1.01.2001. Говорят началось новое тысячелетие, но я считаю, что уже год как живу в третьем тысячелетии. Никак не могу понять,почему летоисчисление, которое начинается от рождения Христова отсчитывается от того времени,когда ему исполнился год. Но это, как говорится, мелочи жизни. Главное начался Новый год и неплохо.
Встретили мы его втроем. Потом поехали в Ярославль. Встретили его ещё раз с Лениными стариками и уже окончательно поехали встречать к Свете - подруге Лены. Так что навстречались до умору. За этими встречами и возлияниями никаких новых мыслей не возникло, а ведь писать в эту тетрадь я решил именно для занесения новых мыслей, которые возникают у меня почти каждый день, но потом бесследно улетучиваются. Но ничего, надеюсь, что завтра у меня будет большой улов.
2.01. Голова болит и сердце. А мыслей нет кроме одной - выпить, чтобы голова не болела.
4.01. Надо было ехать на Клязьму, но моё самочувствие этому совершенно не способствовало. Все-таки оделся и доехал до Белорусской. Решил поиграть на автоматах. Проиграл 2 тыс. и эти деньги отыграл, как мне казалось, но сказали, что с Нового года берут налог с выигрыша (35%), так что я оказался в проигрыше. Очень расстроился. Никак не мог понять этот идиотизм. Хотел плюнуть и никогда больше не подходить к автоматам. Дошел до входа в метро, но ноги вдруг повернули обратно. Опять всё проиграл, потом на последнюю сотню выиграл 2 тыс. и у меня снова отобрали эти проценты. Кончилось тем, чем и должно было кончиться. Я проиграл всё до копейки.
В метро мне стало очень плохо. Проглотил сразу две таблетки нитроглицирина и кое- как добрался до дома. Выпил водки, но есть ничего не смог. От всего тошнило. Лег на диван. Стало еще хуже. Перед глазами крутились диски автоматов. Сердце готово было выскочить из груди при воспоминании о долгах.С надеждой ждал возвращения Лены с работы. Может она как-то прекратит мои мучения. Она пришла, а я был уже почти при смерти. Она начала кричать какой я идиот, как будто я сам этого не знаю.А ведь видит как мне плохо.
5.01. Всю ночь не спал.Только закрывал глаза как останавливалось сердце. Казалось, что уже не открою глаз, поэтому всё время вскакивал. Меня то знобило и я не мог согреться, то обливался потом и раскрывался. Волнами подступала тошнота и я тащился в туалет. А Лена только ворчала, что я не даю ей спать.
Осень пришла как-то враз. Еще вчера в деревне соседка в купальнике и с полотенцем через плечо шла на речку мимо моей калитки. А сегодня ходят черные, как будто снеговые, тучи. То и дело идет дождь. Холодный порывистый ветер гоняет, невесть когда опавшие, побуревшие листья американского клена. Я курю на балконе и, брошенные ветром капли падают мне за ворот.
Я вспоминаю брата. Вернее возвращаюсь к постоянно тревожащим меня мыслям о нем, пытаясь понять, чем он жил ? Кем он был для меня? Такого не было ни после смерти отца, ни после смерти мамы. Я часто вспоминаю их. При встречах с родными и друзьями семьи, пытаюсь восстановить неизвестные страницы их жизни, но это больше для себя, чтобы понять, откуда я взялся, какие черты от кого наследовал. Рассудочно все это. С братом другое. Он был со мной всегда, даже тогда, когда нас разделяли тысячи километров и когда вести о нем доходили очень редко, в основном через маму. Встречаясь, мы чаще всего ругались до крика, потому что он любил то, что я с трудом мог даже переносить, делал то, что я не мог даже себе объяснить, верил в то, во что, как мне казалось, верить просто невозможно. Так какая же таинственная связь существовала между нами? И почему она столь причудливо проявлялась?
*
Он родился за год до начала войны. У меня не осталось никаких воспоминаний о нем в ту страшную блокадную ленинградскую зиму. Скорее всего эти воспоминания вытеснились смертью деда и бабушки, тяжелой болезнью мамы - единственной опоры, на которой держалась жизнь троих малолетних детей, внезапным приездом отца на побывку с фронта, спасшего нас от неминуемой голодной смерти.
Я отчетливо помню брата с того пасмурного утра в селе Прилуки приволжские, куда мы были эвакуированы с детским домом.
Мама, работавшая в детдоме воспитательницей, пришла с ночного дежурства в избу тети Клавы - нашей хозяйки и сказала
- Толик, пойдем в детдом попрощаешся с Витюшкой. Умирает он.
В свои семь лет я уже знал, что такое смерть и даже проплакал целую блокадную ночь, после того как мама сказала мне, что умирают все люди. Я представлял себе, что я умираю. И мне было очень жалко себя. Тем более, что это было совсем не трудно представить, лежа под грудой одеял и пальто в нетопленной комнате под писк и шеборшение мышей, ослабев от постоянного голода настолько, что маме приходилось насильно вытаскивать меня из постели и гнать гулять.
