Ефремов Руслан Анатольевич : другие произведения.

Фантазия-фарса о Нострадамусе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
   ФАНТАЗИЯ-ФАРСА О НОСТРАДАМУСЕ.
  
  
  
   Трагикомедия в двух частях.
  
  Действующие лица (по мере их появления):
  Человек театра
  Нострадамус, врач и прорицатель
  "Друг" Нострадамуса, тоже врач
  Леонардо да Винчи
  Джордано Бруно
  Мартин Лютер
  Эразм Роттердамский
  Ростовщик
  Хайреддин Барбаросса, пират
  Мигель де Сервантес
  Сулейман 1 Великолепный, султан
  Визирь, первый министр Сулеймана
  Борис Годунов, боярин-опричник
  Малюта Скуратов
  Царь Иван Грозный
  Митрополит Макарий
  Царевич Иван
  Глафира, жена Нострадамуса
  Василий Блаженный, юродивый
  Иван Федоров, первопечатник
  Горожанин, трактирщик, монах, пираты, пленники, придворные, опричники, купец, зевака, люди, посол французский, нищий, стрелец, братья Мусоргские.
  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
  
   ПРОЛОГ.
  
  На авансцену выходит ЧЕЛОВЕК ТЕАТРА.
  
  ЧЕЛОВЕК ТЕАТРА. В далёком шестнадцатом веке в небольшом французском городишке Ажен жил Мишель де Нотрдам, Нострадамус. Он был врач и боролся с чумой. И у него получалось. Нет, не все больные его выздоравливали, но здоровые хотя бы не заболевали. Еще он любил философствовать. Нет, он не учил людей жить, он просто не мешал им этого делать. А еще он был прорицатель, он предсказывал будущее. Не то, чтобы люди, узнав о трагедии их ожидающей, пытались от неё ускользнуть, нет, они тем упорнее к ней приближались. Но это их дело, а Нострадамус...
  
  
   КАРТИНА ПЕРВАЯ.
  
  ЧЕЛОВЕК ТЕАТРА идёт в глубь сцены, где зажигает камин. Становятся видны какие-то башенки в готическом стиле, несколько дубовых трактирных столов, стены, увешанные оленьими рогами и незамысловатыми пейзажами. Это трактир. За одним из столов сидят Нострадамус и "друг", за другим - горожанин. Нострадамус пишет свои катрены, черкает, кидает листки в огонь, начинает всё заново. "Друг" скучающе осматривает стены, горожанин также скучающе пьёт из стакана вино. Из каминной трубы слышен вой осеннего ветра.
  
  ГОРОЖАНИН. Мишель, говорят Вы предсказали смерть нашему королю Генриху?
  НОСТРАДАМУС. (отрываясь) Да, да, копьё пробьёт забрало.
  ГОРОЖАНИН. Но ведь он жив. А его жена Екатерина Медичи так верит Вам, что вряд ли даст ему возможность участвовать в войнах.
  
  Нострадамус с надеждой смотрит на "друга", тот решает отвлечь горожанина. В этот момент появляется дочь трактирщика. Она начинает протирать столы, при этом наклоняясь так, что из узкого лифа становятся очень хорошо видны её огромные груди.
  
  "ДРУГ". Какая la femme!
  ГОРОЖАНИН. Да, сущий персик.
  "ДРУГ". Вопрос кто его надгрызёт?
  ГОРОЖАНИН. Не я.
  "ДРУГ". Вы пытались?
  ГОРОЖАНИН. (открывая беззубый рот) Чем? Последний персик я съел лет пятнадцать тому. Теперь ем одни сухофрукты.
  
  Дочь трактирщика наклоняется еще ниже.
  
  "ДРУГ". (хватая Нострадамуса за руку) Посмотри же, Мишель! (Нострадамус со злостью вырывает у него свою руку) Что такое, не пишется? Вдохновение - не эрекция, его не можешь вызывать, когда хочется!
  
  Входит Монах.
  
  МОНАХ. Кто здесь Мишель Нотрдам?
  НОСТРАДАМУС. (сидя к нему задом, поднимает руку) Да,.. (поворачиваясь и видя доминиканца) Жаль, увы не я.
  МОНАХ. (разворачивает свиток, читает) Указом Љ 222, дробь 2, от второго, ноль второго, тысяча девятьсот тридцать... Гм, опечатка ...пятьсот тридцать седьмого Тулузским отделением Святой Римской Церкви приказано явиться в вышеуказанную инстанцию для производства разбирательства над Вами и Вашими крамольными произречениями. (пауза) Явка не стр`ога,.. но обязательна. Распишитесь в ознакомлении!
  НОСТРАДАМУС. (спрятав перо под зад и как бы в стихах, нараспев) Увы, мой друг, прости, мне нечем. Я не ношу с собой пера.
  МОНАХ. (молча достаёт своё и подаёт Нострадамусу)
  НОСТРАДАМУС. Какой Вы предупредительный!
  МОНАХ. Работа обязывает.
  
   Нострадамус расписывается, Монах исчезает.
  
  НОСТРАДАМУС. Что делать мне? Вначале мрёт жена. Ещё чуть раньше тёща. Теперь вот Инквизиции навод.
  "ДРУГ". Чуть-чуть потрафило, вот тут бы жить да жить. И кто просил Вас с Церковью шутить?
  НОСТРАДАМУС. За что же мне такая честь? Что такого я сделал?
  "ДРУГ". За что? А ты не догадываешься? Ты смотришь в будущее, а это привилегия Церкви, их право.
  НОСТРАДАМУС. Они еще ничего, кроме конца света не предсказали. Да и тот каждый раз почему-то откладывается.
  ГОРОЖАНИН. Да бегите Вы в Париж, к Медичи. Там такая с... (передёргивается), что и Римский Папа бессилен.
  
  Крики на улице: Король умер! Да здравствует король!
  
  ТРАКТИРЩИК. (вбегая) Лишь только в ратуше услышал весть: наш любимый король погиб на турнире. Сломавшись, копьё графа Монтгомери пробило ему забрало. Девятый Карл теперь у нас король! С Екатериной Медичи, регентшей!
  НОСТРАДАМУС. (к горожанину) Так Вы говорили... в Париж?
  ГОРОЖАНИН. Упаси Вас Бог, Нострадамус! Там такая с... (передёргивается), что и Папа Римский перестаёт быть панацеей. Вы слышали о её придворном парфюмере Рене?
  НОСТРАДАМУС. Он прислал мне перчатки.
  ГОРОЖАНИН. Надеюсь Вы их не надевали?
  НОСТРАДАМУС. Да всё как-то не к чему. Тёща лишь раз одевала их зимой на прогулку. Но на другой день она умерла, а я, знаете ли, не любитель изящества. Мне и карманов хватает. (к "другу") Бежать?
  "ДРУГ". Бежать!
  НОСТРАДАМУС. Сидеть?
  "ДРУГ". Беги!
  НОСТРАДАМУС. Но мне же виделась моя смерть: она должна быть холодной, а не от костра на кресте. А...
  "ДРУГ". Нет, если хочешь, то можешь пойти и покаяться. На кого ты, кстати, составил своё завещание?
  НОСТРАДАМУС. Я не писал, ведь я довольно молод.
  "ДРУГ". Да, да, конечно, но персты Господни... Никогда точно не знаешь куда они направят тебе твои стопы: в смертное долголетие ли... иль на бессмертный костёр. Вот так один мой знакомый... в расцвете лет... от обыкновенной простуды. (пауза) А на кого б ты оставил свою лабораторию? (в глазах Нострадамуса появляется удивлённость вопросом, "друг" немного смущается.) Ну,.. если б вдруг Бог,.. не дай Бог,.. решил прибрать Вас в свои Божьи руки.
  НОСТРАДАМУС. Лабораторию? Тебе, конечно.
  "ДРУГ". Спасибо, ты вернейший друг, жаль мой домишко только слишком малый...
  Ах, да, прости, ты хочешь скрыться. Но куда? Всевидящее око Инквизиции всегда неприятно щекочет нам задницы. И, если что-либо не так... (потирает себя сзади чуть ниже талии) Меня как-то вызывали по молодости. Быть может в Америку?
  НОСТРАДАМУС. Это что?
  "ДРУГ". Так теперь называют Новую Индию. Так тебя там найдут. В Африку? Ты и сам там умрешь. На восток?.. Знаете что, бегите в Россию! Они, конечно, из варваров, но ведь по вере-то они христиане.
  НОСТРАДАМУС. Да нет на них креста. Это гиблое место. К тому же мне было видение: два великих Антихриста начнут свою погибель в снегах под Москвой. Один был французом, второй из германцев. Вы же знаете, мой отец немец, а maman есть француженка. Так что мне, как говорится, самим Богом повелено.
  "ДРУГ". Мишель мне друг, но истина!.. Почему чрезмерная самовлюблённость присуща даже светлейшим умам?.. К тому же, Мишель, Вы ...
  НОСТРАДАМУС. Жид?
  "ДРУГ". (смеётся) Вечный.
  НОСТРАДАМУС. Мои родители приняли католичество.
  "ДРУГ". Но не изменили привычек и внешности. Да никому и в голову не придёт спросить Вас католик Вы иль православный. Вы иудей. И этот тяжелый крест нести еще многим вашим будущим поколениям. Ей богу, бегите в Россию! Ведь Вы не Антихрист, Вы - Пророк. А они любят убогих, денежку им подают. Они бы не распяли Христа.
  НОСТРАДАМУС. ?
  "ДРУГ". По причине крайней безалаберности. Они не тушат пожар, они им любуются. А потом сидят голые на пепелище и разводят руками: "Как же так получилось?"
  НОСТРАДАМУС. Хорошо, хорошо, я подумаю.
  "ДРУГ". Мысли еще никого к хорошему не привели. (подавая бумагу) Пишите завещание! (Нострадамус вопрошающе смотрит) Чтоб, не дай Бог, Божьи руки всё это не заграбастали. И делайте ноги! А я позабочусь здесь обо всём. И если Господь пронесёт свою длань (проводит ребром ладони по своей шее) мимо Вашей головушки,.. то Вы вернётесь в никем нетронутый дом. (заглядывает Нострадамусу через плечо) Загородный домик вписали?
  НОСТРАДАМУС. (обнимая) Спасибо, Вы настоящий товарищ! Так сильно рискуете.
  "ДРУГ". (всплакивая) Бросьте... Пустое... Чего не сделаешь для лучшего друга. А теперь... в руки ноги... И бегите, бегите, бегите!..
  НОСТРАДАМУС. Быть может во Флоренцию? Там у меня есть один очень хороший товарищ.
  "ДРУГ". (разглядывая завещание) Во Флоренцию, так во Флоренцию... (спохватываясь, хватает Нострадамуса за руку) Только умоляю Вас, подальше от этого страшного дома! Спасайтесь!
  
  "Друг", горожанин, трактирщик и его дочь удаляются, разглядывая завещание. Нострадамус сидит, схватившись руками за голову. На сцене появляется Леонардо да Винчи.
  
  ДА ВИНЧИ. Посмотрите какую замечательную штуку я изобрёл.
  НОСТРАДАМУС. Что это такое, да Винчи?
  ДА ВИНЧИ. Вертилетай. Наклонённые под углом лопасти при вращении отталкивают от себя воздух и Вы поднимаетесь вверх.
  НОСТРАДАМУС. Как?
  ДА ВИНЧИ. Что "как"?
  НОСТРАДАМУС. Как вращать собираетесь?
  ДА ВИНЧИ. Ну,.. пока что не знаю. Но это же не суть важно. Важна же идея. Колесо ведь тоже не сразу под телегу засунули.
  НОСТРАДАМУС. Да, да, на нём сначала колесовали. А... Вы никогда не задумывались над тем, что, вращающий всё это человек, при небольшом поднимании, лишившись точки опоры, начнёт вращаться быстрей лопастей.
  ДА ВИНЧИ. Да?
  НОСТРАДАМУС. Да. Вы взрослый человек. Скульптор. Художник. Философ. А занимаетесь черт знает чем.
  ДА ВИНЧИ. Да?
  НОСТРАДАМУС. Да.
  ДА ВИНЧИ. Странно, я думал, что людям всё это когда-нибудь станется нужным.
  НОСТРАДАМУС. Люди глупы. Величайшие достижения человеческой мысли они обращают во вред. Кто-то умный придумал огонь, чтобы греться в жилище и готовить обед. Полюбуйтесь! На нём жарят ведьм. Кто-то умный придумал ружьё, чтобы добыть себе птицу. Сколь людей уже погибло от этой новинки? Вы придумали вертилетай. Где гарантии, что с этих подъёмников не будут сбрасывать бочки с порохом в осаждённые города? Люди глупы, но ещё глупее те умные единицы, рождающие свету открытия. Они-то думают, что двигают мир. Нет! Они его убивают. И Вы, потомственный филантроп, своим вертилетаем натворите ещё немало противолюдских деяний. Или вот я. Бакалавр медицины. Ведь если нездоровая баба не может родить, -то я ей смогаю. Зачем? Это естественный выбор природы. Уж Вы мне поверьте, лет этак через пятьсот редкая женщина сможет родить без каких-либо специальных лекарств и аппаратов. И кого? Хилых уродов.
  ДА ВИНЧИ. По-вашему, все умные - люциферовы дети.
  НОСТРАДАМУС. По-моему, все умные - глупей дураков. Всему своё время под солнцем. Не сеют пшеницу по снежному полю. Как прекрасен Иисус! А что получилось?
  ДА ВИНЧИ. Боже, а ведь я ещё...
  НОСТРАДАМУС. Нет, с Вашими выдумками загудишь словно колокол. На Руси какой-то Кулибин придумал крылья для лёта. Так его вместе с крыльями с колокольни-то и спустили. Но в России добрые люди, голова с плеч и баста. А Вы... Помяните моё слово, доминиканцы будут жарить Вас именно на вертилетае.
  ДА ВИНЧИ. Так Вы думаете...
  НОСТРАДАМУС. Я думаю... Пишите лучше, мой юный друг! (Леонардо старик) Пишите картины! Кусок холста с красками... Вряд ли человечество додумается обратить сие в орудие смерти.
  ДА ВИНЧИ. Можно я напишу Ваш портрет?
  НОСТРАДАМУС. И потом Инквизиция разошлёт его во все страны мира?
  ДА ВИНЧИ. Они до этого не додумаются.
  НОСТРАДАМУС. Они додумались написать Бога, что стоит им Нострадамус?
  ДА ВИНЧИ. Я Вас замаскирую.
  НОСТРАДАМУС. Под кого? Под Святой Дух?
  ДА ВИНЧИ. Нет, (берёт холст с подставки) лучше под женщину. Я задолжал Джокондо, купцу, довольно приличную сумму и теперь пишу в счет моего долга портрет его жены, но... Честно говоря, она настолько ужасна, Джокондо женился на ней из-за денег, что вдохновение ко мне никак не приходит. Так вот, я оставлю от неё только волосы, а всё остальное будет здесь Вашим, лишь в женственном образе.
  НОСТРАДАМУС. (взглянув на портрет Мона Лизы и отшатнувшись) Да, Вашему Джокондо не позавидуешь. Ну, что же, пишите. (замирает на стуле, да Винчи пишет) Как Вы думаете, куда лучше бежать?
  ДА ВИНЧИ. Зачем Вам бежать? Наши легаты, конечно, невежды, но не лишены же они окончательно здравого смысла.
  НОСТРАДАМУС. Вы думаете?
  ДА ВИНЧИ. Предполагаю.
  НОСТРАДАМУС. А если Ваш тезис вдруг станет ошибкой?
  ДА ВИНЧИ. Ну, не бывает аксиомы без исключений... Хотя да, лучше скрывайтесь! (думает) Езжайте лучше в университет Виттенберга. Там сейчас собирается конгресс богословов, несогласных с римским сутяжничеством и лицемерием.
  НОСТРАДАМУС. Очередная попытка очищения веры?
  ДА ВИНЧИ. Что?
  НОСТРАДАМУС. Нет, нет. Ничего.
  ДА ВИНЧИ. Я напишу письмо Мартину Лютеру...
  НОСТРАДАМУС. Я его кажется знаю. По крайней мере что-то читал из его.
  ДА ВИНЧИ. Личность. Он Вас в обиду не даст. Пойду поищу его адрес. (уходит)
  
  На сцене появляются Джордано Бруно, Мартин Лютер, Эразм Роттердамский. Подходят, садятся за стол.
  
