Мужчины нашей жизни... Они совершенно разные. И если в одних мы влюбляемся, встречаем их и провожаем, за некоторых выходим замуж, то других - помним до последнего вдоха и благодарим за все. Последние - это наши отцы, на которых похожи или совершенно не похожи наши мужья.
Они сильные, очень строгие, и мы боимся их расстроить плохими новостями, двойкой по какому-нибудь предмету, фактом разбитого крыла или смятого капота их любимой "ласточки". В детстве нам кажется, что они могут всё, обладают энциклопедическими знаниями во всех отраслях, и имеют дар экстрасенса-телепата, четко определяющего где и когда ты нашкодил, что сломал и как конкретно это сделал. Спорить с ними бесполезно, ведь аргументом, завершающим полемику будет веский и увесистый ремень.
Так вот этим нашим мужчинам, придающим нас силу и уверенность, посвящен короткий рассказ.
Легенда
В те давние времена, чтобы произвести на свет ребенка (то есть меня), нужны были мужчина и женщина, а не пробирка, образцы ткани и несколько хороших врачей. Те, избранные богом, он и она встретились на дискотеке. Он был диск жокеем. Она - отдыхающей. Симпатичный темноволосый парень сразу понравился кудрявой девушке, пришедшей в клуб вместе с подругой. Парню девушка тоже приглянулась. Только подойти и пригласить ее на танец он не мог - все же музыку крутить кому-то надо было. Зато его друг осмелился подойти к скучающим. Только мама отказалась с ним танцевать. Объяснение, которое она дала нам: "У него ногти были грязные!".
В общем, поговорить диджей и кудряшка смогли в финале, уходя из клуба, ведь парень вызвался проводить девушку домой.
Согласно маминой легенде их короткий курортный роман очень быстро увенчался предложением руки и сердца. Мама, еще как девушка приличная и немного коварная, не обошлась без испытаний для будущего мужа. Например, она потребовала нарвать ей цветов... Поздним вечером.... С освещенной и охраняемой клумбы...
Папа и нарвал. Прямо под носом милиции. Но милиционеры, видимо, были романтиками и простили ему такую шалость. А могли бы и на пятнадцать суток посадить.
Вернувшись домой, мама ошарашила свою маму новостью: дескать, едет к нам жених из Коломыи! Бабушка повела бровью: "Посмотрим, посмотрим на этого жониха!".
Посмотрела... Как раз когда папа отрабатывал данные ею три наряда вне очереди на кухне. Бабушка одобрила выборЮ, и новоиспеченный жених остался в Донецке, в двухкомнатной квартире. Нашел работу на металлургическом заводе и жил счастливо и радостно.
Не думайте, что с тещей ему сложно пришлось. Наоборот! Они вместе готовили и нарезали салаты, и никогда не ссорились. Хоть и звучит это сказочно, но именно так и было.
А вот с мамой у них не всегда все было гладко. Как и все они ссорились. И даже не разговаривали неделями, а только обменивались записями в тетрадке, которая лежала на столе в кухне. Бабушка, порой, садилась за стол, открывала тетрадь, и листая, приговаривала: "Посмотрим, что в мире нового!".
Праздничек и пополнение
Дело близилось к 8-му марта. Папа получил зарплату и, уходя на работу, с загадочной улыбкой пообещал своим женщинам сюрприз! Бабушка и мама всячески готовились к такому торжественному случаю. Готовились, как это умеют женщины: бабушка готовила папины любимые чебуречки, а мама не мешала ей, потому как на кухне должна быть только одна хозяйка (когда хозяек больше, то даже кашеварение превращается в третью мировую).
Вечером папа пришел уставший, довольный и с большой сумкой. Мама представляла, что там хранится шуба, бабушка - сервиз.
- С 8-м марта! Мои хорошие! - сказал папа и открыл сумку. Сквозь молнию показались рябенькие ушки сюрприза, а потом просунулась и сама сонная морда.
- Это что? - скривилась бабушка.
- Овчарка. Лота. - Представил сюрприз дамам папа.
Бабушка уперто не хотела называть звереныша Лотой и звала либо "Сволочью", либо "Воровкой на доверии" - так как Лоте очень нравилась бабушкина стряпня и она умудрялась красть, например, пельмени из кастрюли, даже не подняв крышку.
