Аннотация: Он не бес, но крылья его черны. Ангелом его не назвать - слишком много крови на его руках. Но, такие, как он - вынуждены стоять на страже Мира
Полан Хорос
Вновь этот бесконечный снег...
Он прищурился, взглянув в темно-серое ночное небо города, словно северное сияние, читая на нем расположение площадей, проспектов... Вот золотистый блеск фонарей вокзала... Здесь яркой россыпью рыжих точек мерцают огни парковых аллей... А там, неоновым огнем ровно горят фонари проспекта...
- Ты куда прешься?!
Окрик, и визг шин по обледенелому асфальту, заставили его очнуться от созерцания неба. Виновато улыбнувшись, он поспешно перешел дорогу, затерявшись среди деревьев небольшого сквера.
Внешне он был похож на тех, кто окружал его. То же озабоченное выражение лица, так же зябко поджатые плечи, словно холод пробрался под плотное пальто, завладев телом... Только медленная неуверенная походка отличалась от быстрого спешного шага жителей города, что спешили по домам. Но мало кто в такое позднее время обращал внимание на праздного, возможно даже пьяного гуляку, что, пошатываясь, шел по ночному городу.
- Закурить не найдется? - Мужчина, приостановившись, медленно поднял голову, уставившись в мутные бесцветные глаза подростков, что неумело окружали его, беря в кольцо. - Ты слышал?
- Да... Конечно... - Он достал сигареты и зажигалку, вручив все это парню, что стоял перед ним, и так же, не спеша, двинулся дальше, внезапно ощутив руку у себя на плече. - Что-то еще?
- Не, паря, ты, похоже, не понял. - Паренек ухмыльнулся щербатым ртом. - Сигаретки - еще не все, что нам нужно.
- У меня нет с собой денег. - Он невольно напряг руку, в которую вцепились жесткие пальцы. - Шли бы вы по домам, мальчики.
- Ой, как страшно. Ща испугаюсь. - Парень уже откровенно заржал. - У тебя пальтишко хорошее. Мне как раз в пору будет.
- Ребята... - Мужчина вздохнул. - Я не хочу калечить вас. Давайте разойдемся по-хорошему. Вы - в свою сторону, я - в свою.
- Хватит с ним лясы точить! - Один из ребят толкнул его в спину, заставив качнуться вперед, и толкнуть главного.
- О, так ты еще и толкаешься!..
Он резко обернулся вокруг себя, увидев алчный блеск в глазах подростков, услышав холодный шелест доставаемого из-под одежды железа...
- Я предупреждаю последний... - Договорить он не успел. Удар откуда-то сбоку заставил его уйти в сторону, и встретить лезвие ножа основанием ладони. Острие мягко ткнулось в плоть, со звоном надломившись у самой рукояти. - Ребята...
- Да кто ты такой?.. - Страх метался в глазах ребят, и он отрешенно подумал, что будь эти мальчишки из их рода - их глаза сейчас бы обрели бездонную серо-стальную глубину.
- Хватит, наверное. - Мужчина одернул плащ, поправив шарф, чуть сбившийся при резком движении. - Вы все равно ничего не получите от меня, кроме смерти. Подумайте еще раз.
- Он угрожает?! Этот сучий потрох смеет...
Ярость на неуемного задиру затопила его, заставив сбиться с дыхания, замереть на миг, прежде чем тело перестало ему повиноваться...
...Холод... Холод и влага на лице... Снег...
Да, ведь сегодня шел снег...
Он перевернулся на спину, ощущая, как по лицу текут ручейки подтаявшего снега. Успел ли он уйти?.. Успели ли уйти они, прежде чем...
Густой, даже в зимнем воздухе, запах крови, ударил в нос, заставив его приподняться на руке, чтобы тут же со стоном прикрыть глаза.
Не успели...
На удивление, его одежда не была заляпана кровью, хотя в той куче рук, ног, растерзанных тел и голов трудно было узнать компанию из семи человек, что подошла к нему еще... Он взглянул на часы... Минут пятнадцать назад. И лишь теплая волна, прокатившаяся по позвоночнику, уверила его в том, что это было его рук дело...
- Проклятая ведьма... - Он скривил губы. - Все же твое учение не прошло даром...
Оглядевшись, он увидел брошенные в снег сигареты и зажигалку, и поспешно подобрал пачку, дрожащими пальцами пытаясь высечь огонек. Наконец, ему это удалось и, зажав сигарету в зубах, он глубоко сунул руки в карманы, поспешив уйти с места этой бессмысленной кровавой бойни...
Он не заметил, когда шаг его стал стремительным.
