Вы никогда не узнаете его на улице, никогда не вспомните его лицо. Даже если он пройдёт по тротуару в метре от вас, не поймёте, что это был он. Этот человек не оставляет ничего в реальности, кроме смутного, давящего где-то в области висков ощущения, что вы ему должны, должны очень много. А ещё - желание догнать его и отдать всё, что ни попросит, лишь бы дал то, что нужно вам, то, без чего ваша жизнь больше не может продолжаться, хотя вы и сами не уверены, что это конкретно...
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что встречался с ним гораздо раньше нашего первого разговора. Теперь я понимаю, что он выслеживал меня, вынюхивал по следам, как легавые подраненного зверя. Теперь я знаю, что не смог бы избежать его ловушек, не смог бы не попасться, увязнув осой в сладком сиропе, до предела наглотавшись такой желанной отравы. И если вы - такой же, как я, то тоже не смогли бы. Никто, с кем он заговорил, кому дал "пробник", не смог бы.
Впервые я увидел его чуть больше полугода назад. Тогда он показался просто бредом. Тогда всё казалось бредом. Был конец осени, деревья уже стояли голые, одинокие и очень уставшие. Или это я казался себе таким в то время и воспринимал окружающее соответственно? Так сказать, подстраивал внешний мир под внутренний. В очередной раз задержался в офисе - как и бывает обычно перед сдачей проекта - шёл на трамвайную остановку уже далеко затемно, с тяжёлой, будто чумной головой, в которой перемешались цифры, графики, чертежи, наброски, попытки вспомнить вчерашний день и хоть что-то, что бы отличало его от всех остальных дней, мечты о будущем, которые выглядели, как желание выспаться и съесть что-то более полезное, чем холодная пицца. Шёл, смотря вперёд пустыми, выжженными светом монитора глазами. Реальность с её домами, выщербленной брусчаткой под ногами, блестящими в свете фонарей ртутными лужами, воспринималась как фон или даже шум, будто волна радио сбилась и теперь шипит - монотонно и серо. Прохожих в это время было уже совсем немного - правильно, большинство ждут дома, семья, дети, ужин, мягкие наручники социальных обязательств. Те же, кто ещё попадался на пути - спешили скорее добраться до тепла квартир - просто тени, не имеющие друг для друга никакого значения, не видящие друг друга, не желающие вступать в контакт друг с другом, даже глазами. Так, в состоянии какого-то сонного полутранса, вперившись зрачками в ничто, я плёлся к остановке. Вдруг взгляд наткнулся на странного, идущего навстречу мне человека. Почему странного? Он вышагивал, уставившись в упор на меня своими сверкающими в темноте зелёными глазами, улыбаясь от уха до уха острым клыкастым ртом. Что?! Клыкастым?! Остановившись так резко, будто впечатался в невидимую стену, закрыл глаза руками и с силой помотал головой. Брррр! Открыл глаза, взъерошил пальцами волосы, прищурился - нет, нет никакого клыкастого, идёт обычный гражданин: пальто, шарф, портфель, ничем не примечательное лицо - увидишь и не запомнишь. Бред. Надо больше спать, меньше времени проводить за компьютером - вот тогда и не будет мерещиться всякая дичь. Надо больше спать, надо больше спать. Надо закурить...
Однако, это происшествие заставило несколько встрепенуться и вернуться в мир, который принято считать реальным. Огонёк сигареты успокаивал, давая ощущение какой-то защищённости и якорения - я здесь, я сейчас, я нормальный. Просто таким образом бессознательное моё подсказывает, что пора притормозить, взять тайм-аут, а то прямиком и на скорости влечу не только в воображаемую стену, но и в вполне материальную психлечебницу. Успокоив себя этими ободряющими мыслями, я не стал дожидаться трамвая, а поймал такси и умчался домой, в свою конуру, тёмную, тоскливую, настоящий разгул бардака, чтоб побыстрее закинуть в себя что-то ещё не совсем испортившееся из холодильника, себя закинуть в душ и провалиться в капкан кровати, кануть в небытие, в чёрную яму без звуков, без снов, которых я не видел так давно, что и забыл, как это происходит.
В следующий раз он застал меня в автобусе. Неделя выдалась на редкость тяжёлая - заказчик всё время хотел что-то переделать, и приходилось каждый раз выстраивать схему работы чуть ли не с начала. Уже не было желания ни есть, ни спать. То состояние, в котором я пребывал, являлось чем-то средним между отрешённостью садху и покорностью раба. Мозг выжимал последнее из того, что каждый называет "моё тело". Ехал не домой, ехал к другу. Он, хоть и был таким же неорганизованным и хаотичным существом, как и я, но всё же не доводил себя до подобной крайности. Друга-медика я встретил вчера случайно на площадке у здания, где работаю. Посмотрев на моё состояние, он резко сказал:
- Ты болен. Тебя лечить надо бы. Приезжай завтра, у меня полный бар отличных микстурок.
На том и договорились, никогда не мог отказать своему "лечащему врачу".
И вот теперь сидел в полупустом вечернем автобусе, прислонив голову к пыльному холодному окну, постепенно забывая, кто я, растворяясь в убаюкивающих покачиваниях транспорта, монотонном урчании двигателя.
В какой-то миг этой урбанистической медитации мне показалось, что рядом есть кто-то, имеющий отношение ко мне, заинтересованный мной. Переведя взгляд с плоскости стекла на салон, понял, что мой визави - это он, тот самый странный пешеход, которого я "встретил" около месяца назад по пути к остановке. Не знаю, как понял, кто это, но был уверен в этом даже больше, чем в своём собственном имени. Правда, сейчас он не улыбался, не растягивал в оскале рот. Рта и вовсе не было. Как не было и зелёных глаз-фонарей. Никаких глаз не было. На лице не было вообще ничего - просто ровная гладкая округлая поверхность головы. Он смотрел на меня и ухмылялся глазом, зажатым в руке, поднятой на уровень плеча.
- Привет, - сказал золотистый глаз с вертикальным зрачком и подмигнул.
Вскрикнув, я резко вскочил с места. На меня с сидения напротив с ужасом взирала женщина средних лет, прижимая к груди сумку с продуктами.
- Извините, - попытался оправдаться, садясь обратно. - Кажется, я немного задремал и...
Страх на лице невольной свидетельницы моего приступа паники сменился жалостью. "Бедный парнишка, - читалось в её взгляде, - недосыпает. И кушает, наверное, тоже плохо - вон какой бледный".
Остаток пути я старался не смотреть на пассажиров, пытаясь больше не уснуть - разглядывал дома, машины, складывал цифры на их номерах. Словом, делал всё, чтоб только больше не задремать. Несмотря на то, что давно уже ничего не снилось - таких снов я не хотел точно.
Третья встреча оказалась решающей. В том смысле, что некоторые моменты - будь они наяву или во сне - решают за вас, кто вы теперь будете и будете ли вообще.
Оставаться на полночи на работе уже вошло у меня в привычку. Это даже нравилось мне - дома всё равно никто не ждал, в гости не звали, расстроить поздним приходом было некого. Здесь же, в НИИ, где и работал, ночью кроме меня, похоже, оставался только охранник, который, знаю, тихонько спал, закрыв все двери здания. Сейчас я казался сам себе хозяином этого шедевра советской постройки, мог бродить по коридорам, представляя себя призраком, обречённым на вечные скитания, а, может, таким и являлся на самом деле. Решив дать отдых голове и глазам, пошёл по тёмным проходам в курилку, сел на сероватый пластиковый подоконник, чиркнул зажигалкой. За окном что-то шептал снег, рассказывая земле истории неба, сказки о чём-то далёком, холодном и белом, словно лист бумаги в принтере. Прислонившись затылком к прозрачной перегородке, отделяющей мир людей от мира ночи, позвоночником, лопатками чувствовал, как она касается меня своей тёмной бездной. Прикрыв веки, медленно втягивал горячий дым, выдыхая остатки напряжения дня, голосов коллег, телефонных звонков.
Скорее почувствовал, чем услышал или увидел кого-то рядом. Теперь точно знал, кто это. Произнёс шёпотом, будто самому себе:
- Я знаю, что это ты.
- А я знаю, что это - ты, - ответил пока ещё кто-то невидимый.
Ну, раз уж слова сказаны, придётся открывать глаза. В каком виде он предстанет сегодня передо мной - было не важно, ведь это всего лишь мой бред, больная фантазия воспалённого воображения.
Разлепил веки. Рядом со мной сидел молодой человек вполне нормальной внешности: то есть ни клыков, ни глаз в ладонях - всё было на своих местах и в привычном количестве. У парня были тёмно-русые, длиннее среднего, непослушные волосы, острый подбородок и тёплые ореховые глаза. На вид собеседнику было лет двадцать пять, я плохо определяю возраст, но мальчишкой его точно не назвал бы.
- Ну и зачем ты сюда пришёл? Надоело пугать меня на улице?
- Просто сейчас самое подходящее время для нашей встречи. Ты уныл и потерян как никогда.
- Можешь болтать, сколько хочешь и принимать вид, какой пожелаешь, - говорю. Это ведь даже интересно - разговор со своим бессознательным. - Я знаю, что ты просто проекция моих мыслей, я устал, вот они и разбуянились.
- Значит, я - бред? - улыбался незнакомец. - Что ж, а ты забавнее, чем казалось. Тогда разрешаю называть меня, как уж выдумаешь.
- ОК. Будешь Максом. Сойдёт? А я - ... - но он не дал мне договорить.
- А ты - Егор. Это я и так знаю. И не надо вот сейчас этой речи, что, мол, это естественно, ведь я - всего лишь продукт твоей фантазии.
- Так и есть, - отвечаю спокойно. - И что же тебе надобно, продукт Макс? Что ты пришёл поведать мне, на какое решение жизненной ситуации навести?
Хихикнул от пришедшей мысли:
- А, может, я сплю? Это что же, я - как Менделеев теперь, всё во сне могу разруливать?
Собеседник выгнул бровь, с сомнением оглядывая меня:
- Нет, на Менделеева ты, пожалуй, не тянешь - знал я его, серьёзный мужик был... Да не о том сейчас! Здесь я потому, что хочу дать тебе то, чего давно не хватает, то чего ждёшь, как спасения, то, что больше не умеешь делать сам.
- Неожиданный поворотец, однако! - и что же он мне может предложить? Стоп! Не он - я. И что же я могу себе предложить? Внезапно мысль о том, как я сам себе предлагаю невиданные, но желанные чудеса развеселила меня. - Валяй! Так что это?
- Это сон! - я почти уверен, что уловил нотки превосходства и гордости в его голосе.
- Сон? Всего-то? А я уж подумал - удивишь чем-то вроде волооких наложниц, у которых всегда при себе вина-фрукты и опахала с павлиньими перьями, - нет, мне, конечно, нужно выспаться хорошенько, иначе не являлись бы всякие проекции, но я ожидал от себя всё же чего-то более оригинального. - Спать я и без тебя могу. Худо-бедно, но каждый день это делаю.
Лицо Макса приобрело оттенок выражения "всё вам, дебилам, разжёвывай, удивляюсь, как ты такой тупица вообще жив до сих пор, для тебя же и правила перехода дороги - мудрость недоступная".
- Да не сон, а - СОН! Не та чёрная дыра, в которую ты проваливаешься, ложась в кровать, а жизнь, полная приключений и удовольствия, которую ты можешь прожить всего за ночь, причём, каждый раз - новую историю, новое счастье. Ты, ведь, и забыл уже, когда в последний раз видел сны - любые, хоть просто двор из детства, хоть отдельную картинку. А я предлагаю тебе полноценное видение, весьма реалистичное - всё только по твоим правилам, всё только самое яркое и приятное. Ну? Берёшь?
- Беру? Что беру? Галлюцинация, ты в своём ли уме?! Нет, вы посмотрите только, - я, словно пытаясь заручиться поддержкой невидимой аудитории, посмотрел по сторонам, - мой собственный бред будет предлагать мне сны!
Визави прищурился, чуть склонив набок голову, проговорил, будто не мне:
- А я не ошибся. Ты действительно тот, кто мне нужен. Вернее, тот, кому нужен я. Точно, мой клиент, - и уже громче продолжал. - Да ты попробуй! У меня только качественные сны, чистые, я лично проверяю! - убеждая, Макс покивал мне головой, мол, ага-ага, могу и отзывы предоставить. - Слушай, ты действительно мне нравишься, и вот по этому самому, на - возьми пробник!
И тут же протягивает мне свёрнутый вчетверо листочек белой бумаги:
- Не пожалеешь. Возьми. Понравится.
Я устал, и спорить со своим же бессознательным больше не хотелось, так что просто взял у него этот "пробник" с ладони.
- Вот и молодец, хороший мальчик! - на мгновение показалось, что по губам парня пробежался тонкий раздвоенный фиолетовый язычок.
Я машинально начал разворачивать бумажку.
- Погоди, - остановил он меня, - не открывай сейчас. Вот приедешь домой, ляжешь в постель - тогда и действуй, внимательно всмотрись в то, что там изображено. Понял?
Киваю, мол - понял, понял, только отстань, исчезни.
- А сейчас ты должен проснуться, Егор! - Макс тряс меня за плечо и сам как-то покрывался рябью, расплывался.
- Егор, просыпайся! Ты уснул, ну же! Да что за напасть с парнем, твою налево!.. - серая муть перед глазами растаяла, и я увидел нашего охранника, тормошившего меня.
- Дядь Валера, я всё, всё, проснулся! Спасибо... - пробормотал, в надежде прекратить эту тряску.
