Вечером, того же дня, мы с женой были приглашены соседкой из двадцать третьей квартиры, Валентиной Королёвой, в гости. Соседка встречалась со своим прежним воздыхателем Григорием Тонаканяном и нуждалась в поддержке верных друзей.
"Все мечтают, строят перспективные планы, - размышлял я, - Без мечты жить нельзя. Королёва мечтает о муже, Гордеева о богатстве. Я о том, чтобы написать хорошую книгу. И у всех своя дорога к мечте".
Галина красилась и прихорашивалась перед зеркалом.
- Ты так стараешься, словно не у Вали, а у тебя смотрины, - упрекнул я жену.
- Вам, мужикам, этого не понять, - парировала Галина. - У Вальки, возможно, завяжется настоящая история с этим Гришей. И я, как ближайшая подруга, не могу её подвести, явившись в гости "фефёлой".
Тонаканян был старинным знакомым Королёвой, и до настоящей истории была предыстория, о которой следует в двух словах сказать.
Два года назад Валентина отмечала своё двадцатидевятилетие. Из гостей были только соседи, то есть мы с женой.
Тогда же, за праздничным столом, именинница пожаловалась на своё одиночество.
Гордеева посоветовала ей сдать одну из комнат двухкомнатной её квартиры в наём жильцу. Обязательно одинокому мужчине.
- Надо приучить "дикого зверя" к домашнему очагу, - советовала ей Галина, - а впоследствии окольцевать. Поверь, это ничуть не сложнее, чем ухаживать за хомячком или морской свинкой. Кормишь и гладишь по шёрстке - вот и вся премудрость.
Валентина послушалась совета подруги, дала объявление, долго выбирала подходящего жильца и, наконец, свершилось. К ней в квартиру заехал одинокий мужчина. Звали его Романом Елизаровичем Кощеевым. Он работал вахтёром в одном из институтов Российской академии наук. Там же, при институте, успевал подрабатывать дворником, убирая снег перед входом и сбивая сосульки с крыши. У Кощеева была своя двухкомнатная квартира в Москве. Он сдавал её семье ландшафтного дизайнера за большие деньги, которые откладывал на "чёрный день". Сам же снимал дешёвенькие комнатёнки. Всё свободное время Роман Елизарович проводил на кладбищах. Можно сказать, ходил туда, как на работу. По выходным с утра до ночи бродил между могил, а возвращаясь домой, ел суп, приготовленный Королёвой и при этом громко, так как был глуховат, рассказывал хозяйке, на каком погосте побывал, что нового там повидал.
К Валентине он не прикасался. Не до женщин ему было. Можно сказать ещё определённее, - не до живых.
Галина тогда Королёвой резонно заметила:
- Зачем он тебе нужен, если не целует?
Валентина, сославшись на то, что собирается произвести дезинфекцию, а затем сделать в квартире ремонт, попросила вахтёра съехать.
Вторым жильцом стал продавец по фамилии Забава, приехавший из Новосибирска. Снимал он квартиру недолго, от него остались женские украшения из самоварного золота, которыми он торговал в гостинице "Севастополь", индийский лекарственный порошок "трифала чурна" и плакат с изображением итальянской певицы Сабрины, в мокрой майке на голое тело.
Третьим жильцом был Григорий Тонаканян, всё свободное время проводивший в кафе у приятеля своего старшего брата. Сидение за столиком в компании соплеменников он считал своей работой, о чём совершенно серьёзно говорил Королёвой. В конце концов, приятелю брата Гриша надоел, и тот попросил его в кафе не приходить. Тонаканян ругал приятеля брата ставшего вдруг неприятелем, ругал Москву и москвичей. Со слезами и тоской вспоминал свою родину, но возвращаться туда не торопился. По ночам Григорий слушал в записях дудук и выкрикивал слово "ахчи". Он мечтал о своём уголке, о московской прописке, с интересом поглядывал на плакат с изображением итальянской певицы, приколотый кнопками к комнатной двери, а Валентину не замечал. Так же, как и его предшественникам, ему указали на выход.
