- Давай, я хочу услышать это от тебя, - глаза Пресли горели. Ребята прозвали его в память о легендарном кумире за смешные баки, которые он носил, независимо от моды. В остальном же у Пресли не было больше ничего общего с его именитым тезкой.
- Что? Что ты гений? Выкладывай уже, что хотел, - с досадой произнес Коэн, глядя на своего эксцентричного коллегу. В отличие от пухлого Пресли он был высоким сухим мужчиной с резкими чертами лица. И действовал всегда четко и методично. Разглагольствования в духе Пресли зачастую выводили его из себя, ибо он предпочитал голые факты и холодный расчет.
- У носителей изоморфов наблюдается повышенная температура, - победно изрек Пресли, глядя прямо в безразличные глаза Коэна. - Ты слышишь меня? - переспросил он, не наблюдая никакой реакции.
- Пресли, это все, чем ты меня хотел поразить?
- По-твоему, этого мало?
- И на основании чего ты сделал эти потрясающие выводы? Одного несчастного изоморфа? Ты слышал о таком явлении, как простуда, грипп и ОРВИ? - продолжал напирать на Пресли обозленный Коэн. Он не для этого трусился в самолете два часа, чтобы слушать теперь весь этот бред неуравновешенного исследователя. Он уже жалел, что в свое время поручил Юлии отыскать человека для работы в лаборатории. Ее совершенно не волновали черты характера кандидата, она лишь просматривала резюме и задавала профессиональные вопросы, на которые у нее заранее были подготовлены ответы. И что он получил в итоге? Самовлюбленного неуравновешенного человека, считающего себя незаурядным ученым.
- Грипп, - с презрением выдохнул Пресли, но затем как-то нервно затеребил свой бак, из чего Коэн сделал вывод, что был не так уж далек от истины насчет обоснованности выводов. Хотя где им, черт побери, было взять изоморфов? В этом и заключался замкнутый круг: они не могли вычислить изоморфов, потому что слишком мало о них знали, и не могли ничего узнать, потому что не могли их вычислить. За исключением одного ублюдка, обосновавшегося в Голландии более нескольких месяцев назад и наведывавшегося все в том же теле в соседние страны. Этот изоморф, казалось, совсем никого не боялся, и был расслаблен настолько, что не заметить изменения в Гае Нуде мог только слепой.
- Так что там? - махнул рукой в нетерпении Коэн, падая в кресло напротив Пресли.
- Мне кажется, - немного неуверенно и без прежнего апломба начал тот, - что организм человека-носителя борется с захватчиком, но достаточно вяло. И, тем не менее, это вызывает постоянную чуть повышенную температуру, - не наблюдая никакого интереса в глазах Коэна, Пресли уточнил: - субфебрилитет.
- Замечательно, - прокомментировал Коэн, закидывая ногу на ногу и смахивая невидимую пылинку со своих брюк. Он был редким педантом в плане одежды, и все его костюмы были безупречны. Вообще Коэн считал, что как урожденный британец, очутившийся посреди всего этого сброда, просто обязан поддерживать соответствующий стиль. - И что это нам дает?
- Как что? - громко выдохнул Пресли. - В сумме с изменившимся поведением, интересами, привычками, это дает нам практически стопроцентную гарантию того, что перед нами изоморф.
- Да, но как вы предлагаете их выявлять? - возмутился Коэн, начиная сердиться. Ведь близкие не бежали в полицию с заявлением только из-за того, что кто-то в их окружении резко изменился. Более того, они зачастую могли найти это привлекательным или наоборот, вообще не придать значения.
Они были в тупике с этими проклятыми изоморфами. Давным-давно, один пожилой и почтенный соотечественник, привлек тогда еще молодого Коэна в удивительную организацию, раскрывшую ему глаза на мир. Оказалось, что помимо человечества, существуют некие высокоразвитые твари, умеющие проникать в обычных людей, замещать их сознание, растворяться и управлять чужими телами. Они поочередно захватывали того или иного человека и творили, что хотели, пока, наконец, не решали, что игра им наскучила. Тогда твари, которых они нарекли изоморфами, покидали своего носителя, вследствие чего последний умирал. Смерти эти были также разнообразны и непредсказуемы, как и сами жертвы. И вот уже за восемьдесят с небольшим лет существования организации они так и не продвинулись в методах выявления изоморфов практически ни на шаг. Они не знали ни как их вычислить, ни как уничтожить. А то, что последние подлежали уничтожению, не вызывало у Коэна никаких сомнений. - Проклятые изоморфы...
- Когда-то их называли странниками, - улыбнулся вошедший Дюпре, и Коэн скривился, будто съел кислое яблоко. Он терпеть не мог этого выскочку-француза, как и его наставник в свое время. Хорошо, что перед кончиной, его соотечественник успел передать бразды правления Коэну, и теперь организация координировалась жесткой рукой, а не стоящим сейчас перед ними самовлюбленным французским павлином.
