В купе поезда дальнего следования ехали четверо немолодых людей. Гендиректор сети продуктовых магазинов Виталий Алексеевич Долгополов, маленький, пузатый, лысый, с большим "лягушачьим" ртом и "поросячьими" глазами. Музыкант, барабанщик в оркестре, Аркадиус Андреевич Полонский, долговязый, нескладный с нездоровым, жёлтым цветом лица. Спортивного телосложения Юрий Бабинцев, массажист в городской бане. И Владимир Николаевич Попов - начальник ОТК на оборонном заводе, мужчина средней комплекции с правильными чертами лица.
На протяжении долгого пути они бессчётное количество раз сыграли в карты и домино, наговорились обо всём и порядком друг другу надоели. И воцарившееся в купе молчание их совершенно не угнетало. Долгополов и Попов, сидя за столиком, рассеянно смотрели в окно. Полонский и Бабинцев спали на верхних полках.
Подъезжали к Москве.
И кто бы мог предположить, что вдруг возникшая тема никого не оставит равнодушным. Пожилые люди, волнуясь и скатываясь на скабрёзные подробности в своих исповедях, заговорили наперебой, словно боясь остаться не услышанными и не до конца понятыми. Разумеется, разговор зашёл о женщинах. А зачинщиком стал Виталий Алексеевич Долгополов. Он, вспомнив что-то, как попугай, принялся механически повторять: "все бабы б...и".
- Перестаньте, - одёрнул его Владимир Николаевич, - Это не так.
- Не так? Хочешь, я расскажу одну притчу?
- Расскажите.
- Один молодой человек купил себе девочку на ночь. В наше время их называли девушками лёгкого поведения, теперь величают девушками с пониженной социальной ответственностью. В общем, ты понял, о ком я говорю. Провёл он с ней ночь и влюбился. Говорит ей: "Зачем тебе это надо, заниматься проституцией? Выходи за меня замуж и будешь жить счастливо". Она согласилась. Женился он на ней, смотрит, что-то не то. Жена опять спит с другими. "В чём дело?", - спросил он. "Ну, как же. Долгов-то у меня знаешь, сколько. Вот и требуют или денег, или этого. А денег-то у меня нет". Он ей дал денег, чтобы она рассчиталась с кредиторами. Положил ей крупную сумму на счёт в банк. Тогда это называлось "Сберкасса". Одел, обул, - а она опять за своё. Опять на сторону ходит. Он снова спрашивает: "Какие причины? Ты с долгами рассчиталась. Объясни?", - "А ты не подумал о том, что у женщины могут быть различные желания?", - нагло ответила она. Тут-то молодой человек и понял, что сколько проститутку не е..и, она всё одно на соседский член будет смотреть.
- Так это что, с тобой было?
- Со мной, - признался директор магазина и спросил, - Ну, что, убедил?
- Не убедил. Я на сто процентов уверен, что во всех женских изменах всегда мужчина виноват, - горячился Попов, - И мой пример вам будет в доказательство. Сосед Манухин с седьмого этажа напоил меня армянским коньяком. Он крестился в пятьдесят лет и на радостях угощал всех попавшихся ему под руку. В понедельник я видел его с Колей Егоровым, во вторник с Ваней Петровым. В среду очередь дошла до меня. Привязался, как банный лист. После своего крещения Манухин был очень воодушевлён. Уверял, что жизнь его теперь полностью изменится. Раньше он хапал, крал, воровал, обманывал. А теперь станет раздавать наворованное старикам, сиротам и вдовам, у которых всё это украл. С Манухиным, несмотря на то, что мы были соседи, я был мало знаком. Знаю, что был он чиновником, работал одно время и на таможне. Вовремя оттуда уволился. Товарищей его, не сумевших остановиться, арестовали и осудили на долгие сроки. Собаку он взял из приюта в качестве подтверждения своих добрых намерений. Его собака, можно сказать, меня и спасла. А так бы упоил меня Манухин до смерти. К тому же рассказ не про Манухина, а про мою жену. С собакой, как известно, надо гулять. Захватив с собой бутылку коньяка и набив карманы пиджака шоколадными конфетами, Манухин повёл собаку и меня на воздух. Усадил меня на скамейку у первого подъезда и отлучился на какое-то время, чтобы собаке дать побегать и оправиться. Я воспользовался моментом, заполз под скамейку и затаился там. Слышал, как вернувшийся Манухин проклинал меня последними словами. Затем нашел себе нового собутыльника, по-моему, Василия Завгороднего, и успокоился, повёл его к себе поить коньяком. Я решил, что для пущей безопасности следует полежать ещё минут пять. Думаю, пусть уйдут. А затем я спокойно вылезу и пойду домой. Сам живу я в третьем подъезде. Да. Решил полежать минут пять, но разомлел и заснул. Не знаю, сколько спал, но проснулся я от знакомого голоса. Это был голос моей жены Светланы. Она с кем-то разговаривала. Я прислушался и вскоре понял, что беседует она с Серёженькой Телешовым, нашим соседом с восьмого этажа. Первым моим желанием было как можно скорее выбраться из-под скамейки. Но прислушавшись к их разговору, я решил, что будет благоразумнее оставаться на месте. Разговор был предельно откровенным.