  БРУНО. Мне говорили, что Папа Сикст Пятый был Вами узнан за 19 лет до избрания?
  НОСТРАДАМУС. Увы, Бруно, увы.
  БРУНО. Почему же "увы"?
  НОСТРАДАМУС. Потому, что от приказа его заместителя я теперь и скрываюсь. Он, кстати, тоже был в той толпе францисканцев, среди которых я опознал будущего понтифика.
  БРУНО. А я утверждаю, что лишь собственная вера человека в себя способна вершить чудеса и вести его к намеченным целям. По всей Европе в наших церквях разбросаны мощи святых. Исцеляют ли они? Не думаю. Но вера человека в их действенность вершит чудеса. Я лично видел, как немощный на ноги юноша, прикоснувшись к стопе Святого Йоргена, поднялся и, опираясь о стенку, вышел из церкви.
  ЭРАЗМ. Простите, какая была ступня?
  БРУНО. Эразм, какое это имеет значение?
  ЭРАЗМ. Но всё же.
  БРУНО. Кажется, левая.
  ЭРАЗМ. А где Вы всё это видели?
  БРУНО. В Генуе.
  ЭРАЗМ. Странно, точно такую же я видел у себя в Роттердаме.
  БРУНО. (к Нострадамусу) Так вот. Скажите мне, что я стану Папой Григорием Тринадцатым, -и я им стану. Впрочем, нет, я Вам не верю. Но для любого другого, Вы - французский король, лечащий золотуху.
  НОСТРАДАМУС. Вы не станете Папой, Вас сожгут на костре.
  БРУНО. А вот это уже мелкособственническое. Пользуясь своей славой прорицателя, Вы вселяете в людей дурную веру. Не отпусти Вам завтра мельник муки,- и Вы скажете, что он сопьётся и однажды сожжет свою мельницу. И он действительно с горя погрузнет в бутылке и в какой-то из дней самолично метнёт в мельницу факел. Вы манипулируете человеческой верой. Вы также негативны, как и Римская Церковь. Добрейшее учение переросло в Инквизицию. Христа действительно распяли. Распяли духовно. "Не убий" и его именем убивали в крестовых походах. "Не суди" и его именем поджигают костры. "Не упоминай Господа своего" и монахи молятся целыми днями.
  ЛЮТЕР. А я думаю, что Реформация поможет наконец приблизиться к более честному пониманию Бога и реконструкции Церкви.
  ЭРАЗМ. Церковь основана на крови, кровью скреплена и кровью расширилась. Её надо уничтожать, Мартин.
  НОСТРАДАМУС. Реформация, деформация,.. мастурбация. Вот чем вы сейчас занимаетесь. Реформация такое же зло, как и то против чего она направляется. Если она победит, то станет каноном. А канон надо блюсти, содержать в полной исправности. Понадобятся и индульгенции, и Инквизиция, и крестовые походы. Ваша общая ошибка начальна: вы сотворили кумира. Простую и хорошую философскую мысль вы превратили в догму, обставили чудесами и немыслимостями, построили ей храмы и распластались ниц, сраженные всем тем, что сами же и придумали. Да, Он был пастух. Но пас Он всего лишь стадо баранов. Да будь моя воля, я бы всем двенадцати Апостолам повыдёргивал бы языки. Ведь сказал же Он: "Те, кто рядом со мной, меня так и не поняли."
  ЛЮТЕР. (открывая Библию) Где?
  НОСТРАДАМУС. Мартин, они это не записали. Он любил их, они любили Его. Умри они,- и Он бы просто скорбел. Умер Он,- и они поставили Храм. Величайший храм собственной глупости. И возрадовались этому Храму, считая, что его высота выражает всю их большую любовь к Нему. Так вот: вы не дети Его, вы правнуки того стада. Отвергая правила Рима, вы утверждаете собственные. А в вере, в душе не может быть правил. Как же вы это никак не поймёте? (иронично) И что можно сказать обо всём человечестве, если вы его лучшая часть?
  ЛЮТЕР. (иронично) Послушайте, Мишель, откуда у Вас такая филантропическая мизантропичность? Как бакалавр бакалавру, может быть Вы сумасшедший?
  НОСТРАДАМУС. "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сём, то будь безумным, чтобы быть мудрым."
  ЭРАЗМ. Не слова ли это Великого апостола Павла? Того, о ком Вы только что так нехорошо отзывались.
  НОСТРАДАМУС. И у него случалось хорошее.
  ЭРАЗМ. А что же тогда у него было плохого?
  НОСТРАДАМУС. Он первый воскликнул "анафема". Да и... Почему у самых разумных на этой земле всегда предполагается потеря рассудка? Лишь только потому, что их взгляды так далеки от общепринятых? Иисус ведь тоже был "не от мира сего".
  ЭРАЗМ. Иисус - сын Божий.
  НОСТРАДАМУС. Иисус - сын плотника и домохозяйки. И отличие его от обычных людей состоит только лишь в том, что он первым осознал доброту. Что и было принято, как нечто божественное.
  ЭРАЗМ. Но почему же тогда "не от мира сего"?
  НОСТРАДАМУС. Потому что надо было быть круглым безумцем, чтобы заповедовать простые и хорошие истины людям, готовым зажарить друг друга на ужин.
  БРУНО. До такой крамолы даже я не додумался.
  НОСТРАДАМУС. Естественно, Бруно, естественно. Вы же кажется доминиканец? Жгли бы себе спокойно ведьм на костре. "Люби Бога и делай, что хочешь",- прекраснейшее руководство от Блаженного Августина.
  ЛЮТЕР. У Вас крайне обостренное людоненавистье.
  НОСТРАДАМУС. У меня? Я просто до невозможного искренен. А вот вы... Зная всё человеческое тупоумие, пороки и алчность, я тем не менее продолжаю жить вместе с вами. И даже помогаю вам своей медициной и мыслями.
  ЛЮТЕР. Вы так говорите, как будто имеете выбор. Существует лишь этот мир. Или загробный. В который Вы, как я понимаю, не верите.
  НОСТРАДАМУС. Когда-нибудь человечество направится к звёздам, на другие планеты, в неопознанные мироздания.
  БРУНО. Человечество, Мишель, человечество. Те, которых Вы так ненавидите.
  НОСТРАДАМУС. Я их не ненавижу, я их жалею. Знаете, господа, вы, конечно, умны. Но умны лишь для нашего времени. А когда-нибудь... через пару тысячелетий... любой пятилетний мальчишка будет засмеян до коликов всеми вашими мысленными поползновениями.
  ЭРАЗМ. (прислоняя ко лбу Нострадамуса ладонь) Так, ясно, пророк ушел в прорицания. Пора расходиться. (к Лютеру) Мартин, голубчик, возьмите его на прогулку. Свежий воздух полезен для горячих умов.
  
  Все поднимаются.
  
  БРУНО. (к Нострадамусу) Простите, а за что меня всё же сожгут?
  НОСТРАДАМУС. Как обычно, за правду.
  БРУНО. А именно?
  НОСТРАДАМУС. За вращаемость Земли вокруг Солнца.
  БРУНО. Но я ничего подобного не говорил.
  НОСТРАДАМУС. У Вас ещё есть время.
  БРУНО. Но я не хочу.
  НОСТРАДАМУС. Вы можете отречься, но поверить придётся.
  БРУНО. Ну тогда... (к Лютеру) Простите, у Вас случайно не затерялось это произведение? Его ведь еще, кажется, не запретили?
  ЛЮТЕР. Какое?
  БРУНО. Коперниковский трактат о вращении.
  ЛЮТЕР. Вы слышали, что сказал Нострадамус? Эта книжка заведёт Вас на костёр.
  БРУНО. Ну, тогда надо хотя бы узнать за что я умру.
  ЛЮТЕР. (доставая из библиотеки книгу) А ежели не узнаете, то, пожалуй, останетесь живы.
  БРУНО. (вырывая книгу) И с какой мыслью я буду потом лежать на смертном старческом одре: "Что я мог, но не сделал"? Нет, уж лучше в костёр. Вас ведь тоже Ваши "Тезисы" могут довести до костра, тем не менее Вы их вывесили на всеобщее обозрение.
  ЛЮТЕР. (с пафосом) Мне было обидно за Бога.
  БРУНО. А мне всегда было обидно за правду.
  НОСТРАДАМУС. Всем обидно за правду, но не всем за это жгут пятки. Нет, ну вправду,.. (берётся за книгу с другой стороны) может лучше не надо?
  БРУНО. Вы считаете меня недостойным?
  НОСТРАДАМУС. Как раз вот напротив. В связи с чем и желаю видеть Вас только живым.
  БРУНО. И предлагаете трусость? И это совет мудреца?
  НОСТРАДАМУС. Черт с Вами, читайте! В конце концов бессмертие больше, чем долгая жизнь.
  ЛЮТЕР. Жаль только, что достигается оно в основном лишь преждевременной смертью.
  БРУНО. (потрясая книгой и радуясь) Но ведь бывали ж бессмертники, которые скончались от старости!
  НОСТРАДАМУС. Но любим мы по-настоящему только лишь тех, что ушли молодыми.
  
  Бруно и Эразм удаляются.
  
  ЛЮТЕР. Вчера вечером мне пришла Папская булла. Меня отлучили от Церкви.
  НОСТРАДАМУС. И что Вы теперь?
  ЛЮТЕР. Сейчас всё увидите! (подходит к камину, огонь в нём почти что потух. Кидает в него Папскую буллу, огонь разгорается снова)
  НОСТРАДАМУС. Знаете, Мартин, а ведь Вы своими "Тезисами" уподобились Иисусу.
  ЛЮТЕР. Проповедь о продажности в храме?
  НОСТРАДАМУС. Да, да, но от обожествления Вас спасут те пятнадцать веков, за которые народы Европы если и не поумнели, то по крайней мере немного расстались с невежеством.
  ЛЮТЕР. Вы же знаете, это всё не для славы.
  НОСТРАДАМУС. Я в этом не сомневаюсь. Но если б Вы только знали, сейчас Вы подожгли всю Европу. (молчат) Прощайте!
  ЛЮТЕР. Куда Вы?
  НОСТРАДАМУС. Не знаю, куда ноги направят.
  ЛЮТЕР. Зачем?
  НОСТРАДАМУС. Подальше от всех.
  ЛЮТЕР. Люди везде. И везде есть религии и войны.
  НОСТРАДАМУС. Но есть и такие места, где всё ещё можно найти одиночество.
  ЛЮТЕР. Надолго ли?
  НОСТРАДАМУС. На мой век хватит.
  
  
   КАРТИНА ВТОРАЯ.
  
  Корабль. Мачты, шпангоуты, натянутые гамаки. Нострадамус спит в одном из них, рядом мечется из угла в угол Ростовщик. Слышны крики, стрельба, топот ног.
  
  РОСТОВЩИК. Бриллианты! Ах, мои бедные камушки! Не уберёг, не слелеял.
  НОСТРАДАМУС. (протирая глаза) Простите, месье, а что это за шум? Фейерверк, крики, выстрелы. Неужто я проспал какой-то из морских праздников?
  РОСТОВЩИК. (пряча мешочек за спину) И лучше б Вы спали и дальше.
  НОСТРАДАМУС. Неужели это так скучно?
  РОСТОВЩИК. Смотря что у Вас есть развлечение?
  НОСТРАДАМУС. Я люблю пиры духа. Одиночество, книги, философские споры с собственным "Я".
  РОСТОВЩИК. Вряд ли это что-то похожее, но думаю, что Вам будет впору. (истерично) Нас взяли на абордаж!
  НОСТРАДАМУС. И?..
  РОСТОВЩИК. (растерянно) Что "и"?..
  НОСТРАДАМУС. Что будет дальше?
  РОСТОВЩИК. Что будет, что будет?.. Дальше - не будет! Нас обдирут всех до нитки и выбросят за борт.
  НОСТРАДАМУС. И?..
  РОСТОВЩИК. Если Вам повезёт, то Вы утонете сразу.
  НОСТРАДАМУС. А если не очень?
  РОСТОВЩИК. То будете еще, как последний дурак, на каком-нибудь обломке от мачты бороться за жизнь.
  НОСТРАДАМУС. И?..
  РОСТОВЩИК. Потом всё равно утоните. (продолжает попытки спрятать на себе бриллианты)
  НОСТРАДАМУС. Разрешите вопрос?
  РОСТОВЩИК. Надеюсь не философский?
  НОСТРАДАМУС. Что Вы там прячете?
  РОСТОВЩИК. (целуя мешочек) Алмазы. В них всё моё состояние, вся моя жизнь. О, если б я только добрался в Америку... (его глаза загораются от баснословных фантазий)
  НОСТРАДАМУС. Не густо.
  РОСТОВЩИК. Здесь полмиллиона!
  НОСТРАДАМУС. Я в философическом смысле. В том плане, что жить Вам осталось всего минут десять, а Вы их тратите на такие глупые вещи. Подумали бы лучше о душевном спасении.
  РОСТОВЩИК. Вы что же,.. священник?
  НОСТРАДАМУС. Нет. Но не думаю, что он есть у пиратов.
  РОСТОВЩИК. Ну вот и не лезьте со своей ложкой на чужую обедню! Мы ведь не в собственной постели сдыхаем. Мы невинно убитые. Там (поднимает вверх палец) это зачтётся.
  НОСТРАДАМУС. Там зачитывается не только, как умер, но и как жил.
  РОСТОВЩИК. А что... я жил хорошо. Знаете, кем я начинал эту жизнь? Простым подмастерьем. А теперь... (целует бриллианты) Подсказали бы лучше, как спрятать!
  НОСТРАДАМУС. Да засуньте Вы их себе в... (тычет пальцем на свою задницу) рот! Не думаю, что у нас станут осматривать зубы.
  
  Ростовщик высыпает бриллианты себе на ладонь и потом засовывает их все в рот. Садится. Попёрхивается.
  
  НОСТРАДАМУС. Ну что, успокоились? (Ростовщик согласно кивает) А теперь о душе. В чем бы Вы хотели исповедаться мне перед смертью?
  
  Ростовщик с набитым ртом начинает мычать и дико жестикулировать, часто указывая на свой рот. Потом машет рукой.
  
  НОСТРАДАМУС. Всё?!
  РОСТОВЩИК. (подтверждающе кивает)
  НОСТРАДАМУС. Вы прожили, как праведник.
  
  Вдруг с дико-зверским лицом вбегает турок-пират с алебардой в руках. Ростовщик
  падает в обморок.
  
  ПИРАТ. (к Нострадамусу) Эскуземва, сильвупле, где у вас туалет?
  
  Нострадамус показывает, пират пробегает. На сцене появляются пираты и пленники. Пленников строят в одну линию. Появляется Хайреддин Барбаросса, позади него пират-писарь с дощечкой в руках, на которой он отмечает распоряжения Барбароссы. Барбаросса осматривает пленников, кого за борт, кого в трюм.
  
  БАРБАРОССА. (подходит к Ростовщику) Богатый?
  РОСТОВЩИК. (отрицательно машет ушами)
  БАРБАРОССА. (писарю) Тогда его за борт!
  
  
  РОСТОВЩИК. (мычит отрицательно)
  БАРБАРОССА. Хочешь в рабство?
  РОСТОВЩИК. (мычит положительно)
  БАРБАРОССА. (писарю) Осмотри ему зубы и, если здоровый,- то в трюм!
  РОСТОВЩИК. (мычит отрицательно)
  БАРБАРОССА. Так что же ты хочешь?
  РОСТОВЩИК. (указывает пальцем за борт)
  БАРБАРОССА. Ну,.. как скажешь, как скажешь. У нас ведь полная свобода выбора. (смотрит на худые чресла и затрёпанный вид Нострадамуса, писарю) И этого в море! (идёт дальше)
  НОСТРАДАМУС. Простите, любезнейший, вопрос весьма щепетильный, но не могли бы ли Вы мне позволить внести за себя денежный выкуп?
  БАРБАРОССА. (поворачиваясь, с издёвкой) Вопрос и в правду весьма щепетильный. И суть его заключается в том, что откуда у такого бедолаги, как ты могут быть деньги? Ответ весьма прост: бедный глупый плутишка, ты пытаешься сохранить себе жизнь. (писарю) Отрубите ему руки и ноги, и только потом бросьте в море! (идёт дальше)
  НОСТРАДАМУС. (вдогонку) Двести пятьдесят тысяч ливров!
  БАРБАРОССА. Сколь?!!
  НОСТРАДАМУС. Двести пятьдесят тысяч ливров. В бриллиантах. Всё чистой воды. И сию же секунду.
  БАРБАРОССА. Ну и где же они?
  НОСТРАДАМУС. А пятьсот за двоих?
  БАРБАРОССА. Я согласен даже на... (что-то считает в уме) миллион за троих, но если ты мне их сейчас же укажешь.
  
  Нострадамус показывает на Ростовщика. Тот падает на колени и умаляет мыча, чтобы Нострадамус не выдавал бриллианты.
  
