А жизнь не то чтобы кончается, а вскорости кончится вообще.
Последние листочки в календаре отрываются.
И другого календаря мне никто не подарит".
Е.Н. Грошев-Дворкин".
Прожив на свете неполных семьдесят лет, я заметил следующую закономерность - жизнь, время от времени, возвращает меня "на круги своя". Вот и сегодня вздумалось ей преподнести сюрприз - я встретился с институтским товарищем, с которым, после окончания ЛИИЖТа, работали на строительстве мостов.
Правда, каждый из нас шёл своей дорогой. Соревновательности среди нас не было, как не было и зависти к способностям друг друга в достижении производственных вершин. Жизнь пересекала наши пути, и мы радовались встречам. Потом разъединяла, и мы не грустили друг без друга. Но это не значило, что время стирала наши отношения. Всякий из нас нёс в душе память о далёком, теперь, времени "когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли".
Единственно в чём оказался мне недоступен мой товарищ, это верности раз и навсегда выбранному пути - строительству мостов. Точно так же, как ему было непонятны мои "кидания" из крайности в крайность. Но об этом разговор чуть позже.
Смирившись со своим положением пенсионера, оказавшись в одиночестве "под занавес времени", я не очень и печалился. У меня было замечательное увлечение, которого, надеюсь, мне хватит "на всю оставшуюся жизнь" - я стал писать о всех приключениях жизни в журнале "Самиздат". Это скрашивало повседневность моего бытия. Единственное, что меня настораживало - осознание завершения источника вдохновений, которые я черпал из воспоминаний. Мне срочно была нужна "подпитка".
И вот, однажды, раздался звонок телефона, и я услышал знакомый голос своего однокашника. Оказывается, он ещё работает. И нигде нибудь в охране, а на строительстве Транс-европейской магистрали опоясывающей наш город. Как же я обрадовался! Представлялось, что уже никогда не суждено мне соприкоснуться с динамикой жизни. Но она вновь позволила заглянуть в "будни великих строек". И мы встретились.
Всё тот же добрый прищур глаз. Те же вихры на голове, только теперь уже седые. Усы, с которыми он не расставался никогда, дополнились седой бородкой. Некоторая сутуловатость свойственная высоким мужчинам. И забавная жестикуляция при разговоре. Годы мало изменили внешность моего сокурсника, и это позволило мне без настороженности в душе, сблизится с ним с первых минут.
- Жив, перенёс инсульт, но, слава Богу - без последствий. Работаю, а как иначе, когда и дети, и внуки, да и жена - все на твоём обеспечении. Жизнью, в принципе, доволен. А у тебя как?
Пришлось рассказать и мне о своём настоящем. Однако хвастаться нечем:
- Дети разъехались по за границам, внуков не видел уже столько лет, что и не представляю - какие они. Живём с женой на пенсию. Денег хватает, но позволить себе лишнего нельзя. Однако на стол праздничный, по случаю встречи, всегда найдутся. Ты как смотришь, что бы "поворковать" за бутылочкой водочки?
- Обязательно "поворкуем", но только после Светлой Пасхи.
- Ты, что - верующий?
- Ну, не так чтобы верующий, но, как говорит супруга: - Пора и о душе подумать.
- А когда Пасха в этом году?
- С четвёртого, на пятое мая.
- Пусть будет так. Ждать не долго. Но после Святых Торжеств приглашаю и тебя, и супругу.
- За супругу не скажу - занятая она с утра и до ночи. Сам понимаешь, какой "колхоз" на её плечах висит. А лично я для встречи времечко выберу. Так что жди в гости.
На том и порешили.
Место работы моего товарища находится не далеко. От дома, если ехать на автобусе, то минут пятнадцать. Но, в нашем возрасте: движение - это жизнь. И я, на встречу со своей молодостью, решил ходить пешком. Сперва до реки Смоленки. Потом по набережной до улицы Кораблестроителей. А там и Капитанская улица недалече. За час дохожу. А это около пяти километров. Да, столько же обратно. Так что норматив, который мне врачи прописали, в два раза превышаю. И это даёт повод гордиться собой.
- Слушай, - обратился я к товарищу в следующую нашу встречу. - Как так получается, что миллиарды российских рублей мимо строек проходят и в карманах разных нечестивцев оседают? В советские времена такого не было. Все знали, что каждый вложенный в смету рубль под контролем многих и многих инстанций. Сегодня что - инстанций этих не стало?
- Все инстанции на месте, Евгений. Их, контролёров, сегодня даже больше, чем в наши времена было. Только давай эту тему не трогать. Точно я и сам не знаю. Рассуждать здесь никому не возбраняется. Но говорить об этом вслух - я бы не стал. Мне семью кормить надобно. И в этом весь сказ. Договорились?
