Дубровская Юлия Игоревна : другие произведения.

Трио Падших. Начало истории

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Каково это - быть чужим среди своих, отступником, променявшим свою жизнь на судьбу вечного странника? Не так уж и плохо! Слуга и госпожа стоят друг друга: они обе предали интересы своих, выбрав тернистый путь непокорных. Интересно, как же связан с ними простой человеческий юноша? И как он попал в Трио Падших?..
  Иногда на свете случаются удивительные вещи: ярче красок и интереснее книг. Они случаются всегда, только не каждый их замечает. Если подумать - то вся жизнь состоит из чудес, но вот не все умеют им радоваться и не каждый видит их.
  Одна история, быть может, не самая интересная, достаточно простая и немного наивная, случилась с одним человеком. Так получилось, что и человек был не совсем простой, и история не такая уж и обычная...
  А тем временем осень вновь открывала свои объятия.
  Это только в книжках осень как-то особенно красива и нежна, только там она расписывает мир вокруг себя яркими красками. В действительности же она совсем не добрая фея, а завистливая желчная старуха, которая брюзжит вслед уходящему лету, молодому и дышащему жизнью времени.
  Вот и сейчас так.
  Заспанный парень в расстегнутой белой рубашке, с взъерошенными русыми волосами и слегка помятым ото сна лицом, стоял у открытого окна. Он держал в руках белую фарфоровую чашку, наполненную кофе. Его глаза равнодушно скользили по тротуару, где игривый ветерок гонял стайки разноцветных листьев. Время от времени Айдо начинал клевать носом, и тогда он делал глоток горькой обжигающей жидкости, которая тяжелым грузом укладывалась в его теле и не давала заснуть. И он снова смотрел на мрачный серый асфальт. Тут порыв злого осеннего ветра взъерошил ему волосы и больно стегнул одной из прядей по глазам. Айдо подался назад, и часть кофе из его чашки вырвалась оттуда и выплеснулась на подоконник. Айдо протер глаза, увидел лужу и без долгих раздумий вытер ее носовым платком. Затем снова странная меланхолия овладела им, и он вернулся на свое место у окна.
   Его глаза выхватили из толпы фигурку в светлом жемчужном пальто. Из-под кремового берета девушки выбились длинные рыжие кудряшки, рассыпались по плечам и упруго подпрыгивали в такт ее шагам. Девушка шла танцующей походкой, выстукивая ритм каблучками своих туфель и дирижируя рукой с букетом ярко-желтых листьев. Постепенно эта мелодия становилась более грустной, а из осеннего букета в ее руках падали отдельные листочки, образовывая за ней длинную цепочку, за этой чудной девушкой-осенью.
   Айдо, не отрывая от нее пристального взгляда, сделал из чашки очередной глоток и закашлялся. Когда он, отчаянно ругаясь, вновь выглянул в окно, девушка уже ушла, а след, которые оставили за ней листья, был растоптан прохожими. Айдо глянул на часы и вновь подавился кофе. На всех парах он оделся и помчался в университет...
  ...- Что за дурацкий день! - бормотал он, шагая домой. Его взгляд зацепился за круглый камень, и он с мрачным удовольствием пнул его ногой.
  - Помогите!
  Из-за угла к нему бросилась средних лет женщина, вся в черном, и повисла на его руке.
  - Что случилось?
  Женщина судорожно всхлипнула, без слез, но ее губы подозрительно задрожали. Айдо схватил ее за руки и грубовато встряхнул. Из глаз женщины исчез лихорадочный блеск, а безумное выражение на лице сменилось осмысленным.
  - Извините, что случилось?
  - Там девушка, - женщина рукой показала на подворотню, - Похоже, мертвая!
  Айдо сжал руки незнакомки, так что она вскрикнула.
  - Извините, - пробормотал он и, выпустив ее руки, бросился за угол.
  Ворвавшись в подворотню, он увидел кольцо зевак, что-то окружавших, подъехавшую карету "Скорой помощи" и массивного санитара, сующего под нос какой-то женщине ватку с нашатырным спиртом.
  Айдо, локтями расталкивая зевак, прорвался внутрь осады, но тут же был остановлен суровой докторицей. Она схватила его за локоть и дернула на себя.
  - Что вам надо? - грубо спросила она, выворачивая ему руку, - Здесь разберутся без вас. Идите домой, молодой человек, если что - вам сообщат.
  С этими словами она попыталась выпихнуть Айдо из круга, но тот, изловчившись, поднырнул под ее локоть и проскользнул в самый центр. Прежде, чем его вновь попытались убрать, он успел увидеть хрупкую девушку с волосами цвета горького шоколада, лежащую в чернильно-красной луже. Она была совсем нагая, если не считать каких-то грязных лохмотьев, прикрывающих ее тело. У нее не было ран, но и никто здесь не был ранен. Тело девушки было идеально чистым, а кровь, в которой она лежала, не запачкала ее. Ее руки были неестественно вывернуты, а лицо искажено гримасой. С первого взгляда было ясно, что она мертва.
  Послышался вскрик и хлопок. Доктор поспешила к человеку, которому стало дурно. Через секунду послышался ее крик: "Увозите ее быстрее! Нечего создавать шоу, не надо пугать людей!".
  Айдо воспользовался этой заминкой и прошмыгнул в самый центр, к погибшей.
  Что-то толкало его вперед, и он не противился этому. Пробравшись к девушке, он откинул глухой черный полиэтилен от ее ног и пощупал ее пульс. Чуда не было, он не бился.
  Айдо вздохнул и собирался отойти. Он и сам не понимал, что ему тут нужно, но что-то толкнуло его, и он рухнул на колени прямо в чернильно-красную лужу и, потянувшись к мертвой, надавил на ее грудь.
  Изо рта девушки вырвался хрип, и кровавая пена потекла по ее лицу. Она на какое-то мгновение открыла глаза, но тут же вновь стала безжизненной. Айдо надавил еще. Она вновь очнулась на пару секунд. Это было чудо: вот так выбраться с того света. Пусть ненадолго, но выбраться.
  Айдо с остервенением продолжал давить на ее сердце, и вскоре слабый пульс забился под ее пергаментной кожей. Он убрал свои руки и стер пот со лба тыльной стороной ладони. Девушка сложила пальцы паучком и, нащупав руку Айдо, легонько ее сжала.
  В толпе кто-то ахнул, и парень наугад исподтишка погрозил человеку кулаком. Гомон стих, врач кого-то трясла за плечи. До них никому не было дела. И тут девушка что-то прошептала.
  - Ты что-то сказала?
  Девушка едва заметно кивнула.
  - Забери меня. Прошу, забери, - она изо всех сил сжала руку Айдо и попыталась подняться.
  - Не надо, - Айдо покачал головой, - Ты сама не сможешь идти.
  Он осторожно просунул руки под спину и колени девушки и легко, словно котенка, поднял ее на руки, не заботясь ни о чем, кроме ее сохранности.
  Кто-то попытался закричать, но все звуки внезапно смазались, движения людей замедлились, будто в фильме кто-то нажал стоп-кадр. Многие недоуменно озирались, но тоже как-то замедленно. Айдо потряс головой, но наваждение осталось.
  - Извини, - прошептала девушка.
  Какая-то затормаживающая пелена спала с глаз Айдо, но он заметил, что люди продолжали двигаться как-то медленно. Он не стал заморачиваться этим и побежал как можно быстрее от этого странного места.
  ... Эта ночь была бессонной. Айдо снял с девушки лохмотья и уложил в кровать, а сам обтирал ее тело влажным полотенцем. Больше она не разговаривала, а Айдо и не пытался ее разговорить. Пару раз он предлагал вызвать врача, но она только отрицательно качала головой. Когда же он попытался вызвать доктора втайне от нее, трубка выскользнула из его рук и упала за комод, так, что Айдо как ни старался, не смог ее достать.
  Ближе к рассвету она заснула. Айдо задремал, положив голову на ее подушку.
  ... Он проснулся от какого-то шороха, но не нашел источник шума. Айдо потянулся и понял, что больше не уснет. Он глянул на часы, чертыхнулся про себя, и отправился на кухню, чтобы навести себе кофе.
  Трубка телефона легко извлеклась из-за комода, но вызывать доктора Айдо не спешил. Он позвонил на работу и, зажав пальцами нос, проскрипел в трубку о том, что он заболел и сегодня возьмет отгул. После этого он снова набрал номер "Скорой помощи", но телефон тут же выключился, а зарядное устройство куда-то испарилось.
  Он включил на кухне телевизор и тупо уставился в экран, пока не услышал из комнаты гостьи приглушенный стон.
  Айдо прокрался в комнату, но девушка еще спала. Он уселся в компьютерное кресло и исподтишка принялся рассматривать ее.
  Даже спящая, она была красива, как цветок.
  У нее были длинные волосы цвета молочного шоколада, изящное лицо с капризными губами, глаза - пока неизвестного цвета - укрыты тонкими длинными ресницами.
  Она откинула с себя одеяло и спала, положив под голову локоть. Ее руки были очень аккуратными, с тонкими запястьями и длинными хрупкими пальчиками. Ноги у нее тоже были длинными, чуть тронутыми легким бронзовым загаром.
  А еще - она казалась еще более хрупкой и изящной в рубашке, в которую ее вечером облачил Айдо.
  Внезапно она открыла глаза - они оказались золотистыми с зеленой каймой вокруг - но молчала. Видимо, она еще не пришла в себя, поэтому, когда она перевела взгляд на Айдо, ее глаза были полны равнодушия.
  - С добрым утром, - Айдо улыбнулся девушке, но она уставилась в стену и не ответила, - Может, тебе что-нибудь нужно?
  Она отрицательно покачала головой.
  - Ты помнишь, как здесь оказалась?
  Она снова кивнула, но на этот раз утвердительно.
  - Вот и хорошо, - Айдо скрестил руки на груди, - Как ты себя чувствуешь?
  Девушка открыла рот, но из ее горла вырвался хрип. Айдо протянул ей стакан воды.
  - Выпей, пожалуйста, - попросил он и поднес стакан к ее губам.
  Она покорно зачмокала губами и вскоре опустошила стакан.
  - Спасибо, - тихо сказала она, откашлявшись. Ее голос еще был охрипшим, но постепенно возвращался в норму.
  - Может, хочешь поесть?
  - Нет, спасибо, я не голодна.
  Несколько секунд они молчали, уставившись друг на друга. Айдо не выдержал первым.
  - Как тебя зовут? - спросил он.
  - Мацуми.
  Айдо представился.
  - Спасибо тебе, - она улыбнулась, а потом поморщилась.
  - Что-то не так? - взволновался Айдо.
  Мацуми натянула одеяло до подбородка и сбоку вытащила руку, протянув ее парню. Айдо пожал мертвецки холодные пальцы.
  - Холодно... - прошептала Мацуми, сворачиваясь клубочком.
  Айдо потрогал ей лоб. Она сжалась под этим прикосновением. Парень убрал руку.
  - Извини, - вздохнул он, поднялся и пошел к двери. Уже открыв дверь, он обернулся, - Сейчас принесу тебе чаю. Выпей, тебе станет легче.
  Но когда он вернулся с подносом, на котором дымилась чашка с обжигающе-горячей жидкостью, Мацуми уже спала, подложив под голову локоть. Айдо заметил под ее рукой что-то коричневое. Это был плюшевый голубоглазый котенок, который до этого лежал у Айдо на столе, всеми забытый. Он улыбнулся.
  ...- А-а-а...
  Мацуми сладко потянулась и откинулась в подушки. Она медленно обвела комнату взглядом и поняла, что никого нет. Тогда она опустила ноги на ковер, накинула одеяло на плечи наподобие плаща и, шлепая босыми ногами, начала бродить по комнатам.
  В кухне она нашла поднос с чаем, завернутые в полиэтиленовую пленку горячие бутерброды и приколотую к ним записку. Мацуми оторвала клочок бумаги, испещренный крупным неаккуратным почерком, и прочитала: "Если ты проснулась и пришла на кухню, то это для тебя. Если захочешь чего-нибудь - возьми. Не найдешь - позвони, номер ниже. Уехал на учебу, вернусь вечером. Айдо".
  Ниже шел номер телефона. Мацуми усмехнулась и приколола записку обратно. Как-то неосторожно дернув пленку, она открыла часть бутерброда и ощутила неповторимый запах горячего сыра и сливочного масла на свежем хлебе. При этом запахе она почувствовала, как от голода повело живот, и она, отбросив все сомнения, как волчица, набросилась на еду.
  Мацуми смаковала на языке каждый кусочек, запивая ароматным чаем, и абсолютно не заботилась о внешнем виде. Лишь когда на ее губах лопнул пузырек сыра, а по губам размазалось масло, она приостановилась и сделала передышку.
  "Надеюсь, никто никогда не узнает, до чего я докатилась", - думала она: "Но завтрак такой вкусный"...
  Она потрясла головой, отгоняя наваждение, презренно хмыкнула на оставшийся бутерброд, сиротливо лежащий на тарелке, гордо подняла голову и вышла из кухни. Через минуту она, воровато озираясь, вернулась и сунула его в рот.
  Вытерев губы, она вернулась в комнату и снова уснула, обнявшись с игрушечным котенком.
  ... В двери заворочался ключ. Мацуми, читавшая книгу, вздрогнула и посмотрела на дверь. В прихожей послышался шорох и небольшой шум. Мацуми положила раскрытую книгу обложкой вверх, "домиком", и выглянула туда.
  Айдо, в серой ветровке, строгих черных брюках и туфлях, взъерошенный, пинком загнал дорогой кейс в угол, швырнул куртку на шляпницу, где одиноко томились белая бейсболка с алым драконом-аппликацией, и строгий черный котелок, покрывшийся пылью из-за редкого использования. Мацуми обратила на шляпницу внимание. Похоже, она давно уже не использовалась по назначению, потому что на нижних ее крючках висели разнообразные шарфики, сумки, несколько белых носков и даже один подвешенный за шнурки рыжий кроссовок. Под шляпницей вырос настоящий Эверест из пыльных дисков, журналов и газет, которые ленивый Айдо забывал выбросить.
  Мацуми захихикала, прикрыв рот рукой, и тут же нырнула в обратно в комнату.
  Через пару минут к ней зашел Айдо, одетый в футболку и шорты. Мацуми сидела на кровати и читала найденный на полке среди карандашей, ручек и пластилиновых фигурок томик манги, по мнению Мацуми, очень увлекательный.
  Айдо присел в кресло рядом с кроватью и кашлянул. Мацуми отложила книжку и уставилась на него.
  - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
  Мацуми пожала плечами.
  - Все хорошо, - сказала она.
  Пока Айдо лихорадочно искал подходящую тему для разговора, Мацуми встала с кровати, подошла к шкафу и принялась рассматривать фотографии. Он, как завороженный, следил за ней взглядом.
  - А кто это? - спросила она, пальцем показывая на фото, где на плечах у Айдо сидела красивая темноволосая девушка, ставила Айдо "рожки", и показывала язык. Оба выглядели очень счастливыми.
  - А-а-а, - немного растерянно пробормотал Айдо, - Это Сонота, моя девушка, - заметив, как смутилась Мацуми, он быстро и коротко добавил, - Бывшая.
  - А...
  - А мы с ней остались друзьями, - быстро сказал Айдо и отвел глаза.
  Интерес Мацуми был удовлетворен, и она быстро забыла про фото.
  - А ты помнишь, как здесь оказалась? - внезапно выпалил Айдо и захлопнул рот.
  Она отреагировала спокойно.
  - Да, помню, - кивнула она, - Спасибо тебе.
  - А что ты будешь делать дальше? - вопрос, вертевшийся на языке, все же вырвался, - И кто ты вообще?
  - Кто я? - Мацуми, казалось, была озадачена, - Я не знаю, кто я, но уж точно не человек.
  - Как?! - Айдо чуть не выпал из кресла.
  Мацуми улыбнулась и пожала плечами.
  - А вот так. Я почти человек, но не человек.
  Глаза Айдо засверкали от неуемного любопытства, которое, как казалось, так и жгло его изнутри.
  - Никому не говори обо мне, ладно? - она как-то сжалась, словно ожидая удара.
  - Я и не собирался, - оскорбился Айдо.
  - Извини. Но обо мне действительно никто не должен знать. Да и я скоро уйду...
  - Куда? Тебя кто-то ждет?
  Мацуми отрицательно покачала головой.
  - Меня ждут только неприятности, - вздохнула она, - Да и тебя тоже. Поэтому я пойду скорее, чтобы ты не пострадал из-за своей доброты.
  - Какая ерунда! - воскликнул он, - Расскажи о себе. И оставайся.
  - Я не останусь. Я благодарна тебе, поэтому уйду.
  - Почему же? Ну что случиться, если ты останешься тут? Я не маньяк и не убийца и не причиню тебе вреда.
  - Я не могу.
  В подобном духе разговор длился еще очень и очень долго. Потом Айдо и сам никак не мог взять в толк, почему он принялся уговаривать Мацуми. Раньше он рад был бы избавиться от гостя, но в тот раз... Просто он сделал это.
  Уставшая парировать, Мацуми коротко кивнула на очередное требование остаться.
  - Вот и все, - Айдо удовлетворенно улыбнулся и скрестил руки ни груди, - Меня не переспоришь.
  - Прости, а какую профессию ты получаешь? - устало поинтересовалась девушка.
  - Я стану юристом, - небрежно сообщил парень.
  - Тогда все ясно, - слабо усмехнулась Мацуми, - Я зря старалась столько времени.
  - Может, теперь ты о себе расскажешь? - осторожно спросил Айдо.
  - Ладно, - согласилась Мацуми, - Только если ты проболтаешься, я, не задумываясь, убью тебя. Я же говорила, что я не совсем человек?..
  По коже Айдо пробежал холодок, но он все равно кивнул.
  - Тогда слушай. Я была рождена человеком, и мои родители были людьми. У меня была обычная семья, не очень богатая, но и не бедная. В детстве у меня было все, о чем только можно было мечтать: у меня были родители, которые очень меня любили, игрушки, которые я хотела, много-много книг, которые я любила читать, друзья, которые готовы были отдать за меня свои жизни...
  В-общем, у меня было счастливое детство. Но оно было коротким.
  Когда мне только исполнилось семь, родители позволили мне уходить гулять в парк недалеко от дома. Раньше они всегда сопровождали меня туда, и мы часто ходили на пикники. В одну из таких прогулок я слегка задержалась и начало темнеть. Тогда я встретила какую-то женщину, и попросила ее проводить меня до дома. Она согласилась и взяла меня за руку. Когда мы проходили какую-то подворотню, она сунула мне под нос резко пахнущую ватку. Я вдохнула ее запах и заснула, а, когда очнулась, то я оказалась в какой-то скрытой академии, которую называли "Артизар". Там началась другая жизнь.
  Не могу сказать, что она была особенно плохой, нет. Учителя там были приветливы и добры, надзиратели нас не обижали. Нас хорошо кормили, у каждого была своя комната, игрушки, книги и все то, что ты пожелаешь. Иногда нас водили в цирк, аквапарк или кино, при академии был большой сад, куда нас отпускали гулять...
  - И что же там было плохого?
  - Из нас растили убийц.
  - Что?
  - Да-да, именно так. Эта академия была скрытой лабораторией какого-то богатого человека. Он хотел сущую ерунду - власть над миром. Банально, согласись? И, как все его предшественники, ему была необходима сильная армия. Сильнее обычных солдат. В какой-то умной книжке он вычитал о том, что мужская природа устроена так, что ни один порядочный человек не обидит ребенка. Так и была создана эта академия, куда поступали дети из разных уголков мира. При этом они делились на две группы: дети-сироты и дети из семей. Таким образом, он хотел узнать, выведется ли зависимость силы новобранца от его социального положения. Зависимость была - многие сироты были озлоблены и могли рвать врага, но находились и другие.
  "Взрослых" было немного. Самым старшим едва исполнялось четырнадцать, как их увозили на жесткие тренировки.
  - Подожди, - Айдо затряс головой, - Но почему ты не человек? Конечно, ты говоришь жуткие вещи, но ведь вы остаетесь людьми!
  Мацуми горько усмехнулась.
  - Нет, мы уже не люди. На нас ставили эксперименты. Когда у ребенка открывалась способность, ее развивали, и на определенном уровне ее развития усиливали инъекцией. У меня, например, обнаружили подчинение материалов. У меня были жесткие тренировки, а потом инъекция. А теперь смотри.
  Мацуми начала расстегивать рубашку. Айдо отвернулся, но Мацуми звонко рассмеялась.
  - Я не собираюсь раздеваться, смотри!
  Она пальцами схватила рукава белой рубашки, и она начала плавиться, растекаясь по ее телу, как молоко, но при этом как-то причудливо застывая. Вскоре Мацуми была одета в короткое белое платье с пышной юбкой и рукавами - "фонариками".
  Челюсть Айдо плавно съехала вниз, а улыбка Мацуми исчезла.
  - Вот что получилось, - мрачно сказала она, - Тело у меня человеческое, но я не человек.
  - А сколько тебе лет? - полюбопытствовал Айдо.
  Мацуми призадумалась. Нахмурив брови и сунув машинально кончик большого пальца в рот, она скосила глаза на палец и задумчиво принялась грызть ноготь. Айдо терпеливо ждал.
  - Ну, по человеческим меркам мне около двадцати, - неуверенно сказала она, - А вообще-то моему телу около сорока. Может, чуть больше.
  Заметив вытянувшееся лицо Айдо, Мацуми поспешно добавила:
  - Это тоже часть инъекции. Я теперь уже не стану человеком, если не дать мне противоядие, - она как-то сникла при этих словах.
  - Что-то ты не похожа на супер-убийцу, безжалостно истребляющего всех и каждого.
  Мацуми зевнула и потянулась, вытянув руки вверх. Из воздуха она как-то незаметно извлекла новеньких арбалет и, не целясь, выстрелила. Болт пролетел в нескольких миллиметрах от уха Айдо, обжег его висок и с противным треньканьем разбил уродливую гипсовую вазочку.
  Мацуми еще раз зевнула и убрала арбалет обратно в воздух. Айдо осторожно потрогал рану на виске.
  - Здорово, - пробормотал он.
  - У меня был хороший учитель.
  - А ты еще чем-нибудь отличаешься? И как ты оказалась тут?
  - Отличаюсь?.. Нет, только у меня напрочь отсутствует репродукция - она заменена регенерацией. Поэтому я так быстро выздоравливаю. А про мое появление...
  Знаешь, нас усиленно тренируют. Дети со способностями становятся тренируемыми, а без способностей - теми, над которыми тренируются. Как спортинвентарь. Если скакалка порвется, а у козла отвалится ножка - его заменяют новым. Так и с детьми. Их много погибло на тренировках. Детей-инвалидов отправляют в утиль. Там их убивают, как скот. Жуткое зрелище.
  Айдо передернулся.
  - И слишком сильных тоже отправляют в утиль. Если силой невозможно управлять, то ребенок выходит из-под контроля, начинает убивать своих соседей. Я помню, когда я только начала тренировки, одна девушка, из "взрослых", ночью убила почти половину новобранцев из Западного крыла. Ужасно было. Они не знают пощады - просто бьют, куда попадут. Они не злые, просто сами собой не владеют.
  - Даже если тебе двадцать, то как ты прожила в лаборатории столько лет?
  - А кто сказал, что я жила там? Нет, у меня ведь неплохие способности. Меня перевели в отдел лаборатории, где готовили сильных солдат. Сначала меня тщательно тренировали: борьба, стрельба, фехтование... у меня было много тренировок. Часто я приползала в комнату за полночь, со сбитыми в кровь ногами и руками, отвердевшими от мозолей. Мне так это надоедало...
  Но полгода назад случилось страшное: моя сила вышла из-под контроля надзирателей, и последовал приказ отправить меня в утиль.
  Мне удалось сбежать, но при этом пришлось прихватить одну важную вещичку...
  - Что за вещичка?
  Мацуми опустила вырез платья да середины груди и повернулась к Айдо. Сначала он подумал, что девушка ранена, а, присмотревшись, понял, что на левой груди, примерно посередине, будто вплавлен платиновый паучок с кроваво-красным уродливым рубином.
  - Что это?
  - Это какая-то нужная ерунда, я не разбиралась, когда стащила.
  Мацуми пощелкала пальцами, будто что-то припоминая.
  - А! Это, кажется, какой-то артефакт или что-то вроде того. В любом случае, он нейтрализует противника - в моем случае сработал как электрошокер. Но говорили, будто он может и испепелить, и утопить, и отравить... в-общем, чего он только не может. Хотя по мне это ерунда. Игрушка для слабых.
  - А чего пользуешься?
  - Он не снимается. Снимется только после моей смерти. Я не знала этого, поэтому и взяла. Теперь вот уникальная примета. Из-за паучка меня и ищут.
  Мацуми глянула на часы и зевнула. Айдо, сразу поняв намек, попрощался и вышел.
  "Хороший парень. Будет жаль, если он из-за меня умрет", - подумала она, трансформируя платье в пижаму...
  ...- Просыпайся! - Айдо нагло ворвался в комнату и раздвинул шторы. Из окна полился яркий свет и залил все вокруг. Мацуми прикрыла глаза рукой и продолжила мирно посапывать.
  Айдо откинул одеяло с ее ног и пощекотал ей пятки. Мацуми раздраженно поджала ноги под себя, но глаз упорно не открыла.
  - Ты завтракать будешь?! Если нет, то спи до обеда! - он отпустил ее ноги и вышел.
  Едва за ним захлопнулась дверь, Мацуми проснулась.
  - Нет, ну что за человек: сначала разбудил, а потом снова разрешил спать?! - гневно бормотала она, снова превращая рубашку в платье.
  Она быстро приняла душ и стала думать, как ей почистить зубы. Просить щетку у Айдо было бы слишком просто, поэтому она ощупала взглядом предметы из ванной и обрадованно улыбнулась, увидев на краю стиральной машины большую расческу со щетиной, а не зубчиками. Она схватила ее, представила зубную щетку, и тут же ощутила тепло в ладони. Когда она посмотрела на свое творение, оказалось, что она держит в руках черную зубную щетку, но вот и ее головка, и ручка, покрыты короткой щетиной расчески, а некоторые щетинки даже начали врастать в руку Мацуми.
  Она разжала ладонь, и "щетка" с глухим стуком упала на пол. Пока она трясла рукой и выдергивала из ладони щетинки, расческа снова стала прежней, но на ней остались небольшие "залысины" - те щетинки, что вросли в руку девушки. Мацуми досадливо поморщилась, затянула ранки на ладони и отправилась просить зубную щетку.
  Когда волосы были собраны в хвост, зубы вычищены, а прочий марафет был наведен, Мацуми зашла на кухню.
  Растрепанный белокурый Айдо сидел за столом и пил свой отвратительно-горький кофе, без сахара и сливок, чтобы не заснуть. Перед ним стоял открытый ноутбук, и Айдо, держа в одной руке чашку кофе, второй рукой успевал что-то быстро-быстро печатать и пролистывать страницы. На тарелке перед ним лежали два кексика в молочной глазури, украшенные шоколадными линиями.
  От этой картины веяло чем-то родным, смутно знакомым. Мацуми села рядом с ним и тронула за руку, которой он печатал. Айдо посмотрел на нее с таким убийственным выражением, что свою руку она убрала, а кексик стащила с его тарелки и сунула в рот.
  - Ну и зачем ты меня будил, раз теперь уставился в экран? - недовольно протянула она, отбирая у него кофе и делая из его чашки глоток. Она поморщилась и вернула чашку владельцу, - Как ты это пьешь?!
  - Привык уже, - Айдо пожал плечами, даже не подняв головы.
  У Мацуми показалось, будто они давно уже знают друг друга, настолько непринужденно было в этом доме, так спокойно принял ее хозяин, и настолько уютно ей было тут.
  Несколько секунд она послушно сидела рядом, не отвлекая Айдо. Парень скосил на нее один глаз, но промолчал. Так они и сидели, словно играя в какую-то игру: оба видели каждое действие друг друга, но предпочитали не замечать. Айдо не выдержал первым. Он захлопнул ноутбук и повернулся к Мацуми.
  - Ты чего-нибудь хочешь? - спросил он.
  - Нет, ничего. Мне скучно.
  - Ну и чем мне тебя занять? - Айдо пытливо посмотрел на Мацуми.
  Она облокотилась о стол и положила подбородок на ладони.
  - Я не говорю, что мне тут плохо, но я уже несколько месяцев в бегах - я привыкла спать под деревом, укрывшись листьями, вздрагивать от каждого шороха, боясь оказаться в лапах бестибальцев...
  - Кого-кого?!
  - Бестибальцы - это стражи академии Артизар. Не знаю, кто их так назвал и почему, но, кажется, кто-то говорил мне, что они - преступники особого рода. Они воины-предатели, заключенные в собственных странах. Их отыскивали по всему миру, обучали и приставляли к особенно сильным воспитанникам. У меня тоже был такой надзиратель - Револьт.
  - Необычное имя!
  - А что ты хотел? Их привозили из разных уголков мира - поэтому странные имена. Им тоже нельзя стареть, поэтому им тоже делали инъекции, увеличивающие силы и замедляющие старение. Револьту было от силы двадцать пять, когда его приставили ко мне.
  - И он успел побыть на войне и продать родную страну?
  Мацуми улыбнулась, но как-то невесело.
  - Нет. Он оказался в заключении за какой-то бунт. Он учился где-то в горах Швейцарии и был неплохим мечником, но он не снес какого-то оскорбления, поднял восстание - люди пошли за ним, но среди его воинов кто-то оказался предателем. Так он оказался в тюрьме в одном из пригородов Лондона, а потом его доставили в академию. Как ни странно, он оказался очень добрым и общительным. Если честно, то именно он помог мне сбежать, но что с ним сейчас, я не знаю...
  Она очень низко опустила голову и сидела так несколько минут, пока Айдо не поднял ее за подбородок.
  - А сейчас мне просто непривычно. Я привыкла работать, много и упорно, а сейчас...
  - А сейчас отдыхай.
  Айдо встал и вышел, оставив Мацуми на растерзание собственным мыслям. Они гложили ее изнутри, разлагая ее сущность и отравляя жизнь.
  "Нельзя ведь жить прошлым", - подумала она: "Я зря вспомнила Револьта. Тот, кто должен был очернить все мое существование, принес в мою жизнь свет. Пожалуй, это был единственный человек, которого смогло полюбить мое измученное болью сердце, очерствелое и грубое. Жаль, но я не могу его забыть. Не должна забыть"...
  Она собрала в сжатом кулаке как можно больше энергии, разжала его, подставив ладонь солнцу, и медленно принялась сжимать его, постепенно вытягивая из комнаты весь свет. Ей никогда еще не удавалось погасить помещение полностью, но в этот раз все получилось.
  Сначала потускнели углы - а потом погрузились во мрак, следом тьма сгустилась вокруг стен, окутывая все черной пеленой. Свет тоненькими золотыми ленточками полз к раскрытой ладони и кольцами сворачивался на ней.
   Мацуми прикрыла глаза и еще больше отдалась чувствам, разбередившим ее воспаленное, изможденное постоянной борьбой сознание.
  Когда вся комната была окутана мраком, она снова сжала ладонь. Всего на одно мгновение. Когда же она снова раскрыла ее, на ладони лежал небольшой стеклянный шарик, наполненный светом. Она медленно провела большим пальцем по теплому гладкому боку, воспроизводя в памяти лицо Револьта, точно, до мельчайшей подробности. Когда она вспоминала какую-нибудь деталь, под пальцем сразу же появлялась часть его портрета. Она сумела вспомнить его лицо: красивое, с немного властным выражением светло-карих глаз, с неширокими скулами, прямым носом и искусанными в кровь губами. Она вспомнила его волосы: темные и длинные - почти до плеч, гладкие, но достаточно жесткие, в которые она так любила зарываться носом, когда ей было горько и одиноко.
  Она коснулась губами шарика и попыталась вспомнить их последнюю встречу - встречу перед побегом. Память услужливо развернула перед ней тщательно скрываемое воспоминание, которое до этого она тщательно заковывала в самые дальние уголки, чтобы нечаянно не наткнуться. И вот теперь она сама достала этот исписанный горечью холст, чтобы в последний раз на него посмотреть и забыть...
  ...Револьт вошел к ней в комнату. Мацуми уже была готова и нервно, как тигрица, расхаживала из угла в угол. Он незаметно вытер кровь с меча и повернулся к ней.
  - Путь свободен, пора.
  Мацуми нервно выдохнула и потянулась к железной спинке кровати - ей нужно было какое-нибудь оружие. Револьт перехватил ее руку.
  - Не стоит. Каждое твое действие считывается, а нам не нужно лишнее внимание.
  - Как считывается?! Ты же должен был убрать всю технику, направленную на меня!
  Револьт усмехнулся.
  - Ну и как ты себе это представляешь? Я, в тяжелых доспехах, со слоновьей грацией, пробираюсь в комнату, до того напичканную приборами, что там даже такой пигалице, так ты, будет тесно?! - и он тихо рассмеялся.
  Мацуми насупилась.
  - И что же мне делать?
  - Знаешь, в оружейной есть неплохие образцы. Странно, но проникнуть в зал с боевым оружием не составило никакого труда. Вероятно, никто не решался на побег, поэтому та часть абсолютно не защищена.
  - Ты не ответил.
  Револьт молча протянул ей двуручный фламберг. Мацуми пару раз взмахнула им и удовлетворенно кивнула. Пока она изучала лезвие, Револьт пристегнул ей ятаган.
  - А это зачем?
  - Ты не очень хорошо владеешь двуручниками, а дать что-то более легкое я побоялся. Если придется вступить в бой, твои любимые алебарды и арбалеты тебе мало чем помогут. Ятаган более легкий, но хоть он и даст проигрыш в расстоянии, атаковать будет сподручнее, хотя сильный удар ятаганом невозможен.
  - Хватит разглагольствовать! - недовольно ругнулась Мацуми. Она знала, что больше не увидит своего надзирателя и, скорее всего, его казнят либо за содействие побегу, либо за невнимательность. Она рвалась отсюда, и - боялась. Жаждала свободы, но не знала, что с ней делать. Она хотела сейчас добрых напутствий и нежного прощания, а вместо этого получала очередную лекцию о стиле боя. Она нервничала, и поэтому злилась.
  Но Револьт мягко обнял ее, закрыв своими латами, а она в последний раз уткнулась в его стальное плечо.
  - Нам пора.
  Они тихо выскользнули в коридор. Никого не было видно, лишь был слышен легкий шорох их шагов.
  Никем не замеченные, они добрались до хранилища, где находилась единственная вещь, способная помочь бежать - артефакт алой крови.
  Возле хранилища мирно дремали двое стражников. Револьт замахнулся на них мечом, готовясь обрушить его на их головы. Мацуми встала между ними. Меч негромко царапнул ее по нагруднику. Стража зашевелилась, но Мацуми быстро оттащила Револьта в темноту.
  - Что ты делаешь?! - зашипел Револьт, - Ты все испортишь! Неужели ты пожертвуешь своей жизнью из-за двух преступников?!
  - Они безоружны. Это просто подло - убивать спящего.
  Револьт гневно сплюнул.
  - Ну откуда же ты такая благородная взялась? Тебя учили убивать еще малышкой, тебя заставляли нападать на беззащитных детей - твоих друзей, и ты сейчас вспоминаешь Кодекс Чести?!
  Мацуми смело взглянула в его глаза.
  - Ты забыл одну маленькую деталь: за всю свою жизнь я еще никого не убила.
  Револьт замолчал.
  Не дожидаясь ответа, она подошла к стражникам и легонько провела пальцами по их сомкнутым векам. Они начали пробуждаться. Один даже схватился за длинный клинок. Револьт обнажил меч и уперся его концом в шею стражника. Мацуми легонько отпихнула его меч и что-то зашептала. Хозяин вернул клинок в ножны и мирно засопел. Револьт обратил внимание, что их веки склеены чем-то напоминающим воск.
  - Что ты сделала?
  - Ненадолго усыпила. Это вещество, что склеивает сейчас их веки, не даст им проснуться, пока не растает. Так что они не помешают нам минут двадцать, но второй раз этот трюк не пройдет. Ладно, не время медлить.
  Она дернула ручку двери, не надеясь, впрочем, на успех, но дверь неожиданно поддалась. Снаружи она была глухим железным щитом, а внутри оказалась обычной деревянной створкой, хиленькой и ненадежной.
  Внутри хранилище напоминало выставочный зал провинциального музея: холодные гладкие стены, выкрашенные белой краской, деревянный плинтус подле стен, вытертая ковровая дорожка и стеклянный колпак посреди зала с бархатной красной подушечкой внутри, на которой пламенел рубиновый паук.
  Револьт смело откинул крышку и вынул паучка. Он с отвращением посмотрел на извивающееся в руке драгоценное насекомое, борясь с желанием сжать пальцы, оставив от него только рубиновую лужицу.
  Мацуми быстро отобрала у него паучка и посадила на ладонь. Сразу все ее существо наполнилось каким-то трепетом, как у напроказившего ребенка.
  - А... а что делать дальше?.. - она, не отрываясь, смотрела на паучка, который, почувствовав к ней расположение, спокойно улегся в ее руке.
  - Если ты хочешь, чтобы он служил тебе, ты должна заключить с ним контракт. Дай ему своей крови.
  Мацуми быстро взрезала ятаганом палец. Паучок, почуяв кровь, начал нервно перебирать лапками, стараясь подползти поближе. Револьт брезгливо придавил его большим пальцем в грубой кожаной перчатке. Артефакт начал извиваться под его пальцем.
  - Нет, капиллярная кровь мало чем ему поможет. Ему потребуются силы, чтобы помочь тебе бежать, а для получения этих сил тебе придется отдать ему кровь всей твоей руки, но и это не даст гарантии удачного исхода. Если позволишь...
  Он откинул ей волосы, обнажая шею. Паучок под его пальцем забился еще яростнее. Револьт обнажил меч и легко кольнул ее чуть левее артерии. Мацуми вздрогнула, а Револьт мягко обнял ее, будто извиняясь. На месте укола скопилась крупная алая капля, скопилась, и - скатилась вниз по шее, оставляя за собой кровавую дорожку.
  - Ты готова?
  - Да.
  Револьт убрал палец, и вырвавшийся паучок, быстро перебирая лапками, пополз к шее Мацуми. Найдя, наконец, пульсирующую жилку, он сунул туда свою маленькую головку и принялся вытягивать из нее жизнь. Револьт с отвращением смотрел на этого падальщика, черпающего силу из жизни других, а, когда Мацуми вскрикнула от боли, он замахнулся, намереваясь раздавить отвратительное насекомое, но сдержался и отошел в сторону.
  Насытившийся артефакт переполз на грудь девушки, поближе к сердцу, и закрепился там.
  - Ну, вот и все, - побледневшая Мацуми взяла Револьта за руку, - Это конец.
  Револьт громко сглотнул и усмехнулся.
  - Удачи тебе. Надеюсь, с тобой все будет в порядке.
  - Давай не будем прощаться?
  - Давай. А теперь пора уходить отсюда.
  Они выскользнули в коридор и во весь дух припустили к саду.
  Вдруг сзади начали раздаваться возгласы, лязг металла и чей-то могучий крик:
  - Держи их!!!
  Топот усилился, крики нарастали. Мацуми нырнула в какую-то каморку и втащила Револьта за собой. Минуту они старались не дышать, пока не услышали, что стражники пробежали мимо них по коридору, не заворачивая.
  - Сейчас я уйду, а ты беги навстречу страже. Скажи, что пытался остановить меня и покажешь им путь, куда я направилась. Доведи их до старой туи, что растет возле беседки Западного крыла и скажи, что там я исчезла. Я действительно так сделаю, только...
  - Только так не сделаю я.
  - Почему?! Ты болван, если не понимаешь, что за содействие мне твою голову вздернут на штык!
  - А ты идиотка, если думаешь, что я брошу тебя вот так! Я сам разберусь, что мне делать, но тебя я не...
  - Тише! - Мацуми зажала ему рот ладонью.
  Мимо с топотом пронесся очередной отряд.
  - Я все решила! Сейчас же догони их!
  - Нет!
  - Ты болван!
  - Ну и пусть!
  Мацуми выскочила из чулана и бросилась вперед. Она знала, что впереди есть старая вентиляционная шахта, которая ведет к потайным воротам. Если бы она успела только в нее забраться...
  Ее догнал Револьт и схватил за плечо.
  - Дурак! Ты погибнешь!
  - Знаешь, я поступлю, как ты сказала, но сначала я должен убедиться, что ты сможешь уйти! Мы больше никогда не встретимся, а если встретимся, я уже буду твоим врагом! Пойми, мы и так по разные стороны баррикад, а я не хочу, чтобы когда-нибудь нам пришлось выйти друг против друга!
  "Да! Вот уже виден лаз! Еще чуть-чуть"...
  Револьт помог ей влезть в люк. Мацуми свесила оттуда голову.
  - Пока, Револьт!
  Он лишь тепло улыбнулся в ответ.
  - Беги.
  Он развернулся и побежал, выкрикивая на ходу: "Стража! Стража!"...
  ...Мацуми словно вынырнула из какого-то тумана. Внезапно она осознала, что Айдо светит на нее фонариком и трясет за плечо. Она скинула его руку и зажала шарик с этим воспоминанием в ладони.
  - Чего трясешь-то?
  Она заметила, что Айдо как-то странно на нее смотрит.
  - Что? Что не так?
  - А? Нет, ничего... просто твои глаза... - он выключил фонарик. На полу отразилось два слабеньких луча света. Мацуми непонимающе посмотрела на них и внезапно рассмеялась. Айдо с подозрением посмотрел на нее.
  - Что у тебя за фонарики вместо глаз?! - воскликнул он.
  Этот вопрос вызвал еще один взрыв смеха.
  - Извини, - отсмеявшись, она погрустнела, - Просто у тебя было такое лицо...
  Айдо тоже засмеялся.
  - А на самом деле я просто долго смотрела на свет, - глаза у нее потухли, и они сидели сейчас в кромешной тьме.
  - Что ты с кухней сделала?
  - А-а-а, это, - она, казалось, уже забыла, что вытянула из комнаты весь свет - единственную энергию этого места. Конечно, она даже не замечала темноты, - Сейчас снова станет светло.
  Действительно, из потемневшего стекла вновь начал пробиваться свет. Кроткий одинокий лучик прорвался сквозь пелену и остановился в нерешительности на блестящем салатовом чайнике, осветив его круглый яркий бок с прозрачной полоской, как бы застенчиво указывая на то, что воды в нем могло бы быть и побольше. Следом прорвался еще один - более бойкий - и сразу же осветил кухонный шкафчик с пыльной неухоженной посудой, и тоже застыл. Это выглядело как немая укоризна.
  Потом сразу десяток цветов из солнечного букета скользнули в комнату и задвигались. Так и проходило новое освещение - медленно, как будто кто-то издевательски проделывал в темном мешке дырки и светил в них фонариками.
  - А у меня предложение! Нечего сидеть дома, давай погуляем? - спросил Айдо, но его лицо, сияющее прежде чуть лукавой улыбкой, омрачилось.
  - Что-то не так?
  - Нет, все в порядке, но... но я не подумал о твоей одежде. Как ты пойдешь? Может, попросить сейчас Соноту что-нибудь тебе привезти? Она, кажется, одной комплекции с тобой.
  Мацуми пожала плечами.
  - Конечно, я могла бы переделать твою одежду под себя, но, если я не вспомню, как она выглядела до этого, то я не смогу вернуть ее в прежний вид... Айдо?
  Она завертела головой по сторонам - Айдо нигде не было. Мацуми прислушалась: из гостиной доносился его приглушенный голос. Она прокралась к двери гостиной и приложила к стене чуткое ухо. Ее совесть попыталась было возмутиться, но была заткнута настолько глубоко, что ее голос совсем стих.
  - Сонота? Привет. Узнала меня? Да, - разговор показался Мацуми каким-то нелепым. Она не привыкла к технике и к такой манере разговора. Она привыкла к немного властному тону в разговоре с Револьтом, к слегка подчиненному - с учителем и надзирателями. Тем временем разговор плавно завернул на тему отношений, и совесть Мацуми взбунтовалась с новой силой. Она незаметно вернулась на прежнее место.
  Вернулся Айдо.
  - Сонота приедет минут через сорок, - сообщил он, - Она привезет тебе одежду, а потом мы поедем по магазинам...
  - Ладно, это неважно! Лучше расскажи мне про нее! Ты говорил, что она твоя бывшая девушка. А как вы познакомились? А почему расстались? Что она за человек? - с каждым вопросом она надвигалась на Айдо, пока он, наконец, не упал с табуретки.
  Поднявшись, он зажал уши ладонями.
  - Тихо! У меня сейчас взорвется мозг! Откуда же ты такая любопытная?!
  - Так ты расскажешь?
  - Ладно, - буркнул Айдо, - Что ты хочешь узнать?
  - Все! - Мацуми уселась поудобнее и подперла подбородок кулаками...
  ... Сонота была одной из тех людей, которые сначала кажутся очень простыми, а потом оказывается, что они очень удивительные. Каждый день в таких людях открывается что-то новое.
  Сонота и Айдо встретились случайно. Ледяная банковская служащая, офисный цветок, воспитанный в холоде, она не привлекла сначала внимания Айдо. Холодная голубоглазая брюнетка, красивая, но какая-то чуждая ему, такой сначала показалась Сонота.
  Волею случая им пришлось часто встречаться, но по-настоящему их знакомство состоялась на выставке, на которую случайно забрел Айдо.
  Сонота оказалась художницей. Она рисовала достаточно красивые абстракции, но не обычные. Она рисовала растения, языки пламени, капли воды...
  Там они и познакомились. Иллюзия Снежной Королевы рассеялась, а Сонота - живая, жизнерадостная девушка - осталась. Никто из этой пары не помнит, как начались их отношения - вроде они были друзьями, а потом... теперь это забылось, оставив о себе только не слишком приятные воспоминания и крепкую дружбу.
  ...- Знаешь, а она ведь мнит себя почти Леонардо да Винчи, - Айдо как-то особенно сладко прищурился, вспоминая привычки Соноты, - Смешная такая - дуется, если я не признаю ее гениальности, и долго-долго делает вид, что обижается.
  Мацуми улыбнулась.
  - Она хорошая художница, но слишком эмоциональная. Она ведь сжигает красивые работы, если кто-то скажет, что она не совершенны. Жаль, она убила мою любимую работу - "Цветочный звон" - просто потому, что ее брат сказал, что она какая-то глупая.
  Мацуми поежилась: она не любила таких "эмоциональных" личностей - если она сейчас поджигает картины, то что будет, если кто-то скажет, что у нее некрасивая квартира или некрасивый парень? Тоже их подожжет? Глупо как-то. Не стоит так сильно прислушиваться к мнению общественности - среди людей немало злых языков. Она посмотрела на Айдо - он выглядел настолько довольным, что она не решилась высказать ему свои рассуждения и решила во что бы то ни стало подружиться с этой сумасшедшей девушкой. Хотя бы ради него.
  На самом дела Сонота оказалась совсем не такой буйной, как показалось Мацуми. Она робко позвонила в дверь, протянула Айдо пакеты, и лишь потом, когда Айдо пригласил ее в гостиную, она спросила, зачем же ему понадобились ее вещи.
  В комнату вошла Мацуми и встала рядом с Айдо, стараясь не рассматривать гостью в упор.
  - А это кто? - Сонота указала на Мацуми.
  - А... это...это... - замялся Айдо.
  Мацуми попыталась выкрутиться, но получилось плохо:
  - А я... его...
  Айдо и Мацуми беспомощно уставились друг на друга ища поддержки. Сонота улыбнулась.
  - Ладно, вы потом мне все расскажете, когда вспомните, что это твоя сестра или племянница, - она показала руками кавычки.
  Айдо облегченно выдохнул и исподтишка подмигнул Мацуми.
  - Оставишь нас ненадолго? - спросила Сонота, подталкивая Айдо к двери, - Мы оденемся и придем. Завари пока чаю.
  Айдо что-то недовольно буркнул в ответ, но подчинился. С Сонотой спорить было опасно, особенно когда она говорила таким милым голосом.
  Сонота захлопнула за Айдо дверь, повернула в замочной скважине ключ и повернулась к Мацуми. Та слегка растерялась, если не сказать, испугалась, и стояла, непонимающе поглядывая на Соноту.
  Но она не стала набрасываться на нее или готовить ей какую-то расправу, нет. Она стала выкладывать вещи из пакетов, раскладывая их по каким-то разноцветным кучкам. Она что-то бормотала, пока совершала сии манипуляции, а потом подозвала Мацуми и протянула ей руку.
  - Я не буду спрашивать, откуда ты взялась, чего хочешь и кто ты. Мне важно знать твое имя.
  - Я Мацуми.
  - Меня ты, вероятно, уже знаешь, - на кивок Мацуми, Сонота неожиданно крепко пожала ее ладонь и широко улыбнулась. Она действительно казалась сейчас какой-то необычно живой, словно из другой реальности. Приветливая, милая девушка.
  - Хорошо, я привезла тебе кое-что. Не знаю, подойдет тебе или нет, но мы что-нибудь подберем. Раздевайся.
  - Э-э-э-э...
  Мацуми слегка замялась. Она была по-другому воспитана, и это было ей чуждо.
  - Все с тобой ясно, - вздохнула Сонота и молча полезла за шкаф.
  - А что ты делаешь? - полюбопытствовала Мацуми.
  - Ты же нежный цветочек, - засмеялась она, выволакивая что-то огромное, укутанное в глухой полиэтилен.
  Мацуми непонимающе уставилась на нее.
  - Я достаю ширму, чтобы ты могла спокойно раздеться, никого не смущаясь, - пояснила Сонота.
  Она действительно сдернула пленку, сдула пыль с ширмы и поставила ее. Это оказалась простая белая перегородка с кружевными пиками наверху, украшенная изображением японского сада.
  Когда она скинула платье, Сонота сунула ей какую-то цветную кучку и села на диван. Мацуми стала разбираться, но привычных ей светлых льняных брюк не было. Отсутствовали и простые кожаные вещи. Даже обувь была непривычная! Вместо этого ей были предложены узкие замшевые ботильоны, отороченные по краю голенища черным мехом, на неудобной высокой шпильке, короткая синяя юбка, телесные колготки и мягкий кашемировый джемпер, который Сонота сильно стянула ей на талии кожаный ремнем шоколадного цвета.
  Мацуми, полностью одетая, вышла из-за ширмы. Сонота показала ей большой палец и обошла ее, рассматривая свое творение.
  - Красиво смотрится! - искренне восхитилась она, - Но вот кое-чего не хватает...
  Она сняла со своей шеи голубой кулон-цветок на длинной темненой цепочке и застегнула его на шее Мацуми. Потом она снова оглядела ее и осталась совсем довольной.
  - Посмотри на себя, - сказала она, подталкивая Мацуми к большому зеркалу в полный рост, украшавшему двери большого шкафа, - Ты сейчас очень красивая!
  Мацуми смущенно улыбнулась.
  - Спасибо, но я так не привыкла к такой одежде! Это все, конечно, смотрится очень красиво, но ужасно неудобно!
  - Ты привыкнешь! - заверила ее Сонота, - И, вдобавок, тебе же это не придется носить всегда - только до ближайшего магазина, а там выберешь то, что сама захочешь.
  - Действительно, - пробормотала Мацуми, - Я как-то не подумала об этом.
  - Ничего, - Сонота мягко погладила ее по плечу, - Хочешь, я сделаю тебе какую-нибудь прическу?
  Мацуми пожала плечами. Сонота толкнула ее в кресло.
  - Ты мне понравилась, - заявила она, - Я вообще-то не очень быстро схожусь с людьми, но меня к тебе прямо притягивает! Не верти головой! Наверное, у меня просто никогда не было настоящей подруги. Ну, не крутись, прошу!
  Сонота в это время стянула с хвостика Мацуми резинку, расчесала ей волосы и принялась быстро орудовать шпильками, ленточками и заколками, периодически брызгая на волосы какой-то противной, резко пахнущей жидкостью. Мацуми заметила, что Сонота все делает быстро. Даже слишком быстро. Но она ей нравилась - как-никак, это был первый человек за все то время, что она здесь, который попытался с ней подружиться. Айдо все же был более холодным к ней, хотя настроенным миролюбиво. Она не могла винить его за это, потому что хорошо осознавала свое положение тут. Она тут просто из милости, как бы унизительно это не звучало.
  Тем временем Сонота стряхнула кисточкой упавшие на лицо Мацуми волоски и развернула ее лицом к зеркалу.
  - Тебе нравится? - спросила она.
  Мацуми заметила, что подбородок Соноты вздернут вверх, это значило, что она горда своей работой и сейчас ожидает похвалы. Мацуми усиленно закивала, даже не взглянув в зеркало.
  - Посмотри, вот тут прядки не очень сильно выбиваются? У тебя очень непослушные волосы...
  Мацуми пришлось мельком глянуть в зеркало, и, едва ее взгляд коснулся этого стекла, она обомлела: на ее голове переливался и сиял каскад шоколадных локонов, переплетенных белыми атласными лентами. На макушке у нее, лихо сбитая набок, сидела маленькая белая шляпка-таблетка, украшенная тонкой жемчужной нитью и ярким сияющим цветком.
  Сонота уже успела вынуть откуда-то большой, закутанный в глухой непрозрачный полиэтилен, сверток, и на ходу сдирала с него скотч и срывала пленку.
  - А это что?
  - Пальто, - лукаво улыбнулась Сонота и подмигнула ей.
  Она сдернула со свертка последний пластик и протянула вешалку с чем-то жемчужно-белым Мацуми. Она взяла и принялась рассматривать одежду.
  Как и говорила Сонота, это было пальто, очень красивое и изящное пальто. Жемчужно-белое, оно было Мацуми чуть выше колен, с воротником-стойкой и пышным капюшоном, отороченным белоснежным мехом.
  - Красивое, правда? Айдо подарил мне его на Рождество, но я его ни разу не надела с тех пор.
  - А почему?
  - Оно мне слегка узко, - Сонота похлопала себя по бедрам, намечая место, где пальто "было ей узко". Затем она вырвала вешалку из рук Мацуми, накинула ей на плечи это снежное чудо и подвела к зеркалу.
  - Посмотри, как чудесно! Ты просто куколка! - Сонота прищелкнула языком от восторга.
  Мацуми придирчиво осмотрела себя. Ей было совсем неудобно в этой одежде, но, надо признать, выглядела она куда эффектнее, чем ее - просторная и очень удобная, как вторая кожа. Она со вздохом скинула пальто и аккуратно положила его на край дивана.
  В дверь постучались.
  - Мы заняты! - крикнула Сонота, - Потом зайдешь!
  - Сонота, это же его дом, - укоризненно посмотрев на нее, сказала Мацуми, - А ты так груба с Айдо.
  Сонота только отмахнулась.
  - Ерунда, - сказала она, - Мы с ним давно друг друга знаем, так что я могу себе это позволить. Он на редкость спокойно к этому относится. Вот мой брат - это да. Стоит хоть немного задержаться, или, тьфу-тьфу, занять ненадолго его комнату... он налетает как орел и начинает дико ругаться. Если бы ты знала, сколько я о себе узнала нового, пожив с ним в одной квартире пару недель!..
  - Он такой злой?
  - Нет. Он очень добрый и славный, но вот выдержки у него никакой.
  - Это плохо.
  Сонота вздохнула.
  - Разве я сказала, что это хорошо? - резонно спросила она, - Только он уже есть такой, и я люблю его таким, какой он есть. Ведь у всех есть недостатки, но с ними приходится мириться. Я тоже очень буйная, но меня не переделать. А если тебе удастся искоренить один недостаток, то ведь ты не станешь пытаться улучшить первого встречного? Да и для каждого свои критерии. Я ненавижу привычки Торио, но его девушка считает, что он просто строгий, а ведь зато он такой пунктуальный, педантичный, умный, заботливый и т.д. и т.п. Она не считает это зазорным, как, например, я не считаю у Айдо недостатком его молчаливость. У тебя ведь тоже наверняка есть такие люди, привычки которых так отвратительны другим и так притягательны для тебя?
  Мацуми пожала плечами. Она сразу вспомнила Револьта, который уже с первого дня их знакомства дал понять, что он никогда не станет повышать голос. Он сдержал свое обещание, и его крика Мацуми не слышала никогда, он никогда не наказывал, и даже не тряс ее за плечо, когда будил. Он тихо говорил ей: "Просыпайся", а, если она не реагировала, бросал в ее подушку кинжал, который втыкался за пару миллиметров до кончика ее носа. Первые несколько раз Мацуми чуть не стала жертвой инфаркта, а затем ее слух, привыкший к крику, обострился настолько, что она просыпалась, лишь заслышав шаги Револьта в коридоре. Вскоре она привыкла к этому и перестала опасаться твердой руки и меткого глаза своего надзирателя, потому что он ни разу не позволил себе нанести ей хотя бы одну царапину. Мацуми видела, как другие дети ходят подавленные, прикрывая широкими брюками и длинными юбками синяки и ссадины, оставленные их надсмотрщиками, и тайно гордилась теплыми отношениями между ней и Револьтом.
  Конечно, Револьт мало говорил, кроме как об оружии. Вот тут-то Мацуми получала целые лекции о том или ином виде какого-либо оружия, о стиле и технике боя с ним, о преимуществах и недостатков этого боя... в-общем, Револьт был настоящим воякой, и такой разговор он мог вести часами. Но случались и редкие минуты, когда на него находила блажь. Это могло случиться совершенно неожиданно: будь то красивое звездное небо, изящный сильный клинок или редкий хмель, ударявший в его голову. Тогда он садился у окна в комнате Мацуми, накрывал ее сильной рукой, окутанной металлом, и рассказывал удивительные истории о боях или просто из жизни, которые случались с ним, и тогда Мацуми казалось, будто она снова маленький ребенок. Ей хотелось верить в то, что рассказывал Револьт. Она поверила в огромные горы, поросшие деревьями, которые всегда на своих вершинах хранят сверкающий в лучах солнца снег, поверила в бескрайние моря и огромные фрегаты с белоснежными парусами, которые бороздят их просторы, поверила в то, что в мире всегда найдется такое место, куда хочется вернуться, и человек, которого больно потерять...
  После этих рассказов Револьт ходил задумчивый и еще более молчаливый, чем всегда. Мацуми пыталась тормошить его, но безуспешно, пока Револьт однажды не поморщился досадливо и не заявил, что в такие минуты всегда боится сболтнуть лишнего, но болтает и выбалтывает. С тех пор Мацуми стала слушать его в сотни раз внимательнее, чем всегда, надеясь, будто ей удастся уловить чувства Револьта или что-то, рассказывающее о нем как о человеке, а не стражнике.
  Конечно, настроить этого рубаку на откровенность было невозможно, и, после очередного забвения, когда Револьт выболтал ей про такую, казалось бы, малость, он закрылся от нее окончательно. Он рассказал ей про щенка, которого вытащил из холодной реки во время ледохода. Рассказал, как согревал своим теплом маленький, почти захлебнувшийся комочек, и как тот уснул у него под курткой. Как вырастил из этого отфыркивающегося существа большого преданного пса. И как этот пес кинулся под топор пьяного лесоруба, защищая своего хозяина...
  Это был первый раз, когда Мацуми, словно маленькая девочка, проплакала всю ночь, свернувшись под одеялом в маленький комочек.
  На следующий день она отправилась умываться с красными глазами и припухшими веками, но никому ничего не рассказала. Револьт ходил мрачный. Как он сам говорил, он терпеть не мог воспоминания, потому что даже самый отвратительный злодей может пошатнуться в своих подленьких убеждениях, если кто-нибудь заставит его вспомнить, как, например, он играл в детстве с братиком.
  - Воспоминания - это самая подлая в мире вещь, - мрачно заявлял он, - Она всегда бередит даже самую очерствелую душу, срывает окровавленные, намертво присохшие, повязки с сердца, врывается вихрем в память и открывает засовы с самых потаенных дверей души. Воспоминания - это плохо для того, кто хочет быть свободен. Они сковывают по рукам и ногам. Это то же самое, если привязать к шее камень, бросить человека с ним в воду и сказать: "Плыви".
  - Ты неправильно говоришь, - всхлипывала Мацуми, зарывшись носом в его волосы, - Они всегда несут в себе что-то доброе. Если бы не воспоминания, я бы озлобилась и стала такой же, как и другие. Это хорошо, что я такая, как есть.
  Револьт погладил ее по волосам, поднял ее голову, заставив посмотреть в глаза, и отер пальцем с ее щек слезы.
  - Еще раз ты из-за этого расплачешься, я... - и он запнулся.
  - То что ты мне сделаешь?
  Револьт вздохнул.
  - Не знаю, - честно признался он, - Но я сделаю как-нибудь так, что ты будешь прогонять меня, едва увидев в моих глазах желание что-то тебе рассказать. Или буду всегда молчать.
  - Нет-нет! - испугалась Мацуми и быстро вытерла слезы, - Вот видишь, я спокойна.
  Револьт улыбнулся.
  - Так намного лучше, - сказал он и ласково потрепал ее по плечу, - Не плачь больше из-за таких пустяков.
  - Не буду, - Мацуми помотала головой, - А ведь вы со своим псом встретитесь в следующей жизни?
  - Наивная, - Револьт печально усмехнулся, - Ты думаешь, что я попаду в рай?
  - А почему нет?
  - Потому что дорога в ад для меня уже давно проторена, - он встал и подошел к двери, - Давай больше не будем об этом?
