Середина августа шестьдесят шестого года. Только сейчас, когда до начала учебы в институте осталось менее двух недель, осознал, что я уже студент второго курса медицинского института. Насыщенные семестры первого курса, экзаменационная сессия и первые недели безделья дома казались ненастоящими, призрачными, словно увиденными в кино.
Последний месяц каникул я наслаждался отдыхом с рыбалкой в самом северном регионе Молдовы. Днестровские кручи... Наславча, Вережаны, Ленкауцы, Мерешовка ... Эти села объединял тогда сельский врачебный участок с двадцатипяти-коечной больницей в Вережанах. Главным врачом участка был мой старший брат Алексей. Жанна, его жена, с утра вела амбулаторный прием. После обеда оба работали в стационаре.
Тот четверг для меня стал днем несбывшихся рыбацких надежд. В начале недели договорился с местным электриком Георгием и больничным водителем Володей Семенчуком поехать удить сомов на Днестре за Наславчей. По заверениям обоих, примерно в километре за Наславчей выше островов, по излучине реки на протухшие куриные кишки клюют довольно крупные сомы. После долгих просьб и обещаний привезти брату самого крупного сома, Алеша весьма неохотно разрешил Володе воспользоваться больничным горбатым "Запорожцем". Крохотный неудобный автомобиль был получен в качестве приза от Министерства Здравоохранения по итогам работы ко "Дню Здоровья". Сегодня это "День медицинского работника".
До места нашей будущей рыбалки было более восьми километров относительно узкой, извилистой, с крутыми спусками и подъемами, дороги. Особенно беспокоили Алешу узкие участки дороги с подступавшими к проезжей части в виде туннелей густых кустарников терновника, орешника и шиповника.
- В таких местах ехать со скоростью пешехода! - напутствовал Володю главный врач. - Не дай бог, поцарапаете мне новую машину!
Мы подъезжали к Наславче, когда нас на бешенной скорости обогнал мотоциклист. Оторвавшись метров на сто, резко затормозил и, поставив мотоцикл поперек дороги, преградил нам путь. Морщась и отдуваясь от густой пыли, Володя неохотно остановил "Запорожец".
- Это Митя Капацина, дежурный по сельскому радиоузлу! - узнал мотоциклиста Володя. - Чего он гнался, как на пожар?
Когда мы подъехали, Митя наклонился к опущенному боковому стеклу:
- Володя! Алексей Николаевич дал команду срочно вернуться в больницу. Рыбалка отменяется!
Володя неохотно развернул "горбатого" и погнал машину в Вережаны. Через несколько минут мы въехали во двор больницы. Там царил переполох. На небольшом дворике, казалось, собралась вся больница. Санитарки подметали дорожки, белили стволы деревьев, завхоз секатором подстригал кусты вдоль дорожек. Несколько мужчин спешно закатывали за сарай толстенные комли, неведомо когда срубленных, вековых акаций.
- Володя! Немедленно помыть машину, убрать внутри, чтобы пылинки не было. Сними грязные сапоги, переоденься, чтобы выглядел по-человечески!
Оказывается, Алеше позвонил главный врач Атакской больницы Митрофан Харлампович Райлян. Предупредил, что в район приехал начальник лечебно-профилактического управления министерства.
- Алексей Николаевич! Мы с ним однокурсники! Встретились очень тепло, даже приобнял меня, объявил, что мы жили с ним в одной комнате. Все расслабились. После проверки стационара он предложил хирургу Голагорскому искать новое место работы. Представляешь? Самому Голагорскому! Потом сделал полный разгром в поликлинике! Со мной попрощался тихо, вежливо, но так, как будто сказал: - Прощай, возможно навсегда! Сейчас поехал на стройку во Фрунзе, потом поедет к тебе. Не подведи! Я ведь и за ваш участок отвечаю! Удачи!
Я остался на территории больницы. Мне хотелось увидеть грозного начальника из министерства. К двенадцати часам во дворик больницы вкатила серая "Волга". Грозный начальник оказался черноволосым симпатичным крепышом спортивного телосложения и среднего роста. На вид ему было лет тридцать с небольшим. Поздоровавшись со всеми полупоклоном, остановил свой взгляд на Алеше:
- Я Павел Иванович Чобану. Вы и есть главный врач?
Алеша представился, представил сотрудников и, как с неба свалившихся на территорию больницы, председателя колхоза Александра Федоровича Бежана, партийного секретаря Николая Андреевича Кирияка и криворукого председателя сельского совета Ивана Яковлевича Водэ.
Приезд местного начальства Павла Ивановича не впечатлил. На недавно подметенные дорожки, побеленные деревья начальник, казалось, даже не посмотрел. Спросил:
- Где у вас кухня и прачечная?
Сквозь затянутые марлей открытые окна было слышно, что на кухне он задал несколько вопросов. Когда вышли, начальник управления обратился к Алеше с неожиданной просьбой:
- Покажите мне ваш туалет!
Алеша провел гостя мимо нас, у угла сарая показал рукой и деликатно отошел.
- Нет-нет! Спасибо! Пройдем вместе!
(Много позже брат рассказывал, что Министр Здравоохранения Николай Андреевич Тестемицану при знакомстве с лечебными учреждениями всегда просил показать пищеблок, туалеты, ящик для отходов и выгребную яму. При этом просил главного врача или старшую медицинскую сестру рассказать о порядке обеззараживания отходов и концентрации хлорной извести при дезинфекции различных объектов. Того же требовал от выезжающих в районы начальников управлений, инспекторов и кураторов).
Затем гость в сопровождении Алеши прошел в отделение. Пока гость мыл руки, что было слышно по звукам рукомойника, Алеша вышел из отделения. К нему тотчас подошли сельские начальники. Председатель колхоза о чем-то спросил Алешу. Брат кивнул головой. Начальники уселись в "газик" и съехали со двора. Стоявший рядом водитель Володя тихо сказал:
- Поехали на бригаду готовить шестой вопрос ...
В отделении Павел Иванович провел больше двух часов. Старшая сестра и фельдшер амбулатории сновали между амбулаторией и больницей, принося и унося амбарные книги, общие тетради, карточки и истории болезней. Потом принесли толстую связку историй болезней из архива. Перед тем как отдать на проверку, связанную крест-накрест толстым шпагатом, стопку, старшая медсестра тщательно обмела ее веником, протерла полотенцем и сдула остатки пыли.
Мы в это время сидели на скамеечке под раскидистым орехом. Шофер с завхозом карманными ножами кололи полузрелые орехи, вырезали ядро и, очистив от желтой кожуры, отправляли августовское лакомство в рот. За беготней с бумагами я наблюдал с интересом и разочарованием одновременно. Вместо того, чтобы проверить Алешу как доктора, определить, что он умеет делать, и самому показать, как правильно делать операции, начальнику понадобились покрытые пылью старые документы ...
В это время к воротам больницы подъехал председательский "газик". В машине был только водитель. Володя не преминул прокомментировать:
- Обед готов.
Наконец проверка закончилась. Отодвинув марлевую занавеску, Алеша пропустил проверяющего впереди себя. Павел Иванович протянул руку:
- В час добрый, Алеша! Так держать!
То, что он назвал Алешу по имени, подняло мое настроение. Я понял, что больница начальнику понравилась.
