|
|
||
о том, как мы с внуком гуляли | ||
Следуя по пешеходной улочке, наслаждаясь природой, которая здесь подходит к прямо к домам, находился в недоумении, а что же с шариком, который внук нёс в руке, время от времени подкидывая и ловко ловя. Всё прояснилось, когда вышли на дорожку мощёную бетонными кирпичиками. В России тоже такие дорожки есть, так что меня ими не удивишь.
Шарик взмыл, на миг задержался в вышине и, кувыркаясь в воздухе, ринулся вниз: - Чвак! Шлёпнулся на брусчатку, подпрыгнул и замер. Внук в недоумении подошёл к нему: - Не лопну-у-ул.
Площадка детская, которых в Израиле почти в каждом дворе, прямо-таки кишела ребятнёй. Аттракционов среди кустов, цветов и деревьев было множество. И все такие замысловатые, просто диву давался, глядючи, как пацанва и девчонки, нисколько не уступая друг другу, покоряли препятствия, сооружённые для времяпровождения мелюзги.
Я смотрел на всё это многообразие, и мне вспоминался Петербург, детская площадка нашего двора, которая сиротливо поселилась в нём усилиями узбеков. Извечная горка высотой в три ступеньки. Лесенка, качели "нашим-вашим". И, дошедшие до настоящего времени качели из моего детства - "поджопнички". Вот и всё, пожалуй.
А тут... На высоте второго этажа всевозможные переходы, спуски серпантинные, канаты, шесты, лесенки с ограждениями, трубы пластмассовые в которых на велосипеде, если очень захотеть, можно проехать.
Но триумфом развлечения детишек-ребятишек является паутина. Сооружение в три-четыре человеческого роста взрослого человек с мачтой посередине. Множество вантов удерживают мачту от раскачивания. Меду вантами закреплены всевозможные снасти, названия которых мне неведомы, поскольку с парусным флотом дела не имел. И все эти снасти, ванты переплетены верёвочными лестницами, или трапами (не знаю как правильно), которые позволяют взбираться на самую верхотуру и кричать оттуда криком победителя.
Ну и евреи не были бы евреями, если не увековечили место развлечения свои детей памятью о тех, кто отстаивал возможность им жить безоблачной жизнью. Памятник, который, как я не напрягался, не раскрыл мне своего значения, стоял невдалеке. Когда внук насладился всеми прелестями очередного дня, я подвёл его к нему и попросил прочитать, что написано на мраморном изваянии.
Вернувшись в Петербург, я тщетно искал детскую площадку, наподобие той, на которой провели с внуком много времени. Ничего похожего из того, что в Израиле встречалось чуть ли не в каждом дворе. Правда, в одном месте обнаружил забавное изваяние. Но обойдя его со всех сторон подумал:
|