И вот Королёва снова со своим Григорием созвонилась-встретилась и пригласила нас в гости.
Стол накрыла царский, несмотря на трудные времена, было практически всё, что душе угодно. Стали мы пить, закусывать и философствовать.
- А дядя Лёша в вашем подъезде ещё живёт? Как прежде, люди выставляют мусор за дверь, а он все пакеты собирает и выносит?
- Нет, он не все пакеты выносил, а только после Любы и Виталика. Все остальные сами мусор выбрасывали, - напомнила ему Валентина.
- Забыл. А кто такие Люба и Виталик?
- Люба Сорванцова - это звезда нашего подъезда, живёт с "большим учёным" Родей Боевым в соседней, двадцать четвёртой квартире. А Виталик Долгов - бывший военный, которого вышвырнули по сокращению из армии и он сошёл с ума. Живёт на пятом этаже в двадцать шестой.
- Что ж теперь и мусор не выбрасывать? - возмутился Тонаканян.
- Видимо им западлС на помойку ходить, - грубо ответила Королёва. - Выставляли пакеты за дверь, а дядя Лёша поднимался со второго этажа и забирал.
- Может, у них договор был?
- Может быть. А может, просто лень.
- За дверь не ленятся выносить? Они что, в возрасте?
- Виталику сорок, а Люба наша ровесница. Что ты всё о глупостях, перед тобой живой писатель сидит. Правда, Серёж? Он всё про возраст. Ты у Сермягина спроси, он тебе скажет, что для женщины и для писателя тридцать лет - это не возраст. Ещё мальчик. Правда, был такой Пушкин, тот к тридцати годам уже столько навалял.
- Покоя, смотрю, не даёт вам Александр Сергеевич. Что ты, Валя, про него вспомнила? - сделал я ей замечание.
- А кого ещё вспоминать? Слабо тебе столько навалять?
- У каждого свой жизненный путь, своя дорога.
- Мы не гонимся за гениями, - поддержала меня жена.
- А тот старик ещё жив, который напивается два раза в год? На день рождения и на девятое мая? - поинтересовался Григорий.
- Так это же дядя Лёша и есть. "За Родину! За Сталина!". Он же воевал, в лагерях сидел.
- Тогда кто у него квартиру отобрал? - Не понял Тонаканян.
- Депутат. Но, это кличка, конечно, я его так называю. Никакой он не депутат, а был какое-то время всего-навсего, районным советником. Он в квартире держал поросёнка. Куры у него жили на кухне, в ящичке под раковиной. Летом вышел во двор и на детской площадке давай курам головы рубить.
- Поросёнка тоже зарезал? - полюбопытствовал Григорий.
- Я не знаю, что он сделал с поросёнком. Знаю, что соседи с первого этажа возмущаться стали. На что Ермаков у нас спокойный старикан и тот пришёл и устроил Беридуре скандал. Станислав Мазаевич: "Она у меня чистая". Ерофей Владимирович ему: "Ага! Может, скажешь - и в унитаз по нужде ходит?".
- У Ермакова протекло, наверное? - предположила Галина.
- Ну, конечно. Представляешь, какой запах от свиной мочи? И это в квартире. Это вообще кошмар. А что было во время перестройки, когда появились первые кооперативы? Этот Стасик-депутат открыл коптильню. Рыбу коптил, ходил по квартирам, всем предлагал купить его рыбу.
- Зачем такого депутатом выбирали? - не унимался Тонаканян.
- Не депутатом, а районным советником при районной управе. При муниципальном округе есть районные советники. Проходили выборы. Кто его выбрал, я не знаю. Я голосовала "против". Когда я пришла на участок для голосования, а ходила голосовать я вечером, - все листы были чистыми. Никто не пришёл. Всё равно выбрали.
- А кто по помойкам ходит, металлолом собирает?