- Добро, дорогой. Обидно только, что всё это на Отчизне нашей отражается, на людях. Ведь как бы все, кто россиянами себя числит, могли бы жить полноценной жизнью, если бы каждый рубль в дело жизни Родины нашей вложен был.
- Слушай, только не надо высокие слова поминать - Отчизна, Родина... Мы с тобой хоть и в возрасте, но "на ладан не дышим". Мне за ветеранов войны обидно. Вот кто за Отчизну кровь проливал. А много ли они внимания от Родины получают? Всё в декларациях увязает.
- И какой ты из этого выход видишь?
- Эволюционный. Что лыбишься? Всё то, что сейчас происходит - вечно продолжаться не будет. Прозреет народ. Это, как в сказании о еврейском Исходе.
Ты думаешь, почему Моисей сорок лет единоверцев своих по пустыне кругами водил? - Чтобы в племени его вымер всякий, кто в душе своей рабство ощутил. А вот свободомыслящих он и привёл на Землю Обетованную. Вручил им Законы Божии, по которым жить надлежит. С тех самых пор хранят евреи всех стран в себе свободу.
С российским народом потруднее будет. Уж больно он упёртый в сознании своём. Всё ему кажется, что кто-то за него должен жизнь достойную построить. Это ему со времён Манифеста Карла Маркса в голову вдалбливали. А сегодня Зюганов со своими приспешниками обещает. А вот когда не станет зюгановых, когда искоренится из сознания российского всякое мышление о халявном существовании, вот тогда и начнёт человек прозревать. Только это не завтра произойдёт. Для этого годы и годы нужны. И не сорок лет, как евреям, а поболее.
- Так, по-твоему получается, что "жить в эту пору прекрасную...".
- А ты ещё этого не понял? И нам, и детям нашим, и внукам - "не придётся". Если...
- Что если?
- Если наш вершитель не вздумает себя Самодержцем объявить. Не сам конечно, а через Думу. И будет это волеизлиянием народа. Так нам в бошки вдолбят. Вот тогда новая Конституция будет объявлена, и свободы всяческие обещаны, и "секир-башка" всем лихоимцам. Появятся новые Плеве, Витте, Столыпин. И заживёт народ российский новой, просветлённой жизнью. Потому, что ему, народу нашему, всегда был нужен "Царь в окошке". Он исторически жить не может, чтобы не поклоняться. Именно в этом и заключается загадочность русской души, которая во всём мире не понятна.
Ладно, хватит об этом. Здесь объяснять излишнее. Каждый человек до мыслей - "Как жизнь строить?" - сам дойти должен. И никак иначе. В противном случае он точно себе на шею Царя посадит. А это мы уже проходили. Нам только повторения семнадцатого года не хватает. А уже витает такой призрак над Россией. Экстремалов сегодня хватает. И от коммунистов, и от националистов... и мусульман всяких мастей - от ваххабитов до правоверных.
Душа моя лишилась покоя от осознания, что рядом со мной находится тот, кто знает меня, кто готов рассуждать о жизни на равных, с кем есть о чём поговорить.
Каждый следующий день я, под укоризненным взглядом супруги, собирался и шёл на встречу с человеком, о котором мечтал в годы вынужденного одиночества. Конечно же, рядом была моя женщина ниспосланная мне Всевышним, но не все пустоты в душе могла она заполнить. Были и такие, которые жёнам заполнить не дано. Хотя бы потому, что они женщины и не понять им мужского начала. Так же, как и нам - женского. Но если мы, мужчины, соглашаемся с тем, что "нельзя объять необъятное", то женщины давно решили для себя, что муж обязан быть прозрачен. Что только они, женщины, знают, что и когда нужно мужчине во все времена. Поэтому я вздрогнул, когда стоя в дверях услышал:
- Зря ты ходишь на эти встречи. Не спокойно у меня на душе. Всякий раз, когда ты соприкасаешься со своими мостами, в наш дом приходят неприятности. Лучше бы ты у компьютера сидел.
Ничего не сказав, вышел на улицу и пошёл проторённым путём. Меня ждала встреча с человеком, которому можно открыть то сокровенное, которое раньше никого не интересовало. А это то, что составляло частицу моей, личной жизни.
Идя по набережной реки Смоленки, перебирал в памяти прожитое.
Вспомнилось, как принёс жене первую зарплату. Взяв в руки пачку денег, она, с радостью в голосе, подбежала к тёще, и я услышал то, что определило всю сущность моей семейной жизни:
- Мама, смотри сколько муж мне денег принёс. Скоро богатой стану.