Всё-таки я уснул... На полу валялась истлевшая до фильтра сигарета, никаких следов присутствия Макса не обнаружилось. Логично. Он - просто сон... Вот, а говорил - не снится мне ничего. Однако же домой поехать стоит.
ГЛАВА 2. Приманка
В квартиру я попал уже в третьем часу ночи. Быстро скинул одежду, прополоскал себя под душем и забрался под одеяло. Странный выдался вечерок. О чём там вещал мой настойчивый бред? Что нужно рассмотреть? Всё ещё не веря своим мыслям, дотянулся до джинсов, запустил руку в задний карман. Пальцы наткнулись на что-то, по ощущениям, бумажное... Сердце бешено заколотилось, перед глазами замелькали белые точки... Нет, не может быть, это, должно быть, просто забытый билетик из трамвая или чей-то номер телефона на клочке стикера из офиса... Зажал свою "добычу" в кулаке, не раскрывая, включил ночник. Медленно, будто обезвреживая бомбу, распрямлял пальцы - по одному. На ладони, как посланник из другого мира, лежал всё так же сложенный вчетверо листочек. На какое-то мгновение почувствовал себя ребёнком на пороге заброшенного полуразваленного дома: и войти хочется, и страшно до оцепенения - тёмный проём двери манит обещаниями приключений и забытых хозяевами сокровищ, в то же время, пугая возможными притаившимися по пыльным, заросшим паутиной углам, призраками, домовыми, бандитами и просто бомжами.
Как и в детстве, делая вдох и шагая в тёмную загадочную неизвестность, разворачиваю бумажку. Нет, это не билет, не номер телефона. В пальцах у меня, словно бабочка, трепещет квадратик, с какими-то мелкими рисунками и буквами. Машинально пытаюсь рассмотреть изображение, подношу ближе к глазам, вглядываюсь и...
... мостовая под ногами всё ещё блестит от прошедшего недавно дождя, отражая светящееся, умытое небо. Мой любимый город - старинные площади, узкие проулки, увитые плющом стены домов - смотрит на меня разноцветными стёклами окон, зовёт ароматом свежесваренного кофе, смеётся вместе со мной жёлто-оранжевыми огоньками цветов в горшках, машет вслед красной черепицей крыш. Сворачиваю за угол и оказываюсь прямо на вершине холма, с которого видать далеко во все стороны - яркое солнце выхватывает каждый уголок, по одному только моему желанию показывает любой переулочек. О! В кафе в трёх змейках-улицах от меня прямо на тротуаре под навесом сидит Витслав и машет мне рукой - мол, подходи, здесь отличный черничный кофе, пряный, как июльский закат под яблоней на склоне горки на окраине города. Смеюсь и подбегаю к нему. Хорошенькая бариста уже поставила на столик рядом со мной красную в белый горошек чашку, над которой парит аромат горячих зёрен, кенийских ветров, историй женщин в цветных платках и с корзинами на голове.
- Ты как раз вовремя, - говорит Витслав, улыбается и жмурится васильковыми глазами. - Я нашёл потрясающее место - будто созданное для поиска в нём загадочных тайн и тайных загадок.
- Знаю, - отвечаю я и подмигиваю его отражению в кружке, - ведь это я его создал, как раз для того, чтоб и находить.
Мы встаём, киваем оставленным на ступеньке кафе кружкам, машем пока-пока-до-встречи баристе и через стену проходим в парк. Чёрные с просинью грачи тут же обступают нас, смотрят умными глазами-вишенками, знают, что просто так, без угощения мы бы не пришли. Всегда любил кормить птиц, вот и сейчас вынимаю из кармана штанов коктейль из зёрнышек овса, кунжута, подсолнечных семечек и крошек торта с позапрошлолетнего дня рождения реки, рассыпаю на тропинку - сегодня в форме завитушки побега папоротника. У брата - просто разноцветные кристаллики сахара. Он держит их на ладони, позволяя всем желающим птицам клевать их там, меняя цвет оперения в зависимости от того, какой цвет они выбрали.
- Я должен спасти их, Витс, мне пора, - говорю тихо, кладу руку на плечо друга и выхожу в коридор.
Серые стены заброшенного корпуса больницы покрыты трещинами и паутиной. Я тихой походкой кошки крадусь по направлению к светящейся полоске под дверью в самом конце коридора. Там - лаборатория свихнувшегося от своих опытов с химикатами и мутагенами профессора. Там - то, что мне предстоит выкрасть, спася всё человечество, дав ему надежду на будущее. Аккуратно, чтоб не издать ни малейшего звука, передвигаюсь по стене к потолку. Знаю - наверх он точно не будет смотреть, застав врасплох этого злого гения, я и освобожу мир от грозящей опасности! Оказавшись прямо над лысой головой дока, вижу, как на столе перед ним мучается, пристёгнутая кожаными ремнями к бортикам, обезьянка-капуцин, огромными, полными боли и страха глазами глядя на шприц с очередной порцией отравы в руке своего мучителя. Теперь или никогда! Прыгаю прямо на плечи профессора, оглушая его хлопком ладоней по ушам. Пока доктор Смерть не очнулся, разрываю путы несчастного животного, хватаю и бегу прочь, уже слыша за собой тяжёлые удары о пол сапог личной охраны доктора.
Спрятав капуцина под куртку, я бежал всё быстрее, переходя на огромные прыжки, покрывая каждым по несколько метров. Выскочив на улицу через дыру в стене, завернул за угол двухэтажного кирпичного дома с заколоченными окнами и попал на широкую, освещённую площадь.
Посреди этого пространства на мраморных серых плитах стоял Витсеслав, дожидаясь меня:
- Ну что? Забрал? - брат волновался, но знаю, что был уверен в успехе моей миссии.
- Вот она, - полез за обезьянкой. - Проверь пульс, скорее!
Зверёк безвольной тушкой свисал с моих рук; ни пульса, ни реакции зрачков у бедняги не наблюдалось...
- Ты знаешь, что делать, - серьёзно взглянул на меня Витс. - Видишь - все ждут.
И правда - вокруг уже собралась большая толпа. Все с надеждой смотрели на меня - их единственный шанс на спасение. Надавив пальцами на животик обезьянки, я проник в полость под её рёбрами, всё ещё тёплую. Пошарив около маленького сердечка, наткнулся на что-то твёрдое и зубчатое - да, это он! Ухватив указательным и большим пальцем находку, вытащил её наружу. Высоко поднял руку, показывая всем собравшимся это сокровище - маленький стальной ключик, поблёскивающий в лучах садящегося рыжего солнца. Капуцин, встрепенувшись, цепляясь маленькими пальчиками за мою футболку, вскарабкался на плечо, обхватил шею и уселся, поцокивая язычком.
Нетерпение, смешиваясь с воодушевлением, захлестнуло меня, солёной тёплой пенной волной пробежалось по венам, заставляя покрываться весёлыми мурашками.
- Что же ты стоишь?! - Витс в волнении сжимал и разжимал кулаки. - Ты же всегда ждал этого! Беги!
Он снял с меня спасённое животное и подтолкнул.
И тут я больше не мог оставаться на месте - сорвался, полетел, ветром, ураганом проносясь по кривым улочкам, сквозь проходные дворы, перескакивая через стулья уличных кафе. Ощущение приближающегося счастья затапливало меня, не давая шанса прекратить движение, пульсировало, ведя к цели точнее любого навигатора.
Затормозил резко, будто врос в мостовую перед порогом округлой, как арка, двери, деревянной, резной, с изображениями львов, невиданных фантастичных птиц-фениксов, бородатых мужчин с хвостом рыбы.
Я знал, что там, за дверью - всё, о чём я когда-либо мечтал, всё, о чём я когда-либо смогу мечтать, там была сама Мечта. Предчувствие неизбежно надвигающегося, мерцающего биллионами звёзд счастья разливалось по телу сладким жгучим сиропом, будто добрый доктор вколол тройную порцию вытяжки чистого удовольствия, радости, всего того самого лучшего, что только может быть в этой вселенной, вообще - во всех вселенных! Стоит только протянуть руку, вставить ключ в замочную скважину, повернуть два раза против часовой стрелки - и оно твоё, оно - ты!
Сердце бешено колотилось о стенки тела: "Пусти, пусти, выпусти туда скорее!" Пульс зашкаливал и походил на звук работающей кофемолки, дыхание сбилось, смялось, не давая воздуху проникать в лёгкие. Хотелось кричать, бегать кругами, распасться на звёздную пыль - ещё никогда я не был так близок к абсолютному, безоговорочному, иррациональному и не требующему никаких объяснений счастью.
Протягиваю пульсирующий кусочек металла к резной скважине, он сам, будто всегда, как магнит, тянулся к этому, точно вошёл в неё, провернулся, замочный механизм щёлкнул, и я, стоявший на пороге самого значимого момента своей жизни...
...резко проснулся, рывком сев на кровати, дыша, как выброшенная на лёд рыба, судорожно хватая ртом воздух, пытаясь понять, почему я здесь, где дверь, где, где моя почти сбывшаяся Мечта?
Толчком в спину пришло понимание, что я у себя в квартире, за окном - серый зимний рассвет. Похоже, на работу уже опоздал... Острое, детское чувство обиды на всю эту обстановку, на весь этот мир, предавший, поманивший обещаниями и не сдержавший их, навалилось на плечи, на затылок. Хотелось выть от боли и разочарования - за что, почему?!
Всё, что вокруг - больше не имело никакого значения: ну как, как это может быть хоть сколько-то важным, когда ты держал в руке звезду, когда под твоей кожей тёк сладкий радиоактивный ток, когда смотрел в глаза всего мира... Зачем вставать теперь, куда-то идти, когда у тебя отобрали всё, что было причиной жить дальше?.. Рассказывать кому-то о своём самом лучшем сне, даже и не сне, а кусочке жизни - было бессмысленно. Да и некому. Даже Витсеславу. Не было никакого Витса - ни друга, ни брата, вообще никого с таким именем я никогда и не встречал.
С трудом оторвал себя от кровати, встал на холодный голый пол, заставил лёгкие дышать медленнее и глубже. Я просто спал, это просто сон. А теперь - проснулся. Вот только лучше бы не просыпался, всё бы отдал за то, чтоб навсегда застрять там, перед дверью, пусть даже я никогда не войду в неё, нет сил оставаться в этом тупике...
ГЛАВА 3. Попался
Следующие несколько дней я провёл, лишь внешне напоминая живого человека: сердце билось, я дышал, что-то ел, что-то отвечал на вопросы. Вот только всё это было, будто по привычке, просто реакция на раздражители...Сам я казался себе спрятавшимся в глубине этой телесной оболочки, сидел там, как в шкафу, обхватив руками колени, не понимая, что теперь делать.
Я даже спал. Теперь сны мне снились. Точнее - сон, один и тот же. Макс. Он улыбался, подмигивая разноцветными глазами, кивал куда-то в сторону, словно предлагая идти с ним.
Где-то с неделю я держался, не давая себе скатиться до осознания того факта, что именно этот мой новый знакомый и виноват во всём произошедшем. Однако, мозг не желал принимать того факта, что придётся опять жить в этой реальности - серой, скучной, обычной, слишком реальной теперь. Я будто оказался в чужой стране с примитивной культурой, всё казалось пресным, бесцветным, глупым. Все разговоры аборигенов обычно сводились к деньгам, проблемам от отсутствия денег или вопросу, как бы их потратить. Все просто ели, пили и спали. Я так больше не умел, разучился одним махом, развернув тот листочек с моим сном.
Листочек!
Решение было настолько простым, насколько и безумным. Но не безумие ли - прожить остаток своих дней так, как существуют эти тени, подобия людей? Каждый день делать что-то, по сути, ничего и не делая - просто имитация осмысленности, борьбы и достижения "счастья". Адреналином пронеслась по всем нервам, расширяя зрачки и отгораживая от рабочего шума, мысль - мне нужно найти Макса! И плевать, что он может (ого, вот уже и - "может", а раньше так был на все сто уверен!) оказаться всего лишь моей галлюцинацией или обрывком сна! Сидеть на месте не получалось, поэтому соскочил с кресла, так, что оно откатилось и ещё какое-то время вращалось само по себе, и выбежал за дверь. Коридоры НИИ были длинные, спасибо советским инженерам-проектировщикам, метаться по ним можно было долго, не попадаясь на глаза коллегам и просто знакомым. Сколько продолжался этот кросс, сказать точно не взялся бы, но в какой-то момент почувствовал, что катастрофически не хватает воздуха, лёгкие жгло чем-то изнутри, горло пересохло, и я помчался, не разбирая ничего на своём пути, к выходу наружу.
Буквально выпрыгнув из дверей, глотнул мороза, хрустальной прозрачности зимнего неба, отошёл в сторонку, опираясь о стену рукой, пытался отдышаться.
- А простудиться не боишься? - услышал сбоку от себя знакомый голос, обладателя которого я так безуспешно искал по катакомбам этого здания и своего рассудка.
Я рассмеялся. Съехал спиной по серой облицовке, закрыл ладонями глаза и смеялся. Первый раз за всё это время я почувствовал себя живым, вес реального мира свалился с меня, освобождая, вверяя в руки сумасшествию - лёгкому, искрящемуся, как шампанское в новогоднем бокале. Материализовавшийся кусок бреда спокойно стоял и ждал окончания этой истерики, скрестив руки на груди и слегка помахивая роскошным пушистым хвостом, уже основательно обметя снег вокруг.
- Ну что ж, если ты всё же прекратишь наконец-то хохотать, то, при условии, что ты не совсем свихнулся, мы можем поговорить.
