Боль безжалостной рукой схватило мое сердце, сжало и не отпускало его до тех пор, пока в мои глазах не появились слезы. В этот момент в моей голове возникло понимание того, что погиб кто-то из близких мне людей. Мгновенно просчитав возможные варианты, мне стало понятным, что перестало биться сердце моего боевого друга и соратника майора Якоба Форенкульта.
В сознании сформировалось изображение того, что происходило несколько минут назад с майором Форенкультом и его людьми на поле боя до гибели герцога. На этом изображении я хорошо видел полуроту нашей морской пехоты, спешным шагом удаляющееся в горы. На переднем плане догорали останки скорпионов, черная копоть от которых все еще поднималось в небо. А также молодых парней, разбегающихся во все стороны от кострищ, которые когда-то были стрелометами. Я повел взгляд влево, чтобы на дороге увидеть, неподвижно замершую в строю номадскую конницу, а также каре людей в черном. Перед общим строем людей в черном как-то несерьезно суетились две фигурки, словно цирковые клоуны, разодетые в ярко-зеленые плащи.
Эти фигурки цирковых клоунов, по всей очевидности, и были теми поморскими шаманами, только что своей черной магией разгромили засаду майора Форенкульта и убили нашего собрата. Крупным планом я взял лица двух довольно-таки пожилых людей с заросшими до бровей бородами и одетыми в, неопрятного вида, зеленые плащи балахоны. Они и сейчас продолжали вести себя подобно детям, случайно оказавшимися на цирковой арене, всеми силами старавшиеся, развеселить своих зрителей и самих себя. Они, словно дети, скакали с одного на другое место, что-то при этом громко кричали, орали и свистели, размахивая руками. Одним словом, сейчас поморские шаманы испытывали дикий восторг, наблюдая за тем, как брошенные ими файерболы огненными искрами разрывались в опасной близости от убегающих молодых люде. Они дико визжали и хлопали в ладоши от радости, когда один или другой огненный комок настигал и поражал молодого парня.
С тупой болью в сердце я наблюдал за этой картиной борьбы поморских шаманов с молодыми, только что достигшими совершеннолетия парнями, у которых не было ни малейшего шанса, чтобы выжить или спастись в этой безжалостной борьбе с магией. Нет, я выразился не совсем правильно! То, что мне сейчас приходилось наблюдать, этого нельзя было даже называть борьбой?!
Шаманы поодному убивали и сжигали моих морпехов, забавляясь и веселясь при этом. Слишком далеко я сейчас находился от этих колдунов, на таком большом расстоянии магия не действовала, и я ничем не мог помочь ребятам, гибнущим от черной магии шаманов. Чувство бессилия и нервного напряжения охватило всего меня, я до крови искусал губы, а в голове билась только одна мысль, нельзя позволить, чтобы когда-либо снова повторилась такая же картина избиения и уничтожения моих людей. В жизни возможны ошибки и за все приходится платить, но когда теряешь своих людей или своих друзей, то расплата за подобные ошибки не поддается измерению. За очень короткое время майор Якоб Форенкульт стал товарищем и моим настоящим другом, между нами возникло и развилось взаимопонимание и личный контакт. И потерять такого человека было очень тяжело и трудно!
Я вызвал старпома Борга и, ни словом не комментируя картинку, предоставил ему возможность заново просмотреть то, что я только что уже смотрел: Старпом Борг посмотрел изображение и надолго замолчал, горестно вздыхая и искоса поглядывая на меня. Я не стал ожидать того, что он скажет по этому поводу и заговорил первым:
- Старший помощник капитана Борг, позвольте проинформировать вас о том, что герцог, майор Якоб Форенкульт, спасая своих морских пехотинцев, только что погиб. Ради спасения своих морпехов, он привлек на себя внимание вражеских шаманов и, этим дав шанс своим парням на спасение, полностью принял на себя мощь магического заклинания "огненный вихрь". Когда мы разобьем и отбросил его от Валенсии, то мы снова соберемся вместе, чтобы почтить и помянуть память Якоба Форенкульта, чтобы поднять в его честь чащу вина. А сейчас, дружище Борг, тебе придется заменить его на посту командующего офицера морской пехоты в чине полковника. С этого момента ты несешь полную персональную ответственность за все операции на сухопутном фронте. Ты отвечаешь за подготовку и проведение генерального сражения с вражеским табором, с которым пора кончать.
