Аннотация: когда цель достигнута, то приходит осознание, что впереди предстоит ещё очень многое
"Мы с тобой одной крови - ты и я"
(из Киплинга)
Балтийский судостроительный, или, как его без уважительно называли - "Орджо", не являлся гордостью рабочего класса. Я часто размышлял на эту тему - почему? И приходил к выводу, который напрашивался сам собой - завод "выжимал" из работяг всё и ещё чуть-чуточку. Славно работалось на заводе только управленцам, которые восседали в Административном корпусе.
Это они принимали повышенные "Социалистические обязательства" перед партией и правительством. Это они докладывали по телефонам-вертушкам о выполнении заводом государственных заданий. Это они стояли на трибуне Дворцовой площади, а народ кричал им дружное "Ура-а-а!!".
Да, заводу было чем гордиться во времена развитого Социализма. Он строил уникальные корабли - взять, хотя бы, атомные ледоколы... Он выполнял уникальнейшие изделия для кораблей, которые строились на капиталистических верьфях. Но это не значит, что администрация гордилась, как об этом писалось в центральных газетах, рабочим классом. Хреновастенько ему приходилось на территории предприятия, которое именовалось "Наш завод - наша гордостью". Именно на этом заводе я впервые столкнулся со штрафными санкциями, которые накладывались на рабочих. До этого, мне внушали, что такая мера воздействия на работяг осталась в царской России. Но чинуши заводские "плевали" не только на работяг. Неуважительно они относились и к продукции выпускаемой заводом.
Как-то раз, на завод приехала приёмочная комиссия из Японии. "Орджо" изготавливал для страны "Восходящего солнца" гребные валы и винты для супер танкеров, которые строились только в Японии. И вот, один из таких валов, упакованный в мешковину, обрешетник, лежал в седьмом цеху, где его и вытачивали. (Говорят, что эта работа доверялась только дважды Герою Социалистического труда - А.В.Чуеву. Может быть и так, но я никогда его у станка не видел.) При демонстрации заводского изделия, главный инженер завода, расслабившись, чувствуя некоторое превосходство над "япошками", поставил ногу на этот самый вал, что-то говоря представителям заказчика. И вот, когда это произошло, в коллективе представителей пронёсся ропот. Тут же переводчик поведал главному инженеру, что Япония приобретать этот (именно) вал не будет. Потому, что Советский представитель "поставил на него ногу". Вот так эти чинуши относились ко всему, что публично именовали своей гордостью.
А теперь - "Ближе к телу!", как говорил Гиде Мопассан. Именно такой гребной вал необходимо было отправить на Дальний восток. Для этого требовалось заказать в Министерстве железнодорожного транспорта супер трейлер, которых на весь Союз ССР было, аж, две штуки. Документы в Министерство готовил я. В назначенный день он находился на железнодорожной станции "Предпортовая", что располагалась на противоположном берегу Невы. Постоял он там, постоял и исчез. Как потом выяснилось, его перехватил завод "Электросила", которому необходимо было отправить супер трансформатор. В результате "Орджо" сорвал график отправки изделия.
Стали искать крайнего и выбор пал на меня. В тот же день я был отстранён от должности, которая обеспечивала благосостояние моей семьи. Обидно стало. Но делать нечего - надо было что-то предпринимать, помня о семье и, конечно, об институте.
И знаешь, сын, что я сделал? - Я перевёлся мотористом на плавкран "Финн-4", который входил в состав флотилии "Орджо". Вот где производственные обязанности позволяли учиться. Платили, правда, на плавкране мизер - чуть больше ста рублей, но свободного времени было предостаточно. Когда я это ощутил, то кинулся в учёбу, как в "в омут с головой". Это был мой последний шанс догнать своих сокурсников, которые заканчивали пятый, предпоследний, курс института.
Приступил к занятиям в феврале семьдесят пятого года, а вышел на Диплом в декабре. То есть за неполные одиннадцать месяцев я обогнал всех. Для этого мне пришлось защитить семнадцать курсовых проектов по разным дисциплинам, получить (не помню сколько) зачётов и сдать все экзамены за четвёртый, пятый и шестой курсы. Не слабо, а? Вот каким был твой батянька, дорогой.
