Эйзель Любовь Константиновна : другие произведения.

Полевая трава/рассказы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Цикл "Полевая трава"
  

Первые чувства

  
  
   Первая мысль, которую я помню, была во время крещения. Было мне не многим больше полутора лет. Возраст вычислялся, когда я была уже совсем взрослой и рассказывала своим родителям, что я помню своё крещение. Они, конечно посмеялись, и не поверили. Но я всё подробно, в деталях, рассказала: как слыша голос тёти Паши: "Не бойся, сейчас тебя из кружечки польют." - я подумала-"Из маленькой зелёной кру-жечки", а представила себе зелёную эмалированную кружечку. Она явственно отпечаталась в моём воображении. Конечно, уже позже я дала ей эпитет "эмалирован-ная". Может у нас дома была такая? Не знаю. Ещё рассказала , что запомнился запах и прикосновение пальцев к голому тельцу. Тогда мама поверила. Точно так при крещении священник помазывет младенца. А вот сколько мне было лет, никто точно не помнит. Давай вычислять. Получилось очень смешно.
   Вспоминали, как это было. Мои родители и ещё одна молодая пара строили дом на два хозяина. Дядя Ваня работал на ТЭЦ шофёром, там же работала моя мама медсестрой, а папа в отделе кадров. Как-то с Иваном, возможно на очередном субботнике на строительстве своего дома, ведь от фундамента до крыши они делали всё сами, они крепко выпили и решили породниться. А как это сделать? Ну и придумали: надо стать кумовьями. На две семьи я была одним ребёнком. Назначили дату, выделили деньги на крещение. Сумма была не большая, но любая трата была существенна, так как зарплаты не ой какие, а дом строили на ссуду, которую надо было вовремя выплачивать. К определённой дате денег в наличии почему-то не оказалось. Наши будущие кумовья незаметно их пропили, и моё крещение не состоялось. Тогда названная кума взяла дело в свои руки. Это была Фрося Черемисина, светлая ей память.
   Вот о ком надо романы писать! Красавица украинка, всю жизнь обожавшая своего мужа Стёпочку, скольких детей одарила она своим теплом, лаской и заботой. Но не дано было ей вырастить своих. Пятерых родила, но никто не прожил больше пяти лет. Трудные годы были на Украине. Всех схоронила, а любовь щедро отдавала племянникам, крестникам, чужим детям. Потом уже все её звали просто Лёлей, Лёлечкой. И когда уже у дяди Вани с тётей Женей родился Борька, и ему было месяца три , Лёля, тётя Паша и мать Борьки тайно сходили и окрестили нас. Лёля стала нам с Борькой крёстной. Моей мамы на крещении не было, так как она должна была вот-вот родить. Юрик родился шестого апреля. Значит крестили меня в возрасте один год восемь месяцев.
   Жили мы тогда ещё в бараке, это длинное одноэтажное здание с корридором посередине, а из него в каждую сторону выходили двери в квартиры. Квартира же представляла собой одну комнату. Семьи обычно были большие. Перед каждой дверью стояла керосинка. Запах керосина, чада и еды из кастрюль запомнился на всю жизнь.
   Однажды я переползала к соседям через высокий порог и попала руками на мокрую тряпку. Ощущение холодного и мокрого было неприятным. Когда я маме рассказывала об этом случае, я удивлялась, почему я ползала, ведь я уже разговарива-ла? И она вспомнила, что после воспаления у меня отнялись ноги, и ходить начала снова только к трём годам. Но мне в этом эпизоде запомнилось ещё какое-то непонятное чувство. Теперь я его могу назвать: обида и недоумение. К соседям меня привлёк запах пирожков. На мой вопрос: " С чем пирожки?"- мне ответили: "С говном!" и... не угостили.
   Ещё одно яркое воспоминание чуть более трёхлетнего возраста. С братиком, мамой и двумя тётушками мы на кукурузном поле. Тогда давали большие огороды и часть была засажена кукурузой, для нас малышей это было необозримое поле. Мы где-то взяли юрок ниток, побегали с ним и опутали всю кукурузу. Запах пыли, поднятый нашими босыми ногами, пыльцы с кукурузных початков стоял в носу, в горле. Вообще, запах алма-атинской пыли запомнился на всю жизнь и сыграл в последствии свою роль.
   В сентябре сорок восьмого мы перезжали в свой дом. Громко сказано! Но я помню, как босыми ногами мы с бабушкой идём рядом с осликом, запряжённым в небольшую повозку с нашими пожитками. Горячая нежная пыль по щиколотку, ни единого камушка, идти приятно и весело. Теперь я думаю, почему была такая нежная пыль и сделала вывод: тогда наверное ещё не топили углём, а только саксаулом, и не было той золы, которую стали потом сыпать на улицы, чтобы не было грязи и во время гололёда. Машины по этой улице не ходили, только изредка подводы, запряжённые ло-
   шадьми или осликами. Её и улицей-то трудно было назвать, так, тропинка среди лужаек. Дома не все ещё были построены, где-то участок пустовал, заросший травой, а
   у кого-то яблони уже давали яблоки. Такой сад был у Нурлана, отца моей первой подружки Алмашки. Мы с ней были ровесницы, обе круглолицие, курносые, черноглазые. Папа всегда говорил, что он никак не мог нас различить: зимой подвязаны одинаковыми вязаными белыми платками - одни пипки носиков торчат; летом - чумазые, пузатые-полосатые, в пыли перемазанные. Полосатые, потому что всегда перемазаны соком каких-нибудь ягод или арбузов. В каждом дворе были горы арбузов, и мы ели их , как говорится, "от пуза". Летом бегали в одних трусиках, порой и мокрых, так что и ноги были полосатые.
   А однажды грех случился зимой. Мой братик Юрик и Борька уже подросли и мы самостоятельно играли на улице. Я решила их к тётке Анне в гости сводить, а это километра три будет, не меньше. Дорога шла мимо ТЭЦ и директорского яблоневого сада. В зимнее время этот сад причудливо одевался в сказочное кружево инея, так как
   недалеко был сброс горячей воды с турбин электростанции. Сходили мы благополучно, наверное нас там угостили. На обратном пути мы очень замёрзли, а тут и дом нашей крёстной. Пока мы достучались, со мной и случился "грех". Она нас обцеловала, с причитаниями раздела, застирала мои штаны, развесила всю нашу одёжку над печкой.
   Мы отогрелись и катались по полу в полном блаженстве и покое от тепла и её любви к нам.
   Чувство стыда и неотвратности наказания я испытала очень рано. Играя у одной из подружек, обратила особое внимание на маленькие игрушечные весы. Они были металлические, красные с белыми чашечками и стрелочкой. Настоящие, как в продуктовом магазине, но очень маленькие. Мне очень захотелось их иметь. Однажды я осталась в комнате одна, ставни были прикрыты и было почти темно. Я знала, где лежали эти весы, взяла их, спрятала под кофточку и пошла... На пути больно стукнулась о высокую металлическую спинку кровати и у меня откололся маленький кусочек переднего зуба. Бросила эти весы, было не так больно, как стыдно за своё воровство. Тогда я дала себе слово, что никогда не буду брать чужое и поняла, что была тут же наказана. Никогда никому не рассказывала об этом эпизоде, только щербинка на зубе напоминала об этом.
   С этим же домом связано ещё одно воспоминание. Хозяева уже были другие. Это была большая цыганская семья. Мне запомнились только двое - мальчик Мотя и девочка Нюня, имя это её или прозвище мы не поняли, но плакала она постоянно. Мы были в возрасте пяти-шести лет, когда очень остро стоит вопрос : "Откуда берутся дети?" У меня была своя версия: мама ест кусочек масла, завязывается узелочек и в животике вырастает ребёночек, потом в больнице его достают. Родители поддержива -ли мою версию, но как-то многозначительно улыбались. Эта улыбка вызывала у меня сомнение в верности моей версии. Но Мотя нас всех авторитетно сразил: "Детей делают в тёмной комнате, надо чтобы мужики на баб ложились." И решил нам это показать. Мы ватагой пошли к ним в дом, закрыли ставни... Что было дальше не помню, возможно кто-то был дома и затея наша провалилась. Семья эта вскоре уехала.
   Дальше тяжёлые воспоминания. Хмурое утро, еле рассвело, я проснулась и хотела бежать за своей одеждой в кухню, где она висела на дверце духовки, там же спала бабушка. Папа перехватил меня и сказал, что мою "гуню" (почему-то так называли нашу детскую одежду) он принесёт сам. Плечи у него были опущены и вздрагивали. Я поняла, что что-то случилось. Папа сказал, что бабушка умерла и заплакал. Я тоже заплакала и всё думала: "Ну почему я звала её бабушка, а не бабулечка, ведь это так неласково -"бабушка"?" Долго не проходило чувство вины.
   Потом это чувство закрепилось ещё больше после нашей семейной трагедии. Случилось так, что я заболела скарлатиной. Катались с горки на санках и я въехала в ручей, промокла. На третий день меня увезли в больницу. И уже когда я выздоравливала, и мне сказали, что за мной приедут родители, я отнесла свои оставшиеся гостинцы мальчику в бокс. Это было, стеклом отделённое от общей палаты, помещение, куда нам было строго запрещено заходить. Меня забрали домой, но через несколько дней я заболела снова - дифтерия. Значит я заразилась от мальчика в боксе и принесла эту инфекцию домой. Мой братик заболел тоже. У меня болезнь протекала в лёгкой форме, а его в тяжёлом состоянии увезли на скорой. Мама все дни была в больнице, приходила домой только за тем, чтобы что-то взять отнести малышу. В один день она собирала ему яблоки, ярко красные грушовки, мне очень захотелось этих яблок и я даже позавидовала, что Юрику будут эти яблоки, а мне нет. Вечером мама пришла из больницы, выложила на стол эти яблоки и сказала, что ему они уже не нужны. Вся семья очень долго не могла оправиться от этой трагедии, я же ещё считала себя виновницей. Все говорили, что Юрик был умный , не по годам. А ему не было и пяти.
   Потом началось ожидание малыша в нашей семье. Все очень хотели мальчика. Так и произошло. Я назвала его Мишей. Перебирали много имён, а он что-то капризничал, я подошла к нему, назвала Мишаней, погладила, и он замолчал. Единогласно решили: пусть будет Михаилом, в честь маминого папы и своего деда. Я долго ходила гордая, что это я выбрала имя и оно ему понравилось. Очень полюбила своего братика и была ему хорошей нянькой. Мне уже было семь лет.
   Однажды летом, в послеобеденную жару, прибежала домой, так как друзей на улице никого не была. Во дворе тоже никого, ставни закрыты и тишина. Значит все в доме отдыхают. Тихонько налила в тазик воды, помыла свои пыльные ноги, встала на прохладное крашеное чистое крыльцо и почувствовала гордость за себя, что я такая "аккуратистка" ( ведь крыльцо тоже я мыла) и такое счастье! До сих пор не могу понять, почему именно чувство счастья меня охватило, но оно переполняло всю мою детскую душу, и мне хотелось любить весь мир.
   Прошло много, много лет. Мы с сыном и мужем оказались в Германии. Весной в Штуттгарте мы пошли с сыном смотреть выделенную нам квартиру. Цвели акации, начал накрапывать дождь. И вдруг... Знакомый запах, запах алмаатинской пыли, перемешанный с запахом акации. Я говорю: "Сынок, слышишь, как Алма-Атой пахнет!" Он постоял, понюхал и говорит: "Точно, Алма-Атой!" Мы обнялись и стояли несколько минут счастливые. Так Штуттгарт вошёл в нашу жизнь.
  
  

Штутгарт, 17 марта 2007

АКТЁРСКИЕ ДУШИ

  
  
   Театром я увлеклась в раннем детстве. Мы дружили с Людой, она была на два года старше и была заводилой во всех наших играх. Часто мы играли в куклы, одно название "играли в куклы", это были из бумаги вырезанные мальчики и девочки. К ним рисовалась и вырезалась одежда и всё легко надевалось, прикрепляясь к плечам. Из спичечных коробков мы строили дворцы, были у нас и лошади, и кареты, и мебель. В ход шло всё: фантики, камешки, щепочки, обломки стекла... Играли так вдохновенно, особенно Люда. Она была такой выдумщицей, что порой мы забывали о своих дворцах и слушали её, что происходит в её вдадениях. Так незаметно эта игра перешла в кукольный театр. У нас была незастеклённая веранда и на её перилах разворачивалось действие наших спектаклей. В детские сады мы не ходили, играли вместе со своими сестрёнками и братишками. В разных играх были разные лидеры. Сочинительницей историй для спектаклей и главной исполнительницей была, конечно Люда. Это был дошкольный период нашего детства. Однажды произошло знаменательное событие в моей жизни. Но если посмотреть со стороны, то это был траги-комический эпизод. У нас в гостях была папина племянница с мужем. Она требовала, чтобы я её звала Машей, хотя ей было около сорока, а мне всего шесть, но суть не в этом. Папа купил билеты в театр, хотел деревенских жителей удивить. Что-то перепутал с мамиными сменами и получилось, что мама вечером была на работе. А чтобы билет не пропадал, быстро собрали меня и взяли с собой. Никто не обратил внимания на то, как я одета., накинули шубку, шапку, и вперёд. В театр не хотели меня пускать по малолетству, но как-то уговорили и мы прошли в раздевалку. Вот тогда мои родственники и папа увидели, в чём я. Была зима и, конечно, на мне длинные фланелевые шаровары на резинке внизу. Помню, такого выцветшего синего цвета, чуть уже коротковатые, в простом , вылиневшем ситцевом платьеце, поверх, которого была одета трикотажная пёстрая кофточка с дырками на локтях. Просто Гаврош в юбочке. Я, к счастью, не комплексовала по поводу своей одежды, в антракте обежала все фойе театра, а были мы в театре Оперы и балета им. Абая на балете " Жизель". С тех пор это мой любимый балет. Что чувствовали мои родные рядом со мной не знаю, зато мне запомнились дамы в вечерних платьях, с горжетками чёрно-бурых лис на плечах. Я видела такие меха в магазине, куда мы заходили иногда с мамой и я любовалась витринами. Такой роскошной публики, как в те послевоенные годы, я больше не видела. А сейчас в театре, я уже бы не была таким выдающимся исключением.
   Уже взрослой задавала себе вопрос: как простая, неграмотная, деревенская женщина, моя любимая тётя Паша, которая вырастила нас всех четверых, маму мы помним или на работе, или спящую после ночной смены, могла быть такой театралкой? Она водили меня во все театры, на местные и гастрольные спектакли. В Алма-Ате тогда было много эвакуированных артистов и других деятелей искусства. Не все , после окончания войны, уехали в свои города. И когда уже построили Казахский драматический театр, мы ходили на спектакли , исполнявшиеся на казахском языке, для неё не было проблемы, она прекрасно знала казахский язык и быт казахских степняков. Муж её был мелиоратором и они много помотались по всей Средней Азии. Погиб он в финскую войну, единственный сын погиб в сорок третьем, так она приросла всей душой к нашей семье.
   Конечно, все наши походы в театры не прошли даром, я заболела театром и очень хотела стать драматической актрисой. Особенно меня привлекали трагические роли - Катерина в "Грозе" Н. Островского, Анна Каренина и др.
   В школе у нас был драмкружок и мы ставили сказки, а в седьмом классе - серьёзную пьесу "Письмо". Я понимала, что никогда не буду актрисой, нужен талант, а это просто моя несбыточная мечта, как у многих, многих девчонок. Уже взрослая, с юмором рассказывала я о своих страданиях, о несбывшейся мечте. К моему удивлению, папа стал рассказывать, что он тоже мечтал стать актёром, думал : " Хоть занавес бы в театре открывать, а потом и на артиста выучиться." Всё спутала война.
   Дети мои тоже много времени уделяли кукольным спектаклям, часто вечерами развлекали нас. Правда они ещё не признались, были ли у них мечты о театральной карьере. А вот старшая внучка с девятого класса стала грезить театром. К своей цели она шла очень упорно. Училась она в школе с эстетическим уклоном, да в классе был мальчик знаменитого актёра кино и примы музыкального театра. Возможность ходить в разные театры и на разные спектакли у них была, а главное, было большое желание. Старалась не пропускать премьер, сдружилась с выпускниками театральной Академии. Молодёжные спектакли в театре на Моховой смотрела по несколько раз, на многие сводила всех родственников. Всегда её интересовало мнение о игре актёров, режиссуре, постановке. Что мы могли ей сказать, так, общие слова. Тогда она раскладывала всё по полочкам, по своему разумению делала выводы о игре некоторых, понравившихся или не понравившихся актёров или студентов, о том , что понравилось в постановке спектакля.Я удивлялась, откуда всё это в ней? Неужели все мечты несбывшихся поколений так выразились в ней. Вспомнила, что её прадед по дедовой линии был актёром и музыкантом. Не с первой попытки, но всё же она поступила в Санкт-Петербургскую театральную Академию на театроведа-критика.
  
