Снова дождь пошел. Зашелестел в ржавой траве, защелкал звонко и радостно по обшивке модуля. Забулькал в глубокой луже у металлического порога.
Федор залепил воротник до самого подбородка, натянул капюшон и шагнул под теплый ливень. Вода заструилась по лицу, рукам, все тело разбухло мокрой губкой.
Разъезжаясь в скользкой грязи, он преодолел несколько десятков метров до входа в жилой отсек. Впрыгнул внутрь, торопливо разоблачился, вздрагивая от легкого отвращения, когда мокрая ткань липла к коже.
Женька вышел с камбуза, помешивая ложечкой в кружке.
Александра медленно передвигалась по модельной площадке, поворачивалась, ощупывала нечто невидимое в воздухе. В сплетении узких красных лучей фигура в полном виртуал-костюме казалась телом фантастического монстра.
Федор задержался на минуту, любуясь ее движениями, похожими на странный танец. Видимо, его физиономия спроецировалась на получаемую женщиной картинку, потому что она повернула к нему слепые окуляры маски и показала пальцем куда-то на общий экран.
Федор оглянулся.
Аборигены неподвижно распластались в грязи. Струи дождя стекали по белым лицам, красная глина пятнала тела кровянистыми брызгами.
Он недоумевающе глянул на Женю, но тот невозмутимо прихлебывал из кружки.
Глаз двинулся над лежащими, медленно облетая площадку. Задержался над стариком с торчащей в небо растрепанной бородкой, над совсем молоденькой девушкой с цыплячьей шейкой, проплыл над тремя малышами лет по шесть - эти тоже сосредоточенно лежали в лужах. Некоторые открывали рты и глотали теплую дождевую воду.
Федор всмотрелся в экран.
- А эта где... Тикуа которая?
Женя пожал плечами и, брякнув пустую кружку на стол, полез к своему компьютеру. Проблемы осиротевших аборигенов явно занимали его меньше, чем магнитные свойства красных почв.
Федор постоял еще, делая вид, что смотрит в экран, а сам украдкой наблюдал за Александрой и мрачно думал, что любовь все-таки зла: такая женщина, и такому сморчку досталась!
Это его сразу поразило. Плешивый мозгляк Женька, который сутками просиживал над какими-то диаграммами и таблицами, литрами хлестал кофе и вырисовывал редкостно однообразные голографические схемы, никак не подходил высокой строгой красавице Александре. Ну никак.
Со своей белой, очень гладкой кожей, с неподвижным скуластым лицом, она была безупречна, как персонаж три-ди. Тонкая черная прядь падала на высокий лоб, но даже эта небрежность выглядела завершающим мазком шедевра.
И какое дело, казалось бы, инженеру-контрактнику до супружеских отношений хозяев базы. А вот поди ж ты, зацепило. И он ловил себя на том, что выискивает в ее взглядах, жестах, в словах доказательства привязанности к мужу.
И не находит.
Она была холодна, словно снежная королева, и неизменно спокойна. Федору казалось, что и за дверью спальни она остается такой же бесстрастной. Он представлял, что Женька суетливо обхаживает жену, а та лежит, загадочная и неподвижная, как аборигены под ливнем, и смотрит в потолок.
Он не был влюблен. Нельзя же влюбиться в произведение искусства. В женщину, недоступную по определению. Единственную женщину на Тайре, между прочим.
Туземки не в счет.
***
Работы здесь было немного. Два вездехода почти не выезжали из гаража, потому что мимикр-поле для каждого из них сжирало почти весь суточный энергозапас базы, а до открытых контактов с аборигенами предстояло еще года три изучать их втихую. Дешевые автономные камеры-глаза и манипуляторы требовали постоянной наладки, но их всегда брали с огромным запасом, так что можно было неделю собирать вышедшие из строя, а потом ремонтировать все разом.
Свободного времени оставалась уйма.
От нечего делать Федор изобретал малосъедобные блюда для автокухни и резался в шутеры на модельной площадке. Впрочем, та оказалась тормозной, и на резкие движения реагировать не успевала, так что Федор оказывался трупом раньше, чем ловил противника в прицел.