  БАРБАРОССА. Он?.. Твой второй?.. Хорошо. Ну, а где же бриллианты?!
  НОСТРАДАМУС. У него.
  БАРБАРОССА. Где? Мои ребята всех обыскали.
  НОСТРАДАМУС. В отверстии.
  БАРБАРОССА. (с удивлением смотря на Ростовщика) Каком?
  НОСТРАДАМУС. Пищеглотном.
  БАРБАРОССА. (доставая кинжал, даёт пиратам знак, чтобы те схватили Ростовщика. Заходит сзади) "Пище-" каком? Пищеотводном?
  НОСТРАДАМУС. Да, нет же, во рту.
  БАРБАРОССА. Ох, уж мне эти учености! (заходит спереди, пытается кинжалом раскрыть Ростовщику челюсть. Вставляет, бьёт по рукоятке. Не получается. Бьёт ниже пояса)
  РОСТОВЩИК. О, mama mia!!! (бриллианты выпадают на палубу)
  БАРБАРОССА. (писарю) Бриллианты в сундук. А этих двоих - в трюм! Я с ними потом разберусь.
  НОСТРАДАМУС. Но ведь мы же за себя заплатили!
  БАРБАРОССА. Что Вы сказали?
  НОСТРАДАМУС. Мы за себя заплатили.
  БАРБАРОССА. (с издёвкой) Тогда вы свободны. У вас есть минута, чтобы покинуть корабль. (указывает Нострадамусу за борт)
  НОСТРАДАМУС. (кинув взгляд за борт, писарю) Так где Вы говорите у вас здесь трюмная комната?
  
  Писарь молча указывает. Рядом на палубе лежит Ростовщик. Одной рукой он держится за сердце, второй - за яички. Нострадамус подаёт ему руку.
  
  НОСТРАДАМУС. (к Ростовщику) Пойдёмте, дружище!
  РОСТОВЩИК. (с хрипом) Ты... Ты...
  НОСТРАДАМУС. Знаю, знаю, я спас Вашу жизнь. Не стоит, однако, благодарить, в конце концов я сделал это за Ваши деньги.
  РОСТОВЩИК. Ты... ты лишил меня жизни.
  НОСТРАДАМУС. (беря Ростовщика под мышки) Я дал Вам её.
  РОСТОВЩИК. Разве можно в этой жизни без денег?
  НОСТРАДАМУС. А разве можно в этой жизни без самой жизни?
  
  Нострадамус тянет Ростовщика за кулисы.
  
   КАРТИНА ТРЕТЬЯ.
  
  Там же. На полу лежат пленники. Слышна заунывная песня.
  
  НОСТРАДАМУС. Скажите, Сервантес, как старожил (подбирает подходящее слово, придумывает) новожилу, кто этот замечательный человек, что захватил наш корабль?
  СЕРВАНТЕС. Хайреддин Барбаросса, капудан-паша Сулеймана Великолепного.
  НОСТРАДАМУС. М-да, хотелось на Запад, а попал на Восток. И что с нами будет?
  СЕРВАНТЕС. У Вас есть какие-нибудь родственники или знакомые, готовые замолвить за Вас слово и деньги?
  НОСТРАДАМУС. Я уже заплатил.
  СЕРВАНТЕС. Сколько?
  НОСТРАДАМУС. Двести пятьдесят.
  СЕРВАНТЕС. Чего?
  НОСТРАДАМУС. Тысяч ливров.
  СЕРВАНТЕС. (с издёвкой) Ну и?..
  НОСТРАДАМУС. Как видите, я здесь вместе с Вами. Сколько Вы уж в плену?
  СЕРВАНТЕС. Сегодня уж десять.
  НОСТРАДАМУС. Лет? Поздравляю, такая круглая дата! (иронично) Празднуете?
  СЕРВАНТЕС. Всё-таки лучше, чем десять лет смерти. Впрочем, я два раза бежал.
  НОСТРАДАМУС. (так же иронично) Ну и как? Надеюсь удачно?
  СЕРВАНТЕС. Больше не пробую. Процедура возвращения весьма неприятна. К тому же у меня здесь есть перо и бумага.
  НОСТРАДАМУС. (приподнимаясь) Неужели Вы пишите?
  СЕРВАНТЕС. (с гордостью) Целую повесть.
  НОСТРАДАМУС. О чем?
  СЕРВАНТЕС. Об одном доблестном рыцаре.
  НОСТРАДАМУС. (разочарованно) Какая-нибудь очередная муть о Роланде. (спохватываясь) Только не читайте мне её прямо сейчас, мне ещё недостаточно скучно. У нас ведь впереди ещё целая вечность.
  СЕРВАНТЕС. Вряд ли, Мигеле. Барбаросса плывёт в Истанбул и мы вместе с ним.
  НОСТРАДАМУС. В виде кого? Как светлые головы?
  СЕРВАНТЕС. В виде чего. В тёмном трюме и в виде подарков.
  НОСТРАДАМУС. Кому?
  СЕРВАНТЕС. Султану Османской империи.
  НОСТРАДАМУС. И что с нами будет?
  СЕРВАНТЕС. Может быть порубают, а может посадят на кол.
  ПЛЕННИК. Как? Без суда? В шестнадцатом веке?
  НОСТРАДАМУС. (к Сервантесу) Это кто?
  СЕРВАНТЕС. Абориген из Нового Света. Индеец. Бывший принц крови. Ехал к нам налаживать связи.
  НОСТРАДАМУС. (философически) Я всегда говорил, что Америка перегонит Европу.
  СЕРВАНТЕС. (потирая руки) Кстати, Вы знакомы с процессом посадки на кол? Процедура весьма занимательная!
  НОСТРАДАМУС. Знаете,.. расскажите лучше о Вашем чудо-герое. Как он то бишь зовётся?
  СЕРВАНТЕС. Дон Кихотом Ламанческим. Почитать?
  НОСТРАДАМУС. Да уж, давайте.
  
  Сервантес начинает читать, Нострадамус потихоньку подхрапывает, засыпает.
  
  СЕРВАНТЕС. Вы спите?
  НОСТРАДАМУС. (в момент просыпаясь) Нет, что Вы, что Вы... Увлекательнейший романчик. Жаль только быстро закончился.
  СЕРВАНТЕС. (обиженно) Это только первый абзац.
  НОСТРАДАМУС. (уходя от темы) А-а-а... А не пора ли на ужин?
  СЕРВАНТЕС. Он уже был.
  НОСТРАДАМУС. (хлопая себя по животу) Когда? Что-то я не припомню?
  СЕРВАНТЕС. Еще вчера вечером.
  НОСТРАДАМУС. Но я то прибыл сегодня.
  СЕРВАНТЕС. А сегодня начинается Великий пост Рамадан.
  НОСТРАДАМУС. И чем постятся неверные? Вода, хлеб, свежие овощи?
  СЕРВАНТЕС. Первое Вы угадали безукоризненно.
  НОСТРАДАМУС. Чем же Вы живы?!!
  СЕРВАНТЕС. Святым духом, mon chere, святым духом.
  НОСТРАДАМУС. Счастливчик, Вы всё ещё верите в это. Хотя знаете что... Отломимте и мне половинку!
  СЕРВАНТЕС. Продолжим читание?
  НОСТРАДАМУС. (улаживаясь) Да уж, пожалуй. Только места о застольях пропускайте, пожалуйста.
  
  Корабль плывёт, песня поётся, Сервантес читает, Нострадамус спит.
  
  НОСТРАДАМУС. (его будят, просыпаясь) Что, уж доплыли? Так быстро? Всего одна ночь?
  СЕРВАНТЕС. Вы проспали всё плаванье.
  НОСТРАДАМУС. Один мой знакомый научил меня летаргии.
  СЕРВАНТЕС. Что за знакомый?
  НОСТРАДАМУС. Да так, с придурашцей. Утверждал будто, что видел, как казнили Христа.
  СЕРВАНТЕС. Как его звали?
  НОСТРАДАМУС. (припоминая) Мишель... Мастер Булгакофф. Да, кстати, господа, где мой завтрак?
  ПЛЕННИК. Простите, месье, но мы посчитали Вас умершим, и...
  НОСТРАДАМУС. А почему здесь так жутко воняет?
  ПЛЕННИК. Рядом с Вами мы разместили клозет.
  НОСТРАДАМУС. А моя борода?
  ПЛЕННИК. Мы... ей... она... Надо же было как-то соблюдать гигиену.
  
  Входит пират.
  
  ПИРАТ. Выходи строиться, аллахопродавцы!
  
  
   КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ.
  
  Истанбул. Дворец Сулеймана. Он восседает на чем-то высоком, вокруг него Визирь, Барбаросса, придворные. К нему по очереди подводят пленников, Барбаросса даёт комментарии. Подводят Нострадамуса.
  
  СУЛЕЙМАН. (смеясь, ко всем окружающим) И это Великий христианский пророк?
  БАРБАРОССА. Да, О Великолепнейший!
  СУЛЕЙМАН. А чем от него так воняет?
  НОСТРАДАМУС. Все мы ходим под Богом.
  СУЛЕЙМАН. И этот Бог - Великий Аллах!
  НОСТРАДАМУС. Полностью с Вами согласен. Под своим я пах несколько лучше.
  СУЛЕЙМАН. (к Барбароссе) Вырвите ему для начала язык, а уж потом поболтаем.
  
  Стража хватает Нострадамуса.
  
  ВИЗИРЬ. Может быть лучше наоборот?
  СУЛЕЙМАН. Наоборот он слишком болтлив.
  ВИЗИРЬ. А наоборот будет слишком молчлив.
  СУЛЕЙМАН. Послушайте, уважаемый, не Вы ли хвалились мне в прошлую пятницу, что у Вас и немые болтают?
  ВИЗИРЬ. Немые, а не безъязычные.
  НОСТРАДАМУС. (влазя) Простите, могу ли я осчастливить вас собственным мнением?
  СУЛЕЙМАН, ВИЗИРЬ. (вместе) Нет!!!
  НОСТРАДАМУС. Хорошо, хорошо, только без нервов, пожалуйста. Я хотел лишь сказать, что Родос уже взят.
  СУЛЕЙМАН, ВИЗИРЬ. Что?!!
  ВИЗИРЬ. Откуда прознал о секретнейшей операции?
  
  Вбегает гонец, падает на колени, подаёт Сулейману свиток. Тот открывает, мнётся от неумения читать, отдаёт Визирю. Визирь прочитывает его про себя.
  
  ВИЗИРЬ. О, Великолепнейший! Родос действительно наш! Госпитальеры отправлены восвояси.
  СУЛЕЙМАН. В какие "свояси"?
  ВИЗИРЬ. (перечитывая заново) Я так думаю... во своя си их земли.
  СУЛЕЙМАН. А где это?
  ВИЗИРЬ. Не знаю, они всегда жили на Родосе.
  СУЛЕЙМАН. Так куда же их всё же отправили?
  ВИЗИРЬ. Наверно, в Европу.
  СУЛЕЙМАН. (поднимается, подходит к Нострадамусу, обнимает его) А скажи мне, кудесник, не будет ли Порта, во славу Аллаха, властвовать над всем миром неверных?
  НОСТРАДАМУС. Гм!
  СУЛЕЙМАН. Нет, нет, не сейчас. Но лет, скажем этак, через пятьсот?
  НОСТРАДАМУС. (уклоняясь) Так далеко я не вижу, но Кипр и Багдад будут вашими.
  СУЛЕЙМАН. Велик Аллах и пророк его Мухаммед! (Все:"Велик!") Да за такие слова стоит, пожалуй, тебя отпустить?
  НОСТРАДАМУС. Да уж, пожалуй. К тому же мною и выкуп заплачен.
  
  Сулейман смотрит вопросительно на Барбароссу, тот отворачивается, как бы не слыша.
  
  СУЛЕЙМАН. (размышляя) Или может оставить?
  НОСТРАДАМУС. Не стоит.
  ВИЗИРЬ. И невозможно.
  СУЛЕЙМАН. Для султана нет ничего невозможного.
  ВИЗИРЬ. Что скажут муфтии, узнав, что ты принял на службу неверного?
  СУЛЕЙМАН. Что скажут, что скажут!.. Да, пожалуй, что-то и скажут. Может быть обратим его в мусульманство?
  НОСТРАДАМУС. Нельзя.
  СУЛЕЙМАН. Почему?
  НОСТРАДАМУС. Я уже был иудеем, потом стал католиком.
  СУЛЕЙМАН. Аллах любит троицу.
  ВИЗИРЬ. Аллах знает лишь одну веру. Истинную!
  СУЛЕЙМАН. Тогда где же я вычел про Троицу? Аллах-Отец, Аллах-Сын и Аллах-Святой Дух.
  ВИЗИРЬ. На стенах Софии. (ко всем) Уста султана глаголят неверное!
  
  
  СУЛЕЙМАН. (пугаясь, хватает Визиря за руку) Пожалуй, Вы правы,- лучше отпустим.
  НОСТРАДАМУС. Тогда отпустите уже и этого за одно. (показывает на Сервантеса)
  СУЛЕЙМАН. Кто такой?
  НОСТРАДАМУС. Испанский писатель.
  СУЛЕЙМАН. (зло) Ах, испанец!
  НОСТРАДАМУС. Борящийся против испанского абсолютизма.
  ВИЗИРЬ. (с издевкой) В берберийской тюрьме?
  НОСТРАДАМУС. Он написал повесть об одном сумасшедшем дворянине. (придвигается к Сулейману и начинает нашептывать. Сулейман начинает смеяться.)
  СЕРВАНТЕС. (прислушиваясь) Что-то я не помню никакого рассказа о мельницах! (Нострадамус наступает ему на ногу.)
  НОСТРАДАМУС. Кстати, О Велико... умнейший, а Вы бы не желали заняться издательством?
  СУЛЕЙМАН. Этой вещицы? С большим у... (видя лицо Визиря, затыкается)
  ВИЗИРЬ. Сожалеем, но правоверные шрифты справа налево.
  СУЛЕЙМАН. (с удивлением) Да?!! (с горечью) Жаль, очень жаль... (к Сервантесу) А напишите о янычаре! Налево от справа. И я обещаю Вам миллионные тиражи.
  НОСТРАДАМУС. У вас так много читают?
  СУЛЕЙМАН. Нет. Но у нас любят послушать.
  
  Нострадамус, Сервантес и Визирь выходят на авансцену. Опускается занавес.
  
  ВИЗИРЬ. Послушайте, а что ожидает меня?
  НОСТРАДАМУС. Вы достигнете величайшего доверия Сулеймана (лицо Визиря расцветает) и он назначит Вас евнухом.
  
  
  Визирь хватается за яички, потом за сердце, потом опять за яички, потом снова за сердце, так и удаляется. Нострадамус и Сервантес остаются одни.
  
  СЕРВАНТЕС. Куда Вы теперь?
  НОСТРАДАМУС. На Восток. На Западе я стал слишком известен.
  СЕРВАНТЕС. Вам не хватило Стамбула? Хотите расстаться с жизнью где-нибудь в Персии?
  НОСТРАДАМУС. Да я о Московии.
  СЕРВАНТЕС. Там же повсюду медведи.
  НОСТРАДАМУС. Но русские же как-то живут?
  СЕРВАНТЕС. Да у них женщины, как швейцарские волонтёры. Пожары тушат, коня с ног сбивают.
  НОСТРАДАМУС. Вы их видели?
  СЕРВАНТЕС. Нет. Но я где-то читал. А ещё вместо вина они пьют... как её... эту... ужасный напиток...
  НОСТРАДАМУС. Водку.
  СЕРВАНТЕС. (добавляя)... вместе с медведями. А Вы... В Вас же семь поколений грамотных предков. Да у Вас от пчелы аллергия.
  НОСТРАДАМУС. Ничего, орусячусь.
  СЕРВАНТЕС. Мы с Вами увидимся?
  НОСТРАДАМУС. Да.
  СЕРВАНТЕС. (пытается пошутить) На том свете?
  НОСТРАДАМУС. Почти. В литературной энциклопедии.
  СЕРВАНТЕС. Значит мой "Дон Кихот" всё же станет известным? (бьёт руками в кулисы) Пустите обратно!!!
  НОСТРАДАМУС. Что Вы творите, безумец? Нас же только что выпустили.
  СЕРВАНТЕС. Там у меня было всё: перо, бумага, хреновый, но ужин. И тишина. А на родине: жена, дети и долговые расписки. (машет рукой и опять бьётся) Пустите, варвары! Или оскорблю Сулеймана!
  
  Появляются Визирь и стражники.
  
  ВИЗИРЬ. Что Вы сказали?
  СЕРВАНТЕС. (стуча каблуками) Замешан в инакомыслии. По вашим законам, как минимум, лет десять тюрьмы.
  ВИЗИРЬ. (стражникам) Всыпьте ему сорок ударов и посадите на какой-нибудь чужестранный корабль!
  СЕРВАНТЕС. (его волокут стражники, он оборачивается, плача) Но почему?
  ВИЗИРЬ. А почему мы должны держать у себя европейских червей? Пусть лучше они разъедают троны своих собственных родин.
  
  
   КАРТИНА ПЯТАЯ.
  
  Москва. Виднеются башни Кремля, собор Покрова на рву, Красная площадь. Посредине стоит большой грязный стол, за ним развалившись сидит Борис Годунов. Рядом маленький столик, за которым на табурете сидит скорчившись писарь. Перед Годуновым стоит Нострадамус.
  