К Алеше подошел водитель председательской машины. Алеша предложил Павлу Ивановичу пообедать:
- Отобедаете, Павел Иванович! Скоро три часа, а до Кишинева путь неблизкий ...
Павел Иванович деликатно отказался:
- Спасибо за гостеприимство! Жена с дочками наверняка не обедали, ждут меня у родителей. Пообедайте без меня! Удачи! ...
Гость уехал. Алеша в приподнятом настроении махнул колхозному водителю рукой:
- Езжай на бригаду! Буду через минут десять!
За ужином Алеша рассказал, что в целом результатами проверки Павел Иванович остался доволен.
- Я ознакомил его с моим изобретением. Он советовал пройти специализацию по травматологии. Оказалось, что сам Павел Иванович травматолог. Готовит к защите кандидатскую диссертацию.
(Через девять лет, будучи исполняющим обязанности главного врача Дондюшанского района на время курсов усовершенствования и отпуска главного врача В.И.Чернея, я провел последний медицинский совет в составе большого района. С января 1976 года Атакская, Окницкая, Фрунзенская и Денжанская больницы отошли к вновь образованному Окницкому району. По окончании работы медсовета, главный врач Атакской номерной районной больницы Митрофан Харлампович Райлян зашел ко мне по неотложному кадровому вопросу. В процессе беседы речь пошла об упраздненной Вережанской больнице. Вспомнили приезд в район начальника лечпрофуправления Павла Ивановича Чобану. Тогда я был студентом второкурсником.
- Вскоре после памятного визита начальника управления в район, я был в Министерстве по вопросу приобретения для больницы нового рентген аппарата. - рассказывал Митрофан Харлампович. - Требовалась виза начальника лечпрофуправления. Павел Иванович принял меня безотлагательно и вопрос решил, что называется, с ходу. Когда я поблагодарил и стал прощался, Павел Иванович сказал:
- Митя! Я видел в Атаках твою обиду. Внесу ясность. Если еще раз приеду, проверка будет глубже, с учетом августовских замечаний. Так будет, пока я начальник лечпрофуправления. Когда будешь на моем месте ты и поступишься службой ради приятельских отношений, в моих глазах ты потеряешь себя как руководитель ...)
В течение второго курса видеть Павла Ивановича мне не удалось ни разу. Образ его постепенно стал стираться в моей памяти. Имя его в тот период было упомянуто единственный раз на кафедре гистологии. Будучи студентом третьего курса, я работал на пол-ставки препаратором кафедры. Работа моя заключалась в том, что раз в неделю я ездил на мясокомбинат по Мунчештской. Оттуда я забирал из кишечного цеха, собранную в течении недели, в трехлитровых банках с 3% раствором формалина брюшину слепой кишки крупного рогатого скота. На кафедре из консервированной брюшины я готовил пластины, штифты, кетгут, трубки и другие препараты.
Однажды я пришел после обеда на кафедру. Кабинет профессора Николая Николаевича Кузнецова оказался закрытым. Из кабинета напротив вышел доцент кафедры. Звали его, как и профессора, Николай Николаевич. Только фамилия его была Череш. Он пригласил меня к себе.
- Николай Николаевич заболел. Просил передать, что будет через неделю. Просил позвонить ему домой.
Последняя фраза заглохла в моем сознании. На массивном столе я увидел бинокулярный микроскоп с дополнительной приставкой. В тубус приставки был вмонтирован объектив кинокамеры. Только это был аппарат не для демонстрации кино, а для съемки того, что находилось в, расположенной на предметном столике, кварцевой кювете с жидкостью. Я наклонился. Приблизительно через каждые десять секунд киносъемочная камера щелкала. Я понял, что присутствую при замедленной съемке in vivo, то есть вживую. Николай Николаевич поднял кверху указательный палец правой руки:
- В питательной среде находится клеточная культура. Я изучаю особенности деления клеток в различных диффузионных средах при разных условиях. Это очень перспективное направление в медицине вообще...
Николай Николаевич включил миниатюрный киноаппарат, нажал на кнопки. У меня захватило дух. На небольшом экране на стене в режиме ускоренного воспроизведения открылась фантастическая картина. Отдельные клетки жили своей жизнью и на глазах размножались. Вначале округлая клетка вытягивается, за ней ядро. Потом образуется, наподобие песочных часов, перетяжка. Сначала разделялись ядра. Затем, словно в сказке, замыкались оболочки клетки и уже две клетки живут каждая своей жизнью.
- Эти фундаментальные исследования являются предпосылкой и экспериментальным обоснованием пересадки тканей и органов. Это будущее медицины. Я помогаю сотруднику министерства и института, опередившему время на несколько десятилетий вперед. Он работает с культурой эмбриональных клеток для стимуляции заживления костных переломов.
Кроме самого министра Тестемицану, о котором был наслышан, я знал из министерских только одного человека. И мне захотелось, чтобы это был именно он.
- Павел Иванович Чобану. Начальник управления лечпрофпомощи. Не слыхал?
В радостной растерянности я почему-то отрицательно покачал головой.
- Я обеспечиваю ему экспериментальный раздел цитологических исследований. И помогаю оценивать результаты опытов на животных, помогаю описывать его гистологические и гистохимические препараты. Помогая Павлу Ивановичу, ловлю себя на том, что отвлекаюсь от собственной темы. И не жалею. Мне самому интересно! Павел Иванович сделал целый ряд открытий, предложил уникальные способы лечения не впервые в Молдавии, не впервые в Союзе, - Череш снова поднял указательный палец правой руки. - Он это сделал впервые в мире! У него уже есть положительные решения по заявкам на изобретения и несколько поданных заявок. Недалек тот час, когда он будет известен, как выдающийся ученый! В прошлом году он защитил кандидатскую и немедля окунулся в новую тему.
Когда я прощался, Николай Николаевич сказал:
- Когда есть время, заходи! Знаю, что ты любишь технику, сам конструируешь радиоаппаратуру и автоматические системы. Мне о тебе Александр Сергеевич Путилин говорил. Заходи! Сначала освоишь методики, потом подумаем о теме исследования в рамках студенческого научного кружка.
Я обещал подумать. Но, честно говоря, я не думал. Мне казалось, что перешагнув узкий коридор кафедры, я буду чувствовать себя предателем скромного, безобидного и в чем-то беззащитного профессора Николая Николаевича Кузнецова.
Расправа
Тогда же, весной шестьдесят восьмого медицинский мир Молдавии был потрясен неожиданными крупными кадровыми перестановками. Под прикрытием борьбы с национализмом, а на самом деле при сведении личных счетов, на совместном заседании президиума ЦК компартии и Совета Министров Молдавии, от занимаемой должности был освобожден новатор в организации здравоохранения, кумир студенчества и не только, Министр Здравоохранения Николай Андреевич Тестемицану. Вслед за Тестемицану по надуманным причинам были уволены начальники ведущих управлений: начальник Главного управления кадров Георгий Андреевич Балан и начальник Главного управления лечебно - профилактической помощи Министерства Павел Иванович Чобану.
В главе Тестемицану я писал, что вслед за министром были освобождены от должностей ряд заведующих и доцентов кафедр, любимые преподаватели, блестящие лекторы, перспективные ученые. В числе уволенных были бывший проректор по учебной работе Константин Леонидович Матковский, зав. кафедрой микробиологии Александра Федоровна Визитиу, доцент кафедры патофизиологии Александр Иванович Робу, доцент кафедры гистологии Николай Николаевич Череш, заведующий кафедрой судебной медицины Георгий Афанасьевич Ботезат...
