Третьего мая я позвонил Искре вечером, без десяти девять.
- Аллё?
- Аллё. Как самочувствие?
- Откровенно говоря - паршиво. Очень паршиво.
- Голос у тебя хороший, бодрый. Ну а в чём это "паршиво" выражается? Может то, что ты жаловаться стала, как раз признак выздоровления?
- Может быть, может быть. Сейчас я тебе перезвоню. Мне тут капельницу переставляют. Говорят, всё в порядке. Всё! Сейчас мне капельницу переставят. Вы только еду не увозите и свет выключите. Я сейчас тебе перезвоню.
- Давай-давай.
Через десять минут Искра перезвонила.
- Ага! - сказал я.
- Аллё! Ну, все ушли. Я попила воды, чуть не захлебнулась. Только что пришла в себя. Так что задавай вопросы.
- Там ухаживают за тобой, смотрят?
- Смотрят. Но тут плохо тревожные кнопочки работают.
- Всё никак не починят?
- А у меня... Я непроизвольно писаюсь.
- Ты вчера говорила.
- Я во взрослых памперсах. Тут мне показалось, что я писаюсь кровью.
- О! Ничего себе.
- Это правда. Дело в том, что я ломанулась в туалет, позабыв о том, что я под капельницей. Вот. И я действительно, разорвала капельницу, залила всю палату кровью.
- Кошмар.
- Ночью всё убирали-убирали. Мне ЭКГ делали. А сейчас я немножко бодрствую. Давай, быстренько задавай вопросы. Я с тобой поболтаю и вырублюсь.
- Скажи в двух словах. Какой-то прогресс есть в твоём лечении? Или врачи приходят, придумывают для тебя что-нибудь новое и - всё. Опять уходят.
- Откровенно говоря, тут меня пытаются... Всякие анализы делают. Всякие массовые анализы. Вот.
- Мучают анализами?
- Да. Понимаешь ли, как-то мне плохо.
- Ну, надо знать, от чего лечить и к чему стремиться. А сдачей бесконечных анализов можно угробить.
- Это правда. Они мне сказали, что я тут чуть кровью не истекла.
- Это из-за того, что капельница выпала?
- Из-за того, что у них кнопки тревожные не работают.
- Всё не починят никак?
- Ага. Так и не починят. Я просто ору в крик.
- Ладно. Скажи, как ты ешь? Питаешься как?
- Паршиво питаюсь. Я "клююся".
- "Клюёшь" потихонечку.
- Я пытаюсь "клевать" всё, что мне приносят. До тех пор, пока меня не затошнит.
- А что тошнит всякий раз, когда кушаешь?
- Ну, если я слишком много ем. Поэтому я ем потихонечку.
- В туалет ходишь?
- Ежедневно. Но вот сегодня что-то не получилось. Но я в памперсах. В конце концов, я "наклююсь" и, если захочу, прямо в памперсы "сделаю".
- Лучше к памперсам не привыкать.
- Но я никогда... Это вот сейчас я тут зассалась.
- С этими бесконечными анализами, с нервотрёпкой, - всё это простительно. Но ты с врачами не говоришь на предмет, что вот...
- Я говорю. У меня здесь очень много врачей.
- Про метандростенолон не говорила, чтобы вес прибавить? Витамины для сердца получить?
- Витамины для сердца - это калий. Я даже не знаю, прокапывают они меня калием или нет. Сейчас меня прокапывают всякими фигнями.
- Чем? Не говорят, что тебе капают?
- Говорят, я не запоминаю.
- Ты всё время с капельницей?
- Да, постоянно... Я и сейчас лежу под капельницей.
- А сколько ты уже там находишься, в этой новой больнице?
- Какое сегодня число?
- Третье мая.
- Меня должны были сегодня в санаторий отвезти. Но не получилось.
- Ты уж не торопись. Если ты в "паршивом" состоянии, какие санатории?
- Ну, это - да.
- А так, по палате гулять запрещают тебе?
- Я не могу гулять, у меня всё опухло. Я с кровати встать не могу.
- Ну, пусть массаж ног делают. Скажи доктору.
- Мне делают массаж. Механический. Я и говорю, в клинику на своих ногах пришла, а сейчас с кровати встать не могу. С помощью медперсонала хожу в туалет. Без помощи уже обойтись не могу. Поэтому я на них немножко зла.
- Скажи, пусть не механический, а физический массаж ног кто-нибудь тебе делает. А ты им за это доплатишь. Чтобы поэффективнее кровь в ногах гоняли.
- Слушай. Я сама себе делаю массаж ног руками. Ладно. Меня начало тошнить.
- Всё.
- Я может, буду вырубаться сейчас.
- Давай-давай.
- Я водички попью. В случае чего, я тебе перезвоню. Идёт?
- Хорошо. Давай.
- Главное, от меня не отключайся. Я тебе не рассказывала, какой мне ужас приснился?
- Какой? Расскажи.
- Ну, как нас с тобой в микроавтобус загрузили вместе со всякими драгоценностями.
- Вчера рассказывала.
- Ну, я не помню. Извини.
- А сейчас тебе ужасы снятся?
- Сейчас я больше бодрствую. Смотрю телевизор, новости пытаюсь посмотреть. Что могу, то и смотрю. Вот. Ну, ладно. В горле у меня всё пересохло. Если у тебя есть вопросы - задавай. Я отвечу и буду пить воду.
- Попей воды, отдохни. Потом, если будет желание и возможность, позвонишь. Я не буду отключать телефон.
- Ладненько. Давай. Пока-пока.
- Пока.
Меня беспокоило то, что даже речь у Искры изменилась. Это словечко "поклевала", использовала её бабуля, Клавдия Васильевна, а теперь она его употребляла то и дело. Про Клавдию Васильевну я не спрашивал, той до внучки никогда не было дела. Даже тогда, когда Искра была здорова. Бабушка была у Искры крепкая. Волосы - ни одного седого, зубы - все до одного целые. По семейному преданию, бабушка съела в детстве три заговорённых пирожка. Первый пирожок - волосы не поседеют никогда, второй пирожок - зубы будут целы, до самой смерти, третий пирожок - жить будет сто двадцать лет без болезней. Видимо, Клавдия Васильевна, получив от Искры достаточное содержание, живёт теперь припеваючи.
Пришла в голову сумасшедшая мысль. А что, как не Искра, а её бабушка, Клавдия Васильевна, болеет раком, а Искра, неотлучно находясь рядом с ней, пересказывает мне её жалобы, как свои. Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. А во-вторых, на такое преступление даже такая авантюристка, как Искра, была не способна. Но так в душе хотелось чего-то подобного. То есть, чтобы беда была не с моей любимой.