  НОСТРАДАМУС. За что меня посадили, месье Годунофф? Я ведь лишь прорицатель.
  ГОДУНОВ. Чаво напредрёк?
  НОСТРАДАМУС. Иван Грозный убьёт своего старшего сына.
  ГОДУНОВ. Странно.
  НОСТРАДАМУС. Что?
  ГОДУНОВ. Что ты ящо жив до сих пор. (писарю) Ты, Ваньш, не всё пиши, что люди болтають! А то за ихними разговорами и своей головы не останется. (к Нострадамусу) Эй, явропеец, ты чаво сюдовы припёрси?
  НОСТРАДАМУС. Скрывался от Инквизиции.
  ГОДУНОВ. (ковырнув пальцем в носу и извлекши оттуда козюлю, хочет вытереть её о кафтан, но, пожалев оный, суёт себе в рот.) Скрывалси, скрывалси... и доскрывалси. (писарю) Никогда ни черта о России не знають, а с умными лицами. (Нострадамусу) У нас опричнина, дядя. Опричнина! Ваша Инквизиция лишь замятает, коды наши мятут.
  НОСТРАДАМУС. О,.. Вы не знаете,.. не представляете. Людей жгут за колдовство, за свободомыслие, за ученость в конце концов.
  ГОДУНОВ. А вот у нас учености нетутя. И мыслия тож никакого. Тут бы с бязмыслием живу остаться. (писарю) Эвон меньшой из Мстиславских и читати не можесе, и башкой нездоровный. Аглицкий один приходил: "Знаю я,- говорит,- эту болезнь, "таун" зовётся"."Город" по-ихниму.
  НОСТРАДАМУС. Даун.
  ГОДУНОВ. Вот и я говорю. А всё равно, один черт, мядведям стравили. Потому, как измена. Ведь ежели он энтих таунов начнёте плодить,- это что же получится? Мы и так не в той очереди к Богу стояли. А о тебе, мил человек, я должон доложить: мол появился убогий...
  НОСТРАДАМУС. Пророк.
  ГОДУНОВ. Кака разница? ...ненашенской национальности. Ты случайно не жид?
  НОСТРАДАМУС. Родители иудейские, но сам я католик.
  ГОДУНОВ. У-у-у... (машет рукой) Значит виновен.
  НОСТРАДАМУС. В чем?
  ГОДУНОВ. Христа предали.
  НОСТРАДАМУС. Так ведь это ж не я.
  ГОДУНОВ. Если б ты, уже давно бы убили. А так пойдёше на дыбу, помучаешься, покаяешься.
  НОСТРАДАМУС.В чем?
  ГОДУНОВ. Почем я знаю у чем? Нация у вас такая. Виновная.
  НОСТРАДАМУС. Но ведь Он же говорил: "Не суди!"
  ГОДУНОВ. Тык ведь энто Он когда говорил? До того, как распяли. А потом чай обиделся. И теперича сидит у сябе в Небесах и мяне потакает. Потому как прописал я тябе сейчас дыбу, и в душе моей умиротворение началося. (поднимая вверх палец) То-то, брат, логика! Хорошее слово. (писарю) Мальчонка один у Романовых его сказывал, Юрка Отрепьев. Шустряга. Хоть и молод, да умный. С такою башкою явно до старости не доживёть. (Нострадамусу) Ну, а вот скажи мене, мил человек, сколь мне на веке написано?
  НОСТРАДАМУС. Умрёшь ты. От апоплексического удара.
  ГОДУНОВ. Какаго удара?
  НОСТРАДАМУС. Сердце не выдержит.
  ГОДУНОВ. А-а-а... Скоро ли?
  НОСТРАДАМУС. Живи пока.
  ГОДУНОВ. Ну, а родичи?
  НОСТРАДАМУС. На полсотни дней может и переживут тебя, грешного. Задушат их.
  ГОДУНОВ. (хмурится) Гм! (писарю, указывая на Нострадамуса) Ваньш, ты уж скажи, чтоб Лексашка душевней яво мордовал, со всей глупой дури!
  
  Писарь уводит за собой Нострадамуса. На сцене появляется Малюта Скуратов. Годунов резко подрывается, вытирает за собой стул, сам садится на табурет. Скуратов садится за стол.
  
  ГОДУНОВ. Здравствуй, Малютушка.
  СКУРАТОВ. (покровительственно) Здорово, Бориска.
  ГОДУНОВ. Я там одного юродивого прихватил. Не жалаешь послушать?
  СКУРАТОВ. (с ленцой) Чаво говорит?
  ГОДУНОВ. Всякое, судьбы предсказывает.
  СКУРАТОВ. Ну и чё предсказал?
  ГОДУНОВ. Помру я, сердце прихватит. Ну, а Машку мою с сыном Фёдором удавят во скорости.
  СКУРАТОВ. (смеётся)
  ГОДУНОВ. Могёт и тябе?
  СКУРАТОВ. (пугается, попёрхивается от смеха) Не, зачем мне всё это? Нам энто, Борь, не к чяму. Я ж первый человек в государстве. Опосля батюшки Иоанна Васильевича. Да на такой должности... (вздыхает) Вобщем, помру,.. аки собака. А когда энто случится, знать не желаю. (грустно) Хоть бы похоронили. Как думаешь, похоронят?
  ГОДУНОВ. Ежели и похоронят,- всё равно потом откопают. Долго нас терпят, но уж коль перетерпят... Косточки на косточке не останется.
  СКУРАТОВ. Чё ящо говорил?
  ГОДУНОВ. Царевича вскоре убьють.
  СКУРАТОВ. (приподнимаясь) Так ведь это ж... Измена! Кто?!
  ГОДУНОВ. Иоанн Васильевич.
  СКУРАТОВ. Шуйский?
  ГОДУНОВ. Отец его.
  СКУРАТОВ. Шуйского? Так ведь он же помёр.
  ГОДУНОВ. Царевича отец. Царь сына убьёт.
  
   Пауза.
  
  СКУРАТОВ. (смотрит пытливо на Годунова) Борь,.. а Борь, водку вчерась распивал?
  ГОДУНОВ. Распивал.
  СКУРАТОВ. Вином шпанским размешивал?
  ГОДУНОВ. Ну, мешал чутку.
  СКУРАТОВ. А-а-а... (берёт со стола колокольчик, звонит в него. Никто не появляется. Звонит еще, опять тоже самое. Выкидывает колокольчик, орёт, что есть мочи) Марфа! (тут же появляется девка) Принеси шкалик боярину! Плох он с вчярашнего. Да только водку няси! От заграничных вин у русского человека мысли являются. Да тока почвы благодатной для мысли нами не вспахано, а потому лучше, чтобы её отродясь не бывало. То-то, брат, логика!
  ГОДУНОВ. Ты тож энто слово уж знаш?
  СКУРАТОВ. Знаю, знаю, вчерась Романовых брали.
  ГОДУНОВ. И их?
  СКУРАТОВ. И их, миленьких. Так Никита Романович всё дурка кричал: "Где ж энто видано, чтобы царёвого человека царёвые ж люди в острог заключали? Не вижу,- говорит,- ни капельки логики." Так я яму промеж зенков бу-бух! Искрами весь пошел, ножки закручуются... "Теперича,- говорит,- всё вижу." И пошел себе препокойно в темницу.
  ГОДУНОВ. За что их?
  СКУРАТОВ. А черт яво знает. Федьку с женою по монастырям, а батька пока у нас посядит. (думая) Может мы твоего пророка царю предоставим? Уж больно он скучный последнюю пору. Перед бурей сие. Всё Новгород вспоминат. "Во где,- говорит,- свеселились!" Ящо два-три раза такой веселухи... и от русичей лишь сапожки останутся.
  ГОДУНОВ. Нас не загубишь.
  СКУРАТОВ. Энто ежели татары или ливонцы,- то да. А ежели внутрях завелося... (машет рукой) Тут один купец из Нового Света приплыл. И болезнь у няво такая... Вобщем, коды нос отвалился,- мы яво порубали. Веришь ли, в середине ни одной белой косточки. Всё черное. А ведь, как жил! Жона яво чем-то там по-женскому заболлела, тык он на новой жонился. Всё чин-чинарём: деньги, дом, баба. И бах!- Нет человека. А всё почему? Потому, что снутрей. Так каку каросту бы подхватил, чуму али язву сибирскую,- пошел бы к знахарю, свечку б поставил. Глядишь, и пронесло б ненароком. А так... Ты энтого свояво пророка не забивай! Мы яво царю предоставим.
  ГОДУНОВ. Упаси Бог, Малютушка, он же не в полной разумности.
  СКУРАТОВ. Кто? Царь? Ты болтал бы, болтал, да не заговаривался.
  ГОДУНОВ. Да нет, прорицатель.
  СКУРАТОВ. Ну вот и прекрасно. Чай царю другом хорошим сделается. Зверств беспричинных не проповедует?
  ГОДУНОВ. Что ты, что ты! Тольки добрейшее: эпидемии, войны, смертя. Юродивый он.
  
  
   КАРТИНА ШЕСТАЯ.
  
  Там же. Нострадамус и Годунов на авансцене.
  
  ГОДУНОВ. Ты уж энто... тово... Сказку свою об убиенном-то сыне не особо рассказуй.
  НОСТРАДАМУС. Правду не заглушить.
  ГОДУНОВ. Энто глупость заглушить невозможно, а правда, она вещя умная. С головою. Энто тольки глупость вещь безголовная. Тюк,- и нету головушки!
  
  Зажигается свет. Идёт пир в царёвых палатах. Царь Иван Грозный сидит на возвышении. Рядом с ним, чуть ниже, митрополит Макарий, царевич Иван, Малюта Скуратов, другие.
  
  ЦАРЬ. Кто такой?
  ГОДУНОВ. Иудейский оракул.
  НОСТРАДАМУС. (философски вздыхая) В католичестве я еретик, в протестантстве - католик, в исламе - неверный, в иудаизме - предатель. В православии вот теперь иудей. Я - Божья тварь. Христианин.
  ГОДУНОВ. Вас, жидов, никаким крестом не замажешь.
  ЦАРЬ. Чаво проповедует?
  ГОДУНОВ. Глупости разные. В основнома смерти предсказывает.
  ЦАРЬ. Смертя - энто прехорошо. Ну, и чья же ближайшая?
  НОСТРАДАМУС. (указывая взглядом) А вот этого вот господина.
  ЦАРЬ. Энтот больной, но не смертно. (обращаясь к указанному) Что ж ты, Никитушка, вина-то не пьёшь? Иль царя не уважишь? (тот, бледнея от страха, выпивает вино) Что плошает? Энто "болезня" твоя, сокол мой ясный! Гоже разве перед царёвым приглашением-то "заболевать"?
  
  Никита бьётся в конвульсиях и умирает. Служки вытягивают за ноги тело. В трапезной гробовое затишье.
  
  ЦАРЬ. (к Нострадамусу) Есть в тябе божий дар, есть. Ну и кто ж тяперь следующий?
  НОСТРАДАМУС. (смотрит, все отшарахиваются. Указывает) Этот вот молодец.
  ЦАРЬ. Энтому возможности нету, энтот мой сын.
  НОСТРАДАМУС. Божьего сына распяли, а ты что ж выше Бога?
  ЦАРЬ. Дерзки твои слова, чужестранец. Но ошибность твою я сейчас докажу. (Годунову) Бориска, отведи энтово умалишенного на внутренний двор. Пущай твои молодцы яво порубають!
  
  Годунов хватает Нострадамуса и выволакивает.
  
  ЦАРЬ. (шутя) Нет пророка в отечестве моём. Нетутя.
  
  Все смеются.
  
  ЦАРЕВИЧ. Негоже.
  ЦАРЬ. Что негоже, сынуля?
  ЦАРЕВИЧ. Негоже так с людьми расправляться.
  ЦАРЬ. Негоже сыну перечить отцу. Сказано ведь в Божьих заповедях: "Почитай!"
  ЦАРЕВИЧ. Там дальше сказано: "Не убивай!" Чай пропустили читаючи?
  ЦАРЬ. Что-то не помню я такого. (к митрополиту) Эй, Макарий! (тот обжирается) Да ты жри-то по-меньше!
  МАКАРИЙ. (оправдываясь) Взалкал зело, Пост щас Великий.
  ЦАРЬ. Есть там такое про "не убий!"?
  МАКАРИЙ. Есть, царь-батюшка, есть.
  ЦАРЬ. Гм... (служке) А ну-ка, принеси мяне мою Библ`ию из спательной!
  
  Служка вмиг исчезает, но тут же и появляется. Подаёт царю Библию. Тот сдувает с неё пыль и начинает искать.
  
  ЦАРЬ. (к митрополиту) Где?
  МАКАРИЙ. Исход, глава двадцать.
  ЦАРЬ. (ищет) Нету.
  МАКАРИЙ. Второзаконие, глава пять.
  
   Ищут вдвоём.
  
  ЦАРЬ, МАКАРИЙ. И тута нетутя!
  ЦАРЬ. Кто писал?
  МАКАРИЙ. (смотрит в окончание книги) Дьяк Иван Фёдоров, храм Николы Гостунского.
  ЦАРЬ. (размышляя) И что же энто теперича с нима? Колесовать? Аль повесить?
  МАКАРИЙ. (умоляя) Не губи, царь - надёжа! Второпях пропустивши. Им ведь за целую платять, а не построшно. Он в университете учился, в Италиях жил.
  ЦАРЬ. Умный?
  МАКАРИЙ. Умён. Таких на Руси два-раз и обчелся.
  ЦАРЬ. Что ж, делы государственны... Вот и заделайте с ним книгопечатню, тоды уж чай не смухлюет? (ко всем) Разве ж мы звери? Чай чуйка имеется: кто ворог нам, а кто лишь оступник.
  
   Все смеются.
  
  МАКАРИЙ. (радостно) Энто что? Мы у прошлому месяце одного монаха из Клязьмы судили. Так тот всяво Экклесиаста умудрился из Библии выкинуть. "А что он,- говорит,- всё пустое болтает: время рождаться и время смирать; время строить и время рушить; время войне и время для миру."
  ЦАРЬ. Ну и что?
  МАКАРИЙ. На Соловках уж поди. Ежели от кнутов оклемалси.
  ЦАРЬ. Верно.
  МАКАРИЙ. Так и я говорю. Ежели каждая бл... божья тварь будет каноны иначить,-ничяво ж не останется! Плохо ли, хорошо ли... не тобою придумано. Посапуй сябе в две дырочки да переписуй! Канон есть канон! Хотя... может быть и прав был шельмец. Я ведь тоже у энтого Экклесиаста ни тово... ни энтово... вобщем, ни черта не пон`ял.
  ЦАРЕВИЧ. Всё равно, тять, негоже. Бог дал жизню, Он и возьмёт ежли требуется.
  ЦАРЬ. Я помазанник Божий. И моим перстом Он всех неугодных карает. (Скуратову) Не так ли, Малютушка?
  СКУРАТОВ. Так, царь-батюшка, так.
  ЦАРЕВИЧ. Свояю рукою Бог лишает Вас разума!
  ЦАРЬ. (гневаясь) Молчи, бесово отродье!
  
  Бьёт цесаревича посохом в висок. Тот падает. Занавес. На авансцене появляются Годунов и Нострадамус, с другой стороны трое опричников.
  
  ГОДУНОВ. (опричникам) Эй, рябятушки, порубайте яво! А потома скормите собакам.
  НОСТРАДАМУС. И не совестно?
  ГОДУНОВ. За чяво?
  НОСТРАДАМУС. За душегубство своё.
  ГОДУНОВ. Я служивый, моё дело приказ.
  НОСТРАДАМУС. А сердце не стонет?
  ГОДУНОВ. Стонет аль нет,- один черт Макарий всё спишет.
  НОСТРАДАМУС. Делаешь,- а не хочешь, говоришь,- а не веришь. Трудно тебе, нет в твоей душе ладу. Страх в тебе сильный, ни днёма, ни ночью покоя не сыщешь. И земного владыку боишься, и небесный, знаешь, никогда не простит.
  ГОДУНОВ. (опричникам, зло) Чяво стоите? Хватайте яво да волоките отсюдова! И чтобы рот у няво был тряпкой завязан. А голову мяне апосля принесёте.
  
  Опричники хватают Нострадамуса, Годунов удаляется. Опричники ставят Нострадамуса на колени, опускают ему голову, освобождают от волос шею. Кто-то замахивается. Годунов бегом возвращается.
  
  ГОДУНОВ. Стойте, стойте! Отменили приказ.
  
  Развязывает Нострадамусу руки и рот.
  
  ГОДУНОВ. Иди, мил человек!
  НОСТРАДАМУС. А приказ?
  ГОДУНОВ. Иди, Бог с тобою. Тольки лишь меня с ближними не погуби!
  НОСТРАДАМУС. Ты будешь царём.
  ГОДУНОВ. Царём? (размышляет, Нострадамус в это время уходит. Кличет его в темноту) А Маринка с сынишкой?.. (Нострадамус не слышит) Ну, чай не подохнут, коли быть мяне в царстве.
  