  С тех пор он действительно не говорил с ней об этом. Мацуми сильно огорчалась, когда видела, что он мог бы ей что-то рассказать, но прикусывал язык.
  А потом вдруг в академии прекратились все тренировки с оружием, и Револьт стал втайне ото всех обучать ее этому искусству.
  Даже в такой суровой обстановке, как тайная учеба, тем более не какие-нибудь сложения-вычитания, а то, в чем мягкость просто недопустима, Револьт всегда оставался Револьтом. Он не мог ругать Мацуми, если она бунтовала, ссылалась на мозоли и усталость, отказывалась заниматься, тогда он старался уговорить ее. Поняв, что уговоры на нее не действуют, он однажды просто выхватил меч и бросился в атаку. Мацуми машинально постаралась отбить ее, но немного промахнулась - поставив лезвие плашмя, она не отклонила удар, а лишь заставила его соскользнуть. Если бы это был реальный бой с реальным противником - удар пришелся бы прямо по бедру и нанес бы серьезное увечье. Револьт как-то небрежно отвел тяжелый клинок в сторону и отряхнул его. Сначала Мацуми просто хлопала глазами, а потом закричала:
  - Что ты сделал?! Если бы я не сумела защититься?!
  - Но ты же сумела, - невозмутимо ответил тот и, подняв меч почти над головой, сделал пару коротких и точных рубящий движений.
  Мацуми засопела. Револьт подошел к ней и обнял.
  - Извини, но как мне еще заставить тебя работать, а не отлынивать? - он щелкнул ее по носу, -Ты ведь все смогла - гордись этим.
  - Тоже мне, велика гордость - чуть головы не лишилась. Прям по швам сейчас потрескаюсь от гордости, - буркнула она и потерла нос большим пальцем.
  - Не зуди, - оборвал ее Револьт и снова выставил вперед обнаженный клинок.
  В этот раз Мацуми была готова.
  ... - Ну, судя по твоему задумчивому лицу, такой человек все же был, я права? - Сонота лукаво улыбнулась и подмигнула.
  Мацуми стояла, опустив глаза. Зря, ой как зря она снова его вспомнила! Каждое воспоминание, каждая мысль о нем причиняла боль. Словно кто-то топтал грязными ботинками душу.
  Она опустилась на край дивана и подняла голову вверх. Ей почему-то хотелось завыть. Прямо внутри все чесалось от этого дикого желания. В ее глазах полыхало что-то злое. Сонота легонько коснулась ее плеча.
  - Эй, с тобой все в порядке?
  - Д-да, вроде, да.
  Мацуми поднялась с дивана и подошла к окну. Там, на улице, кружились белые хлопья. Мацуми не видела снега, не то чтобы никогда, но очень давно. Последний раз она ловила ртом пушистые хлопья, когда была еще малышкой. Академия была покрыта прозрачным куполом, и там всегда царило лето. Вот так: двадцать пять лет быть оторванной от внешнего мира. За эти двадцать пять лет она ни разу не видела снега, дождя, не слышала ветра. Поэтому сейчас она стояла завороженная, приоткрыв рот от восторга и чувствуя, как все у нее внутри трепещет от наполнявшей ее как большой воздушный шарик радости. Как кажется ей, что сейчас, вот именно сейчас, должно случиться что-то хорошее.
  Она подышала на стекло и пальцем написала на молочном тумане: "Сегодня я буду счастлива". Молча так написала и сразу стерла ладонью.
  Почему-то она не скакала от радости, не хватала Соноту за руки и не кружилась с ней в безумном танце. Она стояла и улыбалась, как будто чувствуя, что это должно быть тайной. Ее тайной.
  Зашел Айдо. Мацуми слышала, как они беззлобно переругиваются с Сонотой, не обращая на нее внимания. Сначала она пыталась прислушиваться к их разговору, а потом махнула на это рукой. В конце концов, это не относится к ней. Она вновь начала прислушиваться лишь тогда, когда Айдо упорно принялся выталкивать ее из комнаты. Сонота, напротив, схватила ее за плечо и пыталась оставить ее.
  - Дай нам поговорить! - возмущалась она и пыталась хлопнуть Айдо по лбу. Противный Айдо запрокидывал голову и не давал ей попасть.
  - Вы уже часа полтора "говорите"! Все саммиты мира так долго не проходили! - огрызался он.
  - Я тебе говорю, уйди и оставь нас!
  - Не мучь мою гостью! И вообще - тебя попросили привезти одежду, а не устраивать тут выездной салон красоты!
  Сонота задохнулась от негодования. Она, как все художники, втайне мнила, что даже закрашенная корректором ошибка в тексте является шедевром ее имени. Она глубоко оскорбилась насмешкой Айдо и отвернулась, сложив руки на груди. Но обида не помешала ей все еще сражаться за право остаться с Мацуми и пофилософствовать еще немного, только теперь она отпихивала Айдо бедром и пыталась лягнуть его в колено.
  Мацуми долго смотрела то на Айдо, то на Соноту. Ей хотелось рассмеяться. Она чувствовала, что эта парочка еще не пережила свое, поэтому и ругаются они как-то совсем по-домашнему, не ставя друг другу что-то в вину.
  Первой сдалась Сонота.
  - Вот упертый! Всегда был такой! Прямо тьфу!
  И она любезно дала ему пинка. Айдо с гадливой улыбкой щелкнул ее по носу.
  - Было, у кого поучиться, радость моя, - насмешливо парировал он.
  - Вот зараза! И всегда так! Никакого тебе уважения! - заявила Сонота, но чувствовалось, что это всего лишь игра - глупая игра взрослых людей.
  Мацуми не выдержала и расхохоталась. Айдо и Сонота переглянулись, и на их губах тоже заиграли улыбки.
  - Ладно, хватит цапаться! - авторитетно заявил Айдо, - Прошу к столу, юная леди и одна высохшая над компьютером и бумагами ведьма!
  - Что?! Тоже мне, блюститель здорового образа жизни! Я хотя бы работаю, а не начинаю день с просмотра игровых форумов и прочей ерунды!
  И Айдо получил крепкую затрещину.
  ... После чая, который общими усилиями прошел тихо-мирно, Сонота уехала, а Айдо вновь предложил прогуляться.
  Мацуми не надо было одеваться, но Айдо исчез в своей комнате, так что она пока еще раз полюбовалась шоколадным водопадом своих волос и принялась втискиваться в ботильоны. Как назло, узенькие замочки, которые так покладисто вели себя в руках Соноты, абсолютно отказывались слушаться Мацуми. Язычки выскальзывали из рук, молнии, с таким трудом застегнутые наполовину, съезжали и никак не желали застегиваться обратно. Вкупе ко всему, Мацуми сильно шаталась на высоких шпильках, и даже ей удержать равновесие было сложно. После нескольких минут молчаливой борьбы, она бросила это пустое занятие, стащила с ног эту жертву нетрезвого дизайнера и зашла в гостиную.
  Айдо лежал на диване, закинув ноги на его спинку и уткнувшись в телефон. На Мацуми он обратил не больше своего внимания, чем на висящее над его головой бра. Мацуми переминалась с ноги на ногу и не знала, как сказать ему о своей заминке.
  Айдо поднял на нее глаза. Мацуми поежилась. Айдо продолжал смотреть на нее, пытливо так, внимательно. Почти как Револьт.
  - Ну? - наконец спросил Айдо, - Что не так?
  - Обувь не застегивается, - с кислой миной призналась она.
  Если быть откровенным, Мацуми ожидала усмешки, покачивания головой, взглядов, как на недоразвитую или выражений лица в духе "С кем я связался", но этого не последовало. Он молча вышел в прихожую и вернулся уже с ботиночками. Айдо аккуратно толкнул ее на диван, взял ее ступню в ладонь и натянул замшевый башмачок. Под его пальцами вредные застежки снова послушно притихли и оказались там, где надо. Ту же манипуляцию он провел и с другой ее ножкой.
  Айдо подал ей руку, помогая встать. Ему не хотелось удивляться такой странной беспомощности девушки, которая в любой момент могла с закрытыми глазами изрубить его в капусту. Он встрепенулся. Думать об этом он как-то сначала не хотел, а потом забыл. Да и сама Мацуми ему нравилась. Не в смысле чувств, а как человек. Она была какой-то очень кроткой и тихой, и ему начинало казаться, что она хочет занимать тут как можно меньше места. Если бы у нее была возможность, она свернулась бы в клубочек, воспарила бы в воздух, нашла себе уютный незаметный уголок, где ее не видно и осталась бы там.
  Мацуми зашаталась. Айдо попытался подхватить ее, но невидимой волной его сшибло на пол. Мацуми раскинула руки, как циркачка, и поймала равновесие. Потом последовал шажок. Аккуратный, осторожный шажок. Потом еще один. И еще.
  Было заметно, что они давались ей с трудом: она закусила губы, так, что они побелели, на лбу у нее выступил пот, и даже дышать она старалась реже, чем обычно.
  - Черт, - сквозь стиснутые зубы процедила она, внимательно наблюдая за своими действиями, - Я бы с большим удовольствием прошлась по раскаленной проволоке над бездонной пропастью!
  Айдо успел подняться и теперь с интересом наблюдал эту забавную картину.
  - Дать тебе руку? - предложил он.
  - Дать тебе воздушной кувалдой по голове? - огрызнулась Мацуми, - Я все должна сделать сама, иначе я ничему не научусь.
  Айдо пожал плечами.
  - Смотри не сломай шпильку, а то Сонота стребует с моего весьма скромного банковского счета новые туфли! - он усмехнулся.
  - Да? - рассеянно переспросила Мацуми. Она уже давно опустила руки и шагала все более и более уверенно.
  Айдо пару раз насмешливо хлопнул в ладоши:
  - Браво! Так быстро - Сонота бы почернела от зависти: ей свободная ходьба далась только после нескольких синяков.
  Мацуми гордо вскинула голову и победно улыбнулась. Какая-то глубоко спрятанная женская сущность в ней протерла заспанные глазки, поправила прическу и принялась отчаянно подсказывать со всех сторон. Подчиняясь ей, Мацуми эффектно, как топ-модель, развернулась и даже пошла как-то вычурно. Но за это ей и воздалось: не успела она пройти и десяти шагов по комнате, как на ее пути так неудачно вырос комод и подставил под ее ногу свой лакированный, выкрашенный в цвет охры бок.
  В эту же секунду вся самоуверенность и самодовольство Мацуми сделали ручкой и улетучились, оставив ее лететь носом на острый угол. Она зажмурилась и хотела уже применить свои способности, чтобы вогнуть его внутрь стены, но, не успела она этого сделать, как почувствовала, что чьи-то сильные руки ее держат. Она с опаской открыла один глаз, потом второй.
  - Ну что, птичка, налеталась? - Айдо держал ее и с трудом сдерживался от смеха, - Или, может быть, ты хочешь попробовать сигануть с крыши или какого-нибудь утеса?
  - Очень смешно, - буркнула Мацуми, поднимаясь и отряхиваясь.
  - Очень, - не стал спорить Айдо.
  - Ты обещал мне прогулку, а мы уже битый час торчим тут, и даже на улицу не вышли!
  Айдо показал ей язык, а она в отместку запустила в его довольную физиономию подушкой с дивана.
  ... Вышли они спустя еще минут двадцать: по комнатам летали подушки, строились баррикады из обуви и курток, звучал дикий хохот и победные возгласы, пока, наконец, не позвонила Сонота и не спросила, куда они отправились.
  В разгар этой жаркой бойни, Мацуми обратила внимание, что в глазах Айдо все же появился тот блеск, что горел во время ссор с Сонотой. Обычно его глаза были сухими, ведь на Мацуми он не обращал много своего внимания, и ему не было с ней весело и интересно. Сейчас он как-то изменился. Стал более дружелюбным, что ли...
  Айдо предложил ей прогуляться по тихим малолюдным уличкам, она согласилась. Они свернули в какой-то переулок. Очень красиво: стены отделаны каким-то декоративным, песочного цвета камнем, а под потолком, будто люстры, свисали огромные, прозрачные шара из горного хрусталя. Кажется, кто-то повесил в уголок музыку ветра или гирлянду колокольчиков, потому что нежный звон доносился отовсюду.
  Они вышли на спрятанную улочку, тоже маленькую и безумно красивую. Она была почти круглая, площадью примерно как большая гостиная. По ее краю росли туи, несколько старых кипарисов и даже одна маленькая елочка. В центре раскинулось крохотное, на три столика, уличное кафе. Несмотря на погоду, между пустыми столиками сновала скучающая официантка. Она собирала со столика тарелки в большущую пластиковую корзину, которую пристроила себе на бедро.
  - Хочешь пообедать? - предложил Айдо.
  Мацуми пожала плечами, тогда Айдо взял ее за руку и потащил к столику. Он окликнул официантку, которая вихрем умчалась, гремя грязной посудой, и через секунду вернулась, протягивая посетителям неожиданно толстые книжечки в кожаном изумрудном переплете.
  - Что ты будешь?
  Глаза Мацуми разбегались от незнакомых названий. Она все больше тушевалась, сникала и незаметно сползала под стол.
  Официантка быстро начала нахваливать французские булочки, луковый суп и лосося в кремовом соусе.
  Мацуми испуганно посмотрела на Айдо. Тот царственно протянул кредитку.
  - Предложите девушке что-нибудь на ваш вкус.
  - А Вам?
  - А я возьму ростбиф.
  Когда Мацуми подали нечто кружевное, пестрящее цветами и аппетитно пахнущее, она хотела наброситься на еду. Но потом ей принесли кучу разномастных вилок, ложек и ножей. Она вновь растерялась и с трудом подавила желание оттолкнуть тарелку. Айдо, заметив ее смущение, подал ей палочки и обычную вилку. Мацуми выбрала вилку.
  - Ты не любишь есть палочками? - подняв брови, спросил он.
  - Я не умею есть палочками, - поправила Мацуми, надавив на второе и третье слова.
  Айдо ничего не сказал.
  ...После обеда они вышли на широкий проспект, утыканный лавочками, деревьями, фонарями и влюбленными парами. Последних было особенно много, и они прятались в темных уголках, как тараканы, так же начиная прятаться, когда на них падал блеклый фонарный луч.
  - Красиво очень, - вздохнула Мацуми.
  Она вытянула руки вверх, точно хотела взлететь, и вся покрылась падающими снежинками. В белом пальто, особенно в сумерках, она и так походила на снежную фигурку, а теперь и вовсе превратилась в тоненький сугроб.
  Айдо улыбнулся и даже не захотел съязвить, но его взгляд зацепился за какую-то яркую вывеску.
  - Сходишь со мной? - он показал Мацуми на вывеску, - Я ненадолго.
  - Тогда я лучше подожду тебя тут, - она маленькими шажочками добежала до резной металлической скамейки, села на нее и поболтала ногами в воздухе, демонстрируя свою готовность. Это болтание почему-то особенно убедило Айдо.
  - Ладно, - не стал спорить он, - Только не натвори глупостей.
  И он быстро ретировался.
  Минуты две Мацуми честно сидела, но вскоре она почувствовала, что, если она сейчас же не найдет себе занятие, то примерзнет и превратится в сугроб, и тогда какой-нибудь дворник будет отскабливать ее, посиневшую от холода и покрывшуюся льдом, спустя несколько дней.
  Она подышала на руки, отогревая их от холода, и начала ходить взад-вперед по проспекту. Согреться это не помогло, но заставило ее улыбнуться: несколько детишек бросались снежками друг в друга, хохотали, сбивали друг друга на снежное одеяло, всей толпой наваливались на сбитого, растирали ему щеки снегом...
  Мацуми тоже захотелось поиграть вместе с ними, но она не рискнула подойти. Тем более, с этой компанией играла какая-то семейная пара: наверное, кто-то из родителей шалунов. Нарушать же идиллию было бы не правильно, и она молча наблюдала за весельем. Сама того не помня, она скатала снежок и оставила его таять в ладони.
  Но вдруг о ее пальто ударилось что-то твердое, с глухим стуком упало под ноги и рассыпалось. К ней подскочил взлохмаченный мальчишка с вздернутым носиком и разрумянившимися щеками.
  - Извините, - попросил он и слегка поклонился. Мацуми хотела было сказать, что ничего страшного, и даже успела открыть рот, как вдруг об шапку мальчишки ударился снежный комок и разлетелся вдребезги. Ребенок с угрозой посмотрел на нападавшего: им оказался еще один мальчик. Он испуганно спрятал лицо в ладони, но было слышно, что он громко хохочет..
  - Ну все! - с угрозой прошипел первый, - Сейчас тебе конец!
  А Мацуми быстро запустила в смеющегося мальчугана снежком. Тот попал прямо в лоб и оставил на шапке большой белый круг. Первый мальчик заливисто рассмеялся.
  - Так тебе и надо! - крикнул он.
  В Мацуми прилетело несколько снежных снарядов. Она не ожидала их. Послышалось тройное "Хлоп", и снежки осыпались к ее ногам. В отместку она запустила штук семь, и, судя по звукам, все семь попали.
  Вскоре завязалась жаркая перестрелка. Мацуми уже удавалось увернуться, но все же многие "снаряды" достигали цели, а одна очень шустрая девчушка даже ухитрилась попасть ей в капюшон, и вот теперь этот снег таял у нее на спине и стекал холодными ручьями.
  - Мацуми!
  Хлоп!
  Снежок ударил в плечо, а потом обрушился целый град. Детвора сбила ее с ног, насела и принялась, весело хохоча, забрасывать ее, и без этого лежащую в большом сугробе, крохотными, как горошины, снежочками. Мацуми не пыталась отбиваться - только дернула пару раз ногами, чтобы они не думали, что она на все согласна, а сейчас весело хохотала вместе с детьми.
  Айдо тоже захохотал. Он стоял в паре метров от них и наблюдал эту картину.
  Пестрая шайка принялась тереть ей снегом щеки и набивать снегом капюшон. Мацуми извернулась, зачерпнула двумя руками по горсти снега и бросила их в ребят. Дети с визгом вскочили с нее и разбежались кто куда.
  - Держитесь, маленькие разбойники, - азартно крикнула она, набирая еще снега в пригоршни, - Сейчас вам достанется!
  - Поддерживаю! - Айдо свалил в кучу разноцветные пакеты и, на бегу скатав снежок, кинул в шустренького мальчугана.
  И куча-мала продолжалась.
  Разгоряченные, запыхавшиеся, красные и уставшие, Мацуми и Айдо работали одной командой.
  - Вы еще не устали? - задорно крикнула Мацуми.
  - Нет! - хором отозвались дети, - Вы первые сдадитесь!
  - Да никогда! - хором ответили Айдо и Мацуми, и завалили детей градом из белых снарядов.
  ...Вскоре Мацуми сбили на землю, но прыгать на нее не стали. Айдо попытался подать ей руку, а хитрые дети, подкравшись сзади, пихнули его на Мацуми.
  - А-а-а!
  Плюх! Хлоп!
  Открыв глаза, Мацуми увидела прямо перед собой недовольное лицо Айдо. Они встретились глазами. Айдо поспешно встал и помог ей подняться.
  - Хватит, - решительно сказал он, - На сегодня все.
  Дети разочарованно заныли. Они толпой обогнули Айдо и вцепились в рукава Мацуми.
  - Скажи, что мы еще поиграем!
  - Не уходи!
  - Придешь сюда завтра? - на нее вывалили целых ворох таких вопросов. Она растерянно посмотрела на Айдо, и тут же посерьезнела.
  - Нет, на сегодня хватит, - строго сказала она, - Завтра, может быть, мы тут будем.
  - Тогда пока! - маленькая девочка даже ухитрилась чмокнуть ее в щеку.
  ...- Нет, вот ты мне объясни, зачем ты полезла играть к детям? - допытывался Айдо. Он явно был не в духе.
  - Ну, - Мацуми легкомысленно пожала плечами, - Мне просто захотелось.
  - Захотелось ей, - пробурчал Айдо, - Жаль, что тебе не захотелось прыгнуть с крыши!
  - А, - вспомнила Мацуми, - Ты что-то бросил мне!
  Она полезла в карман и достала оттуда маленький сверток.
  - Что это?
  - Ничего особенного.
  Мацуми подняла брови вверх, но смолчала и принялась терзать оберточную бумагу. Та быстро поддалась, и на ее ладонь упало что-то белое, отороченное кроличьим пухом. Мацуми встряхнула вещью: это были белые перчатки, а с раструба на двух тоненьких серебристых шнурочках свисали небольшие белые помпоны из меха. Сама того не понимая, Мацуми сделала шаг навстречу Айдо и оказалась перед ним. Они почти столкнулись. Айдо отступил и старался не смотреть на нее.
  - Спасибо, - сказала Мацуми.
  Она вся просто лучилась. Казалось бы, такой маленький шаг, пустяк, ерунда, а он так повлиял на нее. Просто потому, что он хотел сделать ей приятное. А, может, просто потому, что ей давно не дарили подарков...
  Мацуми зевнула. Изо рта вырвалось круглое облачко пара и растворилось. На деревьях лежал иней. Припаркованные машины напоминали большие сугробы. А снег все падал и падал, и казалось, будто на небо прибыло несколько тысяч новых звездочек...
  Впереди шла пара. Оба в сбившихся набок шапках. Девушка накинула на шею парня свой длинный белый шарф, и получалось, что они оба связаны им, как нитью. Держатся за руки.
  Мацуми улыбнулась.
  "Счастливые люди", - подумала она с какой-то легкой завистью: "Жаль, что у меня нет такого". Улыбка сползла с ее лица. Она пошла задумчиво, сжимая рукой пустоту.
  И - вдруг почувствовала свою ладонь в мягких теплых пальцах. Она с недоумением посмотрела на чужую руку и перевела взгляд на ее владельца: Айдо. Следил за ее взглядом, а сейчас отворачивается, хотя щека у него красная. Они так и дошли до дома - держась за руки.
  Айдо повернул в замке ключ и распахнул перед Мацуми дверь, впуская ее в темную прихожую. Мацуми хлопнула в ладоши, и она озарилась светом.
  - Можно было бы и выключателем, - Айдо хлопнул по маленькой белой коробочке прямо рядом с дверью.
  - Так неинтересно, - отмахнулась она, проворно стащила с себя обувь и пальто и пошла в свою комнату.
  Там она плюхнулась на кровать, полистала каналы телевизора, не нашла ничего достойного и придумала себе развлечение сама: быстренько создав мишень, она пристроила ее над дверью и создала себе парочку метательных ножей.
  ... Айдо подпрыгнул на диване, который весь дрожал от исполинских ударов.
  "Что за черт!" - подумал Айдо.
  И снова тяжелый удар. Айдо никак этого не ожидал: он выронил карандаш и чудом успел перехватить пергамент с наброском: он рисовал сакуру и маленькую женскую фигурку под ней. Она ловила руками лепестки и смотрела наверх. Что она там увидела, было неизвестно, но у фигурки были подозрительно знакомые черты. Айдо вскочил и пошел на звук. Было ясно, что шумит кто-то из жильцов, но Айдо не издавал резких звуков, значит...
  Он вошел без стука, и сильно об этом пожалел: над его головой просвистело что-то серое и врезалось в стену в паре миллиметрах от его макушки. На него пахнуло каким-то странным ароматом: кажется, запах корицы с примесью какого-то металла и легкой нотки одеколона. Ненавязчивый такой запах, но от него словно веет смертью.
  Айдо поежился и, взяв себя в руки, как можно спокойнее спросил:
  - Что это сейчас было?
  Потом он перевел взгляд на Мацуми: та стояла в сверкающем тирольском нагруднике, из-под которого почти до пят ниспадал алый плащ с капюшоном, виднелись льняные светлые брюки с надетыми на них стальными поножами. В руках она держала огромный английский лук из красного дерева с туго натянутой тетивой, где дрожала в напряжении короткая стрела с совиным оперением и стальным наконечником. Айдо обратил внимание, что на боку стрелы шла какая-то витиеватая надпись: ULTIMA RATIO.
  Мацуми опустила лук и вынула стрелу.
  - Я настолько поражен, - сказал Айдо, - Что даже не буду тебя ни о чем спрашивать.
  Блеснули наручи. Айдо постарался рассмотреть их: кажется, серебряные, с золотым узором. Не с нежным, а каким-то грубым. Массивные. Кажутся слишком тяжелыми для девушки. Блеск завораживает. Они то выглядят невесомыми, то кажутся безумно тяжелыми, точно их не поднять. Застегиваются на два кожаных ремешка и две грубых пряжки.
  - Наручи порванных крыльев, - пояснила Мацуми, - Принадлежали какой-то королевской дочери. Были выкованы специально для нее, но с тайной просьбой отца: должны были придавать ей решимости и впитывать силы противника. Всегда, когда они кажутся тяжелыми, они поглощают чью-то мощь. И чем тяжелее они становятся, тем слабее противник и сильнее я.
  Айдо забрал у нее стрелу и прочитал надпись.
  - Что это значит? - спросил он и показал выструганные буквы.
  Мацуми прочитала.
  - "Последний довод".
  - Хм, оригинально, - согласился Айдо и провел пальцем по наконечнику.
  - Да, это стрелы английской работы. Очень старые, века, наверное, семнадцатого. И еще эта страсть к латинским выражениям. Это старые добрые стрелы.
  Она с наслаждением провела большим пальцем по глянцевым плечам лука.
  - Смотри, - окликнула она Айдо, на что-то показывая, - Тут тоже что-то написано!
  - Что?
  Он подошел сзади и заглянул ей через плечо. Он увидел тонким золотым ободком идущую надпись на латыни: PEREAT MUNDUS ET FIAT JUSTITIA.
  - Что это значит? - полюбопытствовал он.
  - Эм, - Мацуми задумалась, - Что-то вроде: "Правосудие должно свершиться, пусть и погибнет мир". Хм, какие же они были тогда жестокие! Мир пусть погибнет!..
  Айдо заметил, что она хоть и говорит так небрежно, но над словами задумывается.
  - Слова обесценились только сейчас. Раньше не было пустых слов: каждое несло в себе какой-то смысл. Тем более на оружии никто не стал бы писать глупость, это же не забор, где можно написать "Петька-дурак". Этот лозунг что-то значил для прошлого владельца, иначе не выгравировал бы его. Хотела бы я знать, что это значит, - задумчиво протянула она, словно прочитав его мысли.
  - Не забивай себе этим голову, - отмахнулся Айдо, и хотя ее рассуждения что-то задели в нем, он не придал этому значения. Тут его лицо стало задумчивым и серьезным, и он протянул:
  - Странно, но я шел сюда, чтобы как минимум накричать на тебя, а...
  - И что? - перебила Мацуми, - Что-то я не слышу твоих истеричных воплей.
  - Вот и я их не слышу, - согласился Айдо.
  -Тогда чего ты от меня хочешь? - Мацуми начала терять терпение.
  Айдо пожал плечами.
  - Пока не знаю. Но не беспокойся, сейчас я медленно отойду от шока и завалю тебя претензиями!
  - Магазин будешь претензиями заваливать, - огрызнулась она, натянула тетиву и мгновенно выстрелила.
  Стрела пробила плотную мишень насквозь и впечаталась в стену.
  - Эх, какой у нее был хороший наконечник!.. - огорчилась Мацуми, - Ну, да ладно, у меня есть еще!
  "Ничего себе "ладно"! Еще у нее есть! А стен новых у меня нет!" - взбунтовалось циничное и жадненькое сознание Айдо, но он пинком загнал его куда подальше, неожиданно заинтересовавшись.
  - Молодец! Так хорошо сработано! - восхитился он.
  Мацуми тряхнула волосами:
  - Я всегда такая умница, - самодовольно заявила она, - Просто не все признают во мне гения.
  Айдо поднял брови.
  - А раньше ты казалась мне такой скромной, - сказал он с удивлением.
  Мацуми махнула рукой и погрустнела:
  - Блажь нашла, - сказала она, - Обычно я тихая, скромная и вообще прозрачная! Но ведь тоже не очень-то приятно, когда тебя не замечают!
  - И кто это тебя не замечает?
  - А хотя бы и ты! Ты утром ни малейшего внимания на меня не обратил!
  - А что я должен был сделать? Рассыпаться в комплиментах, пододвинуть стульчик или два часа говорить о твоем здоровье?
  Мацуми живо представила себе эту картину и поморщилась:
  - Все, готова подавиться собственными словами!
  На этом препирательства закончились.
  Айдо куда-то ушел. Мацуми выпустила в стену еще несколько стрел и, отложив лук, плюхнулась на кровать. Она рассматривала трещинки на потолке. Вскоре в глазах появилась резь, и выступили слезы. Тогда беспорядочная сеть превратилась в отдельные причудливые картинки: вон там, у окна, сидит девушка в старинном платье и вертит в руках кружевной солнечный зонтик; чуть дальше, напротив стола, скачет дикий мустанг, у него развевается грива, а хвост и вовсе похож на пышное облако.
  Она сама не заметила, как ее глаза начали слипаться. Так всегда бывает, когда долго находишься на свежем воздухе, а уж этого добра сейчас было в избытке.
  Даже дремать в доспехах, пусть и неполных, было ужасно неудобно, но стоило Мацуми подумать о том, что сейчас придется вставать с нагретого филейной частью места, расстегивать тугие, как подпруги, ремешки... о, боги! Она скорее согласилась бы спать, повиснув вниз головой, чем сделать сейчас это.
  "Нет-нет-нет!", - подумала она: "Я сделаю это завтра"...
  Но спала она недолго. Ее разбудил аппетитнейший запах, доносящийся откуда-то с кухни. Мацуми встала, и как зомби отправилась туда.
  Все тело у нее болело, натертое ремешками, шея и ноги отекли, и даже шевелить ими было больно.
  Когда она вышла из комнаты, она походила на большую улитку или даже рака, покидающего свою уютную безопасную норку.
  Из кухни бил яркий свет. Она зажмурилась, наощупь дошла до стула и грузно рухнула в него, запрокинув голову и свернув ноги в какой-то узел.
  Айдо что-то готовил. Судя по запаху, жарил какое-то мясо и резал салат. На Мацуми внимания он не обращал.
  - И долго я буду так сидеть? - сварливо протянула она.
  - Пока твои ноги и шея не онемеют окончательно, - заявил он, - Тогда ты свалишься со стула и освободишь мое место!
  - Какой ты противный! - обиделась Мацуми, но со стула все-таки слезла. А то мало ли что...
  Она с любопытством осмотрела стол: там лежали ножи самых разнообразным калибров, куча вилок, ложек, чашек и продуктов. А между всем этим ходил Айдо и изображал кипучую деятельность.
  Мацуми подошла к нему и заглянула через плечо: на сковородке вкусно шкворчало и постреливало маслом куриное мясо. Мацуми втянула аромат.
  - Хочешь, помогу? - предложила она, решительно втискиваясь между Айдо и плитой. Она схватила самый большой нож, и в ее глазах появился нехороший блеск.
  - Все уже готово, - сказал Айдо, убирая в шкафчик над мойкой бутыль оливкового масла, - Ты поздно спохватилась. И вообще: сними свой маскарадный костюм - он меня нервирует.
  Мацуми посмотрела на свой "маскарадный костюм" и обиделась:
  - Это настоящие латы шестнадцатого века! Может, в них какой-нибудь король Артур разгуливал!
  - Тем более, - сказал Айдо, - Сними их и не разноси по моему дому дух Средневековья.
  Мацуми фыркнула, но нагрудник сняла и бросила его на диван в углу, где стена была увита плющом и снова вернулась в свое привычное состояние: тихое, застенчивое, немного пугливое.
  Айдо не мог не заметить перемены в выражении ее лица: он заметил, что глаза у нее посветлели и стали как раньше - как вода в горном озере, и складка, перечертившая горизонтально его лоб, разгладилась.
  - Извини меня, - сказала Мацуми.
  Она нахмурилась, и лицо у нее приняло озабоченно-строгое выражение.
  "Она сердится", - с удивлением подумал Айдо: "На себя сердится! Вот только за что?"
  Несколько минут назад он стал обращать на ее мимику и жесты больше внимания, чем на слова.
  - Я редко бываю такой, - подавленно продолжила она, - Такой гадкой. Обычно я стараюсь быть хорошей, но иногда становлюсь совершенно несносной. Если заметишь, что я снова такая, одерни меня, пожалуйста.
  - Не такая уж ты и несносная, - заметил Айдо, - И одергивать я тебя не буду.
  - Почему?
  - Потому что я тебя не исправлю.
  - Отложи философию в сторону, - ехидно заметила Мацуми.
  - А мне и не придется ее никуда откладывать -она тихо загибается на полке с прочей ерундой, - парировал Айдо, - Просто я действительно ничего не добьюсь криком и скандалом. Как там говорится: Ab initio nullum, semper nullum.
  - "Из ничего ничего и не выйдет", - повторила Мацуми и вскинула голову, - Не умничай.
  Айдо поставил перед ней тарелку с курицей и рисом. Мацуми лениво поковыряла рис и отодвинула тарелку.
  - Не вкусно?
  - Не привычно.
  Она сняла с себя алый плащ. Под ним оказалась простая белая рубашка свободного кроя, перехваченная на талии коротким закрученным шнурком из телячьей кожи. У него закружилась голова. Странное одеяние девушки сильно шокировало его, хотя втайне и доставляло сильное удовольствие. Вообще, вся эта ситуация в целом весьма его забавляла.
  - Ну и что тебя так обрадовало? - хмуро спросила Мацуми, - Ничего хорошего, хочу заметить.
  - Погоди, ты читаешь мысли?! - от удивления Айдо повысил голос.
  Мацуми поморщилась.
  - Начитался книжек, и думает, что самый умный, - вздохнула она, - У тебя на лице все написано, в зеркало посмотри.
  Айдо посмотрел. Лицо как лицо, ничего удивительного: нахальные глаза, взъерошенный ежик светлых волос и родинка на левом виске. И ничего не написано.
  - И что же ты в нем рассмотрела? - недоверчиво поинтересовался он.
  - Да твое лицо для меня как открытая книга! Не умеешь ты, человечишка, прятать свои эмоции, - назидательно сказала она.
  - И зачем же мне это умение? - спросил он, пропустив "человечишку" мимо ушей.
  - Знаешь ли, в бою без этого никак.
  - А мне-то это зачем?!
  - Таких существ, как я, называют Эльфридами. Мы не люди, мы - искусственная ветвь эволюции. Как у всех существ, у нас есть свои отличия. Вот вы, люди, гордитесь своим разумом, а нам он не нужен. Даже если мы деградируем ниже амеб, то у нас останутся свои условные сигналы, и мы не испытаем проблем в общении. Но так же отличительной чертой у нас есть наша способность видеть эмоции. Если в бою противник расслабляется, то он начинает чувствовать: гнев, боль, обида, страх. Этого нельзя делать ни в коем случае! Нужно все время быть словно в железном непроницаемом коконе. Иначе противник впитает их в себя и пополнит ими свою потерю энергии.
  - Это как?
  - Только не думай, что эмоции сами по себе что-то значат, нет. Они бессмысленны и бессловесны, но они являются хорошими переходными мостиками в чужой разум, а, значит, и тело. Представь, ты стоишь на низеньком мостике, а в паре метров от тебя стоит лодка, в которой ты забыл что-то очень-очень важное. Лодка не может подплыть, ты не можешь прыгать. Что ты будешь делать?
  - Ну, - неуверенно сказал Айдо, - Подплыву к лодке, если там что-то действительно важное.
  - Не можешь ты плыть, - сердито оборвала Мацуми, - Представь, что там полно ядовитых медуз или река отравлена.
  - Тогда можно закинуть в лодку веревку, попросить, чтобы обвязали нужную вещь, и достать ее! - вдохновился Айдо.
  - Ну и как ты это сделаешь? - усмехнулась Мацуми, - Представь, что вещь очень маленькая, например, как кольцо. Ты не сможешь просунуть в него толстую веревку.
  - Тогда не знаю, - Айдо надоела эта глупая игра, типа "найди то, не знаю что".
  - А если с лодки на мостик перебросят доску? Сможешь пройти по ней и достичь лодки?
  Айдо задумался.
  - Смогу, наверное, - сказал он.
  - Вот и с эмоциями так же. Другой Эльфрид, питаясь эмоциями, получает доступ к памяти противника. Там он выведывает все его слабые точки или секреты - в зависимости от того, что ему необходимо - и побеждает. Так что это умение пригодится тебе. Мало ли, придется биться с Эльфридом - даже со мной.
  - И в бою с тобой у меня есть шанс? - с надеждой спросил Айдо.
  Мацуми замялась. Она поняла, что зря привела себя в пример.
  - Э-э-э... э-э-э-э... ну....
  - Ясно, - вздохнул Айдо, - Шансов у меня никаких. Тогда я предпочту расстаться с жизнью, чем вести игру с одним концом.
  Мацуми вскочила с места. Глаза у нее яростно горели. Она занесла руку и... хлестнула Айдо по щеке.
  Тот круглыми глазами уставился на нее.
  - Никогда, - с трудом дыша от ярости, прошипела Мацуми, - Слышишь: никогда! Не говори "расстанусь с жизнью"! За жизнь надо бороться! Она дана не просто так и просто так ее не отнять!
  - А как же героическая смерть за любимых людей?!
  - Они глупцы! Погибнуть может каждый, но не каждый может сражаться, чтобы не погибнуть! Чуешь разницу? Запомни это! Только таких людей я считаю храбрецами!
  С нее сошел пыл. Она испуганно посмотрела на Айдо и встретилась с его недоуменными глазами.
  - Прости меня, - спрятав лицо в ладони, сказала она со слезами в голосе, - Я не хотела.
  - Ерунда, - полным шока голосом ответил Айдо.
  Он еще надолго запомнил этот горящий взгляд.
  ... Следующее утро не было ничем примечательно. Айдо прогулял университет, и на все увещевания Мацуми лишь лениво отвечал:
  - Отстань.
  Мацуми сердилась, надувала щеки и ходила, похожая на большую коалу. За неимением приятного занятия (Айдо запретил ей портить стены стрелами, дротиками и метательными ножами), она принялась за уборку квартиры и очень быстро стала похожа на среднестатистическую домохозяйку.
  Вначале на ее робкую просьбу: "Можно, я наведу тут порядок", Айдо отреагировал взрывом хохота, разрешением "перевернуть этот дом с головы обратно на ноги" и пожеланием удачи.
  Сначала Мацуми честно пыталась убрать весь этот кавардак сама: она честно разобрала шляпницу, которая превратилась в склад всевозможного хлама, перемыла гору посуды, ненароком разбив несколько дорогостоящих тарелок, вытерла пыль с многочисленных статуэток, которые притаскивала Сонота... в-общем, сама Золушка по сравнению с ней казалась бы жалкой лентяйкой.
  Потом она начала входить во вкус и забрала у Айдо телефон и ноутбук, сопроводив его на кухню прицельными ударами по филейной части и предупреждением, что не отдаст его сокровища до тех пор, пока в каждом сантиметре глянцевого пола нельзя будет не увидеть своего отражения. Айдо воспринял это кисло, но тряпку взял, и драить начал.
  Но апофеозом ее сегодняшних мучений стало нахождение в каком-то закутке чего-то буро-болотного цвета в горшке и даже с палочкой-лягушкой в нем.
  - Что это? - удивленно спросила она, сдувая пыль на Айдо.
  Айдо чихнул.
  - Во что это превратилось сейчас, я не знаю, но раньше это был какой-то цветок, - лениво сказал он и добавил, - Сонота пару месяцев назад принесла.
  - И как тебе удалось превратить несчастное растение в это?! - с ужасом в голосе допытывалась она, приподнимая вялые ржавые листья.
  - Никак. Ничего не надо делать.
  - Оно и видно, - ехидно заметила она и полила его остатками чая из своей чашки.
  - Это же чай! - Айдо хлопнул себя по лбу, - Подслащенный чай...
  - Ничего, - строго сказала она, - Хуже уже не будет!
  Действительно, через несколько часов цветок даже приподнял листья. Мацуми поставила его на рабочий стол Айдо, чем страшно его разозлила, и теперь ходила вокруг него, с любопытством трогая его за листья, иногда ради разнообразия кидала в Айдо взятой из воздуха подушкой и сопровождала это гневной тирадой по поводу загубленной цветочной жизни.
  - Слушай, помолчи, а? - устало попросил Айдо, - От твоей "заботы" и болтовни он зачахнет в сотни раз быстрее.
  - Ничего не зачахнет, - отмахивалась Мацуми и продолжала крутиться возле горшка.
  После часа такого мельтешения Айдо готов был лезть на стену, купить, наконец, новый цветок для этой природной защитницы и даже разрешить ей снова метать в стену ножи. Правда, последний вариант он тут же прогнал от себя куда подальше: "Нет уж! Лучше купи новый цветок", - увещевал он сам себя: "Или тебе хочется подвернуться ей под горячую руку и получить нож в лоб?"
  Подумал, и сразу же прислушался к своим ощущениям: ни одна часть тела не выказала огромного желания быть пришпиленной к стене.
  - Да оставь ты в покое этот фикус! - заорал он после второго часа.
  Его раздражала не деятельность Мацуми, нет. Его жутко раздражало то, что он неосознанно следит за ней глазами и не может ни о чем думать. Хотя, он не мог этого не признать, он сделал чудный карандашный набросок. Теперь уж не оставалось сомнений: девушкой, чье лицо стало часто мелькать на перепачканных карандашом пергаментах, была уже не Сонота. Такая вот нелепая перетасовка кадров.
  Мацуми надоело ждать, когда на цветке появятся новые листья, и она заскучала. Чтобы как-то скрасить меланхолию, она съела большой бутерброд и две конфеты, после чего вновь загрустила.
  Айдо хотел чем-нибудь занять ее, но ничего не приходило в его голову. Тогда он сделал самый глупый из всех возможных шагов: он пригласил Соноту на чашку чая.
  - Конечно, - отозвалась та в трубку и примерно через час стояла на их пороге. Как всегда, безукоризненно изящная и аккуратная. С улыбкой на лице. И с тортиком.
  Ее приход, как и ожидал Айдо, оживил Мацуми. Она отложила в сторону пульт и книгу, которыми обложилась с ног до головы.
  Когда она вообще начала перебирать книжные шкафы, Айдо что-то заподозрил, но отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. Потом Мацуми вытащила какую-то заумную книжку по культурологии и с увлечением погрузилась в нее. Айдо ходил вокруг нее, заглядывал через плечо и тихо злился. К слову, ноутбук и телефон она так ему и не отдала.
  Проглотив эту книгу, она схватила с полки какую-то беллетристику и, с упоением листая страницы, прочитала яркий томик минут за двадцать. Айдо тихо поражался: он не мог понять, как можно, лишь пробегая страницы взглядом, ухитряться запомнить и осмыслить то, о чем там говорилось. И тут он нашел себе новое занятие: устроиться в кресле напротив нее с листом пергамента и наблюдать за Мацуми, изредка делая карандашом беглые штрихи.
  Примерно за час горка из книг на кровати доходила ей до подбородка, шкаф оскудел наполовину, а пол возле кресла оказался усыпан пергаментными обрывками.
  Когда пришла Сонота, глаза Мацуми вновь стали осмысленными. Она с недоумением посмотрела на кучу книг возле себя и отшатнулась от них.
  - Я все это прочитала? - недоверчиво поинтересовалась она, - Хм, странно. У меня никогда не было особой тяги к чтению, особенно в последние полгода.
  Из прихожей раздался звонкий голосок Соноты. Мацуми пошевелила пальцами, и книги вернулись на свое место. Вообще-то ей нужно было пользоваться своими способностями как можно меньше, но Мацуми решила, что от одного раза мир не перевернется. Она выбежала на голос и увидела голубоглазую брюнетку, коротко остриженную, с макияжем в бежевых тонах и персиковой помадой на губах, которая склонилась над белой сумкой.
  - Зачем ты обрезала волосы? - изумилась Мацуми.
  - Хм, и это вместо приветствия, - скептически хмыкнув, сказала Сонота и выпрямилась.
  Мацуми увидела, что волосы у нее не острижены, а собраны гребнями в очень гладкий пышный валик, из которого торчала заколка-шпилька в виде веточки сакуры. Она скинула длинный серый пуховик с пышным меховым воротником черного цвета и осталась в узеньких черных брючках и нежно-бирюзовой блузке. Вообще, как заметила Мацуми, она старается выглядеть аккуратно и элегантно всегда.
  "Интересно, а как она ходит дома? Неужели надевает чопорные офисные костюмы?" - подумала Мацуми.
  В это время Сонота, распространяя вокруг себя чудный, едва уловимый аромат духов, прошла в гостиную. Мацуми втянула запах окутавшего ее шлейфа и закрыла глаза: она любила такие тонкие невесомые ароматы.
  А еще Мацуми пришла в голову мысль, что, если бы она была воспитана родителями, а не случайными людьми, то Сонота бы ей не понравилась. Она и сейчас не питала к ней особенно нежных чувств - ей не нравилось то, что Сонота уж слишком заботится о своей внешности, не особенно обременена вежливостью, и вообще она, по представлению Мацуми, была этакой Попрыгуньей-Стрекозой. Всем известна ее печальная судьба, так что дальнейшие рассуждения лишни.
  Сонота уже успела поворчать, разобрать многочисленные пакеты и отправить Айдо за чаем. Тот со вздохом отправился, только грустно захлопнулась за ним дверь. Сонота выглянула в прихожую и, никого там не обнаружив, облегченно вздохнула. Она быстро подошла к Мацуми и заглянула ей в глаза. И в ее глазах Мацуми увидела что-то новое, пока еще непонятное для нее. В ее глазах уже не было той дурашливости, что обычно было в Соноте, не было обычной павлиньей надутости. В них было какое-то мудрое спокойствие и глубокое внимание, так резавшее с непривычки глаз. У Мацуми даже закружилась голова, и она поспешно отвела взгляд. Сонота с каким-то нехорошим пониманием усмехнулась.
  - Думала, что я взбалмошная? Всегда беззаботная? Нет, - горько сказала она, - Я такой же человек, как и все. И проблемы у меня тоже есть.
  Мацуми опешила: она действительно так считала, но не думала, что Сонота может быть такой прозорливой.
  - Ладно, не заморачивайся, - великодушно махнула рукой Сонота, - Считай, что я такая же дурочка, как и раньше.
  - Я не могу так считать, - упрямо замотала головой Мацуми, - Ты экономист банка, ты не можешь быть глупой.
  - Ладно, - смягчилась Сонота, - Забудем об этом. Лучше расскажи, как ты тут живешь, и что у вас происходит?
  Мацуми подумала, что у Соноты остались к Айдо какие-то чувства, иначе бы она так не спросила. Тем более она так вскользь употребила слова "у вас", что сомнений у нее не осталось: только девушка может так завуалированно спрашивать то, что ее волнует, но, как говорится, клин клином вышибают. Только девушка может так легко раскусить такую красивую и правильную фальшь. С другой стороны, даже Мацуми, которой были чужды все чувства, ощутила, что у Соноты есть основания беспокоиться. Еще непонятно, как бы отреагировала она, если бы в доме ее любимого поселилась жутко странная девица.
  - Ну, вообще-то все хорошо, - как можно беспечнее сказала Мацуми и почувствовала, что Сонота напряглась, и быстро добавила, - Он, если честно, мало со мной разговаривает. Уткнется в телевизор или ноутбук, и сидит так часами.
  Сонота исподтишка выдохнула, но от цепкого взгляда Мацуми это не укрылось.
  - О, на это он мастер, - сказала Сонота, - Всегда таким был. Для него пробежать сотню метров большая проблема: сразу начинаются отговорки, типа "мне завтра рано вставать", "извини, но у меня в кухне кран течет" и прочая ерунда. А сам от этого крана как от огня шарахается. Что и говорить, он - дитя технического прогресса.
  Мацуми согласно закивала. Сонота хитро прищурилась.
  - Не веришь мне? - спросила она.
  - Почему не верю? - честным голосом начала Мацуми, но осеклась, - Да, не верю.
  - Так я и думала.
  - Ну ответь честно: ты пришла сюда чтобы разузнать, что у меня было с Айдо, так? - спросила Мацуми, - Так вот честный ответ: ничего!
  - Ладно, - призналась Сонота, - Мне действительно было это интересно. Да я ни на одну его девушку так не реагировала! А тут... не знаю, почему, но я думаю, что ты ему нравишься.
  - Нет, ты что, - смутилась Мацуми, - Этого не может быть.
  - С чего ты взяла?
  - Ну, - она не могла найти слов, - Просто я так считаю.
  - Я так считаю! - передразнила Сонота, - А вот я считаю обратно. Ладно, я сейчас просто злюсь. Давай больше не будем это обсуждать и поедим тортика? Я умираю с голоду, а Айдо придет еще не скоро. Отправлять этого соню за чем-нибудь опасно для жизни.
  - Почему?
  - Потому что за это время ты находишься под угрозой вымирания: от голода или злости на него.
  - А как же чай?
  - У меня есть сок, - Сонота действительно вынула из пакета яркую упаковку.
  Мацуми заметила, что после того, как она высказала ей свои опасения, разговор словно бы полегчал, а обстановка явно разрядилась.
  "Как глупо получилось", - подумала Мацуми: "Нервничать из-за такой ерунды! Хотя... если это все, чего она боится, то мы могли бы стать подругами".
  Подумала и - замерла всем своим существом. У нее еще не было друзей, и она не знала, что это и как это.
  Видимо, что-то отразилось на ее лице, потому что Сонота, хотевшая было отправить в рот кусочек восхитительного бисквита, замерла с вилкой у открытого рта, а потом и вовсе ее отложила.
  - Так дело не пойдет, - решительно заявила она, вытаскивая Мацуми из-за стола, - Если я тебя обидела своими словами, то глубоко прошу прощения. Я всегда сначала говорю, а потом думаю. А теперь объясняй, что тебя волнует.
  Мацуми хотела было заикнуться о том, что сейчас ее волнует недоеденный кусок торта и ее голод, но почему-то говорить этого не стала. Наоборот, она опустила глаза в пол, хотя на самом деле ее ничего не тревожило, а Сонота восприняла это по-своему.
  - Извини меня, - попросила она, - Я не думала, что ты это так воспримешь.
  Мацуми потрясла головой.
  - Нет, нет! Не надо! - очнулась она, - Я не обижена и не расстроена, просто промолчала!
  - Да? - недоверчиво спросила Сонота.
  Мацуми усиленно закивала. Она терпеть не могла оправдываться, но иногда приходилось.
  - Ладно, поверю, - вздохнула Сонота, - Давай впредь воздержимся от подобных разговоров?
  - Давай.
  Мацуми прекрасно понимала, что эта фраза весьма условна. Как ребенок, который говорит "Я так больше не буду".
  А потом Сонота каким-то невероятным образом перевела разговор на отстраненные темы, а потом и вовсе предложила погулять. Мацуми глянула на часы: еще не поздно, всего пять вечера. А Айдо нет уже около часа. Что-то кольнуло ее в грудь. Такая незаметная иголка тревоги.
  "Да где же он!" - раздраженно подумала она: "Если с ним что-нибудь случилось: найду и разорву того, кто его задержал".
  А сама поймала себя на том, что озабоченно выглядывает в окно, силясь высмотреть там знакомую фигурку в черной куртке.
  "Что это со мной? Уж не влюбилась ли?"
  Нет. В романах обычно пишут: "При одной только мысли о нем ее тело уже начинало трепетать, сердце пропускало удары, а душа билась, как прикованный цепями Прометей".
  Ничего подобного не было. Ни одна жилка не трепыхнулась, не говоря уже о каком-то истерическом трепете тела.
  Но не признать того, что она волновалась, было невозможно.
  - Что, беспокоишься? - понимающе усмехнулась Сонота, - Не волнуйся: найдется твой принц. Наверняка опять сидит в каком-нибудь интернет-кафе и гложет свой омерзительный кофе. Хочешь, мы его поищем?
  - Хочу.
  - Только учти - если с ним что-нибудь случилось, и мы его найдем, я убью его прямо там, не отходя от кассы, - предупредила Сонота и со вздохом потянулась к куртке.
  ...- Я тебя не понимаю, - Мацуми втянула носом острый морозный воздух улицы. В носу сразу же защипало, и она чихнула, - То ты даешь понять, что все еще любишь его, то утверждаешь, что убьешь его. Как тебя понять?
  - А черт знает, - Сонота легкомысленно пожала плечами, - Я всегда такая: то люблю, то убью. Так что не пытайся меня понять - мне всегда говорили, что я самая сумасбродная девушка на этой планете.
  - Тогда берегись: у тебя появилась конкурентка, - засмеялась Мацуми.
  - И кто же?
  - Я!
  Сонота засмеялась:
  - Ну уж нет! - заявила она, - Это только мое поприще!
  Мацуми улыбнулась, но ничего не сказала.
  ...На улице кружился снегопад. Все заволокло плотной белесой дымкой, поэтому приходилось сильно щурить глаза, чтобы разглядеть хоть что-нибудь дальше своего носа.
  Было холодно. Ветер выдувал из тела все тепло, а заодно эмоции и чувства. Мацуми уже не чувствовала рук. Ног, впрочем, тоже: обувь не грела, а только мешалась. Казалось, что, даже если бы она шла босиком, ей было бы теплее.
  Сильный порыв ветра сорвал с нее капюшон и бросил в глаза горстку колючего снега.
  Они искали его уже больше часа.
  Сонота начала злиться. Она не любила долгих прогулок, тем более по такой погоде, так что сейчас ее держала только ответственность за Мацуми. Вообще-то она сама не могла понять, откуда ей в голову пришла эта поражающая мысль. Ее никто об этом не просил, но она думала, что не может ее бросить, особенно сейчас. Просто не может, хотя непонятно, почему...
  Что-то кольнуло ей взгляд. Что-то до боли знакомое, явное, но какое-то призрачное. Сонота прищурила глаза, но сразу же их засыпало колким снегом. Она пригляделась.
  - Смотри! - воскликнула она, - Вот он!
  Мацуми быстро посмотрела туда, куда показывала Сонота. Действительно, в тусклом фонарном луче, на бетонной стене сидел Айдо. Было плохо видно, но в этой ссутуленной фигурке, запорошенной снежными хлопьями, особенно ясно угадывался он сам. Мацуми бросилась вперед, но не услышала за собой скрип сапог Соноты. Она удивленно обернулась и взглядом спросила, почему она стоит.
  Сонота с какой-то печалью смотрела на фигурку Айдо.
  - Знаешь, - пробормотала она, - Я, наверное, пойду.
  - Почему?
  - Просто уйду. Уже поздно.
  Она резко развернулась на каблуках и заскрипела снегом. Мацуми долго смотрела ей вслед, слушая скрип ее обуви на белоснежном ковре, но вскоре ее фигурка растаяла в белой пелене.
  Она вздохнула и пошла к фигурке, укутанной в черное и белое.
  Пока она шла, Айдо не замечал ее. Для Мацуми вообще осталось загадкой, как он ухитрился взгромоздиться на высокую, метра три, не меньше, стену, и вообще, зачем он это сделал. При ее приближении Айдо поднял голову и посмотрел на нее. Мацуми подняла голову вверх и, приложив ладошки к губам, крикнула, как в трубу:
  - Эй! Ты что тут делаешь?
  Это место было пустынным, но находилось всего метрах в ста от дома Айдо. Тут мало кто ходил: даже вездесущие собачники предпочитали проводить время в парках и садах. Это была промышленная зона: недалеко темнело на белоснежном фоне размытое пятно. Взбирались вверх массивные трубы, очернял небо густой темный дым, и высокие стены скрывали это адское место.
  Айдо спрыгнул, мягко, как кошка, спружинив на ноги, и приземлился рядом.
  - Как видишь, уже ничего, - и в его глазах появился тот самый нагловатый блеск.
  - Зачем ты так сделал, зачем?! - Мацуми, гневно сверкнув глазами, прямо посмотрела на него.
  - Я готов поспорить на что угодно: у вас состоялся или почти состоялся не самый приятный разговор.
  Айдо отвернулся и зашагал прочь. Мацуми ничего не оставалось делать, как рысцой побежать за ним.
  - И из-за этого стоило сидеть на холоде? А если бы мы тебя не нашли?!
  - Я не ребенок, не потеряюсь, - ухмыльнулся он.
  Он шел настолько широкими шагами, что Мацуми едва поспевала за ним. Внезапно у нее возникло твердое желание уехать от него. Просто уехать, без лишних слов и объяснений. Она поняла, что Айдо дико ее раздражает. Вместо благодарности она ощущала уколами подступающую злобу. Ее затошнило. Она резко повернулась и пошла в сторону освещенного огнями шоссе...
  ...В эту ночь она так и не вернулась. Переночевала в гостинице: добрый метрдотель даже не взял с нее денег. Она всю ночь проворочалась без сна на узенькой неудобной кушетке, а под утро уснула прямо на полу.
  Ей было душно, а окна в комнате не открывались. Было страшно от неизвестности: что делать дальше? куда идти?
  И еще ей было страшно одиноко.
  Непонятно, почему, она, не дожидаясь первых лучей солнца, оделась и ушла, не оставив после себя никаких следов.
  Она целый день бродила по городу, не чувствуя ни голода, ни пронизывающего ветра, ни метели, застилающей глаза.
  Ближе к вечеру она, не чувствуя от усталости ног, забилась в какой-то занесенный снегом угол парка и задремала там, слушая, как ветер поет ей колыбельную...
  Так прошло еще два дня. Пару раз она чуть не сталкивалась с Айдо, но чудом успевала улизнуть. Она заметила, что на его лице изменилось выражение: с равнодушно-беззаботного, на огорченно-задумчивое.
  Мацуми даже было подумала, что это она причина этих изменений, но отогнала от себя эту мысль: ни один человек не мог привязаться к другому всего за три дня проживания в одном доме. Это просто невозможно.
  Кажется, то состояние, что было сейчас у Мацуми, по-научному называется "маниакально-депрессивный психоз". Самой Мацуми было на названия плевать, но психоз овладел ею быстро и точно.
  А потом вдруг наступило просветление. Непонятно, почему это произошло, но внезапно вся жизнь показалась ей прекрасной и удивительной. То, что казалось темным - стало казаться светлым, злая вьюга - доброй сказочницей, холодный ветер - приятным бризом.
  Она не жалела о том, что сбежала, так просто и возмутительно небрежно сбежала. Каждый вздох, каждый удар ее сердца был наполнен ароматом безграничной свободы, каждый глоток воды казался глотком свободы!..
  - Осторожнее, девочка, - вдруг произнес кто-то рядом, - Это чувство - самое опасное из всех.
  Мацуми обернулась: ее неприятно удивило то, что незнакомый старичок так сильно осведомлен о ее мыслях. Тем временем тот продолжал:
  - Чувства обманчивы. Ничто не врет чаще глаз, и ничто не бьет так больно, как ощущение, что тебя вновь взяли на короткий поводок, запомни это. Вернись туда, откуда начала свой путь.
  - Это куда? - невнимательно спросила Мацуми, стараясь рассмотреть незнакомца в деталях.
  - Туда, где началась твоя новая жизнь.
  Старичок развернулся и зашагал. Мацуми хотела его догнать, но будто бы приросла ногами к земле.
  "Ага, не хочет, чтобы его догоняли", - с досадой подумала Мацуми. Она вообще заметила, что с того самого момента, когда она ступила в этот город, вся ее жизнь очень изменилась, да и странные вещи начали случаться.
  Потом Мацуми долго пыталась вспомнить старичка, но не смогла: ей то вспоминался низкий седовласый человечек, покрытый сетью морщин, то высокий рыжеволосый юноша с кучей веснушек на щеках и на носу, то подслеповатая старушка с убранными в низкий пучок волосами. Она обратила внимание, что ни у одного образа, что вспоминались ей, она не запомнила глаз: все эти люди не смотрели на нее в упор, а отводили взгляд - вверх, вбок, вниз. Но не прямо. Лишь одни глаза вспомнились ей: черные, как смоль, крупные, как вишни, молодые и немного упрямые. В них было много величавого спокойствия и мудрости.
  Она запомнила их лишь потому, что человек один раз взглянул ей в лицо. И тогда на мгновение сквозь морочащую маску проступил высокий мужчина с длинными черными волосами и небольшой бородкой жестких прямых волос. У него на носу была небольшая горбинка и маленький крестообразный шрам на левом крыле; брови у него были густые и черные, а губы плотно сжатые и некрасивые. Этот образ исчез очень быстро, будто и не появлявшись, но Мацуми поняла, что именно таким был ее незнакомец...
  Она шла по знакомому проспекту - шумному, оживленному. В такой толпе, как тут, легко потеряться, поэтому она и бродила тут постоянно. Изредка заглядывала в наряженные витрины магазинов, но поспешно отходила: ей вообще была неприятна суета.
  Ей было тоскливо. Пару раз она кормила бездомных кошек булочками, беззастенчиво украденных прямо с витрин. Сама она не ела.
  Внезапно с крыши скатился и грузно упал комок снега.
  "Если упадет еще один, я сегодня вернусь к Айдо, но не сама", - быстро загадала она и напряженно уставилась на склон крыши: ничего. Мацуми печально вздохнула.
  "А на что ты надеялась?", - выругала она себя: "Это все детская ерунда, такого не бывает".
  Она встала, отряхнула с коленей нападавший снег и пошла по проспекту, думая сегодня покинуть город.
  Она была далеко, когда с крыши сорвался новый снежный комок...
  ... "Обычно люди плачут, когда у них все плохо", - отрешенно думала Мацуми: "А у меня вроде все и плохо, но вот только я сама себе создала все неприятности. Вот и плакать мне не хочется".
  Вообще, Мацуми была не из тех людей, кто себя жалеет.
  "Упал - вставай. Не вздумай плакать. Слезы - для слабых", - говорил Револьт.
