Когда мне становится грустно и на душе кошки скребут, я вспоминаю встречу с Машей Майоровой и её слова, обращенные ко мне.
- Главное - удержать хорошие позиции, - говорила мне Машенька. - И приготовиться к лучшему.
Да, друзья мои, нас учили, что надо готовиться к худшему, и мы жили с этой мыслью, с этой установкой, отравляя себе существование. А оказывается, надо было гнать все грустные и печальные мысли куда подальше и всегда готовиться к лучшему. Тогда и горе не страшно, и беда - не беда. К свету надо идти, а не во тьму валиться.
Расскажу вам чудесную историю, случившуюся со мной в Москве на Чистых Прудах.
Было это в начале девяностых. Вёл я тогда безобразную жизнь, находясь под полной властью тёмных сил, в каждом из нас незримо присутствующих. Усердствуя в винопитии, я поиздержался. Позвонил маме. Трубку поднял мой младший брат Володя. Узнав о причинах звонка, он попросил в пьяном виде к матери не приезжать. Пригласил за деньгами к себе на работу.
- Приезжай на Чистые Пруды, - сказал брат. - На одной из скамеек я буду тебя ждать.
Брат работал охранником на Чистых Прудах. Сидел на скамейке в чёрной форме, я его еле узнал.
- Чего же ты здесь охраняешь? - не без ехидства поинтересовался я.
- Гусей, - указывая на пару величественных белых лебедей, кружившихся по водной глади пруда, ответил Володя.
До чего же, оказывается, умная птица - лебедь. В воде ей невозможно находиться двадцать четыре часа, хочется и на травке полежать. При мне эти гордые белые птицы вышли на берег и направились не куда-нибудь, а именно к той скамейке, где сидел брат. Понимали, что он их охраняет. Там, рядом с ним, на газоне и расположились.
Много я тогда пил, стеснялся каждого очередного срыва, так как перед этим клялся и божился, что это был последний раз. Так вот чтобы как-то оправдаться перед братом, наскоро запихивая полученные деньги в карман, я повторял слова из священного писания: "Праведник сто раз упадёт и сто раз встанет, а лукавый будет уловлен". Под праведником разумел, конечно, себя.
- Это про меня сказано: "лукавый будет уловлен", - сделал вдруг неожиданное признание непьющий, негулящий брат мой Владимир. И я, на тот момент горький пьяница и развратник, погрязший в грехах, подумав, легко с этим его заявлением согласился. Хотя было очевидно, что брат мой - праведник, каких поискать. Так устроен человек. Склонен к оправданию любых самых страшных своих пороков и не любит замечать хорошее в других. Я говорю о себе, вы, конечно, не такие.
Я Володю расцеловал и уже собрался уходить, но он меня остановил.
- Помнишь, в детстве, - стал вспоминать брат. - Если мама, устав, хотела среди белого дня прилечь на минутку, отдохнуть, то мы с тобой тотчас подбегали к ней и с испугом в глазах начинали поднимать её с кровати. "Ты это что? Вставай. Тебе нельзя лежать", - говорили мы ей. Мы боялись не столько за неё, сколько за себя. Думали: "Заболеет, умрёт, а что будет с нами? Мы умрём вслед за ней". У нас с тобой на этот счёт ни сомнений, ни разногласий не было. Помнишь, как упрашивали маму, чтобы не отводила нас в детский сад? Воспитатели там были чудовищами. Несчастные люди, их ненависть к нам, детям, не имела границ. Мама пыталась мягко нас уговаривать: "Но мне же надо ходить на работу. С кем я буду вас оставлять?" - "Не ходи на работу. Как-нибудь проживем", - говорили мы ей. Теперь мы выросли. Ты женился, живёшь с женой и тёщей, а я по прежнему с матушкой. Ты знаешь, мне предлагали хорошую работу за границей, но я же не могу оставить старую больную мать одну.
- Не трави душу, - взмолился я.
- Да, к чему я это вспомнил? Она теперь тоже мне каждый раз говорит: "Не ходи на работу, как-нибудь и так проживем". Я всякий раз, слыша эти слова, вспоминаю нас с тобой в детстве.
Брат ещё хотел что-то рассказать, но его по рации вызвало к себе руководство, располагавшееся в строительном вагончике на колесах, стоящим у метро "Чистые Пруды".
Договорились о встрече на этой же скамейке через час. Брат пошёл к начальству, я - в магазин, располагавшийся рядом, напротив трамвайной остановки.