Полковник Борг свое новое назначение воспринял с большим достоинством, но не восторженно, а как подобает настоящему боевом офицеру. Он всегда к Якобу Форенкульту относился с некоторой долей несерьезности, воспринимая его, как настоящего гения в области стратегии и тактики, случайно появившегося в нашем с ним окружении. Но постоянный рост уважения к Якобу в среде его учеников, морпехов, да и всего экипажа биремы в целом, успехи майора на военном поприще - заставили даже и такого упрямого человека, как полковник Борг, изменить свое мнение. И в данный момент полковник Борг прекрасно понимал, что мы потеряли не просто друга, а действительно военного гения Якоба Форенкульта и что эта потеря, несомненно, может негативно сказаться и на нашем общем деле, на обороне Валенсии от нападения кочевников.
Полковник Борг поднялся на ноги передо мной, вытянулся по стойке "смирно" и, приложив кулак к левой груди, с достоинством с свою убеленную сединами голову. Этим он ясно продемонстрировал, что принял моей предложение и приступил к исполнению своих новых обязанностей.
Мы мобилизовали все свои силы в морской пехоте и, когда полковник Борг уходил на фронт, то вместе с ним на фронт уходили и пятьдесят морских пехотинцев. Когда полурота морпехов маршировала по Валенсии, то ее провожать на городские улицы выскочили все девушки и молодые женщины этого города. Ведь впереди этой полуроты морских пехотинцев шел полковник Борг. Были открыты многие окна домов, в которых тоже можно было бы увидеть много городских жителей, которые со слезами на глазах провожали своих сыновей, мужей и любовников.
Одним словом, эти проводы вылились в никем не организованные торжественные мероприятия, а наши ребята, при виде такого внимания со стороны прекрасного пола, городских жителей старались держать шаг и выглядеть заправскими бойцами-ветеранами. Они выгибали грудь колесом и дружно топали ногами, обутыми в сапоги о брусчатку городской мостовой. По всему было, что парням этот парад-проводы ужасно понравился.
За время нашего пребывания в этом городке и совершенно неожиданно для нас Валенсия стала родным и любимым городком, здесь мы набрали новую палубную команду и морских пехотинцев, отремонтировали и внесли изменения в конструкцию "Весенней Ласточки" и нашли много новых друзей и соратников. В городке мы чувствовали себя, как дома. Под Валенсией мы понесли и первые потери среди морских пехотинцев, погиб и наш славный герцог Якоб Форенкульт, который отдал жизнь и за своих молодых парней и за горожан. Под Валенсией мы приобрели первый военный опыт, нас начали уважать и с нами начали считаться отцы города, которые стали принимать нас за своих людей. А жители городка доверили нам свои жизни, поверив в то, что мы сумеем защитить их и их город от набега номадских кочевников.
Разумеется, не всем нашим морским пехотинцам удалось поучаствовать в этих боях с номадами и приобрести опыт, так как часть их продолжала курс военной подготовки и не покидала Валенсии. В боевых условиях не участвовало и наше секретное оружие - военно-морской флот в лице "Весенней Ласточки". Экипаж биремы, если не считать имитации боевого столкновения во время учебного сна молодых парней, пока еще был не обстрелян. Именно поэтому я решил генеральное сражение провести на борту биремы рядом с коммодором Скандинавом, а полковнику Боргу предоставил возможность командовать сухопутным фронтом.
