Отмучавшись, сдав алкоголика Сергей Сергеевича с рук на руки, я поехал с друзьями на юг. Подобралась очень приличная компания. Поехало нас восемь человек.

Леонид с актрисой Спиридоновой, законной супругой актера Кобяка, Антон Азаруев с Морозовой, студенткой с нашего курса, актрисой-травести. Любительницей длинных носов, все операции делала по удлинению носа, мечтала о роли Буратино. Атак же я, Зурик, Аркадий Боков, друг Леонида по кличке Боксер и та самая девушка, с которой я танцевал в общежитии театра МАЗУТ, придя туда с Леонидом и Керей. Она так же, как и Спиридонова, была актрисой театра и звали ее Наталья Ратайкина. Собралось, как я уже сказал, восемь человек, три дамы и пять кавалеров.

Актрису Ратайкину провожал на юг тот самый актер, что в общежитии предлагал мне для ночлега свою койку, а поутру кричал в умывальнике всякие гадости. Он смотрел на меня, как смотрит человек обреченный, то есть никакого сомнения у него не было в том, что на жарком юге я доберусь до его невесты. Яискренно хотел его успокоить, но не подойдешь же, не скажешь: "Ваши муки напрасны, Ратайкина мне не нужна".

Мы сели в поезд "Москва-Симферополь" и поехали на полуостров Крым.

Весь поезд битком был набит молодыми людьми. Иуже в дороге начались песни, танцы, знакомства, обнимания и целования. Хочу напомнить, что я на тот момент был по уши влюблен в Саломею и ехал на море исключительно купаться, загорать и отдыхать. Никак не за амурными проделками.

По совету Леонида мы держали путь в город Судак. Вгород приехали затемно, к старушкам дежурившим на автобусной станции не пошли, так как, по словам Леонида, они драли за жилье тройную цену. Шли во тьме, с чемоданами в руках, и тут к нам подошел дед с внучкой, предложил пожить у него. Мы посовещались и решили, что денька два поживем, пока не найдем более приемлемое жилище. Отнесли к деду вещи, оставили девушек ночевать, а сами пошли смотреть город. Город не спал, работали все кафе, все рестораны, все бары. Мы зашли в один из ресторанов, выпили вина, и так как на самом деле очень устали, вернулись в дом и легли спать.

Дед, по фамилии Карп, наш хозяин, сдал нам свой дом, состоящий из двух комнат,- малой, проходной, в ней устроились наши девушки и большой, где спали мы впятером. Утром, только встали, сразу же разбрелись искать себе более удобное жилье. Разделились на несколько групп, а, если точнее, то на две. Яходил с Боксером, так как он город знал, а Леонид с Зуриком и Антоном.

Девицы причесывались, прихорашивались, готовили обед. Дед просил нас остаться, говорил, что снизит цену, мы его не слушали. Восновном, конечно, капризничал Леонид, говорил, что в такой тесноте жить не собирается.

Мы с Боксером обошли домов двадцать, и чего только не повидали. Нам предлагали и сарай, в котором жила коза. "Якозу уберу, все здесь вычищу, помою",- говорила хозяйка, но как напоминали, что нас восемь человек, то она отказывала нам даже в сарае.

Зашли в один дом, там хозяйка была молодая, видимо, вдова, глаза у нее были голодные до мужчин; пропустив мимо ушей все то, что ей говорилось о большой компании, она, думая о своем, сказала: "Жить что ли негде? Место я тебе найду". Боксер Аркадий даже засмеялся, сказал: "Оставайся, будешь жить и кормиться бесплатно". Мы, конечно, попали в самый сезон, город был битком набит отдыхающими. Ивосьмерым устроиться в одном месте так, чтобы просторно и со вкусом было нереально.

Решили остаться у деда. Икак только успокоились, так сразу и поняли, что лучше места нам и не найти. Собственно, были предоставлены сами себе, деда не было видно. Кухня, холодильник, баня,- все было в нашем распоряжении. Рядом с нами была школа, стадион и рынок.