Он даже попробовал сунуться к женькиному компу на предмет поиска игр, но тот внезапно распсиховался и наорал на него, брызгая слюной и топая ногами. Федор не преминул ответить, и дело закончилось бы дракой, если бы не Александра.
Он пытался совершать вылазки в лес. Но ржавая трава расползалась под ногами, в ней копошились неаппетитные многоногие козявки, а ярко-розовые цветки на кустах воняли, как протухшие консервы. Он пробрался к поселению туа - племени туземцев, с которым возилась Александра. Мимикр-комбинезон скрывал его от чужих взглядов, но не защищал от воды, и за день сидения в зарослях на окраине деревни Федор по уши насытился местной экзотикой.
Наконец, он залез в библиотеку базы. Выбор оказался небогат: кроме специальной литературы только слащавые романчики про похождения космической амазонки Рудольфины. Федор ехидно подумал, что этих книжонок наверняка набрал с собой Женька, а не Александра.
За неделю он с трудом осилил парочку этих историй и, проглядев остальные, понял, что ничего принципиально нового с Рудольфиной не произойдет. Еще несколько дней он маялся, валяясь на койке и тупо пялясь в старые три-ди про глубоководных монстров и космических пиратов.
Потом он выпросил у Александры отснятый на Тайре поп-фильм про аборигенов.
***
- Тайрцы очень близки к человеку по анатомии и физиологии. Некоторые ученые считают, что местные племена - потомки одной из межзвездных экспедиций древности, но эта гипотеза не подтверждается фактами. Культура и обычаи племени туа, которое мы изучаем на Тайре, интересны и самобытны, племя имеет удивительно богатый язык и своеобразные верования.
На экране разворачивалась знакомая панорама: хижины почти без стен, но с приподнятым земляным полом и крепкой крышей. Голые туземцы с корзинами, полными продолговатых зеленых плодов. Детишки бросают маленькие самодельные копья в глубокую лужу: то ли играют, то ли тренируются.
Они даже красивы, эти туа. Маленького роста, но пропорционально сложенные, с рыжеватыми прямыми волосами, которые они стригут очень коротко. Молоденькие девушки просто симпатяшки, у них кукольно-гладкие личики и темные большие глаза.
- Климат этой области Тайра оказывает значительное влияние на всю жизнь аборигенов. Дожди идут три четверти года...
Федор зевнул и перебросил курсор на другой эпизод.
- Ферраллитовая почва этой местности сходна с красной почвой земного острова Куба и так же расположена на известняковых отложениях. В скалах поблизости от поселения туа найдено несколько входов в карстовые пещеры, лежащие достаточно глубоко под землей. Туземцы используют эти их для самобытных ритуалов, которые мы покажем в следующем фильме. Одна из этих пещер называется говорящей; к сожалению, нам пока не удалось проникнуть в нее.
Он лениво прощелкнул еще несколько эпизодов.
- Вождь туа - главный судья племени. Он разрешает споры и принимает обязательные для соплеменников решения. Например, расчистить ли новое поле под матайту, сколько ножей и кувшинов выделить для торговли с соседним племенем, сколько жен взять молодому мужчине и как долго он должен разговаривать с богом Тки, который отвечает за мужское здоровье.
Высокий, по меркам туземцев, старик с чисто выбритым черепом красивой формы, стоит у известняковой колонны. На нем длинная рубаха, обозначающая его высокое положение: только вождь ходит в одежде постоянно.
- Последнее немаловажно: вода здесь железистая, и переизбыток железа в организме туземцев ведет к проблемам с потенцией. Поэтому, раз в год каждый мужчина племени проходит своеобразный обряд очищения, основную роль в котором играет дождевая или особым образом очищенная вода и растительные афродизиаки.
Федор хмыкнул. На экране несколько мужчин удалялись в темноту пещеры, каждый нес на плечах два кривоватых кувшина. Старуха в одеянии из веревочек и листьев размахивала руками и швыряла вслед ушедшим комья земли.
- Вождь считается представителем божества Хакуа: в пантеоне туа он занимает верховное положение. Хакуа сидит в грозовой туче над миром и посылает на землю дожди, а за спиной его стоит богиня Тикуа-Хша. Хакуа сам выбирает вождя после смерти предыдущего, для этого претенденты на сутки уходят в говорящую пещеру и получают там божественное откровение. Один из них возвращается уже вождем. С появлением вождя все племя словно рождается заново: каждый мужчина выбирает новых жен. Дети переходят из хижины в хижину вместе с матерью. При этом, по нашим наблюдениям, не сохраняется ни одна старая семья.