Когда мы пришли в детдом, мама вынесла брата, завернутого в ватное одеяло. На распухшем лице можно было различить только щели рта и глаз и расплывчатый нос. Прикосновение пальца к лицу оставляло долго не пропадающую ямку. Мама сказала, что Витюшку застудили в дороге, когда нас вывозили на катерах через Ладогу, и у него воспаление почек и ушка.
Вот тогда я прощался с братом в первый раз. Это прощание во многом определило моё отношение к нему на все последующие годы. Отношение старшего брата к несчастному младшему. Витюшке повезло. Как раз в это время в страну впервые завезли американский пенициллин и Витю удалось выцарапать у смерти.
Верувшись из эвакуации мы года два жили всей семьей при политотделе Балтийского флота, где служил отец. Сначала в Усть-Нарве, потом в Таллине. В Таллине мне часто приходилось быть нянькой при младшем брате. Мама работала в библиотеке политотдела, а 4х-летнего брата не с кем было оставлять. После моего прихода из школы мама, которая уже опаздывала на работу, показывала, где лежит еда, что одеть брату на прогулку и убегала, часто даже не успев отдать все распоряжения. Витюшка рос очень живым ребенком и мне не всегда удавалось предотвратить все его шкоды, тем более, что я был в детстве мечтателен и, иногда, брат выпадал из поля моего внимания. Время было военное. Игрушками служили винтовочные и пистолетные пули, деревянные ручки от немецких гранат, бляхи от флотских ремней, какарды.
Однажды брат прибежал ко мне на кухню, где я разогревал обед, с воплем, с вытаращенными от страха глазенками
- Толя, Толя я пулю проглотил! Что теперь будет?
Я твердо знал, что от пули никакого вреда быть не должно, и деловито спросил
- Какую пулю? От винтовки или от пистолета?
Винтовочная пуля казалась мне опаснее из-за заостренного носика.
Больше всего Витюшка любил прыгать на кровати. Большая кровать с панцирной сеткой и литыми спинками, украшенными шишечками, на которой спали родители, стояла в полутемном углу комнаты. Он прыгал на кровати, как на батуте. А раскачавшись, бросался на подушку. Занятие было для него привычное, так что я уже не обращал на него особого внимания. В этот раз брат видимо вошел в азарт и раскачался слишком сильно. Бросившись на подушку, он пролетел мимо и врезался в шишечку спинки кровати лбом. Кровь моментально залила подушку. Кожа на лбу была рассечена. Я пытался остановить кровь полотенцем, но мне это не удавалось. Пришлось прибегнуть к помощи соседей, которые отнесли брата в ближайший медпункт. Рану зашили, но шрам на лбу остался.
Азарт и неспособность остановиться вовремя всегда проявлялись в поступках брата и позже. Уже в Москве, в школе он решил доказать, что классическая борьба, которой он занимался в секции, лучше любой другой.
На перемене устроил соревнование с мальчишкой, занимавшимся самбо. Проводя приём, упал и сломал себе ногу.
На третьем курсе Института я женился и ушел из родительского дома. Ушел, рассорившись с родителями, и мои контакты с братом и сестрой стали довольно редкими. О том, что происходило в доме, я узнавал из редких телефонных разговоров с мамой, с которой я никогда связи не прерывал, хотя и догадывался, что именно она, а не отец, была истинным вдохновителем конфликта. С братом и, тем более сестрой Ирой, нас разделял тогда возрастной барьер. Я - женатый студент с грудным ребенком, с трудом сводящий концы с концами, всегда полуголодный, и они - дети из обеспеченной семьи, целиком зависящие от родителей, живущие ешё в детском мире.
Помню историю Витиной первой любви. В 10 классе он влюбился в свою одноклассницу - симпатичную стройненькую девчушку с хорошей улыбкой. Роман был бурным. Достаточно сказать, что во время одного выяснения отношений брат затушил сигарету, о запястье и след его "геройства" так и остался на его руке. Любовь закончилась, до обидного, нелепо. Когда они решили жениться, мама, а с её подачи и родители Али, (так звали девушку) спрятали их паспорта. Окончив школу, ребята поступили в разные институты. Появились новые друзья. Аля вышла замуж. Брат, узнав об этом, тоже женился на девушке, значительно старше его, почти моей ровеснице. Женился, чтобы что то доказать своей первой любимой.
Но всё это было значительно позже, а пока Витя поступил в тот же институт, который заканчивал я. Было ли его решение стать геологом осмысленным? Вряд ли. Скорее всего, как и я, он пошел по стопам отца, последовав моему примеру, просто не зная ничего о какой-либо другой профессии.
Вообще, несмотря на то, что у меня были далеко не простые отношения с родителями, я благодарен им. Мама сохранила нам жизнь в блокаду и заботливо выкармливала, пока мы жили вместе. Отец один тащил большую семью материально. Но ни мама, ни отец не научили нас физическому труду, ничего не рассказали о том, чем можно заниматься в жизни, в чем преимущества и недостатки той или иной профессии. Отец всегда был занят только своими делами, а мама, вероятно, просто не умела объяснить.