- Я люблю тебя, - говорила Света, - но я не могу обманывать Владимира Николаевича. Он усыновил моих детей. Лечил племянника Петьку, платил за обучение сестры Насти. Меня вытащил из такой ямы... Когда я приехала в Москву из Оренбурга, у меня даже паспорта не было. Украли в поезде всё, вместе с документами. Он помог получить новый паспорт, устроил на работу. Защитил от притязаний директора магазина, в котором я тогда работала. Потом видя, как мне тяжело с детьми мыкаться по чужим углам, делить койки с бомжами, взял к себе в дом, предложил выйти за него замуж. Я ему всем обязана.
- Но ты же его не любишь! - напирал на неё Сергей.
- Любишь-не любишь. Есть вещи, привязывающие тебя к человеку сильнее любви.
- Это какие же?
- Чувство благодарности. Чувство долга. В конце концов, ты подумал о том, как и где мы будем жить, если я уйду от него? Ты не работаешь, живёшь на пенсию матери. Ютитесь с ней в однокомнатной квартире.
- Всё так, как ты говоришь. Но у нас есть главное. Это наша любовь. Слышала фразу: "С любимым рай и в шалаше".
- В шалаш предлагаешь перебраться? А наступит осень? За осенью зима. Тут твоя любовь и кончится, вернёшься к матери. А мне куда возвращаться? Как потом Владимиру Николаевичу в глаза смотреть?
Жена у меня, по сравнению со мной, ещё молодая. Ей только сорок пять лет. Мне шестьдесят. Взял я её с двумя малолетними детьми и воспитал их, как своих собственных. Сейчас оба работают и учатся в Санкт-Петербурге. Живут рядом с отцом, который их бросил в младенчестве. Не мне его судить. Жена у меня миниатюрная, зубы все целы, белые, ровные, крепкие, как орешки. Волосы покрасит и когда смеётся, не дашь ей больше двадцати. Я же, надо признать, в последнее время перед случившимся, сдал. Стало и сердчишко пошаливать и с дыханием появились проблемы. Бросил курить, но по ощущениям стало ещё хуже. Частенько пол-ночи сидел у открытого окна, воздуха не хватало. Мне почему-то казалось, что с годами жена перестала нуждаться в тех ласках, в тех любовных утехах, которым мы предавались десять или даже ещё пять лет назад. Думалось, что у неё другие интересы, другая жизнь. Но как выяснилось, всё это было не так. Повторюсь, это моё глубокое убеждение, мужчина, муж, сам во всём виноват. И с себя вины за случившееся я не снимаю. В последние годы я вёл себя как самодовольный индюк, переставший уделять внимания жене. А что касается Серёженьки, он рос на моих глазах, был смазлив, но при этом неисправимо глуп. Войдёшь, бывало, с ним вместе в лифт, спросишь по рассеянности: "какой тебе этаж?". А он, уже лоб здоровый, на полном серьёзе, отвечает: "два кружочка". Надо понимать, восьмой. В школе плохо учился по всем предметам, вечно оставляли его на осень. Родители взятки давали учителям в завуалированной форме. То подарят чайный сервиз, то билеты на дефицитный спектакль. Всё для того, чтобы в следующий класс балбеса перевели. Он по-соседски дружил с нашими детьми. Частенько бывал у нас, смотрел телевизор вместе с ними, играл. И что всех нас забавляло, постоянно объяснялся моей жене в любви. Сопляк, подросток, подойдёт, поцелует Светлане руку и серьёзно скажет: "Вы любовь всей моей жизни, мой ангел-хранитель. Я вырасту и женюсь на вас". Видимо, фильмов иностранных насмотрелся, своих-то мыслей в голове никогда не было. Все мы тогда потешались над ним. Светлана хохотала громче всех. Лет пять назад, он уже подрос, отслужил в армии, пришёл к нам с обручальным