- Дюпре, - коротко кивнул ему Коэн, а Пресли расплылся в широкой улыбке, словно узрел свою бабушку с подносом пирогов.
- Я тоже рад вас видеть, - усмехнулся Дюпре, располагаясь в соседнем кресле и будто бы вовсе не обращая внимания на неприветливость коллеги. - Так что у нас новенького? - обратился он к Пресли, и тот поторопился тут же рассказать все то, что только что говорил Коэну, но уже более уверенно и в деталях.
- Это отличная мысль, - заметил Дюпре, постукивая кончиком указательного пальца по гладко выбритому подбородку. - Значит, организм воспринимает их, как инфекцию?
- Не совсем так, - смутившись, заметил Пресли, - скорее, как паразита. Лейкоциты при этом не повышены.
- Есть какие-то другие отклонения в крови?
- Увы, нет, только изменение температуры тела. Во врачебных диагнозах это звучит обычно как нарушение терморегуляции потому, что больше придраться не к чему.
- То есть мы можем отловить изоморфов, засидевшихся в чужих телах, по врачебным диагнозам, так? - не унимался Дюпре, а Коэн, не отдавая себе в этом отчета, пристально следил за их диалогом.
- Ну, не все люди с подобным диагнозом окажутся носителями, вы должны это понимать.
- Да, но с другой точки зрения, учитывая, сколько вреда и скольким людям способен нанести один изоморф, погрешность оправдана.
- Погрешность? - Пресли смутился, как делал всегда, когда речь так или иначе заходила о другой стороне деятельности организации, которая напрямую имела отношение к уничтожению. Да и что тут душой кривить, они все отлично понимали, какова их конечная цель: избавиться от чужих любым путем.
- Я отдам новые параметры в информационный отдел, - подал голос Коэн, и Пресли совсем смолк. В эту минуту он был не рад своему открытию, потому что невольно обрек ни в чем не повинных людей, как минимум на слежку, а максимум... Пресли снова нервно затеребил правый бак, и Дюпре отвел от него взгляд, также прекрасно понимая, к чему все идет.
- Коэн... - попытался пойти на попятную Дюпре.
- Даже не начинай, - отмахнулся от него шеф. - У нас нет на это времени. Ни времени, ни возможностей для дополнительных исследований. Если нам удастся вычислить хотя бы пару уродов, они достанутся Пресли, можешь не сомневаться, - Коэн взглянул на Пресли твердым взглядом, еще раз подумав о том, что они взяли на работу явно не того человека.
Они сидели в холле Хилтона, и Коэн, ощущая некую нервозность в присутствии француза, пытался скрыть ее в стакане с хорошим односолодовым виски. Лягушатник вновь вел себя так, словно его ничего не беспокоило, беззаботно раскинувшись на диванчике.
- Вы никогда не задумывались, Коэн, - начал Дюпре, и Коэн с тоской оторвался от стакана, - о том, что будет, если кто-то из них - я имею в виду, странников, захватит одного из нас?
- Этого не произойдет, - буркнул Коэн, вновь поднося стакан к губам.
- Вы так уверены? Но ведь мы совершенно от этого не застрахованы. Быть может, прямо сейчас, в эту минуту, напротив Вас сидит уже не Дюпре.
- Если бы Вы сказали хоть что-нибудь стоящее, тогда у меня был бы повод обеспокоиться, - холодно заметил Коэн, вновь ставя стакан на стол.
- О, Вы так дружелюбны в своей благодушной манере, - засмеялся Дюпре, и его плечи затряслись. - Я лишь говорю, что это может случиться с кем угодно.
- И что Вы хотите от меня? - достаточно резко поинтересовался Коэн. - Вам измерить температуру, Дюпре?
- Боюсь, это необходимо ввести для всех сотрудников. И изолировать всех тех, у кого она повышена, по крайней мере, до тех пор, пока они не поправятся. Иначе всего один единственный изоморф сможет разрушить нашу организацию изнутри, а мы и глазом моргнуть не успеем.
- Не разрушили за восемьдесят лет, и сейчас не разрушат, - заметил Коэн. - Я предпочитаю старые проверенные методы. Я знаю людей, с которыми работаю, и уж поверьте, замечу чужого.
Дюпре хмыкнул и сделал большой глоток красного вина. От тарелочки с сыром, стоявшей перед ним, тянуло так, что Коэну хотелось затянуться сигарой, хотя он и не курил, лишь бы перебить этот дивный аромат - камамбер.
- В частности, я бы забеспокоился о Вас, коллега, если бы Вы выбрали что-то менее вонючее, - кивнул Коэн в сторону сыра.
- Вы не гурман, Коэн, - усмехнулся Дюпре и с наслаждением отправил в рот небольшой кусочек сыра, наблюдая за реакцией собеседника.
