Слесари механосборочных работ, Анатолий Круглов и Юрий Васильев после окончания рабочей смены зашли в кафе, что напротив завода. Столик у них был заказан. Круглов собрался жениться на Любе Фоминой, девушке из техотдела и по этому поводу "проставлялся".
С собой они пригласили мастера производственного участка Михаила Гордеевича Лихобабина. Круглов и Васильев были совсем ещё молодые люди, а вот их начальнику Лихобабину до пенсии осталось два года.
- Такая вот канитель, Михаил Гордеевич, - добродушно посмеиваясь, говорил Анатолий, разливая водку по бокалам, - Чтобы в сорок лет не оказаться на острове под названием "одиночество", как наш инженер по технике безопасности, Голубев Эрнст Маркович, решил я жениться. Связать, так сказать, себя семейными узами по рукам и ногам. Любку предупредил: "На пудру, помаду, духи, тряпки там разные я деньги готов давать. Но если изменять станешь, буду бить смертным боем, не обижайся". Вчера, на берегу реки, под палящим солнцем, ели с ней арбуз и горячие помидоры с солью. Пили белое сухое вино "Вазисубани".
- Вазисубани, - рассмеялся Васильев, которому выпитая водка тотчас ударила в голову, - любимый напиток Эрнста Марковича. Он крепче сухого ничего не пьёт. Помните, как Голубев ездил в командировку? В южном городе познакомился с женщиной. В парке, после работы она ему душу открыла. На следующий день в субботу поехал с ней на море, учил её плавать, в карты играли, в пляжный волейбол. Затем его в общежитии вином напоили, обокрали. Вот и вся история. Бабу не порадовал, ни хрена не сделал. А жена мне его в пример ставит.
Круглов и Вавилов принялись высмеивать людей с высшим образованием, а также представителей творческих профессий. В том смысле, что все они слабаки, хорошенько выпить не умеют. Но Лихобабин не поддержал молодёжь и изменившимся голосом сказал:
- Избави вас бог, други мои, когда-нибудь пить с интеллигентами. Среди них попадаются такие исполины, что перепьют любого работягу.
- Имеются примеры? - заносчиво осведомился Круглов.
- К величайшему сожалению - да. Вы знаете, что такое двойная валторна? Нет. Ну, так слушайте печальную повесть мою. Лет двадцать назад на моей лестничной площадке поселился "замечательный сосед", Поль Кривошеин. Вообще-то, по паспорту его Павлом звали, но всем он представлялся Полем. Называл себя "техническая интеллигенция". Работал он конструктором в КБ оборонного завода. Что он там конструировал, никому не известно. Но мой рассказ не об этом. Поль ходил высоко задрав голову, зад отклячив, спину прогнув, ни дать ни взять, верблюд. Ему бы ещё фрак с цилиндром и можно смело, как контру, к стенке ставить. Но я всё отвлекаюсь. Курил он трубку с ароматным табаком, ходил с палочкой. Не по старческой немочи на неё опирался, он был младше меня, и не по причине увечных конечностей, ноги у Поля были здоровые, а из непонятного для меня снобизма. Как-то я не выдержал и спросил: "Ты чего костыль таскаешь, он же мешает тебе ходить?". - "А вот и нет. Наоборот, помогает. И это не костыль, а трость".
Такой вот был "жук". Ни с кем он во дворе не хотел знаться, да и со мной не разговаривал. Предлагал я ему как-то пивка вместе выпить. Говорит: "Нет настроения". Ну, не хочешь пить, не надо, веди себя по-человечески. Когда-нибудь придётся к соседям за помощью обратиться, а ты с ними, как пастух со скотиной, через губу разговариваешь. Собственно, так и произошло.
С пятницы на субботу дело было. Я собирался на выходные под Верею, в деревню к матери съездить, надо было плотникам денег отдать за работу и водочкой их попоить. И жене, Нинке, с детишками, они у меня летом отдыхали у матери, продукты отвезти. В час ночи разбудил меня звонок в дверь. Смотрю в глазок, Поль. Открыл ему. Он извинился, объяснил, что привёл домой даму, для её расположения купил белого сухого вина, а дома штопора не оказалось.
Думаю: "Горе с вами, интеллигентами. К часу ночи у нормальных-то людей баба должна уже быть хорошенько обласкана и спать без задних ног. А он только сухое вино открывает". Дал я ему штопор и лёг спать.
В два часа ночи снова звонок. Смотрю в глазок, опять Кривошеин. Думаю: "Ну, наверно, напоил даму, удовлетворил её плотские потребности. Пришёл вернуть штопор, поблагодарить, спасибо сказать". Открываю, действительно, сосед в руках штопор держит. Говорит:
- Извините, ваш штопор сломался.
- Да бог с ним, со штопором. Ты, главное дело, даму порадовал?
- Да в том-то и дело, что нет. Не можем бутылку открыть. Нет ли у вас запасного штопора, попрочнее. А то этот словно из проволоки сделан.
- Штопор я тебе ещё один дам, хороший, из закалённой стали. Старинная работа. Но прежде ответь на вопрос. Она что у тебя такая принципиальная?
- В каком смысле?
- Без глотка сухого вина в койку не ложится?
- Ну, что вы. Мы интеллигентные люди. Мы с Кларой так интересно беседуем. Какие койки? О чём вы?
Стал я рыться, искать стальной штопор, машинально при этом приговаривая:
- Где-то он у меня был.
- Я в этом не сомневаюсь, - вторил мне Поль, - Именно поэтому я снова к вам и обратился.
- Вспомнил! - выкрикнул я, обречённо, - поругался с женой, она его забрала и уехала к матери в деревню.
- Ну, а что делать нам? - растерялся Кривошеин.
- Что-нибудь придумаем. Если у вас интим не предполагается, я присоединюсь к вашей компании. Не помешаю? У меня есть водка, закуска.
- Помешать, не помешаете. Но станет ли она пить водку, - упирался Поль, - Клара - музыкант, утончённая натура.
- Если ей запах водки противен, с вишнёвым вареньем размешает, получится вишнёвый ликёр. Варенье я захвачу.
Взял я три бутылки водки из тех восьми, что купил плотникам, строящим матери новый дом. Прихватил сыра, колбасы, вишнёвого варенья, принарядился и отправился слушать умные беседы. Пока собирался и штопор нашёлся. Пошли к Кривошеину. Клара оказалась женщиной эффектной. На вид тридцать лет, всё при ней. Округлые бёдра, высокая грудь. Волосы белые, крашеные. Причёска - застывшая волна. Такие носили женщины в тридцатые-пятидесятые годы. Платье у неё было в ретро-стиле, красное в чёрный горошек. Туфли на высоких тонких каблучках. Одним словом, не красавица, но интересная. У меня сразу слюнки выступили, глядя на неё. Разумеется, я представился, назвал полное имя. А далее открыл штопором бутылку рислинга и предложил даме выпить. Произошёл такой разговор.
- Не хочу, - капризничала Клара.
- Как не выпить, - настаивал я, - Это же всего-навсего сухое вино. Оно не столько алкоголь, сколько лекарство.
- От чего лечит?
- От поноса.
- У меня нет поноса.
- От запора.
- И запора у меня нет.
- От высокого и низкого давления.
- И от перепадов давления я не страдаю.
- Вот я и говорю. Зачем нам сухое вино, если у нас ни запоров, ни поноса. Давайте попьём водочки. А закусывать, если не хотите сыра и колбасы, можете вишнёвым вареньем. Как?
- Я ещё не пробовала закусывать водку вареньем, - засмеялась девушка.
- Это с вашей стороны упущение, пятно в биографии, - усилил я натиск.
- А чем водка лучше сухого вина? - не сдавалась Клара.
- В ней действующего вещества больше. Она вкусная. Именно поэтому я три бутылки с собой захватил, чтобы всем хватило.
- Да вы, Михаил, затейник. Ваше предложение мне нравится. Почему сразу ящик не принесли? - стала заигрывать она со мной.
- Будет мало, у меня ещё пять бутылок в запасе, - завёлся я
- Это всё равно, как запасной полк в засаде. Подход настоящего полководца. Послушайте, Лихобабин, вы случайно не военный?
- Сначала расскажите о себе, - уклонился я от прямого ответа, - а там уж и я вам свои тайны открою.
Клара сказала, что она музыкант, играет на двойной валторне в оркестре Михаила Плетнёва.
- Чем двойная валторна отличается от одинарной? - экзаменовал её я.
- Одинарная с тремя вентилями, - со знанием дела отвечала Клара, - а двойная с пятью. Существует ещё и комбинированная, с четырьмя вентилями. Но я не стану вам этими ненужными подробностями засорять голову.
- А как ваш инструмент выглядит? - не унимался я.
- Это изогнутая, блестящая труба, относящаяся к группе медных духовых инструментов. Имеет приятное звучание с мягким певучим тембром. Само слово "валторна" переводится с немецкого как "лесной рог". Вы, наверное, помните по фильмам о дворянской охоте, - трубят рога? Собственно, сигнальный рог и был далёким предком валторны. Изготовлялся из рогов животного. В наше время стал делаться из металла. Вот и вся история.