Больше того: на Дипломе я разрабатывал две темы - одну свою, другую для преподавателя. Дело в том, что в мостостроении наисложнейшим является сооружение мостовой опоры. Я много думал над тем, как трудозатраты на её строительство свести к минимуму. И у меня появилось несколько вариантов. С этими вариантами подошёл к одному из преподавателей, который вызывал у меня наибольшее уважение. Вот он и предложил взять эту тему в качестве дипломного задания - "Сборная железобетонная опора моста под железнодорожную нагрузку".
Что же касалось преподавательского задания, то здесь пришлось удивиться. Оказывается все дипломники (за исключением бездарностей) разрабатывают варианты всяческих нововведений для тех доцентов, которые ещё не создали себе имени в научном мире. Вот и пришлось мне разрабатывать для кого-то ПРК - плитно-рёбристую конструкцию пролёта. В детали вдаваться не буду. Скажу только, что после защиты Дипломного проекта, директор НИИ Мостов - Сильницкий Юрий Макарьевич, предложил мне, вне конкурса, должность инженера в своём институте. Когда я сказал об этом нашей маманьке, то она так ответила: - Сперва накорми семью, а потом можешь заниматься науками.
Так я и остался вне науки, хотя в ЛИИЖТе мне пророчили широкие перспективы.
Хочу отметить вот какую детальку: для того, чтобы вы не мешали в работе над дипломным заданием, я отправил вас на черноморское побережье. Там уже было тепло и маманька, поскребя по закромам, увезла тебя в Планерское. Вернулись вы по моему звонку, когда был назначен день защиты.
Сегодня мне и самому это кажется авантюрным, но в тот день, когда состоялась защита Дипломного проекта, у меня в кармане лежали авиабилеты для перелёта в Саратов. Это путешествие послужило, как бы, премированием за все мои перенапряжения на пути к окончанию института.
И вот мы в Саратове.
В аэропорту нас встречал мой отец - подполковник МВД. Встречал на персональной машине "Волга". Так, что через несколько минут мы входили в калитку палисадника, на которой был прибит написанный на жестянке адрес - 6-й Мурманский проезд - 23. Если у тебя появится желание, то ты всегда сможешь побывать в месте, где жил твой дедушка со своей семьёй. Правда, как я понимаю, этот дедушка так и не стал твоим другом. Он и для меня был во многом непонятен. Но, видит Бог, я всегда старался разобраться в своих чувствах к нему. Только мне это так и не удалось.
Встретили нас как родных. И центром внимания был ты. Ты никогда не капризничал, не закатывал истерик, не жеманничал. Со всеми разговаривал рассудительно, без застенчивости. Все восхищались таким поведением и ставили в пример двоюродному брату, который был несколько старше тебя и возмущал меня своей избалованностью.
Всякий раз, когда тебя просили почитать стихи, в большой комнате дома собирались масса народа. А ты читал не только с выражением, но и с эмоциями, которые носил в себе. Именно таким ты был воспитан - открытым, честным в своих чувствах, откровенным.
В тот день мы с тобой остались дома одни и собирали из детского конструктора самолёт. Вдруг, у дома, скрипнув тормозами, остановилась машина. Я подошёл к окну и увидел отца неторопливо проходящего по палисаднику. Ещё через пару минут он вошёл в дом и велел нам собираться. Отец всегда и со всеми говорил несколько в категоричном тоне. Таким его сделала служба в Управлении МВД города Саратова. Мы сели в машину и через некоторое время оказались на берегу Волги. Здесь, у причала, стоял ресторан, в который нас и повёл твой дедушка.
Мы сидели за столом, пили коньяк, закусывали огромным отбивным шницелем и разговаривали обо всём, что было не переговорено между нами. Ты сидел рядом, вертел в руках апельсин и молчал, занятый своими мыслями. Так продолжалось около двух часов. Отец указал официанту - повторить, а ты сидел и ни разу не встрял в наш разговор, ни разу не "заскулил" что тебе скучно, чем ещё раз очень удивил дедушку.
