюбленного юноши тебе будет проще...
   Закрой глаза и расслабляйся, неофит. Даю обратный отсчет...
  
   - 3 -
  
   Несмотря на сверхплотный завтрак претор Гай Юнний Регул Альберин чувствовал себя превосходно. Не беспокоила его и жаркая духота здесь почти в болоте у Тибра.
   Не пришлось и желудок облегчать гусиным перышком. И неразбавленного вина за завтраком у гостеприимного Эмилиана Орфита он совсем не пил в противоположность своей дурной кельтиберийской привычке.
   И с вольноотпущенником философом Филократом не спорил, когда тот принялся утверждать, будто в начале всех начал лежало Добро, и лишь затем неизвестно откуда взялось Зло, коему подвластны люди и боги...
   Претор Альберин одним упругим движением оставил седло своей иссиня вороной кобылы в беленьких чулочках, со звездочкой во лбу. За что она и получила кличку Стеллана.
   Тут же к ним услужливо подскочил какой-то клиент из дома Орфитов-Иберников. Его кличку, или какое там у него прозвище, претор не давал себе труда запомнить.
   "В Ахеронт его! Трется у стенок в атриуме, и довольно ему чести подержать поводья".
   Прикоснувшись к своему всадническому перстню, претор небрежно глянул на клиента. Тот странно изогнулся в греческую сигму и по-овечьи проблеял:
   - О величайший Гай Альберин! Тебе покровительствуют боги. Дозволь мне ничтожному приглядеть за твоей лошадкой, о лучший друг нашего богоравного Эмилиана Орфита.
   До ответа низкорожденному плебею Гай Альберин не снизошел. Он потрепал холку Стеллане, косившейся бешеным глазом на клиента, и направился сквозь ряды воинов третьей преторианской когорты к месту казни государственных преступников.
   "Во имя величия римского народа и сената!"
   Ни на угрюмых легионеров-преторианцев в первой линии оцепления, ни на толпу вот этого римского народа, вернее, гнусной черни, во всякое время падкой до кровавых зрелищ, публичных мучений и пыток, претор Альберин смотреть не желал. Это их обязанность и долг - приветствовать его и почтительно расступаться.
   На претора в черном толпа взирала с восхищением и со страхом. Но Гаю Альберину было олимпийски безразлично, как и что о нем думают низкорожденные. Пусть их...
   Называют ли они его про себя проклятым смертоносным иберийцем? "В Ахеронт их к жабам и лягушкам!" Дивятся ли они тому, почему он под кроваво-красным кавалерийским плащом сплошь в черных доспехах, сапогах, поножах, с мечом-гладием опять же в черных ножнах, на страшной полуденной жаре совсем не вспотел?
   Его, Черного Претора или Меланисту-преторианца глупые мыслишки плебса не касаются.
   "Для них он - воин и страж на службе нашего благословенного императора Юлия Клавдия Нерона. Да хранят боги его божественные дни!"
   Надменно улыбаясь, претор Альберин коротким шагом, подпрыгивающей кавалерийской поступью шел к избранной цели.
   Лишь слегка его беспокоило некое непонятное чувство. Словно бы некто, - то ли снаружи, то ли изнутри,- исследует его тело, пробует мускулы, с любопытством изучает, ладно ли на нем сидят доспехи...
   Тут же почувствовался вылезший гвоздь в правом сапоге, заныла потертость на левой икре. Не мешало бы также омыться и сменить набедренную повязку под металлической юбкой...
   Но это после...
   "В начале же было слово и дело Мессии Неизреченного. Но в эпигнозисе тебе об этом знать не полагается, мой дорогой сущеглупый Филократ-философ..."
   Вовсе без нужды претор чуть выдвинул гладий и снова сунул его в ножны. Толпа восточных голодранцев, оставившая для него широкий проход, еще дальше в ужасе шарахнулась по сторонам, опрокинув какого-то мелкого круглоглазого еврейчика-разиню.
   - Иудеи в законе Моисеевом... Презренное трусливое племя. Скоро мы очистим Рим от этой накипи и подонков, мои славные воины, - претор Меланиста соизволил обратить внимание на плебейскую толпу и ответить на приветствие преторианцев внутренней линии оцепления вокруг места казни.
   На одиннадцати крестах, врытых ровным рядом на небольшой возвышенности, разлагались трупы казненных рабов. Но первый слева покамест и не думал расставаться с жизнью.
   Подвергаемый рабской казни государственный преступник умирал долго и трудно. Умирал распятый на кресте день и ночь. Теперь еще полдня.
   Возможно, продержится дольше. Пока он жив на потеху римской толпе, бьющейся об заклад, доживет ли этот варвар до вечера, либо до завтрашнего утра...
   Крепок и тверд оказался преступник-иудей, мигрант без римского гражданства из провинции Сирия, именем Кифа из Ершалаима в Иудее.
   Казнили Кифу строго по римскому обычаю за тяжкие преступления против общественного порядка, сената и римского народа, за создание тайных обществ, принесение кровавых человеческих жертв. За все провинности - медленная смерть на деревянном кресте в форме латинской "Х".
   Ноги крепко-накрепко привязаны к ее верхним концам, руки к нижним. Головой вертикально к утоптанной земле, влажно пропитавшейся его кровью и испражнениями. Детородное мужское естество туго завязано грязной белой тряпкой, тоже сочащейся кровью и мочой.
   Желто-коричневые навозные мухи, густо облепившие раны и тело преступника, от приблизившегося страшного Черного Претора испуганно ринулись прочь и заклубились на безопасном удалении. Совсем как недавно отпрянула от него чернь, глазевшая на долгую казнь из-за цепи преторианцев, вооруженных пилумами и большими германскими щитами.
   - Люди и мухи, культурно слетевшиеся на дерьмо...
   Как честно говаривал наш дорогой покойник Луций Анней Сенека, "cacatum est dictum". Коль нагадили, стало быть, высказались, не так ли, варвар Кифа из Ершалаима? - издевательски-вкрадчиво вопросил претор Гай Альберин.
   На обращение претора распятый преступник не смог ответить. Иудей Кифа опять впал в тяжкое беспамятство. Видимо, это помогало ему удерживаться на острейшей грани между жизнью и смертью.
   Лишившееся чувств тело все еще хотело жить и существовать. Легкие жадно с присвистом дышали. Тяжело и крупно вздувшиеся жилы на шее и на обритой голове буйно пульсировали кровью. Ужасные ожоги на руках и ногах от пыток каленым железом на солнце подсохли и почти не текли гноем и сукровицей.
   Претор с омерзением и брезгливостью глянул на бессознательное тело. К тяжким гниющим колотым и резаным ранам он привык некогда в юности при усмирении Лузитании. На запах тлена и разлагающихся трупов он внимания тоже не обращал.
   Однако претор Альберин гнушался касаться тела варвара, по-звериному заросшего курчавой рыжей шерстью с ног до головы.
   - Животное... Надо было попросить нашего общего друга префекта Гая Софония Тигеллина, дабы он опалил тебе щетину, подобно свинье. Тогда бы ты, рыжий Кифа Ершалаимский, больше походил на человеческий образ и подобие благородного римлянина.
   Лучше бы тебе, варвар, по римскому цивильному обычаю удалять волосы с тела, нежели бесстыдно обрезать себе крайнюю плоть.
   Что ты скажешь на это, обрезанный иудей Кифа? - с этими словами претор Меланиста наконец преодолел брезгливость и коснулся ножнами меча сперва правой, а затем левой руки человека, вниз головой распятого на кресте.
   Казнимый тотчас пришел в себя, выплюнул сгусток черной крови и заговорил лихорадочным шепотом:
   - О Черный Претор, я знаю тебя, но ты не тот, за кого себя выдаешь...
   - Ты прав лишь отчасти, иудей Кифа...
   - Если ты демон, то прошу тебя, не освобождай меня, я должен умереть, ибо мои крестные муки очистят мою плоть.
   - Ты дважды ошибаешься, Кифа. Я - не демон. А твое страдание очищает дух, но не плоть. Твоя греховная плоть трижды отреклась от Него. Раньше, нежели прокричал петух. Лишь Он один, твой Учитель когда-нибудь захочет простить и спасти твое бренное тело, закосневшее в грехах и пороках.
   - Авва, Отче! Тебе и это ведомо, Черный Претор!
   Прости, ежели так тебя называю, другого твоего имени я не знаю, о пресветлый ангел.
   - Ты опять ошибся, твердокаменный Кифа. Я - не ангел, - сказав это, претор Альберин притронулся ножнами ко лбу собеседника. Полумертвое тело содрогнулось, голова качнулась из стороны в сторону.
   - Скажи мне, что ты чувствуешь обрезанный иудей Кифа?
   - Просветление и крепость духа, претор Гай Альберин. Прости, если это римское имя тебе тоже не по нраву.
   - Отчего же? Зови меня как тебе угодно, иудей Кифа, пресвитер церковный Кифа. Ибо твой час пробил, жестоковыйный Кифа, бывший ловец человеков из Ершалаима, апостол, убоявшийся от меча погибнуть во имя Его.
   - Тебе ведома истинная мудрость, претор Гай Альберин, но почему так, я не знаю.
   - Ты тоже мог бы узнать тайную мудрость небес, христианский проповедник Кифа. Однако не пожелал.
   - Мне Он не велел.
   - Лжешь, Кифа!!! Он тебя сотворил посланником духа, но не плоти. Ты в четвертый раз отрекся от Него, исказив благую весть истины. Твое преступление, страшнее, нежели любостяжание и честолюбие сумасбродного Иуды из Кариота!
   Твой Учитель отверг твое тело, погрязшее в содомском грехе. Он простил тебя, спас твою душу. Прости и ты Его перед смертью, распятый в крестных муках Кифа, раб Божий Кифа из Ершалаима...
   Претор Альберин снова прикоснулся черными ножнами к голове преступника, подвергаемого рабской казни. Тело несколько раз содрогнулось в невыносимой муке.
   Заодно с тем взгляд Кифы опять обрел осмысленность, а спокойный и ровный голос Гая Альберина вновь загрохотал во гневе:
   - Слушай же меня, недостойный и презренный иудей Кифа!!! Ты - камень преткновения и соблазна!
   Как же я ненавижу вашу шайку первозванных апостолов! Доколе я буду терпеть вас? О род неверный и развращенный!..
   Вы - низкий сброд, бродячие ублюдки и невежественная чернь!
   Вам были преподаны духовные дарования. Вы же, нечестивцы, бросали святыню духа низкорожденным псам-иудеям, метали жемчуга в свиной навоз...
   - Мы созидали Дом Божий...
   - Вы учиняли общины нищих тунеядцев и отщепенцев, вы присваивали себе малую лепту слабых женщин и легковерных мужчин. Но боялись и отвергали людей образованных, сильных духом, богатых своим трудом и наследием благородных предков.
   Мне известно, почему вы злобно гнали книжников Савла и Варнаву. Не вы, но они - подлинные созидатели экклезий яко церквей, домов Божьих.
   Несть в будущей истинной вере обрезанных иудеев из невежественных колен Израилевых. Одни лишь имперские римляне и мудрые эллины установят католический порядок домов Божьих.
   Только образованным книжникам и писцам суждено передать, донести благую весть о спасении душ человеческих до варварских племен и народов...
   - Не боишься претор, коли тебя во плоти сочтут за христианина?
   - Я мог бы им стать, Кифа, - претор Альберин опять обрел невозмутимый тон и перестал громыхать железным голосом.
   - Вместе с тем я не могу назвать себя телесно христианином, коль скоро глубоко презираю ваши невежественные ветхие мифы и грязный иудейский образ жизни.
   Запах твоих гниющих ран, Кифа, мне более приятен, нежели вонь месяцами немытой подлой еврейской плоти. Твои раны благородны, тогда как ваш иудейский кагал отверг предписание Моисеева закона об омовениях в термах...
   - Ежедневное мытье придумали в суемудрии фарисеи и книжники...
   - Эх, Кифа, Кифа... Как жаль, что я должен тут с тобой суесловить и краснобайствовать пред городом и миром.
   - Бесстрашный Гай Альберин испугался долгого разговора с преступником на глазах у всех?
   - Ты глупец, Кифа. Я не с тобой говорю, но с Ним. Кроме Него нас никому не дано слышать и видеть. Ибо невидимое вечно, а видимое преходяще.
   От мира и века сего Черный Претор подъехал ненадолго, чтобы взглянуть, как идет казнь, и через минуту уедет...
   - О, пресветлый ангел, тебе подвластно время!
   - Ты дважды глупец, Кифа. Ты такой же дурак, как и те придурки, собирающиеся вручить тебе ключи от дверей в рай.
   - Значит, он есть, рай Божий и тысяча лет нашего царствия на земле?
   - Ты трижды глупец, Кифа. На поприщах земнородных это знание запретно в вышних всем разумным душам.
   - Но Он обещал...
   - Вы никогда Его не разумели, презренные невежественные иудеи.
   Ты забыл, невежда, о Его благовествовании. Смотри, Кифа, как бы Он не сказал тебе и твоим апостольским святотатцам: "Кто вы? Я не знаю вас..."
   Мне скучно с тобой, Кифа. Пусть тебя когда-нибудь в миру поименуют святым Петром и первым наместником Бога на земле, ты мне безынтересен, иудей Кифа...
   Проси, что хотел, несчастный. Я должен исполнить пророчество...
   - О, пресветлый ангел Господень, извини меня за мою грубость...
   - Не лицемерь и не святотатствуй, Кифа. Я делаю то, что мне должно.
   - Ты - архонт-эргоник?
   - Если бы это было так, то ты умер бы, Кифа, спустя мгновение, как задал этот нечестивый вопрос. Меж тем пророчество нашло бы иных исполнителей, иное время и место...
   Так мне тащить сюда твоего возлюбленного Иоанна? Или, быть может, ты предпочтешь лекаря Марка?
   Решай скорее, содомский апостол Петр. Не то я могу и передумать. Неизреченное пророчество в эпигнозисе не ограничивает моей свободы воли.
   Учти, обрезанный иудей Кифа: ни Марк, ни Иоанн не скажут о тебе ни полслова. И завтра же они постараются о тебе навсегда забыть.
   Даже крест, на котором ты распят, назовут именем апостола Андрея.
   - Мне достаточно того, как ты меня нарек римским именем Петр, о пресветлый ангел, меня испытующий...
   - Ты опять за свое, недостойный и презренный иудей? Последний раз спрашиваю, кого ты выбрал?
   - Апостола Иоанна. С его слов напишут о нашей любви к Спасителю.
   - Эх, твердокаменный Кифа, жестокосердный Кифа. И на кресте ты скандально богохульствуешь... Быть по-твоему.
   Претор Гай Юнний Регул Альберин отвернулся от распятого преступника и наполовину вытащил гладий из ножен. Резко и контрастно сверкнул изумруд, вделанный в рифленую рукоять.
   Тотчас от внешнего оцепления отделились двое преторианцев. Оба белокурые и голубоглазые, наверное, тевтонцы. Они мерным шагом ветеранов двинулись к толпе зевак и выдернули из нее недомерка-еврейчика с круглыми глазами, побелевшими от паники. Заломив ему за спину руки, они волоком потащили полубесчувственное тело и молча бросили его к ногам претора.
   Гай Альберин дотронулся мизинцем правой руки до золотого всаднического перстня, затем обхватил эфес и бесстрастным голосом обратился к распятому преступнику:
   - Передавай недостойному дарования Души Святой и Безгрешной, недостойный Кифа. Едва содомит Иоанн соединится с твоей рукой, я остановлю тебе сердце. Прощай, Кифа...
   Не дергайся, твердый Кифа. Это покамест не смерть. Ты умрешь как только моя Стеллана вступит на Тибуртинскую дорогу...
   Претор Альберин презрительно скривился и самым кончиком ножен подтолкнул от ужаса мало чего соображавшего круглоглазого. И тот на коленях пополз к руке распятого, пока одурело не ткнулся в нее лбом...
   Минули несколько минут, и невозмутимый Черный Претор в красном плаще пружинистой походкой подошел к Стеллане. В то же время все те же два могучих тевтонца подхватили круглоглазого, похоже, полностью лишившегося чувств, протащили сквозь ко всему равнодушное оцепление преторианцев и с размаху швырнули в толпу ротозеев...
  
   - 4 -
  
   Филипп Ирнеев взглянул на часы в заставке мобильника. Прошло менее пяти минут.
   "Если кому подвластно время, так это моему асилуму. И Нике, конечно, умеющий наводить эйдетический контакт.
   Ну, дела, мадре миа!"
   - Подъем, неофит, кончай расслабуху! - скомандовала Вероника, успевшая пересесть в кресло напротив прежде, чем Филипп полностью высвободился от ментальной связи и передачи мыслеобразов.
   "Господи, ну и ощущеньице! Сдается, такое называют: на чужом пиру похмелье?"
   - Если не очухался, глотни малость армянского бренди...
   - Тебе налить?
   - Не стоит. Хотя нет, плесни мне ямайского рому на донышке и парочку лаймов прихвати.
   Теперь слушай. Толковать наши ретрибутивные видения, как тебе не раз говорили, не нашего ума дело, обезьяний бизнес, безнадежный и бессмысленный...
   - Как и сны?
   - Не путай одно с другим, неофит. Сон, то бишь сновидения человека в альфа-ритме, - явление физиологическое и естественное.
   Ничего сверхрационального в людских секулярных сновидениях нет и быть не может, брат Филипп. Ни в абстрактности, ни в конкретности.
   Конкретные быстрые сны можно наводить сюжетно и гормонально, в какой-то мере управлять ими, контролировать их, как и любые другие проявления высшей нервной деятельности.
   Так называемые визионеры, сомновидеры из секуляров довольно примитивно вводят себя в состояние психофизического транса, эктометрического исихазма, эмпирического самогипноза, всплесков аутогенной гиперрелаксации, всего-то навсего достигая эффекта неполного сознания.
   Спекуляций на эту, так сказать, потустороннюю тему у них существует множество. Но никому из мирян не дано испытать глубину видений харизматиков или магов-ясновидцев.
   Чтоб ты знал: ясновидение у магов едва ли можно именовать таковым, поскольку его результативность априори сомнительна. Между тем достоверность и релевантность полученной информации от восьмидесяти процентов у очень немногих феноменальных личностей стремится к нулю у большинства волхователей, практикующих чародейное пророческое ясновидение наяву и в неполном сознании.
   Совсем другой расклад представляют наши с тобой полноценные сознательные видения, брат Филипп, как результат предопределенной ретрибутивности Даров Святого Духа. Либо им тождественные. В арматорской терминологии - прелиминарная визионика, реализуемая под воздействием наших ментальных симбионтов, то есть асилумов-убежищ.
   Я придерживаюсь в широком смысле симбиотической гипотезы в вопросе о генезисе взаимодействия харизматиков с их убежищами. Я тебе потом ее растолкую, покуда речь не об этом.
   Итак, о ретрибутивности говорить не будем. Эти видения буквальному толкованию не подлежат. Многократно проверено и доказано опытным путем...
   С судьбой в орлянку не играют, рыцарь Филипп. Ей безразличен результат, и потому она всегда в выигрыше. Даже когда играет в поддавки с человеком.
   Зато каждое убежище по-любому заинтересовано в благополучии своего человека-симбионта. Достаточно сказать, ты сейчас можешь завалить к чертовой бабушке нескольких сильных магов без малейшего временного ущерба для дееспособности всех твоих дарований.
   Видение, подобное тому, какое ты давеча испытал в асилуме, есть своего рода индульгенция на применение силы, превышающей ситуативную необходимость.
   В "Компендиуме" ты об этом не прочитаешь, брат Филипп. Это я тебе говорю как арматор неофиту второго круга посвящения. Пусть меня за это не похвалит прецептор Павел, но я должна тебе об этом сказать. Тем более после видения явно пророческого характера.
   Будущее в прошлом - такое не часто увидишь, рыцарь Филипп...
   - Что-то я ничего выдающегося в том видении не нахожу. По-моему асилум как-то интерпретировал мои мысли о первобытном христианстве и о деятельности интерзиционистов, вставлявших в каждую римскую бочку свою затычку.
   - Ну ты и болван, братец Филька! Ты ведь был этим самым Архонтом Харизмы, адептом весьма высокого круга посвящения, возможно, крутым ноогностиком-квиетистом. Это твой дар инквизитора там работал, о величайший Регул Альберин. Дошло?
   - Неужели тот высокомерный типус в красно-черном это я, из рака ноги?
   - А кто же еще? Асилум видит твои дарования твоими же глазами, милок!
   Хотя Бог с тобой, братец Филька. Не мне тебя осуждать. В твоем возрасте я была еще той стервозой...
   Ладно, замнем... Но меч-то ты видел?
   - Хочешь сказать, сестренка, - это мой клинок?..
   Ага, сейчас сбегаю на две тыщи лет назад. Набью морду этому Альберину и отберу у него гладий. Сегодня же ночью мне он во сне привидится. Так что ли?
   - Дурак ты! Ой, прости, Филька. Откуда тебе знать о завещании рыцаря-адепта Рандольфо Альберини? Он бесследно исчез в середине прошлого века в Измирской зоне древнего зла.
   Свой клинок Регул, вероятно, фамильный меч, рыцарь Рандольфо, говорят, оставил на хранение в банковском сейфе. Предположительно, в Риме. Возможно, в каком-то отделении "Банко Амброзиано".
   Но это частности и слухи. Главное, одно из условий духовного завещания - указание на передачу Регула через видение. Я свидетельствую и прорекаю за тебя, неофит...
   Гладий из видения я сразу узнала. Он - тот самый Регул, у него в рукояти животворящий и мертвящий изумруд...
   - Так что, берем банк?
   - Вначале следует выяснить какой. Может, и без взлома обойдемся...
   Филипп глубоко задумался, ожесточенно поскреб в затылке и уныло, вовсе не в тему, спросил:
   - Пал Семенычу тоже нужно, вот так эйдетически, показывать?
   - Необязательно. Он преспокойно сможет и у меня твои мыслеобразы взять. Вряд ли его что-нибудь заинтересует, кроме клинка рыцаря Рандольфо.
   Сам знаешь, древнюю историю он прорицает ого-го как! Нам и в кошмарном сне никогда не приснится...
   Чуть вспомню эту жуть - мурашки по коже. Кровища, вонища, мухи навозные гнойного цвета...
   - Кончай, Ника, мерзость эту древнеримскую поминать. Скажи лучше, сестрица моя арматор, когда ты о мече из видения поспешишь докладывать прецептору Павлу?
   - А что тебе твои прогностика и предзнание подсказывают? Валяй, неофит, арматор разрешает. Ну?
   - Через полчаса. Пал Семеныч уже сюда едет.
   Ника задумчиво прикурила, посмотрела вверх, что-то прикидывая, повертела в руках титановую зажигалку и озорно блеснула глазами:
   - Вот что, неофит. У меня для тебя имеется ответный подарок. Пойдем-ка кое-что тебе покажу.
   - Далеко? А то у меня, Ника, сегодня денек выдался суматошный, нервный, устал малость, сплошь сумбур, кутерьма, чехарда...
   - Гаражи у меня близко.
   - Гаражи? Гаражи... Пошли.., - тотчас приободрился и заулыбался Филипп.
   В одноэтажном кирпичном строеньице, ближе к бетонному забору, он увидел рядом с зеленоватой "маздой" сверкающий никелем желто-белый "лендровер". Не так, чтобы очень нулевый, но не больше трех лет, на глаз автолюбителя прикинул Филипп.
   - Ясен перец, не по чину тебе, чайнику, арматорская тачка. Но бери и пользуйся невозбранно. Вещь знает хозяина своего...
   - Какая?
   - Зеленая машинка у меня для спецопераций... "Лендровер", милок.
   - Не верю!!!
   - Поверишь, когда я тебе завтра все бумаги на него переоформлю. Или этот скромный внедорожник тебе не приглянулся? "Хаммер" хочешь, оболтус? Или "кадиллак-эскалибур"?
   Аль ты на мой "порше-магнум" губу раскатал? Хотя ты его вряд ли видел. Он у меня нынче в городе, на парадный выезд...
   - Побойся Бога, сестренка, - пришел в себя Филипп. - Он мой насовсем? В обмен на зажигалку? Ну, ты даешь! Махнула не глядя...
   - Все я разглядела, милок. Ты излишне хорошо обо мне думаешь, Филька. Зажигалочка стоит десятка таких машинок.
   Файлик с инструкциями и техописанием я тебе после скину. Пока же скажу: на тачке стоит разработанная лично мною противоугонная и охранная система.
   Не гомеостазис, ясен перец, но постороннего мирянина она за руль не пустит. Близко к ней, как к норовистой лошади, может подойти только посвященная обслуга.
   На дороге кто угодно и куда угодно может впилиться, но только не в нее. Можешь весело рассекать и всем создавать естественную уйму дорожно-транспортных проблем. Никто в тебе не заподозрит источник повышенной опасности.
   - Зачем мне лишнее воздаяние? Я и без того езжу аккуратно. Два года за рулем и только на прошлой неделе меня помяло.
   Да еще сегодня крыло поцарапали. Вот, гады! Я им, видать, мало ввалил...
   - Ну-ка, ну-ка, расскажи...
   Филипп вкратце поведал о небольшом утреннем инциденте с Настиными обалдуями-ухажерами.
   - ...Как Бог свят, Ника! Никаких дарований я не использовал.
   - Хотя мог. Рациональная ситуация оправдывает сверхрациональные средства.
   Однажды на мой "порш" пытался самосвал наехать. Попытка, ясен перец, не удалась. Но пьяного водилу я проклятием воздержания на всю его поганую жизнь благословила. Ни водки ему, скотине, ни женщин, ни наркоты...
   Лишь табак гаденышу разрешила жевать или нюхать. Но он об этом пороке, наверное, не догадывается.
   - Злая ты, как я погляжу.
   - Добро и зло, неофит, в нашей с тобой профессии под ручку ходят. Пошли Пал Семеныча у ворот встретим. Старичку приятно будет, и нам не накладно, если мы тут рядышком...
  
   - ...Не расстраивайтесь, мой друг, ежели видение, благословенно ниспосланное вам асилумом, задело вашу приверженность церковному преданию и эктометрической обрядности. Добрые православные традиции тоже милы моему сердцу, но, увы, мои чувства не избавляют меня от трезвого взгляда на примитивное недохристианство.
   Его внешняя сторона не только была весьма далека от нашей с вами конфессиональности. Нынче самые безбожные власть имущие от мира сего никогда бы не разрешили свободно и легально действовать христианским сектантами, какими являлись на заре нашей эры многие иудейские общины, признавшие Христа Мессию. Иначе нежели членми тоталитарных изуверских сект ни один из современных чиновников не стал бы квалифицировать очень многих первых недохристиан I века от Рождества Христова. Для них они не без оснований, как и для имперских римских властей, представлялись бы угрозой обществу и государству.
   Между тем в средние века иудеев-израилитов и греко-иудеев, эклектично и богохульно совмещавших ветхий иеговизм и новозаветное христианство, сочли бы безвозвратными и закоренелыми еретиками. Далеко не случайно, Святейшая инквизиция благочестиво исправляла тех, кто лжеименно проповедывал возврат к извращенным раннехристианским обычаям.
   Примитивные христиане-назореи, рыцарь Филипп, были не более, чем мирскими людьми со всеми пороками, заблуждениями своего века и мира. Во многом христианство распространялось не благодаря, а вопреки одиннадцати первозванно одухотворенным апостолам, обосновавшимся в Иерусалиме. Зело многие, уверовавшие в Христа Сотера, иерусалимскую экклезию рассматривали в тождестве гнезда порока и разврата.
   Достаточно сказать, что самих ершалаимских апостолов и апостольских делегатов полтора века не пускали в Александрию Египетскую, те, кто считал себя чистыми христианами. Они и были в Александрии таковыми: праведниками, аскетами и подвижниками, последователями Продиптиха Филона и Аполлония. Добавив сюда тамошние общины терапевтов и эссеев, мы могли получить эпицентр благовестничества, когда б не грубое вмешательство римских эргоников.
   Наличествовали и другие политические причины, по каким иерусалимская церковь создала свои первые филиалы в развратной восточной Антиохии и в подверженном всем порокам плебейском Риме.
   К счастью и благодаря Божественному Провидению, в результате закономерного прозелитизма новых исповедников и заслуженной кары, постигшей иудейский Иерусалим, в христианстве возобладали экуменические тенденции, потребовавшие чистоты нравов и самоотверженного миссионерства.
   Об этом, рыцарь Филипп, мы поговорим чуть позднее, когда приступим к изучению начал квиетического смиренномудрия Архонтов Харизмы, принявших благую весть Христа Спасителя. До тех пор, рыцарь Филипп, убедительно прошу вас, максимум внимания уделить практическим занятиям с арматором Вероникой.
   Отныне, во втором круге посвящения, я за вас не столь волнуюсь, нежели ранее.
   Что же касается знаменитого клинка рыцаря Рандольфо, извольте, я буду доказательно ходатайствовать за своего выдающегося неофита перед клеротами Западно-Европейской конгрегации...
   Не стоит столь смиренно смущаться, друг мой. Я сказал лишь то, что имел в виду. Вы делаете поразительные успехи в овладении преподанными вам дарованиями.
   Кстати, ваш удивительный дар в общих чертах показал нам весьма и весьма достопамятный эпизод последнего дня брата ноогностика Гая Регула Альберина. Он исполнил харизматическое пророчество и погиб той же ночью в схватке с интерзиционистами.
   Скажу больше, благородный иберийский архонт Альберин одним из первых озаботился малоприятными моральными проблемами служителей раннего христианства, ратуя за безусловную церковную благопристойность и телесное целомудрие. Политкорректность, друзья мои, придумали вовсе не в нынешние беспредельно ханжеские и лицемерные времена...
   Ах да, простите меня, коллеги, за стариковскую забывчивость. Отвечаю на ваш невысказанный вопрос, моя дорогая Вероника Афанасьевна. Ваше намерение в августе совершить вояж во Францию и Италию я полностью одобряю. Может статься, и я к вам, Бог даст, присоединюсь...
  
   ГЛАВА IX
   МИРСКОЕ И ДУХОВНОЕ
  
   - 1 -
  
   За чопорным обедом в узком семейном кругу чад и домочадцев своего босса Филипп, неизбежно покривив душой и сожалеюще разводя руками, отказался от заграничной поездки.
   "М-да... В Париж все-таки хочется, даже не по делу, из рака ноги".
   Говорить заведомую неправду ему нисколько не хотелось. Но тут, жаль, не отмолчишься, коль скоро аноптический образ жизни харизматика обязывает политкорректно лгать во спасение и охранение эзотерического от мирского. Причем взаимообразно, конкретно по-людски и по-семейному.
   "Само собой, если иметь в виду взаимную двусторонность в обратной связи всего внешнего и внутреннего. Души прекрасные порывы, лучше в зародыше".
   Тут многие душевные нюансы следует учесть, если босс с плохо скрытым удовлетворением воспринял непреклонный отказ домашнего учителя сопровождать его супругу в Париж. И сама мадам хозяйка, раздраженно поджав губы, вынуждена молча согласиться с неопровержимыми доводами воспитателя сына.
   "Погоди, мальчик Филька, я тебе это припомню".
   Во всеуслышание она, тем не менее, не возражала. Ведь ему никак нельзя на целых две недели уехать, бросив сдачу экзаменов, если его педуниверситет подвергается дотошной президентской проверке.
   Ни Боже мой! Ежели все и всяк друг друга страшатся, трепещут и опасаются инспектирующих ревизоров, выискивающих финансовые нарушения, административные огрехи и недостатки в учебно-воспитательной работе профессорско-преподавательского состава.
   Вот такая официальная причина невозможности парижских каникул для студента Ирнеева почти всеми заинтересованными в своих противоположностях сторонами признавалась весомой, уважительной и политической. За исключением Вани Рульникова, огорченного непонятным отказом Фил Олегыча от парижских каникул и посещения Диснейленда.
   "Сам же говорил, экзамены для него не экзамены, а плевое дело, отдых от педагогической дурости".
   По малолетству и недостатку информации Ванька не понимал, что тут почем и почему фунт лиха таки тяжелее, нежели полкило изюму. В то время как всем остальным известно: политика есть политика. Неважно, какая она там есть - семейная или государственная.
   Самому Филиппу о ежегодных летних вузовских передрягах и лиходейных президентских ревизиях с проверками пару лет назад рассказал Ирнеев-старший. Довольно убедительно. Вестимо, в государственном и политическом контексте.
   По отцовской диссидентской версии, в давние советские времена молодого Гришу Лыченко крупно пробросили на вступительных экзаменах в Белгосуниверситет, влепив ему без малейшего лихоимства законные два балла за сочинение. Вполне заслуженно, если будущий глава белоросского государства наделал пропасть орфографических ошибок и сочинил не Бог весть что в экзаменационной работе по русскому языку и литературе.
   С тех пор батька Лыч по-государственному смертельно ненавидит великоросскую словесность и правописание. Посему накануне приемной кампании (вовсе не в популистских целях, как думают многие, для абитуриентов, а также их родителей) он традиционно устраивает трам-тарарам в поднадзорных ему белоросских вузах, ни в чем не повинных и менее всего в его колхозной безграмотности.
   К удивлению Филиппа, деревенская тема нашла за обедом свое продолжение большим сюрпризом. К величайшей радости и веселию Ваньки, отец предложил домашнему учителю и его воспитаннику в июле отправиться на месяц в сельскую местность куда-то под Хьюстон, что в североамериканском Техасе. Займутся они там не столько верховой ездой, сколько практикой английского языка на ранчо в семье некоего хьюстонского миллионера, женатого на дальней родственнице петербургских Рульниковых.
   От щедрых идиллических предложений босса, оплачивающего заокеанскую поездку в деревню, никому не дано отказываться безнаказанно. Наипаче, когда они непосредственно связаны с исполнением должностных и функциональных обязанностей его подчиненными.
   "Платят тебе, учителишка, чтоб учил Ваньку, так езжай в деревню, учительствуй и не выкобенивайся..."
  
   После обеда рыцарь Филипп так и так должен был по команде связаться с прецептором Павлом. Весьма полезно и приятно, коль есть на кого переложить ответственность за принятие решения и выбор между мирским и духовным.
   - ...Думаю, вам стоит согласиться, мой друг. Американская практика в языковом погружении вам не повредит.
   Заодно вы вступите на новую ступень в овладении даром распознавания языков. Ибо я тако же намерен частично поделиться с вами моими скромными лингвистическими дарованиями.
   Сам я тоже смогу помочь вам совершенствоваться в английском языке. Хм, не исключаю того, как если бы у меня получилось составить вам компанию.
   Давненько, батюшка мой, я не был в Североамериканских штатах. Льщу себя надеждой, рыцарь Филипп, у вас нет возражений против моего скучного стариковского общества?
   - Как вы могли такое подумать, Пал Семеныч? Вы одарили меня огромной честью учиться у вас, прецептор Павел!
   - Вы лишь в начале долгого и тернистого пути, рыцарь. Пребудет он в веселии и в ярости, далеко не всегда в радости, скорее, в глубокой печали, умножающей наши скорбные познания о нечаянно преподанных нам дарах духовных и мирских...
   Прецептор Павел запнулся, словно бы в нерешительности, затем твердо произнес:
   - Дабы не отставать от арматора Вероники, у меня для вас тако же имеется нарочитый подарок. Прошу к восьми пополудни посетить то пивное заведение на верхней набережной. Надеюсь, помните, Филипп Олегович, где оно располагается?
   - Обижаете, Пал Семеныч! Пиво там отменное. Хотя раньше, когда я там бывал, оно не было столь великолепным.
   - Вот как? Ну, я им хвоста и накручу, неумехам! Позвольте спросить, когда же сей неловкий пассаж имел место?
   - В позапрошлом году, весной, да-да, в апреле...
   - М-м... Тогда все в порядке, мой друг. Я токмо летось начал протежировать тамошних пивоваров. Итак, к восьми я жду вас там, рыцарь Филипп.
   - К вашим услугам, прецептор Павел.
   Филипп был бы рад услужить наставнику не только пунктуальностью. Он дал себе торжественное обещание, коль скоро такое случится и в его асилуме появится какой-нибудь артефакт навроде титановой зажигалки, то непременно его вручит глубокоуважаемому Павлу Семеновичу.
   И в мыслях рыцарь Филипп теперь не имел обращаться к учителю как-то иначе, чем по имени отчеству. Никого ранее он так не уважал.
   "Павел сын Семенов не хухры-мухры, а столбовой дворянин. Ума палата. Надо расстараться с подарком для него.
   Повезло же мне с прецептором и арматором. Я им ничего, а они мне все".
   То, что его подарок Нике нельзя сравнить с ее ответным дарением, Филипп понял, едва загрузив техническое описание своего нового автомобиля, индивидуально доведенного до ума как эктометрически, но больше в эзотерическом плане.
   "Джеймсу Бонду такая тачка и не снилась. Куда там "астон мартину" босса до моего "лендровера"!
   Откуда у студента Ирнеева появился джип, он по совету Вероники и по большому секрету сказал боссу, когда они вдвоем выкурили по сигаре после обеда. Так, мол, и так, подарок любимой женщины, той самой мадам Ники Триконич из "Трикона-В"...
   Конфиденциальная информация только для мужчин была с благодарностью принята к сведению. Одновременно положение Филиппа в семье Рульниковых значительно упрочилось.
   "Патологической ревностью наш упертый босс вроде бы не страдает. Мне его боевая подруга сто лет как с дерева упала. Но даром ли чего?..
   Молодчина, девочка Ника! Без деталей и бинокля на расстоянии фишку просекла.
   Аль она за мной в миру плотно присматривает?
   Ладненько. Надо так надо. Я ж не против. Легенда есть легенда, что у харизматиков, что у шпионов..."
   Кроме всего прочего, вчера Ника ему со смешком сказала, с каким нетерпением она ждет злопыхательской вести о том, как нагло ее молоденький альфонсик ей изменяет с малолетней блондиночкой.
  
   Однако же не одной мирской легенды ради Филипп заехал к пяти часам за Настей. Понятно, ему сначала хотелось похвастаться новым джипом, приобретенным сегодня утром за свои кровные в счет испанского наследства.
   "Женщину благородный обман несказанно возвышает".
   Хотя имелась и другая причина его визита к любимой девушке. Каким макаром и манером на его автомобиль реагируют ее ухажеры, живущие по соседству в одном с ней дворе, он понял, понаблюдав минут десять-пятнадцать.
   Давешняя битая компашка собралась будто по тревоге.
   "Видать, мало я им накостылял, расстрепаям".
   Но желто-белый джип их и впрямь отпугивал, будто репеллент-фумигатор зловредных комаров. Мало того, очевидно, арматорской машине не пришлось по нутру присутствие неподалеку потенциального хулиганья.
   Потоптавшись у мусорных баков и выкурив по сигаретке, несостоявшиеся хулиганы мирно пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны, видимо, вспомнив, что каждого ждут неотложные дела. Например, подготовка к гостестированию и сдаче экзаменов за курс средней школы. Или же еще что-нибудь столь же срочное.
   Как видно, арматорское техописание соответствует действительности. Рационально и сверхрационально.
   "Мадре миа! Ай да тачка! Она сама по себе могучий артефакт. Ведь Настины придурки заметить никак не могли, что я рядом с ними стою..."
   Тетя Агнесса, по всей видимости, разделяла арматорское охранительное отношение к дворовым поклонникам племянницы. Галантного Филиппа с букетиком гвоздик и коробкой конфет она приняла как посланца небес. За чаем она неспроста заговорила об ужасных нравах нынешней молодежи, сетуя почему же почему ужасно редко среди молодых людей встречаются очень душевные исключения из безнравственных правил.
   Когда же Филипп ей невзначай, но со значением поведал, чей сын ходит у него в воспитанниках, она прониклась к новому знакомому столь огромным доверием, что аж до десяти часов вечера милостиво отпустила Настю с ним погулять. Столько времени Филиппу, кошмарно занятому подготовкой к экзамену, вовсе не требовалось, чем он ее поразил до глубины души.
   Думается, Филипп смог бы выправить у нее разрешение, чтобы и до утра душевно выгуливать Мими и Настю на свежем воздухе.
   "Ага! Собачка подышит на балконе у Петьки с Мариком, покуда мы с Настей дили-дили, трали-вали сверху-снизу не устали..."
   Взяв с очень приличного юноши обещание бывать у них почаще, несмотря на работу и сессию, тетка Агнесса сумела лишь в прихожей договорить свои комплименты, наконец-то сказав нетерпеливой парочке долгожданное "до скорой встречи".
   Как школьники, всласть нацеловавшись в лифте, - три раза вниз, два раза вверх, - они поехали на новом джипе смотреть квартиру, которую снял Филипп. Широкий жест героя своего нового романа Настя оценила правильно и тут же предложила собственную любительскую и профессиональную теткину помощь в обзаведении домашним хозяйством.
   Квартирка ей понравилась, чего нельзя сказать о ремонтниках, трудившихся над благоустройством жилья для ее возлюбленного Филиппа. Он только диву давался, насколько жестко она их построила и каким непререкаемым тоном отдавала распоряжения и указания.
   "Видимо, в некоторых женщинах генетически заложен инстинкт домохозяйственности. Да-а.., курица - не человек, но женщина - птица. Чуть что сразу гнездо вьет...
   Психологи говорят: инстинктов у людей не бывает. Им бы на мою Настеньку глянуть. Практически и в естественном эксперименте..."
   Филипп не понимал женской психологии, впрочем, то же самое, естественно, касается и любого другого мужчины. Ведь Настя сверхъестественно пребывала в самых возвышенных чувствах, если не на седьмом небе, то уж точно она парила над землей, в заляпанной краской и шкутуркой двухкомнатной квартире на третьем этаже. Поскольку полностью ощущала себя героиней дамского романа, занятой обустройством места будущих встреч с возлюбленным.
   Да-да, мои вдумчивые читатели-мужчины. Как немного нужно нашим женщинам для полного счастья! И как же мало мы его им даем! Разве что получают они эту радость бытия лишь на страницах женских романов. Но отнюдь не там, где мужчины собираются выпить пива и поговорить.
  