- А чем валторна так знаменита? Почему именно её выбрали?
- Валторна имеет самый большой звуковой диапазон из всех медных инструментов. Он охватывает почти четыре октавы.
- А сколько в музыке всего октав?
- Диапазон применяемых в музыке звуков разбит на девять октав.
- Значит, их девять?
- Девять.
- А валторна только четыре берёт?
- Целых четыре.
- Ну, не будем ссориться. Давайте наполним бокалы, чокнемся и выпьем. Я, например, и одной октавы не возьму. Нет ни слуха, ни голоса. Медведь в детстве не только на ухо, но и на горло наступил. Вы меня должны извинить за моё навязчивое любопытство, а может, даже и пожалеть.
- Давайте, наконец, выпьем, а там посмотрим. Может, я вас пожалею. А может, и вы меня.
- Причёска у вас интересная, - наливая ей до краёв, нахваливал я.
- Называется "Голливудская волна". Причёска в стиле Гэтсби.
Что это такое, я не знал и постеснялся спросить. Я рассказывал анекдоты про Буратино и Мальвину, про английского лорда, про тёщу, про Вовочку. Поль и Клара смеялись, пили водку как воду и не пьянели. Пошли прогуляться. На пустыре, возле дома выгрузили двадцать старых телефонных будок. Тут же нашлись три лома, оставленные рабочими, и мы этими ломами принялись крушить стёкла в телефонных будках. Устав, зашли в мою квартиру за оставшимися пятью бутылками, да так и расположились в ней. Достали продукты, что я предполагал везти в деревню жене и детям. Накрыли стол и пиршество продолжилось. Выпили ещё водки. Поль ослабел, мы его раздели, положили на кровать. Я включил медленную музыку, стали с Кларой танцевать. Тут она принялась чудить. Сказала, что хочет танцевать с дамой. Где я ей ночью даму возьму? Она предложила выход. Попросила, чтобы я нарядился в женское платье. Долго мы копались в шкафу, я примерял наряды жены. Кларе все они не нравились. Говорила, нет в них стиля. Остановилась на длинном широком платье, в котором жена, будучи беременной сыном Колькой, ходила. Клара напялила на меня Нинкин женский парик, губы своей помадой накрасила. В танце я с Кларой целовался. А та аж тряслась от страсти, хотя в этом женском наряде я совсем не походил на даму. У меня тогда были пышные чёрные усы, а на щеках и подбородке росла порядочная щетина. Страсть переполняла Клару. Она схватила маленький ломик, который мы с улицы захватили с собой. И принялась им крушить посуду, что стояла у меня на полках в серванте. И я, - что водка с людьми делает, - вместо того, чтобы её остановить, выхватив у неё ломик, принялся бить им и по телевизору и по другой мебели, находящейся в комнате.
- "Уделали" биксу? - поинтересовался Васильев, глаза у которого горели вожделенным огнём.
- Какой там, - остудил его пыл Лихобабин, - Мы же с ней вдвоём, считай, ещё пять бутылок выпили. Там хоть самого... Гм-гм. Пустые бутылки с размаху швыряли об стену и кричали от восторга, глядя на то, как они разбиваются вдребезги. Деньги, что я хотел отвезти плотникам, Клара, уходя, присвоила. Сказала, что они ей нужны "на такси". У меня не оставалось сил ей противиться.
Разбудила меня жена, и это было уже воскресенье. Вторая половина дня. Всю субботу мы с Полем проспали, не просыпаясь. Лежали мы на кровати вдвоём. Кривошеин в трусах, я - наряженный в платье жены, в парике, с накрашенными помадой губами. Жене я не мог ничего объяснить. Она предположила самое отвратительное. Не поверила в то, что нас напоила и обокрала женщина-музыкант. Я спросил у Поля полное имя Клары. Он сказал, что она представилась ему Кларой Карликовой. У меня сослуживец Володя Киреев в оркестре у Плетнёва числился администратором, а на самом деле работал обычным грузчиком. Загружал в машину после концерта инструменты музыкантов, пюпитры, что там у них ещё. Я ему позвонил, рассказал, как всё было. Он сказал, что никакая Клара Карликова у них в оркестре на двойной валторне не играет. Что такого человека у них нет.
Сколько было разговоров и с женой, и с матерью. Сколько неприятности получил я из-за этой попойки с Кларой. Чтобы я ещё хоть раз пил с интеллигентами. Я до сих пор, как вспомню про тот случай, у меня холодный пот по спине ручьём бежит.
Поль вскоре после этого обменял квартиру, переселился от меня подальше, чтобы я ему не напоминал про ту ночь. А вы говорите, интеллигенты мало пьют. Не приведи вам бог.