- Ой, доченька, как бы я хотела, чтобы ты была богатой.
Я и сегодня помню все интонации, с которыми это было сказано. И решил для себя - не допущу, чтобы моя жена нуждалась. Чего бы мне этого не стоило.
Работал я слесарем по ремонту автомобилей. Работа нравилась. Нравилась потому, что никаких секретов в машинах для меня не существовало. Вскорости был назначен бригадиром планового ремонта. Это то, что входило в обслуживание машины через определённое количество автопробега. Зарабатывать я стал ещё больше.
Но я учился в институте. Для меня это было скорее престижным, нежели необходимым. Хотелось доказать и себе, и окружающим, что может "собственных Платонов и быстрых разумов Невтонов Российская земля рождать", что и "кухарка" может получить высшее образование... Уж очень меня донимала чванливость образованных начальников.
Однако жена видела во мне своё будущее. И, в один из дней, настояла на моём переходе в проектный институт.
- Только в НИИ ты сможешь стать настоящим инженером, но, никак не работая слесарем, - говорила она.
- А ты представляешь, насколько упадёт наш бюджет?
- Вот станешь инженером, тогда и будешь зарабатывать. А пока иди и учись.
Конечно, она была права. Но денег не хватало чрезвычайно. Я стал подрабатывать на почте, разнося по утрам газеты. По времени всё складывалось "O'key" - успевал и на работу, и в институт. Вот только вставать приходилось рано: начало разноски газет приходилось на шесть часов утра. А их ещё и рассортировать надо было по названиям, по адресам. Т.ч. в пять я уже был на почте.
В период летних каникул переквалифицировался в ночного рабочего в соседней булочной. Там график был "два через два" и подкормиться было чем - опять экономия.
Но пошли дети, и жена, будучи существом хрупким, к ночи валилась от усталости. Многое из содержания ребятишек, пришлось взять на себя. Вот тут-то и начались накладки во времени. С институтом пришлось притормозить больше, чем на два года. Но ребятня подросла, стала ходить в садик, и я навалился на учёбу. Для этого пришлось пойти работать мотористом на плавкран. Здесь была возможность не уставать, а "учиться, учиться и учиться", как завещал великий Ленин.
С институтом всё сложилось замечательно - я догнал своих товарищей и, наконец-то, вышел на Диплом. Но инженерная деятельность, на которую делал ставку, оказалась низкооплачиваемой. Меньше, нежели я зарабатывал слесарем в автобусном парке. Меня это возмущало до глубины души: разве ради такого заработка я держал впроголодь свою семью?
Выход был только один - в карьерном росте. А рост инженера, как мне казалось, заключался в его грамотности и способности решать административные задачи. Но что-то надо было ещё, а вот что я не понимал. И только когда я выбрался на номенклатурный уровень, понял, в чём дело - в чинопочитании, а ни как не в грамотности инженерной. А вот этого я осилить не мог. Чтобы я - здоровый, сильный, умный мужик и "прогибался" перед каким-то чинушей? - Не бывать этому!
Так я оказался за рулём маршрутного автобуса.
Ну, и чем мне можно гордиться "под занавесь" своей жизни? В чём я оставил свой след? - В намотанных на колёса автобуса километрах? В перевезённых пассажирах? В том, что "спины не гнул - прямым ходил, и в ус не дул, и жил как жил, И голове своей руками помогал..."? Эка невидаль. Да сегодня об этом и не вспомнит никто. Даже жена, ради которой всё в жизни делал, считает меня, если не неудачником, но человеком не умным. А о детях и говорить не хочется...
Так рассуждал я сам с собой, идя на встречу с человеком, который действительно достиг высокого звания мостостроителя. Который оставил, в память о себе, не один след на Земле от моря Балтийского и до Тихого океана. Так пусть он расскажет мне, что он чувствует под этот самый "занавесь жизни". Пусть поведает мне то, чего я не понял в этой жизни. А то, что от встреч этих возможны неприятности, так это ерунда. Нам ли их бояться?
Так, рассуждая с самим собой, я подошёл к заветному шлагбауму, разделявшему меня с моим товарищем. Взгляд остановился на паспорте стройки, где крупными буквами было написано название фирмы застройщика "Асталзи".
Сегодня все и вся, как только не изгаляются давая названия своим фирмам. Но это название во мне юмора не вызывало. Слишком солидное строительство велось при её поддержке. А то, что название необычное, так фирма-то турецкая. И, вполне возможно, что в переводе на русский язык, оно не менее значимое нежели "Дирекция строительства мостов и ГТС", в которой я когда-то работал.
Да-а-а, это были самые светлые времена в моей жизни. Вся мостостроительная индустрия города проходила через мои руки. Все мостоотряды встречали меня как родного - и МО-11, и МО-19, и МО-37. Нравилось мне быть в гуще событий и, в меру своих полномочий, на эти события воздействовать. Теперь всё это в прошлом и касательство к мостостроению я имею только как созерцатель. А помнится: костюм, белая рубашка, галстук, папочка с документами... Прошли те времена.
Но где теперь эти мостоотряды? Тридцать седьмой расформирован. Девятнадцатый - годость всего Северо-Запада, на грани банкротства. Одиннадцатый - тот, который строил металлические мосты над Невой, и тот не понятно чем занимается.
Товарища моего на месте не оказалось. В просторном, светлом помещении отдела по обработке строительной документации, сидел мужчина непрезентабельного вида: не ухоженный, в нестиранных мятых джинсах китайского производства, фланелевой рубашке не первой свежести, слегка выбритый, нечёсаный... и шлёпал по клавишам компа.
- Добрый день, - поздоровался я входя. - Разрешите.
Человек, не поднимаясь из-за стола, не отрываясь от компьютера, глянул на меня и спросил, как бы, между прочим:
- А вы кто?
- Дворкин Евгений Николаевич.
- А вы откуда?
- Из дома. Мне с товарищем хотелось бы встретиться.
- Его сейчас нет.
- Это я вижу. Но, вы позволите подождать?
- Ждите.
И, не отрываясь от компьютера, произнёс:
- Дворкин... - не знакомая фамилия. Ничего мне не говорит.
- Странно, - поддержал я разговор. - Ещё пятьдесят лет назад эта фамилия была значимой в Ленинграде. Её носил Главный гидролог города. Правда, к нему я отношения не имею. Просто однофамилец.
- Но, наверняка, родственник?
- И даже не родственник. Хотя и работали в близких сферах. Я в мостостроении, он в гидрологии.
- А вы мостовик?
- Да. Закончил ЛИИЖТ. Учился во времена профессора Протасова Константина Георгиевича.
- А это кто такой?
- Доктор технических наук, заведующий кафедрой "Мосты". Что вас ещё интересует?
- Да, меня ничто не интересует, кроме того, чтобы ко мне не приставали. Но скажу, что все эти звания и должности ничего в этом мире не значат без СКВ. Знаете что это такое?
- Знаком.
- Тогда садитесь и ждите. Ваш товарищ должен подъехать с минуты на минуту.
- А он уже подъехал, - глянув в окно, произнёс я сам себе. - Пойду встречать.
- Идите.
Я вышел из отдела, и какое-то нехорошее чувство навалилось на меня. А в голове мелькнуло:
- Не уж-то жена была права?
Поздоровавшись с товарищем, спросил:
- Слушай, а это кто в отделе сидит?
- Мой непосредственный начальник - руководитель группы. Уже познакомился?
- А почему он не ухоженный какой-то. Как будто с хорошего "бодуна". И вообще я заметил, что мужики у вас какие-то... Ну, на инженеров мало похожие. Помнишь, как в наши времена? - мы гордились инженерным званием.
- Сейчас такого нет. Сегодня человек ценится не по знаниям, а по тому - сколько он зарабатывает. А для того, чтобы хорошо зарабатывать, достаточно быть чьим-то родственником, например. ИнженерА, они как были в наше время нищими, так до сих пор нищими и ходят. Правда и работают они больше тех, кто зарабатывает больше. Так что времена социализма сохранились.
- Знаешь, Шаров Геннадий Андреевич (помнишь такого?), требовал от нас, чтобы мы приходили на службу в соответствующем виде. Он говорил, что если инженер не следит за своим внешним видом, то он, как инженер, никакой - разгильдяй. А я согласен с ним и сегодня.
И то, что я вижу у вас в офисе, не укладывается в моём сознании. Хорошо, что женщины не уподобляются тем, кто мыслит себя "сильным полом".
- Слушай, Евгений, ты эти пережитки оставь дома. Сегодня таких понятий нет. Будь ты хоть "негром преклонных годов", но если твой папа высокий начальник, то можешь ходить на работу хоть в набедренной повязке и с кольцом в носу. И хватит мне душу теребить. Или ты не понял до сих пор, что человеку думающему, больше всех по голове достаётся?
Пойдём ко мне. Нечего здесь на ветру стоять.
- Нет, дорогой. Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Нужно мне осмыслить всё, что я увидел, услышал... Что-то не так у нас в "Датском королевстве",
- Иди, если хочешь. Только перестань ты "голову ломать" над всей этой ерундой. Не стоит она наших переживаний.
Попрощавшись, я спустился на Морскую набережную. Зашёл в сквер, присел на скамейку и закурил. Мне было о чём подумать.