- Хорошо, - я взял себя в руки, глупо улыбаясь, смотрел снизу вверх на это недоразумение. - Давай сразу - а чего тянуть, сходить с ума, так с музыкой! - что ты там говорил про сны, про счастье, другие жизни и прочее? Потому что да, я тебе верю и оченно хочу всего того, что ты наобещал. Давай, я готов!
А как ещё разговаривать в такой ситуации? Сейчас уже не важно - существует он на самом деле или нет. Я просто хотел сбежать, хоть куда, хоть в сон, от этой действительности. И если у него есть билетик - всеми конечностями "за"! Он явно знает всё, что произошло со мной, знает о бедственном состоянии моего рассудка. Глупо сейчас удивляться, расспрашивать, откуда у него хвост и шляпа с фиолетовым пером... Какая теперь разница!
- Что - вот так, сразу? Давай - и всё?! - Макс теперь тоже улыбался. - И не спросишь - кто я, что мне надо, и не спишь ли ты сейчас? Нет? Вижу, припекло тебя "пробником"! Понравилось? Я же говорил!
А вот теперь появились и клыки - его мордочка сразу стала выглядеть хищной и хитрой, как у куницы, глаза сверкнули - и тут же мой собеседник опять стал нормальным человеком, симпатичным парнем с прядью седых, как серебрянкой вымазанных волос, спадающих на узкое лицо. Нет, не напугал. Меня теперь страшило только одно - больше никогда не найти ту дверь, не почувствовать себя главным героем всех фантазий, не пройти сквозь другие, в миллиард раз более интересные жизни, чем моя.
- Давай, говори, что я там должен сделать - отдать душу в вечное служение? Ведь, как я думаю, деньги тебя не интересуют?
- Деньги? Какой вздор! Конечно же, нет, - тоном оскорблённого лорда произнёс Макс, покручивая длинный, свисающий ниже подбородка, пшеничного цвета ус. - Скажем так: я буду поставлять тебе сны - когда захочешь, сколько захочешь, а в оплату буду брать то, что сам посчитаю нужным. Не волнуйся, - он выставил вперёд раскрытую пятерню, как бы защищаясь от моего ещё не высказанного возмущения, - ты и сам не заметишь того, что я возьму. Так, просто мелочи твоей жизни, крупицы реальности. Идёт? Согласен?
В нетерпении мой "дилер" потирал друг о дружку подушечки согнутых пальцев. Падающий снег, соприкасаясь с его одеждой, испарялся маленькими облачками.
В конце концов, что я теряю? То, что никогда не замечал вокруг - это что? Неважно, уже неважно.
- ОК, - говорю. - А как это будет действовать? Как мы будем встречаться? Я не хочу больше до обморока бегать по коридорам!
- Всё просто - я дам тебе свой номер...
- Телефона?..
- Нет, номер сна, - он достал из нагрудного кармана кожаной в заклёпках куртки золотистый прямоугольник-визитку. - Вот. Как только нужно будет что - ложись спать, закрывай глаза и представляй этот номер. Отвечу сразу, как буду не занят - чувствую, станешь моим любимым клиентом!
Протягиваю руку и беру визитку, продолжая смотреть в эти огромные круглые, с двумя зрачками в каждом, глаза. Теперь он улыбается мне, будто лучшему другу, или даже нет - скорее, как продавец на рынке - постоянному покупателю... Мне уже не весело, вовсе не смешно, я попал в ту петлю, которая затягивается всё сильнее с каждым движением, что бы ты ни делал - твой путь предрешён.
Чувствую себя котом Шрёдингера - находясь то ли в реальности, то ли во сне, то ли в обоих состояниях одновременно.
Опускаю взгляд на золотистый прямоугольник. Чёрт-те что! Это не цифры, как я подумал, а какие-то каракули, знаки, ничего похожего не видел никогда...
Перед глазами вдруг начинает всё темнеть, на миг чувствую, что уже основательно продрог, чувствую холод стены спиной и вырубаюсь.
Очнулся я в холле НИИ, около поста охранника - вокруг суетились какие-то люди, парочка ребят из моего офиса.
- Очнулся!.. Оклемался!.. - раздавались глухие, будто сквозь вату, голоса.
- Ты как, Егор? Что случилось?.. Не видите - он же болен!.. Это всё недосып - вон какие круги чёрные под глазами!.. Воздуху, воздуху ему!.. Воды!.. - суета продолжалась, и я никак не мог сосредоточиться на ком-то одном, чтоб ответить хоть ему.
- Стоп, - наконец-то выговорил я. - Пожалуйста, тише!.. Я в норме, просто что-то голова закружилась, не завтракал сегодня ещё...
Зажатой в кулак ладонью я ощущал кусочек картона - даже поверить было страшно, что это действительно номер сна Макса.
Одно из лиц надо мной было опознано мозгом как принадлежащее начальнику - Никите.
- Иди-ка ты домой, - произнесло это лицо. - Даю тебе три дня выходных. Приди в форму, отоспись, поешь нормально, прогуляйся, хорошо? А то я больше не хочу искать твоё тело по территории института. Всё, вставай и вали, я такси вызову. Нет, - опередил он мой протест, - в таком состоянии на общественном транспорте ты не поедешь!
Сопротивляться Его Величеству Директору не было никакого смысла - он одной только своей непоколебимостью мог раздавить гранитный валун в пыль - да и не хотелось, честно говоря. А хотелось приехать домой, лечь в постель и проверить - не обманул ли меня мой бред? Что будет, когда я всё же представлю этот "номер"?
ГЛАВА 4. Клетка захлопнулась.
Когда Егор вошёл в квартиру, им овладело странное беспокойство и нервозность. Такое бывает, когда нужно сделать что-то важное, но по странной необъяснимой причине откладываешь это, выполняя пустые, малозначащие действия, будто оттягивая момент, когда всё же придётся взяться за главное, на потом. Как и у многих в такие минуты, у молодого человека вдруг нашлась добрая сотня дел, "требующих немедленного выполнения". Оказалось, что в квартире давно не прибирались: футболки, джинсы, кофта и носки валялись на непредназначенных для них местах - на подоконнике, под кроватью, на книжной полке. Егор обычно мало придавал значения порядку в своём жилище: гости захаживали редко, а самому и так было удобно. Сейчас эта тяга к чистоте была сродни невротичности, он прибирался не из "стремления к красоте", а лишь для того, чтоб унять дрожь и возбуждение. Кое-как, мало понимая, что и зачем он делает, парень разложил, расставил всё, что того заслуживало туда, где, по его мнению, оно сейчас должно быть. Всё ещё не смея думать о визитке Макса, Егор вспомнил, что давно нормально не питался - как же он сможет хорошо спать на голодный желудок? Желудок послушно отозвался урчанием, соглашаясь со словами хозяина. Воодушевившись и даже обрадовавшись, что нашлась очередная отсрочка от сна, хозяин желудка, влетев на кухню, распахнул холодильник. Застыл перед практически пустым белым шкафом, в котором обычные нормальные люди хранят продукты. Да, о его наполненности Егор тоже мало переживал, обычно покупая что-то после работы в круглосуточном супермаркете на первом этаже своего дома. Сейчас же на холодных стеклянных полочках было пустынно, как зимой в тундре. Глазу не за что было зацепиться, и засохший кусочек сыра, пол-луковицы и неизвестно уже откуда взявшаяся баночка засахаренного мёда этот самый глаз не радовали. Критически осмотрев весь представший перед ним натюрморт и придя к выводу, что даже великий китайский повар не смог бы приготовить из данных ингредиентов что-то съедобное, молодой человек захлопнул дверцу холодильника и почти без надежды решил проверить морозилку. К его удивлению, там нашлась неоткрытая пачка пельменей - единственная обитательница "ледяного замка". С каких пор она там лежала - выяснить было сложно, Егор не помнил даже то, как она туда попала. Однако заниматься копаниями в памяти сейчас ему было неохота, и, поставив на включенную плиту кастрюлю с водой, он достал пепельницу - в этот раз ею была назначена кружка с отломившейся ручкой - и закурил. Сизый дымок от сигареты поднимался в безветрии комнаты лентами к потолку, красиво закручивался вихрями, цеплялся за мысли, утягивая куда-то из этой реальности. Смотря на эти завитки, хозяин квартиры понемногу успокаивался, замирал, уже не ища глазами, что б ему сделать, как ещё отодвинуть момент сцепления действительности и фантазии.
В таком полутрансовом состоянии парень и поел, мало замечая вкус и то, что забыл посолить воду, машинально дуя на маленькие варёные свёрточки с фаршем. Голова его будто очистилась от всего лишнего - словно он не вещи прибирал, а мысли. Нельзя сказать, что все они теперь лежали по полочкам ровными стопками, скорее - было ощущение, что находишься в полумраке большой, с минимумом мебели, комнате-студии с открытыми окнами: всё свежо и прохладно, как перед летним рассветом.
Егор помыл за собой посуду и пошёл в душ. Тёплые капли воды смывали остатки дневных воспоминаний, превращая их в текст рассказа о ком-то незнакомом, о ком-то, кто не он. Казалось, что прошлое теперь неимоверно далеко, в трёх-четырёх чужих жизнях, оно теперь не его, и всё, что происходило когда-то, будет отличаться от "теперь", как диван от пиратского корабля. Реальность, каковой она воспринималась все эти годы, размывалась струями жидкости, размазывалась по коже, стекала через решётку слива. Такой, без оболочки настоящего, влажный от капель предчувствия и восторга надвигающейся неизвестности, молодой человек, немного продрогнув по пути к кровати, укутался в одеяло, закрыл глаза и стал представлять намертво врезавшиеся в память знаки с золотистого прямоугольника визитки...
... Эти непонятные символы постепенно стали заполнять всё моё пространство под веками, разгораясь ярче с каждым мгновением, в конце концов, вспыхнув и оставив меня в полной темноте. Ощущение не только полного отсутствия света, но и пространства на мгновение сжало сознание и так же внезапно отступило.
Тьма вокруг постепенно рассеивалась, и я обнаружил себя стоящим в центре зала, освещённого единственной настольной лампой со светлым абажуром, по нижнему краю которого свисали шелковистые кисточки. Судить о размерах комнаты было сложно - слабый свет не достигал стен, и помещение казалось бесконечным. За неимением ничего другого, я подошёл ближе к столу и стал его разглядывать. Деревянный, ручная работа старинного мастера, покрытый будто янтарным лаком, он стоял на изогнутых, с завитками резьбы, ножках, соседствуя с двумя мягкими, обитыми гобеленом, по виду такими же старинными, креслами. Под лампой лежала кружевная салфетка - круглая, вывязанная тонким витиеватым узором. Вообще, всё это - стол, кресла, лампа - вызывали ощущение уюта, тёплой библиотеки в старом профессорском доме, навевали воспоминания о событиях детства, которые на самом деле никогда не происходили, но именно таких всегда и хотелось.
Где-то слева от меня послышались негромкие, как мягкой резиновой подошвой кроссовок, шаги. Обернувшись, я увидел, выходящую из темноты в круг рассеянного света человеческую фигуру. Конечно, это был он, Макс, я даже и не думал усомниться в появлении именно его. Сегодня он выглядел высоким худощавым парнишкой лет двадцати с отросшими слегка вьющимися непослушными волосами. Скуластый, он приближался, поблёскивая в рассеянных лучах лампы тёплыми коньячного цвета глазами. Вышагивал, улыбаясь широко и открыто, отчего у век собирались тонкие морщинки, а из-под ресниц паучьими лапками ползли пушистые тени. Он и одет был, как обычный студент - никаких странностей и вычурностей: кеды, прямые пошорканные джинсы, белая свободная футболка и поверх неё - рубашка в сине-голубую крупную клетку. В этот раз он, похоже, решил поберечь мои нервы и не вводить в ступор метаморфозами внешности. Остановился - руки в карманах, голова выжидательно чуть склонена набок.
Я стоял и глупо улыбался в ответ. Где-то внутри что-то радостно клокотало: "Это взаправду, это взаправду..."
- Ты пришёл, - говорю я парнишке, не в силах оторвать взгляд от его лица.
- Конечно, - серьёзно и в то же время чуть насмешливо. - Ты же вызывал.
Что делать дальше я не знал. Что вообще полагается делать в таких случаях? Просто продолжал стоять и пялиться на собеседника. Впервые мне удалось спокойно рассмотреть Макса - без всех этих мешающих эмоций: удивления, истерического возбуждения, страха свихнуться. Зная, что его внешность непостоянна, как погода у моря, решил не делать никаких выводов, основанных на ней, а разглядывал, как облака - изменчивость их формы никого не удивляет, чем бы они ни казались нам в конкретный момент. Уверен, что облик моего "дилера снов" мог быть гораздо оригинальнее - не думаю, что ему доставило бы проблем явиться передо мной японским самураем с крыльями, прозрачной девушкой или гигантским енотом в хипстерских очках. Однако, в последнее время он не старался меня эпатировать, представая вполне обычным человеком. Вот только ни один обычный человек не даст вам свою визитку, чтоб встретиться во сне для совершения сделки. Весь его вид сейчас показывал, что он вполне доволен моим приходом, так бывают довольны хозяева, когда домашнее животное делает что-то правильное, что-то ожидаемое. Похоже, что я таки сделал что-то верно, заслужив одобрительный кивок головой.
- Ну что? Что теперь? - спрашиваю, всё же рискнув нарушить молчание, будто какое-то правило этикета. - Это то, что ты обещал? Я сплю? Где я? Это сон?