Пребывание Лоты в нашем доме совпало с моим рождением. И мы росли вместе. Ели вместе и спали вместе, и в коляске она, пока не выросла, ездила в корзинке под сидением. По поводу еды, то мама вспоминает один эпизод, когда Лота сунула нос в мою тарелку:
- Лота. Не жадничайте! Я тоже кушать хочу! - я в раннем возрасте была очень культурной и воспитанной, и к собаке обращалась исключительно на "вы"!
Бабушка перестала злиться на собаку только лет через десять. Лота стала ее самой верной и преданной подругой. Она даже бабушкин недуг разделила вместе с ней. Бабушка умерла от рака.
Папа и гитара
Мой папа - человек весьма одаренный и творческий. В молодости он играл в группе, а не только крутил диски на дискотеках. А еще он рисовал. Его картина до сих пор украшает стену детского садика в Коломые.
Но говоря, о музыке. Играл он на гитаре. И мама подарила ему просто обалденную красивейшую двенадцати струнную гитару. Звучала она бесподобно, когда папа брал ее в руки и исполнял хиты Машины Времени или Братьев Гадюкиных, или же народные песни.
И жить бы той гитаре долго, висеть бы на стене в свободное от музицирования время, но родилась я. Когда я была выше табуретки, то стала поглядывать на чудо инструмент, а иногда и тянуть к нему ручонки. А позже, стоило научиться брать такие преграды, как стол и диван, и я смогла на них вскарабкаться, потом научилась и снимать гитару с гвоздика. Что я с ней делала?
Я укладывала гитару на диван и водила пальчиками по струнам, как гусляр. Папа при этом спал в соседней комнате, и я наивно верила, что его слуха не достигают причудливые мелодии. Однако он слышал. И в один прекрасный день ему просто надоело. Он вышел из спальни....
Я испугалась. Чуть не уронила гитару. Приготовилась к самой традиционной детской отмазке: "Это не я!".
Но папа сел рядом. Положил гитару на колени и сказал, что научит меня, как правильно играть, если я действительно хочу постичь эту науку. Я хотела. И даже когда подушечки на пальцах покрывались плотными мозолями, и когда мозоли отпадали, а вместо них оставались вмятины, я упорно учила аккорды, нарисованные мне папой в тетрадке.
Папа спал спокойно... когда я не фальшивила.
К сожалению, на двенадцати струнной красавице я играть не научилась - у нее лопнул гриф. Зато у нас в доме появились две шестиструнные гитары - папина и моя.
Папина копия
Однажды папа с мамой поехали в лес по грибы... А когда после этого все нормальные люди выстраивались в очередь в больнице, жалуясь на отравление, мама сидела под кабинетом гинеколога...
Почему-то все были уверены, что родится мальчик! Наверное, потому что папа очень этого хотел.
А родился Ксюнь! То есть моя сестра - Оксана. Она же "Пани Оксана" для мамы, "Иерихонская труба" - прозвище дарованное бабушкой, "Дочь моя, Будур!" - звание, присвоенное ей крестной. Папа вместил все три понятия в короткое и емкое, украинское "Доця!".
Друзья семьи приходили посмотреть на нее, и убежденно кивали: "Сашкина копия!" Я тоже смотрела. Не похожа! Усы где?
Насколько они похожи внешне я поняла лишь, когда ей уже было восемнадцать и к нам в гости приехали родственники. Папа, Ксюша, дядя и двоюродный брат, сидели за столом. Так вот, глядя на их профили, со всей честностью авторитетно заявляю: "Как срисованы под копирку!" Подбородок, нос, губы - идентичны!
У папиной копии даже пристрастия были папины. Еще лет в пять ей нравилось вместе с папой кушать рыбку и запивать квасом или пивом.
А что творилось, когда ребенок не видел папу перед сном!
Она вскакивала с криками, будила маму, пытая: "Где мой папа???"
- Спит! - отвечала она.
- Где? - не успокаивалась Ксюша.
- На балконе, - более конкретно отвечали ей.
- Покажи!
Маме приходилось подниматься и идти с ней на балкон.
Летом было очень жарко, и папа спал на свежем воздухе, а Лота скручивалась калачиком у него на ногах. Эту картину мама и показала ребенку.