К этому времени ремонт биремы "Весенняя Ласточка" был полностью завершен. Новый экипаж, благодаря ночным тренировкам во время сновидений и моим магическим способностям, прошел отличную виртуальную подготовку. Под руководством Скандинава бирема не раз выходила в открытое море. Во время виртуального шторма или штиля, молодые матросы действовали уверенно, грамотно и больше не выглядели школярами, не выучившими урок. Они научились обращаться с парусами, мгновенно ставили и опускали их по командам своего "дядьки" Скандинава. С достоинством они вели себя и на берегу, столкнувшись с прожженными морскими волками, которые, посчитав их салажатами, заносились и пренебрежительно к ним относились. Приобретенная во время учебы дисциплинированность и сплоченность коллектива помогали нашим ребятам в портовых драках стенка на стенку.
Ближе к рассвету бирема должна была выйти в море и идти на соединение с пехотными частями полковника Борга, поэтому у меня появилось окно свободного времени до выхода в море. Что касается сражения, то все было уже продумано и передумано, мы всю подготовку к бою провели заранее. Друзья, товарищи и соратники уже отправились на боевые позиции или же были по горло заняты последними делами, осуществляемыми в рамках подготовки к бою. Поэтому я решил их не беспокоить и заняться своими делами.
Но сейчас мне делать было особо нечего, поэтому в голову полезли всякие идиотские мысли и надуманные кошмары. Незаметно для самого себя я привык к тому, что постоянно нахожусь в кругу людей или рядом со мной всегда находятся кто-либо из друзей. Поэтому, когда я оказался на очень короткое время покинут людьми, то моментально вокруг меня образовалась пустота, а время сразу же замедлило свой бег.
Именно в этот момент в голову начали заползать грустные воспоминания. Я вспомнил майора Якоба Форенкульта, этого славного парня и хорошего друга, который до поры до времени пребывал на самом отшибе жизни. А в тот момент, когда жизнь востребовала его, то прежде никому не нужный и всем мешавшийся молодой парень, словно по мановению волшебной палочки превратившийся в доблестного майора морской пехоты, который погибает, спасая подчиненных ему молодых ребят. Друзья ценны и всегда нужны потому, что с ними всегда можно поговорить обо всем на свете, поделиться думами и мыслями, доверить душу и сердце. В момент этого одиночества перед выходом в море на память опять приходит и мой самый первый разговор с человеком по имени Дейл, который в течение короткого времени нашего общения сумел мне рассказать о планете Тринидад системы Желтого Карлика.
Только я начал углубляться в мысли о Дейле, как перед глазами сформировался сигнал об установлении контакта дальней космической связи с абонентом. Произошло соединение и передо мной возникло трехмерное изображение лица уже знакомого человека с седым ежиком волос на голове. Если я не ошибался и правильно понял выражение лица этого человека, то мой вызов на связь оказался полной неожиданностью для него. Несколько мгновений он недоуменно хлопал глазами, вглядываясь в мое изображение, затем дружелюбная улыбка тронула его губы.
- Ну, ты даешь, мужик?! - Сказал Дейл. - Так неожиданно и на таком высоком профессиональном уровне?! И одновременно так просто! Да, парень, можно смело говорить, что ты свои магические возможности используешь, как мощный маг-технократ. Мне придется искать другую работу, когда прилечу на Тринидад, к этому времени ты всему научишься сам. Произошло что-нибудь экстраординарное? - Спросил он.
- Думаю, что пока еще нет, Дейл. - Ответил я мыслеречью. Меня интересовал парадокс передачи мысли на расстояние. Почему так получалось? Совсем недавно мне не удалось воспользоваться своими магическими возможностями, когда маги-шаманы охотились и уничтожали морских пехотинцев Форенкульта, а расстояние между нами было всего в несколько десятков лиг. А в сеансе дальней космической связи мыслеречь преодолевала расстояния в световые годы. Может быть, это происходило потому, что мыслеречь в космической связи передавалась в определенном состоянии, то есть она передавалась в некоторой оболочке, а не сама осуществляла путешествие, как это происходило в первом случае. Сам собой напрашивался вывод, что мыслеречь следует облечь в определенную оболочку, тогда расстояние не стонет преградой твоим магическим способностям.