- Это моя родня. Братья покойного моего мужа Ираклия, - Герман, Вадька и Толичек. А у свекрови, последний её, пятый муж, Аскольд Дмитриевич еле ноги передвигает. Ему уже за семьдесят, бывший учёный из Новосибирского Академгородка. Тоже ходит, где-то мусор собирает и всё приносит в дом. К тому же ещё и грузчиком в овощном подрядился работать.
- Со всех помоек?
- У них свои зоны, весь металлолом, что находят, подбирают и волокут в дом. И у них между собой такие разговоры: "Герман, ты мимо помойки шёл, а ведь там холодильник был. Смотри, утащат" - "Не утащат. Я его припрятал. Сейчас пойду, раскурочу и принесу домой". У свекрови квартира хуже, чем хлев.
- Где живут, там и хранят металлолом?
- Ну, да. Они на первом этаже живут, подвал захватили, в подвале всё и хранят. Например, когда я к ним в квартиру вхожу, то сапоги или туфли боюсь снимать. Там земляная корка на полу. Они в квартире всё разбирают, курочат, - только после этого несут в металлолом. Причём свекровь мне цены называла. Знает, какой металл сколько стоит. И видимо, это ещё не дно.
- Деньги пропивают? - лицо Григория исказилось в гримасе отвращения.
- Ну - как? Ты меня извини, если в доме живут четыре мужика, - их только, чтобы накормить, столько денег надо. Картошка, капуста, извини меня, - они ведь ещё и мяса просят. А на мясо надо заработать. Поэтому, что зарабатывают, - то и проедают. К тому же Герман женился, у него жена Оксана и дочка Леночка. В этой же квартире трёхкомнатной. И представь, что там творится.
- Тоже ходят по помойкам?
- Нет. Она, - ты что? Оксана - уборщица. На двух работах. Она - белая кость, консерваторию закончила. Не пошлёшь по помойкам ходить. Аристократка.
- Как ты Ираклия за пьянки ругала, а он говорил: "Критикуйте, критикуйте. Я, в отличие от вас, критику воспринимаю спокойно", - вспомнила Гордеева покойного мужа Валентины, - Как же красиво он пел.
- И всё же, как депутат у ветерана мог квартиру отобрать? - не унимался Григорий, которому любое упоминание о покойном муже Валентины было неприятно.
- Он не отнимал, - втолковывала Королёва, - Они поменялись квартирами. Дядя Лёша жил в нашем подъезде, на втором этаже в двухкомнатной квартире номер семнадцать. У него все умерли, он остался один. А Беридура жил в доме напротив, на третьем этаже. В однокомнатной квартире. А потом они поменялись, и Стася-депутат дяде Лёше в довесок подарил цветной телевизор "Рубин".
- И ветеран переехал в квартиру с куриным помётом?
- Да.
- И следами от поросёнка?
- Нет. Поросёнок был у Беридуры уже здесь, в двухкомнатной. И здесь же кур завёл и козу хотел завести.
- Надо же, какой хозяйственный. А женщина-то у него есть?
- Пока было сорок с чем-то, всё по девочкам молодым бегал. А сейчас ему уже пятьдесят девять. Пока "работал" у него, - бегал. Перестал работать...
- А кем он работал?
- Я имею в виду другое. Это ж дело такое. Причём он любил очень молоденьких девчонок. А работал кем? Что было модно, - за того себя и выдавал. То он каскадёр, то он лауреат премии Ленинского комсомола. То он поэт. Подарил мне книжечку своих самиздатовских стихов. Такая нескладуха. Причём в книгу вклеил фотографию себя молодого. Сейчас представляется всем депутатом, хотя из советников районных уже лет пять, как попёрли.
- Игоря Грачёва встретил, - поделился я, - Это одноклассник мой. Можно сказать, друг первых лет школьной жизни. Лет на десять старше своих лет выглядит.