  
   Ч А С Т Ь В Т О Р А Я.
  
   КАРТИНА ВОСЬМАЯ.
  
  Там же. На печке спят дети, Нострадамус и Глафира рядом на лавках. Появляется ЧЕЛОВЕК ТЕАТРА.
  
  ЧЕЛОВЕК ТЕАТРА. Восемь лет прожил Нострадамус в Москве. Женился, (показывает) обзавёлся детьми. Жена ему попалась "хорошая", можно даже сказать чересчур. С предсказаниями завязал, опасное это дело - предсказывать правду. Л`екарством ему заниматься было нельзя, царь бы враз его вспомнил. Пробовал шить, да его чудные фасоны никто не носил. Нанялся учеником к столяру, да в первый же день полпальца оттяпал. Пошел к каменщику - со стены упал. Возил дрова, копал огороды, пил водку с соседями. Так, вобщем, он и очутился... средь нищих. (удаляется)
  
  Нострадамус тихо встаёт с лавки и начинает одеваться.
  
  ГЛАФИРА. (просыпаясь, грубо) Куды прёша?
  НОСТРАДАМУС. На работу я, Глашенька.
  ГЛАФИРА. Каку таку работу, попрошайка заморская? За вчерась лишь полкопейки принёс?
  НОСТРАДАМУС. Время смутное, Глаш. Народ осерчал, оскудел сожалением, сам лишь милостью божьей питается.
  ГЛАФИРА. А Тетевицыных сын вчерась пятиалтынный принёс. Рядом с тобой руку тянет.
  НОСТРАДАМУС. Тык он с повозок ворует и в карманы заглядыват.
  ГЛАФИРА. Ну, а ты что ж, гордостя мучает? (слезясь) Дети-то плачут. Сумел народить,- сумей и с кормёжкой! Ой, горе мне, горе! И по что ж я за тебя замуж-то вышла-а-а!!! Говорила ж я папеньке: "Пощади, не злорадствуй!" А он мне: "За кардон выедешь, барыней станешь." Стала вот, (плюётся) всё Зарядье смеётся.
  НОСТРАДАМУС. (как бы сочувствуя) И по что ж согласилась?
  ГЛАФИРА. (навзрыд) Поверила дура-а-а!!!
  НОСТРАДАМУС. Определение верное.
  ГЛАФИРА. А кто тябе просил мяне под юбку взбираться?
  НОСТРАДАМУС. А кто в мяне зенками шпулял, как с бомбарды?
  ГЛАФИРА. Энто я то?! У, Ирод! (кидает в него тряпкой)
  НОСТРАДАМУС. (приналаживаясь на тележечку) Ты это... ноги мне подвяжи! Потому, как слепому нынче меньше дают.
  ГЛАФИРА. (помогая) Ты, Миш, ежели деньгой разживёшься,- то купи Ванютке пряника какого мядового. Третий день уж рассказывает, снится он яму кажду ночь. Богородица к няму воспускается и пряником яво угощат. А коды утром в голодах просыпается, всё плачет болезный: "Обманула мяне Божья матерь." Так уж ты не забудь!
  НОСТРАДАМУС. (устроившись, как бы без ног, на тележке) Хорошо, хорошо, не забуду. Ну, я это... пошел. (катится)
  ГЛАФИРА. (крестит его на дорогу) Иди, мой касатик, иди, мой хороший... (вдогонку) Придёшь с запахом,- ноги повырываю!
  НОСТРАДАМУС. (поворачиваясь) Так я что... Наливают. Денёг не дают, а стопку,- пожалуйста.
  ГЛАФИРА. А ты не пей! Три недели поди уж под боком окромя храпа никакого двяжения. Никакой радости от тябе, окаянного.
  НОСТРАДАМУС. Ладно, ладно, что кричишь? Люди ж услышат.
  ГЛАФИРА. (во всё горло) И пущай слышать! Где ж энто видано, чтобы муж так с женою по-хамски?! Вон Людку, свояченницу, муж кажду ночю вес`елит!
  НОСТРАДАМУС. Тык он яё и бьёт яжедневно.
  ГЛАФИРА. На то воля Божья. А чтоб без любови,- таки не можно.
  НОСТРАДАМУС. Хорошо, хорошо, сёдня ночью, как штык!
  ГЛАФИРА. (вытирая сопли) Гляди ж, обещал. (заигрывая) А то я, неровен час, изменюся.
  НОСТРАДАМУС. (подыгрывая) И кто ж энто на тябе, стару лошадь, позарится?
  ГЛАФИРА. (в растерянности) А... а... А вот хотя бы Колька из тихвинских. "Я,- говорит,- к Вам, Глафира Матвеевна, всей душой и телесами. Вы,- говорит,- мне, как астраханская дыня. Такая же пышная и укусная. Я бы,- говорит, съел Вас вместе со косточками!" Вишь, как человек изьясняется. И не хочешь, а дашь. А ты мяне всё какого-то Петра Арка читаешь. Миш, а Миш,.. а дыня укусная?
  НОСТРАДАМУС. Вкусная, вкусная. Только (смотрит на худые чресла жены) косточек много и диарея приходит.
  ГЛАФИРА. Кто к нам приходит?
  НОСТРАДАМУС. Срёшь, где ни попадя. А Кольке скажи, что ежели ещё хоть раз на пороге заявится,- Палкана спущу!
  ГЛАФИРА. Так он же третьего дня, аки помер.
  НОСТРАДАМУС. Кто, Колька?! (в сердцах) Во собацюра! Ушел рупь с полтиною.
  ГЛАФИРА. Палкан помер.
  НОСТРАДАМУС. А кто ж на меня вчерась гавкал?
  ГЛАФИРА. То мать приходили.
  НОСТРАДАМУС. Ещё не помёрли?
  ГЛАФИРА. Покамест живёхоньки. Велели кланяться тябе,.. как отрезвишься.
  НОСТРАДАМУС. Скоки ей уж?
  ГЛАФИРА. (долго считает по пальцам) Чай за семьсят уж будет.
  НОСТРАДАМУС. Позабыл Бог старушку прибрати.
  ГЛАФИРА. А у нас в сямье все таковые, раньше восьмедесяти не отходять. (Нострадамус считает в уме.) Чаво счетоводишь?
  НОСТРАДАМУС. Ещё тридцать семь.
  ГЛАФИРА. Чаво "тридцать семь"?
  НОСТРАДАМУС. Не доживу я, Глафира.
  ГЛАФИРА. (с жалостью) До чяво, сердобольный?
  НОСТРАДАМУС. (развеселяясь) Когда ты, в мать твою, сдохнешь!
  ГЛАФИРА. (причитая) Ах, ты, иудей католический! Иш чяво замышляш! Усю молодость на тябе, старого козла, положила! Всю красу свою с тобой загубила! Ой, людя добрыя! Ой, да что ж энто делается?!
  НОСТРАДАМУС. Энто какую ж красу? Ту, с которой тябе все собаки обгавкивали?
  ГЛАФИРА. (на момент замолкает, плюётся и опять, причитающе воем) И по что ж мне такая судьбинушка-а! (Нострадамусу) Пошел вон со двора! (и опять) Ой, бедна я беднёхонька-а!!!
  НОСТРАДАМУС. (укатывая) Воистину, ум женщины не знает пробелов.
  ГЛАФИРА. (услышав) Чаво говоришь?
  НОСТРАДАМУС. Говорю, есть всё-таки Божка на небе.
  ГЛАФИРА. Энто в какой такой смысле?
  НОСТРАДАМУС. В той, что дал мне тебя на всю мою жизнь. (про себя) Говорил мне Эразм: "Не гневи!"
  ГЛАФИРА. (вдогонку) Так смотри ж, обещался!
  
  
   КАРТИНА ДЕВЯТАЯ.
  
  Там же. Базарная площадь. Ряды нищих и попрошаек. Нострадамус подкатывает к сидящему на земле Василию Блаженному.
  
  ВАСИЛИЙ. (радостно) Здорово!
  НОСТРАДАМУС. Здоровее все померли.
  ВАСИЛИЙ. Ты, аки я погляжу, сего дня в инвалидах?
  НОСТРАДАМУС. Жена день и ночь режет, дома ни полушки не водится.
  ВАСИЛИЙ. Ну, ну... женщины, они что ж? Мар-... (припоминая)- кантилье сплошное. О вечным нады думать, Миша, о вечным.
  НОСТРАДАМУС. Тябе хорошо, ты ведь бязженный.
  ВАСИЛИЙ. А кто тябе заставлял? Кто тянул за руку?
  НОСТРАДАМУС. Кабы тольки вот за руку. Не пойму я никак этот ваш русский обычай: в десяти веках, как боярыня, а ведётся, как последняя девка; а иная нищета бесхребетная, а гордыни, как у персидской шахини.
  ВАСИЛИЙ. А у вас?
  НОСТРАДАМУС. У нас нет. Богу - богово, собаке - собачье.
  ВАСИЛИЙ. Скучно.
  НОСТРАДАМУС. Поди скучновато. Но и у вас чай во лишках веселухи.
  ВАСИЛИЙ. По водочке?
  НОСТРАДАМУС. Не-е, женке обещано.
  ВАСИЛИЙ. (уламывая) А потома поспоримся. В прошлый раз ты проиграти: яйца получились вперётя от курицы.
  НОСТРАДАМУС. Я ж заснул.
  ВАСИЛИЙ. Врёшь, просто стыдно было признаться.
  НОСТРАДАМУС. Мне? Ну, а как же "вначале был Бог"?
  ВАСИЛИЙ. То ж евреи писали. Что с них взяти, темнота несусветная. Вот МЫ, филос`офы!..
  НОСТРАДАМУС. Так же, как и теософы, пытаетесь разделить нераздельное: Бога и человека, тело и душу, яйца и курицу. Этот мир в одной связке. Ничего отдельного, ничего самого по себе.
  ВАСИЛИЙ. (иронично) Скажи, Нострадамус, ты случайно не Бог?
  НОСТРАДАМУС. Я? Нет. Бог - это космос, не стоит искать его в человечьем обличьи.
  ВАСИЛИЙ. Ну, мало ли. Вас ведь евреев не разберёшь: кто из вас Бог, ну, а кто просто примазанный. Вообще-то, вы опасная нация. Гнать вас надо поганой лопатой!
  НОСТРАДАМУС. Ну вот, и ты туда же. Самое обидное, что Иисус-то был из евреев и чтил Яхве. И по что ж вы всё так скривили?
  ВАСИЛИЙ. Мы ли? Церковники. Скажи, а он был хороший, Иисус?
  НОСТРАДАМУС. Очень хороший. Жаль только не всё вот учел.
  ВАСИЛИЙ. Чего?
  НОСТРАДАМУС. Не сеют пшеницу по снежному полю, никогда ведь не знаешь, что может вырасти.
  ВАСИЛИЙ. Грустно.
  НОСТРАДАМУС. Ещё бы.
  ВАСИЛИЙ. (доставая бутылку водки и щелкая об неё) Взгрустнём?
  НОСТРАДАМУС. (соглашаясь) Тольки ты сёдни поишь, у мяне весь сбор в сямью поступат.
  ВАСИЛИЙ. Сёдни я, завтра ты. Суята энто всё. Главное - в думах!
  НОСТРАДАМУС. Всю жизнь думаю, и какая в сём толка? Также бестолково, как и бездумие.
  ВАСИЛИЙ. Не-е...
  НОСТРАДАМУС. "...у мудрого глаза его - в голове его, а глупый ходит во тьме; но узнал я, что одна участь постигает их всех." (поднимают стаканы)
  ВАСИЛИЙ. Погоди! Царь-батюшка едет. (хватает у торговки кусок мяса, протискивается к эскорту, держит в протянутой руке это мясо и кричит средь толпы) А нет греха есть столько людского мяса, сколько уж съел? На, возьми и моё!
  ЦАРЬ. (сверкает глазами) Я в пост мяса не ем.
  ВАСИЛИЙ. (не успокаиваясь) А кровь пьёшь христианскую?
  
  Царь слышит, злится, но его носилки проносят мимо, как бы не замечая. Эскорт удаляется. Василий возвращается на своё место.
  
  НОСТРАДАМУС. Ну и что, полегчало?
  ВАСИЛИЙ. А тебе, молчащему, легче ли?
  
   Выпивают.
  
  НОСТРАДАМУС. Я уже говорил.
  ВАСИЛИЙ. Не в том подвиг, чтобы сказать, а в том, чтобы не отказаться.
  НОСТРАДАМУС. Не с боязни молчу, с бесполезности. Когда все овцы блеют и лишь одна борется, страшно ли волку?
  ВАСИЛИЙ. Но когда-то ж упрутся и остальные.
  НОСТРАДАМУС. Когда? (обводит рынок рукой) Вглядись получше в их лица!
  ВАСИЛИЙ. (разливает по стаканам остатки и держа пустую бутылку) За второю?
  НОСТРАДАМУС. (указывая на кремлёвские часы, мол куда) Время до полудни.
  ВАСИЛИЙ. С какой поры ты стал таким пунт-(запинаясь)-куальным?
  НОСТРАДАМУС. Женке обещано, драться полезет.
  ВАСИЛИЙ. А мы вместя заявимся.
  НОСТРАДАМУС. А у няё и на тябе силы достанет.
  ВАСИЛИЙ. Я блаженный, мяне даже Скуратов не трогает.
  НОСТРАДАМУС. Скуратов, Скуратов. Подумаешь. Секир! (бьёт по шее) И ты на том свете. Энта зощрённее, всю жизню секирит. (шутливо) Скоки тут за женоубийство дают?
  ВАСИЛИЙ. Больше, чем они того стоють.
  НОСТРАДАМУС. И что ж теперь делать?
  ВАСИЛИЙ. Жить! Не один ты такой по белому свету.
  НОСТРАДАМУС. Белый, белый... У меня теперя вся жизня потёмки.
  ВАСИЛИЙ. Ты же сам говорил, что Сократ со своей дожил аж до семидесяти.
  НОСТРАДАМУС. И с какой радостью он потом выпил цикуту?
  ВАСИЛИЙ. Но ты хотя бы знаешь о свете, а иные весь век в темноте проживают.
  НОСТРАДАМУС. Им легче.
  
   Поднимают стаканы.
  
  ВАСИЛИЙ. Эх, Миша!
  НОСТРАДАМУС. Эх, Вася!
  
   КАРТИНА ДЕСЯТАЯ.
  
  Там же. Царский эскорт. Царь слазит с носилок.
  
  ЦАРЬ. Что же ты, Малютушка, твоего царя обижают, а ты и глазом не поведешь? Иль тябе твоё место наскучило? Или сам так же думаешь?
  СКУРАТОВ. (жутко перепуганный не может найти, как ответить) Я... Я... Так ведь он же юродивый,.. он полоумный. (ко всем, пытаясь превратить это в шутку) Они ж испокон веков народу всякие чуши болтают, что ж казнить их за это?
  
   Никто не смеётся, все в ожидании.
  
  ЦАРЬ. Раз не казнить, значит миловать. (не смотря протягивает назад руку, в неё влаживают мешочек с деньгами, он протягивает этот мешочек Скуратову) На, пойди яво отблагодарствуй! Скажи, что царь кланяется яму за яво правду.
  СКУРАТОВ. (падая на колени) Не губи, царь-надежа!
  ЦАРЬ. Сам себя губишь.
  СКУРАТОВ. В огонь и в воду за тебя!
  ЦАРЬ. Мало.
  СКУРАТОВ. На плаху.
  ЦАРЬ. И это не трудно.
  СКУРАТОВ. Родного сына не пожалею!
  ЦАРЬ. А в Геенну пойдешь за меня? Сможешь взять на душу грех неискупный?
  СКУРАТОВ. Ведь они ж сыны Божии, грех это большой поднимать на юродивого руку. (к митрополиту) Макарий, скажи! (тот молча отворачивается) Не простит мне Отец наш всевышний. Не губи!!!
  ЦАРЬ. А я и не гублю, Малютушка, сам всё ряшай.
  
  Царь разворачивается и уходит. Все идут следом за ним. Скуратов стоит на коленях и плачет.
  
  
   КАРТИНА ОДИНАДЦАТАЯ.
  
  Там же. Варварские ворота. Пьяные Нострадамус и Василий Блаженный.
  
