Попугая своего, Кешу, я купил по случаю на перроне вокзала у одного типа, почти за бесцень. Мужик божился и клялся, что тот разговаривает, но сейчас у него нет настроения, потому и молчит. Кешка вёл себя пристойно, был не привередлив в еде, иногда издавал звуки возмущения или одобрения. Ночью не буянил. Любил смотреть телевизор. И, странная вещь, я заметил, что он любит смотреть новости и политические разные шоу - здесь он даже прекращал спать и есть. Фильмы и спорт - полностью игнорировал и даже закрывал глаза, делая вид, что спит. И вот, однажды, после двух лет молчания, Кешка заговорил. Я был дома один, вся говорящая и поющая техника была отключена. И, когда я услышал хрипловатый незнакомый голос в кромешной тишине, у меня зашевелились волосы на голове. Первая фраза, которую произнёс он, была короткая: Довели гады народ до нищеты! Затем горестно покряхтел и погрузился в сон. Я ещё долго не мог прийти в себя. Ну, дела! Каждый день Кеша увеличивал длительность своих выступлений. Вначале это радовало и веселило, а потом стало надоедать. Как утихомирить этого оратора? Записал пикающий счетчик времени и голос председательствующего: Прошу придерживаться регламента. И это действовало безотказно - Кеша надолго замолкал, иногда на час. А потом решительно заявлял: "Дайте слово представителю народной партии". И мог непрерывно выкрикивать лозунги минут десять. А попытка остановить его старым приёмом, вызывала недовольный крик: "У меня ещё минута есть". Как-то, уходя из дому, забыл закрыть балкон. По возвращению увидел возле дома толпу хохочущего народа. На дереве, возле моего балкона сидел Кеша и под восторженные аплодисменты выкрикивал: "Вся власть - воры; судьи - продажные; народ - в нищете". А тут жару подсыпал Лукич, организатор и участник уголка отдыха трудящихся, в виде стола и лавок под здоровенным кустом сирени с другой стороны дома. Кеша полюблял сидеть на подоконнике в кухне и слушать болтовню народа под сиренью. Видеть их он, правда, не мог, а вот голоса были хорошо слышны. У Кеши было ещё одно непревзойдённое качество - он мог копировать голоса и звуки. Ночью мог свирепо залиться собачьим лаем, или воем сирены, или визгом тормозов машины на перекрёстке. Так вот, Лукич, своим сиплым и хриплым противным голосом заорал: Мочи их тварей! Лучше бы он этого не делал. Кеша, голосом Лукича перешёл на отборный мат, весь богатый запас, что он слышал от отдыхающих под сиренью. Толпа перешла в ликование. А затем без перехода, тем же голосом Лукича, заорал: "Этого алкаша Ваську не за водкой, а за смертью посылать! А его Валька гуляет с рыжим уголовником с пятьдесят пятой". В толпе поутихли, слегка. Назревала буря. Но Кешка перелом момента не уловил, и готовился к новой порции вброса серьмяжной правды. Раздались глухие удары и крики: "Ах, ты гад". Затем женский истошный: "Да как ты можешь верить этой птице?". Лукич заревел сиплым медведем на Кешу: " Я сейчас ощипаю тебя на суп, курица". - Заткнись, сифилисный! - Заорал Кешка голосом диктора с телевизора. Ликование половины толпы от предыдущего выступлением Кеши, переросло в неприкрытую ненависть, и град камней посыпался на дерево. Тут Кеша, своим птичьим умом вкурил, что двухсторонняя правда никого не устраивает и ретировался на балкон, но напоследок прокричал визгливым голосом дворничихи: - Сталина на вас нет! Дебилы! Дома я устроил ему воспитательную прочуханку. Внимательно выслушав меня, он ответил моим же голосом: - Продам я тебя, павлик морозов! - Уррроды! Вечером пришёл участковый и заявил, что оштрафует меня за не санкционированные сборища у дома. Вот так-то!