Просто внезапно он поймал себя на том, что не помнит, как вышел в этот район, и не знает, куда направляется. Хотя...
Нет. Он знал.
Давно знал.
Запрокинув голову, он смотрел в клочок неба, едва видимый между высотными домами спального района.
- Нет... - Он мотнул головой, бессильно опустившись на колени прямо в снег. - Нет... Не надо... Не теперь!..
Но сердце, не слушаясь, билось в грудную клетку, словно пойманная птица, дыхание было прерывистым, судорожным, мышцы немели... В отчаянной борьбе с собой он понял, что проиграл. Древний зов крови был сильнее запретов, наложенных им же самим. И, если честно - больше бороться не хотелось. К тому же ядовитый червячок надежды в несбыточное заставлял его цепляться за безумную, бредовую идею, что на этот раз сил хватит. Что теперь...
Медленно поднявшись с колен, он замер. На миг. Чтобы потом, влекомый древним законом рода и отчаянием измученной души - рвануться вперед, пытаясь отыскать открытый подъезд. Взлетев по ступеням на самый верх, он толкнул чердачную дверь, но та не поддалась. В ярости он рванул замок на себя, разрывая металлические скобы так, как если бы они были из тонкой жести. Куски покореженного металла полетели вниз по ступеням, а он выбрался на крышу.
Колкий ветер тут же обжег его, бросив горсть снега в лицо и, словно игривый котенок запустил коготки под одежду. Но он уже не замечал холода.
Медленно, подавляя сопротивление разума, он шел вперед. Пальто упало на пропитанные битумом плиты... За ним последовал и свитер. И теперь он стоял на самом краю, бесстрашно смотря вниз, понимая, что сегодня - тот, единственный миг, когда все решится. Он был рожден небом и жил только ради того, чтобы однажды вновь оказаться там, в этой беспредельной чистой высоте.
Запрокинув голову, он смотрел в холодное небо, избавившееся от пелены облаков, на бесстрастные звезды, что взирали на этот маленький, забытый Богами мир. Он знал, что следующий шаг будет сделан в пустоту. Разверзнется ли эта пустота, чтобы бросить его на асфальт сломанной куклой, или примет в свои объятия - он не знал. Но небо манило его. Небо звало к себе, словно ласковые руки матери, моля окунуться в эту чистую пронзительную круговерть воздушных потоков... И ничто больше не имело значения.
Издав пронзительный яростный клич - он вскинул руки, ощущая, как напрягаются мышцы, как тело, повинуясь зову неба - стремится ввысь... И, легко оттолкнувшись от парапета - шагнул навстречу ветру...
* * *
Он помнил тот миг, когда впервые открыл глаза.
Помнил доброе лицо матери, и удивительно нежный взгляд отца, чьи руки казались тогда такими огромными...
- Да свершилась воля Небес. - Прошептал отец, склонившись, проведя пальцем по его лбу. - И да будет так... Я даю тебе жизнь, сынок. И я даю тебе имя - Полан Хорос. Вся моя сила, когда придет срок - станет твоей силой. Все мои знания - будут твоими знаниями. И пусть Небо примет тебя, как принимает весь наш род...
Он помнил каждый миг беззаботного детства. Помнил запах свежего хлеба, цвет холодного зимнего неба, скрип ветвей деревьев на ветру и шум далекого моря... И каждый миг был наполнен для него счастьем и любовью.
Они жили отдельно от клана. Всего лишь трое - он, мать и отец.
Полан долго не мог понять - почему. Мать старалась не отвечать на его вопросы, а отец отводил взгляд.
А потом его перестало это интересовать. Ведь вокруг был Мир, который был полон красок, света, звуков... Он занялся изучением этого мира.
С утра Полан убегал в горы, где проводил большую половину дня, и, только потом, когда серый бесплотный камень не мог больше открыть ему никаких секретов - спускался в долину, к дому, чтобы наспех перекусить и убежать туда, где лес рассказывал свои тайны. И, уже вечером, когда возвращался отец - он с восторгом слушал то новое, неизвестное, что было там, в большом Мире. Он учился жить, чтобы однажды, покинув этот маленький, уютный дом - оказаться там, где много людей, где есть и другие животные кроме диких косуль и боязливых лис, что скрывались в норах при его появлении...
... Однажды он пришел вечером домой, увидев мать, хлопочущую у очага.
- А где отец? - Вопрос прозвучал как-то неправильно, потому что всегда, когда он возвращался - отец был дома.
- Там. - Мать с каким-то неодобрением кивнула вверх.
На крыше? Полан удивился. Но что ему там делать? Они перестилали кору прошлым летом, и отец рассказывал, что дом может стоять так еще несколько периодов, которые он называл человеческим словом - "год".