  ВАСИЛИЙ. Так вот говоришь взял и поджег?
  НОСТРАДАМУС. Взял и поджег.
  ВАСИЛИЙ. Хорошо! Хороший человек энтот Мартин.
  НОСТРАДАМУС. Что ж хорошего? Сколь людей уж погибло. Брат на брата, сосед на соседа.
  ВАСИЛИЙ. Надо!
  НОСТРАДАМУС. Что?
  ВАСИЛИЙ. Надо иногда трясти энтот мир! Он заращует плесенью опошляется, извращается истина.
  НОСТРАДАМУС. Истина никогда не меняется, просто она у каждого разная.
  ВАСИЛИЙ. Не извращается?! (указывая на образ Божьей матери, прибитый к воротам) Вот, посмотри! Энто ж скольки людей мимо энтого образа ходит. И каждый яму крест воздаёт, и слова молельные шепчет. Да тольки вера ли это?
  НОСТРАДАМУС. Обрядоверие. Молитвами грехов не замажешь и место в раю деньгою не выпросишь.
  ВАСИЛИЙ. А спроси их и ответят тябе: для них это истина. Единая! Великовечная! А теперь скажи мяне, Миш, как наставить их на верную истину? Как научить их настоящей любви?
  НОСТРАДАМУС. Полюбить и простить их всех первому.
  ВАСИЛИЙ. Их?!
  НОСТРАДАМУС. Вот в том-то и соль. Трудна ли материнская любовь или братская? Трудна ли любовь жены к мужу иль филос`офа к философу? А вот попробуй возлюбить царя Иоанна, или священника, или убийцу кровавого. Смогёшь сменить ненависть на доброе чувство?
  
  
  ВАСИЛИЙ. Не смогу.
  НОСТРАДАМУС. Ну, а коль ты не могёшь, что ж ты хочешь от них?
  ВАСИЛИЙ. Послушания! А уж я найду им дорогу.
  НОСТРАДАМУС. Послушания? Кнутом? Пряником ли? Не то ли самое делает Церковь? Как сможешь потом достучаться в сердца?
  ВАСИЛИЙ. Но ведь я знаю, знаю, что для них будет лучше.
  НОСТРАДАМУС. Знаешь? Откуда? И знают ли об этом они?
  ВАСИЛИЙ. Но хоть ты-то знаешь о моей правоте?
  НОСТРАДАМУС. Я? Да. А они? У них своя правда. И научить их своей можно лишь любовью и долготерпением, а `иначе они вряд ли воспримут. Не так ли завещано Богом?
  ВАСИЛИЙ. Бог, Бог. Да будь он проклят энтот ваш Бог! Раз ты такой умный, скажи: по что ж он так с нами? Что ж мы, как звери? В чем виноваты пред ним? В первородном грехе?
  НОСТРАДАМУС. Не было никогда того райского яблока. Когда Бог творил, то отдал людям всё, что имел у себя. Тело и душу, добро и зло, праведность и грехопадение.
  ВАСИЛИЙ. Но раз мы такие, как он, то почему же так далеки от него? От гармонии?
  НОСТРАДАМУС. У-у-у... До всего ведь надо дойти. Нужно осознать, что завещано. Не заучить, а собствеголовно домыслить. И не просто домыслить, а и жить со всем этим.
  ВАСИЛИЙ. Ну и много ли было таких?
  НОСТРАДАМУС. Мало. Но зато, что это были за люди! Да и мало зачастую для этого человеческой жизни.
  ВАСИЛИЙ. А... не легче ли было лишить людей зла?
  НОСТРАДАМУС. Как?
  ВАСИЛИЙ. Просто, словно и не было.
  НОСТРАДАМУС. Ну и как бы люди потом ощущали добро? Как могли бы делать свой выбор?
  ВАСИЛИЙ. Ну, а кто б знал, кто бы знал?
  НОСТРАДАМУС. Бог. Разве он смог бы жить со всем этим?
  ВАСИЛИЙ. (машет рукой) А-а-а!..
  
  Василий срывает с ворот Божью матерь, кидает о землю и топчет ногами. Вокруг собирается народ, испуганно крестятся, но остановить боятся.
  
  НАРОД. Свят, свят, свят! Блаженный разбил Богородицу! Грядёт конец мира!
  ВАСИЛИЙ. (озираясь) Что глядите? Целый день молитесь. И кому? Дьяволу молитесь. Вера ваша, как первый лёд на реке, хрупка и по верху. Чуть оступился,- и ты уж утопленник. (хватая Купца) Ты сейчас молился у образа, о чем просил Божью матерь?
  КУПЕЦ. Денег. Денег просил.
  ВАСИЛИЙ. Денег?! (хватает Купца за грудки) Ты просил у Богородицы денег?!! А откеля они у неё? Где говорится в Писании, что у неё хоть что-либо было? (тяня Купца к воротам) Денег ты просил? Ни добра, ни терпения, ни прощенья грехов. Денег! И у кого? (тычет пальцем в то место, где висел образ. Доска как-то по странному выщерблена, что сдуру можно увидеть и лик.) У САТАНЫ!!! (Купец непереставающе крестится) Продал ты свою душу. Гореть тебе в Геенне Огненной! (Купец со страху теряет сознание.)
  НАРОД. Умер! Умер! Сразили громы небесные!
  
  Все лезут к воротам, чтоб посмотреть.
  
  ЗЕВАКА. Свят, свят, свят! Ну, вылитый Сатана во младенчестве!
  2-ОЙ ЗЕВАКА. Не.
  ЗЕВАКА. Что "не"?
  2-ОЙ ЗЕВАКА. Тут яму уж поди лет пятьдесят.
  
  
  ЗЕВАКА. А ты почем знаш?
  2-ОЙ ЗЕВАКА. Вишь вон морщины имеются.
  ЗЕВАКА. Где?
  2-ОЙ ЗЕВАКА. (тыча пальцем в доску) Да вот же. Али может не видишь?
  ЗЕВАКА. ( не желая показать себя некомпетентным) Вижу, вижу. И по лучше, чем ты. То сдалека я не разглядемши.
  
  В это время Купец приходит в себя. На него и на Василия уже никто не обращает внимания, все разглядывают сатанический лик.
  
  ВАСИЛИЙ. (Купцу) Ну что, очухрился? Пошли, угостим тебя водочкой!
  
  
   КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ.
  
  Там же. Кабак на Варварке. Нострадамус, Купец и Василий сидят за столиком. За соседним сидят Мужик и Зевака.
  
  ЗЕВАКА. Берёть он, значит, Божью матерь в ладони и о землю... Бу-бух! И ногами, ногами. А за им, за образом значит, Сатана в полный рост! И глядить,.. (крестится) как живой!
  МУЖИК. А что с купцом-то, с купцом?
  ЗЕВАКА. Какой купец, боярин то был. Яво громы нябесные в самое темечко. Бах! И нет чяловека
  МУЖИК. Ушла душа в ад.
  ЗЕВАКА. Что душа! И тело забрали.
  МУЖИК. Да ну?!
  ЗЕВАКА. Истинный крест!!! Сам видел, как он испарялся.
  МУЖИК. Ну, душу понятно. А тело ж зачем?
  ЗЕВАКА. Он же ж не в рай, а в Геенну. Что черти будут тама изжаривать? Невид`имую душу?
  ВАСИЛИЙ. Хорошо излагает подлец.
  НОСТРАДАМУС. И что главно: логично.
  
   Поднимают стаканы.
  
  ВАСИЛИЙ. Ну, давайтя!
  НОСТРАДАМУС, КУПЕЦ. Давайтя!
  
   Выпивают, закусывают.
  
  ВАСИЛИЙ. (Купцу) Не люблю я вас, купцов, хоть убей не люблю. Вот чай и домишко имеется?
  КУПЕЦ. Дом! В три потолка.
  ВАСИЛИЙ. И жена?
  КУПЕЦ. (показывает руками большие груди, потом подумав, показывает их ещё б`ольшими) Раскрасавица! Белой булкой воспитана.
  ВАСИЛИЙ. И детёнки?
  КУПЕЦ. (загибает пальцы и потом показывает две пятерни) Четверо! Мал мала меньше.
  ВАСИЛИЙ. И кафтан вот смотрю на тябе заграничнай?
  КУПЕЦ. Из Ланд`она. Во, (показывает) даже бирка имеется.
  НОСТРАДАМУС. Тут же "Краков" написано.
  КУПЕЦ. Хорош завирать, откеля знаешь по-аглицки?
  ВАСИЛИЙ. Он два университета закончил.
  КУПЕЦ. А что энто такое "уверситет"?
  ВАСИЛИЙ. Там ум раздают.
  КУПЕЦ. (посмотрел с подозрением на потрёпанный вид Нострадамуса) Чай проспал ты раздачу? (Василию) А приказчик-то сука! Я яму говорю: "Научил бы ты мяне грамоте письмянной!" А он мне: "А зачем Вам, Мефодий Федотыч? Буквы,- говорит,- они для церковников. А нама и цифер достанет. " А за кафтан с мяне в три дороже содрал. "Я,- говорит,- яво через чятыре таможни провёз. Чистой медью платил."
  ВАСИЛИЙ. А вот теперя скажи мяне, мил чяловек, раз у тябе избытка в достатке, по что ж ты ящё у Богородицы просишь?
  КУПЕЦ. Не могу руки протянутя, гордостя мучает. И кафтан на мяне заграничнай, и пол-Москвы мяне знат. Совсем, скажут, Мефодий оскупился. Тябе ведь за бедность дают, а кто мяне за богатство подаст?
  ВАСИЛИЙ. А по что ж подаянием? Ведь чай и дело имеешь?
  КУПЕЦ. Имел. Погорелец я, уложил всё в одно предприятие.
  ВАСИЛИЙ. Ну, и что ж энто за пред-(заикается)- принятие энтакое?
  КУПЕЦ. Путь в Новую Индию хотели найти через север.
  НОСТРАДАМУС. Это как, через Скандинавов и Англию?
  КУПЕЦ. Да нет, напрямки, через Север.
  ВАСИЛИЙ. Энто кто ж в Кострому через Вологду пешить?
  КУПЕЦ. Умный ты зело, Василий, жаль тольки полный дурак. Земля-то ведь круглая. Вот мы, (тыкает ножом в яблоко) а вот туточки Индия. И ежели...
  НОСТРАДАМУС. Стой! А ты почем знаешь?
  КУПЕЦ. Об чем?
  НОСТРАДАМУС. О Земле, о том, что она круглая.
  КУПЕЦ. Тык... об энтом все купцы знають, тольки не говорять никому.
  НОСТРАДАМУС. Почему?
  НОСТРАДАМУС. Наше дело деньга. И поменьше болтати. А всё остальное... (машет рукой) Был я в Риме у прошлому годе. На праздники. Веселуха! Умеет народ жизни радоваться. Ну и, для общей законченности значит, там еретика подожгли. Бывший монах. И за что? За округлость Зямли.
  НОСТРАДАМУС. (волнуясь) К-как?
  КУПЕЦ. Красяво. Он в желтой мантии, в колпаке шутовском. А костёр? Брёвнышко к брёвнышку, всё сухое. Занялся!.. Как июльское сено. А у нас... (плюётся) Ни колпака, ни мантии, все в худых ризах. Веток сырых накидают... Ни один ещё живым не сгорел, все в дыму задохнулись. Эх, Европа!!! Даже подыхають красяво!
  НОСТРАДАМУС. К-как?
  КУПЕЦ. (Василию) Он что же заика?
  НОСТРАДАМУС. К-как звали монаха?
  КУПЕЦ. А мяне почем знать? Я по-латински ни единой словесы. (выпивает, отрыгивает) Бр-р!.. Во! На "бр" начиналось.
  НОСТРАДАМУС. Бруно! Джордано Бруно?
  КУПЕЦ. Возможно. Я ж тябе говорю: I don`t know!
  
   Нострадамус хватается за голову и замолкает.
  
  ВАСИЛИЙ. Так значится ты без копейки?
  КУПЕЦ. Без даже полушки.
  ВАСИЛИЙ. Ну, а дом?
  КУПЕЦ. А кто яво купит? Я тут одному предлагал, так яво жена отказалась. "Энто кто ж,- говорит,- яво пьяного к третьему потолку-то потянет? В ём же восемь пудов чистого веса!" Да и печка у мяне там по-аглицки сложена, с большой дыркой всредине. К`аминь зовётся. Кто не придёт, всё толдонят: "Что, Мефодий, кирпича пожалел?"
  ВАСИЛИЙ. А кафтан?
  КУПЕЦ. (с надеждой) Купи!
  ВАСИЛИЙ. Я голый хожу.
  КУПЕЦ. О, то все так. "Лучше,- говорят,- голым ходить, чем в таком сраме на люд`ях появляться."
  ВАСИЛИЙ. Значится, ни копья?
  КУПЕЦ. Ни копья. А ребятне кушать хочется. А жена! (всплакивая и показывая груди) Сохнет! Скоро совсем уже ничяво не останется. А я... Аки зверь становлюся. Вчерась вон собаку побил и из дому прогнал.
  ВАСИЛИЙ. И по что?
  КУПЕЦ. Глаза у неё зело грустные были, всё кушать просили.
  
   В кабак входит Стрелец.
  
  СТРЕЛЕЦ. Кто здеся Васька Убогий?
  НОСТРАДАМУС. (Василию) Ну что, доболтался?
  ВАСИЛИЙ. (Стрельцу, с блаженно-пьяной улыбкой) Я - Блаженный, дурень. Блаженный! Энто у тябе убогость на всю харю прописана.
  СТРЕЛЕЦ. (раскрывая грамоту и читая) Высочайшей милостью царя всея великия Руси и князя Московского Иоанна Васильевича за благодать твою и за правду, и за людскую любовь приказано наградить тябе двумястами рублями! (подаёт деньги и грамоту) Распишись!
  
  Василий проводит большим пальцем по столу, стирая с него грязь, и потом давит им в грамоту. Стрелец исчезает. Весь народ ахает. Какой-то пьяный мужик пытается оголиться: "Пойду и я по дорогам, могёть и мяне чё отвалят."
  
  КУПЕЦ. (тыча пальцем в деньги) А... А... А... А... (Василий бьёт его по спине) А что ж ты с ими делать-то будешь?
  ВАСИЛИЙ. (подвигая деньги ему) Тябе всё отдам. А то ведь помрёша со своей гордостью.
  КУПЕЦ. А... А... А... А... (Василий бьёт его по спине, однако не помогает) А... А... А... А...
  ВАСИЛИЙ. (подымает Купца, даёт ему в руки деньги и выпроваживает) Иди, братец, обрадуй жену!
  КУПЕЦ. (уходя) А... А... А...
  НОСТРАДАМУС. Ну вот, лишил человека дара глаголить.
  ВАСИЛИЙ. Ничяво. К утру оклемается.
  
   Выпивают. Вбегает Федоров.
  
  ФЕДОРОВ. Наше - вам!
  ВАСИЛИЙ. А ваше - нам!
  ФЕДОРОВ. Прослышал я, что царь-батюшка тябе деньгою пожаловал?
  ВАСИЛИЙ. (Нострадамусу) Во! Плохая весть всегда быстрее хорошей расходится.
  ФЕДОРОВ. (обнимая Василия) А что, Васюнчик, не открыть ли нам свой книгоштамп?
  ВАСИЛИЙ. (убирая руку Федорова со своего плеча) У тябе ж уже есть.
  ФЕДОРОВ. То ж Макария. А он по части просвещения зажимат мяне сильно.
  ВАСИЛИЙ. Ты сейчас видел в переулке купца? Он всё ещё "а" повторят.
  ФЕДОРОВ. Такой пришабашный? С дурацкой улыбкой? Чудак-человек! Подбегает ко мне, глаза полоумные, руки трясутся, иконку нательную с образом Богородицы мне в рожу суёт и всё шепчет безумно: "Спасла Божья матерь, не оставила в горе."
  ВАСИЛИЙ. Так вот я яму всё и отдал.
  ФЕДОРОВ. (пауза) А... А... А...
  ВАСИЛИЙ. Выпей! (даёт стакан)
  ФЕДОРОВ. (выпивает) А... А... А...
  ВАСИЛИЙ. (суёт в рот Федорову огурец. Нострадамусу) Народ какой-то слабонервный ноне пошел!
  ФЕДОРОВ. (опять) А... А... А...
  
  Василий вливает ему ещё стакан водки, суёт в рот огурец и бьёт по спине. Федоров поперхивается.
  
  ФЕДОРОВ. (очухиваясь) Безмозговный ты, Вась! Мог человеком стать. Индивидуумом.
  ВАСИЛИЙ. А так что ж, облезьяна?
  ФЕДОРОВ. Хужее. Жирафа!
  ВАСИЛИЙ. Энто что же такое?
  ФЕДОРОВ. Не знаю, не видывал. Знаю тольки, что у них вместо головы одна шея.
  ВАСИЛИЙ. Хорошо, что у тябе вместо шеи одна... (приглядываясь) Ты когда шею-то мыл?
  ФЕДОРОВ. Три намедни тому. А чего?
  ВАСИЛИЙ. То-то, я гляжу, дюже чистая.
  ФЕДОРОВ. Мяне в гр`язи нельзя. У мяне жена, любовница,.. тёща.
  ВАСИЛИЙ. И ты ящо жив? Вон у Мишки тольки жона, а я яво ещё ни разу с улыбкой не видел.
  ФЕДОРОВ. Ну, с Мишкой понятно. Он зело умный для брака. А вот ты-то как не женился? Хотя... Ну, какая ж женчина тябе в дом-то возьмёт? Ведь не дуры же они, русские бабы?
  ВАСИЛИЙ. Я... я, мяжду прочям, у купчихи Завьяловой два года прожил.
  ФЕДОРОВ. То-то, я гляжу, она быстро смёрла.
  ВАСИЛИЙ. Выпьешь?
  ФЕДОРОВ. Сёдни можна.
  ВАСИЛИЙ. (с издевкой) Что ж такое? Ни к какой не идёшь?
  ФЕДОРОВ. У любовницы сегодня муж обещался.
  ВАСИЛИЙ. А у тёшчи?
  ФЕДОРОВ. У неё свинья заболела. До меня ли старушке?
  ВАСИЛИЙ. А жона?
  ФЕДОРОВ. А жона не для радости. Жона для хозяйства.
  
