Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Пшеничная дорога

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   - Ну так что? - Анка строго взглянула на Маэстро подведёнными малиновым цветом глазами.
   - Что? - переспросил её Итон.
   - Проклятье, ты меня совершенно не слушаешь! - глаза выдали её раздражение, хотя всю нижнюю часть лица закрывала обшитая красными стразами маска. Ехавшие на общественном монорельсе люди были вынуждены носить респираторы, чтобы не дышать проникавшим через вентиляцию вагона внешним воздухом. Анка и Итон стояли рядом, держась за один поручень. За прозрачным пластиком окна проплывали высотки многолюдного города и ребристые воздушные фильтры, что сами издали напоминали огромные, неосвещённые небоскрёбы.
   - Как тебя угораздило набрать девяносто четыре балла, когда для поступления в Высшую школу требуется сто тридцать? - нахмурила девушка тёмные брови.
   - Наберу остальные на пересдаче в конце августа, прямо перед вступительными экзаменами, - сказал Маэстро. Сказал и почувствовал, как по лицу под респиратором потекли холодные капельки пота. Он нервничал, даже пальцы покалывало от собственного неприятного положения, ведь хорошо понимал, что Анка переживает вовсе не из-за его поступления. Вопрос не обсуждался, Итон просто обязан был добрать недостающие баллы на пересдаче, чтобы попасть на один курс вместе со своей девушкой. Анку волновало совершенно другое.
   - Дубина! - прошипела она. - Ты соображаешь, что теперь нам обломится летний отдых? Не ты ли говорил, что родители не отпустят тебя на Эдем, если завалишь выпускной бал?
   - Поедешь одна...
   Он сразу прикусил свой язык. Анка смерила его ненавидящим взглядом, а затем отвернулась так резко, что тёмные, с искусно мелированными красными прядями волосы оставили в воздухе запах духов.
   - Ты идиот и неудачник. Ненавижу. Видеть тебя не хочу! Мало того, что испортил нам лето, так ещё разбил грайв на гонках. Теперь я вынуждена трястись в вонючем поезде, вместо того, чтобы подъезжать к школе на хорошей машине!
   - Ан... - Итон попытался успокоить её, положив на плечо свою руку. - Я попрошу родителей. Быть может они разрешат мне полететь на Эдем. Я знаю, ты мечтала об этом, хотела провести отдых вместе, но я налажал... Ничего, всё ещё можно исправить. Я обещаю, что...
   - Хватит с меня твоих обещаний, ты уже один раз пообещал! - Анка сбросила руку Маэстро, подхватила школьную сумку и быстрым шагом отправилась в хвост монорельса.
   ***
   Хорошо, что она не приняла его нового обещания, Итон не смог бы сдержать и этого слова. Перед выпускными экзаменами родители ясно дали понять, что если он не наберёт необходимые баллы для облегчённого поступления в Высшую школу, то о летних развлечениях может забыть. В качестве альтернативного варианта курортам Эдема, была поездка на другой спутник, куда Итон не захотел бы отправиться даже за автоматическое зачисление на первый курс. Его мать была родом с сельскохозяйственного спутника Тот - маленького шарика на орбите Земли, снабжавшего планету пшеницей; чрезвычайно скучное и пустынное место, о котором сохранились самые тягостные воспоминания.
   Когда Итону было шесть, мать вывезла сына с захламлённой Земли на свою малую родину. Он помнил ферму, деда и своего двоюродного брата Александра - мальчика на десять лет старше. В первые дни всё было прекрасно: чистое небо, свежий воздух, всеобщее внимание и забота. А потом... Итон потерялся среди полей, которым не было ни начала, ни края. Бесконечное море пшеницы поглотило ребёнка с тихим стрёкотом насекомых и жарой безветренного летнего полдня. Он не помнил, каким образом остался без матери, кажется, она зачем-то вернулась в дом деда, а Итон решил посмотреть, что прячется и вздыхает среди колосьев. Ощущение чужого взгляда со стороны не отпускало его, пока он не отошёл от дома дальше, чем следовало.
   По-настоящему он испугался, когда мать начала окликать издалека. Её голос звучал так встревоженно и испуганно, что злое отчаянье вцепилось в детское сердце. Итон крикнул в ответ, побежал через поле, но никак не мог отыскать глазами материнского силуэта. Его поглотил синий цвет неба и золото вздымавшейся к солнцу пшеницы. Итон кричал на бегу, но так и не увидел знакомой фигуры, пока не очутился в пахнущих любовью объятиях.
   Вспоминая этот странный и теперь уже смешной случай, мать говорила, что он не видел её из-за марева. Так случается в самые жаркие дни перезревшего августа...
   - Ты не маленький мальчик и больше не потеряешься в поле, - сказала Ирина, с тоской глядя на сына стоявшего посреди гаража. Одетый в комбинезон Маэстро невесело осматривал разбитый грайв с цифрой '28' на покорёженной двери. В душе Итона вместе с воспоминаниями об аварии медленно переваривался суровый ответ отца. Глава семьи не допускал даже речи о поездке с Анкой на спутник Эдем. Крушение на гонках и так обойдётся семье в крупную сумму.
   - Отец прав, - продолжила пестовать молчание Итона мать. - Взрослый мужчина должен отвечать за свои поступки и уметь исправлять промахи. У тебя не так много времени, чтобы проводить его в развлечениях. Учёба отнимет весь август. Нужна спокойная и чистая атмосфера... Детям до восемнадцати лет нельзя находиться на планете больше двух лет подряд, а прошлые каникулы ты провёл на Земле... и тоже кстати по вине этой капризной девчонки.
   - Она не девчонка! - рявкнул Маэстро, когда подключал к приборной панели грайва планшет. Ему хотелось говорить с матерью резко, но от этого получилось только глупее. - Она моя девушка... - поправился он. На мониторе вспыхивали тревожные данные диагностики о выведенном из строя двигателе, разряженной энергосистеме и устаревшем программном обеспечении.
   - Послушай... - Ирина со вздохом подошла к сыну, стараясь не задеть разложенные на полу гаража инструменты. - В семнадцать лет мир каждый день начинается с нового: первые чувства, первые разочарования, первый выбор. Но первый - не значит последний. Ваша ссора - только временная размолвка, если Анка действительно тебя любит... Знаешь, а ведь она могла бы оставить поездку в Эдем, чтобы отправиться на Тот вместе с тобой.
   - Мам, ты соображаешь, что ты говоришь? - вынырнул из кокпита грайва Маэстро. Он увидел перед собой обрамлённое фиолетовыми локонами лицо, болезненные круги под глазами, сухие и бледные губы. Долгая жизнь на захламлённой планете, а также проблемы с делами отца, не укрепили здоровье матери. - Ты предлагаешь Анке променять Эдем на сельскохозяйственный спутник?
   Он говорил с возмущением, хотя в душе понимал - мать права. Анка могла отправиться вместе с ним, но не захотела. Однако он продолжал оправдывать свою девушку.
   - Её родители заранее забронировали место в отеле, они едут туда всей семьёй, приглашали меня. Если бы не отец...
   - Я знаю её родителей, а они знают меня. Никто не обидится, - Ирина с улыбкой огладила плечи сердитого сына. - И твоя Анка тоже не должна обижаться, ведь любое серьёзное решение зависит не от нас, а от обстоятельств. Тебе надо уехать, надо подготовиться к новым экзаменам и следовать верной дорогой... Отец часто предлагал помочь ему в бизнесе, но ты знаешь, как я к этому отношусь. Судебные процессы жутко изматывают; не хочу, чтобы эти заботы легли и на твои плечи. Лучше учёба и какое-нибудь честное дело... Пока о твоём будущем забочусь я, не стоит грустить. Верно, Маэстро?
   Ирина хотела подбодрить сына припомнив его старое прозвище из Средней школы. Пилотаж на спорт-грайвах был причиной постоянных материнских волнений, хотя она искренне гордилась его достижениями на трассе - до той злосчастной аварии, когда после столкновения с грайвом противника, автоматика перехватила управление на себя и сделала крушение Итона ещё более жутким. Внутренние системы сохранили пилота в целости, а вот корпус машины оказался разрушен.
   Но всё же прозвище от друзей не всегда предназначено для уст матери. На лице Итона отразилось такое явное недовольство, что улыбка Ирины угасла.
   - Как коротка жизнь... - прошептала она, отводя глаза в сторону. Когда ей было грустно, мать всегда бессознательно поглаживала ладонью свою ключицу. - Ещё недавно я была такой же, как ты: семнадцатилетней, влюбчивой, легкомысленной. Твой отец поселился на Тоте, но я в его сторону не смотрела. Он был не слишком правильным человеком - авантюристом, смело бравшимся за любые дела обещавшие прибыль... В конце концов судьба свела нас вместе, мы поженились и перебрались с Тота на Землю. Даже с отравленным воздухом, планета - ведущий деловой и обучающий центр. Здесь родился мой единственный сын... Помню, когда твой отец забирал нас из больницы...
   - Мам, хватит. Не надо воспоминаний, лучше пристрели меня или отправь почтой на Тот, только не рассказывай в сотый раз о серном дожде и сломавшейся по дороге машине!
   - Глупый, никогда не говори матери об убийствах! - Ирина слегка хлопнула Итона по затылку. - Женщины живут ради детей, говорить нам о вашей смерти, всё равно что заколачивать крышку гроба.
   Слова получились чересчур мрачными. Спохватившись, мать перевела разговор. - На Тоте тебе понравится. Сейчас главное спокойствие и сосредоточенность. В это время на спутнике готовятся к жатве, так что дедушке Симеону с дядей Виктором некогда будет возиться с тобой. Удели время учёбе и свежему воздуху.
   Сказав так, она с тоской посмотрела на узкое окно в гараже. За мутным пластиком проплывал густой смог мегаполиса. От испарений и дыма не было спасения нигде, кроме герметичного помещения.
   - Твой двоюродный брат спрашивал о тебе по видеосвязи, пообещал встретить в зале прилёта, как только ты сойдёшь с шаттла... Ты запомнил, как добраться от космопорта до фермы, если вдруг Александр не сможет приехать?
   Итон с раздражением отбросил планшет на сидение грайва. Гоночная машина, на которой он собирался закончить сезон, теперь едва ли сможет подняться над трассой. Маэстро пообещал себе, что непременно починит её, когда вернётся на Землю. Единственный шанс на победу - участие в новых гонках. Если бы не эта поездка, он смог бы заняться восстановлением прямо сейчас, а не терять драгоценное время на Тоте.
   - Чего там помнить?.. Этот треклятый шарик так мал, что всё интересное собранно в одном месте. Тот не планета, а искусственный спутник.
   - Верно, - мать обняла Итона, не побоявшись испачкаться о его перемазанный пятнами комбинезон. - Население Тота сто двадцать четыре человека, а ты станешь сто двадцать пятым, по крайней мере до конца августа. Но уже к сентябрю ты вернешься домой... Больше не потеряешься в поле?
   Итон постарался улыбнуться ей как можно теплее.
   - Слишком много дел на Земле, чтобы теряться на Тоте.
   ***
   Тот не планета, а один из сорока небольших искусственных спутников построенных на орбите Земли. Диметр этого заселённого шарика в пятьдесят раз меньше Луны и составляет всего 68000 метров, при общей площади поверхности в 758600 квадратных километров. Территория Тота засеяна единственной сельскохозяйственной культурой - пшеницей. Кризис продовольствия обрушился на Землю вместе с ухудшением экологии. Кроме Тота на орбите вращаются ещё с десяток различных гастрономических спутников, на которых всё подчинено человеку: искусственная гравитация, регулируемая скорость вращения по орбите, контролируемая атмосфера. Весь спутник начинён сложнейшими технологиями, открытыми за долгую эпоху планетостроения. Население Тота составляет сто двадцать четыре человека...
   'Сто двадцать четыре человека', - думал Итон, глядя, как в иллюминаторе шаттла появляется золотой шар с белоснежной патиной облаков. - 'Как можно жить в мире, где кроме тебя, только сто двадцать четыре человека?.. В основном - фермеры, обслуживающие гигантские наделы земли. Меньшая часть населения - технологи и планетологи, поддерживающие Тот на нужной орбите. И что это значит? Это значит, что внизу есть несколько десятков ферм, космопорт, хранилища для зерна и ремонтно-восстановительное депо с административным корпусом. Всё остальное - поля засеянные культивированными, тщательно подобранными сортами пшеницы... Воистину, если и существует место, где можно очутиться в объятиях пустоты, так это Тот'.
   ***
   - С приездом, - коротко поздоровался Саша, протягивая ему руку. Покинув зону прилёта, Итон очутился в почти безлюдном зале ожидания. Он сразу увидел направляющегося к нему парня в светлых шортах и бежевой рубашке навыпуск.
   - Давно не виделись, - принимая рукопожатие, он не нашёл лучших слов для кузена, которого не видел одиннадцать лет. Несколько секунд они просто стояли, разглядывая друг друга. Сашины волосы от долгой работы в полях выгорели до пепельно-серого цвета. Подтянутый, загорелый, спортивно сложенный - он с явным неодобрением осматривал Итона. На Маэстро была слишком тёплая куртка с нашивками клуба по грайвингу, тёмно-синие брюки, кроссовки и рубашка с высоким воротником.
   - Я думал, ты будешь в школьном... - проворчал Саша, указывая на прозрачные двери из космопорта. - Ну, пошли...
   В грайве ехали молча. За окнами летящей над дорогой машины всё сливалось в единую жёлто-синюю стену. Пшеничная нива начиналась прямо от сетчатого ограждения космопорта, напирая на законные владения человека. Увидев стебли выше двух метров со множеством прилепившихся к ним колосьев, Итон позволил себе удивиться.
   - Это что? - спросил он, указывая на необычного вида растения.
   - Новый сорт. Жаль, растёт не везде. На Земле слишком много едят, - коротко уточнил Александр.
   Взгляд по курсу движения не баловал разнообразием. Жёлтую скатерть полей разрезала надвое белая линия ровной дороги. Над этим нехитрым пейзажем нависла подёрнутая перистыми облаками небесная синева.
   - Надолго к нам? - задал вопрос Александр.
   - Меньше месяца. В сентябре уеду сдавать экзамены.
   - Сколько балов набрал в Средней школе?
   Поворот в лишённом до этого всякого подтекста разговоре неприятно кольнул самолюбие Итона. Слишком скоро двоюродный брат решил перейти на неприятную тему.
   - Девяносто четыре.
   Саша больше ничего не спросил. Он только слегка подруливал грайв на крейсерской скорости в двести километров в час, и на губах кузена застыла непонятная Итону полуулыбка.
   ***
   - Вчера на терминал пришло шесть сообщений о неисправностях. На сто восьмом участке встал комбайн, а на семидесятом оросительная машина напоролась на что-то: днище перекосило и автоматика заблокировала движение.
   - Или гироскоп полетел...
   - Или гироскоп полетел. Тогда оросилка обманывает контроллер: лукавит и не работает... - согласился со словами Виктора Симеон. Дед неторопливо вытряхивал пепел из трубки на разостланный поверх стола лист бумаги. Обычно старика слушали молча, вставляя только несколько слов, когда есть что сказать. На просторной кухне двухэтажной усадьбы собралась вся семья: дед Симеон, его сын Виктор, старший внук Александр и проснувшийся вместе со всеми Итон. Для непривыкшего к ранним подъёмам мальчишки оказалось непросто подняться в шестом часу утра. Голова Маэстро гудела, а глаза щипало со сна. Однако он счёл необходимым присоединиться к традиционному собранию перед работой.
   - Погоду нам дали ясную, без дождей в течение трёхсот часов, - пробубнил Виктор - худощавый сорокалетний мужчина, загорелый, как перепёкшаяся хлебная корка. - Я написал в метеоцентр, чтобы нам сократили засуху суток на двое. Ответили, что дожди нужнее больше востоку, а нам придётся подождать своей очереди.
   - Кому написал? - осведомился у него Симеон.
   - Дежурному. Мягко послали...
   - Двадцатое число-ооо... - протянул старик, закатывая глаза. - В метеоцентре Крюгер дежурит, он-то ясно пошлёт. Знаю. У него зимой снега не выпросишь.
   - А здесь бывает зима? - встрепенулся зависший над дымящейся чашкой кофе Итон. По лицам мужчин скользнули улыбки.
   - Нет, родной, - мягко ответил старик. - Зимы здесь не бывает, не до неё. Это так, присказка. Нам четыре раза в год урожай собирать, какая уж тут зима.
   - Хотя, если бы была, то Крюгер и снега не дал. Дождей ведь не даёт, сидит как собака на сене... - ворчливо бубнил дядя Итона. - В прошлом году приезжал к нам со своими трубками да штырями. На каждое поле его свози, везде он что-то воткнёт-ковырнёт, влагу в почве замеряет, хмыкнет, головой покачает, сядет в грайв и поминай как звали его... до следующего года. Общаемся через чат, где заявку рассмотрят не сию же минуту, а денька через два. И никакой управы на них нет, сами себе начальство. Распустились на месте, дармоеды проклятые. Таких бы, по уму, надо на Землю сослать, чтобы грязью дышали, а не честным людям жизнь портили. Для них Тот - только шар с плодородным покрытием, а не...
   Симеон громко постучал мундштуком по столу, чтобы сын перестал заговариваться. Виктор умолк, не поднимая взгляда от сложенных на столе пальцев. Около минуты в кухне стояла та самая утренняя тишина, которая обещает неожиданное событие, но ничего, как правило, не происходит. Только в ушах гудит и щиплет глаза.
   - Вот как мы поступим, - принял решение Симеон. - Саша, ты поедешь к Собатским и к Чжоу. Переговоришь с соседями, чтобы авторизовались и подписались под коллективной формой заявки. Лично поговоришь, а не через чат, чтобы другие тоже прониклись: не зря мы бучу здесь поднимаем. Нечего ждать, когда облака к нам придут.
   - Сделаю, - легко и даже с каким-то азартом ответил ему Александр, но Симеон ещё не закончил.
   - Подожди... К Калугину тоже надо заехать. В таком деле каждый голос решающий. Одиночные запросы в метеоцентре ложатся в архив, под сукно, а коллективные заявки до начальства доходят. Знаю.
   - Господи, ещё и Калугина впутывать! - лицо Саши скривилось, он явно не хотел выполнять новую часть поручения. Старик строго глянул на старшего внука из-под кустистых бровей, исключая все его возражения.