- Вот уж точно, что некоторых людей захватчик мог бы улучшить, - подумал Коэн, но не сказал этого вслух.
- Кто сейчас следит за Гаем? - сменил он тему.
- Двое русских, - отозвался Дюпре, - Серж и Костя, - последнее имя он выговорил так, что уголки губ Коэна едва заметно дрогнули. Ох уж этот французский акцент, хотя русские имена были тем еще испытанием.
- Почему они?
- Гай сейчас в России, - пожал плечами Дюпре.
- Не сидится ему, - заметил Коэн. - Контакты?
- Пока ничего интересного. Вы же знаете, они не общаются друг с другом.
- Не могут не общаться, - возразил Коэн, упрямо глядя на собеседника. - Я думаю, мы что-то упускаем.
Дюпре изящным движением забросил в рот еще один кусочек сыра, будто красуясь перед Коэном.
- И это не температура, - не удержался от издевки Коэн.
- Если Гай выведет нас хоть на кого-нибудь еще, Вы будете знать об этом первым, - произнес Дюпре, прекратив свою игру с сыром и вновь переключившись на вино.
- Что слышно у вас на родине, Дюпре? - поинтересовался Коэн, зная, что ступает на минное поле.
- Ничего нового, - глухо произнес Дюпре, отставив бокал и тяжело глядя в стол.
- Вы больше не обнаружили никого после Одри?
- Одри была человеком! - кулак Дюпре с силой ударил по столу, так что посуда с жалобным звоном слегка подпрыгнула, а несколько голов в холле встревожено повернулись к ним.
- Была, - согласился Коэн, гневно посмотрев в ответ на француза. - Только до того, как ее захватил изоморф, - намекнул он на то, о чем Дюпре никогда не готов был говорить. Не зря его наставник не выбрал своим преемником любвеобильного француза, хотя тот и дольше был в организации. Ведь кто знает, что бы случилось, влюбись он в Одри и будучи при этом во главе.
- Вы хоть когда-нибудь кого-нибудь любили? - в глазах Дюпре плескалась боль, он впился взглядом в своего собеседника, словно и правда хотел услышать ответ на свой вопрос или ожидал увидеть хоть какое-то подобие боли в глазах Коэна.
- Нет, - совершенно честно ответил Коэн, и рад был, что ему не пришлось лгать. У него никогда не было времени на подобные глупости. Перед ним стояла намного более важная задача, а значит, для чувств не было места.
- Одри была ангелом, - простонал Дюпре, и его голова безвольно опустилась на руки. Вино и сожаления - Коэн сомневался, что Дюпре был способен руководить даже их региональным филиалом.
- Она была изоморфом, - отрезал шеф. - Вы никогда не знали настоящую Одри, Дюпре. Вы потакали и ублажали нашего врага. Что полезного вы узнали за время общения с ней? - Дюпре молчал. - Чем вы помогли настоящей Одри? Вы хоть понимаете, что своим бездействием Вы...
- Остановитесь, Коэн, - взгляд Дюпре был тяжел, - остановитесь прямо сейчас.
- У нее была температура? - уже мягче спросил Коэн, пытаясь извлечь хоть что-то полезное из этого не первого разговора на болезненную тему.
- Да, она была горячей... мерт, - Дюпре витиевато выругался. - Она вообще была горячей, понимаете, Коэн? - казалось, его взгляд сейчас прожжет Коэна насквозь.
- Ладно, уже поздно, - Коэн взглянул на часы только для того, чтобы отвести взгляд от Дюпре, который вот уже в который раз после аналогичного разговора был похож на раненого зверя, опасного и непредсказуемого.
- Да, уже поздно, - с горькой усмешкой на губах повторил Дюпре, и Коэн даже не стал пытаться угадать, о чем он. Эмоции, перепады настроения - он был благодарен своей холодной крови за то, что она избавила его от подобных глупостей.
Дюпре, глава их французского филиала, как последний дурак, влюбился в изоморфа, и вместо того, чтобы выслеживать ее и вычислять остальных, с которыми она могла выходить на связь, повел себя, как мальчишка. Он таскался за ней всюду, завел знакомство, дарил цветы и, в конце концов, забрался в постель, где и провел все оставшееся до гибели Одри время. Изоморф ускользнул, оставив Дюпре с мертвым телом. И до сих пор несчастный влюбленный не мог признать одного: что он был близок не с человеком, не с Одри, а с безымянным чудовищем, занявшим ее место, уничтожившим девушку и благополучно скрывшимся из виду.
Коэн нервничал, думая о Гае и русских. Справятся ли они? Не упустят ли их единственного ведомого изоморфа? Он практически ничего не знал об этих людях: восточный филиал появился у них буквально полгода назад, и Коэн даже не успел еще ни разу в него наведаться.