Когда Бедвир очнулся, первым, кто взял его под своё крылышко, оказался его бывший друг - Ганикси. Пока старик Сичлэйнн нападал на молодых магов с целью прорваться к лежавшему на полу Бедвиру и убить его, Ганикси прятался в тени, собирая все силы, какие только мог, и предполагая внезапно обрушить их на некромага.
Появление принца Стианы подтвердило слова Орнии о старшем брате, что тот жив. Теперь Ганикси с полным доверием отнёсся даже к неожиданным магическим умениям принца, помня нечто смутное, связанное с королевской тайной и магией.
Вместе с Ланти и Ниулом военный маг принялся вливать силы в тело Бедвира, благо рана теперь пропала, исцелённая Стианой. Правда, были моменты, когда Ганикси сомневался, что обычная магия пойдёт Бедвиру на пользу. Тем не менее, тёмный маг сумел встать на ноги и сам принялся за своё исцеление.
В поход на саранчу пришлось взять всех юных магов: Ниул оказался прав в своём предположении, что в королевстве дети с тёмным даром появились не зря.
Но что больше всего поразило тех, кто постепенно узнавал от Бедвира о содержании рукописи, так это следующее: понадобились поборники! От главы храма до последнего младшего мага-поборника! То есть рядовых поборников, не магов, брать не стали. Разве что добровольно и даже без разрешения пошёл в новый поход Кахир. А остальных поборников выгнали из храма, собрали из подвалов - тех, кого недавно выкидывали из дворца, и чуть ли не покорным стадом погнали к ближайшей деревне.
Когда глава храма возмутился, что с ними так грубо обращаются, и попытался пригрозить магической карой, пред ним предстал принц Стиана. Он не сказал ни слова, только безразлично смотрел в глаза главе-храмовнику. Долго тот не сумел надменно взирать в ответ. Отвёл глаза и, опустив голову, присоединился к своим подчинённым.
Кажется, только Риннон услышала безнадёжный шёпот уходящего орденца:
Первыми с территории королевского дворца бросились к деревне все, кто был на лошадях. Вели всадников те из воинов, кто проследил, в какую сторону повернула колонна мрачных повелителей саранчи, и маршал Эинри.
Всадники взяли к себе на седло тёмных магов и их сопровождающих. Принц Стиана подстёгивал данного ему коня, мчась наравне с тем, знающим, куда ушёл враг.
Ещё до того, как выехать из королевского поместья, принц наконец откинул с головы капюшон - и воины встретили явление живого и невредимого (разве что ещё не все порезы на лице зажили) наследника ликующим приветствием. Как магам, при виде него открывшим рты, так и простым воинам - никому не надо было доказывать, что перед ними принц Стиана: все разом увидели в его грязных, взлохмаченных волосах тонкий обруч с крохотным, но ярко сиявшим камнем.
Легенду о Королевской звезде многие слышали именно как легенду о камне, который приходит на помощь венценосной семье во дни горестей. И принц Стиана своим появлением из небытия был подтверждением тому. А уж его привычки и ухватки, пока он командовал, что кому и как делать, узнали мгновенно... Риннон ещё подумала, слабо усмехаясь: "Если б он переоделся в свою обычную, богатую одежду - поверили бы ему?"
Следом за всадниками, стараясь не отставать, ехали лёгкие повозки на две лошади. На одной из них несколько магов-стихийников лихорадочно готовили зелье Вольный глаз, которое юные тёмные маги произнесёнными заклинаниями должны превратить в защиту против саранчи. Всадники в зелье не нуждались: они уже все побывали в боях против нечисти - и все были защищены от неё зельем ещё раньше. Новое готовили для поборников, которые - кто пешим, кто конным - следовали за основным отрядом к той самой ближайшей деревне.
Риннон сидела за спиной отца и время от времени оборачивалась посмотреть на смутно белеющие, едва заметно в рассветной мгле шевелящиеся пятна. Иногда ловила себя на мысли, что ей жаль поборников, которых гнали к деревне в основном пешими. Но спохватывалась и жёстко напоминала себе: эти, жалеемые ею, её же и не пожалели, когда привязывали к древу смерти. И забывала о них, поглощённая мыслями о том, что должно произойти вскоре.