Запомнился один эпизод из этого периода. Витя с детства неплохо рисовал. В 1958 г. я защищал диплом. С текстом
всё было в порядке, но руководитель сказал, что графики для демонстрации маловато, а на неё, в основном, и смотрят члены комиссии. Времени почти не оставалось, да и чертежник я был некудышный. Не помню, по какому поводу я приехал в отчий дом, но встретившись с Витей, между делом пожаловался на то, что надо срочно начертить буровой станок, да вряд ли успею.
- Давай я начерчу - неожиданно предложил брат - у тебя есть картинка ?
Картинка, к счастью, оказалась при мне, и на следующее утро брат принес в Институт чертеж станка на целом листе ватмана. Он сделал его за одну ночь.
В 1960 г, учась на четвертом курсе Института, брат со своим другом Алексеем вдруг бросили учебу и, никому ничего не сообщив, уехали на лесоповал в Архангельскую область. Алексей здоровяк с румянцем во всю щеку, на голову выше Вити и в два раза мощнее, оказывал на брата какое-то магическое воздействие. Витя готов был сделать для него всё, считал его самым близким человеком, с восторгом рассказывал о том, что Алексей так талантлив, что изучает неэвклидову геометрию, просто так для себя. Так вот этот кумир и был инициатором бегства на лесоповал, объясняя его необходимость усталостью от бесконечных занятий и желанием скорее окунуться в реальную мужскую жизнь. Конечно, брат не мог отказаться, потому что самой страшной для него была мысль, что кто-то, а особенно его друг, может подумать, что он слабак. Не исключено, однако, что предложение отдохнуть от учебы и ему тоже понравилось.
Сначала была идея уехать добровольцами на Кубу. Как раз назревал Карибский кризис. После вежливого отказа в райкоме ВЛКСМ, ребята решили стать "морскими волками", завербовавшись матросами на рыболовный сейнер. С этим и уехали в Архангельск, а, в конечном итоге, оказались в леспромхозе, затерянном в таёжной глуши.
На семейном совете обсуждалось, как вернуть брата в Москву. Я был убежден, что это невозможно до тех пор, пока он не проживет хотя бы небольшой кусок той жизни, которую выбрал. Как бы сложилась его жизнь дальше конечно трудно представить, не исключено что также трагично как у Алексея, которого застрелили по пьянке в одном из таёжных поселков.
Но тут вмешалось провидение. У отца обнаружили рак. Ему была нужна срочная операция, и я послал Вите телеграмму, в которой просил его срочно приехать в Москву. Моя телеграмма пришла как никогда вовремя. Изнуряющая работа на морозе в лесу, полузековский быт лесорубов - людей, часто со сломанными судьбами, огрубевших в постоянной борьбе за выживание, их нравы, уже излечили Витю и, я думаю, Алексея от дурацкой смеси романтики и лени. Если они ещё и оставались в бригаде лесорубов, то лишь из невозможности показать свою слабость, да из-за незнания, того, что делать с кашей, которую они заварили. Телеграмма была не только достойной причиной для брата, но и удачным предлогом для Алексея прекратить лесоповальный эксперимент. К счастью страх перед операцией отца оказался напрасным. Она прошла удачно. Отец прожил ещё много лет и умер совсем от другой болезни.
После многочисленных просьб отца и звонков его влиятельных друзей, Витю восстановили в институте. А через два года он дипломированным геологом уехал с женой работать на Чукотку.
Когда брат вернулся с Чукотки, он был уже законченным алкоголиком, выпивающим полторы бутылки в день.
У него не было запоев. Просто он постоянно носил в кармане фляжку, время от времени доставал её и отпивал с бульканием несколько глотков. Реакция его на уговоры близких кончать пьянство с возрастом менялась. Приезжая, раз в три года, с севера в отпуск с деньгами и предвкушением сладкой жизни на Черноморском побережье, он на такие попытки отвечал громким хохотом, отбивающим охоту продолжать разговор. Позже ослабевший и сломленный болезнью он бурчал в ответ, что никогда не бросит пить.
Так уж случилось, что брат оказался сотрудником отдела, которым в то время заведовал я. После долгих 12 лет работы на Крайнем Севере Витя не мог найти работу в Москве. Таким узким специалистам, как геологи, вообще в Москве устроиться трудно, а за братом тянулся хвост не очень лестных отзывов: и неуживчивость с начальством и неуважение к коллегам и пьянство.
Мама с отцом повели настоящую осаду, с целью убедить меня трудоустроить брата. Я долго отбивался, понимая, что работать с родственниками вообще трудно, а в данном случае ситуация вообще мало предсказуема. Особенно меня злило, что отец, как и я работающий в научно-исследовательском институте, к себе, почему- то, его устроить не торопился.
Ситуация разрешилась неожиданно и, как мне тогда казалось, благополучно. В нашем Институте работал Николай - мой товарищ ещё по учебе в Геолого - Разведочном институте. Он возглавлял технологическую лабораторию, занимающую отдельный маленький особнячек, неподалеку от главного здания. Мы часто встречались в "офицерской" столовой, куда ходили обедать многие наши сотрудники. Однажды, стоя в очереди, я рассказал Коле о сложившейся ситуации, и он неожиданно предложил взять брата на работу в лабораторию.