Азаруев с Аркашей-боксером слишком уж разхозяйничались. Дело в том, что прямо под окном дед держал курочек и петя-петушок, живший вместе с ними, по утрам кричал, не умолкая. Доходило до ста раз подряд. Эти два архаровца, стали с вечера запирать петуха в пустую собачью будку, а выход из конуры закрывали тазиком или корытом, что под руку попадалось. Ядаже переживал за петю, думал, задохнется, но он их обхитрил. Свечера послушно шагал в узилище, особенно не сопротивлялся, ему, видимо, все равно, где ночью было спать, а утром, никакие тазики и корыта удержать его не могли, он их отталкивал, выбирался на солнышко и преспокойненько, как и ранее тренировал свое горлышко, на радость себе, курочкам и на зло врагам.

Они швырялись в него объедками, замышляли даже выкупить и сварить, но потом попривыкли и отстали от гордой и своенравной птицы.

Мы зажили на славу. Лакомились массандровскими винами, купались в ласковом теплом море. По моей инициативе помыли с мылом соседского блохастого котенка и накормили его мидиями, так как ничего другого он просто есть не хотел. Его, бедолагу, отравили химикатом, в тот момент, когда опрыскивали кусты от вредителей. Ион медленно, но верно подыхал. Сначала моя идея о спасении котенка всем понравилась и вместе со мной его отмывали от блох и от грязи другие, но потом что-то произошло, меня подняли на смех, сказали, "нашел, чем заниматься, брось". И, сознаюсь, я засмущался. Итут Леонид поддержал меня, он серьезно и даже с каким-то огоньком в глазах сказал мне: "Никогда не стесняйся, того, что делаешь доброе дело".

Я это запомнил и взял за правило, понимая сказанное так: если уверен в том, что делаешь,- делай, что бы тебе под руку или за спиной твоей не говорили. Аделать я намеревался только добрые дела.

А котика мы спасли. Он ожил, стал есть все подряд и настолько привык к нам, что его хозяева, приревновав, котеночка забрали.

Мужская часть нашей компании, как я уже сказал, жила от женской отдельно. Иочень скоро встал вопрос, чтобы это положение как-то исправить. Актриса Ратайкина, действительно, очень рассчитывала на то, что я ее буду целовать и обнимать под солнцем юга, как когда-то в умывальнике общежития. Но я был с ней подчеркнуто холоден. Леонид несколько раз намекал мне на то, чтобы я ее пожалел. Но я ему в ответ рассказывал о Саломее, да и образ того несчастного влюбленного актера стоял перед глазами. Так что даже не будь Саломеи, я не смог бы закрутить с ней роман. Больше Леонид мне ничего не говорил, ей же дал понять, чтобы ко мне не приставала. Икак-то очень грубо, на мой взгляд, прикрепили к ней в качестве ухажера Аркашу-боксера. Он стал бегать за ней, как собачка, все время был с нею рядом, заметно противен, но вот доля женская- не смогла сказать "нет", оттолкнуть. Случилось следующее. Отношения у них еще толком и не завязались, а в нашей компании, в заинтересованной ее части, произошло совещание, и было принято произвести рокировку. Разделиться не по половому признаку,- в одной комнате мужчины, а в другой женщины, а так, чтобы "семейные" жили отдельно, а "холостяки" отдельно. То есть в большой комнате стало спать шесть человек, а в маленькой двое: я и Зурик,- я имел невесту в Москве, Зурик, как человек, вставший на пусть поклонения Кришне, отказавшийся от плотских связей.

А как Ратайкиной спать в "семейной", когда она боксера толком-то еще и не знала. Да и не мил он ей был, а ее койку рядом с его койкой поставили, да к тому же в общей комнате. Впервую ночь она его к себе не подпустила. Ион весь следующий за этой мучительной ночью день ходил за ней чуть не плача, говорил, что в жизни своей не видел такой красивой женщины, то есть умолял ее отдаться при всех, но самым что ни на есть добровольным образом. Иона ему отдалась, спала с ним без энтузиазма, а боксер был на седьмом небе.

Странный воздух на курортах, там слова "мораль", "нравственность" звучат чуть ли не ругательствами, а если точнее сказать, то существует своя мораль и своя нравственность, курортные. Люди едут на юг, конечно, не только за морем и солнцем, но, в первую очередь, за женихами и невестами. Япостоянно замечал, что к кому бы не обращался, спрашивая что-либо или просто делясь ощущениями от увиденного, всегда возникало странное поле, то есть ожидание знакомства, предложений. ВМоскве у всех дела, заботы, все торопятся, спешат, а тут, в Судаке, все ходят медленно, все внимательны, все готовы к ласкам и любви. Этот город стал для меня настоящим испытанием. Внем поражало многое, и меня, в особенности, то, что люди на пляже загорали голые. Икак-то все терпимо относились к подобного рода бесстыдству. Леонид говорил мне об этом в Москве, я ему не верил. Вот, спали же у нас три пары в одной комнате, и я себя ловил на мысли, что отношусь к этому вполне терпимо. ВМоскве же это было бы практически невозможно. На рынке в Судаке, если случайно заглянешь в вырез кофточки, засмотришься на чрезмерно оголенную грудь, так хозяйка оной, заметив любострастный взор, не станет спешить прикрываться, не будет хмурить брови, а наоборот, улыбнется и одарит поощрительным взглядом. Такой был общий настрой.

Актриса Спиридонова вела себя так, словно являлась законной супругой Леонида. Вто время, как ее настоящий муж ("настоящий", может, не точно сказано, "законный"), актер Кобяк, поехал в Трускавец лечить печень, почки, железы внутренней секреции, поехал набираться сил, она в Судак, приехала тратить силы, усмирять бунтующую плоть.

Азаруеву и Морозовой мало показалось совокупляться в общей комнате, они решили загорать голыми на городском пляже. Люди замечаний не делали, но косились на них, а заодно и на нас, так как парочка эта была с нами вместе. Икто-то посоветовал им идти поближе к горе Алчак, мотивируя это тем, что там место для голых, там "дикий пляж". Ходили мы купаться и туда, не затем, собственно, чтоб загорать нагишом, а собирать мидии, вода там чистая и пляж безлюдный.

Наш хозяин, Карп, появлялся редко. Унего была коза, он ее где-то умудрялся пасти, а молочком угощал нас. Молочко было хорошее, без вони, без запаха. Был хозяин в "завязке", не пил совершенно, даже вина.

Но и конечно, не все было гладко. Спиридонова вела себя так, будто у нее на Леонида есть какие-то права. Ему, разумеется, это не нравилось, по этой причине возникали маленькие бунты. Мы, например, собираемся на море, а девушки наши заявляют вдруг, что они не идут, хотят отдохнуть от моря, устроить банно-прачечный день. Хотя баня была ежедневно. Возвращаемся, смотрим, они сидят, пьют с соседями и по пьяному обычаю, как водится, очень громко говорят. Аговорят они о том, что совершенно свободны, что ребята, то есть, мы, это просто товарищи. Ведут себя развязно, фактически отдаются своим новым знакомым и даже сердятся на то, что они такие нерешительные. Соседи пить с ними пили, тосты говорили, но дальше этого не шли, боялись конфликтов., то есть были и такие вот демарши, которые для Спиридоновой, зачинщицы, закончились плачевно,- осталась одна.

Кстати, Спиридонова оказалась очень интересным человеком. Уже после того, как у них с Леонидом произошел разрыв, и она успокоилась. Мы как-то оказались с ней вдвоем в беседке и разговорились:

- Умоего мужа только одно несомненное достоинство,- говорила она,- он умеет лечиться. Знает, какие капли, какие таблетки нужно принимать. Вэтом он настоящий специалист. Ау меня как заболит голова или поднимется температура, наблюдается сплошная растерянность. Япью таблетки горстями, все подряд. Внос себе закапываю все капли, и ушные, и глазные, и, конечно, они от насморка того же не помогают. АЛеонид, тот совсем лекарствами не пользуется, говорит: "Принимай, не принимай, все одно,- неделю болеть будешь, так что лучше уж и не травить организм". УЛеонида крепкие нервы, я так не могу. Яедва заболею, мне становится страшно, непременно мысли о смерти в голову лезут. Ну, как тут таблетки не пить? Япри первых признаках недомогания уже ни есть, ни пить не могу, у меня начинается психоз. Ясогласна на все,- на капельницы, на клизмы, только бы не болеть. Яи за Кобяка вышла замуж только после того, как узнала, что он умеет хорошо лечиться. Да, я не оговорилась. Не лечить, а лечиться. Так тяжело перенося болезни, я боялась того, что и мужа себе выберу такого же, то есть совершенно беззащитного, беспомощного перед болезнями. Ичто тогда мне делать? Ощущение беспомощности, оно пострашнее собственных болячек, так что считаю, что мне повезло. Язнаю, все думают, что я польстилась на его жилплощадь, на московскую прописку, они ошибаются. Мне с ним спокойно и хорошо.

Когда разговор закончился, и мы поднялись, чтобы разойтись по своим постелям, Спиридонова вдруг потянула ко мне свои губы. Но не близости она хотела, а именно одного поцелуя, так сказать, прощального, на сон грядущий. Я, не задумываясь, поцеловал ее холодно, коротко, по-товарищески. Ичто же? Вменя, через этот поцелуй, против воли моей, вошел какой-то светлый, веселый дух. Ястал широко улыбаться и засветился от счастья. Не похоть разлилась по моему телу свинцовой тяжестью, а именно светлая, легкая веселость крыльями прозрачными приподняла над грешной землей. Яэто состояние запомнил, в творческую свою копилочку, как в сундучок, спрятал.

Пришло время рассказать, как так случилось, что актриса Спиридонова осталась вдруг одна. Пошли мы, как стемнело на танцы, зашли в первое попавшееся кафе, сели за столик. Леонида пригласила на танец девушка, которая была заметно навеселе. Она была совсем миниатюрная, и Леонид, разыгравшись, стал "Москву ей "показывать", то есть поднимать якобы за уши. Но поднимал не за уши держа, а за голову, да и она своими руками за руки его держалась. Смеялись оба, нравилось. Затем он посадил ее за наш столик, то есть даже не за столик, а к себе на колени и стали она целоваться. Они целуются, а мы сидим, молча наблюдаем. Спиридонова психанула, встала из-за стола и со слезами в пихты, которые росли вокруг кафе. Зурик побежал за ней успокаивать. Леонида это как-то отрезвило, он девушку проводил за ее столик и предложил пойти на центральную танцплощадку. Мы это предложение поддержали.

Пошли мы к крытой танцплощадке, там яблоку негде упасть, а рядом так называемое кафе "На Горке", зашли туда. Там-то все и произошло, там-то все и случилось. Ярешил, что мне это мерещится, я даже зажмурился и потряс головой. Вкафе "На Горке" среди танцующих была Бландина. Она не просто веселилась, а именно поджидала Леонида, и только мы вошли, она сразу же подошла к нему и сказала:

- Красавец, пригласи танцевать.

Вела себя так, словно девка продажная.

Леонид без удивления и без энтузиазма принялся с ней вальсировать. Тут их остановил подвыпивший громадных размеров мужик и, сказав Леониду: "Разрешите ангажировать вашу даму", попробовал затанцевать с Бландиной вместо него. До нашего появления в кафе он, видимо, и являлся бессменным ее кавалером, поэтому и мысли не мог допустить, что его партнерша откажет. Леонид с радостью "свою даму" ему уступил. Аточнее, уступал, однако дама не уступалась.

- Ты это что городишь,- заорала Бландина на здоровяка,- залил бельма, так иди, проспись!

И здоровяк словно опомнился. Он-то решил, что Леонид орудие женской хитрости, то есть для того с ним затанцевала, чтобы ревность в нем пробудить, не отпустить от себя. Аоказалось, это он был в роли чучела, с которым танцевали и любезничали лишь до тех пор, пока не появился главный объект ее симпатии. Он как-то растерянно похлопал Леонида по плечу, посмотрел на нее и отошел. Бландина с Леонидом продолжила танец.

Леонид танцевал с ней без охоты, она же, наоборот, выказывала всяческую заинтересованность в нем.

Я не танцевал, наблюдал через сетку, которой была огорожена территория кафе за Леонидом и Бландиной, а также одним глазом поглядывал в сторону большой танцплощадки, опасаясь пропустить в темноте наших ребят, Зурика и Спиридонову, которые знали, где мы находимся и должны были вот-вот подойти.

Должны были подойти, но никак не подходили, а в кафе "На Горке" тем временем произошло следующее. Нашим девочкам надоело смотреть на то, как вокруг Леонида увивается эффектная блондинка, они выбрали подходящий момент (танец закончился) и подошли к Леониду. Ратайкина взяла его за одну руку, Морозова за другую и эдак, трудясь бригадным подрядом, они стали тащить Москалева на выход. Бландина не стояла, сложа руки, она боролась за свое счастье. Оттолкнув девушек, она заговорила первой:

- Вчем дело, милые? Вы здесь совсем некстати.

- Ни в чем. Просто мы устали и идем спать.

- Идите. Почистите зубы, помойте попки и ложитесь. Не стоит к взрослым приставать. Вас куклы заждались.

- Мы пришли сюда вместе, вместе и уйдем. Унас одна компания. Мы все делаем вместе. Правда, Лень?

- Вам можно только позавидовать. Яповторяю. Идите спать, как проснетесь, готовьте завтрак, он к завтраку придет.

- Небольшая заминочка. Он у нас, как раз, завтрак и готовит,- сказала Морозова.

- Да? Как прекрасно. Ну, такого мужчину я тем более вам не уступлю.

Наступил момент истины. Морозова с Ратайкиной еще что-то щебетали, полагая, что это очередная, залетная, из таких, которым Леонид мог "показывать только Москву", но тут они, как-то сразу поняли, не сговариваясь, что девушка другая.

Бландина достала газовую зажигалку, сделала фитиль на полную (огонь вырывался, как из газовой горелки, можно было смолить кабана) и, нервно посвистывая, пояснила, что опаленные волосы плохо отрастают. Девицы сразу же отцепились от Леонида и ретировались. Да, такая бы и волосы запалила и глаза собственноручно им выцарапала. Явидел, с каким настроем, с каким запалом она говорила.

Мы ушли, а Леонид, потанцевав с Бландиной еще пару танцев, решил нас разыскать. Бландина ему не противилась, пошла на розыски вместе с ним. Со слов Леонида они обошли все известные и неизвестные кафешки, нигде нас не нашли и Леонид собрался домой.

- Иди,- покорно сказала Бландина,- можешь не провожать.

Леонид не мог не проводить. Дойдя до своей калитки, вместо слов прощания, Бландина сказала:

- Осторожно, тут яма.

И, взяв кавалера за руку, увлекла за собой.

Жила она отдельно от хозяйки в просторном домике, за который платила в восемь раз больше, чем мы деду Карпу. И, конечно, все закончилось постелью.

Этого, я думаю, не случилось бы, подойди Бландина к Леониду в начале отдыха, но она появилась именно тогда, когда Спиридонова ему уже наскучила. Он за день до этого просил меня прогуляться с ним по бережку и занимался тем, что высматривал себе новую пассию. Выражаясь военным языком, Бландина выбрала наиболее подходящий момент для наступления. Оборона была снята. Сердце, некогда кипевшее презрением, под солнцем успокоилось, размякло, и он с легкостью капитулировал.

Зато с Бландиной Леонид зажегся, как бенгальский огонь. Они сцепились и взорвались фейерверком, чуть было само море не запалили, так как тела их и души раскалились от страсти, как угли.

Леонид от нас съехал. Стал жить так, будто завтра потоп или война. Явидел их мельком и в городе и впоследствии пересмотрел все видеокассеты, снятые местными операторами за сумасшедшие деньги. Чего они только не вытворяли! Ис вертолета на парашютах прыгали, и под водой с аквалангами плавали. Воровали на рынке и фрукты и продукты. Не из нужды, а из озорства. Избили какого-то прохожего, отдыхающего. Леонид держал ему руки за спиной, а Бландина в маске зайца на лице била оторопевшего человека палкой. При этом работала камера, и они громко смеялись. Вот так развлекались. Все ради веселья. От переизбытка сил с ума сходили. Домой Леонид уехал с Бландиной, нас не оповестив.

Забыл рассказать одну очень важную вещь. Втот день, когда "семейные" стали жить вместе, ну, то есть сдвинули койки, я подошел и снял наушники со спящего Аркадия-боксера. Думал, он слушает радио, а услышал в наушниках смех, женские голоса, шум падающей воды и голос Морозовой:

- Эх, девчонки, затрещат сегодня наши пиз...ки.

А дальше общий смех и советы друг дружке интимного характера.

Я, сообразив тотчас, что это нехорошо, снял с себя наушники. Это невозможно было слушать. Яи до сих пор уверен, что люди, пусть даже по службе, подслушивающие чужие личные разговоры, разрушают себя, свою психику и в конечном счете становятся больными.

Оказывается. Это Боков поставил в бане "жучок", посредством которого не только он, но и все окружающие, ненароком включив короткие волны, могли слушать все то, о чем там говорилось. Странный тип, Аркаша, с наслаждением слушал чужие секреты.

После того, как Леонид, собрав свои вещи, ушел жить к Бландине, мы зажили новой, не менее веселой жизнью, разделились на две группы. Мы с Зуриком стали жить сами по себе, а друзья наши сами по себе. Тогда же познакомились с замечательными девушками, нашими соотечественницами, которые жили в Америке и работали там по линии МИДа в Организации Объединенных Наций. Девушек звали Лена и Наташа. Мы с ними просто дружили, без каких-либо поползновений на интимную близость. Инас, и их такие отношения устраивали. Лена рассказывала, как, купив в спортивном магазине эспандер, выиграла миллион. Выиграла, но не получила, так как строго воспрещались всяческие игры, выигрыши и проигрыши.

Тут надо пояснить, как "выиграла" и что значит "запрещались игры". Перед тем, как устроиться на должности в ООН, с ними в МИДе была проведена беседа, инструктаж. Опасаясь провокаций, строго-настрого запрещено было играть в различного рода лотереи. Лена и не играла. Спортивный магазин каждого покупателя автоматически вносил в свой компьютер, для того, чтобы адресно присылать проспекты с новинками интересующего товара. Лене присылали проспекты с новыми модификациями эспандеров. Ираз в год без спроса на то покупателей, магазин проводил для них лотерею, с призом в один миллион долларов. Этот жребий на Лену и выпал. Всущности, она была не виновата, не нарушала инструкций, выигрыш получать она не собиралась и ее даже не ругали. Расценили все это, как одну из возможных уловок американцев. От миллиона у Лены осталась лишь газета, на первой полосе которой было сообщение о том, что она является обладателем выигрыша в один миллион долларов.

Никаких огорчений с ее стороны на этот счет не было, ведь для того, чтобы получить эти деньги, ей нужно было бы порвать с Родиной, то есть продать Родину. Она на это пойти не могла, и мы ее понимали, сами бы поступили точно так же.

Лена с Наташей раскрыли нам целый мир, рассказывали много интересного, жаль, что очень скоро отпуска их закончились, и они уехали.

Много всякого было в Судаке, не припомнить все, не рассказать. Из забавных ситуаций вспоминается еще и такая. Лег я на берег, в самой черте прибоя, вытянул руки и ноги. Иволны меня, как веретено, катали туда-сюда. Наконец, устыдившись в душе такого своего поведения, все же не пьяный, и посчитав это занятие придурью, встал. Икаково же было мое удивление, когда я заметил, что моему примеру последовал чуть ли не весь пляж. Взрослые мужчины и женщины и, разумеется, их дети. Внароде говорят так: "Дурной пример заразителен". Ябы поправил и сказал так: "заразителен любой пример". Поэтому надо не стесняться, не бояться и делать больше добрых дел, совершать высокие красивые поступки.

По возвращении в Москву Ратайкина перед женихом своим покаялась, сказала, что развратничала с боксером, но при этом твердо пообещала, что в столице с Аркадием встречаться не станет. Ухажер этим и утешился.