- Я не знаю, можешь ли ты напрямую наблюдать за происходящими со мной событиями или знать, что в определенные дни или часы происходит со мной или вокруг меня. Но сегодня, когда я вспомнил о тебе, мне захотелось поделиться с тобой обо всем наболевшем и рассказать о произошедших событиях. Недавно погиб один из моих ближайших друзей и соратников майор Якоб Форенкульт, парень, с которым на рабской галере провел два года, но ни разу не мог обменяться с ним взглядом или поговорить по душам. Он был изгоем своего рода и судовым врачом, а я, как ты знаешь, простым рабом. Но по настоящему этого парня я узнал всего месяца два - три назад, за такое короткое время он сумел проявить себя с лучшей стороны, раскрыть душу и показать себя другом и настоящим человеком. - И я во всех подробностях рассказал ему о жизни и подвиге Якоба Форенкульта.
Дейлу я также рассказал и о своем друге товарище Берге, без встречи с которым моя судьба едва ли бы изменилась в столь интересную сторону, и в заключение о коммодоре Скандинаве. Дейл слушал меня с неподдельным интересом и глубоким вниманием все время, задавая наводящие вопросы, понукая ими меня продолжать и продолжать свой рассказ. Его интересовало все и до мельчайших подробностей. Когда я случайно упомянул о своем новом имени, то он заставил меня раза три повторить этот рассказ.
- Ну, как теперь ты видишь, я был абсолютно прав, обращаясь к тебе по имени Скар в наш первый межзвездный контакт, Скар. - Сказал он. - Многое рассказанное тобой сходится с тем, что я раньше слышал о тебе и твоих приключениях к вершинам императорской власти. Одно пока еще не совпадает, ты упоминал, что вечерняя богиня Эллида подарили тебе нож в качестве твоего единственного оружия, но у Скара, которого я знал и с которым плечом о плечо боролся за власть на других планетах вселенной, основным оружием был звездный меч. Но все это лишь подтверждало мысли древних мудрецов, что миры не повторяются один к одному и что в них существуют люди-двойники, судьбы которых в главном сходятся, а в деталях отличаются.
Наш разговор с Дейлом продолжался до тех пор, пока мы полностью не выговорились, этот разговор позволил мне излить душу и обсудить с другом наиболее наболевшие вопросы, поделиться мыслями о друзьях и товарищах.
2
"Весенняя Ласточка" снялась с якоря далеко за полночь, у нас было достаточно времени, чтобы вовремя достичь конечной точки нашего океанского путешествия. Когда мы покидали рейд, то с борта биремы было хорошо видно, как бурлила и веселилась разгульная портовая жизнь на нижней улице Валенсии в то время, когда верхняя улица городка давно уже потушила огни и досматривала вторые или третьи сны.
Матросы экипажа биремы, как кошки, безмолвно скользили вниз вверх по реям и вантам и, выполняя команды своего "дядьки" Скандинава, ставили паруса в то время, когда вольнонаемные гребцы весельщики, синхронно налегали на весла, помогая "Весенней Ласточке" покинуть рейд и выйти в открытое море. Этих весельщиков мы наняли только на один рейс, так как наши морпехи давно уже покинули город и ушли на океанское побережье, чтобы задержать продвижение номадского табора.
Чтобы занять свое время, размять мускулы тела и не мешаться под ногами у коммодора Скандинава и его матросов, я занял привычное мне место у весла в одном из закутков гребцов весельщиков. Моим соседом по закутку оказался совсем молодой парень, который обладал большой физической силой, но не знал, как ее правильно приложить к веслу. Парень пыхтел, потел и сопел, изо всех старался показать свою доморощенную деревенскую силушку, чтобы доказать мне и всем другим, что он способен и на гораздо большее.
- Как тебя зовут? - Не выдержал я молчания и первым решил завязать разговор, чтобы не было так скучно, да и к тому же на наших шеях не было рабских ошейников, ничто не мешало нам свободно пообщаться.
- Кристиан, милорд. - Смущаясь, ответил парнишка, он, видимо, знал меня в лицо, но не привык разговаривать с людьми такого высокого полета, по его мнению.