- Ну и мой Ираклий, перед смертью был таким же, - вернула себе инициативу в повествовании хозяйка дома, - Стася-депутат мужа моего поил, обирал. Нет, чтобы заработанные деньги в семью нести или хотя бы матери отдать, - всё пропивал с Беридурой. Вон, Вадик, младший брат Ираклия, - растёт совершенно неразвитым. Вчера пришёл ко мне, есть попросил. Спрашиваю: "Гречку будешь?" - "А что такое гречка?". Двенадцать лет парню и не знает, что так называется крупа.
- А чем же он тогда питается? - поинтересовалась Галина.
- Может, картошкой, может, макаронами, - не знаю.
- Вадька - парень добродушный. Полинка, дочка моя, села на него верхом. Уши ему закручивала, волосами, как вожжами, управляла, - он всё это безропотно терпел. Сердце у него доброе, золотое, - грустно произнесла Гордеева.
- Это ж хорошо? - с настороженностью поинтересовалась Валентина.
- Конечно, хорошо, - успокоила её Галина, а сама, вдруг, завелась, - Полинка у меня боевая. В школе какому-то мальчику кулаком в ухо дала. Я ей говорю: "Пуся, ты давай там поаккуратнее. А то придут, предъявят маме счёт за опухшее ухо, - не рассчитаемся".
- А когда он кур завёл? - поинтересовался Григорий.
- Я же говорю, была перестройка. Он построил себе хибару на Рублёво-Успенском шоссе.
- Как это - "построил"? - удивился Тонаканян.
- А это надо уметь. Понимаешь, он был тогда в партии ЛДПР. Он и мужа моего туда затаскивал. Приносил ему книги Жириновского. Беридура же снимал все их партийные собрания и выступления на свою видеокамеру. Ему за это не заплатили, он обиделся и из партии ушёл. А камера-то простаивает. Стасик стал приводить к себе третьесортных девок из общаг, с вокзалов, - самых что ни на есть падших. На других уже ни сил, ни средств не осталось. Эти девки и одевались и выглядели плохо.
- Зачем он их приводил? - недоумевал Григорий.
- Поставил видеокамеру в ванную комнату... Короче, сам себя снимал и потом всё это показывал моему мужу по телевизору. Когда людей не знаешь и смотришь порнуху, - и то неприятно. А тут его знаешь, да ещё его голая задница мелькает, Стасины грязные пятки. А главное, был бы мужик красивый, - так ведь смотреть не на что. Маленький, щупленький, плечики острые - невзрачная натура. Тоже мне, герой-любовник. Я понимаю, там Жан-Клод Ван Дамм или ещё кто-то. А тут чего? И деваха такая же. И вот он это всё снимал... И где-то нашёл на этот фильм покупателя, запродал ему кассету.
- Серьёзно? - возмутилась Гордеева.
- Да, - подтвердила Королёва, - Галь, представляешь? Господи, я, когда узнала, чуть со стула от смеха не упала. Кто на это добро мог позариться? Представляете? Это ж не то, что профессиональной камерой снимают, где и свет, и звук. А тут закрепил кое-как где-то там, под потолком. Он же не говорил ей, что её снимает.
- Ну, понятно. Много денег что ли, выручил? - уточнила Галина.
- Я не знаю, сколько денег он заработал. Потому что, сколько бы ни заработал, у него денег нет никогда. Потому, что он жадный. Понимаешь, Гриша, у Стаси-депутата есть одно хорошее качество. Он коммуникабельный человек. Приходит в любую компанию, и через пять минут он уже свой. Ощущение такое, что он знает всех тысячу лет. Он очень наглый, очень напористый, - этим он и берёт. Сколько раз он у Ираклия брал деньги и не отдавал, - я со счёта сбилась. То есть, знаешь, он такой. Но у него всё в прошлом. Он когда-то писал стихи, когда-то был каскадёром, когда-то его любили молодые красивые девушки. Сейчас встречаешь его и видишь, как человек деградировал и во что с каждым днём превращается. Да, был районным советником. Сейчас не знаю, работает он где-нибудь или нигде не работает, только водку пьёт. И муж мой покойный всё время повторял: "Каждому мужику на жизнь даётся цистерна водки, можешь растягивать её на девяносто лет, а можешь выпить за год". У Ираклия, конечно, всё было по максимуму. У него всё должно было литься через край, быть выше крыши. Вот и получил, что хотел. Теперь отдыхает на Хованском кладбище.