Вопросы, догадки и сомнения роем майских жуков шумели у меня в голове. Невысказанные и незаконченные фразы сухими крылышками щекотали изнутри нос, хотелось знать всё и сразу.
- А ты-то как думаешь, это - сон? - Макс не спешил облегчить мне задачу, никакого продолжения от него не последовало. Мой лохматый визави стоял, всё так же улыбаясь, выгнув правую бровь дугой, трамплином, по которому будет так удобно съезжать рассудку. Его взгляд, будто ожидающий от меня чего-то, был словно приглашением в игру, викторину "Ответь на свой же вопрос". Хорошо, я принимаю правила.
- Так, - начинаю, - Я точно знаю, что лёг в сою кровать у себя дома - это моя реальность. Но вот уже через мгновение я стою перед тобой, рядом с этими замечательными креслами и столом. Я не помню, как уходил куда-либо из своей квартиры, поэтому логично, что всё вокруг сейчас - просто сон.
- Значит, я тебе снюсь? - улыбка Макса теперь выглядит несколько подозрительно. Будто я, решая элементарную задачу, всё же умудрился сделать неправильный вывод.
- Однако же... - тут я неожиданно для себя совершаю поистине смелый поступок - протягиваю вперёд правую руку и касаюсь кончиками пальцев плеча собеседника. Что ж, на ощупь - вполне даже настоящая рубашка, под ней - достаточно материальное твёрдое тело человека. Поддавшись какому-то порыву, провожу ладонью по его волосам, замечая в глазах разрешение на эти исследовательские манипуляции. Волосы моего дилера оказались мягкими, довольно густыми. Недлинные завитки их, проскальзывали сквозь пальцы, оставляя ощущение маленьких гладких упругих змеек. Окончательно осмелев, быстрыми точечными движениями трогаю подушечкой указательного пальца щёки и лоб - как кто-то в детстве меня - "стенка, стенка, потолок..." Смеясь, Макс перехватывает широкой ладонью моё запястье:
- Всё, хватит с проверками на материальность. Так что там "однако же"?
- Однако же, - продолжаю я, убирая руки в задние карманы джинсов, - я и здесь чувствую себя вполне реальным, ты тоже не шибко эфемерен. Опять же можно сделать вывод, что и это не сон. Или - слишком похожий на явь сон.
- А не всё ли тебе равно? Ты здесь, я здесь и готов дать то, что ты хотел. Нужны ли все эти расспросы, и насколько легче тебе станет от ответов на них?
С этими словами Макс достаёт с тихим звяканьем из кармана штанов связку ключей, отстёгивает один из них и кладёт его на стол. Затрудняюсь определить, из какого металла этот небольшой, с квадратными зазубринками, предмет - в медовых лучах лампы он поблёскивает и кажется то медным, то золотым, то стальным одновременно.
- Вот твой ключ, - продолжает хозяин комнаты. - Ты возьмёшь его и откроешь вон ту дверь.
Повернувшись направо, парень указывает рукой на возникшую невдалеке в темноте дверь, слабо освещённую кованым завитушчатым фонарём.
- Откроешь дверь и войдёшь, - теперь его слова звучали сухо и отрывисто, как заученная инструкция, которую повторяешь из дня в день. - И как только войдёшь, начнётся твоё новое приключение, твоя новая жизнь. Нет, - опережая мой вопрос, отрезает он, - ты не будешь знать, что это сон. Это всё будет для тебя реальностью. Той реальностью, которая именно сейчас нужна именно тебе. Будто фильм с твоим участием в главной роли. Сценарист и режиссёр, кстати, тоже ты. Ты полноценно проживёшь каждый момент из этого отрывка, который закончится неизменно важным для тебя финалом. И тогда ты проснёшься. Но не забудешь всё происходившее, как обычный сон, тебе не придётся мучительно складывать его из обрывков меняющихся из раза в раз, фальшивых, словно клоунский смех, воспоминаний. Ты будешь помнить каждый момент этой своей истории, будто только что вернулся из путешествия, когда впечатления ещё ярки и красочны, как ярмарочные флажки. Есть вопросы теперь?
Какие уж тут могут быть вопросы? Я получил даже те ответы, которых и не ждал. Макс прав: ни к чему спрашивать о чём-то ещё, теперь я хотел только поскорее взять в руки ключ. Внутри меня щенком лайки крутилось нетерпение, подпрыгивало к горлу, горячим дыханием облизывая щёки. Будучи мальчишкой, никогда не умел ждать - всегда старался получить ответ, вещь или общение сразу, без всяких "потом" и "надо чуть-чуть потерпеть". Позже, с возрастом, научился покорно стоять в очереди за мечтой, уговаривая себя, что ничего не даётся в один момент, скоро придёт и моё время. Теперь же, словно ненужную в летнюю жару, пыльную, поеденную молью бабкину шаль, стряхнул с себя все такие же затхлые, как и она, установки общества, удавки воспитания и чьих-то ожиданий. Взгляд мой скакал с ключа на широкие, бесконечно чёрные зрачки Макса, я, как пёс, ждал команды "ату!". Мой "хозяин" медленно, будто сам ожидая удовольствия, облизал губы и кивнул. Не нужны были больше слова, я резким движением схватил со стола своё сокровище и, не оглядываясь, зашагал к двери. Только не доходя пары метров до неё, мне в голову, словно вспышкой магния пришла мысль:
- Макс, а что ты заберёшь у меня в оплату? - остановившись, я развернулся обратно к столу. Дилер стоял, переплетя на груди руки, пристально в меня вглядываясь.
- Иди. И не волнуйся, ты и сам этого не заметишь. Разве ты ощутил бы пропажу пуговицы, которая ещё несколько лет назад закатилась под твой диван?
- Пуговица... Пожалуй, нет... Тогда я пошёл? - вдруг стало не по себе, какое-то подозрение подписавшего договор об исполнении желаний и не прочитавшего в конце пункт мелким шрифтом о передачи его души в вечную собственность агенту из преисподней. На мгновение захотелось проснуться под своим одеялом, выпить горячего чая с сахаром и забыть своего нового знакомого, будто и не было его никогда.
- Иди же! Или передумал? Знай - я не предлагаю второй раз. Если откажешься сейчас - никогда не узнаешь, каково это, когда исполняются все мечты, как можно прожить сотни жизней, оставаясь в своей одной, не увидишь...
- Стой! - перебиваю его угрозы. - Стоп! Я готов, готов войти в тот мир, просто дай секунду...
Поворачиваюсь к проёму - старая деревянная дверь словно застряла в тёмном ничто, окружающем её. Узорчатый фонарь освещал только покрытую иссохшимся лаком поверхность, не выхватывая ни единым лучом то, что могло бы послужить ей основанием, стеной. Желтоватая, по виду латунная, круглая ручка, покрытая мелкими царапинами, тускло поблёскивала на свету, под ней чернела кривым вытянутым ртом скважина, без намёков требуя пропуска - ключа. Медленно, будто пространство вокруг превратилось в вязкое желе, подношу металлическую палочку к устройству замка, вставляю, проворачиваю пол-оборота вправо так уверенно, как у себя дома. Щелчок. Секунды замёрзли и хлопьями снега оседают вокруг, на голову, плечи, смешав очерёдность, сломав само понятие о времени. Не могу сказать, сколько мгновений прошло от звука отпираемого замка до того, как я положил ладонь на прохладную ручку и крутанул, открывая дверь - может вечность, а может - одно падение снежинки. Потянул ручку на себя. Распахнувшийся проём окатил меня плотным, абсолютно белым светом, за которым ничего не было видно - ни людей, ни городов. Сделав шаг в это сияние, я...
...Я, как и обычно, шёл пешком на работу через рынок. С правой стороны толпились ларьки китайцев, продающих всё на свете - от пластмассовых носков до грустных, скучающих по родине фиолетовых мартышек, провожающих возможных хозяев большими, блестящими от слёз глазами. Мне каждый раз хочется купить их всех, ну, или просто оборвать им поводки - пусть убегают, рейс корабля "Дона Магдалина" до Бразилии каждый вечер, авось, подвезут. Но я знаю, что нельзя, они сами попались, польстившись на яркие стеклянные бусины, став собственностью хитрых человечков, такой уж у них договор, так уж заведено. Шлёпая босыми ногами по промытому ночной грозой тротуару, разглядываю тряпки и игрушки, заботливо разложенные торговцами. Нет, спасибо, мне ничего не нужно, даже "дёсево, осень дёсево", у меня всё есть, я просто иду на работу. Мимо проносятся автобусы и трамваи, ещё незаполненные людьми, полупустые. В таких проехаться - одно удовольствие: свежо, чисто, просторно, в открытые окна залетает случайный ветерок, приносящий запахи булочных, скошенной травы и городских цветов. Но я иду пешком, мне недалеко и я хочу прогуляться, не урывками наглотавшись этого утра, а полными охапками осыпая себя им.
Уже подходя к главной рыночной площади - Мекке всех желающих купить-продать - чувствую, что брусчатка под ногами начинает дрожать, что-то под ней скрипит и движется, спугивая глупых голубей и канареек, клюющих крошки у кафе. Останавливаюсь, прислушиваюсь, пытаясь понять, что могло вызвать такое явление или кто. Неподалёку впереди меня вдруг начала проседать брусчатка, распадаясь с тихим скрежетом на отдельные кирпичики. Тротуар будто что-то всасывало изнутри, образовавшаяся ямка всё росла, в конце концов, расширившись настолько, что поверхность дороги сдалась и рухнула в получившийся глубокий проём. Словно в песочных часах, края обрыва осыпались вниз, взметая клубы пыли и запахи сырого подвала.
Прохожие в страхе попятились подальше от ненадёжных границ ямы, с недоумением поглядывая друг на друга и вниз, словно ища кого-то, кто объяснит им, что произошло, успокоит, вернёт ощущение контроля и безопасности.
Осторожно подбираюсь к краю обвала, горкой осыпавшемуся в полуразрушенные катакомбы. Мне вовсе не страшно, скорее - интересно, что там внизу. Осматриваясь, прихожу к выводу, что когда-то давно под рынком были улицы с домами и тротуарами, остатки которых и видны стали сейчас, благодаря одному из рухнувших под весом людей и машин перекрытий. Вглядываясь, различаю кладку старых кирпичей, кое-где почти истлевшие брёвна и проёмы окон с разбитыми стёклами. От ямы веет покинутым жилищем, одиночеством забытых в спешке воспоминаний и холодом нетопленых сотню лет печей.
- Я - главный исследователь неизвестных подземных образований города, - услышал рядом, слева от себя, я чей-то громкий уверенный голос. - Мне нужна пара добровольцев для изучения открывшегося хода. Кто пойдёт со мной?
Даже не успев ответить вслух, быстро сделал шаг навстречу очень высокому худому мужчине в чёрной футболке и гречишного цвета штанах. Поднял руку вверх, чтоб он меня точно заметил и помахал: "Я! Я иду с вами!" "Вербовщик" кивнул в знак одобрения и жестом попросил подойти. Кроме меня вызвалась ещё девушка, рыжая, как осень в парке, готовая, судя по блестящим расширенным зрачкам, к любым чудесам - чем больше, тем лучше.
- Отлично, - командир оглядел нас. - Выдвигаемся прямо сейчас. Спускайтесь за мной и глядите под ноги.
И зашагал вниз по насыпи из обломков кирпича, брусчатки, песка и камней. Мы с Рыжей пошли следом, скользя ботинками на ненадёжной поверхности горки. Оказавшись на самом "дне" обвала, я рассматривал старые дома вокруг: потускневший до розоватого цвета кирпич домов, соседствующий с истлевшим деревянным круглым брусом, кое-где видать побелевший цемент, под ногами - тоже мостовая, из булыжников. Пыльно и затхло, мелкие частички носятся в лучах, падающих сверху, танцуя, оседают, вновь взметаются под потоками воздуха с улицы. Включаем налобные фонарики на резинках - бело-голубой холодный свет выхватывает из темноты открывшегося хода всё новые дома, будто искажая их, превращая в кусочки паззла, вынуждая додумывать облик здания в целом. Движемся вдоль по коридору из стен, когда-то бывшему, наверное, неширокой, но улицей, а теперь - с четырёх сторон закованной в твёрдую оболочку. Двери в домах покосившиеся, где-то и вовсе свалившиеся с петель, но мы не заходим в пустые проёмы - не сейчас, наша задача - проверить, куда ведёт эта дорога, как далеко простирается под светлым и кажущимся уже бесконечно далёким "над-городом". Абсолютная тишина, нарушаемая только сухим звуком наших шагов, откатывающихся от ног камешков, давит своей плотностью. Мы здесь - нарушители, чужие, нас не звали. Словно следя за каждым движением, тени вытягиваются нам вслед, наблюдая и оценивая - как много мы причиним им неудобств, впустив свет и звук в их царство. Слепые, белёсые многоножки разбегаются и прячутся в щелях, как только на них попадает луч фонарика. Даже эхо не раздаётся от наших шагов - видать, и оно покинуло это место, уйдя вслед за хозяевами домов. Молчит эхо - молчим и мы, придавленные, придушенные тёплым пуховым пыльным одеялом тишины. Как я уже успел увидеть, подземный город занимал довольно большую площадь, улочки расходились по всем направлениям, где-то широкие, где-то - узенькие или заваленные камнями и обломками домов. Командир нашего "отряда" помечал светящимся впотьмах маркером стены, вдоль которых мы двигались, определяя обратный путь.
На одной из улиц Рыжая вдруг резко застыла на месте, раскинув руки в стороны, останавливая нас:
- Стойте, - прошипела она. - Тише же! Слышите? Звук, будто кто-то шаркает ногами...или скребёт пальцами по стене...
Теперь, замерев, мы стояли, прислушиваясь к тому, что могло показаться девушке. И правда, до этого момента нас окружало абсолютное беззвучие, не считая шороха собственных шагов. Сейчас же, когда и этого шума не было, слух начал различать какой-то тихий звук, действительно, похожий на то, как старые люди ходят, не поднимая тапочек от пола: шшшххх...шшшхххх...шшшшхххх.... Шорох этот явно не был падением камешков или издавался каким-то иным предметом. Это было, скорее, следствие активных действий кого-то, находившегося, как и мы, здесь. Ну, или чего-то...
Наша спутница нахмурила лоб, прислушиваясь, поворачивая голову из стороны в сторону, пыталась определить, откуда доносится звук. Как мне показалось, шум исходил от одного из домов в нескольких метрах по левой стороне от нас, и я протянул туда руку, указывая и собираясь предложить разобраться с этим явлением. Не успел я ничего сказать, как девчонка сорвалась с места и поскакала к двери, от которой, по её мнению, и исходил шорох и скрежет. Мы быстро помчались за ней - Рыжая явно из тех людей, которые влипают в странные истории, только выйдя из дома. Она уже приникла ухом к двери, отчего-то закрытой на засов и заколоченной, в отличие от других, распахнутых или просто прикрытых. Этот факт мне сразу не понравился, в желудке комочком свернулось и пульсировало гаденькое предчувствие неприятностей. Захотелось схватить девчонку и утащить подальше, чтоб не лезла, куда не стоит - вряд ли кто-то просто так станет заколачивать дверь дома, когда в него больше не вернёшься, всё ценное давно забрали - да и спешить пора.
- Это там! Послушайте! Там кто-то есть! Нужно открыть дверь, помогите же мне, ребята, ну что же вы стоите... - девушка раскраснелась от переполняющих её эмоций, стала говорить громче, пытаясь оторвать прибитые, фиксирующие доски.
Шарканье за стеной усилилось, стало громче, будто там был кто-то, и не один... Кроме этого шороха стал слышен скрежет - как ногтями по оштукатуренной стене и хрипы, переходящие порой в то ли урчание, то ли рычание.
- Может быть, там люди, и им нужно помочь! - не унималась Рыжая, освобождая проход.
Мы с командиром даже не успели ничего сделать, как изнутри вдруг кто-то сильно навалился, старая дверь не выдержала и разлетелась в щепки. Девушку отбросило спиной на нас, я схватил её за плечи и дёрнул в сторону, отодвигая от того, что нам открылось.
Из темноты разломанного дверного проёма на тротуар вывалилось что-то подвижное, покрытое клочьями грязной старой одежды, источавшее запах гниения и плесени. С виду это когда-то были люди, но очень давно и при жизни. Сейчас же мы видели, как из дома выползают, карабкаются, вставая по стенам, скелеты, местами обтянутые высохшей кожей, тряпьём и спутанными волосами. Глаз у мертвецов не было, однако же, они явно знали, в какой стороне находимся мы и направлялись туда, непрерывно двигая челюстями, стуча и скрипя оставшимися на них пеньками зубов, протягивая острые костяшки пальцев, шевеля ими, словно чувствительными радарами. Намерения "хозяев дома" были вполне понятны - они хотели есть, хотели есть нас. В наши же планы никак не входило стать частью их рациона, и мы побежали в обратном направлении - к выходу из "под-города".
Поднявшиеся на ноги мертвецы довольно резво двинулись за нами. Поворот на улочку, по которому наша троица пришла к злополучному дому, уже был всего в нескольких метрах, когда послышался треск, грохот, и всю сторону подземного города, ведущую в наш мир - тёплый и солнечный, под настоящим прозрачным небом - стало заваливать падающими обломками "потолка". Падение "неба" полностью перекрыло нам доступ на поверхность с этой стороны. Оглянувшись, я понял, что уже все "жильцы" выбрались из проёма двери и погнались за нами. Оставаться на месте было нельзя, пришлось срочно решать, какой проулок выбрать, чтоб оторваться от этих тварей. Хотя, выбирать теперь как раз и не приходилось: сзади - заваленный коридор, слева - быстро надвигается полуразложившаяся толпа голодных "горожан". Шанс спастись выглядел весьма однозначно - поворот улицы направо, куда мы и бросились.
Несмотря на свой неприглядный истлевший вид, мертвецы двигались с довольно хорошей скоростью, постепенно нагоняя нас. Высокий длинноногий предводитель нашего отряда бежал, широкими прыжками преодолевая метры дороги. Рыжая отставала, я схватил её за запястье и тянул вперёд. Девчонка-катастрофа всё время путалась в ногах, оскальзывалась на мостовой и, если б я отпустил её руку - вовсе отстала бы и оказалась разодранной преследователями. Впереди виднелось какое-то большое здание с гладкими серыми стенами, ровными, будто бетонными, и широкими железными, пятнистыми от ржавчины воротами. Сил двигаться дальше уже не оставалось, размышлять - тоже. Мы протиснулись сквозь приоткрытые тяжёлые створки, оказавшись в высоком заброшенном ангаре, пустом и гулком. Пытаясь отдышаться, я согнулся и упёр ладони в колени. Рядом тяжело хрипел Командир, шипела Рыжая, потирая ушибленную при падении коленку. Надеясь, что сообразительностью в виду отсутствия мозга наши новые "друзья" не отличаются и не смогут найти это убежище, мы старались восстановить силы.
- Отсидимся здесь? - у девушки явно болела нога, и она не горела желанием продолжать марафон. - Кто это, вообще, такие? Такие... мёртвые!
- Не знаю, похоже, они здесь давно. Думаю, их неспроста замуровали в том доме и оставили, - не хотелось этого, но в моём голосе всё же прозвучал укор. - А ты, умничка, так любезно их освободила. Они, наверное, и бегут за тобой - "спасибо" сказать!
Я засмеялся. Смех был похож, скорее, на истерику, но остановить его я не мог. Прекратил это командор, отвесив мне отличную успокоительную затрещину.
- Спасибо, Кэп, - и я был действительно благодарен ему. - Пойду, выгляну - может, благодарные горожане уже далеко.
Все надежды рухнули, с рокотом гравия прокатившись по нервам, когда я высунул голову наружу: мертвецы бродили у ворот, медленно поворачивая в стороны, местами покрытые лохмами волос, черепа, определяя наше положение. То ли увидев, то ли почувствовав меня, они разом, будто кто-то дёрнул за поводок, обернулись в направлении здания, где скрывалась наша троица. И тут же с неимоверной скоростью, сорвавшись с места, бросились к воротам. Я резко внырнул обратно в ангар, налегая на створки, пытаясь закрыть их.
- Они снаружи! - не оборачиваясь, прокричал я своим спутникам. - Скорее! Закрываем ворота!
Но даже втроём мы не смогли и на миллиметр уменьшить щель входа - железо намертво приржавело, не давая и шанса спастись, отгородившись от ходячих трупов. Когда первый из них с ощутимым толчком врезался в заграждение, мы поняли, что и это бесполезно. Пришлось опять бежать - вглубь помещения. Опять этот город не давал выбора, словно зверей загоняя в заранее известное место, чтоб там уже, вволю натешившись нашими попытками выжить, расправиться угодным ему способом.
Спеша прочь от преследования, мы попали в узкий коридор, заваленный разломанными деревянными стульями и столами, по виду - советской сборки, а так же другой, похожей на школьную или институтскую, мебелью. Тут-то они нас и нагнали, удивительно легко преодолевая преграды, в которых путались мы. Протягивая костлявые руки, каждый из скелетов пытался посильнее ухватиться за нас, подтянуть к себе, впиться в кожу остатками обломанных клыков.
- Ни в коем случае не стрелять! - кричал командир, отбиваясь от вплотную подобравшегося мертвеца. - Никакого огнестрельного оружия! Услышат и сбегутся остальные!
Отступая, мы протиснулись в широкую комнату, напоминающую лабораторию или кабинет в инженерном отделе: посреди стояло несколько посеревших от времени столов из ДСП - облезлых, краска на них облупилась, как кожа на обгоревшей спине; вдоль стен - шкафы и покосившиеся полки. Я подбежал к одному из шкафчиков в поисках возможного оружия или того, что хоть как-то можно использовать для защиты, раскрыл нижние створки и нашёл там холодно поблескивающую в тусклом свете катану с отделанной кожей рукояткой. Схватив меч, ринулся на толпу мертвецов, плотно осадивших Рыжую, которая отмахивалась от них обломком стула. Прорубив строй нападавших, немного освободил пространство, оттолкнул девушку себе за спину.
- Они всё не кончаются! - услышал сзади её голос.
- Отступаем! - командовал капитан. - Не отобьёмся, уходим в ту дверь! - показывая на проём в противоположной стене, прокричал он.
Развернувшись, я глянул на девчонку - нет, быстро бежать она уже вряд ли сможет, и так старается не опираться на болевшую ногу. Я могу двигаться с гораздо большей, чем она скоростью, тем более что в роликах. Пригибаюсь, девушка запрыгивает мне на спину, и я мчусь к двери и дальше по коридору, догоняя бегущего впереди кэпа.
Внезапно мы, минув очередной поворот, оказываемся во дворе - пустом, огороженном местами разбитым, с торчащей сеткой арматуры, бетонным забором, кое-где покрытым остатками спирали колючей проволоки. Над сухой, выцветшей редкой травой плыли облака серого низкого неба. Они нависали, казалось, почти над самой головой, отливая сталью и каким-то горчично-фиолетовым цветом, напоминающим о синяках на сильно избитом теле. Здесь нас ожидал другой сюрприз - с неотвратимостью урагана на нас мчались три мёртвых пса, когда-то, должно быть, охранявших это место, а сейчас - просто движимые голодом твари с пустыми глазницами и разодранной местами шкурой. За собаками по потрескавшейся земле, поднимая облачка пыли, болтались длинные грязные верёвки - поводки. То, что произошло дальше, удивило, похоже, не только меня и капитана, но и самих "сторожей". Рыжая, вдруг сорвавшись с места, помчалась прямо на псов. Мы даже не успели никак среагировать, когда она, подбежав к собакам, схватила их поводки и, натянув, стала раскручивать, вращаясь вокруг себя. Со стороны это походило на странную карусель с девушкой в центре или на аттракцион в парке развлечений: подчиняясь центробежной силе, мёртвые животные двигались по кругу, не приближаясь к "источнику кружения", в то же время, по-прежнему оставаясь на верёвках и не имея возможности приблизиться к нам.
- Я задержу их, - крикнула девчонка, продолжая крутиться, - бегите! Потом догоню, скорее же!
Как бы сложно не было оторваться от этого зрелища, которое завораживало и обескураживало одновременно, мы всё же побежали прочь, через раскрытые решётчатые ворота. Преодолев метров сто по выщербленной и покрытой трещинами асфальтированной дороге, мы подошли к вполне современному и хорошо сохранившемуся зданию, облицованному светлой плиткой - что-то вроде больницы. В некоторых окнах трёхэтажной постройки горел свет, мелькали тени - силуэты людей. Наконец-то хоть кто-то живой! Пока мы стояли у широкого, с мраморными ступеньками, крыльца, сзади послышался тяжёлый и сухой звук приближающихся шагов. Нет, на этот раз никто не преследовал нас, это подбегала Рыжая: вся в пыли, чумазое лицо, взъерошенные волосы, широко раскрытые глаза - теперь она напоминала куклу советских девочек, забытую одной из них во дворе дачи летом и пролежавшую так всю осень и зиму до весны... Девушка остановилась рядом, отдышалась и принялась приглаживать растрепавшиеся "локоны":
- Уф, догнала! Собак привязала...там, - махнув рукой в сторону забора, отвечала она на незаданные вопросы. - Не убегут теперь, я их крепко! - наша спутница улыбалась и, казалось, была весьма довольна собой и проделанным фокусом с мёртвыми псами.
- Круто ты с ними! - хвалю Рыжую. - Ну что - заходим?
Поднимаюсь по ступенькам к дверям больницы. Видно явное присутствие людей - плиты крыльца подметены, в урне - обвёртки конфет и окурки. Надеюсь, что кто-нибудь из них нам всё и объяснит. Кладу ладонь на прохладный белый пластик ручки двери, задерживаюсь на мгновение - столько всего произошло уже, что трудно доверять вообще любому дому, любым дверям. Что нас ожидает за этой? Медленно вдыхаю через нос воздух, набираясь решимости, будто прося кого-то о том, чтоб всё закончилось, и желательно - хорошо. Резким толчком выдыхаю и нажимаю на рычажок. Дверь открывается легко, без скрипа - чувствуется, что механизм новый, им часто пользуются, следят за его состоянием. Тихо проходим внутрь. Это и есть больница или поликлиника: обычный для таких мест широкий вестибюль с вешалками в гардеробе, зеркала, стойка регистратуры. Вот только ни персонала, ни пациентов нет. Царит тишина, нарушаемая лишь потрескиванием люминесцентных ламп, помаргивающих изредка, словно передающих друг другу сообщения азбукой Морзе. Кафельный пол чист, на стенах развешены плакаты о пользе прививок и вреде курения. Всё как в обычных, подобных этому, медицинских заведениях. Однако внутренний голос подсказывает, что не стоит торопиться и, радостно раскинув руки, мчаться навстречу местным врачам, лучше осторожно осмотреться - может быть, и без их помощи мы найдём выход. Глядя в глаза своим спутникам, понимаю, что они того же мнения. На одной из стен, рядом с зеркалом холла, висит план эвакуации, где обозначены все кабинеты, лестницы, двери. Осматривая эту схему, вдруг на мгновение забываю, как дышать, как думать, остаётся только буханье огромного молота в висках и надпись в расширившихся зрачках: "Выход на поверхность". А нам большего и не надо! Нет больше ни нужды, ни желания искать и расспрашивать медперсонал, мы незаметно выйдем отсюда, покинув этот странный город и его обитателей. Судя по рисунку плана, выход "из-под земли" должен находиться на третьем этаже левого крыла здания. Изучив путь, по которому предстояло пройти, мы, стараясь не издавать громких звуков и осторожно выглядывая из-за углов, осматривая коридоры, направились к пролёту лестницы, ведущей наверх. Иногда происходящее напоминало абсурдный сон, в котором то, что видишь, пугающе похоже на действительность, одновременно ею не являясь. Вот и сейчас - обшарпанные, со стёршейся посередине коричневой краской, ступеньки, голубые металлические перила с погнутыми, будто танцующими прутьями, квадратики толстого, пропускающего тусклый свет, зеленоватого стекла окон - всё было реально, точь-в-точь, как в почти любой больнице любого города. Однако, не оставляло ощущение неправильности всех этих "декораций" и сцен, ложности и сумасшествия. Возможно, просто я устал, просто концентрация адреналина в крови и других, поддерживающих меня гормонов, превысила порог допустимого, зашкаливает, уже не даёт адекватно воспринимать реальность. Но задумываться об этом времени не было. Взлетев по лестнице на нужный этаж, остановились, прислушиваясь, стараясь уловить малейший звук шагов или голоса. У дверного проёма стоит скамейка, на ней - стопка отглаженных белых халатов, наверное, приготовленных для персонала и оставленных даже не по невнимательности, а так - ну кто их возьмёт?
- Берите халаты, одевайтесь, - мысль застраховаться от узнавания, переодевшись, пришла моментально. - Выход за вон тем поворотом налево, - указываю рукой направление. - Идём спокойно, но быстро. Никаких лишних звуков. Вы вдвоём - сначала, я - замыкаю. Вперёд!
Накинув белую материю на плечи, рывками просовываю руки в узкие трубы рукавов и пропускаю вперёд мужчину, затем - Рыжую, последний выхожу сам. Возбуждение от опасности и близости поверхности обостряет все чувства: сейчас я вижу каждую трещинку на бледно-жёлтых стенах коридора, слышу каждый шум - шаги товарищей, поцокивание лампочек; мой нос улавливает запахи медикаментов - острые, как игла для инъекций и такие же отталкивающие. Вдруг уши выхватывают ещё не слышанные здесь звуки - приближающийся ритм шагов и голос речи. Дверь со светящейся зелёным вывеской уже была совсем близко, метрах в пяти, когда стало понятно, что разговаривающие двигаются в нашем направлении по соседнему коридору.
- Скорее, уходите! - прошептал я, подталкивая спутников к выходу в город. - Я за вами, только прослежу, чтоб всё было в порядке.
Мужчина коротко кивнул мне, за локоть увлекая Рыжую к двери. Та всё оглядывалась, моргая пушистыми ресницами под изломанными вопросом бровями. Слава небесам, дверь оказалась не заперта, и они оба, незамеченными, проскользнули за неё. Я пока оставался на месте - нужно было убедиться, что нас не заметили, и нет погони. Замерев, я наблюдал в отражении на стенде с плакатами о заболеваниях дыхательных путей, как ко мне приближаются двое в белых халатах, катящие кушетку с пристёгнутым к ней ремешками парнем. Он был также в медицинской одежде, из левой руки его выходила трубка капельницы. Чем-то болен? Врачи приближались, и я уже различал слова. Привязанный в меру возможностей извивался на простыне, тщетно пытаясь ослабить путы, поворачивал голову то к одному, то к другому мужчине, сдувая падающую на глаза чёлку:
- Эй, ребята, ну вы чего?! Отпустите! Я же здоров, я точно знаю! Ведь я тоже врач, у меня всё нормально, все показатели! - говорил парнишка, недоумевающе поглядывая на своих коллег.
- Нет, главный сказал, что у тебя сахар повышен. Ты как раз подходишь для инъекции сыворотки Лазаря. В лаборатории уже всё готово для тебя, будешь как новенький, - ухмыльнувшись, отвечал один из халатов, скривив рот в подобии улыбки.
Теперь я понял, что здесь происходит, понял, откуда взялись те ожившие трупы и мёртвые собаки. Вот кто виноват в появлении этих монстров - здешние доктора проводят медицинские опыты по возвращению с той стороны! Но мальчишка на каталке?! Убить живого, чтоб потом его воскресить?! Я не мог позволить такой жестокости совершаться у меня на глазах. Времени разрабатывать план не было, поэтому я просто выбежал на эту троицу, уже почти добравшуюся до лестницы. Резко толкнул руками в грудь ближнего ко мне мужчину - он от неожиданности не удержался и покатился кубарем, белым комом по ступенькам вниз, где и затих, замер бесформенной грудой тряпья. Второй находился через кушетку от меня, и не оставалось ничего другого, как быстрым движением катнуть её, ударив врача металлическим бортиком в живот. Тот согнулся и съехал спиной по стене на пол. Обогнув каталку, я вытащил трубку капельницы из руки парня и связал запястья ещё не очнувшегося мужчины. Схватив скрученный бинт с полочки под кушеткой, плотно засунул его в рот медику. Всё это время мальчишка смотрел на меня огромными глазами, не проронив даже ни звука, приоткрыв рот и почти не дыша.
- Хочешь быть живым наверху или ожившим здесь, внизу? - расстёгивая ремешки, спрашиваю я, надеясь, что парень не запаникует и не натворит глупостей, стоящих нам свободы.
- Ж-ж-живым... наверху! - похоже, шок прошёл, и вот он уже помогает распутать остальные завязки. Спрыгивает с каталки, я хватаю его за локоть и скорее тащу к выходу. Всё происходит так стремительно, что кажется просто мелькающими картинками на киноплёнке - быстро и как-то отстранённо, будто не с тобой, а с героем фильма. Распахиваю дверь - там тёмный, невысокий с круглым сводом, довольно круто уходящий вверх тоннель, в конце которого виден свет из щели приоткрытых створок ворот. Заблокировать с этой стороны дверь нечем, поэтому стараемся как можно скорее подниматься - неизвестно, хватились ли пропажи и не ищут ли нас. Слышу рядом с собой запыхавшийся голос парня:
- Знаешь, чего я ещё хочу?.. - ага, нашёл момент поведать о своих желаниях. - Хочу пюре картофельное! Когда ещё учился, у нас в столовой классное делали, вот бы его...
- Пюре? - я даже остановился - он действительно сейчас будет рассуждать о еде? - Вот что - давай сначала выберемся, а уж там, наверху, тебе столько пюре сделают, хоть каждый день ешь. Договорились?
- Договорились, - мальчишка как-то совсем по-детски улыбался, и даже в темноте были видны заблестевшие корольки глаз.
Наконец-то мы подошли к выходу на поверхность. Уперев ладони в обе створки воротцев, с силой толкнул их, распахивая. На нас лился потрясающий, белый, плотный, как молочный кисель, дневной свет. Глаза после потёмок подземного города резало, но закрывать их не хотелось - жадно впитывал каждый лучик, размазывая по щекам выступившую и сверкающую на ресницах влагу. Оказывается, нас давно уже ждали - толпа вокруг портала собралась довольно большая, и теперь, когда всё улеглось, люди улыбались, махали нам руками, трепали по плечам, спине, ерошили волосы. Напрыгнув, повисла на шее Рыжая, рядом стоял Высокий, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, кивая и по-доброму посмеиваясь. Но вот народ впереди нас начал расступаться, водами океана расходясь в стороны, освобождая пространство. В нашем направлении шла группа мужчин в камуфляже, бронежилетах, касках и при оружии. Во главе этой процессии был короткостриженый усатый блондин с квадратным волевым подбородком и серым, проникающим, казалось, до самого ядра твоей сути взглядом. Подойдя вплотную ко мне, он поднял идеально ровную жёсткую ладонь и вскинул её к виску, отдавая честь. Понятия не имея, что полагается делать в таких случаях гражданскому лицу, просто улыбаясь, протянул правую руку вперёд, надеясь, что этот общепринятый жест всё же спасёт ситуацию. Полковник, чуть приподняв уголки рта и подмигнув мне, пожал своей огромной пятернёй мою ладонь - будто стальная тёплая боксёрская перчатка слегка спрессовала пальцы, ощутимо, но не до боли. Его голос был таким глубоким, сухим и властным, что захотелось тут же выполнить любой его приказ, зачистить самую опасную точку на планете, имея в арсенале только линейку и алюминиевую ложку. Однако вместо приказа я слышал слова благодарности и гордости:
- Спасибо вашей команде и вам лично, - глядя на меня сверху вниз говорил он, - за разведку неизвестной территории и самоотверженное участие в спасении гражданских лиц от жестоких бесчеловечных экспериментов. С помощью той информации, что ваша группа добыла в подземном городе, мы сможем ликвидировать эту ячейку лжемедиков, навсегда избавив человечество от подобной угрозы. Ещё раз благодарю вас. А теперь прошу извинить - наш отряд должен завершить миссию по восстановлению справедливости.
Военные прошагали строем мимо нас, спускаясь в коридор, ведущий в подземную больницу. Теперь, я знаю, всё будет хорошо, можно выдохнуть, не боясь нападения из-за угла. Вокруг меня люди смеялись, радостно что-то говорили друг другу и начинали расходиться. Главный исследователь неизвестных подземных образований, махнув на прощание рукой - пока-пока - затерялся в толпе. Парень-медик что-то объяснял Рыжей - кажется, с чем конкретно он хотел бы съесть картофельное пюре. Девушка кивала, соглашаясь, было ясно, что и эти договорятся между собой. Я же, незаметно, туманом сквозь ветви деревьев, проскальзывал между собравшимися и уходил всё дальше от центральной площади - поднимался на холм, возвышающийся над городом зелёной смотровой вышкой.
День, длинный и тягучий, как патока, подходил к концу, оранжево-малиновое солнце заползало куда-то за границу земли и неба, размазывая по улицам и крышам высоток карамельные последние лучи. Сумерки сходились, зелёными, синими, фиолетовыми волнами накатываясь на остывающий после дневного зноя город, укрывая, заставляя блестеть миллиардами разноцветных фонариков, россыпью стекляшек в ладонях. В уже темнеющем индиго-небе над моей головой мерцали кристаллами муссанита, трепыхаясь, приколотые навечно к бархату вселенной бабочки-звёзды, тёплые потоки воздуха, перемешиваясь, размывали пространство, принося запахи мёда, корицы и уставшей сухой земли. Я сидел на прохладном пледе травы, прислоняясь спиной к ещё не остывшей, впитавшей жар летнего солнца, украшенной узором трещин, замше ствола высокого дерева. Старый ясень лениво шевелил над моей головой ветками, будто указывая на что-то или просто - в такт только ему одному слышимой музыке во сне. Через ажур листвы проглядывали звёзды, и казалось, что это сами листья блестят изумрудным сахаром. Спокойствие прозрачным плащом спадало с плеч, больше не было тревоги, всё тело растворялось в этом огромном ярком мире, каждой частичкой смешиваясь с ним, становясь им. Мысли исчезали, мотыльками уносясь к алой полоске на западе, обещая вернуться к рассвету новыми, зовущими далеко, за вершины скал. Теперь всё будет хорошо, теперь - детство в улыбке, заблудившийся аромат пионов где-то за ухом и кофе с корицей в зрачках. Лёгкий, почти неощутимый, как касание пушинки, ветерок, тонким шёлком струился вокруг меня, гладил волосы на затылке, поправлял набок чёлку, кончиком бесплотного пальца дотронулся, как в детской игре, до щёк - стенка, стенка... провёл, сметая пыль напряжения, по лбу - потолок... пошевелил, призывая прикрыть, ресницы - два окошка... еле обозначился тёплым земляничным дыханием на губах - дверь... принёс запах моря и оставил его на кончике носа - звонок... Звонок...
ГЛАВА 5. На поводке
...Звонок телефона заполнял темноту под веками, впитываясь в мысли, возвращая в явь, убеждая, что "каждый день - это начало чего-то прекрасного, чего-то нереального"*. Когда Егор успел поставить такую мелодию? Сам не помнил. Вспоминать не хотел, настроение у него было отличное, такое, что даже заполненный мусорный бак превращает в сундук с сокровищами. Парень нащупал рукой телефон, мазанул пальцем по экрану, отвечая. Звонивший - коллега:
- Привет! Ты как? - в меру встревоженный, но, скорее, любопытный голос. - Ну, ты вчера устроил! Все в шоке! Ты, правда, заболел? Когда выйдешь? Никита, вроде как, тебе неделю выходных дал.
- Привет, - усталость Егор больше не чувствовал, будто её сдуло весёлым горным хрустальным ветром, хотелось прыгать на кровати, кидаться снежками и вообще - всё, что угодно, только бы не сидеть на месте. Иначе - накопление критической массы радиоактивного счастья и взрыв: заденет всех, кто не спрятался - я не виноват! - У меня всё отлично - а будет ещё лучше! Я здоров как никогда и собираюсь осветить офис своим сиянием сегодня, так что передай Начальствующей Особе, так легко он от меня не избавится. Вот стоит только на минутку человеку расслабиться - как его уже списывают! Неееееет, не дождётесь! Скоро буду, готовьте кокошники!