Или он неправильно понял, и отец до сих пор в горах?..
Резко открылась, и хлопнула дверь. Полан обернулся, увидев гнев и горечь в глазах отца. И не решился подойти. Но отец сам подозвал его.
Разговор был долгим, и открыл Полану много нового.
- Мы не люди. - Говорил отец. - Мы не такие, и никогда не станем такими же. Но нет в нас ненависти к роду людскому. Скоро придет день, когда ты познаешь свою суть, чтобы впервые в жизни оторваться от земли и воспарить в небо...
Много было сказано в тот вечер, но Полан запомнил только самое главное. Никогда парой не становились двое из одного клана. Мужчины выбирали женщин людского племени, так же как женщины искали себе пару среди людей. Кровь настолько сильна, что человек никогда не рождался в племени энтвалов, белокрылых детей неба...
И отец еще раз, словно для того, чтобы Полан запомнил - повторил:
- Белокрылых...
Потом долго смотрел на сына.
- Твои крылья будут черны, как ночь. Я не знаю почему, но совет отказал в Силе, и я сам подарю тебе право подняться в небо. И этот день настанет. - Отец поднялся со стула, и его крылья медленно раскрылись, показав Полану всю мощь и величие истинного покорителя неба...
...Что такое не быть таким, как все - Полан понял гораздо позже.
Обучение началось на следующий же день.
Отец решил не медлить, и подготовить сына так, как готовят молодых энтвалов опытные наставники, перед первым полетом.
День инициации приближался.
Отец был мрачен.
Полан все сильнее ощущал непонятную тянущую тоску по неизведанному простору прозрачного до беспредельной синевы неба.
И оба понимали, что если сил отца не хватит, чтобы вдохнуть жизнь в крылья сына - только острые камни ущелья будут помнить о том, кто не смог покорить небо...
... - Я, отрекшийся от Совета, позволяю тебе подняться в небо, Полан Хорос. Пусть отныне твои крылья будут полны живительных потоков Силы. Пусть небо примет тебя, как свое дитя. - Отец притронулся ладонью ко лбу сына, начертав пальцем какой-то знак, и отступил в сторону. - Расправь крылья, Полан.
Юноша вздрогнул, ощутив необычный прилив сил и, еще не веря себе - осторожно отвел руку назад, ощутив мягкий шелк перьев, тепло живой плоти, которая была частью его самого... Неумело, стыдясь своей неуклюжести - он расставил руки в стороны, и крылья, повинуясь его воле - расправились, затрепетав под потоками воздуха. Восторг и отчаяние затопили его, залили душу, заставив захлебнуться в зове и исторгнуть из груди яростный клич - ответ Небу.
Мощно подминая под себя воздух, он взмыл в эту светлую синь, забывшись в трепетном восторге единения со стихией... Наставления отца остались в памяти лишь слабым отголоском, ушли страх и неуклюжесть первых мгновений... Казалось, небо само учит, как покорить себя.
Уставший, истощенный, от почти упал на камни у ног отца, ощутив, как крылья, распластались по земле, словно у нетопыря.
- Я не думал... - Едва смог произнести Полан, охрипшим голосом. - Не думал, что это - такой восторг...
- Этот восторг станет и твоим проклятием, сынок. - Отец потянул Полану флягу с водой. - Раз в десять лет небо будет звать тебя с такой силой, что где бы ты ни был, оно призовет тебя... Но это еще не все, мой мальчик. Есть кое-что и страшнее зова. Это - наше знание неба. Мы, единственные существа, которые могут управлять стихией воздуха. Ураганы, дожди, метели, грозы... Мы должны всю жизнь сдерживать свои эмоции, чтобы не причинить вреда никому.
- Я постараюсь отец... - Полан с трудом подтянул крылья, перевернувшись на спину, уставившись неподвижным взглядом в небо. - Я сумею...
* * *
Полан знал, что такое смерть, но никогда не думал, что это будет так больно - видеть, как кто-то умирает.
Мелкий дождь, моросивший весь день - перерос в ливень. Гром, словно рассерженный потревоженный зверь глухо рокотал в небе, иногда срываясь на грозный рык, и в землю впивались острые копья молний. И отец впервые не ругал его, присев рядом на мокрый порог.
- Пусть в этот день небо плачет вместе с нами. - Тихо, и как показалось Полану - равнодушно произнес он и, увидев удивление на лице сына - улыбнулся. - Когда живешь дольше людей - учишься не скорбеть об ушедших. Мы любили друг друга, и прожили вместе тридцать лет... Но что такое эти годы по сравнению с вечностью?..