Сегодня мечтаю о том, чтобы ты согласился посидеть со мной и поговорить так же, как когда-то сидел я со своим родителем. Несколько раз я говорил тебе об этом, но у тебя никогда не было для этого времени. Жаль, очень жаль.
Потом мы поехали домой. По пути заехали в "Детский мир" и дедушка купил тебе такой же конструктор, какой был у твоего двоюродного брата. Почему-то ты не обрадовался. Взял в руки коробку, сказав традиционное "спасибо". Но открывать не стал до тех пор, пока мы не вернулись в Ленинград.
А в Ленинграде нас ждали. Ждали с нетерпением. Особенно бабушка. Она в то время сильно болела и чувствовала, что дни её сочтены. Боялась только не увидеть тебя напоследок. Болезнь бабушки обязала и маму, и дедушку Давида уделять ей много внимания. В результате ты стал проводить время со мной. А это и послужило закреплением нашей дружбы. Ты достиг того возраста, что тебя стал интересовать окружающий мир. В мыслях твоих зарождалось масса вопросов, ответы на которые тебе ещё были недоступны. С этими вопросами ты обращался ко мне. Для меня это было огромной радостью. Почти всегда ответы тебя удовлетворяли, а это послужило тому, что ты стал ко мне тянуться. Вот это я и называю нашей дружбой.
Вспоминаю, как в один из выходных дней, мы оказались у Академии художеств. На том самом спуске, который примечателен своими сфинксами. Там, несколькими ступеньками ниже, по обеим сторонам расположены гранитные скамейки. Подлокотники этих скамеек выполнены в виде бронзовых грифонов.
- Кто это? - спросил ты увидав незнакомых тебе животных.
- Это львы, - ответил я.
- А зачем у них крылья?
- Чтобы летать.
- А зачем им летать?
- Чтобы ловить птичек.
- А зачем им ловить птичек?
- Чтобы кушать. Они хищники и питаются птичками.
- Что им другой пищи мало? Их, что - не кормит никто?
- Наверное, не кормит. Ведь у них нет ни мамы, ни папы.
Ты стоял, рассматривал грифонов, гладил их ладошкой и думал о своём. Но мне казалось, что я удовлетворил интерес твоего познания. Во всяком случае, вопросов ты больше не задавал.
Потом твой интерес перекинулся на сфинксов.
- А это кто? - спросил ты глядя вверх.
Только я собирался ответить быстренько придумывая правдоподобную информацию, как ты радостно сообщил мне:
- А, знаю - это папа и мама этих львов. Только они каменные и не могут шевелиться.
- Совершенно правильно, Вадик, - ответил я. - Вот видишь, ты подумал и сам нашёл ответ на свой вопрос. Это очень важно, сынок, думать. Тогда для тебя не будет никаких секретов. Понял?
Глядя на сфинксов, ты кивнул вместо ответа.
Для чего я это пишу? Этого я и сам не знаю. Просто мне приятно всё вспомнить ещё раз и донести до тебя, уже взрослого, самостоятельного человека. Может быть, это пригодится тебе в построении отношений со своим сыном.
Но мне хочется, чтобы ты знал, что наша дружба тогда только-только зарождалась. Впереди у нас было много прожитых лет, когда мы ездили на моря, в горы, степи, тайгу. И всегда, во всяческих обстоятельствах ты доверял мне. Прислушивался к моему мнению. Искал общения со мной. Всегда слышал от меня то, что хотел услышать.
Очень хочу верить, что ты помнишь об этом. Что память о нашем взаимопонимании положительно скажется на твоих отношениях с сыном, который, как я понимаю, никогда не увидит во мне друга. Но я принимаю это как должное. Времена сегодня изменились и, потом, мне не пришлось быть рядом с ним с момента его рождения. Но винить здесь никого не приходится. Так сложилась жизнь.
Надеюсь, мы ещё посидим с тобой в ресторане и выпьем коньяку, закусывая огромным отбивным шницелем.
Послесловие
На этом закончу воспоминания. Потому, что помню себя с пятилетнего
возраста. Смутно, но помню. Уверен, что и сын не лишён таких способностей.