Порой она забывалась в этой яростной скачке, и какое-то горестное чувство охватывало её душу, пока она вдруг со слезами не вспоминала, что она, несмотря на страшное прошлое, крепко, чтобы не упасть, держится за своего отца, который сразу, безоговорочно поверил ей, принял её. И тогда успокаивалась, готовилась к тому, что ждало их у той деревни.
А порой задумывалась над странными вопросами. Орния уже рассказала ей о том, о чём и сама раньше не знала, и о чём, естественно, помалкивал Бедвир... Значит, Бедвир и ранее знал, что проделывает тот крысёныш - Сичлэйнн? Тогда почему тёмный маг не предупредил всех заранее о нашествии саранчи и её повелителей? А если не знал - почему? Ведь связь между магом-пиратом и Бедвиром оставалась! Девушка не понимала.
Но вопрос пролетал мимо, потому что загадки прошлого могли подождать, а будущее слишком быстро превращалось в настоящее.
В той же смутной предрассветной мгле впереди что-то туманно замерцало, словно магические рыбки Сиджи в его заклинаниях. Не будь утреннего тумана, Риннон сразу бы догадалась - горит деревня. Саранча и её повелители начали с привычного им: чтобы не вламываться в дома в поисках жертв, жилища просто поджигали.
Как только огни стали ярче, большинство всадников поумерили бег своих лошадей, но несколько человек из скачущих впереди, наоборот, прибавили скорости.
Риннон уже знала - это Бедвир и юные маги. Им необходимо быстро приготовить привычную защиту, которая не будет выпускать с крестьянского двора саранчу, оставляя свободным выход и вход для людей.
Едва она вспомнила о том, как маршал Эинри пришпорил свою лошадь. Он не забывал, что и дочь должна принять участие в защитном ритуале. Отказать - и не подумал, уже зная, что пентаграмма будет расчерчена подальше от адских тварей. Следовательно, дочери ничем это участие не грозит.
Правда, странно для него одетая - в многослойные юбки и в две камизы-рубашки, примятые грубой безрукавкой, Риннон помалкивала, что готова принять участие не только в создании защиты.
Деревня, как и многие, подобные ей, располагалась по берегам небольшой речушки, которую можно в любом месте перейти вброд. И речушка эта была довольно овражной. Приземистые домишки горбились, облепляя образованные оврагами небольшие холмы. На склонах тех же холмов рядками теснились кое-как возделанные огороды. Всё это виднелось как на ладони с довольно высокого холма, с которого к деревне стекала целая армия воинов и поборников.
Но маги оказались первыми. Риннон, выглядывающей из-за спины отца почудилось, что Бедвир, сидевший за военным магом Ганикси (пояснила Орния), и юные маги спешивались чуть ли не на ходу лошадей. Так что девушка немедленно затрясла отца за бока колета, требуя отпустить её с лошади.
Насчёт защиты ей сказали кратко. Но, приблизившись к тёмным магам, склонившимся над поверхностью достаточно ровного песчаного берега неподалёку от первого домишки, в первую очередь Риннон побежала вокруг них, расставляя магические светильники и одновременно поглядывая на появлявшийся на песке рисунок. Когда обежала всех, сообразила, какую именно пентаграмму они вычерчивают. Быстро бросилась на колени рядом с Сиджи, помогая ему дочерчивать то, что он начинал. А он снова выписывал новые знаки и символы так стремительно, что благодарно взглянул на помощницу лишь раз и снова уткнулся в изображение пентаграммы, которая возникала буквально в мгновения: тёмным помогали и маги-стихийники, которые знали её, но наполнение силой оставляли Бедвиру.