  Вот она и не плакала.
  "Не можешь встать - подними голову. Нельзя показать, что ты сломлен. Только вперед. Всегда".
  И она не сдавалась.
  "Как бы ни было тяжело, всегда есть кто-то, кто поможет. Может, не протянет руку, если ты упал. Зато бросит тебе под ноги свой плащ, чтобы тебе было мягко падать".
  "Револьт, Револьт", - горько подумала Мацуми: "Где ты? Как бы я хотела, чтобы ты был сейчас со мной!.."
  Она рухнула прямо в снег и закрыла глаза, чувствуя, как снежинки падают на ее глаза и медленно тают от их тепла. От этого было холодно, но холода она не чувствовала. Через несколько минут, когда первый лунный луч стыдливо осветил землю, она мирно посапывала, укрывшись снегом...
  Что-то большое и теплое коснулось ее щеки. Мацуми отмахнулась, но это не помогло: теплая полоска вновь прошлась от ее скулы до внешнего уголка губы. Она открыла глаза, и первой ее мыслью ее было закричать: над ее лицом нависло нечто темное и чудовищно безобразное. С тела этого чудища свисала всклокоченная шерсть и касалась щек Мацуми.
  Та резво отскочила в сторону: в ее руках на мгновение сверкнула узкая полоска, и вот она уже занесла над головой изящный клинок.
  - Гав! - раздалось рядом.
  Мацуми отскочила еще дальше.
  - Гав! Гав! - повторилось опять.
  Мацуми завертела головой: чудовище словно испарилось. Послышался легкий топот и скрип снега. Мацуми опустила голову вниз: какое-то темное круглое пятнышко быстро двигалось к ней. Она слегка опустила меч, но все еще держала его наготове. Она почувствовала два легких толчка где-то на уровне икр и замахнулась, но, приглядевшись, рассмеялась.
  Перед ней стоял маленький лохматый щенок, белый, в крупных серых пятнах. Шерсть на теле у него торчала клочками, а голова походила на огромную пушистую подушку. У щенка действительно была очень длинная шерсть: неудивительно, что она касалась щек Мацуми, когда тот склонился над ней.
  Мацуми убрала клинок в алые ножны и пристегнула их к поясу. Щенок вертелся рядом: он явно никуда не спешил. Мацуми наклонилась и потрепала его по шее. Песик отозвался радостным лаем, быстро-быстро завилял хвостом и попытался лизнуть ее в лицо.
  Мацуми взяла его на руки и пошла вперед. В это время на улицах уже никого не было, так что ее странный вид никого не удивлял. Она добрела до той злополучной стены, тоскливо на нее посмотрела и пошла дальше.
  Щенок на ее руках, до того вертевшийся, как юла, неожиданно затих. Мацуми взглянула на него: темненькие глазки-бусинки, лукаво глядевшие на нее, закрылись, а черный и глянцевый, как большая пуговица, нос уткнулся в отороченный мехом рукав ее пальто.
  Несколько раз Мацуми слышала, как в животе щенка урчит от голода. Тогда она скатала одной рукой снежок, дунула на него - и в ее руках оказался аппетитный мясной пирожок. Щенок, почуяв запах, мгновенно проснулся и заскулил. Мацуми отломила ему кусочек и сунула в открытую розовую пасть. Пес зачавкал и быстро проглотил. Мацуми посадила его на скамейку и положила рядом пирожок.
  Когда с едой было покончено, Мацуми села рядом с ним, расстегнула пальто и, сунув щенка туда, застегнула обратно.
  Вдруг она ясно ощутила, как вместе с теплом нового тельца, которое она оберегала сейчас, к ней приходит новое чувство, пока еще непонятное, но радостное. Сосущая тоска отступила, покорно пустив на свое место что-то более светлое.
  Было уже очень поздно: еще пара часов, и начнет светать, а она так и просидела на скамейке, даже не пошевелившись.
  Внезапно что-то толкнуло ее изнутри: она проснулась и посмотрела вокруг - никого.
  "Что это было?" - недоуменно подумала она, но, лишь случайно бросив взгляд на темные столбы деревьев под снежными шапками, ей почудилось, что среди них она увидела какую-то знакомою фигуру.
  "Показалось", - решила Мацуми, но неосознанно продолжала вглядываться в темноту.
  Действительно, какая-то темная фигура бродила между деревьями и, более того, - приближалась.
  Мацуми напряженно вглядывалась во тьму: раньше она прекрасно видела как днем, так и ночью, но сейчас почему-то это не работало, будто кто-то пытался ей помешать, и сейчас она поймала себя на том, чего еще с ней никогда не случалось.
  Она ощутила страх.
  Сосущее, как мрак, дикое, как огонь, безумное, как мир, - и бессмысленное, как ничто другое. Это было самое ужасное чувство из всех. Оно было страшнее, чем предательство и жалило больнее, чем самый острый клинок.
  Если подумать, то становится ясно, что и предательство без страха бы не совершилось, и шальная сталь не ранила бы столь глубоко.
  Тем временем фигура оказалась уже совсем близко, и вдруг вспыхнул свет. Не в прямом, конечно, смысле, а в ее глазах. Она снова видела все столь же хорошо, как и днем. Мацуми присмотрелась: знакомые губы, бирюзовые глаза, взлохмаченные русые волосы... нет! Этого просто не могло быть!
  Мацуми поспешно вскочила, взгляд у нее заметался: ей некуда было бежать, чтобы не привлечь внимания, негде скрыться. Она видна отсюда как на ладони!
  - Стой! - закричал человек, - Подожди!
  Сомнений не осталось. Голос был ужасно знаком.
  Она ринулась вперед, к деревьям. Ей казалось, что скрыться она может только там, заплутав, как заяц, все свои следы.
  Когда уже первые деревья остались позади, она позволила себе обернуться.
  "О, нет!"
  Еще быстрее! Впереди большое дерево, можно успеть! Она быстро собрала в горстку немного снега, подбросила в воздух, дунула и...
  Она загребла воздух огромными белыми крыльями, с какой-то детской радостью ощутив, как ветер выгибает упругое маховое перо, как снег становится продолжением лопаток и как она взмывает над землей.
  Вся ее душа наполнилась неожиданной легкостью и трепетом. Она летит! Впервые в жизни!
  Ей бы никогда этого не достичь: ее сила была настолько огромной, что она должна была уже сойти с ума или превратиться в демона, жаждущего крови.
  Но нет! Ей не суждено было повторить судьбы эльфридов, гораздо более закаленных, чем она, более стойких, чем она, но рано или поздно сходивших с ума.
  А она... бесталантная девчушка, неведомо как занесенная в эту лабораторию смерти, осталась жива, вырвалась из этого ада!
  Никто не создавал крылья до нее, об этом никто никогда не слышал, никому не удавалось покинуть эту академию живым, а она смогла!
  Сказать, что ее переполняла гордость - не сказать ничего. Она не просто гордилась - она дышала сейчас этой гордостью.
  Мацуми посмотрела вниз, на фигуру, и с удовлетворением заметила, что Айдо поражен. Она сделала круг в пяти метрах над ним и направилась на восток, прочь отсюда, как вдруг...
  Крылья, казавшиеся ей продолжением ее самой, рассыпались белоснежным прахом. Несколько мгновений она еще сохраняла невесомость, но потом рухнула вниз.
  Сила наказала ее за тщеславие.
  - А-а-а-а-а-а-а-а-а! - ее крик разрешал тишину.
  Мацуми зажмурилась. Она вдруг вспомнила, что в ее пальто по-прежнему спит щенок. Ей стало так жаль его, что она решила во что бы то ни стало не дать ему погибнуть!
  Она перевернулась в воздухе и сжалась в комок, защищая его своим телом.
  "При ударе, даже если меня размажет, как масло на бутерброде, он сможет выбраться", - подумала она с каким-то странным спокойствием и отрешенностью. Она поняла, что сейчас готова пожертвовать собой, но особенной гордости по этому поводу не ощущала. Даже настроение какое-то не героическое. Как будто билет на автобус покупает.
  Она закрыла глаза и мысленно приготовилась к боли. Она не видела, как вокруг нее рожаются огненные сполохи, сливаясь в единое сияющее полотно. На это полотно было больно смотреть, оно обжигало взгляд и завораживало разум. Оно пронизывало тьму и казалось самим воплощением тьмы. Оно то казалось тонким, как паутинка газового шарфа, то становилось тяжелым, будто это была раскаленная сталь.
  Оно - могущество души.
  Оно есть только у сильных, слабым никогда его не достичь. Но оно может покинуть сильного повелителя, которым повелевало, чтобы стать рабом жалкого вассала.
  Его нельзя увидеть, почувствовать, найти. Его можно только создать - создать жертвой, храбростью, любовью. Оно защитит в самые трудные минуты, а потом покинет, возможно, навсегда.
  Оно - как серый демон, что может приказывать и подчиняться, быть и светом, и тьмой, и добром, и злом, и болью, и наслаждением.
  Оно - опора и препятствие.
  Айдо завороженно смотрел на огненный шар, окружавший Мацуми. Он, ничего не смысливший ни в ней, ни в ее силе, вдруг сразу понял, что это сделала не она. Он хотел побежать к ней - но не мог сделать ни шага, хотел крикнуть - голос затерялся в горле, хотел протянуть к ней руки - они словно стали чужими и больше ему не подчинялись.
  Шар, вдруг вспыхнувший ослепляющим золотистым светом, остановился у самой земли и растаял, сбросив девушку из своего надежного лона.
  Теперь Айдо бросился к ней, и уже ничто больше его не удерживало. Он увидел, что она не разбилась и не рассыпалась прахом. Мацуми бросило на спину в сугроб, но вокруг нее снег вытаял примерно на глубину в полметра и сугроб казался кратером маленького вулкана. Не было слышно ее дыхания, она не шевелилась. Стук ее сердца где-то потерялся. Айдо похолодел. Он не хотел даже думать о том, что могло произойти.
  Он опустился на колени прямо в сугроб и слегка потормошил ее. Никакой реакции.
  Ему по-настоящему стало страшно. Он приподнял ее и встряхнул за плечи. Ответа вновь не последовало.
  Он посмотрел на это бесчувственное тело и поднял ее на руки. Ему показалось, что где-то там, под теплым пологом одежды, тихо забилось сердце.
  ... - Все заканчивается тем, с чего и началось, - тихо сказал Айдо и закрыл дверь в комнату, где спала Мацуми.
  Он прошел в гостиную и уселся в кресло. Он поставил на колени ноутбук, чтобы чем-нибудь себя занять, пока она не проснется, но...
  Он с диким раздражением отбросил его. Потом он побродил по комнате, изредка останавливаясь и напряженно вслушиваясь в тишину. Он каким-то невероятным образом слышал ее дыхание, и этот мерный звук успокаивал его. Но если оно вдруг становилось прерывистым, казалось, будто тигриный рык сейчас вырвется из его груди. Если бы у него был хвост, он бы сейчас раздраженно хлестал им по своим ногам.
  Он сделал себе кофе, как обычно - без сахара и сливок. Но, подумав, насыпал в него две чайные ложки белых сладких кристаллов. Попробовал - и выплюнул. Даже рот потом прополоскал и вылил чашку ароматной арабики в раковину.
  Сзади послышался шелест шагов. Айдо обернулся: Мацуми стояла, оперевшись на косяк двери, заспанная, с красными глазами. Волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Одета в длинную рубашку, как и тогда, когда она впервые тут очутилась. В руках неизвестно откуда взявшаяся куртка - из черной матовой кожи, короткая и холодная. У Мацуми какой-то странный взгляд: смотрит уныло, исподлобья, недоверчиво.
  Айдо шагнул к ней, а она отошла назад. Он непонимающе на нее уставился, и она заговорила первой.
  - Не стоило, - сухо сказала она, - Спасибо.
  И этим "спасибо" словно окунула с головой в прорубь с ледяной водой. В глазах нет теплоты, мягкости, света. Они колючие, холодные и дерзкие. Вид очень решительный.
  И Айдо угас под этим взглядом. Если до этого в его груди слабым огоньком тлела надежда, что ничего не изменится, то при одном лишь взгляде этих лютых глаз она растаяла, словно туманная пелена.
  - И что ты будешь делать дальше? - как можно более бесстрастно спросил он.
  - Уйду.
  - А потом?
  - Это уже не твоя забота.
  Айдо посмотрел в окно: погода прояснилась. На стекле причудливо вились морозные узоры.
  - Знаешь, - Айдо обернулся на ее голос, - Спасибо тебе.
  И она улыбнулась, печально сверкнув глазами. На мгновение в этот необузданной дикой тигрице проступила та ласковая кошечка, что жила в ней раньше.
  Айдо посмотрел на нее пустыми глазами.
  Иногда бывает, что скажешь человеку ужасную весть, а он никак не реагирует. Обычная реакция - слезы, крик, злость - их нет. Есть только сосущее равнодушие, заторможенная реальность и больной разум обессилевшего человека.
  Так и Айдо сейчас. Он не ощущал грусти, радости или чего-то иного и смотрел на все это невероятно спокойно, а его душа превратилась в черную дыру, поглощающую все на своем пути.
  Мацуми как-то вся сжалась и затравленно на него посмотрела. Айдо смотрел на стену над ее головой. На его плечо сначала шлепнулась рубашка, а потом хлопнула дверь.
  И тогда отчужденное состояние сменилось каким-то ужасным чувством, будто сейчас исчезло что-то важное. И его глаза засверкали решительностью.
  Он схватил с вешалки куртку, обулся и распахнул дверь, собираясь выскочить на улицу, как вдруг услышал под своими ногами звонкий лай. Щенок Мацуми остался тут, она забыла его. Это словно стало последней каплей. Он подхватил щенка на руки и выскочил на улицу.
  ... "Зачем я снова ушла?" - отчужденно подумала Мацуми: "Сама не понимаю, что это со мной. Он же неплохо ко мне отнесся, даже пошел искать. И... и мне плохо без него".
  Она не побежала, как раньше, а медленно пошла. Сейчас ей было намного удобнее: и куртка была удобной, и обувь без каблука, и брюки свободные. Для нее самой было в диковинку, но она так и не убрала пристегнутый клинок, и сейчас на нее с вежливым недоумением поглядывали прохожие.
  "Ну и пусть смотрят!" - подумала раздосадованная Мацуми и нарочно пристегнула к ножнам еще одни - с кривым ятаганом.
  Вдруг что-то кольнуло ее в грудь. Она удивилась: раньше с ней такого не было. Потом боль стала протяжной, пульсирующей, причем не в сердце, а на левой груди. Она, стараясь не дышать, скользнула в какой-то темный угол, дернула молнию на куртке и отогнула ворот рубашки. На снег под ее ногами упало несколько ярко-алых капель. Она провела по груди рукой и посмотрела на нее: она была алой, а паучок, нехорошо сжавшись, пульсирующими глотками сосал ее кровь. Она заметила, что он спустился на пару сантиметров ниже, оставив за собой кровавый рваный шрам, глубокий и свежий. Из него-то и текли алые струи.
  "Ага", - озадачилась Мацуми: "Это такой прозрачный намек на то, что моей крови ему мало. Так вот дружок, знай: никого я для тебя убивать не стану, хоть всю меня высоси до последней капли!" - и она презрительно ковырнула паучка ногтем. Тот ощетинил рубиновую спинку и больно куснул ее. Мацуми вскрикнула от боли и скорчила паучку гримасу - все, чем она могла ему отомстить.
  Она оглянулась назад: сзади нее тянулась короткая дорожка кровавых следов - она шла с того момента, как Мацуми расстегнула куртку.
  - Вот черт! - ругнулась она, быстро застегнулась и начала подошвами ботинок стирать следы.
  Когда последняя капелька была уничтожена, она втянула воздух носом и внезапно почуяла какой-то знакомый аромат: едва ощутимый запах кофе, книжных страниц и странного одеколона: бергамот, нотка грейпфрута и анис.
  "Что мне делать?!" - запаниковала она. Ей вообще уже надоело то, что Айдо удается ее находить: "Спрятаться или выйти навстречу?"
  Никакого знака, указующего перста и прочего не последовало.
  "Ладно", - решилась она: "Если пройдет мимо и заметит - выйду. Если не заметит - не стану показываться".
  Это решение на этот момент показалось ей единственно верным, и она с непринужденным видом забралась на невысокую стенку, уселась поудобнее и принялась полировать и без того сверкающие ножны ятагана, но продолжала принюхиваться и всматриваться. Все-таки в глубине души она желала быть найденной.
  Но с другой стороны она боялась этого желания и всячески его отторгала.
  "Я не должна так думать", - говорила она сама себе: "Получается, что я заставила его пойти меня искать, а это, по меньшей мере, странно".
  Но все же кто-то услышал ее истинное желание и, послушно черкнув в блокнотике незаточенным карандашиком, исполнил его.
  Айдо вынырнул из-за угла внезапно, но как-то уж очень точно, и сразу повернул к ней. Она постаралась придать своему лицу холодное выражение, но не смогла. А потом уголки ее губ опустились сами собой: Айдо ее не замечал.
  Мацуми нарочито громко царапнула ногтем по ножнам, но и тогда Айдо не поднял вверх головы. Она удивилась.
  Раздался собачий лай. Мацуми опустила голову вниз, и ее глаза засияли от радости: это был ее щенок, первое существо, которое ее полюбило!
  Вместе с лаем Айдо поднял голову наверх. Мацуми уже ожидала возгласов удивления, радости обиды, но никак не того, что получилось: Айдо смотрел на нее, но в то же время он ее не замечал. Его взгляд пронизал Мацуми насквозь и словно прошел дальше.
  Она поняла, что Айдо ее попросту не видит.
  Но ведь щенок заливается переливчатым лаем! Значит, он ее видит! А Айдо? Почему он ее не замечает?!
  Она в недоумении спрыгнула и оказалась прямо перед его лицом, но и тогда взгляд Айдо пронизал ее, как иглой.
  Она стала размахивать перед его лицом руками, прыгать, даже ущипнула его. Айдо с недоумением посмотрел на место, где только что сжимались ее пальцы, потер его, но ничего не увидел. Мацуми тяжело вздохнула: пытаться пробиться к Айдо было так же бессмысленно, как пинать фонарный столб. Да и из второго можно было бы извлечь хоть какую-то пользу - если срочно нужно что-то пропустить, то вот шикарное средство, чтобы сломать ногу.
  Она вновь расстегнула куртку и отогнула ворот, чтобы посмотреть на паучка: тот уменьшился в размерах раза в три, и рубин тельца из ярко-алого стал насыщенным бордовым. Серебряные лапки стали золотыми, а на шейке появился синий ободок. И этот обод больше всего настораживал Мацуми
  "Вот гадость какая! Даже тут напакостил!" - разозлилась она.
  Мацуми подхватила щенка на руки и проследила за ошарашенным взглядом Айдо: в его-то глазах пес воспарил над землей. Паук на ее груди дернулся, почуяв свежую молодую кровь и разорвал Мацуми кожу, прибавив к шраму еще несколько сантиметров. Песик заскулил и начал вырываться из рук Мацуми. Она сжала паучка пальцами и, видимо, сделала этой драгоценной фигурке больно. Он послушно вернулся на место, где был, и новых поползновений не совершал.
  Это артефакт был низшей тварью, созданной высшими глупцами, что были наделены нескончаемой силой. Хоть он и имел вид драгоценности, твердой, как алмаз, но в действительности его мог раздавить ребенок. Поэтому он был и силен, и слаб одновременно: он был слаб телом, но мог подчинять себе чужой разум, что венчало это отвратительное создание над человеком и человечеством.
  Он был очень неглуп, и понимал, когда его влияние мало: у слабого хозяина сильные слуги и наоборот. В этот раз слуга был сильнее.
  После того, как паучок вернулся на место, Мацуми вновь обрела кровь и плоть.
  ...Она возникла из ниоткуда: просто в один миг появилась прямо перед его носом и, пошатнувшись, еще на шаг приблизилась к нему. Тогда и парящий в воздухе щенок оказался вовсе не парящим: просто он все это время был у нее на руках.
  Мацуми откинула волосы со лба и открыто посмотрела на Айдо. Он отшатнулся. Ему было непонятно, почему у Мацуми, ушедшей не больше, чем четверть часа назад, такое измученное лицо.
  Да, выглядела она неважно: лицо бледное и какое-то изможденное, глаза словно ввалились, под веками залегли фиолетовые тени. Даже губы побледнели и словно бы замерзли.
  Мацуми была одета очень просто: темные брюки из какого-то грубого сукна, кожаная черная куртка, из-под ворота которой торчал светлый ворот рубашки. Обувь - высокие охотничьи сапоги. Непримечательная для девушки одежда, не правда ли? Но в таком виде она выглядела куда более естественно, а оттого и красивее, чем когда ее облачили в наряд фарфоровой куклы.
  Мацуми стояла и смотрела прямо на него, как будто ожидая какого-то решения с его стороны. Айдо не понимал, чего она хочет и почему уставилась на него пытливым взглядом своих золотисто-зеленых глаз. Он стушевался и попытался перевести взгляд на что-то нейтральное, но и тут он потерпел неудачу: его взгляд зацепился за пристегнутые ножны.
  Мацуми расстегнула пояс ножен и протянула меч Айдо. Клинок, что находился в нем, был самым любимым из всех. Это было не искусственное оружие, созданное мыслью и разумом, а настоящий полуторный меч, созданный искусным мастером. Если бы она лишилась его, ей не удалось бы создать себе новый, как она создавала все остальное.
  И этот бастард - ее защита - она отдала человеку. Высший знак доверия странника.
  Айдо неумело держал в руках дар ее доверия. Лишь когда она протянула ему клинок, когда лишь кончиками пальцев он прикоснулся к нему, его обдало странным жаром. Даже для него бастард был неудобен и тяжел: ему вообще казалось дикостью это сочетание - девушка и смертоносное оружие.
  А она посмотрела на него чутким взглядом и протянула руку, чтобы его забрать.
  - Тебе не нравится это, верно? - безошибочно подметила она, - Отдай его, если так.
  Но Айдо только крепче стиснул ладонь на рукояти, подержал несколько секунд и вернул хозяйке.
  - А для меня странно, что ты не сделал хотя бы взмаха, - улыбнулась она. И вот тогда-то у них обоих создалось впечатление, что все было так же, как и с первой минуты их знакомства.
  - Почему странно?
  - Те мужчины, с которыми я общалась, всегда так делали.
  Она не стала упоминать, что все мужчины, с которыми ей посчастливилось проводить время, были ее учителями, да и тех было всего трое: Резарт, Алгар и Револьт.
  Первый был учителем фехтования, второй обучал ее пользоваться дротиками, отравленными стрелами, метательными ножами и прочим мелким оружием. А Револьт... про Револьта все и так известно.
  - Я не из тех людей, которые что-то понимают в мечах, - сказал Айдо.
  Повисла напряженная пауза. Мацуми смотрела спокойно и немного виновато, исподлобья. Айдо имел вид человека, который собирается что-то сказать, но никак не решается. Мацуми убрала меч в ножны и случайно задела рукой куртку. На снег капнуло несколько ярких капель. Она разозлилась. Больше оттого даже, что пытливый взгляд Айдо его заметил.
  Он действительно это заметил. И сразу же обратил внимание, что Мацуми еще сильнее побледнела, хотя выражение лица у нее не поменялось. Она даже начала застенчиво стирать их ножкой. Айдо скептически на это посмотрел и, дернув ее за руку, потянул прочь:
  - Идем. Надеюсь, ты согласна вернуться?
  Мацуми что-то невнятно пробормотала, но это "что-то" подозрительно напоминало очередной бунт, правда, словесный.
  - Давай так: сейчас ты делаешь так, как я скажу, а потом уже я протяну тебе мизинчик, буду вымаливать прощение или чего ты там хочешь, ладно?
  - Ладно.
  Вот таким он ей нравился гораздо больше.
  ... - Ай! Не надо! Мне не больно!
  Мацуми уже четверть часа терпела все манипуляции Айдо.
  Сначала этот естествоиспытатель стянул с нее куртку: под ней была перепачканная в кровь рубашка.
  - Садись, - велел он и точным движением толкнул ее под колени на диван. Она плюхнулась грузно. Револьт, увидев такое приземление, презрительно бы скривился и заявил что-то в духе: "Я ожидал от тебя большего", или "И это моя ученица".
  Айдо опустился перед ней на колени и принялся развязывать тесемки ее рубашки. Кожа Мацуми покрылась мурашками, она попыталась оттолкнуть его руки, за что получила невероятно укоризненный взгляд.
  - Перестань, - сказал он, - Я не собираюсь совершать ничего недопустимого. Если хочешь, закройся полотенцем.
  И он протянул ей белоснежное махровое полотно. Мацуми хотела было ехидно спросить, какой толк будет от того, что она им накроется, если рана все равно расчертила ее левую грудь почти пополам, но передумала. В конце концов, что из этого выйдет страшного?
  Но в мыслях Айдо действительно не было ничего дурного: он уложил ее на диван и принялся аккуратно стирать губкой кровь с ее перепачканного тела. Мацуми честно вытерпела эту процедуру, но когда он принялся протирать рану, уже начавшую заживать, какой-то едко пахнущей гадостью, которая страшно щипала, она ощетинилась, словно дикая кошка, и, завернувшись в полотенце, отскочила к стене.
  - Мне не больно! - заявила она.
  - Раз тебе не больно, то чего ты отскакиваешь? Потерпи, еще немного осталось.
  - Не хочу!
  Айдо встал и подошел к ней. Мацуми вжалась в стену. Он навис над нею и вытянул вперед руку с салфеткой. Она дернулась, проскользнув под его рукой, вывернулась и отскочила к противоположной стене.
  - Ты так и будешь вести себя как непослушный ребенок? Ты все равно в конце концов устанешь, и мне удастся обработать рану.
  - Но ведь это ерунда! Царапина! - горячо воскликнула Мацуми.
  Айдо скептически взглянул на край рваной раны, глубиной примерно в половину пальца, и хмыкнул.
  - На мне все заживает лучше, чем на собаке! Это же моя особенность!
  Вдруг он согласно закивал. Мацуми обрадовалась. Сам же Айдо незаметно к ней приближался. Вот она отодвинулась чуть дальше, а сзади уже диван... сейчас только толкнуть ее, и она упадет спиной в подушки, что Айдо и проделал с невероятной для человека ловкостью.
  Мацуми поняла, что произошло. Ее обуял ужас: как же она могла пропустить такую ясную и простую атаку?! Почему не защитилась?! Это сейчас наивный Айдо хочет ей помочь и вместо кинжала у него салфетка. Другой же Эльфрид явно не станет бегать за ней со слюнявчиком и погремушкой!
  Он придавил ее своим телом и все-таки завершил начатое. Мацуми извивалась, как змея, и он дождался того, что диванная подушка окутала ее, как кокон, и она таким образом загородилась и от него, и от гадкой салфетки.
  Когда она вернула подушку в первоначальный вид, на месте, где недавно струилась кровь, остался некрасивый красный рубец.
  Рубашку она взяла новую, а прежнюю попросту выкинула - отстирать пахнущие ржавчиной бурые пятна не представлялось возможным.
  Больше они как-то не разговаривали: то ли словарного запаса не хватало, то ли смелости, то ли наглости.
  Единственное, что развлекало сейчас Мацуми, был пес, которого она назвала Эш. Этот щенок словно вносил какую-то позитивную нотку в потухший огонь общения. Он, при желании, мог бы послужить и хорошей цепью, которая могла бы связать их.
  И вот сейчас она бросала Эшу палочки. Тот ловил их и убегал, а вот принести назад их категорически отказывался. Тогда Мацуми сгущала воздух, создавала из него облачко в форме руки и пускала этот воздушный вихрь по коридору. Палочка возвращалась к ней в руки, а Эш, разочарованный, с оскорбленным лаем гонялся за "рукой", подпрыгивал и, проходя сквозь пустоту, шлепался на пол и тряс головой.
  Мацуми звонко смеялась, наблюдая за этой картиной. Она уже успела выкупать его, и теперь его неухоженная шерстка блестела и приятно пахла лимоном.
  Они с Айдо поужинали вместе. Мацуми совершила настоящий подвиг: она сама сделала салат. До этого она в жизни не видела сковороду и кастрюлю - все это делали горничные. Овощной дебют получился достаточно вкусным, но Айдо из вежливости похвалил ее.
  - Нет, ты молодец, - уверял он ее, - Несколько тренировок, и у тебя все получится.
  Мацуми кисло улыбалась в ответ. Она сомневалась, что сумеет, да и вообще - пригодится ли ей это? Так что она делала вид, что согласна с ним, а про себя переживала бой с алебардой, и представляла, как бы наносила невидимому врагу обманные выпады, переходящие в рубящий удар. Ей, привыкшей уже к таким раскладам, уже не терпелось их опробовать. Она блаженно заулыбалась. Нормальные девушки улыбаются так, когда у них появляются деньги для военного похода на бутик или когда их заклятая подружка ломает ноготок с маникюром, на стоимость которого можно было бы купить как минимум вертолет.
  - Чего ты сбежала? - Айдо чуть опустил голову, но смотрел на нее прямо и, если не с укоризной, то, по крайней мере, с вопросительным недоумением.
  Мацуми пожала плечами. Ей не хотелось ничего объяснять и уж тем более оправдываться. А этот жест нейтрален, и истолковывает его каждый человек по-своему. Каждый - в выгодную для себя сторону.
  - Неужели расстроился? - едко поинтересовалась она.
  - А вот не знаю, - сказал он, - Вроде, и не знаю тебя, и не чувствую ничего, но, как только ты ушла, мне стало ужасно тоскливо. Как будто лишился чего-то важного.
  Мацуми поежилась: она, когда ушла, чувствовала то же самое.
  - А нашел меня как? Я, конечно, не пряталась, но и найти меня было бы непросто. Как ты это сделал?
  - Во второй раз все просто - по следам нашел, - пояснил он, - А в первый... не знаю. Просто ходил по городу без особой цели. Я тебя видел пару раз, но ты быстро ускользала...
  - Ладно, а каким ветром тебя ночью-то понесло меня искать? - невежливо прервала она.
  - Сказал же: не знаю. Просто пошел. Я вообще-то несколько дней вообще как на иголках был: так что ночью я часто такие прогулки устраивал. Однако мне повезло: и в первый, и во второй раз.
  - Неужели для тебя это везение? - тихо спросила Мацуми. Она надеялась, что Айдо этого не услышит, но он услышал.
  - А почему нет?
  - Я беглый Эльфрид. Тем более, я падший Эльфрид.
  - Что это значит?
  Мацуми закатала рукав рубашки почти до самого плеча и повернула руку внешней стороной к Айдо: прямо над локтем красовался уродливый знак: он напоминал меч с округлой гардой, а от пяты клинка отходили два серповидных крыла. На концах этих крыльев зрели прозрачные шары.
  - Что это? - изумился Айдо. Знак был похож на татуировку, но татуировку какую-то зловещую.
  - Это знак падших, - пояснила Мацуми, - Он появляется всегда, когда Эльфрид должен быть уничтожен. Это как клеймо. А в моем случае это еще и падшая предательница.
  Айдо вопросительно на нее посмотрел.
  - Вот видишь, - Мацуми ткнула пальцем на шары, - Это знак предателя. Они еще пустые, но если ты приглядишься, то увидишь, что они как бы немного наполнены снизу чернилами. Они будут наполняться тем чаще, чем дальше я буду отступать от моего рода.
  Айдо пригляделся: действительно, на дне шаров, как на дне пустой кружки, плещутся черные, как смоль, капли.
  - А что будет, когда они наполнятся? - спросил он.
  Мацуми опустила рукав, скрыв знак, и закрыла глаза.
  - Не знаю, - сказала она и, облизав губы, добавила - И не хочу знать.
  Она поднялась со стула и походила по комнате. Айдо следил за ней глазами и не двигался. Он чувствовал, что сейчас не стоит ее перебивать или торопить, он вообще был сообразительный.
  - Скорее всего, - с неожиданной откровенностью начала она, - Когда они наполнятся, я умру.
  На ее лице не было сожаления или страха: она говорила буднично, но все же на ее лице отразилось что-то позволяющее сказать, что она не относится к этому равнодушно. Айдо, внешне рассматривающий в углу на стене большого паука, вроде совсем не был заинтересован ее речью, но на самом деле ловил каждое слово. Была у него такая отличительная черта: он мог заниматься абсолютной ерундой, но при этом видеть вокруг все и вся. И наоборот: если он имел вид внимательного слушателя, казалось, следил за каждым вздохом собеседника и старательно записывал в блокнотик памяти все сказанное, это могло с равноценной вероятностью означать и то, что он действительно слушает, и то, что на самом деле он представляет, как затыкает собеседнику рот кляпом из носка, рисует на листочке большую муху или вообще размышляет над смыслом жизни. Впрочем, второй вариант намного более вероятен.
  Этот навык был отработан им до автоматизма, когда он, скучая, сидел на паре какого-нибудь неназойливого преподавателя, и, под видом учебника, читал какую-нибудь газету, играл в морской бой с соседом или считал, сколько раз за пару профессор шмыгнет носом.
  И при этом ни один раз его проделки не были обнаружены. Его любили, называли "прилежным студентом", и, если на зачет он приходил совершенно не подготовленным, ляпали ему хорошие оценки, так сказать, "за красивые глазки".
  Нет, вообще-то он не особо разгильдяйничал: он честно зазубривал все важные, по его мнению, предметы и тщательно записывал все в большие тетради на кольцах.
  - Зачем мне какая-нибудь философия или астрономия, а? - отмахивался он, - Я же юрист, а не астролог!
  - Ладно, уже поздно, - оборвала Мацуми. Она явно терялась от невозможности сказать что-то еще, а оттого ей не терпелось перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему.
  Айдо не стал с ней спорить и отпустил ее. Сам же он еще долго сидел в кухне и читал ужасающе скучный трактат по экономике: как-никак, нельзя же вечно пропускать учебу?..
  ...Утром он собрался тихо ускользнуть, чтобы не разбудить Мацуми. Он заботливо оставил для нее омлет на сковороде.
  Думаете, он позаботился о ней? Ничего подобного! Его забота была вызвана самым неромантичным предлогом из всех, а именно расчётом. Он подумал, что потратить несколько минут времени для того, чтобы приготовить ей завтрак, обойдется куда дешевле, чем тратить средства на ремонт спаленной пожаром кухни.
  Так вот: лишь он собрался ускользнуть, как из спальни вышла Мацуми.
  - Ты чего так рано проснулась? - недовольно спросил Айдо и посмотрел на часы: половина восьмого. Очень рано.
  Мацуми зевнула, прикрыв рот рукой, и сладко потянулась. Айдо позавидовал ей: он тоже хотел просыпаться так поздно, как ему заблагорассудится.
  - Я чутко сплю, - пояснила она, - Услышала, что ты уходишь, и решила проводить.
  Под ее ногами, поскуливая, завертелся Эш. Вообще-то Айдо вовсе не был рад появлению этого щенка. Он не особо любил животных, но с этой собакой приходилось мириться.
  - Выведи его на улицу, - посоветовал Айдо.
  Он порылся в карманах куртки и, вынув что-то серебристое и блестящее, бросил Мацуми. Ее ладони сомкнулись на предмете. Она раскрыла ладони и посмотрела на предмет.
  - Ключи от дома, - пояснил он, - Когда погуляешь с ним, вернись домой. У меня только одна связка.
  - А не боишься доверять их мне? - каверзно спросила Мацуми, - Ты меня толком не знаешь, да и вообще - у меня настолько посредственное отношение к вещам, что я...
  Айдо подошел к ней и, накрыв ее руку своей, сжал ее в кулак.
  - Ничего, - сказал он, - Я в тебе уверен.
  Мацуми стало немного неловко: теперь она действительно боялась потерять эту дурацкую связку! Теперь она даже начала ценить время, проведенное в Артизаре, там хотя бы не приходилось думать о таких пустяках. Что-то сломалось из тренировочного или боевого оружия? Не беда! Через несколько минут человечек с приклеенной к лицу вымученной улыбкой появлялся в зале тренировок, отводил тебя в оружейную, и ты спокойно выбирала инвентарь "на вкус и цвет". Что касалось уборки и готовки - тут вообще не было проблем. Горничные, сплошь составленные из плененных девушек, у которых не было способностей, три раза в день приносили вкусные обеды-завтраки-ужины и по утрам, когда все обитатели упорно тренировались, они тщательно убирали комнаты. Получалось, что жить приходилось как будто в вечном отеле.
  К слову, жителям этого комплекса почти не удавалось пересекаться: их вечно сопровождали надзиратели, причем вовсе не такие дружелюбные, как Револьт. В основном это были не изящные воины, а приземистые сильные, не имеющие норм морали, как, собственно, и мозгов, верзилы.
  И вот они-то и препятствовали общению.
  Любое сказанное "привет" строго наказывалось: надзиратель того, кто это говорил, зачастую избивал своего подопечного тренировочным шестом. И это при том, что сами надзиратели преспокойненько общались между собой! Правда, это общение больше напоминало вооруженный конфликт маленькой страны.
  Но все-таки даже там были настоящие люди. Хотя они и не были, в сущности, людьми...
  ...Айдо ушел. Мацуми поделилась с Эшем завтраком и вывела-таки его на улицу. Ей стало понятно настроение щенка - его просто-напросто мучили естественные потребности. Она удивилась, как этот малыш так долго терпел? Воспитанная собачка, ничего не скажешь.
  Он потащил ее к витрине кондитерской. Она послушно зашла внутрь украшенного помещения. Толкнула дверь: над ее головой зазвучал переливчатый звон музыки ветра. Внутри было тепло, уютно пахло взбитыми сливками, корицей и ванилью - вечными спутниками свежей выпечки. За прилавком хозяйничали две девушки-близняшки: обе невысокие, темноволосые, с остренькими носиками и быстрыми карими глазками. Они были одеты в поварские фартуки и халаты, на голове красовались колпаки. Только у одной из них он был лихо заломлен набок, и казалось, что он вот-вот свалится с ее круглой макушки. Она была очень бойкая, живая и подвижная. На скуле у нее красовалась небольшая круглая родинка. Вторая, более флегматичная, была какой-то задумчивой и явно вела за прилавком все дела. Вообще, у нее было настолько строгое выражение лица, что Мацуми так и хотелось надеть ей на нос большие круглые очки.
  - Вам что-нибудь подсказать? - дружелюбно спросила одна.
  Мацуми глянула на стол за прилавком: на нем лежали шкурки от мандаринов. Почему-то именно эта деталь заставила ее проникнуться доверием к девушкам.
  - Спасибо, - поблагодарила она, - Можно мне что-нибудь...
  И она растерялась. Она не знала, чего хочет, поэтому она показалась сама себе такой глупой! Но девушка смеяться над ней не стала. Более того, участливо поинтересовалась:
  - А кого хотите побаловать?
  Мацуми показала на Эша. Тот вертелся под ногами и стремился запрыгнуть на прилавок. Девушка нырнула под стол на минутку, а показалась уже с малюсенькой коробочкой в руках. Она протянула ее Мацуми, и, перегнувшись через прилавок, потрепала щенка за ухом.
  - Маленькое чудо, - улыбнулась она, - Надеюсь, тебе нравятся рисовые пирожные?
  Мацуми посмотрела на коробочку, и внезапно ее взгляд зацепился за ценник. Она порылась в карманах, надеясь на какое-то чудо, но его не случилось. Она смущенно вернула коробочку девушке.
  - Что-то не так? - обеспокоилась она.
  Мацуми сконфузилась.
  - Мне нечем заплатить, - призналась она.
  Вот и еще один огромнейший минус городов: за все нужно платить. Эльфрид, зависимый от денег - это нонсенс! Но этот нонсенс реален, как облака на небе, как трава на земле, как мозоль на ноге после ходьбы в новых туфлях.
  Девушка рассмеялась. Причем не натянуто, не лживо. Ей как будто действительно было смешно, но ничего смешного Мацуми не видела. А вдруг она смеется над ней? Мацуми сконфузилась еще больше и взглянула в лицо девушки: нет, насмешливостью тут не пахнет.
  Девушка оттолкнула коробочку.
  - Это ерунда, - сказала она, - Я отдам ее просто так!
  - Не стоит, - Мацуми было неловко принимать подарки, пусть даже такие маленькие.
  Тогда девушка забрала у нее коробочку. Мацуми подумала, что она уберет пирожное, но та сдернула ленточку с упаковки, сняла обертку и протянула пирожное щенку.
  - Держи.
  Эш проворно слизал языком с ее ладони лакомство. Мацуми поразилась этой быстроте - обычно Эш кушал медленно и неспешно, а тут проглотил, не жуя.
  Внезапно Мацуми на ум пришла одна мысль.
  - А давайте я взамен подарю вам фейерверк? - предложила она.
  - Хорошо, - улыбнулись обе девушки.
  Они вышли на улицу. На морозном воздухе все застывало уж очень быстро. Тут и там виднелись паровые облачка теплого дыхания. Мацуми незаметно собрала шар воздуха и мощным броском, незаметным глазу, послала его в сторону фабрики. Она знала, что там воздух соединится с парами ртути и других веществ. Если потом поднести спичку, этот шар взорвется как настоящий фейерверк, даже красивей.
  Девушки послушно ждали, а шар не возвращался. Мацуми насторожилась: по всем нормам он уже давно должен был оказаться возле них. Она сильным толчком отправила еще один шар, но и тот тоже не вернулся.
  Девушки уже недоуменно переглядывались. Когда Мацуми уже хотела извиниться, что ничего не вышло, вдруг два огромных, переливающихся всеми цветами мира шара пронизали воздух и с огромной скоростью помчались прямо на них.
  Мацуми быстро подожгла спичку, выпрошенную у поваров, и быстро толкнула девушек к двери.
  - Смотрите!
  В кристально-прозрачном небе вдруг раздался взрыв, и миллионы золотистых бабочек вспорхнули с огненно-красного цветка. Он распался на искры, которые из алых, вдруг стали насыщенного синего цвета. Эти искры превратились в причудливый узор, который окрасился вдруг серебряным. Эти искры столкнулись друг с другом разрушительной волной и стали вдруг замком из Средневековья. Этот замок окружили золотые бабочки. Он вспыхнул нежно-сиреневым и погас.
  Несколько секунд на оживленной площади царило молчание. Потом раздались первые неуверенные хлопки, а потом гром аплодисментов сразил наповал. Люди восхищенно свистали, хлопали и смеялись. В заскучавшей толпе раздались возбужденные голоса, послышался смех. Люди оживленно принялись обсуждать друг с другом это внезапное событие.
  Девушки из кондитерской завороженно смотрели на отдельные искры, касавшиеся их щек.
  - Невероятно красиво, - прошептали она разом...
  ...Гуляла она довольно долго. Втайне она очень гордилась своей выходкой, да и вообще считала ее на редкость удачной.
  Эш замерз. Она подхватила его под лапы и устроила у себя на груди. Песик пригрелся и быстро засопел.
  Мацуми на руках с ним проходила мимо витрин, и многие прохожие оглядывались на нее. На огромной витрине пятиэтажного торгового комплекса висели электронные часы. Мацуми посмотрела на них: половина первого.
  Она хотела было пройти мимо, как вдруг похолодела: занятия у Айдо кончались в полдень, плюс минут двадцать на дорогу в метро и десять минут пешком. Итого половина первого.
  "Черт!" - ругнулась она.
  Как назло, улицы оказались так забиты прохожими, что просто идти было трудно, не то что бежать. И она медленно побрела, уныло представляя, какой нагоняй получит от Айдо, который, быть может, уже несколько минут тихо и грязно ругается, пиная перепачканным снегом ботинком перекошенный дверной косяк.
  Она побежала, плечами расталкивая толпу. Прохожие недовольно на нее смотрели, отчего ей хотелось бежать с плакатом, на котором были бы умильные жалобные глазки и надпись: "Помогите не попасть в лапы разъяренного соседа".
  Поэтому она и бросала жалобные взгляды на них. Это действовало, и на нее не обижались.
  О, что-что, а искусство красиво надавить на жалость было отточено у нее невероятно: ну, а как иначе заставить грозного учителя смягчить тренировку и отпустить ее пораньше?
  Вот и сейчас она, словно громадный ледокол, взламывала толпу. Получалось на удивление неплохо: минут через десять она оказалась на обсаженной живой изгородью дорожке, а от нее до дома Айдо бежать от силы пять минут.
  Конечно, сейчас это красивое место больше напоминало кладбище ботанического сада: иссохшая, неухоженная изгородь, на кованых ажурных скамейках облупилась краска, ветви декоративного плюща, обвивавшие одно из деревьев, казались неудачным опытом биолога-самоучки, настолько они разрослись и раздались вширь. Снег на выщербленном тротуаре лежал клочками - его разносили ногами, метлами дворников и пронырливыми детскими ручонками. Где-то в глубинах этой аллейки затерялся фонтанчик. Он был разбит, а вода в нем, похоже, плескала в последний раз еще во времена Французской Революции. Он изображал зазывно улыбающуюся нимфу, которая, расправив крылья, возносила к небу руки, прославляя людей. И вот в центре этого бедлама, а именно - на голове нимфы, красовалось ярко-желтое пластмассовое детское ведро с красной лопаткой. Оно было надето прямо на пышные волосы волшебного существа, а вместо носа какой-то шутник прилепил ей длиннющую оранжевую морковку и кокетливо украсил ее шею синим шарфиком.
  Но сейчас Мацуми пролетела мимо нимфы на всех парах, хотя еще утром она бы хохотала до упаду, едва завидев эту интерпретацию.
  Ее белый шарф хлопал сзади, словно парус. И как же она разозлилась, когда она, запыхавшись, прибежала к дверям, на лету выхватывая связку ключей, словно пистолет из кобуры!
  А Айдо, это несчастное существо, весело насвистывая какой-то прилипчивый мотивчик, не спеша топал по аллее вслед за ней.
  Когда он дошел-таки до Мацуми, та набросилась на него почти с кулаками.
  - Ты же видел меня! - закричала она, - Почему не окликнул?!
  Айдо с видом пообедавшего крокодила неспешно потянулся, и лишь потом позволил себе невинно заявить:
  - Я же не знал, куда ты так спешишь.
  Мацуми с трудом подавила в себе желание дать этому охальнику подзатыльник. Но, с другой стороны, он был, черт возьми, прав!
  Мацуми рассерженно попыталась открыть дверь, но ей никак не удавалось повернуть в замке ключ. Айдо мягко, но решительно отодвинул ее в сторону и повернул ключ.
  Попозже, когда Мацуми успела переодеться и сидела на углу кровати, завязав ноги узлом и надув щеки, Айдо зашел к ней. Мацуми успела заметить, что за спиной у него что-то большое и черное, и насторожилась.
  Айдо проследил за направлением ее взгляда и разочарованно вздохнул.
  - Заметила уже? - кисло спросил он.
  Мацуми пожала плечами.
  - Вроде, заметила, а вроде и нет, - ответила она.
  - Ну и ладно, - не обиделся Айдо и протянул ей большой пакет.
  - Что там? - настороженно спросила Мацуми.
  - Уж не бомба это точно! - поспешил заявить Айдо и, подумав, признался, - Ты же любишь всякие цветочки-лепесточки? Вот и возись с этой штуковиной.
  При этом он имел такой вид, будто его это совсем не касается и вообще это полная ерунда.
  На душе у Мацуми заметно потеплело: ну невозможно долго злиться на этого чудика!
  Она осторожно поставила пакет на прикроватную тумбочку: он оказался неожиданно тяжелым, и осторожно сняла с хрупкого ствола глухую черную пленку, и ахнула от восхищения: перед ней стоял небольшой горшочек с необычным деревцем. Оно было без листьев, с искривленным стволом, с большим дуплом, и вообще оно напоминало деревья из фильмов ужасов, но Мацуми оно дико понравилось. Она смешно сощурилась от удовольствия, что означало крайнюю степень радости, и, не зная толком, как выразить свои чувства, обняла Айдо.
  Он смутился, слегка покраснел и подозрительно быстро вышел, довольно что-то буркнув.
  Мацуми потрогала все веточки, все искривления ствола. Особенно ей понравилась кора: она казалась плотной и твердой, но, если к ней прикоснуться пальцем, под этой массой чувствовалась пульсация живой плоти.
  Ей стало любопытно: а можно ли что-нибудь с ним сделать? Кажется, Револьт упоминал что-то о том, что Эльфрид высокого уровня может трансформировать живых существ.
  Она задумалась: а чего же она хочет на самом деле? Точного ответа она так и не получила, но решила просто сделать так, "чтобы было необычно".
  Она попыталась изменить ветки. Обычно под ее пальцами металлы плавились, как масло, но с ветками этот фокус не вышел: они упорно не желали извиваться так, как ей хотелось, и больно хлестали ее по рукам.
  Они даже не смягчились!
  Следом она попробовала создать на дереве листья, но и они не желали вырастать! Едва на нем появлялась почка или проклевывалась головка листочка, как дерево, словно живое, схлестывало с себя чужеродный нарост.
  Мацуми сникла. Конечно, это не значило, что она слабая, но ей все равно было весьма обидно. Тогда она с досадой окутала дерево кислородным коконом, переоделась в пижаму и, накрывшись с головой одеялом, сунула себе под бок щенка и уснула...
  ...Айдо проснулся. Он открыл один глаз и сразу же обратил внимание на сеть декоративных трещинок, причудливо пущенных по потолку. Вообще-то он терпеть не мог этот потолок, потому что ему казалось, будто это самые обычные трещины, появившиеся на потолке в результате неумелых рук рабочих. И они называются декоративными только для прикрытия.
  Потом, с превеликим неудовольствием, он открыл второй глаз и быстро, чтобы вновь не уснуть, откинул одеяло и вскочил.
  Вообще-то, когда он вставал, это были настоящие танталовы муки. А еще все немногочисленные личности, которые были с ним знакомы, знали: если выходной, то раньше полудня его будить нельзя. Ну, а так как собственные жизни и черепные коробочки были всем им нужны, они не рисковали этого делать.
  Вообще-то Мацуми тоже была лентяйкой. Только она была "хорошей" лентяйкой. Она так же ненавидела вставать по утрам, но могла при необходимости наступить себе на горло и сделать то, что было необходимо.
  Ночью Айдо проснулся (что случалось раз в тысячелетие) от какого-то странного звука: казалось, что кто-то прогрызает насквозь полы, будто огромная бурильная машина. Так мало того, что прогрызает, но из-за этого еще и сотрясается земля.
  Сначала Айдо занервничал. Потом разозлился. Потом, когда мини-землетрясение закончилось, он подумал, что это очередной эксперимент Мацуми, успокоился и снова уснул. В целом, он был прав, но об этом чуть позже.
  С того момента, как он открыл глаза, прошло уже около семи минут. Тело, все еще упорно сопротивлявшееся столь раннему пробуждению, теперь уныло смирилось и не хотело медлить. Айдо мысленно выругал себя (какой был смысл вставать в выходной рано?) и хотел было вновь отправится спать, и даже зарылся носом в подушку...но сердце уже начало свою ежедневную работу, мозг требовал кофе и плитку горького шоколада, а руки чесались за неимением работы.
  Айдо откинул одеяло и раздраженно сел. К кофе он отнесся наплевательски, и, вместо него, пожарил себе омлет. Проснуться это не помогало, но было вкусно и быстро, что необычайно радовало Айдо.
  А потом, когда на тарелке осталась только сиротливая веточка укропа, он вспомнил о ночном происшествии. Тихонько прокравшись в комнату, он приложил ухо к двери и прислушался: какой-то странный гул. Потоптался немного, и осторожно толкнул створку.
  То, что он увидел там, описать было невозможно. За несколько секунд выражение лица и его оттенок изменились несколько раз.
  Маленькой уютной комнаты больше не существовало. Что оказалось на ее месте, понять было невозможно. С одной стороны, всего за одну ночь в комнате выросло дерево, заполонившее все вокруг.
  Оно было уродливое: искривленное, как горбун, с несколькими дуплами, которые казались его слепыми глазами. Ветви у него свисали до пола, и, казалось, хищно тянулись к Айдо как щупальца огромного спрута.
  На нем почти не было листьев - лишь несколько зеленых обглоданных полотнищ и множество уродливых наростов. Но при этом нельзя было сказать, что его ствол был бурым: он порос мягким мхом, а с ветвей свисали болотного цвета лианы.
  В центре этого чудовища, словно яркий цветок, укрывалось какое-то невиданное создание. Оно не казалось божественным, но казалось чистым, словно единорог. Знакомое чувство? Вот то же почувствовал и Айдо.
  Этот сгусток света действительно был цветком этого дерева, но это был цветок-колыбель. Внутри него скрывался истинный цветок, но пока было неясно, кто это.
  Колыбель покачнулась. Из нее показалась изящная белокурая головка с заостренным носиком. Айдо пригляделся и вдруг похолодел: куда исчезла Мацуми, если эта древесная дриада явно не она?
  Пышные лепестки раздвинулись и услужливо выстлались ковром. Незнакомка свесила ножки. По левой щиколотке взбегал вверх витой рисунок-дракон. Хрупкие плечи и тонкая шея были обнажены. Она подалась вперед и, как по горке, соскользнула по лепесткам вниз. Она не сделала никакого движения, а ветви будто бы сами покорно сплелись под ее ногами, образуя из этого хитросплетения причудливое кресло. Она села.
  Золотистые волосы, казавшиеся короткими, доходили ей до щиколоток и прикрывали ее наготу. Глаза дриады были большими и чуть раскосыми. Айдо взглянул в них, и у него закружилась голова: они не застывали на одном оттенке, а постоянно менялись. За те несколько секунд, что они смотрели на Айдо, они сменили свой цвет с неестественного сиреневого на лазурно-зеленый.
  Это существо переливчато захохотало, и, тряхнув волосами, повернулось к нему. Айдо обратил внимание на то, что на ее щеке тоже нарисован черной тушью какой-то удивительный орнамент - кажется, это была змея в лепестках цветов и лианах.
  Рисунок на щеке был удивительно некрасив: он отталкивал и... притягивал.
  Краем глаза он увидел, что девушка зевнула и сладко потянулась. Она встала. Ветви собрались над ее головой причудливым зонтиком и прорвались молочным дождем.
  Струи распространяли вокруг себя сладостный аромат: запах лаванды, дубового мха, бергамота и флердоранжа. Айдо потянул носом и шагнул навстречу, прямо под тяжелые струи.
  - Не дыши этим!!!
  Резкий крик заставил его опомниться. Через секунду нимфа, повиснув на лиане, вылила на него ведро ледяной воды. Айдо отряхнулся, как мокрый пес, и с большим неудовольствием посмотрел на незнакомку. Его глаза мгновенно округлились, а рот принял форму буквы "о".
  - Мацуми!
  - Узнал? - ехидно протянула она и, отвязав лиану, прыгнула вниз.
  - Осторожно! - закричал Айдо.
  Но Мацуми с хохотом опустилась на помост из ветвей.
  - Я не упаду, - пояснила она, - Я хозяйка этого города.
  - Города? - переспросил Айдо и скептически осмотрел дерево: да, оно заполонило всю комнату, но его никак нельзя было назвать городом. Максимум - большим шалашиком.
  Мацуми, словно прочитав его мысли, хитро усмехнулась.
  - Иди сюда! - властно потребовала она.
  Айдо пожал плечами и пошел.
  Сначала он ничего не замечал. Потом стал недоумевать. Потом ускорил шаг. А потом и вовсе побежал.
  Но треклятое дерево не приближалось. Айдо обернулся: неужели он все это время стоял на месте?
  Но нет: стены и дверь отодвинулись вглубь.
  "Что это?" - подумал Айдо и вновь посмотрел на далекий ствол и тут же пожалел о том, что это сделал: его нос с размаху уткнулся прямо в шероховатую кору.
  Он отодвинулся и потер саднивший нос. Потом, наученный горьким опытом, посмотрел по бокам и вверх: осторожненько так проследил глазами. И правильно сделал: со всех сторон на него, точно отравленные копья, были направлены длинные тонкие ветки, с которых что-то капало. Под его ногами что-то зашипело, он опустил глаза и увидел, что капля, сорвавшаяся с кончика одной из них, прожгла пол под его ногами.
  Он должен был испугаться, но почему-то презрительно поднял вверх брови и состроил рожицу типа: "И это все?"
  Дерево не снесло обиды: оно стремительным броском нацелило ядовитую ветвь в его лицо, и уже почти хлестнула его по глазам.
  Резкий окрик, звук как от удара по земле бичом, - и растение неохотно отступило, но все еще настороженно целилось в него. Айдо оно почему-то напомнило большого злого пса, которого наивный хозяин оттащил от чужака и запер в другой комнате. Но он все равно настороже - и упорно рычит из-под двери.
  - Эй, ты не струсил? - раздался насмешливый голос Мацуми, - Это же твой подарок! А вот тебя он не любит!
  Айдо поднял голову наверх, и был шокирован: Мацуми, которая, казалось, стояла всего в полутора метрах над полом, оказалась теперь крохотной точкой на гигантском дереве. Оставалось загадкой, как оно поместилось сюда, да и вообще: то ли люди уменьшились, то ли растение выросло.
  Раздался едва слышный шорох: Мацуми, держась двумя руками за лиану, обвивавшую ее запястье, спустилась вниз, как воздушная гимнастка, и, мягко спружинив на ноги, приземлилась рядом с Айдо.
  Ему до дикости захотелось оторвать лиану на ее запястье. Она казалась ему уродливым поводком: этакой связующей нитью между хозяином и слугой. Причем Мацуми не казалась ему сейчас хозяином.
  - Теперь ты возьмешь свои слова про "большой шалашик" назад? - спросила она.
  - Все, подавлюсь ими сейчас, - недовольно пробурчал он, и, не удержавшись, добавил, - Ты бы еще райских птичек создала!
  Его щеки коснулось длинное алое перо с золотой каймой: коснулось, и осталось на его плече. Айдо схватил его и поднял глаза вверх: над его головой, грузно опуская и поднимая огромные золотые крылья, вилась длиннохвостая птица. У нее был большой белый хохолок и золотыми каплями на концах длинных тонких перьев. Клюв был длинный и тонкий, со слегка опущенным кончиком, как у орла, но она не была хищной. Перья на хвосте были у нее алые, длиной больше метра. Глаза птицы были черные, ка бусинки.
  Она была очень большой - размером больше Айдо и Мацуми, но вела себя весьма дружелюбно. Она села к Айдо на плечо (тот чуть не упал от тяжести - весила "пташка" порядочно), потрепала его клювом за волосы и нежно закурлыкала. Тот почесал ее под горлом.
  Ему понравилась птица, но от комментариев по поводу животных на этом дереве он воздержался - а то мало ли? Вдруг поселит тут табун единорогов и посадит цепного дракона охранять ее кустик.
  Мацуми встряхнулась. Айдо посмотрел на нее и внезапно осознал, что ее глаза по-прежнему меняют свой цвет - сейчас, например, они были лилового цвета. Да и разрез глаз стал более хищным - как у кошки. А Мацуми, казалось, ничего не замечала. Да и волосы у нее как-то странно вытянулись - а на кончиках и вовсе стали белыми...
  Айдо отпрянул. Тяжелая птица сорвалась с плеча и, грузно взмахнув крыльями, недовольно крикнула - резко и неприятно, как обиженный человек, и улетела. То существо, что стояло вместо Мацуми, не нравилось ему. Да, вероятно, это была она, но совсем не та, что раньше.
  "Проклятый куст!" - думал Айдо: "Какого черта я вообще решил его ей подарить?"
  Мацуми заметила перемену в его лице, недоуменно посмотрела на него, спрашивая глазами причину этого, и шагнула ближе. Айдо отошел назад. Она снова шагнула, но он опять отошел.
  С каждым шагом его неприязнь к этому существу росла: оно не могло быть Мацуми, не могло! У Мацуми мягкие черты - она кошка, а не тигрица! А у незнакомки чужие глаза: злые, колкие, жестокие. Глаза у Мацуми излучают кротость лунного луча, а у нее в глазах горит жар преисподней. Губы Мацуми капризные, но мягкие, а у нее тонко сжатые и презрительные. Брови у нее не мягкими полу дугами, а жесткими полуокружностями. Даже ресницы другие - как будто искусственные.
  А существо нехорошо улыбалось и шагало навстречу. Айдо пятился. Он не знал, владела ли эта девушка клинком так же хорошо, как Мацуми, но даже если она знала лишь азы - у Айдо в битве с ней не будет шансов.
  Сверкнула узкая полоска света - блик от натянутой лучной тетивы. Пухлые губы презрительно искривились, а глаза сверкнули злобно и присосались к сердцу. Айдо почувствовал, как оно бьется и пульсирует, словно тело вдруг стало ему мало, точно маленькая клетка для большой птицы. Айдо вдруг почувствовал леденящее спокойствие: в его руках сам собой с ослепляющей вспышкой огромный протазан. Он направил его на горло демоницы.
  - Остановитесь! Хватит!!!
  Сквозь мгновение вспышки, отделяющий их обоих от смерти, большое золотое пятно оттолкнуло их друг от друга.
  Айдо отлетел к стене и сильно ударился головой о ствол дерева. Девушка упала на другую сторону, но, видимо, она тоже сильно ударилась. Она тихо застонала.
  Айдо не было жаль ее. Ему хотелось, невзирая на всякие правила чести, воткнуть древко протазана ей в горло, почувствовать, как кровь заливает его ботинки, как страшный хрип вырывается из ее глотки, как медленно закрываются ее глаза...
  - Перестань!!!