Из узкой расщелины в скале выходит стройный туземец, останавливается, протягивает руки к небу. Струи дождя бегут по его лицу.
Поперек изображения ползет красная полоса, картинка вздрагивает и останавливается, проскакивает ремарка "Переснять".
- Хранительницей традиций племени является титу - нечто вроде шаманки. Обычно это немолодая бездетная женщина, часто уродливая или обезображенная в результате несчастного случая. Видимо, туземцы считают, что чем страшнее их титу, тем легче ей будет отгонять злых духов от племени.
Та же старуха в живописных лохмотьях бредет навстречу камере. Видно, что она хрома, а через щеку тянется рваный белесый шрам. Один глаз закрыт. Старуха бормочет на ходу, вид у нее чрезвычайно свирепый.
- Тикуа-Хша - самая странная представительница пантеона туа. Судя по рисункам, туземцы представляют ее женщиной с разноцветными крыльями - темным и светлым. Тикуа - дух самого племени, она отвечает за создание семьи и рождение детей, за плодородие земли и, как ни странно, строительство. В противоположность этому духу созидания, Хша - дух разрушения, насильственной смерти. Туземцы верят, что Тикуа-Хша воплощается в жену вождя, которую тот выбирает после своего возвращения из говорящей пещеры.
Поразительно красивая туземка сидит на пороге хижины. Живое лицо с тонким носом, пухлыми губами, огромные темные глаза, коротко обрезанные темно-рыжие волосы. Причудливая сетка из тонких веточек украшает голову Тикуа-Хша.
Девушка улыбнулась, произнесла несколько слов - мелькнул розовый язычок. Федор поймал себя на том, что подался к экрану.
Камера отъехала, продемонстрировав яркие бусы из ягод и маленькую грудь девушки.
- Тикуа-Хша не разрешается воспитывать детей и заниматься хозяйством. Над ее детьми сразу после рождения проводят специальный обряд, после которого они считаются детьми другой, выбранной титу, женщины. Туа считают, что только вождь удерживает темное начало Хша в своей жене, поэтому после его смерти Хша может освободиться, и это принесет неисчислимые беды племени. Противопоставление Тикуа-Хша, видимо, сложилось, как аналогия видимого соперничества дня и ночи.
Сейчас Тикуа-Хша стояла за спиной вождя. Камера медленно облетала площадку, давая возможность оценить изящную фигуру девушки.
- А сейчас вы видите небольшую пещеру, которую туа называют погребальной. Здесь происходят похороны вождя - церемониальное сожжение, во время которого дух бога Хакуа, пребывавший в телесной оболочке, возвращается обратно на небо. Здесь же умерщвляется жена вождя: кровь Тикуа проливается на землю, чтобы не выпустить на свободу дух разрушения Хша.
Федор попрыгал с эпизода на эпизод, но красивую девушку больше не снимали. Просмотрев сцену, где с десяток туземцев, выпучив глаза, терлись спинами о круглую известняковую колонну, он недовольно вернулся назад.
- Тикуа-Хша - самая странная представительница...
***
- Вождь умер, да здравствует вождь! - провозгласил Женька, не оборачиваясь от компа. В голографическом экране медленно вращалась особенно зубастая оранжевая поверхность. Пики, окрашенные зеленым, неохотно переползали с места на место.
Александра покачала головой. В виртуал-маске ее лицо похоже было на морду чудовищного насекомого.
Туземцы уже не лежали в грязи, а сосредоточенно собирали из палок какую-то шаткую конструкцию. Уродливая старуха титу стояла поблизости - руководила.
Глаз метнулся вбок. Там, возле круглого каменного столба на коленях стояла рыжая девушка - жена... нет, уже вдова вождя. Тикуа-Хша.
Федор невольно задержал дыхание. Сама ее поза выражала полную покорность: безвольно опущенные плечи, сложенные за спиной руки. Он с минуту бесстыдно шарил взглядом по совершенному телу туземки и испытал глубокое разочарование, когда глаз вернулся к старой титу.
- Что они строят?
- Помост для сожжения.
Аборигены подняли плетеную конструкцию и отправились за хижины, где поднималась белесая скала. Глаз проследовал за титу; старуха в сопровождении двух молодых мужчин подошла к вдове и принялась сноровисто опутывать ее растительными веревками.
Девушка подняла голову: глаза ее загорелись непокорством и гневом; она что-то сказала, и Федор впервые пожалел, что весь звук идет в маску Александре. Титу не ответила. Тогда прелестная вдова оттолкнула старуху плечом, вскочила и, зайцем отпрыгнув в сторону, резво побежала в заросли.
Все произошло так внезапно, что туземцы на мгновение замешкались. Руки девушки были спутаны, но ноги свободны, и бежала она стремительно и грациозно, едва касаясь ногами ржавой травы; вздрагивали в такт круглые груди.
- Ох, и нифига себе, - восхитился Женя, оторвавшись от своих расчетов.
Двое туземцев настигли беглянку так легко, словно она не бежала, а стояла на месте. Мигом сшибли на землю, один придавил коленом поясницу. Девушка бестолково барахталась, пачкая кожу красной глиной, мужчины невозмутимо ждали. Все трое были обнажены, и это придавало сцене оттенок нереальности, словно в эротической игре.
Женька шумно вздохнул.
- Они ее убьют! - обвиняюще вскрикнул Федор.
- Тикуа-Хша умерщвляется, чтобы дух разрушения не обрел свободу, - назидательно подтвердила Александра. - Впрочем, все достаточно гуманно. Предыдущей вдове дали быстродействующий яд перед тем, как вскрыть грудную клетку.
Федора передернуло.
Бесстрастным лекторским тоном Александра продолжала:
- Туа - крайне миролюбивое племя, но ритуал, связанный с Тикуа-Хша совершенно не похож на все остальные. Брачный ритуал, выбор вождя, даже обряд плодородия - никаких поединков, никакого кровопролития, все очень иносказательно: танцы, пение, рисунки... Может быть, этот обычай унаследован от более кровожадных предков? Или... впору предположить, что он связан с реальными событиями, какой-нибудь маньячкой по имени Хша, - она усмехнулась, и Федору почудился оттенок нервозности в этом смешке.
Жертве на экране уже связали ноги. Один из мужчин перекинул ее через плечо и процессия двинулась через заросли.
- Между прочим, брак между вождем и его женой заключается очень интересно: воплощения Хакуа и Тикуа-Хша целую ночь сидят напротив и смотрят друг другу в глаза. Предварительно, их накачивают наркотиком, считается, что так дух Тикуа-Хша входит в женщину, а вождь укрощает его.
Глаз показал лицо Тикуа-Хша крупным планом: в темных глазах девушки застыла мука. Федор отвернулся и быстро вышел.
***
Федор стащил мимикр-комбинезон и бросил в сушилку.
- Что у нас с глазами? - осведомилась Александра.
- Система с утра сбойнула, - пояснил он. - Я отключил и запустил заново.
- Три часа съемок пропали.
Он хмыкнул, подумаешь, мол.
На экране виднелась площадка у входа в погребальную пещеру. Несколько туземцев, сидя на корточках, неподвижно смотрело в темноту. Из расселины вырывались клубы черного дыма, рассеиваясь под дождем.
Повинуясь командам Александры, камера метнулась вбок, облетела площадку по кругу, поднялась повыше и зависла над скалой.
- Что-то не так? - поинтересовался Федор.
- Нет титу.
- Может, в хижине у себя? Или ушла куда-нибудь...
Александра мимолетно глянула на него.
- Титу не могла уйти, пока не закончен обряд сожжения. Она должна проводить дух Хакуа и отогнать Хша.
Федор пожал плечами и пошел на камбуз.
- Ничего не понимаю, - донесся голос Александры. Федор выглянул с тарелкой в руках.
Туземцы сбились в толпу посреди площадки. Дым тянулся из пещеры тонкой струйкой и прибивался к земле; кто-то застыл возле входа и камера показывала бледное лицо, искаженное страхом. Очень сильным страхом.
- Они говорят, Хша ушла, - бесстрастно перевела Александра.
Женька с Федором переглянулись.
- Труп?
Глаз влетел в пещеру, поболтался над полом. Чад от помоста с телом затянул помещение мутной пеленой, сквозь которую едва виднелись головешки.
- Крови нет... Ее не убили.
Она содрала маску и потерла скулы, на которых отпечатались красные пятна.
- Ее не убили, - повторила Александра. - И это очень плохо.
***
Он не стал зажигать свет. В полутьме гаража неясными силуэтами вырисовывались вездеходы, тускло поблескивали металлические стеллажи. Мелкие роботы походили на механических пауков из старых три-ди.
Федор осторожно шагнул внутрь. Позвал:
- Тикуа... Эй, как тебя...
Она появилась из темноты так внезапно, что он отпрянул. Огромные черные глаза настороженно уставились ему в лицо, жесткие волосы обрамляли лицо языками пламени.
- Тише, тише... - забормотал он примиряюще. - Спокойно... вот так.
Она отступила назад, прижалась лопатками к холодному борту вездехода. Похоже, незнакомые махины совсем не пугали ее, хотя Федор все равно испытал легкий укол совести за то, что оставил ее здесь на несколько часов в темноте и одиночестве.
Он робко протянул ей контейнер с овощным рагу.
- Еда... Ешь.
Она хищно повела тонкими ноздрями, подняла, как ему показалось, вопросительный взгляд.
- Еда. Ам-ам.
Девушка взяла контейнер, подцепила капустный лист и тут же бросила - рагу было горячим. Федор виновато пожал плечами. Тикуа-Хша повторила движение и отправила очередной кусок в рот.
Он наблюдал, как она ест, и довольно улыбался. Когда контейнер опустел, девушка быстро облизала пальцы и снова застыла неподвижно, уставившись на спасителя.
Девушка слушала, склонив голову к плечу. Словно поняв, прикоснулась ладонью к груди, произнесла низким голосом:
- Кела.
Федор радостно выдохнул. Первое понимание было достигнуто. Он ткнул пальцем в себя:
- Федор.
Она промолчала, хотя он ждал, что повторит. Но ладно, торопиться некуда.
Он выдвинул из стены лежак, присел на край. Похлопал ладонью рядом с собой.
- Садись, - и подпрыгнул на сиденье, поясняя.
Девушка не реагировала. Федор слегка терялся под ее неподвижным взглядом.
- Садись же, ну?
Она присела на край. На плече темнели овальные синяки - следы пальцев; Федор вспомнил вчерашнюю погоню, и смешанное чувство жалости и какого-то болезненного возбуждения поднялось мутной волной.
Он осторожно провел ладонью по коротким волосам Келы. Девушка следила за ним черными глазами, но не сделала попытки отстраниться. Федор провел пальцами по ее щеке, осмелившись, коснулся шеи. Кела молчала, неподвижная и загадочная.
- Ну, я не знаю... - сказал он. Светлый прямоугольник входа потемнел: опять зашелестел по траве дождь. Весь запал прошел; теперь спасение прелестной обреченной представлялось исключительно дурацкой затеей.
Маленькая грудь уставилась на него двумя темными бусинами. Федор мучительно отвел взгляд.
- Ну скажи: Фе-дя... Фе-дя, скажи...
Она молчала. Потом медленно протянула руку и коснулась его лица. И сразу - неуловимым стремительным движением - оказалась в его объятиях.
***
Жилой блок встретил его напряженным молчанием. Александра стояла посреди модельной площадки с закаменевшим лицом, и лицо ее даже под маской, казалось, хранило печать тревоги. Федор прошел было к себе, но остановился, почуяв неладное.
- Что?..
- Я нашла титу.
На экране нелепая груда тряпок и палок... Ничего похожего на тело.
Вот черт! Он же только оттолкнул старуху. Пихнул ее в тощую грудь, освобождая дорогу. Он же не убивал! Она еще бормотала какую-то чушь им вслед... нет, бормотала она сначала, когда хватала его за руки, а потом он толкнул ее, чтобы не мешалась под ногами. Она сразу отстала...
Стало жарко, мелко запульсировало в висках. Хорошо, Александра не обращала на него внимания, водя камеру над трупом.
- Кажется, шея сломана...
Единственный глаз старухи сурово и обвиняюще глядел в камеру. Федора продрало холодом по спине.
- Если это борьба за власть... - начал Женька.
- То очень не вовремя, - отрезала женщина. - Вождя еще не похоронили, Тикуа-Хша исчезла.
- Как раз вовремя. Вот тебе вариант: кто-то метит в новые шаманки. Спрятала вдову вождя, пристукнула бабку, и ставит ультиматум. Или выбираете меня, или я эту... Хша выпущу, и всем придет каюк.
Александра чуть поморщилась.
- Как думаешь, Федь, прокатит у узурпаторши? - с наигранной веселостью спросил Женька.
Застигнутый врасплох, Федор одновременно кивнул, дернул плечом и неразборчиво пробурчал, что все может быть.
- Ты насмотрелся три-ди, - холодно возразила Александра. - У туа нет борьбы за власть, все решения диктуются духами, никто не осмеливался перечить им до сих пор.
- Все когда-то бывает в первый раз.
- Что мне нравится меньше всего, это исчезновение Тикуа-Хша, - пробормотала Александра. - Знаете, ведь титу держит жену вождя на травяных настоях. Всю жизнь. А потом все эти ритуалы с погляделками; похоже на внушение под гипнозом. Если хотите знать мое мнение, все Тикуа-Хша определенно сумасшедшие.
Федор молча глотал тепловатый чай. Сейчас, после внезапной и стремительной близости он испытывал легкую неловкость, сдобренную чувством, похожим на отвращение. Раздражала ватная слабость в коленях. Кела оказалась слишком доступной и чересчур примитивной. Туземка...
Следующий труп был найден часа через три. Здоровенному аборигену в кашу раздробили череп. Женьку стошнило, он едва успел добежать до санузла; Александра сорвала маску и судорожно, прерывисто дышала, бледная как смерть.
- Это Хша, - констатировала она.
Федору стало здорово не по себе, хотя он-то точно знал, что запертая в гараже девушка с рыжими волосами ни при чем.
К ночи камеры показали еще двоих.
- Я не понимаю, - глаза Александры казались совсем темными на бледном лице, - что происходит. Такая злоба, кровожадность - откуда? Чем она вообще убивает их - ломом?
Камера таращилась в спину трупу. В дыру под левой лопаткой можно было бы просунуть кулак, плечи размолоты в сплошное месиво.
Федор скользнул к выходу. Лицо горело, перед глазами стояло пустое личико Келы, а руки снова ощущали прохладную гладкость ее кожи.
- Ты куда?
- В гараж схожу. Глаза в чистку поставлю.
Александра проводила его недоверчивым взглядом.
***
Женский вопль...
Почудилось?
Федор с усилием разлепил глаза, поднялся, потянулся, с трудом разминая затекшую спину: спал он скверно, всю ночь убегал от кого-то во сне. Во рту вонючая сухость, невыносимо хочется кофе.
В модуле царила непривычная тишина. Не было ни ритмичного пощелкивания клавиш, ни бурчания Женьки в микрофон, ни тихого - на грани слуха - свиста модельной площадки. Никого...
Федор машинально свернул было на камбуз, но остановился на пороге, спиной почувствовав неладное.
Дверь открыта. Бледный прямоугольник солнечного света лежит на полу, видный даже в искусственном освещении.
Он подошел - бесшумно, осторожно, словно за дверью ждало чудовище. И устыдился собственного глупого страха: перед модулем стояла Александра.
Все же есть нечто странное в том, как она стоит, как напряженно повернута голова, и что она держит в руке - парализатор? Пистолет? А он и не знал, что на базе есть оружие.
Дождь поливает ее косыми струями, и волосы облепили длинную шею. Что-то в ее позе... угрожающее и одновременно трагическое.
Федор шагнул на порог.
Бездонный зрачок дула мгновенно повернулся ему в лицо. Пистолет, черт!
- Алекс... - он поперхнулся, - ...андра, ты чего?
- Стой, где стоишь, - сказала она безо всякого выражения. - Она здесь.
Федор закаменел, ничего не понимая. Александра будто ждала чьего-то появления, каждая мышца, обтянутая виртуал-комбинезоном, выдавала невероятное напряжение. А у ног ее...
Он громко, со всхлипом вздохнул. Дождь бросил пригоршню брызг в лицо, а он все смотрел и не мог оторвать взгляд от жуткой пестрой кучи на красной земле. Одна деталь казалась особенно странной - белый, точно сахарный выступ в глинисто-багровом комке. Когда он понял, что это кость, его едва не вывернуло.
- Женька? - прохрипел он враз севшим горлом.
Лицо женщины на мгновение исказила гримаса невыносимой боли.
- Женька, - пробормотал он, не в силах поверить. - Женька...
- Это Хша... - уронила она в дождь.
- Что?
- Хша здесь.
Он невольно дернулся, бросил взгляд на гараж.
- Глупости...
- Убью ее.
- Ты чего! - заорал он, не помня себя. - Она девчонка совсем!
Александра перевела безумный взгляд с него на гараж и мгновенное понимание исказило ее лицо.
- Это ты, - она задыхалась, пистолет плясал в руке. - Ты выпустил Хша!
- Психованная, она же этот... миф!
- Миф? - Александра истерично расхохоталась, - Миф? Она убила пятерых!
- Да нет же, я запер ее. Она бы не вышла!
Женщина продолжала смеяться.
Господи, мелькнуло в голове, она же совершенно сумасшедшая. Она... но этого же не может быть! Не может.
- Ну смотри же сама...
- Стой!
Смех прекратился, как отрезанный. Федора облило холодом, какую-то секунду казалось, она повернется и выстрелит в него.
Дверь гаража распахнулась.
Александра выстрелила. Еще и еще.
Тишина.
Стремительная тень промелькнула так быстро, что ни один из них не успел даже дернуться. Качнулись листья за границей мимикр-поля.
Александра медленно повела головой, хищно раздула ноздри.
И метнулась к модулю.
Она отшвырнула его, как котенка - Федор врезался плечом в острый угол и на миг ослеп от боли. Женщина привалилась к стене, сползла вниз, дыхание вырывалось из ее груди с хрипом, в глазах плескалось безумие.
- Придет... - просипела она. - Придет сюда...
Он ничего уже не понимал. Кто вырвался из гаража: Кела? дикое животное? механизм? Кела - дух мщения, с дикой яростью убивающий каждого, кто попадется на пути? Бред, бред!
А запирал ли он ее? Точно запирал? В гараже инструменты, какой-нибудь железной трубкой запросто можно размолотить череп. В конце концов, она могла взять ногу от робота-ремонтника, - у Федора едва не вырвался истерический смешок.
Он шагнул было к ней, растерянная улыбка растянула губы.
- Стоять!
Александра держала их на мушке: ствол метался туда-сюда. Глаза невольно следили за черным отверстием дула.
- В каюту.
- Александра...
- Быстро.
Ее тихий шипящий голос пугал его сильнее, чем крик. Федор попятился, толкнул спиной дверь. Последним, что он услышал, был истеричный шепот Александры:
- Иди сюда. Иди... Хша.
Кела улыбнулась - на мгновение показались острые и будто окровавленные зубы.
Он бросился в каюту и захлопнул дверь.
***
Сколько он уже сидит здесь? Нет сил повернуть голову и посмотреть на часы. Глаза сверлят одну-единственную клепку в полу, он уже изучил каждую точечку ржавчины на ее поверхности.
И кажется, что можно просидеть здесь еще два года до конца контракта.
Лишь бы не видеть, что там, за дверью...
Недавно там были звуки - грохот, сухие щелчки выстрелов, нечеловеческий вой. Сейчас все тихо, и эта тишина неизмеримо страшнее.
Кто из них?
Он сам не знал, кого испугался бы больше...
Быстрые легкие шаги. Ручка поехала вниз. Забыл запереть дверь... Страха нет, он просто умрет сейчас...
Вот она отворяется... отворяется... так хочется, чтобы все оказалось сном, просто дурацким кошмаром, а сейчас придет Женька и будет длинно, непонятно, взахлеб рассказывать про магнитные свойства почвы...
Он поднял невыносимо тяжелый взгляд. И уставился в каменное лицо Александры.
По ее щекам текли слезы и капали на окровавленный воротник, но лицо оставалось неподвижным, и это пугало больше, чем любой гнев, любая злость. Это было невыносимо.