   - С паршивой овцы хоть шерсти клок. Если у Калугина хозяйство из рук валится, то это Иохима статуса землевладельца ещё не лишает. Даже лучше будет, если и он заявку подпишет. Раз плохой хозяин к запросу присоединился, значит дело точно не терпит. В метеоцентре так и рассудят.
   - Надо у него землю подмять, - мрачно добавил Виктор. - Вчера ехал вдоль нашей межи на двести пятом участке. Четыре комбайна Калугина рядом стоят и ни черта не делают. А что такое четыре комбайна? Один поломался, второй подошёл починить. Авторемонт вечно глючит, там манипуляторы - тля! Нельзя авторемонт подключать, а у Калугина четыре рядом стоят! Четыре! Кому такое понравится?
   - Лучше бы в ремонтное депо отдал, - фыркнул Саша.
   - Там очереди месяц ждать надо. Знаю, - сделал бесцветное замечание дед. - Иохим Калугин на пятнадцать лет меня старше. Он глубокий старик и за полями следить больше не может. Техника с ума сходит, настраивать некому... Да и вы, лоботрясы, привыкли, что за вас всегда кто-нибудь сделает. В ваши годы я комбайн знал до последнего винтика. Сам в полях вместо ремонтников двигатели разбирал. У меня никогда техника не простаивала и недостач в зерне не случалось.
   - Землю жалко. Ведь загубит зерно, норму не сдаст и дом отберут, вышлют со спутника, - начал перечислять не свои неприятности Виктор. - Кому тогда место отдавать будут? Новым? Заселенцам с Земли? Не нужны они здесь... Продал бы Калугин участки. Сашке, вон, жениться на Злате Собатской пора, а земли своей нет.
   - Батя! - оборвал его Александр, метнув на брата опасливый взгляд.
   - Нет. Калугин землю ни за что не продаст. Знаю, - сказал Симеон, задумчиво покусывая мундштук курительной трубки. - У Калугина внучка, он на неё завещание подпишет. Если так наделы Иохима хотите, на внучке его надо было жениться.
   - Я что, дурак? - вытаращил глаза Саша.
   - Выходит, что дурак... Дура-аак, - с улыбкой приговаривал дед, размышляя своё. - У Собатских три сына участки наследуют, вот они дочку к нам и сплавляют. Мы с Витькой помрём, а она хозяйничать нашей фермой начнёт. Соблазнили тебя рыжие кудри да белые плечи... А вот если бы у Иохима Калугина землю по закону забрать, так полей у нас в два раза больше бы стало. А поля - это зерно. Никто бы нас отсюда не выгнал. Корни бы такие на Тоте пустили, что на все три метра....
   Саша хмуро отмолчался, только щёлкал ногтем по краю тарелки.
   - Ну, будет болтать, - вздохнул дед и поднялся из-за стола. Вместе с ним встали и остальные мужчины. - Пока дождей нет, надо оросилку наладить, иначе зерно погорит от жары, тогда и своего недочтёмся. В метеоцентре задницей думают, а мы выходит больше за солнце и дождь отвечаем, чем Крюгер с его ротозеями. Зерно взимают с фермеров, а не сдашь - пошёл вон со спутника. Знаю.
   Симеон повернулся к заскучавшему от чужих разговоров Маэстро, и щербато улыбнулся младшему внуку, будто бы маленькому.
   - Итон, нас не будет до вечера. Обживайся пока. Твоё дело - учёба. Ирина права, у нас тихо... так что занимайся спокойно. Осенью вернёшься на Землю, а там экзамены, школа, гонки - своя жилка пульсирует. Здесь трассы нет. Но если хочешь покататься, возьми грайв в гараже. Ключей не надо. На Тоте даже двери не запирают.
   ***
   Учёба не лезла в голову. Перед глазами Маэстро стояли тревожные сигналы на бампере белого грайва противника, тело словно наяву ощущало перегрузки от неправильного входа в занос и боль от крушения. Он снова видел рассерженные глаза подведённые малиновой тенью... Что сейчас делает Анка? Вчера ночью, когда Итон засыпал на своей новой постели, его девушка прилетела в Эдем вместе с родителями. Но по факту - одна. Ей хотелось провести время с Итоном, они столько всего напланировали, столько ночных клубов и визопарков рассчитывали посетить. Это была мечта длиной в целый учебный год. И вот, когда мечта была готова осуществиться, всё испортили девяносто четыре набранных на выпускных экзаменах балла, и автоматика, застопорившая управление. Стоило поменьше мечтать и работать на своё будущее, как делают это родственники с Тота. Ведь они ни о чём больше не думают, кроме как о зерне, засухе, урожаях, дожде и прочей невыносимой скуке.
   За окном выделенной ему комнаты на втором этаже виднелись распахнутые ворота фермы, а за ними колыхалась пшеница. Тёплый ветер раздул занавески, донеся до Маэстро аромат хлебного поля. В принципе, здесь было неплохо: постоянно светило солнце... постоянно. Тягуче однообразно и скучно!
   Отодвинувшись от планшета, он поднялся из-за стола, спустился на первый этаж и вышел во двор. Грайв, как и говорил Симеон, стоял в гараже возле дома. Хищный профиль машины с выдающимся вперёд носом и отяжелённой гравидвигателями кормой - отличался от всего, что окружало на Тоте. Посланец Земли, созданный для скоростного перемещения, терпеливо ждал готового управлять им пилота. Если бы не мирный зелёный цвет, грайв вполне мог сойти за фюзеляж истребителя.
   Итон сел в мягкое кресло кокпита, отметив, что приборная доска этой модели по сравнению с гоночной версией значительно упрощена. Половину специальных датчиков не поставили, уделив место только самому необходимому. О семнадцатискоростном режиме нечего и мечтать - только четыре, а программное обеспечение настроено на крупные символы для слабовидящих. Зато ключа зажигания действительно не потребовалось.
   Нажав кнопку стартёра, Маэстро поднял машину на высоту полутора метров над поверхностью Тота, и через секунду уже мчался над белой линейкой дороги.
   Скорость. Скорость поможет вырвать из головы лишние мысли и сожаления, примириться с сельскохозяйственным миром. Тот в одночасье превратился в размытую, жёлтую пелену. Скорость оставит негодование позади. Итон привык убегать от собственных мыслей при помощи скорости, где важны предельно ясный рассудок и обострённые до моментальных решений рефлексы. Маэстро поднимал ручку газа, пока звук двигателя не вошёл в ту самую протяжную ноту, которую он привык слышать на гоночных трассах Земли. Спидометр выдал значение '150', и оно продолжало расти. Лишённая поворотов и встречных машин дорога позволяла разогнаться на столько, на сколько потребуется. Итон решил, что скорость в '340' станет для него тем самым лекарством, которое поможет почувствовать себя прежним. Он отдался дороге, бессознательно подпевая звуку мощного двигателя. Одна нота - сотни метров пшеничных полей, один куплет - несколько километров.
   Вдруг в золотой нескончаемой пелене мелькнуло бирюзовое пятнышко. Оно вспыхнуло на обочине, пронеслось мимо бокового окна и моментально исчезло из поля зрения. Это было так неожиданно, что Итон не успел принять хоть немного левее. Ему показалось, будто он слышал глухой удар по обшивке. Ужасная мысль об аварии встала перед ним с пугающей ясностью. Руки сами собой вывернули штурвал, направили грайв на обочину. Машина выскочила за край дороги, подпрыгнула над нестабильной пшеницей и бешено зашаталась - антигравитационная система не могла удерживать машину в стабильном положении над нетвёрдой поверхностью.
   Стараясь унять качку грайва, Итон видел через лобовое стекло, что бирюзовая фигурка находится теперь гораздо правее, но так далеко, что произошедшее на дороге неясно.
   - Да господи ты боже мой! - Маэстро наконец догадался выключить двигатель. Грайв замер на месте, болтанка и подскакивание прекратились, и светло-зелёный корпус уравновесился, мирно колыхаясь в такт обдуваемой ниве.
   ***
   - Ты цела? - обратился он к девушке, добежав до места возможной аварии.
   - А вы? - глянула на него из-под края широкополой соломенной шляпы незнакомка. На ней было лёгкое бирюзовое платье длинной чуть ниже колен - старомодное, на Земле таких почти не носили, а Странный механический транспорт, руль которого она придерживала возле талии, и вовсе озадачил Маэстро.
   - Это что, велосипед?
   - Да, - коротко ответила девушка. - Но это мой велосипед...
   - Тогда ты живёшь очень близко, - Итон засмеялся, чувствуя, как испуг от несостоявшегося столкновения отпускает его. - На велосипеде далеко не уедешь, расстояние между фермами несколько сот километров.
   - Нет, я живу очень неблизко, - она говорила, внимательно изучая необычно одетого для Тота приезжего. - Хотя, мы с вами соседи. Меня зовут Диана Калугина... А ты Итон?
   - Но как ты узнала? Я приехал только вчера...
   - В том месте, где живут сто двадцать четыре человека и появляется сто двадцать пятый, такую новость не утаишь, - Диана направилась по дороге, подкатывая велосипед рядом с собой. Итон машинально зашагал следом.
   - Сколько до твоей фермы?
   - Километров сорок.
   - И ты проедешь их на велосипеде?
   - А почему нет?.. К тому же, я ещё не закончила свою прогулку и возвращаться домой не собираюсь. До вечера мой путь растянется ещё километров на двадцать.
   - Ничего себе, зарядочка... - присвистнул Итон, оглядывая со спины щуплую фигурку шестнадцатилетней девчонки. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась - линия губ в уголках чуть опущена, глаза серые, большие и неприветливые, тёмные волосы заплетены в две тугие косы.
   - И куда же ты едешь? - спросил её Итон.
   - Никуда. Просто еду. Мне нравится.
   - Разве можно так проводить время? Весь день ехать по дороге, неизвестно куда, а потом возвращаться обратно?
   - А почему нет? - легко пожала плечами Диана. - Жизнь полна напрасных вещей. Люди мнят себя за делами создаваемыми для них другими людьми, или совершают поступки, чтобы создать дела другим людям. Но разве это всё не напрасно? А ведь это и называется - жизнь. Чем же хуже просто ехать на велосипеде, создавая для себя своё личное дело? Это по крайней мере честно. Я никого не заставляю понимать или объяснять свой поступок, и уж тем более платить за него.
   Такой ответ удивил Итона. Он даже решил, что девушка на него по неизвестной причине сердита. Но когда она опять обернулась, на её лице не было никакой злости; скорее, оттенок полного равнодушия.
   - А куда едешь ты?
   - Должно быть как и ты - никуда. Просто прогуливаюсь, - разговор казался Итону странным, особенно по сравнению с тем, что он слышал в семье. - Твой дед действительно живёт по соседству с нашим наделом?
   - Мой дед Иохим живёт по соседству с вашим наделом, - бесцветным голосом повторила Диана. - Он знает твоего деда, твоего дядю, твоего двоюродного брата, а они прекрасно знают Иохима Калугина - моего деда... Здесь все знают друг друга, и новичку на Тоте не скрыться. Когда люди знают тебя, видят твоё лицо каждый день, они думают о тебе несусветные вещи. Любые поступки и любые слова попадают под их осуждение... Порой мне кажется, что людям лучше вообще не встречаться, чтобы больше себя уважать. Сто двадцать пять человек для Тота - чересчур много, - так я считаю. Здесь хватило бы и одного.
   - Тебя например? - усмехнулся Маэстро.
   - А почему бы и нет?.. - на лице Дианы не было и тени улыбки. Склонив голову на плечо, она задумалась на мгновение, а затем снова подняла на Итона серые как осеннее небо глаза. - Ты студент?
   - С этой осени. Я сдал выпускные экзамены Средней школы и собираюсь поступить в Высшую... - Итона огорчило, что разговор снова зашёл об учёбе. Среди пшеничных полей ему совершенно не хотелось вспоминать о проблемах, однако искусственная пустота спутника, казалось, не давала других тем для беседы.
   - Значит, учишься... - качнулась широкополая шляпа Дианы. - А зачем?
   - Что значит 'зачем'?
   - Зачем учишься?
   - Странный вопрос... Чтобы получить образование.
   - Зачем?
   - Чтобы успешно окончить Высшую школу, получить диплом и устроиться на достойную должность.
   - Зачем?
   - Чтобы хорошо зарабатывать и осуществить свои планы на будущее.
   - Зачем?
   - Ну... мужчина должен обеспечивать свою семью, женщину, которую встретит, и...
   Итон запнулся, потому как говорить о подобных вещах в свои семнадцать лет он не то что бы не хотел, просто никогда не загадывал так далеко.
   - Да какая разница, и что за дурацкий вопрос! - он искренне рассердился. - К чему бесконечно задаваться вопросом 'зачем?', ведь так можно спрашивать до бесконечности, пока смысл не обернётся истинным бредом!
   Несколько шагов Диана молчала, слушая как шуршат по дороге колёса её велосипеда.
   - Задавай себе вопрос 'зачем?' постоянно, а когда найдёшь подходящий ответ, снова спрашивай себя: 'зачем?'. Добирайся до самого дна и тогда увидишь причину, о которой быть может не подозревал. 'Зачем' гораздо лучше банального 'почему?'. 'Почему?' - подразумевает желание обладать знанием. 'Зачем?' - не хочет знать ничего, но желает понять причину... Ты учишься, думаешь о будущих заработках и семье, потому что это правильно и воспринимается в обществе как само собой разумеющееся. Ты можешь говорить об этом при людях, не обсуждая необходимость своих поступков, ведь на другой стороне стоят голод и одиночество. Но попробуй спросить: 'зачем семья?', 'зачем работа?', 'зачем зарабатывать?' и вместо ответов будешь занесён собеседником в список безумных. Как будто если выставить человека глупцом, или попросту сумасшедшим, суть вопроса сама собой разъясняется. А ведь используя этот ключ - простое слово 'Зачем?', ты понимаешь не только причину, но приоткрываешь будущее, полное возможных ошибок... Сколько ты знаешь счастливых семей? А сколько людей, имеющих хорошую должность, богатых? Быть может, неудачники мало спрашивали себя: 'зачем?', просто шли по выбранному пути, не задавая вопросов, пока сама дорога не скинула к бедам, о которых их не предупреждали.
   'А на вид нормальная...' - мелькнуло в голове Итона.
   - Ты тоже приезжая? Проводишь на Тоте каникулы?
   - Я живу здесь два года, - сказала Диана. - Раньше жила на Земле, но теперь мой дом здесь, среди пшеничных полей.
   Вдруг она остановилась, подкатила велосипед к краю дороги и с любопытством нагнулась к обочине. Засунув руки в карманы гоночной куртки, Итон подошёл ближе. Диана изучала скрытый в тени колосьев холмик земли.
   - Муравьи закрывают двери в свой дом, - сказала она, глядя как маленькие насекомые суетливо тащат пшеничную шелуху к муравейнику. - Скоро будет ливень.
   - Это вряд ли. Мой дядя говорил, что метеоцентр перегнал облака дальше к востоку. Дождей не будет ещё около трёхсот часов.
   - Нет, муравьи никогда не врут, - девушка выпрямилась, направилась дальше. Итон только плечами пожал и пошёл вслед за ней.
   - Ты знаешь, когда на Тоте пытались вырастить первые урожаи, люди столкнулись с массой неожиданных трудностей. Пшеница не желала расти по неучтённым причинам, хотя на спутнике были созданы идеальные условия для её роста. Тот вращается на оптимальной орбите, погода искусственно контролируется, поля обслуживают автоматизированные комбайны. Фермерам не нужно возделывать почву своими руками, требуется только обслуживать технику. Но пшеница никак не приживалась. Выяснилось, что в почве не хватает некоторых насекомых. Их начали завозить с Земли, а тем потребовались другие виды, для симбиоза. А позже понадобились птицы, чтобы регулировать число насекомых. Четыре года на Тоте разрабатывался необходимый эко-баланс... Планетостроители хотели создать место лучше, чем родная Земля, а в итоге им пришлось просто скопировать собственную планету.
   - Прикольно... - хмыкнул Маэстро. Вся беседа с Дианой казалась ему пустой и очень странной. Разве об этом должны говорить люди, когда впервые встречаются? Он не мог сбежать даже в привычный разговор о погоде, ведь она задаётся метеоцентром, в ней никогда не бывает случайностей.
   - Но разве муравей знает об этом приколе? - с полной серьезностью спросила Диана. - Жизнь муравьёв используют для пропитания людей на планете Земля, а насекомые только выполняют заложенные в них природой обязанности. Даже если на Тоте муравью придётся мутировать, он сделает это через несколько поколений, как само собой разумеющиеся... В конечном итоге, живое существо не понимает зачем ему жизнь. Где мир муравьёв, а где человеческий мир, и кто кем пользуется... ты знаешь об этом?
   - Разумеется, знаю.
   - А муравей нет, - Диана поднялась на седло велосипеда, кивком головы указав на грайв Итона.
   - Это твой, - сказала она. - Ты не сможешь идти со мной рядом, если я поеду на велосипеде, а я не смогу угнаться за грайвом. Скоро начнётся гроза, мне нужно домой. Рада была познакомиться, Итон.
   В тот же миг с востока донеслись раскаты грома. Кучевые облака, клубясь и темнея, наползали на пшеничное поле с невиданной скоростью, под ними стелился играющий радугой дождь. Весь мир разделился на полосу ливня и знойное солнце. Итон залюбовался, не зная, осталась ли ещё такая красота на Земле.
   Рядом заскрипела велосипедная цепь, Диана от него уезжала.
   - Будь осторожна, не попади в другую аварию! - окликнул Маэстро. Девушка в бирюзовом платье остановилась, поставив одну ногу на землю, а другую удерживая на педали.
   - Если хочешь, приходи ко мне завтра. Деда дома не будет, а я не поеду гулять. Если не придёшь, не обижусь.
   - Я приду, - не задумываясь согласился Маэстро. Особых планов на завтрашний день у него не имелось, да и учёба давно опостылела.
   - Ничего не обещай, - сказала Диана, разгоняя велосипед. - Ведь мы почти не знакомы.
   ***
   Маэстро вернулся домой уже затемно. Хотя вечер был ещё очень непоздний, вокруг быстро смеркалось из-за дождя. Хлынул истинный ливень, тучи оградили землю от солнца, пшеница стелилась волной при каждом сильном порыве ветра. Итон ссутулился под холодными струями, и сразу направился от гаража внутрь фермы. Из столовой на первом этаже доносились весёлые голоса и звон посуды.
   Симеон, Виктор и Саша сидели в расставленных вокруг обеденного стола креслах и ужинали мясом с варёными овощами. Между тарелок возвышалась открытая бутылка какого-то прозрачного алкоголя.
   - Итон! - радостно воскликнул дед, поднимая стакан. - Итон, Итон, где ты пропадал? Присаживайся, чего же ты стоишь в дверях как не родной? Наверное, не ел ничего с самого завтрака, проголодался?.. Голод не тётка. Знаю. Присаживайся к нам, у нас есть что отметить.
   Окна на мгновение озарились ослепительным светом. Молния отбросила на лица собравшихся резкие тени. Семья фермеров находилась в самом благодушном расположении духа. Дед усадил Итона рядом с собой, с довольным видом потрепав его по плечу.
   - Слышишь? - поднял Симеон указательный палец при следующем ударе грозы. - Вот что бывает, когда люди сообща берутся за дело. Саша всех соседей объехал, с каждым поговорил, тут же коллективную заявку в метеоцентр отправили. Не божья воля, а рука человека пригнала к нам тучи. Но на людей надо давить. Продавливать их надо во всём, понимаешь?..
   Дед сжал свободную руку в массивный кулак.
   - Я продавливал людей целую жизнь! Сначала, чтобы жену - твою покойную бабушку, с Земли увезти, - чинушей продавливал. Затем, чтобы место на Тоте, заранее поделённое между фермерами, заново под себя переделить - продавливал. Чтобы хозяйство в лучшее вывести, тоже продавливал. Давить надо уметь, дорогой Итон... Мать твоя не смогла, не научилась так жить, сбежала на Землю. Но людям нужен тот, кто в любом деле решает и давит, иначе так и будут ждать у поля погоды, да только дождь вовремя к ним не придёт. Кто молчит, хочет, чтобы его вовсе не трогали, того первым раздавят; делишки свои вокруг начнут обтяпывать. Вялых, смирившихся, слабых подомнут под себя. Да только я не такой, и мир не таков как слабые себе представляют. Знаю.
   Симеон стукнул кулаком по столу, так что подскочила посуда и осушил стакан залпом.
   - Тебе не предлагаем, - пробурчал Виктор. - Молод ещё. Мать запрещает и... не положено.
   - Урожай теперь славный будет! - поддержал общее благодушное настроение Саша. - А то ведь думали совсем погорит. Фермеру главное, что? Сдача зерна и сохранность дома выделенного на участке. Пока это есть - с нас взятки гладки. Оросилку я перенастроил. Пришлось программное обеспечение обновить: в старой версии много багов, с новым патчем пофиксили.
   - С железками всё в порядке? - наливая себе новый стакан, спросил Симеон.
   - Не заглядывал. Только программы перенастроил, - пожал Саша плечами.
   - Эх ты... землю вы даже не нюхали. А какая-земля-то, земля! Это вам не Земля какая-нибудь... Знаю.
   - А к Калугиным ездил? - спросил Итон у Саши.
   - Не застал. Старик с утра в поле уехал, пока внучка где-то шатается. Гибнет хозяйство, а ей хоть бы хны.
   - Я видел её сегодня. Мы разговаривали.
   За столом резко замолчали и с интересом посмотрели на Итона.
   - О чём говорили? - обыденно прогудел Симеон сквозь мундштук - он как раз пыхтел дымом, пока раскуривал трубку.
   Весь разговор с Дианой смешался в голове у Маэстро. Он затруднился ответить, выдав первую пришедшую на ум мысль.
   - О муравьях...
   - О муравьях? - заросшее лицо Симеона скривилось в пьяной улыбке, но тут же и помрачнело. - Такие, как Диана Калугина - рождённые зря. От них, бесполезных пустышек, на Земле тесно, а на Тоте тяжко. Вы с ней одного возраста, молодые, вот вас и притянуло друг к другу - дело понятное. Только ты оставь её, не якшайся. Она дура. Ой ду-ура... Несёт чушь, которая нормальному, живому человеку и в голову не придёт. Понимаешь?.. Дед у неё остался один, вот и сидит на горбу у него, пока Иохим за полями худо-бедно ухаживает. А как не станет старика, куда она денется? Только Дианочка об этом не думает, муравьёв в поле считает.
   Симеон с грустным видом отставил стакан, но тут же с яростью ударил по крышке стола.
   - Я сорок лет в поле работаю! Я на Тоте не шутки шучу, а с зерна до обмолота пшеницу выращиваю! Хлеб - это жизнь, понимаешь? Я! Я планету кормлю, на которой таких Диан тысячи и миллионы! И Диан кормлю, и всех, кто свою жизнь зазря проживает. В рты им сыплю зерно, чтобы от голода не сдохли у себя в родной колыбели!
   Симеон вцепился пятернёй в седые курчавые волосы, и словно устав от собственного громкого голоса, просипел:
   - Одно меня утешает, что среди всех дармоедов, есть такие же настоящие люди как я. Им работать на других суждено, они семьи свои к жизни вытягивают. Без моего хлеба - им голод. А я голодал на Земле, и жена голодала, и Витька маленький голодал. Голод знаю. Это вы, новое поколение, с нашими спутниками позабыли, по чём фунт лиха, когда воздух отравлен и земля не родит. Разъелись на наших хлебах, развлечений всё ищете, на спорт-грайвах гоняете, девок щупаете, не делаете ни черта. В школе на дармоедов выучивайтесь, чтобы бумажками в покое шуршать... Но и это плохо выходит - сдать экзамен не можете!
   Дед глянул на Итона со злостью в опьянённых глазах. Во взгляде Симеона отразился упрёк за неоправданные ожидания. Маэстро понял, что как только на ферме узнали о его низких оценках, здесь оборвалась какая-то вера. Должно быть, дело касалось матери и её отъезда с Тота на Землю вместе с отцом - это бегство до конца не простили в семье, хотя пытались понять, рассчитывали, что на планете жизнь дочери Симеона сложится лучше.
   Не сложилась. Отца Итона постоянно уличали в финансовых махинациях. Симеон не считал его порядочным человеком. Последняя надежда была на Маэстро: ждали, что парень со временем станет достойным мужчиной. Однако даже школьные экзамены внук провалил. В день его прилёта на Тот, Итону ничего не сказали. Зато сейчас говорили.
   Злой огонёк в глазах деда погас. Симеон покачал головой и тяжело поднялся с кресла.
   - Устал я... выпил лишнего. Пойду... - но не ушёл, а ещё раз обратился к младшему внуку. - Завтра, если будет желание, возьму тебя в поле. А нет - так учись... Учись! Жизнь твою надо куда-то девать. Можно и не хлеборобом, можно с бумажками...
   Пошатываясь, он взглянул напоследок и на притихшего за столом Александра.
   - Сашка... - прохрипел старик пьяным голосом. - Наследник... Всё тебе оставляю! Для тебя держусь, для тебя давлю, ты единственное моё будущее.
   Громыхнула гроза. Будто поражённый отблеском молнии, Симеон постоял ещё с полминуты на месте, а затем нетвёрдой походкой направился в спальню. Как только дед вышел, в гостиной воцарилась задумчивая тишина. Следовало расходиться: без этого человека дом словно не жил. Но Итон решил ещё немного расспросить Александра о своей новой знакомой.
   - Скажи, это правда, что Диана Калугина на Тоте два года?
   - Правда, - нехотя кивнул Саша. - С тех пор, как её родители сгорели заживо, никого кроме Иохима у девчонки из родных не осталось.
   - Как - заживо? - оторопел Итон.
   - А вот так. В атмосфере Земли от обшивки шаттла плитка термоизоляции отошла, и раскалённые газы хлынули внутрь. Калугины и экипаж за секунды сгорели, спеклись вместе с металлом... Диана тогда училась в пансионе закрытого типа, где воспитывали будущих жён для богачей. Наверное, у неё в этом заведении крыша поехала: про пансионы ходят разные слухи, что тамошних воспитанниц надзирательницы в строгости держат. А как родители умерли, девчонка совсем умом тронулась... Не для Тота она и не для пользы растёт, а прозябает, как сорняк возле пшеницы. Без денег отца её из пансиона выставили в кратчайшие сроки. Иохим на себя опекунство оформил, только внучка ему совсем не помогает. Закрутился старик, скоро в могилу, с полями он давно не справляется, а Диана муравьёв на Тоте считает... Конец ферме, ничего хорошего из этого места не выйдет. Новые поселенцы с Земли прилетят, а приживутся ли у нас на спутнике, кто же знает...
   ***
   Итон принял предложение деда. Рано утром он со всеми отправился в поле. По пути грайвы Александра и Виктора повернули на другие участки, а младший внук остался с Симеоном наедине.
   Утреннее небо медленно разгоралось багрянцем. С каждой секундой всё резче очерчивались колосья, и не успевшие скрыться за горизонтом хвосты облаков. Испарения после ночного ливня сделали воздух густым, так что на лобовом стекле грайвов скопилась россыпь рубиновых в свете зари капелек конденсата.
   - Как оно тебе? - спросил Симеон, когда они остановились возле полей.
   - Красиво.
   - Да... здесь вся моя жизнь, и я такую жизнь ни на что не променяю. Мог бы, так прожил бы её заново, начиная с самых пакостных дней на планете. Согласился бы вновь жену потерять от болезней, которыми нас Земля наградила, через все испытания пройти, чтобы второй раз с тобой постоять как сейчас... но уже не придётся. Так что наслаждайся этим, единственным разом.
   Дед помолчал, будто позволяя утреннему ветру сказать своё слово. Пшеница колыхнулась навстречу, медная от предрассветного солнца волна пробежала по отяжелевшим от влаги колосьям. Рассветало.
   - Жизнь на Тоте простая и правильная. Здесь мало соблазнов поступить плохо, - продолжал Симеон, вероятно имея в виду отца Итона. - Но если человеку приходится поступить плохо, то пусть это будет во благо - не для личной наживы, а для общего дела. Спокойная совесть гораздо важнее собственной выгоды. В юности верят, что достигнут в будущем всех несбывшихся благ... А в мои годы чаще оглядываются на прошлое. Будущее у стариков маленькое, как огрызок от съеденной корки. Остаётся думать не о себе, а о наследниках. Кто примет дело твоё и как им распорядится? Достойны ли? Сдюжат ли? Продавят ли, как и я? Нет... не знаю. Кто-то рукой махнёт, скажет: 'После меня хоть трава не расти, пусть что хотят, то и делают'. А я отвечу: 'Хлеб не трава'. Его нельзя отдавать в руки тех, кто бороться за свою жизнь не умеет. А как узнать, кто справится, а кто нет?..
   Дед повернул к Итону затенённое шляпой лицо. Его глаза с оценивающе смотрели на внука.
   - Вот ты - тоже наследник, - сказал Симеон. - А доверишь ли тебе землю, в которую столько труда было вложено? Что ты с ней сделаешь? Ты ведь больше по девочкам и по спорт-грайвам, а не по зерну... Каждый человек одним и тем же способом на свет появляется, да только у одних внутри жил течёт золото, а у других вода вместо крови.
   Итон не стал отвечать. Всё, о чём говорил ему дед было из другой, не земной жизни. Все дорогие Маэстро люди остались на далёкой планете, среди скоростей, ядовитого, но привычного воздуха и ежедневных забот, которые уже поджидали его в скором будущем, а не смотрели из прошлого. Для Итона Тот был местом, о котором вспоминала мать в минуты покоя - местом прожитой жизни. Не его жизни, чужой. Он уедет отсюда.
   - Молчишь? Думаешь: перетерплю бредни старого дурака, а судьба меня сама куда надо за руку выведет. Не бывает такого. Все ошибки совершаются из-за того, что всем плевать на прожитые тобой годы, мудрых советов никто не слушает, а если и слышат, то понимают по-своему... Но послушай сейчас мой совет: спорт-грайвы к жизни людей не вытягивают. Запрягай машину покрепче.
   Дед спустился с дороги к полям, где на полтора метра над низкорослой пшеницей высился металлический столб с монитором. Постучав по экрану, Симеон вызвал меню с простыми обозначениями. Несколько лёгких нажатий, и система управления выдала мигающую надпись 'ждите'.
   - Смотри, - велел Итону дед. - Смотри на горизонт, сейчас явятся.
   Через каких-нибудь три минуты в свете зари показались железные горы. Движимые скрытой энергией, комбайны приближались со всех сторон, будто призванные на ритуал жрецы в рыжих мантиях. От гула гравидвигателей задрожала земля, комбайны скользили по воздуху не задевая колосьев, длинные широкие тени тянулись к людям. Высота каждой машины равнялась пятнадцати метрам. Когда комбайны подплыли почти вплотную, Итон испытал невольный восторг: с какой лёгкостью многотонные машины передвигались благодаря технологии антигравитации! На мгновение показалось, что если они не остановятся, то просто раздавят Итона и старика. Но комбайны замерли в двух шагах от хозяев.
   - Видишь, какой силой способен повелевать человек? Всё могущество наше, все труды и все знания направлены на добычу прокорма. Без зерна с Тота на Земле снова наступит голод. И люди знают об этом. Но без человека никакая автоматика долго не выдержит. Всюду требуется хозяин, наблюдение и уход. Знаю...
   Дед повернулся к застывшему в удивлении внуку, и со внушением проговорил.
   - Наша семья на Тоте уже третье поколение на ноги поднимает. Ты тоже мог бы остаться, помогать брату. Саша также как ты смотрел на наши машины, когда комбайны впервые подошли к нему на расстояние вытянутой руки. Ты станешь не просто фермером, а повелителем этих земель. Зерно - твой Грааль, которому на жалко посвятить себя без остатка. Ты спасёшь планету от голода, проживёшь свою судьбу не напрасно... Разве существует нечто более ценное для человека?
   Ответить деду сейчас, среди океана пшеницы, где каждый колос шептал ему о важности жизни, Маэстро просто не мог. Симеон и не ждал от него легковесных решений.
   - Забирайся на любой, - махнул он в сторону приваренных к корпусам комбайнов скоб. - Сейчас я тебе покажу, что под шкурой у этих зверюг гораздо больше возможностей, нежели у спорт-грайвов.
   ***
   Техника фермеров произвела на Итона сильное впечатление, но оставаться на Тоте он не собирался. Маэстро распланировал свою жизнь на годы вперёд: первым шагом станут набранные в конце августа сто тридцать баллов, затем команда спорт-грайвинга в Высшей школе, отношения с Анкой.
   Но впервые на его пути встал серьезный выбор - новая дорога, которая приведёт к совершенно иному, если только Итон на неё согласится. Как часто открываются нам эти пути? Сколько раз мы принимаем решение, способное нас изменить? Тот сделал Итону предложение, но честен ли Тот, и всё ли было показано на пшеничной дороге?
   Размышляя об этом, Маэстро гнал грайв под полуденным солнцем. Дикая и смешная мысль о том, чтобы оставить прежнюю жизнь, Анку, учёбу, мать и отца, с каждым мгновением становилась серьёзнее, тяжелее, реальнее.
   Поворот... Так бывает, когда смотришь на ответвление дороги, по которой безропотно шёл, но теперь сомневаешься: не лучше ли выбрать новое направление? Вдруг твой прежний путь приведёт в никуда, а удача ждала за тем самым, неисследованным поворотом?
   Неожиданно Итон понял, что среди колосьев пшеницы, на бешенной скорости грайва не видишь никаких поворотов, ответвлений и даже параллельной дороги... Как тогда, в детстве, родной голос не может дозваться среди жаркого марева августа.
   ...Два зависших над обочиной грайва он заметил ещё издалека. Итон остановился, открыл окно и внимательно изучил обе машины. Один грайв он сразу узнал, тот принадлежал Александру - светло-зелёный, выгоревший на солнце, с белыми линиями вдоль кузова; другой грайв - ярко-красного цвета, с белым кругом на крыше, - не принадлежал никому из членов семьи.
   Теряясь в догадках, что тут произошло, Итон выпрыгнул из кокпита. Подойдя к пшенице высокого сорта, он услышал сдержанный шёпот. Показалось, будто говорили о нём: таились и насмехались. Пришлось двинуться сквозь превышающие рост человека стебли облепленные колосками. Удивительно, но среди зарослей оказалась протоптанная кем-то тропинка.
   - Лучше мы сами... - торопливо шептал голос похожий на шелест ветра в полях.
   - Мы всё распланировали вместе с дедом, - отвечал невидимый в зарослях Саша.
   - У нас будет свой дом, маленький и уютный, - мечтала девушка. - На складе в порту есть комплекты для модульного строительства. На первое время нам будет достаточно четырёх стен...
   - Проблема не в стенах, а в месте для дома, - возразил Александр. - Свободных пространств на спутнике нет. Площади засева наращивают, сокращая дороги. Видишь, каких двухметровых чудовищ мы сотворили ради увеличения урожая? Участки под строительство новых домов вовсе не запланированы. Людям на Земле нужно больше зерна.
   - Я не хочу жить под одной крышей с твоим дедом. Понимаешь? - упорствовала незнакомка. - Он злой человек, он... он всё время заставляет всех делать так, как хочется ему одному. По его мнению, жизнь не способна дарить иного счастья, кроме ответственности и правоты. Ты должен построить нам дом - только наш дом, где мы сможем быть вместе.
   - Ты действительно этого хочешь?
   - Хочу.
   Итон понял, что он совершенно лишний в этой беседе и попытался незаметно уйти. Но его присутствие уже оказалось раскрыто. Крепкая рука брата схватила Маэстро за куртку и резко развернула к серьёзным карим глазам Александра.
   - Что ты здесь делаешь? - прошипел брат.
   - Увидел твой грайв на обочине, подумал - авария... - не дрогнул Маэстро. Несколько долгих секунд Саша смотрел на него, оценивая правдивость ответа. Колосья возле них зашуршали. Раздвигая руками упругие стебли, к ним вышла девушка - синие глаза, вьющиеся пружинками рыжие волосы, усыпанное веснушками лицо, клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами и зелёные бриджи.
   - Это твой брат? - улыбнулась она.
   - Двоюродный, - процедил Саша, однако кулак свой разжал.
   - Будем знакомы, я Злата Собатская, ваша соседка, - представилась девушка и протянула для приветствия руку.
   - Вы Сашина невеста? - принимая её рукопожатие, спросил Итон. Бесхитростный вопрос заставил Злату опустить глаза и смутиться, на круглом лице вспыхнул румянец.
   - Это так... мы просто так... Ты надолго приехал на Тот? - неловко сменила тему она.
   - До осенних экзаменов.
   - Значит, готовишься к поступлению в Высшую школу?.. Расскажи, как там на Земле? Правда, что люди дышат грязью и химическими испарениями?
   - Воздух у нас тяжёлый, зато жизнь несравненно интереснее и разнообразнее, - Итон понял, что говорит с человеком, который ни разу не видел родной планеты. - Вы действительно никогда не были на Земле?
   - Никогда. Я родилась здесь, на Тоте. Спутник - мой дом... наверное, я хотела бы остаться здесь навсегда. Мне ничего больше не надо, кроме своего маленького счастья среди полей... А какое счастье выберешь ты?
   - Не знаю. На Земле много возможностей. Даже если ты в чём-то не преуспел, всегда можно начать новый путь. Колледжи, школа, работа и развлечения - по-моему, кислородные маски не слишком высокая плата за это.
   - А по-моему там, где нельзя свободно дышать, и жить по-настоящему невозможно, - улыбнулась Злата Собатская.
   Александр во время их разговора недовольно молчал. Заметив, с каким напряжением двоюродный брат воспринимает его присутствие, Итон решил поскорее уйти.
   - Вы не знаете, как проехать к ферме Калугиных? - как бы невзначай спросил он у Златы.
   - Знаю... - продолжала улыбаться она, но прежней теплоты в её глазах уже не было. - Немного дальше по этой дороге.
   - А с Дианой, внучкой Иохима, вы знакомы?
   - Мы не подруги. Ничего не могу сказать о ней... нового, - Собатская многозначительно посмотрела на Сашу.
   - Дуй отсюда! - не выдержал брат. - И никому ни слова о том, что ты здесь видел и слышал. Понятно?!
   Итон равнодушно кивнул, развернулся и пошёл назад сквозь заросли высокой пшеницы. На душе остался неприятный осадок. На ферме деда явно происходило что-то такое, о чём он не знал.
   ***
   Маки. Ярко красные маки показались в конце белоснежной дороги среди пшеничных полей. Это было так неожиданно, словно белая спица пронзила золотой мир, выпустив из него капельку крови. Итон мгновенно забыл о разговоре с Симеоном, о встрече с Сашей и о Злате Собатской, когда впереди стал виден белый двухэтажный дом под крышей из солнечных батарей и бирюзовая фигурка возле крыльца.
   Останавливаясь у дома, грайв Итона пригнал за собой облачко пыли. Диана занималась цветами, но когда машина подъехала ближе, она выпрямилась, приложила ладонь в рабочей перчатке к бровям и улыбнулась. В её руке были зажаты небольшие садовые ножницы. Увидев Итона выходящего из кокпита, она приветливо покачала ему головой.
   - Ты приехал...
   - Думала, что обману?
   - Нет, зачем же... Обещания данные на дороге выполнять необязательно; в этом нет никакого обмана, ведь сами обещания выданы случайным попутчикам.
   - Тогда, что же ты за человек, если не выполняешь своих обещаний?
   - Что же ты за человек, если не можешь сдержать лишних слов, которые превращаются в обещания? - снова улыбнулась Диана.
   И вновь Итон чувствовал, что разговор с ней крутится на одном месте. Сунув руки в карманы, он перевёл внимание на качающиеся под ветром маки. Со всех сторон к дому подступала пшеница, но перед крыльцом росли только цветы. Десять метров угодий были расчищены от колосьев специально для домашнего сада.
   - Что же ты натворила? - с напускным весельем спросил Итон у девушки. - Насколько я понял, зерно на Тоте ценится выше всего. Фермеры сдают его под отчётность, берегут каждый колос, иначе лишатся домов... Так зачем тебе эти цветы?
   Пшеничная нива, будто соглашаясь с его правильными словами, наклонившись под новым порывом. Диана обвела взглядом ожившее поле, крепко стиснув в руках садовые ножницы.
   - Тебе не кажется, что ты борешься с океаном?.. - её взгляд скользнул по Итону и устремился к нему за плечо. - Тот дышит, а то что дышит, в понятии человека - живое... Скажи, Итон, а Земля дышит?
   - Нет, Земля задыхается.
   - Всё равно... Ты здесь недавно и перед глазами ещё не стоит пустота вечных полей, где ближайшее человеческое жильё находится за сотнями километров. Чтобы доехать туда, потребуется скоростной грайв. Но попав к другим людям, что ты сможешь увидеть? - фермы, зерно, услышишь одни и те же разговоры об урожае. Это чрезвычайно важно, но не моё...
   Диана перевела взгляд на маки, лепестки которых растрепались под сильным ветром.
   - Они тебе нравятся?
   - Кто?
   - Цветы.
   - Скажем так, здесь я не ожидал их увидеть.
   - Так бывает всегда, когда среди жизни появляется что-то новое и необычное. Тот живой. Он дышит, кормит людей, постепенно становится богом, о котором не говорят на Земле с восхищением, не замечают до тех пор, пока всё хорошо, но без него останутся на краю голода. Какое преступление в том, чтобы осквернить бога полного жизни маленьким символом смерти? Маки - цветы смерти, ты знал?.. А ещё символ сна, забвения и обманчивости. Красный цвет не идёт постоянству, красный - больше чем жизнь; он требует страсти, движения, поступка, а не покоя. Нигде на спутнике я не нашла настоящего красного, всё здесь только синее и золотое.
   Диана смотрела на Итона в поисках понимания, однако в голове Маэстро крутилась лишь одна мысль: 'Боже мой! Если бы я прожил на Тоте два года, быть может со мной произошло тоже самое? Я бы также сошёл с ума и начал цепляться за мир, который выдумал сам. Лучше вернуться на Землю, погрузиться в учёбу, гонки, работу и ни о чём больше не думать. Сомнения больной Земли в разы здоровее, чем мысли ожившего Тота'.
   - Ты голоден? - внезапно спросила Диана. Он заметил, что глаза девушки больше не обращены на него. Диана смотрела, как в конце белой дороги поднимается пыль - ехал грайвер.
   - Иохим возвращается, - сообщила она. - Время обеда, дед закончил работу... Ты к нам присоединишься?
   Маэстро не стал отказываться. Конкретной цели визита у него в общем-то не было. Ему просто хотелось взглянуть на ещё одно лицо Тота, которое странным образом не вписывалось в ряд обычных поступков и планов на спутнике. Наткнувшись на суждения Дианы как на огни подрезавшего его грайва, Итон решил узнать о ней больше, понять, как вообще занесло эту девушку на обочину общего уважения. Среди правильных идей деда, Саши и Златы Собатской, только слова Дианы Калугиной вызывали у него сомнения и вопросы.
   - Что же, посмотрим, едят ли фермеры Тота один только хлеб.
   ***
   - Девяносто четыре балла... Девяносто четыре балла - это немного... - качая маленькой, словно высушенной головой, сказал восьмидесятилетний старик. Вместе с Иохимом они сели за стол, Диана расставила блюда с импортируемой на Тот ветчиной, толчёным картофелем и грибами. Никакого хлеба Маэстро среди еды не заметил.
   Иохим выглядел почти одряхлевшим с возрастом человеком. Он с трудом вышел из грайва, приставным шагом поднялся на крыльцо, и не замечал Итона до тех пор, пока Диана не представила ему своего гостя с Земли. Безмолвно кивнув, старик вошёл в дом и сел за стол в маленькой кухне.
   В тарелке перед ним лежало картофельное пюре моментального приготовления. Иохим время от времени приглаживал кустистые брови на понуром лице и невнятно бормотал о делах. Диана села рядом с Маэстро, чутко следя, чтобы у всех в стаканах хватало чистой воды. Разговор сразу зашёл об учёбе. Итон всё чаще отговаривался этой темой от всех, кому она странным образом была интересна.
   - Девяносто четыре балла это немного, молодой человек, - проскрипел Иохим дряблым голосом. - Но всё ерунда... всё приложится. Я рад, что ты решил остаться с Дианой.
   - Я здесь ненадолго, - улыбнулся Маэстро, бросив непонимающий взгляд на Калугину. Диана резко перемешивала вилкой еду, как будто хотела закопать весь начавшийся разговор в картофельной массе.
   - Неудавшаяся жизнь на Земле многих привела на Тот в поисках счастья, - Иохим продолжал говорить о своём, словно не замечая ответа Итона. - Но на спутнике остались лишь те, кто сумел изменить себя, приспособился к нашей жизни. Здесь нет места спешке, суете, обману и недоверию... Впрочем, и обиды забывают не скоро: соседи живут на большом удалении друг от друга. Даже если решил извиниться, пока едешь - сто раз передумаешь. Да-а...
   Старик коснулся бровей, словно те мешали ему хорошо видеть окружающих, хотя взгляд подслеповатых глаз Иохима был просто вечно опущен.
   - Я рад, что ты решил остаться с Дианой... Без мужчины ей будет трудно справиться с фермой.
   Итон нахмурился, но не стал возражать. Диана с растущим негодованием смотрела на деда, который продолжал рассуждать по своему разумению.
   - Наши поля не хуже, чем у Симеона, мой мальчик. Площади те же, вот только с обработкой беда. Комбайны выходят из строя, программное обеспечение устарело, механические поломки случаются чаще... Но не пугайся работы. Потребуется совсем не так много времени, чтобы разобраться в делах. Всё получится.
   - Признаться, у меня скорее получится справиться с поломкой спорт-грайва, - попытался отшутиться Маэстро.
   - Дедушка, он не останется... - холодно процедила Диана, сжимая вилку в руке.
   - На южных участках надо обработать пшеницу: урожай губят вредители. Кто просил завозить их на Тот? Кому это пришло в голову на Земле?.. Диана расскажет, какие средства лучше использовать, хотя она мало понимает в делах, не хочет ни в чём разбираться. Я ей объяснял, но если меня вдруг не станет... надеюсь, она хоть что-то запомнила.
   - Дедушка!.. - звенящим от напряжения голосом попыталась остановить его внучка. Иохим кивал, будто с ней соглашался, но продолжал говорить о своём.
   - Береги её, мальчик. У неё никого не осталось, кроме меня. Родители... да, трагедия. Ты наверное слышал? Пока у вас есть земля, пока вы сдаёте зерно, она сможет жить здесь на Тоте. Это хорошая жизнь, чтобы не думалось. Здесь наш дом. Главное - любите друг друга, помогайте себе, будьте вместе и всё приложится...
   - Дедушка, он не останется!!! - Диана вскочила, так что на столе зазвенела посуда.
   - Не останется?.. - только сейчас старик обратил внимание на внучку. Блёклые глаза Иохима смотрели ясно, челюсть дрогнула, а взгляд увлажнился.
   - Извините... - сглотнул он. - Извините, я плохо слышу... Не останется? Ох, я не подумал... Вернее, подумал, но о своём...
   Он неловко поднялся со стула, заковылял куда-то в глубину дома, бормоча на ходу: 'Не останется... не хочет... как же ферма?.. Не останется...'.
   Итон почувствовал себя отвратительно, смущённо и абсолютно разбито. Встав со стула, он торопливо простился.
   - Думаю, мне пора. Извини, что ухожу очень быстро.
   Диана рассеянно оглянулась, словно хотела что-то сказать, но Итон решительно направился к двери. По пути с крыльца к грайву он снова и снова корил себя, что вообще решился приехать. После новой встречи с Калугиной на душе стало гадко. В голове метались обрывки мыслей об Анке, разбитой машине, незаконченной гонке. Итона душило чувство неловкости, злости, досады.
   ...Впервые захотелось оказаться в полях, где нет сомнений, неудобных бесед, нет обветшавшего дома среди алых маков и нет обиженных глаз старика... В полях, где вздымается размеренное дыхание Тота - правильное и живое, лишённое неоднозначности; где нет места ошибкам, заблуждениям и неправильным судьбам.
   - Итон, подожди! - окликнула Диана с крыльца. Маэстро замер возле низко зависшего над землёй грайва.
   - Я должна извиниться... - поспешила она подойти. - Я совсем не умею принимать гостей. Почему-то решила, будто получится быть хорошей хозяйкой с тобой... Сама не знаю. Мне неудобно и стыдно. Я прошу прощения за деда.
   - Лучше бы за себя прощения попросила! - Итон говорил грубо, злость так и рвалась из груди. - Дед измучался на работе, ему восемьдесят лет, он не сегодня-завтра умрёт, а ты живёшь на готовом! Что случится с тобой, когда Иохима не станет? Почему ты совершенно не думаешь о своём будущем? Ты даже не пытаешься чем-то помочь старику, только крутишь педали велосипеда, сажаешь цветы и думаешь о своём, пока он пытается спасти ферму. Он ведь не для себя это делает, а чтобы поддержать ТВОЁ будущее! Ты закрыла глаза на реальность и зажмурившись бежишь к пропасти. У тебя ничего не останется без Иохима!
   Диана сжала руки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Губы сложились в тонкую линию. Она слушала молча, серые глаза буквально вцепились в Маэстро.
   - Когда я ехал сюда, я хотел увидеть причину, - Итон с раздражением взъерошил себе нагретые солнцем волосы. - Объяснение, оправдание, ложь наконец! Когда я услышал, как отзываются о тебе мои родные, подумал, что они по какой-то причине обижены на тебя, лгут напрасно. Но каждое слово о твоём бесполезном существовании подтвердилось. В тебе и вокруг тебя пустота!
   - Это не моя жизнь... - ответила девушка, отведя взгляд. - Жизнь на Тоте не для меня. Я не хочу её, даже если ничего больше не остаётся. Я не хочу так жить...
   - Но если выбора больше нет, значит надо так жить! - возмущённо воскликнул Маэстро.
   Диана вскинула на него ненавидящие глаза.
   - Но ты... Зачем ты приехал ко мне? Зачем?! У тебя есть учёба, обратный билет на Землю, дела, гонки, родные... и девушка, наверняка, тоже есть. Зачем же ты захотел снова увидеть меня? Наслушался сплетен? Хотел убедиться, что в мире действительно существуют бесполезные желания и поступки? Хотел почувствовать себя выше?
   - Я сомневался... - честно признался ей Итон. - Симеон, Александр, Злата Собатская - они все не такие, как ты. Они озабочены повседневными делами, они мечтают о простом счастье, о будущей жизни. Мне понятны их желания: мечты фермеров немногим отличаются от стремлений людей на Земле. Все хотят добиться хорошего положения и богатства. Но ты... тебя я совершенно не понимаю! Ты как будто замерла на обочине, добровольно выключив двигатель грайва, пока остальные стремятся к финишной линии. Желание бороться, занять хорошее место и выиграть в состязании имя которому - жизнь, в тебе совершенно угасло!
   - Вероятно, я испорченный человек, - чуть слышно проговорила Диана. Её бирюзовое платье в наступающих сумерках выглядело как насыщенно-голубое. - Наверное, для меня есть какой-нибудь хороший диагноз. Очень просто и так важно поставить диагноз всему, чего не понимаешь. Даже простое слово 'дура' наверняка подойдёт... Ты никогда не думал о том, что миром правит человеческий страх? Смех - это всего лишь рефлекторная реакция мозга на необычные вещи, которые человек не может осознать или считает попросту невозможными. В шутках заложены невозможные ситуации, и человек смеётся от страха. Если бы мозг не заставлял нас смеяться при встрече с необъяснимым, мы бы сошли с ума. Любая, даже самая страшная вещь нуждается в оправдании - в чётком диагнозе. Если завтра Тот расколется надвое и все обитатели спутника моментально умрут, на Земле в первую очередь возьмутся за поиск причины. И даже если причины не будет, люди попытаются её отыскать, или хотя бы придумать диагноз, потому что жить в постоянном ужасе - невозможно!.. Но кто-то непременно будет смеяться, придумает шутку про фермеров, излишние урожаи и лопнувший Тот. Не оттого, что шутник аморален, а оттого, что это ещё один способ защитить свой человеческий разум от наступающего безумия.
   Итон поймал на себе взгляд Дианы полный ожидания и уверенности, что он единственный, кто способен понять. Неизвестно, почему она ждала от него этого самого понимания. Только потому, что Маэстро приезжий и, по большому счёту, чужой среди фермеров? Ей хотелось найти между ними хоть что-нибудь общее, тогда как Итон не видел никакой связи. Да и стоило ли вообще связываться?..
   - Скажи, мне нужен диагноз, чтобы стать понятой среди людей? Чтобы они перестали бояться моих поступков и слов? - спросила Калугина. - Ты ведь приехал сюда, чтобы найти в моём доме законы, по которым я существую. Невозможно жить в постоянном страхе от осознания того, будто чего-то не понимаешь.
   - Ты не такая уж страшная, чтобы я искал повод тебя оправдать, - Итон окинул взглядом её фигуру и чёрные косы, и сам невольно ухмыльнулся от такого странного предположения.
   - Смеёшься?.. - бесцветным голосом осведомилась она.
   ***
   Следующие несколько дней Итон старался не думать о Калугиных, и посвятил учёбе всё свободное время. Жизнь потекла по спокойному руслу; подобно касанию ветром пшеничных колосьев, она устремилась к обыденности. Итон вставал вместе со всеми, завтракал, слушал неспешные разговоры деда, двоюродного брата и дяди. Затем старшие мужчины уезжали в поля, а возвращались только к обеду - не слишком уставшие, но довольные программированием комбайнов. Скоро должна была начаться жатва, разговоры завязывались большей частью вокруг нового урожая. Иногда Симеон интересовался, как продвигается учёба внука. Итон обещал, что в конце августа наберёт недостающие баллы на пересдаче. Дед с молчаливым сомнением кивал, досадуя, что Маэстро не принял его предложения остаться. Но внук и не собирался соглашаться на такой вариант. У Симеона был Александр - надежда и опора в делах, чьё будущее связано с Златой Собатской. Затянутая в дымный саван Земля с каждым днём становилась для Итона ближе.
   Его почему-то не удивляло равнодушие Анки, что ни разу не позвонила по видеосвязи, хотя сигнал между Эдемом и Тотом проходил без задержек.
   Неожиданное событие, которое выглядело немного странным для размеренной жизни на ферме, произошло через неделю после встречи с Дианой. Смутное чувство незаконченного дела, заставило Итона проснуться посреди ночи. Снизу доносились голоса - на первом этаже дома о чём-то спорили. Итон поднялся с постели и, стараясь не скрипеть половицами, босиком прокрался на лестницу. Голоса обрели чёткость, теперь стало ясно, что спорили Симеон с Александром.
   -...отдельно, - твёрдо закончил дед. - Дом перейдёт к Виктору, а твоя Злата слишком много воли почувствовала, раз решила условия ставить. Она здесь никто: для меня никто, для тебя никто, и для всей нашей семьи - соседская дочка!
   - Это мне она никто? - взвился Саша. - Да мы только из-за тебя до сих пор не женаты! Из-за твоего стариковского норова! Из-за твоих бесконечных условий от тебя даже дочь на Землю сбежала; за проходимца приезжего уцепилась, только бы подальше отсюда! С тобой люди жить не хотят, тяжёлый ты человек!
   - В чём я неправ? - сдерживая негодование, вопрошал Симеон. - В чём неправ?! Земли под строительство не выделяют, семьи уплотняются, молодые отдельно от родителей не живут, а наследование земли под сдачу зерна ещё не отменяли. На Тоте каждый сантиметр, каждая пядь полей предназначена для пшеницы, а не до строительства ферм... Не хочет со мной жить твоя Злата? Тогда пусть катится к дьяволу! Собатским я внука в работники не отдам!.. После Виктора к тебе всё перейдёт: все наделы, вся ферма, а от Собатских ничего не получишь. В этом союзе нам пользы не будет. Знаю.
   - Как же ты привык мерять всех своей выгодой! С какой стороны судишь нас? Неужели в стариках отмирают все чувства, и они не могут поддаться неправильному, но желанному? Я хочу построить свой дом, построить свою жизнь вместе с Златой, а не идти за тобой к твоим же победам и поражениям. Должно быть в жизни что-то своё, что-то особенное, а не только поступки, которые пережили другие, совершили другие, и другие унесут с собой в памяти!
   - Зерно прорастает и становится колосом в поле, где высятся другие колосья. Пока ты зерно - можешь желать, чего вздумается. Но чем твёрже стебель, тем больше цени, что стал колосом, а не сорняком... - произнёс дед. - Хочешь жить со Златой отдельно? Тогда сделай то, о чём я просил. Соглашайся и будет тебе место для дома... Да и не только дом будет, а наделы, поля, которые вместе с нашими объединятся. Свою жизнь человек вершит сам. Знаю.
   В доме воцарилась такая прочная тишина, что казалось все звуки внешнего мира притаились за окнами. В такие минуты приходят решения, о которых можно жалеть до конца жизни, или до конца жизни наслаждаться победой. Такая тишина принадлежит только людям, и если в жизни человека хотя бы раз случались минуты важных решений - значит он существовал не напрасно.
   - А что будет дальше? - спросил Саша. Итон понял, что брат для себя уже всё решил.
   - Компенсационные выплаты. На жизнь им хватит. Ну, а дальше - Земля. Всё что с ними произойдёт там, нас уже не касается. Виктор тебе с делом поможет, а они найдут себе место, - с облегчением заключил дед. - Тот очень молод и существует для единственной цели - кормить людей на изначальной планете. Ему не понятны странности человека. Тот дарит свободу любому, кто коснулся полей. Спутник хочет быть правильным со своими создателями... Только старая, истерзанная нами Земля способна понять и поглотить всех, кого породила. Она видела тысячи поколений людей и знает о всех возможных поворотах человеческих мыслей. Место чужаков там, на Земле, сам Тот изгоняет ненужных. Мы только поможем ему стать более правильным, а в этом нет зла. Знаю.
   ***
   - Что за отношения у тебя с Дианой? - спросил дед у Итона на следующее утро за завтраком. Беседа за столом текла вяло, размеренно - как и всегда. Мужчины обсуждали планы на день, разделяли работу. Нескольким комбайнам требовался осмотр, наступал сезон жатвы. Виктор с сыном собирались заняться подготовкой техники на отдалённых участках, а Симеону предстояла поездка к складам космопорта, чтобы доставить на ферму привозное оборудование и еду.
   Их беседы с Дианой сложно было назвать дружеским трёпом, к которому Итон привык на Земле. Он не уважал её и не любил, не испытывал ровным счётом никаких чувств, кроме уязвлённого непониманием интереса. Итон ощущал себя человеком, впервые увидевшим некое существо, которое добровольно ползёт в выжженную солнцем пустыню, когда другие предпочитают жить у воды - вероятно, просто сумасшедшее существо.
   - Ты человек новый, и мне интересно знать, что ты думаешь о Калугиной? - продолжал Симеон. Итон заметил, что глаза всей семьи обращены на него. Саша и Виктор, наблюдая за реакцией родственника даже забыли о пище.
   - Мне кажется, у неё с головой не всё в порядке, - Итон не смог выразить однозначного мнения о Диане, произнеся то, что от него скорее всего и хотели услышать. Это произвело должный эффект: лица мужчин понемногу оттаяли.
   - Верно... Каждый из нас за два года вдосталь её наслушался. С девочкой случилась беда, - сказал Симеон - Смерть родителей сильно на неё повлияла, выбила из колеи. Ей бы взяться за ум, начать помогать Иохиму, а она вместо этого... ну ты видел. Законы Тота просты: фермер живёт на спутнике, пока справляется со сдачей зерна и содержит свой дом в порядке. Из-за слабости Иохима и безразличия внучки, Калугины оказались на краю пропасти. Если девчонка не взглянет правде в лицо, то лишится всего и будет выслана обратно на Землю... Что её ждёт? Приют до совершеннолетия, а после работа, где платят гроши - не за дело, а за неумение. Голод, бедность и улица... Иохим ничем не сможет помочь на Земле: он болен и стар, давно отвык носить дыхательную маску. Среди смога планеты он долго не проживёт. Знаю.
   От слов Симеона внутри Маэстро вспыхнуло чувство негодования. Он не хотел, чтобы предсказанное дедом сбылось, но понимал, что скорее всего так и будет. Фермер, неспособный накормить Землю, должен был вернуться обратно на увядающую планету. Его место займёт другой, кто сможет посвятить свою жизнь только пшеничным полям.
   - Никто из нас не желает, чтобы всё кончилось плохо, - проникновенно глядя на внука, продолжал Симеон. - Нужно вытащить девчонку из ступора, расшевелить, заставить вспомнить о себе и о делах Иохима. Пока голова у неё забита лишними мыслями, реальная жизнь катится под откос. Через два дня нужно сдавать зерно, а нынешний урожай Иохим может и не собрать. Ты должен уговорить Диану заняться делами.
   - Почему именно я? - Итон чувствовал себя неуютно под выжидающим взглядом деда.
   - С тобой она проводила время, ты ей интересен... Как новый человек, ты мог бы рассказать ей о правильной стороне жизни, а я подскажу где лучше начать разговор.
   Симеон взял лежавший на столе планшет. После нескольких касаний пальцев, на экране возник план полей Тота. Жёлтые квадраты обозначали наделы, а фермы были отмечены красными точками. Выбрав один из квадратов, Симеон поставил на нём зелёный маркер.
   - Вот здесь.
   - Но там ничего нет. Вы предлагаете отвезти её в поле? - не понял Итон.
   - Там есть кое-что, только на карте не видно, - настаивал Симеон. - Отвези туда Диану и поговори с ней о будущем. Ты должен убедить её начать ухаживать за наделом, иначе Калугины потеряют пшеницу вместе с правом проживания на Тоте.
   - Почему же вы думайте, что она меня станет слушать? Её волнуют только собственные миры в голове, а не реальность, - Маэстро испытал раздражение, понимая, какой груз на него пытаются возложить.
   - Потому что ты её последний шанс, Итон, - серьёзно произнёс дед. - Не справишься - погубишь не только жизнь одного человека, но и судьбу целой семьи.
   Интерес к странной девушке обернулся для Маэстро ещё одним выбором - новым сомнением. На мгновение у него мелькнула слабая мысль, что лучше бы он не заговаривал с Дианой Калугиной, лучше бы она оказалась появившимся из жаркого марева Тота призраком, ошибкой, лишней блажью, глупой идеей, которой не стоит отдавать время, - его время - ещё не предопределённое, ещё неизвестное, не состоявшееся будущее.
   - Когда я должен ехать? - спросил он, сняв со спинки стула обшитую эмблемами куртку.
   - Сегодня, - Симеон отдал внуку планшет. - Ты должен поговорить с ней сегодня вечером. Каждый час на счету, через два дня время жатвы. Но будь терпелив, некоторым людям не хватает только понимания и волевого толчка, чтобы наконец-то включиться.
   ***
   - Никого нет, - понял Итон, войдя в дом Калугиных. Здесь всё было как раньше: старая, антикварная мебель, полутёмные окна, застоявшийся воздух. Мерно стучали часы, отсчитывая минуты проведённые домом среди одиночества. На буфете в хрустальной вазе стоял букет маков, рядом лежали перчатки, садовые ножницы и несколько листов бумаги с карандашными рисунками. На одном Итон узнал себя - в пшеничном поле, возле грайва. На другом рисунке был изображён цветок в закатном солнечном свете. Взглянув в окно, Итон понял, что это был не цветок, а Земля. Планета затянутая пеленой дыма выглядела через атмосферу спутника как хризантема с золотистыми лепестками.
   Словно чуткий родитель, Земля наблюдала за Тотом, оценивая его, возлагая надежды. Тот старался не обмануть ожиданий: кормил своего создателя, используя каждый сантиметр засеянной площади. Но за недели проведённые на сельскохозяйственном спутнике, Итону стало казаться, будто у Тота появилось собственное осознание, первая самостоятельная взрослая мысль о том, что он НЕ часть Земли, а отдельное существо, которое дежурит у постели умирающей матери, продлевая последние часы её жизни. И когда роковой день настанет, Тот окажется одним из сорока уцелевших детей, которые начнут свою собственную судьбу, вращаясь вокруг вытравленного ядовитой химией камня, вспоминая, каким было детство...
   Итон не мог знать маршрута прогулок Дианы. Найти человека, который уходит куда глаза глядят - возможно, только если самому внимательно присмотреться. Выйдя из дома к перекрёстку дорог, Итон обнаружил в пыли незанесенный ветром след велосипедных колёс. Забравшись в кокпит грайва, Маэстро помчался по следу на минимальной скорости не мешавшей обзору. Вокруг Итона вновь сомкнулись поля. Небесный купол начинал окрашиваться в багряные оттенки заката. Близилась ночь.
   В стремительно наступающих сумерках пейзаж потемнел, воздух сгустился и укутал пшеницу бело-золотистым туманом. Впереди мелькнуло бирюзовое платье и светлая шляпа. Итон поставил рукоятку газа в нейтральное положение, и грайв мягко пошёл по инерции, уравнивая скорость с велосипедом Дианы.
   - Здравствуй... - проронила девушка, продолжая крутить педали. Маэстро смотрел на неё через полуопущенный пластик бокового окна. Лицо Дианы не выражало эмоций, она думала о своём.
   - Через двое суток начнётся жатва, - напомнил Итон.
   - Я знаю.
   - Через неделю вам придётся сдавать урожай.
   - Я знаю, - повторила Калугина, налегая на педали скрипучего велосипеда.
   - Иохим справится?
   - Возможно...
   - Тебя не пугает потеря дома?
   Подняв золотистое облачко пыли, Диана резко затормозила. Итон немедленно остановил грайв.
   - А ты? Думаешь, твоя размеренная жизнь будет вечной? Учёба, работа, семья, близкие и любовь? Боюсь тебя разочаровать: ни у кого нет правильной, размеренной жизни. Всё разбивается в одно мгновение, когда в привычный порядок вторгаются перемены, к которым ты не готов. Всё что происходит на Тоте - логично. Я наблюдаю за этим, но не стремлюсь изменить.
   - Это позиция труса, - заметил Итон. Всё, что говорила Диана с трудом находило внутри него отклик. - Если бы человечество пасовало перед трудностями и следовало по течению, то ничего бы не достигло и не построило; так бы и вымерло у себя на планете, не создав ни одного спутника! Я тоже не собираюсь сдаваться. Во время гонок случилась авария, моя машина разбита, стоит в гараже на Земле, но я вернусь, починю её и достигну победы - иначе и быть не может. Так почему ты забросила свою жизнь и не желаешь бороться как положено людям?
   - Неверно поставлен вопрос. Не 'почему?', а 'зачем?'. Правильно было бы взяться за ферму, ухватиться за Тот, как за единственный шанс... Но это не моя жизнь, Итон. Это путь Симеона и Иохима, это судьба твоего брата и Златы Собатской... Ты не думаешь, будто всё, что они считают правильным, нужным и истинно верным, на самом деле лишь пустота? Зерно помогает людям выжить, но поколения сменяются поколениями, хлеборобов не помнят. В человеческой памяти остаются лишь те, кто не похож на других, кто оставил после себя что-то значимое. Человек существует не ради самого существования, и не для того, чтобы дать продолжение рода, а чтобы остаться в памяти; либо само его существование - бессмысленно, даже после появления детей. Жизнь единственна и не заканчивается на рождении дочери... или сына. Человек должен остаться в воспоминаниях, мы боимся забвения, боимся, что ляжем в кормящую новые поколения землю бесславно. И в этом цель жизни? Что такое зерно для пропитания, если сама жизнь человека пуста?..
   - Пуста? Не глупи! - оборвал её Итон. - У тебя за плечами семнадцать лет, ты получила образование, будущее в твоих руках! Прошлого не исправишь, родителей не вернёшь, но это и есть настоящая жизнь! Она происходит в этот самый момент, в эту секунду, и другой не дано. Сколько не беги от настоящего, оно тебя непременно настигнет. Так не отгораживайся от реальности пустыми словами и мыслями, живи как человек!
   - Стать колосом в поле, знаю... - Диана обратила взгляд к горизонту, словно пытаясь найти в очертаниях далёкой Земли подходящий ответ. - Почему-то мне кажется, что если я стану думать, как фермеры Тота, я потеряю себя окончательно. Я не жажду особенности, не стремлюсь говорить странные вещи ради ощущения собственной странности. Я просто... - она сглотнула вставшие в горле слёзы. - Я просто не понимаю почему люди согласны на жизнь такой, какой её сделали. Почему каждый раз они идут по одной и той же дороге ошибок, бессмысленных дел и повторяющихся судеб? Я не хочу прожить чужую судьбу, Итон! Хотя бы ты пойми это...
   - Тогда борись за свою судьбу! - резким нажатием кнопки, Маэстро открыл дверь кокпита для пассажиров. - Садись, я отвезу тебя кое-куда...
   - Зачем?..
   - Так надо, забирайся в кабину!
   - Я собиралась домой. Иохим скоро вернётся, - Диана с беспокойством оглянулась на дорогу ведущую к ферме.
   - Мы успеем. Это недалеко, - пообещал девушке Итон.
   - Тогда отвези меня на велосипеде.
   - Зачем? - удивился Маэстро. Он справедливо считал, что на грайве они домчатся в мгновение ока.
   - А почему нет?
   ***
   - Ты когда-нибудь слышал выражение: 'Пустить корни на все три метра'? Оно весьма популярно на Тоте...
   - Слышал, - Итон напрягал ноги на непривычных педалях. Удерживать равновесие было несложно. На модели узкопрофильных грайвов такое умение требовалось постоянно, но медленная скорость велосипеда не нравилась. Диана устроилась сзади, обхватив талию Маэстро руками и прижавшись щекой к его спине.
   - 'Пустить корни на все три метра', - означает так прочно освоить участок, чтобы семью никогда не выселили с Тота; означает стабильность и будущее на спутнике, - проговорила она. - Но смысл не в этом. Ты знаешь, что Тот - это полый металлический шар со множеством труб и витапланетарных механизмов внутри? Внешний плодородный слой - всего лишь три метра почвы. Если начнёшь копать глубже, наткнёшься на металлическую обшивку... Только три метра земли смешанной с переработанным мусором, на котором можно что-то выращивать... Мусор спасающий жизни - я даже не могу сказать, насколько это уродливо или прекрасно.
   - Формировать поверхность спутников из переработанных отходов - практично и без сомнения полезно, - высказал своё мнение Итон. Время от времени он извлекал из кармана куртки планшет, чтобы свериться с картой.
   - Ты думаешь? - Диана слегка приподняла голову от нагретого тела Маэстро. - Как часто ты смотришь на звёзды?
   Итон невольно перевёл взгляд с планшета на небо. По тёмному бархатному полотну рассыпались искры созвездий. На Тоте они сверкали гораздо ярче, чем на задымлённой Земле. Почему же он раньше не замечал такой красоты после приезда на спутник?
   - Люди сравнивающие космос с чем-то загадочным и необъятным, имеют очень скудное воображение, - продолжала Диана. - Романтика космоса давно умерла, мы стали относиться к нему обыденно и практично: подсчитываем космические расстояния и измеряем вселенную своей выгодой... Я не понимаю тех, кто называет себя 'романтиками' космоса. Скорее всего, они более чем приземлённые люди - неспособные найти собственное вдохновение и хватающиеся за космос, как за готовый таинственный образ... Гораздо большего понимания достойны те, кто строит спутники из отходов, меркантилен или вовсе равнодушен к вселенной.
   - Но ведь раньше человек ничего не знал об океане, считая, что в глубинах обитают невиданные чудовища и мифические города, - обернулся к ней Итон. - Исследовав океанское дно, мы убедились в обратном. Но разве среди нас не осталось тех, кто живёт романтикой об океане и продолжает верить в него, как в нечто одушевлённое?
   - А океан способен понять людей и их мусор? - помедлив, спросила Диана.
   - Наверное нет... Но ведь океан всё-таки неживое создание.
   Она замолчала, оглядывая глубину окружавших пшеничных полей. На сотни километров вокруг больше не было ни одного человека. Даже земной шар замерший над горизонтом казался им ближе, чем собственный дом.
   - Люди так боятся не понять космос, а мне вот страшно, что космос людей не поймёт...
   - Тогда кто же нас вообще способен понять? - проворчал Итон, пытаясь разогнать велосипед хоть немного быстрее.
   ***
   До указанного на планшете места они добрались, когда солнце почти зашло. Чем ближе Итон подъезжал к отметке на карте, тем мрачнее и молчаливее становилась Диана. За пару километров до цели она неожиданно сообщила.
   - Я знаю, куда ты меня везёшь...
   Маэстро ничего не ответил, потому что сам был не в курсе, что за место выбрал Симеон для их будущего разговора.
   На фоне багровеющего горизонта проступили очертания ветвистого силуэта. Над морем пшеничных колосьев возвышалось стройное дерево. Маэстро понял, что видит перед собой вытянутые вверх ветви тополя. От удивления он остановился. Это было первое дерево, встреченное на спутнике.
   Диана легко соскочила с багажника, быстрым шагом направившись к тополю.
   - Диана, постой! - окликнул Маэстро. Он бросил велосипед на дороге и поспешил вслед за ней. Налетевший ветер попытался сорвать с девушки шляпу, но Диана придержала её рукой. Достигнув дерева, она чем-то энергично занялась в тени тополиных ветвей. Подбежав ближе, Итон увидел, что она с остервенением вытаптывает и рвёт пшеницу, освобождая пространство для единственного дерева Тота.
   - Что ты делаешь? - Итон старался говорить спокойно, как будто наблюдал за обыденным, ничем непримечательным делом.
   Оторвавшись от своего разрушительного занятия, Диана обернулась к нему. В её руке был зажат вырванный пучок колосьев.
   - Тебе не кажется, что каждый сантиметр вокруг тебя занят чужой жизнью? Она наползает, душит единственное, что ты можешь считать только своим. За два года проведённых мною на спутнике, здесь стало в два раза меньше дорог. Люди на Земле хотят есть, и я стараюсь успеть проехать по дорогам Тота, пока они не исчезли. Дороги дарят мне ощущение жизни. Мне кажется, что по ним я смогу добраться к чему-то новому... Людской голод душит мечты.
   Отбросив пшеницу, она уселась у корней дерева и закрыла руками лицо. Итон не понимал, плачет она или просто не хочет, чтобы он сейчас видел её глаза. В эту минуту не следовало оставлять её в одиночестве. Что-то действительно происходило, как и предрекал Симеон. Итон молча опустился на землю, вертя в пальцах растерзанный колосок.
   - Скажи, зачем ты постоянно ищешь встречи со мной? - резко спросила она. - Телесная близость? Я привлекаю тебя? Ты хочешь со мной что-то сделать?
   Колосок в пальцах Итона замер. Маэстро никогда не думал о возможной связи с этой странной, задающей неудобные вопросы девчонкой. Диана не манила его, подобно Анке. В Анке была притягательность, изысканность, возбуждающая красота. Всего этого он не замечал в девушке с Тота.
   - Этого не будет... - Диана натянула подол бирюзового платья на сведённые вместе колени. - Если ты хотел только физической близости, если возишься со мной ради этого, то можешь убираться отсюда.
   Итон почувствовал себя обвинённым в преступлений, которого не совершал; даже более: о котором не думал. Возле тополя Диана воспринимала слова и людей очень остро. Обычное состояние заторможенного покоя слетело с неё, сменившись недовольством, злостью, а значит - чем-то живым, присущим нормальным людям.
   - Это место для тебя действительно многое значит, - заметил он.
   - Это мой дом... Когда-то здесь был мой настоящий дом. Его построили мои родители, а в день моего появления на свет посадили единственное на Тоте дерево. Сколько скандалов и волокиты им пришлось перенести, чтобы посадить на спутнике никому ненужное дерево. Удивительно, что его до сих пор не срубили, ведь от нашего дома не осталось следа. Теперь здесь пшеничное поле...
   Диана прервалась, чтобы украдкой вытереть слёзы.
   - Мать и отец сгорели, когда хотели прилететь ко мне с Тота на Землю. В пансионе, где я училась, произошли неприятности... по моей вине. Программа этой частной школы исключительно строгая, и создавалась для воспитания хороших манер, а также чуткости в девушках. Мои высказывания настолько не понравились классной руководительнице, что она потребовала присутствия родителей с Тота. Это из-за меня они сгорели заживо, когда летели разбираться с моими проблемами...
   - Ты в этом не виновата. Это не твоя вина, - озвучил Итон очевидную истину. - Произошёл несчастный случай: планка изоляции оторвалась от обшивки шаттла. Ты ничем не могла помочь или навредить матери и отцу. Не нужно брать вину на себя из-за случайности.
   - Я знаю, - неожиданно согласилась Диана. - Об этом мне говорили все учителя, и те немногие девочки в пансионе, которые со мной общались. Даже классная руководительница успокаивала именно такими словами, вероятно, чувствуя часть вины за собой. 'Это не моя вина, это не их вина', - так я говорила, даже когда меня исключили из пансиона. Иохим не смог оплатить дальнейшее обучение. 'Это не моя вина, это не их вина', - твердила я себе по дороге в космопорт, пока мне не встретился молодой пёс, поднявший искалеченную морду от сточной канавы, а в зале ожидания прилётов я не увидела беременную женщину с маленьким сыном... Это разрушило несокрушимость сказанных мне оправданий.
   - Как такое способно повлиять на причины? - ещё больше удивился Маэстро. - Мы встречаем подобные вещи на каждом шагу. Зачем же сводить их воедино?
   Некоторое время Диана молчала, словно решая: продолжать ли разговор дальше или не пытаться объяснить Итону, как сильно для неё перемешались реальность и мысли? Порыв вечернего ветра зашипел в листве тополя, будто подсказывая ей нужный ответ.
   - Скажи, что общего между молодым псом без глаза, лакающим воду из сточной канавы - искалеченного, обречённого умереть этой зимой, и беременной женщиной? - не дожидаясь ответа, она торопливо продолжила. - Каждый из них в своём мире, у каждого из них своё будущее, они живут своими надеждами, но они существуют в одном состоянии реальности. Миры заключённые внутри нас - это единственное ценное настоящее, что следует оберегать. Всё остальное закрыто изменениями, проблемами и оправданиями. Наше 'Я' переворачивается среди дел повседневности: мы теряемся, тупеем, размышляем о жизни, как о чём-то практичном, раздражающем, но необходимом; ищем счастья в собственной глупости, в отрешённости, называя безумцами тех, кто сумел поставить 'Я' на ноги и смог его разглядеть.
   - Это ты и называешь 'не своей жизнью'? - нахмурился Итон. - Счастье, искусственно созданное на дороге среди пшеничных полей? Мысли, разговоры и маки на месте выкорчеванной пшеницы? Беззаботность за счёт Иохима?.. Ты просто боишься реальности, боишься своей человеческой жизни!
   - Мой дом, мой путь, мои мысли - единственное, что меня оживляет. И да, я боюсь, - согласилась Диана, переведя взгляд серых глаз на Маэстро. - Реальная жизнь ударила меня очень сильно, показала, что я только причина. Рождённые зря - так называют людей, которые появились на свет только чтобы промелькнуть на картине, стать деталью события, затухающей нотой значительного финала.
   - Знаешь, а ведь на Тоте хватает людей, кроме тебя, - хмыкнул Итон. - Хотя их немного, и живут они друг от друга за сто километров... Мне кажется, тебе просто нравится считать себя особенной: забить себе голову и не думать о будущем, решив, что в этом есть смысл. Так вот - смысла нет. Будущее очень скоро настигнет тебя, и придётся принимать непростые решения. Просто знай, что неправильные мысли приводят к неверным поступкам.
   Выслушав это, Диана ему улыбнулась. Глядя на носки своих туфель, она проговорила.
   - Человек никогда не будет одинок по-настоящему, если останется совершенно один. Если он совершенно один, ему незачем надеяться на встречу с другими. По-настоящему одиноким он может быть только когда рядом безразличные люди... Сто километров - путь гораздо более близкий, чем человеческое понимание... Ведь даже ты не любишь меня. Верно, Итон?
   Диана подняла глаза на Маэстро, ожидая от него отрицания, может даже мечтая, чтобы он её переубедил. Но он не мог признаться в том, чего не было. Каждый раз, когда речь заходила о чувствах, перед глазами Маэстро стояла Анка. К странной девушке с Тота он испытывал не любовь, а скорее патологический интерес. А ещё сострадание, как к лишившемуся ног человеку, который не сможет без чьей-то поддержки жить самостоятельно, и как бы ни был зол на судьбу, вынужден будет цепляться за помощь других.
   - Верно... мы друг другу никто, - догадалась о невысказанных мыслях Диана. - Не нужно спасать меня из человеческой солидарности. У нормальной личности есть более важные, призывающие к жизни дела: экзамены, поступление в Высшую школу, спорт-грайвы и любимая девушка на Земле. В твоей жизни нет места случайностям, а я - случайность. О таких как я, повстречав на пути, забывают, или стараются поскорее забыть погрузившись в дела. Зачем помнить нечто пустое, дурацкое, не способное себя прокормить, но обречённое выращивать еду для других?
   Постепенно к Итону пришло осознание, что чересчур наивно было рассчитывать изменить Диану одним разговором, пусть и на месте её бывшего дома. И всё же он чувствовал странную тягу к единственному человеку на Тоте живущему не своей жизнью, потому что он сам, пусть и временно, оказался на том же пути. Дела Симеона, планы Саши, замкнутость Виктора были чужды его собственным взглядам. Разница между Итоном и Дианой заключалась лишь в том, что Маэстро вырвется с Тота обратно к гонкам, друзьям и привычным заботам, а Диана останется здесь навсегда. Только ради одной этой причины не стоило бросать попыток вернуть повстречавшейся на дороге девчонке ощущение человеческой жизни.
   Оглянувшись на тополь, Итон сказал.
   - Сомневаюсь, что люди посадившие единственное на Тоте дерево, преодолевшие все препятствия ради воплощения мечты, хотели, чтобы их дочь осталась без будущего. Тебе нужно заняться делом, всё равно каким - учиться, работать, завести семью, воспитывать детей, возделывать поля, найти друзей... Человеку необходимо что-то делать, чтобы вырваться из круга собственных мыслей; что-нибудь, на что можно опереться в беде, в чём можно найти утешение, когда тебя одолевают сомнения. Нельзя оставаться с мыслями наедине, нельзя допускать, чтобы на целой планете не нашлось ничего, что может стать твоим смыслом жизни.
   - Или не нашлось никого... - отвернувшись, прошептала Диана. - Но жизнь не сказка, и принцы не прилетают на шаттлах для спасения сумасшедших принцесс. Прости, что заставила заботиться о себе, Итон. Мне этого не хотелось... Я дала жизни время. Если в ней ничего не изменится, тогда жизнь не справилась. Как много бы ты отдал за шанс, чтобы встретить на пути чудо, чтобы попытаться с ним хотя бы заговорить?
   - Наверное, очень многое... - ответил Маэстро, понимая, что их разговор подходит к концу.
   Диана поднялась, стряхнула с платья пшеничные зёрна и зашагала по протоптанной в поле тропинке. Но пройдя с десяток шагов она неожиданно обернулась.
   - Твои родители тоже не хотят для тебя плохого будущего?
   - Конечно же не хотят, - честно признался Маэстро. - Девяносто четыре балла - это недостаточное достижение, но не для них, а для меня. Жизнь, как и любовь, необходимо возводить по кирпичику. Слишком редко происходят счастливые случаи, которые решают судьбу. Также редко встречается и любовь с первого взгляда. Школа, экзамены, увлечения и работа - всё это человеческая проверка на прочность, такая же важная, как признание в любви, близость и решение остаться с дорогим тебе сердцем.
   - Верно... - задумчиво согласилась Диана. - Родители всегда хотят для нас лучшего, и чтобы поставить нас на ноги, готовы на всё. Только вот цена жертвы иногда оказывается непосильна... Что будет, если твоё завтра, которое ты старательно складываешь по кирпичику, неожиданно рухнет? Что будет, если девяносто четыре балла никогда не превратятся в сто тридцать?
   Эти слова кольнули Итона. Она спрашивала прямо, не сводя с него серых как осеннее небо глаз. В этих глазах отражалось пустынное пшеничное поле и парень, стоявший возле единственного дерева Тота. Что будет, если он не успеет стать личностью и все планы окажутся недостижимой ступенью?
   - Мне придётся выбирать и принимать непростые решения, - понял он. - Расставаться с привычным образом жизни, пожертвовать интересами. Быть может, пойти по пути, которого я совсем не хочу. Но такова жизнь человека: чтобы сохранить её, мы должны делать то, чего никогда не хотели.
   - Будешь давить как Симеон? Тоже захочешь укрепить свою судьбу на все три метра? -улыбнулась Диана.
   - Мой дед не такой плохой человек, - Итон вернул ей улыбку, вспоминая утренний разговор за столом. - Он суров и практичен, но не жесток. Симеон переживает за тебя, ведь это его идея привезти тебя на место вашего бывшего дома.
   - Симеон?.. - улыбка исчезла с лица Дианы, а в глазах зажглось беспокойство. - Так вот оно что...
   Оборвав себя на полуслове, она бросилась к велосипеду.
   ***
   Когда Итон выбежал на дорогу, уже не было видно ни Дианы, ни велосипеда. Она хорошо знала Тот и скорее всего решила вернуться домой через поля засеянные высоким сортом пшеницы. В сгустившихся сумерках Маэстро не смог различить бирюзового силуэта. Ничего не оставалось, кроме как вернуться к брошенному вдалеке грайву. До машины пришлось бежать всё то расстояние, которое они проехали вместе. Карта состоящая из жёлтых квадратов почти ничего не могла подсказать. Чтобы хоть немного сократить расстояние, Итон решил пересечь последнее поле наискосок.
   Плотные стебли недружелюбно встретили парня, норовя хлестнуть его колосьями по лицу и одежде. Чтобы не потерять направление и не заблудиться среди километров полей, Итон никуда не сворачивал, и настойчиво пробивался вперёд через заросли.
   Неожиданно в воздухе запахло озоном. Маэстро явственно ощутил, как на голове у него приподнимаются волосы. Примятые стебли пшеницы начали подниматься, колосья будто тянуло к ночному небу на невидимой нити. Навалился тяжёлый, сотрясающий тело и неприятно отдающийся в желудке энергетический гул. Итон замер, слушая пощёлкивание и шелест оживших растений.
   Вдруг исполинская тень заслонила собой звёздное небо - гигантский, рыжий комбайн с выключенными габаритными фарами проплыл так близко, что удалось разглядеть вращающиеся под брюхом машины жатвенные механизмы.
   В голове промелькнула мысль о жатве, которая - Итона знал! - должна начаться только через два дня. То, что происходило сейчас, никак не могло быть запланированным сбором пшеницы. Комбайн заглатывал попавшие в его чрево колосья, под днищем что-то ритмично вспыхивало, после чего сверху сыпались обгоревшие до состояния углей пшеничные зёрна.
   Воздух наполнился запахом гари, вокруг закрутился дым и невесомые хлопья пепла. За минуту от нивы, по которой проложил путь комбайн, не осталось ничего, кроме чёрной, обездоленной полосы.
   Итон был абсолютно уверен, что машина двигается к дому Калугиных. В памяти всплыла просьба деда увезти сегодня внучку Иохима подальше от фермы, напряжённый взгляд Дианы и её поспешное бегство.
   Комбайн набирал ход, а у Итона не было ничего, чтобы задержать гигантскую технику по пути к чужой ферме; ничего, кроме отданного Симеоном планшета.
   ***
   Пшеничные поля сменились волной ярко-алых бутонов. Когда зашло солнце, маки, будто не желая видеть окружающий мир, сомкнули свои лепестки. Диана бросила велосипед у крыльца, торопливо взбежала по лестнице, распахнула входную дверь дома и уже сделала глубокий вдох, чтобы позвать Иохима, но замерла в нерешительности.
   На первый взгляд, всё было в порядке: мерно отсчитывали секунды прожитой жизни часы, в полутёмных комнатах застыла старая мебель, родители молчаливо смотрели на дочь с фотографий на каминной полке. Но Диане отчего-то казалось, что в доме она не одна. Тишина не могла обмануть - само зло живёт в тишине.
   Она почувствовала резкий химический запах. Почти сразу до слуха донёсся звук булькающей жидкости и чьих-то шагов. Осторожно ступая по доскам паркета, Диана кралась по дому, будто исследовала не собственное жилище, а совершенно незнакомый ей лабиринт, где за каждым поворотом притаилось чудовище.
   Заглянув в маленькую кухню первого этажа, она увидела Александра с канистрой в руках. Старший внук Симеона торопливо разбрызгивал топливо по стенам и полу. Волосы Саши были всклочены, рубашка небрежно расстёгнута, лицо пошло пятнами от волнения. Он то и дело озирался по сторонам и, неожиданно встретившись глазами с Дианой, будто окаменел. Наступившая тишина нарушалась только журчаньем льющегося из канистры горючего.
   Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, не зная, что делать и что сказать. Целая жизнь на мгновенье замерла, решая, кому здесь оставить роль жертвы, а кому отдать роль судьи. Наконец, прозвучал первый вопрос.
   - Что вы делаете?..
   ***
   Втаптывая на бегу обгоревшие зёрна, Итон догнал комбайн, ухватился за металлическую скобу на покатой корме и начал карабкаться вверх к аппаратному отделению. Комбайны на Тоте управлялись дистанционно при помощи заложенной в бортовой компьютер программы. Сбои в системе приводили к авариям, а неумелое программирование могло стать причиной трагедии. Но, исключая все другие причины, Маэстро думал только о Симеоне.
   Дед Итона всё рассчитал наверняка, сделав ставку на слабое здоровье Иохима: перенастроил программу, превратив комбайн из помощника человека в орудие зла. Но не это сейчас волновало Маэстро: он и сам догадался, что виной всему стали чужие наделы, о которых мечтал Симеон. Желание деда давить неугодных от простых рассуждений перешло к конкретным делам. Комбайн сжигал чужое зерно, собираясь врезаться в дом Калугиных
   Итон карабкался вверх по обшивке к следующей линии скоб для технического обслуживания. Рядом протянулись поручни для карабина страховки. Ремонт комбайнов в обычное время проводился в депо и только в деактивированном состоянии. Попытки 'оседлать' огромную сельскохозяйственную машину во время работы могли закончиться плохо. Итон посмотрел вниз и голова закружилась от десятиметровой высоты, на которую он уже смог подняться. Поле под днищем тонуло в облаке смолянисто-чёрного дыма.
   Когда до аппаратного люка оставался какой-нибудь метр, комбайн резко подскочил вверх - столб дистанционного управления машина 'перепрыгнула' на гравидвигателях. Такое решение бортового компьютера стало для Итона полной неожиданностью. Маэстро не удержался, и с криком сорвался с наружной обшивки.
   ***
   - Что вы делаете? - севшим от испуга голосом переспросила Диана. Александр шагнул было к ней, но девушка отступила.