  Мацуми, а это была она, подала ему руку. Тот брезгливо на нее посмотрел и поднялся сам. Она взглянула на него озабоченными глазами и коснулась прохладной ладонью его лба.
  На смену тупому, как палка, желанию убийства пришло отрезвление. Закружилась голова. Когда он снова начал видеть, то первым были глаза Мацуми - спокойные, немного усталые, того неповторимого оттенка зеленого - с нежным золотистым ободком вокруг.
  - Ты в порядке? - встревоженно спросила она, - Вы не успели сблизиться?
  Голова Айдо гудела, но голос Мацуми странным образом остужал ее.
  - Нет, - с трудом выдохнул он.
  Мацуми облегченно выдохнула. Она нагнулась к Айдо и теплыми губами поцеловала его в лоб. Не успел он подумать о том, зачем она это сделала, как голова перестала кружиться и болеть, а глаза вновь видели четко.
  Мацуми, одетая в длинный золотисто-голубой плащ, подлетела к девушке, распластавшейся на земле, и опустилась рядом с ней.
  - Орлаг! - закричала она и, встряхнув девушку за плечи, хлестнула ее по щеке, - Орлаг!
  Глаза девушки открылись. Она несколько секунд соображала, что происходит, а потом ее глаза наполнились испугом.
  - Что ты сделала?! - закричала Мацуми и снова хлестнула ее по щеке, - Отвечай!
  Девушка опустилась на одно колено и низко поклонилась:
  - Простите, госпожа.
  Мацуми презрительно на нее посмотрела, поднялась и отошла к Айдо. Тому вдруг стало жаль девушку: она перестала притворятся Мацуми и действительно превратилась в ту самую светловолосую нимфу. Вот только концы светлых прядей, длиной сантиметров двадцать, были цвета воронова крыла.
  Она уже смотрела беззлобно и как будто покорно. Мацуми властно протянула к ней руку, и та безропотно отдала ей лук и колчан.
  Айдо опустил плечи и шагнул навстречу девушке. Мацуми сжала кулак и махнула им: Айдо отбросило назад.
  - Ты что, сошел с ума?! - крикнула она, - Не вздумай подходить к ней!
  - Почему? - упрямо спросил Айдо и опять сделал шаг навстречу. Девушка казалась такой беззащитной! Она склонила голову, ожидая наказания повелительницы, губы у нее дрожали.
  - Она убьет тебя!
  - Да ну? - недоверчиво усмехнулся Айдо и подошел к ней совсем вплотную. Вдруг покорные глазки полыхнули злым огнем, длинные острые ногти впились в шею. Айдо почувствовал, как на этом месте выступила кровь. Существо оскалилось, обнажая внезапно удлинившиеся клыки. С них закапал яд.
  Раздался лязг: Айдо опять отбросило на несколько метров, послышался ужасный крик. Казалось, девушке выворачивают кости.
  - Нет! - визжала она, - Не надо!
  Мацуми смотрела на нее с нескрываемым отвращением: в руках у нее была длинная железная цепь. Похоже, она накинула ее на шею девушке, как лассо. Айдо посмотрел на скорченную фигурку: да, на ее шее была цепь. Она не душила ее, но явно причиняла боль.
  - Что ты делаешь с ней? - крикнул Айдо и бросился к девушке, пытаясь сорвать ошейник, - Прекрати!
  Мацуми привязала цепь к дереву и отошла. Девушка жалобно поскуливала и терла шею ладонью. По щекам текли слезы от боли.
  Айдо с ужасом посмотрел на Мацуми.
  - Ты чудовище, - презрительно бросил он.
  Опустившись на колени, он поднял девушку под локти и усадил спиной к стволу. Она закрыла глаза, обняла его за шею и тихонько засопела. Айдо с подозрительной легкостью расстегнул цепь и отбросил ее в сторону: на Мацуми он старался не смотреть - ему было противно.
  А она тихо подошла и встала рядом. Положила руку ему на плечо. Айдо сбросил.
  - Ты зря меня обвиняешь, - тихо сказала она, - Ты ведь ничего не знаешь.
  - Зато я видел, - огрызнулся он, высвобождаясь от цепких рук на своей шее, - Что бы она не сотворила, она не заслужила мук.
  - Я ее не наказывала, - сказала Мацуми, - Я только попыталась защитить тебя.
  - Но зачем было пытать ее?!
  - Я просто ограничила ее силы. Конечно, ей стало больно, потому что из нее постоянно вырывается злоба, а я не даю ей ее выплескивать.
  - Кто она?
  - Она жалкое существо, - презрительно бросила Мацуми и скорчила такую гримасу, что казалось, будто она сейчас сплюнет, - Орлаг - демон, хоть и высшая в своей иерархии. Жалкое подобие человека.
  - Ну и что? - не понял тот. Он не удивился - ему надоело удивляться. Лучше было просто воспринимать все как данность - тогда жить и проще, и спокойнее.
  - Ты не чувствовал желания убить ее? - проницательно спросила она.
  - Ну да, - не стал отрицать Айдо.
  - Она питается этим - внушает тебе то, что хочет сама сделать. Она хотела убить тебя, а ты даже и не понял! Она дала тебе часть своих сил - чтобы ты бросился на нее, а потом бы отобрала их. Ты бы растерялся, и она бы убила тебя. Она же демон - она питается кровью, а я не даю ей убивать. Она голодная, так что не думай с ней подружиться.
  Айдо с сомнением покосился на спящую демоницу. Разве эта хрупкая девушка способна убивать?
  Но потом он вспомнил, какой необузданной тьмой полыхнуло из ее глаз, когда она с проворством рыси накинулась на него.
  Несомненно, она была очень опасна, но поверить в это сейчас, когда она мирно сопела, обессилевшая, было практически невозможно. Но он поверил.
  - А что она тут делает? - недовольно спросил он, - И еще странно тебя называет: кажется, госпожа.
  Мацуми пожала плечами.
  - Я не знаю, откуда она взялась, - просто сказала она.
  - Что?! И что теперь с ней делать?! - возмутился Айдо. Он вовсе не был настроен против Орлаг, но эксперименты Мацуми его напрягали. И, вероятно, она была плодом ее эксперимента.
  - Ну, - протянула Мацуми, - Сделать с ней ничего нельзя. Я что-то сделала с деревом, которое ты мне подарил...
  - Как я, собственно, и думал, - влез Айдо, - Это все твои сумасшедшие опыты. Будь добра, теперь верни этот дуб в вид обычного кустика!
  - Да подожди ты, - обозлилась Мацуми, - Я не делала с ним ничего особенного! Окружила кислородом - думала, что так на нем вырастут листья, но, видимо, произошла какая-то реакция, которой я не предполагала! И ночью оно вот так выросло. Оно живое вообще-то. Оно выбрало меня своей хозяйкой. Видишь вот это? - она показала ему лиану, обвивающую запястье, - Оно так дает мне знать, чего оно хочет. А Орлаг... она стала моей слугой. Она демон-хранитель этого дерева, и убрать ее никак нельзя. Но теперь появилась я, и она обязана служить мне, но дерево больше не подчиняется ей.
  - Так, это все, конечно, очень интересно и увлекательно, - снова перебил Айдо, - Но что теперь делать с этим зоопарком? Тут, как я посмотрю, и птички летают, и девочки-вампиры живут...
  - Она не вампир! - обиделась Мацуми, - Да, она питается кровью, но ей важна не она, а процесс убийства - он прибавляет ей сил! Кто виноват, что у нее такая природа?!
  - О-о-о, - протянул Айдо, - От твоих слов мне стало гораздо легче! Конечно, она всего лишь убийца-параноик! Ничего страшного, давай отдадим ей мою спальню и будем каждый день приносить ей хомячков для развлечения! Авось, напишет книгу "Убийство: новые методики. Авторская разработка". Ты думаешь, о чем говоришь?!
  Мацуми насупилась.
  - И чем я виновата? - протянула она.
  - Убери этот куст и чокнутую демоницу.
  - Да запросто, - Мацуми отпустила лиану и, подойдя к Орлаг, обняла ее и оттащила в сторону.
  - Э-э-э-э! Мы договаривались, что она исчезнет вместе с шалашом! - напомнил Айдо.
  - Если я ее оставлю, - пропыхтела Мацуми, - Дерево убьет ее.
  - А, может?.. - с надеждой начал Айдо.
  Мацуми укоризненно на него посмотрела:
  - А мне казалось, что ты более добрый.
  - Ты сама ответила: тебе казалось! - Айдо голосом надавил на последнее слово, но махнул рукой, - Только чтобы на глаза она мне попадалась как можно меньше.
  Дерево как-то съеживалось, сжималось на глазах. Только лианы, как длинные змеи, продолжали обвивать комнату. Мацуми передала Орлаг на руки Айдо и прошла по комнате, наступая на них. Лианы сжимались, укорачивались, и, в конце концов, на раскрытой ладони Мацуми оказался кулон в виде деревца, размером не больше спичечного коробка.
  Комната так внезапно опустела, что у Айдо закружилась голова. Был полумрак, а потом вдруг вспыхнул яркий свет.
  Мацуми пристегнула кулон к тонкой серебряной цепочке и повернулась к Айдо.
  - Так, помоги мне, - велела она и потащила Орлаг к кровати.
  Та все еще не приходила в себя. Мацуми вынула из плаща черный кожаный ошейник и застегнула его на шее демоницы.
  Айдо с сомнением покосился на эту преграду. Ему не верилось, что какой-то крохотный клочок кожи может остановить взбешенную, жаждущую крови сумасшедшую.
  - Все, пойдем, - сказала Мацуми и потащила Айдо к выходу, - Когда она проснется, ее злости не будет предела. Пусть ошейник и надежный, но осторожность не помешает.
  - И это ее остановит? - спросил Айдо.
  - Ну, должно, - осторожно ответила Мацуми.
  - А где ты это вообще взяла?
  Мацуми скинула плащ и оказалась в простой белой футболке и джинсах. Где она их взяла, оставалось загадкой. Она вывернула плащ подкладкой наружу - темный голубой шелк был испещрен витиеватыми надписями.
  - Что это?
  - Охранные надписи. Они предупредят меня об опасности, если что-то случится. Тоже часть дерева - оно охраняет хозяйку.
  - Слишком уж много подарков, - буркнул Айдо.
  - И ошейник из плаща. Вот тут, - она показала на крохотный кармашек, - Находится Визар. Этакая сокровищница. Вытаскиваешь то, что тебе нужно.
  - И как этот ошейник сработает?
  - Если у нее не будет злых намерений, - пояснила Мацуми, - Невидимая цепь будет тянуться до бесконечности. Но как только она захочет сделать что-нибудь дурное, цепь перейдет на ближайшую опору и укоротит расстояние до пары сантиметров.
  Мацуми навела себе чаю. Айдо поражался, как она может пить зеленый чай, предварительно насыпав туда три-четыре ложечки сахара? Но Мацуми пила и очень даже была довольна.
  - Пойду прогуляюсь с Эшем.
  Айдо насторожился: щенок был настоящей докукой: будил лаем, путался под ногами, опрокидывал все, что только можно было опрокинуть. А сегодня было подозрительно тихо. Но Мацуми не бегала и не вопила о пропаже своего четвероногого друга.
  Она вытащила Эша из уголка между стеной и диваном, взяла его на руки и ушла.
  Айдо походил по комнате. Скучно.
  С тех пор, как появилась Мацуми, он потерял интерес к технике. Ему казалось, что Мацуми на него совершенно не влияет, но на самом деле он становился внимательнее и терпимее. Он с содроганием вспоминал те дни, когда Сонота была у него на первом месте: это был кошмар. Они были той еще парочкой: сумасбродная художница и компьютерный гений. Многие были против такого контраста: их осуждали, но потом те люди оказались правы. Противоположности не притягиваются: они как два одинаковых заряда - сначала притянутся, а потом оттолкнутся.
  А потом бывает плохо. Чудовищный ритм жизни становится привычным, а привычное кажется настолько скучным, что к этому нельзя вернуться. Хочется сделать что-нибудь глупое или опасное: играть в песочнице или прокатится по ночным трассам на бешеной скорости.
  И тогда есть два пути: либо кардинально перевернуть все свое бытие, либо вернуться к прошлому и жить в вечном аду.
  И в то, и в другом случае человек ломается. Нельзя отмотать жизнь как кинопленку - ничего не возвращается назад и не проходит бесследно.
  В первом случае человек не ломается совсем, это как дерево: если отломить больную ветку, крохотный кустик может вырасти в огромный дуб. Так и здесь: перед человеком расстилается огромная дорога. Если преодолеть себя, можно пробраться к вершинам.
  А если человек возвращается к прошлому, начинается деградация. В этом случае он тоже не совсем сломлен: как упругая ветвь - ее свернули в дугу. А что бывает, когда человек идет по кругу? Он возвращается туда, откуда пришел.
  Айдо выбрал первый путь. Несмотря на то, что у него были большие способности в области техники, он резко поменял свое решение и стал юристом, о чем ни разу не пожалел.
  ...Он помыл всю посуду, оставшуюся от завтрака, и вдруг бросил взгляд на плиту: на сковороде лежала половина омлета.
  "Может, предложить ей позавтракать?" - подумал Айдо. Он не умел долго злиться, но Орлаг активно ему не нравилась. Даже если так, он не собирался не кормить ее.
  Айдо зашел в комнату Мацуми. Орлаг сидела на кровати, вытянув босые ноги, и смотрела в окно. Ее лицо не было удивленным, но то, что она видела, было ей неприятно. Она услышала, как кто-то вошел, но не обернулась, а лишь повела ухом, как кошка.
  - Чего тебе? - недовольно буркнула она.
  - Есть хочешь? - так же недружелюбно ответил Айдо.
  - И что ты можешь мне предложить? - насмешливо спросила она и повернулась к нему лицом, - Ваша человеческая еда меня не интересует.
  - Говори с Мацуми, - холодно посоветовал Айдо, - Пусть ловит тебе голубей на завтрак.
  - Она всего лишь напыщенная эгоистка, - выплюнула Орлаг, - Притворяется карающим клинком справедливости, а сама как тупой кухонный ножик. Ничего от нее не добьешься.
  - А как же то, что она твоя госпожа или как ты там ее называешь?
  - Ой, нашел к чему придраться! - рассмеялась Орлаг, - Неужели все подчиненные готовы слизывать пыль с лакированных ботинок начальства и-за искренней любви к нему? Да большинство из них бросило бы ему в спину нож, если бы знало, что за это ничего не будет. Как думаешь, мне приятно, что я больше трех сотен лет жила хозяйкой тут, а потом появляется она и загоняет меня в жесткие рамки? Даже дрянь вот эту нацепила, - она щелкнула пальцами по ошейнику, - Как пса цепного.
  Айдо выслушивал это, внутренне поражаясь. Неужели Мацуми доверяет ей?
  - Думаешь, я ее ненавижу? - прозорливо спросила Орлаг, - Нет. Но я ее не уважаю. Давай, тащи мне что-нибудь перекусить, а то с ума сойти можно.
  Айдо поднял брови вверх и посмотрел на Орлаг. Та вздохнула.
  - Не смотри на меня, тебе же хуже будет, - предупредила она, - А то снова захочешь мне в горло какую-нибудь железку воткнуть, а Мацуми нас растащить не успеет, - она захохотала, - Так что давай, неси. Я бы в жизни тебя бы не попросила, но эта мерзость меня не пускает.
  Она потянула ошейник и поморщилась.
  - А если бы ты дурного не желала, то тебя бы ничто не держало, - парировал Айдо.
  - Кто тебе эту чушь сказал? Ладно, не отвечай. Тут есть один крошечный минус: пока Мацуми нет рядом, я не могу уйти от опоры дальше, чем на пять метров. Как раз до двери из комнаты. Так что неси.
  ...- А как ты вообще оказалась на этом дереве? - спросил Айдо. Он смотрел, как Орлаг ест уже третий омлет и никак не может насытиться, и, наконец, не выдержал, - Давай я быстро пожарю тебе мясо?
  - Я мясо не люблю, - Орлаг сглотнула.
  - А как же твои каннибальские замашки?
  - Если я убиваю, это не значит, что я этим питаюсь, - спокойно заметила она, - Я даже мясо не ела с тех пор, как меня отправили сюда.
  - А зачем отправили?
  - В наказание. Не стану рассказывать, что я сделала, но вот результат. Я должна провести тут вечность, либо заключить контракт с человеком и служить ему до конца.
  Она замолчала.
  - Хочешь... хочешь заключить со мной контракт?
  - Нет, - твердо ответил Айдо.
  - Ну и черт с тобой, гадкий человечишка, - обиделась Орлаг, - Я должна была попытаться.
  - И долго же ты живешь?
  - Вечность, - серьезно ответила Орлаг.
  Айдо удивленно на нее посмотрел.
  - Да, - еще раз сказала она, - Все существа, такие, как мы, живут вечность. Нас подпитывает вера.
  - Вера?
  - Ну да. Те, кто верят в Создателя, питают его своей верой. Те, кто верят в Люцифера, подпитывают его своим страхом. Вот и получается, что первые отдают при смерти тело, ведь душа уже на небесах, а вторые - душу, потому что их тело уже высосано страхом. Вот поэтому трусы быстро умирают.
  - Значит, если бы люди верили только в свет, то тьма бы ушла?
  - Да.
  - Тогда почему никто не открывает эту истину людям?
  - Потому что тогда не стало бы демонов.
  Айдо замолчал. Он жадно ловил все слова, сказанные его необычными гостьями. С одной стороны, все то, что они говорили, было непреложной истиной, но это было почему-то откровением.
  "Не такая уж она и плохая", - подумал Айдо.
  - Ладно, иди отсюда, - вдруг снова стала грубой Орлаг, - Достаточно я тебе сказала.
  Послышался стук в дверь. Айдо пошел открывать.
  Мацуми влетела в прихожую и принесла с собой целый снежный вихрь. Снежинки опали на пол и закружились в воздухе. Айдо, как большой пес, отряхнулся и забрал у Мацуми Эша.
  Она была румяная, с мороза, но страшно довольная и веселая. В руках она держала большой цветастый пакет.
  - Что там? - спросил Айдо и, не жалея футболки, стянул ее с себя и вытер щенку лапы. Тот, весело лая, принялся скакать и путаться под ногами.
  - Прогулялась по магазинам, - весело сказала Мацуми. По телу Айдо пробежала дрожь. Эти слова напугали его: Сонота часто так говорила.
  Но нет, это были всего лишь продукты и несколько кулинарных журналов.
  - Ты не возражаешь, если я немного похозяйничаю? - спросила она.
  Айдо пожал плечами.
  - Ни капельки. Только подожди меня, ладно?
  - Ладно.
  Мацуми зашла в ванную, скинула джинсы и свитер и переоделась в шорты и футболку. Она помыла лапы Эшу и бросила в стиральную машину испачканную футболку Айдо.
  Когда она вышла, Айдо уже шуршал на кухне пакетом. Она хотела сразу идти туда, но потом вспомнила про Орлаг.
  Они столкнулись в дверях нос к носу: действие ошейника закончилось, ведь хозяйка была рядом, и Орлаг спокойно могла ходить по квартире. Увидев Мацуми, она сначала стушевалась, а потом опустилась в глубоком поклоне.
  Мацуми с удивлением на нее посмотрела и подняла ее.
  - Не смей так делать, - тихо сказала она, - Я знаю, как ты ко мне относишься, и я не переношу показной преданности.
  - Я рада, что Вы меня понимаете, - так же тихо ответила Орлаг.
  - Я тоже. Но, видимо, убить ты меня не хочешь.
  - Не хочу. Заточение еще хуже.
  - Ты ведь понимаешь, что подчинение мне толкнет тебя в рабство. Неужели ты сознательно на это идешь?
  - Ни к чему это меня не приведет. Нет такого человека, которому бы я подчинялась.
  - А ты мне нравишься, - Мацуми улыбнулась, - Люблю откровенность. Мы сойдемся.
  - Ты тоже ничего, - Орлаг даже как-то почтительно дернулась в ее сторону, - Обливаешь грязью и чувствуешь, как обливают тебя... шикарно, только так можно стать подругами. Женский союз начинается с неприятия друг друга.
  - Я не женщина.
  - Я тоже.
  - Вы перестали? - Айдо выглянул из-за стены и обратился к Мацуми, - Кажется, кто-то хотел помучить мою кухню.
  - Точно!
  Мацуми схватила Орлаг за руку и потащила за собой. Та опешила: так фамильярно с ней обращаться, еще никто не смел!
  Она втащила Орлаг на кухню, толкнула в кресло и... стянула с нее ошейник. Та шумно задышала, потерла шею и благодарно кивнула: по ее шее заструилась кровь. Мацуми побледнела. Орлаг отерла шею длинным рукавом белоснежного платья и усмехнулась:
  - Что, исчадие света, не можешь смотреть? - и назойливо повернула к ней рукав окровавленной стороной.
  Айдо несильно стукнул Орлаг по руке:
  - Тебе что, нравится над ней издеваться? - прошептал он ей прямо в лицо. Он явно боролся с собой: ему не хотелось обижать демоницу, но и терпеть ее выходки он тоже не был намерен.
  Все же вежливость победила: он отступил.
  - Чего ты ее защищаешь? Неужели ты полюбил не человека? - прошипела в ответ Орлаг и громко сказала, - Ты знаешь, что вежливость вкупе с податливостью рождает рабство?
  - Почему?
  Мацуми держалась в стороне. Она слышала каждое слово (слух у Эльфридов был отменный), но совершенно ничему не удивлялась.
  - Потому что нельзя подчиняться, кому бы то ни было, - отчужденно сказала она, глядя куда-то в пустоту, - Если вежливый человек не может отказать, то он начинает выполнять все требования другого человека. Так легко докатиться до бездны безрассудства. И тогда человек не сможет уже повернуть обратно. Характер, даже самый твердый, ломается, и, вместо титана духа, получается бесхребетное существо, пушечное мясо, скот на убой.
  Она говорила это так отчужденно, будто ей было все равно. У Айдо по коже поползли мурашки. Ему захотелось встряхнуть ее за плечи и заставить смотреть так же, как раньше: открыто, светлыми, чистыми глазами.
  - Да, - Орлаг кивнула, - Ты права. Именно так все и есть. Поэтому я и сказала, что никогда и никому не подчинюсь.
  - Но это не значит, что надо вскидываться на каждую просьбу, - поспешно добавила Мацуми, и глаза у нее вновь прояснились, - Просто не стоит путать подчинение и взаимовыручку.
  - Хватит трещать, - грубовато перебила Орлаг, - Я спать.
  Мацуми растерянно взглянула на Айдо. Тот вздохнул.
  - Ну и где она ляжет? - сам у себя спросил он.
  Орлаг презрительно на них покосилась.
  - Сама все сделаю, - бросила она, - Скажите только, куда поставить.
  Айдо хотел уже ей указать, как Мацуми внезапно перебила его:
  - Она будет спать в той же комнате, что и я.
  - Что, - едко спросила узница, - Боишься, что я перегрызу ночью этому человечишке глотку? В принципе, правильно думаешь.
  - Нет, дело не в этом - ты не сможешь тронуть Айдо, пока я тебе этого не прикажу.
  Орлаг моментально ткнула его острым ногтем в плечо и отшатнулась: по ее телу прошла волна боли.
  - Хм, - она не вскрикнула, не отшатнулась. Лишь провела ногтем по щеке, оставив за ним длинный красный след, - Недурно. Сложная защита. Много сил пришлось потратить?
  В ее голосе не было ни боязни, ни презрения, ни восхищения. Лишь змейкой скользящая нить уважения.
  - Пошли, - Мацуми подтолкнула ее к двери, - Будешь создавать свое ложе. Только, умоляю, не надо черных гробов, обитых изнутри красным бархатом или белым атласом.
  - Фуй, как пошло, - скривилась Орлаг, - Да ни один уважающий себя демон не ляжет спать в подобное! Мы - существа нежные, мы комфорт любим. Так что смотри и учись.
  Она закрыла глаза и руками сделала такое движение, как если бы скатывала воздух в шар. Она схватила этот шарик тонкими нервными пальцами за края и принялась растягивать в разные стороны, одновременно придавая ему какую-то странную форму: кажется, это был полумесяц.
  Этот шар начал постепенно назревать серебристо-лиловым сиянием, а Орлаг продолжала тянуть его края в разные стороны. Вскоре, в полуметре над полом, завис кротко сияющий полумесяц. Демоница выбросила руку вверх, и две массивные золотые цепи необычного плетения взлетели под потолок.
  Мацуми, как завороженная, наблюдала за ее действиями. Оно, конечно, понятно, что опыта у Орлаг куда как больше, однако червячок профессиональной зависти уже начал подтачивать ее душу изнутри своими маленькими подгнившими зубками.
  Полумесяц стал твердеть, тяжелея на глазах. Цепи натянулись - они крепили это воздушное сооружение к потолку и не давали ему упасть. Необычная кровать закачалась, как гамак.
  Орлаг с удовлетворенным видом потрогала ее.
  - Неплохо, - сказала она, - Вот только я не люблю шелка!
  Она щелкнула пальцами, и шоколадного цвета шелк скользнул к ее ногам. Она равнодушно переступила через ленту дорогой материи и коснулась пальцами дна небесного светила: оно наполнилось изнутри пуховой периной, и даже подушка у нее была большая и мягкая, как облако.
  Мацуми ощутила укол зависти: ей захотелось нырнуть туда, с наслаждением зарыться носом в подушку и задремать...
  - Подбери слюни, - насмешливо одернула Орлаг, - Это мой одр и не дам его никому!
  - Я и не просила, - обиженно протянула Мацуми.
  Орлаг хмыкнула.
  - Конечно, - сказала она, - Ты просто случайно замечталась о нем. А подушку мою хотела всего лишь проверить на мягкость: не колются ли где перышки, и мягка ли перина.
  Мацуми засопела. Ей было неприятно, что Орлаг так легко "считала" все ее мысли.
  Та молчала и пронзительно смотрела на свою госпожу. Сейчас ее необычные волосы потеплели до светло-рыжего цвета, но концы были пепельно-серыми: она еще не переборола до конца свой гнев.
  - Ладно, - вдруг вздохнула она, - Сотворить такую же колыбель я не смогу (по кое-чьей милости я лишена почти половины своих сил), но вот на перинку и подушку я не поскуплюсь.
  Она стянула белье с кровати, взмахнула простыней и... назад вернула уже воздушное покрывало: пышное и мягкое, как морская пена, как клубки сырого тумана в вечерних сумерках.
  Подушка же напоминала облако: легкая и пушистая, почти невесомая, она источала тонкий аромат лаванды и погружала в сладкую дремоту.
  - М-м-м-м...
  Мацуми обняла подушку и зарылась в нее носом:
  - Какая мягкая...
  - Еще бы, - снисходительно заметила Орлаг, - Внутри у нее пух Энверлидов.
  - А кто это?
  - Ты не знаешь? Ах, да - ты же не была рождена в Оминотэго. Энверлид - это ужасное создание, рожденное из тьмы, пепла и ужасной любви города демонов. Оно внешне напоминает белого буйвола, только с длинной шерстью и мягким пухом. Его глаза пронзительно голубые и завораживают своим сиянием любого, кто решится взглянуть в них. С его длинных серебряных рогов капает яд. Он не убивает физически, но от этого смерть от него еще страшнее. Огромные крылья у него за спиной покрыты золотом, и любой смертный, увидев его однажды, возжелал бы хотя бы одно перо с них, и погиб бы от одуревающей злобы и алчности.
  - Так бывает с каждым?
  - Да. Неважно, какой человек: будь он ангелом во плоти, увидев его, тот умирает, не выдержав такого бьющего напора тьмы.
  - Почему? Ты же сказала, что он - создание, рожденное любовью. Как он может быть тьмой?
  - Он не просто тьма. Он намного хуже самого дьявола: он - зло, скрывающийся под личиной света. Любовь, из которой он создан, это ужасная любовь - это сгнившее во лжи и подлости чувство, взращенное на благодатной почве людской наивности. Из-за того, что из года в год, из столетия в столетие, человеческий род становится все более жестоким. Эта жестокость - равнодушие. Вот этими-то чувствами и рождены Энверлиды. Яд, что убивает страшнее самой смерти, - это всего лишь отражение людских чувств. Человек, принявший этот яд, видит всю сущность подлости: каждого человека, из часа в час, изо дня в день. Он страдает, ему больно. Его голова готова разорваться, но тело здорово и не хочет умирать. И вот человек, обессиленный борьбой с самим собой, начинает вдруг видеть все поступки - самые гадкие поступки - которые он сам совершил. Поверь, это ужасно! Он молит о смерти, о муках, только не этих! Он готов рвать самого себя зубами, лишь хотя бы на миг прекратить эти пытки! И тогда Энверлид забирает измученного человека, где, питаясь его слабостью, поглощает его душу. Поверь, я бы скорее изорвала себя в клочья, чем умирать вот так. Я видела такое однажды. Он убивал совсем маленькую девочку - ребенка лет шести. Она кричала несколько часов, пока ее горло не наполнилось кровью, но и тогда она рвалась из своего тела. Через сутки, когда ее фактически не существовало, она перестала кричать. Она доползла до кухни и, схватив нож, вонзила в саму себя по самую рукоять. Ты не можешь себе представить, каким наслаждением осветилось ее лицо на несколько секунд! И тогда Энверлид забрал ее. Она залезла к нему на шею, как к своему другу, и уснула там, изможденная. Потом он поглотил ее, как и всех. А я все то время, что мучилась малышка, стояла рядом. Я ничего не могла сделать, потому что я была связана цепями, что невозможно разорвать. Это было мое наказание и, поверь, страшнее него ничего нет...
  Орлаг замолчала. Мацуми стояла и с омерзением смотрела на подушку, казавшуюся ей такой уродливой, как если бы она была пропитана кровью.
  - Парадокс в том, - вдруг сказала Орлаг, - Что дети Энверлидов самые добрые в мире существа. Это просто телята - очень красивые. Они помогают людям, а яд на их рогах залечивает раны, нанесенные их родителями. Это их пухом набита твоя подушка.
  Мацуми не поверила. Она была уверена, что Орлаг специально рассказала ей об этих созданиях, чтобы она случайно не подумала, будто Орлаг делает что-то хорошее. А потом просто поняла, что перегнула палку, и быстро пошла на попятную.
  - Вообще-то их хоть и называют Энверлидами, на самом деле это не так. У них нет названия, поэтому называют их Детьми Лунной Ночи, - помолчав, добавила Орлаг. Она не обманывала свою госпожу, и даже мыслей таких в ее голове не имелось. Она вдруг вспомнила, что и у нее был такой теленок - Энверлид. Самое нежное создание, которое она знала...
  - Все, хватит воспоминаний, - буркнула она, - Я хочу спать. И вам, госпожа, стоит отдохнуть.
  Мацуми удивило, как она перескакивала с обращения: с фамильярного "ты" на покорное "вы". И, что самое важное, в ее словах не было злой насмешки, что постоянно была в ее глазах. Казалось, что она, насмехаясь над другими, издевалась еще и надо всем своим родом, включая себя.
  Она закуталась в шоколадный шелк, поднятый с пола, и превратила его в длинное ночное платье, свободное и прямое, как колонна. На ее красивом теле с аристократически-белой кожей, теплый цвет шоколада так красиво лежал, спускаясь до пят. В ее лице, прежде хищном, с дерзкими и яростными глазами, не было больше тьмы. Они сейчас искрились ярким и беспокойным синим цветом. Мацуми заметила, что волосы снова посветлели почти до пепельного оттенка, а черные концы волос стали еще короче.
  "Красивая девушка", - подумала она. Рядом с ней она, яркая и очень красивая, казалась сама себе блеклой серой мышкой. У нее не было волшебных глаз, волшебных волос, хотя волшебными их нельзя было назвать. Но и те, и другие отражали настроение своей обладательницы. Раз сейчас волосы Орлаг были светлыми, то это значило, что она была спокойна. А черные концы волос - ее злость - были уже длиной сантиметров в пять, не больше.
  Орлаг тряхнула волосами, и они укрыли ее тело, превратив внешне в одну из античных богинь. Она откинула их назад. Мацуми немного позавидовала: ее волосы тоже были длинными, но не настолько, чтобы она могла спрятаться в них до щиколоток.
  А вот Орлаг им не радовалась. Они были настолько тяжелые, что у демоницы иногда болела голова. Мацуми коснулась прохладной рукой ее лба. Орлаг посмотрела на нее с удивлением: она не привыкла, чтобы о ней хоть кто-нибудь заботился.
  - Давай я заплету тебе их? Тогда будет удобнее, - предложила Мацуми.
  Орлаг кивнула.
  ...В дверь постучались.
  - Да! - крикнула Мацуми.
  Орлаг дремала, уткнувшись лбом и гладкий бок своей колыбели. Волосы, ставшие совсем светлыми, уже были наполовину заплетены в нетугую косу. Действительно, от этого ей стало намного легче, чем было, потому что волосы не мешали ходить, сидеть, не падали на лицо. Это было приятно.
  Возле ее ног, положив лобастую голову на ее ступню, спал пятнистый, обстриженный клочками Эш. Кто его так обстриг, оставалось загадкой, так как ни Мацуми, ни Айдо не трогали его шерсть.
  При стуке Орлаг проснулась и посмотрела на вошедшего: Айдо. Переодетый в шорты и футболку, с растрепанными короткими волосами. Зачем он заглянул, он не сказал. Увидев Мацуми и Орлаг, он как-то стушевался и ушел. Орлаг зевнула.
  - Тебя хотел позвать, - лениво сказала она Мацуми и снова ткнулась лбом в полумесяц.
  Мацуми выпустила из рук толстые, как канат, пряди.
  - С чего ты взяла?
  - Не забывайте, кто я, хозяйка.
  И опять этот странный перескок с обращений.
  Она забрала косу из рук Мацуми, вытащила из воздуха несколько шпилек и попыталась заколоть ими волосы.
  - Вот черт! - ругнулась она: шпильки не хотели держать ее волосы, они ломались и трескались, не привыкшие к волосам темных существ. Эти волосы обжигали, ранили и залечивали эти раны, обдавали холодом и замораживали. Мацуми не чувствовала этого, но понимала, что, пожелай этого Орлаг, она уже каталась бы по полу с диким криком и пыталась отгрызть свои руки, лишь бы не было больше этой боли.
  - А почему ты их не отрежешь, если они так мешают? - наивно спросила Мацуми.
  Орлаг захохотала. В ее руке появились пародийно огромные кривые, ржавые ножницы. Она с противным скрипом раскрыла их и полоснула по волосам.
  Хвост жалобно сверкнул, упал ей под ноги и погас. Она тряхнула короткими, криво остриженными почти под ноль, волосами. Мацуми подумала, что без своих волос она потеряла свою привлекательность. Ее лицо как будто вытянулось, черты стали резкими и некрасивыми. Даже глаза на миг стали черными, как бездна, и пустыми.
  - Зачем? - пораженно спросила Мацуми. У нее кружилась голова.
  Орлаг снова тряхнула волосами, и... они вновь стали такими же длинными, как раньше. Разве что чуть более золотистого цвета.
  - От них невозможно избавиться, - сказала Орлаг, - Только сделать еще длиннее.
  - А почему? - Мацуми стало любопытно. Она никогда не видела других существ, отличных от людей и ничего о них не знала.
  - Потому, что я перестаю стареть тогда, когда прохожу одно из испытаний. Такой я была на тот момент, такой и останусь навеки. Она подошла к боку колыбели: та висела в полутора метрах над полом. Она оперлась ладонями об ее бока, легонько подтянулась и, опустившись на бортик, перекинула ноги и упала в подушки.
  - Вообще-то я терпеть не могу такую мягкость, - пробурчала она сквозь слой пуха, - Но я уже очень давно не спала в уюте.
  Через пару минут она задремала, а потом и вовсе погрузилась в сон...
  Мацуми вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Спящая демоница показалась ей особенно милой и беззащитной, однако рисковать и поправлять ей подушечку она бы не стала: мало ли, не поймет спросонья, кто это сделал, и весь ее побег будет напрасен.
  "А ведь прошло уже три недели", - запоздало подумала Мацуми с какой-то отчужденностью.
  Она вышла в кухню и выпила стакан воды. Пить ей вообще-то не хотелось, но надо было чем-то заняться. За спиной раздалось вежливое покашливание. Мацуми резко обернулась, направив вперед ятаган.
  Айдо пальцем отодвинул его в сторону.
  - Нечего тут железками махать, я нервный, - предупредил он.
  Мацуми стало неловко: она убрала ятаган за спину, где он незаметно испарился из ее рук.
  - Чего ты не спишь? - только и смогла спросить она.
  - А ты чего не спишь, да еще вдобавок и прячешься как таракан?
  - Я не прячусь!
  Айдо поднял вверх ее руку и повернул к ней: Мацуми с удивлением заметила в собственном кулаке бутерброд с колбасой, который сверху был щедро смазан кетчупом.
  - Это не я, - быстро сказала Мацуми, хотя отпираться было глупо. Но она действительно не помнила, как этот бутерброд оказался у нее!
  - Да ешь ты, - отмахнулся Айдо, - Я не собираюсь тебе даже ничего говорить.
  Мацуми задумчиво откусила.
  - Тебя тоже что-то тревожит? - внезапно спросила она.
  Айдо пожал плечами:
  - Не знаю. Просто как-то неспокойно.
  Оба замолчали. Когда пауза уже стала неприличной, Мацуми сказала:
  - Орлаг уже спит.
  - Быстро же она устроилась.
  - Ты не злишься на нее? - спросила Мацуми.
  - Нет.
  - Мне скучно сидеть дома.
  - Давай пройдемся?
  - Вся моя одежда в комнате, я не стану будить Орлаг, а в пижаме не пойду.
  Айдо молча вышел и вернулся уже со своей футболкой, джинсами Соноты и своим черным пальто.
  - А так пойдешь? Все равно очень темно и никто тебя не увидит.
  - Ладно.
  Мацуми покорно натянула всю принесенную одежду. Пальто было ей очень длинным: все же она была куда ниже Айдо.
  Они вышли из дома. Эш попытался увязаться следом, но Мацуми решительно сунула его в прихожую и быстро, пока он не сообразил, захлопнула перед его мордочкой дверь.
  Айдо с любопытством следил за ее действиями.
  - Могла бы его и взять, - заметил он.
  - Зачем? Я не хочу, чтобы он ускользнул: он же не слушается меня.
  Сначала они шли молча. Полами длинного пальто Мацуми цеплялась за сугробы и снежные горки. Внезапно ей на ум пришла интересная мысль о том, что эта прогулка должна казаться ей романтичной. Она где-то слышала это слово, но не поняла толком, что это такое.
  - А что такое романтика? - вдруг спросила она. Без особой цели спросила, просто так, даже не желая особенно получить ответ.
  А вот Айдо, похоже, стало любопытно.
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Не знаю.
  Кажется, что именно такой простой и искренний ответ убедил его.
  - Хм, - он даже задумался, - Я не могу объяснить. Просто это такое чувство, когда тебе нравится что-то делать с человеком, который тебе дорог. Это чувство возникает тогда, когда у вас с ним есть одни привычки. И, когда вы делаете что-то, тебе очень радостно и спокойно.
  - Как-то не очень понятно...
  - Ладно, объясню на пальцах: что ты любишь делать?
  - Я... наверное, мне нравится стрелять из лука или тренироваться с оружием. Я раньше это часто делала, поэтому сейчас мне трудно отказаться от этой привычки.
  - Да? - Айдо удивился.
  Обычно девушкам нравилось что-то роковое, дерзкое и одновременно милое, вроде чтения книги под светом тусклого фонаря или разглядывание звезд на пляже, окунув ноги в теплый прибой. И они никогда не отвечали так откровенно. А Мацуми стоит и смотрит на него своими выразительными глазами, путается в длинном пальто и сдувает снежинки с носа. Такая смешная...
  - Вообще-то я имел в виду не совсем это, хотя, пусть будет бой. Тебе бы понравилось, если бы, например, в битве твой друг или любимый закрыл бы тебя своим клинком?
  - Нет.
  - Почему?
  - Потому что у меня нет ни друзей, ни любимых.
  Айдо поежился.
  - Нет, ты не права. Может, ты еще не заметила, но я хочу быть твоим другом.
  Мацуми посмотрела на него. Искренно, открыто. Ни одна красавица мира не сравнится с ней сейчас, просто потому, что она такая, какая есть, а другого и не надо.
  - А теперь представь то же самое, что я сказал. Теперь ты была бы рада?
  - Нет. Я не хочу, чтобы кому-то из моих друзей пришлось меня защищать. Это я должна это сделать.
  - Ты неправильная девушка!
  - А я и не девушка.
  - Перестань, - Айдо поморщился, как от зубной боли, - Хватит отталкивать людей от себя и прятаться за маску. Ты - человек. Понимаешь? Человек!
  Сверху на Мацуми упало длинное черное перо: вытянутое, без бахромы, плотное и жесткое. Мацуми поймала его и посмотрела вверх: лишь большая тень пронеслась над ее головой.
  - Я не прячусь, - тихо сказала она, - Я не хочу, чтобы ко мне кто-то привязался и сама не хочу к кому-то привязаться.
  - Почему? Это же плохо, когда у тебя никого нет.
  - Зато тебе не приходится переживать. Пустота, она, знаешь ли, имеет свойство чем-то заполняться. Если ты одиночка, то будь одиночкой до конца. И пусть твоя пустота заполнится гордостью и силой.
  - Ты же так не думаешь на самом деле. Кто тебе это сказал?
  Ему были неприятны такие речи: несмотря на то, что он не узнал о Мацуми практически ничего конкретного, ему казалось, что он очень хорошо изучил ее. И такие слова явно не принадлежали ей: кто-то вдолбил их в ее голову и заставил с ними смириться.
  - Нет, - твердо отрезала Мацуми, - Это мои мысли.
  - Обманываешь.
  - Думай, как хочешь, это неважно.
  Она развернулась и пошла вперед. Айдо в пару широких шагов нагнал ее и взял за руку.
  - Извини, - мягко сказал он, - Я не хотел тебя рассердить.
  Мацуми оттаяла. Айдо вообще заметил, что она не умеет долго злиться. От обиды она отходила минуты за две-три, а злость сходила на нет и вовсе за минуту.
  Она не стала ничего говорить. Вместо этого в ее руках мгновенно вспыхнул ее любимый бастард. Ее пальцы крепко сжали рукоять, а указательным пальцем другой руки она провела по лезвию и, увидев выступившую кровь, растерла ее пальцами и удовлетворенно вздохнула.
  Айдо поморщился: ему казалось, что проверять остроту клинка на себе граничит с мазохизмом.
  "Хотя, с другой стороны, хорошо, что она не проверяет это на людях. На мне, например", - тотчас подумал он.
  Едва он моргнул, как Мацуми стояла в сияющих доспехах, правда, в облегченном варианте: на ней был нагрудник старого римского образца, поножи, и сквозь нагрудник просматривалась тонкая, легкая и прочная кольчуга. Волосы растрепались и перепутались снежинками.
  Она сделала несколько быстрых и точных взмахов и провела рубящий удар, который потом коварно переходил в укол. Айдо малодушно порадовался, что он не ее соперник, а потом ощутил любопытство: интересно, как бы выглядел бой с ней?
  Мацуми откинула волосы назад, чтобы не мешали. Она не любила шлемы и другие тяжелые доспехи, а создать резинку для волос или шпильки ей просто не хотелось. Она жаждала скрестить свой клинок с другим, и вновь ощутить дышащий жар боя.
  - Развлекаетесь, госпожа? - раздался насмешливый голос.
  Мацуми резко обернулась: усевшись на край фонтана, изображавшего страстную нимфу с детским ведерком на голове, Орлаг лениво кусала бутерброд с красной рыбой. Видимо, она только что вытащила его из витрины, потому что к нему на шпажке был прикреплен ценник.
  Она была все в том же ночном платье, с единственным отличием: за ее спиной были огромные черные крылья. Настолько темные, что сама ночь казалась жалкой синькой.
  На плече у нее небрежно был закинут богато украшенный двуручный меч - эспадон. Мацуми терпеть не могла обилие украшений, особенно на рукояти и гарде. У нее самой из украшений была лишь сложная, почти шпажная гарда и витиеватый узор на пяте клинка.
  Однако, Орлаг, похоже, это нисколько не смущало: даже клинок, который был больше самой Мацуми, она держала легко, как кухонный ножик.
  Орлаг спрыгнула с фонтана и подошла к Мацуми. Ее крылья распахнулись еще больше, отчего казалось, что она может спрятать под ними небольшой дом. Они казались тяжелыми: каждое крыло было больше Орлаг раза в два, а их размах был не меньше четырех метров.
  Приблизившись к Мацуми, она как бы невзначай продемонстрировала эспадон, и собственный меч показался Мацуми жалким и маленьким, как перочинный нож.
  - Хотите сразиться? - лукаво предложила Орлаг.
  Мацуми задумалась. С Револьтом она обычно практиковалась с разным оружием. Например, бастард против секиры, арбалет против копья, рапира против кинжала или топора. А вот полуторный меч против двуручного - такого еще не было. Ее царапнул соблазн.
  - Вызов принят, - холодно сказала она и занесла над головой клинок.
  - Фи, как официально, - скривилась Орлаг, - Не боитесь, госпожа? Я не стану вас щадить!
  Она держалась отстраненно, но, если приглядеться, было заметно, что она напрягла мышцы и напружинилась, как перед броском, да и меч она держала уже не так вольготно. Она хлопнула крыльями, и те исчезли.
  Мацуми мысленно зааплодировала: какая выдержка! У нее, Мацуми, такой не было, хотя она старалась всегда сохранять рассудок.
  И вот, обнаженные клинки, будто почуяв друг друга, задрожали в руках воительниц.
  Айдо отстраненно, но в то же время с любопытством наблюдал за этим. Он понимал, что вмешиваться бессмысленно: в лучшем случае его не послушают. В худшем распаленная Орлаг снесет ему голову. Конечно, она потом раскается и даже, возможно, поплачет на его могилке, но голову это ему не вернет. Так что сейчас он мог только наблюдать и делать ставки.
  Тем временем Мацуми и Орлаг начали кружить, как две тигрицы. Айдо не успел заметить, как на демонице оказались легкие серебристые латы. Свой меч она не заносила: у нее не было выигрыша ни в пространстве, ни в скорости, и она прекрасно это понимала. У Мацуми, с ее легким, но быстрым, как жало, клинком, было куда больше шансов на победу. Не всегда размер определяет мощь. Сейчас она может только обороняться и, при некотором везении, ухитриться провести укол. Рубящий удар, хотя он был наилучшим вариантом, мог стоить ей жизни и потому был исключен.
  Мацуми не боялась. Она никогда не сражалась по-настоящему, да и сейчас понимала, что это скорее тренировка: демон-слуга не может убить господина, таково правило.
  Орлаг выжидала. Она понимала, что если она попытается атаковать, Мацуми уйдет от ее меча вниз и нанесет сильный укол. Меч пронзит ее тело где-то на уровне нижней пары ребер. Она не могла так рисковать.
  Мацуми кружила, держа наготове меч, но не поднимала его высоко. И вдруг резко, даже не задумываясь, понеслась вперед, метя в живот.
  Неслась молча, не создавая лишних звуков.
  Орлаг отбила, но с трудом отбила: лишь успела отвести жалящий клинок своим лезвием плашмя. Мацуми проскользнула под ее плечом и попыталась атаковать сверху в ключицу несильным рубящим ударом.
  Орлаг исчезла и через секунду вновь появилась в полуметре от нее. Глаза у нее злобно горели: исчезать в бою считалось низостью среди таких, как она. И именно эта злость на саму себя толкнула ее. Она резко занесла меч над головой и опустила тяжелое лезвие на плечо своей госпожи.
  Но клинок встретил пустоту: лишь рукав рубашки оказался рассечен.
  Мацуми сделала несколько быстрых колющих выпадов и, развернув корпус по кругу, перевела его в тяжелый рубящий удар сверху. Он почти прошел. Но Орлаг увернулась, и через минуту бастард Мацуми стал уступать. Понимая, что другого выхода нет, она скользящим движением убрала свой меч и ткнула Орлаг рукоятью в живот. Та немного согнулась и, закрывшись клинком, метнула в Мацуми длинный тонкий кинжал. Тот в воздухе отсек ей прядь волос и царапнул по щеке.
  Она знала, что Орлаг промахнулась не случайно: если бы она хотела попасть, она бы попала.
  Орлаг с яростным кличем перехватила меч и попыталась нанести таранящий удар в грудь. Отбить такой удар невозможно. Она перепрыгнула, хоть и знала, что в этот момент легко может потерять обе ноги, и ответила ей секущим ударом сверху по лицу.
  На лице Орлаг выступила алая кровавая полоса. Она отерла кровь рукой и рассвирепела: она наносила один рубящий удар за другим, била в кисти рук и отвечала внезапными выпадами.
  Мацуми приходилось лишь защищаться. Ее правая рука опухла и неприятно ныла. Она знала, что через пару часов пульсирующая боль будет грызть ее ладонь и пальцы, но не жалела их.
  Она пропустила страшный удар: если бы она не успела хоть немного отвести его, она была бы рассечена надвое: от левой ключицы до стопы. Мацуми почувствовала, как от бедра вниз до колена и ниже текут теплые липкие струи. Брюки прилипли к ноге, пропитавшись кровью. Ей стало противно. Стараясь не думать, во что в скором времени превратится ее нога, она с разворота ударила Орлаг, не надеясь, впрочем, на успех.
  - Черт!
  Мацуми услышала, как с хлопком исчез страшный эспадон. Напитавшись ее кровью, он не причинял больше Орлаг боли. Мацуми убрала свой клинок в ножны и посмотрела на врага. Шла она прихрамывая, оставляя на снегу кровавые следы.
  Орлаг сидела на земле, опустив голову. Плечи у нее вздрагивали. Рукой она держалась за шею, и рука эта была алой. Липкие капли падали рядом с ее ногами.
  Она посмотрела на Мацуми покорно, но в то же время без подчинения. Она напомнила Мацуми больное животное. Она убрала ее руку и отшатнулась: ее клинок пропорол тело глубиной на два пальца. Как шея Орлаг не повисла на лоскутке кожи, оставалось загадкой. Ее жизнь в эту секунду казалась безумием, жалкой ошибкой! Она медленно поднялась на колени и, подняв голову вверх, посмотрела на Мацуми и прошептала:
  - Вы молодец, госпожа. Я не преклоняюсь перед Вами сейчас, но, быть может, когда-нибудь это случится. Вы достойны быть моей повелительницей.
  Мацуми с отторжением смотрела, как под ее ноги натекает темно-вишневая лужа. Блестящие доспехи потускнели и окрасились багрянцем. Она старалась не смотреть на Айдо: она чувствовала, как все его существо медленно наполняется если не презрением к ней, то укором и обвинением.
  "Что я наделала!", - отчаянно подумала она.
  Орлаг тяжело завалилась на бок и страшно захрипела. Горлом у нее пошла кровь, глаза закатились.
  Айдо бросился к ней и с ужасом уставился на Мацуми.
  - Сделай что-нибудь!
  Единственное, что он сейчас мог, это только вызвать докторов. Но вот успеют ли они?..
  - Сгинь, человечишка!
  Айдо с удивлением посмотрела вниз. Орлаг оттолкнула его руки.
  - Еще бы я принимала помощь от тебя, - презрительно выплюнула она и, удобно перевернувшись на спину, стала слизывать с окровавленных губ падающие снежинки.
  Мацуми посмотрела на ее шею: ничего, только кровь все еще течет, а от самой раны остался лишь кровоточащий порез. Она недовольно посмотрела на Мацуми, потом на себя и пожаловалась:
  - Это же была такая чудесная рубашка! Чистый хлопок, никакой синтетики! И вы мне так подло и низко ее испортили! А доспехи? Их же теперь полировать и чистить не меньше часа! Но самое гадкое - это волосы. Как мне отмыть литры первой положительной с каждой прядки?!
  - У демонов бывает резус-фактор? - внезапно заинтересовался Айдо. Он все еще был шокирован тем, как Орлаг, минуту назад едва не превратившаяся в труп, отчитывает госпожу за испорченную одежду и испачканные волосы.
  - Нет у них ничего, - буркнула она, - Так сказано. А ты, юноша, мог бы и руку мне подать. Я, между прочим, раненая!
  При этом "раненая" вопила так, что любой живой и здоровый позавидовал бы.
  - Ты же говорила, что не примешь от меня помощи? - ехидно протянул он.
  - Руку, говорю, давай, - мрачно повторила она.
  Айдо насмешливо поднял брови и сложил руки на груди. Через секунду его подхватило снежным вихрем и закатало в снег рядом с Орлаг. Та поднялась и уселась на снежный шарик, из которого торчала голова парня с выпученными хлопающими глазами.
  - Уйди отсюда! - взвыл он, когда Орлаг еще и заерзала, устраиваясь поудобнее.
  - Нет уж, - категорично заявила демоница, - Отказался подать мне ручку - теперь работай пуфиком.
  Айдо вдруг подумал, что если он сожмет пальцы в кулак и сделает ими несколько круговых движений, Орлаг пожалеет о том, что не слезла вовремя. И он рискнул: сквозь тугой снежный ком делать это было неудобно, но у него получилось.
  И тут в небо взвился снежный столб.
  Люди, ненароком вышедшие на балкон покурить или поговорить по телефону, увидели чудную картину: снежное торнадо и яростный крик, разобрать который было невозможно.
  Даже Мацуми разобрала лишь несколько слов. Потом, когда Айдо спрашивал, что прокричала Орлаг, она розовела и говорила, что уже не помнит. Айдо с сомнением на нее косился: когда ей было нужно, Мацуми могла по памяти воспроизвести двадцати двухзначное число.
  ... Орлаг в воздухе распахнула крылья и резко спикировала вниз. Приземлилась, схлопнула крылья, пнула комок снега и решительно зашагала к Айдо.
  - Ты... как... ты... посмел это сделать?! - закричала она, вместо многоточий гневно выдыхая через разрубленную гортань. И вдруг остановилась, - Как ты это сделал?
  Айдо посмотрел на свои руки:
  - Никак. Это не я.
  Он действительно не был уверен в том, кто это сделал. Подумаешь, сжал кулачки! Вот Мацуми... если она сожмет свои пальчики, то воздушной волной может расплющить машины на улицах и превратить дома в груду развалин.
  Мацуми незаметно подошла к нему и шепнула так, чтобы услышал только Айдо:
  - Нет, это ты.
  Айдо оторопел.
  - Не говори пока Орлаг, ладно? - попросила она, доверительно прижавшись теплой исцарапанной щекой к его холодному, мокрому плечу.
  - Говори, не говори - я уже услышала, - хмуро сказала Орлаг, - Это странно и непонятно. Мне не нравится.
  - А мне нравится! - Мацуми открыто посмотрела на слугу, - Это же хорошо! Значит, я не просто так попала именно к нему. Это многое объясняет, хотя и вопросов теперь прибавилось.
  - Пошлите отсюда! - велела Орлаг, настороженно оглядываясь, - Я уверена, что это не прошло незамеченным. Кто еще знает, какие сюрпризы преподнесет нам человечишка: может, он размажет нас по стенке как масло по бутерброду!
  Она упала на колени и принялась быстро лепить из снега. Айдо и Мацуми с удивлением наблюдали за ее действиями. Через пару минут возле ног демоницы стояла крохотная тележка. Она обошла вокруг нее, неудовлетворенно поцокала языком и махнула рукой.
  - Ладно, сойдет, - бросила она и, обходя, стала растягивать тележку так же, как и колыбель.
  Когда сиреневое свечение потухло, снежная фигурка превратилась в легкую деревянную повозку для двух человек.
  Орлаг бесшумно распахнула крылья.
  - Чего стоите? - прикрикнула она на Мацуми и Айдо, - Быстро залезайте!
  Сама она надела на свою шею что-то вроде очень маленького хомута и тяжело хлопнула крыльями.
  - Подумать только! - поражалась она, - Демон превращается в упряжную лошадь! Если бы отец узнал, он не только сослал меня куковать на очередной одинокий куст - он бы просто прикончил меня! Лошадь!
  Она грузно захлопала крыльями, и тележка медленно начала подниматься в воздух.
  У Мацуми захватило дух: красиво! Огни города не мешали им, а черные крылья скрывала тьма ночи. Айдо сидел рядом, и, казалось, не был удивлен. Это раздражало Мацуми: гадкий мальчишка! Еще непонятно, во что выльется этот "сюрприз", а он спокоен, как удав, лишь позволяет другим за него волноваться!
  А потом осеклась: разве он заставлял ее беспокоиться о нем?..
  Повозка медленно плыла по воздуху. Иногда Орлаг делала виражи, и ее трясло так, что Мацуми боялась вылететь оттуда. Но попросить демоницу лететь более плавно Мацуми не рискнула: мало ли, выкинет ее еще с высоты небоскреба.
  Летали они долго, не меньше часа. Орлаг кружила и не рисковала приземлиться в одной точке. Мацуми не видела опасности, но не спорила. Она видела, что демоница выбивается из сил, и еще несколько минут - и она сядет вниз.
  Так и оказалось: Орлаг выбрала крошечный, заметенный снегом пятачок между двумя черными ходами офисных зданий. Еще в воздухе она сложила крылья, опасаясь сломать маховые перья и упругие кости концов.
  - Сумеете выпрыгнуть на ходу? - задорно крикнула она, когда тележка на огромной скорости уже падала вниз.
  - Думай, прежде чем делаешь! - заорал Айдо, сгребая своими лапищами Мацуми в охапку и выпрыгивая вниз. Орлаг подхватила его под мышки и мягко опустила на землю.
  - Ты кабан. Мелкий такой противный хряк! У меня от тебя руки болят! - беззлобно пожаловалась она.
  - А ты зебра, - не остался в долгу Айдо, намекая на ее полосатые волосы.
  Орлаг надулась и, скрестив руки на груди, демонстративно не смотрела на него: с крыши дома сорвался рабочий, укреплявший рекламный щит. Он пролетел несколько метров вниз, а затем таинственным образом вернулся на место.
  Мацуми опустила руки и тяжело выдохнула:
  - Не смей так больше делать, - потребовала она, - Он был без страховки, а я без надлежащего умения.
  - Ой, - скривилась Орлаг, - Ничего бы я ему не сделала. Полетал бы человек, набрался бы впечатлений...
  Заметив взгляд Мацуми, она осеклась и недовольно добавила:
  - Ладно-ладно. Но я потом припомню этот запрет!
  Внезапно она посерьезнела и нахмурилась, озабоченно оглядываясь по сторонам. В руке ее сам собой вспыхнул узкий, хищно загнутый кинжал. Она полоснула им по ладони. В центре начали медленно собираться густые багряные капли. Некоторые из них серебрились и откатывались назад. Орлаг нахмурилась еще больше, стряхнула кровь на снег и облизала ладонь. Поморщилась. Нахмурилась еще больше.
  - Так и есть, - после минутного молчания сказала она, - Нас засекли. Не знаю, кто это: друг или враг, но в любом случае нам лучше убираться отсюда. Кто-то пытается загнать нас в круг, расставляя ловушки. Так что уматываем!
  - По воздуху? - хладнокровно спросил Айдо.
  - Нет, по воде! - обозлилась демоница, - Пешочком, пешочком!
  Мацуми быстро оказалась в туристической куртке со множеством карманов и черных кожаных брюках.
  Орлаг хмыкнула, покосившись на них. Возможно, она и сказала бы какую-нибудь гадость, если бы необходимость делать ноги. Она щелкнула пальцами и сама оказалась в таком же наряде.
  - И что дальше? - спросил Айдо, почесав нос, - Как мы уходим?
  Орлаг щелкнула пальцами, и Айдо принялся отплевываться снегом. Орлаг подошла к нему и царапнула ногтем по щеке.
  - Молчи и не влезай. Ненавижу, когда меня не слушают, - промурлыкала она и внезапно переменилась в лице, - Хватит болтать, - она еще раз взглянула на ладонь и мрачно кивнула, - Нас окружают с четырех концов.
  - И куда идти? - настороженно спросила Мацуми.
  - Предлагаю на юг, - без всяких раздумий сказала Орлаг, - Там нас будет сложнее найти.
  Мацуми коротко кивнула и обнажила меч. В руках демоницы тоже вспыхнул клинок.
  Айдо вознес руки к небу.
  - Что это за бред, - простонал он и обратился к девушкам, - Вы не хотите для начала узнать, друзья это или враги?
  - Друзей у нас быть не может, а врагам подставляться не стоит, - хмуро сказала Орлаг.
  Мацуми коснулась теплой ладонью плеча Айдо.
  - Меня же до сих пор преследуют, - мягко сказала она, стараясь убедить парня, - Вдруг меня вычислили? Мы же не знаем!
  - И ради этого стоит носиться вспугнутыми курицами? - он вздохнул и махнул рукой, - Будь по-вашему.
  Последний аргумент его убедил.
  ...Они уже около часа брели по городу, и вот впереди, за шоссе, показалась темная полоска леса.
  Мацуми тревожилась. Орлаг не разрешила ей забрать Эша, и она готова была нестись обратно, лишь бы не оставлять погибать отвоеванное у судьбы чудо.
  - Остынь, - рявкнула Орлаг, - Это ненадолго! Если ничего не случится, мы вернемся к рассвету. Если дело выйдет нам боком, твой любимый Айдо за ним присмотрит. Его вряд ли тронут.
  Мацуми понуро кивнула.
  Айдо незаметно пихнул Орлаг кулаком в бок.
  - Зачем ты ее огорчаешь? - укоризненно шепнул он.
  - Хорошо, я оставлю ее псину умирать в квартире, если ты так этого хочешь, - прошипела Орлаг, с замиранием сердца вспоминая, как исподтишка совала добродушному щенку кусочки вредной колбасы.
  Кровь с ее ладони уже не собиралась, а текла серебристым ручейком. Орлаг хмурилась все больше и больше, пока, наконец, не остановилась прямо посередине оживленного шоссе.
  - Баста, - устало сказала она, - Поздно бежать. Нас окружили. Незнакомец окажется рядом с нами минут через десять, от силы - через пятнадцать. Со всех сторон между нами около двухсот метров. Нам не уйти, не ввязавшись в бой.
  - Может, и не придется никуда ввязываться, - с надеждой предположила Мацуми.
  - Может, - не стала спорить Орлаг, - Только вот шансов у нас...
  Она побледнела и посмотрела на раненую руку: кровь начала вновь отливать рубином.
  - Что это значит? - недоуменно пробормотала она.
  Айдо с любопытством взглянул ей через плечо.
  - Они уходят, - растерянно сказала Орлаг, - Уходят!
  Она порывисто встала.
  - Что, догонять собираешься? - ехидно протянул ей вслед Айдо.
  Орлаг нахмурилась.
  - Пойдемте домой, - устало сказала она, - Я хочу спать. Давайте поймаем такси.
  - Ты смотрела на часы? Сейчас около трех часов ночи! Какое такси?
  - Желтенькое, с шашечками, - спокойно сказала Орлаг.
  Через несколько минут перед ними действительно затормозила машина такси, правда, черная и без обещанных шашечек. Демоница что-то шепнула водителю, и тот, сотрясаясь всем телом, повел автомобиль так осторожно, что, казалось, он перевозит мировой шедевр.
  - Что ты ему сказала? - шепнула Мацуми.
  - Ничего, - невинно пожала плечами Орлаг, но по ее хитрому прищуру было ясно, что она сказала чуть больше, чем "ничего".
  Мацуми уснула прямо в машине, положив голову на колени Айдо...
  ...Утро не задалось: все были разбитыми, уставшими и злыми. Орлаг и Айдо переругивались, впрочем, это не было редкостью. Мацуми спала до полудня, чем вызвала ужасное негодование слуги, которую хозяин дома заставил начистить целую кастрюлю картошки. Вообще-то картошка была не нужна, но зато существовала острая потребность занять чем-нибудь руки активной демонице.
  Та кричала, злилась и грозила приковать Айдо к батарее и включить ее на максимум, дабы спалить несчастного парня. А тот лениво читал газету на диване в гостиной и обращал на эти крики внимания не больше, чем на мух за окном летом.
  ... Мацуми потянулась, зевнула и уставилась в потолок. Перед ней стоял серьезнейший вопрос: встать сейчас, продемонстрировав душевное благородство и жертвенность, либо продолжать притворяться спящей, наплевав на всякую бытовую суету?
  Взглянув на часы, она поняла, что проявлять благородство уже поздно, и решительно повернулась на другой бок.
  Солнце било в глаза. Мацуми накрыла голову подушкой и закрыла глаза.
  "Жарко", - недовольно подумала она и высунула из-под одеяла босую ступню. Сразу же теплый, чуть шершавый язык облизал ее. Мацуми спрятала ногу. Эш поставил лапы на подушку, под которой она пряталась, и обиженно заскулил.
  Мацуми откинула одеяло и, взяв щенка на руки, погладила его. Эш завилял хвостом.
  - Никто из этих двух чурбанов не додумался вывести тебя? - спросила она у Эша. Тот благоразумно промолчал.
  Мацуми не хотелось одеваться, умываться и тащиться куда-нибудь. Она воровато оглянулась, открыла окно и, подхватив Эша на руки, наступила на подоконник. Ногу застенчиво лизнул морозный ветер и припорошил снегом.
  Через минуту Мацуми осторожно приземлилась в сугроб под окном. Следом прямо на нее прыгнула маленькая собачья тушка, маленькая, но увесистая.
  Щенок забарахтался в снегу, утопая в нем так, что торчал только один черный нос и топорщащиеся ушки.
  Мацуми с улыбкой выудила свое сокровище и выпустила погулять, а сама уселась на подоконник, поджав под себя ноги. Песик застенчиво сделал свои дела, и принялся скулить.
  "Ну же! Я готов! Я хочу домой, в тепло и уют!" - думал он.
  Мацуми подняла его и посадила на подоконник. Эш спрыгнул.
  "Очень холодно", - подумала Мацуми.
  Она вернулась обратно и закрыла за собой окно.
  - Ой, сконфуженно пробормотала она, увидев, как прямо под батареей медленно расплывается в большую лужу маленький сугроб.
  Настроение было пакостным. Из памяти совсем вытерлись воспоминания вчерашнего дня. Всю ночь она спала беспокойным сном, вздрагивая самыми разными кошмарами. Некоторые из них были безумны.
  Но самый яркий кошмар это ночи был самым омерзительным. Ей снилось, будто она скачет верхом на вороном нервном жеребце, будто убегает. Ветви хлещут ее по лицу, и сосущий ужас наполняет ее изнутри...
  На руках скулит Эш. Где-то недалеко слышно, как ржет лошадь. Кажется, кто-то нагнал всадника и теперь жестоко расправляется с его скакуном.
  И вот щенок срывается вниз, прямо под копыта!..
  Нет, это уже не Эш, это огромный волк с черными подпалинами на загривке и отливающей серебром шерстью. Он мчится куда-то назад. Через несколько секунд раздается рычанье, и звуки собачьей грызни.
  Лошадь под ней испуганно заржала и встала на дыбы. Мацуми едва удержалась в седле. Кажется, кто-то гонится за ней!
  Быстрее, быстрее! Куда все подевались? Кажется, еще минуту назад она была не одна, и вот теперь... так страшно... неизвестно, куда она бежит... чего хочет...
  Два могучих древа вынырнули вдруг перед нею, превратившись в две расплывчатые фигуры воинов. Она не успевает увернуться, а их штыки так близко...
  ...Она проснулась от того, что ей в лицо бил свет. Она не умела просыпаться мгновенно, и всю ночь, пытаясь сделать это, она ворочалась, изнемогая от тоски и ужаса, пожиравших ее.
  А проснувшись, она уже не помнила того, что мучило ее.
  ...- Где это видано, чтобы демон прислуживал человеку?! - раздался громкий крик разъяренной Орлаг.
  Жалобно звякнула разбитая тарелка.
  "Ого! Уже битье посуды началось? Я что-то пропустила?" - запоздало подумала Мацуми. Она осторожно заглянула в дверную щель: мимо ее носа просвистела банка с манной крупой. Она отшатнулась.
  Орлаг, как ей удалось разглядеть, что-то заставил делать Айдо. У нее не получалось, что и стало причиной скандала. Айдо, сей "виновник торжества", отмахивался от нее газетой, что доводило демоницу до исступления.
  Мацуми робко протиснулась в кухню, которая мгновенно показалась тесной, так гневалось создание тьмы.
  Вдруг с ее появлением Орлаг сразу притихла, что-то невнятно пробурчала и вышла. Айдо отложил газету и отер лоб.
  - Вот что я ей сделал, что она на меня постоянно кидается? - устало спросил он.
  Мацуми присела на краешек стола.
  - Скучно ей. Сил много, а выхода им нет. Меня же она все-таки немного страшится, а ты такой простой и необидчивый, так что быть тебе козлом отпущения у нее до тех пор, пока не покажешь, что ты сильнее.
  - Зачем? - изумился он, - Зачем мне ей что-то доказывать?
  - Она как кошка, - терпеливо пояснила Мацуми, - Она слушает только того, в ком видит силу. В тебе сила есть, а показать ее ты не хочешь. Вот она тобой и командует.
  - И много таких людей? Она хоть и не человек, но прототип-то у нее человеческий!
  - Это не прототип человеческий, это люди созданы по нашему образу и подобию, - хмуро крикнула Орлаг из коридора.
  - Не подслушивай! - крикнула Мацуми и продолжила, - Людей таких сотни и тысячи. Иногда это хорошо, но в большей части очень даже плохо: иногда человек просто вежливый попадается, а на него вот так давят. Не выдерживают нервишки, вот и превращается из интеллигента в банального истерика.
  Айдо молчал.
  - А что было вчера? - тихо спросил он, - Что за изменение цвета крови у Орлаг? И почему это происходит?
  Мацуми вздохнула и посмотрела поверх головы парня, в окно.
  - Не знаю, - сказала она, - А кровь... это просто! Дар демонов обнаруживать ловушки. Серебряная кровь - враг и его концентрация, а собирается она в ладони так, как выставлены ловушки или воины. Простенькое уменье, но очень полезное.
  - Откуда знаешь? - спросил Айдо без особой цели.
  И этот вопрос поставил Мацуми в тупик.
  Она смотрела себе под ноги отрешенными глазами и хмурилась.
  "Действительно, откуда я знаю?" - подумала она: "Это же бред! Полнейший бред! Может, я схожу с ума?"
  Она соскользнула на пол, подтянула колени к подбородку и, схватившись за голову, принялась медленно раскачиваться.
  Айдо с удивлением наблюдал за ней.
  В комнатах погас свет, а глаза Мацуми запылали двумя зелеными угольками. Захлопала парусом штора. Комната начала наползать на Айдо, у него закружилась голова. Стены облизала тоскливая темнота. Потолок будто опустился вниз, а штукатурка на нем полопалась. Обои на стенах пошли пузырями и начали лопаться.
  Дверь распахнулась и стукнулась о стену. Орлаг влетела в комнату, рухнула на колени перед своей госпожой и сильно тряхнула ее.
  Мацуми перевела на нее пустые глаза. Орлаг отшатнулась: та смотрела словно сквозь нее.
  - Госпожа! Госпожа! - закричала она.
  Глаза Орлаг испуганно заметались, резинка лопнула, волосы рассыпались по плечам.
  "Что делать?"
  В ее глазах что-то блеснуло. Слезы? Нет. Создания тьмы не умеют плакать.
  - Что ты стоишь? - в бешенстве закричала она Айдо, - Сделай что-нибудь!
  Айдо опустился на колени перед Мацуми.
  "Что я могу сделать? Как?" - подумал он: "Это растерянность?"
  Он сам не узнавал себя.
  Нагнувшись к ней совсем близко, он шепотом позвал ее:
  - Мацуми... Мацуми...
  Орлаг металась. Ей хотелось выть, рвать зубами мебель, бить посуду. Ей впервые в жизни было страшно, очень страшно. И это был не страх за себя: это был страх за другого человека. Ее можно было бы оправдать, если бы это был эгоизм, но нет: она, дочерь дьявола, страшилась за другое существо.
  В глазах Мацуми всплыл огонек разума. Она недоуменно моргнула.
  - Мацуми... Мацуми...
  Она моргнула еще. Посмотрела вокруг. Губы приоткрылись и задрожали. Из груди вырвался слабый полукрик, и она бросилась на шею Айдо, обнимая его тонкими слабыми руками.
  Айдо почувствовал, как горячие капли заливают его рубашку, как вздрагивают хрупкие плечи, как теплые волосы касаются его щек...
  Он обнял ее и молчал. Было неясно, что это, но ясно, что Мацуми очень больно, непонятно от чего. Сейчас слова не нужны. Они опошляют то, что было создано Вечностью.
  Краем уха он услышал, как из кухни вылетела Орлаг. Хлопнула дверью, прижалась к ней спиной и сползла вниз. Что это? Всхлип? Но этого не может быть! Она не умеет плакать!
  Мацуми освободилась от его рук и уткнулась спиной в дверцу тумбы, кулачком вытирая слезы.
  - Извини, - тихо сказала она, - Я не знаю, что на меня нашло.
  Он сел рядом с ней и запрокинул голову. Если не хочется чего-то говорить, проще сделать это так, чтобы не видеть лица собеседника. Хотя бы так: сидеть в темноте разрушенной кухни боком друг к другу.
  - Ничего, - как можно беззаботнее сказал он.
  - Знаешь, я видела смерть, - прошептала она и сжалась, осознав смысл собственных слов.
  - Что?
  - Да, смерть. Я раньше думала, что это страшно, но это всего лишь явление, как, например, облака на небе, дождь или гроза. Это неизбежно и от этого с этим проще мириться.
  - А сейчас?
  - Когда я была там, - она ничего не показала и не пояснила, но сразу становилось ясно, что она говорит о том месте, куда ее забросил разум, - Я видела разрушенное королевство. Там были мы: ты, я, Орлаг. А с нами еще двое, но я не помню их лиц. Это место было чудовищным! Люди там жили ложью, питаясь ею, как падалью! Они проводили время на балах, но балы эти были настоящим сгустком порока. Они веселились, наблюдая за тем, как умирает раненый зверь, и танцевали под крики девушки, танцующей на пламени.
  Их лошади были изувечены хлыстами и шпорами, а их рты были разорваны стальными пластинами с такими острыми краями, что разрезали волосок.
  Собаки там злые и огромные: они рвут друг друга, забавляя своих хозяев.
  И там живет Смерть.
  Она присутствует везде, ее ощущаешь в воздухе.
  Там пахнет Смертью.
  Там пахнет кровью.
  Воды их рек алые. Они уже не уносят трупы. Их просто прибивает к берегу, оставляя гнить в тине и погребать самих себя в болотный ил.
  Убийство там - радость. Каждый хотя бы раз в день сбрасывает в реку очередной груз.
  И это страшно. Это так страшно, что я не могла вырваться оттуда! Смерть страшна не своим существованием, а тем, какие пороки она порождает! Человек, хоть раз вкусивший кровь, не отмоет ее со своих рук никогда.
  И тогда есть два пути: либо постараться вымолить прощение, хотя нет искупления этой вины. Или же запачкаться алым до такой степени, чтобы не казаться испачканным вовсе.
  Я боюсь увидеть это снова, боюсь!
  Она вновь тихо заплакала, положив голову ему на грудь.
  - Перестань, - увещевал Айдо, - Это кошмар, не более. Ты не увидишь этого больше. Перестань плакать, все в порядке.
  - Ты не понимаешь.
  - Да, - не стал спорить он, - Я не могу этого понять. Просто ты думаешь обо всем, слишком погружаясь. Будь проще. И забудь об этом.
  - Я хочу отмыться от той грязи, что налипла на меня за то время, что я провела там.
  - Так уже лучше, - Айдо улыбнулся, - Пойдем, - он взял ее за руку, - Я наберу тебе ванную.
  Мацуми с неохотой встала. Приходилось тащить ее, будто маленького ребенка.
  Айдо включил горячую воду и потрогал струю пальцами.
  - Тебе не будет горячо? - участливо спросил он.
  Мацуми равнодушно пожала плечами.
  Айдо прикусил губу, с подозрением глядя на нее. Он вылил в воду пену и вышел. Через несколько секунд он вернулся, протягивая Мацуми большое алое полотенце.
  Та взглянула с испугом. Айдо проследил за ее взглядом и быстро спрятал полотенце за спину.
  - Извини, - пробормотал он, - Я не подумал.
  Он не глядя швырнул полотенце куда-то в коридор и протянул ей другое: серое.
  Она вновь уставилась куда-то в пространство и, будто не замечая Айдо, начала развязывать шнурки рубашки.
  Айдо смутился.
  - Я, пожалуй, пойду, - вылетая из комнаты, сказал он.
  Мацуми ничего не заметила. Даже не закрыла дверь. Она молча разделась и легла в горячую воду, положив голову прямо на кафельный уголок рядом с мыльницей.
  Мерзкая тварь, что питалась ее кровью, отчаянно заныла, и начала медленно переползать с груди выше, на шею, оставляя за собой кровоточащую рану.
  Пена рядом с ней окрасилась багрянцем. Отвратительное зрелище.
  В дверь поскреблась Орлаг.
  - Госпожа! - тихо позвала она.
  Никто не ответил. Мерно шуршала вода, но звук не прерывался, будто там никого не было.
  Орлаг слегка запнулась:
  - Мацуми!
  - Да? - в ее глазах вновь вспыхнуло понимание.
  - Можно мне зайти? - ее голос звучал странно. Неужели жалобно? Черт, похоже. Поразительно похоже. Она тоже умеет чувствовать?
  - Заходи.
  Мацуми почти до глаз окунулась в воду, посидела, как жаба, надувая щеки, и вынырнула. Орлаг сидела рядом, на холодном полу и внимательно смотрела на нее. Глаза у нее были красными, точно она не выспалась, но не заплаканными. Она положила руки на край ванны, а сверху положила голову, старательно отслеживая почти белесыми глазами каждое ее движение.
  - Что ты смотришь? - спросила Мацуми, не глядя на нее. Она зачерпнула горсть пены и с затаенным наслаждением смотрела, как лопаются переливающиеся пузырьки. Потом сдула остатки: разноцветное облачко опустилось вниз и тут же слилось со своими собратьями.
  - Ничего, - Орлаг... улыбнулась. Честно и без презрения, безо лжи, - Просто захотела вас... тебя увидеть.
  Она вытянула руку и погладила Мацуми по волосам. Та встала и, закутавшись в полотенце, наступила мокрой ногой на скользкий пол.
  - Я хочу спать, - сказала она, - Идем.
  - Да.
  Когда Орлаг забралась в кровать и сделала вид, что уснула, она заметила, что Мацуми не спит: она вылезла из-под одеяла, открыла окно и уселась на подоконник, обняв колени. Так и сидела, глядя на луну тоскливыми волчьими глазами, горящими во мраке. Она не замечала, как под ее ногами на подоконнике остаются алые следы...
  ... - Нет... нет... Не надо! Прошу!
  Орлаг вскочила от крика.
  - Нет, умоляю, нет!
  Кричала Мацуми.
  - Что такое? - обеспокоенно спросила Орлаг, спрыгивая с бортика своего полумесяца.
  Мацуми металась по постели.
  Демоница потрясла ее за плечи.
  - Мацуми!
  Ничего.
  Орлаг заметила лунный луч на подушке своей госпожи.
  "Ага", - озадаченно подумала она: "Это ночная гостья беспокоит ее сон".
  Она бросилась к окну и закрыла шторы. Мацуми сразу затихла, продолжая всхлипывать во сне.
  "Что за чертовщина происходит?" - думала Орлаг, натягивая одеяло: "Это все странно, очень странно"...
  ... Айдо проснулся от того, что почувствовал на своем плече чьи-то холодные быстрые пальцы. Он испугался. Лишь мгновение спустя, почуяв знакомый горьковатый лесной аромат он понял, кто перед ним.
  - Что случилось? - сонно спросил он у Мацуми.
  Она поставила колени на диван, где он спал, и перекинула одну ногу через его тело.
  - Можно, я посплю с тобой? - спросила она, перекидывая вторую ногу и устраиваясь рядышком.
  Айдо глубоко вдохнул. Потрогал волосы девушки.
  "Нет, не сон", - решил он.
  - Можно, конечно.
  Он сгреб подушку и собирался уйти лечь на пол, как почувствовал, что цепкие пальцы сжимают его плечо.
  - Нет! - почти закричала она, - Не уходи! Мне страшно!
  Айдо вернулся. Ему тоже не нравилась эта ситуация. Она настораживала его и пугала.
  - Хорошо, хорошо, - поспешно сказал он, укладывая Мацуми на место.
  "Да уж, места тут маловато", - подумал он, устраиваясь на самой бровке дивана.
  Мацуми крепко обняла его за шею, уткнулась носом в его плечо и уснула.
  ... Утром зашла Орлаг. Увидела их рядом. Покраснела. Выскочила.
  Айдо хотел было ее догнать и все объяснить, но вдруг подумал, что это натолкнет ее на еще большие подозрения. Нет уж, пусть вместо языка работает фантазия. Он обнял Мацуми покрепче и снова задремал.
  Первой проснулась Мацуми. Она села на диване, непонимающе оглянулась и помотала головой. Айдо же ограничился тем, что накрыл лицо подушкой и прохрипел оттуда:
  - Доброе утро.
  Мацуми ничего не ответила. Она даже не помнила, что вчера произошло. Сам вчерашний день вылетел из ее памяти, но почему-то восстанавливать эти потерянные фрагменты ей не хотелось.
  Она встала и с неприятным ощущением осознала, что на ней все еще вчерашнее полотенце.
  Быстро, пока не заметил Айдо, завернувшись в одеяло, она мышкой выскользнула из комнаты и бросилась переодеваться.
  Орлаг как-то нехорошо ухмыльнулась. Мацуми выронила рубашку.
  - Чего тебе? - грубо осведомилась она.
  Орлаг пожала плечами и с невинным выражением лица посмотрела вверх. Со слишком невинным выражением лица.
  Внезапно до нее дошло. Она запустила в гадкую демоницу большой подушкой. Та незамедлительно ответила целым подушечным градом из думок, валиков и прочего.
  - Не смешно, - отбивалась Мацуми.
  Орлаг развела руками, мол, ну что поделать, меня это веселит.
  - Злая ты, - осудила ее Мацуми, - Злая и бессердечная. Никакого в тебе нет уважения.
  - Почему же? Есть во мне уважение! Это вы сейчас просто придираетесь, потому что аргументы закончились! - Орлаг высунула язык.
  Мацуми вынуждена была признать, что аргументы у нее действительно закончились. Но на язык уже просилась колкая фраза, как она потянула носом, принюхавшись. Из кухни тянуло восхитительным ароматом. Сразу захотелось кушать.
  - Ладно, - не оборачиваясь, сказала она Орлаг, - Мы потом продолжим эту тему.
  Орлаг состроила ей в спину рожицу.
  - М-м-м-м, - вздохнула Мацуми, подходя к сковороде, возле которой Айдо что-то резал, - Как вкусно пахнет!
  Айдо улыбнулся.
  - Подожди минутку, сейчас обжарю немного бекона, будет вкуснее.
  - Ты просто повар! - восхитилась она, незаметно стягивая со сковороды кусочек недожаренного бекона.
  Саму ее начинало трясти в лихорадке, лишь перед ней вставала необходимость сделать что-то из бытовых мелочей.
  -Зато я настоящий профан в бою. Я не отличу лук от арбалета!
  Мацуми смутилась:
  - По сравнению с моим учителем, я полный кофейник.
  - Почему кофейник? - удивился Айдо.
  - Потому, что чайник - это уже определенный уровень. А я не переняла от Револьта ничего стоящего. По сравнению с ним я просто пилю колбасу.
  - Какое странное имя. Я не слышал таких. Он человек?
  - Увы, да. И я даже не знаю, жив ли он сейчас.
  Айдо переменился в лице: ему надо было срочно отвлечь Мацуми, пока это не погрузило ее в очередной транс. Какими усилиями ему удалось восстановить кухню после вчерашнего погрома! Он целых двадцать минут требовал, чтобы Орлаг все убрала, и даже пострадал из-за этого: демоница дала-таки ему подзатыльник. Но о вчерашнем больше ничего не напоминало.
  Мацуми заметила перемену в его лице и поспешно заверила:
  - Нет-нет, я не буду сейчас шумно рыдать, крушить мебель и что-нибудь в этом роде. Я достаточно эгоистична, чтобы понимать: если он и погиб, я уже не в силах что-либо изменить. Так что нет смысла сокрушаться о погибших: надо плакать над живыми. Только их мы можем защитить.
  Но ее слова мало успокоили Айдо, хотя некоторое облегчение все же наступило. Он чувствовал какую-то... недосказанность, что ли? Она что-то утаивает.
  - Хорошо, - сдался он, - Может, ты и права, но вот правда у тебя сомнительная. Представляю, как бы ты сказала это матери, у которой отняли дитя, что надо было его защищать раньше, а не оплакивать теперь.
  - Хорошо, тут ты прав. А если дать человеку волю, которая его сгубит, то стоит потом винить кого-либо, кроме себя?
  - Не могу поспорить.
  - Вот и не спорь.
  Она уже оттолкнула его окончательно и поедала омлет прямо со сковороды. Айдо вежливо отпихнул ее.
  - Мацуми, это некрасиво, - мягко укорил он, - Если ты живешь в человеческом мире, то веди себя как человек.
  - Кто сказал, что я надолго тут останусь? - спросила она, заталкивая кусочек бекона в рот.
  Айдо остановился и медленно повернулся к ней.
  - Что это значит?
  - Я не могу тут оставаться, - доверительно сказала она, - Но меня при этом что-то не пускает. Я останусь тут от силы еще на три недели, а потом уйду вместе с Орлаг.
  - Куда?!
  Вилка, что он держал в руках, выпала и с глухим стуком шлепнулась об пол.
  "Как глупо", - сам на себя разозлился он: "Ей-богу, как девушка себя стал вести! Раздражает! И откуда вообще это во мне взялось?"
  - Эй, не надо, - Мацуми легко прикоснулась к его плечу, - Ты ведь должен радоваться, что мы уходим. Теперь ты будешь в безопасности. Скажи мне, что ты забудешь обо всем.
  Он упрямо помотал головой.
  - Не скажу.
  - Тогда я попрошу Орлаг, чтобы она стерла тебе кусочек воспоминаний, где были мы. Я вчера так решила. Ты просто проснешься однажды и не вспомнишь ничего из этого.
  Она шептала так убаюкивающе, что глаза начали сами собой закрываться. Айдо с трудом стряхнул с себя сон.
  - Поверь, так всем будет лучше, - увещевала она, - Ты и так сильно рискуешь, принимая нас.
  - Ну и пусть.
  - Вот упрямец! - она ласково коснулась его щеки, - Ты не заключил контракт ни со мной, ни с моей слугой, поэтому мы просто не сможем тебя защитить.
  - Я сам смогу!
  Мацуми нахмурилась. В ее руках сверкнул клинок. Айдо почувствовал, что тоже держит что-то в руках.
  "Ага, простой бастард", - сообразил он, сам потом удивляясь своим познаниям.
  Но даже его попытка атаковать пошла прахом: едва он отвел меч для замаха, как Мацуми сшибла его ногой на пол, фамильярно наступив на грудь, и пятой клинка пощекотала ему шею.
  - Вот и вся твоя защита, боец, - усмехнулась она.
  Айдо поднялся и отряхнулся.
  - Ерунда, я научусь, - упрямо заявил он.
  - Хотя, признаться, - отводя глаза, сказала она, - Если бы ты умел биться, ты бы с легкостью занял мое место. Интуитивно ты правильно поступил. Вот только, увы, тебе не хватает ни скорости, ни внимания.
  - В бою я труп? - прямо спросил Айдо.
  Мацуми вздохнула.
  - Да.
  - Я страшно горд и доволен, - сказал он кисло, - Но ведь если бы ты попыталась меня научить...
  В его глазах блеснул хитрый огонек.
  - Нет, нет и нет! - отрезала Мацуми, - Я никогда не стану тренировать человека. Револьт оскорбился бы, узнав, что я пытаюсь кого-то обучать, сама не умея толком ничего.
  - Мацуми...
  - Нет! Пусть тебя вон Орлаг учит.
  Она сказала это не всерьёз, просто так, однако пожалела об этом.
  - Хорошо, - пожал плечами Айдо, - Давай договоримся: если Орлаг сможет выучить меня за две недели, мы сразимся. Если я смогу победить тебя, я отправляюсь с вами.
  Его глаза горели восторгом.
  "Как ребенок, честное слово!" - подумала Мацуми, и на миг его предложение показалось заманчивым.
  - Хорошо, - с усмешкой сказала она, стараясь не расхохотаться.
  Она подошла к окну и долго бормотала что-то. Айдо разобрал лишь: "Подумать только! Две недели! Этот юнец слишком самоуверен"...
  ... - Орлаг, - окликнул Айдо.
  Демоница, застигнутая врасплох, быстро отпрыгнула от щенка, которого минуту назад трепала по холке, и гневно сплюнула.
  - Тьфу, это ты. Не смей так больше делать, ты меня нервируешь! В следующий раз твоя белокурая головушка покатится под мои ноги.
  - Вот теперь у тебя будет возможность, - радостно сказал он.
  - Ты сошел с ума? - участливо поинтересовалась она, заглядывая ему в глазки, - Рот открой!
  Айдо повиновался.
  - Высунь язык!
  Айдо высунул и попытался одновременно говорить.
  - Ой, замолчи!
  Она схватилась за подбородок и задумчиво посмотрела на радостного парня.
  - Не понимаю я тебя! - заявила, наконец, она, - Вроде, сказала ему, что убью, а не подарок принесла, а он радуется, как ребенок. Что тебе нужно, радость моя?
  - Научи меня сражаться! - выпалил Айдо и смутился.
  Орлаг растеряно поморгала и отступила на несколько шагов назад. В ее глазах на мгновение вспыхнул суеверный ужас, а потом она разозлилась.
  - Еще чего! - фыркнула она, стараясь сохранить самообладание, - Иди вон, Мацуми попроси!
  - Она отказывается, - понуро сказал Айдо. Вся его радость в одно мгновение улетучилась, уступив место самому кошмарному чувству - разочарованию.
  Орлаг немного смутилась.
  "Слишком резко, слишком грубо", - ругала она себя: "Ты просто идиотка! Не надо было быть такой невнимательной".
  Она пригляделась к нему: "Хм, неужели действительно расстроился? Это не каприз? Тогда что?"
  Она попыталась быть немного мягче, и принялась увещевать его.
  - Вот скажи мне, зачем это тебе? - спросила она, внимательно наблюдая за ним.
  - Уже не нужно, - он отвернулся и направился к двери, - Извини, если разозлил.
  У Орлаг по коже пошли мурашки: настолько холодный тон и при этом искреннее извинение - такие контрасты сводят с ума.
  - Стой!
  Айдо остановился. Нет-нет, у него и в мыслях не было пытаться настоять на своем! Он искренне разозлился на себя за то, что заставил Орлаг принимать решение.
  "Какой же я дурак! Было бы лучше сделать вид, что все так же, как и было. А то это выглядит как обида маленькой девочки. Кретин я, кретин!" - выругал он себя.
  Орлаг схватила его за руку.
  - Стой! Просто объясни, зачем тебе это?
  - А тебе это зачем?
  Орлаг оглянулась: за стеклом двери виднелся силуэт Мацуми. Она играла с Эшем и явно ничего не замечала.
  - Пошли!
  Она быстро накинула на плечи куртку Мацуми и выскочила на улицу. Айдо вышел следом.
  Орлаг топталась на холоде и дышала на кинжал. Айдо с интересом уставился на него: как-то Мацуми показывала ему фламберг, и сам его клинок был словно соткан из пламени - такой была его форма. И вот этот кинжал казался тому мечу родным братом.
  Орлаг проследила за его взглядом:
  - Да, ты почти прав. Красивый, правда?
  Она протянула ему волнообразный короткий клинок с золотым лезвием и богато украшенной ручкой. Неудобный, но действительно красивый.
  - Пойдем, - Айдо вернул ей кинжал, взял за руку и потянул вперед, - Ненавижу стоять на пороге собственного дома: если говорить, то либо внутри, либо как можно дальше отсюда.
  Глаза Орлаг округлились.
  - Странная логика.
  - Не ищи в моих словах логику, - весело подмигнул он ей, - Ее там не было и никогда не будет!
  Они дошли до одинокой лавочки. Айдо толкнул демоницу на скамейку, а сам сел на край обледенелого фонтанчика.
  - Ты хотела что-то спросить?
  - Да. Объясни, зачем тебе это?
  - Все очень просто - это спор.
  - Спор?
  - Да, спор. Мелочь, которая поможет мне отправиться с вами.
  - Куда отправиться? - Орлаг была поражена.
  Айдо нахмурился:
  - Сегодня Мацуми сказала, что вы уйдете недели через три.
  - Неужели ты хочешь с нами? - насмешливо протянула она и тоже посерьезнела, - Я первый раз об этом слышу.
  - Так это или нет, но мы уже поспорили. И я не хочу проиграть.
  Орлаг вздохнула и по-кошачьи выгнула спину.
  - Ладно, я еще подумаю, - в ее глазах зажегся любопытный огонек, - А какие хоть у этого спора условия?
  Айдо невесело усмехнулся:
  - Я сказал, что через две недели тренировок смогу победить ее в бою.
  Орлаг моргнула два раза, а затем расхохоталась:
  - Ты в своем уме?! Я не сумею научить тебя даже азам! Она заколет тебя тупой вилкой! Видел, что она сделала с моей шеей?
  Она оттянула ворот рубашки и показала длинный белый шрам, расчертивший ее шею на две части.
  - Ладно, если бы шрам только остался, - она поморщилась, - Он еще и кровоточит иногда. Не больно, но противно. Да и если ты заметил, осколки кости изменили мой голос.
  "Действительно", - подумал Айдо: "Раньше она говорила мелодично, а сейчас хрипит, будто простудилась".
  - И еще: я считаюсь в своем роду одной из лучших. Я превосходила своих учителей, даже мой брат не может сравниться со мной. А я проиграл ей так легко.
  Она снова поморщилась, но уже от презрения к себе. Эта маленькая победа не заставила бы ее гордиться, а вот проигрыш этой девчонке злил ее и гложил изнутри.
  - Ничего, - твердо сказал он, - Я постараюсь.
  - Зачем тебе это? Представь, что спора этого нет. Ты бы хотел научиться?
  Она подошла совсем близко, меньше, чем на расстояние шага, и говорила совсем тихо.
  - Думаю, да. Это увлекательно.
  - Увлекательно? - ее губы искривились в горькой усмешке, - Это отвратительно! Убивать просто ради убийства, ради охоты, интереса! Это дикость! Оружие было создано для того, чтобы защищать близких, однако за это время оно окропилось невинной кровью. Теперь нет ничего увлекательного, одна необходимость. Разве у тебя есть тот, кого ты считаешь своим долгом защитить?
  Айдо кивнул.
  - Можешь не верить мне, но такие люди есть. Не знаю почему, но сейчас я готов защищать вас: тебя и Мацуми.
  - Ты же нас почти не знаешь! Отдать жизнь из-за демона и улучшенного генома? Не людей даже, а существ? Ты в своем уме?!
  - В том-то и дело, что в своем. Просто... я привязался к вам. Даже не знаю, почему.
  Орлаг улыбнулась: его слова показались ей милыми.
  - Глупый ты человечишка, глупый до абсурда, - ласково сказала она, - Ты даже не знаешь, на что идешь!..
  - Ну и пусть.
  - Упрямец, упрямец, - она покачала головой, - Тебя не переубедить?
  - Не переубедить.
  - Тогда ладно. Давай начнем прямо сейчас!..
  ... "Где они? Куда исчезли?" - Мацуми вышла на улицу. Она заметила исчезновение Орлаг и Айдо только через полчаса.
  "И какой же я Эльфрид? Я должна была почувствовать это, а не почувствовала!" - корила она себя.
  Эш жался к ее ногам и добродушно вилял хвостиком. Мацуми наклонилась к нему и потрепала по холке.
  - Вот скажи мне, куда они делись? - ласково спросила она у него.
  Щенок коротко гавкнул.
  - Вот и я не знаю.
  Она вздохнула и подошла к окну. Вся улица заметена снегом. Снежинки сыпались крупные, белые, как хлопья. Мацуми стало спокойно.
  "С ними все в порядке", - решила она.
  Разве может случиться что-нибудь плохое в такую погоду? Нет-нет! Этого просто не может быть!
  Наивно, наивно. Хотя она была права на этот раз, ее рассуждения были слишком беспечны, слишком добры, слишком детски...
  Она сунула Эшу кусочек рисового пирожного: ей приходилось ради этого каждое утро отправлять Орлаг за ними. Сначала демоница упрямилась, злилась, иногда даже пыталась кусаться, однако выполняла.
  - Зачем ты это делаешь, если не хочешь? - однажды спросил у нее Айдо.
  - Ха, а ты будешь держать домработницу, если скажешь ей вымыть полы, а в ответ получишь мокрой тряпкой по лицу? Я слуга, человечишка, слуга. Вообще дикость, что я позволяю себе так дерзко говорить с госпожой. Другой хозяин давно бы нашел мне замену, не оставляя меня в живых.
  - Но ты же все равно дерзишь. Зачем?
  - А как иначе? Я все равно не рада тому, какая у меня участь! Я и так в положении вечной узницы по законам моего народа, и теперь вот еще спуталась с людьми и даже не людьми! Позор моему брату и отцу!
  - И теперь ты пытаешься побольнее ущипнуть Мацуми, чтобы твоя участь казалась тебе слаще?
  - Не без этого.
  - И ты считаешь, что ты правильно поступаешь?! - Айдо смотрел на нее разочарованными глазами.
  - Нет. Просто это такая игра с огнем: эта тихоня когда-нибудь либо убьет меня, либо станет такой же, как я. Так что за ней выбор, на какую встать дорожку.
  ...- Где же они?
  Мацуми начала волноваться. Хоть она и старалась убедить себя в том, что ее это не касается и вообще не волнует, но при этом в глубине души она сомневалась, сможет ли Орлаг защитить Айдо? Она сильный противник, и убить ее не так-то просто. Но вот захочет она его защитить?..
  Тревога, что отчасти была вымышлена ею, росла.
  - Не, вот что может с ними случиться? - убеждала она себя, шагая в угол комнаты.
  Но, повернув, и шагая в другой угол, она тут же начинала сомневаться:
  - Непонятно, что происходит. Орлаг тоже нервничает. Что-то надвигается. Вдруг что-то с ними случилось, а я даже не знаю, где они!
  Она с содроганием представила окровавленный снег и растерзанную фигурку человека, что так замечательно с ней обращался.
  Она потрясла головой, стараясь изгнать наваждение, но оно все не приходило: почему-то Орлаг мертвой она не могла представить.
  Уже даже Эш, утомленно наблюдавший за метаниями своей хозяйки, начал изредка гавкать, призывая Мацуми к спокойствию.
  Ох, если бы Мацуми знала, что сейчас происходит, она долго и с остервенением била бы эту парочку, так таинственно исчезнувшую, чем-нибудь тяжелым!..
  ... Тем временем Орлаг и Айдо искали тихое уединенное местечко, дабы Орлаг могла научить Айдо самым-самым примитивным навыкам.
  В целом, она могла бы начать объяснять в любом месте, однако она, ярая противница занудных учительских тонов, терпеть не могла этого делать. Уединение ей нужно было лишь для того, чтобы не смущать простых людей видом меча или, допустим, алебарды. И существовал еще один тоненький нюанс: когда у нее что-то не получалось, она начинала повышать тона. Любой человек, услышавший вблизи крик демона, рухнул бы замертво. Зачем же смущать борзописцев и полицейским? Первые обойдутся и без статей с кричащими заголовками типа: "Чудовищный звук улиц города убивает прохожих?", а у вторых и без того хватает работы.
  Но вот, заброшенный пустующий подвальчик был найден, все приготовлено, а Орлаг - настроена.
   Она ходила по освещенному шарами из света подвалу, хмурилась и поглядывала на Айдо.
  - Вот чего тебе объяснять? Не умею я объяснять! У меня по риторике даже кола никогда не было!
  - Вам преподают риторику?
  - Ничего нам не преподают. Привыкай к оборотам моей речи!
  И она расхаживала так еще минут пять: Айдо лишь следил за ней глазами.
  Наконец, она вздохнула. Подошла к пластиковому столику, беззастенчиво стащенному прямо из кафе, и положила раскрытую ладонь вниз, опираясь на нее.
  - Так, - она слегка прикрыла глаза, - Как учитель я никчемна, предупреждаю сразу. Так что не надейся стать мастером клинка за считанные часы. Будет большой удачей, если ты запомнишь хотя бы основные варианты выпадов и ударов. Начнем: ты вообще что-нибудь знаешь об оружии?
  Айдо задумался:
  - Только то, что оно существует. Ну, может быть, назову тебе некоторые названия. В остальном же я полнейший ноль.
  - Я так и предполагала. Ну ничего, это тоже хорошо. Куда как лучше, если бы ты попытался соврать. Видел холодное оружие?
  - Не в живую.
  - Это понятно.
  Орлаг вздохнула.
  - В чем проблема? - нетерпеливо спросил Айдо.
  - Надо подобрать тебе оружие: то, которое подойдет. А я не Мацуми, из воздуха не кую железяки.
  - Дай мне свой меч, - попросил он, - Это же не проблема.
  Орлаг усмехнулась и вытянула клинок.
  - Держи.
  Айдо протянул руку и тут же отдернул: клинок ощетинился, зашипел и попытался кольнуть его в ладонь.
  - Видишь? Оружие признает одного хозяина. Тебя он не примет, даже держать не пытайся.
  Айдо вопросительно посмотрел на нее.
  - Я не знаю! Лучшее оружие, какое я знаю, куют в городе Непогод. Там лучшие оружейники из рода демонов, и необходимо отправиться туда.
  - Что?
  - Да. Если ты еще хочешь учиться, то будь готов. Не позже, чем через двое суток, когда луна потеряет свою силу, мы пойдем туда, в Долину Демонов.
  - Где это?
  - Не ищи на карте - такого места нет. Я вообще не уверена, что оно существует.
  - И как там оказаться?
  - Есть множество путей. Но первый из них и самый простой тебе явно не понравится!
  - Что за способ?
  Орлаг в предвкушении засмеялась:
  - О, это очень просто: убей кого-нибудь и умри.
  Айдо замер.
  Орлаг развела руками:
  - Ну не хочешь, как хочешь, я настаивать не стану. Однако это самый действенный метод.
  - Это ад?
  - Нет, ада, как и рая, не существует. Каждый человек сам создает этот мир для себя. Вот поэтому и существуют счастливчики, у которых жизнь прекрасна, и моральные уродцы, для которых даже смертельно больной человек недостаточно несчастен. И вторые считают, что весь мир обязан им лишь потому, что за каждым воскресеньем идет понедельник. Пробочка от шампанского иногда бьет в потолок, а не остается в руке, так и люди: иногда у человека все вроде бы и есть для счастья, а самого счастья нет. Или наоборот: больной старик, живущий на нищенские деньги, едва сводит концы с концами. Казалось бы, чему радоваться? А он видит на небе красивое облако, яркие цветы. Он без жадности отдаст свой обед бездомному забитому котенку, просто потому, что ему еще хуже. И он становится счастливым. Нет смысла трястись над имуществом или еще чем-то, когда ты одинок. Если у тебя есть тот, о ком тебе приятно заботиться, отдайся ему без конца, до самой последней капли, и найди в себе силы не пожалеть. Только не оставляй в зажатой потной ладошке кусочек души: когда ты отдал все, тебе нечего терять, и ты радуешься каждой мелочи, а, значит, живешь.
  - Мне этого не понять.
  
  - Поймешь со временем. Древо стало моей темницей, моей тюрьмой. Я была заточена в течение долгих пятидесяти лет. Времени для того, чтобы обдумать все у меня было предостаточно. Я понимаю, о чем говорю.
  - Причем здесь это? Ты говорила про пути достижения Долины Демонов.
  - Да. Первый способ тебе не понравился, так?
  - Так.
  - Тогда есть другой вариант: если идти на юг, где-то в районе Нагасаки есть небольшая впадина. Она не обозначена на карте, но существует. Впадина носит название Фриксус - это переходная ступень, ведущая прямо в Долину Демонов.
  - Ее легко обнаружить?
  - Не знаю, я никогда не была там. Но, думаю, достаточно легко.
  - И в чем смысл? Если бы существа твоего рода хотели бы, чтобы смертные не видели их, они не стали бы так открыто оставлять путь в их мир. Наверное, там есть охрана, и проникнуть туда будет сложно.
  - Ерунда, - отмахнулась Орлаг, - Слышал такую фразу: "нет тела - нет дела?" Конечно, она принадлежит людям, однако она хорошо освещает стороны нашей жизни. Даже если какой-нибудь человек свалится туда, что он увидит? Выжженную пустыню, покрытую серым пеплом, где звуки скрадываются сосущими демонами времени, да несколько изуродованных чахлых кустиков, на которые больно смотреть. Солнца там нет: его заменяет искусственный свет, льющийся из ниоткуда. Ни людей, ни пищи, ни воды. Лишь изредка встретятся высушенные кости таких же глупцов, по неосторожности попавших сюда. Его будет ожидать смерть. Либо его убьет какой-нибудь скучающий юнец, решивший размять свои крылышки, либо его уничтожат жажда, голод и отчаянье.
  - И нет шансов спастись?
  - Никакого. Нет, теоретически это, конечно, возможно, но вот в том мире нет слова "теория": есть лишь слова "реальность" и "утопия".
  - Что это значит?
  - Ты знаешь такую старую штуку полицейских? Ну, когда человека закрывают в комнате, где одно только зеркало? Он мечется, волнуется, ничего не понимает, а там, с обратной стороны зеркала, хитрая комната, где стоят люди и спокойно наблюдают за этими метаниями. Так и там: человек начинает бояться того, где он оказался и что с ним будет. Он не видит ничего, что мог бы увидеть, если бы не позволил страху и унынию завладеть собой. Так и бредет по шумным и разоренным городам, не видя их и не замечая тысячи и десятки тысяч глаз, что наблюдают за ним. Если его убивает демон, он даже не видит убийцу: просто чувствует внезапную боль и не понимает, откуда она взялась.
  - Ужасно.
  Айдо с каким-то отвращением посмотрел на Орлаг, будто мог видеть сомкнутые крылья.
  - Почему же? Никто не заставлял его отравлять свою душу страхом. Страх и самосохранение - вещи разные, но нередко переходящие одна в другую. Для того, чтобы увидеть все то, что скрыто от глаз, необходимо всего лишь перестать бояться. Легко сказать, а сделать трудно. Вот и гибнут десятки и сотни человек из-за собственной глупости.
  - Что это вообще за место? - спросил Айдо, - Если мы там окажемся, оно может не пропустить меня? Не хочу, чтобы ты шла по городу, а я - по опаленной дороге.
  - Нет, этого не может быть, - заверила его демоница, - С тобой сопровождающий-демон, Долина не сможет противиться этому.
  - А далеко тот город, куда нам нужно идти?
  - Никто не знает. Время там - понятие настолько относительное, что лучше не учитывать его совсем. Расстояние тоже. Если тебе необходимо что-то, действительно необходимо, мы доберемся туда минут за пять: город Непогод встретит нас дышащим жаром кузниц, звоном молотов и яростных криков кузнецов. Но если Долина решит, что это всего лишь блажь, мы можем идти до него сотнями и тысячами лет, и так и не достигнем. Единственный плюс в том, что время там, как я уже говорила, похоже на пластилин: даже если мы проведем там, по человеческим меркам, около века, ты постареешь от силы на год, не больше. Или же, проведя несколько часов там, в земном царстве ты распадешься прахом. Этакая "русская рулетка" отсроченного действия.
  - Да уж, - протянул Айдо, - Я жажду уже попасть туда.
  - Что, человечишка, перспективы тебя не радуют? Может, не стоит и затеваться? - вкрадчиво спросила Орлаг; ее голос вливался в уши мягким убаюкивающим ручьем, от которого сладко смеживались веки.
  Айдо потряс головой:
  - Нет уж. Ты обещала провести меня туда, и ты проведешь.
  - Как знаешь, - равнодушно пожала она плечами, - Только назад путь будет лишь тогда, когда мы исполним то, зачем пришли. Не раньше и не позже. Кстати, как ты собираешься объясняться с Мацуми?
  Айдо озадачился:
  - Хм, я думал, что она не пойдет. Не следует ей спускаться в твой мир.
  Орлаг расхохоталась:
  - Пф, неужели ты думаешь, что она позволит тебе рисковать? Я не знаю ее совершенно, но мы связаны с ней, и интуитивно я ощущаю каждое ее намерение. Она сама ляжет костьми, а тебя не оставит. Вот не понимаю я, что она в тебе нашла?
  Она придирчиво осмотрела Айдо, и ее утверждения крепли все больше.
  - Ну, на лицо ничего, - сказала она, - Но все равно нет в тебе изюминки! Не люблю таких смазливых личностей, - проворчала она, - Ладно, соглашусь, тело у тебя красивое, речь не раздражает, голос глубокий... но ведь не в этом дело!
  Айдо странно на нее покосился.
  - Ну и ладно, - сказала она, - Это всего лишь демагогия. Забудь.
  - Ты ее ревнуешь? - неосторожно спросил Айдо и немедленно получил от Орлаг тычок рукоятью меча и крепкий подзатыльник.
  - Ты чего? - протянул он.
  - Я ни к кому не могу привязаться! - гордо вскинув голову, сказала она.
  "Значит, все-таки ревнует", - решил Айдо: "Она не такая независимая и беспринципная, какой хочет казаться. И она привязана к своей госпоже".
  Орлаг выглянула в крошечное окошко почти под потолком.
  - Уже больше полудня, - сказала она, - Лучше вернуться, а то, боюсь, нас потеряют.
  - Да, - рассеяно откликнулся Айдо, - Идем.
  Они быстро добрались до улочки-аллеи, от которой до дома Айдо было минут семь медленным шагом.
  - И зачем же я тратила время на такое бесполезное занятие, как поиск пустующего помещения?! Я потратила на поиск столько сил! - сетовала Орлаг.
  Вдруг Айдо остановился и слегка прищурился. Орлаг налетела на него и больно стукнулась носом.
  - Смотри куда идешь! - прикрикнула на него она, потирая ушибленное место, - Ай, больно! Куда ты смотришь?!
  Она решительно оттолкнула его и вышла вперед: чуть дальше, метрах в ста отсюда, на заметенной золотистым снегом скамейке сидела сгорбленная фигурка. Маленькая черная точка перед ней вертелась и прыгала. Сама фигурка была закутана в кусок какой-то материи бирюзового оттенка.
  - Мацуми! - крикнула Орлаг.
  Фигурка вздрогнула и медленно повернулась на зов. По задумчивому лицу скользнула маска удивления, а затем просияло.
  Мацуми сбросила припорошенный снегом шарф и порывисто встала. Приложив ладони к губам так, что они образовали трубу, она громко крикнула:
  - Где вы были?!
  Пожилая собачница с неудовольствием покосилась на них и оттащила своего маленького черного песика с подвижным розовым носом, который непрестанно двигался влево-вправо. Эш подскочил к нему и, дружелюбно виляя хвостиком, попытался обнюхать. Песик агрессивно клацнул зубами и показал клыки. Эшу это не понравилось: шерсть на его загривке встала дыбом, лапы напружинились, будто перед броском.
  Раздалось утробное рычанье: дикое, но пока предупреждающее.
  Мацуми схватила Эша и оттащила его. Собачнице она поклонилась.
  - Простите, - попросила она.
  Та кивнула, но отошла поспешно и еще долго поглядывала на них с недоверием, пока не скрылась за углом.
  Мацуми проводила ее взглядом. Тем временем Орлаг и Айдо подошли совсем близко. Мацуми медленно повернулась к ним. На руках она держала Эша: тот все еще настороженно рычал, но уже беззлобно - просто предупреждал. Айдо машинально протянул руку, пытаясь погладить его, и тотчас же ее отдернул: остренькие зубки сомкнулись в паре сантиметров от его ладони.
  - Да что с тобой? - непонимающе спросила Мацуми и протянула руку сама, - Ай!
  Она посмотрела на палец: на фаланге выступили две крохотные алые капли.
  - Черт, - она поморщилась и слизнула кровь, - Какая муха тебя укусила?
  - Я тоже попробую, - Орлаг протянул руку, готовая отдернуть ее в любой момент.
  Однако осторожная ладонь коснулась жесткой шерсти и утонула там. Щенок воспринял ласку с благодарностью и даже заурчал от удовольствия.
  - Как... как ты это сделала?! - пораженно спросила Мацуми, - Что с ним такое?!
  - Я ничего с ним не делала, - пожала плечами демоница, - Я думала, он меня укусит.
  - А я был в этом просто уверен.
  Айдо внимательно посмотрел на морду щенка.
  - А вы ничего не замечаете? - внезапно спросил он.
  - Нет. А что мы должны замечать?
  - Смотрите: вот тут, - он осторожно указал на переносицу, - И вот тут, на челюстях, другая шерсть.
  - И что это значит? - перебила Орлаг, - Не умничай, человечишка, тебе не идет.
  Айдо даже не обратил внимания на ее слова.
  - Да, Айдо, что это значит? - повторила Мацуми.
  - Посмотри, - в его голосе было такое нетерпение, что Мацуми не узнавала его: его глаза лихорадочно блестели и бегали со спинки щенка до его морды, - Ты видишь, что она более жесткая и плотная, чем на спине? Посмотри на его лапы: когти другие. И клыки: они острые и длиннее, чем у собаки! Это больше похоже на... волка?
  Казалось, Айдо и сам был озадачен.
  Орлаг посмотрела на щенка.
  - Знаешь, а ты, пожалуй, прав, - заявила она, - Даже выражение его глаз другое: дикое и необузданное.
  Мацуми нетерпеливо дернула рукой.
  - И что это значит? Мой щенок не щенок? Или он такой же, как и дерево? - она схватилась за кулон, висящий на тонком витом шнурке, - Что это за чертовщина? Мне надоело!
  - Успокойтесь, госпожа, - Орлаг низко поклонилась, - Я не хочу огорчать вас, но, скорее всего, этот пес не так прост, как казалось на первый взгляд. Посмотрите на него - он словно в лихорадке!
  Мацуми посмотрела: щенок трясся и дрожал. Нос его горел огнем, глаза болезненно блестели. Он корчился, выгибал спину и рычал. Вот только рычал он, перемешивая рык и скуление.
  Мацуми смотрела на него с отторжением, не до конца понимая происходящее.
  Раздался протяжный вой.
  Она вздрогнула и погладила его по спине. Пес дрожал. Она прижалась щекой к шерсти.
  - Эш, - прошептала она, - Эш...
  Айдо поднял упавший шелковый палантин и набросил его на плечи Мацуми.
  - Он горячий...
  - Смотри, - чуть слышно окликнул Айдо, - Шерсть меняется.
  - Я вижу...
  Она росла неравномерно, толчками, с каждой шерстинкой становясь все жестче и жестче. Нос потемнел, а морда заметно вытянулась.
  - Пойдемте отсюда, - тихо позвала Орлаг, - Никто не знает, что случится сейчас.
  Айдо слегка потянул Мацуми за собой.
  - Пойдем. Орлаг права.
  Она медленно кивнула.
  - Да... идемте.
  Эшу становилось хуже. Казалось, что он мучается от боли. Изредка Мацуми чудилось, будто вместе с шерстью неравномерными толчками вытягивается и растет его тело.
  Он завыл. Мацуми ускорила шаг, а потом и вовсе побежала.
  Дома она уложила его на свою постель. Эш скорчился и завыл. Мацуми попыталась погладить его, а он в ответ зарычал и попытался куснуть ее за руку.
  Она вышла, прикрыв за собой дверь.
  Айдо стоял возле плиты и варил горячий шоколад. Орлаг сидела на полу возле стола, поджав под себя ноги, кривила губы и перебирала пальцами пепельные волосы с темными кончиками. Видимо, Айдо иногда давал ей попробовать, потому что губы у нее были в уголках перепачканы шоколадом, а Айдо, помешивая его столовой ложкой, держал в другой руке ложечку маленькую, испачканную, даже сохранившую на коричневой жидкости небольшой отпечаток зубов.
  Мацуми обиделась: почему они так спокойны, когда она, Мацуми, нервничает? Когда собственный пес кусает свою хозяйку, да и их тоже, и непонятно, что с ним происходит?! А они спокойно так варят вкусный шоколад и ни о чем не переживают! И еще и не делятся!
  Ее не сразу заметили. Вообще-то они с Айдо явно болтали о чем-то, потому что Мацуми заметила, что выражения лиц у них расслабленные, даже беспечные. Орлаг улыбалась.
  Это был первый случай ее настоящей улыбки. Любой смертный юноша, увидев ее, тут же начал бы корчиться от любви, как червяк, спаленный на газовой горелке. По счастью, Айдо не смотрел на нее: его спасло то, что он потянулся вверх, за сахаром.
  Орлаг вздрогнула и посмотрела на Мацуми. Видимо, в ее глазах сверкнуло что-то такое, что сразу заставило ее вскочить; волосы, которые явно не были обычными, пугливо поблекли и спрятались за плечами.
  - Извините, госпожа, - поклонилась она, - Мы напрасно позволили себе разнузданность.
  "Вот хитрющая девица!" - подумала Мацуми, но строгая складочка, залегшая было между ее бровями, разгладилась.
  - Все в порядке, - кивнула она, - Тебе не за что извиняться.
  - Еще раз извините, - вновь поклонилась Орлаг и поспешно вышла.
  Айдо повернулся к ней и укоризненно посмотрел.
  - Зачем ты к ней цепляешься? - спросил он.
  - Я цепляюсь?!
  Айдо кивнул:
  - Да. Это не упрек словами, а жестами, взглядом. Ты понимаешь, о чем я.
  Глаза у Мацуми округлились. Она не считала себя доброй, однако и тираном - тоже. Она насупилась.
  Айдо интуитивно ощутил, что сморозил что-то не то. Он не поворачивался ни к Мацуми, ни к Орлаг, однако ощущал их эмоции.
  - Извини, я не так выразился, - попытался исправиться он, - Просто иногда ты смотришь на нее как... как на слугу. Ты же сама была против такого отношения. И она начинает вести себя, как слуга.
  Мацуми поморщилась.
  - Да, наверное, ты прав, - тихо сказала она, - Я сейчас повела себя эгоистично. Я переживаю за Эша, нервничаю, злюсь, и поэтому мне хочется, чтобы вы были озабочены моими проблемами не меньше, чем я сама. Я разозлилась на вас, потому что никто не посочувствовал мне, не предложил помощи. А сейчас я понимаю, что глупо поступила, глупо и несправедливо. Нельзя думать, что теперь весь мир мне обязан.
  Она уставилась себе под ноги.
  - Надо извиниться.
  - Уже поздно, перестань. Она такой человек, что не может долго злиться или обижаться. Сейчас она уже забыла, - сказал Айдо, - Хочешь шоколад?
  - Давай.
  Айдо протянул ей керамическую синюю кружечку с ручкой в виде слоновьего хобота. Мацуми хихикнула: до того нелепа она была. Айдо смутился:
  - Мне ее Сонота принесла. Ты видишь, она тут везде "отметилась".
  - Я ее давно не видела!
  - Я тоже. Обычно она старается звонить мне по нескольку раз на дню, однако уже дня три о ней ничего не слышно. Надо позвонить ей.
  - А пригласить на чай с тортиком? - лукаво спросила Мацуми.
  Айдо приподнял бровь:
  - Чтобы ее хватил апоплексический удар, когда она увидела, с какой завидной регулярностью в мой дом прибывают девушки? Нет уж, она меня не поймет. А если ты хочешь торт, недалеко кондитерская, я схожу.
  Он вышел из кухни и долго не возвращался. В дверь поскреблась Орлаг.
  - Можно войти? - она осторожно просунула голову внутрь, оставаясь за дверью.
  Мацуми поднялась.
  - Да, конечно, - торопливо произнесла она, - Извини, если я была с тобой резка. Я не хотела...
  - Перестаньте, - поморщилась она, - Вы имеете право на любое действие. Господину не к лицу просить прощения у раба.
  - Ты не раб.
  Орлаг горько усмехнулась:
  - Относительно меня, это еще не самая плохая доля. Я - вечная узница и не могу жаловаться.
  - Узница? Почему?
  - С владыкой демонов у нас были весьма натянутые отношения. Я никогда не была послушной девочкой, вот и получала за это по собственным заслугам. Если вам станет интересно, я могу рассказать, но не сейчас.
  Айдо зашел и хлопнул дверью. Орлаг удивленно посмотрела на него, Мацуми хлопнула глазами.
  Орла хотела сказать что-нибудь язвительное, однако, лишь взглянув в его лицо, передумала: Айдо был мрачнее тучи.
  - Что случилось? - спросила Орлаг. Мацуми выжидала, внимательно поглядывая на него.
  Айдо осознал, что зря пришел сюда, и быстро вышел. Хлопнула дверь гостиной, что-то жалобно звякнуло, потом раздался звук разрываемой ткани.
  Орлаг испугалась. Мацуми напряглась, однако с места не сдвинулась.
  - Сходить? - предложила Орлаг.
  Мацуми отрицательно покачала головой:
  - Нет, пока не надо. Я не знаю, что произошло, поэтому пусть сейчас немного успокоится. Потом я попытаюсь поговорить с ним.
  - И долго же он будет остывать?
  - Думаю, что надо дать ему хотя бы полчаса.
  - А нам пока что делать?
  - Просто ждать.
  ...Минуты тянулись медленно, словно кто-то невидимый схватился пальцами за стрелочки часов и не дает им идти.
  Орлаг расхаживала по кухне, опасаясь высовываться оттуда. Она ощущала, что ничем не может помочь, и это раздражало ее.
  В гостиной уже несколько минут не было слышно ни звука. Мацуми пила горячий шоколад, ставший уже холодным, и опасалась подавиться: стараясь не подавать виду, она внутренне напружинилась и пила резкими глотками, стараясь занять себя хоть чем-то на эти мучительные полчаса.
  - Ладно, - она глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, - Я пойду. Побудь пока здесь, не выходи.
  Орлаг коротко кивнула. Едва Мацуми, путаясь в полах пушистого халата, прикрыла за собой дверь, она тут же осторожно прокралась в прихожую и припала ухом к дверному косяку.
  ...Когда Мацуми вошла, она долго и с ужасом оглядывала то, во что превратилась некогда изящная, хоть и по-холостяцки заброшенная комната.
  Подушка была вспорота неизвестно чем, перья из нее до сих пор кружили в воздухе. Все одеяла, одежда, полотенца были раскиданы по углам.
  Глаза ее привыкли к серому полумраку: Айдо задернул шторы, и Мацуми показалось, что он даже хотел оборвать их, но предпочел поступить менее радикально.
  На диван были свалены книги в темных дорогих переплетах; из некоторых были вырваны страницы.
  Мацуми осторожно прошла по этому хаосу, стараясь не раздавить что-нибудь хрупкое. В центре комнаты, на ковре, лежал Айдо. Волосы у него, казалось, стали пепельными, но не седыми. Он лежал неподвижно, раскинув руки и уставившись в потолок неподвижным змеиным взглядом. Костяшки кулаков были сбиты в кровь, а на стене, чуть подальше двери, небольшое алое пятно.
  Она осторожно опустилась рядом с ним на колени и провела рукой по волосам. Не было смысла что-то спрашивать, метаться, нет. Это не сочувствие. Это можно даже назвать издевкой.
  Айдо посмотрел на нее, однако его глаза не выражали ничего. Мацуми подняла его голову и положила себе на колени, перебирая пепельные пряди.
  - Я не буду даже спрашивать, что случилось. Расскажи мне сам, если хочешь, - прошептала она.
  Айдо молчал. Казалось, он не замечал ее.
  Под дверью что-то то ли крякнуло, то ли хрюкнуло. Мацуми обернулась.
  Орлаг решительно распахнула дверь и вошла. Потом Мацуми узнала, что та просто случайно потеряла равновесие и, чтобы не врезаться виском в створку, схватилась за косяк, отчего получился такой звук.
  - И что случилось? - громко спросила она и подавилась собственным голосом. Брови у нее поползли вверх, а глаза округлились, - Что это за вселенская скорбь?
  Мацуми укоризненно не нее посмотрела.
  - Вы выглядите как дети! Тоже мне, мама и сын!
  - При чем тут это?
  - А что случилось? Я тоже могу сделать вид, что мне жаль, а мне будет совершенно безразлично! Так что я запросто могу поменяться с вами местами, однако пользы никакой это не принесет.
  Она наклонилась к Айдо и, схватив его за плечи, встряхнула.
  - Ну, человечишка, давай, облегчай душу, - потребовала она, - Выкладывай все, что случилось.
  Как ни странно, приказ подействовал. Он встал, с недоумением посмотрел на Мацуми и оглянулся вокруг.
  - Сонота исчезла, - хмуро сказал он.
  - Что?!
  Мацуми вскочила с пола:
  - Когда?!
  Орлаг проследила за ней взглядом:
  - И кто это?
  - Ты не знаешь ее. Это очень близкий... друг Айдо, - осторожно сказала Мацуми.
  Орлаг скорчила гримасу.
  - Это не просто друг. Да, я такая испорченная и гадкая, но я не верю в бескорыстную дружбу между девушкой и парнем! Ну и что из этого? Найдется.
  - Ты бесчувственное, эгоистичное существо, Орлаг, - сказала Мацуми, - Ты не понимаешь, насколько это больно - томиться в неизвестности от незнания того, где люди, которыми ты дорожишь.
  Орлаг пожала плечами:
  - Пусть так. Однако жалеть я его не собираюсь.
  Она нагнулась к нему и принялась трясти, изредка борясь с желанием дать ему пощечину:
  - Эй, хватит! Парень не должен вести себя как тряпка! Сейчас ты нужен нам, слышишь, нам! Не устраивай трагедию! Если она так была дорога тебе, я, так и быть, могу поискать ее!
  Последнюю фразу она произнесла чуть лениво, будто делая одолжение, однако втайне она внутренне дрожала и напряглась, боясь услышать отказ, что ранил бы так глубоко...
  - Наверное, ты права.
  Его голос звучал резко и даже немного жестоко. Он неприятно колол в грудь. Слова - это, наверное, самое страшное из оружий. Рана, нанесенная шальной стрелой, затягивается, а слова ранят глубже, и эти раны не затягиваются никогда.
  - Нет, не ищи ее. Если будет необходимо, я попрошу твоей помощи. Благодарю.
  Если бы можно было убить словами, душа Орлаг уже металась между небом и землей, в то время как бренное тело неспешно охладевало.
  В то же время Айдо как-то странно на нее посмотрел. В его глазах светилась лишь теплая печаль, что не придает пикантности блюду чувств, а лишь добавляет немного пресной горечи.
  Кожа демоницы пошла мурашками. Она никогда не видела еще такого взгляда, что тронул бы ее за самое сердце.
  Она хмыкнула и вышла.
  Мацуми с грустью посмотрела на него.
  - Извини ее, - сказала она, - Она не понимает того, что ты чувствуешь и, наверное, не поймет никогда.
  Он покачал головой:
  - Нет, она права. Я веду себя как тряпка. Это глупо, так вот убиваться, мучая себя и того, кто рядом. Это как минимум эгоистично.
  Мацуми промолчала. Ей было жаль этого человека, однако в глубине души она не могла не признать, что его слова, сказанные не сердцем, а разумом, имели смысл. Она хотела сказать ему что-нибудь ободряющее или даже нет: слова - это всего лишь пустая, пошлая оболочка действий. Или бездействия. Успокоить и подбодрить получится лучше, если молча обнять человека и дать ему вылить на себя всю боль, какая навалилась на него.
  Воя уже не было слышно, поэтому о щенке все как-то позабыли. Мацуми снова встревожилась лишь тогда, когда Орлаг толкнула дверь и выразительно на нее посмотрела, не говоря ни слова.
  Мацуми бросилась в комнату.
  На простыне, алой от собачьей крови, лежал Эш. Глаза его закатились так, что были видны белки. Нет, он не был мертв: он тяжело дышал, хрипел, бессильно, словно в бреду, перебирал лапами, но сердце его еще билось.
  Самым странным было то, что у него выросли лапы. Они были непропорционально длинными, с массивными подушечками и длинными острыми когтями. Серебристо-седая шерсть была грязной и слипшийся от крови.
  Орлаг вошла последней. Она видела уже то, что случилось, и не знала, что будет дальше.
  - У меня есть небольшое предположение, - сказала она, не стараясь, впрочем, чтобы ее услышали. Но ее слова достигли цели.
  У человека есть такое любопытное свойство: чаще всего человек видит и слышит то, что он хочет. Вот и сейчас: хоть слова были сказаны тихо, почти небрежно, они были услышаны. Просто потому, что сейчас это было важно.
  - Какое предположение? - быстро спросила Мацуми. Она гладила щенка по влажной голове, но одновременно жадно вслушивалась в слова своей слуги.
  Орлаг удобно устроилась в кресле, воровато оглянулась, быстро что-то прошептала и принялась нашаривать в воздухе рукой, точно рыская по невидимым полкам.
  Ее пальцы натыкались на что-то невидимое; она изредка чертыхалась, морщилась и постоянно оглядывалась.
  - Да где же она? - прошипела она, и почувствовав, как ее пальцы что-то нащупали, удовлетворенно кивнула, - Вот оно.
  Она вновь что-то пробормотала, и в ее пальцах оказался зажатый между мизинцем и средним пальцем угол темного кожаного переплета потрескавшейся от времени книги.
  - Что это? - спросил Айдо, - Откуда ты ее взяла?
  Орлаг недовольно нахмурилась:
  - Из библиотеки моего отца.
  - Откуда?! - глаза Мацуми округлились, - Как ты ее достала?
  - С трудом достала, - проворчала она, - Мне повезло, что брат не поставил защиту от таких вот "непрошеных гостей". Вообще-то это подленькое дельце - так некрасиво забираться к отцу, будто воришка-карманник, которого могут поймать за руку. Но, с другой стороны, я не горю особым желанием встречаться с моим разлюбезным папенькой.
  - Так как ты это сделала? - настойчиво повторила Мацуми.
  - Все очень просто. Мы с братом, когда были маленькие, часто играли в воинов и чародеев. Для того, чтобы игра получалась интересной, мы постоянно забирались в библиотеку к отцу и тайно читали там самые редкие и старые книги. И вот однажды нам попалась не книга даже, а тоненькая стопочка древних пергаментов Ютэков.
  - Кого-кого? - не понял Айдо. Мацуми тоже была в замешательстве.
  - Это такие существа, что жили когда-то очень давно. Я знаю о них то, что они развлекались тем, что старались награбить как можно больше для себя, и поэтому использовали свои недюжинные способности для того, чтобы создавать такие фразы, которые помогали бы им в этом нелегком деле. Я уже не помню, как они их называли, но суть в том, что там мы наткнулись на один весьма занимательный слог: Contumacia cumulat poenam. В переводе означает: "упорство усугубляет наказание". Забавно, не так ли? Фраза из рода "ты можешь это сделать, но не зачешется ли твоя совесть?". Ха, отец был так зол, когда узнал, что мы все это разучили!.. Ну, так вот: если произнести этот слог, ты можешь рукой достать, например, морскую звезду со дна моря, зачерпнуть горсть ила из Миссисипи или, как я, без спроса влезть в отцовскую библиотеку. Единственный минус в том, что приходится действовать наощупь. Кстати, рука, которой я пользуюсь, видна там, куда я ее сунула. Так что если бы мой брат или отец увидели ее, я могла бы лишиться кисти.
  - Почему?
  - Ее бы просто отрубили, - с мрачной улыбкой сказала Орлаг, - Ладно, суть не в этом. Я подумала, что ситуация с Эшем похожа на отравление Волчьим Эленером.
  - Чем?
  - Это яд, который использует народ Донита.
  - Слушай, - не выдержал Айдо, - Ты можешь объяснять без таких уточнений? Я не знаю, кто это, так что говори проще!
  - Я и говорю, - чуть раздраженно сказала Орлаг и, кажется, дернула рукой, как рассерженная кошка, - Народ Донита использует яд, который они называют Волчьим Эленером. Я не буду рассказывать, что это за вещество...
  - А почему? - встрял Айдо, твердо вознамерившийся заставить демоницу покричать.
  - Потому что не знаю! - огрызнулась она, - Его получают из слюны волка, зараженного бешенством, и добавляют к этому сок Атла. Это такое растение, что растет на болотах Долины Демонов. Если его сок смешать с любой неядовитой жидкостью, то получится целебный нектар. Но при смешении с такой слюной, этот сок образует сильнейшие яды, против которых нет защиты даже у демонов.
  - И что этот яд делает? - нетерпеливо спросила Мацуми, - Он же не просто убивает, да?
  Орлаг кивнула:
  - Да, он не убивает... сразу. Я не знаю, как он действует на животных, однако людей он убивает не сразу. Сначала у раненого начинается горячка, он несет бред, постепенно ослабевая. Так продолжается несколько часов. Затем начинается перевоплощение в волка. Как ты видишь, у Эша выросли волчьи лапы.
  - А дальше?
  - Когда человек перевоплотился в волка, он подает сигнал тем, кого считает своей новой семьей - волкам той стаи, чей сородич "поделился" этим даром.
  - Если Эш завоет, они не услышат его, - уверенно сказала Мацуми, - Где мы и где эти стаи.
  Орлаг покачала головой:
  - Они услышат его даже из Преисподней. Услышат - и явятся. И тогда финал, как обычно, печален: волки не принимают чужаков и не выносят фальши. Они разрывают "подделку" в клочья и удаляются. На этом их роль в этой игре закончена.
  - Значит, сам яд не убивает? - спросил Айдо, внимательно разглядывая Эша. Хвост у того тоже вытянулся и сейчас безвольно лежал на белой простыне. Морда у него была непропорциональна: сама пасть вытянулась и покрылась серебристой жесткой шерстью, а вот голова оставалась щенячьей, с добрыми, утомленными глазками-пуговками.
  - И что нам делать? - спросила Мацуми. Нарисованная демоницей перспектива устраивала ее мало. Нет, не так: она не устраивала ее совсем.
  Орлаг назидательно подняла вверх указательный палец:
  - А вот для этого мне и пришлось повести себя как вору-карманнику, осторожно взрезающему монеткой дорогую дамскую сумочку.
  Она открыла первую страницу книги и пробежалась цепким взглядам по витиеватым строчкам, неровно написанным беглым пером.
  - Ага! - воскликнула она, - Вот то, что нам нужно!
  Айдо и Мацуми сгрудились вокруг раскрытой страницы и попытались прочесть написанное.
  Айдо прищурился, не разбирая ни буквы.
  - На каком это языке? - непонимающе спросил он, массируя середину лба костяшкой большого пальца.
  Орлаг самодовольно улыбнулась:
  - На том, на котором я захочу. Это же моя собственность! Книги нашего мира не простые. Если ее взял бы ты, я не удивилась бы, если бы твой высушенный язык стал бы в ней закладкой.
  Айдо отодвинулся. Орлаг хихикнула:
  - Да не трусь! Если я его дам тебе сама с благим намерением, она ничего тебе не сделает!
  - Ага, - отошел он, - Если ты скажешь мне что-то типа: "Будь любезен, поставь вот эту книжечку вон на тот столик. Можешь почитать, там очень интересно!", а про себя скажешь: "Чтобы ты, зараза такая, комар на моем носу, провалился в... кхм, цензура", то эта расчудесная книжечка прихлопнет меня?! Мило, мило, ничего не скажешь!
  Орлаг отвела взгляд, сдерживая улыбку: Айдо и сам не предполагал, насколько он был близок к правде...
  - Ну, не суть важно, - сказала она, - Просто эта книга подчиняется моим приказам. Если я захочу, текст я прочту на языке демонов, но сейчас мне достаточно простой латыни.
  Она пошарила пальцем по строчкам:
  - Вот оно! "Сведущий в делах земных, что желал проклятия ближнему своему, да вознес он чашу с напитком смертоносным"...
  Она оторвалась от чтения:
  - Тьфу, что за бред! Я ненавижу читать трактаты без перевода на простой разговорный!
  Она яростно потрясла книгу; из страниц вывалилось серебристое перо с золотистым кончиком.
  Орлаг подняла его, с какой-то непонятной нежностью посмотрела на перо и погладила его пальцем:
  - Перо моего брата. Его крылья впервые полиняли, и он везде насовал перьев в качестве закладок!
  Она кашлянула:
  - Ладно, не буду отвлекаться: "Тот, кто впервые пожелал зла своему ближнему, вознес чашу с напитком и окропил его словами проклятий. Так гласит легенда о создании Волчьего Эленера, известного больше как "разящая полночь".
  Впервые было изобретено алхимиком-самоучкой Лоренцо Сведущим в начале XV века, и получило название "шальная Луна".
  Изначально было создано для улучшения человеческого генома. Предполагалось, что человек сможет частично обращаться в волка, что позволило бы ему быстро залечивать раны, что свойственно всем волкам, иметь клыки и когти, что дало бы преимущество перед врагом.
  Первые же испытания показали, что опыт был неудачен: узника, что в наказание использовали для проведения этого эксперимента, убила волчья стая, что дала слюну - основу этого яда. После этого неудачного опыта всякое использование Волчьего Эленера прекратилось вплоть до начала XX века.
  Рецепт был найден жрецом народа Донита и вновь изготовлен. Действие вещества осторожные Донита проверяли на безнадежно больных животных, а, в последствие, на смертельно больных или раненых людях.
  Исследования показали, что на хищных животных, близких к волкам, Эленер действует вполне благополучно: он превращает их в волков той же стаи. Опытным путем было доказано, что волки стаи "доноров" принимали их.
  Однако, для людей это вещество было смертельно опасным, и народ Донита стал использовать его в качестве яда, смазывая им наконечники стрел, копья и пропитывая ими лезвия мечей..." Вот и все. Дальше там уже начинается рассказ о том, как именно применяется этот яд и где.
  - Значит, Эш просто станет волком? - осторожно спросила Мацуми.
  Орлаг покачала головой:
  - Боюсь, что нет. Да, он станет волком, но не обычным волком. В примечаниях отмечено, что он станет обычным волком только в том случае, если дать ему как раз то, о чем я говорила - нектар из сока Атла. А для этого нам придется отправиться в Долину.
  - А если не дать ему этого нектара? - спросил Айдо.
  - Ты получишь чудовище, что будет рвать людей. И, кстати, не рискуйте попадать под его клычки - вместо слюны у них будет тот яд, что его отравил.
  - И как туда добраться?
  - Поездом до Нагасаки, а потом пешком несколько миль. Другого пути нет, это ближайший. Нет, есть еще в пригороде Истборна в Англии, в Дюнкерке, во Франции, в Норвегии, Швейцарии, на острове Самоа... В-общем, в любом мало-мальски населенном государстве.
  - И что нам делать? - в отчаянии воскликнула Мацуми, - До Нагасаки поездом не меньше нескольких суток!
  - Айдо, а Айдо, не хочешь кого-нибудь убить? - лукаво предложила Орлаг.
  - Что? - Мацуми подозрительно перевела взгляд с одного на другого, - О чем это вы?
  - Да вот предлагаю ему быстро попасть в Долину, а он, неблагодарный, не ценит моего предложения! - с театральным надрывом сказала она, картинно заламывая руки.
  - Не слушай ее, - поморщившись, одернул Айдо, отворачивая Мацуми от демоницы, - Она несет бред!
  - Бред тоже может быть разным, - задумчиво сказала Мацуми, - Это зависит лишь от ситуации.
  - Правда, такой билетик будет лишь в один конец и для одного пассажира, - с притворной печалью добавила Орлаг, а потом вдруг посерьезнела, - Ладно, что-то я разошлась. До Нагасаки мы доберемся меньше, чем за сутки, если купить билеты на завтрашний утренний рейс.
  Она растянула по переплету захлопнутой книги тонкую, почти прозрачную пленку. Взяв в руки серебряное перо-закладку, она что-то быстро нацарапала им на пленке, по которой тотчас же заструились черные глянцевые строчки.
  - Что это? - заинтересовался Айдо и протянул руку к пленке. Орлаг шлепнула его по руке не больно, но чувствительно.
  - Не тыкай пальцами в мою цацку! - велела она и пробежалась глазами по строчкам.
  После некоторых раздумий она выделила цветом фуксии несколько строчек и зачитала их:
  - Поезд до Нагасаки... бла-бла-бла... отходит... - она немного подумала и слегка перефразировала, - короче, завтра утром он отходит, в шесть-сорок по времени Токио.
  - Рано как, - протянула Мацуми. Она бы предпочла сорваться с места прямо сейчас, чем просыпаться утром, заставляя себя вылезать из теплой постели... нет, уж лучше бы сегодня вечером!
  - Ну, госпожа, - развела руками демоница, - Ничего поделать не могу! Это самый выгодный рейс. Он скоростной, и в нужном месте мы будем в, - она посмотрела на пленку, - в двадцать два-десять, по тому же времени.
  Мацуми засопела: даже желание спасти свою собаку не заставило бы ее относиться к раннему пробуждению столь негативно.
  Как-то раз Айдо вытянул ее на прогулку, и там вышла небольшая заварушка: пока Айдо, наивная душонка, позволил ей посидеть немного в парке, дабы не тащить ее за собой в гипермаркет, которые она терпеть не могла, Мацуми, такой же добрый человечек, нашла "несчастненькую" кошку.
  Естественно, кошка, несмотря на вес килограммов в восемь и толстый животик, оказалась настолько несчастненькой, что принялась тереться о ногу Мацуми, выпрашивая ласку и банальную еду.
  Мацуми дала ей кусочек вредной, жирной курочки. Кошка съела с удовольствием, потерлась еще раз о ногу своей благодетельницы и благополучно исчезла. Девушка не стала огорчаться (Эш не простил бы ей предательства) и спокойно стала смотреть на рекламные плакаты.
  Все бы ничего, вот только через несколько минут эта же самая кошка как-то подозрительно жалобно замяукала.
  Как Мацуми определила, что это была именно та кошка, никто не мог понять. В последствие, она оказалась права, но это не относится к делу.
  Итак, кошка, выпрашивая очередную подачку, получила по розовому носу носом тяжелого квадратного сапога от грубого иностранца.
  Мацуми принялась кричать на иностранца, иностранец принялся кричать на Мацуми, и ни один из них не понимал слов другого.
  Ну, итогом всей этой каши стало то, что иностранец наябедничал своему гиду, - молодой девушке, бойкой на язык и дело, - что "та непонятная девушка" принялась его оскорблять. К слову сказать, в выражениях ни один из них не стеснялся, но у Мацуми не было доказательств, да и связываться с противным дядей ей не хотелось, поэтому она отступила, признав правоту желчного старикашки.
  К тому моменту, как бойкая девица хотела уже вызвать полицейских, вернулся Айдо и "разрулил" ситуацию, в свою очередь, сказав полицейским о незаконности фирмы, в которой работала гид.
  В итоге Мацуми, по пути домой, задвинула огромную речугу, смысл которой выражался всего лишь одной фразой: "люби ближнего своего".
  - Нет, вот зачем ты наябедничал?! - наскакивала она на него, - А ты сделал именно это! Не перебивай! А вдруг, вдруг...
  - Что вдруг? - язвительно спросил Айдо.
  - А вдруг ее уволят, потому что фирма незаконна, или возьмут под стражу?! Вдруг у нее есть маленькие дети, которые лишатся матери из-за того, что ты ляпнул, не подумавши!
  Ее богатое воображение быстро нарисовало картину: большая квартира, роскошно обставленная и чистые, ухоженные малыши. А вот уже мать, сгорбленная, постаревшая от горя девушка забивает досками дверь этой квартиры и переезжает в грязную комнату. И вот, наконец, грязная, забитая створка, сквозь которую хлещут и дождь, и снег, грязные голодные дети, стучащиеся в окна в надежде снова увидеть мать, которую ведут сейчас по узкому коридору, сковав руки железными браслетами...
  Это было так печально и ужасно для нее, что она с невольным отвращением посмотрела на сытого и здорового парня, идущего рядом с ней.
  - Ты просто толстый, заросший душевным жиром боров! - заявила она.
  - И за что я получаю сии комплементы?
  Мацуми пересказала ему свою фантазию.
  Айдо расхохотался:
  - Ой, не могу! - прокашлял от смеха он, - Голодные дети! Какие там дети?! Это хитрая студентка-спекулянтка! У нее несколько мест службы, и везде она халтурит. Живет с родителями и волнистым попугайчиком. Кстати, родители у нее весьма небедные люди.
  - А ты откуда знаешь? - подозрительно спросила Мацуми.
  - Сонота рассказывала - она же кредитами занимается, вот и знает эту семью хорошо.
  - Ну-ну, - не поверила Мацуми, но допрос прекратила.
  Вечером она обнаружила какую-то интересную книгу и читала ее до полуночи.
  - Я тебя завтра разбужу в восемь утра, так что готовься, - предупредил ее Айдо в десять вечера и пошел спать.
  Утром он, как и обещал, растолкал ее, за что немедля получил подушкой по голове и воплем:
  - Сгинь, пока я тебя не прихлопнула, как таракана на стекле!
  - А как же "люби ближнего своего"? - ехидно спросил Айдо.
  - А я люблю своего ближнего! - заявила Мацуми, - Но только не по утрам!
  ...- Если вы так хотите, - сказала Орлаг, - Можем выдвинуться сегодня в ночь, но тогда, предупреждаю, есть опасность, что все пассажиры поезда будут обезглавлены "родственниками" нашего Эша.
  - Почему? - не поняла Мацуми.
  - Потому что он обернется уже в дороге. И, конечно же, его будет мучить настоящий волчий аппетит.
  - Ты думаешь, что он решит утолить голод невинными людьми? - спросил Айдо.
  - Да что же вы такие тугодумы?! - возмутилась Орлаг, - Он подаст сигнал, придет его стая... что стая делает только вместе?
  - Охотится... - прошептала Мацуми, - Но какая разница? Разве будет не хуже, если мы повезем голодного волка, а не пока еще просто больную собаку?
  - Нет, - Орлаг покачала головой, - Волка усмирить проще. Если дать ему сразу мяса, много мяса, то его голод будет временно утолен, и мы сможем без проблем пройти полицейских. Потом мы закроемся в купе, и я загоню его в клетку с прутьями, обмазанными Эленером.
  - Так это же будет его слюной! - воскликнул Айдо, - Ты сама так говорила!
  - Не просто Эленером, а Эленером с примесью цианида. Это усыпит его часов на пять.
  - А потом?
  - А потом его нужно будет снова кормить.
  - Так если поместить его в ту же клетку, но еще собакой? - спросила Мацуми. Она хотела просчитать все возможные ходы, которые позволили бы ей избежать раннего пробуждения.
  - Эта смесь его убьет, - холодно заявила Орлаг.
  Мацуми обреченно вздохнула.
  За то время, что они проговорили, морда Эша полностью стала волчьей, однако тело оставалось еще худеньким и маленьким.
  - Дать ему что-нибудь поесть? - спросила Мацуми, - Он с утра голодный.
  - Если только свой палец. Он сейчас зол. На всех, не на кого-то отдельно. Ему просто больно, не надо мучить его еще сильнее.
  - А меня больше интересует, где он мог получить этот яд, - задумчиво проговорил Айдо, потирая подбородок.
  - Хороший вопрос, - одобрила Орлаг, - Мне тоже интересно. Я думаю, что в него выстрелили и ввели так яд под кожу. Вопрос теперь в том, кто это сделал.
  Она посмотрела на лапы Эша, голову и тело, и кивнула с мрачным удовлетворением, оттянув кусочек кожи, покрытой шерстью.
  - Так я и думала, - сказала она, разглядывая на коже крохотную красную точку, покрытую коростой, - Это след от дротика. Видите?
  Мацуми и Айдо наклонились, едва не столкнувшись лбами. Да, действительно: на коже был виден маленький пробой от чего-то острого. Если бы Орлаг не сказала, что это след от дротика, можно было бы подумать, что Эш поранился где-то об острую ветку.
  Орлаг рукой отогнала их от собаки и, наклонившись, пригляделась. Из шерсти она вытянула крохотный костяной наконечник, покрытый вырезанными узорами.
  - Хм, - она нахмурилась, - Это мне не нравится.
  - Что такое? - спросил Айдо.
  - Наконечник дротика Донита. Редкая, между прочим, вещица. Оружейников этого народа уже очень мало: от силы, человек десять, а самих Донита около пяти тысяч. Редкая профессия, не правда ли? Вот они и переходят на оружие, выкованное в "кузницах тьмы". Так что наконечник работы Донита стоит очень и очень дорого. Не вижу смысла в том, чтобы проделывать такую громадную работу ради уничтожения одной крохотной собачки. Куда проще было бы взять обычный пистолет, который, кстати, не составит труда добыть, и сделать "пиф-паф". Собака-то обычная, смертная. Но я предполагаю, что это предназначалось вовсе не Эшу.
  - А кому? - изумленно спросила Мацуми.
  - Вам.
  - Мне?!
  - Видите, где ранка? - спросила Орлаг, - Недалеко от шеи. Скорее всего, Эш оказался внимательней своей хозяйки и первым заметил убийцу. Я думаю, что он попытался перехватить дротик, но не успел. Яд распространяется быстро, в течение нескольких минут - от пяти до десяти, в зависимости от организма.
  - Та старушка! - вспомнил Айдо, - Она постаралась уйти как можно быстрее, едва заметила нас! Неужели это она?
  - Боюсь, что нет. Ты, конечно, в некоторой степени прав, но старушка обычная, смертная.
  - Тогда кто?
  - Ее песик. Помните, Эш подбежал к нему, а тот показал зубы? Думаю, наш будущий волчонок даже не понял, что произошло. Просто ужалило какое-то гадкое насекомое. Хотя откуда они зимой?
  - А при чем тут пес? Разве он смог бы опознать человека? - спросила Мацуми. Теперь она готова была отправиться хоть затемно. Как ни странно, она чувствовала себя виноватой перед всеми в этой комнате, как будто извинялась за то, что не попала под дротик.
  - Нет, пес тоже был обычным. Скорее всего, кто-то, кто-то очень хитроумный, придумал план. Он выяснил, где мы живем, но не выяснил, в каком конкретном доме. Уверена, что этот некто мог бы просто уничтожить всю улицу, но ему нельзя было привлекать слишком много шума. Вот он узнал про старушку, что часто забредает сюда, узнал, что здесь часто гуляете вы, госпожа, и науськал щенка. Только вот Эша в расчет никто не принял.
  - И кто это был? - спросил Айдо.
  - Если бы я знала, я бы его уже размазала, - вспылила Орлаг, - А если ты будешь задавать мне глупые вопросы, то я закрою тебя в клетке с этой "доброй" собачкой!
  - А...
  - А сейчас не нервируй меня, я и так злая.
  - Кто бы спорил, - шепнул Айдо на ухо Мацуми, и та хихикнула.
  Орлаг повернулась к ним, грозно сверкая глазами:
  - Что это сейчас был за вяк?
  Айдо ретировался: он не боялся демоницы, но понимал, что сейчас сдержать смех он не сможет, а это чревато стихийными бедствиями.
  - Ладно, все согласны на небольшое завтрашнее путешествие? - громко спросила Орлаг, подразумевая только согласие Мацуми. Согласие Айдо, как не бессмертного, она не рассматривала вовсе, как не спрашивала желания паука, болтающегося за стеклом.
  Она внезапно оказалась прямо перед носом Айдо с властно протянутой рукой. Айдо поднял вверх одну бровь и вопросительно на нее посмотрел.
  - Чего встал? - грубо осведомилась Орлаг, - Я человек честный, хоть и не человек вовсе!
  Лицо Айдо не дрогнуло.
  - Чего ты непонятливый такой? - вздохнула Орлаг, закрывая рукой глаза, - Ау, мальчик! На какие денежки мы поедем? Кредитку давай!
  Айдо обернулся на Мацуми. Та умоляюще сложила руки и жалобно посмотрела. Айдо со вздохом вытащил из кармана джинсов яркую пластиковую карточку и протянул ее демонице. Мысленно он уже успел распрощаться с потом и кровью заработанными деньгами, которых, впрочем, было не слишком много.
  Орлаг щелчком пальцев заставила пленку вернуться ей в руки и быстро-быстро защелкала по ней.
  Через минуту она довольно кивнула и улыбнулась.
  - Ну вот ничего вы, люди, сложного не придумываете! Я этот ваш... как его?.. а, компьютер! за пару минут освоила! - самодовольно заявила она.
  - А чем это было изначально? - чуть ревниво спросил Айдо. Его злило самодовольство Орлаг, но это были еще мелочи: вот фраза про мгновенное освоение компьютера его добила. Ни один скромный гений не стерпит, когда его сгоняют с его поприща некультурным пинком под зад.
  - Это? - она немного подумала, а потом, приняв таинственный вид, загадочно сказала, - Это будет тем, чем я пожелаю.
  - Да? - заинтересовалась Мацуми, - А топором станет?
  Топор - это было первое, что пришло ей в голову. Она давно уже обратила внимание на то, что между Орлаг и Айдо постоянно идет какая-то неформальная игра без правил, с одной целью: постараться поставить друг друга на его место. Иногда она становилась на сторону Орлаг, иногда принимала позицию Айдо. С одной стороны ей было немного обидно, что в этой игре она явно мешается, а с другой она была рада, что не ввязывается в эти междоусобицы.
  Сейчас ей стало любопытно, и одновременно хотелось принять сторону парня. Орлаг почувствовала то, что ее "разводят", но с удовольствием скомкала пленку-компьютер и вылепила из этого комочка топор, который на глазах становился все более и более твердым.
  Она небрежно прикинула топор в руках, и перебросила его Айдо. Не ожидавший этого парень сначала отпрянул, а потом весьма проворно перехватил его за рукоять.
  Топор оказался весьма неплохим, хотя на лицо был явный дилетантизм создателя. Сталь, или не сталь даже, оказалась скверненькой, узор на рукояти - некрасивым и невзрачным, однако очень радовал вес: не тяжелый и не легкий, в самый раз, как для девушки средней комплекции, так и для крепко сбитого парня.
   Мацуми отобрала его и осмотрела. Потом сделала пару взмахов, и Айдо в очередной раз удивился, как эта внешняя хрупкость обманчива! Мацуми - она же невысокая, хрупкая, гибкая. Кажется, возьмет что-то тяжелое, и уже становится ее жалко. Вот Орлаг - дело другое. Она высокая, тоже хрупкая, лицо с тонкими чертами, красивое, даже в некотором смысле "породистое". А вот глаза, беспрерывно меняющие оттенки, которые, как уже понял Айдо, убедившись на собственном горьком опыте, она использовала иногда как гипноз, были холодными и расчетливыми. Они же и снимали с глаз пелену очарования и выдавали ее в не лучшем свете.
  Иногда Айдо удивлялся, как искусно порой Орлаг может задурить голову! Когда ей было нужно, ее характер можно было бы сравнить с автоматом: упрямая, несокрушимая и неуправляемая, а иногда она была рапирой: хитрая, тонкая, смертоносная.
  Иногда, когда ей удавалось выспаться, она пребывала с утра в хорошем настроении, и такой она нравилась Айдо куда больше, чем когда она ехидничала и язвила. Но, к слову сказать, выспаться ей удавалось редко. Проведя чуть больше недели в человеческом мире, она не смогла привыкнуть к его ритму и плохо спала. И в такие ночи она сидела на подоконнике у раскрытого окна, распахивала крылья, укутываясь в них, как в плед, и смотрела на медленно падающие белые хлопья за окном, чернильное небо и холодную, безжизненную Луну.
  Луна ей не нравилась. Она всегда говорила, что она злая и противная, а в полнолуние она и вовсе напоминает ей большую желтую жабу.
  Мацуми тоже плохо спала в такие ночи. Один раз даже было, что Орлаг уступила ей свою колыбель, чтобы на госпожу не падали мертвенно-бледные лунные лучи.
  Кстати, омерзение к "королеве ночи" - это было то единственное, в чем хозяин и слуга испытывали трогательное единство.
  Так вот, заснуть Орлаг могла только в бесшумные и безлунные ночи, когда ничто не тревожило ее, не бередило душу и не пугало.
  И тогда ей снились самые разные сны.
  Иногда ей снились сны яркие, захватывающие, страстные: ей снилось лошадиное ржание, лязг мечей, брат, отец, пьянящее чувство свободы!..
  А иногда сны были пугающими, липкими, длинными и унылыми. И тогда ей казалось, будто она раскрывала свои большие крылья и взмывала в серое, искусственное небо Долины, где никогда не светило и не будет светить Солнце...
  После таких снов она вскакивала, с трудом размыкая веки, и бежала к окну, стараясь поймать и запомнить каждый солнечный лучик, что был в то время за окном...
  А иногда, проснувшись, она долго не могла понять, в какой реальности находится: то ли ей снилось, что она стала слугой почти человеческой девушки, то ли жизнь в Долине оказалась сном. И тогда она долго-долго лежала неподвижной, боясь неосторожным движением разрушить одну из фантазий: а вдруг она всего лишь простая земная девчонка, а эти реальности - просто яркие сны?
  ...Мацуми вернула топор Орлаг. Та размахнулась, и хотела было изрубить в щепки журнальный столик, как передумала.
  "Порча имущества не принесет мне пользы. Помни о том, что сломать ты успеешь всегда, а вот незаметно починить - нет", - сказала она сама себе.
  - Ну, кто готов собираться в путь-дорогу? - задорно крикнула она, выбрасывая топор в стену.
  Мацуми зажмурилась, ожидая услышать сейчас страшный грохот, но не услышала. Когда она осторожно открыла один глаз, она поняла, что Орлаг просто решила похвастаться своими умениями и дематериализовала топор на лету: в руке она держала прозрачный листик с дерева, размером не больше коробки спичек. Это и была та вещица "способная стать тем, чем она пожелает".
  - Ну-ну, - хмыкнул Айдо, - Работай на публику и дальше, но помни: меня ты не шокировала.
  И он демонстративно скрестил на груди руки.
  Мацуми на секунду показалось, что глаз демоницы задергался, и она поспешно отвернулась, чтобы не улыбнуться: если Орлаг это заметит (а она заметит), то ей на несколько мгновений будет все равно, кто Мацуми для нее, и тогда вероятность получить по лбу отнюдь не кукольной ручкой. Потом, конечно же, она устыдится и будет просить прощения (хотя что это - просить прощения? Ха, и еще раз ха!). Орлаг была хоть и злая, но очень отходчивая.
  - У меня и в мыслях не было такого делать, - промурлыкала она, наскоро состряпав непонятное выражение лица.
  Мацуми подумала, что при случае Орлаг не преминет ему напомнить о его словах.
  Тем временем лист снова стал пленкой, снова заструились по ней черные строчки, и Орлаг склонилась над ними.
  Время от времени она вскидывала голову и прислушивалась к дыханию собаки. Изредка его совсем не было слышно, а иногда оно учащалось. Мацуми сидела на полу, поджав под себя ноги, и смотрела в пол. Айдо сидел рядом, но на комоде.
  Орлаг вскинула голову:
  - Прошу прощения, - как-то подозрительно робко сказала она.
  Айдо насторожился и подозрительно прищурился:
  - Что ты натворила?
  - Э-э-э, собственно, ничего, - начала она, - Но вот я случайно заказала билеты на целый... вагон.
  Айдо хлопнул себя по лбу и покачал головой.
  - И ты заявляла мне, что освоила компьютер, - сказал он. Несмотря на то, что его душило одно пупырчатое животное, он был немного доволен тем, что Орлаг села в лужу.
  - Ха, испугался! - довольно заявила Орлаг, - Я не могу ничего перепутать! Да, я хотела купить целый вагон, но оставались только отдельные места. Так что не трясись над копилочкой, ничего лишнего оттуда не потрачено.
  - Перестань, Орлаг, - тихо попросила Мацуми, - Что вы ведете себя, как два маленьких ребенка? "Отдай мою лопатку!", - "Я ее выбросил", - "Новую тогда купишь" - "Держи свою лопатку". Хуже детей. Тех хотя бы можно понять.
  - Извините, - стушевалась демоница, - Я просто неудачно пошутила.
  В отличие от Айдо, ей действительно было немного стыдно за свои слова. В целом, ее смущали не они, а укором Мацуми. Айдо же было все равно - его трогали только некоторые слова.
  Айдо коснулся лба Мацуми прохладной отрезвляющей ладонью.
  - Иди спать, - мягко, но настойчиво сказал он.
  - Еще рано, - вяло засопротивлялась она и с трудом подавила зевок, - Я не буду... не хочу...
  Она все-таки зевнула.
  - Нет, иди, - настаивал Айдо, помогая Мацуми подняться и провожая ее к двери, - А то завтра на стене этой комнаты будет красоваться мемориальная табличка со скорбными записями по поводу моей безвременной кончины. Я уже узнал, что такое будить тебя по утрам.
  Ему удалось вытолкать Мацуми из комнаты, но это не означало, что девушка-Эльфрид послушалась его.
  Орлаг тем временем уселась возле выросшего щенка. От собаки у него оставались только висячие кончики ушей, подушечки лап и всклокоченная шерсть на брюшке. Она спокойно гладила его, и пес переставал так тяжело дышать. Айдо заметил, что в ее ладони на мгновение вспыхнуло и погасло фиолетовое свечение. Он не рискнул подойти к ней, ограничившись ролью наблюдателя. Однако, Орлаг, похоже, и впрямь заботила судьба собаки. Она вздохнула тяжело, когда глаза Эша закрылись, и отошла.
  Айдо замешкался в дверях, но сейчас Орлаг и не думала огрызаться и ворчать. Она молча пропустила его и вышла, аккуратно, что было на нее не похоже, захлопнув дверь.
  Этих девушек невозможно было спутать, даже не видя их: например, дверь Орлаг распахивала пинком, если там, конечно, не спала Мацуми. Несмотря на все ее вопли, она уважала свою хозяйку и даже, кажется, немного побаивалась.
  Мацуми же, напротив, дверь открывала тихо, будто извинялась, и выходила так же незаметно, что порой ее приход и уход даже не замечался.
  Орлаг уходило громко, напоминая о себе смачным ударом двери о косяк, после чего всегда оставалось ощущение, будто в этой комнате минуту назад кипел скандал.
  Если Мацуми садилась на стул, она осторожно присаживалась с краю и потом, расслабившись, перебиралась туда, где ей было удобно.
  Орлаг всегда плюхалась, с размахом откидывалась назад или качалась на стуле.
  Обе девушки старались есть как можно быстрее, только первая делала это аккуратно, и за едой почти не разговаривала. Изредка она могла сказать пару нейтральных слов или фраз, например: "спасибо", "нет, не надо так много" или "можно попить".
  Айдо обращал внимание, что она в это время становится особенно замкнутой, взгляд - цепким и резким, а сама она вообще напоминает скрученную пружину.
  После завтрака/обеда/ужина она становилась более разговорчивой и веселой. Потом Орлаг шепнула парню, что эта привычка осталась у нее со времен воспитания в академии, когда их начали обучать сражаться. Тогда весьма распространенным был такой ход учителя, как, например, нападение во время завтрака, или он мог подкараулить воспитанника тогда, когда он выходит из душа... в-общем, главным условием была неожиданность. И при этом существовала особая система: первые два боя - учебные, и даже оружие у учителя тренировочное, а третий бой становится наиболее неожиданным и... настоящим. Не успел выхватить меч, арбалет или алебарду - поплатись жизнью. И третий бой чуть не стал для Мацуми последним. После этого она стала издерганной, подозрительной, и постаралась искоренить в себе уязвимые места.
  Во время еды Орлаг много болтала, но при этом ее порция испарялась с тарелки раньше, чем у всех остальных. В отличие от Мацуми, Орлаг не боялась ничего и никого: она не была обременена уязвимостью, и это давало ей большое преимущество. Но при этом Мацуми ввязалась бы в драку только по необходимости, но драка эта была бы серьезной. А Орлаг любила больше словесные перепалки, любила махать кулаками, лезла в драку просто так, ради забавы, билась с задором, но за этим стояло только одно - скука.
  И вот сейчас эта взбалмошная девица пугала Айдо своим поведением. Он хотел даже пойти за ней, но передумал. Еще его немного неприятно удивляло то, что Эш, позволяя демонице делать с собой все, что она хочет, не переносил прикосновений своей настоящей хозяйки: на запястье Мацуми уже было два шрама от острых зубов. Радовало лишь то, что зубы были уже волчьи, но слюна - обычной собачьей, неядовитой.
  Орлаг вернулась быстро, сжимая в руках три волшебных бумажки с голографической наклейкой и номером рейса. Непонятно было, как она успела так быстро обернуться, но Айдо перестал с недавних пор удивляться чему-либо.
  - Когда надо встать? - спросил он.
  Орлаг посмотрела на билеты:
  - Поезд отходит чуть раньше срока, в половину седьмого утра. Добраться до вокзала - минут сорок. Собраться - полчаса. Сейчас около десяти вечера. Считай сам, если хорошо считаешь.
  Айдо прикинул: плюс около часа, чтобы собраться, итого на сон чуть больше пяти часов. М-да, не густо.
  - Кстати, а как нам собраться? - запоздало спросил он.
  Орлаг хмыкнула:
  - Обижаешь меня, обижаешь, - она продемонстрировала небольшой джинсовый рюкзачок, странно топорщащийся в области маленького кармана.
  - И что там? Бутылка воды и бутерброд? - поинтересовался он.
  Орлаг насупилась:
  - Никакой благодарности! Я тут стараюсь, химичу с моим листиком, а мне такое, да еще в лицо!
  Айдо скорчил гримасу: Орлаг могла дурить до бесконечности, пока ей не надоедала игра в несчастненькую.
  Тем временем она поняла, что это не трогает Айдо, и перестала заламывать руки:
  - Там немного вещей, мясо для Эша, еда для нас и книги для госпожи. Она будет нервничать, и ей надо будет отвлечься.
  Айдо с сомнением покосился на крохотный рюкзачок, размером на больше двух его собственных кулаков.
  - Не веришь? - понимающе спросила Орлаг, - И не надо. Просто я велела листку стать бездонной сумкой. А он, листок, как ты помнишь, слушается моих приказов.
  Она порылась в рюкзачке и вынула оттуда куртку Айдо и его джинсы. Тот с удивлением смотрел, как она жестом фокусника, тянущего из шляпы шарфы, вытягивает его вещи. Продемонстрировав бездонность рюкзачка, она небрежно затолкала все это обратно и поставила его в угол комнаты.
  - Иди спать, - устало велела она, доставая из воздуха огромную заколку-краб.
  - А ты что будешь делать? - спросил Айдо, несколько раздосадованные приказным тоном и немного смущенный от его усталости.
  - Ты будешь спать, - сказала она, как бы не замечая, к кому относился вопрос, - Тебе понадобится завтра много сил, которых сейчас не так уж и много. Иди спать, я прошу.
  "Прошу?", - мысленно переспросил Айдо. Он привык к взрывоопасному характеру девушки, и такой поворот его несколько шокировал.
  Коротко кивнув, он отступил к двери и вышел. Но прежде, чем закрыть дверь за собой, он на несколько секунд задержался взглядом на демонице: она вздохнула, устало скрутила в жгут волосы, толщиной как корабельный канат, и опустилась на колени перед кроватью, поглаживая Эша и отрывая небольшие кусочки мяса от огромного куска, появившегося в ее руках мгновение назад...
  ...Из-под двери гостиной пробивалась узкая полоска света.
  "Не спит все-таки", - раздосадовано подумал Айдо: "Вот упрямица!"
  В то же время он был несколько рад тому, что обошлось без слез. Иногда Айдо ловил себя на мысли, что он машинально сравнивает Соноту и Мацуми. И вот сейчас он подумал, что Сонота бы сначала разрыдалась, жалея себя и собаку, потом разозлилась бы и принялась вызывать бригады ветеринарных врачей, обещая им неземные гонорары, лишь бы только ее любимец был жив.
  Да, Сонота именно этим и отличалась. Какая бы она ни была: взбалмошная, местами вредная, чуточку наглая, бойкая и резкая на язык, она никогда бы не пожалела ни сил, ни средств для того, чтобы помочь тому, кто ей дорог.
  Айдо слышал, что еще до их знакомства Сонота продала квартиру, чтобы денег хватило для подруги, которой понадобилось оплатить огромные долги. А наделала она этих долгов лишь для того, чтобы спасти сына. Но потом, когда долги были уплачены, эта подруга вернула лишь треть от стоимости жилья, а потом таинственно испарилась из страны.
  Когда Айдо ругал ее потом, она молча выслушала все, а потом сказала такие слова, которые поразили Айдо:
  - Я не поступила бы иначе, даже если бы знала, что она меня обманет. Я просто не смогла бы. Квартира, деньги - это все наживное. Ты же знаешь, что детей у меня не будет и не может быть, а ребенка из приюта усыновить мне не позволяют. На квартиру я заработаю еще, а на человеческую жизнь заработать невозможно. Пусть берет эти деньги, если они принесут ей счастье.
  С того разговора прошло уже очень и очень много времени, однако, все чаще и чаще он начал себя ловить на том, что сосиски из его холодильника все реже оказываются в его желудке, становясь добычей бездомных кошек и собак.
  А теперь, если посмотреть на Мацуми, она не проявляла никаких особенных эмоций: не плакала, не стенала, не кричала. Она стала чуть более замкнутой, чем обычно, но и это мало было заметно.
  Айдо набрал в грудь побольше воздуха и толкнул створку, собираясь высказать Мацуми свое мнение о предстоящей поездке.
  Но весь этот воздух мгновенно был выдохнут, а на губах сама собой расползлась улыбка: Мацуми дремала в кресле, беззащитно подвернув под себя обе ноги. Голову она прижала почти к груди, свернувшись калачиком. Одна рука у нее была опущена, и Айдо заметил, что ее пальцы сонно удерживают переплет книги, которую читала Орлаг.
  Было странно, что книга ничего не сделала ей, ведь Орлаг даже не видела, как книга исчезла вместе с Мацуми, и Айдо решил, что потом обязательно спросит демоницу об этом.
  Сейчас же он снял с вешалки свое пальто и бережно укрыл ее, стараясь не разбудить. Он заметил, что на ее щеках еще блестят две влажные бороздки.
  "Все-таки переживает", - трепетно подумал он, проникаясь каким-то нежным доверием к ней: "Плакала. Но так, чтобы никто не видел, кроме ее самой".
  Он не стал переносить ее на диван, зная, что она обязательно проснется, а спать потом не ляжет. Как он успел заметить, она хоть и знала, что кажется слишком хрупкой, но никогда не пользовалась этим. Наоборот, она всеми силами старалась показать, что прекрасно справится со всем сама, и ей совершенно не нужна ничья помощь. И поэтому получалось, что иногда она взваливала на себя слишком много: куда больше, чем она могла выдержать...
  Айдо выключил свет и лег на диван. Он понимал, что не сможет уснуть, однако сделать это необходимо. Какой толк в том, чтобы эту ночь провести без сна, а наутро, когда он понадобится как "грубая рабочая сила", даже тогда - он не сможет помочь.
  Руководствуясь этими здравыми, впрочем, рассуждениями, он прикрыл глаза, но почувствовал, что дремать ему мешает какой-то свет. Он повернулся, всматриваясь в темноту, и заметил, как две почти мгновенные вспышки осветили комнату, а затем ушли прямо в тело Мацуми.
  Сначала полыхнул изумрудным сияньем кулон-деревце на шее Мацуми. Следом, почти мгновенно, загорелся алый паучок на груди и поглотил ту, зеленую, вспышку. Мацуми поморщилась во сне, но не проснулась. Айдо понаблюдал за ней еще несколько минут, а потом на удивление быстро и глубоко заснул.
  Его разбудили, как ему показалось, минут через сорок после того, как он заснул. Но на самом деле он проспал около пяти часов.
  - В поезде выспишься, - хмуро буркнула Орлаг, завернутая в одеяло.
  Она была совершенно нагая, и только это самое одеяло не позволяло так думать.
  Тем временем с кухни донесся чудный аромат кофе. Айдо потянул носом. Орлаг ухмыльнулась:
  - Вот скажешь Мацуми спасибо, - заявила она, - Она ради тебя сегодня встала на час раньше, выискала рецепт кофе и уже минут двадцать возле плиты крутится: "Он же пьет по утрам кофе, ему же захочется позавтракать", - передразнила она и жизнерадостно добавила, - В поезде ты, кстати, не выспишься! Будешь "песика" каждый час мясом кормить!
  Она пакостно засмеялась.
  - И не надо, - не обиделся Айдо, - Надо спать меньше! Отвоюем у сна несколько процентов жизни! - бойко заявил он.
  Орлаг приподняла одну бровь и скрестила руки на груди; одеяло было повязано на манер римской тоги, и повязано так крепко, что узлы разве что не лопались от натуги: их затягивали могучей рукой демона.
  Айдо быстро умылся, вымыл голову под душем и, зевая, отправился на кухню. Орлаг предусмотрительно исчезла.
  Мацуми стояла у плиты, одетая все в ту же неизменную рубашку Айдо и его серые шорты. Они были велики ей: рукава рубашки она закатала вверх до локтя, а с шортами поделать ничего было нельзя.
  Выражение лица у нее было бойкое, задорное и одновременно немного грустное. Она довольно улыбалась, дирижируя ложечкой, на которой сохранились остатки арабики, и что-то тихонько напевала себе под нос.
  Волосы у нее были почему-то кудрявые, но все такого же цвета.
  Под ногой Айдо скрипнул паркет. Мацуми быстро обернулась, держа в правой руке ложечку, как кинжал. На мгновение в ее глазах взметнулась настороженность, но потом она облегченно выдохнула.
  - Не подкрадывайся так больше, ладно? - попросила она.
  Айдо пожал плечами:
  - Постараюсь.
  Повисло молчание. Это была не неприличная пауза, когда нечего сказать друг другу, а такое молчание, когда слов много, даже слишком, и тогда жесты скажут больше любых слов.
  Мацуми улыбнулась:
  - Я сварила кофе. Не знаю, как получилось, но попробуй, пожалуйста.
  Она налила ему ароматную коричневую жидкость в чашку и протянула ему. Айдо сделал глоток и улыбнулся:
  - Ты молодец! Очень вкусно!
  Мацуми слегка покраснела и опустила глаза.
  - Вообще-то я не понимаю, как ты можешь это пить, - сказала она, - Но если тебе нравится, то пускай. Ой!
  Она отшатнулась и потерла руку.
  - Что?
  - Нет, ничего, - сказала она, - С твоих волос капает вода.
  - Да? - Айдо коснулся рукой волос, - Я думал, что хорошо их вытер.
  Мацуми вышла и вернулась: в ее руках было серое полотенце.
  - Давай я их высушу? - предложила она и, не дожидаясь ответа, накинула полотенце ему на голову.
  Под ее быстрыми руками вся вода с волос испарялась, а полотенце почти не намокло.
  - Вот и все, - сказала она через пару минут.
  Айдо потрогал волосы: сухие и мягкие.
  - Спасибо, - поблагодарил он, поворачиваясь к ней и...
  С кончиков волос Мацуми капала вода.
  - Откуда она? - изумился он.
  Мацуми чуть виновато пожала плечами:
  - Я же не могу просто убрать какое-то вещество. Ему нужно куда-то деться. Вода с твоих волос просто перешла на мои.
  Айдо поднял брови вверх, а Мацуми поспешно добавила:
  - С моих волос она испарится в несколько раз быстрее, вот, смотри!
  И действительно: не прошло и пары минут, как ее волосы стали сухими, но теперь вновь прямыми, хотя это и не делало ее хуже.
  Дверь решительно распахнулась. На пороге возникла Орлаг. Она была одета в неприметное темное пальто и шляпку с небольшими полями, отчего отличить ее от человека было просто невозможно. На одной руке у нее висел вчерашний рюкзачок, а в другой она держала билеты, ненавязчиво ими помахивая.
  - Чего вы копаетесь? - недовольно спросила она, - Телячьи нежности по плану должны были закончиться, - она бегло взглянула на наручные часы, - Семь минут назад! Внизу такси уже ждет!
  - Уже? - глухо спросила Мацуми.
  Ей все еще не особенно верилось, что надо срываться с насиженного места и ехать туда, откуда кто-то из них, вероятно, не вернется.
  "Ты же странница", - утешала она себя: "Тебе не привыкать. Но вот то, что ты уже привыкла к спокойной жизни и позволила опутать себя паутиной ложной безопасности - это дело другое".
  - А где Эш? - спросил Айдо.
  Орлаг вручила ему поводок.
  - Ты сейчас поведешь его вниз. Постарайся, чтобы он не откусил тебе пальцы. Он может, поверь, - сказала она.
  - Что?!
  Мацуми резко обернулась.
  - Ты... позволила ему вести собаку? - гневно дыша, спросила она.
  - Ну и что? - пожала плечами Орлаг, - Пусть привыкает.
  - Я сказала, чтобы Эша вела ты, - тихо, но с угрозой сказала Мацуми.
  Орлаг, хорошо разбиравшаяся в интонациях, обиженно нахохлилась, но поводок у Айдо забрала.
  - Ничего страшного, давай я, - он попытался забрать поводок, но Орлаг показала ему синеватый язык.
  - Нет уж, - заявила она, - Видишь, тебя не позволили сожрать! Радуйся!
  И она вышла, обиженно хлопнув дверью.
  ...Минут через десять от дома отъехал черный автомобиль такси.
  Эшу Орлаг с мясом скормила несколько таблеток спешно купленного снотворного, и он теперь тихо похрапывал в багажнике.
  Волк из него получился знатный: размером несколько больше обычного волка, он имел красивые карие глаза собаки и такой же взгляд; шерсть у него была серая, с черно-серебристым подпалом на загривке, спине и лапах.
  Таксист попался молчаливый и вежливый. Он видел, какой "ценный груз" лежит в его багажнике, но сделал вид, будто ничего не заметил.
  "В целом", - убеждал он себя: "Это скорее собака, просто какая-то несуразно большая".
  Но его не покидало чувство, будто он сделал что-то неправильное, и поэтому он был страшно рад, когда пассажиры вышли возле вокзала. И он уехал, оставив от себя на память облачко бензинового дыма.
  Орлаг закашлялась и замахала перед носом руками:
  - Вот грубиян! - возопила она.
  Когда ей надоело нелепо подпрыгивать и выкрикивать угрозы, потрясая кулаками, она глянула на терпеливо дожидавшихся ее спутников. Никто не решался ее поторопить: все понимали: Орлаг нервничает не меньше, чем все остальные. Просто она буйная, по-другому снимать напряжение не умеет, вот и растрачивается по пустякам.
  Орлаг с сомнением покусала губы и решила:
  - Айдо, - приказала она, - Бери Эша, - да он ничего тебе не сделает, он спит, - и тащи его на третий путь второй платформы!
  - Когда отходит наш состав?
  - Через восемь минут!
  И она первая подхватила рюкзачок и дернула Мацуми за руку, скрываясь в оживленно гудящей толпе.
  Мацуми старательно сопротивлялась:
  - Отпусти! Ему ведь надо помочь! Он один не справится!
  Орлаг хмыкнула:
  - Он? Ха! Да если он захочет, он грузовик, прикованный к нему цепью, сто метров по бездорожью протащит! Не смотрите даже! Если он сломается на такой мелочи, ему нет места в Долине, - жестко отрезала она.
  На лице у Мацуми появилось виноватое выражение; всю дорогу до вагона она оглядывалась на Айдо, бросая на него виноватые взгляды...
  ...Как ни странно, проводник поезда впустил их без особых проблем. По Эшу скользнул равнодушным взглядом, а вот с самой Орлаг возникли проблемы: бумажки, что она подсунула ему, были созданы без особой внимательности, и дата рождения в ее липовом паспорте указывала, будто Орлаг... 4 года!
  Проводник заметил это и сурово нахмурился. Орлаг попыталась заискивающе улыбнуться, но это не помогло.
  - Девушка, - вежливо и терпеливо начал проводник, - Я не могу вас пропустить.
  - Это еще почему?! - она со злостью покосилась на Мацуми, маячившую позади проводника с бледным лицом.
  - У вас непорядок с паспортом. Если вы не удалитесь сейчас, я буду вынужден вызвать полицию.
  - Почему это честных людей в поезда не пускают?! - закричала она, пытаясь проскользнуть у служащего под локтем.
  - Девушка, повторяю еще раз: удалитесь немедленно, не смущайте остальных пассажиров.
  - Кто кого смущает?! - оскорбилась она.
  - Извините, я вынужден вызвать полицию.
  - А ну стоять! - приказала демоница. В ее тоне не было больше шутливого протеста, и Мацуми не на шутку испугалась: оставить от докучливого проводника лишь горсту пепла не составило бы труда для той, кто размазывала листы металла на стене, как сливочное масло.
  Орлаг скинула пальто. Под ним оказался вызывающий алый корсет-нагрудник, а под длинной, в пол, юбкой, угадывались тяжелые латы.
  Вообще-то Мацуми впервые видела такой вариант нагрудника. Он был больше украшением, чем защитой, ведь даже саму грудь не скрывал полностью. Как оказалось потом, сам этот корсет был не столько щитом, сколько оружием.
  Она высунула кончик синеватого языка и приблизилась к служащему совсем близко, так, что ее открытая грудь почти упиралась ему в подбородок.
  На лбу проводника выступил пот, руки задрожали. Он стащил с себя фуражку, не отрывая безумного взгляда от глубокого декольте демоницы.
  Орлаг коснулась чувственными губами липкого потного лобика и провела языком по его щеке. Служащий затрясся, как в лихорадке, и протянул жадную ручонку к пышной груди. Орлаг отдалилась, поддразнивая его.
  - А теперь, мой котик, верни мне документы, - кокетливо дуя губки, проворковала она.
  Проводник, как завороженный, протянул ей пачку бумаг.
  Орлаг насмешливо потрепала его по щеке.
  - Умница. А теперь пропусти внутрь.
  Служащий покорно отодвинулся.
  - А теперь забудь все, что было, и никогда больше не тяни ручки к красивым девочкам!
  С этими словами она запахнулась в пальто и щелкнула пальцами. Проводник остался стоять, невнятно мотая головой, не понимая того, что с ним случилось. Лишь через несколько часов он заметил нацарапанную ногтем на щеке надпись: прелюбодей...
  ...- Что ты с ним сделала? - пораженно спросила Мацуми, когда Орлаг, легкомысленно насвистывая какую-то прилипчивую мелодию, открыла дверь купе.
  - Ничего особенного: просто вызвала у него, кхм, "основные инстинкты". Простенький трюк. Если бы этого не было в его природе, я могла бы ходить перед ним обнаженная, он бы не пошевелился. Брат научил. Простенький фокус, но помогает. Похоть, она, знаешь ли, влияет на многое.
  - Это грубо и подло.
  - А кто сказал, что я добрая и честная? Если бы ты быстренько исправила дату в моем паспорте, я бы ничего не сделала.
  - Это я еще виновата?!
  - Когда некого обвинить, кроме себя, спихни вину на друга. Если друг - разделит пополам, - веско сказала Орлаг.
  - А вот не разделю!
  - А я к вам в подруги и не записывалась.
  - Зато меня обвиняешь!
  - Обвиняю, но не сбрасываю ответственность, - сказала демоница, подводя черту под этим бессмысленным разговором.
  ...Айдо сидел в купе и листал рекламную брошюру. Эш пришел в себя и тихо рычал в углу. Увидев Орлаг, он забил хвостом, а на Мацуми оскалился.
  - Что ты делаешь с ним? - безнадежно спросила Мацуми, даже не пытаясь погладить свою собаку.
  - Я? - удивилась Орлаг, - Я ничего не делаю. Просто вы забываете одну деталь: я - демон из Долины. Он - порождение Долины. Как бы это ни звучало, но у нас единая кровь.
  - Единая кровь? Тогда все ясно, - ревность ушла из ее сознания, но грусть от потери осталась.
  Поезд дернулся в первый раз.
  - Подождем немного.
  Вот медленно начала отплывать платформа. Застучали колеса. Шумная толпа осталась далеко позади: ее место заняли блеклые полустанки и заснеженные равнины.
  За окном начал брезжить рассвет.
  - А теперь пора загнать собачку в конуру, - сказала Орлаг.
  Она выудила из рюкзачка какую-то проволоку, и принялась скручивать из нее подобие клетки.
  - И что ты собираешься делать? - спросил Айдо, с сомнением поглядывая на хлипкую конструкцию.
  - Не задавай глупых вопросов, - огрызнулась Орлаг.
  От ее руки отделилось синеватое свечение и окутало клетку. Та принялась увеличиваться в размерах, стенки из тонкой проволоки принялись утолщаться и превратились в толстые прочные прутья.
  Орлаг переместила ее на верхнюю левую полку и с удовольствием наблюдала, как со скрипом распахивается дверца из прутьев.
  Она поднялась. Свечение окутало Эша, и он медленно поднялся в воздух. Через несколько мгновений Орлаг захлопнула скрипящую дверцу и села вновь, пытливо уставившись на Айдо.
  Сначала он старательно отводил взгляд, словно не замечая его. Потом стал смотреть на нее, не понимая, чего она хочет, но вскоре сдался: игра в "гляделки" с Орлаг была бесполезна потому, что та могла не моргать, а Айдо не мог.
  - Чего тебе надо? - наконец не выдержал он.
  - Я хочу переодеться.
  - И все?! И ты не могла сказать этого раньше?!
  - Могла. Но ты должен был догадаться! Я же не знала, что ты такой несообразительный!
  Мацуми успокаивающе коснулась своей ладонью его колена и легонько сжала. Рука у нее всегда была чуть прохладная, и это отрезвляло.
  Он вышел.
  Орлаг тут же скинула с себя пальто и шляпу и распустила волосы. Они тяжело рассыпались по ее плечам.
  - А зачем ты их вообще закалываешь или убираешь под шляпку? - спросила Мацуми. Она видела, что волосы у Орлаг особенные. Иногда ей казалось, что они даже живые и могут мучить или помогать своей обладательнице.
  - Ты же у нас гуманистка? Гуманистка! Хочешь, чтобы люди погибали? - туманно ответила она.
  - При чем здесь это? - не поняла Мацуми.
  - А при том, - сердито ответила она, - Мои волосы не любят смертных. Если они их увидят, то погибнут. Это у всех демонов так, поэтому я хожу в шляпе.
  - Тогда почему?..
  - Айдо? Не знаю. Самой интересно. Тут есть только два варианта: или за него поручился бессмертный, или сам он бессмертен.
  Орлаг сняла пальто. Под ним уже не было никакого корсета: только простая белая рубашка с длинным рукавом, опоясанная широким кожаным кружевным поясом.
  Под юбкой тоже не было доспехов: под ней оказалась другая юбка, тоже длинная, но темная и простая, без намеков на украшения.
  Мацуми подумала, что в таком виде она кажется воительницей, словно только что вышедшей из эпохи какого-нибудь Средневековья. Правда, в удобстве этой одежды она сомневалась.
  Орлаг хмыкнула, словно подсмотрев ее мысли.
  - Не правда, - сказала она, - Скакать верхом, даже сидя в седле по-мужски, очень удобно. Да и доспехов под ней почти не видно.
  Мацуми улыбнулась:
  - Я не носила юбки и не могу оттого судить.
  - Тебе придется привыкать.
  Мацуми посмотрела на нее с немым вопросом.
  - Если вы будете в брюках, вам придется принимать каждый вызов на дуэль.
  - Ничего, - легкомысленно пожала плечами Мацуми, - Думаю, их будет не так уж и много.
  - Много. Время в Долине течет по-своему. Там совершенно нет ничего того, что ты привыкла видеть в человеческом мире. Там другая эпоха - и другие нравы. В Долине очень многое связано с природой. Это - особый мир, особая параллель мира, где до сих пор сохранились старые традиции. Сложно поверить, но там еще существуют нимфы и Хранительницы, которые защищают леса, пещеры, старые замки.
  - Ну и что?
  - По обычаю, каждая девушка и юноша из высших в иерархии обязаны бросить тебе вызов, а ты обязана его принять.
  - И это только из-за брюк?!
  - Да. Считается, что вы позорите свой род. А еще я опозорю своих родных, и без того уже клейменных из-за меня.
  Мацуми такая перспектива не обрадовала.
  - О! - вспомнила Орлаг, - Что-то я слишком долго не впускаю Айдо, вы не находите?
  Мацуми находила.
  Орлаг вышла из купе и пошла по коридору. Мацуми поразило то, с какой грацией она перемещалась: ни шороха юбки, ни скрипа половицы, ни стука каблуков - только тишина.
  Было заметно, что Орлаг истосковалась по земле. Она манила и притягивала ее, давала ей силы и ободряла.
  Даже не смотря на то, что до Долины было далеко, демоница уже чувствовала ее приближение. Время от времени она начинала напевать себе под нос какую-то песенку на неясном языке, со сладостным замиранием в груди представляя, как она снова вдохнет запах веков.
  А иногда она тушевалась. В глазах ее мелькал страх, и она начинала нервно расхаживать, точно тигрица.
  - Чего ты боишься? - спросил Айдо.
  Орлаг на секунду задумалась, прислушиваясь к себе, а потом грустно сказала:
  - Я не знаю, хочу ли видеть свою семью. Я причинила им множество вреда, отчего мой отец, скорее всего, убьет меня при встрече. Брат солидарен с отцом: он всегда старался быть на него похожим. Я - позор своего рода, и меня нигде не рады будут видеть. Дружба у демонов не принята, так что остается только рыскать по медвежьим уголкам, надеясь на приют наивной старушки, что не знает обо мне ничего.
  Айдо замолчал.
  - Тогда зачем ты помогаешь нам? - спросила Мацуми, глядя на нее пронзительным, с небольшим прищуром, взглядом, - Разве демоны умеют привязываться?
  - Нет, не умеют. Но я хочу научиться.
  ...Мерно стучали колеса. За окном показались смуглые лучики розового рассвета. Туманные шапки облаков укрывали солнце, словно одеяло.
  Мацуми сидела по кровати, поджав под себя ноги, и смотрела в окно. Айдо лежал на соседней полке, подложив под голову локоть, и смотрел на потолок. Он откровенно скучал.
  Орлаг наоборот, была полна энергии: она лежала на верхней полке рядом с клеткой Эша и завязывала бантиком говяжью кость.
  Кость завязывалась удивительно неплохо. Она была длинная, берцовая, но вот ее гибкость вызывала сомнения.
  "Наверняка она что-нибудь нахимичила!" - подумала Мацуми.
  Иногда кость с грустным треском ломалась, и крохотные, но острые, как стекло, осколки летели прямо на Айдо.
  Тот терпел долго, даже слишком долго. Но вдруг раздался злой вопль. Айдо вскочил с места, держась за правый глаз. Бровь у него дергалась. Он со злостью уставился на Орлаг, а та невинно отложила кость и заулыбалась.
  Айдо поднял свободной подушкой и грозно надвинулся на нее. Орлаг, взмахивая руками, закрылась от него, и показала синеватый, с прожилками, язык.
  Мацуми встала между ними и раскинула руки, не пуская Айдо.
  - Успокойтесь! - велела она.
  Она не видела, как Орлаг за ее спиной корчила рожи Айдо.
  Мацуми обхватила щеки Айдо прохладными ладонями.
  - Давай посмотрю? - предложила она.
  Айдо смутился и отодвинулся:
  - Н-нет, не стоит. Даже не попало.
  Орлаг свесилась с полки, зацепившись гибкими ногами за прутик клетки, и посмотрела на Айдо.
  - Нет, ну что же ты? - издеваясь, протянула она, вытягивая губы, - Хочешь, я посмотрю?
  Айдо мрачно уставился на нее.
  Мацуми, не оглядываясь, стукнула ее по лбу костяшкой среднего пальца и дернула за прядку волос.
  Орлаг с диким воплем сорвалась вниз. Юбки взмыли вверх, и на мгновение мелькнул пристегнутый к бедру кинжал.
  Айдо поспешно отвернулся: он знал, что Орлаг не из таких стеснительных девушек, которые с трубным воплем, которому позавидовал бы любой слон, срывают с близлежащего дивана покрывало, заворачиваются в него, как в кокон, лишь потому, что сидящий напротив парень, уткнувшийся в книжку, случайно увидел мелькнувшую в босоножке пятку.
  Но вот когда она была в плохом настроении, получить от нее подзатыльник или удар рукоятью меча в живот, отчего придется еще очень долго кашлять желчью, заработать можно было.
  И сейчас она была в плохом настроении.
  Она поднялась, отряхнула юбку и грозно уставилась... нет, не на Мацуми, а на Айдо. Тот попятился, понимая, что подушкой от нее не защититься, и приготовился к удару, надеясь успеть хотя бы поставить блок рукой.
  Но удара не последовало.
  Вместо этого Орлаг поставила ногу на столик, без стеснения задрала юбку до самого бедра, отстегнула кинжал и небрежно швырнула его Айдо.
  Тот от удивления поймал. Вынул из ножен и осмотрел.
  Скин ду. Заточка односторонняя, а форма "щучья". Сталь хорошая, но без явного узора. Рукоять простая, без украшений, со сферическим навершием, украшенным вензелем, выложенным из изумрудов. Ножны кожаные, с металлической окантовкой, без украшений и без вензеля.
  Айдо оценил, как хорошо Орлаг удалось подобрать такой "потаенный" ножичек, чтобы не привлекать к нему чужое внимание, и не ощущать дискомфорта при его ношении.
  Он пока не понимал, что ему нужно с ним делать, и на всякий случай взглянул на демона: глаза ее, сине-бирюзового оттенка, пылали ярко и насмешливо. Она стояла подбоченись, лукаво поглядывая на него. Губы ее кривились то ли в улыбке, то ли в усмешке. Волосы, по-прежнему платиновые, с черными концами, рассыпались по плечам.
  "Она похожа на нимфу", - внезапно подумал Айдо и смутился собственных мыслей.
  Щеки его залила краска. Ему вдруг начало казаться, что Орлаг потрясающе красива: у нее изящная фигура, нежное, притягательное лицо, большие глаза, манящие, дразнящие губы, чуть распахнутые, как от удивления...
  Он почувствовал, как край рта запрыгал, поднимаясь наверх, как задергалась бровь. Он понял, что улыбается с дурацким выражением лица.
  Поспешно отвернувшись, втайне надеясь, что никто не заметил его "преображения", он затряс головой. Потом, по внутреннему наитию, отбросил кинжал, и понял, что это состояние, недовольно ворча, отползает, медленно, неохотно отпуская его.
  Орлаг рассмеялась.
  - Молодец, - она наклонилась и подняла кинжал.
  Случайно ее голова оказалась прямо под головой Айдо, и она смело взглянула на него распахнутыми глазами.
  Но сейчас ее лицо, прежде такое привлекающее, казалось ему почти безобразным. Вернее, оно не поменялось. Просто он взглянул на нее другими глазами.
  - Ты быстро догадался, что дело в кинжале, молодец, - скупо похвалила она, - Хотя я ожидала от тебя куда большего. Ты был в его власти целую минуту!
  - Это же немного, - заспорил Айдо просто из чувства противоречия.
  - Как это немного?! - задохнулась от возмущения демоница, - Пока ты стоял, натягивая до ушей глупую улыбку, я могла трижды заколоть тебя, трижды!!!
  - Но ведь не заколола, - резонно сказал Айдо, и тут же пожалел об этом: неожиданно твердая рукоять кинжала ткнулась ему в живот, в область печени, а затем, почти мгновенно, - в обе почки.
  Нанесены эти удары были почти мгновенно. Орлаг презрительно глянула на него сверху вниз и повернулась к Мацуми:
  - Я ожидала, что вы будете кричать на меня: мне же нельзя задирать этого дохляка!
  Мацуми не повела и бровью.
  - Во-первых, я никогда тебе такого не говорила, но какой резон в вечных сварах? Тем более, когда ваша помощь мне понадобиться. Вы должны уметь ладить.
  - А во-вторых?
  - А во-вторых я не считаю, что ты сделала что-то недопустимое. Такая ситуация может возникнуть в Долине?
  - Да запросто! Это излюбленный трюк местных аристократок: они могут предложить тебе все, что угодно, и протянуть в знак согласия, допустим, платочек, перо или травинку. А потом, когда ты сходишь с ума от внезапного приступа любви к ним, твоя голова уже катится по ковру ее комнаты, и она с сожалением трогает твой еще не хладный труп, сетуя об испорченном ковре.
  Мацуми передернулась.
  - Противно, да? - понимающе спросила Орлаг, - А ведь и люди такие есть. Это поведение - всего лишь гипертрофированное людское отношение. Только там все делается буквально, а у людей - нет. Как, допустим, дружат два человека, души друг в друге не чают. Казалось бы - какое счастье, что в этом испорченном, задохнувшемся мире есть еще светлая искорка! Ан нет, не так-то все просто. Если копнуть поглубже, то и выплывет, что один из друзей другому свинью подложил: подставил его когда-то крупно, да не узнали, кто это был, а второй и сейчас первому гадит, да только исподтишка - например, звонит потихоньку с его номера, когда в гостях, в Америку дядюшке, или названивает матери друга, таинственно шипя в трубку, что сын ее при смерти. Вот несчастная старушка вызванивает своего сыночка, капает себе капельки сердечные, да раз в неделю скорую соседи вызывают, чтобы не окочурилась от инфаркта. Вот и думайте теперь, что хуже. На мой взгляд, такие вот подлянки куда хуже.
  Мацуми задумалась. Она все равно считала, что подлость - независимо от ее характера - всегда остается подлостью, и выделить, какая из них более "подлая", просто нельзя.
  - Не нравятся вам мои рассуждения? - спросила Орлаг, - Ну и не надо. Я просто сказала свое мнение.
  Поезд неспешно раскачивался. Мацуми подумала, что это навевает какую-то ностальгию, какое-то туманное воспоминание, забытое, старое, чуть наивное и честное. Вот только нашарить его никак не удавалось.
  Айдо отошел от ударов примерно за минуту. Он посмотрел на Орлаг как-то беззлобно, не злясь и не обижаясь.
  Та снова кормила Эша, но на этот раз бараниной. По купе плыл неприятный запах сырого мяса. Мацуми побледнела и выскочила в коридор.
  Она встала у окна чуть дальше двери. Мерная качка успокаивала ее и убаюкивала. Она стояла, опираясь локтями о поручень, и смотрела, как проносятся мимо дома, живописные долины, деревья...
  Она почувствовала, как кто-то поддерживает ее за талию и тут же открыла глаза. Рядом с ней стоял Айдо, вот только сама Мацуми вдруг уменьшилась, ведь ее голова была Айдо примерно по пояс.
  "Что это за..." - начала, было, она и вовремя спохватилась.
  Оказалось, что она всего лишь заснула, положив подбородок на руки. Сколько она спала, затруднялся ответить даже Айдо.
  - Ну, минут двадцать где-то, - почесав висок, сказал он.
  Так они и стояли: Мацуми, полу стоя, полулежа, и Айдо. Стояли и молчали.
  Ехать было долго, но темнеть начинало рано. Вот и сейчас - еще только-только стрелка часов достигла отметки шестнадцать-ноль-ноль, как первые сумерки, словно по наитию, поспешили сгуститься над Вселенной.
  - Я спа-а-ать хочу, - зевнула она и прикрыла глаза.
  Бледные тонкие веки, пронизанные розоватыми прожилками, как пергаментная бумага, тихонько вздрагивали.
  Айдо захотелось провести по ним пальцем, чтобы проверить, какая ее кожа на ощупь. Внешне она напоминает лепесток фиалки.
  Он даже потянулся, но отпрянул, когда Мацуми сквозь сон вдруг прошептала:
  - Я вот подумала сейчас, что у каждого человека свой запах.
  - Что? - растерялся Айдо.
  - И у каждого настроения свой запах.
  - Как это? - заинтересовался он. С запахом человека все казалось просто, а вот запах настроения...
  - Запах человека - это не его "настоящий" запах, а запах ассоциаций.
  - Например.
  - Чаще всего это такой запах, который сопровождает человека в первую с ним встречу. Он запоминается и "прилипает". Поэтому ты для меня пахнешь кофе и сыром, Сонота - лаком для волос, а Орлаг... Орлаг пахнет жимолостью и лесными ягодами. А чем я для тебя пахну?
  Вопрос был настолько резким, что Айдо, не ожидавший такого, слегка покачнулся.
  Он подошел к окну и прислушался к своим ощущениям.
  - Я думаю, - сказал он после нескольких томительных минут раздумий, - Что ты пахнешь для меня лесной травой, немного бергамотом и водой.
  - Разве вода пахнет?
  - Когда ты хочешь что-то почувствовать, то для тебя будет пахнуть не только вода.
  - А как отличить запах воды?
  Айдо задумался:
  - Знаешь, вода из бутылок пахнет мелом и влагой. Она безжизненная и глухая, такую даже пить не хочется. Есть вода водопроводная, та пахнет только влагой. А еще есть родниковая вода. Она пахнет влагой, камнями и лилиями, чуть прибитой мокрой пылью и рачками.
  - Хм, необычная смесь. И какая я вода?
  - Родниковая.
  Несколько секунд они провели молча. Потом Айдо вдруг спросил:
  - А как может пахнуть настроение или эмоция?
  - Точно так же, как человек. Для меня злость пахнет расплавленным воском, пышущим жаром горячего металла и телячьей кожей.
  - А почему именно такой набор?
  Мацуми не ответила. Ей не хотелось рассказывать, что за промахи учитель мог высечь ее кожаным кнутом или заставить окунуть пальцы в расплавленный воск. Или надеть раскаленный нагрудник.
  Айдо понял, что задел в ней что-то живое, и попытался исправиться.
  - А как пахнет свобода?
  - О, этот запах ни с чем не спутать: это запах свежего ветра, травы и дождя. В этом букете почти нет цветов, ведь к ним необходимо приспосабливаться, чтобы запомнить и ощутить. Зато там много запахов животных: от ланей и косуль, до запаха рыси или тигра.
  Она прислушалась к себе, думая о чем-то своем. Ей вспомнилось, как она впервые вырвалась из душных стен, сжимающих ее, как оковы. Именно эти запахи были первыми, что она запомнила.
  - Но одновременно это и не свобода даже, - едва слышно пробормотала она, рассуждая сама с собой.
  Но Айдо услышал.
  - О чем это ты?
  Мацуми встрепенулась:
  - Ни о чем, - быстро сказала она.
  Айдо ничего не сказал, продолжая неназойливо, но пытливо спрашивать ее взглядом. Мацуми вздохнула:
  - Когда я была в академии Артизар, я была пленницей в этой лаборатории, настоящей пленницей, так?
  Айдо осторожно кивнул.
  - А теперь, когда я вырвалась оттуда, я порабощена вот этим, - она отогнула ворот рубашки и показала ему на паучка, - И из-за этого я остаюсь пленницей, разве что делать могу теперь все, что захочу. Если подумать, то физическое рабство рабством как таковым и не является даже. Цепь, которой тебя опутывают, при желании можно порвать. Да, останутся шрамы, но они со временем рубцуются. Но до конца жизни, когда ты будешь бежать вперед, ты будешь внутренне содрогаться, ожидая привычного рывка назад за шею. Я смогла покинуть Артизар, а вот Артизар и его закалка остались со мной.
  Айдо не нашелся, что ответить. Не хотелось занудно и долго сочувствовать, потому что от такого сочувствия пахло явным наплевательством. Он подумал, что самым лучшим будет сочувствие прикосновением. Так он и сделал.
  Мацуми вздрогнула, когда теплая ладонь Айдо накрыла ее ладонь. Вздрогнула и посмотрела на него. Тот грустно улыбался. Мацуми подмигнула ему ободряюще и затолкала свою внезапную меланхолию в самый дальний уголок сознания. С одной стороны ей было неприятно, что ее жалеют, а с другой ей не хотелось обижать Айдо своими заморочками.
  - Перестань, - она отстранилась, - Со мной все в порядке.
  "Нечего меня жалеть", - подумала она: "Это слишком мелочная проблема. Жалеть можно всех, а себя - нельзя. А то потом распустишься так, что даже прищемленный дверью палец станет кошмаром.
  "Какая разница, что тебе сегодня делают операцию на сердце? Я прищемила палец, вот это проблема"! - передразнила она себя: "Так и друзья отвернутся, не в силах больше вытягивать тебя со дна этого болота".
  И вдруг несколько звуков раздалось одновременно: страшный грудной рык, звук удара, женский вскрик и звук раздираемого металла.
  Это все явно происходило в их купе.
  Мацуми рванулась туда, дернула ручку двери и замерла: на полу стоял огромный волк и предупредительно скалил зубы. Из груди его раздался рык. На полу, за его спиной, сидела Орлаг. Морщась от боли, она старалась закрыть рану на прокушенной руке.
   Айдо, задержавшийся на мгновение, налетел на Мацуми и едва не втолкнул ее внутрь. Волк коротко рыкнул, еще больше обнажая верхние зубы. Шерсть на его загривке стояла дыбом.
  - Госпожа! - жалобно крикнула Орлаг, - Нужно уходить отсюда!
  Эш повернулся к ней и сделал шаг навстречу.
  - Почему? - спросила Мацуми.
  Зашуршали двери соседних купе, и вагон начал наполняться испуганными пассажирами.
  - Потом объясню!
  Мацуми не стала задавать лишних вопросов. Она толкнула Айдо в бок и прошипела ему на ухо:
  - Быстро успокой людей!
  - Как?
  - Соври! - крикнула она.
  Айдо коротко кивнул и испарился. Через несколько секунд стал слышен его преувеличенно бодрый голос:
  - Извините, извините, все в порядке! Просто в нашем купе упал чемодан! Откуда рык? Э-э-э... собака испугалась! Маленький такой пекинес! Еще раз извините, не смеем больше мешать!..
  Его щебет был слышен еще довольно долго, но люди, кажется, успокоились. Некоторые вернулись на свои места.
  Мацуми тем временем пыталась сосредоточиться.
  "Не делала... давно..."
  Раздался звук бьющегося стекла.
  "Давай же!.. Все получится!"
  Движение вокруг словно приостановилось. Стрелка часов застыла. Люди начали двигаться медленно, заторможено. На их лицах даже не проступало недоумение - не успевало.
  "Есть!"
  Теперь осталось снять эту пленку медлительности с Орлаг и Айдо.
  "Тяни за край... аккуратно... старайся не думать..."
  Да!
  Почувствовался толчок - остановился поезд.
  Орлаг потрясла головой и жадно припала к пульсирующей ране. Мелькнул длинный язык. Мацуми отвернулась, чтобы ее не стошнило. Оно, конечно, хорошо, что слюна демона помогает ему затянуть раны, но вот присасываться к ней, точно голодный вурдалак - нет уж, увольте! Отвратительное зрелище!
  Орлаг, видимо, заметила, что ее госпоже не по себе, и отпрянула, смущенно вытирая окровавленные губы полой темной юбки.
  Раздался почти неслышный топот. Вернулся Айдо, на ходу стягивая с лица маску беспечного дурачка. Странное состояние людей не привело его больше в замешательство: он помнил подобную заторможенность, когда Мацуми попросила убрать ее в их первую встречу.
  Но на волка это не подействовало: животные, в отличие от людей, думают меньше, а чувствуют больше. Если они видят ружье, направленное им в глаз - надо спасаться. Они не пускаются в рассуждения, типа: "Учитывая сегодняшнее положение Скорпиона в Марсе, электромагнитные бури на Солнце и прогноз по фен-шуй, можно сделать вывод, что сегодняшний день не сулит мне ничего неблагоприятного". И не говорят: "Многоуважаемый! Ваша деятельность, направленная против здоровья и жизни порядочного гражданина, которым является честный налогоплательщик" и т.д. и т.п.
  Орлаг пошевелила губами. Лицо Мацуми на миг дернулось, а потом застыло. Она полностью повторила за Орлаг каждое движение губ и просияла.
  Айдо был в недоумении. Он не знал о связи, существующей между хозяином и слугой, и не мог знать о том, что сейчас эти двое слышат каждую мысль друг друга.
  В руках Орлаг возникла крепкая сеть. Пользуясь тем, что она находится сзади, она прокралась к Эшу и резко набросила сеть на него, придавив к земле своим телом.
  Волк забился и зарычал, хотя, насколько Айдо мог судить, дергался он не истерически, как глупая птица, а четко и точно, стараясь либо разорвать сеть, либо попасть Орлаг когтем по глазам, оставив на его месте чернеющий провал.
  Мацуми, быстро спохватившись, нырнула в бездонный рюкзачок и вынула из него какую-то некрасивую склянку оранжевого стекла. Быстро отвинтив крышечку, она капнула на нос и язык Эша по три капли.
  Через несколько секунд рывки прекратились. Орлаг откинулась на полку, и отерла со лба пот тыльной стороной ладони.
  - Ну, на этом наше путешествие считаю законченным, - выдохнула она, подхватывая рюкзачок и решительно распахивая дверь, - До Нагасаки пешком еще четыре часа. Уф, в путь!
  Они не стали брать с собой даже продукты.
  - Налегке! - приказала Орлаг.
  Айдо пришлось тащить Эша. Не особенно заморачиваясь, он перекинул тюк с ним через плечо. Орлаг несла рюкзачок. В руках же Мацуми решительно не было ничего.
  - Ну, удачи вам, люди! - крикнула Орлаг, покидая вагон.
  Проводник, которого зацепило чуть меньше, чем остальных, хотел было остановить их, но скорость не позволила. Бессильно попытавшись несколько раз грозно крикнуть им что-то, он только напускал на подбородок слюней, так как даже языком он ворочал очень медленно, он просто сделал невнятное движение, означающее "идите вы все", и на этом успокоился.
  ...Чернела ночь. Бледный рожок луны старался зачерпнуть своим светом как можно больше пространства, навевая меланхолию. Снега было столько, что Мацуми, спрыгнувшая с кружевных металлических ступеней первая, провалилась почти по пояс. Орлаг, будучи повыше, увязла примерно до бедер. Айдо же, как самый высокий, - чуть выше колен.
  Орлаг растопила снег вокруг себя и выбралась первой. Мацуми растопила снег еще раньше, но очень долго отряхивалась. Айдо равнодушная демоница бросила на произвол судьбы, и, пока сердобольная Мацуми не протянула ему руку, он, тихо ругаясь, пытался выбраться сам, однако выудил из снега лишь правую ногу.
  Когда они отошли метров на сто в поле от поезда, тот, гудя и сверкая огнями, пронесся мимо, оставляя позади своих странных пассажиров.
  Внезапно Орлаг остановилась прямо посреди поля и уселась в сугроб.
  - Эй, ты чего? - тронула ее за плечо Мацуми, озабочено оглядываясь.
  - Привал! - объявила Орлаг и таинственно пояснила, - Нет нам смысла идти. Гости, что мчатся за нами, настигнут нас через несколько минут. Лучше не злить их, а встретить радушно.
  И с этими словами из ее рюкзачка появился огромный сырой окорок, пахнущий кровью.
  Мацуми нервно огляделась: ей было неприятно заявление о гостях. Тем более о тех, которые питаются сырым мясом.
  - Что это за гости? - спросил Айдо, чувствуя, что у Мацуми на языке вертится тот же вопрос.
  - Волчья стая, - коротко бросила Орлаг и напряженно уставилась в темноту.
  В ожидании прошло несколько томительных минут, каждая секунда которых была так невыносима, как будто в уши вместо тиканья часов вливалось расплавленное стекло.
  И вот в темноте зажглись два зеленых глаза.
  Орлаг напряглась и бросила окорок как можно дальше от себя.
  Следом, точно по команде, зажглись еще несколько пар глаз. Мацуми быстро пересчитала: шестнадцать пар - не много и не мало. Но если они кинутся - трем людям против них не выстоять. Но что им нужно?
  Орлаг поднялась и сделала шаг навстречу. Тут же, словно из уважения, к ней шагнул старый, серебристо-пепельный волк. Даже темные подпалины у него были седыми. Кустистые брови разрослись и мешали, нависая над глазами. И лишь сами глаза - зеленые, яркие - казались живыми. Именно они отражали сущность этого старца.
  Мацуми поразило то, что на спине волка она заметила какую-то фигурку. К слову, волки были достаточно большими - крупный Эш казался в сравнении с ними неуклюжим угловатым подростком. Ростом они были с лошадь, может, чуть меньше.
  Остальные держались чуть поодаль, но один молодой черный волчонок подскочил прямо к Эшу и обнюхал его, по-собачьи виляя хвостиком-метелкой.
  Старый волк коротко рыкнул на него, и тот, поджав хвост, умчался в темноту.
  Мацуми заметила, что Эш, почуяв своих, очнулся и принял независимый вид: сел, выпрямив спину, и принялся облизывать лапу, как бы и не замечая, что рядом его сородичи.
  Несмотря на то, что ситуация была неподходящая, Мацуми хихикнула: эта независимость напоминала ей некоторых людей, которые даже проигрывая остаются победителями.
  Орлаг медленно поклонилась, не сводя напряженных глаз с волка. Тот ответил тем же: левая лапа оказалась чуть впереди, а подбородок его почти коснулся снега.
  - Приветствую вас, странники! - раздался высокий мелодичный голос.
  Мацуми отшатнулась: неужели волки Долины могут говорить?!
  - Куда вы следуете? - продолжал голос.
  - Наш путь лежит в Город Непогод, - сказала Орлаг.
  Айдо заметил, что голос у нее дрожит, хотя она старалась говорить как можно спокойнее, и звучит он гораздо выше, чем обычно.
  - Мы ищем бутон Атла, чтобы дать спасение нашему другу, - Орлаг широким жестом руки указала на Эша.
  Со спины волка соскользнула серая тень. Послышался легкий скрип снега и несколько шагов вперед. В свете волчьих глаз мелькнул алый, будто окровавленный, шлейф, струящийся по земле багряной рекой.
  Мацуми почувствовала, как ее неприятно толкнули локтем под ребра, и оглянулась, рассерженно, точно кошка, сверкнув во тьме глазами.
  - Смотри, - шепнул Айдо ей на ухо, - Это девушка!
  Мацуми не поверила, однако через мгновение поперхнулась.
  К Орлаг, ступая неслышно, подошла девушка и коснулась рукой ее подбородка.
  Волки пали ниц, лишь босая ступня девушки коснулась снега. Даже Эш, не понимающий еще ничего, против воли опустился на землю.
  - Благодарю вас, странники! - сказала девушка, поворачиваясь к застывшей Мацуми, - Вы сказали мне правду. Стоит ли вам искать спасения для вашего друга? Среди вас лишь один может рассказать дорогу к цветку, но и он - не лучший для вас проводник. Я вижу, что проводник этот есть слуга. Разве демон может служить?
  - Может, - сказала Орлаг, - Это наказание за дерзость.
  - За дерзость? - в изумрудных глазах девушки вспыхнуло любопытство, - С небес, на которых ты родилась, ты упала ниже грязи. Неужели ты не сожалеешь?
  Было видно, что девушка не осуждает ее, а, скорее, интересуется.
  - Я не жалею, - твердо сказала Орлаг, - Если законы не устраивают народ, законы нужно поменять. Нет смысла пресмыкаться перед тем, кто считает тебя безмолвной скотиной.
  - Разве? - удивилась девушка, - Скорее, наоборот: ты всегда презирала власть, даже твой отец и брат были оставлены тобой.
  - Это мой выбор, - с легким вызовом ответила она.
  - Что ж, ты права, - чуть склонив голову набок, мягко произнесла девушка, - Не мне тебя судить.
  Она повернулась в Мацуми и подошла к ней почти вплотную.
  - А что же ты? - спросила она, - Ты не человек... не демон... не богиня... ты - промежуточное звено. Я не знаю существа, подобного тебе. Скажи мне свое имя!
  - Мацуми.
  Девушка посмаковала его на губах:
  - Твое имя подобно водной глади. Уверена, ты не самое простое существо, как можно подумать.
  - Я не знаю.
  Девушка повернулась к Айдо:
  - Ты человек. Но человек не простой. Твоя сущность отравлена ядом, что не убивает. В твоей крови течет кровь бессмертного. Ты - загадка для меня, но я не могу даже дать тебе подсказку.
  Она обернулась к Орлаг и властно поманила ее.
  - Вы все не простые странники, - изрекла она, - Я не могу сказать ничего точного ни об одном из вас. Даже сущность демона я не могу понять до конца.
  - И что это значит? - спросил Айдо.
  - Пока не знаю. Скажите мне, зачем вы ищете спасения для волка?
  - Потому, что он мне дорог, - сказала Мацуми и скосила глаза на сеть, где трепетно преклонялся Эш.
  Девушка тихо, почти неслышно рассмеялась.
  - А куда ваш путь лежит после того, как вы найдете бутон Атла?
  - В Город Непогод, - ответила Орлаг.
  - А зачем вам долина кузнецов?
  - Я ищу оружие, - сказала Мацуми, опуская глаза.
  Лицо девушки стало жестким, а черты - резкими.
  - Ты лжешь, - резко сказала она.
  Голос ее, прежде переливчатый и мелодичный, как мерно текущий звук воды в ручье, стал похож на крик больной птицы.
  - Я не лгу. Это не для меня, но ищу его я.
  Девушка хмыкнула.
  - Молодец, - похвалила она, - Солгала и не солгала одновременно.
  Она вышла из тени, и теперь Мацуми могла спокойно разглядеть ее.
  Эта девушка казалась на вид лет шестнадцати, однако в уголках ее глаз можно было увидеть морщинки, и ее возраст сразу увеличивался втрое. Нельзя сказать, что на лицо она была красива: скорее, наоборот. Губы у нее были тонкие, но не сжатые плотно, как у стариков. Волосы у нее были почти такие же длинные, как у Орлаг - чуть выше колен, но темные, темней, чем у Мацуми, и волнистые. Глаза у нее были широко распахнутые, миндалевидные и большие, насыщенного яблочно-зеленого оттенка. В зрачках виднелись черные прожилки, испещряющие ее зрачок причудливой сетью.
  Она была не очень высокого роста, но выше, чем Мацуми. Одета она была в длинное ярко-алое платье, цветом похожее на кровь. Шлейф этого платья она могла использовать как одеяло, укутываясь в него длинными холодными ночами.
  У Мацуми перед глазами так и встала картинка: эта девушка, завернутая в тонкий кровавый шелк, запускает заледеневшие пальцы в теплую и густую волчью шерсть, прижимается лбом к разгоряченной спине и дремлет, пока стая несется в ночи, а вокруг нее мелькают деревья и таинственные огни проносящихся болот...
  - Эй, девушка-водной-глади, - окликнула ее волчья владыка, - Перестань фантазировать! Я все вижу!
  - А это правда?
  - Правда.
  Мацуми опустила глаза, чтобы посмотреть на свою собаку. Он все так же был склонен.
  - Вы отпустите моего пса с нами? - спросила она.
  Девушка вздохнула. На ее лице возникло сочувствие.
  - Я не могу, - извиняясь, сказала она, - Я должна забрать его с собой!
  Все надежды Мацуми рухнули в одно мгновение. Забрать Эша? Просто так забрать? Ее собаку? Нет, должен быть другой вариант!
  - Таких инцидентов не было раньше, - продолжила девушка, - Я обязана забрать его.
  - Но кому обязаны?! - в отчаянии воскликнула Мацуми, бросаясь на снег рядом с сетью.
  Удивительно, но пес не зарычал, не укусил, не отшатнулся. Он положил голову на плечо Мацуми, и сквозь волчье обличье проступила вновь его собачья сущность.
  Девушка смотрела на это и грустно улыбалась. Ей было жаль их, и она не могла так просто забрать с собой пса. Она подошла к сети вплотную и внезапно дернула Мацуми за руку, оттащив на несколько метров. В горло Мацуми ткнулось лезвие кинжала. Все произошло практически мгновенно.
  Эш встал на задние лапы и забился, стараясь порвать сеть. Из горла его не донеслось ни звука, но глаза пожелтели от злости.
  Мгновение - и он летел на свою госпожу, скаля зубы. Истинная его сущность взяла верх над сущностью навязанной, неестественной и противной ему.
  Девушка вскинула руку, и Эш отлетел на несколько метров. Не теряя времени, он вновь вскочил, но теперь из его горла вырывалось неистовое клокотание.
  - Стой! - приказала она, вытягивая вперед руку с растопыренными пальцами.
  В грудь Эша ударила воздушная волна, и он остановился, мотая головой от недоумения.
  Девушка отпустила Мацуми и убрала кинжал, коротко поклонившись ей.
  - Прошу прощения, - сказала она, - Я просто проверяла.
  Эш тем временем боком подошел к Мацуми, недоверчиво и настороженно поглядывая исподлобья на девушку. Мацуми рассеянно потрепала его по холке.
  Девушка отошла к старому волку, издали наблюдавшему за ее действиями. Вскоре волчья стая окружила ее, и даже кровавый шлейф ее платья перестал быть виден.
  Несколько томительных минут прошло, прежде чем этот алый цветок вновь отделился.
  - Вы пойдете с нами! - властно сказала девушка, - Да, не скрою, без вас мы вернемся домой гораздо быстрее, но и оставить вас мы не можем.
  - Спасибо, - тихо поблагодарила Мацуми, - Но Эша вы все равно заберете, да?
  Этот вопрос прозвучал таким убитым голосом, что девушка даже как-то жалобно нахмурилась.
  - Нет, - внезапно сказала она, - Не заберем... не сразу...
  - Как это? - заинтересовалась Орлаг.
  Девушка улыбнулась и откинула со лба прилипшие волосы.
  - Мы его как бы забираем, - сказала она.
  На лице Орлаг возникло непонимающее выражение.
  Видя, что никто из странников не понимает ее, девушка решила разъяснить:
  - Если вы идете с нами, то и волк идет, так?
  Мацуми кивнула. Она тоже не особо понимала, какую аферу решила провернуть эта странная девица.
  - Тогда получается, что волка мы как бы забрали, пусть даже условно!
  Поняв задумку девушки, Мацуми просияла.
  - ... А потом вы отпустите его с нами? - робко предположила она, и была награждена утвердительным кивком.
  - Да. Мы не можем никого держать насильно. Пусть идет с вами, задачу свою мы выполнили.
  - Мы отправляемся сейчас?
  - Нет. Мои волки хотят домой, но вы устали, и я позволю вам отдохнуть.
  "Ха, "позволю вам отдохнуть" - как-то уж слишком барски звучит!", - раздраженно подумала Мацуми, одновременно понимая, что эта девушка значит куда больше, чем она сама, и дерзить ей она не имеет права. Даже мысленно.
  Подошел старый волк. Девушка обняла его за шею, подтянула ноги и свернулась калачиком у него на спине, накрывшись сверху шлейфом-вуалью. Волк опустился на снег, поджав под себя ноги.
  Девушка что-то шепнула ему, и к Айдо подскочил большой угольно-черный волк, с проседью на голове и совершенно седым хвостом. Он покорно лег на снег, подставляя Айдо свою широкую теплую спину.
  Орлаг отказалась от волчонка, который кинулся к ней, виляя хвостом.
  - Спасибо, - поблагодарила она, - Я могу выспаться и так.
  Девушка равнодушно пожала плечами. Ее гостеприимство на этом было закончено - она не могла предложить большего.
  Мацуми легла прямо в снег, а Эш, обнимая ее большими мягкими лапами, положил голову ей на плечо.
  ... - Эй, сони! Уже солнце восходит, а вы все спите!
  Большой мокрый нос ткнулся Орлаг в лицо. Она вскочила, запуталась в собственных волосах и рухнула в снег, подняв его огромный столп.
  Айдо уже встал и бодро, с уханьем, умывался снегом.
  При свете дня волки казались куда безобиднее, чем были. Они больше были похожи на упряжку ездовых собак, нежели на грозных и безжалостных убийц.
  Немного поодаль катался визжащий и рычащий черно-рыже-серый клубок молодых волков. Изредка от него отделялся кто-то один, вылизывался и снова скрывался в животном рое.
  Девушка тоже проснулась и, сидя верхом на старом волке, пристегивала какие-то кожаные ремни к трем волчьим шеям.
  Проснулась Мацуми. Потянувшись сладко, она снова рухнула в снег. Ее силы помогали ей не замерзнуть, и от этих белоснежных хлопьев, застилавших ей ресницы, она получала лишь наслаждение.
  - Пора! - окликнула девушка. Сама она давно уже сидела на волке верхом, как в седле, и обнимала его за шею.
  От стаи, готовой сорваться в путь, отделилось трое волков. Все они были достаточно молодыми, но степенными и спокойными. Окрас у них был серебристо-белый, но у одного из волков отсутствовал правый глаз, а у второго на лапе была зияющая кровоточащая рана, словно нанесенная ударом кнута. На шеях всех троих были кожаные ошейники с поводами. Каждый из троицы остановился возле своего седока.
  - Верхом ездить умеете? - поинтересовалась девушка, - Тогда в путь!
  Она не стала ждать, пока странники займут свои места, и погнала своего волка крупным размашистым шагом. За ней медленно двинулась вся стая. Даже Эш, оглядываясь то на Мацуми, то на нее, бросился за девушкой.
  Орлаг вскочила на своего волка легко, точно не раз это делала. Потянула за кожаный повод, пришпорила пятками и погнала вперед. Ее волк хоть и не был увечным, но бежал он тяжело, гулко ударяя лапами о землю.
  Айдо тоже справился с волком быстро, но задержался, поджидая Мацуми. Та вела себя странно: уже несколько мгновений она разглядывала своего одноглазого возчика и гладила его по спине.
  - Ты скоро? - нетерпеливо окрикнул Айдо, - Мы отстанем!
  Его волк переминался с лапы на лапу, дожидаясь долгожданной команды.
  Мацуми встрепенулась и быстро забралась наверх. В отличие от Айдо и Орлаг, она обняла волка за шею, и тот быстро понесся вперед, даже не дожидаясь голоса Мацуми.
  Они с Айдо нагнали стаю метров через шестьсот, опасаясь уже, что потерялись.
  В пути Орлаг и Айдо изредка переругивались, а один раз даже пустились наперегонки. Похоже, волкам нравилась эта игра, иначе они бы не стали слушаться своих седоков.
  - Глупцы, - недовольно проворчали под носом Мацуми.
  - Что-что? - Мацуми подумала, что ей послышалось, но нет: тот же голос вновь повторил:
  - Ведут себя как щенки-погодки, а сами-то вроде и взрослые.
  Мацуми не видела, кто говорил, но ей пришло на ум, что это может быть ее волк. Она осторожно нагнулась к самой волчьей голове, чтобы лучше расслышать и убедиться, что это не плод ее фантазии.
  - Разве это плохо? - осторожно спросила она.
  Ее незримый собеседник хрипло рассмеялся.
  - А разве хорошо? Нет уже прежних стай, нету, - в голосе возникла горечь, - Раньше вот есть вожак, как наш Септимус - и стая под его руководством. Все, что ни скажет, обсуждению не подлежит. Бывало, если сам сомневается, спрашивает старейших: как они считают. А сам все равно поступит по-своему. Дочь только слушал, Ленору. Все, кто похитрей, к ней совались сперва: так, мол, и так, не знаю, что и делать!
  Она хорошая волчица была, не злая, не заносчивая. Хоть и знала свое положение, да им не больно-то и пользовалась. Сперва ей подарки совали, вот тогда она злилась: подарок швырнет, кричать начнет, взашей выгонит. И не суйся к ней потом. Подарков она не брала, да, не брала. И на лесть не подкупалась. Если чует, что лгут ей, обижалась, но к отцу не шла. Говорила всегда: "Если помогать кому-то не просто так, а за ответную услугу, то это и не помощь вовсе". Так это ее принципом и было. Но не за каждого она вступалась. Сначала сама все проверит, разнюхает, а потом только - к отцу. А тот и знал, как хитрят с ним, да поделать ничего не мог.
  - А сейчас как?
  Собеседник досадливо сплюнул.
  - А никак! - заявил он, - Септимус бел уже, как лунь. Вон он, впереди идет. Да толку-то? Лет как пятьдесят назад Ленору человек какой-то убил. Подумать только - ее, лучшую среди лучших, и какой-то жалкий человек, который и живет-то на свете лет сто от силы!
  - И что было дальше?
  - О, Септимус был безутешен. Сначала хотел порвать весь род человеческий на части, но его уговорили не делать этого. Мало ли, среди людей не все ведь замаскированные сволочи.
  Мацуми не могла не согласиться с этим.
  - И тогда началось кровавое десятилетие. Среди нашей стаи погибли почти все старые волки, кроме Септимуса. Остался лишь я да еще парочка старейших, которые и без того едва волочили свои дряхлые лапы. И тогда, когда кончились распри, Септимус опомнился: а для чего он делал это, обрекая на смерть своих товарищей?
  И тогда, как Афродита, появилась эта девчонка, что стала управлять нами.
  - Вышла из пены морской? - спросила Мацуми и прикусила язычок.
  Собеседник сплюнул.
  - Из какой пены? Называет себя духом-хранителем, а появилась из ниоткуда.
  - Неужели из ниоткуда? - усомнилась Мацуми.
  - Почти. Просто однажды мы нашли ее там, где погибла Ленора. Она же стаю защищала и погибла недалеко от нашей тогдашней поляны. Мы же возвращаемся время от времени на старые места. Не на все, конечно, но возвращаемся. И когда нашли ее, она сначала, кажется, не понимала даже, где оказалась. А потом кинулась на грудь Септимусу, вроде как она теперь новый вожак. Наши взбунтовались поначалу, но она их на место быстро поставила: гаркнула пару раз, они и притихли. Голоском-то своим она, когда хочет, дубы столетние с корнями выворачивает. И вот как она вожаком стала, так Септимус стареть начал, и все волки тоже. Я до этого полтысячелетия был как щенок, а потом за несколько лет таким стал. Раньше-то стареть после восьми веков начинали. И в других стаях сейчас так же - тоже духи объявились и властвуют, да вот управы на них никакой. Многие думают, что это дух Леноры тело такое обрел и явился, но я судить не могу. Думаю иногда, что дурочка правительница наша новая, а иногда глянешь - так и глаза как будто Леноры, и характер такой же. Раньше слух ходил, будто хранительница наша иногда волком белым обернется - точь-в-точь Ленора. А она как узнала об этом, всех наказала и на ушах их клеймо поставила.
  Собеседник замолчал. Мацуми немного поерзала на волчьей спине, а потом нагнулась к самому уху волка:
  - Это же вы говорили? - спросила она и сразу же ощутила себя полнейшей идиоткой: а с кем же еще?
  Но волк отнесся к этому миролюбиво.
  - Да, я.
  - А как вас зовут?
  - Называй меня Фостос, девочка.
  Мацуми посмаковала на губах это имя.
  - А почему вы решились заговорить со мной?
  - А почему бы и нет. Я не могу судить о тебе, но ты мне нравишься. Меня мало кто слушает - молодые считают себя умней тех, кто прожил больше, чем они.
  Хоть он и говорил с каким-то привычным старческим акцентом, чувствовалось, что Фостос не обычный брюзжащий старец. Просто ему и вправду не с кем поговорить.
  - А вы часто поднимаетесь в человеческий мир?
  - Не особо. Может, раз в столетие выберемся, да и то ненадолго. Он давит на нас своим гнетом. Особенно молодых выпускать нельзя - им крышу срывает. Теряют голову от пьянящего чувства свободы, ввязываются в драки с уличными кошками, облаивают прохожих как обычные шавки! Слов нет от негодования! Мы-то, старые, и то тяготимся людьми, а они считают, что мы глупим! Около тридцати лет назад, когда мы опять оказались здесь, трое юнцов отделились от нас. Они стали обычными крупными дворнягами, облезшими и голодными. Не удивлюсь, если кто-то уже давно пристрелил их.
  - И вам не жалко их? - удивилась Мацуми.
  - Как это не жаль?! - вознегодовал Фостос, - Не за что их жалеть! Были глупцами, глупцами и остались!
  Помедлив немного, он хмуро и тихо добавил:
  - И сын мой среди них был. Такой же глупый.
  Мацуми замолчала. Ей стало жаль этого одноглазого старика, который так беспутно потерял любимого человека. Ну, не человека, это не важно.
  - Жалеешь меня? - спросил Фостос, - А вот нечего. Сам виноват. Упустил, не разобрался.
  Мацуми в ответ молча погладила его по холке. Фостос промолчал.
  - Куда же вы направляетесь? - спросил он через несколько минут молчания.
  - За бутоном Атла.
  Фостос фыркнул:
  - Это я уже слышал.
  - А что еще?
  - Мне интересно, какой прок в том, чтобы искать этот цветок даже не для себя?
  - Это была моя собака, - понуро сказала Мацуми.
  Фостос с хитрым прищуром посмотрел на нее.
  - Хочешь, скажу тебе одну вещь?
  - Какую?
  - Он и останется твоей собакой, девочка.
  Глаза Мацуми округлились:
  - Как это?
  - Это не чистокровный волк. Он просто не сможет оставаться таким постоянно. Если сохранить и высушить несколько листьев Атла, то можно скармливать их ему по необходимости - и тогда он из собаки станет волком и наоборот. Конечно, иногда сущность волка будет брать верх над ним, и тогда на несколько часов твой ласковый песик будет диким и злобным, но внешне не изменится.
  - А почему вам об этом известно?
  - Мы не первый раз сталкиваемся с таким. У нас даже кошка такая была. Правда, в той кровь собачья не смогла ужиться с кошачьей кровью. Она быстро погибла: прожила около двух лет, не больше.
  - Тогда зачем мне вообще сохранять эти листья? Не проще ли взять один или два, снова сделать его собакой и оставить таким?
  Фостос усмехнулся:
  - Вы идете туда, где сила такого, как твой пес, пригодится тебе.
  - На нас могут напасть?
  Фостос фыркнул.
  - Ты наивна, девочка, - сказал он, - Ты знаешь хоть что-нибудь о месте, куда вы направляетесь?
  Мацуми задумалась: пускаться в объяснения ей не хотелось, а отвечать, что совсем ничего не знает, было как-то неловко. Она подумала, и сказала:
  - Совсем немного.
  - Совсем немного, - расхохотался Фостос, выделив голосом слово "совсем".
  Мацуми не могла не признать, что именно так все и есть.
  Вдруг одноглазый волк посерьезнел.
  - Ты знаешь о том, что демоны разделены иерархией?
  Мацуми кивнула.
  - Да, знаю. Я знаю, что Орлаг - представительница высших.
  - Орлаг?
  - Моя слуга, демон, - поправилась Мацуми, хотя внутри нее все содрогнулась при слове "слуга".
  - А-а-а, - незаинтересованно протянул Фостос, чтобы не молчать, - Да, ты права. Это демоны, по форме и разуму своему напоминающие людей. У них даже есть кровь, и они могут говорить.
  Мацуми подавила зевок: не то чтобы ей было неинтересно, просто она слышала это и понимала.
  От внимательного взгляда Фостоса это не укрылось.
  - Уж сделай милость, не скучай. Даже если ты это знаешь, не плохо будет повторить, - лукаво протянул он, - А вот теперь, зная то, что чем демон ниже уровнем, тем меньше он похож на человека, подумай, как будет выглядеть низший?
  Мацуми попыталась представить.
  - Даже не гадай. Все равно не сможешь, - остановил ее Фостос, - Просто запомни, что у высших есть разум. С ними можно говорить и даже, при большом, конечно, везении, договориться. Но чем демон ниже, тем больше его разум подавлен инстинктами. Они просто простейшие звери, амебы, не знающие ни жалости, ни горя, ни слов. Ночью ты можешь проснуться от боли и обнаружить, что в твоей руке появилась круглая рана размером с бейсбольный мяч. Ну укусил тебя этот чудак, попробовать решил. Так что будь осторожна, ладно? И особенно береги человека. В этом мире нет места для слабости. Он слишком хрупок для него. Я думаю, что он что-то значит для тебя, да?
  Мацуми порозовела. Хотя она сама, как была уверена, никогда не придавала ему значения, такой вопрос слегка выбил ее из колеи. Айдо был другом одновременно, но и человеком, которому она обязана жизнью.
  - Не отвечай, - сказал волк, - Просто сама подумай над этим. Если ты заметила, то люди чаще всего задают вопросы не чтобы услышать правду, а затем, чтобы услышать такой ответ, который они ждут. Вот и получается, что одни подыгрывают, и их называют то лживыми людьми, то замечательными собеседниками. А вторые стараются разрушать иллюзии или просто не подыгрывают. И тогда их называют циниками.
  - Разве всегда так?
  - Почти. Исключения на то и исключения, чтобы не происходить часто и случайно не превратиться в правило.
  - А исключение может стать правилом? - усомнилась Мацуми.
  - Конечно. Самый простой пример, взятый от табакерки: мода. Хоть мне и глупо рассуждать об этом, но все-таки. Например, одна девушка, чтобы выделиться, настрочила на свою шляпку пару цветочков и какую-нибудь атласную ленту. Сейчас она - исключение. Но вот эта девушка попадается под зоркий глаз какой-нибудь отпетой модницы, та внимательно лобызает ее шляпу и на следующий день у нее появляется точно такая же. Ну, а так как она вращается в кругах высших, то все дамочки бальзаковского и не бальзаковского возрастов подхватили эту идею. И вот уже исключение стало правилом. Быстро и, в целом, безболезненно. Хотя той девушке, которая первой создала такую шляпу, вероятно, немного обидно.
  - А если взять что-то более сложное?
  - То же самое. В любой ситуации ты найдешь то, что может превратиться в правило. Но вот то, что действительно должно стать правилом, почему-то не подхватывают.
  - Как это?
  - Люди чаще всего видят только дурное, принимая обманку за чистую монету, за истину. Многие не понимают, почему полезно читать книги, хотя в них собрана многовековая мудрость. Если раньше удивлялись глупости, то сейчас удивляются уму. Никому уже нет дела до природы, хотя раньше каждый трясся над посаженным собственноручно кустом. Сейчас же это исключение. А ведь могло бы выйти неплохое правило.
  Фостос замолчал. Мацуми понимала, что он прав, но говорить ничего не хотелось: когда кто-то знает, что он прав, подтверждение кого-то нужно ему только для оправдания перед общественностью. Когда же такой необходимости нет, то и чье-то подтверждение вовсе никому не нужно.
  Впереди мелькнул изрезанный берег, и бликами переливался лед на замерзшей речонке. Хранительница перелетела ее, и лапы ее волка даже не коснулись льда. Остальные замешкались: им приходилось спускаться. Раздался скрежет когтей.
  Орлаг попыталась пришпорить своего волка, но тот заупрямился и огрызнулся, чуть не скинув демоницу со своей спины.
  - Извините, - вежливо сказал он, - Я не могу этого сделать.
  И он начал осторожно спускаться, стараясь, чтобы его лапы скользили как можно меньше. Айдо поступил мудрее: взглянув на Орлаг, он не стал даже пытаться прыгать.
  Фостос Мацуми хмыкнул.
  - Хочешь, мы их всех обставим? - ухмыляясь, предложил он.
  - Как? - спросила Мацуми.
  - Держись, увидишь, - сказал Фостос.
  Он побежал быстрее, тяжело ударяя лапами о замерзшую почву. Из-под когтей полетели комья песка и глины. Слегка высунув язык, он прижал уши и прищурил глаза. Тело его напряглось, как скрученная пружина.
  Едва Мацуми поняла, что он собирается совершить, тормозить Фостоса было поздно.
  Они пронизали воздух как игла, прошедшая сквозь мыльный пузырь.
  Мацуми захотелось раскинуть руки, чтобы ощутить, как ветер упруго оттягивает их назад, как он хлопает по лицу...
  Лишь несколько секунд, и тяжелые лапы ударили о землю. Несколько шагов Фостос пробежал быстро, а потом, придя в себя, замедлился и побежал размашисто, но намного медленней.
  Мацуми распахнула глаза и вцепилась в волчий загривок: оказалось, что, совершив прыжок, Фостос оказался впереди перед самой хранительницей.
  Та увидела это и улыбнулась Мацуми.
  - Молодец, - похвалила она ее, - Старина Фостос отказывается служить мне и вечно врет про больные лапы. Оказывается, Фостос, ты не так уж и дряхл!
  Тот отвернулся. Мацуми показалось даже, что он хотел брезгливо сплюнуть, но не позволило нежелание оказаться у госпожи "под мушкой".
  - Ха, я еще и не такие больные лапы покажу, - пробурчал он себе под нос.
  Мацуми зарылась в его шерсть носом и пальцами, прикрыла глаза и стала слушать, как глупый злой ветер бьет по ушам.
  Сама того не заметив, она заснула...
  ... - Просыпайся, малышка, - позвал ее Фостос, - Мы почти прибыли.
  Мацуми с трудом разлепила глаза и протерла их кулачками.
  - Уже? А я надеялась немного поспать, - протянула она немного разочаровано.
  Фостос хмыкнул, как показалось девушке, с уважением:
  - Ну ты и соня! Ты спишь уже около двух часов, а все равно хочешь спать! Я сплю не больше часа - этого хватает для того, чтобы отдохнуло тело.
  Потом, немного подумав, он добавил:
  - Старайся спать там, куда прибудешь, как можно меньше. Если не знаешь чего-то - старайся не лезть и будь как можно более осторожной. Многие забывают об этом правиле, хотя оно одно из самых важных для того, кому дорога жизнь. Я чувствую, что ты не из тех, кто легко с ней расстанется, но и не из тех, кто идет по трупам. Ты готова защитить кого-то, но и свою жизнь постараешься сохранить, хотя и отдашь ее с легкостью, если не сумеешь спастись.
  Мацуми опустила голову, и боковым зрением заметила, что Орлаг и Айдо не видно позади, а впереди их нет точно - только хранительница.
  Фостос почувствовал, о чем она думает.
  - Твоим друзьям надоело. Демон летает где-то неподалеку, а человек вместе с ней, - сказал он.
  Мацуми стало обидно: почему они отправились куда-то, не спросив ее.
  "Могли бы хоть из вежливости предложить", - с досадой подумала она. Волчий хвост коснулся ее щеки.
  - Не переживай, девочка, - успокаивающе сказал Фостос, - Они пока просто играют. Я не самый глупый старый волк, хотя и несу всякую ерунду. Хочешь, скажу, что я чувствую дальше в твоей судьбе?
  - Скажите, мне интересно.
  - Мне кажется, что ваше путешествие только начнется, когда закончится это. Сейчас вас трое, но будет больше.
  - Вы предсказатель? - удивилась Мацуми, хотя и не поверила слишком в слова старого волка.
  - Нет, у меня просто хорошая интуиция.
  - А почему вы сказали мне не переживать насчет них? Они же мои друзья, а так некрасиво поступили!
  - Э, нет, - остановил ее Фостос, - Не надо меня обманывать!
  - Я вас не обманываю! - горячо воскликнула Мацуми.
  Фостос усмехнулся:
  - Обманываешь. Себя обманываешь, а меня уж после.
  - Как?
  - Ты говоришь, что твои друзья некрасиво поступили. Не стану спорить. В мое время на такие пустяки не обижались, но, как говорил кто-то из людей: "О времена, о нравы!".
  - И на что же я тогда обижаюсь?
  - Ты не обижаешься. Ты сейчас боишься.
  - Боюсь? Чего? - удивилась девушка.
  - Того, девочка, что ты привязана к этому человеку совсем не так, как можешь.
  - О чем это вы?
  - Ты очень долго металась в людских страстях, вот они и поглотили тебя. Ты, сама того не замечая, стремишься походить на них. Не замечала, как изменились твои привычки? И спать ты стала долго, и кушать, небось, вкусно привыкла.
  Мацуми с ужасом поняла, что это правда.
  - И теперь ты замахнулась на то, что тебе пока не по зубам: ты хочешь любить.
  - И что же в этом плохого?
  - Да, собственно, ничего. Если не считать того, что ты не знаешь, как это. В глубине души ты считаешь, что любишь этого человека, но это не так. Да, он в какой-то мере питает к тебе чувства, похожие на любовь, но не бывать этой любви!
  - Почему?! - воскликнула Мацуми. Ей казалось, что эти слова хлещут ее, как пощечины. Она не особо могла сейчас осмыслить, что сказал ей старый волк, но ей было обидно за эти слова.
  - Потому, что любить искусственно нельзя, - жестко отрезал Фостос, - Ты же так и делаешь. Просто подражаешь людям, которые сейчас подражают друг другу. И ты боишься, что демон полюбит человека, а ведь у нее и впрямь бо-о-ольшие на это шансы.
  Мацуми закусила губу. Фостос продолжал:
  - Я говорю тебе "не переживай" потому, что ты сможешь полюбить по-настоящему. Быть может, даже этого человека. Твоя душа еще слаба, и дух твой слаб, но ты можешь стать лучше. Впереди тебя многое ждет, и все зависит от того, как ты с этим справишься. А сейчас забудь о моих словах и просто жди конца дороги.
  Но ждать "конца дороги" было не так-то и просто. Такие слова не могли не затронуть сердца, тем более того, что тронуто жирком эгоизма.
  Мимо пулей просвистела девушка на черных быстрых крыльях. С ее рук свисало нечто, а потом воткнулось в землю. По разъяренному, но не злому крику Мацуми поняла, что это "что-то" оказалось Айдо.
  Тот вскочил, отплевывая снег, и бросился душить Орлаг. Та взлетала так, что Айдо, подпрыгивая, доставал ее ступни, а иногда и колени. Та хохотала и хлопала крыльями, роняя ему на голову темные перья, которые путались в его русых волосах.
  Мацуми вновь ощутила тот болезненный укол, который она старалась не чувствовать, а почувствовала.