Мешало лишь одно, заставляя судорожно вздрагивать и наполняя сердца страхом: в деревне кричали от боли и ужаса, перекликались в надежде спрятаться и спастись; но почти все человеческие крики давил пронзительный вопль саранчи... Но вот Бедвир выпрямился и кивком разогнал всех подальше от пентаграммы. Впервые Риннон увидела, как он резким движением полоснул ножом по своей ладони и отжал закапавшую кровь в пределах пентаграммы.
Сгрудившиеся за его спиной воины отчаянно закричали. Им был дан приказ: как только тёмный маг вольёт в пентаграмму свою кровь, они должны будут сообщить об этом, и оставшиеся наверху холма пошлют поборников встать вокруг этой деревеньки.
Кровь Бедвира, быстро пропитавшая песок с пентаграммой, заворожила Риннон: она видела, что происходит над пентаграммой, и мощь ритуала просто ужасала её.
Тем временем юные маги, вставшие на ноги, как и старшие, пристально смотрели на крестьянское поселение, а потом огляделись, и Лукас закричал:
- Бедвир! Можно бежать! Орния!
- Знаю! - откликнулась девушка и бросила взгляд на Риннон. - Риннон! Нужен чёрный дым! Чёрный огонь!
Бедвир почему-то не тронулся с места, а стоял, продолжая сжимать кулак, чтобы кровь не останавливалась. Пробежавший было несколько шагов в сторону деревни, остановился Клемент.
- Бедвир, зачем ты это делаешь?! Ловушка уже работает!
- Кровь тёмного мага сотворит из этой саранчи обычную тварь! - откричался в ответ Бедвир. - Ещё немного крови - и мы можем убивать саранчу и её повелителей, как тех, что уничтожали в городе!
Риннон поначалу не поняла, но потом вспомнила, что в спешке рассказала ей Орния: в тронном зале королевского дворца была необычная саранча! Её повелители предупредили, что смерть такой твари может трагически отразиться на жизнях тех живых, кто рядом. Значит, Бедвир совершает ещё один ритуал над пентаграммой, чтобы саранча стала подвластной не только магической защите, но и обычному оружию?!
Тогда вперёд! Явив из складок юбки на свет собственное оружие, Риннон воинственно завизжала и кинулась следом за воинами и магами, краем глаза наблюдая, как продолжает катиться со склона холма чёрно-белая волна людей, как её белая часть разом у околицы крестьянского поселения раздваивается, огибая деревню и окружая её белым поясом.
А люди в чёрной по утренним сумеркам одежде сплачивались в плотный треугольник - в клюве которого и встали добежавшие юные маги. Орния - впереди. Едва не запоздав, Риннон встала чуть позади: только они две могли создавать чёрный дым, уничтожающий саранчу. Юноши спешили по бокам клюва, охраняя обеих.
Девушки переступили через сломанную изгородь. Бедвир не нужен - их теперь два мага, которые могли подкреплять силой друг друга, если что. Избирательный чёрный огонь рванул с ладоней обеих, когда они начали шагать по ухабистой дороге между двумя неровными улочками деревеньки. Каждая поливала им свою сторону с домишками, в то время как остальные маги, тёмные и стихийники, гасили огонь пожаров. Воины шли за ними, готовые в любой момент дать отпор той твари, что сумеет избежать погибели под выжигающим чёрным огнём.
А навстречу необыкновенной армии, по дороге, бежали плачущие поселяне, оглядываясь и моля о помощи. И тогда обе девушки сгустками начали бросать чёрный дым и вперёд. А тот летел стремительными космами, похожими на выпущенные болты из арбалета, минуя мирных жителей, но без промедления сжигая их преследователей...
Ничего не понимающие крестьяне постепенно останавливались, лишь инстинктивно понимая, что свободны от погони за ними невиданных адских тварей, нерешительно оглядывались на высохшие снаружи и изнутри хитиновые панцири, которые жалко и даже как-то сиротливо теперь перекатывались на утоптанной дороге, застревая на низких кустиках придорожной травы.