Ксюша смотрела на папу минут пять, а потом топталась по собаке и умащивалась у папы под боком.
Бездарь!
Наверняка, у большинства из вас такие случаи происходили.
Получил плохую отметку, и вот папа проводит с тобой разъяснительную работу на тему: "Что из тебя вырастет, бездарь?!"
Я ревела в три ручья, каялась и злилась. Каялась в полученной двойке по математике (это всегда было моей слабостью, до 7-го класса). Злилась на себя, потому что бездарь. Н на папу злилась - потому что в сотый раз о том напоминал!
Но что интересно, выросли из нас с сестрой приличные нормальные девушки с выработанными принципами, пониманием, что плохо, а что хорошо. Мы не пьем и не курим, закончили вузы... И сейчас думаем, что уж лучше бы не закончили школу и институты, лучше бы пошли в училище, и получили профессию укладчиков кафеля. Так хотя бы деньги приличные зарабатывали бы, а не мучились на среднестатистические ставки.
Впрочем, в поисках себя, я кем только ни была. Даже звукорежиссером. А все благодаря папе и судьбе. Не потому что он меня устроил на радио, а потому что играл со мной в глупую игру: "Какая песня звучит?". Услышав вступление, я называла ему исполнителя. Простая забава помогала мне во время прямых эфиров, когда дозвонившиеся, не помня названия песни или исполнителя, напевали мне мелодию и я вспоминала, где ее искать и на чьем сборнике.
Стук 1
Обычно он приходил с работы и прямо с порога кричал нам: "Девочки мои!". Я навсегда запомню его интонацию и ту фразу, а так же ту, что следовала за первой: "Чем вы меня кормить будете?". И он открывал дверцу холодильника, заглядывал под крышку кастрюли, смешно надувал губы, комментируя: "Ну, я так не играю. А котлеток нет?"
Кстати, котлеты и отбивные папа делал просто великолепные. Когда я училась готовить, то давала ему свои мини шедевры на дегустацию, как мастеру и шеф-повару.
Беда к моему позитивному усачу подкралась поздно ночью. Его сердце сбилось с ритма, рука начала неметь и дышать стало очень тяжело и больно. Мама испугалась и предложила вызвать скорую. Но папа заявил, что все пройдет... Просто он немного полежит и...
И все-таки пришлось набирать волшебные цифры телефона. Приехали врачи, забрали его с сердечным приступом.
Последующие месяцы были для нас адскими. Мама почти все время находилась в больнице, а к нам приехала бабушка из Коломыи, чтобы присматривать.
Тогда я не понимала, насколько это страшно - инфаркт. Мое неведение помогало мне относиться ко всему спокойно.
Семейный отдых
Папу выписали. И все наладилось. У нас появилась еще одна папина любимица - "Копейка" бирюзового цвета. На ней мы совершили необычайное приключение, проехав почти пол Украины от Донецка до Коломыи за сутки. За рулем папа чувствовал себя Шумахером... Так называла его мама, крепко сжимающая (и часто отламывающая) ручку под потолком. Еще она рефлекторно искала педаль тормоза в полу, со своей стороны...
Ни одной аварии. Мы благополучно добрались до папиного родного города и около пяти часов утра встретились с тетей, дядей и бабушкой. Только папе тяжело далась поездка. Из-за руля он встал и пошел походкой моряка в штормовую погоду.
За время отпуска у родственников мы успели пройти по местам былой славы, то есть папиного детства: погуляли в парке, посетили репетиционный зал, где все еще играли его друзья-музыканты, потом отправились в горы, пытались покататься на канатке...
Ощущений - море!
Обратно мы ехали той же дорогой, но с небольшой поправкой. То есть, крюком. Так как наши знакомые посоветовали заехать в Ныркив и посмотреть на самый большой водопад Украины.
- Куда мы едем: в почки? - уточняла мама, до сих пор плохо говорящая по-украински.
- В почки, в почки! - посмеивался папа, сворачивая к винтовой дорожке.
Спуск был... эм... шокирующий. На дороге вмещалась всего одна машина. Слева была стена горы, справа - обрыв. Когда мы съезжали, мама, помнится, кричала, что никакого водопада ей не надо и она хочет домой. Мы с сестрой молились, чтобы нам на встречу не ехала никакая другая машина.