кольцом и букетом алых роз. Сделал Светке официальное предложение руки и сердца. Она так разозлилась, что взяла цветы и отхлестала ими дурака по лицу, чтобы он не идиотничал. С месяц ходил он потом весь в зелёнке, лицо было в царапинах от шипов. На какое-то время угомонился. Устроился официантом, купил подержанную отечественную машину. Затем перешёл продавцом на автомобильный рынок. Торговал там запчастями для иномарок, заматерел. Свои чёрные волосы стал красить в белый цвет. В последнее время нигде не работал. И вот дошло до того, что лёжа под скамейкой, я услышал разговор двух любовников. Моя жена умоляла пощадить её, пожалеть. Совесть, видишь ли, мешала ей уйти от меня. Вот до чего дело дошло. Сергей, молодой парень, воспылал любовью к сорокапятилетней. Вы скажете, исключительный случай? Да нет. Далеко ходить не надо, вот вам пример из моей жизни. После армии поздно вечером зашёл я к школьному приятелю, Игорю Кончину. Он мне обрадовался, показал спящую жену, ребёнка. Вышли на лестничную площадку покурить. Я тогда модничал, надел всё лучшее, что было в моём гардеробе, а он уже опустился, был в трениках, у которых топорщились колени и майке-алкоголичке. Собственно, других тогда маек не было. Но у меня она была под рубашкой, а у него служила основной одеждой.
- Я жене поставил ультиматум, - закурив и выпустив дым изо рта, спешно заговорил Игорь, - В твоей жизни из мужчин должен быть только я. Ну, в крайнем случае, мой отец. Он у нас известный юбочник. Ему можешь дать. А станешь гулять на стороне - убью.
- С отцом ты не переборщил? - поинтересовался я тогда у Игоря, - Жена не обиделась на это предложение?
- Тут дело такое, - помявшись, стал объяснять одноклассник, - Видишь ли, суть дела в том, что я с тёщей согрешил, пока жена была в роддоме. Тёще бы об этом промолчать. А она дура, по-бабьи похвасталась дочери своей победой над зятем. Вопреки ожиданиям, жена отнеслась к этому сообщению философски. Сказала мне, с матерью можешь спать, она ещё молодая, рано стала вдовой. А главное, чистая, в дом заразу не принесёшь. Но других баб я тебе не прощу. Ну и я теперь, что-то вроде алаверды, предложил ей отца. Сам знаешь, женское племя, хочется иной раз хвостиком повертеть. Пусть уж крутит с моим отцом.
Через год встретил я Игоря, разговорились. С женой он развёлся.
- Понимаешь, я всё время в рейсах. А с рейса приду, чтобы расслабиться, напьюсь, так получалось, не до неё. Ну и принялась она стариком моим пользоваться. А как же, - можно, муж разрешил, совесть чиста. И тот, старый дурак, разлакомился. Я уж ему, по пьяному делу, раз пять морду бил, не унимается. Говорит: "Она сказала, что ты дал добро". Мало ли, что я говорил, когда сам вляпался. Теперь вот уже официально оформили развод. И она даже успела замуж выйти.
- Быстрая какая. За кого?
- Да за отца моего. Уже беременная от него, на восьмом месяце. Тоже мне, молодожёны. Я заехал тут домой, кое-что из своих вещей забрать. Тебе повезло меня встретить. Я живу сейчас в Орехово-Борисово. Тоже вот, женился на бывшей тёще. Она этим летом мне сына родила.
- Послушай, весело вы живёте, - только и нашёлся я, что тогда сказать.
- Это точно, - горько усмехнувшись, подтвердил Игорь, будучи уже и не рад, что так со мной разоткровенничался.
И какое-то время стояли мы молча, каждый думая о своём. Потом он, что-то вспомнил и сказал:
- Ладно, бывай. Побегу.
И, пожав мне руку, действительно, побежал.
