Аннотация: 9-е место на конкурсе "Пасынки Грелки" 2003. Тема "Мой корабль, моя семья, мое племя"
Старт.
"Эта женщина, это чудо, которым не устаешь восторгаться, которая одна олицетворяет все чудеса мира, одно прикосновение... да что там - одна улыбка которой способна придать неземной свет самой черной бездне..."
- Оленька...
- Да, радость моя.
- Представляешь, я подсчитал, мы доберемся до Проксимы через пятнадцать лет. Пятнадцать лет вдвоем, представляешь?
Она кокетливо заправляет прядку за ухо.
- Ой, а может, и не только вдвоем...
Он округляет глаза:
- Что ты имеешь в виду?
Она смущенно хохочет:
- Глупенький! Ты мой маленький глупенький муж.
Он в шутку обижается и принимается ее щекотать.
* * *
Три недели спустя.
"Эта женщина, чье тело дарит безумные наслаждения, чья кожа пахнет лучше любых мыслимых цветов, чьи поцелуи сводят с ума, и счастье - быть рядом с ней вечность..."
- Оленька, там есть что-нибудь пожевать?
- Сейчас глянем. Угу - перловка с котлетами и кисель.
- Ну, заинька, мы же только это и едим. А помнишь, твоя мама пекла такие потрясающие пирожки.
В ее глазах загорается лукавый огонек.
- А может, ну его, ужин этот. Что-то мне так спать захотелось...
Он в восторге сгребает ее в охапку:
- Ну уж нет, спать я тебе не дам!
* * *
Шесть месяцев спустя.
"Эта загадка, от которой никогда не знаешь, чего ожидать, и жизнь превращается в непрерывный ребус, и высшее удовольствие - но и величайшая мука - разгадывать его раз за разом, день за днем..."
- Господи, как я устала от этого живота!
- Садись, Заинька, давай поправлю подушки.
- Я же сказала, что не хочу виноградный сок. Я его не люблю! Неужели так трудно запомнить?
- Но, зайка, ты же вчера говорила, что это твой любимый.
- Ничего я не говорила! Ты никогда ничего не можешь запомнить. Ты такой невнимательный!
Она заливается слезами. Он растерянно суетится вокруг:
- Ну, Оленька, ну, зайка, ну что ты?
* * *
Два года спустя.
"Эта женщина, переменчивая, как весенняя погода и как весенняя погода капризная..."
- Оленька, он все кричит, ну что делать? Может у него болит чего?
- Откуда я то знаю? Отдай его няне, на кой мы вообще ее с собой тащим.
Он с сомнением окидывает взглядом няню-робота.
- Все же, тебе не кажется, что доверять ребенка роботу как-то череcчур?
Она включает стереофильм.
- Ай, отстань. Не нравится - таскайся с ним сам. Сумасшедший дом: он орет целыми днями, ты ноешь. Дайте отдохнуть!
Он растерянно трясет годовалого карапуза.
- Но зайчик...
* * *
Пять лет спустя.
"Эта равнодушная стерва, рядом с которой я вынужден находиться, вынужден терпеть все ее издевательства..."
- Пап, а почему мама говорит, что ты козел?
Он играет желваками.
- Сейчас я маме скажу, кто она такая! Посиди тут, вот, смотри, я тебе лягушку сделаю... Не хочешь? А вот посмотри на экран. Видишь вон ту звездочку? Через десять лет мы туда долетим. Еще целых десять лет...
* * *
Восемь лет спустя.
"Эта мегера..."
- Идиот!
- Сама идиотка!
В ход идет посуда. Тарелка с печальным звоном разбивается об обзорный экран. Ребенок начинает, захлебываясь, реветь.
- Дура стоеросовая!
- Скотина пузатая!
Она хватает что-то тяжелое - сковороду? Нож?
- Уродина безмозглая!
- Сволочь! Ради чего я тебя столько лет терплю?!
Удар.
- Гла-а-аз! Сука!
* * *
Старик поддернул штаны, перегнал папиросу в другой угол рта. Зачем-то попинал стальную опору. Жалостливо поглядел на излучающую скорбь фигуру, скорчившуюся на скамейке. Подумав, пристроился рядом.
- Слышь, парень, от ворот поворот тебе дали?
У мальчишки глаза на мокром месте и рыжие ресницы слиплись. Кивнул.
- Какой коэффициент-то поставили?
- Двадцать семь... - голос сорвался на фальцет. - За то, что она мне глаз выбила, сразу тридцать баллов сняли.
- Глаз выбила? - уважительно покачал головой старик. - Тогда это да-а... Это конечно. И где это вас угораздило?
- В космос послали. Семейный экипаж.
- О как...
Парнишка вдруг оживился.
- А может, опротестовать? Пойти на повторный тест?
Дед помял в узловатых пальцах новую папиросу, спросил:
- Тебя звать то как?
- Сеней. Семеном.
- Ты это, Сень. Если глаз выбила, лучше сразу плюнь. И с двадцатью семью тебе никто повторить не даст, добро бы еще шестьдесят было. Ты, Сень, смотри - какие твои годы! Ищо все девки твои будут.
- Мне все не нужны, - насупился паренек. Но дед гнул свое.
- Здесь ведь какое дело. Все знают, что тест этот понарошку, что летишь ты там, или топаешь, а на деле все одно лежишь в своей ванне, проводами опутанный, а вся жизнь только в этих проводах, внутри. Да ведь смотри: на старте знаешь, что понарошку, на финише знаешь, а посередке-то живешь всамделишне. Уж как не пытались обмануть машину, а пока ни у кого не вышло. Так что может, оно и к лучшему, что после выбитого глаза разрешение на брак нипочем не дадут.
Семен шваркнул носом.
- А вы женаты?
Дед приосанился.
- А то. Я, кстати, с первой своей кралей тоже два раза тест перепроходил. Тоже все думали, машина ошибается. А она, зараза, дает сорок шесть баллов и все тут. Ну, потом оказалось все правильно: она на Венеру улетела с этими... амазонками, прости Господи. Ты то в тот год, небось, и не родился ищо.
- А с женой у вас коэффициент какой?
- А с женой сто четыре вышло. Как по писанному. Нас с ней в ассенизаторы послали, придонную канализацию чистить. Мы то с ней университетов не кончали, куда нам космос, нам что попроще. Я там по ее халатности ногу сломал - растяпа она у меня, - старик нежно зажмурился. - Так она после два месяца - по виртуальному, конечно, времени - только вокруг меня и прыгала. Сокровищем называла. Представляешь, полдня дерьмо ворочает, а потом - сокровище.
Высокие ворота щелкнули, выпуская очередную пару. Парень был хмур и кусал ус, девушка всхлипывала.
- Так что ты береги глаз, Сень, - подытожил дед. - А то ведь такие, понимаешь, семейные экипажи образоваться могут...