Задыхаясь от усталости, от страха перед тем, что магических сил может не хватить, девушки-маги тоже остановились. Не потому, что силы в самом деле закончились. Не потому, что чёрный дым, выпущенный по обеим улочкам крестьянского поселения, сжёг всю саранчу. Нет.
Где-то поднимаясь от речушки, где-то спускаясь от домишек, прилипших к склонам оврагов, в центр поселения собирались повелители саранчи. Последней при них не было. А когда насторожившиеся Орния и Риннон швырнули в них чёрным дымом, тот бесполезно растаял в нескольких локтях от образованного круга угрюмых балахонов.
Между клином воинов с клювом из тёмных магов остались и поселяне, которые, кажется, думали, что с гибелью саранчи всё закончилось. Увы...
Истошно, со слезами в голосе закричала крестьянка, отшатываясь назад от мужчины, стоявшего рядом. Тот упал на колени, и в предрассветном тумане его фигура резко похудела, теряя с каждым мгновением одежду. Человека не стало, а вновь созданная саранча пока ещё медленно начала разворачиваться к тем, с кем вместе недавний человек убегал от адских тварей.
Опомнившаяся Орния бросила сгусток чёрного дыма на одинокую саранчу, которая заторопилась за закричавшими крестьянами, бегущими к воинам за защитой. Бросить - бросила, но эта новая саранча тоже оказалась под защитой - своих хозяев. Что повелители сделали - неизвестно, но космы убийственного дыма были потушены разом.
Маршал Эинри закричал, подняв меч, и, даже не оглядываясь на воинов, ринулся навстречу бегущим и плачущим крестьянам. Воины, огибая растерянных магов, тёмных и стихийников, - за ним. Крестьяне успели пробежать между ними и бросились вон из поселения, к более плотным рядам воинов, которые пока не получили приказа выступить против страшного врага.
Риннон огляделась.
Поборники белели своими одеждами, но не все добежали до конца деревни. Слишком уж разрозненно стояли домишки - где далеко друг от друга, где - теснясь меж собой. Да и изрезанная оврагами местность мешала быстро достичь нужного места.
А тварь на дороге душераздирающе визжала, вздымая лакированные лапы и треща жёсткими крыльями. Воины, добежавшие до неё, не сразу поняли, почему она вдруг замерла, впялившись им в глаза. Но вот кто-то, кажется - из магов, побежавших следом за воинами, закричал, напоминая, что эта саранча упорным взглядом пустых глазниц старается превратить человека в себе подобного. Разъярённые воины набросились на тварь с мечами и копьями, но тварь, как и обещали её повелители, не походила на своих "собратьев" и только летала над людьми, словно в насмешку не убираясь даже к своим повелителям.
И, когда Риннон показалось, что все старания напрасны, что пентаграмма не сработала, как и чёрный дым, в ухо толкнулся голос Бедвира: "Поборники замкнули круг! Уничтожайте повелителей!"
Рядом дёрнулась Орния - и Риннон сообразила, что тот же приказ услышала и она.
Не сговариваясь, девушки одновременно "выстрелили" чёрным дымом в саранчу, которая, вереща, продолжала кружиться над воинами.
Боевые выкрики воинов стихли, когда адская тварь неожиданно упала, и её резко высохший до белизны панцирь лениво покатился по дороге. Самые сообразительные огляделись, и новый клич сотряс воздух деревенской улицы:
- Поборники замкнули круг!
И бросились с мечами на повелителей.
Бойни не было.
Был бой, в котором, как ни странно, повелители дрались, как обычные люди.
Рухнул один, в висок которого, судя по движению капюшона на его голове, попал арбалетный болт от Орнии. Грохнулся второй - с мечом одного из воинов в голове. Третий, четвёртый, пятый...
Кто-то из воинов предостерегающе закричал: последние трое повелителей саранчи попытались сбежать, хотя до этого ни один не сделал даже движения уйти от смерти...
Вслед им стреляли из арбалетов, бросали дротики...
Но сбежать им не удалось по иной причине: поборники не только сомкнули кольцо своей линии вокруг деревеньки. Они держались за руки. И в нескольких шагах от магов повелители обернулись к воинам, готовые драться, несмотря на то что исход боя был предрешённым даже для них.