Тем не менее, до водопада мы доехали. Сфотографировались на его фоне, поболтали ногами в холодной воде. Папа увидел кристально чистый родник с ледяной водой, искупался в нем, выпил его целебной влаги и... через десять минут перед нами вновь возникла та ужасная дорога. Теперь молча молились все!
Стук 2 и 3
Второй инфаркт случился, когда я была замужем и жила вдали от родителей и сестры. Наверное, мама обижается на меня за то, что я редко приезжала навестить папу в больницу. Но честно сказать, мне было страшно. Я привыкла видеть его сильным, здоровым. А тут... Те жуткие синяки на руке от уколов и катетеров, капельниц... Серые круги под глазами... Это страшно - видеть, как дорогой тебе человек постепенно теряет свое сияние.
Помимо инфаркта у папы диагностировали сахарный диабет. И ему нужно было бы хорошенько подлечиться, отдохнуть с месяц в санатории... Но все банально уперлось в деньги. Их постоянно не хватает. Потому он просто вернулся домой и занялся привычными для себя делами: перекапывал огород, чинил поломанные вещи, садил капусту, огурцы.
Есть он, несмотря на наш контроль, умудрялся как и раньше: жареную картошечку, мяско. Просто мама настаивала, чтобы он также питался сухой перемолотой гречкой и пил настой из карпатской черники. Естественно, горсть таблеток стала частью его завтрака, обеда и ужина.
Сладости папе запрещали мы. Но...
- Мам, ты что последнюю вафлю съела? - напустилась сестра на маму, заглянув в пустой тайник, где от папиных глаз хранились вкусности.
- Нет, я думала это ты... - удивилась мама.
А я, стоя на кухне, около двери в туалет, слышу подозрительный хруст. И папа выходит, как ни в чем ни бывало.
- Ты хоть крошки с усов струси! - только и смогла предупредить я.
Мы жили вполне спокойно еще какое-то время. Потом посыпались проблемы: долговая яма моего мужа, проблемы на работе, потеря работы мужем, звонки кредиторов и коллекторов, отсутствие питания, два года кровотечений, болезни и не имение возможности обратиться ко врачу в виду отсутствия денег. Признаюсь, у меня начала медленно ехать крыша. А когда мама звонила и обвиняла мужа, а потом звонили люди и требовали вернуть долги... Мне хотелось сбежать от всех. Психбольница казалась вполне подходящим местом. Или монастырь...
Я работала на одной работе и параллельно писала статьи фрилансом. Спала при этом всего несколько часов.
Но то все отдельная история. И когда-нибудь я напишу отдельный роман "Три года нищеты".
Сейчас муж работает. Я несколько раз сходила ко врачу. И даже попробовала пропить курс лекарств. Но денег как и раньше нет. Устойчивой психики - тоже.
Каждый день меня грызет страх, и в ушах звенит диалог с мамой по телефону. Она будто говорит мне: "Оля, папа в реанимации!".
Я отгоняла такое ведение или как его еще назвать, не хотела накаркать, и никому о нем не рассказывала.
Звонок все равно прозвучал. Я услышала то, чего боялась. И пусть мне запрещено нервничать врачами, я чуть не упала на пол от того, как сжалось сердце. Тем же днем мы приехали к уже родной нам больнице. Мама выглядела плохо - бледная, опухшая от горя, не выспавшаяся... Она ведь тоже не железная! Столько всего перенести, сколько и она, не каждый сможет. Вот и у нее сил не хватает.
Сестра была на грани истерики. Но я же сильная. Я всегда говорю себе, что я железная леди. Только почему-то плачу, шагая под дождем на работу, и радуюсь, что не накрасилась, и моих слез так никто и не увидит.
Я поддерживала их.
Мы пошли к папе. Чудом проскользнули в реанимацию, потому что, когда врач обнаружил нас уже там, орал благим матом, сказав, мол, никого больше не пустит!
Папа бледный, в белой футболке лежал на койке под стенкой в коридоре. Ему поставили уже третью капельницу, чтобы он мог хотя бы лежать на спине.
Снова бездна и пустота. На работе я просила дать мне еще заданий, может быть подзаработать рисунками. Но сколько бы не старалась, а денег все нет. И где искать их в нашей стране? Вся моя зарплата уходит на оплату квартиры. Остаток - на еду.
