Во время войны, в блокадном Ленинграде постоянно действующей была только одна баня. Находилась она на Васильевском острове, по адресу Гаванская улица, дом 5. Она и сегодня там находится. Но всякий раз, когда я прохожу мимо, меня удивляет сиротливость, в которой она пребывает. Не вливаются в её двери постоянные очереди народа - отдельно мужчины, отдельно женщины. Не выходят с чемоданчиками сменного белья распаренные счастливчики из-под её гулких сводов. Не слышно мужского говора возле пивного ларька... Да и ларька самого нет давно. А есть только высоченные стены с малюпасенькими оконцами из непрозрачных стекло блоков, приземистое здание кочегарки, железная труба, устремлённая ввысь, раскреплённая растяжками из металлических прутьев и огромный хоз двор, до сих пор огороженный забором.
Этот двор когда-то был завален кучами угля и опилок. Между кучами была проложена сколоченная из досок дорожка, шириной в две доски. По этим доскам, огромного роста человек, по пояс оголённый, катал тачку, возя в кочегарку уголь, а обратно дымящийся шлак, который издавал неприятный кислый запах.
Звали этого человека Мишкой. Был он злобен лицом, грозен телосложением и всегда молчалив. Взрослые, если хотели приструнить своих малолетних чад, всегда говорили: - Перестань плакать, а то Мишке отдам. И капризный плач прекращался.
Всем было известно, что Мишка был татарином. Несколько позже, от подвыпивших сослуживцев отчима, которые собрались в нашей коммуналке отметить день Победы, я узнал, что не просто татарином, а из интернированных. Этих интернированных при бане, на чердаке, проживало несколько семей. Мы, тогда ещё пацаны, дружили с темнолицыми, черноглазыми мальчишками и девчонками. И только если играли в войну, то разделялись на русских и татар. Потому, что уже тогда знали о том, как изменнический они поступили, проживая в Крыму, после того, как советские моряки отступили под натиском фашистов.
Это было моё первое знакомство с лицами другой национальности.
В начале шестидесятых годов я, волею судеб, оказался на Волге, в окрестностях Саратова. Меня и сегодня будоражат воспоминания о бескрайних степях, величии реки, на берегу которой мы собирались звёздными ночами, вглядываясь в огни проплывающих пароходов. А днём мы обозревали в бинокль противоположный берег. И был он для нас полон таинственности и непонятных тревог - там проживала мордва. Кто это такие, мы понятия не имели. Скорее всего - люди, как люди, но, как будто, из другой страны.
И вот однажды, солнечным январским воскресеньем, встав на лыжи, мы решили побывать в этой стране. Несколько километров по степи, потом со свистом и радостными криками по прибрежной круче... и мы на заснеженном льду Волги. Тишина и безветрие окружили нас, готовых к великому переходу. Выстроились в колонну по одному, и с чувством первооткрывателей всё дальше и дальше отдалялись от родного берега. Впереди была неизвестность.
Достигнув середины реки, остановились передохнуть. Собственно говоря, мы не устали, но звенящая тишина, яркое слепящее солнце побудили остановиться, оглядеться. Насытиться неведанными ранее ощущениями. Не сговариваясь, скинули лыжи с валенок, и расселись в кружок. Разговаривать не хотелось. Только старшие из нас, достав заныканные от взрослых сигареты, закурили, предаваясь восприятию свободы.
Далее произошло то, чего никто объяснить не мог после того, как мы вернулись домой. Так и не промолвив ни слова, мы все уснули. Кто сидя, кто свернувшись клубочком на лыжах... Проснулись, когда солнце клонилось к закату где-то там - за Хвалынском. Всунув валенки в крепления лыж, повернули обратно. Светлого времени дня уже не хватало для того чтобы достичь противоположного берега. Было немного обидно, что мы так и не узнали, как живёт мордва - так же как мы, или иначе?
Но кое-кто из той национальности проживали и в нашем посёлке. Жизнь этих семей ничем от нашей не отличалась. Мы ходили друг к другу в гости, учились в одной школе, катались по вечерам с одной горки, целовались в укромных местах с ихними девчонками. И никогда в голове не держали того, что между нами были какие-то различия.
В 1965 году, по "зову сердца, велению души" я оказался на строительстве долотного завода в Куйбышеве. ДолОтный завод, это тот, который изготавливает всяческое оборудование для дОбычи нефти. Здесь, в Куйбышеве, я впервые увидел людей облачённых в ватные халаты, подпоясанными несколькими женскими платками. На голове они носили цветастые квадратные тюбетейки, на ногах стёганые онучи и калоши. За поясами некоторых заткнуты кривые ножны расшитые бисером с замысловатыми ручками то ли ножей, то ли кинжалов. Этим оружием они ловко, одним взмахом руки, располовинивали дыни, арбузы, которые появлялись на рынках раньше, чем наши воронежские или из Саратова. Кем, по национальности, были эти люди, мне было даже не интересно. Хватало того, что это наши, советские, из южных стран необъятного Союза.