...И это Полан понял лишь тогда, когда вечность стала его спутницей...
- Ты уже повзрослел, и я должен привести тебя на совет. - На следующий день, после того, как отбушевала гроза, сказал отец, и Полан не противился, зная, что отец прав.
Последний раз простившись с могилой матери, Полан, по приказу отца - поджег дом.
Они уходили, чтобы не вернуться больше никогда...
- ...мой сын. - Полан очнулся от мыслей только тогда, когда отец мягко подтолкнул его в спину. - Я хочу, чтобы совет принял решение - достоин ли он жить в клане. Двадцать зим и еще три я растил его, постаравшись передать все, что знал, и теперь вам судить.
Он отступил, а к Полану подошел старейший. Энтвал действительно был стар. Его тело было немощным, и зрение не отличалось остротой, но в мудрости с ним не сравнялся еще никто.
- Пусть живет с нами. - Произнес старик. - Если он знает законы клана, а небо приняло его - что мешает нам? Не будем похожи на людей, что изгоняют себе подобных. Старик положил руку на плечо молодого энтвала. - Ты один из нас, сынок. И, пусть оперение твоих крыльев отлично от нашего - ты один из нас.
Жизнь в клане была совсем иной, чем та, когда он жил вместе с матерью и отцом, но Полан вскоре смирился. Он так же, как и все - шел на охоту, заготавливал дрова, обучался, изматывал себя тренировками... И так же, как и все остальные, поздно понял о том, что к ним подкралась беда...
Один из молодых энтвалов вернулся с охоты раненным и, истекая золотистой, как свет солнца, кровью, едва смог сказать, что люди начали свою охоту.
Охоту на них.
- ...не имеем права убивать. - Задумчиво произнес старейший. - Это запрещено нашими законами. Единственное, что нам остается - уйти с этих земель до того, как сюда придут люди.
- Уходить?! - Полан не сдержался, и гнев темным облаком затопил его. Вдали громыхнул гром. - Нам - уходить?! Это наш мир! Это - наши земли! Мы жили здесь задолго до человека, и будем жить после того, как последняя из этих тварей исчезнет!
- Ты говоришь темные слова, мой мальчик. - Старейший поднял голову, и глаза его встретились с черными от бушевавшего в них гнева глазами чернокрылого энтвала. - Может быть, ты пожелаешь, чтобы эти, как ты их назвал, твари, прислуживали нам?
- Если придется их покорить...
- Эти слова были не раз произнесены и до тебя, Полан. - Старейший встал. - Усмири гнев в своем сердце, или ты зальешь ливнем наши поля.
Полан ощутил смущение.
- Никто не будет противостоять людям. - Зычно произнес старейший. - Мы уйдем. В мире еще достаточно мест, о которых не знают люди. Мы уходим.
- Они идут!.. - В пещеру вбежал мальчишка. - Человеки... Они уже здесь.
Полан, оттолкнув парнишку, выбежал на склон, в темноте, сквозь плети ливня увидев нестройные колонны людей, что пробирались сквозь заросли, надеясь, что их не видят.
- Кто желает защитить свои земли и свои жизни - к оружию! - Воззвал он, и два десятка молодых энтвалов присоединились к нему. - А вы? - Полан смотрел на остальных, но энтвалы отводили глаза. - Хорошо. Уводите тех, кто вам дорог. Мы дадим вам время. За мной!..
Люди были напуганы.
Когда перед ними бесшумными тенями опустились два десятка белокрылых златокудрых ангелов ведомых чернокрылым демоном, в агатовых глазах которого отражалось пламя факелов - ряды дрогнули. И лишь чей-то клич заставил их обнажить клинки и сойтись в неравной схватке с "тварями преисподней".
Впервые за все годы Полан Хорос забыл, что перед ним люди. Он видел лишь злобных животных, что волею неба стоят на двух ногах и произносят звуки, отдаленно напоминающие плавную речь энтвалов. Он врезался в ряды, и был рад, что его мечу не требуется второго удара, чтобы закончить работу... Лишь потом он увидел, что его друзья не так смелы, и не могут убивать... И что их становится все меньше.
Но тут он ощутил, что кто-то из своих встал с ним спина к спине, и почувствовал себя более уверенно.
- Они успели Полан!!.. Они покинули горы!
Он был рад услышать голос отца, удивившись тому, что тот не ушел вместе со всеми.
- Я не мог оставить тебя!.. Мы должны улетать!
Полан мотнул головой. Нет. Только не сейчас, когда ярость, наконец, нашла выход. Когда разум замутнен сладким упоительным чувством наслаждения чужой болью. Кисть только крепче сжалась на рукояти обоюдоострого меча, и мощный клич, как зов к небу, вырвался из груди... И в этот миг жало чужого меча, наконец, нашло прореху в его защите, вонзившись чуть ниже сердца. Вскрикнув, Полан отступил, и латная перчатка с силой врезалась в его висок, заставив потерять сознание...
* * *
Очнулся он от боли. Кожу нестерпимо жгло, мышцы болели так, словно из него вытягивали жилы, горло ссохлось, не в силах издать ни единого звука.
Полан попытался, было, приподняться, но только громыхнул цепями.
Тело не слушалось его. И, хотя энтвалы были выносливей людей - сил у него не осталось.
Осторожно, не желая причинить себе боль, Полан подполз к стене, внезапно ощутив, что она сыра, губами собирая редкие капли влаги с осклизлой, обросшей мхом поверхности. Этого хватило едва ли на маленький глоток, но юноша почувствовал себя гораздо лучше. Даже зрение его прояснилось настолько, что он смог осмотреть помещение, высеченное прямо в толще камня... И увидеть того, кто ничком лежал на охапке гнилой соломы...
- Отец... - Полан, насколько мог быстро, подполз к отцу, осторожно притронувшись к его плечу. Энтвал был жив, но очень слаб. И тогда Полан решился на единственно возможный шаг, от которого наставники оберегали всех молодых. Он поделился своей Силой.
Едва сдержав крик боли, он в судорогах корчился на полу, в безумии пытаясь разорвать себе глотку, чтобы сделать хоть один вдох... И только когда на лоб легла сухая холодная рука, он замер, заскулив, как маленький лисенок... Ибо плакать он не мог, потому что не знал, что такое слезы...
- Запомни... На будущее... - Отец убрал руку. - Если делишься Силой, постарайся не отдать ее всю.
- Прости меня. Прости, что не послушал тебя тогда... Во время боя. - Полан осторожно тронул отца за плечо.
- Тобой овладел гнев. Нам, энтвалам, как никому другому нужно держать эмоции в узде.
- Но я... - Полан приподнялся, внезапно заметив, что левая рука отца как-то неестественно вывернута, что грудь при вдохе приподнимается судорожно, рывками. - Ты ранен?
- Это неважно, Полан... Уже неважно. - Отец чуть повернул голову, чтобы смотреть на сына. - Скоро нас убьют. Не знаю, но, похоже, они хотят это посвятить празднику какого-то своего божка. Мое тело жгли каленым железом, и мне не залечить этих ран. Все, что я могу сделать - это отдать тебе всю свою силу. До капли.
- Но почему? - Полан не скрывал отчаяния. - Я пережил то же, и полон сил!.. Я...
- Ты не нашей крови, Полан. - Взгляд отца был тверд, а слова холодны. - Не нашей. Но от этого я не люблю тебя меньше. Возьми мою силу. Чтобы хоть один из нас выжил. Найди того, кто твой отец по крови. Просто... Узнай правду.
- Нет. Ты будешь жить. Ты...
- Помолчи, Полан. Не нужно причитать надо мной, как слезливая женщина. Лучше придвинься. Я должен.
Полан Хорос приблизился, ощутив руку отца на своем лице, удивившись, каким нежным может быть прикосновение воина и, повинуясь его воле - склонился, ощутив легчайшее прикосновение шершавых губ к своему лбу.
- Вот так, сынок... Проживи эту жизнь так, как достоин того энтвал. И будь счастлив. Пальцы начертали в воздухе какой-то знак, и Полана отбросило к стене, на миг лишив дыхания. Когда же он вновь смог дышать и осознавать этот мир - отца уже не было с ним...
Стены подземелья раньше не слышали такого яростного крика. Стены сотрясались от этого мощного нечеловеческого рыка. Цепи были сорваны...
А в небе, над городом, сгущалась гроза...
Священнослужители молились своим богам... ибо никогда еще природа не безумствовала так.
Смерчи, начавшиеся далеко в степи сливались воедино, сметая все на своем пути. Дождь, внезапно начавшийся - тут же стих, и только копья молний били в город, разрушая. Стены святого храма крушились под гнетом молний, освобождая путь сыну неба, что призвал свою стихию.
Стражники, перепуганные этим явлением, но понукаемые священнослужителями трусцой бежали по коридору к той камере, где был заточен демон... но когда они были уже возле дверей - все стихло.
Нет, сын неба не покинул своей обители страдания, он не смог даже разрушить стены храма. Просто силы оставили его, и он распростерся на полу, бессильно царапая каменные плиты, которые почему-то стали мокрыми от влаги, что текла из его глаз...