  

Штутгарт, март 2007

Мишаня

  
  
   Миша, Мишутка, Мишаня все эти имена для меня, как музыка. С самого рождения этот малыш заполнил моё страдающее сердечко о потеряном братике. Для меня он и младший брат, и мой первый ребёнок, я его ревновала ко всем, это был только мой малыш. Полненький, смуглый, с огромными чёрными глазами, с пушистыми длинными загнутыми ресницами, умилительными ямочками на щеках, он был любимцем всей семьи и родственников. Иногда незнакомые люди маму спрашивали: "Что, у вас муж надсмен?", так ярко в малыше проявлялось что-то азиатское. Мама отшучивалась: "Триста лет татаро-монгольского ига, возможно где-то и пересеклись дороги прабабушек с прадедушками."
   Шутка шуткой, но в папином роду были родственники со смоляными волосами, черноглазые и смуглые. Хотя у нас с братом есть и другая версия. Почему-то частенько в детстве папа нас дразнил и особенно меня "чалдонкой", я всегда обижалась, но никогда не спросила, что это значит. Уже взрослой, рассматривая карту автодорог, нашла город Митрофанов, который находится между реками Чал и Дон. Возможно папины предки и есть выходцы казаков с этих мест , которые потом основали форпосты на Иртыше, один из которых Старая Шульба в Восточно-Казахстанской области, где родился папа. К сожалению, нет уже этой деревни, там сейчас Новошульбинское водохранилище одной из нескольких ГЭС на Иртыше, когда-то могучей реки, земли вокруг которой покоряли казаки Ермака. Особенно верится в эту версию, когда вспоминаю рассказы тёти Паши о её девичьих нарядах и песни, которые она часто мне пела. Современные казачьи хоры исполняют эти старинные песни, а казачки мне напоминают мою тётю, какой я её себе представляла по её рассказам.
   Похожесть наша с братом в том, что мы оба смуглые и черноглазые.
   Летом я уже носила своего братика на Щорса, это был тупик улицы, где проходили все наши детские игры. Что интересно, мне совсем не было в тягость это нянчанье, ведь приходилось отказываться от многих игр, не могла же я бегать с малышом на руках.
   На следующее лето, когда Мишаня уже подрос, у нас появилась сестрёнка Надюшка. У неё были длинные пальцы на ручках и вся такая тоненькая, длинненькая, что папа её называл "Петербургская дама", так вот, с пелёночного возраста и уже "Дама".
   Мама была это лето в декретном отпуске с малышкой и мы с тётей Пашей поехали в гости в Семипалатинск и дальше в Ново-Шульбу и Тавричанку. Очень запомнились проводы.Уже сели в вагон, но я выскочила и, со слезами на глазах, начала маме строго наказывать, тряся указательным пальцем, чтобы следили за Мишенькой, особенно чтобы он в колодец не упал. Посреди двора у нас был колодец со срубом, но без крышки. Запомнилось, как провожающие посмеялись над тем, как я строго свою маму напутствовала.
   Путешествие на поезде было впервые, я всё время сидела у окна, радовалась, когда за окном мелькали островки красных маков. Поезд шёл медленно, остановки были долгие. На одной остановке мальчишки продавали черепах, потом дальше стали торговать рыбой, а вскоре из окна стал виден Балхаш. Сейчас уже не увидете- обмелел Балхаш, ушёл берег дальше. На одной большой станции, к приходу поезда, были накрыты столы прямо на перроне, и можно было покушать столько сколько успеешь, и всего-то за рубль.
  
   С особым волнением ждала , когда же будет мост через Иртыш. Позади у нас уже были речки Или, Чар, но они небольшие. Об Иртыше в нашей семье много рассказывали и папа и его родственники, приезжавшие в гости, особенно же впечатляли рассказы тёти Паши. Может быть её рассказы были красочны, может быть детское воображение что-то сказочное дорисовывало, но представлялась река, где и берегов-то не видно. Жутко было представить такой длины мост. Наконец последняя станция и впереди Иртыш. С оглушающим грохотом заехали на мост и вот он Иртыш! Бегаю от окна к окну, в одном окне тёмно-зелёная бурлящая огромная река, а в другом окне - прозрачная тихая вода над камушками. Тётушка говорит, что вот ещё остров намывается. Не всё мне было понятно, но первая встреча с Иртышом меня не разочаровала. Знать бы мне тогда, что на долгие годы жизнь моя будет проходить буквально на берегу Иртыша и буду видеть его из окна своей квартиры, и работа будет связана с теми людьми, кто его эксплуатировал и кто его охранял от загрязнений и браконьерства.
   Приехали мы закопчённые, и ещё три дня у меня земля ходуном ходила и голова кружилась. Цель нашего путешествия была Тавричанка. Добирались мы до Ново-Шульбы на попутке а дальше на телеге, запряжённой двумя быками. Мы ехали по живописным полям, сплошь цветущими, невиданными ещё мною, подснежниками-сон травой. Местами в ложбинках ещё лежал снег. Вспаханная земля парила. Быки шли очень медленно и я бегала, любовалась цветами, а они такие крупные, мохнатенькие, разноцветные.
   Впечатления от деревни остались самые разнообразные и незабываемые. Особенно запомнились мои маленькие родственники- три девочки и маленький мальчик Сашенька, так похожий на моего братика и одного возраста с ним. Самое смешное было то, что я им всем была тётя. Они надо мной подшучивали, но это не мешало нам дружно играть и они научили меня многим деревенским шалостям- мы почему-то ходили зорить птичьи гнёзда, делали бусы из скорлупы сорочьих яиц, ходили "выливать" сусликов, собирали курай и коровьи лепёшки для топки печки, копали какие-то коренья, собирали стебли , листья и всё грызли. Вечерами в избу к тётке Федосье собирались родственники, соседи и здесь фурор произвела моя соломенная шляпка. Все её щупали, примеряли и изломали, истёрли всю до дыр. Я очень плакала, жаль было свою шляпку.
   Обратно мы возвращались тоже на быках, в полях на пригорках уже цвели марьи коренья. Проезжая через лог, мы заметили волчицу с двумя волчатами, часто на дороге, как сторожевые, стояли столбиками суслики, высоко в небе пели жаворонки, которых я никак не могла рассмотреть.
   Когда возвращались поездом домой, уже не было маков, трава пожелтела, пейзаж был более унылый, началась летняя жара в полупустыне.
   Дома нас радостно встретили, все соскучились, я же особенно радовалась встрече с моим Минечкой. Он подрос, стал озорной. Сердиться на него было невозможно, его улыбка и ямочки на щёчках обезоруживали.
   Однажды я перепугалась за него не на шутку. Был Мишаня около меня во дворе и вдруг исчез. Всё обыскала, в колодец с похолодевшим сердцем заглядывала, во все закоулки, нет нигде. Взрослых никого дома не было, одна я приглядывала за братиком и проглядела. Обезумевшая кинулась на улицу, побежала на Щорса, никто его не видел. Я опять во двор, опять к колодцу, но там только холодная тишина и моё отражение. Опять побежала на Щорса, стою посреди улицы и реву, взгляд упёрся в вишню в Кузнецовском полисаднике, а у неё веточки вниз опускаются, то одна, то другая. Я к вишне, а там сидит мой карапуз, ягодки срывает и ест, высокая трава его вокруг скрывает. Сколько радости было, обцеловала всего, притащила домой, вся в слезах, от счастья уже.
   После этого случая, папа на колодце сделал крышку.
   Интересно, что память из детства вырывает разные эпизоды и всё больше в летнее время. Ещё один запомнившийся случай.
   Я заканчивала пятый класс, мы с подружками собрались первого мая в парк Культуры им. Горького. Без Мишутки я бы даже не помыслила пойти. Родители мне его доверяли. Мы большой ватагой пошли в парк. Сначала ехали на автобусе, потом на троллейбусе, с нашей окраины до парка добираться долго. Там покатались на качелях, каруселях, поели мороженое. Всю задуманную программу выполнили. Уставшие, но довольные пошли на троллейбусную остановку ехать домой. Но таких отдохнувших и уставших было так много, что мы не могли попасть ни в первый... ни в третий троллейбус. Потом всё-таки втиснулись в какой-то. На своей остановке вышли, а у Мишки туфельки нет на одной ножке. Я его подружкам поручила -"Сидите здесь!"- а сама за троллейбусом побежала. Три остановки бежала, догоню только, а он опять от остановки отходит. Поняла, что не догоню, сил уже нет. Вернулась на ту остановку, где всех оставила, а парень мой весёлый такой, развлекает чем-то девчонок. Решили мы, что надо идти на противоположную остановку и ждать троллейбус на обратном пути. Долго ли коротко ли , но сказка подходит к концу. В одном из троллейбусов водитель отдал нам туфельку. Уже не просто уставшие, а из последних сил вернулись мы домой. Зато без потерь! Потом долго девчонки вспоминали, как несли Мишку на закорках по очереди. Почему-то на автобус мы уже не сели, а шли пешком километров пять.
   И опять летние картинки. Мишаня уже школьник, прозвище у него ботаник. Хотя интересовала его больше всего всякая мелкая живность - червяки, гусеницы, мухи, вообщем всё что летает и ползает. Он часами наблюдал за насекомыми, жужжащими над цветами, знал названия многих.
   Как-то бежит с улицы с победным кличем: " Всё, я в Артеке!" Оказывается в газете "Пионерская правда" был призыв собрать какое-то количество семян травы цыганки, такое её простонародное название. Наградой будет поездка в чёрно-морский лагерь "Артек".
   И вот мы с ним и тётей Пашей ползаем по огородам, обочинам дорог, пустырям собираем эти семена. Прошло несколько дней , а семян в баночке совсем мало, уж очень они мелкие. Мишаня с нами уже не ползает, пыл пропал, ну и мы поустали и тоже бросили. Так поездка в "Артек" не состоялась.
   Как-то родители подарили нам новые юбилейные металлические монетки. В одно воскресное утро родители куда-то ушли, мы втроём забрались в их кровать и барахтались там. У Миши в руках оказалась эта монетка в пятьдесят копеек. Когда он её сунул в рот, я не заметила. Мы баловались и вдруг он зажал горло, и прохрипел, что проглотил монетку. На мгновение я оцепенела от ужаса, но какие-то материнские инстинкты сбросили меня с кровати, я побежала звонить, вызывать скорую. Телефон-автомат был далеко, только около магазина. Летела пулей. Скорая приехала удивительно быстро. И когда я, на руках с ним ,садилась в машину, стукнула малыша головой о дверцу. Монетка провалилась, он стал легче дышать. Всё-таки поехали в больницу, там напоили его каким-то раствором и сказали, чтобы ждали выхода монетки. Не дождались, забыли наверное.
   И опять лето, у меня студенческая сессия за первый курс. Училась я в Семипалатинске. Слышу по радио об ужасной трагедии в Алма-Ате - сель. Это страшное природное явление в горах, от лавины резко увеличился уровень воды в озере Иссык. Вода хлынула по ущелью, сметая всё на своём пути, превращаясь в грозный грязевой поток. Я знала, что брат отдыхает в пионерском лагере на Иссыке. Заказываю телефонные переговоры по межгороду, у родителей дома телефона нет, надо было вызывать на телеграф, а это не меньше трёх дней. Экзамены, зачёты, как сдавала не помню. Трагедия эта коснулась и семипалатинцев, погиб сын наших преподавателей, ещё много людей. Иссык был излюбленным местом отдыха и туризма казахстанцев. Его называли "второе озеро Рица" Но почему второе? Много позже я побывала на озере Рица и убеждена, что Иссык был много красивее дикостью пышных тянь-шанских елей и венца снежных горных вершин. Теперь спор бессмыленен, всё это великолепие в один миг исчезло и унесло тысячи жизней. Газеты пестрели фотографиями ужасных пейзажей после селя. Одна фотография бросилась мне в глаза -
   Мишаня, мой Мишенька жив, здоров, стоит улыбается, рядом вертолёт, военные.
   Оказывается их лагерь спас пастух. Он услышал шум в горах, оставил отару и бросился сообщать в лагерь о надвигающемся селе. Была ночь,все спали. Директор лагеря не поверила пастуху, сказала, что нет никакого указания. Но нашлась одна воспитательница, которая начала поднимать весь лагерь и выводить детей в горы. Только успели подняться вверх и селевой поток, как спичечные коробки, снёс лагерь. Всё это было описано в статье. И ещё была примерно такая фраза: " Ко мне подошёл малыш с огромными чёрными глазами и сказал, что он совсем не испугался".
   Потом часто Миша вспоминал этот эпизод и возмущался, что журналист написал не так: " Это он ко мне подошёл и спросил не испугался ли я".
   Учёба, затем работа, семья разделили нас по разным городам, затем по разным странам, годы почти сравняли нас по возрасту.
   Не стал Мишаня ни ботаником, ни зоологом, но всю жизнь он даёт людям свет и тепло в буквальном смысле этих слов. Работает он на той самой ТЭЦ, где работал папа, мама проработала почти сорок лет и вот уже более тридцати лет Михаил обслуживает турбины, которые дают свет и тепло. Нет уже давно того причудливо-сказочного яблонего сада, выросли огромные новые корпуса машинных залов с современной техникой. За эти годы сожжены миллионы тонн угля и мазута и наверное столько же, к сожалению, выброшено в воздух сажи. Вросли в землю домики на нашей окраине, нет уже того прелестного тупичка на улице Щорса, кругом дороги, машины. В нашем доме нынешние владельцы открыли продуктовый магазин.
   И опять вспоминается далёкое лето. Михаила комиссовали из Алма-Атиского пограничного училища. Разрыв коленного мениска. Куда дальше? С девушкой тоже что-то не сложилось, поссорились и она уехала на каникулы в свой Чапаев.
   Папа заволновался, не сорвался бы парень . На работу-то на ТЭЦ его устроим, а как скрдечные дела? Спросил : " А что Минька, привезти тебе Наташку?". В ответ: "Ну привези." На следующий день отец покупает билет в Чапаев и через несколько дней возвращается с Натальей. Решили весной пожениться. Ох и свадьба была, кругом бело-розовая кипень цветущих яблонь и урюка. После дождя с небольшим ветерком, посыпались розовые лепестки под ноги молодым, выходящим из ЗАГса. И не было в этот день невесты красивее нашей Натальи и жениха лучше нашего Михаила. Плясали во дворе, где уже не было колодца, зато площадка для танцев побольше, а в доме уже был водопровод.
   И всё впереди - и дочь красавица, сыны двойняшки- богатыри, внуки.
   А у меня перед глазами всегда стоит образ бегущего с победным кличем мальчишки: " Всё. Я в Артеке!"
  
  

Штутгарт, декабрь 2007

Алька-Алинка

  

Посвящаю всем родившимся

в сорок пятом.

  
  
   Альбину Алинкой звал только мой папа. Всегда называл так с какой- то грустной нежностью.Меня звал Катькой или Катюшкой, любил и баловал, а так ласково, называл только её. А познакомились мы вот как.
   После окончания начальной школы, я решила, что учиться в школе на окраине города, не просто города, а столицы,как-то не перспективно. Мне казалось , что по своему уму, я должна учиться в центре. Жили мы на окраине Алма-Аты, ниже "Саксаулки". Это для алмаатинцев очень не престижный район.
   Как-то мы с мамой ездили за учебниками и из окна автобуса я видела, как на тротуаре играли в классики городские девочки, все в коротких юбочках, шляпках. Особенно одна рыженькая кудрявая девочка в вишнёвой шляпке, запомнилась больше всего. И мне тоже хотелось быть красиво одетой, как эти "городские". Конечно жалко было расставаться со своим классом, тем более, что в том последнем году у нас появился мальчик Женя. Очень красивым он мне казался. Но городская школа манила меня больше.
   Родители со мной охотно согласились, забрали мои документы об окончании четырёх классов, а вот идти меня записывать в новую школу почему-то отказались. Может быть хотели спесь с меня согнать.
   Я самостоятельно пошла относить документы. К директору не попала, а встретила меня завуч Динора Давыдовна- маленькая, толстенькая, с короткими руками и ногами, очень ярко накрашенными губами и красивой причёской чёрных волнистых волос. Она задала, как мне показалось, странный вопрос, не поссорилась ли я с учителями, что решила перейти в новую школу. Вопрос очень удивил меня: "как, разве с учителями можно ссориться?"- подумала я, но ответила , что в этой школе учится моя двоюродная сестра. Это правда, Раиска заканчивала школу. Меня записали в пятый "А" класс с английским языком и тридцатого августа я должна была прийти на первый звонок.
   Купили новое форменное платье, сатиновые белый и чёрный фартуки, пионерский галстук. Правда платье и фартуки опять были куплены на вырост, опять длинные. Как в такой форме идти в городскую школу - засмеют. Я пошла к соседке Нюрочке, она училась в десятом классе, и ей пожаловалась на свою беду. Её мама хорошо шила на машинке и они прострочили на моём платье и фартуках складки "в три пальца".
   Сияющая, гордая, в короткой форме, с развевающимся красным гастуком, с цветами в руках, шла я на первый звонок- в своё неизвестное будущее. А идти было километра три, автобусы ходили очень редко, пешком быстрее.
   Дорога шла через "Саксаулку" - это топливный склад саксаула. Он был тогда основным топливом в жилых домах, в шашлычных на нём готовили отменный, с непередаваемым запахом дыма, шашлык. И ещё дорогу пересекало три железнодорожных полотна с двумя шлагбаумами. Когда я подошла к первому шлагбауму, то увидела, что в этом же направлении идёт красивый мальчик Женя. Как забилось моё сердечко! Это была такая радость, что у меня коленки подломились. Но нельзя же было это мальчику показать. Я ему приветливо улыбнулась, а он прошёл мимо и пошёл вдоль рельс, не в мою сторону, а значит и не в мою школу.
   Пока дошла остаток пути до школы по пыли и солнцепёку, букет мой подвял, гастук уже не так развевался- настроение было не ахти какое. Но надо было искать пятый "А".
   Тут подскакивает ко мне очень крупная толстая девочка и спрашивает
   "Ты тоже новенькая?". Мы познакомились, её звали Тала. Она энергично взяла меня за руку и потащила в свой класс, пятый "Б". Разбираться было некогда, все уже построились классами и заходили в школу. Тала отпустила мою руку, убежала вперёд, а со мной рядом оказалась маленькая худенькая девочка с огромными, красивыми коровьими глазами и пискнула: "Давай руку, надо идти". Это была Альбинка. Так мы познакомились и сели за одну парту. Потом пошли вместе домой, оказалось, что нам полпути, т.е. до шлагбаума, в одну сторону.
   Недавно мы с Альбиной отметили пятидесятилетие нашей дружбы. Встретились мы не в Алма-Ате, а в Санкт-Петербурге. С мужем мы гостили у дочери, Алька проездом заехала к нам на три дня. Вот уж "оторвались" мы с ней "на всю катушку".
   Мы погуляли по Питеру, зашли в Исакиевский и Казанский соборы, покатались на катере по каналам и Неве. Вечерами ходили в театры, ночами бродили по городу, съездили в Петергоф, в Пушкин. Как только сил хватило? Просто мы с ней превратились в тех девчонок пятиклашек, которые встретились первый раз.
   И чем дальше от тех детских лет, тем больше ярких воспоминаний из нашей, вроде бы, будничной жизни.
   Алька жила с мамой и сестрой в хибарке между железнодорожных путей, напротив вокзала Алма-Ата-2. Был ещё один вокзал Алма-Ата-1, но это в десяти километрах, ещё дальше моего дома , за рощей и полем.
   Когда я первый раз пришла к ней, думала, что оглохну от грохота поездов. Домик стоял как раз между путями, где формировали составы. Тяга была ещё паровозная, они пыхтели, дымили чудовищно. Слово "экология" мы ещё не знали и весело бегали между путей за мороженым на вокзал. Умудрялись учить уроки под этот грохот. Иногда с вокзала отходил поезд с паровозом, у которого впереди была большая картина "Взятие Берлина". Этот паровоз первым вошёл в Берлин в Великую Отечественную. Наверное это был московский поезд.
   Но вернёмся к тридцатому августа. До первого шлагбаума в школу шла счастливая, уверенная, любующаяся собой девчонка. И вдруг встреча с красивым мальчиком Женей, который даже не поздоровался. После шлагбаума уже шла другая девочка, со стучащим сердечком, в смятении, которую Талка и увела в свой пятый "Б", круто повернув мою судьбу. Ведь определила меня Динора Давыдовна в пятый "А" с английским языком и учебник уже был куплен. А главное-"А" был из детей, проживающих в Доме Учёных. Это рядом со школой четырёх этажный жилой дом, где жили преподаватели ВУЗов, учёные, писатели, художники. А в пятый "Б" собрали новый класс из трёх школ, где были в основном дети эмигрантов из Китая, Монголии, рабочих мелких кустарных мастерских, живущие в районе, который называли "Шанхай". Это было два полюса: дети элиты города и дети беднейших семей. В основном дети смешанных браков, когда-то переселившихся китайцев, уйгуров, узбеков, чеченов, ингушей, были у нас в классе и корейцы, каким-то образом тоже попавшие в Казахстан.
  