За что?
После памятных мартовских событий вечером я пришел в гости к брату Алексею на Боюканы, где они с Жанной снимали квартиру. Оба тогда проходили специализацию. Алеша по общей хирургии, Жанна по психиатрии. За ужином зашел разговор о недавних кадровых перемещениях в медицинском мире. Мне многое, если не все, было непонятно, противоестественно, пожалуй, дико.
Министра, уже бывшего, я видел только на фотографии в институте. О каком национализме могла идти речь, если уволенная заведующая кафедрой микробиологии Александра Федоровна Визитиу читала нам лекции на правильном русском языке, никогда не требовала говорить на молдавском, с ее стороны мы не ощущали дискриминации русскоязычных групп? А в речи Николая Николаевича Череша, до войны учившегося в румынской гимназии, при изящно правильном произношении на молдавском, в разговоре на русском пробивался явный московский говорок.
Александр Иванович Робу, читавший нам лекции на русском языке, говоривший на кафедре только на русском, с рыжим инженером Сашей изъяснялся на правильном техническом русском языке. Его персональная лаборантка Клава не знала по-молдавски ни слова. А Павел Иванович? Во время визита в молдавское село Вережаны, при проверке документации, не только с Алешей, но и со всеми сотрудниками молдаванами общался на правильном русском языке. Я обратился к старшему брату:
- Объясни мне! Как понять, что этим людям приклеили ярлык националистов? Они нормальные люди! В чем они нарушили ленинские принципы интернационализма? Я читал об этом в газете!
Брат, на восемь лет старше меня, всегда был для меня непререкаемым авторитетом. В школе, техникуме и институте он учился только на "отлично". То ли с улыбкой, то ли с ухмылкой Алеша ответил мне весьма непонятно:
- Из решения ЦК и СовМина следует, что в жизни всегда надо держаться за Ленина. С Лениным не пропадешь!
Не понравился мне его ответ. Слова вроде правильные. Но в интонациях брата сквозила то ли ирония, то ли сарказм? А может насмешка, издевка? Возможно все вместе? А может, он полагал, что я умнее, чем в те годы я был на самом деле?
Чтобы разобраться в событиях, людях, в том числе и в личности Ленина, во времени и в себе, позволю себе сделать отступление ...
Антисоветчина
С самого детства я любил слушать других. Стариков, учителей, сверстников ... Каюсь, зная, что это некрасиво, я всегда любил слушать разговоры взрослых. Правда, я не любил слушать родителей. Я заранее знал, о чем они будут говорить и ни разу не ошибся. Другое дело, согласен я был с собеседником или не согласен?
Отец моего приятеля по играм, проказам и мальчишеским техническим увлечениям, сидя на поваленном телеграфном столбе, располагал вдоль единственной левой ноги костыли. Пустая штанина для правой ноги была заправлена за брючный ремень.
- Помъятайте мои слова, хлопцы! Меня уже не будет, а вы еще своими глазами увидите, как вся эта власть рассыпется, как песок. Железо к дереву водой не приклеить! ... - Совсем непонятно с западенским акцентом говорил отец моего товарища.
Вопросов об обстоятельствах потери ноги он не любил. Он был двадцать второго года рождения, но воинских наград и других знаков участника Отечественной войны у него не было ...
Во мне поднималась удушливая волна негодования:
- Как рассыпется? Революцию сделали! Гитлера победили! Кто посмеет разрушить мой мир, наше детство, школу, занятия радиотехникой и фотоделом, кино и танцы в сельском клубе?
Начальник групповой технологической лаборатории Дондюшанского сахарного завода Леонид Алексеевич Савин. Убежденный трезвенник, непримиримый антисоветчик, противник всех без исключения партий в любом обществе, в ранней молодости адъютант и личный порученец адмирала Колчака. В минуты откровенности его, что называется, несло:
- Парс - в переводе с латинского означает часть. Партия от слова парс, парт. Партия это наиболее агрессивная часть общества, ведущая борьбу за власть или стремящаяся ее удержать. Когда в России начали множиться, как грибы, партии разного толка, профессор-океанограф, флотоводец, после революции верховный правитель России, сам приверженец самодержавия, мой адмирал, прямой потомок Хотинского паши, Александр Васильевич Колчак в начале 1918 года говорил:
- Многопартийность далека от демократии. Чем больше партий, тем больше в обществе разногласий, неверно принятых решений, тем ближе развал империи. Партии, представленные в Государственной думе напоминали мне свору разнопородных псов, дерущихся за обладание единственной костью. Что касается демократии, перефразируя Самуэля Джонсона, могу с уверенностью сказать, что демократия есть последнее прибежище негодяев.
Савин, откинувшись, начинал барабанить пальцами по краю стола:
- Мой адмирал не дожил до того дня, когда Уинстон Черчилль сказал: - Демократия - отвратительная форма правления, но ничего лучшего человечество пока не придумало.
- При однопартийной системе - продолжал Савин, - надо играть в установленные общие правила игры. Быть послушным винтиком в огромной машине. Иначе дышать не дадут, а то и просто заменят.
Глядя на крупное, барственное лицо Савина, его густые, стрехой нависающие над глазами брови, тонкий, короткий с горбинкой и с высокой переносицей нос, надменно поджатые губы, я мысленно реагировал категориями шестнадцатилетнего комсомольца - максималиста:
- Это тебе, недобитая контра, не дают дышать? Старый, полулысый, девчата вокруг вьются, словно он медом намазанный! Огромная лаборатория, отдельный кабинет! ...
Но главным, вероятно, в моем возмущении было, безусловно, то, что вокруг шестидесятипятилетнего Савина, как мошкара в предвечерье, кружили наши сверстницы ...
За моими плечами тогда был опыт общения с Мошанским стариком иеговистом, о чем я писал ранее. В институте много общался с бывшим политзаключенным, в свое время репрессированным институтским оптиком и точным механиком, работавим на зоне в "шарашках" Бекало Петром Демьяновичем. Первые годы работы меня увлекали беседы с, получившим духовное образование в Париже, несостоявшимся тырновским священником. Полтора десятилетия в лагерях ГУЛАГа, постоянные перемещения от Магадана, Сибири до Соловков только отшлифовали его волю, сцементировали убеждения, вынесенные из богословского образования. Это был талантливый зубной техник-самоучка Цимбаларь Георгий Григорьевич.
Почти все сказанное этими людьми шло вразрез с, вынесенными из уроков истории и обществоведения, нашими познаниями и убеждениями. Осознавая лишь в части случаев их правоту, я, зашоренный, со скрипом и болью в душе отторгал чуждые мне тезисы. Это было болезненное раздвоение. Нашему поколению тогда было ближе миропонимание настоящего, в чем мы не сомневались, коммуниста, заведующего кафедрой Истории КПСС и научного коммунизма Ефима Сафроновича Смолиевского. Все лозунги и плакаты допускались на парады и демонстрации только после его одобрения. Самому пристальному изучению он подвергал нарисованные портреты вождей. На общекурсовых собраниях в конце семестра перед сессией, он вещал:
- История наука классовая! Студент не может беспристрастно излагать историю перечислением событий в определенный период развития общества. Советский студент должен подходить к пониманию истории и ее изложению в контексте развития социальных формаций, революционного движения и классовой борьбы с пролетарских позиций!
... Мы, молодые студенты тогда не замечали, как весело перестреливались взглядами преподаватели других кафедр ...
Вопросы к себе
Что касается Ленина, держаться за которого посоветовал тогда брат, к нему, на склоне моих лет, накопилось больше всего вопросов:
Зачем Ленин ратовал за преднамеренное поражение России в первой мировой войне?
Зачем стране нужен был позорный Брестский мир с отторжением ряда исконно российских территорий?
Зачем расстреляли царскую семью? При чем тут дети? Уничтожение невинных детей - это похлеще, чем сожжение книг в средневековье.
Зачем и кому нужно было упразднение деления страны на губернии и образование союзных республик по национальному признаку с правом наций на самоопределение и выход из союза. Ленин не был столь наивным политиком, чтобы не видеть за этими красивыми, вроде бы демократическими принципами административно-территориального деления страны, катастрофических последствий для страны в целом. Административное деление государства не по губернскому типу, а по, всегда спорным, границам национальных республик изначально таило в себе угрозу разрушения государственности. Как альтернативу - представьте, что вместо разных республик и областей между Черным и Каспийским морями была бы одна Кавказская губерния. Одно губернское управление, один губернатор!
Кто задумал единовременное создание антагонистических партий и систем?
Кому так необходимо было взращивать одновременно коммунистическую Россию и рядом национал-социалистическую Германию?
Во имя чего принесены в жертву 17 миллионов жизней в первую мировую войну?
За что погибли более двенадцати миллионов людей в гражданскую войну?
Кому нужна была смерть 42 миллионов людей во второй мировой войне? ...
Во имя чего были репрессированы четыре миллиона и сгинули в лагерях ГУЛАГа более полутора миллионов человек во время до- и послевоенных репрессий?
За что в сорок девятом сослали в Сибирь мою бабу Софию и ее второго мужа без обеих рук? Через неполных три года послевоенной разрухи, одетые больше в домотканое, старики перед депортацией с трудом сводили концы с концами.
Чей дьявольски извращенный и недобрый ум задумал мировую революцию?
Кому нужны, неизвестные ранее и уносящие миллионы жизней, эпидемии, неведомых ранее, коварных болезней?
Почему ежегодно в мире от голода погибают почти 25 миллиона людей, а каждый третий умерший на планете ребенок уходит из жизни по причине голода?
Кому и зачем в мире ежегодно нужны десятки миллионов вынужденных переселенцев?
Я задавал себе вопросы, на которые тогда у меня ответов не было. Далеко не на все вопросы я могу ответить сейчас.
Но факт свершился ...
Позже стало ясно, что события в Молдавском здравоохранении шестьдесят восьмого года были элементарной расправой, сведением личных счетов. Через много лет человек, стоявший во главе кампании по устранению от власти Николая Андреевича Тестемицану и его последователей, ратующий, когда ему лично было выгодно за "ленинский интернационализм", со сменой политической конъюнктуры, резво встал на противоположные позиции.
Однако, вернемся в пресловутый шестьдесят восьмой. Новое руководство министерства оказалось мелочно злопамятным. П.И.Чобану долго не мог найти работу рядовым врачом. Преподавал в медицинском училище. Потом устроился врачом-травматологом. Работал почасовиком на кафедре травматологии и ортопедии, вынашивал планы дальнейшего научного исследования и уже проводил первые эксперименты.
По поручению Николая Николаевича Кузнецова я зашел в морфологическую лабораторию онкоинститута за химреактивами. Уже на выходе я нос к носу столкнулся с Николаем Николаевичем Черешем, сейчас уже старшим научным сотрудником онкологического института. Я поздоровался ...
- Здравствуйте, Евгений Николаевич! - Николай Николаевич впервые обратился ко мне на "вы" и по имени отчеству. - Зайдите на минуту!
Я вошел в просторный кабинет. Рядом располагалась лаборатория. На столе знакомый микроскоп с кварцевой камерой и киноаппаратом. В лаборатории стояли новые, незнакомые мне приборы.
- Как чувствует себя Николай Николаевич? Чем сейчас занимаешься ты? - снова на "ты" перешел Николай Николаевич.
Профессор Кузнецов в последнее время часто и подолгу болел. В вечернее время я приходил на кафедру, открывал своим ключом кабинет профессора, готовил гетероперитонеальные препараты, стерилизовал и самостоятельно отправлял в Минск и Москву. Импрегнированный серебром "Неокетгут" отправлял в глазные клиники Москвы и на кафедру ЛОР болезней Минского мединститута, стерильные пластины улетали во Вьетнам. Там их с успехом применяли для лечения больных после ожогов напалмом.
Во время разговора открылась дверь, и в кабинет Череша вошел Павел Иванович Чобану. В институте онкологии он работал остеологом-онкологом. Удивительно, но он меня узнал! Пожав руку, спросил:
- Чем сейчас занимается Алеша?
Брат в то время продолжал работать заместителем главного врача Окницкой номерной районной больницы. Попрощавшись, я ушел.
Немного предистории
Павел Иванович Чобану родился в крестьянской семье 12 июля 1933 года в селе Спея, Бульбокского района, тогда Бендерского уезда. Он вырос в родном селе и учился в семилетней школе в Спее, а затем в Медицинском колледже в Бендерах, который он окончил с отличием в 1954 году. С 1954 по 1960 год Павел Чобану учился на лечебном факультете Государственного медицинского института в Кишиневе, который также окончил с отличием. Будучи студентом старших курсов, в качестве первого ассистента провел почти 150 операций. Это был уникальный случай в истории института и хирургической клиники.
Как-то, проходя мимо драматического театра, студент Чобану попался на глаза, уже успевшему стать знаменитым, народному артисту Молдавской ССР Константину Константинову. Театральный мэтр стремительно подошел к нему и почти закричал:
- Чей ку тине, мэй бэете? Че фачь? (Что с тобой, юноша? Что делаешь)
Странность поведения молодого человека заключалась в том, что он на ходу тянул за конец клубок шелковой нити, спрятанный у него за пазухой и молниеносно вязал хирургические узлы. Изо дня в день он часами повторял эти движения. Павел добился того, что о его грубоватых, натруженных за лето в деревне и на целине, крестьянских "пятернях", в операционной стали говорить - рука виртуоза-пианиста.
В архивах хирургических отделений городских больниц можно найти истории болезней, написанные рукой студента Чобану. Описание операций заканчивалось словами - первый ассистент, студент четвертого курса Павел Чобану. Обычно эта роль отводится уже практикующим хирургам.
Уже тогда молодой Павел Чобану выделялся своей активностью в общественной жизни института. В период студенчества проявились его лидерские качества. Неоднократно избирался секретарем комитета комсомола.
Практическую врачебную деятельность Павел Иванович начинает, согласно распределению, в районной больнице Анений Ной (Бульбоака) в 1960 году в качестве хирурга и заместителя главного врача по лечебной работе, где проработал три года. За эти годы один за другим, уходят из жизни, длительно и тяжело болеющие, его родители. Из Анений Ной его переводят в Республиканскую травматологическую больницу.
Предтеча
В 1963 году П.И.Чебан по направлению министерства поступает в аспирантуру Киевского Института ортопедии, травматологии и протезирования. Его научным руководителем становится известный травматолог-ортопед академик Федор Родионович Богданов. Выпускник медицинского факультета Московского университета 1925 года. В годы Великой Отечественной войны - главный хирург Уральского военного округа.
С 1958 работал заместителем директора по научной части института ортопедии и травматологии в Киеве и заведующим кафедрой Киевского института усовершенствования врачей. Сам Федор Родионович стал мировой знаменитостью в 37 лет. Изобретенный им и названный в его честь "стержень Богданова" позволил надежно фиксировать костные отломки и значительно сократить сроки лечения переломов трубчатых костей. Гвоздь Богданова, аппарат Богданова, артродез Богданова, резекция Богданова ... Автор 7 монографий, ряда изобретений по актуальным вопросам травматологии и ортопедии.
Николай Андреевич Тестемицану - выпускник Кишиневского медицинского института, в двадцать восемь лет был назначен главным врачом республиканской больницы, в 32 - ректором медицинского института, в 36 - Министром Здравоохранения Молдавской ССР. В тридцать лет становится учеником Киевского ученого Ф.Р.Богданова. Стержни Богданова он заменяет штифтом из консервированного бараньего рога. В тридцать два успешно защищает кандидатскую диссертацию.
Став министром, Николай Андреевич Тестемицану продолжил кадровую политику, начатую Тестемицану-ректором. Будучи главой здравоохранения республики, добился финансирования и направил более двухсот выпускников мединститута в аспирантуру ведущих центров медицины огромной тогда страны. В ЦК и СовМине не все понимали смысл этой грандиозной акции:
- Такие деньги из государственного бюджета!
Николай Андреевич говорил:
- Пройдут десятилетия. Эти специалисты станут золотым фондом медицинского мира республики и не только ...
- Он умел смотреть в будущее, этот мудрый человек! - написал впоследствии Павел Иванович Чобану.
Принцип, по которому Николай Андреевич отбирал людей, был незыблемый. Порядочность, ответственность и трудолюбие ... Большое значение придавалось успеваемости в институте. Все остальное было второстепенным, в том числе и национальность. И вот парадокс времени: годы спустя его обвинили в том, что он, презрев остальные качества выпускников, отбирал только детей высокопоставленных родителей и по национальному признаку.
- Когда меня перевели из Новых Анен и направили в аспирантуру, некоторые утверждали, что я племянник министра. Хотя ни я, ни Раиса не являемся его даже дальними родственниками. - продолжал Павел Иванович. - Николай Андреевич брал личные дела чуть ли не со школьных лет и внимательно отслеживал успеваемость каждого кандидата в аспирантуру. Сам в прошлом отличник в учебе, он предпочитал иметь дело со стабильными отличниками.
Два года спустя Министром Здравоохранения Н. А. Тестемицану молодой аспирант был назначен начальником Главного лечебно - профилактического управления Министерства Здравоохранения Молдавской ССР. Павел Иванович Чобану занимал эту должность до 1968 года. В 1967 году в Кишиневском государственном медицинском институте блестяще защитил кандидатскую диссертацию по травматологии на тему: "Костно-пластическая реампутация ноги с формированием синостоза".
Едва защитив кандидатскую, не сбавляя темпа, после длительных бесед с доцентом кафедры гистологии мединститута Николаем Николаевичем Черешем и работы с немногочисленными тогда опубликованными работами по вопросам трансплантологии тканей, Павел Иванович со всей своей напористостью и энергией принимается за исследование совершенно новой для того времени проблемы изучения культуры и трансплантации клеток.
Академик Ф.Р.Богданов, как авва Сисой Великий, умирал в окружении своих учеников. Киевские его последователи оповестили всех питомцев Федора Родионовича. Наутро у постели великого ученого был и, приехавший из Кишинева, Павел Иванович Чобану. Федор Родионович таял на глазах. Его некогда пронзительный взгляд больших, неестественно синих глаз, некогда сводивший с ума женщин и заставивший жену легендарного оперного певца и исполнителя романсов Сергея Лемешева Алису Багрин-Каменскую оставить мужа и уйти к молодому ученому, потускнел. Увы, ее не было у постели Федора Родионовича. Она ушла из жизни несколько лет назад, оставив после себя лишь грустные воспоминания.
- Чем намерен заняться в будущем, Паша?
- Для стимуляции срастания костных отломков я решил испытать пока в эксперименте трансплантацию клеток эмбрионов.
Взгляд Богданова оживился:
- Эмбриона? - переспросил Учитель и кистью поманил к себе ученика.
Павел Иванович приблизился.
- За этим методом - будущее. Меня не будет, а твой метод, Паша, будет жить! - сказал Федор Родионович.
В прощальной беседе с учеником умирающий Учитель счел его идею смелой и перспективной, морально поддержал молодого ученого и настроил его на длительную борьбу с возможными неудачами, скептиками и завистниками.
Соратники и наставники
Изучение амнион-эмбриональных клеточных культур Павел Иванович проводил в лаборатории морфологии Молдавского научно-исследовательского института онкологии, руководимой доцентом кафедры гистологии, впоследствии профессором Николаем Николаевичем Черешем. Здесь Павел Иванович совместно с Николаем Николаевичем продолжил углубленные исследования по вопросам максимальной сложности, а именно - значение эмбриональных клеток в стимулировании угнетенного остеогенеза, став одним из основоположников фундаментального и прикладного исследования клеточного эмбриогенеза, экспериментального обоснования и практического применения препаратов стволовых клеток в практической медицине.
Значительная помощь в оценке полученных результатов была оказана заведующим отделом иммунологии института Исааком Гершевичем Шройтом. Сотрудник профессора Шройта по НИИ эпидемиологии Молдавии Анатолий Степанович Козлюк в течение ряда лет плодотворно сотрудничал с Павлом Ивановичем в части изучения костно-мозговых недифференцированных эмбриональных клеток. Переехав в Киев, А.С.Козлюк стал по сути организатором внедрения метода Чобану в Киевских клиниках.
Метод П.И.Чобану и связанные с ним проблемы многократно обсуждались на Ученом Совете Минздрава МССР. Помимо традиционных скептических замечаний звучали и вполне конкретные конструктивные предложения. Н.А.Тестемицану считал, что в составе ЦНИЛ (центральной научно-исследовательской лаборатории) института целесообразно создать проблемную научную лабораторию. Иммунолог профессор И.Г.Шройт одобрил программу исследований по получению органных культур из эмбриона. Ученый полагал, что Павлу Ивановичу необходима методическая и технологическая помощь в лаборатории иммунологии института имени Гамалеи.
Так Павел Иванович познакомился с Александром Яковлевичем Фриденштейном, непревзойденным экспериментатором, аналитиком, мастером логического синтеза и очень жестким критиком. У Павла Ивановича к ученому по сути был единственный, но трудный вопрос:
- Какие экспериментальные методики помогут дать обоснование метода и сделать мои наработки более доказательными и максимально весомыми?
Фриденштейн, как и Шройт, посоветовал заняться органными культурами.
Боевая подруга
Сама методика эмбриональных клеточных культур была мало знакома Павлу Ивановичу. Он принял нестандартное решение. В Москву, в лабораторию Александра Фриденштейна он вызвал из Кишинева жену. Окончившая с отличием биофак Кишиневского университета, бактериолог Раиса Михайловна без промедления прибыла в институт им. Гамалея на месяц. Московские ученые и сотрудники лаборатории отнеслись к ее приезду настороженно и скептически.