...Трупы повелителей собрали в одну кучу и подожгли. Тёмные маги заранее предупредили воинов не смотреть под капюшоны: по утверждению в похищенных рукописях, одного взгляда будет достаточно, чтобы посмотревший на лица адских повелителей либо сам стал бы им, либо превратился бы в саранчу.
Некоторое время, тяжело дыша, воины смотрели на трупы, которые истаивали в огне и глухом чёрном дыме...
Поборники всё стояли по краям деревни. Воины оглядывались на своих командиров, и сержанты и капитаны постепенно уводили их. Скоро к поборникам тоже подошли и велели возвращаться в храм и дожидаться, какое решение по ним примет король. Глава-храмовник лишь поджал губы, услышав о короле, но снова наткнулся на внимательный взгляд принца Стианы и покорно склонил голову.
А потом... Принц Стиана первым подал пример, на лошади подъехав к младшей сестре и подхватив девушку к себе на седло.
- Риннон! - закричал радостный маршал Эинри.
А вокруг них всадники отыскивали тех магов, кто оказался приехавшим сюда на их лошадях, и брали их на свои сёдла, и было всё равно, кто из тех магов тёмный, а кто - стихийник. Воины выходили и выезжали из крестьянского поселения, оставляя возле околицы выживших крестьян, которые робко заглядывали в свете восходящего солнца на родные улицы и уже начинали оплакивать тех, кто погиб...
Сиджи встал у деревенской изгороди и всем телом налёг на неё... Странное чувство одиночества постепенно вползало вовнутрь ощущением тошноты. Он-то списывал её на новый голод и размышлял, сумеет ли поесть в ближайшее время... Но вскоре понял, что не голод тревожит его. Он посмотрел вслед уходящему войску, не спеша пропадающему за холмом, и не почувствовал ни малейшего желания догнать своих соучеников или тех, кто был к нему хоть немного добр.
Потом взглянул на крестьян, которые из страха всей толпой заглядывали сначала в один полусгоревший домишко, потом все вместе шли к следующему.
Мальчишка-маг, опустошённый, тяжело оттолкнулся от верхней жерди изгороди и сначала прошёл по центральной деревенской улочке, чтобы пройти мимо затухающего костра, с которого, не останавливаясь, собрал остатки некромагии. Затем вышел с территории поселения.
Оглядевшись, он начал медленно спускаться с дороги, на которой вдали, на холме, ещё виднелись фигуры людей, к деревенской речке. Кусты скрывали берег, но он, порой держась за прутья кустарников, шёл к ней напрямую, пусть и скользя по песку на небольших, но крутых овражистых обрывах.
К песчаному берегу подходил медленно, приглядываясь, что там творится, и не замечая, что кривится от подступающего плача. А потом его будто бросило вперёд.
- Бедвир... Бедвир! - захлебнулся он слезами.
Под торопливыми ногами Сиджи смешивались и ломались песчаные линии пентаграммы, а мальчишка-маг не видел ничего, кроме лежавшего в её центре тёмного мага - с разбросанными руками и с ладонями, плотно притиснутыми к песку, в которую уходила кровь из незаживающих ран на запястьях.
Мальчишка с трудом перевернул тяжёлое тело мужчины и поспешно принялся заживлять порезы на его запястьях, ругаясь сквозь слёзы:
- Ты не бросишь меня! Ты не бросишь Этель! Нам некуда идти без тебя, Бедвир! Вернись! Не бросай нас, Бедвир! Попробуй только уйти - я сам брошусь в море, и тогда некому будет меня спасти! Бедвир! Нам с Этель без тебя не жить! Мы не сумеем! Мы не знаем, как жить в этом мире! Вернись! Иначе я прокляну тебя - и на том свете не будет тебе покоя! Вернись!
Но тот был неподвижен.
Сиджи несколько секунд смотрел на него, на его застывшие глаза, а потом сел на колени удобнее и положил левую руку тёмного мага раскрытой ладонью к себе. Сотрясаясь всем телом от судорожного плача, но сжав зубы, вынул свой нож и на месте порезов Бедвира, медленно и бесстрастно сочившихся кровью, прижал своё порезанное запястье... Запрокинув лицо к небу, мальчишка-маг, порой заикаясь от злобных рыданий, порой стискивая разъезжающиеся от плача губы и некоторое время сидя молча, чтобы успокоиться, забормотал слова заклинания. Его он нашёл среди потрёпанных бумаг Бедвира, переписанных его рукой. Читать Сиджи читал плохо, но сумел сообразить, что перед ним заклинание возвращения. Бедвир, подойдя неожиданно, отнял у него заклинание и сказал лишь одно:
- Рано тебе... Вот повзрослеешь.
Но без Бедвира повзрослеть не удастся - инстинктивно понимал мальчишка-маг. И принял решение: либо он умрёт рядом с тёмным магом, либо вытащит его из смертной тени... Ведь в этом выборе результат будет таков, что... Всё равно - понимал Сиджи.
От слабости, от потери крови он уже начинал терять сознание. То видел речушку, из-за накатывающих мелких волн которой темнел песчаный берег, то - странные прозрачно-чёрные лохмы, похожие на старинную паутину, а порой он открывал глаза и жмурился от солнца, которое как-то незаметно поднялось над землёй.
Потом понял, что ослабел до такой степени, что может упасть - и тогда Бедвир не получит его крови.
Сиджи неуклюже лёг рядом с Бедвиром так, чтобы его окровавленное запястье продолжало липнуть к развёрстым порезам на коже тёмного мага...
Солнце встало в полдень, неохотно скрываясь иногда за облаками, когда пальцы Бедвира дрогнули, а сам он попытался открыть глаза. Слипшиеся, веки отказывали ему в подчинении, но он заставил себя пошевелиться, раздражённый тем, что привычное движение не получается. Открыл глаза и начал возвращаться к жизни, впитывая солнечное тепло, впечатления сыпучего песка, запахи речной воды и трав... Потом почуял, что одной руке очень уж неудобно из-за небольшой тяжести на ней, и скосился посмотреть, что происходит.
Мальчишка-маг был ещё жив. Так что, усмехаясь странным превратностям судьбы, Бедвир встал и привёл Сиджи в сознание. А потом они сидели на самом бережке, у речки, и запивали той водой, зачерпывая её ладонью, разделённый надвое кусок хлеба "от маркитанта" Моргана.
Отдохнув немного, встали и не спеша побрели по берегу, следуя за уходящим течением речушки, которая впадала в недалёкую реку, а та несла свои воды к морю...
Ближе к морю, в лесу, их перехватили волки Дуана, заставили тёмных магов ещё немного посидеть и рассказать последние новости, а заодно накормили их мясом. Последние новости оказались так хороши, что Дуан самолично помог магам добраться до берега, где сам же нашёл для них припрятанную в кустах лодку. И довольный оборотень всё повторял:
- Наконец-то свобода... А то попрятались, как кролики! Так и дрожим под каждым кустом, вместо того чтобы охотиться! А тут... свобода, да!
В лодке оба тёмных мага сели так, чтобы держать - каждый одно весло. На два не хватало силёнок. Бедвир даже сумел рассмеяться:
- Мы с тобой, Сиджи, как те же кролики! Слабые, но полные надежды...
- Бедвир... - прошептал Сиджи. - Ты смеёшься...
- А что ещё остаётся делать? - пожал плечами тёмный маг и охнул: сил маловато было, чтобы залечить все рассечения.
И они стали грести, попеременно охая от боли и слабости, но и смеясь над собой, а море блистало разноцветьем бликов на волнах, и остров, обещавший отдых и освобождение от невзгод, медленно приближался к ним с каждым слабым гребком вёсел.
Последняя глава в воскресенье.
Выкладка ближе к девяти вечера.
Если проды не будет, в комментариях будет предупреждение.