- Ну, круто! - смех на том конце диалога, причём, судя по количеству голосов, Егор был на громкой связи. - Подгребай, мы красный коврик для тебя от пыли прохлопаем!
Нажав на "отбой", парень, раскинув в стороны руки, повалился обратно на постель. Счастье искрилось бенгальскими огоньками по всей поверхности кожи. Нет, оставаться дома он точно не смог бы. Прикрыв глаза, Егор вызывал в памяти картинки произошедшего с ним во сне, в том городе, в том мире, в той жизни. Воспоминания, действительно, были яркими и чёткими, словно он, и правда, только что вернулся из путешествия, просто фотографий не сделал, ну, да и ладно, зачем, когда и так всё помнишь. Это было для него новым и потрясающе чудесным чувством - с ним произошло то, что никогда не переживёт никто из знакомых, это было только его персональное приключение, его личное сокровище. Рывком вскочив с кровати - сил было много и они требовали реализации, действий, подвигов - Егор поскакал в ванную. Хохотал, балуясь водой в душе - то включал, то выключал холодную, фыркая и отскакивая, вволю наигрался с пеной шампуня, делая из неё фантастичные причёски и бороду. На мгновение представил себя ребёнком и сам поверил в это. Наскоро вытеревшись и одевшись, выбежал на улицу - дома всё равно есть нечего, решил позавтракать в кафе напротив дома. Время - двенадцатый час, самое то для кофе.
Ночью на улице прошёл снег, и теперь весь город выглядел чистым, невинным и ненастоящим, будто его только что нарисовали - открытка к Новому году для маленькой племянницы, верящей в чудеса и Деда Мороза. Под ногами хрустел искрящийся на солнце сахар, такой свежий, что хотелось зачерпнуть его горстью и попробовать языком. Холод не ощущался вовсе - только пощипывание за нос и щёки, такой контраст с мягким шёлковым прикосновением ветра во сне. В кафе одуряюще пахло кофе, корицей и утренней выпечкой. Девушка за стойкой казалась такой милой, что Егору захотелось прямо сейчас сделать ей что-то приятное - позвать замуж, подарить букет солнечного света или просто нарисовать портрет на салфетке. Однако, подойдя, ограничился улыбкой:
- Доброе утро! - начал он. - Или у вас уже день? Как замечательно у вас здесь пахнет - так бы и забрал всё кафе в ладошку и носил бы с собой!
- Здравствуйте! - улыбалась в ответ девушка, решив принять участие в этой игре. - У нас сегодня то время суток, которое выберете вы сами. Кстати, к каждому из них можно добавить топпинг! Очень рекомендую "Мандариновое ожидание сказочных перемен" - идеально подходит перед Новым годом. Хотя, - прищурясь, проговорила бариста, - мне кажется, у вас и так уже всё поменялось. Отметите это кусочком творожного пирога с орехами? Какой кофе вам сделать?
- А и правда - отмечу! Вот именно таким пирогом! А кофе - удивите меня им, - весь разговор молодых людей перестал быть обменом дежурными фразами продавца и покупателя и просто струился цветной краской по стенам, рисуя волны, спирали, извиваясь ленточкой дыма от сандаловой палочки. - Я даже глаза закрою!
Получив в стаканчике с пластиковой крышкой свой "сюрприз", Егор, помахав девушке рукой на прощание, вышел в новый, чистый, как только что купленный альбом для рисования, мир. Теперь он сам раскрасит его, заново придумает всех. Парень шёл по улицам города, чувствуя себя абсолютно счастливым - не так, когда сбывается всё, чего хотел, а когда и хотеть-то не надо ничего, просто счастлив и всё, без условий. Чего уж там добавила в кофе бариста - он не знал, но напиток удивительно подходил к его настроению: горячий, с мягкой, как снег на ветках пенкой, запахом цедры и гвоздики, привкусом загадки и обещания подарков. Теперь он совсем иначе смотрел на то, что происходит вокруг, словно кто-то нажал кнопку и включил диско-шар или превратил небо в огромный витраж, и солнце, светя сквозь него, придаёт вполне знакомым вещам новый, чудесный вид. Люди, толпой обтекавшие Егора, спешили по своим делам, многие были с блестящими праздничными пакетами, несли покупки-подарки, сетки мандаринов и хурмы, украшенные бантиками цветные коробочки. Молодому человеку и самому захотелось бежать по магазинам, набирая сверкающих шаров, безделушек и мишуры, дарить это всё друзьям, коллегам, просто прохожим. Парень и сам не понял, утонув в этом сиропе эйфории, как добрался до офиса. Сегодня он был рад видеть всё здесь - свой стол, кресло, календарь на стене, непомытую со вчерашнего дня кружку с остатками чая, скомканные бумажки в мусорном ведре. Все улыбались ему, и он улыбался всем. Работа спорилась как никогда, минуты бежали весело, техника не вредничала, заказчики не скандалили.
- Здорово, что ты уже в норме, бро! - похлопал Егора по плечу курьер, зашедший в кабинет. - Кстати, на чём ты сегодня добирался от дома? Мне кажется, я видел тебя в автобусе.
- Что? - вопрос парня застал Егора врасплох. - На чём я приехал?..Эмн...Как обычно, наверное... Может, и на автобусе...
- Да ладно, чего ты?.. - смутился курьер. - Не парься, я ж просто спросил, может быть, и не тебя видел, мало ли, похожий кто. Ну, давай, пока! - он схватил со стола приготовленные для отправки пакеты и вышел...
...Так. Стоп. А, действительно, на чём я приехал? Вышел из кафе, прогулялся по улице до остановки... или нет? Мог ли я так задуматься, что не заметил, как добрался до НИИ?
Что-то холодное и противное капелькой скатилось между лопаток под футболкой, кто-то шершавый заворочался под рёбрами, на мгновение затошнило.
Э, нет, без паники! Сегодня такой отличный день, звенящее серебряными колокольчиками настроение, я сегодня первый раз за долгое время просто радуюсь тому, что живу, что вижу вокруг, я отдохнувший и готовый свернуть горы и переплыть моря! Да у меня сегодня столько сил, что я могу в одиночку озеленить Сахару! Ну, подумаешь - забыл, как доехал от дома до работы! С кем не бывает? Задумался, увлёкся, просто был счастлив! К тому же, это обычное дело - не замечать действий, выполняемых одинаково из раза в раз, на автомате. Никто же не следит за тем, с какой стороны он сегодня начал чистить зубы!
Конечно, где-то в чуланчике подсознания этот вопрос у меня остался - но зачем портить такое отличное "сегодня", включая режим "Скарлетт", я решил подумать об этом завтра. Или послезавтра. Или ещё когда-нибудь не сейчас.
Как назвать состояние, когда у тебя всё получается, ничего не раздражает, мир кажется весёлой заводной игрушкой, которую тебе подарили - вот она, в твоих руках, делай, что хочешь? Счастье? Радость? Эйфория? Сумасшествие? Теперь мне кажется - глупость. Глупо было так попасть в лапы Максу, ни один нормальный бы не согласился на его условия. Только, похоже, нормальных-то маловато. И я не в их числе.
Да, какое-то время, наверное, даже неделю, всё было просто отлично, просто потрясающе. Реальность тогда поражала своим объёмом, чёткостью и красками - я будто первый раз посмотрел 3D-фильм. День проходил, словно в парке аттракционов: друзья (все казались друзьями, хотелось верить в лучшее в каждом, всех понимал с полуслова), веселье (даже пролитый на джинсы кофе или толчок пешехода на улице не становился поводом для злости, я улыбался и шёл дальше), интересные занятия (давно я так продуктивно не работал, каждое дело становилось приключением). Кроме всего этого, подошли предпраздничные дни, и я вихрем носился по магазинам, скупая сувениры, какую-то блестящую мелочь на подарки, сам превращаясь в ёлку, гирлянду, золотой новогодний шар. Практически не чувствовал усталости, ложился поздно - столько всего надо было успеть! - а просыпался рано, ещё до будильника, уже отдохнувший и готовый встретить новый день, не пропустить мимо ни одной его секунды. Каждую ночь я видел сон - один и тот же - тот самый холм над городом, тёмное, сверкающее крупой звёзд небо, тихонько шевелящиеся чуть выше головы листья, ветерок, приносящий запах цветов, далёких степей, горячей пустыни, пенного моря и скалистых вершин гор. Ветер каждую ночь рассказывал мне во сне о своих приключениях во всём мире, во всех вселенных, убаюкивал меня там, успокаивал, прогонял даже намёк на тревогу.
Так прошёл и новогодний праздник - легко и весело, без обычной депрессии в одиночестве и обиде на свет в чужих, мерцающих огоньками свечей и разноцветных лампочек, окон. Проснувшись в своей квартире ближе к вечеру первого января - пришёл от друзей только утром - и, обрадовавшись, что впереди ещё столько выходных, ощутил, будто что-то изменилось во мне, перестало быть таким, к чему привык. Поначалу я не придал этому значения - не многих людей я знаю, кто бы после ночи праздника чувствовал себя принцессой на радуге. Я в этом не исключение. Просто нужно выспаться. Составив идеальный план действий своей реабилитации, приступил к его исполнению. Душ-еда-кровать.
Проснулся утром следующего дня, когда серый свет туманом вползал в комнату, обесцвечивая стены, мебель, меня. Кто-то просто взял и выключил краски, поселил мир в старый чёрно-белый телевизор, приглушил звук и нашёл самую унылую передачу - мою жизнь. Жизнь скрипела повозкой старьёвщика, каждое движение давалось с трудом, через силу. Голова - мутный аквариум с умершими рыбками и вялыми белёсыми водорослями. Праздник кончился. Холма больше не было.
Когда мир - пепел и ты - пепел, какая разница, что происходит с теми, кто просто медленно идёт навстречу времени. Ты закрываешь глаза или держишь их открытыми, сейчас даже дуло у виска не сделает тебя победителем. На что решишься теперь, сколько сокровищ отдашь, чтобы пустили тебя в ту дверь? Как зверь, готовый завыть от бессилия, скребёшься, ломая когти, вон, все пальцы в кровь изодраны, слов не осталось, мысли тряпками скомканы. Сколько же будешь ещё стучаться, разбивая кулаки, умоляя впустить в счастье?..
Не видя смысла вытаскивать тело из-под одеяла, просто лежал и пялился на оконную раму: такая квадратная, четыре палки, четыре угла, холодное стекло - квинтэссенция моего существования. Не мог понять, что случилось, ведь вчера ещё сияли краски, лопались, щекоча нос, пузырьки радости. Будто ушёл близкий друг, ушёл, не оставив после себя ничего, кроме ноющего, как больной зуб, отчаяния и воспоминаний о шутках и совпадающих мыслях. Царапался коготком по виску страх - а вдруг всё привиделось, сам себе придумал, просто манифест болезни. Теперь время того странного состояния - его называют некоторые счастьем - казалось далёким, как деревянные качели из детства на ветке старой яблони. Таким же далёким и таким же потерянным.
Потеря! Это слово лезвием резануло по лицу, кромсая пополам расширившиеся зрачки. Исчезло то, что хоть как-то якорило за жизнь, не давало оторваться от неё, заставляло чувствовать себя настоящим. Паника накатилась волной цунами: что теперь делать?! Кое-как оделся и вылетел на улицу - стены квартиры давили, я задыхался в ней, крошился в муку. Шёл по тротуарам быстро, никак не мог остановиться, ноги, словно не мои, заставляли постоянно быть в движении, метаться загнанным зверьком среди прохожих. Через какое-то время устал, всё же притормозил, паркуя тело у подъезда своего дома, так и не поняв, как очутился здесь. Завёл себя в квартиру, стёк грязной тряпкой по стене на пол. Нет, не могу так. Дополз до кровати, не раздеваясь, утих, уснул, надеясь, что увижу снова тот холм, почувствую на щеке прозрачный ромашковый ветер.
Вдруг потерял всё, что было - теперь в зрачках только отчаянье застыло. Совсем не мило. В открытую дверь постучалась паника, с улыбкой вошла: не выгонишь этого странника. Шататься по городу стало твоим уделом, задыхаться от безысходности, кричать мелом по стенам вопросы, на которые никто не даст ответа, хоть все заборы исчерти словами "Где ты?" Дома ждёт тебя только чай и форточка открытая, остаётся скучать, смотря на фотографию забытую. Видимо, становишься в жизни просто зрителем, следя изо дня в день, как линяет в месяц луна. Восхитительно! На дне колодца твоих мыслей, куда заглядывает только ветер, рваным клочком бумаги валяется одна - ты сам свой траблмейкер.
Открыл глаза - будто и не спал, просто кто-то выключил-включил меня. В комнате темно, вечер, на часах - десятый. Значит, всё же спал. Вот только не снилось мне ничего, упал в чёрную яму - нет, не нашёл в ней ни сил, ни спокойствия, ни отдыха. Стало ещё хуже - безысходность тягучей нефтью заполняла меня, растворяла кости, делая тело безвольным и аморфным. Дотянулся до кнопки выключателя, зажёг свет. Темнота за окном отражала комнату и меня - что-то незнакомое, чужое, мешок ненужного тряпья, оставленный кем-то. Взгляд, скользя по плоскостям вещей, споткнулся о пачку сигарет, валявшуюся на подоконнике уже с неделю - с тех пор, как я побывал в том городе, даже не притрагивался к ней. Странно, но на неё совсем не было времени: столько чудес происходило вокруг, столько весёлых дел, что даже в мыслях не было закурить. Но это тогда, вечность назад. А сейчас... Сейчас это было единственным, что заставило меня встать, наконец-то раздеться, двигаться и дышать.
