Владимир Клавдиевич Чемоданов выпивал и закусывал, находясь с супругой в гостях у своей старшей сестры, Вероники Зызыкиной. Отмечали юбилей Вероники Клавдиевны, ей исполнилось шестьдесят лет. Было много родни, людей с производства Зызыкиной. Когда сделали перерыв в застолье и гости вышли, за столом остались Чемоданов и его племянник Андрей, молодой человек двадцати пяти лет.
- Завидую вам, дядя Володя, - сказал племянник, наливая водку в рюмку Владимира Клавдиевича, - Вы с тётей Леной живёте душа в душу. А мы с Маринкой ругаемся каждый день. Как это у вас получается, жить в мире и согласии?
- Скажешь тоже, "в мире и согласии", - чокнувшись и "опрокинув" рюмку, отвечал Чемоданов. - Семейная жизнь - это война с короткими промежутками для отдыха. У нас бывают такие ссоры, что стыдно сказать. Два месяца назад так поругались, что дело дошло до рукопашной. Ленка, дура, другого слова не подберу, лицо мне расцарапала. На работе взглянули на рожу - "сексуальным маньяком" прозвали. Будучи совершенно убеждёнными, что жертва насилия мне лицо "распахала". Не поверили, что жена руку приложила. Говорят: "жёны спину царапают, а не лицо". Я же им не раскрыл причину ненормального поведения супруги. Тебе, как родственнику, скажу, зная, что дальше тебя не уйдёт. Откроюсь, чтобы не думал, что у нас в семейной жизни тишь да гладь. Собственно, тайна не велика, ничего страшного не произошло. Как говорится - дело житейское. Всего-навсего предоставил возможность на неё посмотреть. А она меня за это изувечила.
- Не понимаю.
- Слушай, как дело было. Позвонил одноклассник, Серёга Сушко. Мы с ним живём в одном дворе и дома у нас под одним номером, только корпуса разные. Мой дом без корпуса, а у него корпус два. И такая получается планировка - его окна, с торца дома, смотрят прямо на окна моей кухни и большой комнаты. Всё видно, что там делается. В особенности летом, когда шторы открыты. К чему я всё это излагаю? Серёга говорит: "Вован, чего это твоя Ленка по квартире голая ходит?". Посмотрел я на жену, действительно ходит, в чём мать родила. Не вспомню, когда завела она такую привычку. Возможно, свалившаяся на город жара заставила её вести себя так. Действительно, придёт с работы, одежду снимет, примет душ и, не одеваясь, бродит по квартире. Я сначала делал ей замечания, а потом перестал. Живём мы вдвоём. Вместе уже десять лет. Вроде как своим видом она никого не смущает. Отвечаю Сушко: "Ну, ходит. Что в этом криминального?", - "Именно, что криминал может произойти", - смеётся в трубку Серёга, - "Тесть мой, хрен старый, в подзорную трубу её рассматривает. На три четверти из окна вылез. Боюсь, вывалится с четвёртого этажа, и мы останемся без его генеральской пенсии". Посмотрел я в сторону его дома. Все окна торцевой части второго корпуса облеплены интересующимися. Я аж присвистнул. Не предполагал, что не столь молодая моя супруга пользуется таким спросом. Я-то к ней привык. Меня в ней, одетой и раздетой, ничем не удивишь. Попробовал посмотреть на неё свежим, так сказать "посторонним" взглядом. Оказывается, она ещё ничего. Я её пристыдил. Сказал, что на неё изо всех окон смотрят. К моему замечанию она отнеслась спокойно. Дескать, пусть смотрят, ей всё равно. Помнится, даже мелькнула мысль: "Уж не намеренно ли она бродит по квартире нагишом?". Стал следить. Да нет, вроде не рвётся без надобности ни на кухню, ни в большую комнату.
Так вот, подходим к кульминации рассказа. Мой сосед, спивающийся журналист Роберт Перетрухин, новый спиннинг, которому цена сто пятьдесят тысяч, предложил мне за тридцадку. Видишь ли, пьёт он только дорогое виски, срочно деньги на шотландское пойло понадобились. Я к жене, к родне, объясняю ситуацию. Всех друзей обзвонил. Говорю, такое счастье случается раз в жизни. Встретил глухую стену непонимания. Никто не даёт взаймы. И тут, в магазине встречаю генерала, тестя Серёги Сушко. Спрашиваю: "Мелентий Силыч, пенсию получили?", - "Да, только что получил". И тут уж я не смог удержаться, чтобы не предложить ему сделку. Думаю, жене всё равно, а я на её наготе спиннинг заработаю. Попросил я у генерала тридцать тысяч, на две недели, до получки. Он посмотрел на меня, как на умалишённого. Тогда я сказал, что в ответ на его великодушие стану удерживать жену разговорами на кухне, окна которой выходят во двор. Военный человек сразу представил себе всю диспозицию и полез за деньгами. Дал тридцадку не глядя, даже расписку не попросил. Я к Перетрухину, отдал деньги, забрал спиннинг. Сижу себе с ним, родимым, на кухне. Мечтаю, как поеду на рыбалку, как буду рыбу ловить, уху варить. А жена, знай себе, "пилит". Всё хочет узнать, где я на "удочку" деньги достал. Недолго я наслаждался покупкой и тайной приобретения средств на неё. Позвонил Сушко. Трубку подняла Ленка. Серёга ей сказал, что я примерил на себя роль сутенёра, продающего вид голой жены старикам за деньги. Они, видишь ли, всей семьёй насели на деда, и Мелентий Силыч признался, что дал мне взаймы. И про условия не забыл сказать. Дома скандал. Жена мне последние волосы выдрала, лицо расцарапала. Кричала: "Разведусь с тобой". А собственно, из-за чего весь сыр-бор? Бесплатно значит, на неё можно смотреть. А если за это мужу взаймы дали, то это уже преступление. Спиннинг Роберту пришлось вернуть, что называется, ушёл из-под носа. А ты, Андрюшка говоришь, тишь да гладь.