- Для освоения методики необходим курс обучения и работа в лаборатории в течение нескольких месяцев. А за месяц ... Даже в театр не успеете сходить! Гуляйте побольше по Москве! - вполне дружелюбно посоветовал Фриденштейн.
Раиса Михайловна с утра до ночи не покидала лабораторию. Наблюдала за работой экспериментаторов, осваивала сложные методики клеточных культур, тщательно и подробно записывала результаты наблюдений в толстую общую тетрадь. Сама биолог, задавала бесчисленные вопросы, ассистировала в постановке опытов. К концу третьей недели ставила эксперименты самостоятельно.
По возвращении в Кишинев, Павел Иванович вместе с Раисой Михайловной начал проводить эксперименты с органными клеточными культурами. Высевали их в брюшную полость экспериментальных животных и в, подареные москвичами, специальные камеры, в которых "выращивали" культуру костных клеток. Эксперименты были поставлены на сотнях кроликов и собак. Через год Павел Иванович сказал: - Эврика!
Фриденштейн
Суровый и требовательный экспериментатор-педант Александр Яковлевич Фриденштейн забраковал полученные результаты на корню:
- Такого не может быть! Потому, что не может быть ... Кроме того, отсутствует чистота эксперимента!
Дело в том, что Павел Иванович использовал несколько иную методику, которую мэтр московского института Гамалеи жестоко раскритиковал. Павел Иванович не стал спорить, хотя можно было. Он безропотно принял приговор Фриденштейна. Около двух лет супруги проводили опыты в соответствии методикой лаборатории института Гамалеи. К концу второго года Павел Иванович констатировал:
- Обе методики стабильно дают один и тот же результат!
Справедливости ради надобно подчеркнуть. Забраковав итоги первого года, профессор Александр Фриденштейн щедро поделился дефицитными материалами - американскими микропористыми фильтрами с полунепроницаемыми мембранами. Подобная щедрость профессионалам несвойственна.
(Более того, в те годы были известны случаи, когда московские "корифеи", обнаружив недостатки методики, провоцировали периферийных исследователей "выплеснуть с грязной водой и ребенка". Короче, зарубали исследование на корню. Разочарованный соискатель уезжал в союзную республику, а московские "светила", устранив недочеты, "гнали" материал и столбили способы исследования и лечения заявками в Государственный Комитет по делам изобретений и открытий. Потом защищали диссертации! Получали ордена и государственные премии. Автор этих строк испытал подобное на себе дважды).
- Без предоставленных в виде подспорья микропористых фильтров, - вспоминал Павел Иванович, - успех был бы не таким показательным или мог быть гораздо хуже и позже.
Только через три года, после полного убеждения в чистоте эксперимента и стабильности полученных результатов, сердце Александра Фриденштейна дрогнуло:
- Идите в гостиницу и принесите мне завтра статью на 5-6 страниц. Я ее покажу академику Саркисову и попрошу рекомендовать вашу статью в журнал "Экспериментальная биология и медицина".
Этот научный журнал, куда рекомендации или направления обычного профессора было недостаточно, выходил тогда на многих языках и почитался, пожалуй, вершиной среди многочисленных периодических научных изданий. Выход в свет номера журнала из-за статьи доктора Чобану был задержан на целые сутки. Сама статья об эмбриональных клеточных культурах в экспериментальной биологии стала "бомбой".
Через тернии к звездам
Путь молодого ученого оказался тернистым, изобилующим массой высоких порогов и подводных камней. На первом месте среди коллег стоял консерватизм, боязнь нового, скепсис и полное отторжение предложенного лечения. Анонимные и открытые письма в высшие медицинские инстанции, неоднократные комиссии по проверке достоверности полученных результатов. Все перипетии административно - бюрократической системы пришлось вынести Павлу Ивановичу при восхождении на свой личный Олимп.
Позже, когда результаты были, что называется налицо, автор столкнулся с множественными попытками присоседиться, стать соавторами, "вскочить на подножку, уже набирающего скорость, экспресса". В газете "Правда", выходившей тогда миллионными тиражами, была опубликована статья об удивительных свойствах клеток эмбриона человека и использовании их в травматологии. Автором этого метода журналист назвал не Павла Ивановича Чобану. Героем статьи в самой престижной газете Союза был назван человек, с которым Павел Иванович делил лабораторию в мединституте.
- Может быть я и отнесся бы к этому с философским спокойствием, - рассказывал потом профессор П.И.Чобану. - но после этой статьи снова пошел вал комиссий, проверок. Моя работа застопорилась. Вся энергия и время уходили на объяснения, написание справок, копии моих опубликованных работ, демонстрацию сотен рентгенограмм, и микрофотографий эмбриональных клеточных культур.
Соавтором П.И.Чобану волею случая стал профессор N, который пригласил молодого ученого на кафедру, в свое время поддержал, звал перейти к нему доцентом и предложил себя в качестве научного руководителя докторской диссертации. Вскоре они вдвоем были приглашены в Москву. Планировался научный доклад в Центральном Научно-Исследовательском Институте Травматологии и Ортопедии, главном научном травматологическом центре Союза. Предстояло вынести на обсуждение итоги первых опытов в ЦИТО.
Профессор попросил Павла Ивановича написать десяти-минутный текст выступления, так как полагал, что выступать в соответствии с табелем о рангах, должен он сам. Павел Иванович сочинил и напечатал, выверенный по времени, текст и приложил к нему 38 потенциально возможных вопросов с ответами.
Когда докладчики прибыли в институт, секретарь Ученого Совета предупредил, что в зале одних академиков будет четырнадцать персон.
- Да и остальные профессора живыми вас не выпустят!
Поразмыслив, профессор N. решил сам не выступать с докладом и сообщил Павлу Ивановичу о своем решении непосредственно перед самой предстоящей "экзекуцией". Из 38 вопросов, которые предусмотрительно поставил себе П.И.Чобану, ему было задано 19. Результаты слушаний превзошли все ожидания. Президиум Ученого Совета ЦИТО не только одобрил полученные результаты и попросил руководство Кишиневского медицинского института максимально помочь авторам, но и сам выделил им для оказания консультативной помощи двух специалистов с мировым именем - главного морфолога СССР по костной ткани профессора Галину Ивановну Лаврищеву и заведующего отделом иммунологии ЦИТО Валентина Ивановича Говалло. Ознакомившись с результатами экспериментов и изучив гистологические препараты, Галина Ивановна в частной беседе сказала:
- Павел Иванович! Сейчас трудно переоценить все, сделанное вами. Вы нашли свою настоящую золотую жилу. Значение вашего труда предстоит оценить только в будущем, возможно, потомкам!
В Кишинев Павел Иванович вернулся "со щитом" и окрыленный новыми идеями.
Время собирать камни
Трудно и длительно срастающиеся переломы, ложные суставы инвалидизируют огромное количество людей в трудоспособном возрасте. Инъекции препарата изобретенного Павлом Ивановичем Чобану позволяет в подавляющем большинстве случаев за короткое время добиться полного излечения.
- Такое невозможно! - и сегодня еще восклицают пациенты, медики, в том числе и травматологи. - Такая патология требует своевременного хирургического лечения, остеосинтеза с помощью металлических и биологических штифтов, стержней, шурупов, наложения хомутов, в лучшем случае чрезкожной фиксации костных отломков спицами с непрерывно-напряженным остеосинтезом, в том числе и аппаратом профессора Илизарова!