Он не противился, когда доведенные до животного ужаса стражники подхватили его, потащив к выходу. Он не замечал, что его крылья, не скрытые мороком, волочатся по полу, оставляя угольно-черные перья, устилая ими коридор...
Он покорно позволил выволочь себя на площадь и привязать к столбу, под которым был сложен хворост и поленья...
Он сам желал смерти.
- ...и боги разгневались на нас за это!.. Только молитвами мы смогли умилостивить их!.. И поэтому демон должен быть предан огню! Это - адское отродье!.. Только посмотрите!.. Крылья, как у птицы!.. Только демоны...
- Ты не прав, старик! - Полан, наконец, собрался с силами, и его голос звучал гулко, разливаясь над площадью. - Те, кого ты называешь демонами - тысячи лет жили рядом с вами!
- Ложь! - Взвизгнул служитель бога. - Ложь!.. Отрекись от дьявола, и ты получишь прощение!
- Знаешь... - Полан усмехнулся. - Пожалуй, нет. Я не отрекусь... - Его голос неощутимо набирал силу, и последние слова прогрохотали над площадью. - Потому что я сам стану вашим дьяволом!!! Я буду тем, кто истребит ваш род до последнего!!! Я уничтожу людей! Всех!!!
Огонь разгорался медленно и неохотно. Ластился к ногам, обжигая обнаженные ступни энтвала, дымом застилал глаза, мешая дышать...
Полан Хорос откинул голову, смотря в небо, пытаясь отключить сознание от боли, вспоминая всю свою недолгую жизнь, всех тех, кого любил, кто был ему дорог... Но боль становилась нестерпимой. Казалось, само его тело противится смерти.
Полан, сжав зубы, терпел эту боль, внезапно ощутив, как сердце испуганной птицей рванулось в груди, как участилось дыхание... И понял - это зов неба. Издав яростный клич, переходящий в пронзительный, на грани человеческого слуха, визг, он рванулся из пут, расправив опаленные, в жарких капельках огня, крылья, взмыв в небо, что призвало его к себе, вырвав из жадных лап смерти...
* * *
Проходили дни, сливаясь воедино, незаметно перетекая в годы, в десятилетия...
Горы оставались все так же незыблемы, и ни одна тварь, называющая себя человеком, не переступала порог пещеры, в которой, более ста лет назад, укрылся энтвал.
Ложем ему служили твердые камни, пищей - личинки жуков, слепая от рождения рыба, что плавала в подземном озере, и редкие звери, что отваживались подойти близко к пещере.
Одежда же его была сработана из шкур, скрепленных между собой правильно высушенными жилами.
Энтвал не был слаб и не боялся людей. Он ненавидел их. Ненавидел той глубокой ненавистью, за которой идет лишь желание убивать всех подряд.
И он оттачивал свою ненависть, упражняясь, ежедневно истощая свое тело, используя вместо меча тяжелую, выломанную из дуба палку.
Он знал, что сейчас сильнее не то что любого человека, но и почти всех из своих сородичей, ибо в отличие от них - знал, что такое бой, и любил убивать. Но, осознавая свое несовершенство - ждал. Ожидал того мгновения, когда тело станет пластичным, когда усталость и боль навсегда перестанут тревожить его, а сон и пища будут не потребностью, а редкой необходимостью.
В один из таких дней, когда он упражнялся с мечом - раздался до боли знакомый шелест крыльев. Полан резко обернулся, увидев молодую энтвалку, что стояла у самого входа в пещеру.
- Прости... - Девушка застенчиво улыбнулась. - Я помешала?
- Уходи. - Резко бросил Полан, отвернувшись, вновь занявшись упражнением.
- Я... я вот... Тут... - Девушка неловко опустила на землю узелок. - Я понимаю, что зря побеспокоила тебя. - Затараторила она, смотря в холодные безжизненные глаза отшельника. - Но ты столько лет живешь один... Я принесла тебе хлеба. - Закончила она, резко выдохнув. - И домашней стряпни.
- Кто ты? - Полан оперся на палку, смотря в миловидное личико. Скорее всего, поспорила со сверстниками, отважится ли войти в логово к злобному отшельнику, что убивает все, что приближается к его логову.
- Ксантия... - Девушка улыбнулась. - Я...
- Вот что, Ксантия. - Энтвал вышел на свет, открыв свое иссеченное шрамами лицо и тело. - За узелок - спасибо. А теперь, бери его - и уходи.
Но девушка оказалась не робкая. Она осторожно провела по шраму на груди энтвала.
- Что это?..