- Ты про что говоришь? - встряхнула соседку Гордеева.
- Да собственно, о том, что человек всегда чего-то хочет. И мужчина, и женщина, по идее, должны куда-то стремиться. Потому, что пока мы к чему-то стремимся, - мы живём. Если мы перестанем стремиться - всё! Жить не будем. Хочется жить хорошо. Хотя, что это значит "жить хорошо", - ни я, ни ты, ни кто-то другой, - не знаем.
- Допустим, я - золотая рыбка, - стала фантазировать Галина, - а ты загадывай три желания. Первое, я так понимаю, узнать что такое "Жить хорошо"?
- Ну, это уже пошла философия. Естественно, я не стану ответом на этот вопрос заморачиваться, а стану сразу требовать каких-то материальных благ. Потому что та жизнь, которой я живу... Я не живу, а прозябаю. Человеческая природа нам что подсказывает? Я как та старуха в сказке, что ни дашь, - всё будет мало. И, в конце концов, останусь, как и сейчас, у разбитого корыта.
- Ещё чего попросишь? - интересовалась Галя.
- Попрошу для братьев мужа моего покойного, светлого, хорошего будущего. Может, мне и второго мужа не так обязательно, - главное, чтобы Герман, Вадька и Толичек были пристроены. Чтобы у них всё было нормально.
- А третье желание? - не унималась Галина.
- Не знаю. Повторяю. На мой взгляд, главная проблема в том, что человек даже для себя не может сформулировать то, чего ему надо, что он хочет. Какое счастье ему нужно? Денег? А деньги свалятся и, как бетонная плита, его раздавят. Будет плакать и причитать: "Чтоб их не было, этих проклятых денег!". Взять мою директрису. В свои сорок семь лет она очень хорошо выглядит. В прошлом году, на восьмое марта, она сделала у нас на глазах "колесо". Не каждая женщина в сорок семь лет, даже если она в юности занималась гимнастикой, сделает "колесо". Согласитесь? У неё машина "Ниссан", она дочку свою сделала директором частной школы. Рекомендовала. А сама она - директор Госучреждения, в котором я тружусь вольнонаёмным кассиром. И вот, казалось бы, всё у неё есть. Всё! Но я же вижу, как она бесится, как с людьми разговаривает. У неё жуткие перепады настроения. Тот народный артист, с которым её ваш Андрей познакомил, от неё ушёл. Это для неё, конечно, был удар под дых. Потому, что она к этой связи относилась серьёзно. Она-то думала, что - всё! Увела его у жены. И вдруг такой облом. Самое интересное, что после народного артиста у неё никого нет, и вряд ли предвидится.
- Из-за этого злится? - полюбопытствовала Галина.
- Да. Злится. Это какой-то кошмар. Иногда она так разговаривает, что всем становится понятно - по ней психушка плачет. Но она - директор, и все дипломатично помалкивают. И я вместе со всеми молчу. Ты, Галь, такие вопросы задаёшь... Тут всё человечество, может, ответа на них не знает, а кто я такая, чтобы одна за всех отвечать.
- Это, какие "такие" вопросы я тебе задаю? - засмеялась Гордеева.
- "Что такое счастье? Есть ли счастливая любовь?".
- Я тебе таких вопросов не задавала.
- Какая разница. Я сама себе их часто задаю. Что на них можно ответить? На моей памяти таких людей не было. Потому что всегда встревают, мешают какие-то проблемы. Не одно, так другое. Не другое, так третье.
- У тебя понятие счастья - это безоблачная жизнь? - спросил я.
- У меня женское понятие.
