Я возвращался в Москву на пригородной электричке. Напротив меня сидел сухощавый, опрятно одетый старичок в жёлтом берете и жёлтом же шарфе, накрученном на шею. Ни дать, ни взять, французский художник с Монмартра. Он то и дело поглядывал на мою правую руку, а точнее, на новенькое, обручальное золотое кольцо, блестевшее на безымянном пальце. При этом одобрительно кивая головой, говорил:
- Молодец, правильно сделал.
На станции "Болшево" к нам подсели молодые люди, парень с девушкой, принялись целоваться. Художник сделал им замечание, и они ушли целоваться в тамбур.
Наконец мой попутчик не выдержал и заговорил.
- Эти, - он махнул в сторону ушедших молодых людей, - жить вместе не будут. У них все чувства напоказ. Вот у меня была любовь, так любовь. Давайте, я вам о ней расскажу.
Сестре дали новую квартиру на станции метро "Ботанический сад". Поехал я к ней в гости. От станции метро надо было пройтись через парк. По дороге к дому заметил гуляющую с пуделем девушку в газовой косынке и сразу же влюбился в неё. Сердце ёкнуло и упало. Пришёл к сестре, то да сё, стал курить у окошка, смотрю, та самая девушка идёт. Подозвал сестру, поинтересовался:
- Кто такая?
- Да это Нинка, соседка моя. Но она РСП.
- Кто? - не понял я.
- Так говорят, - смущаясь, пояснила сестра, - разведёнка с прицепом. У неё пятилетняя дочь, "выкрадок", от замужнего мужика родила. Зачем тебе она? Девушек честных тебе мало, что ли?
Но я её не слушал, у меня в голове родился план. Поселился я у сестры, благо одна комната в её "трёшке" была свободна, сын Антон в армии служил. Стал по утрам и вечерам выгуливать её овчарку Альму. Целый месяц, как проклятый с собакой утром и вечером гулял, но добился результата. Познакомился с Ниной. Узнав, что у неё проблемы с сантехникой, помог кран заменить в ванной. Бочок подтекал, я устранил неполадки. Нина чаем с вареньем меня угощала, расспрашивала о жизни, рассказывала о себе. Сначала приходя к ней, садился поодаль, боялся смотреть на неё, чтобы не выдать чувства. Разговаривал, опустив голову. Затем осмелел, пообвыкся. У Нины пятилетняя дочка Машенька. Я ей конфету шоколадную всегда приносил. Играл с ней. У неё была перчаточная кукла-Петрушка. Всякий раз надену Петрушку на руку и через куклу у девочки интересуюсь, изменённым голосом, чем живёт. А то и сказку расскажу. Очень ей нравилось разговаривать с Петрушкой. Дети любят внимание, любят, когда с ними занимаются. У взрослых, как правило, никогда на это времени нет. А я не торопился, и час, и два, играл с ней в кукольный театр. Всё больше для Нины, конечно. Она смотрела на меня, на то, как радуется дочка и умилялась. Да и девочка полюбила меня, как родного отца. Затем стал устраивать им настоящие концерты, играть на аккордеоне. Принёс свой музыкальный инструмент, он в доме у сестры находился. Антон после меня на нём играть учился. Исполнял вальсы, пел. Нина с Машенькой танцуют, бывало, вместе, под музыку. А когда Нина устанет, Машенька берёт пуделя Стёпку, ставит его на задние лапы и танцует с ним. Он не чистопородный был пудель, смесь с болонкой. Но сообразительный, добрый. Девочка его за передние лапы держит, а он на задних лапах ходит, не устаёт. Часиков в десять, не раньше, Нина уложит дочку спать. А затем ужином меня накормит, поговорим, сидя на кухне и сами в постельку ложимся. На ночь я никогда не оставался. Зачем? Потешимся, я и уеду. Всегда поспевал на пересадку, на последний поезд метро. Так было лучше, как мне тогда казалось. Я был всегда желанный гость. И Нина мне не надоедала. А потом, где-то через год, в наших отношениях случилась перемена. Она стала говорить, что этих встреч ей мало. Дескать, хочется каждое утро вместе просыпаться. Говорила, что когда меня нет, Машенька плачет, спрашивает: "Когда придёт папа?". Я в ответ о свежести чувств, о празднике. А она мне о буднях. Дело в том, что у меня тогда в голове много мусора было. Теперь для меня совершенно чуждые идеи тогда казались разумными. И я их пропагандировал. Что за идеи? Например, что в супружестве близость является обязательной. А это чем-то напоминает проституцию с единственной партнёршей. Хочешь, не хочешь - ложись с ней в постель. Какая после этого поэзия любви? Всё то, что греет, нравится, то есть страсть, поцелуи, чувственные содрогания, - всё исчезнет, растворится. Я перестану вызывать в Нине чувство стыдливости. Такая вот была мура в голове. Сестра неблаговидную роль сыграла. Всё в уши дула, твердила: "Зачем тебе чужой ребёнок. Найдёшь себе ещё сто Нин. Ты молодой, будут у тебя свои дети". Жаль, ума и смелости не хватило согласиться со своим счастьем, идущим мне прямо навстречу. Мы ведь все такие - боимся счастья настоящего. Считаем себя к нему не готовыми. Нам в несчастии удобнее жить, спокойней. Притерпимся, приспособимся. А как жить в постоянном счастье? Это же с ума можно сойти. Разошлись мы с Ниной, а теперь жалею. Так вышло, что лучше её никого не встретил. Всю жизнь прожил бобылём. А вы, гляжу, счастья не убоялись. Недавно женились?
- Да, - признался я и, вспомнив жену, счастливо улыбнулся, - неделю назад свадьба была.
- Поздравляю, - с грустью в голосе произнёс старичок и тяжело вздохнув, отвернулся к окну.