Я думал, со мной ничего подобного не случится. А вон оно, как вышло.
Я лежал ещё какое-то время под скамейкой, после того, как Сергей со Светой ушли. Когда выбрался, не в силах был идти, сидел с полчаса. Всё пытался понять, где, когда проглядел я измену. В том, что я один в этом был виноват, у меня не было ни малейшего сомнения. В это время, пока я размышлял, находясь в прострации, успел получить в подарок два увесистых кабачка от старушки, Евгении Марковны, вернувшейся с дачи. Я принял их безропотно, не было сил даже на то, чтобы от этих кабачков отказаться. С ними я и притащился домой. Жена ничем себя не выдавала, принялась сразу мыть, чистить и жарить кабачки. Мне даже показалось, что всё слышанное мной, час назад было пьяным бредом, следствием чрезмерного употребления коньяка. Но, решив не откладывать объяснения в дальний ящик, я напрямую спросил у жены про её связь с соседом.
- Извини, так получилось, я подслушал твой разговор с Сергеем на скамейке, - сказал я.
Света покраснела.
- Серёга сказал правду - нет ничего сильнее и выше любви, - взволнованно говорил я, - Не перебивай, я докончу свою мысль. Всё то хорошее, что я для тебя делал, я делал и для себя. Так что ты не должна чувствовать себя должницей по отношению ко мне. Так бывает. Время идёт и человек, находящийся рядом с тобой, теряет для тебя всяческую ценность. И ты начинаешь себя уговаривать - буду терпеть его за прошлое. За те добрые дела, которые он делал. Этого не надо. Теперь главное. Ни за что не переживай. Я как поддерживал тебя, так и буду поддерживать во всём. Тебя и наших детей. Я думаю, Сергей, по крайней мере, первое время, не будет возражать против этого. Пока он ещё найдёт работу с достойной зарплатой, как следует, на ноги встанет. Из квартиры тебе тоже не надо съезжать. В конце концов, ты в ней прописана. Живи, и пусть Сергей с тобой живёт в нашей квартире. Я поеду в деревню. Давно собирался перебраться на свежий воздух. Прошу только об одном, чтобы всё было оформлено у вас по-людски. Не так, как живёт современная молодёжь, связанная лишь "гражданским браком". Не настаиваю на венчании, но в ЗАГСе надо вам будет зарегистрироваться. Это моё условие. Ничего сейчас не отвечай, поговорим с Сергеем, как он на всё это смотрит.
Позвонили Телешову, позвали к себе. Он довольно часто бывал у нас в последнее время. То монеты серебряные принесёт, якобы ещё царской чеканки. Предложит купить их мне, по-дешёвке. То придёт за советом, то просто зайдёт без повода, чай попить, поболтать. Интересовался у Светы, как дела у приятелей его, наших детей. Всякий раз Свету, он в общении называл тётя Света, а меня дядя Володя.
Телешов не заставил себя ждать. Прибежал возбуждённый, с порога принялся рассказывать, что кто-то выбросил на помойку полутораметровую китайскую вазу с изображением павлина.
- Представляете, - говорил он, - чуть-чуть горлышко разбилось и красоту такую на помойку. Я аккуратно срежу повреждённое место, замажу, покрашу, покрою глазурью и эта ваза мне ещё послужит.
Я терпеливо его выслушал, а потом огорошил известием. Сказал, что если они со Светой друг друга любят, я не намерен быть для них преградой. Одним словом, "совет да любовь". Так сказать, благословил на долгую, счастливую жизнь. Тут Серёженька меня удивил. Он сверкнул глазами на Светлану и, обращаясь к ней, с раздражением сказал:
- Кто тебя за язык тянул? Всё это ваша бабья сущность.
- Серёжа, не ругай Свету, - заступился я за жену, - Это целиком моя вина. Так получилось, что я не намеренно вас подслушал.
- Это же подло! - краснея, выкрикнул он.
- Ты не злись, а выслушай меня до конца, - миролюбиво продолжал я, - Светлане я уже сказал и тебе повторю. Любовь - это святое, я не собираюсь вставать у вас на пути.
- Да и не получится, - заносчиво перебил Телешов, - если даже и захотите.