- В чём-то главном человек должен преуспеть, в чём-то второстепенном потерять. Здесь, мне кажется, ключ от счастья. А если во второстепенном находишь себя, а в главном проигрываешь - будешь чувствовать себя несчастным, - повторил я чью-то понравившуюся мне мысль.
- У каждого своё.
- Или женское счастье - это особенное счастье? - настаивал я.
- В общем - да. Оно отличается от мужского. Потому что у женщин совершенно другой взгляд на жизнь и ориентиры другие. Мужики, ведь они что? К чему стремятся? Перепрыгнуть другого. Из штанов выпрыгивают друг перед другом и в этом видят смысл жизни. У женщин всё по-другому.
- ТАк ты про мужчин думаешь? - удивилась Галина.
- Конечно, Галь. А ты посмотри на них: "А у меня такая "тачка"! А у меня две таких! А у меня - то! А у меня - это!".
- Глупость говоришь, - вступила Гордеева в полемику с соседкой, - У нормальных мужиков просто деньги появились, надо же их на что-то тратить. Одни дом строят, другие машину меняют на лучшую. Не в копилку же складывать. Например, те, кого я знаю, - у них давно нет такого настроения, чтобы похвастаться, показать, что они лучше всех. Это ты что-то придумала. А мечтают, знаешь, они о чём?
- Чтобы опять стать нищими? - влез в разговор я.
- Ты так думаешь? - сверкнула глазами Галина.
- Конечно, - смеялся я, - у нищего-то жизнь интереснее.
- Ты действительно в этом уверен? - стала допытываться и Королёва.
- Ну не совсем нищего, скажем, бедного человека. Ведь деньги, в особенности большие - вещь вредная. Станешь бояться воров и грабителей, ночей не спать.
- А ты сейчас не боишься воров и грабителей, когда за копейку могут просто искалечить и даже убить? - закричала на меня жена, - Сколько случаев!
- Не боюсь, всё это легенды. Меньше смотри "Дорожный патруль" и "Криминальную хронику".
- Мир не переделаешь! - Галина всё больше расходилась, - Воры и убийцы были, есть и будут!
- Да не собираюсь я никого переделывать, - стал я оправдываться. - Свою бы жизнь достойно прожить.
И тут вдруг Тонаканян обращаясь к Королёвой, стал кричать:
- Родишь мне сына Арутюна, а иначе я на тебе не женюсь. Вещички соберу и уеду в Ахалкалаки. Поняла?
- Поняла. Я давно тебя поняла. Ему больше не наливайте, спиртное плохо на него действует, - распорядилась Валентина.
- Заткнись, женщина. Ты знаешь, что в Армении нашли карту звёздного неба, сделанную две тысячи лет до нашей эры? Так на ней больше звёзд открыто, чем современные учёные знают. Раньше Армения была от Средиземного моря до Каспийского. Сверху Чёрное море, а снизу Тегеран. Такое было государство! И население было сорок миллионов. Это две тысячи лет до нашей эры. Не было тогда такой национальности - грузин. Я про твоего Ираклия говорю. А как народа их вообще не существует, они вышли из армян. Это, если точно по-русски выразиться, - наши меньшие братья. А как армяне приняли христианство? Знаете? Рассказать? В триста первом году Святой Григорий пришёл к нашему царю Трдату Третьему и стал уговаривать его принять христианство. Тот его в Аштарак, в башню посадил на сорок дней без еды и воды и сказал: "Если выживешь, значит, стоящая вера". А Григорий ему в ответ: "За неверие у тебя свиные уши вырастут". И вот проходит сорок дней и ночей, Святой Григорий из башни выходит, а у царя, за неверие, свиные уши выросли. Царь говорит: "Помоги, я уверую". Так Армения приняла христианство. А вокруг же оставались огнепоклонники. И ассирийцы, и вавилоняне, и персы. Персы - это теперь Иран, вавилоняне - Ирак, ассирийцы - Сирия. А турок не было тогда. Это татары. Они пришли, попросились: "Можно арендовать ваши земли?", и устроились. Стали жить, всех потом повыселили. Я не хвалюсь, но мы армяне, самые умные и самые храбрые. Есть анекдот. Умирает старый армянин. Сыновья спрашивают у него: "Что нам делать, отец? Как жить дальше?" - "Берегите евреев, дети мои, их уничтожат, за вас возьмутся". Евреи повсюду живут, всеми управляют, кроме Армении. А почему? Потому что в Армении обманывать некого. Армянина невозможно обмануть.