- Я знаю Витьку давно. А у меня как раз единица есть. Лучше его взять, чем неизвестно кого с улицы. Я обрадовался.
И брату помогу и родителей успокою. А там, кто знает, может быть и подружимся ещё, решая какую-нибудь научную проблему, соратниками станем.
Витя проработал у Николая недолго, а потом, уж не знаю как, подружился с бывшим начальником нашего отдела и перешел работать к нам, правда, в другой сектор. Сказав "уж не знаю как", я соврал. Конечно, я при этом не присутствовал, но могу представить, что дело решалось в процессе очередной пьянки, в состоянии " Ты меня уважаешь?". Начальник очень любил это дело, а брат был профессионалом в решении служебных вопросов в упомянутом состоянии.
Через 5 лет начальником отдела назначили меня, и брат стал моим подчиненным. Двусмысленность семейственности, которой я боялся, нарисовалась с убийственной ясностью. Прежде всего, я понял, что совсем не знаю брата. Подсознательно я считал, что родившись в одной семье и воспитанный теми же родителями, он думает также как я. Также относится к окружающей действительности, событиям, людям. Я строил планы совместных исследований, совместных экспедиций с обсуждением, увиденных в карьерах и шахтах геологических взаимоотношений, природных явлений, встреченных людей. И вдруг, я отчетливо понял, что всё не так. Что Вите вовсе неинтересно что-то изучать, сопоставлять выявлять закономерности, что он совершил огромную ошибку, поступив работать в Научно-исследовательский институт. Нет, я отнюдь не хочу сказать, что он был неспособен к научной работе. Более того были случаи когда он интуитивно подсказывал на научных заседаниях очень верные решения. Но ему было совершенно неинтересно заниматься научным анализом. К тому же не хватало фундаментальных знаний.
Приходя на работу он мучительно старался чем то себя занять, включал радио, читал, купленные по дороге газеты, а, под конец, даже вырезал "Пегасов" из выкуренных пачек сигарет. Часто к нему заходил коллега Володя - вечный диссидент (или играющий роль диссидента) и они часами спорили о политике, часто переходя на крик, сотрясающий всё здание. Оживлялся брат лишь в день любого праздника, сочинял стихи имениннику, откупоривал бутылки, резал хлеб.
Я перестал надеяться на то, что он станет единомышленником и мягко намекнул, что нет смысла тратить жизнь, занимаясь делом, которое не греет, можно ведь попытаться найти что-нибудь другое. В ответ я неожиданно получил полную гнева тираду.
- И не надейся, что тебе удастся меня выгнать. Я председатель профкома и терком меня в обиду не даст.
Этого я признаться не ожидал. Окончательно поняв ситуацию, я старался видеть брата как можно реже, но эта была страусовая
позиция, которая ничего не меняла, а только оттягивала решение. На моё напоминание какому-либо сотруднику о невыполненном задании я стал слышать в ответ
- Почему всё мне? Виктор Федорович целый день газеты читает, водку, пиво пьёт; вот пусть он и делает.
*
Мы с братом, как "блокадники", получили земельные участки в Калужской области, на берегу реки Шани на заброшенном поле, окруженном лесом.
Майские праздники. Целых десять дней отдыха. Мы с женой решили провести их на участке. После долгой зимы с нетерпением ждали возможности побыть на природе, тем более что в марте нам привезли бытовку, и теперь не надо было почти на четвереньках влезать в красную палатку. Позвали c собой и Витю.
Стояла прекрасная солнечная погода. Еле видимые в вышине, заливались жаворонки, впервые пробовали голос кукушки. Шаня разлилась широко, затопив луг на противопололожном берегу и лишь на 2 метра не доставая стоящих на краю нашего обрыва, дубов. Перекусив с дороги парным молоком с черным хлебом и договорившись с соседями встретиться вечером, занялись каждый своим делом. Витя, очень целеустремленный, взяв лопату и собрав подозрительно позванивающий рюкзачёк, пошел на свой участок копать. Идти было недалеко благо участок соседний. Все праздники он копал яму, прерываясь только на обед, ужин и ночной сон. Когда его уже стало не видно за валом выкопанной земли, я решил всё же выяснить, что он там копает. С большой неохотой он, в конце концов, сказал, что копает плавательный бассейн. Его не смущало, что бассейн достаточно сложное инженерное сооружение, требующее гидроизоляции и слива. Ему просто хотелось иметь бассейн, как у всех богатых людей, а технические детали - это такая мелочь.
В конце праздников копать всё же надоело. Возникла идея создать вместо бассейна декоративный прудик, запустить туда рыбу, развести водяные лилии, на берегу посадить плакучие ивы, чтобы, когда они вырастут, сидеть в их тени с удочкой. У брата ещё даже крыши над головой не было. Но об этом он как то не думал
- Толя, ты бутылки не выбрасывай, приноси сюда. Я видишь сколько уже собрал. И соседей попроси. Я вкопаю бутылки вверх донышками вдоль главных дорожек. Проведу в них электричество, и они будут по ночам светится, как взлетно-посадочная полоса.
- Ты бы для начала купил бытовку или сарайчик сколотил, я бы подмогнул. Вдвоем то, быстро бы сделали.