Итогом многолетнего труда было уникальное изобретение в области клеточной трансплантологии, которая, что называется, творит чудеса. Вспомним появившееся к концу двадцатого столетия сенсационное сообщение о, появившейся на свет, овечке Долли. Наш герой стал пионером в мире специалистов в части внедрения клеточной терапии во врачебную практику.
Заведуя кафедрой гражданской защиты, Павел Иванович находился в непрерывном поиске средств и методов снижения уровня инвалидности среди военнослужащих и мирного населения из-за костно-суставных травм. Всем живым существам, включая человека, присуща способность к восстановлению костной ткани после травм. Однако, в результате различных причин костные отломки в ряде случаев заживают слишком медленно, велика опасность формирования ложных суставов.
Прошлые исследования доктора Чобану показали, что к "ремонтной службе" костей могут быть привлечены так называемые стволовые клетки, которых особенно много в первые 8 - 12 недель внутриутробного развития человеческого плода. Нельзя ли привлечь их к ускоренному восстановлению поврежденных костей конечностей взрослых и детей? Начав поиск по сути с нуля, Павел Иванович добился поразительных результатов, подчас неожиданных для него самого.
В качестве "ремонтного" материала ученый использует эмбриональную массу, получаемую в лечебных учреждениях при искусственном прерывании беременности. Этот материал содержит массу клеток, запрограммированных природой на формирование любых тканей организма. Если ввести такой трансплантат в ткани, он сам "отыщет" повреждение и откорректирует его. Например, при формировании ложного сустава клеточный трансплантат перепрограммирует восстановительные механизмы, очищает ложный сустав от фиброзных образований. Затем организм приступает к наращиванию в зоне перелома вновь образованной полноценной костной ткани, по генетической матрице восстанавливает ее целостность.
Сотни экспериментов на животных убедили доктора Чобану в огромной созидательной силе эмбриональных клеток. Он решил сложную задачу выращивания их в миниатюрных камерах-инкубаторах с питательной средой. Апофеозом его наработок была разработка состава и методики применения предложенного им лечебного препарата. Павел Иванович заложил в современной травматологии фундамент клеточной трансплантологии. Здесь нашему герою принадлежит безоговорочный приоритет, подтвержденный авторским свидетельством об изобретении, невиданной доселе, революционной биомедицинской технологии.
К Павлу Ивановичу потянулись больные, которым традиционные методы лечения не помогали. С легкой руки Павла Ивановича сложные переломы костей срастались быстрее и более полноценно, без грубой костной мозоли. Привлекательным было то, что срастание костных отломков происходило, как правило, без хирургических операций. Хватало одной-двух инъекций эмбриональной суспензии, вводимой непосредственно в область бывшего перелома. Сократились сроки лечения и пребывания пациентов на больничном листе.
Клинические результаты, сокращение сроков лечения, несомненный социальный и экономический эффект возбудили новую волну ревнивой реакции оппонентов-недоброжелателей. В ход снова пошли критические замечания, перешептывания, возможные надуманные осложнения, а то и письма в различные инстанции. Снова, отвлекающие от творчества, многочисленные проверки. Но Павел Иванович уже смотрел только вперед. Результаты лечения уже говорили сами за себя. Как рефлекс, в редакции периодических изданий и в Министерство Здравоохранения посыпался ворох писем с благодарностью нашему доктору от бога.
Ветеран внутренних войск, много лет страдавший двусторонним анкилозирующим коксартрозом, после лечения отправился в самостоятельное путешествие в Волгоград. Преодолев расстояние в шесть тысяч километров, чувствовал себя превосходно. Выйдя из автомобиля, по словам ветерана, ему хотелось танцевать, о чем раньше не мог и мечтать.
Некоторые клинические наблюдения поразили самого доктора. У ряда пациентов попутно наблюдали улучшение состояния и излечение от ряда других болезней. После лечения длительно несрастающихся переломов трубчатых костей ног, попутно заживали трофические раны на ногах. Ощущали значительное улучшение больные остеохондрозом. После внедрения метода доктора Чобану за пределами республики, коллеги писали и звонили автору уникального метода. Улучшалось состояние больных псориазом, парадонтозом, болезнью Паркинсона, при анкилозирующих артритах и артрозах и других заболеваниях костно-мышечной системы.
В соавторстве с главным травматологом республики, членом - корреспондентом АН профессором Виталием Константиновичем Бецишором, Павлом Ивановичем разработана технология получения и использования клеток из собственной крови пациентов. Изобретение защищено авторским патентом.
Неугомонный профессор Чобану не успокаивается. Повторив длительный по времени трудоемкий цикл предыдущих исследований, Павел Иванович берет материал для своего детища "Остеостимулин-С" из перепелиных эмбрионов. Таким образом, полностью исключен риск передачи вирусных гепатитов, ВИЧ-инфекции, сифилиса и других болезней, передаваемых парентеральным путем в процессе клеточной трансплантации.
Вперед и выше!
Защиту докторской диссертации Павел Иванович без конца откладывал. Его беспокоили, возникающие по ходу исследования, сомнения, он болезненно наблюдал редкие нетипичные случаи клеточной терапии. При любых отклонениях включалось его самокритичное отношение к себе и его любимому детищу.
К защите диссертации доктора Чобану постоянно подталкивали давние союзники, проверенные временем, коллеги. Все годы активно поддерживал Павла Ивановича профессор Исаак Гершевич Шройт, взявший на себя ответственный груз оппонента. Профессор Михаил Алексеевич Корлэтяну, возглавлявший комиссию по проверке достоверности экспериментальных и клинических, вошедших в диссертацию, материалов. Давший рецензию на монографию, академик АН, профессор Виталий Константинович Бецишор.
В общем, ситуация вокруг выполненной работы П.И.Чобану сложилась весьма типично. В арсенале ученого был значительный экспериментальный и клинический материал, были авторские свидетельства, подтверждающие изобретение. Было признание многих ведущих специалистов. Недоставало тогда одного - докторской диссертации, без которой имидж ученого, при всех его неоспоримых достоинствах, оставался с "сомнительным" изъяном.
Виталий Константинович Бецишор, вернувшись из Ярославля, где принимал участие в международном симпозиуме по травматологии, первым делом позвонил доктору Чобану:
- Павел Иванович! Ты все еще держишь твою диссертацию в сертаре? (шуфляда, ящик стола) Вытаскивай! Оформляй и подавай на защиту! Я буду твоим консультантом. Твои наработки используются в других странах под чужим авторством и без упоминания твоего имени!
Защита состоялась в июне 1994 года и, как говорят оппоненты, прошла блестяще. В опросной анкете, где сформулировано шесть основных оценочных позиций и их варианты, все без исключения члены Совета выставили высший бал.
Окидывая взглядом пройденное, складывается впечатление, что профессора П.И.Чобану волновало не то, кто в истории клеточной хирургии, изучении и внедрении технологий стволовых клеток будет первым, вторым или третьим. Павел Иванович всегда стремился помочь как можно большему числу пациентов. Он мечтал увидеть в Кишиневе современный научно - исследовательский центр по изучению и внедрению технологий стволовых клеток.
- Мой метод присвоен несколькими зарубежными врачами, но у меня нет ни времени, ни сил оспаривать и бороться за мое авторское право, - говорил уже известный профессор Чобану. - Мне скоро семьдесят, подводит сердце. Пора уходить. Пусть плагиаторы пользуются тем, что я успел сделать, лишь бы помогали больным ...
Сорок лет спустя
Последний раз случай предоставил мне возможность встретиться с Павлом Ивановичем Чобану 22 мая 2010 года перед праздником Святой Троицы. Уже стемнело, когда зазвонил телефон. Я снял трубку. Незнакомый женский голос уточнил, с кем говорит и произнес:
- Будете говорить с профессором из Кишинева!
В трубке послышалось:
- Евгений Николаевич! Женя! Добрый вечер! Беспокоит Павел Иванович Чобану, если помнишь!
Конечно помню! Главное, его голос, которого по телефону я не слышал ни разу, через десятилетия я узнал сразу. Павел Иванович с супругой Раисой Михайловной ехали в Городище к родителям на праздник. Ближе к Тырново заглох двигатель. Возвращавшиеся от родителей с храма села Марамоновка, супруги остановились. Взяв на буксир машину Павла Ивановича, приехали домой в Тырново. Тут же был накрыт стол. Павел Иванович, расспросив о врачах, работающих в районе, попросил найти номер моего домашнего телефона. Через 15 минут мы пожимали друг другу руки. Посидев для приличия за столом, с пассажирами в салоне я взял курс на Городище.
По дороге Павел Иванович, расспросив о моей работе, рассказал, что является профессором кафедры гражданской защиты, ведет группы последипломного обучения врачей травматологов. Заведует собственной лабораторией "Остеостимулин - С". Запатентовал более двадцати способов исследования и новых биологических препаратов. Получил приглашение перейти в качестве старшего научного сотрудника во вновь организованную лабораторию тканевой инженерии и клеточных культур университета.
- Зря ты в свое время не послушал совета Николая Николаевича Череша и не перешел под его крыло. Он к тебе очень тепло относился, все годы внимательно наблюдал за тобой и, уже работая в онкоинституте, рассказывал о тебе!
Почему-то запомнилось, что живут они сейчас в микрорайоне "Скиносы". Добираться до места работы по утрам далеко и хлопотно. Чтобы не ездить далеко, купил в центре города "гарсоньетку" - однокомнатную квартиру, в которой ночует с понедельника до пятницы.
Пожелав друг другу самого доброго, мы расстались. В начале августа я узнал, что 29 мая 2020 года в возрасте 87 лет Павел Иванович после перенесенного в прошлом инсульта отошел в мир иной.
Из некролога
Государственный Университет Медицины и Фармации им. Николае Тестемицану Республики Молдова и медицинская общественность с глубоким прискорбием сообщают об уходе в вечность профессора Павла Ивановича Чобану, доктора медицинских наук, известного травматолога - ортопеда, выдающегося ученого, талантливого педагога и пропагандиста местной медицины, отдавшего более 50 лет организации здравоохранения, высшему медицинскому образованию, науке и практической медицине. Неутомимый врач, который помог тысячам пациентов избежать страданий, отошел в мир иной 29 мая 2020 года в возрасте 87 лет
Врач-хирург, заместитель главного врача по лечебной работе Ново-Аненской центральной районной больницы, врач-травматолог республиканской больницы травматологии и ортопедии, аспирант Киевского научно-исследовательского института травматологии, начальник Главного Управления лечебно-профилактической помощи Министерства Здравоохранения, врач-травматолог, остеолог-онколог Молдавского научно-исследовательского института онкологии, ассистент, доцент кафедры травматологии факультета усовершенствования врачей, заведующий кафедрой гражданской защиты, доктор-хабилитат медицинских наук, профессор, старший научный сотрудник лаборатории тканевой инженерии и клеточных культур университета медицины и фармации им. профессора Н.А.Тестемицану - таков непростой путь и ступени роста знаменитого лекаря и выдающегося ученого.
В 1971 году П.И.Чобану по конкурсу занял должность заведующего кафедрой гражданской защиты Государственного медицинского университета Молдовы (USM). Позже, в период 1978-1986 гг., вернулся на курсы подготовки врачей по ортопедии и травматологии в Государственном университете Молдовы Медицина и фармация Николае Тестемицану в качестве ассистента, позже - доцента. Это были годы ценной клинической деятельности по диагностике и лечению костно-суставной патологии, в том числе в отношении оптимизации консолидации переломов препаратами эмбриональных клеток методом, разработанным и внедренным Павлом Ивановичем Чобану.
Внимание, уделяемое каждому пациенту, и знания, ежедневно накапливаемые в течение длительного периода деятельности, создали в медицинском сообществе образ безупречного профессионала. Накопленный обширный опыт, в том числе в хирургии, был щедро передан студентам USMF и будущим врачам USMF "Николае Тестемицану". Он руководил кафедрой гражданской защиты USM в течение 36 лет, до 2007 года, когда он был назначен профессором-консультантом этой же кафедры. С 2011 года профессор Павел Иванович Чобану работает старшим научным сотрудником в лаборатории тканевой инженерии и клеточных культур нашего университета.
У заслуженного профессора более 110 опубликованных научных работ, в том числе 5 монографий, 2 статьи в международных изданиях и 7 методических рекомендаций в области гражданской защиты и реконструктивной хирургии. Он является автором 24 патентов в области медицины, включая травматологию, ортопедию и реконструктивную хирургию. Научные исследования профессора Павла Ивановича Чебану посвящены применению эмбриональных клеток человека при лечении плохо срастающихся переломов, для укрепления костно-мышечной системы и при других патологиях.
Павел Иванович был уникальным специалистом в области клеточной терапии. Результаты его исследований были отмечены на международных выставках инноваций в стране и за рубежом - 10 золотых, 7 серебряных и 4 бронзовых медалей. Лауреат Национальной премии 2013 года - за работу "Трансплантация тканей и клеток". За многостороннюю и плодотворную деятельность профессор Павел Чобану был награжден медалями "За освоение целинных земель" и "Николае Тестемицану", а также почетными знаками "Отличнику здравоохранения СССР", "Союза общества Красного Креста и Красного Полумесяца" СССР; "Почетный знак Гражданской обороны СССР".
Итак ...
В 2012 году британский ученый Джон Гердон и японец Синъя Яманака получили Нобелевскую премию в медицине по проблеме стволовых клеток. В конце шестидесятых, начале семидесятых, когда Павел Иванович Чобану стал заниматься изучением культуры эмбриональных клеток, возможностью их применения в реконструктивной остеохирургии, Синъя Яманака только пошел в школу.
Ровесник Павла Ивановича британец Джон Гердон в шестидесятых защитил кандидатскую диссертацию по трансплантации ядер клеток шторцевых лягушек. И лишь в конце семидесятых и начале восьмидесятых исследования, проводимые Гердоном, посвящены анализу межклеточных сигнальных факторов, задействованных в дифференциации клеток, и толкованию механизмов перепрограммирования ядерного аппарата в экспериментах по трансплантации органов и тканей.
А где, стоявший у истоков фундаментальных и прикладных исследований, а также теоретического и экспериментального обоснования технологий препаратов стволовых клеток с семидесятых-восьмидесятых годов Павел Иванович Чобану? ...
- Воистину, нет пророка в своем отечестве ...
PS. Приношу глубокую благодарность и признательность Анатолию Андреевичу Ревуцкому за оказанную помощь и предоставление материалов из домашнего архива ученого.