  Смягчившись чуть, Фостос своеобразным путем решил ее отвлечь и тем самым успокоить: он мягко провел хвостом по глазам Мацуми, на время лишая ее способности видеть. Вернее, ему показалось, что он мягко провел. На самом же деле отдельные ворсинки забили ей глаза и больно кололи.
  - Эй! Хватит! - сердито окликнула она, отталкивая хвост от своего лица.
  - Ну вот, - огорчился Фостос, - А я хотел как лучше.
  На самом деле ему ни капли не было жаль. Как ни крути, своего он добился - Мацуми отвлеклась.
  "Ну же, быстрее", - мысленно поторапливал он: "Рассаживайтесь, глупые щенки!"
  Когда Мацуми протерла глаза, та парочка действительно была на своих местах.
  ... Хранительница остановила старого Септимуса и властно окликнула остальных. Подбегающие волки падали перед ней ниц. Только Эш, превозмогая себя, не согнул перед ней лап. Она, несомненно, увидела это.
  Мацуми принялась озираться: они стояли возле небольшой впадины размером не больше маленькой комнаты. Внутри этой впадины лежал камень. Относительно маленький, меньше половины человеческого роста. Он был так сер и неприметен, что Мацуми не верилось даже, как он может помочь им попасть в Долину Демонов.
  Возле впадины кое-где виднелись тощенькие и жалкие серые былинки, заменяющие здесь траву. Ближе к камню трава попадалась все чаще, да и становилась все более и более зеленой и сочной.
  Хранительница свистнула, подзывая к себе вертящегося волчонка, и перебралась на его спину. На миг из-под алого шелка показались болезненно хрупкие, синеватые, худые ноги. Как они вообще могли держать тело девушки, было непонятно.
  "Вот почему она так редко встает!" - с внезапным озарением осознала Мацуми.
  От взгляда хранительницы не укрылось то, что заметила Мацуми. Она с отвращением воззрилась на собственные ступни, ненавидя их, и одновременно страшась их лишиться. Она быстро закрыла ноги подолом платья, чтобы не успели заметить менее внимательные Орлаг и Айдо, и подъехала к Мацуми.
  - Не смей никому говорить, - прошептала она.
  Мацуми судорожно кивнула.
  Хранительница обернулась к остальным.
  - Мы почти прибыли! - громко сказала она, - Сейчас медленно спускайтесь вниз, но не раньше, чем это сделаю я. Вам понятно?
  Эти слова, несомненно, были обращены к скучающей демонице и человеку.
  Она медленно принялась спускаться. Лапы волчонка скользили, из-под них сыпались комья земли. Было заметно, что ему пока еще сложно удерживать этот вес, но он очень старается стать фаворитом у госпожи.
  На миг камень вспыхнул и поглотил хранительницу. Следом стал спускаться Фостос. Ему явно было не привыкать: Мацуми даже не ощутила никаких изменений в его движения. Через миг золотистая вспышка поглотила и их.
  Серебристо-черная цепочка волков приближалась к впадине...
  ... - Это Долина? - Мацуми была ошарашена.
  Вперед, назад и по бокам, насколько хватало глаз, простиралась серая безжизненная пустыня. Изредка был виден выщербленный камень или жалкий чахлый кустик, опустивший листья.
  Хранительница показалась тут Мацуми более живой, чем она была на земле. Она спрыгнула с волчьей спины и пошла, но уже совсем свободно, чуть пружиня при каждом шаге.
  Она подняла платье и показала приземистые волчьи лапы, покрытые густой белой шерстью. Прежних ног - больных и слабых - больше не существовало. Мацуми сглотнула.
  - Теперь видишь? - спросила хранительница, - Не задавай мне никаких вопросов.
  "О, это было понятно с самого начала!", - чуть не вырвалось у Мацуми, но она вовремя прикусила язычок.
  - А теперь ответь мне, только безо лжи: ты разочарована?
  Мацуми кивнула:
  - Да. Я знала, что пока ко мне как бы приглядываются. Но мне неприятно видеть такое место. Оно давит на меня.
  - Ты права, к тебе приглядываются. Но это место выглядит именно так, как оно есть. Но на самом деле этот мираж видят все, хотя он и представляет собой узенькую полянку.
  - Даже вы видите?
  - Да, даже я. Это приграничная часть, тут никто не властен. Сюда стараются не соваться. Ты понимаешь меня?
  - Да, понимаю.
  - Здесь мы и расстанемся.
  Рядом с Мацуми свалился Эш: потрепанный, помятый, но жутко довольный. Хранительница потрепала его по голове, но уже ласково, и тихо рассмеялась.
  - Мы еще встретимся, Мацуми. Встретимся тогда, когда ваша роль тут будет сыграна. Не раньше и не позже. Не провидение послало нас сейчас, но провидение пошлет. Мы найдем вас везде, где бы вы ни были. А пока запомни мое имя - Янамари. Горькое изящество поможет Трио Падших.
  Она махнула рукой и исчезла. Мгновение спустя исчез Фостос. Он быстро подмигнул Мацуми:
  - Удачи, девочка! Помни, мы можем встретиться раньше!
  Больше никто из волков не появился. Лишь мелькнул на мгновение старый молчаливый Септимус, а потом и он исчез. Орлаг и Айдо свалились мешком друг на друга. Орлаг пребольно ударилась головой. Волосы ее оказались припорошены песком, напоминающим пепел. Она села и принялась расчесывать пряди, выбирая из них темные серые песчинки.
  Айдо поднялся, отряхнулся и посмотрел по сторонам.
  - А где?.. - начал он.
  - Ушли, - коротко сказала Мацуми и принялась бормотать: "Янамари... Янамари..."
  - Что? - спросила Орлаг, отвлекаясь от своих волос: При чем тут горькое изящество?
  - Что? - теперь настал черед Мацуми удивляться, - Что ты сказала?
  Орлаг растерялась:
  - Горькое изящество. Ну, это перевод того слова...
  - Янамари?
  - Да.
  - Не слова, а имени. Девушка-хранительница, ну та, в красном, ее зовут Янамари!
  Глаза Мацуми возбужденно засверкали:
  - Она сказала, что горькое изящество поможет Трио Падших! Что это значит?
  Орлаг мягко коснулась ее руки:
  - Боюсь, госпожа, я не знаю. "Горькое изящество" - это не просто имя. Это судьба. Знаешь, как, например, имя Айлин обозначает личную служанку королевы в какой-то стране. Янамари - это имя того, кто подвергся демоническому проклятию. Поэтому нельзя однозначно сказать, что означают слова этой девушки. А вот про это Трио я вообще ничего не знаю.
  Мацуми задумалась. Собственная мысль нравилась ей куда больше, чем та, что высказала Орлаг.
  - Ну, может, это все же то, о чем я думала, - растерянно пробормотала она, уставившись в песок.
  Он зализывал раны. Даже следы от ботинок Орлаг и Янамари не сохранились. Мацуми вдруг захотелось проверить: если она сядет на песок и замрет, он поглотит ее, как какой-нибудь камень? Или нет? А если да, то за какое время?
  Сама того не замечая, она и вправду уселась на серую тепловатую поверхность. Песок проскользнул между ее пальцами, и ладони утонули в нем. Вдруг ей стало так спокойно и хорошо, что, казалось, ничто не могло сейчас поднять ее с земли. Хотелось спать.
  Она зевнула, даже не прикрыв ладонью рот. Становилось все теплее.
  "Кажется, будто я лежу в теплом морском прибое", - внезапно подумалось ей. Она боролась с зевотой.
  Потом она плохо стала понимать происходящее. Кажется, она потом легла на песок совсем. Чуть позже до нее стали как сквозь вату пробиваться встревоженные голоса. Они врывались в уши и гудели там, как разъяренный пчелиный рой. Это раздражало. Но сказать что-то в ответ было не по силам: слишком хотелось спать...
  - Эй! Чего ты смотришь!!! Помоги, Айдо! - Орлаг вцепилась в рукав рубашки Мацуми и потянула изо всех сил. В это время уже почти половина лица Мацуми ушла в песок, и зацепиться было трудно, да и, собственно, практически не за что - разве что свободная рука и брючина.
  Айдо среагировал быстро: он оттолкнул Орлаг и потянул Мацуми за руку. Та поддалась, причем без сильного сопротивления. Лицо песок отпустил свободно, а вот ноги отпускать отказался. Но Айдо, пусть и с некоторым усилием, сумел вытянуть девушку.
  Та лежала на спине, закрыв глаза и тяжело дыша. Руки у нее были широко раскинуты, а голова - запрокинута. Орлаг осторожно опустилась на колени рядом с ней и пощупала лоб. А затем вдруг резко хлестнула Мацуми по щеке. Айдо заметил, что по лицу Орлаг прошла рябь, точно от боли.
  Мацуми раскрыла глаза и растерянно заморгала.
  Орлаг отерла со лба пот и облегченно выдохнула. Потом вдруг порывисто поднялась и протянула Мацуми руку.
  - Вставайте, госпожа! - встревоженно попросила она тонким от волнения голосом.
  Мацуми поднялась. У нее была одна черта, которая нравилась Айдо: она, если чувствовала необходимость, сначала выполняла то, что от нее требовали или просили, и лишь потом начинала задавать вопросы.
  Сейчас же она поднялась и отошла, оттягиваемая Орлаг, и только после того, как демоница ослабила хватку, она спросила:
  - Что случилось?
  - Слава богу, ничего, - вздохнула та.
  - Тогда что могло произойти? - настаивала Мацуми.
  Вместо конкретного ответа Орлаг попросила:
  - Не ложитесь больше на эти пески.
  - Хорошо, - Мацуми кивнула и, видимо, хотела спросить, почему, но подумала, что лучше оставить ненужные вопросы. Что они изменят? Объяснят, почему не стоит этого делать? А какая разница? Что изменит это знание? Орлаг знала об этих местах куда больше, так что зачем терзать ее бессмыслицей?
  - Госпожа, эти пески затягивают, - немного виновато пояснила она, - Я сожалею, что упустила момент, когда вы легли, отдавшись собственным мыслям. Простите меня.
  - Это ерунда, ты не должна была ничего делать и уж тем более следить за мной!
  Орлаг виновато потупилась.
  Эш крутился и вертелся на месте, поджимал хвост и уши, трусливо запрокидывал голову назад и закатывал глаза. Мацуми непонимающе посмотрела сначала на него, а затем на Орлаг.
  - Что это с ним? - спросила она.
  - Не нравится, - ответила демоница, - Тут на него все давит. Даже я себя неуютно чувствую. Интересно, а как там человек?
  Она повернулась к Айдо: тот, как ни в чем не бывало, пересыпал песок из одной горсти в другую. Было видно, что ему безумно скучно.
  Орлаг закашлялась. Мацуми принялась стучать ее по спине. Она не понимала пока ничего.
  - Ты... - прохрипела Орлаг, - Кто ты?
  - У тебя амнезия? - подозрительно поинтересовался Айдо и протянул к ней руку, щупая лоб.
  Орлаг выпрямилась, сверкая глазами. Волосы ее, теперь огненно-рыжие, как сполохи пламени, поднимались вверх, отчего казалось, что Орлаг окружает рыжий сферический ореол.
  Она властно выбросила вперед руку. Лишь в последнюю секунду до того, как кинжал вонзился в его лицо, Айдо заметил узкую блестящую полосу металла в ее ладони и тонкое изящное навершие. Уклоняться было поздно. Он быстро схватил с земли какой-то камень и чудом отбил кинжал. Орлаг перехватила его запястье и с силой полоснула по тыльной стороне ладони.
  Выступила кровь. Несколько капель упали на песок и были мгновенно пойманы и слизаны жадным песчаным языком.
  Орлаг жадно схватила его руку и притянула к себе, внимательно рассматривая бордовые капли, стекающие на землю липкими крапинами.
  - Эй, что ты делаешь? - встревоженно окликнула ее Мацуми, готовая броситься на нее в любой момент.
  - Мне не нравится эта кровь, - сквозь зубы выплюнула она, - Она странная! Похожа на вашу, но не такая!
  - И что же в том?
  - Он не человек! - процедила Орлаг.
  Айдо же стоял, ничего не понимая. Рука его ныла тянущей болью от пореза. Он знал, что скоро, но не сразу, боль охватит всю его кисть и будет нещадно грызть ее.
  - Орлаг, - Мацуми мягко подошла к ней и накрыла ее ладонь своей, - Какая тебе разница сейчас? Не все ли равно? Отпусти, я прошу.
  Орлаг с неохотой выпустила руку Айдо. Тот не отдернул ее, хотя очень хотелось, и медленно отошел. На Орлаг он глядел не с опаской, но недоумением.
  Та хмуро смотрела на него слегка исподлобья. Она пожевала губы и подошла к нему, протягивая руку ладонью вверх:
  - Извини, - выдавила она, - Я не хотела плохого.
  В ее руке вспыхнул маленький пузырек витиеватой формы из темного стекла. Он был небольшой, меньше спичечного коробка, похожий на раковину моллюска.
  - Держи, - буркнула она, почти впихивая пузырек в его руку, - Это не яд, не бойся. Вылей на руку - заживет быстро.
  Айдо, с некоторым подозрением глядя на нее, открыл крышечку и закашлялся, случайно вдохнув слишком много "аромата" из пузырька.
  Орлаг подскочила к нему и забрала его. Подхватив раненую кисть, она вылила красноватую жидкость на порез. Края его задымились и начали стягиваться. Было не больно, но ужасно неприятно чувствовать, как твоя кожа сдвигается по мышцам и... бр-р-р!
  Орлаг без сожаления швырнула пузырек на землю, и песок тут же поглотил его.
  - Вот и все! - сказала она, - Никто даже и не узнает о том, что мы были здесь!
  - Почему? - спросила Мацуми, с интересом рассматривая песок.
  - А это место не запоминает никого! Видишь, даже следов не остается. Минуты через две после того, как мы уйдем отсюда, узнать, куда именно мы направились, будет возможно только тогда, когда в каждую сторону отправят по разведчику.
  - Разве мы настолько важные фигуры? - усомнилась Мацуми.
  - Я и сама не знаю пока, насколько мы важны. Но все равно лучше уходить отсюда быстрее и аккуратнее.
  Она тряхнула волосами и, насвистывая, пошла вперед.
  - Эй! Куда ты? - окликнула ее Мацуми.
  - В леса, - пожала плечами Орлаг, - Только там мы можем быть спокойны.
  - Какие леса? Там нет лесов!
  - Если лесов нет тут, это не значит, что их нет совсем, - подмигивая, загадочно сказала Орлаг.
  Оставалось подчиниться.
  ... - Ну и? - требовательно спросил Айдо, - Мы уже долго идем, а никуда не вышли!
  Он был зол, раздосадован и хотел пить. Рядом, как ходячая противоположность, шла Мацуми, покачивая руками и насвистывая какой-то незамысловатый мотив. Рядом неспешно трусил Эш.
  Орлаг подошла к нему и дружественно хлопнула по плечу. Но так хлопнула, нажав на точку возле ключицы, что у него подогнулись ноги.
  - Да ладно тебе! - прокричала она, - Что ты хилый такой, а?
  Айдо что-то пробурчал в ответ.
  - Хотя вообще-то ты прав, - задумчиво произнесла она, - Нам нужны лошади!
  - Лошади? - глаза Мацуми радостно загорелись: как-то раз в Артизар Револьту удалось притащить старую маленькую кобылку. Правда, эту махинацию быстро раскусили, и был страшный скандал, но ездить верхом Мацуми умела и любила. И теперь она ждала в предвкушении вновь увидеть этих чудесных животных, - И где мы их возьмем?
  - Ха, - фыркнула Орлаг, - Я же говорила, что природа тут управляет существами, а не наоборот! Неужели в этих нетронутых лесах не найдется тройки необузданных диких лошадок? Ха и еще раз ха! Правда, мы идем очень медленно, - она, казалось, была озадачена, - Я могу летать тут свободно, но одна. И, тем более, я не могу поднять вас... вдруг узнает отец... или брат...
  Последние слова она пробормотала особенно тихо, сглатывая их, чтобы никто не услышал. Вдруг лицо ее странно просветлело. Она стала бочком подбираться к Эшу. В ее руках возникла кожаная собачья упряжь с единственным отличием - к ошейнику был прикреплен кожаный повод как у уздечки.
  Эш заметил Орлаг поздно, когда та хлопнула его по упругому боку. Он попытался отскочить, но та не пустила его, накинув повод на шею как удавку. Тот забился и зарычал.
  - Прекрати, Эш! - сердито оборвала его Орлаг, - Ты же должен быть полезен, раз уж мы из-за тебя впряглись в эту тележку! Так что помогай тащить!
  Она без всяких колебаний застегнула на нем упряжь, пару раз неромантично толкая его коленом то под зад, то в морду. В самом конце она пристегнула к ней длиннющий кожаный ремень и подвела это создание к Мацуми, опускаясь на одно колено.
  - Возьмите, госпожа, - сказала она, не поднимая головы, - Садитесь верхом. Так вы сократите свой путь и сохраните силы. Я буду управлять им, на случай, если он вздумает подурачиться.
  - А Айдо? Ты ведь полетишь, да?
  Орлаг кивнула и выпрямилась:
  - Да, я постараюсь полететь. Человека я возьму с собой.
  - Тогда, может... - начала Мацуми, но Орлаг тотчас покачала головой:
  - Нет, верхом вам будет безопаснее.
  "А я, значит, так, пешка, да?" - подумал Айдо, мысленно ставя галочку в мозгу, чтобы не забыть поехидничать над Орлаг при случае.
  Та распахнула крылья. Тут, в преддверии священных лесов, они имели приятный, золотисто-рыжий оттенок и были более пушистыми, даже светящимися. Как говорится, дома и земля лечит.
  - Эй, Айдо! Давай, топай сюда, пока я добрая! А то пойдешь пешком.
  Айдо не сдвинулся не на шаг.
  - Хочешь, чтобы я тебя уговаривала? Да вот не будет такого!
  Айдо ожидал, что она поднимется в воздух, хлопая крыльями и бормоча что-нибудь противное, но та поступила иначе - минута, и Айдо лежал на земле, связанный лентами, с заткнутым ртом, и шевелить мог только глазами.
  Орлаг подула на палец как на дуло пистолета и подошла к нему, присев на корточки, и принялась внимательно его разглядывать.
  - Подойдешь? Или нет? - почти ласково поинтересовалась она.
  Айдо постарался фыркнуть как можно более независимо, насколько позволяло его весьма и весьма шаткая поза.
  - Гордый, да? Ну и черт с тобой!
  Она тем же пальцем провела вверх. Айдо с ужасом почувствовал, как его ноги и тело отрываются от земли и поднимаются куда-то вверх. Ленты опутали талию Орлаг вторым поясом.
  Тяжело зачерпнув воздух крыльями, она оторвалась от земли и неспешно принялась кружить. Айдо, по-прежнему болтающийся между небом и землей, что-то мычал сквозь кляп. Орлаг понимала, что приятного это доставляет мало, и все же сжалилась. Через то же мгновение Айдо уже летел вместе с ней, а она держала его под мышки. Это было все же легче и не нарушало координацию.
  Мацуми неуверенно забралась на спину Эша и подобрала повод. Эш коротко крякнул, отчего Мацуми немедленно ощутила себя громадной, как толпа слонов, и сразу же захотелось стать легкой, как пушинка.
  - Эй, не стой! - крикнула сверху Орлаг и хлестнула его шлеей.
  Эш рванул вперед. У него был совсем не такой мягкий и уверенный ход, как у Фостоса. Если верхом на втором Мацуми могла думать на пространные темы и даже обсуждать их, то сейчас она судорожно цеплялась на шерсть на загривке, чтобы мешком не вывалиться из седла.
  - А неплохо для первого раза, да, человечишка? - спросила Орлаг, внимательно наблюдая за ходом волка.
  - Это же ее собака, - ответил Айдо, - Она будет ее слушаться всегда, в каком бы она ни была обличии.
  Орлаг вздохнула.
  - Да, быть может, так оно и есть, - задумчиво сказала она и вдруг неожиданно для самой себя добавила, - Я завидую ей.
  - Чему завидовать? - Айдо изменился в лице.
  Он опасался услышать сейчас что-то непредназначенное для него.
  - Видишь ли, у нее есть то, чего у меня, демона, быть по определению не может.
  - Что например?
  - По крайней мере у нее есть собака.
  - И что из этого? Ты тоже можешь завести щенка!
  - Могу-то могу, а толк? Разве он сможет любить меня так, как Эш свою хозяйку? Да и я не полюблю его так сильно, как Мацуми. Это не в моей природе.
  - Природу можно изменить.
  - И как же? Нет, молчи, не отвечай. Я и сама знаю как. Но любить я не смогу. Я даже не привязана ни к кому из вас! Да, я служу Мацуми, но не испытываю к ней каких-то чувств. Я не смогу отдать за нее жизнь, не смогу защитить. То есть, я смогу сделать это, но только из-за того, что я обязана сделать это. Это не преданность.
  Она случайно заговорилась, не успела зачерпнуть достаточно воздуха и полетела вниз, к пескам.
  - А-а-а-а! - завопила она, судорожно взмахивая крыльями и с трудом возвращаясь на прежнюю высоту.
  - Тьфу, - сплюнула она, - Я не могу рассуждать о чем-то серьезном и одновременно лететь! Но помни, что я не выговорилась, и буду мучить тебя своими чувствами тогда, когда мне захочется.
  Айдо обречено вздохнул.
  - Ладно, я даю тебе слово... нет, не честное, что я начну мучить тебя не раньше, чем мы найдем лошадей, - смилостивилась Орлаг.
  Айдо тут же захотелось противоречить:
  - И почему это? До этого времени будешь думать, а?
  Орлаг, спокойная, как удав, разжала руки и дала Айдо просвистеть вниз несколько метров, а затем, спокойно поправив выбившийся из-за уха локон, подхватила его.
  - Не надо пытаться ехидничать, - мило сказала она, улыбаясь ни много ни мало крокодильей улыбкой, - Я этого не люблю.
  Айдо мысленно застонал: он часто, а, точнее, почти всегда расплачивался за то, что язык говорил прежде, чем успевал подумать мозг.
  ... - Смотри, Орлаг! Впереди деревья!
  У Мацуми был такой взволнованный и одновременно милый вид, что Орлаг невольно улыбнулась. Ей даже расхотелось говорить, что лес тянется уже несколько километров, хотя расстояние, как и время, понятие не просто условное - его тут вообще нет. Просто до этого Мацуми не верила окончательно в это место, так же, как и Айдо, и поэтому оно не пускало их. В действительности же леса окружают тот крошечный песчаный пятачок со всех сторон. Лишь несколько метров свободны от деревьев. Вот и получалось, что Орлаг пролетела несколько километров, а Мацуми - метров сто.
  Но вот только Айдо, кажется, еще более недоверчив: у него такое лицо, будто он борется с желанием вызвать команду психиатров. Вот и получается, что он пролетел еще меньше, чем Мацуми.
  - Эй, не бузи! Поверь в то, что эти леса идут! - ободряюще крикнула Орлаг, - Вот закрой глаза и представь под собой сплошной темно-зеленый покров, - подсказала она, - Изредка из-под него показываются отдельные верхушки сосен или лиственниц. Представь, как ты спускаешься туда, внутрь этого покрова - там внизу мох и мягкая, влажная земля. Там много побегов папоротника и целые заросли дикой ежевики. Ты любишь ежевику?
  Айдо представил эту картинку так ярко, что у него перед глазами так и стояли темно-зеленые кусты с глянцевыми тонкими листьями, унизанные лиловыми сочными ягодами...
  - Держи эту картинку у себя в голове! Не открывай глаз! - попросила Орлаг, - И думай о том, что тебя привлекает там больше всего - хоть мох, хоть ежевика, хоть таракан на старом кипарисе.
  Таракан Айдо не вдохновлял. А вот маленькое озерцо с прозрачной холодной водой...
  "Пить... как же хочется пить!" - в измождении подумал он, с почти физической болью ощущая, как эта водица касается его пересохших губ. Мираж... ужасный мираж...
  - Потерпи, - участливо сказала Орлаг, - Сейчас мы найдем воду.
  Айдо почувствовал, как Орлаг принялась спускаться вниз, и послушно не открывал глаз. В нос ему ударил нежный запах хвои, такой неестественный в этом месте!..
  Ноги его уперлись во что-то твердое, упруго вытолкнувшее его наверх. Это была та самая земля: влажная, чавкнувшая под его ногами, устланная мхом и травами. А слева как раз и есть те самые кусты!..
  Настоящий рай для усталого путника!
  Айдо рухнул прямо под эти кусты и раскинул руки, блаженно улыбаясь. Вдруг он резко вскочил, и упругая земля, спружинив, толкнула его прямо на колючки. Раздался вопль. Айдо, выдирая из ладони колючие шипы, тихо ругался.
  Орлаг расхохоталась.
  - Чего смешного? - огрызнулся Айдо.
  - Таракана увидел? - сквозь смех выдавила она.
  - Это чертовщина, - вдруг спокойно ответил он, - Не могли эти леса появиться вот так, просто из-за того, что я подумал о них.
  Орлаг выпрямилась:
  - Могли. Хотя, нет, даже не так: они не могли, но появились.
  - Нет, не могли, - упрямо заявил Айдо.
  - Могли.
  - Не могли.
  - Могли. Появились потому что.
  - Не могли!
  - Мог...
  - Хватит! Что вы ведете себя, как дети?! Какая разница, как мы тут оказались! Главное же, что оказались! - резко оборвала их Мацуми.
  Кажется, это был один из немногих раз, когда она злилась.
  Орлаг насмешливо протянула Айдо согнутый мизинец:
  - Мирись-мирись, а? - предложила она.
  - Мирись-мирись, - угрюмо согласился он.
  Мацуми усмехнулась:
  - Вам всегда стоит давать моральную оплеуху, чтобы вы на время стали хорошо себя вести?
  - Ну, видимо, да, - согласилась Орлаг, - Я просто не могу ужиться с ним спокойно! Он такой же спорщик, как и я, и не хочет уступить мне!
  - И не уступлю, - Айдо скрестил руки на груди и отвернулся.
  - Три "ха-ха", человечишка! Чем больше ты не сдаешься, тем сильнее я жажду тебя победить!
  - Так победи, а потом жажди!
  - Ах, вот ты!.. Да запросто!
  В ее руке вспыхнул меч. С боевым кличем Орлаг устремилась вперед, мысленно уже пронзая шею этого нахала. Тот спокойно повернулся к ней и даже успел заявить:
  - Бей давай! Только я безоружен!
  На Орлаг эти слова произвели такой эффект, словно ее окатили ушатом ледяной воды. В последнюю секунду она убрала меч и ограничилась тем, что толкнула Айдо локтем и буркнула:
  - Ну ничего! Сначала я выучу тебя всему, что знаю сама, а потом мы схлестнемся в битве! И я разделаю тебя под орех!
  Айдо пожал плечами:
  - Становитесь в очередь, мадам, - он пародийно поклонился ей.
  - К кому это? - не поняла Орлаг. Точнее, поняла, но захотела убедиться.
  Мацуми улыбнулась ей и сделала ручкой "ку-ку".
  - А, ну да, догадаться несложно, - пробурчала Орлаг и подошла к Айдо, безо всяких церемоний выдергивая у него его же ладонь, раненую колючками, - Ты был бы поаккуратней, - хмуро посоветовала она и сморщила лобик, - Ежевику есть можешь, а вот шипы у нее ядовитые. Так что пошли, нужно найти хоть какую-то лужу, чтобы вымыть руку.
  Она потянула его за собой, всучив попутно Мацуми свой рюкзак:
  - Это гарантия того, что мы вернемся, - пообещала она, показывая на рюкзачок, - Таких листиков уже не так-то и много, так что я его заберу.
  Мацуми предусмотрительно помолчала: она-то заметила, что Орлаг сказала "его заберу", а не "заберу вас".
  Она пожала плечами, села на траву и принялась общипывать ежевичный куст, памятуя о том, что шипы этой милой безвредной ягоды ядовиты.
  - Ладно, идем, - Орлаг потянула Айдо вперед, - У нас есть не более пятнадцати минут, а потом твоя кисть опухнет и...
  И она зловеще замолчала, подозрительно ухмыляясь.
  - ... и что будет дальше?
  Гадкая девица лишь продолжала с притворной жалостью смотреть на его руку. Тот махнул рукой:
  - Сам найду, молчи.
  Орлаг несколько секунд боролась с гордостью, но потом все же снизошла:
  - Остынь! Я просто не могу жить, не потрепав тебе нервы! Так что - (три тяжелых вздоха и одна большущая пауза) - Я даже прошу прощения.
  Айдо, некстати решивший побаловаться какой-то яркой ягодкой, подавился и еще долго кашлял.
  Тем временем Орлаг уже успела смотаться туда-сюда, сложить из большого листа папоротника шапочку, напялить ее на голову Айдо, которого, вот парадокс, сразу же облепили комары и мошки! Потом она, правда, нашла какую-то условно чистую лужицу и принесла воду из нее в ладонях. Вода бежала по ним тонкими быстрыми струйками, поэтому ничего толкового не получалось.
  - Так, ты хочешь сохранить руку? - не выдержала, наконец, она, - Тогда пошли со мной, не стой столбом!
  Она вывела его на какой-то крохотный участок, заросший мхом, где темные теплые плющи обволакивали собой невысокие кустарники.
  В центре пятачка действительно красовалась лужица, а на ее берегу, если можно так назвать этот крохотный краешек, стояла малюсенькая плакучая ива, опустившая концы своих длинных ветвей-слез в прозрачную холодную воду.
  - Посиди здесь, - велела Орлаг, указывая ему на уютную тень под стволом ивы, - Я сейчас.
  Айдо сел и стал наблюдать: Орлаг разулась и пошла босиком. Ладонями она зачерпнула немного воды, которой тут не исчезло ни одной капли из горсти. Она опустилась на колени перед Айдо и окунула его опухшую кисть в прохладу воды.
  Смятенное блаженство затопило его: он слышал чудные звуки, которых не слышал прежде - это были звуки тишины, когда лишь свежий степенный ветер чуть шевелит листья деревьев и играет рябью на сверкающей воде; когда кажется, будто замерло все, что было, есть и будет - это странно и прекрасно, и чувство это испытать может не каждый.
  Случайно взглянув на лицо Орлаг, он заметил, что черты ее лица тут как-то неуловимо сгладились - она не была больше той демоницей-язвой, а, скорее, странницей. Даже нет, это слишком приземленно: она представляла собой что-то нежное, таинственно-сказочное. Айдо не удивился бы, если сейчас сюда вышел белоснежный единорог и подставил бы ей свою спину...
  - Эй, хватит, - беззлобно одернула его Орлаг, - Мне, конечно, приятно, что ты сравниваешь меня с лесной принцессой, но настоящие принцессы могут против меня и заточить зуб. Так что перестань тешить себя фантазиями. Не забывай, что эти места - моя стихия. Я хоть и не владыка тут, но кое-что все-таки могу.
  Она снова вернулась с горстями воды и принялась бережно, едва касаясь, смачивать раны водой, отчего-то приобретшей красноватый оттенок. Айдо хотел даже спросить, но заметил аккуратно подвязанный левый рукав рубашки. Даже опущенная в траву, кисть ее в той области, где у человека вены, продолжала слегка кровоточить.
  - Много же у вас обрядов, где вы пользуетесь кровью, - не удержался он.
  Орлаг пожала плечами:
  - Заметил? А мне вот так не кажется. Наша кровь ведь, по сути, бесценна: она и помогает распознавать, где враги расставили ловушки, и лечит, и убивает. И при этом ее у нас много. Мне не жаль поделиться парой глотков этой целебной жидкости.
  Айдо покачал головой и улыбнулся:
  - Мне вас не понять. Люди обычно делятся конфетами, деньгами и плохим настроением. Причем деньги и конфеты они обычно стараются спрятать подальше, чтобы делиться ими пришлось как можно позже и меньше.
  - А настроением?
  - Плохим - всегда пожалуйста. Плохо - кусай другого, пусть он тоже сотрет со своего лица до омерзительности радостную улыбку. И на сердце сразу хорошо, и цвет лица так приятно улучшился...
  - А мне вот не понять вас, людей, - Орлаг тряхнула волосами и откинула их за спину, - Мы хоть и не ангелы, но стараемся помогать друг другу. Зачем делиться плохим настроением? Ты поделишься, с тобой поделятся - уж лучше оставить его при себе, но не получать от других.
  - Так-то оно так, - не стал спорить Айдо и задумчиво посмотрел на зажившую ладонь, - Но ты попробуй объяснить человеку, который хронически не высыпается, что надо любить весь мир, причем каждый день, и даже в эту минуту он должен радоваться солнцу. Если он вежлив, то максимум отойдет от тебя подальше.
  - А если не очень вежлив?
  - О, тогда у тебя появится замечательная возможность услышать о себе много нового!
  Айдо хмыкнул.
  - Разве вы, люди, можете переживать из-за такой ерунды? - удивилась Орлаг. У нее так округлились глаза, что становилось ясно: она действительно считала людей немного лучше, чем они есть.
  - Не совсем так, вообще-то, - Айдо встал, прошелся туда-сюда и сладко потянулся, как сытый кот, - Люди, когда злятся, делятся на две категории: первые терпят очень-очень долго. Их не выбить из колеи какой-то несчастной лужей или ранним подъемом.
  - А вторые?
  - А вторые наоборот - они долго могут брюзжать над неприятной погодой, кричать о том, какие все гады и заразы.
  - И кто лучше?
  - А неизвестно. Первые, ну, те, кто не злится по мелочам, позже, когда их прорвет, припомнят тебе каждую мелочь, каждую пакость. И они не спускают ничего крупного. А вторые, скорее, наоборот - если случается что-то серьезное, они, как говорится, грудью на амбразуру лягут, но прикроют твой толстенький задик от тонкого ремешка.
  - Так кто же лучше?
  Айдо задумался:
  - Думаю, что вторые. Да, они погрязают в быту, тонут в нем, но прощают тебе что-то крупное. Они куда дольше будут брюзжать, если ты разобьешь стакан, нежели ты попадешься с каким-нибудь незаконным автоматом.
  - А почему?
  - А кто их разберет! - Айдо легкомысленно пожал плечами, - Но любить таких сложнее - все-таки что-то крупное случается реже. Не каждый сможет вынести постоянное нытье.
  - А ты бы выдержал? - каверзно спросила Орлаг.
  - Я? - Айдо задумался и почесал подбородок, - Не знаю, - он пожал плечами, - Вряд ли. Я могу иногда терпеть все, а иногда начинаю плеваться ядом за малейший "пшик".
  - А я?
  - А ты... ты, скорее, из вторых. Ты тоже злишься по пустякам, и я тебе вечно досаждаю фактом своего существования, но я уверен, что ты не бросишь ни меня, ни Мацуми тогда, когда ты будешь нужна нам.
  Орлаг замолчала и засопела: ей были немного приятны эти слова, но она по определению не должна была показывать, что довольна. Поэтому она поднялась и нарочито грубо осведомилась:
  - Ты так и будешь болтать? Нас уже ждут.
  Айдо с удивлением на нее посмотрел: он все никак не могу привыкнуть к тому, как меняется Орлаг - стоит только подумать, что она злая и язвительная, как она вдруг начинает говорить правильные вещи, совершать что-то доброе и осуждать людское поведение, не оправдывая, впрочем, их создателей-демонов.
  Но лишь начинаешь думать, как она изменилась, она вновь сворачивается в клубок и выставляет напоказ острые колючки цинизма, эгоизма и прочих "измов".
  В целом, если подумать, она не была ни плохой, ни хорошей. Слово, которое ярко могло охарактеризовать ее - слово "личность".
  При все при этом она не была нейтральной. Она - этакая бунтарка, но бунтарка несколько покладистая. Быть может, на нее влияло что-то извне, пока недоступное к пониманию человеческим разумом, но это что-то подтачивало ее с одной стороны, а с другой - ковало ее характер.
  И было ясно, что когда-то потом, возможно, не сейчас, этот характер станет твердым стержнем, на который сможет опереться не только она сама, но и будут опираться другие - усталые и изможденные, кого сильно потреплет жизнь.
  ... - Ты меня вообще слышишь? - окрикнула его Орлаг.
  Айдо встрепенулся и посмотрел на нее: та была явно сердита, но чем-то озадачена. Одной рукой она упиралась в бок, а во второй держала какой-то неприметный лютик-одуванчик.
  - И что это? - Айдо аккуратно промолчал о том, что действительно не слушал ее.
  "Да, пространные суждения о будущем делают наиболее болезненным пинок от настоящего", - подумалось ему.
  - Нет, вот посмотри, - Орлаг, явно не замечая того, что Айдо явно наплевать на цветок, сунула его ему под нос.
  - Ну и на что посмотреть?! - досадливо воскликнул Айдо, с трудом отмахиваясь от неприметного и некрасивого соцветия размером чуть больше горошины. Кроме крохотного размера (как Орлаг только его нашла?!), он имел еще и резкий и острый запах тины и гнилых фруктов. Не самая приятная парфюмерная композиция, не правда ли?
  - Да не нюхай ты его! - раздраженно велела Орлаг, заметив его отвращение, - Ты на него посмотри!
  Айдо сделал вид, что внимательно разглядывает цветок и попытался изобразить осмысленное выражение лица.
  - Не понимаешь, да? - безнадежно спросила Орлаг, изгибая дугой красивую темную бровь, и вздохнула, - Смотри в центр и не мигай.
  Айдо повиновался. Когда в глазах появилась резь, ему на секунду показалось, что цветок вовсе и не цветок даже, а что-то темное и грязное, похожее на ком ила со дна не самой чистой речонки. Он моргнул - видение исчезло.
  - И что ты видел? - поторопила его Орлаг, держа в руках цветочек с омерзением, точно борясь с желанием его отбросить.
  Айдо задумался - в целом, его могли посчитать за сумасшедшего, но он решился:
  - Это не цветок, да?
  Орлаг мрачно кивнула и бросила лютик на землю, стала топтать и даже прокрутилась на нем пяткой.
  - Ты что делаешь? - спросил Айдо без особого удивления. Им овладела какая-то странная тоска и апатия, и даже говорить ему было лень.
  Орлаг подошла к нему и безо всяких церемоний зажала ему нос. Айдо стол брыкаться, но ртом почему-то не дышал.
  - Не надо было им дышать, не надо, - поучительно говорила она, не позволяя парню вырваться, - Теперь вот жди, пока вернутся рефлексы, жди, а то уснешь скоро и не проснешься больше. Я-то проверить хотела, а ты надышался!
  Айдо шумно выдохнул через рот и стал заглатывать воздух, тяжело дыша. Орлаг отпустила его и отряхнула руки.
  - Вот и молодец, - похвалила она, - Я думала, что схватилась слишком поздно. Помнишь цветочек? Ну, как он выгладит и прочее?
  Айдо подтвердил, что помнит.
  - Ну и хорошо, - Орлаг удовлетворенно скрестила руки на груди, - Запомни его и никогда - слышишь? - никогда не срывай, не нюхай, а еще лучше даже не смотри, понял?!
  - А что это было? - с любопытством спросил Айдо и получил исчерпывающий ответ:
  - Меньше знаешь - крепче спишь.
  ...Мацуми дремала, подложив под голову локоть.
  Тут было тепло, но непонятно, какое время года - то ли поздняя весна, то ли лето. На волосах Мацуми сидели две бабочки - неподвижные, словно не живые существа, а два бантика.
  Странным образом ее одежда переменилась - на ней не было ни тяжелых лат, ни привычных футболок - на ней была белая рубашка и длинная темная юбка, на талии подвязанная широким кружевным кожаным поясом.
  Орлаг приложила палец к губам, отошла и присела поодаль, но неподалеку, достала ножку от жареной курицы и принялась откусывать от нее.
  - Хочешь? - дружелюбно спросила она и, не дожидаясь ответа, швырнула Айдо куриное крылышко, - Вкусно, - довольно улыбнулась она, - Готовилось на огне, не то, что на ваших грилях и микроволновках.
  Айдо попробовал, остался доволен, но ничего не сказал.
  - Знаешь, а мне кажется, что сколько бы люди не старались отдалиться от природы, все равно в них останется нечто первобытное.
  - Что например?
  - Хоть что мне скажи, но меня не переубедишь - человечество хоть и придумало кучу изысков, в том числе, кулинарных, но все равно люди продолжают считать красотой - естественность, а жаренное на костре мясо или рыбу - самым вкусным из блюд.
  Айдо не стал спорить: он уже усвоил, что Орлаг может рассуждать весьма пространно, даже на отстраненные темы, но всегда со скрытым подтекстом. И тогда, когда она прекращала на время говорить, стоило либо терзаться ее словами, либо ждать, пока она объяснит все текстом "для чайников".
  Взгляд Айдо коснулся спящей Мацуми и заблудился там. Она казалась ему такой родной этому месту, такой живой - она казалась невиданным прежде существом из этих чудных лесов. Орлаг поймала его взгляд и ухмыльнулась так, что снова разрушила все хорошие чувства, что, казалось, взыграли в Айдо к ней.
  - Чего ты смотришь на нее? - тихо спросила она, но уже без насмешки, - Вы разные. Настолько разные, что не бывать между вами никаким чувствам.
  - Ты о чем?
  - Я вижу, что ты не просто хочешь стать ее другом, остынь.
  - Я все равно тебя не понимаю. Я ничего не чувствую к Мацуми, - Айдо почувствовал, как предательски дрогнуло на языке ее имя. Орлаг тоже это заметила.
  - Быть может, пока ты сам этого не понимаешь, но придет время, и ты поймешь, что эта девушка слишком много для тебя значит. И тогда, умоляю, не говори ей об этом! На ее роду написано, что ей не суждено вершить свою судьбу. Извини, я не должна была ничего из этого тебе говорить, но не сказать я не могу. Просто подумай об этом как-нибудь, но не забивай голову.
  Айдо пожал плечами, хотя эти слова, признаться, сильно задели его за живое. Наконец, он тихо выдохнул:
  - А как же бессмертное "вся жизнь - игра"?
  - Думаешь, что она может воспротивиться предначертанному? - пронзительно взглянув в лицо Айдо, спросила Орлаг, - Игра-то игра, но вот у каждого это своя игра. У некоторых это театр, но тогда этот спектакль - чистейшей воды экспромт, а экспромт редко бывает удачным. Вот и получаются люди, которые восклицают: "На небесах обо мне забыли!" Да не забыли. Просто ты сам вершишь свою судьбу, вот и не жалуйся на неудачи, коли таковые будут, а они будут.
  - А разве нельзя стараться не ошибаться?
  - Не ошибаются только те, кто ничего не делает. Если не барахтаться в реке - пойдешь ко дну. Да, ты можешь наглотаться тины, грязи, нырнуть под воду - но выжить. А другой сложит лапки и пойдет ко дну, хотя к нему, может быть, уже подплывала спасительная лодка.
  - И мораль?
  - А морали нет. Если ты хочешь ее найти, то найдешь, а не захочешь - то и влитая в уши правда окажется ничего не значащими словами. Да и такая правда пользы не приносит - до нее надо дойти сердцем, а не разумом.
  - Значит, надо барахтаться?
  - А можешь не барахтаться. Это только от тебя зависит. Просто каждый сам выбирает, куда ему свернуть, но при этом забывают, что можно выйти обратно на ту дорожку, откуда свернул, но в то же место уже не вернешься. Иногда кто-то делает крюк и теряет время, приобретая опыт, а кто-то таким образом хитро срезает путь.
  - Мы начали об играх.
  - Да пожалуйста, будут тебя и игры, и игрища. Вот у Мацуми это игра, я думаю, в шахматы - и каждый ход надо обдумать, и не ошибиться, но не зазнаваться после удачных ходов.
  - А почему она не может ошибаться? Она же тоже живет так же, как и люди!
  - Ошибиться может вассал. Королям же непозволительно ошибаться. Если король ошибается, вассалы ищут нового короля.
  - Но бывает, что подданные стоят насмерть за своего короля.
  - Ты сам ответил: "бывает". Это не правило, а исключение.
  - И что же из этого? Почему она обязана брать на себя такой тяжкий груз?
  Орлаг пожала плечами и посмотрела на свою мирно спящую госпожу:
  - Значит, так надо. Знаешь, вот сам подумай - либо она справится, либо кто-то поможет ей его донести. Улавливаешь мысль?
  Мысль Айдо улавливал, но его интересовал другой вопрос:
  - А у тебя какая игра?
  Орлаг хмыкнула:
  - У меня замечательная игра - "русская рулетка" называется. Вот и гадай, когда мне выпадет заряженный пистолет, а когда пулю в висок себе выпустит противник.
  - Игру я знаю, - кивнул Айдо, - Но что это значит?
  Ответом послужил вопрос:
  - А ты что-нибудь знаешь обо мне? О моей прошлой жизни? Не знаешь? Ну я как-нибудь тебе расскажу.
  - А сейчас что мешает?
  - А сейчас пора продвигаться дальше, вглубь леса. Надо же нам найти лошадей!
  Она подошла к Мацуми, опустилась перед ней на колени и стала нежно обтирать лицо водой из того самого озера-лужицы. Айдо с удивлением заметил, как на глазах ее кода становится все розовее и розовее. Веки приняли жемчужный оттенок, ресницы стали еще гуще и длиннее. Даже, кажется, дыхание стало более спокойным.
  Мацуми потянулась, зевнула и перевернулась на спину. С волос сорвались две бабочки и захлопали крыльями. Одна улетела сразу, а другая уселась на нос. Мацуми попыталась ее согнать, чихнула и открыла глаза. Орлаг тут же сделала ей ручкой "ку-ку" и протянула другую руку, помогая встать.
  - Хотите кушать? - предложила она.
  Мацуми прислушалась к себе; в животе, как она думала, что-то буркнет, но нет, кушать ей не хотелось. Только пить.
  Орлаг отвела ее туда же, где и обмывала руку Айдо, и их долго не было. Айдо даже успел общипать половину ежевичного куста, хотя не очень-то любил ежевику.
  Когда Орлаг вернулась, она была мрачнее тучи. Даже, казалось, она вытянулась в рост и стала нависать, как туча. Она подобрала рюкзачок, накинула его на плечо и решительно зашагала вперед, по узенькой тропке, вьющейся между кустов, посыпанной желтоватым песком и некрупной круглой галькой.
  А вот Мацуми сияла. Неизвестно, почему, даже становилось подозрительно, но сияла. Она взяла Айдо за руку и потянула вперед, за Орлаг.
  - Не спорь с ней сегодня, она будет не в духе, - шепнула она ему.
  - Это я понял, - пробурчал Айдо в ответ и шепотом добавил, - А почему?
  - Я тебе объясню немного позже, - Мацуми не удержалась и хихикнула, за что получила от Орлаг взгляд, далекий от обожания, - Просто она немного злится из-за того, что не может поспорить с некоторыми вещами.
  - И тебя это забавляет? - Айдо почесал затылок: он не находил в этом ничего смешного.
  - Нет, меня это радует! - Мацуми приподнялась на носочках, - Мне нравится то, что она становится все менее черствой.
  - Зачем тебе это? Ты же все равно не будешь держать ее с собой вечно.
  - Вечно - не буду. Но у меня есть кое-какая надежда. Я тебе потом расскажу, если, конечно, захочешь.
  И она летящей походкой понеслась вперед, насвистывая что-то легкомысленное.
  ... - Тихо всем! - шикнула Орлаг и прижала палец к губам.
  Все благоразумно замолчали. На лице демоницы расплылась довольная улыбка.
  - Ну наконец-то! - возликовала она, но возликовала шепотом.
  Хоть Орлаг и думала, что найти лошадей не составит труда, труда это составило: они бродили до обеда, и лишь потом, после привала, переменчивая богиня Фортуна стала к ним благосклонна, и тогда они набрели на полянку, где Орлаг пощупала землю и авторитетно заявила, что "недавно табун диких жевал здесь траву".
  И немного позже они натолкнулись на тот самый "табун диких". Точнее, как это наткнулись? Орлаг толкнула Айдо в бок, под ребра, тот полетел в кусты и с диким треском вывалился на соседней поляне. Добрая Мацуми принялась его поднимать и услышала ржание и топот копыт. Тогда Орлаг велела всем "культурно заткнуться" и пошла проверять. Так и оказалось: табун не почуял опасности и не стал уходить далеко.
  И теперь вот Орлаг выжидала момента, когда лошади решат отдохнуть и прилягут, нетерпеливо вертелась на месте, раскачивая ветки, переминалась с ноги на ногу и просто злилась.
  Айдо зевал, Мацуми же исподтишка рассматривала лошадей. Один конь понравился ей особо: очень высокий, черный, с широкой грудью и белыми "носками" на ногах. Хвост и грива тоже были черные, длинные и жесткие. Конь стоял вдали ото всех, то опуская голову, то задумчиво смотря куда-то вдаль. Он был один. Никто из лошадей не подходил к нему, лишь, казалось, одна высокая гнедая лошадка на тонких ножках поднимала голову, смотрела на него, грустно вздыхала, как человек, и опускала обратно вниз.
  Мацуми сделала шаг вперед, затрещали кусты. Орлаг запоздало попыталась остановить ее, но не успела: ее ногти лишь царапнули Мацуми по запястью и сомкнулись на пустоте.
  - Стой! - завопила Орлаг, но было поздно.
  Мацуми шагнула вперед, на полянку. Лошади зафыркали, одна молодая нервная кобылка, белоснежная и прекрасная, порывисто поднялась и заржала, но никто ее не слушал. Один жеребенок сунулся к ней, но взрослая лошадь, по-видимому, мать, отогнала его зовом.
  А Мацуми шла вперед.
  Казалось, никто ее не замечал. Конь не пошевелился, лишь грустно фыркнул и опустил голову.
  Мацуми протянула руку - до коня оставалась какая-то жалкая пара метров.
  И он повернулся к ней, остановив на ее лице умный внимательный взгляд карих глаз.
  Потом, когда вся эта история давным-давно закончится, когда шерсть этого коня станет седой, как лунь, и сам он уже забудет, каково это - скакать, когда ноги у него станут больны, а седая грива коснется травы, Мацуми скажет:
  - В моей жизни не было друга вернее и преданнее, чем этот конь. Когда человек влюбляется, он смотрит в глаза и понимает, что пропал, так и со мной. Я полюбила это чудное существо всем сердцем, как никогда никого не любила. Это глупо, наверное, но не было любви более сильной, чем эта. Хоть сейчас он стар, и я не так молода, как раньше, но я до сих пор помню, как мягкие бархатные губы в первый раз коснулись моей щеки. И, наверное, я умру в тот день, когда вместо него найду холодное тело - тело друга, самого верного и преданного.
  Но это будет позже, гораздо позже.
  Конь повернулся к ней и сделал шаг. Внутри Мацуми что-то затрепетало.
  - Привет, - выдохнула она, понимая, что звучит это глупо.
   А конь положил морду ей на плечо, укрывая своей длинной жесткой гривой...
  - Это невероятно! - восхищенно пробормотала Орлаг и толкнула Айдо, - Видишь? Невероятно!
  Конь опустился на колени, но это не выглядело подобострастием: это гордое и сильное существо молчаливо принимало девушку.
  Мацуми зашуршала юбкой и оказалась верхом. Обнимая коня за шею, она вдруг осознала, как она счастлива в этот момент!
  А конь поднялся и медленно пошел вперед, не оборачиваясь, словно сам не знал точно, куда идет. Гнедая кобылка окликнула его жалобным ржанием. В ответ конь лишь махнул хвостом и посмотрел на нее в последний раз. Та понуро опустила голову.
  Что-то блеснуло на травинке; по вытянутой блестящей морде прокатилась крупная сверкающая слеза...
  Орлаг вздохнула и потопталась на месте, не решаясь сделать этот шаг. Но решилась. Она вышла из кустов так же, как и Мацуми и пошла вперед, за своей госпожой. Она вдруг решила, что ей лично лошадь не особо-то и нужна - можно было найти коня и силой заставить его быть преданным, но зачем? Кому от этого будет лучше? Она же, Орлаг, не зверь - ее совесть тоже будет страдать, видя, как неприятна эта вынужденная преданность лошади. Для Айдо хватит и волка - тот тоже неплохо бегает, а она сама... а она сама и пешком походит, не рассыплется. Это же явно не просто так - и этот табун, и этот конь. Они получили все, что могли получить. Чтобы получить большее, надо отдать большее, чем получишь. Мацуми отдала самое дорогое, что у нее было - она отдала свое сердце.
  Орлаг вздрогнула от прикосновения к локтю и обернулась: высокая лошадка на тонких ножках с грустными глазами и длинной светлой челкой смотрела на нее. Та самая лошадь, грустившая от потери.
  Орлаг машинально погладила ее по носу и вдруг неожиданно для самой себя улыбнулась. Лошадь фыркнула довольно и ткнулась носом ей в грудь.
  - Милашка, - в глазах Орлаг заплясали бесята. Сама того еще не ведая, она сделала то, что втайне хотела сделать - и боялась. Она сделала то же, что и Мацуми - отдала свое сердце.
  Айдо тоже вышел из кустов - ему не очень-то нравилось то, что лошади выбрали своих хозяек, а сам он еще никого не выбрал. Его взгляд пал на черного нервного жеребца, стройного и высокого, без единого пятнышка, с тонкими ногами и нервными ноздрями. Жеребец тоже заметил его, раздраженно фыркнул и гордо отвернулся.
  "И не мечтай!" - всем своим независимым видом говорил он: "Я не стану подсаживать тебя, как это делали двое глупцов".
  Айдо сложил руки на груди: "Но и ты не обольщайся", - говорил он.
  Орлаг похлопала свою высокую лошадку по шее и пошла вперед. Она знала, что если та решит служить ей, она пойдет. И она пошла.
  К Айдо не подошла ни одна лошадь, и он, разочарованный, пошел за Орлаг, а жеребец, еще пару раз фыркнув для порядка, рысью доскакал до кобылки, остановился возле нее, гордо дернул головой и обернулся на Айдо. Тот одарил его победоносной ухмылкой.
  "Ну-ну, не думай, что я уступил", - сообщал конь.
  "Ну-ну, не думай, что я от тебя так просто отступлюсь", - парировал парень.
  Они ушли. В табуне, казалось, никто не заметил, как их покинули три лошади. Айдо это удивило.
  - А потому что все знают здесь, что "чему быть - тому не миновать". Они же сами ушли, никто их не заставлял. Значит, такая у них судьба, - со вздохом ответила Орлаг, взбираясь верхом.
  Айдо поражало, как она спокойно и легко держится без седла - будто всю жизнь только так и ездила.
  Мацуми оказалась далеко впереди. Ее конь обладал удивительным свойством - казалось, он идет очень даже медленно, но при этом догнать его было невозможно.
  - А я придумала, как назову свою лошадь, - вдруг сказала Орлаг, - Оди!
  - А я и так знаю, как зовут мою лошадь, - тихо сказала Мацуми.
  - И как же?
  - Аргос.
  Конь Мацуми благодарно фыркнул. Оди призывно заржала, жеребец Айдо, в последствие нареченный Киросом, подыграл, и Айдо чуть не свалился с его изящной спины.
  Ехали долго, уже не обращая внимания на время, до тех пор, пока серебристо-лавандовые сумерки не окутали легким флером кроны качающихся деревьев и своими кроткими шажками не завладели днем.
  Орлаг объявила привал.
  Сама, спешившись, она рухнула на траву, не стреножив Оди. Она, как и все остальные, знала, что теперь они уже не покинут их. Даже гордый и неприступный Кирос - не покинет.
  Так и оказалось. Лошади даже достаточно дружелюбно отнеслись к Эшу: Оди приветливо толкнула его носом, Аргос спокойно кивнул, Кирос фыркнул, попытался задрать его на бой, но Эш не задирался, и жеребец отступил.
  Вскоре все начали зевать, крепиться, но первой сдалась Орлаг, подавшая всем пример, отчего она казалась настоящей девой-освободительницей.
  - Все, как хотите, а я - спать! - заявила она, с трудом подавляя зевок.
  И она действительно ушла, правда, не спать, а куда-то вниз, где узенькой змейкой серебрилось небольшое озеро.
  Мацуми ушла следом: подозвала Эша, свернулась клубочком между его огромными лапами и уснула. Айдо же долго еще лежал, положив голову на камень, и смотрел на звездное небо.
  Тут оно было странное, но не менее прекрасное - тут не было луны, зато были звездные дожди. Видны были то тут, то там, как одна за другой срываются серебристые и золотистые точки и, оставляя за собой яркие длинные хвосты.
  Но вскоре глаза его закрылись, и он задремал, упоенный воздухом и усталостью.
  ... Орлаг сидела на берегу озера, опустив одну ногу в прохладную и свежую воду, а другую ногу подтянув к подбородку так, что он лежал на ее колене. Вода убаюкивала ее и успокаивала, но все равно не спалось. Она подняла камень с берега и швырнула его в воду. С плеском камешек проскакал два "блинчика", а потом водная гладь поглотила его. Орлаг загрустила и подняла второй камень.
  - Вы что, девушка, с ума сошли?! - раздался высокий, чуть визгливый, возмущенный голосок.
  Орлаг опустила глаза вниз. Прямо перед ней, в воде, полулежа, опираясь на локти, находилась девушка с большими зелеными глазами, как у русалки. Волосы у нее были темно-русые, длинные и сильно вились. Она была совершенно нагая, но даже не пыталась этого скрыть. Орлаг кашлянула и отвернулась.
  - Чего вы отворачиваетесь?! - потребовала ответа девушка, - Вы помешали моему сну!
  - Извините, - без особого сожаления сказала Орлаг и равнодушно пожала плечами.
  На незнакомку это подействовало отрезвляюще.
  - А я знаю тебя! - вдруг радостно заявила она.
  Орлаг напряглась.
  - Ты беглянка-бунтарка! Это же тебя наказывали кучи раз за бунты и смуту?!
  - Ну меня, - неохотно признала Орлаг.
  Девушка протянула ей красивую женскую ладонь, но с прозрачными перепонками между пальцев.
  - Я Винсентия, хранительница озера, - представилась она.
  Орлаг осторожно пожала скользкую холодную ладонь.
  - Ты нечастый гость в здешних местах, - продолжала Винсентия, - Ты не одна?
  - Не одна.
  - Что вам нужно от этих мест?
  - Моя госпожа ищет цветок Атла, чтобы вернуть себе своего друга.
  - Атл? - переспросила хранительница, - Он редко растет тут, да и вообще везде. А кто твоя госпожа? Разве демоны служат?
  - Я служу.
  - А-а-а-а, - протянула хранительница и вдруг схватила Орлаг за запястье, прикрыла глаза и вдруг просияла:
  - Покажи мне свою госпожу, и я дам вам этот цветок!
  Она вновь нырнула в воду и уставилась на Орлаг внимательными выпуклыми глазами. Та колебалась.
  - Хорошо, - решилась она, - Но не трогать ее и пальцем! Я хоть и миролюбивая, но всяких полубогов и хранителей могу укоротить на голову!
  Та усмехнулась:
  - Мое отличие в том, что меня убить нельзя. Я из тех, кто не умирает.
  - Тогда осушу эту лужу, и убивать никого не потребуется.
  Винсентия посерела и позеленела. Поджала губы, подумала. И в следующую секунду скрылась под водой.
  Когда она вынырнула, в ее зубах находился стебель светящегося белого цветка. Она вышла из воды, с трудом переступая по земле перепончатыми ступнями, переложила цветок в руку и пошла вперед. Волосы она распустила, и те скрыли ее наготу.
  ... Мацуми проснулась от того, что в глазах ее что-то засияло. Она распахнула веки и чудом сдержалась от крика: прямо перед ней нависло красивое женское лицо с правильными чертами, но сама неожиданность этого была ей неприятна.
  - Тише, тише, - зашептала незнакомка, - Я пришла с миром.
  Мацуми села на камень и отогнала скалящегося волка.
  - Кто вы?
  - Я принесла вам то, что вы искали, - и незнакомка с поклоном протянула ей светящийся цветок.
  - Что это?
  - Это бутон Атла, госпожа, - пояснила Орлаг.
  Она стояла позади и внимательно наблюдала за каждым движением хранительницы.
  У Мацуми перехватило дыхание:
  - Я... я благодарю вас! Скажите, что я могу дать вам взамен?
  - Ничего, - незнакомка улыбнулась, - Я уже все взяла.
  Она медленно стала отступать, скрылась за кустом, мгновение - и она исчезла, оставив после себя лишь сладковатый запах кувшинок.
  А тем временем уже забрезжили первые лучи. Вспорхнули бабочки, зашуршали копытами лошади.
  Утро шагало вперед.
  - Кто это был?
  - А разве так важно? - Айдо поднялся и подошел к ним. Черный его конь неотступно шагнул следом.
  Аргос подставил Мацуми свою широкую спину, и та благодарно обняла его за шею.
  - Нет, уже не важно, - с улыбкой сказала она.
  Орлаг уже была верхом. Ее лошадь нетерпеливо рвалась куда-то вперед, где есть только бескрайние просторы и ветер.
  - Эй, вперед! - задорно крикнула она, - Ex oriete lux! С востока свет! Город Непогод уже ждет нас!
  Айдо вскочил на коня и пришпорил. Тот поднялся на свечку и поскакал вперед.
  - С востока свет, - повторил он.
  Бескрайние леса отпустили их на свободу легко, ни о чем не сожалея. Лошади неслись вперед, ветер бил в лицо, а по земле шагало утро, пробуждая все вокруг.
  И были рядом те, кто поддержит и поможет.
  С востока свет!
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"