В ответ он захохатал.
- Я на Чукотке каждый сезон палатку строил, а там и летом снег выпадает. Неужели здесь не построю? Вы все ещё от зависти умрете.
Действительно чуть не умерли, но не от зависти, а от удивления. Он опять вырыл прямоугольную яму по колено. Из тонких брусков сколотил каркас и поставил его в яму. На каркас натянул большую шестиместную палатку, а сверху покрыл рубероидом. Сооружение получилось впечатляющее, напоминающее дот с малюсенькими палаточными окошками - бойницами. Он сделал пол из настоящей половой доски и даже буржуйку достал где-то.
К сожалению, климат в наших дачных местах резко континентальный. Зимой часто яблони вымерзают, зато летом бывает совсем казахстанская жара. Битум рубероида расплавился и в "доте" просто стало нечем дышать. Как назло Витюшка приехал в этот раз с женой, чтобы показать ей "фазенду". Заглянув внутрь, она категорически сказала, что ноги её здесь больше не будет и на самом деле больше не появлялась. Постепенно и Витя охладел к своим проектам. Иногда он приезжал со мной, сходить за грибами.
*
Несчастье пришло, как обычно, вдруг. Ко мне в кабинет зашла Татьяна, с которой мы работали вместе уже много лет.
- Толь, давай пойдем, покурим - предложила она.
На лестнице в курилке она спросила
- Ты слышал, что у нас стали деньги пропадать?
- Слышал краем уха. Коробейники, что ли ?
Отдел располагался не в главном здании, а в небольшем трехэтажном доме, построенном ещё пленными немцами. Сначала мы занимали всё здание. Потом, в "перестройку", дирекция всё большую и большую часть дома сдавала арендаторам - мелким фирмам, сменяющимися, как в калейдоскопе. Естественно эта "воронья слободка" была притягательна для розничных торговцев. Сунув какую-нибудь мелочёвку вахтерше, они бегали по этажам, заглядывая во все комнаты, и достаточно настырно предлагали товар.
- Да вроде нет - продолжила Татьяна
- Тут инициативная группа все случаи проанализировала и решила, что это Витиных рук дело.
Меня словно током ударило. Я стоял молча. Обрывки каких-то мыслей проносились в голове, сталкиваясь и рассыпаясь.
- Нет, этого не может быть - наконец выдавил я
- Ну да человек, не нашедший своего места в жизни, ну пьянь- согласен. Но воровать - этого не может быть. Это же мой брат. Я с его рождения с ним был.
Татьяна смотрела на меня явно смущенно. Ей было неудобно, что пришлось сказать мне такое.
- Толя, ты же знаешь, что у меня было два мужа алкоголика и уж кому как не мне знать, что алкоголик, прежде всего, теряет совесть. Он всегда оправдывает свои поступки, часто самым невероятным образом. Так и Витя, возможно, считает это проявлением безрассудной смелости, на которую не способен другой. Процесс кражи дает ему заряд адреналина. Поймают-не поймают? Удастся, не удастся? Опять удалось.
- Нет, всё же давай разберемся. Это очень серьёзно. Ошибившись можно совершить
непоправимое. Кто утверждает, что это Витя? - спросил я.
- Коля, который с ним в кабинете сидит, Володя - его политоппонент. Володя спрятал деньги в нижний ящик письменного стола в присутствии Вити. И больше об этом никто не знал. Про себя я не говорю. У меня несколько раз деньги пропадали, но ведь ты меня знаешь, я никогда не помню, куда что кладу. Так что я не в счет.
Через неделю опять пропали деньги, и пострадавший снова указал на Витю, который перед этим заходил к нему в комнату. Больше я молчать не мог. Я позвал брата в курилку и сказал ему, в чём его обвиняют. Реакция была ужасна. Витя стоял белый, как будто уже умер. Потом здание потряс жуткий крик
- Мудак !- орал брат - Мудак! Идиот! Совок! Затем он бросился в свою комнату.
Я читал черновик рапорта директору, в котором брат обвинял меня в том, что я создал для него невыносимый рабочий климат и просил перевести его в любое другое подразделение. Недавно директор сказал мне, что никакого рапорта он вообще не подавал, а просто ему жаловался на мои притеснения. В результате он остался работать в отделе. Краж больше не было.
Из дневника брата:
27. 02 .... что перед Новым годом, когда Андрей (сын) отдыхал во Франции я взял из денег, оставленных им мне для оплаты документов, $ 100, рассчитывая их до его приезда положить обратно, так как моя одноклассница обещала продать мой коллекционный образец за $ 500. В общем, я понимал, что этого делать нельзя, но как-то перед Новым годом расслабился, да и 3 тыс. не такие большие деньги, чтобы не найти. Конечно, деньги я в Ярославле истратил... Андрей как то о них не заикался. В общемя взял ещё $ 100, всё ещё надеясь на продажу образца.