- Неужели совсем не живут? - усомнилась Галина.
- Ну, может один, два, - и то у них матери армянки. Они по-армянски говорят, только фамилии еврейские носят. Знакомый у меня был грузин, - ни одного слова по-грузински не знал. В нашем городе из ста пятидесяти тысяч жителей, только двадцать грузин и по всему району две тысячи. И все по-армянски говорят, город называется Ахалкалаки. На территории Грузии. Смешной эпизод был. Я агентом в ГОССТРАХ хотел устроиться. Послали меня из нашего города в Тбилиси, в главную контору. Захожу, там меня по-грузински спрашивают. Я по-грузински ему отвечаю, прошу: "Говорите по-русски, я плохо говорю на грузинском языке". Он тогда меня подковырнул: "Как же будешь ты людей страховать? С ними же надо будет по-грузински разговаривать". Я ему спокойно ответил, что в нашем городе на сто пятьдесят тысяч армян всего двадцать человек грузин и те по-армянски говорят лучше, чем на родном языке. Это его взбесило, да я ему ещё и денег не дал. Он, прогнал меня, сказав: "В Грузии живёшь, а грузинского языка не знаешь!". А насчёт храбрости, так мы, как приняли христианство, так всё время воевали. Воевали со всеми. Все же были огнепоклонники. В трёхсотом году нашей эры воевали с персами. У нас армия была восемьдесят тысяч, а у персов двести тысяч, да ещё сорок боевых слонов. Вот во время последней войны в Японии были самоубийцы, так мы это дело раньше японцев изобрели. Забросили их в тыл персидской армии, они слонов поранили и слоны стали топтать своих. Я не хочу хвалиться, в Азербайджане восемь миллионов человек, а в Карабахе сто тысяч армян и с ними не могут справиться. Потому что если армянин возьмётся за оружие, то будет всем не сладко. Турки, у них сорок миллионов, они сказали Азербайджану: "Что вы наделали? Зачем разбудили спящего льва?". Со всеми Армения воевала, разделилась на княжества. С Македонией только не воевала. Александр Македонский, когда пришёл в Армению, то сказал: "Я с вами воевать не буду, потому что я сам армянин, и мы с вашим царём вышли с одного престола". А так всё воевали. Константинополь обещал помощь, да всё обманывал, не присылал никого.
- Хватит нам рассиживаться, пора пить чай и по домам, - предложила хозяйке Галина и, обратившись ко мне, приказала, - иди, ставь чайник.
Я встал и пошёл на кухню. Валентина попросила на обратном пути захватить торт из холодильника.
Тонаканян заметил меня, вернувшегося из кухни в комнату и решил, что я только что пришёл, стал приветствовать:
- О! Серёжа, здравствуй! Твоя соседка счастлива оттого, что я её полюбил, и ты об этом знаешь. Сергей, ты похож на армянина. Тебе бы побольше хитрости и ума, - и был бы настоящий армянин. Знаешь, пиво самое древнее в Армении было. И сейчас на конкурсе в Сочи ереванское пиво первое место заняло. И вино армянское первое место заняло, а у грузин пятое. А они всё хвалились, что у них самое лучшее вино. Прежде чем хвалиться, надо понятие иметь, как виноград растёт, как следует его собирать, как готовить. Хвалиться всякий может.
- Не всякий, Гриша, - грустно заметила Гордеева, - вон, Сергей не умеет подать себя с хорошей стороны.
- Главное, что он это понимает. На его месте не всякий бы признался в этом, - вразумлял женщин Тонаканян. И они его внимательно слушали.