- Раскаленный прут. - Полан отступил, внезапно осознав, что прикосновение тонкой девичьей ручки ему приятно. - Эти следы на моем теле оставили огонь и умелые палачи. А теперь - уходи.
- Хорошо. - Девушка кивнула. - Я уйду. Но можно я буду хоть иногда навещать тебя?
- Зачем? - Удивленно спросил Полан.
- Ты... - Легкий румянец лег на ее щеки. - Ты не такой, как все... там... - Она махнула рукой в сторону горного хребта. - Ты храбрый... И сильный.
- А они? - Энтвал внезапно понял, что его заинтересовал разговор. Ведь уже более ста лет он говорил только сам с собой, да и то, для того, чтобы не забыть звуки речи.
- Послушай... - Глаза Ксантии загорелись зеленым огнем, что у энтвалов выдавало особое возбуждение. - Научи меня драться. Так же, как ты.
- Ты понимаешь...
- Да!.. - Гнев изменил ее глаза, сделав матово-черными. - Мою мать, Кайли, убили люди. Наш род истребляют!.. Ты не сможешь один...
- Я не собираюсь становиться на защиту клана. - Равнодушно произнес он. - Я веду свой бой. И тебе в нем не место.
- Нет!.. Место!.. - Голос девушки сорвался на крик. - Если ты, как трус...
- Я не трус! - Полан тоже повысил голос.
- А кто же?! - Лелеешь свою скорбь, цепляешься за горе, которому больше ста лет!.. Так если ты трус - так и говори!.. А моему клану нужна защита! - Девушка чуть не плакала. - Я встану на защиту клана! Я!.. Слышишь?.. И пусть я - девчонка!.. Пусть небо всего лишь дважды призвало меня - я сумею это сделать!..
Ксантия резко сорвалась в небо, оставив Полана стоять на краю пещеры, смотря в бездонную пропасть неба...
...Ксантия оказалась упорной. Прошло пол года, и она вновь появилась с той же просьбой, принеся с собой два легких меча.
Если честно, то Полан даже обрадовался, когда неугомонная энтвалка оказалась на пороге его пещеры.
Изучив уже науку боя, Полан прекрасно знал, чем лучше занять Ксантию изначально, чтобы потом, как в узор, вплетать все новые и новые приемы, навыки, умения...
И тяжелое обучение началось.
Полан не щадил девушку, зная, что от того, как он передаст свои знания - будет зависеть еще одна жизнь дорогого ему существа. А то, что Ксантия ему дорога, он понял очень скоро.
Их встречи скоро из тренировок переросли в большее. Полан часто сидел у края пещеры, смотря в небо, ощущая щемящее чувство тоски, если Ксантия не прилетала день или два... Он научился смеяться, с удовольствием слушал веселый щебет девушки, не понимая, как мог раньше обходиться без этого. Даже старые шрамы начали потихоньку рассасываться, оставляя кожу гладкой и эластичной.
А потом Ксантия пропала. Проходили дни, а она не возвращалась, и Полан встревожился. Он не находил себе места, мечась по пещере, как загнанный зверь и, не выдержав, решился на то, чтобы появиться в клане.
В одной набедренной повязке он покинул свое место обитания.
Без зазрения совести он убил одинокого всадника, чтобы облачиться в его одежду, и в таком виде появиться на поляне...
Он был окружен, как только встал на землю. Босые ноги приятно холодила трава, солнце слепило глаза, но Полан не двигался, настороженным зверем следя за теми, кого он считал братьями.
- Полан?.. - Ксантия вышла из-за деревьев, мило улыбнувшись другу. - Я рада, что ты прилетел.
- Почему тебя не было столько времени? - Напряженно спросил он. - Что-то случилось?
- Нет. - Ксантия, рассмеявшись, замотала головой, и ее белокурые волосы рассыпались кудряшками по плечам. - Просто я столько раз была у тебя в гостях, а ты...
Полан вспыхнул от гнева к глупой девчонке, и небо тут же начало заволакивать тучами.
- Ну, не сердись, ладно?.. - Ксантия взяла Полана за руку, потащив за собой. - Идем. Ну, идем же...
Небо очистилось от туч, и девушка вновь рассмеялась.
- По небу можно судить о твоем настроении!.. Это же так здорово!..
Полан смутился, собираясь, было, ответить, но тут они подошли к дому. Ксантия распахнула дверь, приглашая Полана войти, и он переступил порог, увидев пожилого мужчину, едва сдержавшись, чтобы не свернуть голову твари, что посмела быть в доме Ксантии... Его Ксантии...
- Это мой отец. - Девушка поцеловала мужчину в щеку, увидев отвращение Полана. - Не сердись. Те люди, что живут с нами - преданы клану.