И вот сейчас, когда я понял,что не сегодня-завтра Андрей спросит деньги, мне стало как то плохо. Всю жизнь заботился о своем честном имени и, вдруг, на тебе такой поступок, оправдания которому нет. И тут я совсем потерял голову. Понимая, что дело здесь не в деньгах, а в моем добром имени, я взял ещё $ 100 и решил отыграть долг. Сначало всё шло хорошо. Я выиграл 3 тысячи, но дальше как то дело не пошло. Я долго держался на этом уровне, но потом нервы у меня не выдержали и я стал увеличивать ставки. И глазом не успел моргнуть, как остался без копейки.
Я сначала даже ничего не понял. Преследовала только одна мысль-лишь бы Андрей не попросил принести деньги сегодня. Всю ночь не спал - сильно болело сердце.
- Дурак, какой дурак-говорил я себе. В конце концов решил, что завтра будет день и может быть повезет.
28. 02.......после собрания помчался на обменный пункт и теперь уже поменял $ 200,
решив, что имя моё будет навечно загублено, что с недостачей $ 300, что 500.
.......С тяжелым сердцем я шел поздравлять внука (с днем рождения). Андрей подарил ему компьютер (и все возились вокруг него). Я было обрадовался, что может моё разоблачение отложится на какое- то время. Но Андрей тут же развеял мои надежды,попросив меня принести деньги.
Он даже побелел, когда я признался, что там не хватает $ 500.
- Почему 500, а не 1000 ?- очень зло спросил он. И тут он сказал фразу, которую я конечно никогда не забуду.
- Всё меньше остается людей, которым я мог бы доверять.
У меня всё упало, сердце перестало биться. Но он был прав, и мне оставалось только глотать сопли.
- Ну что же иди - сказал Андрей. И я как побитый щенок пошел домой.
1.04. Я стал обзванивать всех знакомых геологов (Первое воскресенье апреля - деньгеолога), но развеяться разговорами не удалось. Давлеет долг, мысль, где взять 12 тысяч? Это конечно очень большая сумма, а времени остался месяц. А дальше-пуля в лоб. Другого выхода не вижу. Немного подумав, решил, что таким поступком я (вину) не искуплю, а сделаю ещё хуже, прежде всего Андрею. Потом надо же мне и квартиру получить. Без меня мои женщины никогда не получат. Вообще надо жить.
8.04. Отгадал все кроссворды в газете "777".Заполнил купон с ключевыми словами. Приедет Лена, пусть отправит. Вдруг выиграет. Для меня 777 рублей всё равно не деньги.
Последний раз он был в деревне за полтора года до смерти. Ни он, ни я ещё не знали о его болезни. Сын купил ему подержанную "Четверку", в надежде, что новая игрушка увлечет его и он бросит пить, или, по крайней мере станет пить меньше. Но было уже поздно. Окончив курсы и получив права, он не смог преодолеть страх перед несущимися навстречу или обгоняющими его автомобилями. От любого, появляющегося крайне редко на пустынном грейдере близ товарищества, автомобиля он шарахался в сторону, так что я с трудом удерживал машину у самого кувета. Да, похоже, и желания привести машину в порядок - почистить, подшпаклевать, подкрасить у него тоже не возникло.
Меня обеспокоила его слабость. Мужик, моложе меня на 6 лет, с трудом поднимал один конец бруса. По утрам он вставал безумно тяжело. Свесив ноги с кровати, долго кашлял. Бессмысленно смотрел в одну точку мутными глазами. Затем, как будто вспомнив что-то, опускал дрожащую руку под кровать, нащупывал бутылку и отбулькивал несколько глоточков. Взгляд становился осмысленней и он с трудом, но шел завтракать.
*
Предпоследний день его жизни. Брат лежит на диване. Я сижу у него в ногах рядом с старой трехцветной кошкой Муркой. Он постоянно икает, белки глаз и кожа желтые.
Время от времени его рвет. Дойти до туалета без помощи он уже не может. Рвет в таз и при этом страшно стесняется меня.
- Тебе больно?- спрашиваю я.
- Мне всегда больно. Дура Ирка прислала ко мне попа. Я его выгнал.
- А во что ты веришь, Вить?
- Я знаю, во что верю.
- Ну, так скажи мне. Для меня это очень важно.
- Мне сейчас трудно объяснить.
- А чего тебе хотелось в жизни ?
- Я хотел стать знаменитым рудознатцем. И вообще не спрашивай меня больше ни о чем. Прочти мой последний рассказ "Лесоповал". Там всё сказано.
Он закрыл глаза, дышал тяжело, потом застонал и попытался ногой скинуть Мурку.
- Зараза, все ноги отдавила. Знаешь, мне совсем не хочется пить. У меня всё есть и водка и коньячёк и пиво. Андрюха принес. А мне ничего не хочется. И есть ничего не хочется. Даже черную икру.
После возвращения брата из Онкоцентра мы с сестрой по очереди дежурили, пока его жена была на работе. На следующий день к нему приехала сестра. Ей удалось даже влить в него пару ложек оленьего бульона. Потом брат сказал, что ему холодно, и она укрыла его поверх пледа мягкой теплой шалью. Витя улыбнулся и заснул. Во сне он дважды повторил имя жены "Алёнка, Алёнка". Больше в сознание он не приходил.
Вещий сон.
Накануне моего дня рождения под утро мне приснился сон.Как будто в Институте какое- то торжество. Много народа, но мне скучно и я хочу пойти на какую-то выставку. Встаю и иду к выходу. Тут ко мне подходит совершенно незнакомая девушка, высокого роста, складной фигуры, но с каким- то незапоминающимся лицом.
- Виктор Федорович,можно я пойду с Вами?-обращается она ко мне.
- Конечно, пожалуйста, не скрывая удивления отвечаю я.
Мы выходим на улицу, и тут я вижу, что девушек уже три и все они очень похожи друг на друга.
Дружно входим в какой- то музей, рассматриваем витрины с самыми разнообразными экспонатами. Тут и образцы пород и какие-то книги, игрушки, картины.
К нам подходит пожилая женщина. У неё в руках миниатюрное, с полметра высотой дерево. С многочисленными разноцветными цветами. Такие выращивают в Японии (Бонсай)
Первая девушка берет это дерево и, говоря,что она его покупает, начинает обрыватьветки, на которых нет цветов. Я с удивлением на неё смотрю, не понимая зачем она это делает. Девушка вдруг прекращает своё занятие и спрашивает
- А сколько это растение стоит?
- Девушка, Вы знаете, чтобы это растение оформилось до такого вида, ему нужно расти 100 лет. Поэтому представляете, сколько оно может стоить.
- Ой, я, наверное, теперь с Вами не рассчитаюсь - испугалась девушка.
Женщина ничего не ответила и вдруг исчезла.
Рядом прошла группа сотрудников Института, среди которых выделялись Научный секретарь и мой брат, которые что- то обсуждали. Тут все оказались в зале,где были накрыты столы. Группа сотрудников стала шумно рассаживаться за длинный стол.
Я, с девушками, сел за стол на значительном удалении. Первая девушка держала в руках дерево и, похоже было, не знала, что с ним делать. Я же думал о том, сколько у меня с собой денег и что я на них могу заказать. По моим подсчетам у меня было только 150 руб. Этого было явно недостаточно.
И тут я проснулся. Долго не мог сообразить, где я? Настолько сон был реальным. Казалось, что я ощущаю присутствие девушек.
Наконец, я стряхнул с себя оцепенение, встал и пошел на кухню. Там жена готовила завтрак. Я ей рассказал сон. Она сразу заявила, что это сон вещий. Что дерево-древо моей жизни, а девушки мои пороки:алкоголь,курение и игровые автоматы.Что природой мне отпущено прожить 100 лет, но мои пороки обрывают веточки жизни.
*
Ну, вот и всё. Я наконец собрал мои воспоминания о брате. Набралось не так уж и много. Каждый из нас жил свою жизнь, занятый повседневными заботами, часто совсем уж и не столь важными, как казалось. Нам никогда не хватало времени, чтобы поговорить о главном. Узнать чем живет близкий человек, нужна ли ему твоя помощь? Всё осложнялось ещё закрытостью брата, его глубокой убежденностью, что надо всегда скрывать свои чувства и намерения.
В его завещании сыну эта мысль звучит рефреном: Если тебе чего-то хочется, не высказывай этого вслух. Продумай все варианты и возможности достижения цели. Не откровенничай, больше слушай других. Умей управлять разговором, но делай это тактично, чтобы никто не заметил.
Брат с детства привык считать меня нянькой, которую любят, но считают взрослой. А с взрослыми ни в коем случае откровенничать нельзя.
Воспоминания друзей и сослуживцев, как ни странно, мало добавили к сложившемуся у меня образу. Однако те из них, кто прочитал эти воспоминания, были почти единодушны в том, что я написал слишком жестко, хотя и не могли обвинить меня во лжи. Смысл их возражений был таков:
- Нет, ты не соврал, но ты сместил акценты. Витя был не такой. Он был добродушный, приветливый. Его многие любили, особенно женщины. Он никому не делал зла.
Наверно в чём-то они правы. Но ведь никто из них, после его смерти, не думал о нём так много, как я. Ведь никому из них не хотелось понять, что за человек он был, что привело его к моральной гибели, раньше чем
к физической?
Мои представления о брате так и остались бы односторонними, если бы не его наследственный зуд сочинительства. Стихи и пьесы писал отец, я урывками вел дневник своих путешествий, писал и брат. Он написал два десятка рассказов, часть из которых была напечатана. Мне, также как родным и знакомым, они понравились. Понравились и друзьям-геологам, что особенно важно, потому что они, как профессионалы, сразу бы почувсвовали фальшь. После его смерти меня часто просили подарить книжку его рассказов.
Описания Целины, леспромхоза на русском Севере, Чукотки, встреченных там людей, происходивших событий предельно достоверны, что достигается фотографической точностью изображения мельчайших деталей и их тщательным отбором.
Как и любой автор, брат, даже при его скрытности, не мог не обнажить хотя бы части своего внутреннего мира: своей мечты, своей любви и неприязни. Что же было главным определяющим в его жизни ? Несомненно, он был неисправимым романтиком. Может быть последним. В мечтах он видел себя суперменом. Поэтому занимался борьбой и хоккеем, охотился на медведей и горных баранов. В этом отношении он напоминал мне Хемингуэя, всю жизнь старавшегося сохранять имидж "настоящего мужчины" и в этом трогательно детского.