- Не захочу. Более того, я готов создать вам все условия для того, чтобы ваше чувство как можно меньше имело бытовых трудностей. Об одном прошу, чтобы всё было по закону. То есть, чтобы вы прежде зарегистрировались в ЗАГСе.
- Чистая любовь, - она всегда без обязательств, - с вызовом сказал сосед чью-то заезженную фразу и вдруг, словно обезумев, закричал, - Жениться на бабе с двумя детьми? Я что, с ума сошёл?
- Но ты же говорил, что любишь, - робко напомнила ему Света.
- Да пошла ты, старуха, со своей любовью куда подальше. Я хотел плотских утех, без обязательств. А вы тут такую кашу завариваете, что не расхлебать. Вы оба сумасшедшие. Мы могли бы всё сделать по-тихому. И ты, Владимир Николаевич, дурак малахольный, свою жену другому отдаёшь, вместо того, чтобы мне морду набить. Я имел в виду перепихон, а жениться я не собираюсь.
- А какие ты мне слова говорил. Что обещал.
- Все так делают, чтобы добиться своего.
Жена заплакала, стала причитать:
- Стыдно перед мужем, не знаю, как дальше жить.
- А жить будем так же, как жили, - стал успокаивать её я, - Это не самая страшная беда. Ты себя не вини. Это я виноват, надо было больше уделять тебе внимания. Ведь ты же у меня самая красивая, а я об этом перестал тебе напоминать. Это моё упущение.
- Да пошли вы со своими соплями, - крикнул Телешов, грязно выругался и убежал.
А чем кончилось? Я стал супруге больше уделять внимания, вставил недостающие зубы, стал лучше одеваться. Да и она, чувствуя вину, старалась приласкаться ко мне. Знаете, и сердце прошло, и дыхание стало ровным. Не сижу у окна по полночи, а засыпаю в объятиях любимой жены. Во всём мужик виноват, во всех женских изменах. После случившегося, чтобы не искушать супругу, была у меня мысль разменять квартиру, переехать. Но всё разрешилось само собой. Сергей поехал с бывшими приятелями-официантами в лес по грибы. С собой взяли горячительного. И уже возвращаясь домой, они стояли на перроне, дожидались электричку, у Телешова выпал из рук бумажник. Зачем в лес с собой брать бумажник? Короче, он спрыгнул за ним на железнодорожное полотно, но неудачно, затылком сильно ударился о край перрона. Потерял сознание, но скоро пришёл в себя. Ночью начались головные боли, отвезли в больницу, а там он скончался. Что такое с ним случилось? Мать в горе, о подробностях ничего не говорит. Твердит одно: "Его уже не вернёшь". Да и нам, честно говоря, эти подробности без надобности. Так что живём в своей квартире, как жили, у нас с женой всё ещё длится медовый месяц.
- Хочу поддержать Владимира Николаевича, - спускаясь с верхней полки, заговорил Бабинцев, - у женщины, особенно, после сорока лет, в жизни возникает много проблем. Мне это доподлинно известно. И если женщину в этот момент приласкать, то благодарность её не будет иметь границ. Вот вам моя история.
Всю сознательную жизнь я прожил в "хрущёвке", в двухкомнатной коммунальной квартире. В одной комнате ютились мы с родителями, в другой проживали часто меняющиеся жильцы. Когда я был совсем маленьким, соседями нашими были старик и старуха Саакянц. После их смерти их комнату ненадолго заняла старуха Акимова. После неё там жил пьяница дядя Петя. Его сменила вечно смеющаяся тётя Лиза с золотыми зубами. Я себе в детстве такие же хотел. Последними соседями, я уже вырос и отслужил даже в армии, были супруги Жеребчиковы. Ефим Соломонович и Юлия Борисовна. Так вот, этот Жеребчиков организовал у себя в комнате "кабинет-клинику женского здоровья", опередил время. А лечение - это была целая церемония. Окно завешивалось бархатной занавеской, зажигались свечи. Лился воск на воду. Ефим Соломонович заставлял пришедших на лечение женщин, а это всё были дамы после сорока лет, читать вслух молитвы. Молитвы читали все по-разному. Кто дрожащим от волнения голосом, кто уверенно. Некоторые читали со злостью, словно не молитву читают, а насылают проклятье. После чего Жеребчиков, осмотрев пациентку, через плечо бросал мне или другим ассистентам, нас было четверо, фразу: "делайте ей расслабуху". И уходил предупредить моих родителей, чтобы они какое-то время не высовывались из своей комнаты, давал им за это десять рублей. А я принимался за дело. Раздевал пациентку, клал её лицом на ковёр, делал массаж. Всё это называлось "расслабухой". Затем вёл её в ванную комнату. Там под руководством Жеребчикова мыл её при помощи душа, и там же совокуплялся с ней. На этом лечебный сеанс заканчивался. Исходя из финансового состояния пациентки Жеребчиков прописывал какой пять, а какой и десять посещений. Ефим Соломонович за каждую "процедуру" давал нам по десять рублей. А сам с каждой барышни брал по двести. Свои десять рублей я прятал в книгу "О вкусной и здоровой пище" и забыл о них. Когда открыл, насчитал сто девяносто рублей. Это значит, что я провёл девятнадцать "процедур".