- Ты из Валенсии? - Не отставал я от парня. Монотонная работа веслом позволяла вести неспешную беседу. Да, и сам паренек казался смышленым на вид и не производился впечатления молодого деревенского "Иванушки дурачка".
- Нет, милорд. - Парень односложными ответами отделывался от моих вопросов. - Я из Оливины, рыбацкой деревушки, расположенной в сотне лигах от Валенсии. Я младшенький в семье. Все нажитое отцом и матерью достанется старшему брату, а меня отец решил отдать в солдаты. Вы же, милорд, предложили ему хорошую цену в десять золотых флоринов. Вот я и стал вашим солдатом.
- Не жалеешь, Кристиан, что пошел в солдаты?
- Да, нет, милорд. Чего жалеть-то! Ведь, через пару лет меня все равно заставили бы уйти из дому, а так все остались довольными - отец, брат, да я и сам оказался пристроенным к делу. У вас тут неплохо кормят. Правда, много времени мы занимаемся разными потешными делами, а не настоящим крестьянским делом, учимся, как надо драться на войне. Эта профессия мне мало чего даст, рано или поздно все равно придется возвращаться к работе на земле. А ваша новая наука может оказаться полезной для меня, со временем стану капралом, а может сержантом, вот тогда и буду деньги зарабатывать.
Меня заинтересовал этот незатейливый сельский паренек, Кристиан, и его крестьянская смекалка, его философия жизни, построенная на основах крестьянского уклада и отношении к жизненным основам.
- Слушай, Кристиан, - вновь обратился я к пареньку, - а не хочешь ли ты после завершения обучения военной науке, перейти служить ко мне? Мне нужен хороший помощник и товарищ, который постоянно находился бы рядом со мной и помогал мне в решении ежедневно возникающих вопросов.
- Да я не знаю, милорд, как вам и ответить. Меня не очень прельщает жизнь лакея или слуги. Не интересно все это. В солдатах лучше. Проведешь день на плацу или полигоне среди таких же солдат, а затем свободен и делай что хочешь. - Начал тянуть слова, Кристиан. - А когда станешь капралом, то и сам начнешь обучать молодых новобранцев. И уважаемым сразу становишься. Когда же станешь сержантом, то...! А с вами что? Ночные горшки за вами выносить ли что?!
- Извини, Кристиан я приглашаю тебя в помощники и товарищи, а не горшки за собой выносить?! Не ясно, что ли? - Начал сердиться я. - Давай, договоримся так, пока ты продолжишь службу, обучаясь тому, как надо драться на войне. Когда пройдешь эту науку, то перед тобой встанет вопрос, где служить, то я заберу тебя к себе в помощники. Ты согласен?
Кристиан в ответ, молча, кивнул головой.
Но по его дальнейшему поведению можно было судить, что такой расклад будущей жизни этого паренька не совсем устраивал. Но идти против решения начальства Кристиан решил, открыто, не противиться, а немного подождать, чтобы посмотреть, как будет жизнь дальше складываться. Этот маленький, но упрямый сельский мальчишка, который хотел бы свою жизнь прожить свободным человеком, мне сильно понравился и я решил не отступать от своего намерения.
3
Ночь была прекрасна и спокойна, слабый морской ветер приятно охлаждал лица и проветривал натруженные за день и горящие от солнца плечи, снимая усталость. "Весенняя Ласточка" уверенно скользила под веслами вдоль берега, точно следуя его изломам и извилинам. Коммодор Скандинав в этот вечер бы не похож на самого себя, не бранился и не рычал раненным буйволом на своих матросов, а, широко расставив ноги, расположился у центральной мачты и наблюдал за работой экипажа. От его взгляда не могла скрыться ни одна мелочь, но экипаж работал слаженно, пунктуальнейшим образом выполняя все его команды.
Мы не торопились и никуда не спешили, встреча с полковником Боргом и его пехотинцами была назначена на полдень в заранее условленном месте, до которого "Весенней Ласточке" осталось добираться всего часа четыре.