Нет ничего хуже, чем понимать, что совершенно ничем не можешь помочь своим родителям. Единственное, оказавшееся мне под силу - помощь папе в огороде. Но то происходило после выписки, пока было тепло.
Какой бы ни была уставшей, было у меня кровотечение или нет, я шла в огород, вырывала бурьян, собирала листья, выкидывала мусор, занималась посадкой и даже пыталась копать...
- Это мужская работа! - говорил папа, качая головой и досадуя, что ему больше не взять лопату в руки и ничего путного не сделать.
- А чем я не мужик?! - бормотала я, повисая на лопате и прыгая на ней, чтобы вогнать ее в землю.
Мы с сестрой с косами и лопатами в огороде - это зрелище не для слабонервных. В последний раз, когда пытались скосить траву и сделать папе полезное дело, чуть не скосили друг другу ноги. Порадовались, что косы были тупые...
В их доме практически никто не спит по ночам. Мама и Ксюша работают до шести утра, и каждые полчаса ходят в спальню, где отдыхает папа, прислушиваясь к его дыханию. Когда приезжаю я, то тоже хожу.
- Ты же чутко спишь - прислушивайся! - сказала недавно мама.
Я всю ночь напрягала слух... Но кроме маминого храпа, храпа мужа и самозабвенного храпа моей собаки не слышала ничего. От того холодела, но заставляла себя подняться и сходить в спальню, чтобы послушать дышит он или нет. По дороге успевала наскоро помолиться, чтобы папа дышал, когда я войду.
Сестра ходила прислушиваться вот так:
Ксюша крадется, чтобы не разбудить папу. Вся в напряжении, сосредоточилась, уши навострила. А ничего не слышит. Подходит еще ближе, почти впритык к кровати - тишина! У нее уже сердце в пятки опустилось, когда она, склонившись к папе, услышала...
- Бу! - выдал папа и Ксюха орала так, что все собаки на улице поддержали ее вопль негодования, касающийся дурного чувства юмора нашего папы.
И вот снова больница. Прогнозы не утешительны. Сделали кучу обследований.
- Нужна операция на открытом сердце, - говорят врачи. - Иначе... в любую минуту...
Мама старается держаться молодцом. Сестра, услышав это, сразу поехала домой, потому что при папе расплакаться нельзя.
Я узнаю обо всем, сидя на работе, и кусаю пальцы, ведь не знаю, что делать. Отложенные крохи на собственное лечение, я отдала маме и ума не приложу где взять еще денег. Кредитов с нашей семьи уже достаточно. Занять круглую сумму на операцию - окончательно увязнуть в той яме, в которой мы находимся.
Три женщины нашей семьи тянут на плечах все.
Три женщины нашей семьи устали.
Трем женщинам нашей семьи нужна помощь: людей и бога.
Спустя время...
2016 год.
Операция состоялась. И была почти удачной. Почти - это, если не считать отека головного мозга и комы. При этом в стране происходили (и происходят) крутые перемены. Пока папу оперировали в Киеве произошел майдан. А когда выписали, мы стали зоной боевых действий. А еще позже...
Над домом летали грады, тряслись стены, постоянно отключался свет...
Что делала наша семья?
Прятались ли мы в подвал?
Нет.
По той простой причине, что его у нас нет.
Уехали ли мы?
Нет.
Нам некуда ехать. Да и кто нас ждет вне нашего дома?
Но что же мы тогда делали?
Представьте: взрывы доносятся отовсюду, все дрожит... свет не работает... в зале горят свечи... и пятеро режутся в карты, выясняя, кто дурак! Ну... Иногда мы еще читали. Вслух. Книги Ольги Громыко. И хохотали от души...
В общем, делали все, чтобы не спать. Потому что в нашей ситуации не знаешь, проснешься ли утром.
Сейчас все еще стреляют...
Но, теперь... оглядываясь назад, я понимаю, насколько все резко изменилось. Обидно, что больше нельзя пройти беззаботно по улице и гулять чуть ли не до утра, просто наслаждаясь видами города. Мы все торопимся к семьям, потому что во время войны нет ничего важнее. Мы определяем по звуку из какого оружия стреляют и где. Но уже давно не боимся. Мы просто устали бояться.