   Филипп Ирнеев прибыл в оговоренное место ровно за пять минут до намеченного времени. Пиву с креветками и с Пал Семенычем не пришлось его долго ждать за столиком спецобслуживания в тихом защищенном уголке шумного питейного заведения.
   - Рад вас лицезреть, коллега. Видит Бог, много времени я у вас не отниму.
   - Добрый вечер, Пал Семеныч. Я весь в вашем распоряжении. Хоть до утра, ежели мы попросим Веронику Афанасьевну отменить мои вечерние занятия.
   - О нет! Ни в коем случае, Филипп Олегович. Коль скоро она любезно взялась обучить вас технике эйдетической трансляции, то пусть побыстрее доводит до собственного уровня.
   - А вы, прецептор Павел?
   - Я отшлифую ваши навыки и, быть может, помогу вам двинуться дальше, коли у вас на то хватит уровня владения дарованием апостолического инквизитора. Вы, надеюсь, меня понимаете, коллега, оно весьма специфично и несколько отличается от теургического ясновидения, предзнания или прорицания истории.
   - Я читал об этом в "Теории ритуальной теургии", прецептор Павел.
   - Мои поздравления, рыцарь Филипп. Мне казалось, вы не скоро доберетесь до оного фундаментального труда.
   Тогда давайте попробуем немного практики. Припомните-ка эпигностический символ двойственности Неизреченного... Теперь же посмотрите, в каком анимированном виде я лично себе представляю в конъюгацию тех воображаемых хрустальных сфер...
   Несколько секунд Филипп приходил в себя после красочного зрелища, развернувшегося в его мысленном восприятии.
   - Кто-нибудь, кроме вас, Пал Семеныч, такое может увидеть? - глуповато спросил ученик прецептора и нарвался на насмешливый ответ.
   - Почему бы и нет? Вы, например, друг мой. Или вы думаете, оные образы вам померещились?
   - Ой, извините за дурацкий вопрос, Пал Семеныч. Отчего-то само собой вырвалось.
   - Не стоит извинений, коллега. Давайте-ка пойдем дальше, если привязка получена. Сейчас я вам покажу объемное тело куба в четырех измерениях. В эвклидовом пространстве сия математическая абстракция невозможна, но эйдетика позволяет ее увидеть, как на самом деле выглядит этот тессеракт...
   Сейчас еще одно квадриметрическое тело. Это координатная темпоральная сфера...
   И, как она вам, коллега Филипп?
   - Чудесно! А цветные звуки у нее откуда берутся?
   - Это вопрос вашего восприятия чего-либо трансцедентного. Мы, с вашего позволения, займемся им чуть позднее, скажем, в июле месяце, за океаном.
   - Как скажете, Пал Семеныч. Буду ждать с нетерпением.
   - Ах простите, друг мой. Что-то я заболтался. Вам пора в "Трикон".
   - Не беспокойтесь, прецептор. Здесь не больше десяти минут езды. Успеется.
   - Нет, коллега. Лучше прибыть к концу времен, чем опоздать к их началу, - голос прецептора Павла стал торжественным, глубоким, даже гулким словно многопудовый колокол.
   - Прошу принять сие старопечатное издание и в качестве подарка, и в образе награды и в знак надежды, рыцарь-неофит Благодати Господней.
   Как будто бы он ее достал из воздуха, внезапно у прецептора Павел оказался на ладони золотой том карманного формата с алмазной аббревиатурой "P.D.T." Подержав бесценную инкунабулу несколько секунд, словно взвешивая, стоит ли, не стоит ее отдавать, наставник вручил многозначительную награду рыцарю Филиппу.
   Слава Богу, награжденный столь увесистым и ценным подарком неофит его не уронил на стол, еле-еле удержав двумя руками. Книг такой немыслимой тяжести Филиппу раньше никогда не приходилось принимать, поднимать или брать из рук в руки.
   Тем не менее важностью момента он проникся и потому нашел в себе силы ответить:
   - Благодарю за доверие, прецептор Павел. Постараюсь его оправдать.
   - Не будьте столь серьезны, коллега Филипп, - иронически усмехнулся прецептор Павел. - Теургическая ценность отныне вашего экземпляра Продиптиха в наши времена не так уж велика, как в средневековье. Однако, будучи исторической реликвией, сие двукнижие являет собой несомненную ценность.
   Ах да, мой друг, я совсем обеспамятел. Извините старика за рассеянность. Вещь знает хозяина своего...
   Едва бывший владелец помимо словесной формулы теургически реализовал свое желание передать инкунабулу в другие руки, она неимоверно полегчала. И стала весить, невзирая на золотой оклад, не больше, чем бумажная книга такого же формата.
   "За здорово живешь этакую ювелирную книженцию не взять двумя пальчиками. Материального весу в ней пудика полтора не меньше. И где, скажите, пожалуйста, герой должен хранить отыскавшую его награду?"
   - Павел Семенович, эта инкунабула обладает гомеостазисом неотчуждаемости?
   - О да! Иммунитет частной эзотерической собственности античные харизматики блюли свято. Но, пожалуй, я бы посоветовал ее возить в перчаточном ящичке вашего нового авто. Под арматорской охраной, знаете ли, во избежание...
  
   - 2 -
  
   Древнегреческим и латинским языками Филипп Ирнеев вовсе не бросил заниматься, несмотря на двойное обещание наделить его филологическим дарованием понимать и употреблять иноязычные речи. Дарования дарованиями, но грамотность и цивилизованное разумение далеко не родного вам языка Всевышний отнюдь не отменил.
   Тому тьма примеров поучительных и языковых. Этак раз поведешься с кем из иностранцев, от него и наберешься иногда весьма низкопробных грамматики и лексики.
   "Столь же влиятельна и зарубежная литература для изучающих иностранные языки. Будь они живые современные или древние, почти умершие".
   Филипп не сомневался: его дареный и наградной Продиптих в латинском издании решительно является языковой классикой и грамматическим образцом, коль над ним ревностно потрудились харизматические ноогностики в начале нашей христианской эры. Свое редакторское дело они знали досконально и видели несомненный толк в грамотном изложении евангелического материала на уровне высоких образовательных стандартов.
   Тем паче две тысячи лет тому назад классическая латынь являлась средством интернационального общения образованной публики, подобно тому как нынче эта интеллектуальная роль принадлежит английскому языку.
   С английским у Филиппа больших проблем не было, как-никак его он изучает с самого раннего детства. Увы, по-латински его коммуникативные возможности читать и понимать оставляли желать много лучшего.
   Поэтому битый час промучившись с переводом и истолкованием латинского Евангелия от Аполлония Тианского, рыцарь Филипп с сожалением закрыл на замочки-защелки наградную инкунабулу. Отложив в сторону древнее аналоговое издание, он загрузил в цифровом виде виртуальные комментарии прецептора Павла к "Пролегоменам Архонтов Харизмы".
   Бог с ней, с латынью, коль скоро теологическая проблема двойного искупления, спасения душ и тел человеческих нашего героя обостренно интересовала и вызывала на серьезные раздумья. Не он первый, не он последний из истово верующих задумывался над телесным воскресением и спасением в материализованной плоти праведников, святых и просто благочестивых христиан.
   - Обращаю ваше внимание, рыцарь Филипп, на то место, где Аполлоний настаивает на предопределенном телесном воскресении праведников, ведущих чистый образ жизни. Концепции святости у него нет, но в его откровении благочестие должно быть вознаграждено Спасителем-Сотером во время Второго пришествия.
   Аполлоний четко подразделяет первое воплощенное и духовное явление Мессии, в самопожертвовании спасающего грешные души, загрязненные актом нечестивого творения, и второе земное нисхождение Бога-сына, когда триединый Вседержитель дарует благочестивым жизнь вечную и телесную.
   В катафатическом христианстве и в церковном предании миряне старательно избегают данной сотериологической дихотомии. Однако у многих католических и православных теологов, придерживающихся доктрины апофатического богословия, она имплицитно присутствует. Тем паче она наличествует у секулярных богословов раннехристианского периода.
   Первый учитель христианской церкви Святой Ириней Лионский истово уповал на телесное воскресение. Знаменитый ересеолог и апологет Квинт Тертуллиан всю жизнь боролся с чужим и собственным скепсисом в этом вопросе.
   Тем или иным образом древние и современные теологи подспудно имеют в виду или с оговорками признают концепцию двойного и раздельного искупления. Полностью осознать и вразумительно ее сформулировать им не позволяет умозрительная догма Платона об изначальном Добре. Вопреки эпигностическим пониманию, исходя из платонизма, проникшего в ветхозаветные писания иудеев, катафатическое христианство неразумно и богохульно отрицает первородный грех нечестивого творения.
   Вне понятий о первородном демиургическом грехе и двойном искуплении миряне тычутся в свои ложные аналогии бытия словно слепые щенки. Признавая плоть и в целом спонтанно сотворенную материю безусловным добром, обожествляя все природно материальное, они впадают в различного рода ереси, подрывая самые основы трансцедентного апофатического тройственного символа христианской веры.
   Обратите внимание, рыцарь Филипп, как на этом основании веками и тысячелетиями спекулируют монтанистские и хилиастические еретики и ересиархи, святотатственно утверждающие, будто им известно, когда и в какой материалистической форме состоится Второе пришествие Иисуса Мессии. Сюда же примыкает отличительная в собственной богомерзости псевдоапокалиптическая гипотеза о предварительном господстве царства Антихриста...
   В отличие от богомерзких еретиков, православный Филипп Ирнеев ни себе, ни другим благоразумно не задавал религиозных вопросов, на которые может ответить лишь Бог, либо истинные пророки, в ниспосланном им свыше сверхразумном харизматическом откровении толкующие волю Божью.
   Разумеется, прецептора Павла рыцарь Филипп не зачислял в пророки, но его компетентному мнению он доверял, хотя и не во всем с ним соглашался.
   "Бог даст, в Техасе мы без мирской суеты обсудим и осудим всяческие ереси, наш дорогой Пал Семеныч".
   Оставив на потом всякие суммы и разности вопросов духовной теологии, Филипп занялся своей мирской заботой - насущным и текущим вопросом ремонта жилья. Как бы он ни протекал, вселиться в новую квартиру ему до невозможности хотелось до отъезда в Америку.
   Вчерашнее Настино внушение надолго не возымело воздействия. Сегодня Филипп опять застал ремонтников за бесконечным перекуром.
   "Господи, как можно, столько курить?"
   Поначалу он хотел на них наложить аскетическое проклятие беспорочного воздержания, какому его научила Вероника. Однако передумал и с помощью рыцарского сигнума с наслаждением благословил работяг-хануриков на неудержимое трудовое подвижничество, слегка видоизменив старинный монашеский ритуал.
   "Не даром же практически штудируем "Основы ритуальной теургии", судари мои? Ora et labora, молись и трудись..."
   Сотворил ли он из рабочих-строителей пожизненных и неизлечимых трудоголиков или вечных монастырских трудников, прагматичного рыцаря Филиппа в тот момент не волновало. Ему всего лишь по-хозяйски требовалось, чтобы квартирный ремонт бесконечно не затянулся в его частном летнем времени и жилищном пространстве.
   Насколько успешно он разрешил социально-ремонтный вопрос, Филипп не знал. Это покажет время, а также количество неизбежных строительных недоделок и нестыковок.
   Потому-то для вящего душевного спокойствия, что все сделано правильно и он нисколько не пересолил с теургией, рыцарь Филипп поехал в свой асилум.
   Собственное убежище его встретило ласковой прохладой, умиротворяющим покоем и рюмкой зелено-изумрудного шартреза. Ни справа, ни слева проходов не наблюдалось.
   "Ага, разбежался, из рака ноги! Тебе, что ли, всякий раз пророческие видения подавай? Хочется - перехочется..."
   На дверь, ведущую куда-то в подсобки "Убежища для разумных", Филипп не очень-то смотрел. Хотя она изрядно и постоянно, "из рака ноги", притягивала его взгляд.
   "Не время, так не время. Когда надо прецептор Павел и арматор Вероника дадут добро. А пока ни-ни..."
   Филипп выложил на стойку преизящную хромированную зажигалку "Ронсон" и для надежности вслух подумал специально для убежища:
   - Вдруг да получится артефакт в подарок Пал Семенычу? Пьем ваше здоровье, полковник, сэр!
   На опустевшую рюмку шартреза убежище в мгновение ока отреагировало испанской сигарой, двумя персиками и стопочкой гренадина. Ликер Филипп залихватски потребил на месте, а сигару в алюминиевом футляре и фрукты в красивых бумажках запасливо захватил с собой.
   "Мир дому сему!"
   Из асилума Филипп-миротворец, как известно, без какой-либо войны получивший испанское наследство, поехал в мастерскую к апостолу Андрею и евангелисту Матвею. Его Настя там уже вовсю кокетничала с друзьями-компьютерщиками.
   Получив алую розу из цветочной лавки и персик, - "оранжерейный, мой дядюшка из Москвы приволок", она устыдилась собственной ветренности и скромненько примолкла.
   "Эт-то правильно. Молчи, женщина, когда мужчины о деле гутарят".
   Хотя, возможно, молчаливая Настя ничегошеньки не понимала в компьютерной тарабарщине, на которой разговаривали Филипп и его друзья, увлеченно обсуждавшие изменения в комплектации, разводку портов и насущные проблемы энергопотребления двухядерных процессоров в мобильном исполнении.
   "Это у нас Ника нашла бы, чего тут сказать. Никому мало не показалось бы".
  
   До запланированного визита в "Трикон" у Филиппа оставалось время, намеченное для прогулки с Настей по парку и посещения уютного кафе-мороженного. Мягкие шарики Филипп полюбил еще совсем маленьким. А Настя познала всю прелесть мягкого разноцветного мороженного, будучи постарше, когда ей вырезали гланды.
   О детстве и родителях они прежде не заговаривали. Как-то к слову не приходилось. Теперь же обменялись малосущественными автобиографическими данными.
   Филиппа мало интересовало, отчего его Настенька не так уж очень грустит-печалится без матери и отца, трудящихся на дипломатическом поприще в далекой азиатской, пускай и эсэнговской столице. Зато он принял к сведению информацию об их возможном переводе в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Ведь в таком случае их любимая дочь собирается поступить учиться в какой-нибудь американский колледж.
   Оказалось: не только по актуальным вопросам высшего белоросского образования у них совпадают мнения и вкусы. Так же, как и Филипп, Настя уделяла местной и международной политике, если уж не ноль внимания, то по меньшей мере полновесный фунт презрения.
   Последний раз новости по телевизору она смотрела в прошлом году, когда готовилась к докладу для внеклассной политинформации. Тогда как разных политических разговоров она с детских лет с лихвой наслушалась от родителей.
   - ...Слава Богу, моей старой деве тетке стопудово плевать на политику. У нее главное - уберечь мою девственность от подросткового секса и преждевременной беременности, а дачный участок от насекомых-вредителей.
   - Меня, надеюсь, в сельхозвредители она не записала?
   - Что ты говоришь, Фил! Ты для нее сам ангел во плоти. Можно подумать, она в тебя влюбилась, пердунья старая...
  
   Вероника встретила Филиппа ехидным таким смешком насчет юного жиголо, рассекающего по Дожинску на джипе от щедрот неприлично молодящейся бизнес-леди.
   - Послушала я тут в конфиденциальности. Смотрите-де, она на молоденьких мальчиков уже бросается. Впрямь стареет, но выглядит еще неплохо, мымра...
   - Хотелось бы верить, вот этот фрукт из асилума утешит нисколько не стареющую богиню Афродиту. Я, конечно, не Парис, а это не яблоко...
   - Ой, Филька, порадовал гостинчиком прабабушку-старушку. Чтоб ты знал: в одной из мифологических версий, у Павсания вроде бы, фигурирует не яблоко, а персик.
   Притом в нескольких иудейских апокрифах Ева в раю соблазнилась не холодным как лягушка яблоком, но пушистым и теплым персиком.
   - Да? На мою Настеньку такой райский персик как-нибудь не подействует? - тотчас же обеспокоился Филипп.
   - Никак! - отрезала Вероника. - Я тебе это уже сто раз говорила, бестолочь. Теургию от асилумов дано ощущать лишь харизматикам.
   Все, хорош, неофит, дурью маяться. За работу!
   Ближе к телу. Снимем сейчас твои энзимно усиленные физические показатели.
   Шагом марш за ширму раздеваться. Да тряпочку, пожалуйста, там не позабудь на чресла. Я не твоя Настена, мне на твой мужской размерчик любоваться нечего...
   После снятия параметров минуты две Вероника хмуро смотрела в монитор, время от времени столь же недружелюбно поглядывая на потный и голый организм. Вернее, на его мужские гениталии под набедренной повязкой.
   Филипп похолодел:
   "Мадре миа! Щас как опять со своим катетером в мочевой пузырь полезет или пальцем в задницу, простату мять, больно..."
   Против его страшных ожиданий, строгая доктор Вероника вдруг помолодела, повеселела и заулыбалась:
   - В душ, братец Филька. И одеваться. Потом я тебе парочку укольчиков всажу, и будешь ты у меня будто огурчик... малахольный.
   Не боись и не тряси своими мудяшками, углубленный медосмотр мне сегодня не понадобится.
   Филипп тут же метнулся в душевую. Как бы не передумала! С нее станется...
   Тем часом Ника воистину подобрела, кофеварку взбодрила, пирожные заварные из медицинских холодильных закромов достала, присовокупив дагестанского коньячку фляжечку маленькую из запертого хромированного шкафчика с ядами.
   - Расслабляйся, неофит. И слушай. Клинок Рандольфо считай твой, если мы сумеем определить его местонахождение. Кровь из носу, промеж ног, но тебе нужно второе вещее видение.
   Мои римские контакты стараются, хотя толку от них маловато. Где Регул, западноевропейские клероты тоже ни черта не знают.
   - Мне, что ли, в асилуме напиться и упасть на пол, сон золотой смотреть?
   - По пьяни видений не бывает. Да и не сможешь ты в асилуме нарезаться, не даст он тебе. Проверено.
   Мне мой один раз вино в дистиллированную воду с краской превратил. Хлобыстнула залпом, а там вода без соли, ну, все и назад... Облегчилась скульпторша Вера Нич по девичьей дурости...
   - Ника, а кроме Афродиты у тебя другие работы есть?
   - Сейчас эйдетикой займемся, я тебе их и покажу. Орфея моего посмотришь. Так просто его нынче не увидеть, он в одной весьма закрытой частной коллекции...
   Между делом рыцарь Филипп мельком упомянул о подарке прецептора и удивился тому, как Вероника всплеснула руками:
   - Филька! Не пойму, чем же ты нашему Булавину так угодил? Он же тебя как бы авансом в рыцари-адепты произвел. Не по-настоящему, конечно, это лишь синедрион клеротов конгрегации может. И то после жуткого ритуала.
   Хотя гордись, оболтус!
   - Я и горжусь. Книжицу в твоем джипе вожу.
   - Это Булавин тебе посоветовал?
   - Ну, да, он так сказал, для надежности.
   - Чтоб ты знал: теперь у тебя крепость на колесах. Два таких артефакта сопрягаются и взаимодополняют друг друга. Скину-ка я тебе один файлик, почитай на досуге...
   Угу, я взаправду старею. Старушечий склероз обозначился. Комп твой готов, Филька, собран и служебным софтом под завязку обеспечен...
   Филипп взял в руки точное арматорское подобие своего трансформера и чуть не выронил его. Копия оказалась раза в два легче, чем планшетка, к какой он привык за два года.
   - Шутить изволите с теургией и гравитацией, мадмуазель арматор?
   - Зачем? Если ты о массе машинки, то она на самом деле малость полегче стала. Комплектующие другие, то, се по мелочам.
   Коль тебе интересно, лезь в кодированный мануал для служебного пользования, там все прочитаешь. Если, ясен перец, в нем разберешься, чайник неотесанный...
  
   - 3 -
  
   С утра Филипп успешно разобрался с первым устным экзаменом. Говорят: смелость города берет и покоряет сердца женщин-экзаменаторов. Пошел он отвечать первым в группе, предварительно минут десять поскучав для видимости - мол, готовлюсь.
   Получив за храбрость и мужество истинного мачо дополнительный балл, студент Ирнеев подкрепил свою репутацию отличника и романтического героя, сумевшего "выцарапать неслабую оценку у этой Крокодилицы".
   Примерно такими мыслями его проводили тоскующие и нервничающие у дверей аудитории однокашники, когда он раскланялся, пожелал всем охотничьей удачи и направился вовсе не к черту, но к любимой девушке Настеньке.
   Тетю Агнессу они любезно доставили к пригородной электричке "На дачу ее, на дачу!" Однако же сами отправились погулять с Мими.
   Предположительно, тетка дышала свежим дачным воздухом, собачка выгуливалась на балконе в квартире у Пети с Мариком. Тем временем Филипп и Настя до обеда положительно и романтично развлекались, услаждая друг друга на широкой софе в большой гостиной до самого прихода хозяев жилища сего.
   Петр по случаю радостной сдачи экзамена в тот день к обеду не появился - отмечал успех со своей группой. Вместо него с Мариком прибыл Джованни. Не меньше, чем общество своего нового друга, итальянцу пришлись по душе кулинарные таланты прекрасной компании гастрономических единомышленников.
   В христианском благочестии, в отличном знании католического катехизиса никто из его новых друзей решительно усомниться не мог. Потому, в противоположность другим знакомым евангелиста Марка, флорентийского Иоанна Богослова приняли в компании гурманов как родного.
   Решающим оказалось веское мнение апостола Петра, посчитавшего общество набожного итальянца приличным и подобающим. Тем более воскресную мессу в красном костеле Святого Роха они теперь посещают втроем с девой Марией Казимирской.
   - Их содомские грехи - им же и отвечать за них. Я прав, скажи, апостол Филипп?
   - А как же? Ты - Петр, камень веры. За пазухой его не держишь...
   - Это с какой стороны посмотреть. Я не Манька, я только среди своих верующий, Филька.
   - Все мы в миру миряне, Петь...
  
   Мирских забот и хлопот в тот четверг Филиппу как обычно хватало. Чем за обедом потчевать Настю, Джованни, Марка и Мими, он с утра озаботился. Подкормил их и себя, отвез Настю и Мими домой. Затем поспешил заняться английским с Ванькой.
   "Куда же без пищи дидактической и воспитательной?"
   - ...Париж само собой, французы и англофобы сами по себе, брат ты мой. Но безусловное знание языка международного общения суть долг и обязанность каждого культурного и цивилизованного человека. Не меньше, чем умение читать и говорить по-латыни во времена Рождества Христова.
   - Фил Олегыч! Что нам эта скучная история? Будущее куда интереснее.
   - Ой не скажи, Иван! Без прошлого нам никак... Не потому, что оно нам, мой Онест Джон, так уж чертовски необходимо в настоящем продолженном и в будущих модальностях, - непринужденно перейдя на английский, возразил учитель ученику и продолжил по-русски.
   - Прошлое, друг мой, изо всех сил цепляется за настоящее. Ты его в дверь, а оно все равно, хоть тебе в форточку, хоть в окно пролезет.
   Возьмем, к примеру, твою фантастику, где вроде бы пишут о будущем...
   Кстати, я тут приготовил тебе пару-другую мериканьских книжиц. Тоже своего рода сайнс фикшн весьма образованного писателя Алекса Игзолтера...
   Пора тебе, вьюнош, на синтетическое чтение в оригинале переключаться. Это твое будет общеобразовательное задание на каникулы в Париже...
   - А книжки-то интересные?
   - Будь спок. Супер-пупер, настоящая научная фантастика. С наукой и приключениями звездных рейнджеров... Вот, опять ты меня с мысли сбил, разгильдяй.
   - Нет-нет, Фил Олегыч, вы сами начали о прошлом в будущем говорить и отвлеклись. Так нечестно на маленьких свою вину перекладывать.
   - Извини, Иван. Денек у меня сегодня веселенький выдался, экзамен спихнул, устал и все такое...
   Так вот, берем твою любимую фантастику... И что же мы там видим?А находим мы там, Иван, сплошное старье в виде анахронизмов. То есть предметы и объекты, не то чтобы не адекватные наукам и технологиям будущего, нам заведомо неизвестного. Но вещи бездумно и бездарно взятые из повседневного синхрокреативного настоящего, без какой-либо аналоговой или цифровой интерполяции в вероятное будущее, без оптимальной эвристики или же диахронических трендов...
   Вкратце объяснив Ваньке вышеупомянутые кибернетические и математические понятия из прикладной футурологии, Филипп вернулся к научно-художественной теме. И для доходчивости начал приводить примеры.
   - Возьмем хороший фильмец "Чужие" Джеймса Кэмерона. Ты помнишь, там была автоматическая пушка в туннеле, чтоб валить гадов-инсектоидов. Я сомневаюсь, что в будущем космические десантники будут воевать с отстойным огнестрельным оружием наперевес.
   Но Бог с ними анахроничными огнестрелами, потому как за билет в кино платят не только меньшинство умников, но чертова уйма дебильных лохов, которые лазера от мазера не отличат.
   Да им это по фигу. Лишь бы громко стреляло с огнем и дымом.
   Но вот то, что у стационарной огневой точки за десять минут кончается боекомплект, никак не соответствует даже нынешним боевым технологиям. Когда эти бравые ребята воюют за килопарсеки от Земли, спят в гибернаторах, имеют андроидов с могучим искусственным интеллектом, то не могу поверить, как если бы будущие инженеры не смогли обеспечить звездных вояк бесконечным боезапасом.
   Скажем, им по уму и по технологиям поставить по отдельной термоядерной энергостанции на каждую огневую установку, шмаляющую не свинцово-медными пульками, а сгустками плазмы или еще чем-нибудь таким же смертоносным.
   Если теперь автономные стационарные огневые точки на особо охраняемых военных периметрах имеют в боекомплекте по 20-30 тысяч выстрелов, то в будущем, где оперируют космические десантники, им бы хватило одного нормального пулемета на несколько суток прикрыть огнем туннель, если чужие прут массой на рожон и столь же глупы, как и зрители, хавающие эти натяжки...
   - Фил Олегыч, в кино же все не взаправду.
   - Любой научно-фантастический вымысел, Иван, должен соответствовать тем умным вещам, какие могут быть, а не глупостям и несовершенствам, признанным таковыми нашими современными инженерами и учеными. Это и называется анахронизм, то есть идиотское прошлое, делающее вымышленное будущее дебильным и невозможным.
   "Чужие" - неплохой боевик, и сценаристы там сравнительно грамотные. У дурных же писак-фантастов герой, умеющий летать со сверхсветовой скоростью, три раза пукнет из ручного лазера и в ауте. У него заряд кончается быстрее, чем у дешевого мобильника в режиме разговора.
   Я бы таких слабоумных писарчуков за бездарность расстреливал, чтоб другим графоманить неповадно было. А лохов редакторов, кто их печатает, на площади бы кнутом порол за публичную профнепригодность...
   - А читателей?
   - Вы тут не при чем, вы не виноваты. Они вас нарочно приучают дерьмо жрать и анахронизмами антинаучными закусывать.
   Сам вспомни, сколько раз ты читал у всяких придурков о том, что в далеком будущем не перестанут употреблять гибкие дискеты в качестве сменного носителя информации. Ты когда последний раз такую дискетку видел?
   - В прошлом году, когда отец мусор из стола выгребал и показал мне, каким отстоем раньше вместо флэшек и карточек памяти пользовались.
   - Так-то вот. Правильно говоришь. Твоя фантастическая литература - сплошь отстой. Он даже у хороших и умных писателей встречается. Просто ты на него внимания не обращаешь или считаешь какой-то сверхфантастикой.
   Вон у Станислава Лема в отличной и очень умной повести "Непобедимый" персонажи энергией обеспечены под завязку, антиматерией пуляют по планетным окрестностям в созвездии Лиры... Читал о "Непобедимом" или нет?
   - Читал, но давно.
   - Так перечитай и найди там то место, где суперинженеры будущего на древних логарифмических линейках считают. Знаешь, что это такое?
   - Нет. А как на них считают, Фил Олегыч?
   - Логарифмическая линейка - это, брат ты мой, такая деревянная штука с ползунком и бегунком. Навроде счетов. Ее в середине прошлого века для инженерных вычислений использовали вместо карманных калькуляторов. На этой линейке ползунок двигают туда-сюда и результат считывают по соответствующей шкале. Я тебе книжку старую принесу, там увидишь.
   Так вот, Лем - нормальный писатель-фантаст с идеями и мыслями. Будь он хоть с линейкой логарифмической или когда узкопленочные кинокамеры в будущее запускает.
   У него эти штуки, Иван, по недосмотру и недомыслию проскакивали. Обычно он писал на уровне современной ему науки и в будущее умел заглядывать из прошлого. Его и сейчас можно читать, скажем, как Жюля Верна.
   Но вот ненормальные тормознутые писаки тащат в будущее свое слабоумное настоящее. Такие же тормоза их читают и забывают, когда они сами становятся прошлым, и от них даже окаменевшего дерьма не остается. Потому что одни пишут, другие читают ни для головы, ни для задницы...
   Ты у нас, Иван, вовсе не тормоз, не обижайся, я не тебя имею в виду. Поэтому тебе умственное литературное задание на летние каникулы и, вообще, на будущее. Коль скоро ты три раза найдешь в книжке какой-нибудь невозможный анахронизм, вставленный сюжета ради, типа примуса или газовой плиты в космическом корабле, чтоб кофе сварганить, значит, это сочинил никуда не годный писака.
   Один или два анахронизма писателю можно простить. Это означает, что редактор - лох и дурак, потому как их не видит. Или скорее всего на редакторском месте сидит безграмотная дура, ни тпру, ни ну, ни кукареку не смыслящая в науках и в технологиях...
   Пора тебе, брат ты мой, читать со смыслом, учиться отличать умные грамотные книги от бездарной графомании для недоразвитых.
   Ты, как я в малолетстве, перелопачиваешь без разбора разную придурковатую макулатуру. А если подумать, то вспомнить нечего, кроме однотипных сюжетов, из рака ноги...
   В грамотности и в мозгах своего воспитанника Филипп был уверен на все американские умственные единицы, какими они оба располагали, если не в достатке, то в изрядном количестве.
   Несомненно, литературно-дидактические рассуждения наставника не пропали втуне, так как от воспитуемого последовал вопрос в тему:
   - Филипп Олегыч, а что такое примус?
   - Это, друг мой, штука хитрая. Почитай "Мастера и Маргариту" Булгакова. Там есть техническое описание примуса и его боевое применение...
   "Во! Извилины Ванькины сориентировал в нужном направлении. Чтоб время понапрасну не тратил.
   Вырастет - поймет: его, времени больше всего не хватает умным людям. Это дуракам и жлобам его девать некуда..."
  
   Тема умственной недостаточности окружающих нередко фигурировала в попутных размышлениях Филиппа Ирнеева, когда он находился за рулем. Пусть его "лендровер" умеет чудодейственно расталкивать встречный и поперечный транспорт, привычной бдительности в дороге рыцарь Филипп не терял и теургией злоупотреблять не собирался. Миру - мирское.
   "Насте следует мой свежекупленный субноут с ее инициалами подарить. На долгую память, и для того, чтоб компьютерную безграмотность понемногу начать из нее выдавливать.
   Девочка она умненькая, поймет, что к чему. Станет у меня как миленькая профессиональным пользователем.
   Стыд сказать: трансформер с сенсорным экраном впервые в жизни у меня в руках увидела. Книжки только бумажные читает. От какого-то недоумка услыхала, будто с дисплея читать вредно для глаз.
   Нет, милостивые государи и государыни, эту-то дурь надо вышибать. И так в стране дураков живем, где вместо поля чудес свалка старья и отходов интеллектуального производства информационно-технологического мирового сообщества..."
   То ли от дидактических мыслей о компьютерном воспитании Насти, то ли от того, что он в конце концов добрался до поместья Вероники, обычное дорожное настроение Филиппа пусть не улучшилось, но улетучилось, испарилось... Ведь ему стало не до мирской бестолковщины, если следовало предельно сконцентрироваться перед стрелковой тренировкой.
   "Ника, она такая. Спуску не даст. У нее со спусковым крючком не забалуешься. Враз какая-нибудь магическая мерзопакость на практике как вдарит чувствительно промежду рог или промежду ног..."
   Отстрелялся практически Филипп чуть похуже, чем утром, когда с блеском сдал экзамен насчет чего-то весьма теоретического и педагогического.
   "Чего тут вспоминать пед и бред?"
   Хотя Ника его академическими успехами почему-то поинтересовалась.
   "Переживает, значит, за меня. Настя тоже, говорит, кулаки держала, чтоб у меня все чин-чинарем прошло. От жлобских суеверий, между прочим, ее тоже надо мало-помалу отучать..."
   - Какой-то ты сегодня, братец Филька, вялый и задумчивый. Пойдем-ка разомнемся и взбодримся с ножичками.
   - В ножички поиграть? Давай...
   В уединенном спортзале, исполненном в японском стиле с татами и раздвижными перегородками Ника вручила Филиппу длинный и тонкий итальянский стилет, слегка удивив его необычной вводной:
   - Вещь знает хозяина своего... Работаем с боевой теургией, неофит. Твое предзнание против моего. До трех туше...
   Сама она вооружилась точно таким же стилетом с защитным колпачком на острие. Тем не менее бритвенной остроты режущие кромки ничем не прикрыты.
   - Не боись, неофит. Твоя докторша Ника маленькие порезики быстро вылечит. К утру ни одного шрама не останется, - приободрила его соперница, переодеваясь в гимнастический купальник, а ему бросила японскую набедренную повязку.
   - Для дополнительной защиты могу свой старушечий насисьник предложить. Жаль, он для тебя будет малость великоват. Но если сзади веревочкой завязать...
   - Нехорошо издеваться над молоденькими, бабуля.
   Вероника слегка раззадорила Филиппа и боевой эйфории для него не пожалела.
   "Ага! Батальная теургия у нас".
   Опять знакомое чувство того, будто это уже было. И Ника в алом облачении, подчеркивающем прелестные достоинства ее фигуры, и эти окна, двери с бамбуковыми занавесами, бумажные перегородки, фонарики...
   Первый выпад соперницы Филипп едва не пропустил. Потом пошло легче. Даже с предзнанием сказалась суровая школа сенсея Кана Тендо, проповедующего уклонение и опережение в бою..
   Поэтому проиграл бой Филипп совсем не позорно, но со счетом 2:3, учитывая, что он нанес первое туше.
   - Молодца, Филька! С чужим-то ножиком меня едва не уделал. У меня-то мой собственный клинок Матарон.
   И всего-то по одной царапинке на двоих. Пошли лечиться. Сперва я тебя, после ты этот ритуал на мне опробуешь. В этой жизни всякое может пригодиться.
   - Ты знаешь, не люблю я, Ника, этой медицины...
   - Не робей, салага! Научим тебя и сиськи твоим девочкам отращивать, коль их женский размерчик тебя не устраивает...
   Так вот: видела я вас сегодня в городе с твоей Настеной. Как тебе ее пышные прелести? Годятся?
   - Еще бы! Но твои лучше...
   - У меня они - произведение искусства, неофит. Не всякой дано...
   Долго учиться надобно ваянию, пластике, хирургии...
  
   - 4 -
  
   Эзотерическое и эпигностическое обучение рыцаря-неофита Филиппа Ирнеева протекало и вытекало из многих специальных дисциплин, направлений и параметров. Помимо практических занятий прецептор Павел и арматор Вероника солидно нагрузили его развернутым учебным планом с технологическими картами самоконтроля знаний, умений и навыков.
   Самоподготовка неофита включала в себя огромные гигабайты текстовых и наглядных дидактических материалов. Домашних заданий никто по-школьному с него не спрашивал. Здесь главенствовал академический принцип: не умеешь - научим, не хочешь - сам себя заставишь.
   "Деваться некуда. Смотри, читай и учись. Иначе завалит тебя какой-нибудь завалящий колдунишка в первой же миссии.
   Или неминуемой ретрибутивностью так звезданет, костей не соберешь, если в ситуативной теургии переборщишь. Лет сто тогда придется от людей и от позора в асилуме прятаться..."
   Вряд ли можно заявить, чтобы наш Филипп уж очень затосковал от апостолических учебных перегрузок, духовных, душевных и телесных. В основном помогал ему с ними справиться утренний ритуал сокровенной молитвенной настройки. Играла свою неоспоримую роль и метаболическая поддержка его организма, доктором Вероникой прописанная и расписанная по часам.
   Однако принципиальным фундаментом его начального обучения эзотерическим рыцарским искусствам оставалась присущая его врожденным способностям и талантам познавательная активность и по-хорошему детская восприимчивость к новому и необычному знанию.
   Трудно сказать, хорошо это или плохо. Но также не стоит сбрасывать со счетов его раздутое интеллектуальное тщеславие школяра, полагающего, будто ему по плечу любые знания, считающего океаны информации мелкими лужицами себе не по колено, а так, словно их можно перейти аки посуху, ног не замочив.
   "Прорвемся! Три года в пед и бред таскался. Хренову кучу экзаменов и зачетов насдавал. А тут тебе разумное, доброе, вечное...
   Почему бы не поучиться в эпигнозисе, когда интересно и не в напряг читать, изучать вещи, мало кому доступные в миру?"
   "Пролегомены" Филипп в основном осилил и теперь без страха и упрека по плану взялся за каноническое "Обращение Архонтов Харизмы".
   "Первое пришествие Христа Спасителя не абы что. Разобраться надо с доскональностью, по гиперссылкам полазить, Пал Семеныча поспрашать..."
   Обилие дополнительной литературы рыцаря Филиппа не смутило, как и то, что основной текст "Обращения" довольно краток - всего 280 страничек книжки обычного формата и гарнитуры.
   "Чего тут разводить турусы на колесах?"
   Он сам пришел к истинной вере похожим путем озарения и прозрения. И не меньше, чем античные харизматики страдал от собственной интеллектуальной гордыни и рационалистического самомнения.
   Но одно дело - понимать это умом. И совершенно другое - принять близко к сердцу то, перед чем следует смириться. И, как советовал римлянам Святой апостол Павел, думать о себе "скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил".
   "И что же нам по данному поводу ответствует прецептор Павел?" - подумал рыцарь Филипп и подключился к виртуальной симуляции комментариев наставника к "Обращению Архонтов Харизмы".
   - ...Гордыни у примитивных новообращенных христиан было в избытке. У интеллектуальной черни, знаете ли, рыцарь Филипп, в дурном обычае гордиться собственным невежеством, отвергая достижения цивилизации, и чванно надуваться псевдорелигиозной спесью. Будто лишь последним из последних невежд, нищим духом и телом открывается Божья истина и якобы народная мудрость.
   В то время как апостол Павел являлся высокообразованным не только по иудейским стандартам мыслителем и толкователем Моисеевого закона. Свою гордыню, ежели можно так выразиться, благородного фарисея из колена Вениаминова он смирил, чего и другим собратьям по вере кротко советовал.
   Тем паче оные рабы, лица без римского гражданства, грязные плебеи ему, Савлу Тарсянину в подметки не годились ни по происхождению, ни по интеллекту, ни по образованию, полученному им в иерусалимской школе равви Галиила...
   Тут Филипп несколько забежал вперед, потому что сейчас он ему следует изучить эктометрические события и эзотерическую фактографию первой четверти I века от Рождества Христова.
   Он ненадолго вернулся к тем отдаленным временам, но скоро оставил это занятие. Поскольку наступило позднее мирское утро, ему требовалось уделить беспримерное внимание рациональной жизнедеятельности, весьма далекой от аноптического образа действий и скрытых размышлений об сверхрациональном.
  
   Открытая мирская жизнь рыцаря Филиппа порой тоже изобиловала потусторонними элементами и явлениями положительно непостижными его уму. Примера ради он не мог взять в толк, почему в Дожинске так недоразвиты или, вернее, немыслимо убоги и скудны онлайновые торговля и сфера услуг.
   Бездна предложений комплектующих для десктопов, купля-продажа мобильных телефонов, интернет-секса, включая вызов на дом срочной сексологической помощи и экспресс-доставку резиновых кукол "с ротиком" для оральных удовольствий.
   Меж тем продовольствия раз-два и обчелся, доставка спиртного только в темное время суток. И всяких разных так ему сейчас нужных домохозяйственных товаров ни днем, ни ночью в столичной онлайновой торговле не сыщешь.
   "Можно подумать, тутошние интернет-пользователи пьют только по ночам, закусывают исключительно хот-догами и пиццей, а днем заняты лишь покупкой мобильников, флэш-плейеров и заказом сексуальных услуг на дом в натуральном или аудиовизуальном виде.
   Коромысло диавольско их разберет, ежели неестественный спрос рождает сверхъестественное предложение. Здесь вам ни там, ни сям".
   Не добившись толку от виртуальной торговли в этом самом байнете, он ушел в тот рунет, где онлайновым образом заказал в начале недели кухонную мебель со встроенной техникой из Москвы, включая солидный комплект кухмистерской утвари и столовой посуды.
   Вот сегодня местные субподрядчики и должны все в естестве привезти и рационально смонтировать.
   Филипп тут страстно надеялся, что ему удалось сверхрационально подготовить для них фронт работ в классическом единстве места и действия.
   И он не ошибся в своих вполне основательных упованиях. Без ясновидения и прогностики. Когда они с Настей подъехали к нему на квартиру, кухня сияла белоснежной чистотой и лако-красочной свежестью.
   "Диос Омнипотенте!"
   Тем часом угрюмые и трезвые работяги, вчера дружно бросившие пить и курить, уныло дожидались тороватого хозяина и премиальной оплаты за сверхурочную ударную работу. Сполна получив ожидаемое чистоганом, трудоголики нисколько не повеселели, но грустно и печально, сверхъестественно двинулись крепить звукоизолирующие панели и подвесные потолки, клеить обои и ламинировать полы.
   "М-да... веселие Белой Руси есть пити и курити в рабочее время... Молись и трудись, рабочий класс!"
   Сделав соответствующий мысленный комментарий, рыцарь Филипп, естественно, списал этакое невероятное трудовое подвижничество и невозможную пролетарскую трезвость на разнос, позавчера устроенный "этим ханурикам и ханыгам", его нежно любимой девушкой.
   Настя комплименты приняла как должное, ничему не удивилась и на глазах поскучнела, едва грузчики стали носить по графику прибывшие ящики-коробки с кухонной мебелью и утварью.
   "Грустят наши женщины на кухне и в поварне".
   Вероятно, подобно большинству женщин, Настя полагает свою воображаемую практическую сметку заурядным привычным чудом. В то же время собственные, достойные удивления и восхищения поварские и домохозяйственные труды почитает, если не религиозным подвигом, то уж точно ежедневной жертвой, приносимой ею на семейный алтарь во имя мужа и детей.
   Заметим, мои благочестные читатели. При всем при том вовсе не имеет значения, располагает ли в данный момент женщина своими кумирами, идолами и пенатами. Потому как почти каждая рассчитывает ими когда-нибудь обзавестись, дабы было от кого требовать конкретной компенсации за оказанное языческое поклонение.
   "Ох мне! Творят женщины из нас, мужчин идолов. А чуть что не так, хрясь кумиру по морде чайником. Почему, подлец, хлеб мой насущный не дал мне днесь?"
   В природном женском язычестве и в суеверной матриархальной практичности, далеко отстающей от подлинного апофатического понимания религиозности, Филипп Ирнеев не видел чего-либо чрезмерно богопротивного.
   "Истинная вера, она для мужей. К ним да прилепятся жены маловерующие и духом слабые!"
   К дамской мирской приземленной и обрядовой религиозности рыцарь Филипп относился снисходительно. Он вовсе не считал женщину бездуховным сосудом зла и не обвинял ее по-иеговистски в первородном грехе.
   "Зачем возлагать на женщин в миру библейски-мифическую и аллегорическую вину, если они реально грешат материалистическими предрассудками, натуральными суевериями? На том стоят и не могут иначе..."
   Подобным мыслям наш герой не мог не предаваться, потому что в пятницу около полудня совершал с Настей и навязавшейся на его голову тетей Агнессой крестный ход по универсальным магазинам и специализированным хозяйственным лавкам.
   "А как сие хождение от витрины к прилавку назвать по-другому? Слабо вам или не слабо. Крестный путь, крестных ход, крестовый поход..."
   Для женщин это есть их поистине обрядовое действо жертвоприношения домашним ларам и пенатам в эклектичной смеси с евхаристией. Они таким манером материалистично причащаются, поклоняются и жертвуют золотому тельцу индустриального общества массового потребления.
   Наипаче, когда прекрасная половина человечества массировано потребляет и гекатомбами тратит деньги, в поте лица своего зарабатываемые сильным полом, начиная со времен ветхого Адама и дряхлой старухи праматери Евы, довольно мрачно и пасмурно размышлял Филипп, с некоторой существенной горечью расстававшийся с немалыми суммами.
   "Ешьте меня, пейте меня. Сие есть кровь и плоть моя. Прости, Господи..."
   Пресуществленной истины ради отметим: Филипп бесперечь не давал разгуляться своим женщинам пространно да невозбранно в данном им магазинном времени и в денежном пространстве собственного кошелька с кредитными карточками. Он действовал по заранее намеченному плану, систематично и таксономично по составленному списку в табличном редакторе. Причем в пределах загодя ограниченного баланса в дебете и кредите.
   "Отпусти нам долги наши, яко мы отпускаем должникам нашим. В активе и пассиве. Господи, помилуй..".
   Женщины охотно ему подчинялись. Наверняка думали, будто поступают по собственному желанию в неограниченной свободе воли, активно делая одолжение чрезвычайно симпатичному им обаятельному молодому человеку.
   Филипп и до того знал за собой эту пассивную эмпатическую особенность. Для очень и очень многих он быстро и незаметно превращался в старого доброго знакомого, друга семьи, дома и чуть ли не близкого родственника. В последнее время его непроизвольные эмпатические качества даже усилились.
   Пусть рыцарь Филипп старательно и усиленно не прибегал к своим дарованиям, общаясь в миру с Настей и ее теткой, по всей видимости, на него опосредовано оказывает сверхрациональное воздействие асилум. Так объяснила ему на днях арматор Вероника.
   Видимо поэтому, Настя предложила, словно само собой разумеющееся, Филипповы покупки, заполнившие немалый багажник "лендровера" отвезти к ней домой. Естественно, от тети Агнессы тоже никаких возражений не последовало.
   "Как же по-другому, если так оно будет разумно и резонно? Какой же он приятный молодой человек! Прямо-таки душка..."
   Единственное, что в нем не совсем пришлось по душе Настиной тете, так это его новый автомобиль. Покуда они таскали покупки в лифт, Настя, хихикнув, ему поведала:
   - Старая дура считает твой джип бандитским и мафиозным. А я его люблю нравится, Фил, и тебя тоже...
   Взаимные чувства они скрепили в лифте долгим поцелуем. Потом еще раз повторили, пока спускались-поднимались вниз-вверх.
   Тем временем тетка заваривала чай и с вожделением поглядывала на большую коробку зефира в шоколаде. Чем таким вкусненьким потрафить "ее старой деве-сластене", Настя ему заблаговременно сообщила.
   От ненаглядного любимого Филиппа, его нового "лендровера" и бортовой долби-сэраунд мультимедийности, на нем установленной, Настя пребывала в полнейшем восторге. Она сама предложила покататься до обеда с ветерком и с музычкой.
   "Хм, в форматах музыкальных файлов малость сечет девочка. Не так уж она безнадежна. Слово чести, мы еще научим тебя, Настена, компы собирать и разбирать на комплектующие..."
   Совесть в комплекте Филипп не совсем потерял и не стал на всю катушку превращать Настину квартиру в склад для своих домохозяйственных покупок. Кое-что они отвезли в апартаменты босса.
   К тому же Насте невтерпеж как страстно захотелось взглянуть на его комнату, где он живет, на чем спит...
   Супруга босса устраивала в это время бизнес-ланч с донецкими партнерами и увидеть Настю никак не могла. Хотя Филипп был бы не прочь представить ей свою подружку.
   "Знай, старая вешалка, свое место".
   Он, ясное дело, был уверен, что охрана во дворе и в подъезде мадам хозяйке четко доложит о блондинке, прибывшей в такое-то время с Филиппом Ирнеевым. Тогда-то вышли через полтора часа и уехали на белом "лендровере", номерной знак такой-то...
   "В Париж лучше с Никой по делу съездить. Или часом с Настенькой..."
   - ...Фил, вставай и одевайся! И застегни, пожалуйста, мне лифчик. Поехали побыстрей. Тетка ужасно обижается, если к ее обеденному часу опаздывают...
   Против опасений Филиппа, кулинарные изыски от рук тети Агнессы он признал весьма и весьма неплохими и вполне съедобными. Учитывая то, как готовились они, если не впопыхах, но довольно быстро, почти с мужской гастрономической технологичностью.
   Отныне Настина близкая родственница значительно поднялась в его глазах.
   "Мастер мастера недаром уважает..."
   Пухленькая тетушка Агнесса любила порадовать себя вкусной едой и приятно накормить симпатичных ей людей. Как тут не расстараться для такого близкого и дорогого ей человека - жениха Настеньки?
   Ей казалось: знает она его лет сто, может, двести.
   "Компьютер красивенький моей Насте подарил... Приданое почти все у меня для нее готово... Честным пирком, да за свадебку в счастливом супружестве... Ах вы, мои голубки!.."
  
   ГЛАВА X
   НЕ ДЛЯ БЛАГ ЗЕМНЫХ ИЗОБИЛИЕ
  
   - 1 -
  
  
   Семейную делегацию во главе с супругой босса, отъезжающую заграницу с неофициальным визитом, Филиппу не было нужды провожать в дальний загородный аэропорт "Дожинск-2". Ваньке он дал напутствие еще с утра:
   - Ах, Ваня, мы с тобой в Париже... как-нибудь погуляем, брат ты мой. И в Диснейленд на цельный день закатимся. Но уже во Флориде...
   - Обещаете, Фил Олегыч?
   - Как Бог свят!
   - Смотрите, я буду помнить.
   - Прощай, брат ты мой. Вернешься - начнем к Америке готовиться. Вот тебе еще несколько файликов, почитаешь на досуге...
   Распростившись с учеником, Филипп вовсе не почувствовал себя какой-нибудь праздной вольной пташкой, в полете крылышками машущей. Он приступил к занятиям гораздо более трудным делом, потому что учился работать с удаленным восприятием, воспаряя над землей. Отнюдь не единым духом, но в физиологических ощущениях ему данных зрительным и слуховым восприятием с помощью теургического ритуала.
   Получалось покамест плохо, совсем неважно, отметим. В традиционном ритуале он всякое-разное делал как положено, силы в себе ощущал немеряно, воспарял... Тем не менее картинка получалась какой-то смазанной, тусклой, и со слухом что-то непонятное творилось.
   "Вороны каркают, петухи кукарекают, собаки тявкают. Прямо-таки какое-то утро в колхозе..."
   Пришлось связаться в неурочный час с арматором Вероникой, пожаловаться на непонятность и проблемы со здоровьем.
   - Это у тебя, милок, простатит на слух действует. Вот-вот прогрессивная импотенция наступит.
   - Что?!!
   - Шучу это я, неофит. Хотя ты бы сам пораскинул мозгами по окрестностям. Колхозник ты, а не инквизитор.
   - Я только учусь им быть, то есть стать инквизитором, тьфу, дар использовать... Господи Боже мой, с минимальной теургической коэрцетивностью, как ты говоришь.
   - Дурак ты, рыцарь! Ты что, о ситуативной достаточности не слыхал, не читал? Давай-ка покруче на апперцепцию придави и глянь по-инквизиторски, что в округе у тебя творится, бестолочь...
   - Оба-на! Ну, я и олух царя небесного, Ника! Тут же кругом колдовской фон. Аж в ушах свербит.
   - То-то! Помехи в линейном ритуале естественны, неофит, коль скоро вокруг тебя масса народу со склонностью к бытовому волхованию, ворожбе, ведьмовству...
   Сегодня же суббота! Наш мирской народец к ней исторически и генетически привязан. Саббат, черный шабаш, значит.
   Так оно часто бывает, будь этот субботник у мирян в полном сознании с обрядовым колдовством Или бессознательно, типа сейчас, когда их от собственного колдовского естества ни служба, ни работа не отвлекают.
   Логии Христовы и разные притчи евангельские о субботе, они тебе для духовно верующих. Но материалистический субботний день, он для безбожных ведьм, натуральных магов и колдунов от нечестивой природы.
   Они ведь живут, неофит, не духом, они плотью к седмице биоритмами привязаны, социализированностью обусловленными. Уикенд у них...
   - Понял, понял я все. Хорош грузить...
   - Если въехал, то кончай онанировать и пошуршал ко мне на дачу. Павел Семенович, кстати, уже здесь, приехавши. Но покуда не отдыхавши...
   - Не извольте сомневаться, Вероника свет Афанасьевна. Да, леди лейтенант Нич, мэм! Яволь! В айн момент приеду к вам, гнедиге фройлян Ника.
   - Эй-е-ей! Ты это со своей тачкой полегче, неофит. Не шибко-то в дороге бузи. Не то ого-го как промеж ног, промеж рог ретрибутивностью тебя, милок, больно, горько и невкусно...
   - Не учи ученого...
  
   Спустя четверть часа рыцарь Филипп аккуратно, без лихачества выехал к арматору Веронике. Охрана проводила его внимательными взглядами и обменялась мнениями:
   - Поднялся чувачок... На тачку хорошую пересел.
   - Он у босса в доверии состоит и у Гореваныча в дружбанах ходит...
   "Лендровер" рыцаря Филиппа, оставленный им ночевать во дворе, по-дружески душевно доверял охранникам. Однако арматорской машине не очень пришлись по нутру тамошние дворничихи, коты и неистребимые маразматики-пенсионеры у ближних подъездов.
   "Душевное оно дело - партсобрание старперов разогнать. Политклуб, из рака ноги. Как им только не надоест америкосов проклинать!
   Также понятненько, почему мой джип старых пердуний скамеечных скопом по квартирам расточил. С утреца их...
   За ведьмовство и сглаз зложелательный. Вреда в минимуме, хотя злобы бесовской у иной подъездной бабы-яги побольше, чем у трамвайных кондукторов...
   Дворничихи такие же злобные и тупорылые мегеры. Вспомнить хотя бы ту дуру, которой охрана в чан настучала зимой. Додумалась падла простодырая газон посыпать песком с солью. Это, чтоб ей наискосок было удобнее кривой дорожкой к себе в дворницкую напрямки чапать. А там хоть трава не расти..."
   Отчего его "лендровер" невзлюбил дворовых котов, помойных и квартирных, Филипп также сообразил, не прибегая к дару инквизитора. Еще полгода тому назад немного понаблюдав за парковочной обстановкой во дворе, он пришел к зоологическим и этологическим выводам. И теперь их с определенностью подтвердил.
   Определенно, его новой машине не пришлось по вкусу то, как чрезмерно плодовитое и общительное кошачье племя повадилось обнюхивать и вонючим экскрементом метить номера, колпаки, обвесы, подножки припаркованных автомобилей.
   "А кому, скажите на милость, понравилось бы, если этакая мелкая бестия всякий раз на стоянке норовит тебя фекально обделать, уделать, завонять?.."
   В дорожное настроение Филипп вошел с ходу и завелся с пол-оборота, выезжая со двора. Затем он укрепил боевую готовность, на глаз и с помощью минимального использования прогностики и предзнания определяя возраст встречных и попутных автомобилей. Обгонять его "лендровер" никто не рисковал и не пытался.
   "Приплыли! Явление дерьма народу... Кругом сплошь бесовское старье. Одна нулёвая машина с конвейера в Дожинске приходится на сорок тачек, годных только для автомобильных свалок Европы и Америки. Пенсионный фонд, отстой и помойка..."
   Политической экономией Филипп Ирнеев не увлекался и воспринимал как должное, что родился в отсталой стране, где сгнивший на корню коммунизм явился то ли удобрением, то ли гербицидом для чахлых побегов капиталистической демократии и авторитарной рыночной экономики.
   Но в путевых впечатлениях он по обыкновению пребывал, особо не раздражаясь и глубоко не вникая в подоплеку происходящего. "Sine ira et studio", если правильно истолковать древнеримское крылатое слово Тацита. И подобно его автору глубинные причины настоящего положения дел наш герой отбрасывал и кадрировал.
   "...Ездят белороссы на чем попало из мелких доходов. Господи спаси и сохрани люди твоя... Если у них не тачки, а свальный грех на лысой резине и черт знает как разрегулированном зажигании..."
   Не менее греховным, чем езда на неисправном автомобиле, Филипп считал пристрастие свояков-белороссов и земляков-дожинцев к азартным играм с малым денежным интересом. Давно ведь известно: по маленькой можно играть лишь с живыми партнерами, скажем, в преферанс или в покер, но отнюдь не в лотерею с безликим государством. Или же стремясь что-то поиметь от бездушного игрового автомата, настроенного на безусловный выигрыш того, кто им распоряжается.
   "Безусловно, не стоит садиться играть в блэкджек, в рулетку и с хозяевами игорных заведений. Они-то уж на сто процентов в проигрыше не остаются, как и государство, обкладывающее их бизнес налогами..."
   Тому подобные дорожные размышления не могли не прийти на ум нашему герою, коль скоро он в тот момент проезжал мимо шикарного пригородного казино "Элизиум", принадлежащего пану Вацлаву Казимирскому.
   "Хорошо устроились ребята-бюрократы, если обкладывать податями и данями пороки человеческие..."
   Филипп Ирнеев ничего не имел против названного папаши подружки Маньки Казимирской. Он его в глаза никогда не видел и ни одно роскошное казино ни разу в жизни не посетил, не говоря уже о непритязательных залах игровых автоматов для бедных. Тем не менее такой способ узаконенного и автоматического отъема денег у слабоумных и скудных разумом сограждан он полагал предосудительным.
   "Не имеет значения, кто тянется за твоими деньгами: государство, игорный бизнес или вор-карманник. Ага, как же, как же! Держи карман шире на ихней тусовке. Щас, четко они тебя, душевнобольной, облапошат и обремизят..."
   С располагающими дорожной обстановке мыслями Филипп миновал поворот к республиканской психиатрической лечебнице, знакомой народу под именем собственным Старинки, и далее проследовал по Северному транзитному шоссе. Оно, знамо дело, ведет, когда б не из варяг в греки, то уж точно транзитом из межеумочной независимой Белороссии в Литву, поступившейся экономическим суверенитетом ради членства в Евросоюзе.
   "Во, Белороссь! С белым светом живет врозь, как говорят Андрюша с Матюшей. Не шибко благая весть, зато у тутошних чиновников суверенности полные карманы да сорок бочек арестованных российских и украинских грузов, дескать, за контрабандный транзит..."
   Чересчур долго об отечественной государственной политэкономии рыцарь Филипп не размышлял, так как он без промедления пересек охранный периметр и оказался в гостях у арматора Вероники. Не успел он с должным уважением поприветствовать, церемонно поздороваться с прецептором Павлом, как появилась Вероника и без каких-либо церемоний скомандовала:
   - Двигай ко мне в гардеробную, неофит! Четвертая дверь слева от кабинета. Там для тебя маскировочный костюмчик висит. Поди-ка его примерь, милок.
   Филипп предполагал увидеть нечто камуфляжное, но действительность превзошла его ожидания. На манекене примерно его роста хорошо сидел синий вечерний костюм с одной лишь странностью - ширина плеч у фигуры едва ли не превышала длину ее туловища.
   "Надо же! Пифагоровы штаны во все стороны равны. Квадратным челом я еще не был".
   Разоблаченный манекен значительно похудел, отощал, а Филипп приобрел почти кубическую форму и почувствовал себя броненосцем в пластиковых латах на силиконовой подкладке.
   Шлема, то есть гангстерской шляпы, видимо, ему не полагалось, и он прошелся по комнате, приноравливаясь к облачению гориллообразного бодигарда. Ему даже показалось, будто у него кулаки висят ниже колен.
   По прошествии нескольких минут он полностью сроднился с маскировочным одеянием. Но головного убора для ансамбля все-таки не хватало и, порывшись в одном из шкафов, он обнаружил нечто подходящее в виде тирольской шляпы с пером на затылке.
   Изображение в зеркале у него не вызвало восторга, потому что вместо привычного Ирнеева-Зазеркального на него безразлично и тупо взирал отвратительный тумбовидный субъект с непомерно развитой нижней челюстью, перебитым носом, белесыми рыбьими глазами.
   Причем этакий весь из себя нордический блондин с прокуренными до рыжины усами щеточкой, выбритый до посинения в других местах, но с короткой стрижкой на прямоугольной голове.
   Столь же неузнаваемой стала Вероника. Она превратилась в располневшую полнокровную брюнетку в климактерическом возрасте с угрожающе нависающим бюстом, похожим на готовый обрушиться балкон.
   К архитектурным излишествам в ее облике Филипп также отнес горбатый нос и чрезмерный макияж, совершенно изменивший черты лица девочки Ники. Меньше 55 лет он бы ей сейчас не дал.
   В то время как Павел Семенович выглядит по меньшей мере в два раза ее моложе, представ перед Филиппом вертлявым семито-хамитским типом, щуплым и худосочным.
   Предположительно, ему предстоит играть малопочтенную роль перестарка-жиголо при монументальной бабище, крупно увешанной дутым золотом и мелкими бриллиантами. У него даже походка стала какой-то суматошной и заискивающей.
   - Смирение и кротость суть наши добродетели, мой друг. К тому же они весьма способствуют аноптическому образу действий, - иронически заметил прецептор Павел, поцеловал запястье у Вероники и скромно притулился на краешке кресла, примеряясь к новому облику.
   - Рекомендую, моя дражайшая супруга и наша многоуважаемая матрона Вероника Афанасьевна.
   Над предполагаемым мужем арматор Вероника грозно нависла бюстом, еще больше раздалась вширь и ввысь, критически осмотрела кубического телохранителя, призванного оберегать супружескую чету от телесных неприятностей, и громоподобно выдала ему порцию инструкций:
   - Едем развлекаться в казино "Элизиум", мой мальчик Филипп. Оружие поставить на боевой взвод и на предохранитель. Стрелять только по моей команде...
   От неожиданности рыцарь Филипп едва не поперхнулся жевательной резинкой, какую он сунул в рот для придания челюсти большей квадратности. Арматор Вероника в образе и подобии брутальной брюнетки заговорила чуть ли не оперным контральто. Голос ее прокатился по гостиной с гулом и громыханием, словно в мощный бюст у нее вделан резонатор или раструб громкоговорителя.
   - По нашим данным, пан Казимирский нынче не совсем разборчив в выборе персонала и клиентов. Требуется его немного предупредить и предостеречь от неподобающих честному бизнесмену действий...
   Угловатую "вольво" с густо тонированными стеклами к боковому крыльцу дома подогнал невозмутимый шофер Вероники. Странное обличье хозяйки и ее гостей никакой видимой реакции у него не вызвало. Он довез пассажиров до выезда на магистраль и, не прощаясь, покинул машину.
   Дальше за рулем расположился мелкий горбоносый тип, сверкая огромным фальшивым гробовидным рубином на золотом перстне, размером и видом напоминающим немалую деталь турбины гидроэлектростанции.
   Супруга его сияла жирными плечами, бахчевым декольте и вонзенным в него позолоченным массивным крестом, смахивающим на рукоять стилета. Она сидела сзади, в одиночку занимая едва ли не всю трехместную площадь.
   Каким образом их телохранитель поместился на сиденье справа, он и сам не понимал. Но все-таки он ехал на первое в своей жизни боевое задание и повторял про себя жесткие инструкции арматора.
   Ему не очень импонировало, как если бы потребовалось в дым и щебень разгромить казино "Элизиум". Что может сотворить с материальными объектами батальная теургия, рыцарь Филипп теоретически мог себе представить.
   "Слава Тебе, Господи, не нужно лишать подругу Маньку одного из отеческих источников ее доходов. Обойдемся в данной ситуации минимальными мерами воздействия.
   Ох грехи наши тяжкие в ретрибутивности неладной..."
  
   - 2 -
  
   Несмотря на дневное послеполуденное время пану Казимирскому грех было жаловаться на недостаток субботних клиентов, желающих расстаться со своими деньгами, играя с дешевыми фишками в общем рулеточном зале. Внешне игровая обстановка выглядела чинно и благопристойно в этой обители опустошения карманов, неслучайного азарта и жажды быстрого обогащения.
   Однако с первого инквизиторского взгляда рыцарю Филиппу предстали замызганные столы, усыпанные подсолнечной шелухой, а в ушах раздался противный скрежет железа по стеклу.
   "Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!"
   Не меньше, чем Филипп Ирнеев внешне сдерживали собственные эмоции игроки и крупье, невзирая на владевшие ими ведьмовские страсти. Лишь одна молоденькая ведьма-крупье не смогла совладать со своим сильным магическим естеством. В приступе ясновидения она в испуге оглянулась на инквизитора.
   Полугангстерский образ телохранителя в нелепой тирольской шляпе с петушиным пером напугал ее еще больше. Ей же первой и достался изгоняющий бесов любостяжания теургический удар рыцаря-неофита.
   Сработал Филипп мощно, притом аккуратно, не забыв заглушить камеры слежения и отвести глаза игроков. Никто из них не смог заметить, как на обезьяньей физиономии крупье дыбом встала мелированная челка, и ее безжалостно выщипанная левая бровь в ужасе заехала на висок.
   Сдавленно объявив, что стол закрывается, не глядя на возмущенных клиентов, ведьмочка, получившая тяжелый удар по колдовскому естеству, на негнущихся ногах мелкими шажками двинулась куда-то вон в кулуарные подсобки. Глаза ее остекленели, на шее появилась красная аллергическая полоса словно от удавки.
   - Перестарался ты, неофит. Она же в трусы себе дрыстанула со страху. Эх полным-полно в подгузничке!
   Но так даже убедительнее, ежели ее внезапно понос прохватил, - утробным шепотом одобрила действия рыцаря Филиппа арматор Вероника.
   Она обвела кичливым взором общий зал, надменно колыхнула бюстом и величаво двинулась туда, где ставки покрупнее, и рыбешка не столь мелка для теургического воздействия.
   Следом за ней в игровое прибежище для особо важных персон робко засеменил ее неказистый спутник, угодливо держа в руках горсть фишек крупного достоинства, дамскую сумочку и шаль.
   Их кубический телохранитель, видимо, не сразу сообразил, чего там ему сказала хозяйка, и десяток секунд тупо разглядывал центральный зал казино. Он тугодумно перекатывал во рту жвачку.
   Стараясь излишне не переигрывать, инквизитор Филипп убедился: за всеми столами, заплеванными шелухой и крошками чипсов, идет обычная азартная игра с незначительными дозами бытовой магии и колдовства. С переменным успехом игроки и крупье заклинают прыгающие по цветам и цифрам костяные шарики, безуспешно борясь с теорией вероятности и взаимно нейтрализуя собственное воздействие на вращение колеса рулетки.
   Очевидно, в накладе остаются неудачники-клиенты, но почти всегда удачливое казино в конечном итоге имеет твердый доход от каждого игрового стола. Чуть что на подхвате у пана Казимирского трудится парочка ведьмаков из администраторов. Не слишком сильны в ясновидении, они еще не отметили присутствие инквизитора в игорном доме.
   Более того, обладай кто-либо и большими магическими способностями, он не смог бы разглядеть в тупом телохранителе неумолимого инквизитора и экзорциста. По-другому и быть не может, если в ритуале сокрытия неофита теургически маскируют зелоты Багодати Господней. Всяк имеет свою роль и собственное задание.
   Вероника в ВИП-зале по плану тут же принялась перекраивать колдовской расклад игры и расстановку сил. Достаточно скоро у нее под руками возникает солидная горка фишек. Но она по-прежнему продолжает довольно часто ставить на "зеро" и "З6". В цвете ей тоже порядочно везет.
   В намеченном порядке трех крупье и двух магов-администраторов рыцарь Филипп сделал сразу же на входе в зал, едва последние поспешили на сигнал тревоги.
   Далее они остаются всего лишь безучастными статистами, с полнейшим равнодушием наблюдая, как молодящаяся старуха южного облика раздевает очень важных клиентов и лишает казино "Элизиум" плановой дневной выручки. Тем временем ее предусмотрительный спутник жадно сгребает в черный пластиковый пакет гору разноцветных фишек.
   Затем брюнетке, излишне увешанной золотыми побрякушками, захотелось сыграть в блэкджек. И там она тоже наносит трудно восполнимый ущерб субботним прибылям игорного дома пана Казимирского.
   "Планы внутри планов! Классика, судари мои".
   В довершение финансовых издержек и моральных потерь сверхъестественно везучая жирная бабища каким-то немыслимым образом проникла в помещение только для избранных членов клуба, где бесцеремонно уселась играть в покер с личными гостями Вацлава Казимирского. Обчистив их догола за два с половиной часа игрового времени, она, злорадно ухмыляясь, засела в баре, отмечая шампанским карточный успех.
   Сама картежная толстуха пила мало, квадратному телохранителю дала чуть-чуть. Зато ее плюгавый любовник, муж или - кто он там ей? - вылакал аж три бутылки.
   К кассе его поволок телохранитель. На удивление при виде денег хилый пьяница будто по волшебству протрезвел и принялся деловито запихивать в безразмерный дамский ридикюль кучу пачек в банковской упаковке.
   Его спутница к наличности не притрагивалась. Но видно было, как зорко она бдит, кабы ее мелкокалиберный благоверный чего-нибудь не прикарманил, какую-нибудь там пачечку деньжат...
   - ...Думаю, неофит, мы все сделали правильно, чтобы себя по-крупному подставить. Не правда ли, Пал Семеныч?
   - Совершенно с вами согласен, Ника Фанасивна. Давайте команду, прошу вас. Ваше замечательное авто должно прибыть на запланированное место в урочный час.
   В прогностике и предзнании у меня нынче нет сомнений. Тако же маячок на этом расходном "вольво" вполне исправно сигналит нашим эвентуальным недоброжелателям, куда мы едем.
   Сей же час, с вашего позволения Ника свет-Афанасивна, я кое-что поведаю рыцарю Фил Алегычу об источниках финансового обеспечения нашей конгрегации. Дабы у него не сложилось превратного впечатления о способах, какими мы обычно обеспечиваем себе хлеб наш насущный и покрываем ситуативные организационные расходы...
   Получасом позднее, когда они свернули на ответвление, ведущее к одному из дачных поселков средней руки, прецептор Павел сухо распорядился:
   - Ваш выход, Фил Алегыч! Действуйте неукоснительно в соответствии с тактическим планом. Будьте любезны...
   Едва прецептор Павел начал тормозить ввиду длинноразмерной фуры, забаррикадировавшей дорогу, рыцарь Филипп через опущенное боковое стекло расстрелял плотно пристроившийся к ним сзади зубастый джип "чероки".
   Было похоже, в салон вражеского бронированного внедорожника угодила вовсе не девятимиллиметровая пуля из "глока", но солидная противотанковая граната или же тактический заряд взрывчатого вещества объемного действия. По крыше и по багажнику "вольво" застучал град осколков, в заднее стекло смачно влепилась чья-то оторванная пятерня.
   Второй и третий противотанковые выстрелы Филипп тотчас всадил в бандитскую баррикаду, точнее, в большегрузный "МАЗ" с фурой-прицепом. Кабину разнесло в металлолом, тогда как трейлер разломило на три неравных куска. Мало что там уцелело и от его груза, изготовившегося для стрельбы лежа через прорези-бойницы в металлическом борту.
   - Ну и артефакт! Называется испытали практически, - по-разбойничьи присвистнула Вероника. Она оглянулась назад, плотоядно ухмыльнулась и спросила у обомлевшего стрелка:
   - Чего тебе хотелось, Филька, когда ты свою пушку в асилуме решил оставить?
   - Я просто думал: как здорово, что мой "глок" не безоткатное орудие и не гранатомет, не то б замучился тяжесть с собой таскать.
   - Шуточки же у твоего убежища! На полигоне твои патрончики показали себя осколочно-фугасными, но тут-то, оказывается, боеприпас подкалиберный, мать его, танковый и внутри нечто до ... бинарное. Таким ... вакуумным подарочком только доты в укрепрайоне подрывать или бронетанковые колонны в узком дефиле стопорить...
   - Дорогой Филипп Олегович, - прервал восторженную постстрессовую ругань арматора невозмутимый прецептор Павел, - ежели вас не затруднит, возьмите, пожалуйста, какое-нибудь из наиболее сохранившихся тел из грузовика или фрагмент покрупнее, дабы поместить его за руль нашего авто.
   "Изыде дух и возвратися в землю своя. Господи, спаси души благочестивыя..."
   Пока рыцарь Филипп с молитвой запихивал в пластиковый мешок более-менее целое туловище с одной рукой и половиной ноги, тащил его к "вольво", арматор Вероника и прецептор Павел успели переодеться в пятнистое камуфляжное обмундирование.
   Для полноты картины состоявшейся в лесной глуши столкновения двух бандитских группировок, на прощание Филипп оставил в салоне "вольво" незамысловатую противотанковую гранату, снабженную Вероникой стандартным детонирующим шнуром.
   "Кто-то кому-то тут забил неслабую стрелку. Из рака ноги..."
   - Пошли, Филька, прогуляемся по лесу километра три-четыре. Ты говорил: боровики, подберезовики любишь собирать. Исполать тебе, милок.
   - Признаться, друзья мои, мне тоже по душе тихая охота. Я вот и лукошко предусмотрительно с собой прихватил и ножичек грибной. Филипп Олегович, вы мне составите компанию, не так ли?..
   Через пару часов, когда в отдалении раздался вой полицейских сирен, трое грибников в заурядном армейском камуфляже, нисколько не похожие на рейнджеров или диверсантов, подошли к редчайшему в этих краях джипу - блистательному "порше-магнум", красиво стоящему на перекрестке лесных дорог. Молчаливый коротко стриженый шофер с невыразительной внешностью распахнул перед хозяйкой дверцу.
   Кто сказал, будто очень богатые люди у нас не ездят в лес по грибы, ягоды? Если с приятным аппетитом, ничто человеческое им не чуждо, по-латыни подытожил дневную акцию Филипп, избавился от тончайших перчаток, имитирующих папиллярные линии, и покойно расслабился на мягком сиденье.
   Дело сделано. Причем хорошо.
   "Мадре миа! Ну и дела, "порше" с исполинскими колесами. У него не подвеска, а перина пуховая...
   Ага, хорошие здесь места, грибные. Колосовикам, правда, еще рановато. Зато дождевиков и сыроежек мы с Пал Семенычем таки собрали в лукошко. Сей же час порадую я глубокоуважаемых гурманов салатиком со свежими грибочками.
   А вот земляничку дачники-поганцы подчистую обобрали. Черники тут тоже много, хотя зачем нам она?"
  
   - 3 -
  
   - С обедом, братец Филька, я тебе сегодня помогу, - сказала Вероника, в соблазнительной позе раскинувшаяся в лонгшезе под тентом у бассейна.
   - Загодя благодарен вам, барышня Ника. Арматора в кухонных подсобниках у меня еще не бывало.
   - Все когда-то случается в первый раз, неофит...
   Вот еще что, Филька... 28 тысяч евро в моей торбе - твои премиальные.
   Сам-то в эти игорные дела не лезь. Если невмоготу как хочется с прогностикой поиграть, втихую делай небольшие ставки в какой-нибудь иностранной букмекерской конторе.
   - К азартным играм я не очень-то склонен, Ника. Да и Пал Семеныч меня предупредил строго-настрого.
   - И я тебя предупреждаю строжайше. Не то по яичкам в мешочек получишь ретрибутивно. Не за что-нибудь, но за корыстолюбие.
   - Сам знаю. Не для корысти ради и не в службу Мамоне пашем.
   - И-и! Пахарь ты наш. Умаялся бедный... Вона, как разомлел на солнышке, теленок позолоченный.
   Нут-ка, неофит, от бортика до бортика шесть раз, с моим грузом на спине... Чтоб те служба медом не казалась. Поехали!
   "Мадре миа! За 28-то тысяч я тебя, Ника, причем в толстой силиконовой маскировке могу с утра до вечера на закорках возить. По воде аки по суху. От бортика, от забора, после обеда и до ужина..."
  
   За обеденным столом прецептор Павел вернулся к мирским финансовым и политэкономическим проблемам - видимым и невидимым.
   - ...Как видите, рыцарь Филипп, принцип квиетического невмешательства отнюдь не всегда благоприятствует устойчивому финансовому состоянию нашей конгрегации. Разумеется, мы по мере возможности восполняем издержки и протори, неизбежные в мировой экономике, имеющей ярко выраженный либеральный характер.
   Однако догмат о разумной экономической достаточности принципиально ограничивает наше влияние на рыночные отношения в тех странах, где либерально оперируют конгрегации рыцарей Благодати. В той же градации, в какой мы не вмешиваемся во внутреннюю и международную политику, наши конгрегации воздерживаются и от финансово-экономических действий, могущих иметь трудно или совершенно непредсказуемые глобальные последствия.
   Наиболее безопасными и прибыльными в данном отношении являются краткосрочные фьючерсные биржевые операции, составляющие львиную долю бюджета конгрегаций, действующих в развитых странах. Гораздо менее эффективной является наша долгосрочная инвестиционная деятельность и развитие перспективных технологий.
   Мы здесь опять же сталкиваемся с проблемой релевантного прорицания будущего, когда любое достоверное предсказание становится дополнительным фактором неопределенности. Преодолевать имманентные стохастические ограничения можно лишь в лимитированных объемах и масштабах, друзья мои...
   В силу этого прискорбного обстоятельства орденские конгрегации в значительной степени контролировали в XIX и в начале XX века игорный бизнес. Но издержки на ретрибутивность за неблаговидную эксплуатацию порочных секулярных наклонностей оказались столь велики, что к 30-м годам XX века от оного скверного источника неправедных доходов Великий Синедрион клеротов постановил отказаться, как от каузальной предпосылки нестабильности и хаоса.
   Нельзя, коллеги, безнаказанно эксплуатировать долгое время статистическую вероятность. В планетарных масштабах хаотической мировой экономики преднамеренное нарушение и умышленная дестабилизация сбалансированности между орлом и решкой, четом и нечетом провоцируют генеральную непредсказуемость, соотнесенную с вероятным будущим.
   Предвечное стихийное проклятие материалистического Коромысла Дьявола не дано преодолеть ни мирским людям, злоупотребляющим магическими способностями, ни духовным харизматикам, опрометчиво уповающим на мнимое всемогущество и всеведение их теургии.
   В неизреченной вероятности всемогущ и всеведущ лишь наш Господь Вседержитель. А мы не чрезвычайные посланники и не полномочные эмиссары Его, но всего лишь люди, наделенные Дарованиями Святого Духа во имя поддержания и продолжения рода человеческого вплоть до Второго пришествия Спасителя, гласит, надеюсь, вы помните, рыцарь-неофит Филипп, нынешняя каноническая редакция эзотерического Символа единой веры Рыцарей Благодати Господней...
   Филипп никак не мог не отметить и не прокомментировать один любопытный факт. Оказывается, исполнительный директор корпорации "Трикон-В" госпожа Триконич, имеющая Бог знает какие мирские доходы, внимательно слушает политэкономические сентенции отставного господина полковника Булавина не менее почтительно, чем студент Ирнеев, без году неделя ставший обладателем не таких уж гигантских капиталов. Едва ли их можно сравнивать хотя бы со стоимостью ее великолепного темно-серого "порше-магнум".
   "Верняк, Пал Семеныч когда-то был крутым челом-олигархом в миру. То, что он нынче военный отставник, это так.., оно внешнее, чешуя и шелуха эктометрические... Однако небывалые, не от мира сего подарки и богатым людям приятны".
   Трансмутированную зажигалку "Ронсон", побывавшую в асилуме, Филипп не пытался вручить наставнику во время обеда или после него, когда они с удовольствием выкурили по сигаре, а Вероника услаждалась кальяном. Со всеми ритуальными предосторожностями рыцарь Филипп извлек серебристо-титановый подарок из красивой коробочки с ленточками только в тире на специально отведенном месте.
   "Бог его ведает, как поведет себя этот артефакт, если обычные патроны для "глока" мое "Убежище для разумных" шутя превращает в противотанковые реактивные снаряды".
   С артефактами из асилумов шутить не принято. Поэтому сначала зажигалка оказалась в распоряжении арматора Вероники. Повертев ее в руках так и эдак, несколько раз щелкнув и полюбовавшись на язычок пламени фисташкового, желто-зеленого цвета она вынесла компетентное, но сугубо предварительное заключение:
   - Тип - трансмутированный теургический апотропей. Гомеостазисом не обладает. Однозначно распознает яды и отравляющие вещества, нейтрализуя их.
   Также артефакт каким-то образом воздействует на психофизическое состояние носителя, упорядочивая парасимпатическую иннервацию. Вероятны оздоровительные эффекты различной положительной этиологии. Какие и почему это происходит конкретно, могу сказать только после лабораторных исследований.
   То, что эта зажигалка действует успокаивающе, а иногда бодрит, Филипп и раньше был осведомлен. К тому же ее вполне настоящее пламя, - он сам от нее пару раз прикуривал, - не способно обжечь живую плоть.
   "Иже пасхальный огонь благодатный в иерусалимском храме Гроба Господня..."
   Несколько иначе оздоровительный подарок повел себя в руках Павла Семеновича. Вместо симпатичного желто-зеленого огонька из зажигалки со свистом рванула невидимая струя сжатого газа и совсем уж не благодатно превратила раскуренную сигару прецептора в абсолютно негорючий материал.
   От собственной зажигалки озадаченному Павлу Семеновичу также прикурить не удалось. Сигарный табак, словно асбест, наотрез отказывался возгораться.
   Филипп огорченно крякнул:
   "Подарил фуфло, называется! Тушите свет огнетушителем..."
   Зато Вероника от души расхохоталась, потешаясь над несколько приунывшими коллегами:
   - Тут он, прямо скажем, и затух... Я же вам сказала, мои достохвальные господа: сей артефакт бдительно следит за здоровьем носителя.
   Филька! Ты ведь, наверняка, пожелал долгих лет Пал Семенычу, оставляя эту зажигалочку в своем убежище?
   - Кажется, пожелал. Ну да, точняк. Я еще тогда махнул рюмашку шартреза во здравие Пал Семенычу.
   - Вот видите! Я же говорила: артефакт заботится о санитарно-физическом благополучии носителя и нейтрализует яды.
   Господа почтенные! Когда б зажженную гавану Павла Семеновича прокачать через насос древнего прибора войсковой химической разведки, то индикация непременно укажет на смертельную дозу синильной кислоты. Что нам показал и доказал сей артефакт, зловредительные яды умиротворяющий, - Вероника явно, этак каустически по-арматорски издевалась над туго соображающими коллегами.
   Тут-то Филипп и обиделся. И за себя, и за свой подарок, и за наставника, которого он поставил в неловкое положение.
   - Как же, как же! Слыхали: капля никотина убивает лошадь...
   - Дурак ты, рыцарь. Человеческий организм способен раскассировать малые дозы растительных ядов в довольно широком кислотно-щелочном диапазоне. Например...
   Приводить научные доказательства арматор Вероника и не пыталась, потому как растроганный прецептор Павел прочувственно пожал руку и обнял смутившегося Филиппа.
   - Я не в силах выразить вам свою благодарность, друг мой. С прошлого века я паки и паки пытаюсь бросить курить. Или же хотя бы перестать дымить, будто рельсовый пароход на затяжном подъеме.
   - Может, паровоз, Пал Семеныч?
   - На заре эры железнодорожного транспорта, друг мой, по рельсам ходили токмо пароходы. Тогда как по морям, по волнам плыли пироскафы, ежели вспомнить русский лексикон тех лет.
   Что там ни говори, дорогие коллеги, отныне и присно я ограничиваю себя в неумеренном табакокурении. После, глядишь, и совсем его, в коромысло диавольско брошу, коль мне рыцарь Филипп учтиво подарил такую замечательную зажигалку-огнетушитель.
   Как вы думаете, Вероника Афанасьевна, она способна прекратить горение напалма?
   - Можно проверить, Павел Семенович. Хотя напалм разводить муторно, и загуститель надобно еще поискать в закромах...
   Знаете, у меня тут под рукой имитационные термические шашки. Температура горения 2500 градусов, полковник Булав, сэр.
   - Действуйте, лейтенант Нич, мэм. Прошу вас...
   Остаться у нее на поздний ужин Вероника никого не упрашивала. Все трое понимали и чувствовали: каждому сегодня хотя бы на несколько минут необходимо заехать в свое убежище. Уж очень насыщенным теургией выдался нынешний субботний денек.
   К тому же у Филиппа Ирнеева имелась дополнительная причина ночевать в городе. С утра ему предстоял завтрак у Насти Заварзиной, чтобы потом вместе отправиться на воскресную обедню в монастырскую церковь Утоли моя печали. Как-никак завтра Троица-пятидесятница.
   Отказать в такой религиозной просьбе любимой девушке Филипп как-то не решился. Пусть он привык ездить в Петропавловский монастырь один, да и в Настином православии не очень-то был уверен, если она в последний раз литургически присутствовала в доме Божьем в беспамятном младенческом возрасте, когда ее неизвестно где крестили украинские Заварзины.
   "Говорит: то ли в Кривом Роге, то ли в Кременчуге. И откуда ей это знать при родителях-безбожниках?"
   Но ведь рано или поздно у многих православных, сподобившихся таинства крещения, возникает желание стать воцерквленными.
   "Бысть по сему. Чего хочет женщина, то и Богу угодно".
  
   С ранним воскресным завтраком Настя заодно с тетей Агнессой весьма и весьма угодили своему возлюбленному Филиппу. Он даже почувствовал себя несколько отяжелевшим, садясь за руль и пристегивая болонке Мими шлейки безопасности.
   К присутствию собачки на переднем сиденье "лендровер" отнесся холодно и безразлично.
   "Ага, собаки для него - не коты. Надо полагать, на стоянке у монастыря они подобающе поладят между собой и дружно примутся охранять друг друга".
   К обедне подруга Настя оделась как подобает: скромная юбка-миди с желтым пояском, опять же черного цвета свитер и желтенький платочек в черный горошек на груди, чтобы голову повязать, прежде чем заходить в храм Божий.
   "Годится... Пускай можно было и по-праздничному принарядиться, но ее гардеробом в экстерьере мы займемся немного погодя. Перво-наперво домашний интерьер..."
   По дороге Филипп экстрактивно посвятил Настю в обрядовые правила поведения для прилежных прихожан во время богослужения:
   - Значится так. Там монастырь и порядки в нем уставные. Стоять тебе, Настенька, только слева, там, где хоругвь Богоматери в золотом окладе. Мое законное место справа, у Вседержителя. В церкви будешь делать как я...
   Филипп Ирнеев строго придерживался уставного русского православия. Он неприязненно отвергал местные подражательные обычаи, свойственные там и сям дурному посткоммунистическому простонародью, не наученному как след крестным знамением себя осенить, главу сколько нужно преклоненной держать или благостно земной поклон святым дарам отдать.
   "То же мне верующие! Кланяются одной рукой... Автокефалия простодырая, из рака ноги... Помилуй их, Господи!"
   В качестве литургического языка истово православный Филипп признавал исключительно церковнославянский. Шпыней-обновленцев, насаждавших чудовищно ернические богослужебные словеса на тутошнем разговорном диалекте, он от себя отлучал. И в митрополичьем соборе, где театрально скоморошествовали перед телекамерами церковно безграмотные националисты, ноги его ни разу не было.
   "Вона где анафема собралась! Рождество Христово именем языческого божка обзывают. Каляда, из рака ноги..."
   Никакой-такой благости в адаптированных под современную национально-политическую обстановку филологически невежественных молениях самопального автокефального обновленчества он не испытывал.
   "У козлища обновленческие! Шпыни ненадобные, ерники-скоморохи. Сволочь предержащая... Вместо агнца Божия у них какие-то баранки анафемские..."
   Излишне крепко за баранку руля Филипп Ирнеев не держался. Вел джип раскованно и непринужденно, чувствуя свое единение с мощным двигателем и кузовом, усиленным арматорской защитой. Тогда как рефлексивным дорожным мыслям по поводу малоприятностей отечественной политики и ненавистного родного государства он неизменно оставался верен.
   "Членовозы поганские! Опять козлы проспект перекрыли...
   Будьте бдительны за рулем, многоуважаемые сограждане! Правила цивилизованного дорожного движения ни для президента, ни для его окружения не писаны. Ездят они грубо и бесстыдно со своими предупредительными мигалками, как хотят и где себе позволяют..."
  
   С позволения сказать, во время церковной службы скромница Настя вела себя так, словно с первого причастия ни разу в жизни не пропустила ни одной воскресной обедни. Тем паче необходимо отмечала богомольным присутствием паки и паки всякий двунадесятый праздник.
   Чего уж тут рассуждать о праздничном благочинии во время нынешней поздней Троицы, если Настя краем глаза следит за Филиппом и предугадывает любое его движение, повторяет каждый жест. Даже, когда у него сердечно зачесалась левая бровь.
   "На иконостас бы лучше смотрела..."
   Не совсем благочестивые мысли рыцарь Филипп от себя решительно отмел. Потом он за дамой своего сердца Настей не наблюдал и полностью отдался торжественной службе.
   Горе имамы сердца, братия!
   "Со святыми упокой! Помилуй мя, Господи, и отпусти нам грехи необходимого смертоубийства. Тебе, Пресвятая Троица, в единородствии отмщение и воздаяние..."
   После обедни Филипп, в соответствии с обетованием, кое он дал тете Агнессе, благочестно повез Настю и Мими на природу. Миру - мирское. И его молитвенное возвышенное настроение очень быстро съехало на нет в никуда.
   Ехать-рулить, знаете ли, затруднительно, коль скоро тебя нежно обнимают за шею и куда как всячески отвлекают от дорожной обстановки. Однако воздадим должное греховной природе человеческой, если она есть более сильнодействующее средство поддержания боеготовности по сравнению с рефлексиями о ближнем государстве и дальней политике. Чем дальше в лес, тем больше Настя мало-помалу пренебрегала девичьей скромностью и постепенно превращала рыцаря Филиппа в обыкновенного грешного человека от мира сего.
   "Ох мне, искушение!"
   По обыкновению женская политика имеет много испытанных искусительных и обольстительных трюков, множество раз описанных в любовной беллетристике. Кое-какие из литературных соблазнов Настя опробовала на герое своего романа. И он понял, почему это она предпочла ехать на заднем сиденье.
   "Ага, понятненько. Раздеваться ей там гораздо просторнее, нежели спереди. Спинки тоже легко откидываются".
   Стекла сзади и с боку в арматорском джипе также изменяют прозрачность по воле сидящего за рулем, решительно не желающего, чтобы кто-либо посторонний, встречный или идущий на обгон увидел бы: у пассажирки на заднем сиденье желтый бюстгальтер, осиная талия и черные трусики в желтую полосочку под длинной черной юбкой. А также то, что она несомненно обладает и прочими девичьими прелестями. От нижнего белья, между прочим, наша прелестница Настя избавилась многозначительно быстрее, чем от юбки и свитера, по новой принявшись отвлекать водителя во время движения.
   "Ох соблазн!"
   Волей-неволей Филиппу срочно пришлось сделать аварийную остановку, вырулив на ближайшую тенистую полянку. Ему же пришлось благопристойности ради вывести Мими и пристегнуть ее поводок к кенгурятнику...
   Делать тут нечего. К обеду Филипп повез Настю знакомить со своими родителями. Потому что ей того очень вдруг захотелось. Кроме того, в лесу они изрядно проголодались.
   По дороге на обед Филипп инструктировал разнежившуюся на переднем сиденье подружку гораздо строже, нежели по правилам благочиния в церкви. Как вести себя в семейной обстановке Ирнеевых, чего им стоит сообщать и какие частности о новой машине и квартире его родственникам совсем не нужно знать, он ей поведал без утайки, обиняков и околичностей.
   Настя осталась польщена его доверием и тоже поделилась своими соображениями по поводу близкородственных связей и фамильных взаимоотношений:
   - Эт-то точняк, Фил. Чем дальше мы от любимых предков и ближних родственников, тем крепче мы их обнимаем и целуем. В жесть издали. По и-мэйлу, в эсэмэсках и по телефону.
   Бесаме мучо, дон Фелипе мио.
   - Погоди ты вон до того перекрестка. На желтый я не поеду...
   Во второй половине дня Филипп с Настей совершили результативный рейд по столичным мебельным магазинам. Но вначале они вживе сравнивали еще ничем и никем не занятую жилую площадь с виртуальной наглядностью. Там на дисплее в графическом редакторе он ей демонстрировал, чего бы из мебели ему хотелось видеть у себя в квартире, ударно, досрочно и качественно отремонтированной бригадой строителей.
   Несмотря на унылый и пасмурный вид, видимо, с молитвой, потрудились они превосходно, в рекордно короткий срок совершив отменный евроремонт. Теперь у него дома и духу их не было, включая специфические строительные запахи, с какими, впрочем, рыцарь Филипп творчески справился и без мирского участия. Ситуативно-теургически убирать с места событий любые следы присутствия чего-либо или кого-либо наш рыцарь-неофит уже научился.
   Настю эзотерическая сторона данного жилищного вопроса не касалась. Дивную стерильность пустой квартиры она восприняла весьма естественно:
   - В жесть, Фил! Старые дома сами изгоняют запахи краски и клея после ремонта. Притом ты у нас стопудово аккуратист, перфекционист, любитель чистоты и порядка. Все здесь вымел, вымыл, вычистил... Чисто конкретно...
   В такой же конкретности Настя, лежа на ковре в гулкой гостиной, принялась увлеченно играть с квартирным дизайном в редакторе трехмерной графики, специально дополненном и подаренном к новоселью рыцарю Филиппу арматором Вероникой.
   - Валяй, бэйби! Вне абстрактных бюджетных ограничений на домашний уют. Жить, моя Настенька, надо не с мебелью, но с шиком и комфортом.
   Изучением мебельных каталогов Филипп начал увлекаться Бог знает когда. Причем он обстоятельно меблировал свое будущее вероятное жилище вовсе не в порядке несбыточных мечтаний, оставляющих неприятный вкус у того, кому случается заснуть с карамелькой или недожеванным бутербродом во рту. Отныне же он просто-напросто в изменившихся благоприятных обстоятельствах реализовал то, чего ранее ему не было доступно.
   "Всякому даруется во благовремении и доступности. Кому на землех, кому на небесех... Спустить до восьми тыщ евро на мебель оно вам не из рака ноги..."
  
   - 4 -
  
   "Воздадутся нам долги наша, яко мы воздаем должникам нашим", - мимоходом отыронизировал рыцарь Филипп в четверг на часок заехав в свой колледж, чтобы отдать неизбежную дань мирским обязанностям.
   "Помилуй и спаси нас, Боже, от бесплодных надежд и беспросветных невежд! Господи, зачем им ликвидировать разницу между начальным и высшим образованием?"
   Какой-такой экзамен и кому он там его сдавал, образцовый студент-отличник Ирнеев немедленно и надежно выкинул из головы. Потому что сегодня они с Настей готовились принимать поздравления и гостей на новоселье.
   "Мадре миа! В холодильнике пусто и морозно как в тундре. В шкафчиках и в банках Торричеллиева пустота. И где сырье мое?"
   - Действуем по плану, Настена! Вот твоя половина списка и наличка. Ровно через полтора часа встречаемся у той медной бабы с семечками у входа на Таракановку. Проверим, чего нам не хватает, и в минимаксе катим в тот супермаркет.
   Разбегаемся, моя маленькая. Мальчикам направо, девочкам налево...
   За три дня Филипп расстарался по максимуму и по плану. В разные стороны и азимуты. По местам расставил, собрал с магазинной и дружеской помощью мебель. Все, что требуется, прибил, приколотил, развесил...
   "Понятненько, покамест в альфа-версии. Две-три недели, как минимум, придется доводить до ума и до бета-варианта сие рыцарское жилище. А то и несколько месяцев. Тогда оно станет функциональным и удобным не хуже, чем салон эксклюзивного автомобиля.
   Только в аналоге хорошего бытия и жить нужно... Правильно кто-то из умных, сдается, в XX веке от Рождества Христова сказал типа того, мол, дом есть машина для жилья".
   Аналогичным образом рыцарь Филипп также убедился в правильности предположения арматора Вероники, что выбор им именно этого домашнего адреса далеко не случаен. Напротив, он эвентуально предопределен предшествующими обстоятельствами.
   Едва заглянув по нужному местожительству, где, как всем известно у нее на фирме, "стервоза Триконич пристроила своего любовничка из студентов", она четко предрекла:
   - Квартирка в самый раз по тебе, братец Филька. Можешь мне не верить, тем не менее, что-то мне вещует: кое-какая связь с твоим асилумом у нее имеется.
   Сейчас мы с прецептором Павлом дозволяем тебе войти во внутренние помещения твоего укрытия от жизненных невзгод. Будь я не я, ежели ты там у себя не найдешь прямой транспортальный полнодуплексный переход туда и обратно.
   Можешь дерзать...
  
   В тот же день, не взирая, закончился или нет нелюбимый понедельник, Филипп дерзнул и дербалызнул пятьдесят граммов армянского "Двина". Само собой, выпил не для храбрости, но чтобы уважить дорогой асилум, приглашающе распахнувший перед ним узкую дверцу за стойкой.
   За внутренней дверью коньячно-кофейной прихожей оказалась небольшая гостиная, отделанная панелями мореного дуба, и два располагающих к отдыху мягких кожаных кресла у журнального столика с матово-черной хрустальной столешницей.
   На столике лежит одинокая картонная пачка патронов. Наверное, для модернизированного и трансмутированного "глока".
   Здесь тоже царит приятное для глаз боковое многоракурсное освещение, подобное на встречу заката с восходом. Его можно сравнить с белыми ночами в северных странах, если бы оно, не оставляя темных уголков в помещении, вместе с тем не давало теней.
   В углу справа за темно-зелеными портьерами скрывается проход в так же ненавязчиво освещенный длинный и узкий коридор.
   Первые три двери усилиям Филиппа не поддались. Тогда как из четвертой двери он шагнул прямо в собственную спальню.
   Поначалу он даже не сообразил, откуда он вышел: не то из шкафа, не то прямо из стены. Однако, придирчиво присмотревшись в инквизиторском стиле, рыцарь Филипп определил полуметровый матово-серебристо мерцающий квадрат транзитной зоны.
   Тут же попробовал вернуться в коридор с дверьми и без малейшего труда или каких-либо сверхъестественных ощущений он вновь очутился в убежище. Филиппа нисколько не удивило, что асилум на этот раз переместил его в гостиную с двумя креслами.
   "Подумаешь, бином Ньютона. Тому, кто играет со временем, можно и с пространством позабавиться".
   Когда Филипп во второй раз появился в транспортном коридоре, там все так же сиял мягкий свет, но имелась всего-то одна дверь, облицованная ясеневым шпоном.
   "Ясное дело, это ко мне домой".
   В спальне Филипп сразу же отметил: воздух в помещении посвежел и пахнул солью, йодом, магнолиями, кипарисами... Будто бы окно было всю ночь распахнуто куда-нибудь с видом на Адриатическое море, но ни в коем случае не глядело на тесный городской дворик, уставленный машинами, мусорными баками и бытовками строителей, капитально ремонтирующих дом напротив.
   "Плохо, когда в асилуме нет окон. Было бы любопытно взглянуть, куда он сам-то смотрит".
   Убежище не пожелало вникнуть или не так поняло пожелание Филиппа. Возвратившись в гостиную, он обнаружил на столе солнечные очки с поляризационными линзами рядом с пачкой патронов. Никакими сверхрациональными свойствами очки вроде бы не отличались.
   "Линзы как линзы, хотя оправа симпатичная. Пускай Ника глянет, может, чего из них путное углядит".
   Зато к патронам для пистолета Филипп не остался равнодушен. Таких он нигде и никогда прежде видел. Гильзы и пули из черного, похоже, вороненого металла. На закруглении каждой пули - смертоносный крестообразный надрез, зеркально поблескивающий.
   "Верняк, патрончики - моща несусветная..."
   В ту ночь с понедельника на вторник Филипп на несколько минут прикорнул в удобном, облегающем тело словно спортивный костюм, кресле в гостиной "Убежища для разумных". Встрепенулся, проснулся... и ничегошеньки визионерского не вспомнил.
   То ли асилум не сподобился угостить своего рыцаря видением. То ли по неизвестной причине начисто стер его из памяти ментального симбионта вкупе с 6 часами линейного пространства-времени заурядной действительности, существующий где-то за его стенами, ларами и пенатами...
   Филипп вышел из-под арки с колоннами и не торопясь побрел по утренним улицам к себе домой. Он мог бы воспользоваться переходом, однако же почему-то был уверен: сегодня асилум вполне способен вернуть его во вчерашний или даже позавчерашний день.
   "С него станется... От балды или от приподнятого настроения!"
   Какого-либо настойчивого желания дважды пересекать поток времени рыцарь-неофит не ощущал. Ему захотелось обратного, увы, нынче невозможного - пару дней побыть обычным человеком, отделив себя от сверхрациональности.
   Тем не менее, он уже реально существовал вне мира сего. То, что никогда не бывает, рационально не случается с другими, для него превратилось в насущную реальность. Пусть мирских озабоченностей ему хватало свыше крыши, жил-то он уже не снаружи в людской суетности, но внутри аноптического сокровенного состояния души и тела.
   Сверху он мог быть облачен в любую маскировку. В то время как его истинный облик доступен лишь немногим и только тем, кто понимает, кем он был и кем сверхрационально стал на самом деле.
   "Ну и дела! Ладненько, друзья мои, пережили духовный голод, да суждено нам выдержать благодатное изобилие.
   Пора тебе домой, Филипп Ирнеев. Делов-то невпроворот. Скоро мои шикарные мебеля как начнут возить и собирать..."
  
   - Апостол Петр! Доброго тебе утречка. Хотелось бы верить: ты не отрекся от желания мне помогать. Петухи-то трижды прокукарекали?
   - Скажешь тоже! Хэллоу, Фил. Мы к тебе даже с неглаженными шнурками выдвигаемся всем достоименным библейским обществом. Полагаю, нас ждет вкусный и питательный завтрак на четверых, я не ошибаюсь?
   - Спрашивает он, понимаешь. Сначала работников надо кормить и только потом работу требовать...
   С первоначальным обустройством квартиры Филипп с друзьями разделались на ура. В двух комнатах уже не шаром покати, но стало комфортно и вкусно жить.
   - Возрадуйся и живи, апостол Фил. Ты у нас знаешь, как так всего достичь своим умом, дарованиями, с подходящей помощью и открытыми тебе благоприятными возможностями в сокровенном Промысле Божьем. Многая лета нашему Филиппу Благочестному!
   Тост апостола Андрея ни у кого возражений не вызвал. Никто также ничего не имел против того, чтобы традиционная тайная дружеская вечеря в ближайший четверг перемещается по другому адресу.
   - С новой хатой тебя, Филька, поздравим по полной программе. Не извольте сомневаться, сударь, ваш трансформер с монограммой вручим в готовом к употреблению виде...
  
   На новоселье друзья покумекали, поднатужившись, скинулись и преподнесли Филиппу настенный телевизор для кухни. В кухонный интерьер 19-дюймовая жидкокристалическая панель вписалась что надо. Ибо авторитетно сказал апостол Петр, что подарок должен быть "обязательно геморройным для того, кого им одарили".
   Не сарказма ради, но от души, по нужному поводу и естественному случаю с должной велеречивостью Петр произнес спич:
   - Телевидение для лохов Филька у нас сверхъестественно ненавидит, от жлобских политических новостей бежит будто черт от ладана. Поэтому однажды на кухне от нечего делать нарвавшись на что-нибудь информационно-охмурительное, наш Ирнеев охренеет, обязательно переключится на какой-нибудь дебильный рекламный ролик и непременно хорошим добрым словом помянет тех, кто ему этакое бесчинство подсуропил...
   Надо сказать, органическое отвращение Филипп испытывал не только к мирской политике, но и к рекламе кетчупов да майонезов. По его компетентному мнению кулинара и гастронома, она наносит гораздо больший вред общественному здоровью, нежели рекламирование спиртных напитков и сигарет.
   Хотя бы потому, что последнее повсеместно запрещено, в то же время отравиться широко распространенными политическими взглядами и поддельными майонезами проще пресловутой пареной репы, нынче едва ли кем употребляемой в пищу. Разве что она идет на корм скоту?
   Ни репой, тем паче политикой или отвратительным белоросским майонезом сопливой консистенции Филипп Ирнеев нынче гостей не потчует. Соусы он и ранее старался делать сам, памятуя: своя рука - владыка.
   Тем более сегодня, когда он исключительно и безраздельно владеет кухней, инструментом и сырьем по собственному выбору, велению, желанию и хотению, наш гостеприимец кулинарными изысками постарался ублаготворить всех приглашенных на новоселье.
   "Эх, накормлю!"
   В технологическом и эргономичном благорасположении его ревностные гастрономические труды увенчались полнейшим успехом и восхищенными комплиментами. Его исключительные салаты, расстегаи, изысканные котлеты по-киевски никого не оставили гастрономически равнодушным и произвели изрядно незабываемые вкусовые впечатления. Чего уж тут поминать о трехъярусном бисквитном торте, заблаговременно приготовленном и пропитанном коньяком?
   Это лишь чье-нибудь безмозглое брюхо вчерашнего добра не помнит. Тогда как о прекрасной трапезе истые разумные ценители-гурманы вовсе не способны как-нибудь запамятовать за давностью лет.
   "Вон Пал Семеныч бережно хранит в памяти не политические анекдоты, а застолья дней минувших.
   Кто там чего сказал, какую ни на есть дурацкую историческую дату он может сразу и не вспомнит. Зато сколько и чего он едал, как трапезничал, чем его угощали в XVIII, там в XIX веке всякий раз за обедом с кайфом припоминает.
   Отменное достопамятное застолье приличным уважающим друг друга людям позабыть не дано".
   - ...Ну спасибо уважил ты, Фил, библейское общество. Сильно вышло. Не во вред, но во здравие и благорастворение пищеварения, - после разнообразного десерта высказал гостеприимному амфитриону общее мнение Петр Гаротник, пока Настя разносила кому чай, кому кофе.
   Меж тем ямайский ром, арманьяк и фруктовые ликеры каждый гость добавлял по вкусу. Закуривали и наслаждались послевкусием неторопливо. Этакую довольно изобильную, приятно обременительную трапезу требовалось усвоить вдумчиво, душевно и телесно, рассудительно...
   Первой рассуждать взялась Софочка Жинович. От всякой вкуснятины она пробовала понемногу, больше налегала на сухое вино. Потому как фигуру берегла, за талией следила, в тренажерном зале себя изнуряла. Хотя плотно покушать обожала.
   Она-то и воодушевила компанию, хитренько заявив:
   - Фил! Ты у нас кудесник и волшебник. Признайся, без магии и колдовства у тебя никогда бы не получилось аппетитно готовить.
   У тебя ведь для каждого блюда, я знаю, имеется четкий ритуал, строгий обряд. Ты не кулинар, ты алхимик, когда б из несъедобного сырья у тебя раз-два и готово так, что пальчики оближешь, язык проглотишь...
   Возьми меня, мастер Фил, к себе на выучку. Я тоже хочу уметь колдовать с продовольствием.
   Софочкина просьба в первую голову вызвала возражения у Насти:
   - Я тебе так скажу, Сонечка: вся магия есть жульничество и обман. Попробуйте только, всемилостивые дамы и господа, сжульничать с продуктами, и у вас сразу получится точно в заводской столовой. Все пойдет на кормежку скотине, а не людям...
   Аналогично отрицала кудесничество и колдовство в кулинарии Андрюшина подружка Галочка:
   - Дорогая Софочка, волшебство бывает только в сказках, где имеются скатерть-самобранка и курочка Ряба, что снесла деду яичко. Начисто...
   Мужчины благодушествовали и в дискуссию женщин: есть ли в быту и в сексе магия - не вступались.
   Чего тут дробить, если никакой-такой кухонной волшбы в природе не существует? А в гастрономии должно следовать технологии и экономическому потенциалу хозяина, вкусно кормящего дорогих гостей, не так ли, господа?
   Тем временем Софочка никак не желала угомониться, побежденной в споре себя не признавала и опять обратилась к Филиппу:
   - Скажи, Фил! Если ты тоже не веришь в кухонную магию, тогда наверняка пользуешься специфическими кулинарными молитвами.
   Может, обращаешься за помощью к какому-нибудь православному святому, ответственному за кулинарию?
   Вот тут-то народ отчасти оживился и по очереди принялся опровергать еретическое заявление премудрой Софии.
   - Фил у нас, как положено истинно верующему, простонародный натуралистический культ святых не признает, - веско заявил апостол Андрей.
   На большее его тематически не хватило. Потому что не в мочь усваивать хорошо выпитое, вкусно съеденное и одновременно дискутировать на заданную тему.
   Столь же благодушно и пищеварительно, но далеко не красноречиво был настроен и евангелист Матвей - извечный Софочкин оппонент. Он всего лишь слабо упомянул о тяжком грехе чревоугодия и о пользе легкого аскетизма.
   Петр с Катериной, видимо, солидарны с предыдущими ораторами, молча переваривая услышанное. Недаром они в самый разгар кулинарного диспута тихо и незаметно ускользнули в ванную.
   "Ванна у меня глубокая, оба поместятся".
   Понятно, они там смогут отлично сжечь лишние килокалории, решил Филипп. И принялся объяснять оставшейся на месте аудитории глубочайшие технологические секреты нынешних блюд, рационально приготовленных без мошеннической магии, греховного умаления имени Божия и языческого поклонения святым угодникам, едва ли обращающим внимание на мольбы чревугодничающих суеверов и пустосвятов, путающих манну небесную с манной крупой.
   - ...Вся питательная кулинария есть всего лишь взаимосвязанный комплекс физико-химических процессов рационального приготовления пищи. Только дебильные дилетанты и кулинарные профаны могут идиотически утверждать, будто соль, уксус, сахар добавляются по вкусу.
   Нет и стократно нет, милостивые государи и государыни. Даже пряности оказывают каталитическое воздействие на ионный обмен, будучи алкалоидами или щелочами.
   Кроме природной физики и естественно-научной химии в гастрономии нет ничего больше. Ничего сверхрационального или потустороннего.
   Какая-такая, позвольте спросить, магия в том, чтобы не подвергать термической обработке смесь хлорида натрия и жирных кислот? Добавляйте в ионный обмен поваренную соль по окончании варки или жарки. И дайте блюду полчаса доспеть до готовности.
   Иначе выйдет вместо бульона мыльный раствор, а на месте пельменей у вас, друзья мои, окажется горка обмылков в тарелке. Так сказать, в вульгарной аналогии скотского материального бытия
   Подобным материалистическим образом хлорид натрия, то бишь поваренная соль, воздействует на мелкорубленые овощи. Следовательно, наши салатики, обработанные солями, щелочами-пряностями и заправками-кислотами, должны выстояться на холоде не меньше двух часов. Только в этом случае у нас получится настоящий салат по гамбургскому счету. Но не грубый силосный корм в виде любительской овощной смеси, кое-как нарезанной и накромсанной.
   Насчет хлеба насущного я вам скажу: днесь в лепоте с молитвой обратиться к Отче нашему с утра. Потом же весь день заниматься своими мирскими делами. Тем паче молиться перед приемом пищи нынче не принято.
   Так отдадим Богу богово, а брюху нашему достанется то, чего ему следует по мере веры в торжество гастрономических технологий и благоприобретенного умения искусно питать самого себя и ближнего своего.
   Прошу глубокоуважаемых гостей ни в идеале, ни в материале ни в коем разе не смешивать блага мирские и духовные. Они питают нас раздельно и гипостазировано, друзья мои...
  
   ГЛАВА XI
   СМИРЕНИЕ СРОДНИ ГОРДЫНЕ
  
   - 1 -
  
   Отныне рыцаря-неофита Филиппа Ирнеева ни малейшим образом не беспокоит и не угнетает двойственность собственного существования. Эктометрическая мирская жизнь и ее естественная противоположность его эзотерической духовной ипостаси пребываю в нем наособицу.
   Однако органично и гармонично. Без антагонизма.
   Напротив, он ныне обнаружил в себе обретение цельного эпигностического равновесия между душой и телом в умиротворенном и сверхрациональном разделении внутреннего и внешнего.
   "Да пребудет харизматическая гордость во глубине души! Тогда как вовне, в противоположной плотской жизнедеятельности пусть владычествует рациональное смирение в уподоблении, угождении мирским заурядам, кому не ведомы сокровенные истины силы и знания.
   Ибо резонно неведение тех, кому не дано постичь молитвенное теургическое настроение в звездах утренних рассветных и закатных вечерних..."
   Всякое утро на заре после проведения рыцарского ритуала с должными молитвами, настраивающими на новый день, Филипп ощущает в самом себе титанические силы, какие немедля предстоит смирить перед лицом недостаточности эзотерических знаний и умений.
   Вестимо: безосновательно умствующая гордыня есть не только тяжкий смертный грех. Она также влечет за собой повышенную смертность среди неофитов-харизматиков, опрометчиво и безрассудно полагающихся на недостаточное, частичное и ничтожное владение начальной теургией.
   Нелишним здесь будет ввести с красной строки, как нашему рыцарю Филиппу помогали мирская жизнедеятельность и возможность прибегнуть к смиренной катафатической ортодоксии.
   Очевидно потому, он, истовый Филипп Ирнеев зачастил на всенощные в церковь Кающейся Марии Магдалины. И не только по той житейской причине, что бывать там пришлось весьма по душе Насте Заварзиной, нынче ему неизменно сопутствующей в православных молениях.
   Как казалось Филиппу, или, быть может, так оно было на самом деле, эзотерическое сокровенное знание теологических истин о первоначальных истоках секулярного христианства лишь добавляло ему преклоненной и откровенной душевной смиренности в этом храме, каковым он ранее кичливо пренебрегал.
   Сей же час он себя нисколько не обманывает, канонически полагая:
   "Уничижение паче гордыни, братия!"
   В большом откровении кроется великое прозрение. Возможно поэтому, рыцарю Филиппу удавалось невозмутимо воспринимать спонтанное катафатическое церковное предание, сложившееся исторически - стихийно или, согласно Промыслу Господню, в расчете на верующих малого ведения. И органически сочетать его с дальнейшим изучением "Обращения Архонотов Харизмы" вкупе с гиперссылками на апокалиптичные текстовые первоисточники и докторальные комментарии своего виртуального ментора в лице прецептора Павла.
   - Хотелось бы акцентировать, многоуважаемый Филипп Олегович, ваш многая умудренный наставник пользуется теми же самыми, хм, сакральными текстами, а также материалами, открытыми и доступными тем, кто изучает начала начал нашей христианской веры, - в цифровой ипостаси Павел Семенович Булавин порой был слегка ироничен, в научном вольнодумстве избегая излишней патетики, обыкновенно затемняющей существо вопроса.
   - Подобно прочим ноогностикам, рыцарь Филипп, мне недоступно прорицать прошлые времена, состоявшиеся под знаком истинных мессианских пророков в годы их мирской жизни.
   Эпигностически, Иисус Назореянин, гипостазированый во Христе Спасителе, таковым и явился в экуменической истории. Поелику лишь точная дата телесной смерти Мессии Сына Божьего достоверно поддается прорицанию минувшего почти два тысячелетия тому назад. Прочее суть гипотезы и сверхрациональная математика.
   В остальном мне приходится пребывать в достопочтенной компании мирских богослов-рационалистов. И так же логически сопоставлять факты, разумно верифицировать интеллектуальные и социально-психологические основания. То так же скрупулезно вопрошать древних авторов, пристрастно подвергая их тексты системному историко-лингвистическому анализу и усиленным штудиям.
   Вы, наверное, успели заметить, что объективных эзотерических данных в орденской богословской аналитике не так уж много каксательно тех времен. Ибо интерзиционисты, осознав опасность христианства, угрожавшего подорвать официозные основы обожествления принципов власти Великого Рима, постарались, к нашему общему прискорбию, уничтожить соответствующие первоисточники и анналы азиатских эранистриев-ноогностиков.
   Хочу подчеркнуть: второй половиной I века нашей христианской эры датируется одно из самых ожесточенных обострений аноптического противостояния интерзиционистов и квиетистов. Отчасти это объясняет, почему никаких документальных ноогностических сведений о самом начале эры Христовой мы не имеем.
   Кем были и какую эрану представляли трое ноогностиков, прозорливо приветствовавших рождение младенца Иисуса из Вифлеема, по сю пору остается неизвестным и непознанным.
   Там и тогда, согласно нашему орденскому преданию, они благословенно приобщились святых таинств от единорожденного и воплощенного Богочеловека, поделившись с новорожденным Сыном человеческим своими благодатными дарованиями.
   Тако сиречь инако оно свершилось, но теургическому прорицанию сей эпизод канонической истории ордена не подвержен.
   Таков Промысл Божий, с коим согласились трое первых Архонтов Харизмы, аноптически и квиетически обратившихся в веру Христову. Кротко и смиренно. Вне суетной публичной славы мирской и неверной людской памяти.
   От них осталось всего лишь искаженное свидетельство о трех волхвах сиречь мудрецах, царях-магах в новоязычных переводах и версиях древлегреческого Евангелия от Псевдо-Матфея.
   Независимо от данного сказания трое мудрых мужей вполне закономерно трансформировались в аноптический текстуальный образ неких пастухов в соответствующем хронологическом эпизоде стопроцентно эктометрического Евангелия от Псевдо-Луки...
   "Как по писаному чудны людские дела, Господи! За что, спрашивается, квиетисты-апатики боролись с магией, колдовством, с врагами-эргониками? Уж не за тем ли, чтобы войти в христианскую общечеловеческую историю вульгарными волхователями и скотскими пастухами-пастырями?.."
   Истовое православие и ранее ничуть не мешало нашему герою довольно скептически относиться к букве четырех эктометрических евангелий христианства. Он совмещал осознанную внутреннюю веру и необходимое истинное знание вне псевдоканонического фундаментального пиетета, текстологически творящего из тетрады Святого писания полноразмерного кумира от альфы до омеги, в коем будто бы ничего нельзя ни прибавить, ни убавить.
   Начетчиком-талмудистом, буквоедом-фундаменталистом, поклоняющимся тексту, Филипп ни в коем разе не был. Он не желал буквально и бездумно профанировать многозначное христианское благовествование наподобие того, как невежественный магометанин азимутально превозносит Коран, а необразованный иудей - Тору.
   Православный Филипп был полностью согласен со Святым апостолом Павлом: изначально "буква мертва, но дух животворит" многое, в том числе и благую мессианскую весть. Прочее же, в его харизматической герменевтике и экзегезе, априорно идущее излишне близко к тексту, позволяет мирским еретикам и начетчикам коверкать евангельское предание, облыжно приписывая богодухновенность секулярным людским измышлениям.
   Иными словами, текстологические фундаменталисты без разбора творят себе идолов из феноменально человеческого гуманоидного рукописания, где истинного слова Божия и руководимого свыше начертания нет и быть не может.
   "Какая, прости им, Господи, может быть богодухновенность у полуграмотных переписчиков, едва владевших письмом на койне? Или же у недоучившихся толковников-переводчиков, не ведавших о знаках препинания в классической латыни?"
   Так Филипп Ирнеев рассуждал еще до того, как удостоился посвящения в рыцари ордена Благодати. И даже тогда он смиренно признавал желательность и необходимость истинно верующим обрести слово Божье в благовествовании, в каком бы то ни было виде, дошедшем до наших дней спустя века и тысячелетия.
   Теперь же рыцарь Филипп имеет сверхрациональную возможность взглянуть на евангельские тексты проницательным оком инквизитора и экзорциста, изгнав из переводов на новые языки гуманистическую составляющую благой силой истинной веры, помноженной на харизматическое знание.
   "Грех не воспользоваться, когда б с Божьей помощью, ревностно помолясь в утреннем ритуале..."
   Невзирая на расхожий ветхозаветный трюизм, будто во многая мудрости кроется многая печали, Филипп нисколько не разочаровался в собственной вере. Как ее ни описывай, благая весть о приходе Спасителя останется таковой для тех, кому довольно беспечальной кротости и радостного смирения с истинной мудростью воспринять ее, презрев ложную интеллектуальную гордыню.
   - Смиренномудрие, именно этим словом, рыцарь Филипп, мне бы хотелось охарактеризовать отношение наших предшественников-квиетистов к телесному явлению Иисуса Мессии в отсталом языческом племени варваров-иудеев. Предположительно, как могли, они его скрывали в течение тридцати лет от злокозненных поползновений интерзиционистов.
   Либо возможен вариант неизреченного пророчества, о коем нам повествует "Обращение Архонтов Харизмы". Того самого пророчества, дезориентировавшего интерзиционистов в Риме, однозначно парализовавшего их активность в провинции Сирия в целом и в ее административных регионах Галилея, Самария, Иудея...
   Однако более вероятным мне представляется вариант метропольного интеллектуального пренебрежения, с каким отнеслись высокомерные интерзиционисты к появлению еще одного кандидата в универсальные пророки у невежественных, далеких от римской цивилизации провинциальных колен Израилевых, и без того ранее практически помешанных на регулярно появляющихся в их среде горлопанах и бунтарях, лжеименно объявлявших себя помазанниками Божьими.
   Не стоит также сбрасывать со счетов и злополучное рационалистическое безбожие интерзиционистов, коим они заразились от своих секулярных подопечных, совместными усилиями пытавшихся превратить положительное религиозное знание в атеистический инструмент мирской политики.
   В их гуманистическом понимании одним варварским пророком больше, одним меньше не имело существенного значения. Наипаче же всего, когда проповедь Иисуса Назореянина была поначалу обращена исключительно к деклассированным элементам, стоявшим вне добропорядочного израильского общества.
   Малозначащим для экуменического политического порядка с точки зрения надменных интерзиционистов представлялся и тот факт, что истинный великий пророк явился на Востоке, в низших слоях иудеев, презираемых во всей империи за чванливое невежество и нарочитое отрицание достижений и ценностей западной античной цивилизации.
   Кроме того, при изучении "Обращения Архонтов Харизмы" прошу вас, друг мой, обратить ваше внимание на то, как древние интерзиционисты презрели Евангелие от Аполлония Тианского, в безумном атеистическом ослеплении совершенно отрицая исключительный социальный потенциал монотеизма.
   В противоположность своим оппонентам, предпочитавшим уповать на властное государственное регулирование, раннехристианские квиетисты сумели разглядеть потенциальные возможности смягчения нечестивой природы человеческой, таящиеся в разделении общества, основанного на идеальных внутренних религиозных началах, и государства, использующего аналоговое внешнее материалистическое администрирование...
   "Ага! Богу - божественное, кесарю - кесарийское. В результате безбожные кесари лишаются предвечного права безраздельно властвовать как над обществом, так и в своем царстве-государстве достаточно долгое время".
   - ...Допустимо предположить: тогдашними интерзиционистами антигосударственные и антиримские тенденции в иерусалимских проповедях Иисуса из Назарета не остались незамеченными. Тем не менее по косвенным признакам мы не обнаруживаем их пагубного воздействия на окружение Мессии .
   Тогда как мифологическая концепция незримых ангелов-хранителей, изначально присутствовавшая в примитивном христианстве, заставляет предположить о вероятном участии кого-либо из квиетистов, оказывавших аноптическую поддержку прозелитам нового учения.
   В тождестве также заслуживает нашего внимания эпизод Благовещения деве Марии и его достославная интерпретация в харизматических и секулярных источниках.
   С достаточной степенью достоверности невозможно объяснить, почему интерзиционисты не смогли обнаружить интерес противника к иудейской секте, группировавшейся вокруг провинциального пророка из захолустного Назарета. Искать единственное объяснение в неизреченном пророчестве или в специфической ретрибутивности, каковые версии нам полтора тысячелетия предлагает "Обращение", я бы тоже не рискнул.
   На мой взгляд современного ноогностика, интерзиционисты начала христианской эры примерно до 60-х годов попросту прохлопали деструктивный потенциал христианства, сочтя его безвредной плебейской разновидностью иеговизма. Либо они в извечном пренебрежении аристократов понадеялись на самопроизвольное масс-коммуникативное затухание христианской проповеди, объективно и рационально не способной развиться в космополитическое вероучение среди безграмотной националистической черни.
   В данном случае они также исходили из вульгарной аналогии бытия, взяв в качестве доказательства рациональные примеры того, как простонародье искажало и коверкало на свой первобытный лад греческий орфический культ или же персидский зороастризм, стараниями плебса выродившийся в почитание мифического Митры.
   Не стоит также забывать, как в ту эпоху резко упало влияние эвгемерического буддизма, каковой был во многом сродни христианству по своим нравственным установкам и катафатической мифологии.
   Едва ли мимо интерзиционистов прошел тот факт, что Иисус Галилеянин является великим боговдохновенным пророком. Однако поскольку его проповедь большей частью ограничивалась этнической иудейской средой, глубоко обособленной от религиозной жизни Великого Рима, постольку они не сочли нужным физически истребить немногочисленную группировку последователей Иисуса Мессии, что они неоднократно проделывали с миссионерами зороастризма и буддизма, претендовавшими на экуменический и наднациональный характер своих религиозных доктрин.
   В том, почему большинство непримиримых харизматиков, занятых аноптической междоусобицей, не сумело понять изначальные основы христианства, уяснить себе, насколько оно востребовано обществом, я усматриваю перст Божий наряду с эпигностическими пророчествами, откровениями и свидетельствами.
   По всем объективным социометрическим параметрам и социальным критериям христианство, зародившись в среде изгоев иудейского общества, абсолютно не приспособленной для рационального его развития в массовую религиозную доктрину, должно было в течение нескольких десятилетий угаснуть, сойти на нет после самопожертвования Христа Спасителя...
   "Знаем-знаем, людям свойственно условно предполагать. Зато в неизъяснимом Промысле Господнем возможны любые модальные благорасположения".
   - Полагаю, рыцарь Филипп, наши интерзиционисты-харизматики вполне объективно рассчитывали на то, как если бы Даров Святого Духа неадекватным этой чести апостолам безусловно недостаточно для того, чтобы оные отверженные римским имперским народонаселением сверху донизу жалкие и презренные субъекты из самых низов провинциального иудейства были в состоянии создать дееспособную религиозную организацию в модусе экуменической экклезии.
   Случилось же, как мы знаем, совершенно невозможное в рамочных рациональных умопостроениях и тщетно естественном понимании харизматиков-интерзиционистов, оказавшихся постыдно бессильными в противодействии глобальной сверхрациональности, диктуемой Всевышним...
   "Понятненько... Сработал постулат орденской вероятностной онтологии примерно гласящий: мол, если что-либо выглядит несообразно натуре и нелепо для приземленного рассудка, то вполне вероятно оно сверхъестественно сообразуется с разумными силами высшего порядка, не постижимыми убогому человеческому уму в его усредненных показателях нормальности и заурядности..."
   - Смиренными и воистину мудрыми оказались те немногие харизматики, сопоставившие евангельские предсказания Филона Иудея и Аполлония Тианского с личностью плебейского пророка из Галилеи. Мы можем лишь догадываться, какую роль они сыграли на первоначальном этапе становления христианства в годы плотского существования Единородного. Или же насколько они верили в провиденческую миссию Христа Спасителя в образе и подобии Сына Божьего и Человеческого.
   Нам неведомы их благородные имена, ибо они оказались предельно верны квиетическим принципам аноптического образа действий. Это даже не бесподобная скромность безвестных героев, рыцарь Филипп. Скорее, мы видим их смирившуюся гордыню и сознательное стремление примирить непримиримое, апокалиптично признав равную подсудность перед Богом харизматиков и заурядных мирских людей во имя спасения каждой разумной души человеческой...
   Признавая Мессию избранником Божиим, они взяли на себя тяжкую ношу ответственности, граничащей с вмешательством в ход светской всечеловеческой истории. Тем самым они в ответе за становление истинного вероучения в спонтанном толковании воли Божественного Провидения, где последние предопределенно занимают места первых среди равных и тем и другим по абсолютной величине эпигнозиса, идеально благорасположенного к планетарному спасению рода людского, духовному избавлению его от первородного греха и душевных мук нечестивого материального творения.
   Насколько у наших предшественников получилось адекватное тринитарное толкование воли Божьей, во благо ли во зло, судить предстоит не нам, мой друг, а нашим потомкам. Ибо мы видим, что два тысячелетия есть далеко не достаточный срок для глобальной евангелизации человечества.
   Пусть человеческая цивилизация христианского золотого миллиарда в своей квинтэссенции основывается на религиозных началах, все же весьма и весьма многое еще предстоит сделать для вселенского благовествования истинной мудрости.
   Находит ли эпигнозис имплицитное эзотерическое воплощение в мировых конгрегациях Рыцарей Благодати Господней или же открыто выражен катафатически в христианских конфессиях мирян, все верующие, обладающие разумной душой, в покорном смирении равны пред неизреченным Логосом Божьим в надежде на телесное спасение и грядущее воскресение...
   Покорнейше прошу меня простить, мой друг, ежели я вас утомил сим великоречивым пафосом. Однако, согласитесь, в цинической простоте, увы, свойственной нынешним секулярным временам, оголтело упорствующим в дьявольском материализме, рассуждать об "Обращении Архонтов Харизмы" вряд ли уместно...
  
   - 2 -
  
   В квартире и на кухне Филиппа Ирнеева на первый взгляд эргономично уместилось то самое необходимое для того, чтобы смягчить, облегчить тяготы и лишения мирского обыденного существования. Как водится, чаще всего они обусловлены всевозможными нехватками и каждодневным дефицитом.
   "Знамо дело! Недостает в моей машине для жилья многих вещей, нужных и необходимых..."
   Тут можно возражать, можно соглашаться. Будь то недостаток денег, ума или желания жить в комфорте и уюте, чистоплотности и опрятности, заведомо и зазнамо всяк найдет в избытке разные причины, отговорки, предлоги, поводы, мотивы для хаоса и нестроений.
   Их-то и нужно, мои аккуратные и опрятные читатели, с порога отвергнуть, убедительно опровергнуть, добиваясь уютного, комфортабельного равновесия между возможной действительностью и желанной реальностью. Чем наш герой и занимался в нынешней катафатической обиходной жизнедеятельности. Притом, обустраивая свой быт, действовал он решительно, без пустопорожних разговоров и бесполезных ссылок на привходящие неблагоприятные обстоятельства.
   Лишний раз убедиться в собственной достоимущей состоятельности никогда не вредно, велеречиво рассуждал Филипп, вторую неделю обстоятельно обживаясь в новом жилище, более-менее обособленном от ближних и дальних. При всем при том он и мыслить не думал о том, кабы возгордиться собой, личными жилищными достижениями и приобретениями.
   "Путем умеренности и аккуратности следует избегать неоправданных соблазнов и прельщений. На прогностике бабки по-легкому можно срубить. Хоть в лотерее, хоть у букмекеров. С легкостью могу нынче снять квартирку не хуже, чем у Петьки с Мариком...
   Как бы не так! Могущество, судари мои, вовсе не равнозначно разумному хотению. Не надо нам такого заносчивого счастья, коль за него невесть что и Бог его знает откуда воздастся по кумполу за излишнюю теургию".
   Вот почему, дабы не заноситься, не зарываться или как-нибудь по-другому ретрибутивно испытывать случайные превратности дьявольского коромысла, спонтанно наделяющего добром и злом всех злых и всех добрых людей, счастливых и несчастных, рыцарь Филипп не собирался злоупотреблять дарованиями да эзотерическими возможностями.
   Ан нет! Положа руку на сердце, ему у себя дома ой много чего хотелось дополнительно всего и поскорее.
   Положительно ему удавалось сдерживать небезопасную харизматическую гордыню вполне мирским смирением и покорностью секулярным условиям существования. Так, он не стал накладывать теургические узы молчания на обляпанных штукатуркой работяг, в оснащении низкопробной матерщины трудившихся над капитальным ремонтом соседней панельной пятиэтажки. Вместо этого он кротко и благонамеренно ограничился наложением локальной аудиозащиты на смотревший во двор двустворчатый балконный проем спальни.
   Благо, серьезное визуальное прикрытие узкому старинному балкону не очень требуется. Его почти полностью закрывает от солнечной стороны и докучливых дворовых взглядов густая цветущая крона старой, не меньше чем пятидесятилетней липы, без малого достигающей высоты двускатной шиферной крыши четырехэтажного дома добротной послевоенной немецкой постройки.
   В то же время от бездельных взглядов строителей-ремонтников, то и дело пребывающих в состоянии перманентного перекура, и пытливых взоров вездесущих подъездных старух, Филиппа оградил "лендровер". Чем и как там по-арматорски оборудованный автомобиль воздействует на скамеечную усидчивую сволочь, нашего с вами героя николько не занимало.
   "Нет глазастых паскудниц у подъезда, и слава Богу!"
   Поставив абзац, признаем: постоянно тунеядствующие дворовые сидельцы у дверей Ирнеева Филиппа кошмарно раздражали. Издавна.
   Ему еще никогда и нигде не удавалось неприметно уходить из дому, чтобы не натолкнуться на их зложелательные гляделки-посиделки, скопом осуждающие входящих, выходящих, проходящих...
   Если быстро и незаметно проскочить в свой подъезд у него иногда получалось, то вовне ускользать невидимо от скамеечных аргусов никак не выходило. Повсюду и везде в наших городах, в любую погоду, в любое время года они всегда на страже, начеку, на стреме.
   "Око темной бури", каким он владел от рождения, на пенсионерах у подъезда Филипп счастливо, возможно, интуитивно ни разу не испытывал. Но в новом статусе он прекрасно уразумел, насколько стохастическая природная магия есть вещь не только зловредительная, лицам, владеющим харизмой, противопоказанная, но и большей частью непредсказуемая.
   Вне нарочитого магического обряда никто не в силах предугадать во что может вылиться сорвавшийся с цепи наведенный полтергейст. То ли крупным ледяным градом средь ясного неба побьет дворовых сидельцев, то ли тяжелые листы шифера с крыши на них ни с того ни с сего водопадом посыпятся. Или же их обвалившимся козырьком подъезда в мокрое место прихлопнет. Причем по немыслимой траектории.
   "Куда там, дорогие мои секуляры! Чаю, невместно и немыслимо этакое безобразие рыцарю-неофиту второго круга посвящения, находящемуся в трезвом уме и твердой памяти.
   Помню-помню, по молодости лет, по несознательности я этак нечаянно круто ошпарил куриным бульончиком любимого зятька и сестрицу. Так же неосознанно их и подлечил тогда холодной водичкой. Ежели с кем оно ни бывает, то со мной такого быть нынче не должно..."
   Предохраняться от непроизвольного использования натуральной магии, искажающей результаты теургии, наш неофит уже умел. Сам ли он по глупости порой забывал о собственном магическом естестве либо кто-то неосознанно прибегал к дурной природной волшбе в окрестностях, в любом случае рыцарь Филипп мог специально отстраиваться от колдовских помех. Или вообще подчистую подавить всякое житейское волхование и чародейство в радиусе 50 метров вокруг себя.
   Но это в теории и в принципе. На практике же Филипп старался везде обходиться минимальным теургическим воздействием. Притом лишь тогда, когда оно принципиально необходимо и орденски регламентировано.
   Так или иначе надо ставить полную защиту от любого магического проникновения по всем азимутам в спальне, где у него расположен транспортал, ведущий в убежище. В дополнение пришлось прикрыться от соседей сверху, "чтоб не топали слонами по голове".
   "Господи, помилуй! Выходит: ни старые надежные перекрытия, ни трехметровая высота комнат, ни новомодные натяжные потолки от слоновьего стада, проживающего на четвертом этаже, не спасают".
   Хуже того, домохозяйственная и семейственная мамаша - "у-у-у, вашу мать, из рака ноги!" - питала к мужу, к двум детям-подросткам столь темпераментные и пламенные чувства, что неизменно и чародейно травила опостылевшим ближним кормежку, пережаривая ее, переваривая, пересаливая...
   С проклятиями в адрес домочадцев совершенно невообразимую ворожбу она творила под аэродромный рев стиральной машины и турбореактивный вой пылесоса, порой напрочь вырубая временную аудиозащиту, поставленную Филиппом.
   "Ага! Не тут было!"
   По совету арматора Вероники рыцарь Филипп в образе и подобии учебно-тренировочного задания применил к верхней соседке сильнодействующее средство.
   Однажды он ее, ту "толстопятую с четвертого этажа", подкараулил на лестнице. И, "оба-на, дважды зашарашил" спереди и сзади той бесовской слонихе по всей "ейной неудовлетворенной климактерической сексуальности лучом ледяного огня". Правда, на самой малой мощности рыцарского сигнума.
   До полной фригидности, наверное, дело не дошло, как считает Ника. Однако осталось неизвестным, насколько эта бытовая ведьма-фефела остыла в постели и доволен ли отец семейства. Хотя в любом случае недостаток темперамента у супруги ему должен быть компенсирован мало-мальски качественной пищей.
   Остальные соседи Филиппа по дому зловредительной ворожбой умышленно и или неумышленно не промышляли. Или, быть может, кто-то окрест затаился, опасаясь близкого соседства апостолического инквизитора и экзорциста. Не всякому ведь дано распознать, как умело новый опасный сосед владеет своими дарованиями. Неофит неопытный ли он, матерый рыцарь-зелот или всесокрушающий адепт - отнюдь не каждый сильный маг обладает способностью это различить по эпизодическим всплескам теургической энергии.
   Тем более, повторим, в бытовых целях рыцарь Филипп теургией ни в какую не злоупотреблял. Пусть временами ему эргонически хотелось на раз-два и готово избавиться от пыли, отмыть до блеска полы, посуду, отдраить кастрюли, сковородки, он благорассудительно сдерживал опрометчивые порывы в рамках квиетической умеренности и аккуратности.
   - Слушай сюда, неофит. Да будет тебе благовестно. Регулярная уборка квартиры и вообще бытовое техническое самообслуживание являются легко доступным уроком кроткого смирения, учат адекватно покоряться условиям аноптического образа бытия и тренируют волю на дальнейшее преодоление жизненных трудностей, - на прошлой неделе дидактически заявила ему Ника, в целом одобрив чистотоплотность и упорядоченность жилища своего подопечного.
   - Не учи ученого...
   Учить домоводству Филиппа и впрямь не было нужды. Домашним хозяйством с большего он занимался сызмала, потому как родители педагогически к труду ребенка приучали. А в ярого поборника чистоты и стерильности он превратился, когда дядя Гена ему объяснил ужасающую несовместимость домовой пыли, грязи с высокими информационными технологиями.
   Свой компьютер Филька ужасно берег. Изо всех сил за жилищную опрятность следовало неустанно и регулярно бороться. Поэтому ему приходилось тщательно пылесосить и ползать с мокрой тряпкой по всей квартире. Но и тогда в системном блоке скапливалась зловредительная пылища, угрожавшая замкнуть, перегреть или еще как-нибудь испортить дорогие компьютерные внутренности.
   В те юные годы гимназист Филька никоим образом не думал, что привычный образ действий вычищать и убирать квартиру дан ему свыше.
   "Пушкин, что ли, за тебя полы будет мыть?", - нередко звучало в родительской риторике.
   Тогда как сейчас Филипп Ирнеев исходит из иных посылок, соглашаясь с классиком российской словесности:
   "Правду рек Алексан Сергеич. Иже от отца с матерью исходяще свысока привыкание к уборке. Самоумаление паче высоколобой гордыни. Полезно ручками поработать, чтоб всякую срань и срачь извести.
   Из рака ноги, Господи, помилуй, в смиренномудрии санитарно-гигиенический порядок соблюдается. Шаг-о-м, арш унитаз драить и стерилизовать, чистоплюй Ирнеев..."
   Как ранее в семье Ирнеевых, так и теперь в самостоятельном благочестном житии, он следует привычной технологии в том же рациональном распорядке и примерно в таком же хронометраже:
   "Ага! приблизительно один час, честное слово, надо затратить ежедневно на текущую уборку нового жилища, сударь". А также пять-шесть часов вынь да положь, ваше благочестие на еженедельное доведение жилого квадратного метража до благолепной опрятности и окоемно радующей упорядоченности".
   Очевидно, его жилплощадь, - еще до ремонта проницательно подметил Филипп, - некогда делилась на три комнаты. В этом он окончательно убедился, сходив в гости к соседям снизу. Насколько поведал ему завязавший алкоголик сосед Витюня, стародавний жилец нынешней Филипповой квартиры, будучи сыскарем из районной уголовки, предпочитал простор, но не выносил проходных комнат и дворов.
   В результате и в эффекте криминально-полицейских предпочтений у Филиппа образовалась большая комната, ставшая гостиной в шестьдесят с лишним квадратных метров с двумя окнами, смотрящими на тихую улицу с кленами и каштанами. Немногим меньше была и его спальня.
   Как ни посмотри, наводить здесь чистоту, убирать приходится порядочно. Ведь кроме комнат имеются еще широкая прихожая и чуть ли не двенадцать квадратов кухонного пространства, не занятого оборудованием и мебелью. Зато хватает смирения и некоторой гордости за личную хозяйственность, домовитость и рачительность.
   На кухне Филипп без долгих раздумий всякую параферналию домовито и деловито расставил, разложил по своим единственно положенным местам. И после совсем не путался в том, где, что и как у него лежит из утвари, инструментария, поваренного и бакалейного сырья.
   "Хозяин - не ленивый барин, но работник. Для себя ведь стараешься, магистр гастрономии Ирнеев! Рационально и сверхрационально".
   Как ни скажи, ежедневно кухмистерские занятия также помогали Филиппу пребывать в мирском смирении. Ни дать, ни взять - ручная работа в эксклюзивном исполнении.
   Куда уж тут не возгордиться, не упиваться персональным мастерством, талантом да искусностью?
   К тому же не велик грех, прямо скажем, в небольшой гастрономической гордыне. Наипаче, если тебя упоительно превозносят, с огромным аппетитом осыпают похвалами, комплиментами за восхитительные вкусности и мастерское умение потешить уважительное чревоугодие гостей.
   Смиренные столовые труды мастера Филиппа, наконец ставшего полноправным кухарем-хозяином на собственном рабочем месте, не пропали даром, втуне или вотще.
   "По плодам узнаете их!"
   В первую очередь его кулинарный корм пошел в любимую подружку Настю. Вышло плодотворно, весьма питательно, основательно. Ввиду чего она начала всерьез опасаться за свою талию и того, что старая дева тетя Агнесса вдруг заподозрит ее в подростковой беременности.
   - ...Прошлой зимой меня чуток разнесло, когда я с обормотом Стасиком дружила. Села на диету, типа капуста, там, огурцы, помидоры соленые. Как не фиг делать тетка тесту на беременность не поверила, к гинекологу живьем потащила.
   Дядька - знакомый, он ей лапшу на уши всю дорогу вешает о моей девственности... Стопудово...
   Ой, Фил, ты так вкусненько семгу маринуешь. Что-то меня опять на солененькое разволокло...
   В тоже время сестрице Нике, нередко столовавшейся на обедах у людского смиренника братца Фильки, нет нужды и печали беспокоиться о фигуре. Как-никак арматорский метаболизм и две степени доктора медицины позволяют ей профессионально, вкусно и здорово переваривать то, чем ее кормил рыцарь-неофит, без магии и теургии устраивающий гастрономические чудеса в решете, в сите, в сотейниках, в кастрюльках, в сковородках и с помощью прочей кухонной утвари.
   Вот здесь-то Филипп опять мог побороться со своей гордыней. Едва только он вспоминал, чего такого из кухмистерских инструментов и оборудования ему не достает, тут же исчезало какое-либо самодовольство. Наоборот, даже возникал повод пожаловаться тому, кто его лучше всех понимает.
   - ...Понимай, Настена, поварня моя любимая покамест таковой является лишь в первом приближении. Чего ни возьми, того, сего не хватает. К примеру, хороших фигурных ножей или шприца для крема... Электропечь хочу правильную, с программным управлением и турбонаддувом...
   Специи и пряности тоже нужны. Сама знаешь, в этом городе и стране отнюдь не все запросто укупишь. Никакого тебе благородного спроса и экзотического предложения, из рака ноги. Массу нужных вещей сюда не привозят, их не продают...
   И-и, милая, надо самому заграницу выбираться. Что ни говори, нам бы в Париж по делу..."
  
   - 3 -
  
   Из заграничной поездки Гореваныча с Ванькой ждал Филипп привоза шафрана и ванили, отдельно оговоренных. Приобретение прочих, дефицитных в здешних краях поваренных ингредиентов, он оставил на усмотрение ясновельможного Игоря Ивановича Смолича, тоже знавшего что почем в качественном и благородно честном питании.
   По возвращении семейной делегации из Парижа он с удовольствием собирался попотчевать изысканным обедом Игоря Ивановича в качестве заслуженного и почетного гурмана:
   "Всенепременно будет нашему Гореванычу шляхетский гусь с яблоками и ореховое суфле. Честь честью..."
   Не преминем честно заметить, Филипп дожидался шляхтича Гореваныча не столько ради одной похвалы собственным кулинарным талантам. Имелись у Ванькиного учителя и кое-какие своекорыстные цели.
   Собственно, ему хотелось целенаправленно познакомить автомобильного умельца со своим норовистым белым джипом. Во вторую же очередь, им предстояло избавиться от вишневой "восьмерки", понапрасну занимавшей место в гараже босса Рульникова.
   Гореваныч помог ее приобрести Филиппу. Доводил это "зубило" до ума. И ему же принадлежит решающее слово, куда и как его продавать, сдавать, менять...
   Возможно, Игорь Иванович согласится с тем, кабы Филипп по-приятельски обменял "зубило" у друга Матвея на компьютер, решительно и с запасом заточенный под современные игры.
   "Пришла пора большим настольным железом обзаводиться. В десктоп его... Матюша давненько глаз положил на наше авто...
   То на то примерно одних денег стоит. И в том и в другом случае техника приобрела, если не форму, то продвинутое содержание путем индивидуального исполнения", - время от времени размышлял Филипп, глядя на громоздкий монитор в гостиной - подарок Ники ему на новоселье.
   Монитор, побывав в умных руках у арматора, приобрел чудовищное разрешение и просто таки требовал ему адекватной хайтековской мультимедийной аппаратуры. Но подключать к нему Филиппу покуда по максимуму нечего. Посему модерновый ящик тускло и тоскливо отсвечивает в углу.
   Тогда как его осчастливленный новой заботой владелец не роптал, прайс-листы, рекламные проспекты, спецжурналы лихорадочно не перелистывал, не очень-то мучаясь по поводу временного отсутствия у него навороченного игрового компьютера или новомодной приставки.
   "Неча тут с людскими играми лихорадиться жидкокристаллически. Без того мирских дел невпроворот, едва успевай поворачиваться.
   А время-то свободное откуда взять? Из асилума, что ли? Так он тебе такого наворотит, начудит..."
   Филипп тут же вспомнил об очках из убежища. Что-то там Ника с ними темнит, загадочно обещает припрячь их к дареному чудесному монитору. О некоем саккадическом интерфейсе упоминала.
   "В солнечных окулярах на панорамном ЖКИ-дисплее пансенсорное видео лицезреть? Движением глаз софтом управлять?
   Фантастика какая-то... Не верю..."
   Точно так же рыцаря Филипп слегка разочаровали патроны из "Убежища для разумных", те, что с крестообразными надрезами на пулях. По компетентному мнению арматора Вероники, в них нет ничего теургически выдающегося.
   Так себе, к слову сказать, боеприпас бризантно-осколочного свойства. Бронежилет милицейского образца прошибает не дальше, чем с 20 метров. Центр тяжести малость вариабелен и смещается немыслимым образом. Да и разрываются пульки в теле противника всего-то на четыре части.
   "Будто в старом кино, дум-дум, из рака ноги..."
   Опять Филипп вернулся в мыслях к бездарно простаивающему монитору. И снова отложил покупку игровой приставки до Америки.
   "И-и, судари мои! За океаном-то железо в продаже круче. И не в пример недоразвитым странам дешевле, крути, не крути. За морем телушка - полушка, и перевоз не рубль, а доллар...
   Вон мы тамотка с Ванькой и Пал Семенычем массировано затаримся разными геймерскими прибамбасами..."
   Наставника Филипп ждал с нетерпением. Тот куда-то срочно отбыл по своим орденским делам высокопоставленного клерота. Потому ни домашним обедом, ни ужином он его угостить не успел.
   В то время как вопросов у рыцаря Филипп к прецептору Павлу накопилась превеликое множество. В основном неофит недоумевал, почему он не нашел в "Обращении Архонтов Харизмы" сносок и ссылок на дополнительные материалы о неожиданном появлении во втором десятилетии от Рождества Христова изначальных асилумов.
   Между тем арматор Вероника об истории возникновения асилумов ничего ему объяснять не стала. Мол, не в ее это компетенции - что да почему было в начале нашей христианской эры. И отослала его далеко-далеко, то есть к прецептору.
   Когда же рыцарь Филипп стал опять к ней хитро подкатываться с вопросами о первоначальных убежищах и симбиотической теории их сожительства с харизматиками, довольно грубо сказала, словно семь раз отрезала:
   - Мои арматорские сведения о первых асилумах не предназначены для твоего круга посвящения, неофит задрипанный...
   Филипп на резкость не обиделся. Арматорам положено быть с закидонами. Им и некоторое хамство простительно. Вот появится Павел Семенович и все про все учтиво растолкует.
   Ко всему прочему в "Обращении" нашлись для ученика кое-какие непонятности в отношениях между харизматиками-квиетистами и мирскими первобытными христианами. По всей видимости, последние, будучи способными исцелять, изгонять именем Христовым бесов, были весьма странно наделены Дарами Святого Духа. Сопутствующие виртуальные комментарии прецептора Павла уходили вширь и вглубь, также не очень-то разъясняя рыцарю-неофиту суть и сущность тех стародавних дел.
   Сегодня после всенощного закатного ритуала в поисках истины и эпигнозиса Филипп по какому-то наитию обратился к азам и букварям, развернув страницы "Компендиума рыцаря-неофита Восточно-Европейской конгрегации". Подобно "Пролегоменам", в нем попутно тоже немало говорится о религиозной мотивации харизматической теургии.
   Рассеянно листая "Компендиум", рыцарь Филипп неожиданно обнаружил несколько личных гиперссылок прецептора Павла Булавина:
   "Ага! Раньше их там точно не водилось..."
   Сообразив, что наставник не имеет персонального обыкновения комментировать букварь неофита, где значится обо всем понемногу в техническом и арматорском духе, Филипп взялся за изучение нового материала.
   Одна из первых булавинских гиперссылок из раздела об асилумах потребовала дактилоскопического пароля и вывела на дисплей весьма торжественное изображение прецептора Павла в парадном конгрегационном облачении. Виртуальный Павел Семенович предстал не в синем свитере и джинсах по своему домашнему обыкновению, но в струящейся багряной мантии, придававшей фигуре учителя некий монументально величественный образ.
   Паче того, незамедлительно включилась эйдетическая сетевая трехмерка, прецептор исполненным величия жестом откинул широкий капюшон, коснулся бриллиантовой звезды на груди, и Филипп перешел на прямое общение с наставником.
   - Добрый вечер, Филипп Олегович. Не взыщите за мой официальный вид. Ваш вызов, мягко говоря, ввел меня в конфузию. Здесь на востоке уже глубокая ночь, почти утро...
   Бог с ними, с нашими ожиданиями... Они не суть важны, коль скоро я честь имею поздравить вас, друг мой, с переходом на третий круг посвящения. Благословение Божие легло на вас, рыцарь Филипп!
   Во имя торжественности нечаянного-негаданного момента Филипп быстро подскочил с дивана и на ходу виртуально облачился в жемчужно-серую мантию рыцаря-неофита ордена Благодати Господней. Положение-то обязывает.
   - Благодарю вас, Павел Семенович!
   - О нет, рыцарь! Благодарить вы должны себя самого, а также великую милость Господню, позволившую вам успешно и ускоренно преодолеть начальный этап овладения вашими дарованиями.
   - Но этим я обязан как раз вам, прецептор Павел.
   - В какой-то мере, мой друг, в какой-то мере... В силу малой толики моих мизерабельных дидактических талантов.
   Если хотите, можете опробовать ваши новые опциональные возможности. Предлагаю вместе прогуляться под высокими небесами рассветного Семиречья. Мне понадобится полчаса, чтобы настроить на вашу преображенную личность мой верненский транспортал и встретить вас на предгорных холмах Заилийского Алатау. Итак, Фил Олегыч?
   - Почту за честь, Пал Семеныч!
   - Тогда вперед, коллега, дерзайте. Вы можете воспользоваться точкой доступа в кольцевом переходе под Круглой площадью. Или, как вам будет угодно, неподалеку от вашего дома в старом прибрежном губернаторском саду в его юго-восточной части у аттракционов вы сможете обнаружить еще один групповой транспортал...
   Внимательно выслушав инструкции, Филипп радостно отрапортовал:
   - Так точно, Пал Семеныч! Хоть через четверть часа я у вас, если напряму рвануть через Александровское военное кладбище. Только роуминг мобильника перенастрою на оплату входящих. Мне тут одна знакомая должна позвонить.
   - Похвально, мой друг, похвально... Аноптические предосторожности никогда лишними не бывают...
   О системе орденских транспорталов рыцарь Филипп был осведомлен, предложение прецептора его ни на йоту не изумило, не обескуражило. Однако же он не предполагал, что ближайшая точка межпространственного перехода преспокойненько находится себе на полянке у двух берез. Притом на самом видном месте, мимо которого он не раз проходил, пробегал без каких-либо сверхъестественных ощущений.
   На сей раз он загодя почувствовал сверхрациональность и лишь потом увидел матовую сферу транспортала, заведомо его приветствовавшего знакомым приятным ощущением однажды уже виденного и пережитого.
   "Ага! Дежа вю как признак действительной теургии. Ладненько и понятненько..."
   Оценив сверхрациональную обстановку глазом инквизитора и не отметив чего-либо подозрительного, рыцарь Филипп неслышно и незримо растворился в компании шумных подростков. По-видимому, они крепленым пивом обмывают в нынешнем детском парке имени пролетарского писателя неполное окончание средней школы.
   "Брандахлыст местный хлещут, козлы малолетние. Непорядок, ети его по кумполу", - благословил Филипп подрастающее поколение и превратил бутылочную бурду местного разлива в легитимный европейский "Туборг".
   Веселящиеся школьники разницы не заметили, но Филипп в сердцах отругал себя за мальчишество и теургическое озорство:
   "Тоже мне, теург нашелся! Помои со спиртом в пиво превращать надумал. Оба-на, будто молодой обрадовался. Дежа вю, из рака ноги!
   Хоть бы Пал Семеныч безобразия не почувствовал, или там Ника Афанасивна, если вдруг энцефалограмму снимет и расшифрует".
   В том, как он в эйфории глупо созорничал, Филипп не замедлил чистосердечно покаяться Павлу Семеновичу по выходе из транспортала. Тем не менее наставник его не порицал, но даже одобрил:
   - Шалость ваша извинительна, мой друг. Кабы мне хватало теургии и компенсации ретрибутивности, я бы весь недобродивший брандахлыст, какой в Белороссии незаслуженно называют пивом, враз бы в настоящий напиток переделал или сполна обратил в дистиллированную воду по методу средневековых алхимиков.
   Есть многое на свете, мой друг, нечеловечески нам чуждое, духовно и материально, не так ли?..
   Конечно, Филипп бесспорно соглашался с наставником. Как же иначе, когда материя мелка, низменна, ограничена и конечна? Зато дух высок, всеобъемлющ и безграничен.
   Возвышенные красоты семиреченского Алатау, противоселевые линии обороны, серую бетонную чашу высокогорного ледяного катка Медео рыцарь Филипп оглядел с полным безразличием. Мелкотравчатые нечестивые материальные творения природы и человека по-другому нельзя воспринимать после рыцарского ритуала теургической настройки и космогонической встречи восходящей звезды, в людском просторечии именуемой солнцем со строчной буквы.
   Рыцарь-неофит третьего круга посвящения и его прецептор вдвоем встретили зарю высоко в горах у ледников. Ни тепла, ни холода они не ощущали, потому как беседовали о началах духовных, разумных, вечных, неизмеримо возвышающихся над тем, что в состоянии произвести, воспроизвести невменяемые стихийные силы природы и люди, скудоумно ее копирующие или бездумно поклоняющиеся низменной эфемерной материи.
   Стоит ли сравнивать с бессмертием разумной души человеческой как искры Божьей краткий геологический срок существования какого-нибудь горного хребта?
   Или же прикладывать его трех-, четырех- или даже восьмикилометровые высоты над уровнем моря к шкале в мегапарсеках, к далям и глубинам безмерной Вселенной, одухотворенной и спасаемой Божественным Промыслом и сверхрациональным Разумом?
   - ...Хм-хм... Наши спасительные убежища, говорите? Пожалуй, мой долг - постараться рассеять в данном непростом вопросе ваше вполне объяснимое недоумение, коллега.
   Мы намедни толковали о конфессиональных предрассудках и суевериях, коими одержимы секуляры от начала времен. Представьте себе: не поминать всуе об изначальных асилумах также является нелепым древним суеверием, широко распространенном среди современных харизматиков.
   По традиции многие из нас суеверно опасаются неучтиво говорить, пуще того, непочтительно думать о наших сверхразумных убежищах.
   Скажем, мирских покойников, особливо тех, кто когда-то был наделен светской властью, частенько поминают весьма нехорошими словами. Но наши влиятельные коллеги в темном средневековье просто-запросто запретили себе и другим вспоминать, как их предшественники приняли первичные убежища за изощренные хитроумные ловушки, капканы, придуманные-де, согласно ошибочному мнению древних, то ли квиетистами, то ли интерзиционистами. Мнилась им, мой друг, несусветная сущеглупость...
   - Qui pro quo, скажем?
   - Вы правы, коллега. По-русски говоря, одно вместо другого они последовательно валили с больной головы на здоровую.
   Следствие далеко не всегда имеет очевидную причину, ежели не одна дюжина харизматиков противоборствующих сторон навсегда исчезла в собственных, им внезапно открывшихся асилумах.
   Опричь того, асилумы непостижимо уничтожали, на близких дистанциях буквально растворяя в пространстве-времени, враждебных своим симбиотическим партнерам любых носителей харизмы.
   Вдобавок ко всему, с появлением в нашем четырехмерном универсуме убежищ-асилумов в первом десятилетии нашей христианской эры тогдашние отцы и братья ноогностики связали впервые заявившее о себе явление ретрибутивности или воздаяния за опрометчивое использование дарованной им теургии.
   То, что асилумы представляют собой своего рода вариант артифицированного нус-интеллекта, теургическое воплощение того самого эпигностического Техне, и помыслить не могли занятые междоусобной войной рядовые квиетисты купажно с дюжинными интерзиционистами тех времен. До подобной гипотезы античным и средневековым харизматикам еще нужно было дорасти. Либо же прозорливо, истинно апокалиптически, мой рыцарь Филипп, усмотреть в феноменальном нахождении, ноогностическом открытии асилумов-симбионтов необычайный Промысл Господень...
  
   - 4 -
  
   Чего-либо необычного, ускоренно вступив в третий круг рыцарского посвящения, Филипп Ирнеев в себе не находил.
   "Сильнее, физически крепче вроде бы не стал, умнее тоже".
   Не прибавилось у него и харизматической гордыни. Пусть ему отныне доступны кое-какие теургические эффекты изгнания магии и волшбы из секуляров, он вовсе не поспешил с бухты-барахты опробовать их аноптически на какой-нибудь случайной малорентабельной цели.
   Он с утра приехал на Таракановский рынок за продуктами и прочим. Мельком посмотрел там на цыганок, оболванивающих простаков. Мимоходом обнаружил у одной из представительниц фараонова племени значительные способности к сексуальной ворожбе, эротическому чародейству. Затем равнодушно и безучастно двинулся дальше по своим делам.
   "Понятненько, полноценный квиетический контроль в образе эпигностического действия. Как и было обещано Никой и Пал Семенычем. Однозначно. Без навязчивой, тебе, подсолнечной шелухи на постном масле. Или окурков, размокших в бокале с мутным пивом..."
   Вышеозначенный неприглядный образ сверхрационально ассоциировался у него с природной сексуальной озабоченностью легиона носителей естественной людской магии. Испокон веков они непроизвольно и вожделенно высматривают потенциальных любовников и любовниц той или иной половой ориентации.
   "Смотрины, из рака ноги! глядят, зрят, прелюбодействуют в сердце своем... Где им помнить о логиях из Нагорной проповеди?"
   На пару секунд позволив себе апостольски оценить взглядом инквизитора рыночную толпу, Филипп зашел в компьютерную лавку. Сегодня ему следует забрать акустическую систему. По заказу привередливого клиента прибывшую из дальних высокотехногичных краев аппаратуру торговцы уже растаможили и подвергли придирчивой предпродажной подготовке.
   Их услужливые старания не ушли впустую. Выгодный клиент того стоил.
   "Всякий труд благослови деньгами".
   Поначалу намеревавшийся попутно приобрести у них какой-нибудь многофункциональный проигрыватель компакт-дисков наш солидный покупатель высмотрел в лавке дорогой мультимедийный центр. На нем и проверяли заказные элитные деревянные колонки с внешней аудиокартой от именитого производителя. И его же он, словно ухарь-купец, - кутить так кутить, с музыкой, фильмами, играми, - с барского плеча предложил упаковать в нагрузку к эксклюзивной акустике.
   Молодого да раннего покупателя, прибывшего по договоренности к открытию компьютерного салона, в компании с менеджером и грузчиками до парковки с почетом провожал младший совладелец фирмы. Негоциант, торгующий дорогостоящими технологическими игрушками, не переставал уговаривать тороватого клиента затариться, пусть и в кредит, сверхновым и сверхдорогим широкоформатным телевизором-монитором.
   Филипп мультимедийного коммерсанта ничем сверхплановым не уважил и не обнадежил. Хотя вид имел многообещающий и задумчивый.
   "Капусты ему, козлу, небось стало жалко. А чего жалеть, позвольте спросить, когда бабки у него наверняка сумасшедшие?..
   Говорят, он из рульниковской нефтяной мафии, и миллионерша Триконич его в хахалях содержит. Везет же некоторым!.."
   Вопреки ожиданиям торговцев компьютерно-музыкальными культтоварами, очень важная персона богатого покупателя почему-то не ликовала, не веселилась, глядючи на благоприобретенную технику, рассчитанную на взыскательных меломанов и ценителей чистого, ничем не замутненного звука.
   "Культурка, из рака ноги!"
   Ибо задумался рыцарь Филипп совсем не над политэкономическим феноменом денег, скоро и споро перетекающих из одних рук в другие. О мирских сокровищах он не сожалел. Тем временем размышлял наш персонаж над неизменной и вековечной дилеммой гордыни и смирения.
   "В дьявольское коромысло ее! Не пойми почем, где и как они уравновешиваются и компенсируются. Куда дифферент у нашего кораблика? Грехов-то на рубль, а с грошовой свечечкой к ним подкатываюсь..."
   Раскошелился Филипп и с шикарной техникой смиренно расстарался далеко не для себя, но для ближних. Сам-то он ко всякой музыке индифферентен и равнодушен.
   В отличие от друзей, родственников, однокашников, собственно музыкальных вкусов и пристрастий Фил Ирнеев практически не имел. Он даже мог кротко и покорно сидеть рядом с Настей и тетей Агнессой на спектакле в театре музкомедии. Не очень выводила его из себя и безголосая эстрадная попса, судорожно всхлипывающая при вдохе в микрофон на халтурных концертных фонограммах и в записях, какие вряд ли стоит называть профессиональными, студийными или компьютерными.
   Когда друзья-компьютерщики Матвей и Андрей с полным знанием дела гневно-пристрастно осуждали эсэнговскую попсу за непрофессионализм, Филипп, огульно пренебрегавший радио- и телевещанием, снисходительно судил о современной или старинной музыке со слов друзей и знакомых.
   В то время как ему тоже было знакомо, каким образом на хорошем компьютере в приличном музыкальном редакторе не составляет неимоверных трудов оцифровать чей-нибудь эстрадный козлетон до уровня Энрико Карузо или Федора Шаляпина. Ни того, ни другого певца Фил Ирнеев не слыхал, не видал, но друзьям и подругам охотно верил.
   - Фил! Фил! Послушай, какая мелодия! - восторгались вокруг.
   Филипп с кротким видом кивал, деликатно улыбался и тактично соглашался с народной банальностью: охота пуще неволи. Музыка его не увлекала, будь то до самозабвения или до фанатизма.
   "Вольно и бесперечь фанатам поминутно в экстаз впадать. Какой-никакой, а катарсис. С давних пор древним грекам оно было ведомо".
   За время знакомства Настя его уже трижды вытаскивала на концерты российских гастролеров. И каждый раз восхищалась тем, как же легко он одобряет тяжелый металл или же монстров русского рока из прошлого века со стихотворным смыслом.
   С милостивого соизволения Филиппа, в силу эстетической его терпимости она и в салоне "лендровера" музыкальное оформление устраивала.
   "Отныне исполать нашей рок-девице со своими антикварными альбомами ко мне в гости домой ходить... Надобно ей красивый флэш-брелок на дюжину гигабайт подарить".
   Эксцентричные, не от века сего музыкальные вкусы восемнадцатилетней Насти отчасти его удивляли.
   "Откуда что берется?"
   Этого он никак не мог сказать о Нике.
   "Как ни возьми, девушка она то ли из серебряного, то ли из железного века. Чтоб тебе электрогитары с грохотом и бустером обе любят..."
   На прошлой неделе выпал случай, и он даже хотел было их познакомить на концерте заезжего имярек рок-героя минувших дней, однако же передумал.
   "Пускай о нашем, из рака ноги, любовном треугольнике Насте расскажет подруга Софочка в порядке журналистской гласности и гнусности".
   На том концерте Филипп приметил злоречивую Софочку, как и достойный его удивления факт, что множество фанатов неугасимой рок-звезды вряд ли достигло совершеннолетия.
   "Ему все возрасты покорны, но только не его собственный", - сочувственно подумал Филипп, морально изготовившись смиренно высидеть до конца шоу.
  
   Вернувшись с утра из Алма-Аты в Дожинск, уже вечером он в очередной раз угодил в концертный зал по Настиному приглашению, хотя нынче устроенному сюрпризом. Она думала, будто серьезный и погруженный в себя Филипп получит неизъяснимое блаженство от прослушивания старинных духовных песнопений в светском исполнении и в филармонической аранжировке исковерканной невеждами латыни.
   "Как же, как же! Блаженны смиренные! Господи, помилуй мя грешного..."
   Тем самым грубо изъясняться на многих языках деликатный Филипп не пожелал. По крайности вслух он обошелся без проклятий по-испански с упоминанием неких "путас и кабронес де мусика". О ненормативной лексике на английском он тоже вспомнил в большом зале столичной филармонии.
   На следующий день ранним утром, встретив рассвет, он в специфических чувствах занимался латинским языком и читал отрывки из "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха. Знакомиться с ними по-гречески ему еще было рановато.
   За утреннее усердие рыцарь Филипп был сполна вознагражден к вечеру. После углубленного малоприятного медосмотра арматор Вероника испытующе глянула на подопечного неофита и формально официальным тоном предложила отпраздновать важное событие:
   - Добро пожаловать в третий круг посвящения, рыцарь-неофит Филипп Ирнеев! Булавин мне сообщил, но я почему-то ему не поверила...
   Акселерат ты наш! Чудо-ребенок! Быть тебе через сорок лет рыцарем-адептом. Если уцелеешь...
   По такому случаю, братец Филька, у меня предложение выпить и закусить. Возражения есть?
   - Спрашиваешь! Только давай, Ника, гулять без музыки.
   - А мы по чуть-чуть. Тихо, мирно... Зачем мне лишние разговоры среди персонала? Дескать, старуха Триконич снова напилась на рабочем месте до потери пульса...
   Импровизированное на скорую руку застолье продолжалось недолго. Два-три раза, словно хирург во время операции, быстро затянувшись, Ника раздавила в пепельнице вторую сигарету и деловито распорядилась:
   - Чуток расслабились по медицинским показателям, теперь за дело, неофит. Сейчас я хочу передать тебе часть своего дара распознавания языков. Нужный ритуал я сегодня на рассвете зарядила.
   Слушай и запоминай! После того, как ты остановишь мне сердце лучом-динамисом, ровно на 5 секунд прикоснешься кончиками указательных пальцев к этим двум точкам у меня на висках.
   Затем активируешь портативный дефибриллятор, закрепленный у меня под левой грудью. Если не очухаюсь после второго разряда, свистнешь моих доверенных реаниматоров. Кнопки "1" и "Вызов" на этом вот мобильнике.
   Они, балбесы у меня в соседнем боксе в очко режутся. Весьма и весьма надеюсь: от игры сумеют оторваться по быструхе...
   Заставив Филиппа по пунктам повторить инструкции, Вероника откинулась на диване, закрыла глаза и дала команду:
   - Ну, с нами Бог и крестная сила, неофит! Давай!!!
   Никто, кроме рыцаря Филиппа, не увидел сапфировый луч, ударивший из его сигнума...
   Штатную реанимацию из "Трикона" звать не пришлось. Филипп сделал все должным образом. Держа руку на пульсе, он даже халат на Веронике запахнул, прежде чем у нее затрепетали ресницы, и она сослепу, неловко потянулась за инъектором со стимулятором.
   - Давай помогу.
   - В вену-то попадешь?
   - Не учи ученого.
   Спустя какую-то минуту Вероника пришла в себя и, затаив дыхание, цепко впилась взглядом в монитор, сверху донизу густо испещренный японскими иероглифами.
   "Мадре миа! Она, оказывается, в хирагане рубит".
   Меньше тридцати секунд ей понадобилось, чтобы по диагонали просканировать 22 дюйма экранного пространства. Затем она облегченно вздохнула, по-девчоночьи хихикнула и гордо заявила:
   - Ей-ей! Хвали душе моя Господа! Можем и могём, когда захотим. Успех следует отметить...
   Разливая армянский "Двин" по серебряным стопкам, Вероника чувствительно пихнула Филиппа в бок:
   - Приободрись, дрысь-дрысь, поторопись, пись-пись...
   Фи! гляньте-ка, дарование получил в презент и даже спасибо не сказал, невежа и грубиян!
   - Я за тебя боялся... до сих пор поджилки трясутся.
   - Не боись! Это мне надо было тебя опасаться, чтоб ты меня досуха не употребил. Как-то не хочется в моем возрасте заново учить иностранные языки.
   - Ника, а мне?
   - А у тебя нос в говне. Учиться тебе и учиться, мил человек.
   - Как же твое дарение языки распознавать? Вон вижу иероглифы, наверное, литературная хирагана, но ни хренашеньки не врубаюсь в этот японский...
   - Ой, держите меня, в кому падаю. Ты чего-нибудь о лингвистических дарах читал не в твоем дебильном "Компендиуме", а, например, в "Основах ритуальной теургии"?
   - Как-то не пришлось.
   - Оно и видно. Чтоб ты знал: дарованное тебе развивать надобно, оболтус. Долго и нудно. Буквы, символы, иероглифы в начале начал следует выучить, в порядок слов въехать...
   Ну-тка переключись в режим инквизитора и смотри сюда!
   Вероника вывела на экран текст на французском и дала Филиппу несколько секунд на ознакомление с ним.
   Филипп моментально узнал этимологически знакомые латинские корни и с пятого на десятое понял о чем идет речь - что-то о психотропных препаратах.
   Многие слова казались смутно знакомыми, и требовалось мысленное усилие, чтобы их вспомнить.
   - Таперича усек, неофит?
   - Ага, вот оно что! Вся иноязычная лексика, выходит, у меня в пассиве сидит. Грамматика-то в европейских языках в общем-то одна и та же...
   - То-то и оно. Учи, кстати, азиатские иероглифы, коль хочешь по-японски и по-китайски читать.
   Не то получится как с одиннадцатью первозванными апостолами-остолопами. Преподано им было от Духа Святого дарование языки распознавать. Предполагалось, не знаю, или Господь так расположил, дабы они самостоятельно чтение и письмо освоили.
   Но те невежественные обалдуи так и не удосужились греческому алфавиту и латинице обучиться. Говорить-то они по-латыни говорили и понимали. По-гречески болтали много. Между тем ни читать, ни писать даже на родном арамейском не умели.
   В простоте плебейской решили, будто фарисейская грамотность и саддукейская книжность им без надобности, коль скоро они со дня на день до конца жизни блаженного хилиазма дожидались, охломоны благовествующие...
   По-людски настоятельно рекомендую на всеобщем греческом койне "Деяния апостолов" Марка Эпигона и пять истинных апостольских посланий Павла Тарсянина перечитать. Засим глянуть на все по-инквизиторски, отделяя божескую пшеницу от человечьих плевел...
   Сечешь евангельскую фишку, братец Филька?
   - Типа того...
   - За это и выпьем. Разливай!..
   Не жди, будто кто-то за тебя по-евангелически думать и учиться станет, милок. Наши дарования в вышних ой как далеки от абсолютного познания Господня. В ученье - свет и тьма тьмущая вакантно непознанного.
   Абсолютные чудеса доступны лишь триединому Богу, брат-рыцарь. И то не разбери-поймешь, по какой апофатической сверхразумной системе Он, Она, Оно действуют с большой буквы...
   Ну, мыслится, нам пора по третьей. Во имя Отца, Сына и Святой Души Безгрешной эх вздрогнули!..
  
   ГЛАВА XII
   У КОГО-ТО КАНИКУЛЫ, ВАКАЦИИ
  
   - 1 -
  
   В замыслах, в ожидании обретения обещанных даров, - вот-вот можно будет с налету и разлету распознавать мыслимые и немыслимые человеческие языки, - Филипп Ирнеев многое чего этакое предвкушал. Без всякого предзнания, рассудочно, логично, резонно, предположительно...
   "Ага, разлетелся! В сверхрациональной житухе рационального захотел, олух царя небесного..."
   Вот оно и вышло довольно банально с надеждой на Бога, то бишь на авось не без оплошки.
   Вероника застала его врасплох с передачей дара. Он-то рассчитывал за два-три дня наперед морально и умственно приготовиться. Почитать чего следует из учебных материалов.
   Хотел отчетливо отследить момент транспозиции харизмы, говоря языком "Основ ритуальной теургии". Кабы вторично не получилось: не понять, как оно произошло, когда он спонтанно, нежданно обрел дарования инквизитора и экзорциста от рыцаря-зелота Анатоля, неизвестно зачем в ретрибутивности закрутившего самоубийственный ритуал.
   Было похоже, но не совсем. Немного теургической эйфории в дежа вю от передачи филологического дара рыцарь-неофит Филипп от арматора Вероники ухватил. Хотя себя напрочь не помнил. Он до дрожи в коленках испугался за нее, на пять секунд ушедшую в клиническую смерть.
   Будь то в миру или же в харизматической ипостаси, какую-либо разницу в экстремальных ощущениях Филипп не воспринимал. "И все тут!" Коль скоро надо спасать кого-нибудь или самому спасаться, здесь уж не до посторонних мыслей и наблюдений, пока ты в боевом режиме экстренных действий.
   Можно, конечно, восстановить в памяти эйдетический видеоряд всего действительно произошедшего вчера в арматорской лаборатории. Все же Филиппу этого не очень хотелось.
   Из боевого режима не так-то просто с кондачка выходить. Потому он оплошал с распознаванием французского текста и совсем постыдно опростоволосился с японской хираганой. "Простофилька недоношенный!" Ведь добрая половина тех иероглифов, как помнится, ему отчетливо знакома.
   Опять избитые поговорки и банальные цитаты в голову лезут насчет профессионализма и компетентности.
   "Типа: получилось как всегда, без сапог, думал индюк".
   Думал все-то он знает, всякое-разное постиг "в изучении и разумении иноземных языцев - чай, с младенчества дрессировали".
   Ан тебе нет! И Филипп в самонадеянности был уверен, как если бы, получив чудный лингвистический дар от Вероники, он без малейших проблем сможет понимать-аудировать, говорить-импровизировать, читать и клацать-кликать по клавиатуре компа на любом людском языке, какой ему заблагорассудиться "слегонца припомнить".
   "Э-э, как там, судари мои, у нас будет, скажем, на рето-романском?"
   На следующее утро, когда до одури серфинговал во многоязычной всемирной паутине, он сравнил тексты на рето-романском и тому близкородственном каталанском.
   "Федот да не тот. Поди пойми. Или я идиот, или те, кто эдакую околесицу и ахинею в он-лайне выкладывает".
   Ознакомившись с фольклорными романскими языками в дарованном ему понимании, Филипп сделал самокритичный вывод. Для того, чтобы научиться грамотно читать, получать неописуемое и несказанное удовольствие от прочитанного, от познания нового, одного умения складывать известные вам буквы в слоги и слова, а лексические единицы в предложения, все-таки маловато.
   "Хорошо бы мозги к этому добавить и не мнить о себе черт знает что".
   В какой-то мере Филипп себя реабилитировал и сызнова обрел кое-какое самоуважение, посетив сайты эсперантистов и скачав оттуда десяток с лишним переводов мировой классики. В числе прочего у него появились на эсперанто оцифрованные "Бесы" и "Братья Карамазовы".
   Оба эти романа Филипп Ирнеев до сих пор не открывал. В том ему горя мало было, поскольку он эпатажно и нигилистически считал белоросского шляхтича Достоевского писателем, еще более далеким от истинного русского языка, чем малоросс Гоголь.
   Между прочим, "Идиота" Филипп до конца дочитал лишь по-английски на втором курсе и счел перевод куда более удобоваримым, нежели оригинальный текст, казалось, заброшенный в печать без мало-мальски профессиональной редактуры. Мол, и так сойдет, коли публика - дура.
   "Ударим-де по классике. Так оно и пошло с этим самым пресловутым Достоевским, со временем превратившись в сакральные скрижали российской безалаберности и дутого пиетета, опосредованного литературной партийностью и масс-коммуникативными стереотипами.
   Культурка, из рака ноги!"
   Меж тем грамотные, отлично подготовленные тексты на эсперанто, изобретенном культурнейшим доктором Заменгофом, с упрощенной грамматикой и родными европейскими словами Филиппу пришлись по душевной глубине. Он с огромным удовлетворением от начала до конца прочел "Братьев Карамазовых" до того, как второпях отправиться в свой "пед и бред", и там поскорее досдать последний тест экзаменационной сессии.
   "Чего тут дробить, если, милости просим, письменно отвечать на вопросы, выбирать варианты? Пускай себе оный тест на тутошнем белоросском наречии, столь же искусственно придуманном, как и эсперанто.
   Ништяк, пошустрим в разбросе вероятностей и прорвемся не меньше, чем на девять баллов..."
   "Групповухе привет, на каникулярную пьянку не ждите, срочно занят", - Филипп Ирнеев послал ответную эсэмэску Саре Безделкиной, назойливо потребовавшей совместно в группе отпраздновать окончание летней сессии.
   После экзамена ему требовалось поспешить в аэропорт "Дожинск-2". Дорога туда - не ближний свет, а мадам Рульникову с чадами и домочадцами следует обязательно встретить.
   "Хочешь не хочешь, но обязан, так сказать, днем с огнем, с дальним светом... Коль демонстративно не провожал, то с прибытием поздравлять придется. Ручку поцеловать, цветочки вручить..."
   Иначе супруга босса обидится за неучтивость. Ссориться с ней, портить отношения домашний учитель Вани Рульникова предусмотрительно не собирался.
   "Да и Настеньку со знаменитым вундеркиндом Ванькой, о котором ей столько рассказывал, не мешало бы познакомить.
   Нашему малому тоже будет полезно по-свойски с ней пообщаться. А то бирюк бирюком, девчонок дичится накануне полового созревания", - решительно педагогически рассудил Филипп Ирнеев в мирской ипостаси профессионального гувернера-воспитателя.
   Мысленно решено - мобильно исполнено:
   - Настена! Руки в ноги, макияж на морду лица. Едем в новый аэропорт моих Рульниковых встречать. С ветерком, с музычкой, с другими официальными лицами...
   - Ой, Фил! Спасибочки. Хоть мозги проветрю. Заколебало меня эту физику долбить. За руль меня пустишь?
   - На моем джипе гордо рассекать? Ну-ну...
   Эффектная блондинка Настя на семейство Рульниковых и сопровождающих произвела своеобычное впечатление. Всяк разглядел в ней свое. В соответствии с личным пониманием причин и следствий.
   Босс галантно и лицеприятно пригласил ее к обеду. Соответственно, бонна Снежана ревниво насупилась. Мадам фотогенично улыбалась и небрежно профессионально искусно демонстрировала парижский брючный туалет от кутюр.
   В свой черед общительный дядька Игорь Смолич по дороге в город, оправив сбрую под пиджаком, комплиментарно одобрил Настину манеру вождения, пообещал научить полицейскому развороту и пейнтбольной стрельбе.
   Тогда как малоразговорчивый Ваня Рульников на заднем сиденье шепотом признался учителю:
   - Классная у вас девчонка, Филипп Олегович. На Мэрилин Монро похожа. Тоже любит погорячее.
   - Молодец, Иван! Разбираешь фишку. Она такая...
   Насте такое положение дел безумно нравилось. Пусть она до конца еще не разобралась в собственных романтических чувствах к Филиппу и к его ближнему кругу общения.
   То ли ее взаправду занесло в кинематографическую ленту из жизни богатых и знаменитых гангстеров - "ах, Кэботы беседуют с богами". Или же она очутилась на страницах дамского романа, не чуждого определенной интеллектуальности и образованности, свойственных благородному сословию во многих поколениях, "куда-то унесенных ветром вдаль..."
   Не хватало ей лишь приключений и каких-нибудь романических безумных авантюр в дальнейшем близком знакомстве с Филиппом и его окружением. Хотя Гореваныч, при всем честном народе в аэропорту невозмутимо приняв от одного из рядовых телохранителей большой черный пистолет и рефлекторным движением, не глядя, сунув его под мышку, ее неизгладимо впечатлил.
   Не оставила ее равнодушной и кавалькада дорогих авто, где их "лендровер" шел третьим вслед за "астон-мартином" четы Рульниковых и "БМВ" с охраной в голове колонны. Под наблюдением Гореваныча на переднем сиденье она строго держала скорость и дистанцию.
   Похоже, Филиппов джип ее охотно слушался, благодушно не пугал обгоняемые машины или тех, кто двигался по встречной полосе загородного Восточного шоссе. Они и без того шарахались от внушающей уважение колонны.
   Благорасположившись на заднем сиденье, Филипп безмятежно дал задание ученику Ване рассказать, чего и как тот наблюдал в Париже.
   - Разрешаю вставлять французские слова, каникуляр. А так, чтоб все у меня по-английски.
   Небось, не забыл - нам скоро в Америку? Сочинением-эссе на заданную тему, брат ты мой, я тебя озадачу завтра.
   Итак, я тебя слушаю...
   "Эх, кому праздники, вакации, а мне сплошная учеба", - Ваня вздохнул, протестующе отвернулся к окну и принялся монотонно бубнить, вспоминать, как это он провел парижские каникулы.
   "Чего тут сочинять? Что видел, про то и напишу, расскажу..."
   Видение настигло Ваниного слушателя внезапно. Филипп только и успел, прежде чем оно его полностью захватило, мимолетно, в угасающем сознании подумать:
   "Видимо, напрасно расслабился, пассажир, из рака ноги. Хоть бы недолго крутило в этой ретрибутивности. Эхма, воздаяша..."
   Возможно, как позднее решил Филипп, благодаря арматорскому джипу и теургической инкунабуле Продиптиха, неспроста покоившейся в перчаточном ящичке, кошмарное видение в основном ограничилось видом от третьего лица.
   В какой-то мере оно походило на односторонний эйдетический видеоряд, под контролем ментального контакта.
   "Будто бы кто-то тебе его показывает, рассказывает..."
  
   - 2 -
  
   Чем-то похожий на самого Филиппа Ирнеева неопределенных лет доминиканский монах, откинув капюшон, твердо стоял посреди рыночной площади небольшого средневекового селения. Облачен он был в черно-белую сутану, вооружен увесистым деревянным распятием на груди, кипарисовыми четками и большим широким кинжалом в черных, опять же деревянных ножнах на веревочном поясе.
   Чуть поодаль от главного, очевидно, пока еще бездействующего лица, громоздились массивные стены романской базилики. Домики под ярко-красными черепичными крышами вокруг казались игрушечными жилищами гномов, притулившимися к серой громадине собора.
   Полуденное солнце немилосердно припекало сухощавого доминиканца аккурат в выбритую тонзуру. Но он недвижимо немигающим взором уставился прямо перед собой, углубившись в собственные раздумья, никого не видя и не слыша.
   Тем временем за его спиной служители инквизиции суетливо воздвигали и укрепляли на высокой поленнице-помосте тяжелый Т-образный крест.
   Неподалеку от монаха застряла распряженная телега, не понять, с пивными или винными бочками. Рядом с ней переминались с ноги на ногу оцепившие место аутодафе ландскнехты, упакованные в гнутые железные кирасы и шлемы-морионы.
   За частоколом копей и алебард толпились, топтались, кучковались шумные нетерпеливые зеваки.
   Доминиканец сурово оглядел разношерстную толпу крестьян, торговцев, солдат; сумрачно посмотрел на двух собратьев-монахов, нервно теребивших пергаментные свитки за столом на ступенях собора; возвел глаза к безоблачному небу и стал про себя молиться, перебирая четки.
   Всё и вся немедля застыли в почтительном молчании. Словно по команде прекратили галдеть подростки, обсевшие заборы и ветви деревьев. Притихли маленькие дети на руках у матерей. Даже множество мух, деловито перемещавшихся между навозными кучами и провизией, выставленной на продажу, перестали жужжать.
   Многие вздрогнули, когда на булыжной дороге неожиданно загремели обитые железом ободья, и раздалось лязганье лошадиных подков. Группа всадников, сопровождавших повозку, укрытую красной парусиной с белыми шестиконечными звездами, на всем скаку ворвалась на сельскую площадь. Дико завопившая толпа простолюдинов мигом раздалась в стороны. Двух замешкавших ротозеев походя затоптали рыцари в красных плащах с черными лотарингскими крестами.
   Ландскнехты оказались расторопнее и успели освободить путь неумолимым крестоносцам. Повозка и рыцари, не спускавшие с нее глаз, остановились у самых ступеней базилики. Никто из них не спешился, не опускал обнаженного оружия, все молчали.
   Сухопарый доминиканец еще минуту продолжал беззвучно молиться, потом повернулся к рыцарям и обменялся пристальным молчаливым взглядом со всадником в алых доспехах. И тот, ни слова не говоря, не спешиваясь, отрывисто сдернул парусину с повозки.
   Толпа жутко охнула, взвыла...
   Под красным покровом скрывалась низкая клетка, сделанная из толстых медных прутьев, а в ней - скорченная фигура в остроконечном шлеме с опущенным решетчатым забралом и в полной броне. С ног до головы вороненые доспехи узника были скованы, чуть ли не сплошь обмотаны тонкими до блеска отполированными стальными цепями.
   Алый рыцарь коротко глянул на монаха и получил его безмолвный приказ. Затем отворил дверцу клетки, выволок наружу стальной кокон и со звоном, с лязгом и грохотом обрушил его наземь.
   В панике толпа подалась назад и нечленораздельно, глухо зароптала, потому что узник легко поднялся на ноги, а звенящие цепи посыпались на каменные ступени. В то время как солдатня из оцепления, испуганная не меньше обывателей, вразнобой заорала:
   - Колдун!!! Чародей!!! Чернокнижник!!! Бей тамплиера!...
   Рыцарей, изготовившихся рубить и глушить бронированного колдуна, доминиканец заставил расступиться повелевающим жестом. Он не спеша приблизился к фигуре в масляно блестевших черных доспехах и впервые высказался вслух, тихо отдав приказ:
   - Вытяни вперед руки, еретик.
   - Теургические цепи утратили силу, инквизитор. Я свободен, - лязгающим голосом отозвался из-под забрала еретик-тамплиер и презрительно скрестил на латной груди железные перчатки.
   В то же мгновенье монах сорвал с пояса кипарисовые четки и одним молниеносным движением опутал руки еретика.
   - Ты заблуждаешься, тамплиер. Не в твоей власти освободить себя от бремени неведомого тебе добра и непознанного зла, - вымолвил инквизитор и медленно воздел над головой резное распятие яблоневого дерева.
   - Зри и внемли истинной мудрости, нечестивое творение, - со старофранцузского языка доминиканец перешел на древнегреческий.
   Мгновенно кругляшки и крестики кипарисовых четок ярко зазеленели. Затем пустили игольчатые побеги и снежно-белые острые корешки. Пестрой сетью они опутали пектораль, оплечи, наручи, перчатки тамплиера.
   - Это все, что ты можешь, пес доминиканский? Твоему древу долго не удержать сталь моих крещеных извечным огнем доспехов! - отвечал по-латыни инквизитору еретик-тамплиер.
   Вдобавок он то ли голосом, то ли бронированными плечами лязгнул, скрежетнул отрывистым железным смехом:
   - Хе-ха!!!
   Тут же его зеленые путы начали понемногу дымиться, покуда монах-доминиканец не коснулся деревянных ножен на поясе.
   - Тебе и твоей демонской стали не под силу противостоять тайной мудрости небес, еретик... Небесный холод обжигает, жар звезд леденит, - дал достойный ответ чародею невозмутимый инквизитор.
   Кипарисовые ростки обрели мощь, потемнели. Толстым узловатым вервием они плотно обхватили запястья и латный ворот еретика. Пожелтевшие корни тоже сплелись воедино и бугристым канатом сдавили, намертво опоясали черные доспехи...
   Негромкий голос монаха, набрав звучную органную глубину, стал слышен каждому на площади. Повсюду остолбеневшая и онемевшая толпа обывателей, солдат, рыцарей-крестоносцев в немом параличе наблюдала за поединком двух могущественных мистиков.
   Воля и теургическое могущество инквизитора одолели чары еретика. И тот, повинуясь жесту победителя, пошатываясь, словно под ярмом невыносимой тяжести, проследовал за ним в боковой притвор базилики.
   Кто-то в толпе радостно завопил, заулюлюкал. Монах с неудовольствием оглянулся, и крикуны сию же секунду смущенно примолкли...
   Тут-то Филипп Ирнеев наконец осмотрелся, сообразил, что у него роль независимого и постороннего зрителя. А наблюдать вчуже за событиями, - "как в демоверсии игры", - ему привычнее, нежели полностью бездумно растворяться зрением и слухом в захватывающем зрелище.
   Красочное видение отчасти отпустило его из своих тесных аудиовизуальных объятий. Однако добавило ему немало реалистичной детализации и ощущений, лишенных какой-либо приятственной зрелищности.
   Не сходя с места, Филипп неприятно ощутил полуденный зной на непокрытой макушке. "Ети его по кумполу!" Ничуть не обрадовало его и нестерпимое площадное зловоние трех сотен немытых тел, "из рака ноги".
   Также нисколько не ароматизировал, не благорастворял средневековый воздух запашок гниющих кож, мокнущих в больших чанах по соседству. Да и сортирно-помойный навозный ручеек, огибавший сельскую площадь, вовсе не благоухал человеческим и скотским естеством.
   "Хорошо в деревне летом, пристает дерьмо к штиблетам", - естественно и саркастически припомнил Филипп.
   "Вскорости и горелым мясцом завоняет. Неужто инквизитор тамплиера прямо в доспехах как консервную банку в собственном соку запечет, поджарит?", - наш любознательный зритель успел таки оглядеть высившуюся в центре площади поленницу дров и Т-образный крест на ней. И тотчас видение перенесло его в новый эпизод под своды романской базилики.
   В центральном нефе собора немалое число монахов-доминиканцев служило заупокойную мессу. За отсутствием мирской паствы, скорбящих родственников, какого-либо новопреставленного бренного тела грозный "День гнева" мощными волнами раскатывался под высокими сводами. Казалось, он бурлит, клокочет, подобно морскому прибою ударяясь о стены храма.
   Величественный реквием, в ту пору сокровенный для мирян, в своей катахрезе не призывал к покою. Звучал он как открытое немногим тайное предостережение, напоминание посвященным о грядущей неминуемой расплате, угрожающей всем нечестивым грешникам.
   - Nil inultam remanebit. - Ничто не избегнет возмездия. ...Confutatis maledictis, flammis acribus addictis. - Проклятых сокрушив, обреченных пламени пронзающему...
   Инквизитор с тамплиером на таинственной мессе не присутствовали. Видимо, по сюжету им было не до богослужения и покаяния. Отчего видение повлекло Филиппа дальше, в боковой притвор, тускло освещенный узкими прорезями высоких и глубоких оконных ниш с затемненными витражами.
   В соборной полутьме доспехи тамплиера приобрели иссиня-чернильный цвет и начали испускать искрящееся сияние. А на белом одеянии доминиканца зловеще проступили темно-коричневые пятна черепов.
   - ...Даром стараешься, сьер апостолический инквизитор. Мне не в чем каяться. Мирская смерть меня не страшит. Ибо я служил и буду служить не твоему жалкому Назорею, но величайшему Ариману.
   Моему бессмертному духу не пристало бояться ни светлого, ни темного пламени. В любую огненную стихию я свободно войду и выйду...
   Неподвижно застывший говорящий из-под забрала тамплиер напоминал чревовещающую металлическую статую или какого-то бездушного фантастического механического голема. Неуязвимого и несокрушимого.
   Тогда как хрупкий облик его противника едва ли оставлял сомнения в том, что инквизитор состоит из подверженных любому воздействию людской плоти и крови.
   - Ты не понял, куда тебя завлекло твое нечестивое служение, манихеец, - печально подытожил беседу монах и в неуловимое мгновенье переменил внешний вид.
   Внезапно доминиканец стал старше на много-много лет; его коротко стриженные черные волосы превратились в пышные пепельно-седые локоны; пергаментную иссохшую кожу на лбу и на щеках избороздили глубокие морщины. Он раздался в плечах и значительно прибавил в росте.
   Сейчас с его плеч струится пурпурная мантия с золотой перевязью, какая поддерживает небольшую книгу. На инкунабуле значится алмазная аббревиатура "P. D. T."
   Лишь широкий кинжал на поясе по-прежнему остался в простых ножнах из черного дерева. Разве что на его массивной гарде заиграл зелеными огоньками большой изумруд.
   - О кого я вижу! Какая встреча! - неподдельно изумился тамплиер-манихеец. - Сам доктор Рой-Бланш и его достославный гладий Регул оказывают мне честь. Примите мое восхищение вашим аноптическим обликом, сьер евангелический доктор...
   - Не надо имен и велеречивости, тамплиер.
   - Как вам будет угодно, высокочтимый сьер архонт. Однако...
   - Ты все еще не понимаешь, куда ты попал, нечестивец? - прервал его собеседник. Оглянись же, в конце концов, вокруг...
   Бронированная фигура тамплиера вдруг утратила неподвижность статуи. Она конвульсивно вздрогнула, страшно заскрежетав всеми металлическими сочленениями. Клацнуло решетчатое забрало, островерхий шлем покачнулся, свалился с головы еретика, дребезжа покатился по мраморному полу...
   - Древнее зло? Твой асилум?
   - Он самый. Весь этот храм Божий... Вижу: теперь ты уразумел, понял, нечестивый манихеец.
   - Отнюдь, архонт. Почему я до сих пор жив? Не исчез где-то в небытии, в междусмертии или посмертии? Отвечай же, проклятый сьер Альберин! - лязгнул зубами тамплиер, представший без шлема тоже глубоким морщинистым стариком с провалившимися глазами и острыми скулами.
   - Для моего асилума ты уже не являешься носителем харизмы, бастард-архонтик. Не различает он в тебе и разумной души, апостат. Ты для него суть говорящее животное или бездушный скот. Иначе говоря, греховный секуляр, уже умерший первой смертью.
   Был у тебя одно время бессмертный дух да весь вышел, нежить. Дондеже из пепла твоих пут укоренится дерево, дух твой уйдет в унавоженную почву дабы раствориться бесследно в нечестивой природе земнородной.
   Для того ты сюда и призван мною, архонтик. Без асилума, без его ближней поддержки с этим ритуалом мне было не совладать.
   В неизреченном промысле Господнем твой князь света и тьмы Люцифер-Ариман осужден и позорно бессилен, манихеец неразумный!
   Так войди же спокойно в мирскую смерть, еретик!
   Не ведомо мне, недостойному: быть может, Господь наш Пресвятой и Триединый смилуется над тобой и все же оставит тебе бессмертие души.
   Прошу тебя, архонтик-апостат, прими, не противясь, судьбу свою...
   Остолбеневший тамплиер несколько минут хранил молчание. Затем, несомненно понимая, что сопротивление бессмысленно, наклонился, поднял шлем с обломанным плюмажем, нахлобучил его на голову и безропотно позволил себя отвести к месту аутодафе.
   Он самостоятельно взошел на поленницу и прислонился к столбу с перекладиной. Тотчас кипарисовые путы соединили его с крестом.
   При виде послушного воле инквизитора чернокнижника толпа ликующе завыла и стихла, как только толстый доминиканский монах развернул пергаментный свиток, принявшись оглашать вердикт инквизиции вместе с толкованием происходящего ко всеобщему сведению.
   - Да будет известно благочестивому христианскому миру! Сему нечестивому еретику и грешнику, чье имя запрещено упоминать под страхом отлучения от церкви, Святейший трибунал вновь оказывает милосердие, призванное спасти его бессмертную душу, отделив ее от грешной плоти путем очистительного огня...
   На сей раз демонские доспехи оказались не в силах помешать ему избегнуть приговора королевского суда и подвергнуться акту христианской веры по величайшей милости Господней...
   Во имя Отца, Сына и Духа Святого! Лета Господня 1314...
   В конце чтения скороговорка толстяка монаха до предела ускорилась. Он и без того пропускал значительные куски из длинного свитка, краем глаза следя за малейшим шевелением сутаны главного инквизитора, на людях вернувшего себе непроницаемый эктометрический облик. Чутко уловив последнее движение молчаливого орденского иерарха, монах скомкал чтение и распорядился начать аутодафе.
   С самого начала пламя быстро разгоревшегося костра объяло всю неподвижную фигуру еретика. Стойко не двигался тамплиер, и когда огонь охватил крест, на который он опирался. Лишь один раз он позволил себе едва шелохнуться, едва занялись огнем чудодейственные кипарисовые путы. Затем костер стал понемногу прогорать, пламя опало, и фигура в доспехах постепенно погрузилась до колен в горящие угли.
   Поначалу стальная броня тамплиера раскалилась до малинового свечения. Потом ее цвет приобрел розовые и побежалые оттенки. Через полминуты или минутой позже весь видимый спектр ушел в ярко-белое излучение, казалось, или же, так оно было в действительности, затмевающее солнечный свет.
   Раскаленная добела статуя, излучала столь ярко, что многие в толпе прикрылись руками, а рыцари опустили забрала шлемов. Поэтому первая вспышка пульсирующего света сразу не выжгла им глаза.
   - Люцифер!!! - возопили они, когда белая статуя громыхающей поступью двинулась прочь от костра, с каждой пульсацией в окрестную обжигая и обугливая до черноты незащищенную человеческую плоть. Хотя горящая одежда тоже не спасала от страшных ожогов.
   Худшая участь, страх и ужас пришлись на долю служителей инквизиции, оказавшихся на пути раскаленного светового чудовища. Они заживо сгорали в адском огне.
   Главный инквизитор по сю пору не вмешивался, безучастным очевидцем наблюдая за происходящим аутодафе. Видимым образом укрылся он вполне надежно за крестьянской телегой с винным бочками.
   Очевидно, ландскнехты, кому приказали убрать телегу, надеялись на дармовщинку разжиться винищем. Смочить пересохшую глотку им теперь едва ли удастся. Особенно тем, кто живьем изжарился в кирасах, когда доведенная до белого каления фигура расшвыряла в стороны оцепление и стала надвигаться на крестоносцев в красных плащах.
   Отважно и доблестно выставленным вперед рыцарским мечам вряд ли было суждено остановить сверхъестественное явление. Но рыцари не отступали, готовясь к безнадежной схватке.
   Понадобилось кардинальное вмешательство. Возможно, естественное, оптически и физически впоследствии легко объяснимое рациональными резонами.
   Не театральный бог из машины, а сам главный инквизитор, поднатужившись, воздел над головой не крест с молитвой, но немалую бочку с вином. И, крякнув, запустил ее точно в спину раскаленного чудовища. Резкого охлаждения стальная броня не выдержала. Она взорвалась, незримым вихрем разлетевшись на тысячи крупных и мелких осколков.
   Почему-то большая их часть чудом пошла мимо рыцарей и ударила в монахов-доминиканцев, ослепленных ожогами на ступенях базилики. Вихрь смертоносной белой стали настиг также многих прочих: обожженных, воющих, катающихся от боли по булыжной мостовой зевак, в полдень собравшихся поглазеть, как Святейшая инквизиция будет сжигать еретика-тамплиера.
   Главный инквизитор, держась обеими руками за яблоневое распятие на груди, в момент взрыва метнулся обратно в укрытие, за телегу с винными бочками. Осколки его не задели, но бочек они не миновали...
   Ручейки вина и крови текли навстречу друг другу, омывая навозные булыжники рыночной площади небольшого средневекового селения...
   Должно быть, дело где-то в Лотарингии, по акценту звукового ряда определил Филипп Ирнеев...
  
   - 3 -
  
   - ...Филипп Олегович! - обернулся к учителю Ваня. - Нехорошо, Фил Олегыч, вы меня не слушаете.
   - Извини, Иван. Закемарил я чуток, на пассажирском месте сидючи...
   - А-а, понимаю... Вы, наверное, всю ночь к экзамену готовились. Вот и у вас наступили каникулы!
   Версию ученика учитель не опроверг. Он промолчал, помассировал веки, зевнул и перекрестился тыльной стороной ладони, словно отмахиваясь от привидевшегося во сне.
   "Понимает он, видите ли... Я-то ни мелкого беса не въехал в такую вот визионику..."
  