С этими мыслями я и отправился служить срочную службу в героический город Кронштадт.
Прибыв в город-крепость, первое, что я узнал - это то, что над ним шефствует Киргизская Республика. Мне это ни о чём не говорило. Если только объясняло то, что узкоглазых матросов в нашей, электромеханической школе, было больше, чем я встречал до этого в своей жизни. С одним из таких я познакомился и подружился. Звали его Таштан-бек, что в русском переводе означало - Толя, Анатолий.
После окончания школы нас расписали по кораблям. Меня в Рамбов, а Таштан-бека, традиционно, оставили служить в Кронштадте, на эсминце. Но провидению было угодно встретить нас в Школе младших командиров, куда мы были отправлены командованием своих дивизионов. Радости нашей не было конца. Все два месяца проведённых в "военной академии" мы проходили чуть ли не за ручку. Я многое узнал из рассказов Таштана о высокогорной Республики входящей в состав нашей общей Родины. И чем больше я узнавал, тем дольше готов слушать своего друга.
Почувствовав мою заинтересованность, Таштан стал приглашать меня поехать в края полные солнца, фруктов, песен и красивейших в мире девушек. При расставании я пообещал ему, что мы обязательно спишемся. Таштан посмотрел пристально в моё лицо и произнёс фразу, которая и сегодня звучит у меня в ушах:
- Если ты обманешь и не поедешь со мной, то я тебя зарежу...
В конце ноября 1968 года буксир "Окунь", ледокольного типа, проламывался через ледяные торосы, следуя на материк. В жарко протопленной каюте сидели матросы-дембеля и пили водку под переборы гитары в руках Коли Гнявчука. Это были последние часы совместного пребывания на воинской службе ребят из одного экипажа. Захотелось выйти на палубу и ещё раз взглянуть на суровые просторы Балтики. Облокотившись на фальшборт полубака, я не обратил внимание на старшину первой статьи, стоявшего рядом. Он положил на моё плечо руку, и я оглянулся - это был Таштан. Моя радость от встречи тут же сменилась тревогой: - "А вдруг он меня сейчас зарежет". Но Таштан улыбался, и ничего не говорило о его мстительных намерениях. Прощаясь у сходней с буксира, я снял с руки "котлы" и протянул часы давнишнему другу. Он с благодарностью заглянул в мои глаза и в следующий миг вынул из-за пазухи кривые ножны расшитые бисером, из которых выглядывала замысловатая ручка то ли ножа, то ли кинжала...
Часть вторая
Жизнь промелькнула, как один день. Оглядываясь назад вспоминаются разные злодеяния встреченные на её пути. Но никогда мне не было так тревожно, как в современном мире. Что-то перевернулось в нём. Что-то не так, как должно быть на самом деле. А вот что? - это не понятно. Как только не напрягаешь свою соображалку.
Прочитал статью Валерия Юрьевича Железнова"Толерантность - как орудие геноцида" и опять на душе стало неспокойно. Где, в каких закромах мудрости народной, отыскать единственно праведный путь в сегодняшнем дне? Как так получилось, что "узбеками" стали стращать великий народ российский? Как так случилось, что не только Россия, но и многие страны необъятной Земли содрогнулись под натиском Ислама?
Вы можете бесконечно долго талдычить мне, что сам Ислам - благостное вероисповедание. Никогда не поверю. Любая вера во всевышнее является насильственным орудием идеологии. Идеологии стремящей на добровольной основе подчинить себе человечество в интересах правящих личностей. Человек всю свою историю жил либо в ранге раба, либо в ранге рабовладельца. Менялись эпохи, менялись социальные взаимоотношения между людьми, но всегда человечество подспудно находилось во власти жрецов от правящей элиты. Двадцатый век принёс в Европу истинную демократию. Наступило время, когда люди, разделились в деятельности своей. Обыватель (в хорошем смысле этого слова) занялся своей личной жизнью, правящие круги поступили на службу обывателю. И как только между ними наступали разногласия, наступало противление народа неправедным законам навязываемых ему своими слугами. Эту картину сегодня можно наблюдать во многих, считавших себя демократичными, странах - Франции, Скандинавских регионах, Англии...
Но оставим их в покое. Нам бы со своим говном разобраться.
Россия, с незапамятных времён, была страной самодержавной. Самодержавие, рухнувшее в семнадцатом году, казалось, ушло в небытие, но не тут-то было. Власть Советов, за которую положили головы наивные предки наши, восстановило самодержавие Коммунистической партии большевиков, привив народу идеологию "Светлого завтра". Нужно только избавиться от врагов нашей будущности. И Отечественная война доказала наличие врагов окружающих Советскую республику.
