Антон Павлович Чехов "Про собачку-милашку, но сегодня"
Через главную площадь идет прокурорский надзиратель Кузмич в новом кителе и с папкой в руке. За ним шагает рыжий мордоворот с дипломатом, доверху наполненным конфискованным баблом. Кругом тишина... На площади ни души... Открытые двери супермаркетов и ресторанов глядят на свет божий уныло, как голодные пасти; около них нет даже бомжей.
- Так ты кусацца, падлюга вшивая? - слышит вдруг Кузмич. - Братва, не пущай иё! Нынче не велено кусацца! Держи! А... а!
Слышен собачий визг. Кузмич глядит в сторону и видит: из офиса дипутата Олийныка, прыгая на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гоницца мужик в голубой крахмальной рубахе и расстегнутом лапсердаке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед, брякаицца на землю и фатаит собаку за задние лапы. Слышен вторично собачий визг и крик: "Не пущай,стерьву!" Из дверей высовываются сонные хавальники, и скоро коло офиса, словно из земли выросши, собираецца толпа.
- Никак смута, ваша честь!.. - говорит испуганно рыжий мордач.
Кузмич делает полуоборот налево и шагает к несанкционированному сборищу. Коло самого офиса, видит он, стоит вышеописанный чмурило в расстегнутом прикиде и, подняв вверх правую руку, показывает толпе окровавленный палец. На обкуренной морщинистой харе его как бы написано: "Ужо я порву тебя, стерва!", да и самый палец имеет вид знамения победы. В этом человеке Кузмич узнает золотых рук мастера Кернесенко-Мутилова с Харькова. В центре толпы, растопырив передние ноги и дрожа всем телом, сидит на земле сам виновник скандала - белый борзой щенок с острой мордой и желтым пятном на спине. В слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса.
- По какому это случаю тут? - спрашивает Кузмич, врезываясь в толпу. - Почему тут? Это ты зачем палец?.. Кто кричал?
- Иду я, ваша честь, никаво жеж не трогаю... - начинает Кернесенко-Мутилов, кашляя в кулак. - Насчет лицензии у Владимира Яныча, - и вдруг эта подлая ни с того ни с сего за палец хвать... Вы меня извините, я человек, который работающий... Работа у меня атвецтвенная. Пущай мне заплатят, потому - я этим пальцем, может, неделю не пошевельну... Этого, ваша честь, и в законе то нету, шобы от твари терпеть... Ежели кажный буит кусацца, то лучше и не жить на свете растак...матьивовьёп...кабыздохи клятые...
- Гм!.. Харашо... - говорит Кузмич строго, кашляя и шевеля бровями. - Хорошо... Чья псина? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как собак распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям Верховной Рады! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!.. Васёк, - обращается Кузмич к рылатому, - узнай, чья это собака, и составляй протокол! А собаку истребить надоть. Немедля! Она, наверное, бешеная... Чья это собака, спрашиваю?
- Это, кажись, гаранта нашиво! - говорит кто-то из толпы.
- Гаранта? Гм!.. Сними-ка, Васёк, с меня китель... Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем... Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить? - обращается Кузмич к Кернесенко-Мутилову - Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты веть вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою дурацкую башку идея, чтоб соврать. Ты ведь...мать тваю... известный народ! Знаю вас, чертей!
- Он, ваша честь, цигаркой ей в харю для смеха, а она - не будь дура и тяпни иво... Вздорный человек, ваша честь!
- Врешь, кривой! Не видал, так, стало быть, зачем врать? Их честь умный господин и понимают, ежели кто врет, а кто по совести, как перед Богом... А ежели я вру, так пущай судья Курвеев рассудит. У него в законе сказано... Нынче все равны... У меня у самово брат в налоговиках огинаицца... ежели хотите знать...
- Не рассуждать!
- Нет, это не гарантовая... - глубокомысленно замечает синеносый ротозей с расстегнутой матнёй. - У гаранта таких и нету отродясь. У него всё больше легавые...
- Ты это верно знаешь?
- Верно, ваша честь...
- Я и сам знаю. У гаранта собаки дорогие, породистые, а эта - черт знает что! Ни шерсти, ни вида... вшивоподлость одна только... И этакую собаку держать?!.. Где же у вас ум? Попадись этакая собака в Данетске или Львове, то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в закон, а моментально - не дыши! Ты, Кернесенко-Мутилов, пострадал и дела этого так не оставляй... Нужно проучить! Пора...
- А моть быть, и гарантовая... - думает вслух рылатый помощник. - На морде у ей не написано... Намедни во дворе у него такую видел.
- Вестимо, гарантовая! - говорит голос из толпы.
- Гм!.. Надень-ка, брат Васёк, на меня пальто... Что-то ветром подуло... Знобит... Ты отведешь ее к гаранту и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал... И скажи, чтобы ее не выпускали на улицу... Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья буит ей в нос цигаркой тыкать, то долго ли испортить. Собака - нежная тварь... А ты, болван, опусти-то руку! Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват, урод!..
- Повар гарантовский идет, его спросим... Эй, Мыкыта! Поди-ка, милый, сюда! Погляди на собаку... Ваша?
- Выдумал! Этаких у нас отродясь и не бывало!
- И спрашивать тут долго нечего, - говорит Кузмич. - Оно бродячая! Не)( тут долго разговаривать... Ежели сказал, что бродячая, стало быть, и бродячая... Истребить, вот и все.
- Это не наша, - продолжает Мыкыта. - Это гарантовово друшка, что намеднись приехал. Наш не охотник до борзых. А друззяка ихний охоч...
- Да разве дружок ихний приехали? Владимир Владимирович? - спрашивает Кузмич, и все лицо его заливается улыбкой умиления. - Ишь ты, господи! А я и не знал! Погостить приехали,с белокаменной,однако?
- В гости...
- Ишь ты, господи... Соскучились по друшку то... А я ведь и не знал! Так это ихняя собачка? Очень рад... Возьми ее... Собачонка ничего себе... Шустрая такая... Цап этого за палец! Ха-ха-ха... Ну, чего дрожишь? Ррр... Рр... Сердится, шельма, цуцик этакий былавник...
Мыкыта зовет собаку и идет с ней от офиса... Толпа хохочет над Кернесенко-Мутиловым.
- Я еще доберусь до тебя! - грозит ему Кузмич и, запахиваясь в фирменный китель, продолжает свой путь по главной площади страны.