   Ближе к вечеру арматор Вероника добавила собственное понимание видения, случившегося с рыцарем Филиппом по дороге из аэропорта в город:
   - Чтоб ты знал! Какой-либо ретрибутивности я здесь не вижу, неофит.
   Не боись. Продолжения его не будет. Сюжет завершен. Типичная картина прелиминарной визионики, осеняющей нас в убежищах...
   Прежде чем прийти к такому неожиданному и вместе с тем обнадеживающему выводу, Вероника сняла уйму медицинских параметров с организма Филиппа, разделив с подопечным полуденное видение.
   - Давай-ка, братец Филька, попробуем полноразмерную эйдетику в просветленной хиротонии. Третий круг твоего посвящения этакую благость нам позволяет. Да и наблюдал ты то видение, как бы из театральной ложи.
   Сейчас я возложу тебе руки на голову, и ты постарайся припомнить однажды увиденное и услышанное. Уверена: повторный просмотр не оставит у тебя неприятных ощущений типа похмельного синдрома...
   Во второй раз для Филиппа видение длилось намного дольше. Не 10-15 секунд, промелькнувших на заднем сиденье "лендровера". Прошло не менее 8 минут в лаборатории арматора, прежде чем Филипп открыл глаза, а Вероника ловко прицелилась револьвером-инъектором ему в вену на левой руке.
   - Сей момент стимульнемся... Опаньки! Через минуту, другую будешь в норме, неофит. Я тоже... Спаси, Господи, души твоя...
   Почтив минутным молчанием непреложные требования арматорской медицины, Вероника прикурила от серебристо-титановой зажигалки, еще раз задумчиво глянула на фисташковый язычок газового пламени и спросила:
   - Филька! Может, ты какой-нибудь артефакт из убежища с собой в кармане носишь? Или в машине чего-нибудь сегодня вез?
   - Вроде ничего... Хотя нет, постой-ка, патроны из асилума у меня в бардачке валяются.
   - Так вот! На практические стрельбы ты их не растрачивай попусту.
   - И мысли такой не было.
   - Правильно мыслишь, неофит. Либо тебе это твой асилум внушил. Те немудрящие патрончики, выходит, наверняка обеспечивают сверхрациональную связь между тобой и твоим уникальным "Убежищем для разумных". Такие сюжетные видения лишь в асилумах случаются...
   Буквально толковать их в пророческом духе бессмысленно. Дело оно гиблое. Однако асилумы любят играть с артефактами. Проверено и доказано.
   Наш духовный прецептор Павел Булавин скажет тебе больше. Но я могу однозначно утверждать: знаменитый римский меч Регул твой асилум настойчиво предназначает тебе, милок.
   К тому же романская базилика из видения тоже что-то значит. Припоминаю, где-то, когда я ее уже смутно видела. Наверняка, во время войны.
   - Какой войны?
   - Конечно же, первой мировой! У меня от нее бездна провалов в памяти. Я тогда в девушках юных бегала. Глупенькая... Всего на свете боялась... Ранения, боли, воздаяния, видений красочных в полном сознании и наяву.
   - И мальчики кровавые в глазах...
   - Эт-то ты верняк подметил, салага. С кишками на колючей проволоке.., оторванными конечностями и расколотыми черепами в сражении на Марне...
   В Лотарингию, в Нанси меня также заносило. Некстати, в ретрибутивности... Ох грехи наши тяжкие...
   - Ника! Скажи, пожалуйста. Допустим, я за рулем.., меня какое-нибудь нехорошее ретрибутивное видение может прихватить?
   - Маловероятно. У тебя за баранкой, насколько я помню, всегда состояние повышенной алертности, словно ты гонщик на "Формуле-1". Тут не до видений.
   На всякий случай, не раскачивая коромысла диавольска, садись за руль только персонального авто. Чуть что твой джип сам себя к обочине вырулит. Проверено и доказано.
   Не боись, неофит! В такой машинке тебе, твоим пассажирам грозит мало чего неприятно рационального и катастрофически естественного.
   - А если оно сверхрациональное?
   - Так кто ж от него застрахован, милок?
   Немного погодя Вероника исподволь испытующе глянула на Филиппа, решительно взмахнула ресницами и заявила:
   - Вот что, братец Филька, надобно тебе стресс чуток сбросить. Вижу: ты не совсем в своей тарелке, мал-мала не в форме.
   Поехали ко мне на дачу, постреляем. Стрельба, она, мил человек, помогает пережить многие психологические неувязки, нестыковки...
   - Тут, Ника, такие дела... Я Насте в театр обещал...
   - За чем же дело стало? Любовнице эсэмэску - поехал-де к друзьям. Срочно и необходимо. Друзьям честно скажешь, от любовницы спасаешься. Мол, достала, дура, утомила, спасу нет. А сам ко мне в тир и погнал по мишеням...
   Ладно, Филька, кроме шуток и бородатых совковых анекдотов. Булавин просил меня, коль скоро что-либо экстраординарное, без проволочек с ним связаться. Кровь из носу и промеж ног...
   На даче у меня широкий и глубокий терабайтный канал. Предлагаю опробовать непревзойденную сетевую эйдетику а ля Булавин. Наш старичок у тебя видеоряд в реал-тайме снимет. Опомниться не успеешь, как он лишнюю детализацию отсечет.
   - Так бы сразу и говорила! А то стресс, тир, постреляем...
   - Но-но, неофит! Не забывайтесь, сударь. Я все-таки ваш достопочтенный арматор.
   Вероника быстро позвонила прецептору Павлу. Может, даже разбудила его в том часовом поясе, где он имел место пребывать, и при Филиппе договорилась о времени онлайновой конференции.
   По пути за город она не удержалась и стала комментировать видение неофита. Или же ей по-своему захотелось отвлечь подопечного от мрачных раздумий и опасений, как бы не последовало худшее продолжение увиденного в XIV веке от Рождества Христова:
   - Не дрейфь, Филька. Я от твоей визионики сама полный кайф получила. По самые придатки, чуть вспомню, когда белая смерть-броня световыми вспышками пульсировала. Со стороны посмотреть, так похоже на мультиазимутальный импульсный лазер с конвейерной ядерной накачкой. Так называемая лазерная бомба.
   На нынешний день глянуть, кое-кто, кое-где в миру подобные штукенции усиленно разрабатывает, орбитальные испытания проводит... Как говорится, оборона миру мир, борьба за мир, сидит заяц на заборе в алюминиевых штанах...
   - Какой заяц?
   - Ломом подпоясанный, если заяц - космонавт.
   - А-а... Понятненько. Присказка советская... Я тоже одну знаю. Танки в небе, гыр-гыр-гыр. Все мы боремся за мир...
   Ника, а ты в СССР жила?
   - А як же! Едва из Аргентины, так скажем, репатриировалась, служила доктором-акушером в родильном отделении поселковой больницы на Полесье.
   - Не верю!..
   Филипп живо представил, почти в эйдетике, как изысканная Вероника Триконич, нынче сидящая напротив него в лимузине цвета "белой ночи" где-то, когда-то в навозных сапожищах шибко месит грязь по дороге на службу в деревенскую больничку. И неудержимо расхохотался.
   - Ой, держите меня, в кому падаю!
   - Перестань ржать, дурень. Чего ни сделаешь для-ради аноптического образа жизни? Ей-ей, к тому же обретаясь в кротости и смирении, благоугодным высшим силам, управляющим ретрибутивностью...
   А пропо, мсье неофит Ирнеев. Предзнание мне кое-что подсказало. Я недаром на ужин здоровущего лобстера заказала. Годится?
   - А як же! - снова рассмеялся Филипп.
   - В немыслимых контрастах обретаемся, милостивая государыня Ника Триконич.
   Перед ужином Вероника милосердно не повела Филиппа для снятия стресса в тир упражняться внепланово. Хотя всю дорогу грозилась. Хватило аперитива и четверти часа в теплом бассейне.
   Затем, едва они отужинали, подоспело и время сеанса связи он-лайн с прецептором Павлом, не пожелавшем уточнить, в каком часовом поясе он находится.
   "Что ж, у клеротов конгрегации свои большие и малые секреты, там, планы... Недоношенным неофитам недоступные, из рака ноги".
   Все же на долю секунды предзнание инквизитора кольнуло рыцаря-нефита. Возникла непрошенная мысль:
   "Пал Семеныч где-то в Сибири решает важный вопрос".
   Арматорская дальняя связь не подкачала. Притом, к немалому удивлению рыцаря Филиппа, еще один просмотр изрядно поднадоевшего исторического костюмированного шоу не понадобился.
   Прецептору Павлу потребовались всего 10 секунд, чтобы полностью перекачать на себя видение неофита. Причем сам Филипп видел лишь красивую анимированную заставку в виде четырехмерной алмазной сферы.
   В нее он полностью погрузил мысленный взгляд, пытаясь хотя бы очень приблизительно прикинуть количество бриллиантовых граней. Потому и не заметил, что Павел Семенович взял себе полминуты на раздумья.
   - В хорошей сетевой эйдетике, мой друг, любой внутренний таймер блаженно бездействует, - прецептор Павел ненавязчиво извлек собеседника из мира красочных эйдетических грез в почти в обыденную реальность. Естественно, когда б не считать обыденностью впечатляющие терабайты перекачиваемой он-лайн аудиовизуальной информации.
   - Ваше видение меня впечатлило, Филипп Олегович. Оно действительно ниспослано вам асилумом, не могу не согласиться с нашей проницательной Вероникой Афанасьевной.
   Не знаю, говорила она вам или нет, но видение носит в какой-то мере характер прелиминарной визионики. Если вы покамест не в курсе, прошу заглянуть по одной из моих всплывающих гиперссылок в "Компендиуме".
   Кстати, мой друг, вы совершенно напрасно опасаетесь задерживаться на относительно долгое время в вашем асилуме. Воленс-ноленс вам следует свыкнуться с его вольным обращением с пространством-временем от мира и века сего.
   Рекомендую относиться к нему словно бы к вашему домашнему питомцу и терпеливо сносить то, что он может отнять у вас несколько часов за уход за собой.
   Он подпитывается вашими чувствами, рыцарь Филипп. Возможно, и смотрит на нашу метрику пространства-времени вашими же глазами. Эмпирически, сенсуально и протчая.
   Между нами говоря, мой друг, в XVI веке многие отцы ноогностики убежденно полагали: наши асилумы суть разумные животные, наделенные Пресвятой Троицей бессмертной коллективной душой.
   Касательно же конкретики вашего видения, я, разумеется, не берусь ее толковать в качестве пророческого озарения. Одно несомненно: вам стоит обрести гладий Регул и доставить его в асилум.
   В этом меня также убеждает относительная достоверность видения, опосредованного вашим даром, артефактом из убежища и вашим именным экземпляром Продиптиха.
   По правде сказать, не совсем совпадают по понятным причинам некоторые исторические детали и антураж.
   Как бы вам там ни привиделось, в начале XIV века реально существовал адепт-отступник, пытавшийся в манихействе отыскать пути реализации теургии без ретрибутивности. Он на самом деле подвизался в кругах тамплиеров и пропал без вести на территории герцогства Лотарингия.
   По поводу же его оппонента, поименованного Альберином сиречь доктором Рой-Бланшем, могу сказать, что согласно не совсем достоверным данным, то есть по слухам и разговорам среди клеротов, будто бы после гибели архонта Гая Юнния Альберина его асилум каким-то образом дублировал своего симбионта. Говорят, время от времени он выпускает теургически дееспособное и полностью разумное альтер эго достопочтенного архонта в наш богохранимый мир.
   Рыцарь-адепт Рандольфо как прямой потомок достославного архонта исследовал данный вопрос. Однако ни подтвердить, ни опровергнуть оный слух он категорически не возжелал.
   Прорицать прошлое здесь бесполезно. И не мне это делать, коль скоро носители харизмы столь высокого уровня посвящения из знаменитой фамилии италийских Альберинов постарались сохранить эту историю под покровом эзотерической тайны.
   В вашем видении, мой рыцарь Филипп, имеется еще один знаменательный и познавательный аспект. Я удивляюсь тому, как ваш арматор Вероника не сумела узнать ту романскую базилику.
   Разумеется, собор Бог весть когда перестроили на готический лад, и теперь он является не только историческим памятником и туристическим объектом, но и крупным транспортным узлом Западно-Европейской конгрегации нашего ордена. Вероника Афанасьевна, пусть и транзитом, не могла его миновать, будучи хотя бы неофитом.
   - Она сказала, как если бы ей не очень приятны девичьи воспоминания о войне, - Филипп выдал с потрохами Веронику.
   - Возможно, возможно... Однако я не ошибусь, ежели стану утверждать, что одна из дверей вашего асилума ведет напрямую в эту достопримечательную локальность. Разрешаю проверить, Фил Олегыч.
   - Непременно, Пал Семеныч, непременно...
   После весьма содержательной и продолжительной беседы с наставником, определенно скучавшим вдали от своего ученика, Филипп отправился домой. Он таки опасался, как бы гостеприимной хозяюшке, настойчиво упрашивавшей его остаться у нее переночевать опять не взбрело в ее хорошенькую головку идея-фикс развеяться в тире.
   "Грохота стрельбы и пороховой вони мне нынче только не хватало...
   Надо же, лазерная бомба! Чего только ни придумают на наши задницы борцы за мир, без того вооруженные до зубов, клыков, когтей, ногтей, маникюра..."
   В ночном пути обратно в город какие-либо видения рыцаря Филиппа не посещали. Ему попросту снились Настины пальчики, она сама, многое другое, пока он сладко, мирно дремал на заднем сиденье разъездного лимузина арматора Вероники.
  
   - 4 -
  
   Мирное и благодушное настроение Филиппа, владевшее им рассветным утром, мигом улетучилось, коль скоро он вспомнил о стиральной машине, какую ему должны были доставить и подключить ближе к полудню.
   "О, Господи Иисусе, когда же мы перейдем на одноразовое белье навроде памперсов или дамских пипи-прокладок? Износили, измяли, изгадили и выбросили..."
   Заметим с абзаца. Из всех домашних забот самым нудным, канительным, тоскливым, хлопотливым, утомительным занятием Филипп находит процессы стирки и глажки. Если с наведением стрелок на брюках кое-как можно смириться, постирать, выгладить самому рубашку тоже не очень проблематично, то мыть, полоскать, гладить постельное белье составляло для него целый комплекс взаимосвязанных трудноразрешимых проблем.
   "Из рака ноги!!!"
   Вот почему, рационально развивая мирское смирение, рыцарь Филипп принял доблестное решение обзавестись стиральной машиной и в этой самой ненавистной прачечной сфере заняться бытовым самообслуживанием:
   "Хватит напрягать семейство Ирнеевых и прислугу Рульниковых.
   Как же я ненавижу эти фабричные прачечные! С противным жестяным крахмалом, из рака ноги..."
   Напротив, его любимая девушка Настя, приехав чуть ли не одновременно с экспедитором из магазина в компании с грузчиком и сантехником, новехонькой стиральной машинке парадоксально обрадовалась. Незамедлительно принялась домохозяйственно распоряжаться и опробовать автоматический агрегат на ходу в разных технологических режимах. Для чего пошли в дело свитер, футболка, три рубашки Филиппа, ну, совсем чистый пододеяльник и две простыни. Они же сию минуту, "истинно в реал-тайме!" были чудодейственно отжаты и, не сходя с места, волшебно выглажены на кухне.
   "Вот и пойми этих женщин! Какая там у них природная магия или извращенная технологическая дисциплина? Насадки кухонного комбайна, шнековая мясорубка на нее, видите ли, тоску наводят. А центрифуга стиральной машины отнюдь, приводит в экстаз и восторг".
   Филипп мог бы посмотреть на Настю проницательноым взором инквизитора и сразу выяснить ее мотивы. Отчего это она восторгается свежестиранным тряпьем? Но делать этого не стал, поскольку твердо усвоил урок, помнится, преподанный ему весьма грубо по-арматорски Вероникой.
   "Смотри, опять не перепутай! Тебе - Божий дар, бабе - твои яйца, тьфу! стиральная машина...
   На близких харизматические дарования не применять! Хватит всяких дальних тебе на шею, сударь мой. Знаем-знаем, догадываемся..."
   Таким образом в тот день многозначительное предзнание вторично посетило рыцаря Филиппа. Потому он ничуть не удивился, когда после обеда в семействе у босса во время занятий с Ванькой с ним по мобильнику приоритетно связалась Вероника. По срочному орденскому коду она безапелляционно объявила:
   - Хорош дурью маяться, неофит третьего круга. Есть дело! Получены веселенькие указания из Сибири.
   Так вот! Жди меня у себя к ужину, к девяти пополудни. Приготовь чего-нибудь полегче. На желудок не дави. Чтоб не жратву, а информацию к действиям проглотить, переварить без проблем.
   "Господи милосердный! Только собрался сегодня вечером тихо, мирно на тренировку к сенсею, мышцы застоялись, тут на тебе.., - с долей мысленного неудовольствия прокомментировал Филипп срочный вызов и усиленно взялся за урочные речевые упражнения с Ванькой.
   Причем оба дуэтом про себя горестно вздыхали в паузах: "У нас каникулы, вакации, называется..."
   На закате Филипп на всякий случай поупражнялся с гимнастикой и теургией.
   "Не ровен час, и сегодняшней ночью Ника отправит на дело. С нее станется: весело ошарашить и в омут с головой. Хорошо, ежели не с жерновом на шее..."
   Сумрачные опасения рыцаря Филиппа оправдались не полностью. Арматор Вероника прибыла в сухом и деловитом настроении. Таким же был и ее тон:
   - Не беспокойтесь, сударь. Это покамест не полноценная миссия, а так себе, немудрящая акция в порядке учебно-тренировочного процесса. Совместно с вашим арматором.
   Нынче в ночь работаем в паре, неофит...
   Прошу ознакомиться с нашим нынешним объектом, - Вероника вывела на большой монитор в углу гостиной дюжины полторы изображений, удобно устроившись в кресле с дистанционным манипулятором мультимедийного центра.
   Между прочим, технику она лестно для Филиппа похвалила:
   - Бабки не на фуфло потратил. Твое железо того стоит, Фил. Любо и дорого.
   Полюбуйся на наш объект в разных ракурсах. На сей момент по документам Таисия Сергеевна Распопова, русская, православная, 1984 года рождения. Она же урожденная иудейка Рахиль Моисеевна Брудевич.
   Истинный календарный возраст составляет полных 74 года. Физиологический - от 16 до 22. Познакомлюсь с этим организмом поближе, скажу точнее.
   По внешним данным психологический возраст объекта - 25-30 лет. Частично владеет наведенной апперцепцией. Излюбленный возраст по документам различной степени фальсификации - 27 лет.
   Магическая специальность Таисии-Рахиль - черная вдова. Послужной список - 29 документально отфиксированных жертв. По крайней мере со всеми ними она состояла от года до трех лет в законном браке, юридически наследуя от почивших в бозе супругов личную страховку, а также ту или иную движимую и недвижимую собственность на себя либо подставных лиц.
   Методы ее воздействия на жертвы варьируются в широком диапазоне от введения в маниакально-депрессивный психоз с неминуемым самоубийством до катастрофического ослабления иммунной системы.
   Кстати, двух сравнительно недавно пострадавших от нее мирян безрезультатно лечили от вируса иммунодефицита. Хотя чаще всего она доводит жертвы до летального психофизического истощения.
   В советское время промышляла, так скажем, по денежной мелочи в Еврейской автономной области, откуда она родом, в Приморье, в Якутии, в основном охотясь на теневых золотопромышленников и алмазодобытчиков.
   В 1972 году эмигрировала в Израиль. Оттуда перекочевала в ФРГ. Ко времени объединения Германии ее состояние легально достигло около 15 миллионов дойчмарок. В 1993 году вернулась в Российскую Федерацию, где стала специализироваться на нефтегазовых магнатах.
   Успешные занятия бизнесом и богатая жатва среди секуляров, обладающих средним уровнем магических способностей, ее не удовлетворили. Пять лет назад она соблазнила неофита ноогностика Сибирской конгрегации и злодейски умертвила его.
   С тех пор орден ведет на нее безуспешную охоту...
   - Да ну! - Филипп не выдержал и вслух изумился.
   - Не верю!!!
   До сих пор он молча изучал реестр людских жертв и рассматривал картинки, отобрав у Вероники дистанционку. На нескольких изображениях изобильное тело объекта представало в роскошной наготе. С увеличением и оцифрованными анатомическими подробностями.
   - В 1973-1975 годах в Западном Берлине она подвизалась стриптизершей, порнозвездой подпольного кинематографа и девочкой по вызову для очень важных персон, - Вероника мимоходом отметила, куда и на что внимательно смотрит ее подопечный, казалось, безразличным полузакрытым взглядом профи-инквизитора.
   "Молодец Филька, в работу включился правильно, не дожидаясь подсказки. Наверняка, третий круг по полной сказывается".
   - Что же касается ее неуловимости, неуязвимости, ей-ей, тому имеется множество объяснений и привходящих обстоятельств, - вернулась к основной теме брифинга Вероника.
   - Она богата, умна, изворотлива, знакома благодаря глупому неофиту, надеявшегося ее приручить, изучить, с аноптическим образом действий.
   Хуже того, объект выкачал из неосторожного неофита имярек дарования самоисцеления и ускоренной регенерации тканей организма.
   Есть также предположение, что у нее на стенке мочевого пузыря растет кровяная жемчужина так называемого извращенного отката. Она ей позволяет беспроблемно отражать динамис-лучи орденских артефактов-апотропеев.
   Дважды ее безо всякого видимого эффекта обрабатывали лучом "ледяного огня".
   - А если ментальным ударом экзорциста?
   - Не проходит. Вероятно, воздействие теургического экзорцизма она демпфирует с минимальными повреждениями. Не исключено, как если бы она способна в критической гормональной ситуации или в оргазме обращаться в суккуба.
   - Вот оно как! Откуда ж такое чудище взялось?
   - Предположительно, наша черная вдова является прямым потомком сексуальных игрушек архонтов-апостатов IV-V веков. Они также использовали их, чтобы держать под контролем свое магическое воинство из мужчин-секуляров.
   Время от времени стародавняя евгеника дает о себе знать рецессивными генами. Судя по историческим данным, наш объект может обладать влагалищной перистальтикой, мышцами, управляющими половыми губами, паховыми, подмышечными и глютальными железами внешней секрекции, производящими различные феромоны и аттрактанты...
   Просекаешь фишку, неофит?
   - Коли непонятно, могу в медицинской энциклопедии глянуть. Между нами, девочками говоря, мне с ней не любовь крутить, а работать.
   Предлагаю египетский крест. Огнестрельно. Три добавочные дырки я в ней быстро просверлю, и бабушка здорова. Поц, тоц, перевертоц, как говорят в Одессе.
   - Не выйдет, неофит. Булавин запретил. Объект должен убраться из нашей зоны ответственности живым...
   Однако обезвреженным. О полной телесной невредимости речь не идет, эдак обиняками дал мне понять Булавин.
   Завтра поутряни за ней ближе к телу должны прискакать двое молодых разгильдяев-зелотов из Новосибирска. Нам же официально поручено плотно удержать объект под колпаком. Во чтобы то ни стало... На время...
   - Как на нее вышли?
   - Засветилась в Вильне. Неосторожно положила привораживающий сглаз на хозяина дорогого бутика, которого Центрально-Европейская конгрегация давно пасет из-за сильных магических способностей. Он хорошо их преуменьшает, на этом она прокололась. Ее соблазны он в ужасе отбил диким всплеском защитной волшбы.
   Вот лабусы и всполошились. Хотя едва не упустили, заразу.
   Сюда ее вел крутой адепт из Ковно. Старикан - наш тяжелый резерв и чуть что подстрахует, если мы с тобой позорно облажаемся, братец Филька.
   - А если мы ее втроем четко уконтрапупим и скрутим ментально?
   - Не получится. Литвин по специальности - орденский чистильщик. И работает исключительно соло.
   Мне он обещался не мешать. Как-никак знакомы не первый год, еще по Эритрее...
   Прочие досужие вопросы, неофит?
   - Твой адепт сейчас тоже в одиночку присматривает за объектом?
   - Не совсем. Опасную вдовушку обложили по периметру наша служба наружного наблюдения и парни из моего отделения физической поддержки, бывшие спецназовцы, чистые секуляры.
   Мы им достаточно хорошо платим за боевую готовность и за эпизодические миссии, чтобы они не задавались дурацкими вопросами, на какую влиятельную спецслужбу работают. Тем более, им не с руки отвечать на докучливые вопросы посторонних, досадно любопытствующих лиц.
   В данный момент им поручено по моей команде подготовиться к нейтрализации охраны объекта. И преподнести объект нам готовым к употреблению.
   На наше счастье, среди бодигардов Таисии Распоповой нет ни одного мага-ясновидца...
   - Эта она по новому мужу так зовется?
   - Нет, по предыдущему. С будущим супругом, - довольно известным нефтяным олигархом из Тюмени, - у нее на завтра запланирована запись очередного акта гражданского состояния. Потому все наскоро шебуршатся, мол, лишь бы в миру не вышло немыслимых политэкономических осложнений.
   Мыслю: об исчезнувших в небытие охранниках оный магнат не станет чрезмерно горевать. Тогда как о шикарном теле несостоявшейся супруги будет, пристойно говоря, сожалеть...
   Арматор Вероника нехорошо выругалась и продолжила вводить рыцаря Филипп в курс дела:
   - По сведениям от лабусов, своего нефтяного набоба черная вдова крепко подцепила на крючок. Хотя ребята из Новосибирска им после персонально займутся, утихомирят и секулярно купируют ситуацию.
   - Чего ее в сюда, в отдаленные и не слишком близкие от Сибири места занесло?
   - Наша безутешная вдова всегда выбирает географию бракосочетания и вываживания жертвы где-нибудь подальше от местности, где она намылилась что-либо приобрести в наследство.
   - Как она сделала сибирского неофита?
   - Мне не докладывали. Но из досье знаю, что согласно заключению орденской судмедэкспертизы, он отнюдь не волею Божию помре от ураганной инфекции нетипичного клещевого энцефалита. Короче, мозги она ему расплавила...
   - Кошмар! И эту лярву ползучую пальцем не моги тронуть!
   - Отчего же ее не взять за толстое вымя и за другую гинекологию?
   Я тут кое-что смогла прикинуть. Рационально и сверхрационально. Думаю, в минимальной коэрцетивности...
   Эт-то ты хорошо сказал: бабушка здорова. Так мы и назовем нашу незатейливую операцию. Слушай сюда, неофит...
   Рыцарь-неофит Филипп, полузакрыв глаза, вникал в подробности плана теургической атаки, предлагаемой арматором Вероникой. В данное ему время он целиком перешел в ипостась апостолического инквизитора. Разве что аноптически или мысленно не облачился в багряную мантию зелота, расшитую серебряными черепами.
   "Это вам не мелочевка и не дешевка, а черная вдова... Весьма любопытно, весьма... Могу сработать на уровне зелота, если мое предзнание не подкачало..."
   Арматор Вероника увлеклась мелкими техническими деталями. Однако же не только в силу данного обстоятельств она не смогла разобраться, как тонко рыцарь-инквизитор Филипп заодно верифицирует реальность и выполнимость ее авантюрного замысла.
   "Заманчиво... Пускай сложностей многовато.., вагон и маленькая тележка с оборудованием, аппаратурой... Отчасти радует, коль наш арматор беспредельно уверена в себе самой и в компетентности ее спецслужбистов...
   Что ж, и на мудрую старуху найдется в мозгах проруха. Но какой послужной список, Господи Иисусе! Не каждый серийный убийца может этаким похвастаться. Сплошь не самые слабые маги и колдуны.
   В принципе, эта сексапильная вдовушка по-своему занималась нашим орденским делом. Понятненько, почему ее не взяли в оборот, в строгий ошейник несколько раньше... Орденские интриги, хитросплетения в социуме... Словом, миру мир, все мы по-человечески люди..."
   Рыцарь Филипп снова принялся пристально рассматривать изображения объекта, стремясь проникнуть во все тайны порочной души черной вдовы. В принципиальном духовном образе инквизитора он абсолютно неуязвим от ее чар.
   Да и по-мирски она его нисколько не привлекает:
   "Избыток грешной и нечестивой плоти... Зачем ей столько телесной помпезности, всего и сразу? Скромнее надо быть, нечистивое творение, скромнее..."
   - Прошу меня великодушно простить, кавалерственная дама Вероника, - внезапно, но учтиво прервал инквизитор Филипп арматора. - Мне представляется, вы невзначай упускаете один важный момент. Скажите на милость, коль скоро во время ваших, мягко говоря, хирургических манипуляций сия грешница нежданно перевоплотится в суккуба?
   - Вряд ли она на это отважится. Должна ведь понимать, тогда вы, рыцарь Филипп, по максимуму сработаете как экзорцист. Прецептор Булавин сие эвентуально разрешает.
   - Хм-м, упразднить и распылить демона?.. - отрешенно задумался Филипп и в качестве действующего инквизитора согласился с предложениями арматора. - Думается, Вероника Афанасьевна, "катящееся солнце" на восемь выстрелов явится приемлемым завершением демонской карьеры сего исчадия магии и волшбы.
   С нами Бог и крестная сила!
   Филипп оставил ипостась инквизитора, усиленную мощью православного витязя. Тем самым он выпустил Веронику из жесткого, но неощутимого ментального захвата вопрошателя-теурга.
   Ни той, ни другой перемены мест слагаемых суммы взаимодействия она не заметила, весело рассмеявшись:
   - Итого, всенощная операция "Бабушка здорова" принимается к исполнению, мой дорогой Филипп Олегович.
   Вижу: мои арматорские планы вам пришлись по душе. За ночь управимся...
  
   ГЛАВА XIII
   ЗА НАШЕ И ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ
  
   - 1 -
  
   В первом часу пополуночи из полуподвального гаража соседнего с "Триконом-В" административного здания, принадлежавшего президентскому управлению делами, выехал приземистый серый джип-"ниссан". Милиционер в будке на выезде аноптически отсутствует. Шлагбаум поднят...
   Куда и зачем неспешно держат путь трое седоков далеко не нового неброского болотно-серенького автомобиля никого не интересует. Да и видно со стороны одного лишь водителя, изо всех возможных примет обладающего короткой стрижкой.
   Расположившийся рядом с Вероникой на заднем сиденье "ниссана" Филипп осторожно приподнял край камуфляжного облачения "сумеречный ангел" и посмотрел на часы в заставке мобильника. Все идет по графику, в том числе - время на дорогу, экипировку и настройку амуниции.
   Без соответственного ритуала в маскировочную плащ-накидку "сумеречный ангел" марки СУА-10 лучше не облачаться. Толку все едино аноптически мало.
   В обычном виде выглядит она не более, чем широкий балахон, похожий на белую мантию какого-нибудь завалящего мага, с головой, то есть с капюшоном, окунувшегося в торфяное болото. Тогда как в настроенном на своего носителя варианте "сумеречный ангел" с трудом различим даже тщательным оком инквизитора.
   Чего уж тут рассуждать о прочих ненужных наблюдателях, если СУА-10 не обнаружить на экране радиолокатора и в оптике приборов ночного видения. Разве что не спасает она от детектора массы, но и то на расстоянии менее пяти метров, удобных для нанесения заурядного физического удара в прыжке, не без удовлетворения подумал рыцарь Филипп.
   Сам-то он достаточно потренировался с чудесной плащ-накидкой на стрелковых занятиях. Когда упражнение для стрельбы стоя или лежа требует работать по эманациям психофизических составляющих цели, не видя ни собственной руки, ни прицельного приспособления, лучше "сумеречного ангела" трудно придумать.
   На открытой местности днем ли, ночью со стороны в него вглядываться самым внимательным невооруженным глазом опытного разведчика-диверсанта означает получить неприятное ощущение соринки под веком или под контактной линзой.
   С теургическим усилием тоже мало чего видно, кроме размытых клочьев серого тумана, какой разносит легкий ветер на закате или под утро, когда планируется завершить операцию, ернически закодированную арматором Вероникой словосочетанием "Бабушка здорова".
   "Что ж, она старше всякого неофита, судари мои. Нашей кавалерственной даме-зелоту, небось, виднее с высоты прожитых ею лет... до 1913 года. Девчонкой была, девчонкой осталась".
   Молодой рыцарь Филипп полностью вошел в образ мудрого апостолического инквизитора.
   "Инда некое старческое брюзжание в себе обнаружил, олух царя небесного".
   Небольшие издержки и передержки профессиональной психологии вполне терпимы. Потому как им предстоит скрытно проникнуть в надежно охраняемый гостевой особняк, в коем остановилась с намеченным супругом однозначно квалифицированная черная вдова Таисия Распопова.
   Помимо того местонахождение объекта, расположенного в ближнем от президентской резиденции Северные Скворцы по здешним меркам элитном дачном поселке, создает некоторые дополнительные трудности для аноптического образа действий.
   Контрольно-пропускной пункт на въезде джип миновал, чуть притормозив, без остановки. Очевидно, его водитель и сама машина вполне знакомы двум охранникам в полувоенном камуфляже. Далее Веронике и Филиппу следует действовать самостоятельно по обстановке.
   Незримо и неощутимо Вероника с Филиппом выскользнули из-за гаража-бытовки во дворе недостроенного трехэтажного здания. По маршруту следования им предстоит напрямую пересечь три садово-парковых участка, огороженных высокими заборами.
   На первом же участке их невидимое передвижение обеспокоило дремавшую кавказскую овчарку. Филипп ощутил, как напрягся пес, почувствовав нечто непонятное и движущееся. Но сторожевой кобель тут же, пожалуй, огорченно, шумно выдохнул, не взяв чутким верхним чутьем каких-нибудь чужих запахов.
   Филипп тоже чуть расслабился и перевел дух. Навсегда выводить из строя такого отменного сторожа ему было жалко. А также не совсем с руки, потому что Вероника изрядно его нагрузила арматорским спецоборудованием и медицинской аппаратурой.
   На третьем участке внимание Филиппа привлек человек, темной ночью умудрившийся почувствовать появление чужаков.
   "Ну, мрак! Простой чел, из рака ноги, "сумеречных ангелов" просекает..."
   Однако Вероника его быстро успокоила, взяв за руку и показав в ментально-тактильном контакте эйдетику с точками расположения прекрасно замаскировавшихся своих спецназовцев, обложивших периметр цели.
   Встретивший их чуткий спецназовец, также облаченный в СУА-10, был неслышно предупрежден Вероникой ультразвуковым свистком "нетопырь" и тем же кодом ввел ее в курс последних изменений обстановки.
   Все шло по плану и даже сверхплана. Пять тюменских бодигардов и две местные горничные проданы, скуплены оптом и в розницу, нейтрализованы и в целом выбыли из числа действующих лиц. Тела жениха и невесты в плановом порядке надежно усыплены, наготове. И ожидают дальнейших естественных и сверхъестественных распоряжений своей судьбой в спальне на втором этаже.
   Можно было бы слегка расслабиться и вальяжно, с чувством безусловного превосходства над беспомощным противником приступить к основному этапу операции, кабы не тяжелая артиллерия резерва главного командования в лице литовского рыцаря-адепта, находящегося где-то рядом. Он очень мощной теургией прикрыл от чужеродного магического обнаружения себя и своих партнеров.
   Потому-то Филиппа постоянно преследовало неприятное ощущение, смутный образ, будто над ним нависли весьма неустойчивые многометровые каменные своды или исполинский Дамоклов меч, готовый вот-вот обрушиться на повинную или безвинную голову.
   "Ему ведь по барабану, как разрулить ситуацию. Отсечет всех, и чертова бабушка здорова. Порядка ради.
   Господи, помилуй мя грешного!"
   Упорядочив восприятие инквизитора, Филипп физически ощутил всем телом, всем своим существом глубочайшее презрительное безразличие старого адепта ко всевозможной мирской и пусть себе харизматической кутерьме, суете, суматохе...
   Весь мир - вовсе не театр, а гнусный бардак, тщетное столпотворение и лживое столоверчение, мои любезные дамы и господа.
   "Любопытно: знает ли старый господин из Литвы, что прикрывает не самого захудалого инквизитора? Уж больно кичлив, с гонором старичок, коль скоро без малого четвертое столетие в профессиональных палачах обретается...
   И тут тебе политика, будь она не ладна!"
   - Будешь работать строго и согласно моему плану, неофит! - в очередной раз повторила основное приказание Вероника. Она на ходу сбросила камуфляж, освободилась от своего груза аппаратуры и решительно двинулась по лестнице на второй этаж, попутно отдав распоряжение:.
   - Барахлишко мое подбери. Оно наверху нам тоже пригодиться.
   В обширной спальне, где в центре высилась антикварная кровать под белым муаровым балдахином, Вероника первым делом от двери звучно саданула в женские ягодицы парализующим коктейлем из блестящего никелированного револьвера-инъектора. Затем грубо рванула спящую за распущенные черные волосы и поднесла лазерный фонарик к глазнице.
   - Полный порядок. Бабушка здорова.
   С мужским телом арматор Вероника обошлась помягче. Спящему мужчине она дала пару раз вдохнуть из респиратора с баллончиком. Затем перевернула тело на правый бок и прикрыла его снежно-белой шелковой простыней, мимоходом бросив Филиппу:
   - Чтоб не храпел, не сопел и не мешал нам работать. Давай готовить место действия, братец Фил. И пошевеливайся!
   Последняя команда тоже была явно излишней. Но Филипп опять не стал огрызаться арматору под руку.
   "Все ж таки Ника нервничает. Как ни крути, ловко обротать потенциального суккуба - не хухры-мухры".
   Пока Вероника распоряжалась, по ее выражению, первичной иммобилизацией тел, Филипп успел поставить аудиовизуальную защиту на окна и двери, не преминув проверить, есть ли за ними какая-никакая живая ли, мертвая плоть.
   "Чисто сработали наши спецы челы. Никого и ничего".
   Очищать от мебели оперативное пространство в практически пустой комнате Филиппу не пришлось. Прямо сквозь короткошерстный восточный палас в паркетный пол у дверей в ванную он принялся ручной дрелью четко вворачивать длинные шурупы, намертво фиксируя четыре круглые медные пластины на точно отмеренном расстоянии. Затем достал из большого армейского рюкзака-контейнера четыре стальных стержня с толстыми резиновыми браслетами и до упора ввинтил их в пластины.
   "Это у нас будет тетрагональная классика для размещения объекта экзорцизма. Нике тоже сгодится".
   Особо любоваться операционным полем рыцарь Филипп и думать не думал. Он поспешил разместить, укрепить по углам спальни и на потолке, направленные на оранжево-красный палас вертикальные бестеневые лампы ртутного света. По возможности закрепил, убрал долой провода, чтобы не путались под ногами в критические моменты. Если таковые наступят, включая бой в рукопашную с изгоняемыми материализованными бесами.
   Тем временем, - инквизитор Филипп не забывал страховать напарницу, - арматор Вероника озаботилась медицинским оборудованием и подготовкой тела черной вдовы к теургической операции. Избавив ее от полупрозрачного розового пеньюара и дымчато-газовых трусиков "сиреневый туман", она налепила на тело спящей пациентки полтора десятка беспроводных кожно-гуморальных датчиков, а в локтевые вены вонзила и хорошо зафиксировала две небольшие портативные капельницы.
   Потом она вставила ей в рот сложной конструкции пластиковую капу-загубник и заклеила, обездвижила челюстные мышцы дырчатой повязкой, приговаривая:
   - Дышать, моя миленькая сможешь, а вот вопить, визжать не моги. Зубки мы тебе тоже сбережем, не сломаешь.
   Вероника поправила серо-зеленый берет на голове, подернула мешковатый, той же маскировочной расцветки хирургический комбинезон и уселась за туалетный столик с двумя компьютерами. Один ноутбук у нее был планшетом с сенсорным экраном, другой побольше, с 19-дюймовым дисплеем.
   Компы Вероника тащила сама, самостоятельно их устанавливала и подключала периферийные анализаторы, небрежно смахнув на пол косметику и парфюмерию.
   "Аккуратнее не могла, дурища, намусорила тут".
   Критическое и придирчивое восприятие инквизитора не препятствовало Филиппу с готовностью подчиняться Веронике. Он совсем не протестовал еще в "Триконе", когда она заставила его одеться в серо-зеленый хирургический комбез с дурацким беретом-ермолкой. А также обязательно натянуть две пары перчаток: защитные латексные поверх папиллярных.
   - Так надо, милок. Смиренно учись, глупый неофит, авось, умным адептом станешь. Если выживешь...
   Для своего серебристого "глока" рыцарь Филипп сам подобрал кобуру и сейчас держал ее открытой на кожаной портупее. А вот арматор Вероника просто заткнула стилет Матарон и, похоже, ее личный револьверный инъектор за пояс.
   В то время как Вероника снимала с тела черной вдовы медицинские параметры, внимательно изучала их, Филипп позволил себе на минутку выйти из роли и функциональных обязанностей инквизитора. Он таки решился глянуть на объект невооруженным теургией человеческим взором.
   "Эдак по-мужски, мужественно и генитально. Не прельстит же она меня, покуда дрыхнет в нарколепсии?"
   На его взгляд мужчины, шикарное тело черной вдовы одновременно ему показалось гнусно привлекательным и отвратно обаятельным. Тем паче, в отличие от изображений на мониторе, ее промежность ему предстала гладко депилированной во всем блеске интимной колдовской женственности. Да и грудь идеальных форм в четвертом размере могла кого угодно воодушевить на любовные подвиги.
   "Вот это да!!!"
   - Как правило, она изматывала своих несчастных партнеров 9-11 половыми эксцессами за ночь, - Вероника вернула соратника к суровой действительности, в какой не во сне, а наяву не найти ни одного местечка для мужских фантазий, ищущих женский идеал.
   - Смотри-ка ты сюда, неофит, на монитор. Видишь, у нее преддверие и передняя часть влагалища располагаются почти горизонтально, затем вагина круто загибается вверх.
   Мышцы половых губ тератологически иннервированы, обладают хватательным рефлексом. Так, в позе миссионера она наваливается на своих жертв, не дожидаясь полной эрекции. Весьма удобно для неуверенных в себе мужчин, страдающих психологическим половым бессилием.
   Обрати внимание и на анатомию молочных желез. Смотри, какие лигатуры-сухожилия их поддерживают, не говоря уж о гипертрофированных ключичных мышцах.
   По арматорским анналам известно, что иногда встречаются произвольные мутации с эрекцией бюста. У таких образчиков молочные железы снабжены пещеристыми телами, подобно мужскому половому члену.
   Наверняка с мужиками творится нечто непристойное, когда у бабы обе вислые дойки встают торчком...
   Хорош, нагляделся и будя, милок. Все, пора ее перетаскивать на место основных событий. Ты за ноги, я за руки... Ну, взяли...
   Аккуратнее с датчиками! У-у-у, тяжелая, зараза... Ишь, какие телеса нагуляла за 60 лет чародейства и колдовства!
   Нашелся же какой-то гадский маг, в 14 лет ее инициировал, растлил и обучил основам черного вдовства. Вот бы кого я безо всяких яких прихлопнула, без раздумий и без какого-либо нудного экзорцизма.
   Бесчувственное тело черной вдовы они максимально растянули по четырем ритуальным тетрагоналям, прочно прихватив резиновыми браслетами запястья и лодыжки. Тем самым объект стал в минимальных степенях свободы прикреплен к операционному полю.
   "Ничего сексуального. Дело есть дело".
   - Одной такой сисястой, п...стой паскуднице, тоже промышлявшей ведьмовским сексуальным разбоем, я как-то раз кровельными гвоздями приколотила буфера к дубовой столешнице, - поделилась воспоминаниями Вероника, пока Филипп закреплял ремнем поясницу, прилаживал черной вдове под голову и бедра резиновые литые подушки-упоры.
   - Жаль, эту нашу сволочь туда же нельзя раком поставить. Жестко! И лучом ей "ледяного огня" по самые придатки всю магию приморозить и приморить.
   Верняк, моя миленькая, для тебя у меня найдутся кавалерственный гитик, арматорские винтик, шпунтик и гаджет...
   "Наверное, зря это она так себя накручивает. Хотя понятно: волнуется девочка, под болтовню из организма стрессовые гормоны прочь гонит..."
   Сейчас Филипп в активированном даровании инквизитора обостренно ощущал себя неизмеримо старше Вероники. Сам-то он полностью готов к боевым действиям на самом острие ритуальной рыцарской атаки.
   "В случае острой оперативной необходимости".
   Постоянное тяжелое теургическое присутствие рыцаря-адепта во втором эшелоне также не очень-то позволяло ему невместно релаксировать. Кроме того, "импровизация, из рака ноги", арматор Вероника внепланово, без особой нужды скомандовала:
   - Давай-ка, неофит! Разбуди эту сволочь рыцарским сигнумом в комбинации с ударом экзорцизма. Посмотришь, как оно на деле с такими вот объектами бывает.
   Не рассуждать! Гони из нее бесов любострастия. Ну, с Богом начали!
   Рыцарь Филипп послушно подчинился:
   "Со старшими по званию и должности в деле, в бою не спорят".
   Под ударом боеготовой ритуальной теургии рыцаря тело черной вдовы неописуемо содрогнулось, веки обнажили налитые кровью белесые белки глаз с закатившимися зрачками...
   И мгновенно последовал могучий откат монстра, спинным мозгом отреагировавшего на нападение. Еще без участия сознания и рассудка.
   Филипп тотчас ощутил на собственных плечах неимоверный груз, словно бы тяжелейшее ярмо-коромысло страшно давит, пригибает его к земле. Он пошатнулся, едва с тела черной вдовы брызнули во все стороны датчики, сорвалась одна капельница...
   И сию же секунду к нему приходит несказанное облегчение, когда компьютер Вероники, несомненно превосходивший колдовство и магию по быстродействию, железно, запрограммировано опять погрузил ведьму в ступор и фармакологическую нарколепсию.
   - Ну нет, моя миленькая! Побудь-ка ты у нас покамест под общим наркозом.
   Рыцарь Филипп немедля пришел в себя, вновь изготовился с "глоком" наперевес, рефлекторно прыгнувшим ему в руку. Но еще быстрее кавалерственная дама Вероника вернулась к намеченному оперативному плану.
   С тонким катетером в руке она бесстрашно приблизилась к телу колдуньи, по которому еще пробегали волны мелкой дрожи, и принялась искать, извлекать из ее мочевого пузыря дьявольскую жемчужину извращенного отката, так тяжело подействовавшую на Филиппа.
   "Мадре миа! С нашей вдовушкой шутить не приходится. Знать сильна поскудь!"
   Обнаружив искомое на мониторе наручного браслета, Вероника щелкнула пальцами в латексе и оперативно, бескровно телепортировала себе на ладонь сморщенный как иссохшая изюмина с виду невзрачный красноватый камешек с зеленоватыми прожилками.
   - Опаньки! Благослове душе моя Господа...
   Чудовищный магический камень, имеющий неправильную форму 10-12 миллиметров в диаметре, Вероника сначала осторожно опустила в пробирку с физиологическим раствором, затем в серебряный пенал и вставила его в сосуд Дьюара, плотно завинтив крышку толстостенного термоса.
   "Да-а.., видимо, недаром и не дуром я на закорках тащил сюда будто ишак Никины прибамбасы, блоки аварийного питания, инструменты, периферию..."
  
   - 2 -
  
   Вероника вернулась за большой ноутбук и подала с клавиатуры быструю команду. На сей раз пробуждение черной вдовы длилось сравнительно долго. Не в один момент, не сразу она открыла глаза.
   - Не стоит притворяться, моя миленькая! Ты уже в полном сознании, открывай-ка глазыньки и пряменько гляди на свет Божий.
   Филипп и без компьютера, бесстрастно следящего за физиологическим состоянием объекта, сам почувствовал, как ведьма лихорадочно исследует окружающую обстановку всеми ей доступными магическими методами.
   "Во где монстрятина!"
   Не дожидаясь, когда на нем остановится колдовской блуждающий взгляд, согласно намеченным планам, он взялся изгонять из нее бесов последовательными концентрическими ударами довольно мощной теургии. Однако всякий раз, казалось, когда он совсем окружил, загнал в угол ее ведьмовскую сущность, будто бы тугой, склизкий мылкий узел, комок с гибкими бескостными щупальцами-дендритами уходит, ускользает из-под его жесткого ментального захвата.
   - Дохлый номер, Ника. Как ты и предполагала, - признался в неудаче Филипп. - Давай я ее, ведьму косоглазую лучиком "ледяного огня" малость приласкаю.
   - Не надо. Хотя бы она без жемчужины, принудительная фригидность ничегошеньки не изменит...
   Не в камешке ее суть. Ведьмой была, ведьмой и без оргазмов останется, коль скоро кормится за счет сексуальной магии своих жертв.
   Она - мул, тупиковая мутация, рыцарь Филипп. Совершенно стерильна. У нее в яичниках ни одной яйцеклетки и хренова туча гормонов. От фалоппиевых труб одно название. Матка недоразвита. Анатомически и гинекологически она не женщина, Фил, а блуд ходячий...
   Нутром ощутив своим извращенным некоторую слабость близь стоящего мужчины, черная вдова взялась всем телесным сексуальным колдовством за Филиппа.
   Но тут же в его восприятии возник отвратительнейший образ почему-то полулитровой стеклянной банки с отвратным мутным пивом, в котором плавают гнусные размокшие окурки старорежимных папирос "Беломорканал". Как-нибудь иначе он не воспринимал не эту женщину-ведьму, но отныне сей малоодушевленный предмет теургического воздействия.
   Притворная растерянность как тактическая уловка рыцарю Филиппу нимало не помогла. Ведьма по новой скользко увернулась от его сильного удара, кажется, способного вышибить из любой грешной и нечестивой плоти всяческих бесов блудодейства и любострастия.
   "Эх, мне бы силу да точность литовского адепта, я б тебе, паскуда, отделил козлов от баранов, из рака ноги!"
   Филипп отступил на пару шагов и прикрылся ментальным щитом инквизитора, собираясь с духом и силами. Черная вдова внаглую воодушевилась, напряглась, стала пробовать прочность удерживающих ее уз, физических и теургических. И тут вновь вступила в дело кавалерственная дама-зелот Вероника, многозначительно поигрывая никелированным револьвером-инъектором.
   - Давай-давай, моя миленькая. Только и ждем, все глазыньки проглядели, когда же ты нам во всей красе суккуба покажешься. Слаба ведь плоть человеческая, ох слаба...
   Свастику посолонь хочешь, ненаглядная? Слева-справа по яичникам, в сись-пись, по всей ростовой фигуре? Так мы завсегда пожалуйста по твоему демону "катящееся солнышко" пустим в два ствола.
   Единым духом, ей-ей!
   Ведьма мигом окаменела, замерла и подчеркнуто бессильно расслабилась в тетрагональных путах. Как видно, подыхать в демонском обличье ей не очень-то хотелось.
   Меж тем, в человеческом виде, - она знала и надеялась, - можно рассчитывать на определенное снисхождение, религиозное всепрощение и кое-какон человеколюбие, проповедываемые нынешними рыцарями и дамами ордена Благодати Господней.
   Для этого у нее имелись оправданные основания. Тем паче исполненный коварства инквизитор оставил ей маленькую тень надежды в бестеневом свете ярких ртутных ламп:
   - Ни я, ни Господь наш Триединый вряд ли нуждаемся в твоем покаянии, нечестивое творение. Однако прощение возможно в неизреченном благорасположении Господнем.
   Посему мы предоставим тебе время и возможность осознать твои смертные грехи и в некоей мере раскаяться в содеянном.
   Соблаговолите учинить намеченную процедуру, Вероника Афанасьевна. Прошу вас, кавалерственная дама-зелот...
   Вероника изумленно ("ей-ей!") воззрилась на Филиппа, негаданно начавшего главенствовать в акции. Тем не менее повиновалась и приступила к непосредственным манипуляциям по обезвреживанию черной вдовы.
   "Богородица, царица-матушка, он же произвольно от литвинского прикрытия силу перекачивает! Никого не спросясь. Ну дает дрозда, неофит!"
   Могучая теургическая поддержка инквизитора Филиппа, фундаментально усиленная близким присутствием рыцаря-адепта, ей была гарантирована. Вероника отточенными движениями заменила несколько фармацевтических унитарных зарядов в револьвере и со зловещим щелканьем крутанула барабан.
   "Ща-а-с, сучка, мы тебе устроим прошмандец! Вкрутую..."
   Инквизитор Филипп немного отошел поодаль. В обманчиво беспечной вольной позе он безучастно прислонился к двери ванной комнаты. Ситуацию он не выпускал из-под контроля и держал удобный сектор обстрела.
   "В случае оперативной необходимости. По обстановке".
   Несгибаемый рыцарь-инквизитор бестрепетно выслушивал должные хирургические и операционные разъяснения дамы-зелота.
   Быть может, доктор Ника психологически готовит как бы то ни было ей подопечного неофита. То ли словесно настраивает себя саму, то ли бесовскую пациентку на предстоящие муки и вивисекции жестокого экзорцизма?
   - Слово "пациент", моя миленькая, означает "терпеливый". Ох больно и мучительно изгонять бесов, чтоб ты знала. Без неуместной для тебя анестезии.
   Ожидает тебе, милашка, полное хирургическое удаление малых половых губ и купирование, подрезка больших с последующим иссечением стенок влагалища. Резаные края мы аккуратно соединим и зашьем. Я тебе только дренаж для мочеиспускания оставлю, потому что с женскими менструациями ты знакома лишь теоретически.
   Сама знаешь: у тебя все-все быстренько зарастет, чистенько заживет, регенерирует, надежно закупориться... Станешь ты у нас опять, так сказать, чиста и девственна...
   А чтоб у тебя, нечестивого творения, не возникло пошлое желание заново как-нибудь раскупорить сосуд зла, чтоб ты и думать о сексе-коитусе страшилась, предписано тебе испытать ранее тобой непознанные женские родовые муки.
   Страшно, небось? О вижу ты совсем готова, моя миленькая! У тебя кровь быстрее сворачивается, скелетные мышцы красивенько релаксируют... Приятненько иметь дело с такой послушной пациенточкой.
   Но рожать ежиков колючих ты, ведьмочка, у нас равно станешь в адских муках. Как положено нечестивому творению. Не раз и не два... Чтоб и думать, вспоминать боялась о пагубном сосуде зла промеж ног!
   Кстати, одна колдунья-задрыга у меня как-то раз загнулась уж на третьих родах. Ты же у нас и пятого, и шестого ежика выдержишь. Молодецки шестериком опростаешься...
   Филипп бесстрастно наблюдал, как Вероника точно выстрелила шестью фармацевтическими зарядами в нижнюю часть живота ведьмы в четкой конфигурации гексаграммы.
   Но до окончательного проявления на теле черной вдовы "Звезды царя Давида", призванной вовек ее запечатать было еще не скоро.Тем более для объекта экзорцизма, получившего от инквизитора страшное заклятие искаженного времени. Краткие минуты ритуала станут для нее долгими часами, днями, ночами ужасных родовых мук и схваток...
   Позднее Филипп не очень-то любил вспоминать об увиденном в ту ночь. В отличие от доктора Вероники, он не обладает профессиональным акушерским опытом, заставляющим притерпеться к родовспомогательной неприглядности. А тогда и вовсе не желал таковой наглядно приобретать. Пусть его соратница не преминула в деталях комментировать жуткий процесс, разрывающей тело и душу роженицы. В назидание всем и каждому, как неизменное суровое напоминание о первородном грехе.
   - ...Опаньки! Из тебя уж третий ежик пошел, моя миленькая. Ну тужься, тужься...
   Пущай! Вот и наша долгожданная печатка-звездочка проявляется...
   Осталось нам только тебя, милашка, закупорить чисто-начисто хирургически... Эт-то мы лихо спроворим...
   Эк тебя колбасит, вдовушка ты наша разлюбезная...
   Непоколебимый инквизитор Филипп видел, как в нижней части живота и на лобке черной вдовы, твердой рукой размеченных шестью выстрелами дамы-зелота, понемногу проявляются очертания "могендавида".
   "Почти запечатано нечистивое творение".
   Вскоре теургическая "Звезда Давида" станет похожа на обыкновенное клеймо-татуировку в интимном дамском месте, обычно скрываемым от посторонних взглядов...
   "Наконец-то, Господи Иисусе милосердный! Хоть передохну. Устал безбожно. Нике тоже можно посочувствовать..."
   Немного погодя Филипп вновь себя ощутил неофитом, ассистирующим опытной даме-зелоту. В тот момент измученная и постаревшая Вероника неприятно ему напомнила тетку заведующую поликлиникой, некогда увиденную им в детстве. У его напарницы был такой же самовластный вид человека, привыкшего деловито, хладнокровно, безлично и апатично распоряжаться жизнью и смертью всякого, попадающего к ней в руки, на хирургический стол, под скальпель в операционном поле...
   "Ничего личного. Дело есть дело. Процессуально, дамы и господа..."
   В самом разгаре процесса гинекологической хирургии Филипп подошел к Веронике и абсорбирующей салфеткой мягко промокнул у нее пот на лбу.
   Он было подумал прикурить для госпожи главного хирурга сигарету, дать ей пару раз затянуться. Но счел такой жест излишним:
   "Пускай заканчивает ее кромсать и штопать по быструхе".
   Тело черной вдовы также значительно постарело. Если ранее оно представлялось от силы двадцатилетним, то сейчас спокойно тянет не меньше, чем на сорок лет ее беспутной бесовской жизни.
   Когда дама-зелот Вероника вернула умиротворенный и запечатанный объект под общий наркоз, Филипп глуповато, снова как неофит, спросил:
   - Что теперь с нею будет, Ника?
   - Точно не скажу. Сие решать клеротам Сибирской конгрегации. Возможно, поместят в кунсткамеру в качестве наглядного пособия для начинающих неофитов и ноогностиков...
   Может, в живом весе к другим уродам... Либо в мертвом, закатанную под оргстекло... Или куклой-манекеном в затвердевающем пластике, введенном в тело как бальзамирующая жидкость...
   Давай-ка, братец Фил, передохнем и перекурим это дело. Нам еще кое-что остается сделать. Сверх плана...
   Я тут надумала... Чтоб добру не пропадать, коли его зло нам предоставляет.
   Затянуто и малодушно курить Вероника не намеревалась. Она прикрыла набрякшие веки и мучительно сосредоточилась. Через пару минут кавалерственная дама-зелот открыла глаза, по-сержантски насупилась и давай по-арматорски распоряжаться:
   - Встанешь у нее над левой грудью, неофит! И вертикально динамисом вниз остановишь ее сердце. Притом не тряси ни руками, ни мудями. Смотри, чтоб в меня не попал...
   Тем временем я из нее краденый ею дар самоисцеления выдерну. Ее большая пипи у нее сама собой потом заживет, на общечеловеческих основаниях.
   Можно было бы и тебя, рыцарь-неофит сим дарованием обеспечить... Оно полезно самому себе, например, сифилис излечить, паховую грыжу вправить...
   Но куда тебе с твоим недозрелым модус оператум? Месяц в посвященных - не срок. Рановато покуда тебе, милок, разноплановые дары скопом на душу принимать...
   Ладноть. Не будем-ка понапрасну время терять, неофит. Ну начали с Богом!..
   С видимым трудом преодолев отвращение, Вероника возложила руки на лоб ведьмы, впавшей в клиническую смерть. Со своими чувствами и ритуалом извлечения дара доблестная кавалерственная дама управилась за неполных две минуты.
   С огромной неохотой она потянулась за контактными утюжками дистанционного дефибриллятора. Остальными реанимационными процедурами заведовал ее компьютер, вернувший теургически обработанный организм заново в жизнь и нарколептический сон...
   Бесчувственное, но вполне живое тело бывшей черной вдовы, освобожденное от датчиков и капельниц, Филипп, словно заправская больничная нянечка, чудодейственно обмыл, подмыл...
   Засим физически вернул, откуда эту натуру взяли, на кровать под балдахином. Не слушая сержантские понукания Вероники, бережно облачил в нижнее белье, целомудренно прикрыл простыней. Потом, вздохнув, грустно и печально приступил к наведению служебной чистоты и благопристойности в зоне состоявшейся операции.
   - Не в дружбу, а в службу, салага! Чтоб у меня блестело будто яйца у Медного всадника...
   Пришлось нашему неофиту потрудиться во имя и на благо аноптического образа действий мало кем виденных за работой рыцарей ордена Благодати. Да и тем, кому чудовищно не повезло с ними свидеться в рабочем порядке, было бы во благо никогда в жизни с ними не встречаться в роли объекта теургии.
   "Эхма, вот оно, коромысло диавольско... Средь зла ищем добро. Посередь, в сердце доброго находим злое".
  
   - 3 -
  
   Очень ранним июньским утром вскоре после восхода солнца из двухэтажного шлакоблочного сундука с шатровой крышей под имитацию мансарды вышли средних лет мужчина и женщина. Позевывая, не до конца проснувшись, они стали не спеша грузить в старенькую "мазду" картонные коробки, мешки, клетчато-полосатые баулы, синие с красным.
   Машина неопределенного цвета "сивка-бурка", какую давным-давно укатали крутые горки, с натужным урчанием не торопясь двинулась вон со двора. Видать, ее тоже одолевал сон.
   На дачном КПП сонный полукамуфляжный вертухай, еле-еле шевеля заскорузлыми извилинами, с неохотой проводил взглядом грязный зад внедорожника:
   "А-а-а.., вобла со 2-й Огородной.., поехала на рынок.., памперсами торговать.., трахальщик у нее хоть бы новый... И де она находит таких уродов горбатых?"
  
   Вдвоем в машине Филипп с Вероникой пасмурно молчали. О чем она думала, тяжко нахмурившись, он не знал. К инквизиторскому всепониманию ближних и дальних ему возвращаться не очень-то хотелось.
   "И так едва живой!"
   В то же время рыцарю Филиппу не без толики мазохизма живо припоминалось, как час назад он наводил порядок в спальне на втором этаже. Заделывал дырки на потолке, в паласе, в паркетном полу. Ликвидировал следы крови, кала, мочи, чего-то еще более мерзкого, проистекавшего из ведьмы.
   "Из рака ноги!"
   Скомканный утренний ритуал в неподходящем месте с одной лишь маленькой иконой Пресвятой Троицы соответственно не привел его в приподнятое расположение духа и к заряду оптимистической бодрости на весь день. Зевать ему хотелось неукротимо.
   "М-да, не хата под шатровой сундучной крышей, а поганый сарай-свинарник...
   Не свято место красит человека, судари мои, но чистоплотность и опрятность.
   Эх-ха, усердно помолясь, чего ни сделаешь для-ради аноптических условий нашего мирского сосуществования?
   Спрашивается, с кем истово сосуществуем. С дебилами охранниками? Вместе с ведьмами с ног до головы в дерьме? Пострелял бы всех гадин..."
   - Ника, давно мне интересно: твой никелированный револьвер, он из асилума?
   - Он спрашивает! Откуда ж еще? Смешной же ты, Филька! Хотя умеешь поднять настроение у хмурой девушки.
   Чтоб ты знал! Ствол этот у меня с 1918 года. Война тогда закончилась. Я в Америку весело нацелилась. По орденской надобности в Нижнюю Калифорнию к мексиканским бандитам и продажным полицейским. В замысле моего прецептора Эдгара под видом демобилизованной сестры милосердия из гринго.
   Туто-ка мне универсальный "смит-и-вессон" по прозванию Дрельмастер и достался на долгую память о парижском входе в мой асилум...
   Мысленно представив себя в убежище, Филипп не меньше Вероники ощутил так хорошо ему знакомую радость. На душе словно бы Светлое Воскресенье Христово наступило. Вопреки календарям и пасхалиям.
   "Господи Иисусе, мы же сработали как надо! Чисто вошли и чисто вышли...
   Так-то. В пришествии добра отступает зло... И девочку Нику я развеселил..."
   На прощание Вероника тепло улыбнулась и томно задержала в своей руке ладонь Филиппа:
   - По-моему, брат Фил, мы с тобой становимся одной командой. Такое иногда бывает... В ясновидении я могу почти рассмотреть вход в твое убежище...
   По мизеру воздаяние тебе, компаньон ты мой. Здрав буди и люби меня...
   Одарив свежеиспеченного компаньона античным харизматическим пожеланием всего хорошего, подкрепив классическую латынь вкусным сочным продолжительным поцелуем в губы, Вероника резко хлопнула дверцей. И с разбойничьим посвистом сорвалась, махнула не глядя с места вдоль по пустынной чистой улице. Не жалея форсированного двигателя и новеньких покрышек.
   В зеркало заднего вида она не посмотрела, потому как была уверена: Филька не останется надолго столбенеть на тротуаре, оторопело таращась ей в след.
   "Мальчонка - сильненький харизматик. А у тебя, моя миленькая барышня, кой-какой ретрибутивный отходняк начинается.
   Ей-ей! Давай-ка поскорей дуй в убежище, покамест тебя в сексуальных бабских рефлексах не скрутило, не завязало в черти что и сиську в бантик..."
   Вероника не ошиблась. Не прошло и пяти секунд, как рыцарь Филипп в своей рефлекторной четко отработанной психофизике растворился на фоне оштукатуренного в серое цокольного полуэтажа ближайшего здания.
   "Уйдем на время от мира и века сего".
   Какое мирянам до них дело? Правильно. Никакого.
   Поэтому довольно скоро о случайной встрече с двумя харизматиками и думать забывает хиповатый центровой подросток, оказавшийся невольным свидетелем их нежного и долгого аноптического прощания рано поутру на тихой улице.
   В красных марафонских трусах, в белой майке с цифрой "один" он, видимо, спозаранку наслаждается безлюдьем, утренней тишиной и здоровым образом мирской жизни. На груди спортивный флеш-плейер трубочкой, в ушах затычки с музыкой. Сумка-набрюшник. Конский хвост по спине...
   "Ей-ей, нам навстречу", пробежку трусцой малый совершает, любительствует, спортсмен. Видать, в направлении детского парка, "из рака ноги, козерог скачет..."
   В свою очередь любитель раннего городского моциона издалека увидел, как из пыльной мышастой "мазды" с областными номерами неуклюже вылез рабоче-крестьянский лох. Какой-то кривобокий. Морда красно-кирпичная. И такого же кирпича просит. Наголо стрижен, черно-серый прикид гопника.
   Высадила конкретного гопника и сама выскочила из машины высохшая будто лавровый лист коричневая морщинистая тетка-вешалка. Платок серо-буро-малиновый, жлобский расписной цветастый балахон с розанами.
   "Во, растопырилось во весь тротуар, село. Понаехали тут, гопота", - мимоходом неприязненно подумал юный столичный житель. Он без нужды с опаской обогнул встречных, перешел от трусцы на рысь и убежал себе дальше в фирменной майке под первым номером.
   Войдя в убежище, Филипп сперва расправил плечи, вернул собственной фигуре спортивную молодцеватость и самодовольно, удовлетворенно оглядел себя в большом, широком зеркале с полу чуть ли не до самого потолка.
   Зазеркалье его тоже удовлетворило. Ранее такого здесь не водилось, как и многого другого в помещении, нынче превратившемся в уютный зальчик-подвальчик, "извольте-позвольте", представший винным погребком.
   Наверху, в приплюснутых амбразурах подвальных окон мелькают нижние конечности прохожих, где-то, когда-то, куда-то скачущие, шаркающие подошвами, бегущие вприпрыжку, ковыляющие, марширующие, шкандыбающие, цокающие шпильками-каблучками, топающие, чеканящие шаг, подволакивающие ноги... Либо как-нибудь иначе спешащие по своим делам.
   Там снаружи, извне.
   Внизу же, внутри торопиться никому никуда не нужно. Время здесь счастливо отделяется от статичного в конкретный момент пространства.
   Если сейчас изнутри метрика пространства-времени пластично не изменяется, не изгибается, то она запросто может произвольно двинуться куда угодно и как ему придется по воле асилума, блаженно и прихотливо пренебрегающего прямолинейной заурядностью внешнего вульгарно материалистического мироздания.
   Филипп Ирнеев не имел никакого отношения к зашоренным мирским материалистам, чей здравый смысл то и дело слепо путается в трех-четырех измерениях. А также зачастую готов нелепо заблудиться в трех идиоматических соснах, на распутье трех дорог или в трех киношных тополях на московской Плющихе.
   Стало быть, рыцарь Филипп много не думал о топологии многомерных пространств или же за каким из столиков ему уныло дожидаться официанта, метрдотеля, соммелье...
   Он тотчас бодро направился туда, где стоят хрустальный фужер с шампанским и серебряное ведерко, а в нем бутылка того же "Дом Периньон".
   "Ага! Успех следует отметить. И должно выпить. Во здравие существующих коллег, соратниц, компаньонов и за упокой врагов наших и ваших, милостивые государи и государыни!"
   Закурив виргинскую сигару от щедрот своего "Убежища для разумных", Филипп вновь огляделся и обнаружил за спиной слева проход в соседнее помещение. Возможно, оно только что организовалось.
   "Понятненько. Меня туда эдак непринужденно приглашают. Вам налево, сударь".
   За бархатными темно-синими портьерами скрывалась дверь в нищенскую монашескую келью, куда Филипп не замедлил войти.
   Увидел он икону Преображения Господня с горящей лампадкой. Ночь за узеньким оконцем в свинцовом переплете. На подоконнике сальная свеча. Створки пустого шкафа распахнуты настежь. Стол струганный, из небрежно подогнанных сосновых досок, рядом табурет. Такая же щелястая деревянная кровать, тощий тюфяк, плоская кожаная подушка. В углу лохань с крышкой. На столе глиняная кружка, порожний кувшин, проверил Филипп.
   В деревянную лохань-парашу он заглядывать не рискнул:
   "Чего доброго опять придется дерьмо выносить за скобки. Нетушки. Но прилечь отдохнуть надо обязательно".
   Отдыхал Филипп довольно долго, не менее привычных для себя двух часов. По меньшей мере о том свидетельствовало быстротекущее время на его спецмобильнике.
   Спал он без снов, сновидений и просто видений. Проснулся в наилучшей форме:
   "Как будто дома на водяном матраце выспался, не на этом сверхтвердом лежаке".
   Употребить по малой нужде грязноватую пованивающую лохань с крышкой Филипп не решился.
   "Не больно-то хотелось".
   Вместе с тем от кружки холодного молока и ломтя теплого ржаного хлеба, символически намазанного горьковатым гречишным методом, он нимало не отказался. Хотя привередливо понюхал, прежде чем хорошо вкусить от одного и другого. Выпив вторую кружку молока из кувшина, он вышел из кельи.
   "Спасибочки!"
   Погребок практически не изменился. Лишь в окошках под потолком стемнело, прекратилось мельтешение штанов, носков, чулков и разнообразной летней обуви: "модной и старомодной, из рака ноги".
   Решив, что пора домой, погостил в убежище и довольно, надо бы и честь знать, в мир возвращаться, Филипп наладился в транспортный коридор. Там справа, как он ясновидчески представлял и не сомневался, обязательно должен находиться знакомый транспортальный переход, ведущий прямиком в его спальню.
   Дверь домой, по-прежнему облицованная ясеневым шпоном, осталась в неизменности, мягкий свет в коридоре все тем же. Зато напротив появилась еще одна точка мгновенного перемещения в пространстве.
   "Ага! Двустворчатые стрельчатые воротца, вроде как готического вида. Хороший у меня портальчик...
   Эге! Прав Пал Семеныч. Таковский нуль-переход наверняка отправит меня в ту романскую базилику из видения. Или чего там нынче на ее месте?
   Следовало бы проверить, что и чего там у нас заграницей, ежели начальство дает добро. Как таможня из старинного советского кинофильма. Оба-на, и без всяких тебе виз, пошлин - мечта контрабандиста..."
   Филипп раздумывал недолго перед дверью, открывающейся в матовую светящуюся туманную пустоту. Он твердо шагнул вперед и в доли секунды вступил в грандиозный готический чертог, оказавшись на скамье позади группы японских туристов, сплошь замундиренных в строгие черные костюмы, белые сорочки, галстуки, включая особ женского пола в юбках ниже колена.
   Все как один вооружены фото- и видеоцифровиками с большой и малой оптикой, в чехлах и без чехлов. Только по техническому оснащению и можно понять, что они туристы, не кто-нибудь...
   В остальном похожи на примерных воскресных прихожан, напряженно и благоговейно внимающих проповеди по-английски от французского гида-экскуросовода, детализированно расписывающего архитектурные красоты собора.
   Филипп немного послушал проповедь красноречивого француза. Но тот, - "лягушатник паршивый, из рака ноги", - так и не удосужился упомянуть, как называется церковь, местность или город, куда переместил транспортал нашего героя.
   Сердиться на французика с черными прилизанными усиками рыцарь Филипп не стал. Он спокойно вопросил самого себя и целеустремленно зашагал в боковой придел храма, где во время оно, может статься, в естестве, "в натуре исторически" или же сверхнатурально в его видении беседовали два средневековых харизматика.
   Здесь за полированными гранитными колоннами мало что напоминает былое и виденное. Выхода на улицу отсюда уже не было. Витражи совершенно другие, блестящие и яркие, подобные всякому новоделу.
   Внимание Филиппа не сразу привлекла то ли икона, то ли картина на стене. Высоко, над деревянными панелями и гобеленами-новоделами - с ходу не разглядишь. Видимо, об этом достопримечательном предмете нечто смутное толковало ему предвосхищение-пролепсис.
   Присмотревшись, Филипп разобрал на изображении, очевидно, требующем реставрации, коленопреклоненного монаха. Монах, обратившись лицом к восходящему солнцу, затылком к зрителям, исступленно молится, вознося раскинутые крестом руки к небу.
   Сюжет не совсем иконописный и канонический ни для католицизма, ни для православия, сделал вывод рыцарь Филипп. Паче же всего, в проницательной ипостаси инквизитора он кое-что рассмотрел.
   "Ну-ка, ну-ка, светотень, хренотень... Ага!"
   Оказывается, у богомольного монаха в рясе непонятного цвета полускрытый складками широкого одеяния на боку висит обнаженный римский гладий, анахронично сияющий полированной дамасской сталью и огромным изумрудом, вделанным не в рукоять, а в саму гарду.
   "Господи Иисусе! У него ведь настоящий Регул с камнем животворящим и мертвящим! Вот он, меч адепта Альберини. В точности по описанию из анналов Западно-Европейской конгрегации. Ну дела, мадре миа..."
   Неожиданно для самого себя Филиппу страстно захотелось отдать должное открытию, вознеся благодарственную ритуальную молитву рыцаря Благодати Господней. Он активировал свой рыцарский сигнум, исчезнув из поля зрения следящей телекамеры, встал на колени и долго-долго молился, благодарил Всевышнего за все ниспосланные ему чудеса.
   "Всего за месяц послушания неофита! Господи, помилуй мя грешного, рассуди истинно в воздаянии Твоем! И даруй мне, ближним моим Твое чудное неизреченное милосердие, зане и присно, во веки моих веков..."
   Ближайшее присутствие группового орденского транспортала на выходе из собора рыцарь Филипп обнаружил, коль скоро он сюда переместился в пространстве-времени. Тем не менее он не испытывал какого-либо желания им воспользоваться.
   "Зачем, спрашивается, если имеется индивидуальный вход отсюда в убежище? Ни к чему тебе, Ирнеев, пехом домой из парка или из кольцевого перехода на Круглой площади".
   Еще меньше ему хотелось выходить в город, во Францию наших дней, чтобы безданно, беспошлинно бродить по лавкам, магазинам, кафешкам. Хотя поначалу у него такая-сякая мирская мысль мелькнула, едва он очутился в готических чертогах центрального нефа.
   "Сегодня воскресенье. Обещался Насте пораньше прихватить ее к поздней обедне в Петропавловский монастырь. Вряд ли сам успею..."
   Скомандовав себе поворот "кругом", рыцарь Филипп на пару секунд ослепил любопытствующую телекамеру и растворился в туманной сферической пустоте, на мгновение матово засветившейся, чтобы поглотить его силуэт.
   В убежище Филипп было не пожелал задерживаться, намереваясь сию же минуту перейти из двери в дверь в транспортном коридоре. Однако, будучи на полушаге к своей квартире, стоя на месте, передумал. Не стоило бы покидать асилум, тактично с ним не попрощавшись.
   "Невежливо это, неделикатно и неучтиво. Пускай себе и второпях".
   Филипп с достоинством чинно проследовал в уютный зальчик погребка, сел за столик, где исходила ароматным паром чашка свежемолотого кофе по-турецки, откинулся на стуле и горячо пожелал, чтобы асилум вернул его в прямолинейное пространство-время не очень поздно.
   "Например, часиков семь, в половине восьмого, на крайний случай, в срок..."
   Когда Филипп с замиранием сердца шагнул к себе домой, в спальне было еще темно. За окном сквозь густую листву старой липы едва-едва брезжила заря.
   "Оба-на! Премного благодарен дорогому дружбану асилуму. Всюду надежно успеваю".
   Пресловутый парадокс равномерного и одномерного времени Филиппа Ирнеева нисколько не волновал. Встретиться и как-нибудь нехорошо повлиять на своего темпорального двойника он не боялся. Все-таки он не исполнитель главной роли в расхожем сюжете старомодного научно-фантастического романа средней степени литературности и банальности.
   Его асилуму по плечу справиться и не с такой надуманной литературной проблемой, проистекающей из вульгарного материализма и превратно истолкованной классической физики.
   "Как ни посмотреть, квантованное, дискретное время есть совсем не то, что о нем думают люди в усредненном понимании нормальности и заурядности".
  
   - 4 -
  
   За Настей Филипп заехал вовремя и заблаговременно, кабы успеть то ли во второй, то ли в третий раз за сегодня с неизменым аппетитом позавтракать. Сейчас на кухне у тети Агнессы с разговорами.
   "Что ни говори, чего-чего, а брюхо ни вчерашней, ни сегодняшней метрики пространства-времени не помнит".
   Пока Настя собиралась и прихорашивалась, они с ее тетей успели обсудить, сравнить уйму тактико-технических данных и свойств кухонных комбайнов:
   - ...Я, представьте себе, Агнесс Митривна, свой выбрал заведомо по соотношению: благоразумная цена - рациональная многофункциональность. А вот воображаемые удобства эксплуатации - дело десятое при нашей небольшой порционности.
   - Ой вы правы, Фил Алегыч!
   Они, право слово, оба находили даровито рекламируемую характеристику удобства мытья разных агрегатов-процессоров малозначащей и не влияющей на поварское искусство. Поскольку "тунеядствующим кулинарным неумехам, кухарствующим невеждам и неуспевающим в современной диетологии профанам этакое сложное оборудование совершенно ни к чему".
   Успев плотно отведать диетический завтрак и всласть поболтать с тетей Агнессой на профессиональные поваренные темы, Филипп отправился с любимой девушкой Настей и болонкой Мими за город по Северо-Восточному шоссе.
   - Садись за руль, Анастасия моя Ярославна. С ветерком и музычкой...
   "Все по плану, включая тоц-перевертоц, и бабушка здорова...
   Мадре миа, и это Ника обозвала учебно-тренировочным процессом! Боже милосердный!"
   Тем воскресным утром Филипп Ирнеев многое успел, не считая того, что от него требовалось в плане эзотерической жизнедеятельности рыцаря-неофита.
   "Эпигностически, милостивые государи и государыни!"
   Филипп успешно управился со всеми утренними заданиями. Сначала проверил отложенное было совсем в никуда Ванькино сочинение о парижских каникулах и телефонным звонком-цитатой разбудил Настю:
   - Не спи, вставай, кудрявая...
   Потом сам сочинил в оригинале и отправил короткое сообщение обоим родителям, где предупреждал, чтоб не ждали к обеду.
   "Неча им в постелях припухать до полудня. Пора на рынок за провизией".
   Послание не столь краткое он мобильно отослал Маньке Казимирской. Ей тоже грешным делом требуется воскресная побудка. Ибо настало время исповедаться в общежитейских грехах, а ему на днях заняться раскрытием транспортала у Дома масонов.
   "Решайся, Ирнеев, наконец: быть или не быть нашей приснодеве лесбийской человеком-ключом!"
   К тетраевангелическому ритуалу они полностью готовы. Как раз завтра к вечеру приезжает Павел Семенович. Он не против.
   "Самолично о том позавчера по сети напомнил".
   А Ника у них, резонно полагал Филипп, всегда рада за милую душу поучаствовать в любой авантюре, не грозящей лично ей воздаянием.
   "Эк ее намедни в ретрибутивности крутануло! Не ко времени возбудилась, разгорячилась, пуще моей Настены на заднем сиденье. Ох мне, женщины..."
   Вполне по-мирски, стараясь позабыть о ночной акции с черной вдовой, Филипп попытался себя немного, на время оградить от Настиной темпераментной влюбленности. Поэтому и усадил ее за руль на пути в монастырь к обедне и назад в город.
   "Лендровер" ей, наверное, лишнего не позволит. Между тем быстрой езде на большой скорости на хорошей машине Настя пылко и выразительно предается с не меньшим задором, нежели инициативным сексом с Филиппом при всяком удобном романтичном случае.
   Причем, изящно и романтически выражаясь, инициативу и всегдашнюю склонность к беспорядочным интимным контактам она приписывает Филиппу.
   "Ничтоже сумняшеся, истинно Евина дщерь блудлива!"
   Ветхозаветную житейскую мудрость он прекрасно понимал, любимой девушке стратегически не перечил и тактически ей уступал. Пусть и не всегда охотно.
   Потому что знал: изрядно хуже, ежели мужчина неумеренно разгорячен, а женщина по жизни холодна, несправедливо упрекая его в противоположном и обратном.
  
   - Знаешь что, Фил, - задумчиво, с расстановкой сообщила ему Настя по дороге обратно в город по окончании неизбежной получасовой стоянки на опушке тенистого леса.
   - Ты у меня, конечно, гигант, красавчик и счастливчик... Но сейчас тебе крупно не повезло. Ты не сможешь так часто со мной встречаться, как раньше...
   - Ага! Из Америки летать к тебе через день вряд ли получится, - иронически отозвался Филипп. - Кстати, завтра мне уже визу поставят янки-америкосы.
   - Нет, ты не понял, - Настя иронии предпочла не заметить, сосредоточенно управляя джипом. - Из Штатов ты через месяц ко мне стопудово вернешься.
   Зато на этой неделе грозится приехать моя матильда из Азии и собирается нас плотно пасти. Чуть ли не до веселого Рождества и счастливого Нового года. Дура тетка ей написала, что мы - тили-тили тесто жених и невеста.
   - Счастье-то какое!
   - Не смейся, Фил. Моя распрекрасная несравненная матильда намерена, я догадываюсь, быстренько устроить смотрины твоих родителей, не допустить преждевременного сватовства и моего раннего несчастливого замужества в студенческом мезальянсе. А также в первом семестре самолично оберегать меня и предостерегать от соблазнов новоявленного мне университетского бытия.
   Настино саркастическое сообщение отнюдь не явилось для Филиппа долгожданным событием. Вроде бы намечалось: любящая мать со дня на день объявится, - "из рака ноги", - в Дожинске, дабы обустроить единственную дочь в вузе. Легально и законно на платном отделении факультета международных отношений и бизнеса Белгосунивера.
   Однако вторая новость оказалась умопомрачительно сногсшибательной. Настя универсально решилась пренебречь родительской волей. И переломить материнско-отцовские надежды через колено. Точнее, через локоть, как она выразительным жестом показала, на секунду оторвавшись от баранки.
   - ...Во им! Я в медакадемию документы подаю. Среднего проходного балла мне, Фил, без понтов хватает после гостестирования. Без балды пускай предки на лечфак для меня баксы и евро в жесть отстегивают...
   Отдав дань жаргонным словечкам, Настя перешла на более для нее привычный интеллигентный язык начитанной и книжной девочки:
   - Ты у нас, Фил, отменно чудный педагог. Так я буду, не извольте сомневаться, сударь, чудесным доктором-педиатором...
   "Слава Богу не акушером-гинекологом!
   Боже милосердный, помогай юным матерям при первых родах! Ибо неразумные плоды наслаждений земных не ведают, что и кто их спасает..."
  
   Ко вторнику все про все, произошедшее в ночь с субботы на воскресенье, Филипп постарался начисто стереть в кратковременной человеческой памяти.
   "Душевного спокойствия ради, в мирской ипостаси, судари мои".
   В то же время апостолический инквизитор-харизматик, духовно и бессрочно пребывающий в нем, ничего не забывает, никого не прощает покаянных словес не признает. Вероятно, в третьем круге посвящения рыцаря-неофита иначе быть не может.
   "Прощение нам даруется куда реже благости или сочувствия", - вспомнил рыцарь Филипп вещие слова прецептора Павла. "Вестимо, сказал небрежно, будто не в строчку, как-то за ужином у Ники на даче. Значит, не просто так, а прорицал изреченно...
   Эх-ха, воздаяша за сокровенные силы и знания, за все хорошее, ох скучно, грустно... Сегодня хуже, чем вчера, а завтра совсем не лучше, чем оно было во вчерашний день ..."
   В понедельник пополудни, скорее ближе к вечеру Филиппу Ирнееву чуть взгрустнулось. Чисто по-человечески, в силу не чуждых любому из нас пессимистических чувств, время от времени без видимых предпосылок посещающих всех, кроме клинически жизнерадостных сангвиников-экстравертов.
   Хотя, если подумать, одна-две или даже три внутренние причины немного меланхолически погрустить у Филиппа все-таки имелись.
   О первой меланхолии насчет старой приятельницы Маньки ему вспоминать тогда не хотелось. Но о второй он не забыл: о том, как с утра ностальгически распрощался со своей заслуженной персональной "восьмеркой", передав ее, словно добра коня в поводу, другу Матвею.
   "Уходит то, к чему привыкаешь, убегает время, и мы меняемся вместе с ним. - Mutamur in illis..."
   По второму или, смотря как считать, по третьему грустному пункту наш персонаж призадумался над устройством прощального вечера для друзей. Пусть расставаться им предстоит не надолго, до осени.
   Но что будет по окончании летних каникул со всеми ними в расположении судеб и жизнеописаний, никому не дано верно прогнозировать, предсказывать, прорицать, предполагать достоверно...
   Тем не менее краткосрочно кое-что предполагается, если хорошая дружеская компания в последний вторник июня должна собраться ин плено. То бишь в кворуме и в декоруме на хате у Филиппа. Иначе говоря, в полном составе библейского общества включительно Джованни с Мариком.
   Вот Фил Ирнеев и расстарался на славу окормить и гастрономически облагодетельствовать ближних своих. Подобно доброму пастырю, исключительно окормляющему благорасположенную паству.
   "Радуйтеся и веселитеся, благочестивыя. Покуда не пробил ваш последний час в юдоли земной".
   Потому-то, так или иначе, коль скоро к нему на помощь прибыла Настя, а сам Филипп, начав священнодействовать, совершил омовение рук, надел фартук, ушли от него прочь грусть-тоска и пессимизм.
   В целом, без досадных частностей он пришел в прекраснейшее настроение. Оно неизменно его посещает, чуть только он оптимистично прикасается к провианту и провизии, подлежащим доведению до продовольственной и застольной готовности.
   И вообще, в дурном расположении духа, в отвратном самочувствии никому и ни за что не следует трогать, лапать, мять, месить, рубить, нарезать, шинковать, измельчать то, что предназначено в кулинарном итоге для внутреннего человеческого употребления. Продвинутые медики и ученые диетологи нам плохого не рекомендуют и не советуют.
  
   - ...Прошу внимания, дамы и господа хорошие. В современной медицине, как и в квантовой физике, если не ошибаюсь, существует теория слабых взаимодействий, которая включает в себя принцип дополнительности, - по-докторски разглагольствовала за прощальным ужином у Филиппа Ирнеева студентка-медичка почти четвертого курса Мария Казимирская.
   - Данная санитарно-гигиеническая теория, не имеющая никакого отношения к гомеопатии, а тем более, к аллопатии, на мой взгляд, находит свое непосредственное отражение в продвинутой диететике. Что нетрудно доказать на основе кухмистерских примеров и приемов.
   Например, в манипуляциях, в различных операциях кулинарного ручного приготовления пищи отшелушенные частички кожного эпителия, экссудат потовых желез, насыщенные гормонами и ферментами, не могут не попадать в то, что мы едим впоследствии. Скажем, от рук гастрономического искусства наших несравненных гостеприимцев, Насти и Филиппа, - сидя, отвесила им легкий поклон Мария. - Реверанс и книксен делать не буду. Вставать лениво, объелась слегка.
   Итак-игитур, если наш искусный кулинар здоров, бодр, его эмоциональное состояние устойчиво и прекрасно, то принадлежащие ему биологические частицы, попадающие в пищу, в благоприятной этиологии взаимодействуют на микроуровне с нашими и вашими организмами.
   Хочу подчеркнуть, дамы и господа! Несмотря на термическое и химическое воздействие на продукты питания, очень многое остается биологически активным и работает, как всем вам хорошо известные микроэлементы в пищевых добавках и поливитаминах.
   Но здесь они, так скажем, присутствуют в свежем, не законсервированном виде и потому воздействуют специфически активно. Вот почему у Филиппа выходит из рук все так вкусно, чувственно, питательно и страстно. С любовью к ближним своим.
   Просто наш Филька страсть как всех нас очень любит, - в откровении подытожила нетрадиционный спич Мария. - Каждого из нас по-своему...
   Сделав должную риторическую паузу, рыжая Манька еще раз нарушила застольную компанейскую традицию, провозглашая:
   - Подать шампанского! Я предлагаю чудный медицинский тост. За наше и ваше здоровье, дорогие мои! Гип-гип, ура!
   Филипп потянулся через стол, чтобы хрустально чокнуться со старой подружкой Манькой, и чуть не выронил бокал с шампанским. На один лишь миг, растянувшийся до бесконечности, ему почудилось, будто бы сверхтяжелое ярмо-коромысло невообразимо его гнетет... чудовищно давит на плечи...
   "К Дьяволу всю эту эзотерику, инквизицию! Я сегодня отдыхаю. В простоте душевной и человеческой. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Amen et laudamus igitur!"
   Да свершится истинно, итак, возносим мы хвалу! Аминь.
  
   Март 2011.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"