Егорова Софья : другие произведения.

Линии, ракушки, смысл жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он посмотрел на солнце - на веках изнутри остались мутные пятна цвета бутылочного стекла. Пятна дрогнули и - когда они стояли лицом к лицу - влились в ее глаза. Когда она родилась, глаза у нее были фиолетовыми...

  Ходили по берегу. Искали ракушки и смысл жизни. Попадались осколки бутылок. Осколки были темно-зеленые, от песка словно замшелые, как - где-то в неизведанных слоях бытия - мягкие, колкие холмики под соснами.
  - Тут еще какие-нибудь гильзы есть, - сказала она.
  Он посмотрел на солнце - на веках изнутри остались мутные пятна цвета бутылочного стекла. Пятна дрогнули и - когда они стояли лицом к лицу - влились в ее глаза.
  Когда она родилась, глаза у нее были фиолетовыми, и весь роддом сбежался смотреть. С возрастом они посветлели, стали прозрачными и бесцветными, непостоянными, как водная гладь, отражающая беспокойное небо. Она еще многое рассказывала о себе, о гарнизонах, о том, сколько котят родила кошка в прошлом месяце и о самолетах. Ему раньше нравился самолетный след в небе, но огорчала кратковременность, и в детстве он часто проводил пальцем по воздуху, думая, что тем самым прижимает облачную белую полоску к небу. Потом он узнал о разрушении атмосферы и прочей ерунде вроде озонового слоя, и почему-то перестал любить этот след, самолеты и небо. Небо ему в том же зыбком детстве, лишенном четких очертаний и наполненном значительными деталями, казалось раскрашенной крышкой шкатулки. Жить в шкатулке было гораздо уютнее, чем нестись с невероятной и неощутимой скоростью - бесконечно падать - в бездну вселенной.
  Но об этом он почему-то не рассказал.
  - Говорят, в две тысячи тринадцатом году будет конец света, - зачем-то сказал он.
  В последнее время у них было мало общих тем. Собственно, как и в первое.
  Ему иногда думалось: интересно, а о чем говорили те, первые, покинувшие рай - о чем?
  - И что? - она часто так отвечала, и он говорил: "Ничего".
  Но "ничего" он говорить устал. У него просто язык не поворачивался, он органически не переносил эту последовательность шести звуков - ни-че-го. Он спросил:
  - А если бы ты знала, что завтра - последний день, что бы ты сделала?
  - Завтра же не последний.
  - Все равно - что?
  Она погрузила пальцы в копну черных волос, монолитную, тяжелую, как делала всегда, столкнувшись с неразрешимой задачей.
  - Я бы провела его с любимым человеком. Наверное.
  - Нет, - ему казалось, что кто-то дергает язык, заставлял спорить, чего раньше он никогда не делал, думал, что в долгой дискуссии с ней он скажет не то или забудет что-то важное. - Мне нужно точно знать. Это очень важно.
  Она поморщилась - высокий лоб расчертили морщинки, отмахнулась:
  - Ну не знаю я... Ты бы что сделал?
  - Я бы, - кукловод (или языковод, если точнее) продолжал свою дьявольскую игру, - всем сказал все, что хочу сказать.
  Ее глаза на мгновение стали чуть более фиолетовыми, чем обычно, хотя ему еще виделись бутылочные блики где-то возле зрачков.
  - И что ты сказал бы мне?
  Он слышал все свои непроизнесенные фразы, они кипели, рвались на клочья в ушах, со звоном лопались нити смысла, с грохотом рассыпались уже забытые от ненужности понятия.
  - Я рассказал бы тебе про линии, - тихо сказал он.
  И после этого почувствовал дикую усталость. Губы налились свинцом и не желали больше пропускать никаких звуков.
  - Про какие линии?
  Он не смог объяснить. Он взял ее за руку - она это очень любила - и подвел ближе к воде. Подул ветер, разлинованный брызгами; он почувствовал на губах соль, горечь, кожа на щеках казалась сухой, истончившейся, натянутой. Он опустился на колени и потянул ее вниз. Она упала на песок голыми коленками, задрав юбку (у нее были гладкие смуглые колени, и было бы слишком странно не отметить это), чтобы не испачкать, и снова поморщилась - песок оказался грубым, шершавым, как наждачная бумага. Песок не пах романтикой, пах сырой рыбой и пивом.
  Он повернул ее руку ладонью вверх. Оставил пальцем на песке дорожку, какую оставляет уж - в неизведанных и так далее - в предосеннюю пору брачных игр. И нарисовал у нее на запястье еле заметную, холодную, влажную песчаную полосу.
  - Зачем это? - спросила она.
  Он ответил:
  - Это линия. Как на небе.
  - Там нет никаких линий, - она нервничала; он, такой новый и неожиданно странный, пугал ее. - Отпусти!
  Он покорно разжал пальцы.
  Она встала и зашагала прочь, он поплелся за ней, как собака. Она обернулась - стремительно, резко хлестнули по воздуху черные волосы - и крикнула ему:
  - Ты так мне и не сказал!
  - Чего не сказал? - она вряд ли услышала бы его.
  - Главного!
  Он не понял. Но что-то рухнуло - может быть, потому, что то, что рухнуло, строили без фундамента.
  Как будто она изначально полагала, что он скажет ей это Главное, и на этом построила свою Вавилонскую башню. Но они говорили на разных языках с первого дня строительства.
  Янтарная, мягкая, гладкая волна накатилась на берег и слизнула извилистую полоску на песке.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"