На всё про всё, на каждую пациентку выходило по два часа, когда больше, когда меньше, времени. Все оставались довольны лечением.
Жеребчиков принимал пациенток в костюме, а поверх костюма был наброшен белый халат. Мы же работали, как технические сотрудники, кто в синем, кто в сером, кто в чёрном рабочих сатиновых халатах, надетых прямо на голое тело. Перед "лечением" Жеребчиков и нас заставлял принимать душ, строго следил за этим, с каким-то даже нездоровым интересом. Себя он называл академиком.
После бегства жены с деньгами, Ефим Соломонович никому не доверял и хранил деньги, мы ему ещё заработали, в голубятне, которую держали два несовершеннолетних пацана, Пулькин и Краснов. Как только Жеребчикова забрали по доносу в сумасшедший дом, я залез ночью в голубятню и деньги перепрятал, закопал в лесу. Меня вскоре арестовали, били, пытали, но я так и не сознался, что взял их. Зря претерпел мучения, за то время, что сидел в тюрьме, все деньги пропали. Произошла реформа Горбачёва-Павлова.
Жену Жеребчикова я потом видел в пятьдесят первой больнице, метро "Филёвский парк". Её парализовало, санитары привезли её голую, измазанную калом на каталке и оставили. Она узнала меня, пыталась шутить. Говорила: "Я как роза, вся в навозе". Я намочил тряпку, обтёр её тело, она в благодарность целовала мне руку. Она вступила в какое-то общество, где в случае чего, должны были заботиться о человеке, брали за это взносы. И вот с ней случилось несчастье. Пришёл из этого общества представитель в костюме, по виду бывший партиец, который видимо, любил её, он был не на шутку растерян. Всё повторял: "Она всегда была такая весёлая. Шутила, танцевала. Кто бы мог подумать". Это всё я и без него знал и сам бы мог ему многое про неё рассказать, но промолчал. Потом Юлию Борисовну куда-то перевезли. Я больше её не видел. Она ведь деньги у Жеребчикова украла, но Ефим Соломонович на неё не сердился. Может, у них такой сговор был, и он знал, где деньги. Я волнуюсь, говорю путано, хочу донести один только смысл - все женщины в возрасте, которых мы "лечили", преображались, молодели на глазах, исчезал целлюлит и другие болезни, все были счастливы и благодарны. Женщинам надо дарить внимание и тепло и лучше, конечно, бесплатно.
- Лучше быть монахом или евнухом, забот не зная. Бабы до добра не доведут, - закричал с верхней полки Аркадиус Андреевич Полонский, - Скольких правильных пацанов по ложному навету они в тюрьму посадили. Сами домогаются, а потом подают заявление - "изнасиловал". И мужика ни за что в каталажку садят. Бывает такое? Бывает.
- Да чего на свете только не бывает, - стал так же кричать ему в ответ Бабинцев, - Но со мной и в моём окружении таких случаев не было, да и быть не могло. Все подобные россказни, я слышу только от конченных алкоголиков или от мужиков, всю жизнь проживших, а женщину ни разу так и не познавших. Они всё боялись притронуться к бабе, а на поверку получалось, что они её и не хотели.
- Оставьте свои намёки при себе. Пока есть здоровье, всё у тебя есть. И деньги, и женщины и вино и друзья и семья. А как нет здоровья - ничего нет, - доказывал своё барабанщик.
На этих словах в купе, постучавшись, заглянула миловидная проводница и, улыбнувшись, сказала: