Отец Адам любил свое имя. Мало того, что оно означало сотворенного создателем: не как-нибудь, рожденного женщиной, а первого человека на земле, оно еще было чрезвычайно удобным. Это имя существовало везде, куда по поручению Ордена, его закидывала прихотливая судьба - во Франции, в Испании, Польше, Богемии, Германии, даже богом забытой Московии.
Кое-где местный народ норовил его исказить, произнося на свой лад, добавив несколько букв или поместив ударение на первый слог, но, конечном итоге, Адам везде оставался Адамом.
В Париже мальтиец выполнял секретное поручение Магистра, не сказать, что обременительное: познакомиться ближе с проживавшей в городе вдовой английского графа, желательно, настолько близко, насколько окажется возможным.
Для себя отец Адам перевел слова Магистра, как ближе некуда, войти в доверие упомянутой дамы и наблюдать. Чему именно уделить особое внимание, Великий Магистр не уточнил, стало быть, следует уделить пристальное внимание всему, что ее касается.
Миссия была совсем несложной и достаточно известной, особенно, в части близкого знакомства. Прибыв во Францию осенью прошлого года, отец Адам, переодетый в светское платье, был представлен графине де Винтер, которая произвела на него глубокое впечатление женскими достоинствами, а также поразительным сходством с одной своей тезкой из Ла-Валетты.
Несколько месяцев мальтиец осаждал крепость, оказавшуюся, на удивление, неприступной, задействовав все имевшиеся в наличии силы и средства. Его любезно принимали, расточали улыбки и комплименты, уверяли в искренней дружбе, но дальше дело не двигалось, и по окончании Великого поста выяснилось, почему именно.
Приставленный к миледи человек донес о ее спешных сборах в дорогу. Уносящую объект наблюдения карету удалось нагнать подле недавно отстроенной церкви Сен-Лё.
Заглянув в храм, мужчина стал случайным свидетелем венчания миледи с незнакомым молодым человеком, видимо, еще не оправившимся от тяжелой болезни или ранения - ох, уж, эти дуэли!
Спрятавшись от брачующихся за колонной, отец Адам терпеливо выдержал церемонию до конца, и, лишь убедившись в ее окончании, покинул свое убежище. Узнать имя новоиспеченного мужа труда не составило: граф Рене де Вард, как выяснилось, скончавшийся на следующий день после счастливого события. К себе домой новобрачная не вернулась.
Извещенный о произошедшем Магистр отдал приказ оставаться в Париже, наблюдая за домом миледи.
Впоследствии отец Адам был отправлен в находившуюся неподалеку от столицы командерию Ордена, где он и пребывал, когда рядом со стоящим на воротах часовым остановились лошади мушкетеров и - о, чудо! - потерянный объект наблюдения. Его пропажа встретилась глазами с наблюдающим за ней священником и отвела взгляд. Заметила и узнала. Но что делает графиня де Вард в компании королевских мушкетеров? Как это все понимать?
Пока неудачливый ухажер осваивал замелькавшие в мозгу предположения, драгоценное время было упущено, и когда он понесся вниз, чтобы перехватить беглянку, увы, было поздно. Дежурный офицер поведал, что приглашенный в караульное помещение мушкетер, носящий странное имя Атос, интересовался возможностью быть принятым в парижском представительстве Ордена, его спутников он не знает.
Отец Адам незамедлительно отправил голубя на Мальту с единственным словом: 'Нашел!' и появился в Париже за дальнейшими инструкциями. Они остались прежними - наблюдать. Сняв квартиру напротив дома по улице Феру, соглядатай приступил к служебным обязанностям.
Гасконец с утра решил довести дело до конца, явившись к собиравшемуся на службу Атосу, с тайной надеждой остаться в доме в отсутствие хозяина.
Из вчерашнего разговора с госпожой Еленой я вынес, что она не станет наушничать мужу о похождениях его друга, предоставив сознаться самому.Еще чуть-чуть, и я скажу: святая женщина, в крайнем случае, порядочная, и умна, безусловно! Я постараюсь, чтобы в моем собственном изложении неприглядная история выглядела менее отталкивающе.
Плохо спавший друг был расположен к разговорам еще меньше, чем накануне, спеша выяснить у Портоса, отчего тот решил обвинить его жену в попытке убийства, и признание опять не удалось. Гасконец остался позавтракать в присутствии уже посетившего мессу его величества. Английский король - правоверный католик, к этому надо привыкнуть!
Ричард с аппетитом поглощал вкусную снедь, в чем гасконец его усердно поддержал, не дожидаясь появления шурина Атоса. Голоса за дверью позволили надеяться на его скорейший приход, но в комнату войти пока никто не торопился. Это становилось интересным, и Д'Артаньян позволил себе отвлечься от еды.
Выглянув, он увидел юношу, стоящего на одном колене, что-то восторженно поясняя растерянной Елене. Ее брат поглядывал то на нее, то на молодого человека, многозначительно помалкивая. Что происходит?
Гостья медленно сняла кольцо, которое гасконец давно уже заприметил на ее указательном пальце, и начала внимательно рассматривать. Сцена становится все более и более интригующей!
Наконец, за дверь выглянул король.
Юноша, увидев новых действующих лиц, вскочил на ноги и представился, как родственник господина Атоса. Будучи проездом в Париже, решил навестить его, крайне огорчившись, что не застал дома, и тут же откланялся, сообщив, где мушкетер сможет его найти.
Прервавшие завтрак к нему вернулись вместе с шурином хозяина, а его сестра отправилась к себе, видимо, потеряв всякий аппетит. Воцарившееся за столом молчание наслаждаться едой не помешало, но король насытился быстро и, прихватив бутылку вина, отправился к себе. Оставшиеся за столом переглянулись и в один голос выпалили:
- Нам стоит поговорить!
Выдержав паузу - от неожиданности встречного предложения, Ваня начал первым:
- Господин Д'Артаньян, не соблаговолите ли мне помочь?
- Я к вашим услугам - заверил гасконец.
- Как вы уже поняли, мы хорошо знакомы с вами и вашими друзьями по известнейшей книге французского писателя, написанной двести лет спустя после вас. Не сочтите за нескромность, но небезынтересно узнать, как на самом деле развивались события после вашего отъезда из Тарба.
- А что было написано?
- Давайте сравнивать по мере вашего рассказа, - вывернулся Ваня, - в романе масса эпизодов!
Д'Артаньяну не осталось ничего другого, как начать:
- Менг, человек в черном, приезд в Париж, Тревиль, дуэль с будущими друзьями, знакомство с очаровательной хозяйкой дома, где я нашел квартиру, - тут гасконец остановился.
- Историю с подвесками Мэтр изложил полностью, в том виде, в каком нашел в архивах, возможно, приправив собственной фантазией, - решил подбодрить Ваня.
- Мэтр?
- Его так называют поклонники романа.
- А что значит, полностью изложил?
- Королева, Бэкингэм, Констанция Бонасье, белошвейка из Тура, поездка в Англию, бал в ратуше, неудача кардинала, ваш триумф, награда, - Ваня красноречиво покосился на алмаз, - похищение Констанции, отказ кардиналу, Миледи...
Белов многозначительно замолчал. Гасконцу отмолчаться не удалось, если бы даже и собирался.
- Что миледи?
- Миледи де Винтер, шпионка кардинала и ваша нечаянная возлюбленная.
- Не скрою, я был ею очарован, насколько можно быть плененным столь опасной женщиной.
- Настолько опасной, что решились ее рассердить?
Д'Артаньян отважился спросить напрямую:
- Как же именно?
- Кэтти, письма к де Варду, визит под покровом темноты, сапфировое кольцо, признание, ночь уже под собственным именем, клеймо... а как поживает граф де Вард, вы, случайно, не в курсе?
- А... э... приказал долго жить... кажется, еще до Пасхи.
Ни фигасе, по Мэтру - тоже помер, но гораздо позже, сыну успел свою ненависть передать. Местный тоже успел? Вард-младший будет - полный улет, всем прикурить даст.
А из-за шашней королевы столько народу полегло, сказал бы я ей! Подвески, блин! Мерлезонский балет! Жучка коронованная! Устоять против Бэка и сдаться Мазарини? Три раза ха-ха!
Гасконец понял, что проклятый писатель открыл читателям все, как было:
- Атос знает подробности?
- Кому было подарено кольцо - нет, про подмену писем, кажется, тоже, насчет остального не поручусь: Мэтр писал, что вы рассказали друзьям об этой истории, а что именно - не уточнил.
Час от часу не легче, придется признаваться, не зависеть же оставшуюся жизнь от скромности родни Атоса. Кстати, о родственниках!
- Во время завтрака, кто это был?
- В романе он не упомянут, - честно ответил Ваня.
Похоже, тут завуалированная семейная подоплека. Фамильные тайны друга меня касаться не могут, не должны, во всяком случае, но тема миледи требует дальнейшего прояснения.
- Мы еще с ней встретимся?
- С кем, позвольте уточнить? С Констанцией, Миледи или Кэтти?
При упоминании Кэтти Д'Артаньян поморщился. Ваня его понял.
- Встретитесь с мадам Бонасье и леди Кларик, года через полтора.
- Целых полтора года?
Интересно, кого он хочет увидеть больше?
- Будьте настороже, Миледи начнет мстить, подсылать убийц и отравленное вино. Имя убийцы - Бризмон, а вино, якобы, пришлет хозяин трактира из Вильруа - в день прибытия мушкетеров под Ла-Рошель.
- Боюсь, она имеет это право. Я был с ней не совсем...
Гасконец замялся, подбирая слово, но тут в комнату вбежал король.
- Вот, опять!
- Что именно?
- За нами подсматривают из дома напротив, со второго этажа, с помощью зрительной трубы!
- Кто?
- Узнать бы!
- Я попытаюсь, - пообещал гасконец.
- Как именно?
- Он следит за нами, я буду следить за ним, надеюсь, буду более успешен.
И Д'Артаньян спешно удалился.
Лён влетела в комнату и, побегав туда-сюда, присела возле туалетного столика.
Оказывается, я поручила ювелиру изготовить пару (пару!) колец, похожих на кладдахские: ну, конечно - любовь и верность. Заказ был привезен накануне дня, когда собирались на охоту, видимо, утром не успела отдать. Может, надела на руку оба и одно потеряла на той охоте?
Надо сегодня же обсудить с мужем, что там случилось. Мужем? Я не заметила, когда стала так называть.
Лён достала сапфировое кольцо, поглядела на него и решительно надела на безымянный палец правой руки, как обручальное. Пусть он увидит! Ой, они же на левой руке обручальные кольца носили, кстати, только женщины! Нет, пока оставлю на правой, как у нас.
Стукнув в дверь, брат вошел в комнату и молча на нее уставился.
- Вот, и выяснилось про мое кольцо, а где же второе кладдахское?
- Это все, что нам надо знать?
- Вань, не кипиши, придет муж...
Сестренка въехала в свое семейной положение? Я и раньше усек, что графушка - не чернушник забойный, и голову не морочит насчет законного брака, но щас въехал по-крупному.
Итак, нас отсюда поперли до дому, до хаты. А пуркуа? Мож, Атос не все сказал или видал такое, от чего сам в непонятках ходит, а трындеть зазря не хочет?
Нет, надо взять и перетереть все, по-семейному, раз уж, так склалось.
Ну, сидим,ждем - родственника! Объявил хозяйке, что мы - близкие. Умойся, чувиха, мушкетеры лажу не гонят!
Ишь, шняга старая, так и сечет, что, да как, и кто, ваще, где. Цыц, сказано: мы - родня!
Подсел к сестре, обнял за плечи:
- Держись, старушка, прорвемся!
Лён потерлась подбородком о руку брата:
- Ой, Ванечка, как-то мне не по себе...
-Стремно?
- Ага...
Погладил по голове. Графиня, ёпрст!
- А ты заметила, на кого племяш похож?
- На дядю.
- А еще?
- На Поэта нашего. Атос еще дома опознал, как племянника, только уже в возрасте.
- Если еще и стихи пишет...
- Может, местный Пушкин тоже потомком абиссинца будет. И вообще, в другом времени вполне могут случаться двойники. По крайней мере, многие фантасты на том настаивают.
- Ага, к бесу всю теорию вероятности!
- Как раз, может, тут она и работает!
- А тебе не кажется, что все страньше и страньше?
- В смысле?
- На одну колодку - как минимум, уже двое. А что насчет Ришелье?
- 'Среднего роста, гордый, надменный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Худощавое лицо еще больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку было едва ли более 36-37 лет, но в волосах и в бородке уже мелькала седина. Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного. Не каким принято у нас изображать его: согбенный старец, страдающий от тяжкой болезни, расслабленный, с угасшим голосом, погруженный в глубокое кресло, словно в преждевременную могилу, живущий только силой своего ума и поддерживающий борьбу с Европой одним напряжением мысли. А такой, каким он, действительно, был в те годы. Ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени. Оказав поддержку герцогу Невэрскому в его мантуанских владениях, он готовился изгнать англичан с острова Рэ и приступить к осаде Ла-Рошели'.
- А Шарль-Сезар?
- Что-то от Ги Делорма. Сам знаешь, плохонького наброска не сохранилось с натуры, одни иллюстрации-экранизации.
- Бордери веников не вяжет! А Саныч накрутил с рошфоровским возрастом: то сорокалетний, то ваще... а у нас ему щас - лет двенадцать. Дарту - четырнадцать! Самое то, чтоб амуры крутить!
- Так это у нас. А тут - как у Дюма.
- Я и говорю: странное дело, что Мэтр в курсах был!
- Не совсем. Муж, всетки, мой, а не Миледи.
- Ну, разве что.
Все, что удалось услышать от донельзя смущенного Портоса, помимо извинений и глубокого раскаяния - признание в недостаточности познаний в древнееврейском со ссылкой на детскую леность в учебе.
Арамис тщетно пытался выяснить, что, все же, друг нечаянно услышал от приезжих и на каком основании сделал столь ошеломляющие выводы. Виновник переполоха сокрушенно бормотал нечто, похожее на 'Leisdown'(Леисдаен) - толи совершить половой акт, или вооружаться, и что гасконцу собирались снести голову - уже по-французски, потому что еврейский вариант друзья понять не смогли при всем знании языка.
Оставив произошедшее на совести гиганта, быстро моргавшего глазами и виновато поводящего плечами, Атос поспешил домой.
Узнав от Гримо: 'Господин Филипп, 'Сосновая шишка', Атос устремился к площади Контрэскарп.
Нашел племянника и выслушал все, что у юноши на тот момент накопилось: извинения за непредвиденный визит - в связи с непреодолимым желанием повидаться, ликование по поводу воссоединения с женой, с осторожными вопросами, как именно.
Филипп пребывал в восхищении ее теперешней красотой, не забыв сделать деликатное предупреждение о женской забывчивости. Выразил надежду на скорейшую встречу всей их семьи в целом, с тонкими намеками на посвящение родных в дальнейшие планы.
Атос внимал племяннику с мягкой улыбкой, впрочем, никак не комментируя услышанное. Наконец, поток красноречия молодого человека иссяк, и он уставился на дядю, желая услышать хоть слово.
- С женой мы встретились почти случайно. Графиня долго была больна, ее память еще слаба, как о давних событиях, так и последующих. Она пока не готова о них говорить.
- И вы, по-прежнему, не готовы.
- Увы, пока, да, но непременно расскажу вам все, когда-нибудь.
- Когда придет время?
- Именно.
- Что передать вашей сестре?
- Мой нижайший поклон.
- Матушка беспокоится.
- Уверьте ее, что уже не о чем. Я навещу вас, как только будет возможно. МЫ навестим, - обнадежил Атос семейным визитом.
Племянник воспитанно от дальнейших вопросов удержался, с большим трудом и огромной надеждой на будущие откровения. Испросил, когда дяде будет удобно принять своего управляющего, поставил в известность об их утреннем раннем отбытии и простился до лучших времен.
Д'Артаньяну однажды случилось побывать в доме напротив. На улицу Феру выходили парадные комнаты квартир, как правило, сдаваемых в наем, а небольшие уютные спальни глядели во двор, обнесенный высоким забором.
Стоит дождаться позднего вечера, когда мои передвижения будут не так заметны, и никто не помешает поинтересоваться любознательными соседями. Вряд ли, король ошибся: манией преследования его величество не страдает, хотя и мог бы, в его обстоятельствах, но чего нет, того нет, и теперь пришел черед проявить ответное любопытство. А пока время в 'Красном льве' пройдет незаметно.
Ваня выглянул, заслышав шаги Атоса на лестнице, но тот был не один, а с незнакомым челом, вежливенько ему поклонившимся.
Атос кивнул шурину, типа, позже. Я - к нему или он ко мне? Поди, разбери графские порядки! Лан, подождем, пока тот хмырь смотается, там еще выгляну, и как пойдет.
Быстро так пошло, чел уже по лестнице сапогами цокает, ясен пень, самому идти, его светлость принимает? А, нет, сам идет.
- Ванья, вы хотели меня видеть?
Я - такой, рукой повел, как в кино:
- Прошу!
Граф брови поднял, но шагнул безропотно: с гонором, а щетильно. Сапфир на руке Лён усек. Систер рукой на стул указывает: по-королевски, тож, в кино набралась.
Сел, брови опять поднял, ждет. Лён зыркнула, типа, ты - мужчина, вот, и начинай. Или не знает, как к нему при мне обращаться? Интересно, а без меня?
- Господин Атос...
Мож, надо с титулом?
- Господин граф...
- Прошу вас, Ванья, раньше, наедине, я был для вас Арманом.
Это - пока для меня круто, почти что жесть, придется обращаться обезличенно, да простит его сиятельство!
- В свете произошедших событий и открывшихся обстоятельств, мы с сестрой хотели бы уточнить, что именно вам известно о случившемся семь лет назад.
Чешу, как по писанному, а дома имиджмейкерша весь мозг повынесла: чтоб произвести благопристойное впечатление, думай также, как излагаешь вслух. Образ мыслей станет биотическим, и будешь ты не босяком, а бонтонным, комильфотным челом, роли, хайповей слуг и пейзан - не мимо кассы.
Если тот высокий штиль ненароком в Сети вылезет, мигом забанят, скилл на перестройку извилин, на раз, не прокачаешь. Вот, если почитывать Мэтра не только перед Игрой - офигенно помогает.
Атос невесело улыбнулся:
- Извольте.
А, ваще, весело, он это делать умеет? В смысле, улыбаться. Разучился или как?
- Через некоторое время после того, как вы пришли в Ла Фер вслед за вашим отцом, я сделал предложение вашей сестре, принятое вашей семьей благосклонно.
Ваш, вашим, ваше - прикол или так положено?
Систер, такая: слушает, глаза круглые, зубы сжала, дыхнуть боится от сосредоточенности.
- Бракосочетание состоялось 11 июня, брачный договор подписан накануне. Через месяц ваш отец отбыл в Париж, искать следы своей жены.
С почтением выговаривает: не papa, а votre père - ваш отец!
Был бы русским, назвал батюшка, а по-ихнему только и есть - père. А тесть или свекор - beau-père, не знаешь, о ком речь, с ходу не разберешься. Не, наш русский - великий, он же, могучий!
- В Париж, потому что мы там были, в нашем времени?
- Как я понял, да. Разумеется, вы попали к нам из вашей квартиры, а ваша мать пропала вне дома, но это была его последняя надежда. Я не отговаривал, когда ищешь близкого человека... потерянного близкого...
Лён, наконец, выдохнула.
Атос расценил это, как знак нетерпения, и, глядя ей прямо в глаза, продолжил:
- После отъезда вашего отца в Ла Фере состоялась охота, в самом начале которой ваша лошадь понесла, и я на некоторое время потерял вас из виду. Выскочив на поляну, увидел: вы лежите на земле, вниз лицом, и какая-то женщина, почти раздетая, сдирает с вас платье. Грабительница сопротивлялась, на ее левом плече я разглядел клеймо лилии и решил повесить.
Брат с сестрой охнули одновременно: повешение таки было?