Магазин был закрыт. Что делать, я не знал. Воспоминания брата пробудили во мне забытые образы, унесли в детство. Я вернулся к водной глади с лебедями и стал бродить вокруг пруда, думая о бренности жизни. Я вспоминал о том, какими честолюбивыми планами переполнялось тогда моё сердце, как я горел и как затем всё предал, растоптал.
Появилось желание вернуть брату деньги и дать последнюю, самую страшную клятву "не пить", но тотчас улыбнувшись невыполнимости задуманного, я зашагал к скамейке, где, по моим расчетам, меня должен был дожидаться Володя. Сумерки сгущались, но я не беспокоился, знал, - охранники работают сутками. Собственно, поэтому и не спешил.
На скамейке вместо брата сидела девушка. Я подсел к ней и познакомился. Она представилась Машей Майоровой. Сказала, что учится в МГУ на факультете психологии.
Между нами шёл обычный трёп двух малознакомых людей, и вдруг что-то случилось. Мы замолчали как-то по-особенному. Машенька, нарушая неловкую тишину, спросила:
- Андрей, как вы думаете, может ли быть открыто восемьдесят девятое созвездие?
- Вопрос знатокам? - перевёл я всё в шутку. - Да хоть девяностое, почему нет?
- Ответ неправильный. Давайте вспомним, что такое созвездие в современном понимании этого слова. Это участок неба, границы которого строго определены по решению Международного астрономического союза. На восемьдесят восемь созвездий разбито всё небо. Не осталось ни одного участка неба, не принадлежащего какому-либо созвездию. Кроме того, созвездие - это не какой-то небесный объект или явление. Созвездие придумывали люди для лучшего ориентирования по небу. Поэтому созвездие вообще нельзя открыть. Это - изобретение людей.
- А звезду открыть можно?
- Звезду можно.
- Хорошо. Задайте мне ещё вопрос, дайте возможность реабилитироваться, - попросил я.
- Чем отличается зодиакальное созвездие от обычного?
- Не знаю, - признался ваш покорный слуга.
- Тем, что через него проходит Солнце в своём годичном движении.
- Звёзды светят ночью, а Солнце - днём. Какая-то тут несостыковка.
- Созвездия и днём на небе присутствуют, просто из-за света Солнца мы их не видим. Говорят, в колодец надо спуститься, чтобы днём звезды увидеть.
- Как-то об этом не подумал, - произнес я. - Может, скажете ещё, что Земля вертится с запада на восток?
- Да, - подтвердила Маша. - Так и есть. Земля действительно вертится так, как вы сказали. Именно поэтому Солнце встает на востоке, а на западе мы наблюдаем его заход.
- Видите, и я кое-что угадать могу, - произнёс я, и мы снова как-то по-особенному замолчали. Это было необычное молчание. Что-то невидимое, но ощутимое проникало в меня, меняя химический состав крови, каждой клеточки тела. Во мне появилось непреодолимое желание поцеловать Машу, я еле сдержался. Но через какое-то мгновение не выдержал и спросил.
- Мне надо уходить, можно на прощание поцеловать вас?
- Да, - сказала студентка Майорова и сама испугалась своего скорого положительного ответа.
Я поцеловал её робко. В моём поцелуе не было ни похабства, ни пошлости. Мы, взрослые люди, целовались с ней на скамейке, как школьники. И не было в моей жизни ничего выше и слаще, чем тот невинный поцелуй. Я осознавал краткость момента, ценил его. За этот короткий миг счастья передо мной прошла вся жизнь, прожитая, словно в неосознанном бреду. Пришло прояснение, просветление. Благодать снизошла на меня. За что? Авансом? Мне? Но я же недостоин благодати. Я это остро понимал именно тогда. Именно я - тот, именно я - тогда, - был всего этого недостоин.
Мне бы всё же побыть с Машей подольше, но вот вам сила данного слова. Сказал, что надо уходить и ушёл. И остались от нашей встречи лишь её слова, сказанные мне на прощание.
- Главное, Андрюшечка, удержать хорошие позиции и приготовиться к лучшему.
И, знаете, ещё что? После встречи с Машенькой я исправился, поменял свой жизненный вектор. Стал служить, как могу, силам добра. Светлые люди, такие, как моя мама, брат Володя, Машенька Майорова, дали мне силы утвердиться в добре и идти вперёд.