Брат дерзко хохотал в ответ на попытки близких людей помешать ему катиться вниз, и в то же время был очень робким и стеснительным. Он никогда не сквернословил, не рассказывал скабрёзных анекдотов, никогда не раздевался догола, даже перед родственниками, и страшно боялся начальства. Иногда маска разудалого гуляки неожиданно сходила с него и он говорил:
- Толя, ты не представляешь как мне было холодно зимой на Чукотке, когда дул "Южак" - и в его глазах я видел до сих пор сохранившуюся стылость.
Он бросался как в омут в любовь и дружбу, боготворил предмет обожания, готов был пойти за ним на край света. Потом, столкнувшись с проявлением реальных качеств " кумира" также яростно его ненавидел.
Вот что он писал о своем первом "кумире": Алеша вообще уникален. Я никогда не переставал удивляться, насколько бог неравномерно дарит способности людям. Алеше он, кажется, дал всё, о чём мог бы только пожелать человек.....У нас с Алешей завязалась настоящая дружба и мы почти не расставались друг с другом.
А вот что брат пишет через год (действие происходит на целине в невыносимую жару, во время их походов в ближайший поселок, где был магазин) Алеша предложил нести друг друга поочередно через каждый километр. Я ему напомнил, что во мне всего 62 кг, а у него больше 100. Он, однако, на это возразил, что я в выигрыше, так как у меня больше тренировочная нагрузка.
Мало того, что мне было очень тяжело его нести, он ещё на мне скакал, издевался, что я плетусь, как старый осёл, откидывался назад, делая ношу совсем непосильной. Я сжимал всю волю в кулак, закусывал губу и, проклиная, довозил его до намеченного пункта.
Смена обожания приступом озлобления иногда происходила мгновенно. В его рассказе "Новые встречи" описывается празднование 7 ноября его студенческой группой в квартире "высотки" на площади Восстания у студентки из обеспеченной семьи. После обильного застолья и хорового пения геологических песен:
На меня нашел творческий порыв. До сих пор не могу понять, что со мной случилось. Никогда не относился к поэзии с любовью, а тут вдруг встал из-за стола и, сказав, что посвящается прекрасной хозяйке дома, прочитал первые в жизни свои стихи.
- Нашей бедной Олечке страшно не везет,
Никакое платьице к морде не идет!
Примеряла платьица на любой фасон,
Но кричат все хором "О урод какой!"
И решила Олечка,что таить греха
Буду бегать голая - так я хороша
Этот поступок кажется абсолютно непостижимым. Как можно так оскорбить девчонку - однокурсницу, устроившую им праздник ? Но всё становитсяпонятным, когда читаешь предшествующее восторженное описание огромной квартиры, обставленной так, что нам и во сне бы не приснилось, вида из окна на Кремль, стола сервированного фарфором, серебром и хрусталем с кубинским ромом и салатом из крабов. Просто это прорвалась пьяная зависть к богатой ровестнице.
Этот разрыв между страстным желанием жить красиво и нежеланием перетерпеть порог преодаления, стоящий перед всеми в начале любого дела присутствовал всегда. Учась в Институте, он прошел мимо всех изучаемых дисциплин равнодушно. Ничто не затронуло его, не заставило попытаться копнуть глубже, узнать то, о чём не говорил лектор. А ведь не копнув глубже, не поняв основ предмета и не найдя нерешенных вопросов, невозможно войти во вкус ремесла.
Его захватила только внешняя сторона перофессии-романтика дальних дорог. В его понятии работа это непременно "Action" - физическое действие: маршруты, отбор проб, строительство лагеря, ловля рыбы, охота и конечно, как венец всего, выпивка в конце действия.
Разрыв между желанием иметь всё и сразу и нежеланием приложить для этого усилия и привел к "одноруким бандитам" в заплеванных привокзальных павильонах А дальше постоянный ужас от всё возрастающей суммы неоплаченных долгов и всё возрастающие проигрыши, и тщетные попытки уже не разбогатеть, а хотя бы расплатиться с кредиторами. Страх, заглушаемый водкой, полная деградация воли, когда "ноги вдруг повернули обратно" к автоматам.
*
На его похороны пришло очень много народа. Причем пришли не только родственники, друзья и сослуживцы. Пришли люди, когда то учившиеся или работавшие с ним, неизвестно как узнавшие о его смерти. К плохому человеку не пришли бы.
Прошло время, и я понял многое о моем брате. Понять это значит простить, и я простил почти всё.
Вот только боевые награды отца он зря продал.
Витя - несомненная способность писать легко и убедительно, благодаря мелким точным деталям, инстинктивно чувствовать некоторые природные явления (как Семенов), личное обаяние, имидж рубахи парня, который готов всё отдать другу, ведомость, честолюбие, неумение подавлять импульсивные желания, тормозиться, нежелание преодолевать лень ради цели, неумение анализировать ситуацию, информацию, ранимость( ты не представляешь, как мне было холодно на Чукотке, как я страдал, скрытность