- Люди... - Злобно прошипел Полан, и Ксантия отшатнулась от него. - Твари...
Он выбежал из дома Ксантии, резко поднявшись в небо, чтобы вновь вернуться в пещеру, чтобы оттачивать свое мастерство...
* * *
Зов неба был столь неожиданным, что Полан метался во сне, не в силах осознать природу этого состояния, проснувшись внезапно.
Вскочив с камней, он, еще не осознавая зова - рванулся к выходу, поднявшись в холодное зимнее небо и, замерев - обрушился бесплотной тенью к земле, выпрямив свой полет за миг до встречи с праматерью всего живого.
Скользя невидимым призраком над поверхностью, он залетел достаточно далеко, оказавшись в южных землях, где тепло светило солнце, и на расплавленном свинце воды неподвижно стояла яхта.
Удивившись нерасторопности весельных, Полан спустился ниже, внезапно заметив как мужчина, подняв хлыст - обрушил его на спину беззащитной девушки.
Люди до сих пор вызывали ненависть у него, но допустить избиения невинного существа Полан не мог.
Спустившись еще ниже, он услышал мольбу...
- Отец!.. Прости!..
- Дряная тварь!!! Ты потравила всю мою команду!!! - Хлыст вновь был занесен, но свою жертву не настиг. Полан, неслышно ступив на палубу, перехватил конец плети. - Черт возьми, а ты...
- Оставь девушку. - Полан повел носом. - У тебя рыба гнилая. Твои люди рыбой отравились.
- Да кто...
- Оставь ее. - Полан вырвал хлыст из рук мужчины, подойдя к девушке, помогая ей подняться на ноги. Крылья его были скрыты от человеческих глаз, и он не боялся, что кто-то заподозрит...
Удар пришелся в ногу. Полан даже не понял, что это было. Казалось, та штука, что находится в руках у человека, не может нанести такой раны... Или это новый арбалет?..
Легкий дымок, щелчок, и острое жало впилось в его плечо.
Полан рассвирепел. Море, повинуясь его эмоциям, вскипело под ветром, чуть не опрокинув кораблик... А он, не скрывая крыльев, уже шел к мужчине. Еще хлопок, еще одна струйка дыма... И бок пронзило острой болью. Энтвал больше не ждал, одним движением свернув человеку шею, обернувшись к девушке.
- Ты... - Она смотрела на него не с ужасом, а каким-то благоговением. - Ты меня тоже убьешь?..
- Нет. - Полан подошел к ней, любуясь совершенством красоты человеческой женщины и, поддавшись какому-то наитию - рассказал ей все...
Девушка слушала его, опустив голову, а потом подняла свои бирюзовые глаза, взяв энтвала за руку.
- Если вам нужны человеческие женщины для продолжения рода... Пусть я буду сосудом для твоего семени. - Она смотрела открыто и спокойно. - Ведь ты хочешь сына?..
- Или дочь. - Полан впервые улыбнулся, общаясь с человеком. Девушка ему нравилась. Она не была столь недоступна как Ксантия, и готова была подарить ему ребенка.
- Меня зовут Лиэрда. - Девушка опустила глаза. - Мне страшно, что ты можешь сотворить с человеком, Полан...
- Поль... - Полан мгновенно перешел на язык людей. - Поль Харвэй.
- Поль... - Девушка погладила его по руке, поморщившись от боли. - Прости... Мне надо наложить мазь...
- Я помогу.
* * *
Раны от мушкета не зарастали столь быстро, как от стрел, и Полан долго страдал от болей и внезапных кровотечений, но Лиэрда была рядом, и это, почему-то смягчало боль.
Девушка оказалась умной, и тонко знала те нюансы человеческой жизни, которые были скрыты для него, энтвала. Она быстро ввела молодого человека в общество, представив его своим женихом, с помощью умелых, и хитрых дельцов состряпав ему положение в обществе.
Полан теперь жил под именем Поль Харвэй, бедный родственник разорившегося графа, который давал своей избранной титул и несколько сотен акров земли.
Ему было все равно, но общество требовало...
Общество требовало балы, встречи, чаепития, вечера, маскарады...
И Полан дал то, что требует толпа.
В своей пещере он изучил все жилы драгоценных камней и металлов, послав на разработку десятки людей, став одним из самых богатых в городе, чуть ли не ежедневно созывая банкеты, чаепития и прочее...
А на маскарадах он никогда не изменял своей сути. Раскрыв свои антрацитово-черные крылья - он шел сквозь толпу, ведя под руку темноволосую Лиэрду с прикрепленными к платью белыми крыльями из лебяжьих перьев...