После низвержения вражеских орд, народ вновь приступил строить "светлое будущее" не забывая поглядывать по сторонам: - А не прячется ли кто из империалистов за соседним кустом? Со временем знамение врага стало исчезать: - Нет желающих померятся силой с Союзом братских стран. Тогда, под предводительством всё той же Партии, перед народом выдвинули другую цель - Коммунизм, в котором россияне должны оказаться ещё в восьмидесятом году. Однако наступил момент, когда он (народ) осознал, что многие десятилетия идёт "за морковкой" маячившей перед его носом. Вера в Партию рухнула, а вместе с ней рухнул Союз братских стран. И оказалось, что мы совсем не братья, а совершенно разные по идеологии (вероисповеданию) люди. Этим и воспользовались те, кому времена самодержавия не дают покоя. Демократия, демократией, а "да у боится человек создателя своего". И под знаменем новых, свободолюбивых, веяний восстала в России патриархия, облачённая в злато и разъезжающая на супер-пупер лимузинах. И первыми в церкви потянулись те, кто ещё вчера внушал нам коммунистические проповеди, кто гнобил народ придумками о "аде кошмарном - империалистическом".
Российский человек - скотинка безответная. Ему обязательно верить потребно. Во что угодно готов он вложить свою душу, но только не в осознание величия человеческого. Приди завтра Мавроди со своим "МММ" и снова понесут россияне свои крохи заработанные, с верой, что "вырастет дерево, на котором будут тысячи курток для папы Карло". Этим и пользуются толстопузые, в рясы облачённые.
Первый шаг сделан. Но это только начало подчинения профессиональным Самодержцам народа своего. Нужно ещё вселить в него чувство вражески настроенных окружающих соседей. А их и искать не надо. Они сами толпами повалили в города и веси скукожившейся Империи. Кто из них кто - россиянам не важно. Главное - "понаехалитут". И не просто понаехали, а под прикрытием "дефицита" рабочих рук. И это во времена "рыночных" отношений?...
Зимой был дефицит гречи. Моментом взлетели цены на эту "кашку-малашку". Дефицита не стало. Вчера в магазинах пропала фасоль. Сегодня цена на фасоль запредельная. Но лежит она на всех прилавках. Так мне ли учить самодержцев бороться с дефицитом рабочей силы? - Поднимите цены (зарплаты) всем, в ком нуждается наша экономика, и дефицит исчезнет "как с белых яблонь дым".
Но пока все разговоры направлены на злодейства со стороны "понаехалитут". В ход идёт ваххабизм, как тлетворное ответвление от миролюбивого Ислама. Именно это ответвление будоражит умы россиянина. И хватается он, где за ружья, где за вилы, а то и просто идёт "стенка на стенку". А следом ОМОН, полиция, прокуроры, окошко в "крупную клетку"... Но это для тех, кто самостоятельно встал на защиту своих " прав,чести и достоинства". А для "понаехалитут" - дело оборачивается выселением с мест временного проживания, в другие места такого же проживания. Не перестаёшь удивляться выживаемости тех, кого в официальных документах нарекли "мигрантами".
Как они тут оказались? - По квотам спускаемых, изначально, работодателями. И тут сам собой напрашиваются вопросы:
- он, что специалист, которого в России "днём с огнём" не сыщешь?
- он, что грамотный во всех "постулатах" Российского законодательства?
- он, что - мягкий и пушистый?
- он сам-то готов обладать толерантностью в инородной стране?
Ответы на всё это сплошь неудовлетворительные:
- если он в горах у себя ни на что не сгодился, то какой он, к чёрту, специалист?!
- если он грамотен, как Спиноза, то почему он разнорабочий?!
- если он добр душой, то зачем таскает за пазухой нож не понятного назначения?!
- если он терпим к стране проживания, то почему режет баранов на улицах города?!
И всё-таки жизнь его на чужбине достойна удивления. Его выживаемости в нечеловеческих условиях можно только позавидовать. Ведь он не просто выживает, а год от года обрастает всяческим благосостоянием, о котором российский человек только мечтает, позабыв давно, что личное благосостояния каждого из нас, является продуктом труда нашего. А мы и сегодня находимся в ожидании, что самодержцы принесут нам на блюдечке всё, что необходимо для проживания человека с нормальным разумом. НЕ БУДЕТ ЭТОГО! Запомните раз и навсегда. И детям своим передайте. И внукам. Но и пример с "понаехалитут" брать нельзя. Потому, что их благосостояние уворовано у нас из-под носа. Пока мы предавались, в очередной раз, как будем жить в "светлом завтра" о котором с экранов телевизоров вещают самодержцы, сообщая об очередном улучшении нашего благосостояния.
Что делать? - Думать!
Не просто прийти на избирательный участок и бросить бюллетень в урну за того, кто вроде бы не дал скатиться России в третьи страны, а потребовать с него ясной для каждого Программы развития нашей Родины и людей на территории её проживающих. И в Программе этой должно быть оговорено согласованное со всеми Республиками ближнего зарубежья наши с ними отношения на взаимовыгодных условиях. Хватит нам сопереживать сириям, пакистанам, египтам и прочим, которые ни в коей мере не могут воздействовать на нашу будущность сегодня. Давайте разберёмся в собственном доме. А для этого нужно совсем немного - сообща выполнить всё, что оговорено между самодержцами и народом.