До места назначения мы добрались на пару часов раньше, чем планировали, "Весенняя Ласточка" после капитального ремонта приобрела отличные мореходные качества.
Рассвет застал нас на рейде, в непосредственной близости от берега. Капитан Борг тоже заранее прибыл на место и ожидал нас на берегу, где пока еще не было его морских пехотинцев. Но облако пыли за поворотом дороги говорило о том, что морпехи на подходе. Когда мы разглядывали, что происходит на берегу, сильно напрягая зрение и ощущая определенный дискомфорт, то в голову ко мне неожиданно пришла мысль о подзорной трубе, которой веками пользовались земные мореходы, но которая еще не была изобретена на планете Тринидад. Через некоторое мгновение в моих руках появилась бронзовая труба, которую я подставил к глазу и, не отрываясь, стал наблюдать за стоящим Боргом на берегу.
Полковник, словно цапля, вытягивая ноги, подошел к кромке берега и начал ковырять песок мыском ботфорта, по всему было видно, что это сухопутный человек, всю жизнь проведший на берегу и не особенно доверявший морю. Через подзорную трубу я видел его лицо, на котором читалось, что, когда у человека под ногами твердая суша, а не качающаяся палуба, только тогда человек становится настоящим, уверенным в себе существом. В то время, когда он находился на биреме, старпом Борг тоже выглядел уверенным в себе человеком, но он никогда не был человеком моря, как, скажем, коммодор Скандинав, который на суше ощущал себя совершенно потерянным человеком и всегда стремился поскорее уйти в море. Полковник Борг явно ожидал моего появления на берегу, поэтому и заявился сюда, чтобы лично меня встретить.
Коммодор Скандинав отдал короткий приказ, бирема бросила якорь, который, зазвенев якорной цепью, с грохотом полетел в воду, а матросу палубной команды бросились спускать на воду шлюпку. Я уже сделал шаг, чтобы спускаться к шлюпке, как тяжелая рука опустилась на плечо и ласково повернула меня на девяносто градусов, чтобы я имел возможность лицезреть улыбающееся лицо коммодора и его протянутую ко мне руку. Все было ясно, мое изобретение подзорной трубы и ее последующее использование не прошло мимо глаз всевидящего коммодора, который моментально разобрался в сути дела и, как флагман флота, потребовал свою долю. Тяжело вздохнув, ведь не мог же я отказать просто так этому добрейшему мореходу Скандинаву в вещи, которая могла бы понадобиться ему в первую очередь, поэтому, щелкнув пальцами свободной руки, точно такая же бронзовая трубка оказалась в громадной лапище коммодора.
Через пару минут я вместе со Скандинавом находился в шлюпке, выгребающей к берегу. Коммодор долго ласкал в руках бронзовую трубку и время от времени посматривал в один, то в другой ее окуляры. Ему потребовалось очень небольшой период времени, чтобы разобраться и понять принцип действия подзорной трубы и освоиться с этим изобретением. Если судить по его задумчивому лицу, коммодор Скандинав в должной степени сумел оценить сделанный подарок, и он долго через нее смотрел то на берег, а то на бирему "Весенняя Ласточка".
Полковник Борг приветствовал нас воинским салютом, вытянулся и сжатым в кулак правой рукой коснулся левой груди.
Именно в этот момент на дороге, проходящей всего полукилометре от берега, из-за ее поворота появилась голова походной колонны морских пехотинцев. Искоса взглянув на полковника, я увидел, как при появлении его солдат изменилось выражение лица Борга. Мгновение назад оно выражало лишь аристократическую усталость, безразличие к окружающему, но с появлением колонны его лицо стало серьезным, сосредоточенным и он с глубочайшим интересом стал вглядываться в лица молодых воинов.
Да, и сами морпехи, узрев, что их встречает все высшие офицеры, подбодрились и, несмотря на то, что прошагали всю ночь напролет, выровняли ряды и стали проходить парадным шагом, чеканя поступь. Последовала команда штаб-сержанта, колонна остановилась и через левое плечо развернулась к нам лицом. Штаб-сержанты и капралы замерли перед строем. Деревянно печатая шаг и с саблей наголо, к нам подошел главный штаб-сержант, который приставил ногу и, замерев по стойке "смирно", приготовился доложить о прибытии на место назначения.
В этот момент Борг слегка коснулась моего плеча, я понял, что этим знаком полковник давал мне понять, чтобы я принимал доклад главного штаб-сержанта и весь этот маленький импровизированный парад его морских пехотинцев. В душе я поблагодарил господа бога за своевременно поданную мысль о необходимости переодеться в соответствующий камзол. Сейчас я выглядел настоящим адмиралом в новенькой треугольной шляпе и в торжественном камзоле. Коммодор Скандинав тут же обратил внимание и на эту треугольную шляпу, он все время косился на нее. Но сейчас мне было некогда удовлетворять любопытство этого взрослого ребенка, я вышел на два шага вперед и замер по стойке смирно перед главным штаб-сержантом, который тут же начал рапортовать:
- Милорд, адмирал, согласно вашему приказу, подразделение морской пехоты в составе ста пятидесяти девяти бойцов и восьми младших командиров прибыло на передовую позицию для отражения вражеского наступления. Отряд в полном составе прибыл на место, отставших и больных - нет.
Главный штаб-сержант отсалютовал мне саблей и, сделав шаг в сторону, освободил пространство перед строем морских пехотинцев.
- Благодарю за рапорт, командир.
А затем мыслеречью я обратился ко всем морским пехотинцам.
- Рад видеть вас бодрыми и здоровыми, ребята. Сейчас после ночного перехода вам предстоит немного отдохнуть, а завтра на поле боя продемонстрировать то, чему вы научились за время военной подготовки. Завтра мы встретимся с противником и должны доказать ему, что мы не лыком шиты и кое-что можем. В этом бою мы обязаны победить врага, остановить и отбросить его обратно, чтобы он не прошел дальше и не нарушил покой города, который приютил и кормил нас. Вместе мы победим! Но драться нам придется завтра, а сегодня нужно отдохнуть и набраться сил. -
Завершив мыслеречь, я слегка коснулся нервных окончаний головного мозга у всех парней и немного их помассировал, внушая парням внутреннее спокойствие души и уверенность в своих силах. Тут же последовал приказ полковника Борга, колонна рассыпался, и каждый из парней начал заниматься заранее порученным делом по развертыванию походного лагеря.
Мы, молча, стояли и наблюдали за тем, как слаженно работает наша молодежь, устраивая военный лагерь-бивак.
На заседаниях вечернего штаба вечером этого же дня мы обсудили детали предстоящего сражения, приняли последние решения. Теперь нам оставалось ждать наступление нового дня и предстоящего сражения с номадами. А сейчас можно было констатировать, что все те мероприятия, что мы планировали, осуществлялись точно в срок и в точном соответствии с утвержденным временным графиком. Завтра утром, когда начнется генеральное сражение, станет ясным, были ли мы правы, принимая те или иные решения, и правильно ли мы оценили свои силы и возможности.
Пришло, видимо, последнее сообщение разведывательной группы Катти, в котором она проинформировала нас о том, что табор номадов не прекратил своего продвижения к Валенсии. В этом же донесении Катти особо отметила изменившийся характер поведения номадов.
Если ранее номадские наездники передвигались с дикими воплями и криками, бесцельно носились на верховых животных вокруг табора, то в последнее время они стали передвигаться угрюмою конной толпой, с низко опущенными головами и не было слышно каких-либо криков, воплей и смеха. Помимо этого факта Катти упомянула также о том, что вслед за табором номадов движется еще одна странная колонна-толпа людей, которые одеты во все черное платье и которые вооружены одними только зигзагообразным ножами-кинжалами. Если наблюдать со стороны за поведением этих людей в черном, то оно ничем не отличается от поведения молодых номадов.
В заключение своего донесения Катти сообщила, что ее разведывательная группа задание выполнила и присоединяется к пехотным подразделениям.
Все было готово к завтрашнему генеральному сражению с противником.