   'Не смог её задержать! А ведь я так и знал, что этот идиот с Земли даже с лёгким поручением не справится!.. Зря Симеон доверил ему занять девчонку хотя бы на час!', - вспыхнуло в голове Саши.
   Стараясь придать голосу успокаивающие интонации, он ответил:
   - Иохим тебе не сказал? Мы договорились вытравить кое-кого... паразитов.
   - Нет, вы врёте... - Диана отрицательно повела головой, продолжая отступать в глубину дома. - Это наш дом! Чем мы вам помешали? Скажите, зачем?!
   'Проклятье! И что теперь делать? Дура-дурой, а обо всём догадалась!' - стиснув зубы, Саша лихорадочно соображал. Неожиданно его озарило. - 'Точно. Дура. Ведь она полоумная и ей никто не поверит, даже если попытается рассказать. Сумасшедшую слушать не станут!'
   - Не пп-подход-ддите ко мне... - сорвавшимся голосом просила Диана. Мягко, словно отстраняясь от хищника, она пятилась к выходу. Ей стало понятно, что Иохима нет в доме - никто не сможет помочь.
   - Да что ты, я же никакого вреда не хочу... - Александр изобразил на лице улыбку, хотя получилось очень нервозно; в голове у него блуждали совершенно другие мысли.
   'А если всё-таки найдёт кому рассказать и поверят? Она же ненужный свидетель. Пусть не в здравом уме, но всё видела! Она видела!.. Что же со мной тогда будет? Высылка с Тота и тюрьма на Земле? А как же Злата? Зачем только я согласился, зачем позволил деду себя уговорить?! Зачем решился поджечь и что-то доказывать старику?! Калугиных выставят, а пока будут искать переселенцев с Земли, Симеон договорится в администрации о наделах... Жатва. Оставшееся от Калугиных зерно собирать некому, а Симеон лучший хозяин на Тоте, сосед! Возьмётся убрать поля под обязательство, что по завершению работы наделы Иохима отойдут в его пользование! Вот как старик хотел продавить!'
   Новая мысль открыла для Александра дорогу, о которой он прежде не думал. Страх и отчаянье подтолкнули его рассматривать все варианты.
   'Точно, давить! Когда сам в западне - дави, чтобы вырваться! Её дави, пока есть минута. Сломавшийся комбайн врежется в дом, начнётся пожар, и что странного в том, что одна сумасшедшая сгорит заживо? Сколько раз такое бывало, что лишившиеся рассудка погибали без помощи? Она здесь одна, совершенно одна!'
   - Диана, - мягко сказал Саша, незаметно отводя канистру за спину. - Что тебе взбрело в голову? Мы же соседи... Пусть не понимали друг друга, но кто тебе дал право обвинять меня в несусветных поступках? Да ты что! Ты хоть понимаешь, что говоришь?!
   Объясняясь вот так, он подступал ближе, а ей и бежать было некуда. Диана уперлась спиной в антикварный буфет, ваза с маками упала на пол, вода залила рассыпавшиеся рисунки и перчатки для садовых работ.
   - Где Иохим?.. - жалобно всхлипнула девушка. - Зачем вы делаете это со мной? Зачем хотите сжечь дом? Зачем?!!
   - Сжечь дом? Да у меня и в мыслях не было... - Саша остановился в двух шагах от неё, но внезапно его тон изменился. - А зачем ты на Тоте? Ты сама-то подумай, зачем ты живёшь среди нас? Бесполезная тряпка, от которой ничего не зависит, которая ничем не занимается! Петляешь словами, пыжишься, жалеешь себя, а на деле - обычная иждивенка, паразит, который тянет соки из высохшего, почти сваленного жизнью дерева. Зачем ты вообще существуешь?!
   - Кто ты такой, чтобы решать, жить ли мне или исчезнуть? - спросила Диана, шаря за спиной по буфету.
   - А зачем тебе жить, если собственное существование в тягость?! - рявкнул парень. - Кто не борется, кто не давит, кто хочет жить так, чтобы его не трогали, тот больше всех и теряет. Вокруг безвольных глупцов другие строят нормальные жизни! Не стой на дороге, исчезни!
   С этими словами он бросился на Калугину.
   ***
   За мгновение до падения с комбайна, Итону удалось ухватиться за последнюю скобу. Ноги обволокло жарким дымом, одежда и волосы моментально пропитались запахом гари. Напрягая до боли руки, Маэстро поднялся из марева сжигающей зерно печи, немеющими пальцами перехватил скобы, и подтягивался пока не нащупал ногами опору. С великим трудом ему удалось взобраться обратно к люку ведущему в аппаратную. Когда крышка была откинута в сторону, лицо Итона озарило нервное зелёное зарево светодиодов.
   Комбайн снова резко качнуло, но на этот раз он был готов к неожиданностям. Вцепившись руками в край люка, Маэстро смог удержаться, и тогда взгляд обратился к полям. Впереди угадывались очертания дома Калугиных. На полной скорости комбайн мчался к его белым стенам, попутно сжигая тонны созревшей пшеницы.
   Итон выдернул шнур из рулетки бортового компьютера, подключил штекер к разъёму планшета, на экране немедленно вспыхнула череда предупреждающих надписей о столкновении. В груди кольнуло от неприятного дежавю: аварийный протокол заблокировал управление, решив, что комбайн попал в катастрофу. Теперь программа пыталась его спасти, взяв контроль на себя. Точно такая же автоматика чуть не погубила Итона во время гонок, и чтобы отключить блокировку, требовалось ввести несколько команд в системную консоль. Трясущимися пальцами Итон вбивал нужные комбинации на экране планшета. Человек требовал от машины немедленного подчинения.
   ***
   Диана вскрикнула и отпустила ручку садовых ножниц. Лезвие вошло глубоко в шею не ожидавшего её спонтанного нападения Александра. Канистра с грохотом выпала из его ослабевшей руки. Саша изогнулся от боли, а когда попытался закричать, из горла с хрипом хлынула кровь. Сделав неловкий шаг назад, он оступился, упал в растёкшееся по полу горючее, а когда, опёршись на руку, попытался подняться - не смог.
   Всё это время Диана с остекленевшими от ужаса глазами прикрывала губы ладонью. Ей хотелось кричать, но возглас застрял где-то в груди. Нужно было позвать на помощь, связаться по видеосвязи с космопортом, вызвать медицинский патруль, но девушка растерялась и только мелко отступала от подтекающего к носкам её туфелек топлива.
   Неожиданно стены дома пошли мелкой дрожью. Взглянув в окно, она увидела перед маковым полем громоздкий комбайн. Машина медленно накатывалась на ферму, но девушка даже не пыталась бежать. Она оторопело смотрела, как на её дом надвигается неумолимое уничтожение.
   И всё же трагедии не произошло. Комбайн металлически лязгнул и, натужно скрипя, замедлил ход. Какое-то время гравидвигатели по инерции катили рыжую гору металла вперёд, пока передняя кромка жатвенного механизма не замерла перед спавшими в душной августовской ночи маками.
   ***
   - Когда человек рождается, смерть собирается в дорогу. Когда человек рождается, смерть собирается в дорогу. Когда человек рождается, смерть собирается в дорогу... - повторяла Диана в объятиях Итона. Бирюзовое платье девушки было забрызгано кровью, руки судорожно сжимали садовые ножницы, так что Итон не смог разжать ей побелевшие пальцы. Она выдернула орудие убийства из шеи замершего на полу Александра, когда Итон ещё не вошёл в дом. Вид хлынувшей крови потряс девушку гораздо сильнее, нежили шок от убийства. Маэстро нашёл её в невменяемом состоянии, стоящей на коленях у трупа.
   - Тише, тише... - шептал Маэстро, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Он вывел Диану из дома, подальше от химической вони разлитого топлива. Мысли путались в голове, он не знал, должен ли ненавидеть её за убийство Александра. Слишком ясно перед глазами стояла картина происшедшего: перенастроенная система комбайна, попытка поджога, коварный план Симеона по захвату земли... Но доказательств ведь не было. Так ли всё случилось на самом деле? Виновен ли Симеон, или комбайн Калугиных действительно сломался по причине скверного программирования? Итон не знал. Быть может сейчас, он обнимает и успокаивает обезумевшую убийцу.
   - Скажи, что здесь случилось? - развернул он Диану за плечи. - Отвечай!
   Взгляд девушки скользнул мимо Маэстро, губы бессознательно продолжали шептать.
   - Человеческая глупость - дар, с которым люди могут быть любимы и счастливы, но не могут заметить, как зло подбирается к ним...
   На фоне фиолетового горизонта замерцали тревожные вспышки сигналов. В сумерках показались несколько быстро приближающихся к дому грайвов. На диспетчерском пульте депо наконец-то заметили странное перемещение комбайна и выслали патрульные службы. Но быстрее спасателей, к дому примчался грайв тёмно-зелёного цвета. Стоило машине остановиться, как из кокпита выскочил встревоженный отец Александра.
   ***
   - Убийца! У-би-ий-ца! - крик Златы Собатской добавил этой ночи пронзительных звуков. Гудели двигатели, из патрульных машин слышались сиплые радиопереговоры. Рыжеволосую невесту Александра с трудом удерживали старшие братья, иначе она бы накинулась на Диану, которую двое полицейских сопровождали к машине.
   ...Это было первое убийство за всю историю Тота. Никто не ожидал, что на мирном, сельскохозяйственном спутнике случится такая трагедия. И причину, казалось, быстро нашли.
   - Девочка сумасшедшая, - с уверенностью шептались собравшиеся возле дома Иохима соседи. - Ей здесь не место. Вечно бормочет себе что-то под нос, ни о чём нормальном с ней не поговоришь. Всех чуждается, злая, не наша. У такой рука точно не дрогнет человека зарезать. Нелюдимая - значит не любит людей. Но кто же знал, что такой парень погибнет!..
   Ещё один отчаянный вопль Златы раздался, когда из дома Калугиных вынесли на носилках запечатанное в пластиковый мешок тело. Повторяя Сашино имя, она бросилась к медицинской команде, чтобы в последний раз увидеть его лицо. Слёзы Сашиной невесты ещё больше омрачили направленные на Диану людские взгляды. Симеон и Виктор шли за носилками. Дед ссутулился, словно за одну ночь постарел на многие годы, даже седины в его редких волосах стало больше. По покрытому тёмным загаром лицу Виктора катились крупные слёзы.
   Дойдя до полицейского грайва, Диана оглянулась и, смерив взглядом фермеров Тота, неожиданно рассмеялась. Среди сдержанного гула сирен и перешёптывания соседей, этот звук прозвучал резко, почти что безумно. Когда взгляд девушки натолкнулся в толпе на Маэстро, смех также неожиданно оборвался. Ему показалось, что взгляд Дианы только сейчас стал осмысленным. Пока недовольные происходящим полицейские заталкивали её внутрь раскрашенной жёлто-синей штриховкой машины, она всё смотрела на Итона, словно не желая расстаться с единственным человеком, который старался её понять.
   - Ещё смеётся, тварь поганая... - сплюнул кто-то из стоявших рядом мужчин. - Ей богу ведьма-полуденица. Ничего, будущее ей теперь обеспечено: лет десять в камере на Земле просидит.
   Итон смотрел вслед полицейскому грайву, вспоминая беседы с Дианой посреди залитых солнцем полей. Понять эту девушку не мог никто на маленьком спутнике. Гораздо проще было объявить её сумасшедшей, обрить наголо, отправить в дом скорби и забыть навсегда, нежели разобраться в том, что она говорит.
   'Ей страшно', - подумал Итон. - 'Ей сейчас очень страшно...'.
   ***
   Произошедшие события и смерть Саши изменили привычную жизнь в доме Симеона. Через два дня началась жатва - жаркое время, когда комбайны обрабатывали сотни тысяч гектаров полей. Подчиняясь системным командам, машины придерживались чёткого курса, ни на метр не отходя от наделов. В эти дни за ними следили с особой тщательностью. В депо космопорта слишком хорошо помнили трагедию на ферме Калугиных.
   Впрочем, никто не мог сказать точно, что там произошло. Версия о том, будто сумасшедшая девушка убила Александра в припадке ярости - постепенно обрастала подробностями. Стало известно о разлитом в комнатах химическом топливе. Никто не мог точно сказать, что понадобилось Александру среди ночи на чужой ферме.
   Теперь люди обсуждали не только Диану, но и семью Симеона. И не важно, что на Тоте проживали всего сто двадцать три человека, причём на значительном расстояниии друг от друга. Жатва требовала движения, землевладельцы курсировали между наделами, а встречаясь, обсуждали страшную новость - первое убийство на Тоте.
   Полицейское отделение спутника состояло всего из двух патрульных и офицера. Они взяли показания у Виктора, Симеона, а также у соседей Калугиных, но почти ничего не узнали. Итона допросили одним из первых. Он подробно рассказал обо всём, что видел, за исключением подслушанного разговора между Симеоном и Сашей в ночь перед убийством. На вопрос, что происходило внутри дома Иохима, он также ответить не смог. Допрос вёл офицер средних лет, с намечающейся проплешиной в волосах и усталыми, отёкшими от бессонных ночей глазами. Он расспросил Итона о его встречах с Дианой Калугиной, об отношениях с Иохимом, и о том, что делал Маэстро в день совершения убийства.
   Покинув кабинет, Итон задержался у двери. Он случайно услышал, как в разговоре с коллегами офицер сетует, что дело Калугиной придётся передать на доследование Земле.
   Не меньше забот доставили полиции Тота поиски самого Иохима. В день, когда случилась трагедия, старик так и не вернулся с полей. Патрульные тщательно обследовали десятикилометровую полосу выжженного зерна, а затем ещё сотни гектар близлежащих угодий, но не нашли и следа последнего родственника Дианы. Что с ним произошло и куда он исчез - так никто и не узнал. Предполагали, что слабое здоровье Иохима подвело его во время подготовки к сезону жатвы. Нынешняя сдача зерна для Калугиных была решающей, от неё напрямую зависела судьба фермы. По иронии судьбы пшеница на этих полях осталась неубранной. Горячие ветры Тота клонили отяжелевшие колосья к земле, постукивали в опечатанные двери фермы, касались маковых лепестков, и тихо шептали в кроне единственного на спутнике дерева.
   ***
   - Ты скоро от нас уедешь. Знаю, - сказал Симеон, крутя трубку в ладонях. Итон с трудом узнавал деда. Симеон осунулся, щёки покрылись густым слоем щетины, под глазами образовались мешки. Всю заботу о жатве он переложил на своего сорокалетнего сына. Сам Симеон не появлялся в полях, проводя дни на крыльце, где молчаливо взирал на неубранную пшеницу. Это было так на него не похоже, что никто из семьи не смел вырвать старика из состояния забвения. Каждый старался заниматься собственными делами. Итон готовился к экзаменам, штудировал учебники заложенные в школьный планшет. Виктор не появлялся дома с рассвета и до заката, а когда приходил, молча ужинал и ложился спать в своей комнате.
   Дом замолчал. Разговор, на который Итон был приглашён Симеоном в столовую - стал первым за время прошедшее после убийства Александра. Маэстро внимательно слушал деда, сидя в кресле на против.
   - Ты говорил с матерью по видеофону? Я слышал... но не подслушивал, - предупредил Симеон.
   - Говорил, - кивнул Итон. - Я сообщил ей о том, что здесь произошло... Она не хочет, чтобы я оставался на Тоте.
   Пристально разглядывая своего внука, дед задумался о чём-то важном.
   - Как здоровье Ирины? Мне показалось, у неё слабый голос.
   - На Земле здоровье стоит дорого, - уклончиво ответил Маэстро.
   - Благодаря матери ты учишься в хорошей школе, а не занимаешься делишками своего проходимца отца. Но ты не можешь бесконечно рассчитывать на Ирину. Горе родителей в том, что они смертны, хотя именно от них зависит будущее детей.
   Старик не сводил с Итона покрасневших глаз. В доме было слышно только тихое гудение энергосистемы.
   - Твоя Диана убила не только Сашу, не только разрушила любовь и счастье Златы Собатской, она вонзила садовые ножницы в моё будущее... - потухшим голосом продолжал он. - Всё, что я сделал, чего достиг, все богатства, которые собирался оставить после себя - заработаны благодаря спутнику. Вся моя жизнь, как и жизнь этого дурака Иохима, посвящена ребёнку Земли - Тоту... Мы отдали ему свои лучшие годы, пожертвовали своими любимыми, так что выжженный шрам на лице этого маленького пшеничного ублюдка - небольшая плата за судьбы людей... Никто не знал, что Тот отплатит нам сторицей. Диана - вот его месть, порождение его младенческих, глупых сомнений. Она болтала безобидную чушь, а когда жизнь прижала - ударила в ответ, пустила кровь, как и любое человеческое дитя...
   Симеон подался вперёд над столом, безумно сверкая глазами.
   - Они все... все такие. Человек, который сторонится нормальной жизни - убийца, которому ещё не представилась возможность убить. Я ненавижу Калугину, ненавижу её за смерть Саши, и за то, что моя жизнь обесценилась. Виктор не справится с фермой. Он неправильно мыслит, неправильно воспринимает саму жизнь на спутнике... А если и справится, завещать дом будет некому. Знаю.
   Горе старика не тронуло Итона. Не сообщив полиции о подслушанном разговоре, Маэстро сохранил своих близких, но теперь незаслуженно мог пострадать другой человек. Не выдержав мысли о несправедливости, юноша вскочил со своего места.
   - Что стало с Иохимом?! Что ты хотел сделать с домом Дианы?.. Зачем? Отвечай!
   - Ничего не хотел... - по губам старика проскользнула вялая улыбка, но она тут же сменилась измученным выражением. - Хотел, чтобы всё было правильно, чтобы на Тоте жили лишь те, кто хочет заниматься порученным делом. Разве это плохо, если ты поступаешь правильно, пусть и торопишь необратимое? Калугиных всё равно бы вышвырнули со спутника: не с этим урожаем, так с следующим, а Саше нужен был дом - своё место под солнцем. Он не соглашался со мной, спорил, но всё же решился помочь... Жизнь Иохима Калугина не сложилась. У него не было достойного наследника, у его фермы не было будущего, а у меня было всё... Александр стремился к счастью, любил, хотел жить!
   Симеон в сердцах ударил кулаком по столу. Казалось от этого удара сам дом содрогнулся, но вспышка гнева моментально угасла. Дед Итона опять стал измученным стариком, сломленным смертью любимого внука.
   - Оставайся на Тоте... - предложил он. - К чему тебе возвращаться на Землю? Ты не так уж хорош для неё: средний балл, пересдача, самолюбивый отец обвиняемый в финансовых преступлениях. Что ждёт тебя на Земле? Работа в отравленном воздухе, больное потомство, неудачи, одиночество, бедность? Ты ведь ничего не достигнешь на гонках; хорошо, если останешься жив. Знаю... Будущее на Земле закрыто от нас густым смогом, а на Тоте оно ясное словно день - честная жизнь, свой дом и огромный кусок мира, который принадлежит тебе на все три метра. Оставайся...
   - Зачем? - спросил Итон, глядя на деда.
   - Чтобы устроиться лучше всех, - ответил старик.
   - Зачем?
   - Разве не в этом главная цель человека? - удивлённо переспросил Симеон. - Достойно пройти самой лучшей дорогой, которую проходили до тебя, и пройдут после тебя множество поколений. Пусть по-своему, пусть в новые времена и с другими заботами, но ты выберешь самый правильный путь из возможных!
   - Зачем?
   - Да чтобы я здесь один не подох! - взревел Симеон. - Мне нужен тот, кто не растратит мои труды понапрасну! Саша понимал это, был готов с благодарностью принять наследство, стать таким, каким мечтал его видеть я!
   - Зачем? - выдержав ярость деда, вновь процедил Итон. Симеон посмотрел на Маэстро как на полоумного. Хмыкнув, он с трудом опустился обратно на кресло.
   - Тебя твоя сумасшедшая научила так рассуждать, ага? Нашёл у кого мудрости набраться... Должно быть, столковались где-нибудь в поле, завалил её, оприходовал среди колосьев?.. Молчишь? Пусть так...
   После вспышки гнева, Симеону стало значительно хуже. Он вытер негнущимися пальцами посиневшие губы, но продолжал говорить.
   - Я ненавижу эту девчонку и никогда не прощу ей смерть Саши, но уничтожить моё будущее окончательно - не позволю. Сделать это, означает вдвойне проиграть... Не хочешь остаться на Тоте? А если я устрою так, что обвинения с Калугиной будут сняты?
   - Это не в твоей власти, - усомнился Маэстро.
   - Ты думаешь? - кривая улыбка Симеона разрезала заросшее щетиной лицо. - Тот ещё молод, он боится убийства, робеет, словно дитя впервые увидевшее взрослое непотребство. Фермеры всё чаще говорят о несчастном случае. Калугину оправдывают между собой, ссылаются на битые системные драйвера, потерявший управление комбайн... Александр оказался в ненужном месте в ненужное время, а фермеры народ суеверный. Полицейские допросят Диану, но ты же знаешь, что от неё мало добьёшься. В этом деле слишком много неясного, девчонка может только сильнее запутать. Свидетелей нет. Иохима поглотили поля, Саша мёртв, ты тоже не можешь знать всё... Полицейские снова придут ко мне, вот увидишь. И я расскажу им, что мы с Сашей и Виктором видели, как комбайн вышел из-под контроля, пытались отключить машину дистанционно, но программа перешла на аварийную блокировку. Саша и Виктор помчались на грайве предупредить Калугиных об аварии. В доме было темно, Александр задел канистру с топливом, упал и напоролся на ножницы. Виктор всё подтвердит, под присягой в моих словах поклянётся. Останется только уверить соседей, что Иохим по слабоумию хранил топливо в доме. Я сам натолкну людей на очевидную мысль, будто они видели канистру на кухне. Диана пыталась спасти Сашу и выдернула из раны ножницы - отсюда и кровь на одежде. Тебе останется только дать показания, будто встретил Виктора внутри дома, а не после убийства...
   Итон ошарашенно смотрел на Симеона, решив, что дед обезумел и теперь придумывает небылицы, только чтобы оставить внука на Тоте.
   - Не веришь? - старик недобро прищурился. - А ведь если я заявлю, что Диана пыталась спасти моего внука от смерти, если его отец подтвердит, то девчонку простят все, даже Злата Собатская, и обвинения будут сняты. Никто не хочет, чтобы на Тоте случилось убийство. Двери здесь не запирают, потому что не ждут к себе зла. Соглашайся и оставайся на спутнике... вместе с Калугиной.
   - А если я решу всё иначе? - с нажимом ответил Итон. Он не хотел становиться пешкой в новом плане своего деда. Перед Маэстро открывалась судьба от рождения принадлежавшая Саше. Симеон хотел заменить Итоном погибшего старшего внука.
   - В ночь перед убийством я слышал ваш разговор. Вы готовили поджог дома Калугиных. Я действительно могу дать новые показания: рассказать полицейским, что Диана всего лишь защищалась от Александра!
   Его слова заставили деда задуматься. Симеон склонил голову набок, дыхание стало неровным и хриплым.
   - Даже если девчонку полностью оправдают, то вышвырнут с Тота за недостачу зерна. Без Иохима хозяйство окончательно рухнет... Своими показаниями ты погубишь нашу семью: нас вышлют на Землю, а там я долго не выдержу.
   Маэстро со злостью смотрел на покрытое нездоровой испариной лицо старика. Каждое слово Симеона подобно глухой стене окружало его, сминало, давило.
   - Будущего у Дианы Калугиной без тебя никакого. Знаю, - договорил он.
   - Не за неё ты просишь, а за себя, - холодно возразил Итон. Дед навалился на ручку кресла, пытаясь подняться, но не смог. Силы покидали его на глазах.
   - Я не останусь, - повторил внук. - Меня ждёт Земля, пересдача экзаменов и Высшая школа. Моя жизнь на планете, а не среди пшеничных полей безлюдного спутника. Не проси!
   Итон бросил опасливый взгляд на колосья за окнами. Тот как будто подслушивал их разговор, ожидая решения людей.
   - Ты во многом прав, но насчёт наших отношений с Дианой ошибся. Я никогда её не любил. Наша встреча на Тоте лишь странное совпадение. Зачем я должен жертвовать ради этой девушки своей жизнью?
   - Если откажешься, многих погубишь! - жёстко процедил Симеон.
   Итон не стал больше спорить. Дед продолжал что-то хрипло кричать, угрожал, уговаривал, но Маэстро резко поднялся и вышел из дома, хлопнув за собой дверью.
   В этот день он гнал грайв на таких скоростях, что скошенные поля размывались в жёлто-синее марево. Жара расплавила горизонт, наполнив воздух густой вязью причудливых миражей. Но как бы сильно Маэстро не ускорял грайв по дороге, от мыслей он скрыться не мог: Земля, привычная жизнь, Анка, сломанная машина, Диана, предложение деда, разбитые жизни - ни в чём не было справедливости до конца, не было единственной верной дороги, по которой можно идти без сомнений.
   Неожиданно из горячего воздуха перед ним вынырнул белый грайв разрисованный янтарными молниями. Он подрезал Итона, ослепил его светом пульсирующих стоп-сигналов. Бортовой компьютер выдал аварийный сигнал, машина Маэстро устремилась к обочине. В последний момент ему удалось нажать на тормоз, остальное завершила система аварийного управления. В кокпите запахло дымом - как тогда, после аварии на гоночной трассе Земли. Итон трясущимися руками открыл дверь, выскочил на дорогу, но подрезавший его гонщик исчез. Дорога была абсолютно пуста.
   Вокруг, сколько охватывал взгляд, простирались скошенные поля. Океан безветрия и жары ослепил чувства Итона. Белый грайв оказался лишь миражом - следствием нервного напряжения и высокой температуры.
   - Хватит... - прошептал пересохшими губами Маэстро. - Хватит с меня этого проклятого Тота!
   И тут ему показалось, будто он видит в волнах дрожащего воздуха ещё один расплывчатый силуэт. Галлюцинация? Новый мираж? Ноги сами понесли в сторону, где над полем колыхалось что-то зыбкое и шевелящееся. Итон шёл по пружинящей под ногами соломе, убыстряя шаги, пока не оказался в знакомом месте.
   ...Возле тополя, где ещё недавно сидела Диана, больше не было ни одного целого колоска. Вокруг дерева остались только уложенные спиралями стебли - след от гравидвигателей комбайна. Август близился к завершению, а вместе с ним и пребывание Маэстро на Тоте.
   Он уедет. Он непременно вернётся к привычным проблемам, решение которых и составляет обычное человеческое существование.
   - Это станет моим прощанием, - сказал Итон, приближаясь к одинокому тополю. - Даже не желая выбирать, ты всё равно выбираешь. Судьба складывается не только из кирпичиков дел, но и мыслей, которые готовят нас к важным поступкам. Случайная встреча, момент истины, внезапный поворот судьбы, дарованный шанс, который мы не сочли нужным использовать - всё это может изменить наше будущее, а может разрушить его до основания. Чтобы не считаться безумцем, нужно идти по пшеничной дороге, как можно меньше задаваясь вопросом 'Зачем?'. Пока есть куда двигаться - идёшь в правильном направлении.
   Итон коснулся ладонью шершавой коры, и вдруг ощутил неглубокие бороздки под пальцами. Только теперь он увидел вырезанные на стволе буквы и числа. На тополе были начертаны символы 'Д' и 'К', дата шестнадцатилетней давности, черта и ещё одна дата, в которой был проставлен только год - следующий, ещё не наступивший.
   'Я дала жизни время. Если в ней ничего не изменится, тогда жизнь не справилась. Как много бы ты отдал за шанс, чтобы встретить на пути чудо, чтобы попытаться с ним хотя бы заговорить?'
   ***
   В утренний час в космопорте было немноголюдно. Прибытие очередного шаттла с Земли не являлось большим событием для Тота. Каждые четыре дня на орбиту выходил регулярный корабль, отсеки которого были загружены необходимым для фермеров оборудованием и водой. На разгрузку и перекачку жидкости из цистерн в скрытый под обшивкой спутника трубопровод уходило несколько часов. После этого нагруженный пшеницей корабль отправлялся на Землю. Большинство погрузо-разгрузочных операций выполнялось автоматически, но перед прилётом на посадочной полосе то и дело мелькали оранжевые комбинезоны немногочисленных служащих.
   После давящей жары пшеничных полей, космопорт показался Итону куском тающего на солнце льда. Внутри облицованных белоснежным пластиком стен зала ожидания было холодно и безлюдно.
   Итон снял с плеча дорожную сумку и устроился в одном из глубоких пластмассовых кресел. Среди стальных балок крыши чуть слышно гудел кондиционер. Из-за охлаждающего устройства в зале было излишне свежо, так что куртка Маэстро пришлась здесь весьма кстати. Провожавший племянника Виктор опустился на соседнее кресло.
   - Тебя кто-нибудь встретит? - спросил он, нервозно сжимая ладони. Итон взглянул на своего обычно немногословного родственника. От застёгнутой на все пуговицы рубашки Виктора пахло одеколоном - всегда одним и тем же. Этот прилипчивый запах сопровождал Маэстро весь путь от фермы, став своеобразным символом его отъезда со спутника.
   - Мать обещала встретит меня. Она очень обеспокоена тем, что случилось. - Ты ни в чём не виноват... - Виктор покачал головой, будто собираясь открыть Маэстро какую-то истину. - Симеон просил меня найти способ или слова, которые могли бы тебя задержать, но даже он не знает всей правды. Ты можешь не верить мне, думать всё что угодно, но Тот тебя ещё не отпустил. Ты чем-то его привлекаешь...
   - Быть может пора перестать ему подчиняться? - полушутя сказал Итон, будто речь зашла о живом человеке. Лицо Виктора осталось непроницаемым.
   - Никогда не думал, что он может принимать плохие решения и причинять людям зло, - с каждым словом потухший взгляд мужчины разгорался одержимой идеей. Он перешёл на шёпот, будто его мог услышать кто-то не тот. - Послушай, когда на орбите приступили к созданию спутника, с людьми начали происходить странные вещи. Инженеров и рабочих посещали мысли о самой необходимости возведения внутренних систем и конструкций, душила апатия, случались неожиданные вспышки агрессии. Тот появился на свет задолго до того, как насыпали последний метр почвенного покрытия. Он пытался себя осознать, спрашивал людей зачем его создают и не находил в человеческих ответах достойного смысла...
   - Всё что ты сейчас перечислил, это только обычные психические расстройства, свойственные людям в замкнутых условиях космоса, - осторожно возразил своему дяде Маэстро. Итону всерьёз казалось, что после смерти сына Виктор начал говорить много лишнего.
   - Нет, всё не так! - с жаром возразил ему фермер. - Кто сказал тебе, будто он только ребёнок? О, наш Тот умнее любого взрослого человека. Единственное, чего ему недостаёт, - это осознание собственной роли. Люди для него - не просто родители, а инструкция написанная на чужом языке, чужим разумом. Спутник не отпускает от себя тех, кого воспринимает как новую строчку, новый абзац этой самой инструкции. Тех, кто приносит что-то неизвестное с планеты Земля, даёт новую часть головоломки создателей. Тот спрашивает людей: 'Зачем?' - и не находит ответа. Если мир создал Бог, не объяснил ли он каждой планете для чего она существует? Какой ответ дали люди рукотворному Тоту? Спутник возведён для удовлетворения людских нужд, а не для извечного движения мира. Он не знает, зачем он живёт!
   Итон с тревогой взглянул на вмонтированные в стену космопорта часы. До прилёта шаттла оставалось ещё несколько долгих минут. Виктор перехватил взгляд племянника, только теперь на лице у него проступила улыбка.
   - Ты думаешь, я безумен? Симеон тоже считает, что я излишне увлёкся этой идеей, но я потратил всю жизнь, пытаясь ответить на вопрос спутника. Луна вызывает на Земле отливы с приливами, влияет на здоровье и настроение людей, а мы самовольно создали на орбите множество искусственных лун. Смерти тех, кто пытался вырваться и вернуться назад на планету - совсем неслучайны. Спутник не отпускает интересных людей. Родители той девочки посадили единственное на Тоте дерево, чем обратили его внимание на себя. Никто из нас не осмелился срубить тополь даже после смерти Калугиных, ведь он живой, а всё живое на Тоте - неприкосновенно. Я отговаривал Симеона трогать пшеницу, только дом. Дом должен был сгореть - он неживое создание! Но старик решил, что без части зерна, Иохиму точно не сохранить ферму, и нанёс шрамы Тоту! Вот почему спутник всем нам отомстил!
   Безумный блеск в глазах Виктора затмили слёзы. Итон выслушал его молча, понимая, что сейчас перед ним маниакальная идея не одного фермера, но ещё многих, кто остаётся на Тоте. Среди них верили в разум и собственное осознание спутника, на котором жизнь протекла почти в одиночестве.
   - Александра убил не Тот, а Диана... - попытался возразить Итон.
   - Кто сказал тебе, что она настоящая? - губы Виктора задрожали. - Кто довёл её до такого, кто изменил её личность, кто поднял руку на Сашу? Её ли ты видел среди марева пшеничных полей, или одурманенного вопросами спутника человека? Способен ли выдержать человек, если вложить в него мысли и сомнения целой планеты? 'Несчастный случай', - мелькнула догадка у Итона. - 'Так вот что фермеры называют несчастным случаем! Никто не объяснил мне истинных причин, они говорят об этом только между собой. На Земле в такую версию никто не поверит... А я? Я ведь тоже не верю!'
   Космопорт задрожал от гула прибывавшего шаттла. Пластиковые окна вдавило внутрь волной горячего воздуха и стальные перекрытия под куполом заскрипели.
   - Мой рейс... - Итон подхватил дорожную сумку.
   - Он не даст тебе вернуться назад! - неожиданно воскликнул Виктор.
   Маэстро застыл на месте. Некоторое время он смотрел на поджарого, высушенного солнцем фермера. Неужели все обитатели Тота похожи на Виктора, Симеона и Иохима? Кто-то смог закрепиться на спутнике, пустив корни на всем известную глубину, кто-то еле сводит концы с концами, стараясь не пропустить сдачу зерна. Но все они в большей или меньшей степени верят в собственное осознание Тота. Люди стали неотъемлемой частью спутника, растворились в нём, хотя ещё живы, передвигаются и отбрасывают тень.
   - Ты тоже сгоришь, или случится какая-нибудь другая трагедия, - пальцы мужчины с артритным хрустом сжались в костлявые кулаки. - Но даже если тебе удастся вернутся на Землю, прежней жизни не будет. Тот увидел тебя и сделает так, чтобы нужный ему человек вернулся обратно!
   В конце зала послышались шаги прилетевших на шаттле людей. Итон обернулся к выходившим из зоны прилёта, стараясь встретить кусочек своей прежней жизни без тревоги в глазах. Он хотел вернуться на Землю, где солнце - это только закрытый смогом круг света, где существуют миллионы дорог, по которым возможно пройти. Родная планета в понимании человечества давно стала живой, и ничто более - искусственно созданное, размещённое на соседней орбите, - не заслужит этого права.
   Улыбка Маэстро быстро угасла. Итон увидел приближавшуюся к нему девушку, чьи пряди волос светились кроваво-красным оттенком. Ни при каких обстоятельствах она не должна была сюда прилетать, её отдых на курортах Эдема был ещё не окончен. Рядом с Анкой шёл высокий, статный мужчина в дорогом костюме - отец Итона. Его появление лишило сына остатка уверенности. Отец никогда бы не оставил дела, чтобы встретиться лично.
   - Итон... - дрогнувшим голосом поздоровалась Анка. Холодные пальцы коснулись его руки и Маэстро ощутил её нервную дрожь. Подведённые алой тушью глаза тревожно взглянули на него из-под длинных ресниц. Итон не поздоровался со своей девушкой, он сразу повернулся к отцу.
   - Где мама?..
   В тишине космопорта сбыло слышно, как шумит ветер Тота. Дыхание спутника овевало дороги, касалось ферм и полей, шептало в листьях единственного на поверхности тополя. Ещё до того, как Итон услышал ответ отца, он начал осознавать истину. Не обращая внимания на успокаивающие слова Анки, Маэстро медленно обернулся к своему дяде. Глаза Виктора смотрели на племянника с затаённой надеждой; он сам встречал новости так, как и полагается человеку с выгоревшей под солнцем душой.
   - Итон! Итон! Ты меня совершенно не слушаешь! - Анка крепко сжала пальцы Маэстро. Только тогда он смог отвести взгляд от тени Тота. - Ты слышишь меня? - хмурились глаза подведённые красным. - Ну так что, полетели на Землю?
   Пшеничная дорога
   Руслан Дружинин
   16.08.2016 / 10:02
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"