  
   КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ.
  
  Там же. Красная площадь. Пьяные Нострадамус, Василий и Федоров только что вышли из кабака. Федоров тут же садится на голую землю. Нострадамус и Василий смотрят на Покровский собор.
  
  ВАСИЛИЙ. Красявый!
  НОСТРАДАМУС. Да, изумительный.(пауза) Странно.
  ВАСИЛИЙ. Что?
  НОСТРАДАМУС. Великая архитектура творится, как правило, почему-то во времена величайших тиранов.
  ВАСИЛИЙ. Почему?
  НОСТРАДАМУС. Наверное в подтверждение их величайшего "Я". Придёт сюда человек лет этак, скажем, через двести, посмотрит на храм, возлюбуется. И вспомнится ему не имя мастера это воздвигшего, а имя Иоанна Четвёртого. И подумается ему: "Велик был сей государь!"
  ВАСИЛИЙ. Красота спасёт мир.
  НОСТРАДАМУС. Доброта.
  ВАСИЛИЙ. Чаво говоришь?
  НОСТРАДАМУС. Доброта спасёт мир.
  ВАСИЛИЙ. А как же красявое?
  НОСТРАДАМУС. Красивое часто бывает и злым.
  ВАСИЛИЙ. Не-е-е!
  НОСТРАДАМУС. Ну, а жены?
  ВАСИЛИЙ. Энто где ж ты средь них красявых-то видел? Вот ежели чужая или у девках, то ещо т`уды-с`юды. А вот тольки в замужаство... Энтот... как яво... кротодил кротодилом. Энто что за животное энтакое? Из сямейства кротовых?
  НОСТРАДАМУС. Приблизительно. За раз лошадь съедает. (Василий крестится)
  ВАСИЛИЙ. (смотрит на Федорова) Хотя... Может быть, Миш, ты и прав. Вот Ванька - красавец красавцем, но суть есть гнусная падаль. А вот ты...
  НОСТРАДАМУС. Неужель такой страшный?
  ВАСИЛИЙ. (утверждающе кивает головой) Не-е-е...
  НОСТРАДАМУС. Не?
  ВАСИЛИЙ. (опять утверждающе) Не-е-е... Всё дело в привычке.
  ФЕДОРОВ. (просыпаясь) Чаво об-(икает)-бсуждаете?
  ВАСИЛИЙ. (издеваясь икает) Бс-суждаем, что рожей ты вышел.
  ФЕДОРОВ. Да... я... (проводит рукой вокруг лица) воду пить можна.
  ВАСИЛИЙ. То-то и оно, что окромя воды ни хрена.
  ФЕДОРОВ. Я... (поднимает вверх палец) "Азбуку"!
  ВАСИЛИЙ. Знаем, знаем... Эпоха Позднего Вырождения... Ренеганс...
  НОСТРАДАМУС. Зря ты так на него.
  ВАСИЛИЙ. Знамо, что говорю, знамо... Добрый ты человек.
  НОСТРАДАМУС. Ну и что?
  ВАСИЛИЙ. "Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а..."
  НОСТРАДАМУС. А Ванька по тебе, что же из злых?
  ВАСИЛИЙ. Хуже.
  НОСТРАДАМУС. Хуже?
  ВАСИЛИЙ. Половинчатый он.
  НОСТРАДАМУС. Ну и что?
  ВАСИЛИЙ. Когда земля мешается со снегом, снег ли выходит? Земля ли?
  НОСТРАДАМУС. Ах, вот ты о чем. "Нельзя служить мамоне и Богу."
  ВАСИЛИЙ. Нельзя! А он служит.
  НОСТРАДАМУС. Возможно, что жизнь оказалась для него слишком сложной штуковиной. Запутался. Или боится. Страх, видишь ли, слишком сильное чувство.
  ВАСИЛИЙ. Сильнее любови?
  НОСТРАДАМУС. Наверное, да.
  ВАСИЛИЙ. Но я-то ведь не боюся?
  НОСТРАДАМУС. Не боишься.
  ВАСИЛИЙ. А почему?
  НОСТРАДАМУС. Страх, он ведь не сразу становится страхом. Он закрадывается в тебя потихоньку, он складывается из мелочей, он съедает тебя медленно, словно болезнь. Поверь, ему намного труднее, чем нам. Не укорять его надобно, а жалеть.
  ВАСИЛИЙ. Жалеют жалких, а энтот... (пинает Федорова) Эй, вставай! Чаво расседелился? Отморозишь сябе инструмент, с чем потома в баню пойдешь?
  ФЕДОРОВ. (поднимая вверх палец) Баня... я... это... шея... А не пойти ли нам в баню?
  НОСТРАДАМУС. А что сёдни за день?
  ФЕДОРОВ. Кажись, понедельник. Да в дне ли вопрос?
  ВАСИЛИЙ. Не-е. Не пойду.
  ФЕДОРОВ. Отчего?
  ВАСИЛИЙ. Пустое энто всё, мар-(припоминая)-кантильное. Я там лет пять уже не был, и ничего (вырывает из волос кусок грязи), не чешуся.
  ФЕДОРОВ. А кто тябе мыться-то тянет? В бане девки, водка, в бане такая беседа! Скажи яму, Миш! Лучшие философы Рима в термах целыми неделями парились, расслаблялись, вели беседы об умном.
  ВАСИЛИЙ. Вот так Рим и пал. От расслабленности.
  ФЕДОРОВ. А лучше, по-твоему, ежели б он пал от напряга? Пошли, кому говорю!
  ВАСИЛИЙ. Нет,- я сказал.
  НОСТРАДАМУС. Пошли, что здесь по холоду париться? В последний, так сказать, раз.
  ВАСИЛИЙ. В последний раз говоришь? (ухмыляясь) Хм, как перед самою смертью? (Нострадамус и Федоров тянут его за обе руки) Тольки сразу предупреждаю: мыться не буду!
  
  Удаляются. Опять появляются, но уже полураздетые и с кадушками в руках. Появляются также Мужик и Зевака в таком же виде.
  
  МУЖИК. Кажися, Блаженный.
  ЗЕВАКА. (моясь и оборачиваясь) Какой?
  МУЖИК. Василий. Тот, что царю своим мясом предлагал отобедать.
  ЗЕВАКА. Не-е, не могёть того быть.
  МУЖИК. Я сам слышал. Он ящо за кровь людску яво спрашивал.
  ЗЕВАКА. Не могёть того быть.
  МУЖИК. Чем хочешь тябе забожуся! Хоть тёщиной смертью.
  ЗЕВАКА. Не могёть того быть, юродивые в баню не ходять.
  МУЖИК. А откеля ты знаш?
  ЗЕВАКА. Правило у них энтакое: "Всё не как у людей."
  МУЖИК. Для чяво?
  ЗЕВАКА. Чтобы быть ближе к Богу.
  МУЖИК. Раз они к Няму ближе, значит мы с тобой дальше?
  ЗЕВАКА. Отчяво?
  МУЖИК. Ведь мы моемся, и одёжа у нас, и царю не перечим.
  ЗЕВАКА. (останавливая мытьё) Слушай, Петь, ты бы мылся бы лучше!
  МУЖИК. А вопросы?
  ЗЕВАКА. У тябе дом, жена есть?
  МУЖИК. Ну.
  ЗЕВАКА. С харчем в достатке?
  МУЖИК. Имеется.
  ЗЕВАКА. Ну, и живи сябе счастливо!
  МУЖИК. А вопросы?
  ЗЕВАКА. А с вопросами будешь жить, как они.
  
  ВАСИЛИЙ. (отбиваясь от Нострадамуса с Федоровым) Не сметь мяне мыть!
  ФЕДОРОВ. Сам сказал: "Как перед смертью." А людёв перед кладбищем моють.
  ВАСИЛИЙ. Макарий сказал, что мяне ни один поп отпевать не станет. Похоронят за кладбищем. Как нехрещеного, как собаку безродную, как самоубийцу. (отбиваясь) Я не людь, я юродивый!
  ФЕДОРОВ. А имя у тябе человеческое.
  ВАСИЛИЙ. Ну, и что? У Степана, что на Варварке, хряка Борькой зовут.
  ФЕДОРОВ. Яво ж три дня, как зарезали.
  ВАСИЛИЙ. Борьку? Жаль, хороший был хряк.
  ФЕДОРОВ. Да нет, Стёпку, по пьяному делу.
  ВАСИЛИЙ. Стёпку не жаль. Свинтус был хворменный. А что ж теперь с Борькой?
  ФЕДОРОВ. Жона сказала, что зарежет яво на девять дней.
  ВАСИЛИЙ. Жаль, из-за какой-то свиньи такой хряк погибает! (пауза) Ну, что, гады, довольны?! Вымыли всё-таки! (чешется) Во, и тело сразу стало чесаться!
  ФЕДОРОВ. Энто оно с непривычки. Я чешуся от грязи, а ты с чистоты.
  ВАСИЛИЙ. Что-то я не приметил, чтобы у тябе губы чесались, когда ты царю сапог целовал?
  ФЕДОРОВ. Он у няво чистый был, впервые одёванный.
  ВАСИЛИЙ. У няво в душе один деготь.
  ФЕДОРОВ. Я к няму в душу не лез. Мяне лишь до сапога допустили.
  
  
   КАРТИНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
  
  Там же. Ночь. Василий спит под колокольней Покрова. Пьяные Нострадамус и Федоров распевают по-итальянски "Аве, Мария". Мимо проходит Старушка.
  
  
  СТАРУШКА. (крестится) Свят, свят, свят, молебен Лукавому служат! (уходит)
  ФЕДОРОВ. А вот скажи мяне, Миша, как я умру?
  НОСТРАДАМУС. Не могу.
  ФЕДОРОВ. Ты мяне уважаешь?
  НОСТРАДАМУС. Уважаю. Но не могу.
  ФЕДОРОВ. Пуркуа?
  НОСТРАДАМУС. Ушла божья искра. Как только понял, что бестолку, так всё сразу в землю и вышло. Не нужн`о людям будущее, они лишь настоящему служат, себе только верят. Генрих погиб, царевич убит, а Бруно зажарили. И не отказался ведь, хоть и знал, чем закончится.
  ФЕДОРОВ. Но Земля-то ведь круглая. Он погиб за идею.
  НОСТРАДАМУС. А кому это надо?
  ФЕДОРОВ. Тябе, мяне, чяловечеству.
  НОСТРАДАМУС. Чяловечество будет жить и на ромбе. Только мы думаем, что всё это важно, что можно пожертвовать ради этого всей своей жизнью. А им, остальным, на всё это глубоко... (машет рукой) И вот только теперя я стался умнейшим из мудрых. Мне есть, что сказать, но я не мечу бисер пред свиньями. Сократ, Иисус, Бруно. Я первый молчу.
  ФЕДОРОВ. (прерывая) Монахи тоже молчат.
  НОСТРАДАМУС. Я постиг таинство тщетности мыслия. Потому и живу сейчас покойно и счастливо.
  ФЕДОРОВ. Юродствуя? Энто всё Васька тябе сбил спонталыку. Хотя б о жене позаботился, о ребятёнках! У тябе ж окромя сумасшествия ничего больше нет.
  НОСТРАДАМУС. Сие есть высшая форма человеческой мудрости. Диоген жил в бочке, Иисус ходил по дорогам.
  ФЕДОРОВ. Ты о сябе никогда плохо не думал.
  НОСТРАДАМУС. Обычная самооценка. Ведь кто знает, что потомки сотворят с нашими именами? Ославленных позабудут, гонимых - восславят!
  ФЕДОРОВ. (придвигаясь) Мы сейчас в "Четьих Минеях" жития святых составляем. Хочешь я тябе вставлю по дружбе?
  НОСТРАДАМУС. Не хочу. Вон (указывает на Василия) лучше Ваську впиши!
  ФЕДОРОВ. Ваську нельзя. Он ко властям в супротивности.
  НОСТРАДАМУС. Зато народ его чтит.
  ФЕДОРОВ. Народ есть народ. А о святых пока что власти решають. Слушай, иди ко мне на работу! А то Дрон Невежа мяне совсем уж измучал, никак не может понять, что литеры на доске надо в обратном порядке укладывать.
  НОСТРАДАМУС. А ты объясни.
  ФЕДОРОВ. До фига ты другим объяснил? Только лишь жалилси, что никто не внимает. Пошли, а?
  НОСТРАДАМУС. Не хочу. Слишком близко до солнца.
  ФЕДОРОВ. Так и кусок чай по-жирше?
  НОСТРАДАМУС. Так и пал`ит чай по-сильше?
  ФЕДОРОВ. То мяне не касатно. Я с митрополитом во дружбах. Чай в обиду не даст?
  НОСТРАДАМУС. Чай не даст.
  ФЕДОРОВ. Пойдём?
  НОСТРАДАМУС. А Василий? (кивает на Василия)
  ФЕДОРОВ. Пущай спит.Он любит близ церквей спать. Тишина, покойствие, вечность. Опять-таки мысли приходят хорошие.
  
  Идут. Подходят к дому Федорова. Там опричники делают обыск. Нострадамус и Федоров приседают в кусты.
  
  НОСТРАДАМУС. Что, помогла Макария дружба?
  ФЕДОРОВ. Что ж теперь делать?
  НОСТРАДАМУС. Бежать!
  ФЕДОРОВ. Куды?
  НОСТРАДАМУС. Восвояси. Умному человеку везде худо живётся. Говорил тебе, дурню: "Зачем издал "Азбуку?"
  ФЕДОРОВ. Тык я ж для учености.
  НОСТРАДАМУС. А на кой хер России учености?
  ФЕДОРОВ. Поближе к Европе желалось.
  НОСТРАДАМУС. И всё равно всегда будете ближе до Азии. Кто хочет, тот сам мысли сыщет, а кому их не Надь, тому и кол`ом не вобьешь. У тебя хоть деньжата имеются?
  ФЕДОРОВ. Ни черта, всё пропил.
  НОСТРАДАМУС. На вот тебе... (выгребает из кармана всю мелочь, считает) двадцать копеек! (теребит в нерешительности свёрток. Потом суёт Федорову) И медовик на дорогу. Кудысь ты?
  ФЕДОРОВ. (исчезая) В Острог, до родителёв!
  
  Нострадамус остаётся в кустах. Сзади незаметно подходит Глафира.
  
  ГЛАФИРА. Денёг притащил?
  НОСТРАДАМУС. Ваньке отдал. Он в бега побежал.
  ГЛАФИРА. Небось всё в питейном оставил?
  НОСТРАДАМУС. Я стольки не пью.
  ГЛАФИРА. А на Пасху?
  НОСТРАДАМУС. Ну, разве на Пасху.
  ГЛАФИРА. И скольки ж было?
  НОСТРАДАМУС. Двадцать копеек.
  ГЛАФИРА. Свят, свят, свят!
  
  Поднимает на Нострадамуса руку. Внезапно возле них возникает Опричник.
  