Следующий день не принёс мне ничего нового, сценарий повторился - я вынырнул из немого ничто, бросая себя на улицы, под серое январское небо, под пепельный снег, под испуганные взгляды проходящих мимо. Люди косились на меня, как на раненного или больного пса - вроде бы жалко, но подойти никто не решался, мало ли - укусит, испачкает, поверит в показную жалость? Я опять скитался по узким подворотням и широким проспектам, терялся на площадях и находил себя на скамейке в парке. Не помню, что ел и ел ли вообще, это не имело никакого значения тогда для меня.
В сводках новостей твоей головы - ураган срывает крыши. Диктор говорит: "Есть жертвы", но ты его уже не слышишь. Разрушен город, потерян в боях разум. Ты знаешь, где выход - он такой, что навсегда и сразу. Ещё не решаешься зайти так далеко, между явью и сном разрываешься, убеждаешься только в одном - мечты не сбываются. Не стоит ждать, что что-то в твою жизнь ворвётся, твой мир проснётся, как Феникс, восстав из пепла, светлым сделав твой путь, сбудутся желания и всё, что хотел - в одно касание. Даже отражение в зеркале над тобой хохочет уже: "Оглянись! Разве тебе не видно?! Это обидно, что ты стал таким наивным!" Убегаешь, теряясь в улицах, читаешь на лицах прохожих, за их глазами: жизнь - просто медленное угасание.
На одной из оживлённых улиц, где прохожие напоминали муравьиную реку, стоял, курил, опираясь о стену, смотря сквозь ряды движущихся курток, шуб, шапок, пустых глаз. Вдруг показалось, что увидел знакомое лицо, человека, как-то связанного со мной, что-то для меня значащего. Вздрогнул как от ведра ледяной воды, попытался отыскать то лицо. Не получилось. Расталкивая толпу, наперерез потоку, двинулся в ту сторону, где, как мне казалось, должен быть тот человек. Что-то важное он должен передать мне, или я что-то должен отдать ему. Никак не мог сосредоточиться, вспомнить, кто он, почему найти его - необходимость. Стоял, вертел головой, мешая проходить по улице. Меня толкали и материли за нерасторопность движущиеся декорации, не понимали, что это они мне мешают, не дают отследить его, добраться до него. Несколько раз казалось, что я рядом - вот те самые золотистые глаза - но через мгновение они уже исчезали или зеленели где-то совсем в другой стороне. Он будто игрался со мной, мелькая между прохожими, смеясь отражением в витринах. В конце концов, уставший и запутавшийся я вернулся домой. Пустота вокруг странным образом гармонировала с опустошённостью внутри. Ничего не хотелось, в голове крутилось только одно - найти те глаза, обладатель которых казался моим спасением.
Так прошли ещё два дня. Каждое утро я выходил из квартиры в надежде увидеть того человека, никак не понимая, что же мне от него нужно, о чём хочу спросить его. Вглядывался в лица идущих мимо людей, не замечая ничего больше вокруг, становился объектом насмешек, неловко поскальзываясь из-за этого и падая, меня не единожды отправляли по разным адресам, единственным нематерным из которых была психбольница. Словно издёвка, те глаза мерещились в самых неподходящих местах - из окон домов и трамваев, между закрывающимися дверями уходящего автобуса, на другой стороне дороги, под красным фонарём светофора. На пятые сутки от реальности не осталось даже звуков: голоса, рёв двигателей, стук шагов - всё превратилось в монотонный шум морского прибоя, облизывающего меня, стирающего то, что делало меня мной. И вот, когда, казалось, я уже стал просто плоским камешком на берегу, прошлое которого сливается с будущим, серым и обезличенным, наступила тишина. Такая, что если получше прислушаться, точно сможешь даже различить, как уходит время, пушистыми тапочками-зайками ступая по паркету вечности. Тогда я понял, за кем гонялся почти неделю. Разгадка была так проста, что захотелось стукнуть себя по голове в наказание за тупость. Макс! Конечно же, он! Как я мог упустить это, потерять столько времени и сил! Он же сам говорил, что когда мне понадобится ещё сон - приходить к нему!
Обзывая себя всеми словами, которые хоть как-то предполагают отсутствие сообразительности, я спешил домой. Шумели машины, болтали между собой прохожие, город жил в обычном ритме, не обращая внимания на свихнувшуюся, летящую сломя голову, песчинку. Воистину, я мог бы стать олимпийским чемпионом с такими результатами, но мне нужен был только маленький листочек плотной бумаги с неизвестными знаками - номером моего дилера. Перепрыгивая через две ступеньки, я ворвался в квартиру. Где же он? Куда я его положил? Лишь бы не потерялся, не был случайно выкинутым в порыве приборки! Метался по комнате, просматривая каждый уголок, каждую полку и ящик - даже в ванную и в холодильник заглянул - нету! Хотелось кричать, но я только скулил, прижимая кулаки к губам. Лёгкие работали так быстро, что закружилась голова, взгляд метался по всем плоскостям, оценивая, анализируя, сопоставляя воспоминания - хоть что-то, за что я мог бы зацепиться, поняв, где же визитка Макса. Медленно, будто тону, опустился на диван. Дотянулся рукой до лампы, стоявшей рядом на тумбочке, нажал на кнопку включения. Лампа, ну, конечно же! Я ведь сам положил бумажку под неё, чтоб не потерялась, чтоб не забыть. Поднимаю - точно, вот он, тоненький листочек золота, который сейчас для меня дороже всего мирового запаса. Можно выдохнуть. Сразу становится спокойно, дыхание выровнялось, щёки горят, будто их натёрли шерстяным шарфом, губы приоткрыты в полуулыбке. Отхлынул, втягивая щупальца отчаяния и паники, кошмар пережитых этих нескольких дней. Никогда и никому не пожелаю быть окутанным им, и сам больше не собираюсь проходить по этому пути. Макс же сказал - приходи, как будет нужно, даст мне сон в любое время, столько, сколько захочу. Так что ж я, тупица, сразу не обратился к нему, бегал, словно безумный по городу, искал кого-то. Как обычно и бывает в таких случаях, после пережитого ужаса, когда ситуация, кажется, исправилась, то, что было, воспринимается как отдалённая глупость - не так уж и катастрофично, оказывается, всё было, а ты вёл себя дурак дураком, теперь даже стыдно перед собой немножко.
Ну, теперь-то всё будет хорошо, теперь сразу к Максу буду ходить - не зря же я ему плачу? Интересно вот только, чем? Да не важно, никаких фатальных изменений в жизни не произошло, ничего ценного не исчезло, можно продолжать. Развеселившись от мысли о новых приключениях, я спустился вниз, в супермаркет, купить что-нибудь съедобное, желудок урчал, явно недовольный игнором с моей стороны. Уже набрав продуктов, как водится у голодных людей - без разбору и много лишних, стоя у кассы и увидев своё отражение в витрине, понял, почему на меня с подозрением косятся окружающие: в чистом стекле я увидел лохматого небритого худого мужчину, в мятых джинсах и растянутой футболке, с тёмными кругами у глаз. Не раз видевшие меня продавцы, наверное, подумали, что я запил. Стало смешно и немножко совестно. Нарочито вежливо поздоровался с кассиршей, попросил большой пакет, не забрал сдачу, попрощался ("Всего доброго, хорошего вам дня, э...Лариса!") и медленным шагом аристократа удалился за двери. Там не выдержал и захохотал в голос, утыкаясь лбом в стену. Через витрину на меня смотрели все, даже охранники. Теперь они не будут думать, что я - алкоголик. Теперь они будут уверены, что просто был под чем-то более весёлым. Отлично! Ну и плевать! Не нужны они мне, их мысли и сплетни. У меня сегодня встреча с дилером!
Придя домой, взглянул в зеркало - и правда, бомжик, запустил себя. И перед Максом как-то стыдно. Побрился, привёл себя в порядок, нашёл чистую одежду, нарезал бутербродов, поел, сел на кровать. Всё. Готов.
Немного повалявшись, настроился на "путешествие". Взял визитку, стал разглядывать каракульки, стараясь в этот раз придумать, на что они похожи. Знаки стали увеличиваться, наползать друг на друга, заполняя чернотой всё пространство вокруг...
ГЛАВА 6. Дрессировка
... Как и в прошлое посещение, в центре этой необъятной тёмной комнаты стоял всё тот же столик и два гобеленовых кресла. Всё та же лампа всё так же уютно светила, очерчивая на полу окружность с мягкими размытыми границами. Вот только одна деталь отличала этот раз - Макс уже был здесь, словно монаршая особа, развалившись на одном из кресел, правой рукой подпирая в скучающей позе щёку, а другой - лениво водя указательным пальцем по колени. Теперь он не старался поразить или заинтересовать Егора - работа уже была сделана, парень больше не сорвётся, крепко увязнув в необходимости другой, более значительной сейчас для него жизни. Егор стал очередным юзером, просто источником дохода своего дилера. Вот только сам молодой человек вовсе и не думал о том, что представляет для этого желтоглазого мужчины лишь такой интерес - сейчас он был просто рад, что снова оказался здесь, ещё раз убедившись в "реальности" происходящего.
- Что-то ты долго, - лёгкое недовольство, упрёк, усмешка и, в то же время, одобрение сплелись в голосе хозяина комнаты. - Мне казалось, ты умнее и быстро догадаешься, в чём причина твоей депрессии. Ты заставил меня ждать. Впрочем, теперь уже не важно. Ведь отныне ты будешь заходить ко мне чаще, так, мой мальчик?
Мужчина плавно встал, потянулся, сделал шаг навстречу Егору. Сегодня он выглядел совсем иначе, не так, как в прошлые встречи. Это был не мальчишка, не студент-разгильдяй, в этот раз с парнем говорил взрослый, лет сорока пяти, мужчина с узким смуглым лицом, аккуратно подстриженный, чуть выше среднего роста, ухоженный, одетый в белую рубашку с расстёгнутым на две пуговицы воротом, чёрный замшевый пиджак, тёмно-серые брюки и мокасины. Егор невольно подтянулся и сам, теперь он понял, как правильно поступил, затратив немного времени и приведя себя в относительный порядок - находиться рядом с таким человеком, как его нынешний визави, хотелось не то что бы "при параде", но всё же достойно.
- Эмн, кхе-кхе, Макс...им? - немного растеряно проговорил молодой человек. Он не знал, как вести себя сейчас - эта встреча представлялась ему совсем иначе, он шёл к Максу, как к хорошему приятелю, почти другу. А оказался на приёме у чужого властного мужчины, внушающего желание ежеминутно приседать в реверансах и выполнять любые прихоти "сеньора". - Здравствуй...те...
- Привет! Ну, к чему эти формальности? Ведь мы всегда были на "ты", - медленно, бархатистым голосом проговорил дилер, сделал приглашающий жест рукой. - Проходи, присаживайся. Может быть, чаю, печенье? Расскажи, мне свою историю.
Егор подошёл к столу, на котором теперь стоял белый керамический пузатый чайничек с нарисованным голубой глазурью городом, две чашки и блюдечко с печеньями. Запахло ванилью и корицей, какими-то травами, может быть, мятой и ромашкой. Молодой человек присел на краешек кресла, всё ещё прибывая в оцепенении и не решаясь вести себя более свободно.
На гладковыбритом аристократическом лице сидящего напротив появилось выражение явного недовольства:
- Нет, ты меня уже порядком бесишь этим своим ступором! - почти сорвался на рык он. - Я ж говорил: как бы я ни выглядел, для тебя я - всегда я! Так что будь любезен - не нервируй меня своей физиономией в стиле "барин посетил мою холопу" и отомри уже, наконец!
В этот момент Макс приподнялся и отряхнулся, как мокрая собака - только брызги не разбросал по мебели - становясь "прежним" вихрастым парнишкой. Егор выдохнул, чувствуя, как напряжение скатывается с головы куда-то к ногам и прочь, в темноту неосвещённого пространства комнаты...
- Так лучше? - голос дилера тоже изменился, соответствуя внешности. - Теперь ты можешь говорить членораздельно?
- Пожалуй, - уголки моих губ невольно поползли вверх, и я не стал их останавливать. Вот теперь я действительно рад видеть этого субъекта - такой он и привычнее и проще. - Знаешь, даже твой хвост и глаза на ладони не пугали меня так, как этот дядька! Не будь больше им, ладно? Кем угодно, только не им! - я помахал вытянутыми ладонями, показывая, насколько я против таких персон.
- Оу, договорились, - что-то хитрое промелькнуло на его лице, такое хитрое, что стало даже не по себе как-то. Придумал что-то, точно, а я сам и развязал ему руки, теперь уж точно выкинет номер, знаю его. - Ну, так что, поведаешь, как жилось? Мы давно не виделись.
- Будто ты сам не знаешь! - я точно был уверен, что Макс в курсе всех моих дел с момента, когда я взял его визитку. Вряд ли ему нужна была информация, или ему было интересно, что происходит в моей жизни. Скорее - этому садисту просто хотелось услышать от меня, как было плохо, как я в нём нуждался, признание моей потребности в нём. Что ж, хозяин - барин, если это ускорит получение ключа, мне не сложно. Тем более что так оно всё и было. - Разве не следишь за мной? Раньше, так казалось, по пятам за мной ходил, везде мерещилась твоя физиономия.
Общаться с ТАКИМ Максом было действительно легче, и я позволил себе выговориться: