На следующее утро после убийства, Гансу казалось что все, буквально все на него пристально сморят, и видят в нем убийцу. Он знал, что это впечатление обманчивое. Такое с ним случалось не раз, почти всегда после нового крупного дела. Но если раньше он испытывал легкий страх, а в былые времена даже уколы совести, то теперь ему казалось, что весь мир смотрит на него с ужасом и это доставляло удовольствие. Если раньше в каждом встречном он видел агента уголовного розыска, который его выслеживает, то теперь все ему казались либо потенциальными жертвами, этакими недочеловеками чье место в помойной яме, либо будущими рекрутами новой все сметающей на своем пути армии.
Проспал он всего несколько часов, но усталости не чувствовал, наоборот энергия переполняла все его существо. Необходимо действовать и начинать надо уже сегодня, вернее начинать надо было уже вчера. С Гирским шутки плохи. И то, что он пошел на уступки ничего не значит. Через Вальку-Атаманшу Ганс узнал, что Гирский приказал своим "танкистам" следить за ним и этот баран Колек - каратист тоже за ним следит, и каждый шаг докладывает боссу. Пусть присматривает.
Валера Куприяненко никак не мог себе представить, что в нем откроются такие способности, Макиавелли позавидовал бы. Создавалось впечатление, что кто-то сидит у него в мозгу и подсказывает. Ну и пусть подсказывает, ведь советы дельные. Необходимо заручиться поддержкой Шахтера, тоже местного криминального авторитета и, причем недруга Гирского. Если потребуется можно некоторое время походить под Шахтером или, по крайней мере, сделать вид. Этот союз может быть полезным для обоих. А Гирскому при таком раскладе придется расстаться еще с лакомым кусочком и вполне возможно не одним.
"И все-таки как я ловко замочил этого бродягу, думал Ганс по дороге к Юрцу, и главное профессионально. Ничего скоро мы истребим всю эту погань. Дайте только время. Да. Да. Да, время и деньги".
Ганс распахнул куртку. К внутреннему карману был приколот немецкий "Железный крест". Он с восторгом провел пальцами по награде, которой наградил сам себя. "Я первый, думал он, первый из всей компании. Я вождь, а вождь и должен быть во всем первым. Как же там говорится? Когда человек убивает десятерых он преступник. Когда миллион он политик. И хоть политика грязной дело, со временем я вынужден буду ей заняться, ведь мне предстоит сократить население земли минимум наполовину. Но это все потом. Сейчас необходимо уладить вопрос с Гирским".
Ганс встретил Юрца как раз в тот момент, когда тот выходил из подъезда.
- О привет, удивился Юрец, вожак не часто жаловал его своим посещением, я как раз к тебе собирался. Ты по делу?
Ганс не отвечая, распахнул куртку и показал крест.
- Ты сделал это братуха?!
Почти прокричал Юрец.
- Ну а ты как думаешь?
Ответил Ганс с вызовом.
- Кого?
Спросил Юрец.
Ганс давно посвятил его в свои планы. Юрец, правда, не все понимал, но главное не спорил и во всех вопросах был согласен с вожаком, даже когда тот резко менял свое мнение на диаметрально противоположное. Наверное, именно этим он и нравился вожаку.
- Потом. Ты вот что, собери парней, пройдитесь по рынку и сразу все на "хату", на ту, что возле оптовой базы. Надо поговорить. Ключи есть?
Сказал Ганс.
- Да.
- Ну ладно, двигай. Я тут зайду до кое-кого и потом тоже на "хату".
Юрец помчался выполнять поручение. А Ганс тем временем пошел до кое-кого. Кое-кого звали Дедушка Базар. Это был старый уголовник, знающий многих людей, сейчас практически ушедший от дел, приторговывающий помаленьку краденым, оружием, маком и коноплей. Он был очень неприятным человеком, для которого не существовало авторитетов и с головой у него были очень большие проблемы. Несмотря на годы, силы он был огромной, нрава дикого и потому в драку лез не задумываясь. Причина могла быть любой, например, проходя мимо компании подвыпивших молодых людей, он услышал резкий смех. Все, это значит, над ним издеваются, и компании повезет, если они успеют разбежаться пока Дедушка подойдет к ним вплотную, сопя в свои огромные ноздри. Если в драке Дедушка не мог одолеть соперника кулаками, он хватал все, что попадалось ему под руку, не задумываясь о последствиях. Соседи не просто боялись старика, но приходили в неописуемый ужас от одного его имени. Жить рядом с таким человеком было равносильно тому, что носить ядовитую змею в кармане.
Даже Ганс, сказать по правде, немного робел перед Дедушкой Базаром. Но если у вожака есть свои преимущества, есть и свои обязанности. Вот таки неприятные разговоры он должен вести сам, никому не перепоручая.
Дедушка Базар жил в частном доме. У него был большой зеленый забор со скрипучей калиткой, которая никогда не запиралась. Собаки во дворе не было. Базар ненавидел собак. Очень часто "вертухаи" травили его собаками, особенно когда одному из них на лесоповале он отрубил топором руку. Его ноги, руки и ягодицы с тех пор были покрыты глубокими шрамами. На мошонку он все-таки уберег от собачьих зубов, и его мужское достоинство работало до сих пор, чем старик и гордился.
Когда проскрипела калитка, Базар даже не поднял головы, а продолжал чистить картошку. Перед ним стояла кастрюля с водой и огромная плетеная корзина с картошкой и луком. Он сидел посреди двора на длинной скамейке под виноградником с почти полностью облетевшей листвой. Он сидел, угрюмо насупившись и чистил картошку большим кухонным ножом. (Это плохо) Ганс подошел вплотную и сказал.
- Понятно, что не на гулянку, резко ответил Базар. (Это плохо)
Ганс на мгновение замялся, потом переборов страх сел рядом с Дедушкой Базаром и сказал просительным тоном но, не теряя достоинства.
- Базар, у меня действительно серьезное дело.
Старик на мгновение оторвался от картошки. Мельком взглянул на Ганса и сказал спокойно. (Это хорошо)
- Я еще не завтракал. А натощак о серьезных делах толковать нельзя. Помоги c картошкой, потом вместе "пошамаем", поле поговорим. Или знаешь что, займись луком. Сколько лет живу, а когда его чищу и режу реву как баба, даже неловко.
Вскоре запах жареной картошки щекотал ноздри. Дедушка Базар принес бутылек самогона. Ганс относился к алкоголю двояко. Временами он по несколько дней подряд упивался, как говорится, до поросячьего визга. А временами смотреть не мог на спиртное и кривился, когда его парни пили. Вот и сейчас его воротило от выпивки. Но спорить с Дедушкой Базаром он не стал и когда тот наливал, лишь сказал.
- Мне совсем немного.
Совсем немного оказалось почти пол стакана. Себе старик налил полную кружку грамм на триста. Пожелав, друг другу здоровья выпили и дружно заработали ложками. Когда на сковороде остались только крошки, Дедушка Базар похлопал себя по животу и сказал.
- Ну давай выкладывай свое дело.
Ганс не торопясь, пережевал и сказал.
- На днях у меня была неприятная беседа с Гирским.
- Слыхал, ответил старик.
У Ганса резко приподнялось настроение. Значит, о нем уже говорят. Значит он уже не последний человек в этом городе. Но этого мало. Надо стать первым. Самым первым.
- Так вот, продолжал Ганс, у Гирского на меня зуб. И до меня дошли слухи, что он замышляет что-то неладное.
- А что он может замышлять? Дело ясное. Кишки тебе выпустить хочет. Чем я тебе могу помочь?
- Дедушка сведи меня с Шахтером. Он поможет мне, и я ему тоже пригожусь.
- А кто тебе сказал, что Шахтер захочет с тобой говорить?
- Ну это зависит от того кто меня ему представит, я слышал вы с ним старые товарищи, казал Ганс.
- Были. Были товарищами. И Гирский этот "сученок", "фраерок" бывший, и был он никто, и звали его никак, а теперь вон как поднялся. Надо бы его опустить на землю или еще ниже. В этом я тебе, пожалуй, помогу, сказал Базар, терпеть не могу "фраеров" зарвавшихся.
- Спасибо, сердечно произнес Ганс.
- Спасибо на хлеб не намажешь. Если дело выгорит, пришлешь мне "штуку".
- Конечно.
В это время калитка вновь скрипнула. На этот раз Базар поднял на вошедшего свои покрасневшие от самогона глаза. Это была еще совсем молодая девчонка, лет примерно около восемнадцати, но лицо ее было уже деформировано чрезмерным употреблением алкоголя. Как в это не трудно поверить, но Дедушка Базар заулыбался. Правда, этот оскал на глыбоподобной физиономии с трудом можно было назвать улыбкой. Но Базар явно улыбался, он сказал Гансу.
- Ну ладно бывай. Заходи ко мне завтра.
Ганс прошел мимо молодой алкоголички с трудом сдерживая отвращение и подумал: "Вот и славно. Кажется дело сделано. А это чучело сдается мне, я видел возле Универсама, надо будет и ее пустить на корм червякам. Да и вообще всю эту Универсамовскую компанию надо вывезти за город и уложить в первом же овраге, хорошенько пересыпав хлоркой. Ничего, дайте время". В тот период, когда вовсю шла антиалкогольная компания, и во всех городах остались считанные магазины, где торговали алкоголем - универсам был единственным островком в океане беспробудной трезвости на весь район. Еще с тех времен окрестности сего славного магазина оккупировали всякие маргинальные личности. Можно сказать, они там и дневали и ночевали. Времена изменились, но до маргиналов все очень туго доходит и они все так, и продолжали "кучковаться" на любимом "пятачке", вызывая страх и отвращение у благопристойной публики.
На квартире собрались все. Ганс и сам такого не ожидал. Он верил в своих парней и на многих не задумываясь мог полностью положиться. И конечно он надеялся, что по его зову придут больше половины, но ведь у остальных могли появиться свои срочные и неотложные дела. Как бы там ни было, но стопроцентная явка его поразила. Конечно, в этом была немалая заслуга Юрца. И хоть парень он был слегка "тормознутый", но очень исполнительный и преданный, а это все компенсирует. И к тому же у Юрца имелся прекрасный талант убеждать.
Парни стояли угрюмые. В их взглядах читалось беспокойство и что-то еще, чего раньше Ганс не замечал. "Они на меня смотрят как апостолы на Христа. Нельзя их разочаровывать".
Квартира, на которой Валера Куприяненко собрал своих людей находилась на пятом этаже старого пятиэтажного дома. Дом этот стоял не далеко от овощной базы в небольшом утопающем в зелени дворе. Квартира состояла: из малюсенькой кухоньки с двухконфорочной плитой; совмещенного санузла с проржавевшей ванной и треснувшим унитазом; крохотного коридорчика и одной, но большой двадцати четырехметровой комнаты. Мебели в этой квартире не было совершенно, разве что четыре перекошенных табурета и кресло-кровать.
Ганс быстро прошел в комнату поздоровался со всеми взмахом руки. И отметил про себя что кто-то принес доски и положил их на пары табуретов, таким образом получились импровизированные скамейки. Но все равно сидячих мест не хватало. Кое-кто сидел на подоконнике, а кое-кому приходилось стоять. Да какой там сидеть, в такой тесноте стоять-то было далеко не всем удобно. Но все равно кресло никто не занял, словно считая, что только вожак достоин, сидеть тут. Но Ганс не стал садиться. Он прошел на середину комнаты и заговорил словно настоящий оратор.
- Как говориться, я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие....
Послышались короткие и сдержанные смешки, Ганс и сам позволил себе кривую улыбку.
- Так вот. Все мы недавно радовались нашей первой большой победе. Я имею в виду разборку с Гирским. Он уступил. Но не надо думать, что на этом дело закончилось. Из различных источников я выяснил, что Гирский хочет отомстить.
Послышался ропот. Валера продолжал.
- Сами мы с ним не справимся. Надо реально смотреть на вещи. Сего дня я ходил к Дедушке Базару и договорился о встречи с Шахтером. Шахтер и Гирский не любят друг друга, этим мы просто обязаны воспользоваться.
При упоминании имен Базара и Шахтера, Ганс увидел, как у некоторых парней прямо таки расширились глаза. В них было удивление, восторг и собачья преданность с примесью страха. Ганс стоял на месте, говорил он, слегка жестикулируя, время от времени поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы видеть лица всех присутствующих.
- Думаю, вместе с Шахтером, мы осилим Гирского. Но....
Ганс на некоторое время замолчал и обвел всех строгим взглядом. Как и подобает он выдержал долгую паузу. В это время никто не посмел и слова вставить.
- Но если кто-то думает, что у нас чисто уголовное сообщество, основной целью которого нажива, тому лучше нас покинуть прямо сейчас. Многим из вас я уже рассказывал свои планы на ближайшее будущее. Первостепеннейшая задача, это политическая организация, ставящая своей целью занятие славянской нацией достойного места под солнцем. И только потому, что инородцы засрали нашу страну, нам приходится действовать чисто уголовными методами. Но уверяю вас это временное явление. Сейчас я еще раз предлагаю тому, кто со мной не согласен покинуть нас. Потом будет поздно.
Грозно закончил Ганс и опустил глаза, стараясь никого не смущать, но никто не сдвинулся с места или еще либо как не проявил своего несогласия. Ганс еще некоторое время продолжал свою речь. Он ее конечно заранее подготовил и даже отрепетировал. Но в какой-то момент он и сам перестал понимать что говорит. Слова просто слетали с его губ. Но по всей видимости и слова и сплетающиеся из них фразы были правильными. Так как все присутствующие смотрели на своего лидера с нескрываемым обожанием и восторгом. Это не могло не нравиться, мало того возбуждать. Он вдруг ощутил себя центром вселенной. Если не богом то, во всяком случае, полубогом, которому подвластны все человеческие и души и тела.
Он в очередной раз обвел глазами свое воинство. Неожиданно его взгляд задержался на Степе. На высоком, стройном, парне, с длинными светлыми волосами, с румянцем на щеках. Степа с восторгом смотрел на вожака, и казалось, сейчас готов был, бросится вперед и заключить его в объятья. В этот момент Ганс вдруг осознал, что и сам не против сделать шаг навстречу. Нежно обнять, прижать к себе.... От этих мыслей его член начал твердеть. Валера Куприяненко испугался. "Господи, это не просто голубизна. Это настоящая педерастия", промелькнуло у него в голове. Он засунул руку в карман куртки и до боли ущипнул себе за низ живота. "Бред какой-то". Он слегка откашлялся и продолжил, стараясь не смотреть на Степу.
- Спасибо всем. Но предлагаю всем еще раз все обдумать. И принять решение. Повторяю, потом будет поздно.
Послышались выкрики с мест.
- Нечего думать, мы с тобой.
- Все правильно.
- Продолжай.
Ганс выдержал еще паузу и продолжил.
- Хорошо. Оставим это. Но хочу всех предупредить, может начаться война, и любому из нас придется убивать. Убивать по-настоящему. Вы готовы к этому.
Нестройным хором прогремело.
- Да!
Ганс не ожидал такого. И как он не старался, его взгляд упрямо возвращался к Степе. К его румяным щечкам, к его пухлым губкам. Ганс еще сильнее сдавил живот и вместе с болью и восторгом от услышанного ответа прошло и наваждение. Он вскинул руку и сказал.
- Тише. Не надо так громко. Еще рано привлекать к себе внимание.
Далее Ганса словно прорвало. Он и сам не ожидал от себя такого красноречия. Слова буквально вытекали из него непрерывным потоком. На этот раз он прекрасно понимал смысл каждого слова. Он говорил о тех опасностях, что предстоит им преодолеть, о том великой миссии, которую возложила на них История и о многом другом. Его слушали с восторгом, боясь не то, что перебить, но даже отвлечь неловким движением. Он приводил в пример немецких фашистов, которые так же начинали с тайных собраний на частных квартирах и за десяток лет добились власти в стране. И все это благодаря своей консолидации и верности идее. Он заострил особое внимание на идее. Объясняя, что идея является основой основ. Что идея и есть тот костяк, на котором строится общество. Страна, в которой не существует никакой, даже порочной идеи обречена на гибель. Безыдейность приводит к падению морали и нравственности. Так же опасны порочные идеи, примером являются западные государства и великая жидомасонская империя - США. Эти государства переживают период великого расцвета. Но это лишь яркая обложка. Тезис: "достижения американской мечты любой ценой", принес свои плоды. Червь бездуховности разъедает их общество изнутри. Америка это припудренный сифилитик. Со временем она рухнут, погребая под своими обломками все живое. Этого допустить нельзя. Необходимо противопоставить этим государствам великую державу во главе с императором. Благо, что у восточных славян еще сильна вера в доброго царя.
Ведь даже и к гадалке ходить не надо и без того ясно, что республика является регрессом всего человечества. Великие государства древности к этому пришли, отказавшись от власти демоса, провозгласили себя монархиями. Ведь только монарх способен спасти страну от саранчи, которая готова назвать себя, то ли депутатами, то ли сенаторами, то ли еще кем-нибудь, лишь бы впиться зубами в Родину и отхватить кусок побольше.
Ганс почувствовал, что забирается в великие дебри и потому расслабившись вдруг сказал спокойно.
- Ну будет день, будет и пища. А сегодня необходимо заниматься делами насущными. Я слышал Андрюха к тебе приехал двоюродный брат из села и ему негде жить.
Андрюха, рыжеволосый крепыш с лицом, сплошь покрытым следами от юношеских прыщей покраснел от оказанного ему внимания. Парень он был скромный и не разговорчивый, но надежный. Информацию про брата Валера почерпнул от вездесущего Юрца. Андрюха жил с родителями в однокомнатной квартире, и приезд безработного родственника превратил их жилище в цыганский табор. Ганс видел издали брата Андрея, обычный сельский парень, здоровый, с сильными руками и с головой свободной от дурных мыслей. Такой может пригодиться.
- В общем, так Андрюха, ты с ним поговори, продолжал Ганс, изложи наши взгляды на жизнь. Только начни издали. Если он наш человек, пусть переезжает сюда. Будет следить за порядком и соседи успокоятся. Все-таки подозрительно, никто не живет постоянно, а время от времени собирается такая большая компания.
Андрюха стоял как пионер перед вожатым, краснея и все время, кивая головой.
- Только учти, за брата головой отвечаешь.
Парень не задумываясь, кивнул. Значит, братья разговаривали на эту тему, и сельский парень был рад влиться в их закрытый клуб.
Далее пошли разговоры на более приземленные темы. Например, о предстоящей встрече с Шахтером или о вопросах финансирования их будущей организации. Кроме "додика-наркоторговца" и его родителей имелся еще один должник. Этого удалось заманить поиграть на деньги в нарды. Костя предлагал проверить на наличие денег домик бабы Клавы, известной самогонщицы. Ганс скривился и объяснил, что необходим стабильный доход. Экспроприации - вещь хорошая, но с ними надо повременить. Вначале необходимо стать на ноги. Ко всему прочему деньги, небольшие конечно лежат можно сказать под ногами. Гулящие девочки будут приносить им до двух тысяч долларов ежемесячно. Примерно столь же приносят рыночные торговцы те, что находятся под их опекой. Эти деньги просто глупо не вкладывать в бизнес, имея на своей территории рынок. Сейчас конец осени, скоро зима. Вполне возможно удастся открыть на рынке несколько палаток с напитками. В этом деле главное зацепиться за место. А позже к началу туристического сезона и наступлению жары вытеснить конкурентов. Все одобрительно закивали.
- Вот и отлично, сказал Ганс, Степа пришла пора твоим родителям рассчитаться. Ты с ними поговори на эту тему. Скажи мол, ты и твои друзья, решили заняться торговлей. Пусть помогут, чем смогут.
- Конечно, конечно, с готовностью согласился Степа.
- Парни разрешите вам представить - наш будущий министр торговли.
Сказал высокопарно Ганс, обнимая Степу за плечи, под одобрительные возгласы. При этом его вновь охватило сильное возбуждение. Валера никогда не был бабником и обращал внимание на слабый пол лишь по мере необходимости. Не чаще двух раз в месяц. При этом все эти предварительные ласки и разговоры он считал неким идиотским ритуалом, что придумали слюнтяи и неженки. С женщинами он был груб и напорист. Делал свое дело и уходил. Но последние время его начали привлекать нетрадиционные формы секса, особенно когда партнерша была против. Ему нравилось заставлять, принуждать, ломать и топтать. И тут у него в голове вдруг оформилась мысль о том, что все это время ему недоставало молодого симпатичного паренька. Вот кого он с удовольствием приласкал бы. Вот кого.... Ганс убрал руку со Степиного плеча, его сердце ужасно стучало: "Неужели я голубой. Нет, я не хочу, что бы меня лапал мужик. Мне просто нравится.... Нет! не может быть".
Ганс был погружен в свои собственные мысли. Он уже плохо понимал, о чем идет разговор. Вроде бы парни начинают делить места в будущих министерствах. При этом заливаясь во все горло. Пусть позабавятся. Валера просто глупо всем улыбался и пытался разобраться, что с ним происходит. А в том, что с ним происходит нечто, не приходилось сомневаться. Странные сны и ощущение дежа-вю при этом, словно все это некогда происходило с ним. Все эти кровавые сражения и яростные баталии. Странные мысли вдруг начавшие переполнять голову. Он и раньше тяготел к фашизму и мечтал об организации. Его и раньше бесили жиды-банкиры и актрисы-шлюхи лопатой загребающие деньги. Он и раньше сопереживал весь тот хаос творящийся в его стране и горел желанием припереть кого-то к стенке для ответа. Но никогда он не мог подумать, что все эти мысли вдруг трансформируются в нем в некую идею за которую можно не пожалеть ни своей жизни, ни жизни сотни соратников. Ради этого он пойдет на все. Валера никогда не считал себя великим разумником, но вдруг он с ужасом понял, что с легкостью может процитировать Цицерона, Вергилия, Ницше.
А ведь совсем недавно он даже не знал эти фамилии. Да он мог признать, что всегда относился к женщинам как к необходимому злу. И при необходимости мог почти полностью отказаться от этого зла. Например, как воспетые во многих романах средневековые рыцари-манахи. Сейчас все это в нем усилилось и окрепло, он уже ясно себе видел очертания нового рыцарского ордена, где он будет если не магистром, то в числе первых.
Но кроме всего прочего в нем появились новые желания и страсти. Сейчас он с ними легко может совладать. А что будет потом? Что если этот некто полностью подчинит его своей воле. От этой мысли его бросало в пот. Действительно кто-то или что-то забралось ему в мозг или в душу. И что будет дальше? Как быть? Что делать? Кто виноват? Вечные вопросы. Кто только не ломал над этим голову. Валера яростно потер виски.
- Ничего поживем - увидим, тихо сказал он.
Стоящий рядом Герасим пробасил.
- Ты, что-то сказал?
Ганс улыбнулся товарищу, похлопал его по плечу и сказал.
- Ничего. Это так, мысли вслух.
- А-а-а-а.
Неопределенно ответил Герасим, в руках он сжимал бутылку пива "Славутич". Ганс отметил, что пока он был в прострации, парни купили пива, и некоторые уже слегка накачались. Валера был крайне удивлен, когда увидел и у себя в руке початую бутылку. Под пиво улеглись все недавние волнения. Как-то незаметно стало вечереть.
Юрец взял с собой несколько ребят, и они отправились на "вечерний обход". Вечером на рынке продолжала идти торговля, не такая оживленная как днем, но все же. Некоторые торговцы особенно у кого было "рыло в пушку" платили банде Ганса своеобразный налог. Кроме того, через эти точки приобретались, а иногда и реализовывались краденые вещи. Ко всему прочему вечером происходил расчет с правоохранительными органами. Каждый вечер в небольшом скверике по соседству Юрец отдавал милицейским сержантам сумму равную двадцати долларов США. Капитан Калистратов установил эту таксу давно, для Ганса и его людей обещая свое невмешательство, если те не будут наглеть и сильно "светиться".
Юрец для этого дела был самой подходящей кандидатурой. Он уже трижды отбывал срок в местах лишения свободы. Дважды еще малолеткой. Последний раз он освободился почти год назад и во взрослом лагере ему была доверена "общаковая" отрядная касса. "Министр финансов", подумал про себя Ганс улыбаясь. А с чем черт не шутит? Ведь стал бывший уголовник Коба, диктатором самой большой страны. Поживем, увидим.
На улице темнело удивительно быстро, дважды срывался мокрый снег. И было неприятно смотреть в окно, понимая, что этот пейзаж придется наблюдать еще около ста дней с небольшими правда, отклонениями. Гансу вдруг стало тесно в этой прокуренной комнате. Все его соратники по сути дела еще мальчишки. Но ведь из "Искры" возгорелось пламя. Необходимо долго и упорно раздувать этот огонь. Ганс смотрел на старые пожелтевшие обои и с горестью думал: "Неужели это все на что я способен и чего я достоин. Нет. Нет и нет. Это только начало".
Неожиданно Гриша Черкасский сказал, что сегодня у отца день рождения и мама просила прийти его раньше. Ганс взял себя в руки, он приободрился и заговорил строго.
- Все правильно семья дело святое. Только по одному больше ходить не стоит, особенно по вечерам. Ребята проводите Черкасса.
Вызвалось пять человек.
Как все-таки в комнате было неуютно, но на улице было еще хуже. Но ничего не поделаешь надо идти.
- Значит так, сказал Ганс, трое со мной, надо навестить девочек. Остальные до завтра свободны. Встретимся здесь. Если я, конечно, останусь, жив после встречи с Шахтером.
- Так может мы завтра с тобой пойдем, предложил, набычившись, Герасим.
Он давно и усиленно качал железо и сам того, не замечая при разговоре напрягал мышцы. Видимо для того чтобы выглядеть еще внушительнее, хотя фигура у него и так была как у Атланта. Но вся эта груда мышц мало чего стоила в драке, особенно когда в ход шли ножи. Ганс слегка пнул Герасима кулаком в живот, похлопал по плечу и сказал по-дружески.
- Ничего братан, я справлюсь. Ну, по коням.
На пятачке Ганса встретила Валентина Атаманша, содержательница женского притона, и зашептала скороговоркой.
- Валера надо срочно поговорить, есть маленькая проблема. Давай отойдем в сторонку, пока Коли нет. Чтобы он зараза не заподозрил чего....
Валя всегда говорила скороговоркой, а когда сильно торопилась, глотала слова и потому ее иногда трудно было понять. И это раздражало. Была она крупного телосложения и так ярко красилась, что вызывала тошноту у Ганса. Но это была одна из немногих женщин которую он не просто терпел, а мог простить многое. Можно сказать, она была членом его банды. Свой игрок в чужой команде. У Юрца и Атаманши была давняя, тайная любовь, причем такая, что даже лучшие подруги и шлюхи квартирантки ничего про это не знали. Именно Валентина надоумила Юрца и Ганса сцепиться с Гирским.
Атаманша потащила Ганса под тень широких каштанов. Свет фонарных столбов сюда не доставал, а фары проезжающих мимо машин выхватывали лишь силуэты. Спутники Валеры последовали было за ним, но он остановил их знаком руки.
- Слушай, Мышка решила завязывать. Два дня где-то шлялась, не работала и теперь требует свои деньги. Хочет сваливать.
Кроме других прочих доходов, втайне от всех, были у Ганса с Юрцом еще денежки, которые делила с ними Валентина. Дело в том, что девочки отдавали ей все деньги, до копейки, а она вела их счета, точно словно в банке. Естественно деньги эти не лежали мертвым грузом, а Ганс давал их под проценты Барину. Тот регулярно делал челночные рейсы в Турцию, имел несколько палаток и огромный павильон с коврами. С Барина не брали обычный налог, но он отрабатывал его иначе, принося регулярный немалый доход. Девочки свои деньги требовали редко и то не все. И то только тогда, когда надо было скупиться или вдруг помочь больным родителям, или была еще какая-то срочная нужда. Естественно все покупки делались через Барина, который только два дня назад уехал за товаром. Уход Мышки сильно смешивал карты троицы. Ганс на мгновение задумался.
- А где она сейчас?
Спросил он.
- Дома, ответила атаманша, только ты туда не ходи. Не надо тебе там светиться. У нее на счету пол "штуки" "зелени". Работать она наотрез отказалась. Я пыталась ее припугнуть вначале, присовестить. Но она ни в какую. Надо что-то придумать и чтобы остальные девочки ничего не заподозрили.
Ганс опять задумался, через несколько секунд он сказал.
- Значит так. Завтра днем я занят. Оно и к лучшему. Вечером, когда проводишь своих на работу, сама останься дома. Перед тем можете устроить небольшую вечеринку, так сказать проводы на пенсию. Как все разойдутся, скажешь Мышке, что живут у тебя только те кто работает. Пусть соберет свои вещички, и ты ей объяснишь, что ее деньги ты хранишь на автовокзале в камере хранения. Там мол надежнее. Поведешь ее по улице Ломоносова, знаешь там есть ларек с рекламой Coca-Cola?
- Знаю.
Ответила Атаманша. Она не была дурочкой и прекрасно понимала к чему клонит Ганс. Сердце ее постепенно разгонялось и дыхание участилось, словно в моменты, когда Юрик ложил свою ладонь ей на грудь. Она не желала зла Мышки, но и не хотела расставаться с деньгами. Ведь все эти деньги она уже считала своими или почти своими.
Ганс прервался, осторожно посмотрел по сторонам и продолжил.
- Возле ларька предложишь Мышке чего-нибудь выпить на прощание. Немного прогуляетесь, так чтобы на автовокзал вам надо было идти через дубки. А я вас там встречу. Ты разворачивайся и сразу иди к своим девицам. Скажешь, что Мышка решила уехать домой. Ну а все остальное моя забота.
- Поняла.
Ответила Валентина не своим голосом и как ни в чем не бывало, пошла к девочкам. По дороге она начала хихикать и говорить шлюхам, что Валера рассказал ей новый анекдот. "Артистка", подумал Ганс стоя в тени деревьев, с которых плавно осыпались разноцветные листья.