  ОПРИЧНИК. Кто такие? Что здеся делаете?
  ГЛАФИРА. А какое твоё собачье-то дело?
  ОПРИЧНИК. Моё дело царёво. А ну-ка, за мной, щас вам допрос учиним.
  ГЛАФИРА. Я щас как учиню! Ни тябе, ни царю места не станет. (поднимает руку, Нострадамус силится её успокоить, Опричник пугается) А ну, вали отседова подобру-поздорову! (Опричник ретируется) Так значится всё Ваньке отдал?
  НОСТРАДАМУС. Друг он мне. Лучшай!
  ГЛАФИРА. А я что ж, во врагах? (хватается за сердце, падает)
  НОСТРАДАМУС. (машет над ней руками) Ты ругайся, Глаш, материся! Чай глядишь полегчает. Я вот и пряника Ванютке не притащил. Обложи меня! Сволочь, морда, детёв не жалею.
  ГЛАФИРА. (вставая и отряхиваясь) Не твои энто дети.
  НОСТРАДАМУС. Правильно, верно... То есть... как не мои?
  ГЛАФИРА. Безродовный ты, Миша. Не сподобил тябе Боженька семенем, не захотел сябе внуков.
  НОСТРАДАМУС. А?..
  ГЛАФИРА. ...А может просто не захотел дураков расплодяти?
  НОСТРАДАМУС. А?..
  ГЛАФИРА. Поминаш, первы два года у нас с тобою ничего не сходило?
  НОСТРАДАМУС. Поминаю. А апосля?
  ГЛАФИРА. А апосля ты Ваньку к нама в гости припёр.
  НОСТРАДАМУС. Какого?
  ГЛАФИРА. Того, что в бегах. Федорова! Паскуда ок`аянный, ни копейки детям не оставил!
  НОСТРАДАМУС. Я?
  ГЛАФИРА. И ты тоже.
  НОСТРАДАМУС. Как же ты могла, Глаш, с лучшим-то другом?
  ГЛАФИРА. Вот у няво и спроси! У друга, у лучшего.
  НОСТРАДАМУС. Я же любил тебя, Глаша. Могёт и не правильно, не так как тебе это виделось, но всё же любил.
  ГЛАФИРА. И я тебя тоже. Да видно слишком разные мы с тобой люди, вот поэтому и умерло всё. Ты всё ищешь чего-то, всё думаешь, а я... Я баба. Мне детёночков хочется, домик уютный, чтоб муж, как опора. Есть такое простое женское счастье, а ты... Да что там, я ведь тоже виновна.
  
   Молчат.
  
  НОСТРАДАМУС, ГЛАФИРА. (вместе) Про...
  
  НОСТРАДАМУС. Прощения просим или прощаемся?
  ГЛАФИРА. Да и то,.. и другое.
  НОСТРАДАМУС. (встаёт, собирается уходить) Не поминай!..
  ГЛАФИРА. Да и ты зла не держи.
  
   Расходятся в разные стороны.
  
  
   КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ.
  
  Там же. Утро. Базар. В рядах торговцы разлаживают свой товар. Кто-то опрокидывает бодунную стопку, кто-то трёт очи, кто-то уже ругается. Попрошайки тоже потихоньку занимают свои места. Нострадамус подходит к Нищему.
  
  НОСТРАДАМУС. Где Василий?
  НИЩИЙ. Ушел.
  
  
  НОСТРАДАМУС. Куда?
  НИЩИЙ. В мир иной.
  НОСТРАДАМУС. Как?!
  НИЩИЙ. Спал пьяный на колокольне Покрова, да видать не на тот бок повернулси.
  НОСТРАДАМУС. Убили?
  НИЩИЙ. Не про наших то дум.
  НОСТРАДАМУС. Он же тебе последний кусок отдавал.
  НИЩИЙ. Того и боюсь.(крестится)
  НОСТРАДАМУС. Крестишься-то зачем?
  НИЩИЙ. Чтоб пронесло.
  НОСТРАДАМУС. Иуда ты! (уходит)
  НИЩИЙ. (вдогонку) Я Христа Каиафе не продавал! А вот вы... Вы... Езжал бы ты отседова подобру-поздорову! Совсем от вас житья уж не стало! Ужо рассерчаем!
  
   Сзади подходит Стрелец.
  
  СТРЕЛЕЦ. Ты яво знал?
  НИЩИЙ. (пугаясь) Каво?
  СТРЕЛЕЦ. Ваську.
  НИЩИЙ. (Изо всех сил отрицательно машет башкою) Я д-даже н-не з-знал, что яво зовут Васькой.
  СТРЕЛЕЦ. Каво?
  НИЩИЙ. В-В-Ваську.
  СТРЕЛЕЦ. Жаль, говорят хороший был человек. И проповедовал чудно. Узнать бы о чем? (уходит)
  НИЩИЙ. (вдогонку) Погодь, служивый, я тябе лучше скажу! Таких фантасий напроповедую!
  СТРЕЛЕЦ. (оборачиваясь) Ты яво знал?
  НИЩИЙ. (подтверждающе машет башкою, но произносит) Н-нет!
  СТРЕЛЕЦ. Тогда о чем мяне с тобой говорить? (уходит, Нищий за ним)
  
  В это время Нострадамус меж рядов пробирается к толпе возле Покровского собора, где лежит в безсознаньи Василий.
  
  НАРОД. Небось царёвых рук дело? Не, царь яму вчерась двести рубелей пожаловал. Кто ж милует пред наказанием? Нет, энто всё служки царёвые! Наш царь, аки `агнец!
  
  Нострадамус добирается наконец до Василия, наклоняется, берёт его за руку. Василий приходит в себя.
  
  НАРОД. Жив! Жив Блаженный!!!
  ВАСИЛИЙ. Я не отказался.
  НОСТРАДАМУС. Я знаю. Только кому это нужно?
  ВАСИЛИЙ. Им.
  НОСТРАДАМУС. Ты их полюбил?
  ВАСИЛИЙ. Больше.
  НОСТРАДАМУС. Больше?
  ВАСИЛИЙ. Я узнал тебя, Бо...(испускает дух)
  
  Нострадамус закрывает ему глаза, поднимается, выбирается из толпы, бредёт. Садится в ряды попрошаек. С неба большими белыми хлопьями срывается снег.
  
  НОСТРАДАМУС. Как-то холодно стало в России.
  
  Из ворот Кремля выходит французское посольство с разодетым в пух и прах Послом. Впереди Стрелец разгоняет народ.
  
  
  СТРЕЛЕЦ. Разойдись, мужичьё, не видишь что ля, культура идётя! Ты что ж, лапоть, господину посланнику на ботфорт наступил? Куды твои зенки глядиши?
  МУЖИК. Извини, мил человек, я думал он скоморох. В перьях весь, как голландский пятух.
  ПОСОЛ. Я француз!
  МУЖИК. Ну тоды, как французская курица.
  ПОСОЛ. Я музцина.
  МУЖИК. А вот энтого с первого взгляда и не заметно особо.
  ПОСОЛ. Пошел вон, холоп!
  МУЖИК. Холоп, да по шее хлоп! Нашей шеи за косматостью не провидно. Зато ваши так и просятся под топорище. Гуся по голосу рубают!
  ПОСОЛ. (обращаясь к окружению) Во, вот вам пример! Ни читать, ни писать, водка с утра до рассвета, с женою только лишь кулаками, чахотку в проруби лечат. Темнота беспросветная, а светлым умам возражает.
  МУЖИК. Там, где светло,- там и пусто. В тёмном омуте мысли лишь водятся.
  ПОСОЛ. (к Стрельцу) Нака-Зать! (Стрелец хватает Мужика за ворот) Ты чей холоп будешь?
  МУЖИК. Малюты Скуратова. Ключник.
  ПОСОЛ. (пугается, даёт знак отпустить, поправляет на нём одежду) Как хозяин? В добром ли здравии? Привет ему большой от меня! (быстро уходит)
  НОСТРАДАМУС. (догоняя, по-фр.) Простите, месье, Вы француз?
  ПОСОЛ. (по-русски) Я?! Нет! Я костромакский мужицька!
  НОСТРАДАМУС. (поправляя) Мужчина.
  ПОСОЛ. Как?
  НОСТРАДАМУС. Муж-чи-на. Шипящие в русском довольно трудны.
  ПОСОЛ. Муж... Простите, но Вы кажется обращались ко мне по-французски?
  НОСТРАДАМУС. Да, да, я француз. И даже бакалавр медицины. Некоторое время также занимался писательством.
  ПОСОЛ. (указывая на внешний вид Нострадамуса) А-а?.. (машет рукой) Хотя что там, мы тут все медведеем. (и указывает на свои калоши поверх ботфорт) Так Вы говорите писатель? Я так много читал. Как Ваше имя?
  НОСТРАДАМУС. Нотрдам. Мишель де Нотрдам.
  ПОСОЛ. Странно, не слыхивал.
  НОСТРАДАМУС. Тогда, может быть, Вы слышали о Монтене, Рабле, Макиавелли? Все они мне были друзьями.
  ПОСОЛ. (старается припомнить)
  НОСТРАДАМУС. Быть может, Вы слышали о предсказавшем Генриху Второму смерть от копья?
  ПОСОЛ. Как же, как же, Медичи его всё время разыскивает. Даже написала о нём в послании к Иоанну Четвёртому. Мол, если вдруг что, то пришлите, отплачу чистым золотом. Ей так хочется повесить его кверху ногами! Да разве тут что найдешь? Я у них как-то спрашиваю: "Сколь у вас населения?" А они мне: "Три раза по много." А Вы о нём что-то слышали?
  НОСТРАДАМУС. (уклоняясь) Нет, нет, ничего. Просто когда-то я знавал этого глупого человека. Но это было столько давнительно!
  ПОСОЛ. Жаль, очень жаль. Найди я его, и меня возможно отозвали бы из этой забытой Богом страны. (берёт Нострадамуса под руку) Объясните мне, сударь! Почему, чем ужаснее государь, тем больше народ ему поклоняется? Чем хуже муж, тем больше жена его любит? Чем плоше житие, тем больше веселухи и пьянства. Прогулять рубль в трактире,- это нормально. А выдать жене на хозяйство сверх нормы полушку... "Мы что же, бояре?" Да ведь это же... это...
  НОСТРАДАМУС. Мазохизм. Так в будущем это должно называться.
  ПОСОЛ. Мне плевать на названия. Как они со всем этим живут?
  НОСТРАДАМУС. Хорошо. Они любят крайности. Пить, так пить. Любить, так любить. В дерьме,- так чтобы уже по самые уши. Страдание - одна из главных черт русской народности. Они гибнут в благополучии. Климат должен быть суровым, любовь - несчастной, достаток - волчьими схватками. Немцы любят сытость, французы любовь, испанцы религиозность. Эти же любят страдание. Бог терпел и им заповедовал.
  ПОСОЛ. (восклицает, как бы всё поняв, но потом опять машет рукой) А по мне так это обычное головотяпство.
  НОСТРАДАМУС. Простите, не могли бы Вы мне помочь вернуться во Францию?
  ПОСОЛ. Зачем? Гм, глупый вопрос. Франция - это страна, а Россия... Нормальный человек просто не может здесь жить.
  НОСТРАДАМУС. Нормальному человеку везде плохо живётся. И в России,.. и во Франции.
  ПОСОЛ. Точь-в-точь этой фразой я возразил королеве. После чего и был "великодушно" отправлен с посольством сюда, где, надобно отметить, быстро изменил своё мнение. Воистину, она указала мне на мою ошибку по-королевски. Теперь вот шлю ей письма одно за другим с подтверждением её правоты, но эта русская почта... Послушайте, она, вообще у них есть?
  НОСТРАДАМУС. Указ о её создании был подписан три года назад, но это еще не повод, чтобы она появилась.
  ПОСОЛ. К-как? Но ведь существует целый Почтовый приказ, который шлёт письма во все страны мира. В нем сидят люди, они исправно работают.
  НОСТРАДАМУС. Наверняка денег хватило лишь на создание приказа в Москве, а о станциях и перекладных лошадях они как-то забыли.
  ПОСОЛ. К-к-к..? А в прочем, об этом стоило догадаться.
  НОСТРАДАМУС. Так вы мне поможете?
  ПОСОЛ. (кивает) Один лишь вопрос: как Вы здесь очутились?
  НОСТРАДАМУС. Я всё время скитался.
  ПОСОЛ. И Вас не тянуло на Родину?
  НОСТРАДАМУС. У меня нет Родины. Да и... она - не там, где ты родился, а где тебе хорошо. Родина не от слова "родился", а от слова "родное", что-то тебе очень близкое. Просто для большинства людей два этих понятия неразделимы.
  ПОСОЛ. Наверное, я из их числа, а Вы... Вы хотите, чтобы я взял Вас с собой? Но, честное слово, я сам не знаю, как мне отседова... Черт, набираюсь русизмов. На мои письма не приходит ответа, и ни один из моих курьеров не вернулся обратно.
  НОСТРАДАМУС. Добраться я и сам наверно бы смог. Тут вопрос в пачпорте. Посольский приказ изъял его у меня еще лет восемь назад. Здесь в России пачпорт не нужен, ну а заграницей желателен.
  ПОСОЛ. (откликаясь) Помогу, помогу. Обязательно помогу. Соотечественнику. Писателю. (иронично обводя рукою вокруг и указывая на русских) Как гуманист гуманисту! (останавливает свой взгляд на каком-то торговце) Странно, такое ощущение, что этого мужика я уже где-то видел. И товары его. (оглядывается) Неужели кругом пошли?
  НОСТРАДАМУС. О, не обращайте внимания! Это старинный русский обычай. Называется "замазывать глазки". Идёте Вы, значит, в посольство, а торговцы, которых уже Вы прошли, быстренько забегают вперёд. А потом в Париже Вы нижайше докладываете: "Хороши дела в царстве Московия. И людом богаты, и торговля в расцвете."
  ПОСОЛ. (смотрит вопросительно)
  НОСТРАДАМУС. Русские, они ведь, как дети, сами себя обворовывают, а думают, что дурят весь мир.
  ПОСОЛ. (берет на прилавке бублик, надкусывает его и говорит продавцу) Расплачусь на следующем круге! (Нострадамусу) А... за что же изьяла? По какой же причине?
  НОСТРАДАМУС. Да так,.. не особо понравился одному человеку.
  ПОСОЛ. Кому именно, если не особый секрет?
  НОСТРАДАМУС. Секрет не особый. Царю-самодержцу.
  ПОСОЛ. (нервничая) Так... так... Где-то тут мне виделись сани. (щелкает пальцами) Сани!.. Сани!.. (второпях) Помогу, помогу! Обязательно помогу! Как соотечественник соотечественнику. Как гуманист гуманисту. (роется в карманах, достаёт и вертит в руках золотой) Нате вот Вам!.. Возьмите... (резко прячет золотой в карман и достаёт оттуда копеечку, кидает Нострадамусу под ноги, прыгает в сани и исчезает)
  НОСТРАДАМУС. (подымает, вертит в руках, усмехаясь) Копеечка! Вот мне и выдали цену. Воистину, они строят мне храмы, а в их душах меня на копейку.
  
   Вокруг него собираются дети.
  
  ДЕТИ. Покажи копеечку! Покажи копеечку!
  
  Нострадамус разжимает кулак, дети выхватывают у него эту копеечку и убегают. Все вокруг это видят, но никто не пытается остановить ребятню.
  
  НОСТРАДАМУС. Эх, люди, люди, ведь вы же такие, как я. Я делал вас по своему образу и подобию, я дал вам всё, что имел и мечтал, что вы станете лучше, чем я, а вы... Вы... Но ведь были же те, что уподобились мне. Иисус, Сократ, Бруно, Сергий, Грек, Васька... Они были лучше, чем я. В чем я ошибся? Почему их так мало?!! (пауза) Может быть потому, что весь мир - это я? И те единицы, которых я так любил, и вся остальная ужасная масса - это и есть моя сущность?
  
  К Нострадамусу сквозь толпу пробираются два брата-опричника Мусоргские и Нищий.
  
  НИЩИЙ. Вот он! Держи яво, чесные люди! Это он убил Блажь-Василия!
  
  Вокруг Нострадамуса тут же полукольцом становятся люди, их лица суровы и злы. Нострадамус разводит руками, как бы говоря, что "это не я" и при этом кидается к обступившим его людям. Никто не сочувствует. Сквозь толпу продирается Нищий.
  
  НИЩИЙ. Он, я узнал яво! Другом яму всё прикидывался, а душа-то черна! (юродствуя) Вижу, вижу насквозь твою душу!
  НОСТРАДАМУС. Я любил его.
  НИЩИЙ. Врешь, место его захотелось занять.
  НОСТРАДАМУС. Он любил меня.
  НИЩИЙ. Тем сильнее твой грех. Что делать с ним, люди?!
  НАРОД. В Разбойный приказ отведём! К царю, пущай владыко решает! Сами с убивцей расправимся!
  
  Кто-то первым бьёт Нострадамуса в спину.
  
  НОСТРАДАМУС. (падая в снег) Я еще к вам приду...
  ИЗ ТОЛПЫ. И опять будешь битый.
  НОСТРАДАМУС. Ну, и что,.. пусть,.. не впервой.
  
  Мелькают кулаки, палки, цепи. Нострадамус потихонечку замирает. Братья-опричники Мусоргские, увидев, что народ уже добил Нострадамуса, начинают всех разгонять. Один уволакивает за ноги труп, а второй что-то записывает на бумажке. Подходит Зевака.
  
  ЗЕВАКА. (кивая в сторону трупа) Кто такой?
  МУСОРГСКИЙ. Жид.
  ЗЕВАКА. Вечный?
  МУСОРГСКИЙ. Не-е, преходящий.
  ЗЕВАКА. А ты кто такой?
  МУСОРГСКИЙ. Мусоргские мы, мусор метём. (и, насвистывая арию юродивого из "Годунова", неспеша удаляется)
  
  За сценой голос ЧЕЛОВЕКА ТЕАТРА. Ах, Рассея, Рассея! Жизни нет вясясея!
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"