   Класс оказался очень дружным, несмотря на то, что сборный. Но дружный он был на шалости. Частенько с уроков труда мы сбегали в кино, а кинотеатр был напротив школы. Как нудно было полгода делать одну табуретку в столярной мастерской или совок- в слесарной. По осени мы дружно ходили сшибать ранетки с огромного дерева за кинотеатром. С каким наслаждением мы жевали, ловко сбитое камнем , яблочко с горьковатым привкусом. Яблок было полно, даже аппорт - король яблок, на рынке был не дорогой, а эта, иногда единственно сбитая, была слаще. Да ещё и сторож нас гонял. Экстрим! Ещё одним геройством было попасть в кино на фильм "Дети до шестнадцати не допускаются". Особенно захватил фильм "Колдунья", где главную роль играла Марина Влади. Почему на него не допускали нас мы и не поняли, там только и было-то, что показывали её голые подмышки из под рваного платья. Правда мальчишки говорили, что остальное вырезали. А что остальное? Задумываться долго было некогда, фильмы менялись каждую неделю, да и школьный водоворот захватил. Надо было выбирать старосту, председателя совета отряда и другие "важные должности". Меня выбрали в Совет Дружины, Альку избрали санитаркой. Мы увлечённо шили нашивки, санитарную сумку, повязку. Алька очень ответственно относилась к своей обязанности, гоняла за грязные руки и длинные ногти. Особенно доставалось Эдику, однажды он не выдержал и воскликнул "А чем я царапаться буду?" - мы все хохотали.
   На Совете Дружины мне поручили культурно-массовую работу. Пошла к Старшей пионервожатой посоветоваться - с чего начинать. В начальной школе у меня был опыт "актёрской" работы. Играла лягушку в пьесе "Теремок". Решили мы ставить сказку "Золушка". Не помню какими способами, но режиссуру и главную роль я прибрала к своим рукам. Мальчиков , желающих играть в нашем действе не было, все роли исполняли девочки. Мачеху играла Талка, отца - Светка, а ученика Феи-Альбинка. Она так блестяще сказала: "Я ещё только учусь...", что эта фраза к ней прилипла на какое-то время, как прозвище. А с прозвищами у нас в классе проблем не было. Один мальчик, вечно кривляющийся, маленький всем приклеивал меткие и обидные прозвища. Альку и Люську он обзывал "жидовками" - Люська плакала и кричала, что она не жидовка, а русская и папа у неё русский. Алька на это прозвище не реагировала, ей обиднее было, когда он пел: "Только у Альбины могут быть такие , рыжие в полосочку глаза". Это на мелодию модной тогда песни в исполнении Рашида Бейбутова.
   А с "Золушкой" у нас произошёл такой конфуз. Костюмы мы все шили сами. Бальное платье Золушки шили из марли, крахмалили, нашили много оборок. Туфли на высоком каблуке я взяла у мамы. Но как сделать, чтобы из замарашки она сразу превратилась в принцессу?. Придумали! Свет выключим и я переоденусь. Нет, это очень долго. Надо поверх наряда принцессы надеть халат, а потом быстро скинуть, включить свет и вот- перед вами ослепительная принцесса. Классная руководительница Нина Васильевна пообещала принести длинный халат. Принесла, к самому спектаклю. Но что это было! Атласный, красочно расписаный в японском стиле, халат до полу. Уже ничего не изменить. Вышла Золушка в этом халате с веником, все в зале ахнули, а когда по ходу действия, после короткого выключения света, в зале снова стало светло, был такой хохот, просто зрители катались по полу. Мы выдержали паузу и достойно продолжили. В общем крещение прошли и взялись за другую пьесу.
   Часто в школе мы задерживались до поздна; всё какие-то кружки, стенгазеты, пионерские сборы с разборками отстающих учеников. Успевающие помогали отстающим, кто как мог, или давали списывать, или брали шефство и подтягивали отстающих, или скатывались сами.
   Всё было: любимые учителя, любимые ученики. Но в Ольгу Ивановну Асабину мы были влюблены все поголовно, вернее в её уроки литературы, несмотря на то, что она благоволила не ко всем. Мне всегда доставалось за отвратительный почерк, но сочинения мои читала вслух, как лучшие. Альку же она просто гнобила, не прощала ей ни единой ошибки. Тем не менее Альбина боготворит её по сей день. Однажды, лет через двадцать, они встретились и Ольга Ивановна её узнала, вспоминали некоторые эпизоды.
   Каждый день из школы мы шли вместе.Мы были, как говорят, "не разлей вода". Доходили до шлагбаума и старались каждая первой хлопнуть по спине другую и разбегались. Это был ритуал.
   Часто мы заходили к ней домой. В доме было удивительно уютно, несмотря на очень скромное убранство и грохот поездов. Мама Али, тётя Надя много вязала, накидочки, половички, всё это скрашивало убожество этого домика. Была мама дома или нет, но всегда было что покушать. А если тётя Надя была дома, она всегда беседовала с нами о наших делах, каким-то напевным тоном, но не читала нам нотаций, а именно рассуждала наши проблемы.
   Я училась почти на отлично, у Али были тройки, а по русскому почти двойка, поэтому наверное тётя Надя доверяла мне Альку, отпускала со мной хоть куда. Конечно мы пользовались этим, порой и врали. Однажды мы отпросились ко мне домой, а сами пошли в рощу. Хочется несколько слов сказать об этой роще, это был лесо-парк им. Баума, известного русского лесовода с немецкой фамилией, который в Казахстане вырастил много лесопарков и лесополос.
   Пошли мы в рощу набрать подснежников к 8 марта своим мамам. Ушли из дому легко одетыми, до обеда было солнечно, потом неожиданно набежали тучи, резко похолодало, пошёл снег. В роще моментально всё изменилось и мы с перепугу заблудились. Неожиданно вышли к какому-то жилью, но не могли представить себе где мы, или со стороны Алма-Ата-1 или Алма-Ата-2. Потом я всё-таки узнала, что это домик одноклассницы Веры из моей бывшей школы. Значит мы не далеко забрели. Продрогшие, без цветов мы вернулись домой. Надо сказать, что мы часто группой девчонок и мальчишек из класса уходили в горы, ездили купаться на озёра. Но как-то не помню, чтобы нас родители сильно ругали или запрещали. Я всегда вспоминаю своё детство и юность, как очень счастливое время и сравниваю нас с полевой травой. Мы были так свободны! Но почему-то в воспитании своих детей мы были уже деспотами в смысле тотальной опеки. Хотя сейчас мои дети говорят о своём счастливом детстве, т.к. мы всегда были с ними- во всех походах: в лес, на Иртыш, на Балхаш , Алаколь , в горы. Жаль, сейчас со своими детьми они проводят больше времени у телевизоров и компьютеров. Но наверное каждому поколению своё.
   В то первое лето нашей с Алиной дружбы, нам пришлось ненадолго расстаться. Мы с тётушкой уехали в её родную деревню Тавричанку. Это была моя вторая поездка в эту деревню и я была поражена той перемене, что произошла за четыре года.
   Когда мы были в первый раз, в избах родственников были земляные полы, плоские крыши, покрытые дёрном. Не было в деревне ни радио, ни электричества. Теперь же во всех домах был свет, радио, крыши стали шиферные, а полы деревянные. Мы с тремя сёстрами и их единственным маленьким братиком бродили по лугам, собирали съедобные травы, копали сладкие коренья, ставили петли на зайцев и сусликов. Многие дни проводили на пруду, днём купались, жаль только , что я не умела плавать, барахталась со всеми, как только спадала жара, начинали таскать вёдрами воду на полив огородов, а по субботам и в баню. Бани представляли собой пещеры, вырытые в крутом яру и топились по-чёрному. Печка была без трубы и весь дым оставался внутри. Не знаю, как тётка Федосья выдерживала, когда топила эту баню. Даже, когда мы пришли туда, после проветривания, пахло дымом. Из бани я вышла вся в чёрных пятнах, то там, то сям задела стены, а они ведь все в многолетней копоти. Надо мной все смеялись. Баня мне не понравилась.
   Когда после каникул встретились в школе, то в классе витала какая-то тайна. Говорили о каких-то тренировках, о Марго. Алька молчала как рыба, после уроков скорей убегала домой. Конечно долго это тайной не могло быть. Оказывается, летом несколько ребят с девчонками с нашего класса записались в секцию прыжков в воду, где успешно занимались наши старшеклассники. Тренировки были в парке Культуры, в открытом бассейне, зимнего бассейна в Алма-Ате ещё не было, и в сентябре они ещё прыгали в этот бассейн. Я же плавать не умела, а Марго принимала только тех, кто умел плавать. До следующего лета я жила с одной целью: научиться плавать. После школы мы уже с Алиной проводили меньше времени. Но в октябре к нам пришла новая девочка, оказалось, что я её знаю. Мы ещё до школы играли как-то у Люды, с которой дружили лет с трёх, т.к. жили рядом. Тогда мне эта девочка показалась совершенством красоты. Её звали красиво - Вета. У меня было какое-то особенное чувство к красивым людям. Я преклонялась перед красотой. Как-то получилось так, что я взяла шефство над новенькой. Это для всех она новенькая, но не для меня. Мы сели с Ветой за одну парту. Нет, с Алиной мы не раздружились. Мы стали дружить втроём. Но это было как-то странно. Я была как середина двух не склеивающихся половинок. Они без меня никогда не были вместе, или мы втроём, или я с кем-то из них.
   У Альки были тренировки и мы стали больше времени проводить с Ветой, тем более, что она жила совсем близко от меня. Но скоро я попала в такую финансовую зависимость от неё, что дружба, с одной стороны стала тяготить, а с другой стороны манила её раскованностью, начитанностью. Читала Вета ночи напролёт и всё иностранную литературу, я же корпела над произведениями, списки которых нам давали преподаватели литературы. Виолета легко рассуждала на любые темы, конечно нас интересующие в том возрасте, а я легко писала сочинения и отвечала на уроках литературы.
   А финансовая зависимость заключалась в том , что у Веты всегда были деньги, это она имела возможность от покупки продуктов оставлять себе сдачу, и ещё ей давали деньги на буфет в школе. Мне давали деньги только по праздникам и то немного. В кино же мы бегали часто, а это десять копеек билет и ещё около кинотеатра было два киоска с мороженым. Что такое мороженое, в наше неизбалованное сладостями детство, может понять каждый. Вета часто угощала меня мороженым или покупала билеты в кино. Я не отказывалась, но в уме скрупулёзно подсчитывала все одиннадцати копеечные эскимо, девятнадцати копеечные пломбиры и походы в кино. Эта арифметика утомляла и раздражала меня, а ещё надо было думать, как бы скорее отдать долг. Выручали только деньги от сдачи пустых бутылок, но не всегда они быстро собирались и долги иногда доходили до сумашедшей суммы. Зато после отдачи долга, я ходила несколько дней свободным человеком, Вета же брала эту астрономическую сумму , как буд-то с пола подняла три копейки. Никогда она мне не сказала, что я ей что-то должна.
   Быстро пролетело время учёбы в шестом классе, как-то ничего примечательного не было, если не считать классное чаепитее на восьмое марта. Нина Васильевна предложила , что мальчики принесут, своими руками (можно с помощью мам) испечённые сладости, а девочки красиво накроют стол. Мы все нарядные, первый раз пришли в школу не в форме, возбуждённые накрыли столы. Мальчики принесли, конечно, изделия своих мам. Больше всех понравился бисквит, который принёс Анвар, но он сразу признался,что его испекла мама. Анвар был самым высоким в классе, но очень некрасивым. Дети жестоки и у него были какие-то ужасные прозвища, придуманные всё тем же Валентином, который обзывал всех. После этого бисквита отношение ребят к Анвару было помягче. Нас с Веткой он почему-то не обзывал, а называл по фамилиям, Альке же доставалась то "кочерга" то "корова".
   В мае я начала исполнение своей цели. Ехала одна на велосипеде на Комсомольское озеро и там бултыхалась до посинения. Два раза тонула, какие-то парни меня спасали. Один раз надавали пинков и сказали , чтобы я там больше не появлялась. В начале июня пошла к Марго записываться в секцию. Всю зиму у ребят были тренировки в спортзале на лонжах, на батуте, мне же пришлось сразу начинать в бассейне прыгать с трамплина и затем с вышки. Вот тут Альбина начала меня опекать . Она много помогала своими советами, примером. В воде она была как рыба, у неё даже какие-то перегородки в носу сами закрывались и она могла находиться в воде дольше всех. Опять мы с ней ходили вместе домой и около шлагбаума, хлопнув по спине друг друга, расходились каждый в свою сторону.
   В седьмом классе все посходили с ума, мальчики начали влюбляться в девчонок, вернее активнее проявлять свои чувства, а мы бегали от них, не отвечая взаимностью. Симпатии менялись, жизнь бурлила. Класс был выпускной, впереди экзамены.
   К двадцать третьему февраля мы ставили пьесу "Письмо", не помню автора.
   Сюжет был такой; двое влюблённых лейтенант и медсестра читают письмо из прошлого, которое нашли в катакомбах, оно было адресовано будущему поколению от солдата гражданской войны. Никак мы не могли играть любовь, тем более, что мальчики вообще отказывались категорически играть, Сами мы были уже несколько раз перевлюблённые и нам было "стыдно" играть любовь. Пришлось переделать сюжет. Вместо лейтенанта появилась подружка медсестра. Мы с Ниной сыграли сцену откровенной беседы девушек о своих любимых. В ходе спектакля мне пришлось переносить раненого офицера, его играл Олежка. И, когда я его взвалила на плечи, от него пахнуло таким сильным ароматом очень приятных духов, какого и от учителей не было. Потом об этом рассказала Вете, а Олежка был её двоюродным братом. Она ответили, что у них всё бельё переложено сухими духами. Долго я не могла представить себе сухие духи.
   Олежка был красивым мальчиком, воспитанным, вежливым, но каким-то очень флегматичным, поэтому его , одного из класса, уговорили играть в спектакле. Его соседка Люда говорила, что у них странная семья - они всё выбрасывают. Я долго допытывалась, что же они выбрасывют, в ответ было гневное: "Всё!" Как-то с Людой мы пошли за её сестрёнкой в детский сад. И надо же, на малышке была вишнёвая шляпка, та самая, которая когда-то поразила моё детское воображение и была как бы символом принадлежности к "городским" детям. Так это Люду я видела тогда! Точно - рыжие кудряшки и эта шляпка.
   Тут Люда мне показала на помойку, куда всё выбрасывают её соседи. Это, оказывается, остатки еды. Люда жили с мамой и сестрой очень скромно. Для неё это было чудовищно, я разделяла её гнев. В моей семье недопустимым было не доесть то, что тебе положили на тарелку. Честно говоря, чаще не то чтобы оставляли на тарелке, а добавки хотелось. Семья была большая, да ещё всегда кто-то жил у нас или был в гостях. Папе часто приходилось пристраивать многочисленных племянников в Алма-Ату на жильё и на работу, а мама была очень гостеприимной. Намыкалась сиротой по чужим людям. Так что мы с Людой были солидарны.
   А в классе кипели страсти. Особенно перед восьмым марта. Все мальчики собирались девочкам сделать подарки. Надо сказать, что у нас мальчиков было больше, чем девочек. Некоторые были уже довольно взрослые, т.к. тогда часто в классах были переростки. Тех, кто плохо учился , оставляли на второй год, так некоторые сидели по два года и не в одном классе. Чаще плохо учились мальчики, поэтому их было к выпускному классу больше и они были значительно старше.
   Мы гадали: кто кому готовит подарок?. Альбинке ясно, должен был дарить Рафик, он за ней ходил по пятам. Что интересно, он был очень высокий, застенчивый, с пушистыми ресницами и такой же безграмотностью по русскому языку. Валька дал ему прозвище "Мерзик" и напевал про них с Алькой похабные песенки. Откуда в этой юной голове было столько пошлости и злой гадости?
   Мне уделял особое внимание Сашка, но он был такой маленький ростом и смешной, что серьёзно его никто не воспринимал.Он в классе был за клоуна. Но вот Витя, высокий блондин, привлекал внимание многих девочек. Восьмого марта я получила подарки от Саши - чугунные витые полочки и от Вити фотоальбом с надписью, у него был очень красивый почерк, с альбомом я не расставалась до переезда в Германию. Но подарок от Вити не говорил о том, что я ему нравилась, он просто вежливо ответил на мой подарок к двадцать третьему февраля. Мальчикам мы дарили подарки по жеребьёвке и я ловко подтасовала, чтобы жребий делать подарок Вите выпал мне. Поэтому радости от подарка не испытала, но очень хотела, чтобы Витя обратил внимание на меня .Он занимался верховой ездой. Ипподром был недалеко от моего дома и я на велосипеде частенько туда ездила, конечно, чтобы его там встретить. Это была моя большая тайна .На ипподроме я бывала часто и раньше. Моя любимая тётя Паша была не только театралкой, но и любительницей конных соревнований и страстной болельщицей. Она знала имена многих жокеев, клички лошадей, фаворитов скачек или бегов. Так что с Витей я мечтала о многом поговорить. Но видела его только пару раз издалека, подойти всё-же постеснялась. Так и осталось это моей тайной.
   Подошло время экзаменов. У Альбинки с русским была катастрофа, Ольга Ивановна не допускала её к экзаменам. Мы с ней писали диктанты, переписывали книги, но всё было напрасно, когда она выходила к доске все наши тренировки шли насмарку. У неё был какой-то патологический страх. Сейчас это врачи объясняют, к тому же с возрастом всё это прошло . Альбина грамотно и красиво пишет, изредка мы переписываемся. Она мне не простит, но опишу такой случай. Алька на доске пишет под диктовку предложение из басни И. Крылова: " Осё.., козё, и касалапый мшка...", здесь у Ольги Ивановны лопнуло терпение, она хлопнула книгой по столу и сказала, что ни за что не допустит её до экзаменов.
   Алька осталась на второй год в седьмом классе, а мы с Ветой пошли поступать в торговый техникум. Мама Веты обещала нам помочь, у неё есть какие-то связи. Мы сдали экзамены. У меня за диктант оказалась тройка, Вета сдала все экзамены на четвёрки и поступила. Мне же сказала, что ещё можно всё поправить, только нужно полторы тысячи рублей. У моих родителей таких лишних денег не было, да и мне в торговый техникум не очень-то хотелось и я пошла в восьмой класс. С Альбинкой мы встречались на переменах, на тренировках. У неё были хорошие успехи в прыжках в воду. Маленькая, худенькая она отважно выполняла сложные фигуры. У меня никак не получалось сальто назад. Смело прыгала с трёх и десяти-метровых вышек, а сальто назад не могла сделать и с трамплина. Маргарита Михайловна столько нервов со мной потратила, но всё безрезультатно. Альбина уже сдала на второй взрослый разряд, а я застряла на третьем.
   Зимой мы поехали на республиканские соревнования в Караганду, в Алма-Ате всё ещё не было зимнего бассейна. Очень запомнились прыжки наших алма-атинок Ольги Кот и Ларисы Медведевой. Это первые Казахстанские мастера спорта по прыжкам в воду. Сейчас, когда смотрю этот вид соревнований, поражаюсь уникальной возможности человеческого тела, фигуры и скорость исполнения прыжков усложнились фантастически.
   После окончания восьмого класса, с несколькими учениками нашей школы, я поехала на экскурсию в Ленинград и Москву. Поездка для меня была очень впечатляющей, так хотелось о всём виденном рассказать соклассникам. Но на первом звонке нам объявили, что нашу школу расформировали и мы пойдём в другую.С Альбиной мы пошли в разные школы. Я попала в школу, которая славилась учителями литературы и физики, у Али в школе был знаменитый в городе учитель черчения. В это время ввели одиннадцатилетнее обучение и мы должны были ещё получить профессии ткачих и прядильщиц, чему обучали мальчиков не помню.
   Учительница литературы нас просто потрясла своими первыми уроками. Шикарно одетая, холёная , с красивыми руками в перстнях, она завораживала и своим видом и красивой речью. Через неделю был диктант и весь класс получил двойки и единицы, только я получила четвёрку. Для меня это был триумф, признание моей грамотности такой популярной в городе учительницей! После урока она подозвала меня к себе и спросила, кто мой папа по профессии. Я ответила, что он учитель. Мой папа действительно по профессии был учитель, но после войны он в школе уже не работал. У него было тяжёлое ранение и контузия, поэтому он не мог вернуться в школу. Но об этом я ничего не сказала. Весь год по русскому и литературе у меня были в основном пятёрки и это были мои любимые предметы.
   Многие ученики из класса ходили к Любови Николаевне домой, заниматься дополнительно русским языком. Люська по-секрету мне призналась, что они за это платят деньги. Много лет спустя до меня дошло, почему у меня была четвёрка по первому диктанту и последующие пятёрки.У меня была одна фамилия с заведующим
   Гороского отдела народного образования. Мои слова, что папа учитель по профессии, уверили Любовь Николаевну, что я его дочь. Не знаю, узнала ли она о своей ошибке, но судьба вернула меня в мою первую школу.
   Мой старший брат уговорил меня бросить одиннадцатилетку и перейти в десятилетку, это увеличит шанс поступить в институт, т.к. число абитуриентов будет почти вдвое меньше.
   Я вернулась в свой класс, в котором училась первые четыре года. Все стали взрослыми, очень изменились. Лида сразу дала понять, что она в классе прима. Фыркнув сказала, что длинные косы с бантиками уже не модно. У неё была чёлка, начёсанный кок и сзади две короткие косички. Ох, и доставалось же ей за эту причёску на общешкольной линейке. А причёска называлась "Полюби меня, Гагарин". Почти все девочки так заплетались, но Лидин кок и независимое поведение раздражало учителей.
   Войти новичком в старшем классе не просто, сложившийся коллектив, отношения, симпатии - антипатии. Как в аквариуме, они меня наблюдали внутри, а я их снаружи. Надо было определить закономерность всего этого хаотичного движения внутри и влиться в жизнь аквариума. Все ко мне присматривались и ученики и учителя.Только Светка, без всяких присматриваний, сразу стала мне подругой и на всю жизнь. Я её знала очень давно, она меня не узнала и не помнила нашего знакомства.
   Дом её дедушки был в трёх кварталах от нашего, ещё довоенный, особой архитектуры: с парадным крыльцом и вторым входом из сада. Дедушка Светки был другого сословия, чем все живущие в нашем районе. Он всегда ходил в кителе, в холодное время в синем, летом в белом с петличками на воротнике, отличался каким-то благородством, что добавляла седая бородка "клинышком" и манера раскланивания при встрече со знакомыми. Мы часто ходили в магазин на "Саксаулку" мимо их дома и я видела Светку с дедушкой. Как-то вечером, я возвращалась с Новогодней ёлки из ТЮЗа, было уже темно и мы со Светкой единственные прохожие на улице. Конечно, обе боялись. Она спросила меня, откуда я иду, выяснили, что идём с одной Ёлки, и она предложила идти вместе. Познакомились, я запомнила её имя и особенно голос, такой звонкий и с какой-то непривычной интонацией. Потом я узнала, что какое-то время они жили на Украине и это привнесло в её говор отличие от алма-атинского и свою прелесть. Света не помнила этого нашего знакомства.
   Приняли меня в классе, как свою, после одного урока литературы. Первую четверть мне пришлось не легко, надо было нагонять по многим предметам, т.к. в одиннадцатилетке эта же программа была растянута на три года и у меня много тем было пропущено по многим предметам. Особенно трудно было с математикой и немецким языком. Здесь мне Светка здорово помогла. С литературой было легче, т.к. Ольга Ивановна и Любовь Николаевна (низкий им поклон) научили нас рассуждать, иметь своё мнение о каждом произведении и героях, а главное - много читать. И вот помню на уроке говорили о Данко, из "Старуха Изергиль" М.Горького. На мой взгляд ответы были слово в слово по учебнику, слишком сухо и однозначно. Мне захотелось дополнить. Я говорила долго, взахлёб, с какими-то отступлениями и сравнениями с другими произведениями. Класс затих. Учительница была озадачена. Пауза. Я поняла,что переборщила. Здесь не принято было высказывать свои мнения. Мне позволили. Потом был Лермонтов и мы уже обсуждали не программные стихи. Были диспуты, особенно интересные по истории. Раиса Давыдовна была молодой выпускницей университета и старалась внести новое в отношениях учителей и учеников. Она была инициатором встреч с художником Стадничуком. Его картины были признаны на многих международных выставках и являлись художественной ценностью Республиканской художественной галлереи им. Т.Г.Шевченко. Лекции его вызвали у нас интерес к живописи. Были мы на его отчётной выставке, после творческой поездки в Италию. В основном это были картины с морскими видами Италии. Познакомил он нас с живописью современной молодой художницы Исмаиловой. По профессии она балерина, танцевала в театре оперы и балета им. Абая, но и художницей уже была известной. Очень запомнилась внешность этой красивой казашки с косами до пят. Несколько лекций было о живописи восемнадцатого-двадцатого веков, прославленных мастеров того времени западных и русских. Конечно, всё это было очень обзорно, с показом репродукций. Как медленно и трепетно он готовил нас к показу обнажённой женской фигуры. Мы ведь были дики и неискушены.
   Многие репродукции, которые он показывал , были мне особенно интересны, т.к. видела их в Эрмитаже или в Русском музее, или в Третьяковке. Под впечатлением лекций , я начала собирать репродукции великих мастеров живописи, собрания различных музеев на протяжении многих лет. К сожалению, однажды "моё сокровище" украли. Но всё это было значительно позже.
   Наступила весна, время выпускных экзаменов. А ещё больше наступало время первой любви. Надо было готовиться к экзаменам, а кровь бурлила. Взгляды, намёки, у кого-то уже первые поцелуи. Однажды пошли на танцы на центральную площадь. Тогда через громкоговоритель играла музыка, а мы на огромной площади, где проходили парады и демострации, "зажигали", как теперь говорят. В моде был чарль-стон, рок-энд-рол, твист, но сильно расходившихся в танце, милиция выдёргивала, остальные продолжали танцевать скромнее. Порой звучали русские народные песни, но мы умудрялись и под них что-то вытанцовывать. Танцевали группами и парами. На один танец меня пригласил черноглазый, смуглый паренёк. Немного погодя я его узнала. Это Миша, он учился со мной в пятом или шестом классе, жил он на пресловутой "Саксаулке", их многодетная семья славилась драчливым нравом, они были ингушами, сосланными с Кавказа, их побаивались. Когда мы все гурьбой пошли домой, он пошёл за мной, проводил до дома и мы договорились о встрече. Через неделю я бежала на первое свидание, конечно втайне от родителей и сокласниц. Когда мы ехали в автобусе, он всё носом зарывался в мои волосы, А на голове у меня была пышная коса, уложенная на затылке. Я долго держалась и всё не стригла свою толстую, тяжёлую косу. Папа всегда говорил, что это твоя девичья краса.
   Мы прогуляли в парке до темноты, а потом он меня поцеловал. Я сейчас чувствую этот сладко-томный поцелуй, от которого не только дыхание, но и сердце кажется остановилось.
   На второе свидание я боялась идти. Был дождь. Я всё-таки пошла, но другим переулком и хотела понаблюдать, придёт он или нет. Он не пришёл. Первой любви не случилось, но был первый поцелуй. Больше я никогда его не видела, возможно они вернулись на Кавказ.
   Начались экзамены, я вставала в пять утра, выходила в палисадник и сидела на солнышке - зубрила. Мимо дома всегда утром проходил наш учитель математики Вартан Арамаисович, светлая ему память, он всегда здоровался со мной и посмеивался: "Что, зубриш?". "Зубрю." - отвечала я.
   И надо же, именно на экзамене по математике произошло неприятное событие.
   Шпаргалки конечно были у нас у всех, кто смог воспользоваться, кто нет. Выходили все с экзамена взмыленные. Вартан Арамаисович был строгим учителем и ещё более строгим на экзамене.
   Я взяла билет, села за парту, прочитала и... поняла, что не помню ничего. Шпаргалку из рукава достать никак не смогла. Прошу у Томки, она сумела мне краешек формулы показать и у меня в памяти всё выстроилось в стройный ряд. Я быстро подготовилась и пошла отвечать, ответила без запинки, потом отвечала ещё на какие-то дополнительные вопросы. Сейчас помню только, что первый вопрос был- "Ряд Тэйлора". Экзаменаторы моим ответом были довольны. Оценки сразу не называли, но я ушла домой спокойная, что четвёрка мне обеспечена.
   Часа через два прибегает ко мне Светка, очень взволнованная и говорит, что Вартан назначил переэкзаменовку, т.к. в парте , где сидела я , нашли больше всего шпаргалок. Уверенная, что моих шпаргалок ни в одной парте не может быть, я спокойно пошла в школу, ведь их я вытащила из рукавов только дома.
   Меня вызвали в класс и сказали, что за ответ мне хотели поставить "пять", но теперь есть сомнение, не воспользовалась ли я шпаргалкой. Я самоуверенно ответила, что готова пересдать экзамен. Внутри у меня всё дрожжало, но внешне я выглядела нагло. Это мне потом девчонки сказали. Взяла билет - о счастье, буквально вчера эту тему повторила. Сейчас помню - ""а" больше нуля, "а" равно нулю, "а" меньше нуля и бином Ньютона". Подошла к доске и быстро всё написала и рассказала, а Вартан Арамаисович говорит с усмешкой: "ну что, задать тебе ещё дополнительный вопрос?" Тут уж меня понесло, чувствую, что сегодня уже ничего больше не отвечу, но отвечаю: "Задавайте."
   Вмешалась вторая экзаменатор и сказала, что хватит мучить девочку, поставим ей "Пять". Для меня всё кончилось хорошо, многие согласились на снижение без переэкзаменовки. А шпаргалки узнали по почерку, в основном это были Светкины, она многим ими помогла, но пострадала сама, ей снизили оценку. Правда это не помешало ей поступить в институт Физкультуры, куда она мечтала, Светка успешно занималась конькобежным спортом и туризмом.
   Я с прыжками в воду рассталась, т.к. стали сильно болеть уши. Алька тоже уже не ходила на тренировки. Мы с ней встречались изредка, у неё появились новые друзья.. Они весело проводили время. И позже Альбинка призналась, что она была "на грани". На грани чего я не допытывалась, она не пояснила. Потом она пошла работать на ковровую фабрику, и всегда с благодарностью вспоминает своих новых подруг.
   Что было у неё до фабрики, Алька никогда не вспоминала, я не расспрашивала, судьбы развели нас по разным городам. Вспоминается одна короткая встреча, договорились встретиться вечером, погулять по городу. Я зашла за Ветой, а Аля должна была нас ждать у ТЮЗа. Как же она была ослепительно хороша в ситцевом в яркий крупный горошек платье, туфлях-лодочках. Платье так подчёркивало её красивую хрупкую фигурку, а туфли - её точёные стройные ножки. Мы в этот вечер любовались ею, она чувствовала, что мы уязвлены, так как были в более дорогих платьях, а она была лучше. Потом она не раз с иронией вспоминала этот вечер, говорила, что всегда переживала за свою внешность, за свою нищету, как радовалась форменному платью, доставшемуся ей от кого-то, ведь это было шерстяное платье, и бегала по соседям, показывая свою "обновку".
   Встречались мы редко и в эти встречи жили только этим днём, ничего друг у друга не выспрашивая. Изредка писали друг другу письма или поздравительные открытки. И вдруг, одно очень длинное, счастливое письмо. Алька писала, что выходит замуж, что он прекрасный человек, красиво ухаживает, заботится о ней, только её пугает его начитанность. Им обещали на фабрике сыграть комсомольскую свадьбу и в подарок квартиру. Альбина на фабрике была уже уважаемым человеком, она стала мастером по ручному изготовлению ковров, принимала участие в разработке рисунков. Коллектив её выбрал комсоргом и членом Городского Комитета Комсомола. Она даже съездила в Болгарию на слёт комсомольских активистов. Вот тут-то папа не преминул меня укорить, смотри мол Алинка-то в гору пошла, а ты со своим выводком дома сидишь. К тому времени у меня было двое детей и свой брак я считала счастливым. Работала в школе, вела физику в старших классах. Конечно у меня не было мыслей ни о какой карьере, а папе видимо хотелось видеть дочь более успешной.
   После свадьбы, Альбинка прислала мне свою свадебную фотографию, с описанием пышной свадьбы и в конце письма коротко, что вот ключи от квартиры им почему-то не подарили. Но её природная скромность, конечно, помешала ей напомнить руководству фабрики на забывчивость. Вынуждены они были жить в одной квартире с мамой и средней замужней сестрой, у которой уже была дочка. Домик среди железнодорожных путей к тому времени уже снесли, всем жителям дали квартиры в одном пятиэтажном доме, во вновь остраиваемом микрорайоне. Несмотря на такие жилищные условия , Алька всё равно была счастлива и это было видно в каждой строчке её письма. Я порадовалась за неё, ответила ей восторженным письмом и ждала следующей встречи.
   Летом с детьми поехали в отпуск к родителям в Алма-Ату. Конечно же побежала к Альке, её не было дома. Мы долго сидели разговаривали с сестрой.. Она всё спрашивала и спрашивала меня о моей семье, о работе, мимо несколько раз, что-то бурча под нос, проходил её муж. Я всё пыталась расспросить, как дела у Альки, но получала очередной вопрос о моей жизни. В конце-концов до меня дошло, что здесь что-то не так,и спрсила в упор, что же всё-таки случилось, где Альбина и её муж ? Маша шёпотом мне ответила, что он ушёл, совсем ушёл.
   Я бежала к подруге разделить её радость, а здесь в семье шок. Они всё ещё не могли прийти в себя. Только что Алька была самым счастливым человеком на свете: уже семь месяцев они ждали ребёнка. Не было лучшего мужа и будущего отца, чем Саша. Но однажды вечером, совсем недавно, он не пришёл домой, до этого он пару вечеров задерживался, объяснив занятостью на работе. Не появился на следующий день и на третий. Он просто пропал. Обзвонили и обежали всё , что можно. Потом Але сказали, что он появился на работе, Алька не смогла с ним говорить. Всё это мне рассказала сестра. Когда Альбинка пришла, мы проговорили с ней всю ночь, ревели, целовались, обнимались, так душевно и телесно мы делили это горе.
   Альбина родила мальчика. Это было чудное пузатое создание - белокурый, кудрявый, красивый мальчик по имени Женя.
   Не стало тёти Нади, Алька с сестрой разъехались, у них с Женей появилась своя однокомнатная квартира. На работе всё хорошо, заочно закончила техникум. Очень помогали подруги с фабрики.
   В одну из наших встреч, Альбинка рассказала, что она со своей сестрой ходила к гадалке. Я про себя подумала: "Это Алька-то атеистка и комсомолка?", но вслух ничего не сказала. Гадалка ей сказала, что он вернётся. Я же её спросила, как она поступит, если он вернётся. Она не ответила, но рассказала, что Саша встретил неожиданно свою соклассницу, в которую был в школе влюблён, и она его любила, и не могла забыть. Он окунулся в свою прежнюю любовь без оглядки, ничего не объясняя. Четыре года Аля с ним не виделась, не видел он и сына, но у него тоже уже росла дочь.
   Осенью Аля уехала в командировку, за сыном присматривала сестра и соседка. Домой летела с каким-то непонятным предчуствием. Открыла дверь ключём, а в квартире Саша. Сын спал, на столе стоял ужин, поели. Легли спать. Ни единого вопроса, никакого оправдания. Как будто не было этих четырёх с лишним лет горя, слёз.
   Потом Алька мне рассказывала, что она очень часто вспоминала мой вопрос: "Как она поступит, если он вернётся?". Видимо, она настолько в уме обыгрывала варианты его возвращения, что сам факт возвращения уже был выстраданным и никаких вопросов и оправданий ей не надо было.
   Женька,конечно же был счастлив, он теперь как все, у него есть папа. Он гордился своим папой и побаивался его. Папа был очень строг, требовал от сына мужского поведения во всём, упрекал Алю в "мамочкином" воспитании. На этой почве были ссоры. Не раз я убеждала её, что Жене действительно не хватает мужественности, очень он нежный, ласковый мальчик.
   Тётя Надя не дожила до тех дней, когда вернулся Саша, с сестрой у Али были не ровные отношения, то любовь, то ссора. Однажды, в один из моих отпусков, мы встретились и я заметила, что Альбинка необыкновенно возбуждена, что-то хочет рассказать, но не решается. Но всё-таки не выдержала. "Помнишь"- говорит- "как Валька меня обзывал? Так вот, он попал в точку. Маша мне рассказала, вернее в злости бросила, что я им чужая, что у нас разные отцы."
   Была легенда, что их отец погиб во время войны. А, что Алька родилась до окончания войны, никого нас не волновало. Оказывается, на войне погиб отец двух старших сестёр. В маленькую хибарку тётя Надя приютила эвакуированного с Украины еврея. У него была бронь, он работал на железной дороге . По сути , он их всех спас, т.к. имел стабильный паёк. Может и любовь у них была, кто теперь узнает.
   Алька его совершенно не помнит, значит вскоре, после победы, он уехал обратно. Были ли письма ответить некому. Теперь Алька шутит, что гремучая смесь еврейки с татарином, Саша татарин по национальности, может породить только чудо.
   Такое чудо - Женя. Жаль, Саша очень рано ушёл из жизни, когда Женя только заканчивал школу. Закончил школу он с отличием. А когда поступил в институт, не было более гордой и счастливой женщины, чем Альбина. Ещё не закончив институт, Женя получил престижноё предложение от американской фирмы в Казахстане. Потом получил ещё одно высшее образование, сейчас он вице-президент крупной американской фирмы. По делам фирмы объездил почти весь мир.
   Но где не ждёшь, там можешь получить удар, так для Али была женитьба Жени.
   Ушёл Женя к женщине с ребёнком. Убеждала её, что ничего страшного, у меня сын ушёл к женщине с двумя детьми, только радусь, если у них любовь, детей считаю своими внуками, теперь у них общая девочка, ещё одна радость бабушке. Но все убеждения были напрасны. Растаяло Алькино сердце, когда стали частенько у неё оставлять девочку. Потом и вовсе счастье - родился у Жени сын. Это такое чудо-чудное, таких детей не бывает - красивый, умный, спокойный. Так для каждой бабушки, каждый следующий внук или внучка - самый чудный ребёнок в мире.
   Я наблюдала за Алей, как она общается с внуком, ему уже было около пяти лет. Столько любви и нежности, строгости и мудрости в трогательной маленькой, седой женщине, моей любимой Альке-Алинке.
  
  

Штуттгарт, 2008.

  

Путешествие из Алма-Аты в Ленинград и

обратно... в Штуттгарт

  
  
   Перед окончанием восьмого класса, к нам пришла завуч Динора Давыдовна и предложила подумать, кто бы мог поехать на экскурсию в Москву и Ленинград. Очень заманчиво, мы все громко обсуждали, но надежды на эту поездку у меня не было. До сих пор удивляюсь, почему мои родители меня отправили? Семья наша жила очень скромно, всё ещё выплачивали ссуду за дом. Нас четверо детей, правда старший Геннадий служил в Армии, двое младших учились в начальной школе.
   С нами жила тётя Паша, папина старшая сестра. Жили, как говорится, "от получки до получки".
   Радости не было предела, когда объявили, что я могу поехать. С нашего класса нас было только двое с Люськой, остальные с восьмого "а" и двое с девятого, мальчик и девочка.
   В поезд сели все взволнованные, возбуждённые, конечно горластые. Пока все разместились, утряслись - проехали Алма-Ату-1 и давай пожитки раскрывать, еду доставать. Мы с Люсей оказались в одном купе, с нами ещё женщина с ребёнком. Сбегали за кипятком, сели пить чай и надо же: Люся как-то неловко передала соседке чай и облила её. Боже сколько воплей было и проклятий на нашу голову и всю группу. Видимо пока рассаживались и устраивались, мы ей уже порядком надоели, а тут ещё травма. Но мало-помалу все успокоились, соседка отделалась лёгким покраснением кожи, мы же всю дорогу были осторожнее.
   Проехали Кызыл-Кумы более-менее удачно, жара была не сильная, а приближаясь к Казани, всё ждали появления Кремля. Не спали всю ночь, боялись проспать. Сопровождали нас в поездке историк и географ, так что всю дорогу что-нибудь нам рассказывали. Кремль появился в предрассветной дымке, как что-то сказочное, совершенно новое, невиданное архитектурное сооружение. Мы ведь ещё не были избалованы телепутешествиями Юрия Сенкевича или Дмитрия Крылова. Телевидения в Алма-Ате ещё не было.
   С трепетом и восторженным ожиданием чуда, въезжали мы в Москву.
   Разместились в школе, в спортивном зале на гимнастических матах, побросали вещички и скорей, скорей смотреть Москву. Я думаю, что мои впечатления не сильно отличались от других, из всех только Лена уже была здесь. Все были в восторге и оглушены. Днём бегали по музеям, вечерами по театрам. В театре Красной Армии были на дебюте Фёдора Чиханкова в спектакле "Учитель танцев." На выставке достижений народного хозяйства, как тогда она называлась ВДНХ-а, нас конечно поразило многое, но то что мы увидели экспериментальное цветное телевидение, это ещё не видя чёрно-белого, превзошло все наши восторги. И вот уже прошло полвека с той поры. Какие же они ёмкие эти полвека в развитии технического прогресса. Трое с лишним суток мы ехали до Москвы, а теперь, нажал кнопочку, "кликнул мышкой" и пожалуйста, из разных стран общаемся с семьёй дочери, видя друг друга. А ещё могу пройтись по улицам Семилатинска, заглянуть на свою бывшую дачу, опять при помощи "мышки". Разное время - разные чудеса.
   Притихшие ходили мы по Третьяковской галлерее, с большим интересом по музею оружия, побывали на Бородинском поле, где воспроизведена панорама сражения русских войск с Наполеоном, были в храмах Кремля, в Мавзолее, где ещё был и Сталин. Всё прошло оглушительной чередой, а вот метро поразило меня больше всего. Я в него влюбилась. Этот запах, сутолока людская, где ты такой затеряный, затеряный и всё-таки сам по себе. Монументальность станций, отделка разным камнем, орнаменты, всё это больше всего запомнилось и понравилось в Москве.
   И вот Ленинград! Опять мы разместились в школе, в самом центре, на Фонтанке, близ Невского. Белые ночи! Череда экскурсий, вертишь головой туда-сюда, совершенно некогда всё осознать. Спать ложились - солнце в окно, вставали рано - опять солнце в окно.
   Однажды Лёша девятиклассник предложил мне сбежать вечером и побродить одним по городу. Это был Ленинград не экскурсионых маршрутов, а город наших любимых писателей и их персонажей. Мы пробродили почти всю ночь и почти молча, каждый был в своём Ленинграде, или Петрограде, или Петербурге. Всю ночь было светло и город был наш. Лёша курил какие-то сигареты, он мне казался таким взрослым, дым от сигарет совсем не противным, а даже приятным. Нет не было никакой влюблённости, было единение в любви к городу. Мы пришли такие счастливые и притихшие, что нас даже не ругали.
   Гуляя по городу, мы обедали в кафе, а тут зашли в Елисеевский магазин на Невском. Смотрю, девчонка в таком же платье, как у меня, очень удивилась, хотела подойти поближе рассмотреть, а она на меня двинулась, не в миг сообразила, что это же моё отражение в зеркале. Провинция! Здесь я позволила себе купить сто грамм севрюги и тут же в магазине и съела. Вкуснотища!
   Не было у меня фотоаппарата, не было денег, чтобы купить разные буклеты, всё надо было сохранить в памяти. Конечно старалась свои впечатления записать. Но главное впечатление в том, что это сказка и страх, что она может никогда не повториться, и никогда я больше не увижу этот город на Неве.
   На обратном пути мы уже были более тихие, совсем тихие, наполненные всем виденным. Делились своими впечатлениями, а потом начались Кызыл-Кумы. В переводе с казахского это красные пески. Стояла такая адская жара - пустыня! В поезде, где так ограничено пространство, жару переносить ещё труднее. Все наши впечатления плавились, плавились.
   А самым неожиданным по приезде, стало известие о том, что нашу школу расформировали и мы должны идти в другую. А как хотелось поделиться с соклассниками обо всём. И осталось одно чувство - желание побывать ещё в Ленинграде, во что бы то ни стало. Но ещё надо было выполнить одно поручение. Девятиклассница Лена, с которой мы подружились в поездке, осталась погостить у своей сестры в Москве, а меня попросила сходить к её родителям и отнести московские гостинцы. Жили они в доме учёных , рядом со школой. Лена по секрету мне рассказала, что её папа ядерщик, у него есть орден Ленина, и у них совсем другая фамилия. На звонок вышла полная женщина в белом накрахмаленом переднике, как в ресторане. На моё робкое объяснение, кто я и зачем пришла, она с восторгом громко крикнула - "Это от Леночки" и пригласила меня войти . Я вошла в просторную комнату, со мной поздоровались за руку родители Лены. Я очень удивилась, что папа довольно пожилой человек, с совершенно седой головой и маленькой, тоже седой бородкой. Они собирались обедать, круглый стол был сервирован красивой посудой на двоих. Пригласили меня к обеду, я отказалась и скромно присела на край кожаного чёрного дивана. Меня расспрашивали о нашей поездке, о самочуствии Леночки. Женщина в фартуке вынесла на блюде курицу. К счастью я была не голодна, но на долгие годы осталось желание, когда-нибудь съесть курицу вдвоём. Думая о курице и отвечая на вопросы, я потихоньку осматривала комнату. Кроме стола и дивана, в комнате были только полки с книгами до потолка, а комната была высоченная. Ещё я подумала, наверное Лена про папу не придумывала. Ведь в это время Казахстан был центром по изучению и испытанию атомной энергии.
   Волею случая, или судьбы, но спустя три года я поступила в Семипалатинский пединститут на физико-математическое отделение. И на себе не раз испытала результаты ядерных и атомных взрывов. Частенько город трясло, как при землятресении. Мы все знали , что не далеко от города атомный полигон, где проходят эти испытания, но относились к этому очень легкомысленно и доверчиво, ведь мы не знали всей правды. Живя в этом маленьком провинциальном городе, я грезила Ленинградом. Какими счастливыми мне казались те люди, у кого дети уезжали в Ленинград учиться и оставались там. Когда дочь заканчивала школу, я ей предложила ехать поступать в Ленинград. Она недоумённо спросила: "Разве это возможно?" Оказалось возможно. Дочь поступила и закончила Ленинградскую Лесотехническую Академию, вышла замуж , работает на крупном электро-техническом заводе. Внучки родились. Одна в Ленинграде, другая уже в Санкт - Петербурге. Я часто бываю у них и теперь у меня обратная дорога уже в Штуттгарт, минуя Кызыл-Кумы.
  
  

Штутгарт, декабрь 2007

Виолета

  
  
   С Ветой мы познакомились в пятилетнем возрасте. Знакомство правда было "шапошным". Она мне запомнилась в белой кружевной панамочке и в платье с кружевным воротничком. Мы играли с соседкой Людой у них на веранде. Это была необычная веранда. Дом с улицы был небольшой, а со стороны сада была высокая веранда с крутой лестницей. Мы так заигрались, что не заметили, как по лестнице к нам поднялась старушка с девочкой. Девочка nоказалась мне изумительной красоты. Из под шапочки спускались локоны. Точно как у куклы из книжки про Козетту, которую недавно мне читала мама. Старушка тоже была не такая как все наши бабушки, в длинных юбках и платочках. На ней было нарядное платье и зонтик от солнца. Мы стали играть втроём, а бабушка Люды с гостьей сидели за столом и пили чай. Разговаривали они тоже о чём-то непонятном, не "промывали" косточки своим ближним, как выражалась о посиделках на брёвнышках наших соседок, тётя Паша. Она частенько ходила к брёвнышкам на посиделки и всегда потом возмущалась, что всё одно и тоже, вот мол уйду и мои косточки начнут "перемывать". Бабушка Люды никогда не ходила на посиделки, но и косточки ей не "перемывали", а говорили о них шёпотом - "поселенцы". Что такое поселенцы я не знала, но очень они казались с Ветиной бабушкой чем-то похожими. Теперь бы я это назвала интелегентностью. В ходе игры как-то выяснилось, что мы с Ветой родились почти в один день, она - четвёртого, а я - пятого июля. Возможно наша встреча была накануне дня рождения, поэтому разговор зашёл на эту тему. Когда я уходила, бабушка Люды пригласила нас на субботу и сказала, что будем учиться танцевать. Я с нетерпением ждала эту субботу и часто рассказывала о Вете, её красоте, о локонах. А тётя Паша горестно вздохнула и рассказала, что девочка почти сирота, мама у неё в тюрьме, живёт она с бабушкой и дедушкой, отец бывает дома очень редко, т.к. он лётчик.
   В субботу я нарядная побежала к Люде. Пробежала мимо брёвнышек, где сидели соседки, кто-то спросил: " Куда это ты бежишь такая нарядная?", я ответила, что бегу к Люде, бабушка нас будет танцам учить. Завернула за угол на Щорса... и тут, всё запомнилось в мельчайших деталях, как кадры фильма. Петька тащит собаку на поводке, она его тянет на огород Кузнецовых, он натягивает поводок, не пускает её туда, в это время я пробегаю мимо, собака бросается на меня, Петька падает, отпускает поводок, ко мне бежит Кузнецов. Пришла в себя уже дома на диване, около меня врач, что-то говорит, на бедре и на ноге повязки. Доктор успокоил, что всё не так страшно, укус не сильный, а собака вряд ли бешеная. Всё обошлось, через неделю мне сняли швы, но собак я долго боялась. Петька сбежал из дома и неделю его не могли найти. Я же его потом не видела очень долго, возможно он меня избегал. Не знаю, согласовано ли с ним, но его родители, когда я уже была студенткой, пришли меня за него сватать.
   Родители мои отказали, объяснив, что мне ещё надо закончить институт.
   К Люде сходить учиться танцевать в то лето так и не удалось и с Ветой мы не увиделись. Затем вскоре приехала мама Люды и они переехали в другой город. С Ветой мы не встречались, хотя она жила не далеко, но видимо пошла учиться в другую школу. Возможно образ кукольной Веты и стёрся бы в моей памяти, если бы я её снова не встретила в шестом классе. Месяца через два после начала учебного года, к нам в класс пришла новая девочка. Я бы её не узнала, но имя и фамилия были знакомы. На перемене я её расспросила и оказалось, да она живёт на Щорса. Мы втроём пошли домой, до шлагбаума с Альбинкой, а дальше через "Саксаулку" с Ветой. Немного погодя я побывала у неё дома. Бабушки уже не было, встретил нас дед - крупный, высокий, седой мужчина. Он совсем не выглядел стариком. Дом у них был высокий с большим полуподвалом, в жилые помещения вела крутая лестница, а сбоку была маленькая пристройка, где у Веты была отдельная комната. На стене висела её фотография с локонами и в том самом платье с кружевным воротничком, которое было на ней, когда мы были у Люды. Она осталась похожей на маленькую Вету, только изменился нос, и она подшучивала над ним, называя его взлётной площадкой. Но нос не портил её и она оставалась красивой девочкой, с рано оформившейся фигурой. В классе она выделялась и даже Валька ей не приклеил никакого прозвища.
   Как-то я поинтересовалась, почему она перешла в нашу школу, и в ответ услышала, что она поссорилась с учительницей. Вот, оказывается, с учителями тоже ссорятся, мне же когда-то такое казалось недопустимым.
   Часто, по дороге в школу, я заходила за Ветой. Иногда заставала её в постеле спящей и она отказывалась идти в школу, ссылаясь на головную боль. Потом родители её разоблачили. Она ночи напролёт читала и, уснув под утро, конечно в школу идти не могла, сколько я её не тормошила. А если и шла со мной, то толку от учёбы не было, она на ходу засыпала, тогда я её называла "Спящей царевной".
   Познакомилась и с родителями Веты. Мама уже была дома, совсем не было похоже, что она сидела в тюрьме. Такая красивая, холёная, всегда весёлая, уверенная в себе женщина. В ушах поблёскивали золотые серьги, на руках кольца, золотые часики.
   Наверное, думаю,тётя Паша что-то перепутала. Но как-то Ветка сама рассказала, что маму подставили крупные мошеники. Она работала в торговле. Следствие длилось долго, потом маму освободили и у них вскоре появился братик, очень симпатичный белобрысый Борюська. Когда я рассказала дома о Вете и Борюське, то Мишаня сказал, что они учатся с ним в одном классе. Борька поражал своей самостоятельностью. Он приходил из школы раньше Веты и готовил что-нибудь на обед. А однажды мы пришли и видим в двери ключ, а рядом записка: "Картошка на столе, ключ в замке." Мы так хохотали, прокололся наш домохозяин. Так его в шутку называл дядя Олег, их папа. Он работал уже не лётчиком, а инженером-механиком по ремонту самолётов. В седьмом классе он организовал нам экскурсию в аэропорт, вернее в ремонтный ангар. Когда мы оказались рядом с самолётом, да ещё у него под брюхом, он оказался такой огромный, это был ИЛ-18. Больше всего нас поразило и запомнилось, это как собирается фюзеляж - на заклёпках. Рабочие подарили нам всем по несколько штук маленьких заклёпок. Такая маленькая деталь скрепляет такую махину и она ешё летает! Дух захватывало от всего увиденного. Конечно после экскурсии , многие мальчишки захотели работать в таком ангаре, кто-то захотел стать лётчиком, кто-то стюардессой. А Валька усвоил слово "заклёпка" и сочинил несколько прозвищ - "заклёпка- похлёбка", "клёпа-заклёпа". Но почему-то эти прозвища долго не продержались.
   А вот стюардессой стала Виолета, но много позже. После седьмого класса она поступила в торговый техникум. Во время учёбы была на практике в Центральном гастрономе, в кондитерском отделе и рассказывала, как продавцы учили её правильно обслуживать покупателей - быть вежливой и весёлой, тогда они не будут следить за весами, которые можно легонько придерживать пальчиком. Конфет Ветка наелась на практике! Правда потом ей это не пригодилось, в магазине она никогда не работала.
   В техникуме познакомилась с парнем старше её, у них были долгие ухаживания .
   Как-то она была со своим парнем в ссоре и мы договорились с ней пойти на вокзал, посмотреть на проституток. В это время в Алма-Ате было много иранцев, обучающихся в лётном училище, кто-то рассказал, что они "снимают" русских девчонок на вокзале, на автобусной остановке. Мы пришли вдвоём, немного было страшновато и любопытно. Хотелось посмотреть, как это происходит. Увидели, как в автобус сели две белокурые, смело накрашенные девушки, к ним подсели иранские курсанты в форме. Весело разговаривали, смеялись. Потом автобус уехал. Так мы и не увидели, как "снимают". Вот ведь дуры, нам уже было по шестнадцать лет и книг читали немало и фильмы разные смотрели, а всё равно какие-то, а вот какие и слово не подберу и не глупые вроде бы.
   С парнем со своим Вета потом помирилась, но про экскурсию нашу ему не рассказала,
   Уже когда я училась в институте, Вета прислала мне письмо, писала , что у неё большие проблемы с мамой, они не находят общего языка, часто ссорятся. Я написала ей, что она может приехать ко мне, как-нибудь устроится работать, у неё же уже была профессия. В ответ получила письмо, в котором она писала, что то письмо вскрыла мама и поражена была моей коварности, и между ними произошёл ещё более крупный скандал. Я стала писать ей до востребования. Затем она пошла учиться на стюардессу.
   Познакомилась со стюардом, много лет летали вместе. Переписка наша заглохла, встречи были очень редкие. Я приезжала только в отпуск, Вета была то в Сочи, то Минске, то ещё где-то. С мамой её мы примирились. Виолета наконец-то оформили свои отношения с Володей, купили дом. Но не заладилась у них совместная жизнь. Муж, после выхода на пенсию, а ему не было и сорока, запил. Вете пришлось самой поднимать детей.
  
  

Штутгарт, февраль 2008

   Рассказы
  

Жизнерадостные рахиты

  
  
   Десятый класс Катюша закончила с двумя тройками, по физике и немецкому языку. Ирония судьбы: учиться в институт пошла на физмат, а жить пришлось в Германии, правда уже в пенсионном возрасте, но с большой языковой проблемой. Жила и закончила школу Катя в Алма-Ате, тогда это была столица Казахстана. Поступить здесь в институт, из-за огромного конкурса, отсутствия блата, а главное без уверенности в свои знания, Катя не мечтала. На предложение двоюродного брата, поступать в Семипалатинске и пожить у его пожилых родителей, Катерина согласилась, если не с радостью, то с желанием вырваться в самостоятельную жизнь. Отрицание того мещанства, которое было в укладе семьи и окружающих, дух вольности, навеяный теми переменами, которые происходили в стране, романтика, конечно же всё способствовало её решению.
   Это было не первое путешествие в Семипалатинск, уже не так её занимало то, что было за окном, как свои переживания - что впереди. В купе плацкарта народу было много, но к Кате приклеилась одна старушка со своими рассказами о своей горькой судьбине. Кстати, с тех пор так и повелось. Ни разу, за множество путешествий, не было у Кати романтических встреч, а вот историй, рассказанных попутчиками, наберётся немало. Как-то так и в жизни сложилось, что всегда ей приходилось слушать. Только вроде бы рот откроет, что-то сказать, как собеседник опережает, приходиться Екатерине терпеть , дальше слушать, так и не высказав своей мысли. За способность слушать,и редкие меткие реплики, подруги стали называть её мудрой, советовались с ней. Ну а пока у неё впереди одни только глупости юности.
   Устроилась Катя у стариков с комфортом, в отдельной комнате небольшого деревянного дома с огромным огородом. Дядя с женой были на пенсии, но ещё крепкие и в огороде управлялись хозяйственно. Урожая не только на запасы на зиму хватало, но и продавали на рынке. Вечером Катя с удовольствием помогала поливать огород, так весело было под урчание ветряного двигателя, перекладывать шланги, наблюдать , как с каждым днём наливаются спелостью огромные помидоры, найти в зелёной ботве огурчик и схрумкать его.
   Со сдачей документов в институт вышла канитель. Пошла в Медицинский институт, но там ей посоветовали время не терять и идти в Пединститут напротив.
   У них конкурс огромный, в "Педе" нет конкурса, а у них девочку из столицы постараются срезать, нечего переферийный институт стартовой площадкой делать, всё равно мол потом к маме с папой захочешь.
   Катя не обиделась и пошла сдавать документы в Педагогический. Врачём она никогда не мечтала быть, это совет брата, а вот учительницей литературы, как её любимая учительница, хотела бы быть. Но опять не получилось, почему-то в папке не оказалось фотографий и сдачу документов пришлось отложить. А когда она пришла к дяде, во дворе её встретили родители. Оказывается они приехали в отпуск погостить у брата, а через два дня поедут дальше в родную деревню отца. Эти два дня все обрабатывали Катю. Не портить себе жизнь - учителя литературы каждый день гору тетрадей должны проверять, значительно интересней профессия физика - не получится в школе, на завод можно пойти работать. Вспомнила тут Катя всех своих нелюбимых физиков, почему-то их было много, и старушка, у которой почти все опыты не получались, молодого, который с девочками любезничал, а предмет свой очень скучно и сбивчиво объяснял. А один физик, в возрасте, вообще всех запугал, сказав: "Зарубите себе на носу на всю жизнь, прав не тот кто прав, а у кого больше прав", и наставил всем единиц и двоек. Катя и решила, она будет хорошим физиком и её все будут любить. Сдала без проблем документы на физмат, подружку из Алма-Аты попросила прислать учебники по физике и математике и начала готовиться к экзаменам.
   В группе абитуриентов было ещё две девушки из Алма-Аты. Их сразу окрестили "алмаатинками", а Катюшу никто так не звал, хотя она не скрывала, что приехала из Алма-Аты. Девочки эти были высокие, не то чтобы красивые, но очень эффектные и свободны в обращении. Быстро они стали лидерами, особенно Лариса. Конкурса действительно не было, так двое, трое отсеялось их и н е запомнили, остальные все поступили.
   Не успели отучиться двух недель, как поступил приказ о выезде на уборку хлопка на юг Казахстана. В те годы всех студентов ВУЗов и техникумов "гоняли" на хлопок и другие сельхозработы.
   Ехали на поезде три дня , через Алма-Ату на Ташкент. Катю в родном городе должны были встретить родители, чтобы передать рабочую одежду. Встреча не состоялась, поезд шёл вне расписания и ребята над Катькой шутили, что Санька отдаст ей свой военный тёплый бушлат. Похохотали, думать в жару о бушлате было смешно.
   По приезду разместили всех в новых пустых домиках, наносили сена, устроили спальные места, из чемоданов получился комод для нескольких зеркалец и не хитрой косметики, казалось даже уютно. По молодости всё хорошо: и сено душисто и спать вповалку весело. Домик, где расположились парни, был неподалёку. В группе физиков парней было больше, чем в других, вечерами вместе собирались, дурачились, пели, ходили на танцы. Был в группе один очень весёлый паренёк, но был он уж очень маленького роста. Обучил всех потешным песням, с которыми шли на работу и с работы. Эти песни помогали не хандрить и не стонать. У многих руки в кровь были исцарапаны, гройные раны на ногах не заживали, это от какой-то ядовитой травы. Работа была трудная, из колючих жёстких коробочек выбрать лёгкий хлопок, набить им длинный мешок, на тридцать-сорок киллограммов и тащить по земле за собой на сдаточный пункт. Норма сто киллограмм ! Многие девчонки не могли её выполнить, а Катюша маленькая, худенькая и половину нормы не выполняла.
   Неподалёку работали местные женщины, в основном девочки ещё. Зато на приёмных пунктах, где работа очень лёгкая, гирьки на весах перекидывать, да счёт вести, работали только мужчины. Азия! Студенты не очень-то зацикливались на этой дискриминации, своих проблем хватало. Парни физики начали проявлять интерес к девчонкам математикам, уже двое перешли в их "стан". А вот математик Митя вообще ни на кого внимания не обращал, даже филологички не смогли его завлечь. Вопрос... Печальный факт, но после третьего курса он сам ушёл из жизни. Версий было...
   Пока же жизнь шла своим чередом. Катька с Леськой потешались над Санькой, у которого тёплый армейский бушлат. Он значительно постарше девчонок, уже Армию отслужил. Небольшого роста, со слащавой улыбочкой, приставал ко всем девчонкам и клялся в любви. А скупой был... Решили они его проучить. Каждая в отдельности пригласила его на свидание, на одно и то же место и в одно время и чтобы непременно с печеньем пришёл.
   Не то чтоб от голода им печенья хотелось, хотя маргарин с хлебом уже в горле стоял. Представте: полпачки маргарина и полбулки свежего белого хлеба на завтрак. Срезаются зелёные бока с маргарина, остальное намазывается на хлеб... и сладкий чай. В обед девчата с филологического, почему-то в поварах были одни филологи, привозили неплохие борщи, каши, компоты. Но завтрак! Ещё темно, не совсем проснулись и этот зелёный от плесени маргарин. Спасал Эрик каким-нибудь каламбуром или песней. Солнце только- только встаёт, на траве роса, ещё не проснувшиеся студенты бредут по полю, а он таким сильным, высоким голосом, несмотря что мал ростом, начинает:- "Солнце всхо-хо-ходит и захо-хо-ходит, а в тюрьме ме-ме моей.."...Начинают просыпаться, подтягивать, кто сон вспоминает, кто вслух придумывать, как бы весовщиков обдурить, чтобы выполнить эту норму проклятую. А тут Лариска предлагает: "Давайте Эрика по очереди в канары (так по узбекски называлиь длинные мешки для хлопка) будем запихивать и взвешивать." Все хохочат, переламываясь пополам, представляя, как Эрька из горы хлопка потом будет выбираться. Шутка шуткой, а иногда комки глины подкладывали, как признались потом некоторые. Катерина недоумевала:-"Где же они их брали? Почва как пыль, нигде ни единого камушка, а то тоже бы наверное подложила, так ненавистно быть в отстающих." Выполнение нормы это ведь и кой-какие деньги, а так в получку только гроши, которых ни на конфеты, ни на печенье не хватало. Да, кстати о печенье. Пришёл Сашка с печеньем, девчонки с двух сторон подошли к нему и хвать у него кулёк. К их стыду, он так развеселился на эту шутку и они несколько вечеров ходили втроём и лакомились Сашкиными гостинцами, он им уже не казался скупым, только вот влюблятся в него не хотелось.
   Вечера были короткие, с работы возвращались в сумерки, а ночи на юге наступают мгновенно, и вот уже звёздный купол сверкает, луна подмигивает. Эх погулять бы молодым, пошептаться под такими звёздами. Все так устали, спать ложились рано, ведь и вставать рано. Но стали замечать какое-то шебуршание снаружи, на завалинке. Вроде все уже улеглись, но опять это шебуршание, как-будто кусок глины от завалинки отваливается, потом "чпок" и опять всё тихо. Как-то сидели вечером, ещё не легли и свет не потушили. Вдруг опять звук обваливающейся завалинки, затем "чпок" и опять всё тихо. Немного погодя, заходит Эмка-алмаатинка, все делают вид, что её не замечают. Катька так смотрит на неё внимательно и потом громко с удивлением спрашивает: - "А что это у тебя губы синие?" Верка дёрнула её за руку, молчи мол. Катька же в своей наивности повторяет:- "ну правда, почему у тебя губы синие?" Все переглянулись, тишина, Лариска скорей свет выключила. На следующий день Валентина отвела Катьку в сторону и говорит: " Ты в самом деле дура или прикидываешься?" И всё ей рассказала. Оказывется у Эмки с Эриком роман. Это он залезает на завалинку и они целуются, уже всю завалинку пообвалили. Ну чистое кино! Катька же как давай хохотать, представив себе длинную как жердь Эмку и маленького Эрика на завалинке. Валентина размахнулась, чтобы отвесить оплеуху Катьке, но увидела у неё на глазах слёзы от смеха и тоже рассмеялась. Потом Катерина видела у Эммы синяки на шее, но уже не спрашивала, вспомнила, как в детстве они делали себе засосами печати на руках.
   Но однажды случилось страшное событие. Увидели на подушке вош. Давай проверять друг у друга головы, все сразу зачесались. Высказали вслух, что все давно мечтают о бане. Работали уже больше месяца, а мылись только в канале, вода там глинистая, холодная, течение быстрое. Так захотелось всем горячей водички, с толком помыть головы, понежиться в тепле. Тем более, что уже начались утреники с заморозками и вечера стали холодные.
   Пошли к преподавателям просить выходной и баню. Слышали, что где-то есть походные бани в вагончиках. Им пообещали. Проходит день, другой, третий - о выходном и бане ни слова. Тут Лариска-алмаатинка и начала всех подговаривать к забастовке. Решили после обеда все девчонки с поля уйдут, а парни останутся работать. Так девочки группками, бочком, бочком, чтобы преподаватели не заметили, стали с поля уходить. И тут Ленке с Катькой попался куст паслёна, с такой немыслимо крупной ягодой, что они, забыв про всю конспирацию, давай орать и махать остальным, чтобы шли к ним. Это было уже довольно далеко от делянки, где они работали. Насладились паслёном и весёлые с песней "Пошёл купаться Кувэрлэй, Кувэрлэй, оставив дома Доротэю..." пошли в посёлок. Был слух, что баня уже приехала и все дружно пошли её искать. Вагончик действительно стоял на площади, там были тазики, горячая вода. Девчонки намылись, распарились, счастливые, что они это сделали, мирно, не помышляя ни о чём дурном, пошли домой, пораньше завалились спать. Ночью услышали сильный стук в дверь. Староста группы, которого выбрали ещё во время занятий, с тревогой сообщил девчонкам, что их всех вызывают на Педсовет.Не совсем осознавая случившееся, с ещё не просохшими волосами, но таким приятным чувством чистого тела, не совсем проснувшиеся, девчонки пошли на Педсовет. Первыми вызвали Ленку с Катькой. Яркий свет в комнате слепил глаза, а так хотелось их снова закрыть и поспать ещё. Но голос Петра Феодосовича: - "Да, это они зачинщицы!" пробудил их. И тут получили они по полной программе, какие они такие-сякие; норму не выполняют, срывают социалистическое соревнование, бастуют. Теперь из-за них институт не получит флаг, а институт всегда возвращался с хлопка победителем. В результате девчонкам сообщили, что они исключены из института и могут собирать вещички. Вышли они со слезами на глазах, носами хлюпают, все обступили их, расспрашивают. В это время вызывают ещё нескольких девочек. Ни у кого ничего не спрашивают, а только отчитывают. Выходит Верка и говорит, что её тоже исключили, как зачинщицу. Тут на Катьку с Ленкой напал такой смех, все недоумевают, но тоже начинают хохотать. Катька, вдруг так серьёзно заговорила: - " Вы все утром пойдёте на работу, а мы выдрыхнемся!". И точно, пошли завалились и спали сладко, как никогда, не колола солома, не мешали соседки.
   Утром всё-таки их подняли, пришёл куратор группы Магомед (без отчества) и рассказал, что всю ночь парни физики атаковали преподавателей, надавали массу обещаний, что возьмут девочек на поруки и группа всегда будет выполнять норму. Так что надо идти работать, им дали испытательный срок.
   У Катьки с Магомедом была своя интересная история. Когда они по приезду, разместились в домиках, к ним пришёл молодой преподаватель, ещё аспирант и представился , что он их куратор и зовут его Магомед и добавил : -" Без отчества". Все переглянулись, а Катька по простоте душевной подумала:-" Как интересно, никогда ещё не слышала такого отчества, ну есть имя Социал, Ким, а вот "Без Отчества" ещё не слышала". Но вопросов задавать не стала. При случае, обращалась к нему;-"Магомед Без Отчества...", девчонки шикали, а Катерина возмущалась:- " Ну он же чётко сказал, что Магомед Без Отчества". Так долго она его звала, он не возражал. Спустя какое-то время, до Кати дошло, что просто у казахов не принято называть по отчеству, это на русский манер они стали называть отчество, а Магомеду видимо не нравилась руссификация, а может быть с молоденькими девушками хотелось быть ровней.
   Много лет спустя у Катерины пути пересеклись и с Магомедом и с Петром Феодосовичем и они даже стали друзьями, но сколько она ни рассказывала им случай на хлопке, они не припоминали его. Может быть такие случаи были не единожды?
   В общем на работу им пришлось идти. По дороге ребята рассказали, что Педсовет был до утра, вызывали всех, всех, хотели узнать зачинщиц, но Ларису никто не выдал, отыгрались на троих. Видимо кто-то запомнил их, когда они махали ветками паслёна. Потом ребята дали слово, что помогут девчонкам выполнять норму и завоюют флаг. Все очень старались, Катьке подкладывали хлопок все мальчишки, всё равно она никак не могла выполнить эту чёртову норму. Флаг всё-таки институт завоевал, девчонкам сказали, что их восстановили, приедут и будут учиться. Все ликовали и тут Лариса впервые сказала фразу, которая для Катерины и её сокурсников стала фетишем - " Жизнерадостные рахиты". Как часто они применяли её во многих ситуациях к своему поколению сверстников. Они имели много поводов радоваться. В их скудной материально и духовной жизни, каждое, отличающееся от серых будней, событие - радость. А главное, они хотели и умели радоваться.
   Радовались, что институт получил какое-то знамя и их восстановили, хотя понимали весь этот фарс, но радовались, что с победой едут домой.
   До начала занятий им дали несколько свободных дней и Катя по пути задержалась в Алма-Ате, с гордостью осознавая, что деньги на дальнейшую дорогу она заработала. Родные её не узнали - чёрная, толстая, с облупившимся носом и безобразно расцарапанными, в язвах руками, в жалких лохмотьях - бежит по перрону к ним их Катенька. Срочно надо было сгонять киллограммы и приводить себя в порядок, лечить руки. Ещё надо было зайти к соседям, передать им привет от их сына. На хлопке произошло одно удивительное событие, дать объяснение которому Катя никак не могла.
   Кто-то позвал её по имени, оглянулась, видит на краю делянки стоит машина и оттуда мужчина машет рукой и зовёт её по имени. Совершенно не предподполагая, кто это такой, пошла к машине. Расстояние не маленькое, она долго не могла различить лица этого человека, но и когда подошла ближе, не узнала. А незнакомец, с таким счастливым лицом, говорит ей, что очень рад встрече, спросил, как у неё дела, давно ли они здесь и когда домой. Просил передать привет его родителям. Наконец-то по лицу Кати он понял, что она его совершенно не узнала и со смехом посетовал, что конечно мол студенткой стала, теперь соседей не хочет признавать. Сказал ей, что он Гутов, Анатолий Гутов. Катя вспомнила, что соседи через дорогу от её родительского дома Гутовы. Большая семья, один из сыновей уехал в Москву, стал артистом, даже в нескольких фильмах его видели, гордились соседом. Девочка, Катиного возраста, умерла лет в шесть, отравилась семенами белены.Собирали на лекарство, но не усмотрели, дети добрались, поели как мак. Соседскую девочку спасли, а Мариночка погибла. Был у них ещё один сын, немного старше Кати, но он с подросткового возраста по колониям, да по тюрьмам. Вот видимо это и есть он - Анатолий. Всё это вихрем пронеслось в Катиной голове, и ничего не успела сказать, как водитель начал возмущаться, что надо ехать дальше и так долго задержались. Машина тронулась, Толик ещё долго стоял на подножке и махал. Катя вспомнила, что пару раз его видела между отсидками, здоровались, но ни разу даже не разговаривали. Как, издалека, в согнутой над хлопковым кустом фигурке, с надвинутой низко на лицо косынке, он смог её узнать? Непостижимо! Больше никогда в жизни она его не видела. Привет родителям передала, но не сама, сходил к ним её отец и рассказал о встрече на хлопковом поле. Оказывается, они думали, что его уже нет в живых.
   Лариса с Эммой тоже остались на эти несколько дней в Алма-Ате. Все встретились у Ларисы, жила она в инженерном посёлке. Так назывался район между второй и первой Алма-Атой, застроенный финскими домиками на две квартиры. Родители Ларисы, показались Кате интелегентными людьми, но не такими зажиточными, как можно было судить по поведению дочери. Видимо им очень хотелось, чтобы дочь получила высшее образование и ни в чём не нуждалась. Да и у Ларисы был такой характер, что она всё хотела успеть. Учась на первом курсе, нашла какую-то одинокую женщину пианистку, брала у неё по дешевле, а часто и за уборку в квартире, уроки музыки, ещё пошла на художественную гимнастику. С её громоздкой, не очень, мягко выражаясь, грациозной фигурой, на это не просто решиться. Но оказалась она очень пластичной, руки порхали, как у птицы крылья, а спину выгибала, как кошечка и делала изумительную волну всем корпусом. Такая милая пантера. Эммка рядом с ней была тонким стебельком и вместе они смотрелись забавно. Заводилой была Ларка и в вечерних прогулках. В городе был маленький парк, куда со всех окраин собиралась молодёжь и дифелировала по единственной аллее. Если слышали шум и смех, значит там Лариса. Парни вертелись около неё, но она ни с кем не задружила. У Эммы тоже почему-то роман с Эриком закончился, после возвращения с хлопка. Все ходили большой компанией, часто присоединялись друзья сокурсника, которого все звали Белым, а его друзей Чёрным и Длинным. Однажды зашли в магазин и Длинный купил огромный кулёк шоколадных конфет "Цитрон", все удивились его щедрости. На Катьку это произвело сильное впечатление. Потом, много лет спустя, уже будучи её мужем, он рассказал ей , что деньги на конфеты дала Лара. Ей хотелось эффекта, розыгрыша. Катерине с Леськой этих денег хватало на неделю на питание. Катя уже у дяди не жила, сбежала, и жили они с Леськой на частной квартире. Очень уж уклад жизни у дяди был далёк от студенческого ритма. Зимой было очень сложно добираться до окраины, где жил дядя, автобусы ходили редко, морозы порой трескучие. А тут квартирка рядом с институтом нашлась, вернее это был угол за печкой у одной старушки. Многому научила девочек эта прекрасная женщина. Длинные, зимние вечера проводили они в беседах о жизни, конечно часто о любви. Порой это были такие интимные откровения старой женщины, что у девочек дух захватывало от всех этих историй. Она рассказывала девочкам, что в юности была некрасивой, но один юноша покорил её тем, что восхищался её бело-мраморной лебединой шейкой. И убедил её, что она красавица, такой шейки нет ни у кого на свете, и у неё самое лучшее в мире имя - Любушка. Они поженились, растили погодков сына и дочку. Но в страшном сорок первом, с малыми детьми ей пришлось из Одессы ехать в далёкий, неведомый Семипалатинск. Муж ушёл в ополчение, потом пришло сообщение, что он пропал без вести. Таких сообщений приходило много, всё-таки была надежда, что жив, может быть в госпитале или в плену. Но годы прошли, с мужем она не увиделась больше никогда. Детей вырастила , сын стал учёным, дочь пианисткой, живут в Алма-Ате, внуки растут. И как ни трудно было, она всегда чувствовала себя красивой и старалась подчеркнуть в своих нехитрых нарядах, свою красивую, даже в старые годы лебединую шейку. Часто ездила к детям в гости, впоследствии переехала всё-таки к ним и Катюша много лет потом встречалась с ней в Алма-Ате. Сначала же их знакомства не всё было гладко. Как-то девочки пришли с концерта и с порога Катерина начала высказывать свое мнение , что Хнычёв старый хрыч, дрожжащим голосом подделывался под Утёсова, а конферансье вообще облезлый еврей в лоснящемся потрёпанном костюме. У Леськи узкие корейские глаза стали круглыми, Любовь Ильинична ничего не сказала. Несколько дней спустя хозяйка предложила им игру: откровенно высказать своё мнение друг о друге. Трудное испытание, чтобы и откровенно и не обидеть. Что уж там они говорили, но запомнила Катюша, что о ней Любовь Ильинична сказала, что она недобрая девочка. Поняла Катя, что не надо ляпать свои первые впечатления необдуманно, да и в спорах своё мнение не высказывать как истину, а дать возможность спорящему с тобой сказать своё и уже потом, если не согласна, остаться при своём мнении. Но это в теории, а в жизни эмоции порой побеждают. Много рассказывала их хозяйка о своих бывших жиличках. Особенно восхищалась Тоней, её незаурядным умом и неземной красотой. Зимой на каникулы, а Тоня работала в школе физиком в своём родном селе, она приехала к Любови Ильиничне. Девчонки ахнули , увидев тётку закутанную в платок, в огромных серых валенках-самокатках, в длинном пальто. Где же неземная красота? Когда она сняла платок, светло-русые природые локоны упали на плечи, девчонки уже не придавленно, как в первый раз, а с восторгом ахнули, увидев перед собой красавицу Наталью Николаевну Гончарову. Точно,вылитая пушкинская неземная красавица! Вот только пальто девчонки предложили ей укоротить, сказано-сделано, быстро ножницы, нитки с иголкой и уже пошли за покупками с красавицей в коротком пальто. Купили какие-то модные вещички . Довольные, что приоделась деревенская красавица, девочки не заметили лёгкой грусти на лице Тони. Простились очень душевно, она им обещала писать, но почему-то не написала. Потом позже Катя высказала мысль, может зря они так настойчиво меняли её облик, это длинное пальто, там в деревне свои правила, своя мода .
  
  
   А какие колоритные подружки приходили к их хозяйке. Она их звала Люськой и Валькой, хотя они обе были Валентинами. Люська, это было от Валюськи, с юности. Все трое были аптекарши, это значит с образованием, ещё гимназическим и далее медицинским, вернее фармацевтическим. Валька попала в Семипалатинск ещё с родителями, здесь их схоронила и прожила старой девой. Люська с мужем и детьми бежали из Одессы в тридцать седьмом. Оказались в одной аптеке, сдружились. У каждой своя история, но к старости все оказались одинокими и помогали друг другу. Какие посиделки они устраивали! Какой стол накрывала хозяйка девчонок! Это было не часто, подготовка велась за неделю. Надраивалась вся квартира, хотя в ней всегда был порядок. В день вечеринки, с утра из кухни доносился дурманящий запах. Все три аптекарши были еврейки и они всегда старались своей национальной кухней перещеголять одна другую. Любовь Ильинична научила Катю готовить восхитительные булочки из дрожжевого теста, фаршмак и фаршированную щуку. Леська угощала всех каким-то сладким рисом, из очень длинных зёрен. Это её корейское блюдо. А Катя готовила, несравненные ни с чем, пельмени, которые готовил в их семье её отец. Вспоминалась большая семья за столом, все лепят по своему, а Катюша старалась всё делать как папа и у неё получались самые красивые пельмешки. Мама же так и не научилась их лепить, зато у неё были такие кулебяки с капустой, пальчики оближешь. Катя скучала по дому, по братьям с сестрёнкой. Скоро сессия, а там каникулы и домой, в любимую Алма-Ату, к родителям, к подружкам.
   На майские праздники Белый предложил выехать на природу, подальше от города, куда-нибудь на берег Иртыша. С энтузиазмом все приняли предложение. Решили ехать на велосипедах, друзья Белого обещали их достать. Жаль, только Леська не умела ездить на велосипеде, но Чёрный пообещал отвезти её на мотоцикле. Собрались в доме Длинного, пофотографировались, проверили готовность, загрузили на мотоцикл основную провизию, палатки , между всем этим втиснули Леську. Ещё всего понемногу распределили всем по багажникам и в путь. На первом же железнодорожном переезде Катя упала, разбила коленки, но постеснялась сказать, что очень больно и с окровавленными коленками поехала дальше. Больше происшествий не было, проехали два села с интересными названиями "Глуховка" и "Стеклянка", часть дороги проходила через сосновый бор и неожиданно выехали на берег Иртыша. Голые деревья стояли в воде, они безмолвно источали запах пробуждающейся природы. Все, очарованные картиной разлива, тишиной, запахами весны, сначала притихли, потом начали орать, прыгать, слушая эхо и свои звонкие голоса, разносившиеся по воде. Постепенно успокоились, начали обустраивать привал. Раздумали ставить палатки, вечер был очень тёплый, никому не хотелось оказаться в душных палатках. А возможно девчонкам подсознательно не хотелось распределяться по ним. Среди них ещё не было ни одной сложившейся пары. В компании не совсем знакомые ребята, друзья Белого, да и на природе все вместе впервые. Неподалёку нашли стожёк, перетащили сено, накрыли его палатками и ночлег готов. Для костра сухих веток было полно, не ленись нагибаться и собирай. Все были заняты, разложили костёр, вскипятили чай, не заметили как наступила красивая, тёплая, тёплая звёздная ночь. Для начала мая это было даже очень странно. Потом через два дня этому нашлось объяснение. А пока... гитара, песни, костёр, звёзды. Катя стала замечать, что чаще всего около неё оказывается Длинный. При свете костра, он разглядел у неё на руке выше кисти тёмное пятно. Хотел стереть его, сказал, что она испачкалась сажей. Катя со смехом остановила его, сказав, что это родимое пятно, состоящее из множества родинок. Он поднёс руку поближе к глазам и тихо прошептал: - "Это же Стожары!" Потом он рассказывал о созвездии Орион и одной звезде в ней, название которой и есть его фамилия. Показывая на звёздный купол, нашёл Стожары или астрономическое их название "Плеяды" и нёс ещё много, много всякой лабуды. Не могла она даже помыслить тогда, что через какое-то время он станет её мужем, а спустя несколько лет, будет она рассказывать своим десятиклассникам , на практических занятиях по астрономии, в тихую весеннюю ночь, не по учебникам, а по воспоминаниям о том первом астрономическом уроке.
   Так увлёкшись звёздами, они не заметили, что уже не играет на гитаре Серёга, костёр догорает, а звёзды поблекли и все спят. Катя , среди спящих, нашла Леську, протиснулась к ней, отодвинув кого-то и тут же уснула. Утром, проснувшись, узнала, что это был Сергей. Он сидел на пеньке и громко разговаривал с вороной, недалеко сидящей на ветке огромного тополя. Жаловался ей, что его жестоко обидели, столкнув с тёплого местечка и теперь он умрёт от холода и одиночества. Ворона так внимательно слушала его, что это в конце концов вдохновило его на песню, несуразную, жалобно-проникновенную. Потом , при встречах, его часто просили исполнить "исповедь вороне".
   Все уже встали, алмаатинки добровольно взялись за приготовление завтрака. Костёр горел и вскоре вкусно запахло тушёнкой. Вдруг Лариса как закричит:-"Ой, что я наделала, вся пшёнка высыпалась в котелок, хотела сварить суп, что теперь будет?" А Эммка так тихо, но очень чётко говорит :- "Паштетопшён !" И такой взрыв хохота со всех сторон, абсолютно все слышали и оценили её юмор. Это слово потом часто они употребляли в своей жизни, как некое магическое, которым можно исправить любую неудачу, как пароль своей компании. Чуть позже ещё один взрыв хохота, уже со стороны палаток, вернее спального места, хохотали парни. Оказывается, вчера они забыли к ужину про вино и теперь бутылки лежат нетронутые и греются на солнце. Отсмеявшись, решили, что к завтраку пить не стоит, пусть вино остывает к обеду и отнесли поставить бутылки в воду. "Паштетопшён" всем пришёлся по вкусу и оказался очень сытным. Потом кто-то невдалеке увидел корову, бегали за ней с миской, хотели подоить, но корова не далась. Чёрный с Белым уплыли на резиновой лодке рыбачить. Все дурачились, бегали, прыгали, как жеребята на воле. Кто-то предложил устроить состязание по прыжкам с дерева. Рыбаки уже вернулись без рыбы и все парни залезли на дерево и как гроздья висели на нём. Длинный залез выше всех, потом прыгнули все одновременно и , конечно же, он подвернул ногу. Позже с годами, признался Кате, что перед ней выпендривался. Второй вечер Кате не очень запомнился, наверное уже все были не такие возбуждённые, появились шепчущиеся парочки. Но про вино опять забыли. Когда, на следующий день, возвращались в город, резко изменилась погода, всё кругом помрачнело, голые деревья устрашающе гнулись под ветром и трещали. Успели вернуться до грозы. Но какая это была гроза! Ураган нёс на город тучи песка, срывало крыши, выворачивало деревья. Такие необычайно теплые, тихие первомайские дни закончились бурной стихией. Парни же потом это объяснили по своему. Вино то не выпили, природа и разбушевалась. После праздников их в институте ждал очередной сюрприз. Почему очередной? Оказывается этот набор курса был экспериментальный: никак не могли утвердиться с названием физика-предметника. То это было: физика и черчение; то физика и трудовое обучение; то физика и астрономия и т.д и т.п. В зависимости от названия менялся и срок обучения. В итоге, так и не назвав им будущую профессию, предложили перенести сессию на июль, а в июне ехать в пионерский лагерь работать вожатыми. Это будет педагогическая практика. Срок обучения в институте будет сокращён до четырёх лет. Почти все восприняли это с восторгом. Ещё бы ; месяц пожить в лесном пионерском лагере, испытать свои педагогические способности, сессия отодвигается, учиться всего четыре года! Только Лариса кинула скептически: - "Жизнерадостные рахиты."
  

Любовь Эйзель. Штутгарт, февраль 2009

Белый, Чёрный, Длинный

  
  
   Судьба злодейка - жизнь индейка! Почему индейка? А может быть наоборот? Как бы то ни было, но судьба свела трёх мальчишек на одной улице. На прибрежной улице провинциального городка, о котором Ф. М. Достоевский сказал, что если есть край земли, так это Семипроклятинск. Мальчишки ещё не знали Достоевского и весело гоняли футбол на пустыре, крутили сальто на песчаном берегу Иртыша и наперегонки переплывали реку, не заботясь о круговоротах, быстром течении и что потом будут пешком долго возвращаться, так как течение сносило немилосердно.
   Как и все, мальчишки имели свои увлечения и тайны. Главная тайна была у всех на троих одна: все трое взяли себе новые имена и поклялись, что потом, когда вырастут и женятся, то сыновей назовут этими присвоенными именами. Увлечение тоже было одно на троих - радиотехника. Сначала собирали детекторные приёмники, потом провели телефонную связь между своими домами. Ну а когда появились транзисторы, ночи напролёт чертили схемы, паяли, мечтали.
   Жили мальчишки в районе городка, который называли " Берлин". Это район самостроя, где селились реабелитированные немцы, выселенные в начале войны с Поволжья, Украины, Кавказа. Войну все пережили в разных деревнях. Белый, ну совершенно белые волосы, ресницы, брови, жил в алтайской деревне, которую потом прославил артист а затем губернатор края,Михаил Евдокимов. Чёрный, естесственно имел чёрно-чёрый цвет волос и был смуглым, тоже жил в алтайской деревне под Бийском. А вот Длинный, ну конечно же он был длинн и худ, жил в казахской деревушке, где жили в основном украинцы, ещё в тридцатые годы раскулаченные и сосланные туда, и чеченцы, тоже переселённые во время войны.
   Теперь, слушая разноязычную речь из своих приёмников, мальчишки мечтали о путешествиях в разные страны. Кто не мечтал? Но в один день они сразу повзрослели. Пришла беда. Их родной, такой ласковый, любимый Иртыш разбушевался. И весь "Берлин", все глинобитные домики оказались в воде. Почему-то спустили воду из водохранилища. Летом, когда во всех огородах зрел урожай овощей, подрастала главная кормилица картошка! Всё оказалось в воде. А глинянные дома, как намокшее печенье, стали раскисать и растекаться. Кто как мог спасали свои дома, хотя домами их назвать было нельзя - хибары, свой родной кров. Боролись за каждую стену. Когда сошла вода, более удручающей картины невозможно было представить. Это же не война, ни бомбы рвались, не стихия - ни ураган, ни сель. Необъяснимая причина- человеческий фактор - тысячи людей остались без жилья и урожая. Расселили кого куда, по школам, общежитиям. Но надо восстанавливать жильё. Опять собрались у своих развалин и начали лепить, кто что мог. Вот и стали наши мальчишки мужчинами.
   Надо строить дома. У кого совсем всё развалилось, дали страховку побольше, а кто хоть стену отстоял , получили страховую выплату поменьше. Чиновничий фактор! У Чёрного семья большая: мать, отец, ещё два брата, отстояли они две стены и получили соответственно мизер. Смогли опять только мазанку на две комнаты с плоской крышей восстановить. У Белого и семья большая и избушка развалилась вся. Они домик поставили под шиферной крышей, а отец столяр ещё и разукрасил его резными наличниками.
   У Длинного тоже семья большая, но он один мужчина: мать больная, да тётка её старая с дочерью. Но мать верущая и им помогла община. Подняли домик не большой, но аккуратненький, со ставенками, углы вывели узорные - загляденье.
   Так постепенно, трудно поднимался весь " Берлин". Уже строили основательно, с немецкой аккуратностью и традициями, которые были в Поволжье, на Кавказе или в Украине. Дворики зазеленели, появились цветы, конечно, улица около двора летом выметена и полита, зимой снег расчищен. В общем всё, как у порядочных немцев. Герои наши уже и жениться подумывают, от девчат нет отбоя. Но надо учиться. Транзисторы-то не зря собирали, много знали о мире, без образования - никуда . Но жизнь распорядилась иначе. Пришли повестки из военкомата. Надо служить. Белый попал на Кушку, Длинного служба забросила в Сибирь, а Чёрного что-то забраковали, не пришлось ему служить. Он пошёл учиться в автодорожный техникум, да так и остался там впоследствии преподавать. Очень хорошо шла у него учёба, автомобиль знал досконально, а особенно электрическую часть. Помогло юношеское увлечение.
   Длинный по болезни не дослужил год, вернулся, а тут мать больная, надо идти работать. Пошёл ещё и в вечернюю школу. Белый оттрубил три года, вернулся бравым солдатом. Ещё смог в Армии аттестат о среднем образовании получить. Пошёл сразу в институт, льготы полагались отслужившим. Опять друзья вместе. Восстановили телефонную связь, трещат по вечерам транзисторы, а жаркими летними днями изредко бывают на Иртыше. Всё так же крутят сальто, ходят на руках, переплывают Иртыш наперегонки. Но всё чаще в их компании появляются девчонки. Уже и правда жениться пора.
   Решили в семье Чёрного, что надо дом подстраивать, ведь трое женихов выросло. Всей улицей помогали. К зиме надеялись справить новоселье и женить старшего. Обогнал Длинный, первым привёл летом жену в свой дом. Отхватил: спортсменка, комсомолка, в институте учится, и "просто красавица". А мать его плачет - маленькая, худенькая, ручки крохотные, что же она ими делать сможет. Да ещё и русская. Скандал, родственники отказались родниться, на свадьбу не пришли.Сама же приняла невестку приветливо и полюбила всей душой. У Чёрного свадьба тоже намечается. Отпраздновали в немецкое Рождество, уже в новом просторном доме. Невестка своя - немка, радость в доме, всей родне угодили. Весной родилась у Длинного дочь, а затем у Чёрного сын. Выполнил он клятву, назвал сына Валерой.
   Белый всё ходит в холостяках. Но нашлась и на него управа, пришла дивчина в гости, да и осталась жить. Родители сетуют - русская. Средний брат у Чёрного женился. Трагедия в семье - невестка русская. Но все живут дружно, уже и родственники стали в гости ходить. Праздники все вместе. Родился вскоре у Длинного сын и назвали его Эдиком - клятва дороже всего. Когда у Белого после дочери родился сын и он его назвал Андреем, никто его не упрекнул, что он не сдержал клятву. Уже всем было всё равно - повзрослели. Но судьба не успокоилась и сотворила ещё один финт. Переселились Чёрный и Длинный с семьями в Германию. Теперь зовут одного Эвальдом, а другого Адольфом.
   А как же Белый? Белый живёт в своём доме с резными наличниками и все зовут его Валерий Александрович. Вот такая она жизнь-индейка!
  

Любовь Эйзель. Штуттгарт, декабрь 2008

Сон в сочельник

  
  
   Посидели вечерком с приятельницей, горячим глювайном побаловались, посмеялись, что вот бы погадать в сочельник, одинокие обе. Решили, что гдать не стоит, а вот сон загадаем. Вышли на улицу погулять, тепло не по зимнему, звёздочки ни одной, опять погода портится.
   Когда ложилась спать, уже и про загадывание сна забыла. Но сон сам пришёл, какой-то навязчивый. Огромная корзина полная различных предметов-лотов. Каждый лот это день, или неделя, или месяц, которые мне предстоит прожить. Какие-то лоты из прошлого, какие-то - будущая жизнь. Каждый лот при вращении корзины или увеличивается приближаясь, или уменьшается при удалении. Выбрать я не могу, какая-то неведомая сила удаляет или приближает их.
   Я просыпаюсь, хочу запомнить тот или иной лот, но снова засыпаю. Опять та же вращающаяся корзина со своими сказочными подарками. Вот серебряная коробочка в моих руках и я в огромном зале на Новогодней Ёлке. Неожиданно просыпаюсь и вспоминаю, как я получила приз в серебристой обложке - шахматы. Я довольно стеснительная девочка, а тут расхрабрилась и вышла плясать "Комаринскую" на шумном, детском Новогоднем Бале в огромном зале Оперного Театра. В руках тяжёлая шахматная коробка, не знаю куда её деть, теперь ни в хоровод встать, ни в игры поиграть. И опять на меня наваливается сон, снова эта корзина. Увеличивается и приближается бутылка с красивой этикеткой. На ней замысловатые замки. Во сне предполагаю, что это, наверное, что-то из будущего. Но всё рассеивается. Опять просыпаюсь. Всё! Больше не могу лежать, встаю, подхожу к окну. Надо же, оказывается выпал снег, лежит на пушистых туях, окаймляющих по кругу мою терассу. От света фонарей снег искрится, всё так сказочно красиво. Включаю гирлянду и ... вспоминаю небо, подсвеченное восходящим солцем.
   Ночной длительный перелёт из Европы в Сибирь. Мы летим навстречу восходу.Мне очень его хотелось увидеть, но тишина в салоне и сытный ужин с бокалом вина, сделали своё дело. Конечно уснула. Резко проснулась от какого-то внутреннего толчка. За окном серо, все спят. Но я упорно смотрю в иллюминатор, боюсь пропустить начало восхода. Незаметно серость окрашивается в розовый цвет, из бледно-розового вид за окном быстро меняется. Уже отличаются плотные облака разной окраски до лилового, где-то с жёлтыми всполохами. Медленно, нет, вернее , очень быстро над всей этой разноцветной гаммой, появляется диск солнца. Слепит глаза. Под нами опять сплошная пелена облаков,как пушистый снег, укрывает землю. Вдалеке над этой снежной равниной появляются перистые облака. Очень скоро летим вдоль них. Как серебристый сказочный лес, утопающий в снежном покрове, проплывает он мимо нас и о чудо: резко обрывается сплошная облачность, под нами изумрудный, освещённый ярким солнцем, лес и извилистая лента реки, Самолёт начал снижение. Приближается ещё одна река. Значит сначала был Иртыш, теперь видна Обь с притоками. И мы уже на посадочной полосе. Это своё внезапное пробуждение и весь стремительный вид за окном я приняла, как подарок. Да и сейчас вид за моим окном- тоже подарок. Не часто природа здесь нас балует таким вот Рождественским снегом.
   Спать уже совсем не хочется, за окном ночь, в голове сумбур от вопросов. Что же это за сон такой? Предупреждение? Жизнь почти прожита и не расточай её. Или благославление - принимай её как подарок.
  
  

Любовь Эйзель. Штутгарт, 6 января 2009

АРИФМЕТИКА

  
  
   Люблю я семечки погрызть. Многие любят, кто за телевизором, кто за газеткой, кто с соседями посидеть, посудачить, семечки пощёлкать. А я люблю за этим занятием жизнь свою просчитывать. Вот получу получку и просчитываю: что куда и сколько. Раньше-то зарплату, премии получала, потом пенсию. Теперь получку - так я социальное пособие, или кому больше нравится, ренту называю. Получка! Получаю потому-что. Цифры-то небольшие в уме держу, так однозначные, ну недолго - двузначные. Начинаю с трёхзначной, с получки значит, потом - за телефон, за свет, внукам "ташенгельд", на карманные расходы, ну на букетик себе скромненький, земли бы надо мешок купить, цветочки на веранде пересадить, вот уже и к двузначным перешли. А там пару раз в социальный магазин заскочить. Ну нет, там можно только однозначными обойтись. Назад с полной тележкой (сумка такая на колёсах) едешь, счастливая такая: внукам гостинцы почти даровые, подумаешь срок просрочен, знали что-ли мы когда-то эти сроки, нет ведь. Чипсы ещё на "гешеньк", в подарок значит, дали, ну да яд, конечно, эти чипсы, но дети их так любят. А ещё йогурты ящиками дают, опять же бесплатно, конечно, срок просрочен. " Куда- говорю- столько?" А соотечественник советует: "Бери, творожок сделаешь, не получится, так в тесто сгодится". Правильно, думаю, на посиделки можно со своим пирогом прийти, так мы девичники наша называем. Мужей-то у нас нет. Кто ещё там оставил, что пъянь-то сюда везти, кто здесь уже другую нашёл, иные уже на погосте, мужчины, они же раньше уходят. Вот и собираемся мы - "Могучая кучка" - иногда двузначным числом. А на столе и огурчики и помидорчики, варенье разное. Да, по садам городским ходим, чего там только нет, жаль, пропадает добро. Осенью грибочков наберём, насолим, намаринуем, нажарим - навыков-то по заготовкам хоть отбавляй. Рябиновка, сливяночка на столе. А как же, стоит родненькая трёхлитровочка с голосующей перчаточкой. Нет , самогонку не гоним, тьфу её, мужиков-то нет. Вот беда, редеют наши ряды, естесственно бабулечки уходят - внуками обрастают, увеличивают наши дети население страны. Конечно, тут пока только однозначными можно обойтись. Это наши бабушки частенько двузначные числа на свет производили. Правда , здесь я тоже знаю семьи, где близки к двузначным, но они в Канаду уехали, там же просторы, свобода. Может и наши когда-то двузначной численностью назад на просторы российские потянутся? Покорять просторы, на свободу. Ох, господи, что это я людей на цифры пересчитываю? Нехорошо! Ну ладно, это уже в будущем, а сейчас-то что привлекает? Распродажа! Это же надо, трёхзначные на этикетках в маленькие двузначные превращаются. Купишь так какую-нибудь курточку зятю или внучке и радуешься. Наклеечку-то красную сдерёшь, а там остаётся цифра впечатляющая. Не стыдно подарить, такой себя Шехерезадой чувствуешь. Ну, а если себе что-то там за маленькое однозначное оторвёшь, так совсем душа ликует. По "флёмаркту" ,то бишь блошиный рынок так здесь красиво называют, пройдёшься, так вообще за копейки, извините, центы купить можно. "Шпермюля" -то теперь нет. Это когда одни из квартир выбрасывают, а другие в свои квартиры затаскивают. Раньше-то чего только не натаскали, теперь вот машину надо заказывать - вывезти. Хорошо хоть услуга эта бесплатная. Считаешь так считаешь, веселишься, кучка шелухи растёт. Ба, вдруг вклинивается память, табло сработало. Это календарь у меня висит, часто глаза мозолит, а в нём всех родственников дни рождения отмечены. В этом году с ума все посходили, у всех юбилеи, кому пятьдесят, кому семьдесят, кому двадцать. Это же надо двузначные готовить, да чтобы поближе к трёхзначным. Уже задача посложнее.
   Так считаешь, считаешь, уже и в минус пошли однозначные, затем быстро выстраивются в ряд двузначные, стремящиеся к трёхзначным. И так постепенно как-то к знаку равенства приходишь. Плюнешь! А семечка-то была последняя. Горка шелухи высокая, посмотришь и подумаешь - какая шелуха все эти расчёты.Я семечки щёлкать люблю.
  
  

Любовь Эйзель. 17 февраля 2008

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   40
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"