На Яра налетел ветер, взбил ему тёмные волосы и захватил дыхание холодным порывом. Возле входа в навье логово стоял холм. Яр поднялся на его голую вершину за руку с матерью, вместе с отчимом и приёмной сестрой.
Ранняя промозглая весна - ночью ещё стояли морозы и солнце с утра еле грело. Ветер обдавал дождём с мелкими ледяными крупинками.
- Иди сюда, стой, не вертися, узри...
Мать сжала плечи десятизимнего Яра под серебряной шкурой и направила его взгляд на купола, на белые стены из камня и башни. Она молча смотрела на большую светлую крепость в заснеженном поле. Наконец её рука с тихим стуком обережных браслетов приподнялась и указала на Монастырь.
- Энто черта...
- Тамо в живе надземцы, - дополнил её слова Сивер. Яр бросил на отчима нелюбящий взгляд. Он презирал черноволосого охотника, но мать вернула его внимание. Одной рукой она держала его за плечо, другой мягко водила по воздуху, будто играла с Монастырём и лишь в шутку прикасалась к воротам, стенам и куполам.
- Мы не охотимся на крестианцев, або промеж нами договор на крови: Навь, черта и община. Ано сегодня твой день, Яр, и азмь прореку тобе бо́ле.
Яр осторожно коснулся языком острых клыков. Сегодня и правда, особенный день: день сошествия к нему Волчьего Духа. Зимний Дух напитал его худощавое тело невиданной силой, зажёг взгляд огнём, изнурил тошнотой с кровью и болью в желудке. Во время единения с Духом, Яр бился в норе и кричал от переполняющей его сердце дикости. Сивер крепко прижал его к полу, правильный заговор матери успокоил пленённого внутри Зверя. И сейчас, на холме, Яр внимательно слушал её, свою ведунью.
- Тамо в живе крестианцы - наши враги. Везде, где токмо овидишься с ними, бей беспощадно, не давай по земле нашей хаживать. Токмо в Монастыре крестианцам раздольно, за их черту Навь не ступает. Покуда.
На губах матери заиграла улыбка. Яру нравилось смотреть на её красивое, всегда немного надменное лицо, на чёрные полоски сажи под глазами и ловить на себе её одобрительный взгляд.
- Помни, Яр... - она обвела рукой Монастырь, окрестные земли, леса и даже затянутое хмарью небо, - всё энто - твово. Ты нарождён в моровую ночь, ты вцепишься Яви в горло. Цени навью кровь, не проливай даром, но отдай её всю во имя навьего рода и Праведных Предков.
Вершину холма обдал ледяной вихрь, нарастала весенняя буря. Мать вытащила из-под своего мехового плаща стянутые кожаным ремешком ножны. Сердце Яра вспыхнуло алчным огнём, сегодня ему должны были подарить его первый клинок - не те жалкие ножечки, какими он играл в детстве, а настоящий боевой нож, который легко забирает жизни.
- Живи по Совести, почитай Щуров и они возлюбят тобя, не предавай род, чти Уклад, слухай Волка, - наставляла мать, отдавая ножны ему. Яр с восхищением осмотрел вырезанное в виде волчьей головы навершие рукояти, вынул клинок и убедился, что лезвие выковано из серебряного металла. На клинке рукой матери были выбиты заветные руны.
Первый клинок по обычаю дарит отец, но Яр знал, что мать никогда бы не доверила это Сиверу. Черноволосый охотник всегда останется для него только отчимом.
- Помни про сию клятву и ведай... - продолжила мать, - за стенами Монастыря живёт сильный враг и пестует крестианцев, аки воевать с Навью. Он лют и суров и грозил выжечь твой род прямо в норах.
Мать снова обратила внимание Яра на общину людей. Её голос смягчился, в нём появилась тоска, хотя она не догадывалась, что Яр это заметит.
- Азмь живы не пожалею, дабы возвеличить тобя. Ты мой наследок, но наш род не один, есмь и другие подземные Волки. Долгие Зимы Навь не сгубили, або над стужей и тьмою властвует Черна-Мати.
Мать взяла Яра за руку с клинком и указала ему на высеченную на лезвии руну, сложенную из двух треугольников - символ их племени.
- Марена... - прошептал Яр, - Мати волков, хозяйка Зимы, владычица мира под земью.
- Сие так. Чти нашу Матерь превыше всех Праведных Предков, або она хранит род и кажную из твоих душ от тьмы.
Мать приподняла лицо Яра за подбородок и вгляделась ему в глаза. Яр понял её наставления и ответил уверенным взглядом. Она наклонилась и поцеловала его в губы. Яр замер, прижимая ножны к груди. Когда поцелуй оборвался, он позволил себе тихо выдохнуть. Рядом неодобрительно хмыкнул Сивер. Дерзкий ветер сорвал с неё меховой капюшон и по плащу рассыпались длинные бусые волосы. Возле левого уха постукивал кожаный ремешок с двумя привязанными к нему волчьими клыками.
- Час первой крови, - сказала она и подвела за руку приёмную сестру Яра. Сирин одели слишком легко для отвратной погоды, в одну грязную рубашонку ниже колен и жилетку с вылезшим мехом, ноги и вовсе босые. Приёмыш захныкала, когда её ладонь подставили Яру, но мать крепче сжала Сирин за тонкую кисть и та испуганно замолчала.
Яр замялся, первой он должен был пролить кровь врага или хотя бы дикого зверя во время охоты, но ведунья на всё имела свои особые взгляды.
- Ныне великий день кошт заплести. Велю тобе - значит режь, - приказала она.
Яр направил клинок на ладонь Сирин. Как только лезвие коснулось кожи, коленки у неё задрожали и лицо исказилось от боли. Она распахнула рот и вытаращила чёрные, как моровая ночь, глаза. Клинок оставил на ладони неглубокую ранку. Мать отпустила человеческого приёмыша, и Сирин, обиженно прижимая руку к себе, отбежала от Яра.
По серебряному лезвию стекала капелька крови. Пальцы на рукояти онемели. Яр так волновался, что забыл сделать вдох. Под пристальным взглядом матери он прильнул губами к клинку и слизал первую кровь, добытую его навьим оружием.
*************
Яр проснулся от томящего в груди жара. Ему снова снились кошмары, он спасался от шепчущих чёрных теней. Его Волчий Дух с грозным рыком бросался на тварей, гнал их прочь, защищал своего человека. Его белоснежная шкура сверкала под светом призрачных звёзд, гулкий стук сердца до сих пор стоял в ушах Яра. Он давно научился не кричать посреди ночи и не пугал этим мать. Яр поднялся с постели и осмотрелся в норе. Двенадцать Зим прожил он в родовом логове и с каждым годом становился сильнее. Племя боялось и уважало наследника рода, но за спиной называло его "проклятым", ждало безумия, как неотвратимого зла, и сплетничало об отце.
Яр нашарил подаренный матерью нож и накинул на плечи свою серебристую шкуру. Он осторожно провёл языком по зубам и с непривычки порезался о клыки. Кровь смешалась со слюной и потекла в горло. Кожа немедля вспотела, перед глазами запульсировали алые жилки и слух обострился. Он выскользнул из норы на жилую межень. В подземелье ни звука, племя спало. Какой-нибудь надземник без навьего зрения легко заблудился бы среди кладовых, схронов и жилых нор. Но Яр вырос в логове и легко пробрался к перекрёстку тоннелей, где его уже поджидали дружки. Четверо Волчат спрятались в темноте, настороженно прислушиваясь к каждому звуку. Никто не струсил, и все друзья Яра собрались для ночной вылазки.
- Свирь, Вольга, Сава и... даже Звяга явился! - довольно пересчитал свою стаю Яр.
- А ще азмь, хуже иных? - дерзко вскинул на него глаза рыжеволосый сын вожака стаи Колгота. Отец Звяги Гойко был скрытный и строгий, так что другие его побаивались.
- Нет, по мне так сгодишься. Ежели токмо не струхнёшь и не попортишь нам дела!
- А ще за дело-то? - толстогубо пробубнил полусонный Вольга, самый рослый и сильный в их стае.
Яр помедлил, ведь и сам не догадывался, удастся ли им найти гостя, которого он видел во сне. Волчий Дух толкал его вон из убежища и подсказывал: зло подобралось совсем близко к Яру, и встретиться с ним придётся, как не крути.
- Вот ще, сегодня мы идём на охоту. В лесах подле логова нас ждёт славная доля, настал час испытать свою смелость, ежели она у вас есмь, - Яр насмешливо окинул взглядом друзей, те задорно оскалились. - По земле нашей гостюшка незваный расхаживает, рыщет, стонет, выглядывает! Надоть бы и нам его повидать... Долго о сем ощё будут складывать сказы, и, ежели добьёмся того, ще задумано, тако прославимся на века!
- А ще задумано-то? - зевнул Вольга во всю пасть. Яр полыхнул на него озлобленным взглядом. Не было у него надёжных ответов, он лишь предчувствовал: надо подняться в надземье и воплоти увидеть незваного гостя.
- За мною идите. Сами разведаете.
Они проскользнули мимо караулившей вход Навьей Стражи. Короткое лето близилось к середине. Холод предрассветного утра взбодрил как тела, так и разум. Не надо было пить кровь, чтобы скорее избавится от тягучей сонливости. Вздрагивая от холода, мальчишки бежали между деревьев.
- Охотиться не проспавшись, да натощак - глупота сдёргоумная! - запыхался вечно недовольный всем Свирь. Все дети охотников были поджарыми, но Свирь и вовсе выглядел сущим скелетом. Казалось, сил в Свири немного, но даже крупный Вольга побаивался с ним драться. Если прижмёт, Свирь бился остервенело, до потери сознания. Точно также он был непотребен в желаниях, жаден и изворотлив. К себе в стаю Яр взял Свиря первым.
- Хуч бы за уши не поймали, а то сразу выдерут! - предостерёг друзей Сава, самый осторожный из всех. Ему хватало ума не попасться, даже когда доставалось другим. Яр завидовал его везению и его глубоким синим глазам, ни у кого в роду таких больше не было. В племени ходил слух, будто отец Савы убил синеглазую чернушку, родившую ему сына. Но и самого Саву отец не сильно-то жаловал. Только умом он уходил от побоев и вспыльчивого нрава родителя.
Вдруг до обострённого слуха Яра донёсся мягкий звук чьих-то шагов. Позади его бегущей в утренней дымке стаи, кто-то торопливо и совсем не по-навьему преследовал их.
- А ну, осади! - приказал он, и друзья остановились. Яр настороженно вглядывался в клочья лесного тумана на путь, который они только что пробежали. Внезапно между деревьев проскользнула неясная тень с растрёпанными волосами.
- Тфу ты, шпынь нечёсаная! - сплюнул Яр. - Опять за мною увязалася, убогая дура!
- Энто Сирин, - с облегчением выдохнул Сава.
- Кто ж ощё! Услыхала, наверно, ще азмь из логова свился, вот и ристает за мною!
- И ще топерь деять? - опасливо оглядел Звяга друзей. Он боялся больше других, потому что редко охотился с Яром.
- А ни ще, - отмахнулся он. - Ена не сдаст, сам знашь. Ловить её не с руки, токмо время упустим, есмь дела поважнее.
Больше они не оглядывались на Сирин и побежали дальше по лесу. Состайники следовали за ним, хотя вожак сам, признаться, не знал, куда их ведёт. Он прислушивался к Зимнему Волку внутри. Звериный Дух подсказывал ему правильную дорогу. Свернув с протоптанных Навьих троп, Яр повёл свою стаю сквозь дикие заросли. Вскоре они замёрзли и ободрались о ветки. Первее всех возмутился Вольга.
- Да куды ж мы ступам?! Сманил нас в чащобу и про дело отаился!
- Правда, Яр, прореки хоть, на кой и куды нас ведёшь? - поддержал его Сава. Звяга и вовсе плаксиво сказал.
- Може вертаемся?
Яр повернулся на месте и сунул под конопатый нос Звяги кулак.
- Вертаимся?! Азмь тобе очас всю харю расквашу, коли скулить не завяжешь! Егда азмь подводил вас?
Друзья хмуро переглянулись.
- То-то же, ни единого разу! И очас не...
Прохладный утренний воздух содрогнулся от низкого рыка. Кусты затрещали, цепляясь лохматой шкурой за сучья, на них вышел волк огромной величины, с глазами лунного серебра и шерстью темнее ночи. Он навис у них над головами, будто скала. Даже матёрые охотники не рискнули бы напасть на такого могучего зверя.
- Велий з-зверь... - пролепетал Сава. Друзья Яра едва попятились, ужас сковал их тела и ноги не слушались. Он один стоял перед волком и не потянулся к ножу, лишь улыбался Великому Зверю, словно близкому родственнику.
- Ну, здравствуй, отец. Повидаться явился? - улыбнулся Яр под взглядом серебряных глаз. С самого детства он слышал, о чём шепчутся в племени: охотники говорили о проклятии Яра, весты же сплетничали, кто его настоящий отец. Двенадцать Зим назад его мать ушла на поиски нового логова и встретила в этих лесах Великого Зверя - огромного чёрного волка с глазами цвета луны.
- Яр, беги! - зашипел Вольга, вынимая нож из-за пояса. Волк ощерился на оружие и зарычал. Огромные янтарные клыки нацелились на мальчишек.
- Нечего мене бояться. Он мой отец и явился повидаться с насле́дком! - уверенно сказал Яр, но Зимний Дух подталкивал его готовиться к битве, хотелось схватиться за нож и драться за свою землю и род. Зимний Волк привёл Яра в чащу вовсе не для того, чтобы он повидался с отцом.
Чёрный Зверь накинулся на него, и лишь Зимний Дух помог ему увернуться. Волк проскочил и напал на жавшихся позади Яра друзей. Завизжал Звяга, Чёрный Зверь подмял его под себя и разорвал в клочья. В Навьем лесу пролилась кровь.
Сава первый смекнул, что к чему, и бросился наутёк. Свирь с криками помчался за ним. Один Вольга отупело смотрел, как зверь раздирает его погибшего друга. Волк набросился на него следующим и вцепился в плечо. Яр горестно закричал и прыгнул на хищника сбоку. В руках сверкнул подаренный матерью нож, он вонзил клинок глубоко в волчий загривок. На лицо попала тёплая кровь, волк тут же бросил Вольгу, развернулся и вдруг жалобно завизжал. Нож запутался в волчьей шкуре и засел в ране.
Яр отшатнулся, волчьи зубы лязгнули перед самым его лицом, но чем дольше он ускользал от волчьих клыков, тем сильнее заплетались звериные лапы и силы таяли. Наконец, волк заскулил и упал перед Яром на брюхо. Теперь он мог только трудно дышать и в злобном бессилии сверкать глазами.
Яр подошёл ближе. Он мог добить волка и отомстить за друзей, но перед ним повержен не простой зверь. Великий Дух ещё множество раз возродится и вернётся к нему, пока однажды не отомстит. Вечный поединок Великих Зверей не мог закончиться чей-то смертью, их борьба будет длиться и после конца всего Явьего мира.
- Погляди на меня... погляди! - Яр присел перед самой мордой чёрного волка. Внутри проснулась великая сила, какой он прежде не чувствовал.
- Азмь - Волк Хлада! Аки бы ты не жаждал одолети мя, всё едино не овладеешь победой: ни в энтой живе, ни в скорой. Аки выйдешь из Ирия, тако и побью тобя. Погляди на меня, ты не одолел мя аже в сий малой плоти!
Чёрный Зверь зарычал, из последних сил захотел рвануться на Яра, но нож у него в загривке медленно убивал его. Яр улыбнулся, видя муки чудовища.
- Азмь могу даровать тобе жизнь и избавиша от мук, ежели присягнёшь мне. С сим, кто владеет энтим ножом и серебряною волчьею шкурою твои наследки будут охотиться вечно! Чёрная Стая, но не из псов, а из Велих Зверей! Сложишь ли ты сие в сердце своё? Заключишь ли завет с Навьим сыном?
Волчьи глаза потускнели - это и стало для Яра ответом. Он схватился за рукоять и выдернул нож из раны.
Волк поднялся и, тяжко пошатываясь, скрылся в зарослях. Из леса поблизости донеслись встревоженные голоса. Знать-то, перепуганные дружки Яра попались Страже у входа и разболтали о встрече с Великим Зверем. И первее всех Яр увидел ненавистного Сивера. Отчим схватил его за загривок и наскоро осмотрел. Свежая кровь залила Яра с ног до головы, но ни царапинки на нём не было. Вольге досталось гораздо сильнее: всё плечо и шею здоровяка разбороздили глубокие раны, и никто не мог поручиться, что его донесут до логова.
Сивер схватил Яра и поволок его к норе.
- Пущти, блуд паршивый! - упирался он. Сивер только встряхнул его посильнее и потащил дальше.
Мать меряла шагами нору, и сама готовилась выскочить на поверхность, когда Сивер наконец-то его приволок. При первом же взгляде на Яра, она побледнела. Злой и залитый кровью он тяжко дышал через зубы и стискивал в руке нож.
- Ще ты надеял? - торопливо опустилась Волчица.
Яр поглядел на мать исподлобья и кинул ей с дерзкой ухмылкой.
- Азмь отца одолел!
Глава вторя
Семья
Надрывный кашель раздирал грудь. Сутулые плечи Дашутки вздрагивали от каждого нового приступа, ватные одеяла с накинутыми поверх них волчьими шкурами не согревали. Болезнь день ото дня отнимала её хрупкие силы и даже не думала отступать.
- Тише, Дашенька, тише, - осторожно погладила сестру по голове Женя и поднесла к ней горячую кружку с отваром.
- Пей, согреешься, станет легче.
- Нет, не станет. - Чуть не заплакала Дарья, но очередной приступ кашля не позволил ей даже этого. Женя поглядела на мутный отвар из трав и корешков в кружке и решительно отставила её на тумбочку возле кровати.
- Твоя правда, никудышный отвар, от него лучше не станет. Поспрашиваю ещё в лазарете. Тамара женщина добрая, но целебные отвары ей очень плохо даются.
- Она хотя бы заботится о нас. - С хриплым вздохом откинулась на подушки Дашутка. Лицо её побледнело, как полотно, дыхание вылетало из груди с натужным присвистом. Полутёмная комната с единственной чадящей свечкой, бревенчатые стены и дощатый потолок отцовского дома словно стиснули Дарю в угрюмой темнице и душили её.
Сглотнув горькую от лекарства слюну, она пожаловалась Жене ослабшим голосом.
- Отче которую неделю домой не приходит, совсем за нами не смотрит, не навещает... не любит.
- У него дел много в Монастыре, да и в дальних общинах тоже. Не серчай на отца, он ведь о людях заботится и о делах христианских. Мы за каменными стенами укрылись, а в оседлых общинах выживать тяжелее. Отче знает о том и беспокоится: где запасы нужны, куда ратников выслать или машину послать. Егор отцу теперь помогает, а когда мы подрастём, тоже станем помощницами.
Дашутка спрятала глаза под ладонью и разревелась.
- Не стану я помощницей. Помру я!
- Что ты! Всё образуется, и ты на ноги встанешь! Не впервой нам с хворью бороться, но у тебя душа сильная - молись и не отступайся, и Бог даст поправиться!
- Нет-нет, Женечка, чувствую, до лета мне не дожить. Последнюю весну с тобой вместе встречали. Совсем встать не могу, в постели отлёживаюсь, - Дарья уставилась в низкий дощатый потолок. - Страшно мне умирать на четырнадцатый год, страшно ложиться в могилу, страшно слышать, как земля по крышке гроба стучит, а плачущие голоса всё тише и глуше становятся. Душа у меня кричит, плачет, бьётся - не хочет в земле лежать! Ничего не видела я, что такое любовь не узнала, Божьего мира не посмотрела.
- Ещё увидишь, узнаешь! Улыбнётся тебе наш мир и радости принесёт! - Женя старалась не расплакаться, но не вытерпела и крепко обняла Дарью и разревелась. Болезнь и вправду не отступала чересчур долго. К первым дням короткого лета Дашутка обычно поправлялась, но в этот раз ослабла настолько, что не могла даже встать. Она почти не выходила из дома, теперь и вовсе могла...
Нет, не могла! Женя обещала ей целый мир и исполнит своё обещание!
Снаружи затарахтел двигатель и к дому подъехала машина. В соседней комнате проснулась Тамара, суетливо поднялась с сундука, и до Жени с Дашуткой долетели её торопливые причитания.
- Знать-то приехали! Слава тебе Господи, хоть с дочуркой ещё раз повидается.
Последнее она обронила негромко, считая, что девочки спят, но сёстры услышали.
В тепле зазвучали уверенные мужские шаги и гулкие голоса, разнящиеся словно два колокола: один грубый и властный, другой молодой да звонкий. Тамара, охая, что-то второпях отвечала им. Один из гостей прошёл сразу в комнату. Дверь распахнулась и на пороге, даже не скинув тулупа, показался светловолосый парень. Он принёс с собой запах свежего воздуха и талого снега, душок выхлопов и чего-то пряного, незнакомого, должно быть запахи чужих общин или новых товаров. Его белозубая улыбка словно развеяла тяжёлые тени в комнате.
- Егорка приехал! - радостно бросилась к нему Женя. Егор обнял племянницу, с хохотом подхватил её и оторвал от пола. Даже Дашутка привстала, чтобы встретить дядю в постели. Как только Женю поставили на пол, она сразу начала засыпать Егора вопросами.
- Как съездили? Всё ли ладно прошло возле Вороньей Горы? Там одни христиане живут или ещё кого видели? Отче с тобой?
- Конечно со мной. Вот сейчас Тамаре пару слов скажет и к вам зайдёт. Мы ведь только с дороги, что поделать, в пути задержались. Пришлось Воронью Гору от волков отбивать.
- Опять волки... - нахмурилась Женя, - сколько же можно осаживать их? Шестую общину одолевают, совсем перестали человека бояться.
- Расплодились немерено, будто им так положено, - отмахнулся Егор, будто разговор и не стоил того. Он взял Женю за плечи и залюбовался своей пятнадцатизимней племянницей. Золотые волосы стянуты в тугую косу, лицом похожа на мать, но такая же строгая, как и отец. Из-под светлых бровей на него смотрели умные и пытливые голубые глаза.
- Как же быстро вы с Дашуткой растёте! Ты совсем уж невеста!
- Самому двадцать пятая Зима идёт, а холостой! Ты ведь год назад жениться хотел, чего вдруг раздумал? До сих пор бобылём ходишь. Или в разъездах себе какую зазнобу нашёл?
- Поглядите, как с монастырским казначеем мы теперь разговаривать начали! - в шутку возмутился Егор. - Успеется ещё. Без вашего женского племени дел по горло.
Он оставил Женю и подошёл к постели Дашутки. При виде больной младшей племянницы улыбка его померкла. Дарья выглядела гораздо меньше Евгении, словно разница между ними была вовсе не в год, а в пару Зим точно.
- Ну что, не поправилась ещё? На твоей-то свадьбе когда погуляем?
- А ты чего, жениха мне привёз? - поглядела на него Дарья зелёными, как изумруды глазами. Егор поцеловал её в горячий лоб.
- Будут тебе женихи, ты только поправляйся скорее. Я всем друзьям про твою красоту пересказываю, они только и ждут, пока ножки твои под солнышко ступят, - Егор не соврал. Дашутка и правда была весьма милой, хотя они с Женей разнились, как день и ночь. Чёрные волосы Дарьи достались ей от отца, а изумрудная зелень глаз перешла от родной матери. Лишь бледный вид с худобой портили её красоту. Юность Дарьи потускнела из-за постоянных болезней и давно не сияла, как у её златовласой сестры.
- Расскажи мне что-нибудь, - попросила Дашутка, желая подержать Егора возле себя.
- Что же тебе рассказать?
- Не знаю. Что в дороге увидел?
- Ну, весёлого мало. Правда, оседлыши у Вороньей Горы рассказали мне одну байку, но она очень страшная.
- А ты всё равно расскажи. Пусть страшная, я уже ничего не боюсь.
- Ну что же... - присел Егор к ней поближе на край кровати. Женя подошла к нему и выжидающе остановилась, но сначала он хотел подбодрить больную племянницу.
- Люди у Вороньей Горы живут самые простые и, не сказать, чтобы светлые, бывшие невегласе, - начал Егор. - Тёмную веру свою ещё помнят, старые праздники празднуют и по приметам живут. И особенно уважают волков. Когда мы с Сергеем до их общины доехали, сразу смекнули - хищников этих невегласе боятся хуже чумы. Но надо же с суевериями как-то бороться? Убедили мы их в первый раз на волков поохотиться. Удачно всё обернулось, пятерых зверей мы застрелили, и тем показали, что нечего больше дрожать от языческих духов. А когда сели за стол, чтоб трофеи обмыть, тут мне и рассказали одну историю...
- О ком история-то? - затаила дыхание Дашутка. Егор наклонился поближе и протянул низким голосом.
- О Волчьем Пастыре!.. Говорят, даже в самую лютую стужу среди Зимних снегов появляется волколак в серебряной шкуре. В руках у него нож волшебный, каким он волков погоняет. Вместе с Пастырем бежит его Чёрная Стая - тринадцать огромных зверей, которые любую прихоть его исполняют. А ещё говорили, будто возле Вороньей Горы Пастыря видят особенно часто. Прошлой весной так и вовсе за околицей нашли свежую нору...
Дашутка задрожала под тёплыми одеялами. В её зелёных глазах вспыхнул испуг.
- Пастырь что, Нави служит? - решилась и спросила она.
- Может и служит, о том не известно. Нора та оказалась пустой, всего пару пещер неглубоких. По всему видно, что это только перемётная нора, для набега. Давно ведь оседлым людом подмечено: где волки плодятся, там вскорости жди и Навь. Ну, тут мы с Сергеем и призадумались, взрывать эту нору, или пусть оседлые сами закапывают. Решили, что...
- Да ты мне не про норы глупые рассказывай, а про Волчьего Пастыря! - застонала Дашутка.
- А-а, интересно! - обрадовался Егор, что смог отвлечь племянницу. - Что рассказывать, тот ещё бес. Носится рядом с сёлами со своей чёрной стаей волков, чуть ли не верхом на них скачет. У Вороньей Горы ему устроили капище, требы клали, чтобы он общину не трогал. Чего говорить, невегласе - тёмные люди. Сказывали, будто Пастыря видели не один раз. Волки у него огромного роста, гораздо злее и хитрее обычного хищника, шкура чёрная словно ночь, глаза цвета луны, а зубы янтарные. Человека такой волк надвое перекусит и не подавится; и пожирают они не одну плоть, но и саму бессмертную душу в ад прямиком отправляют!
Дашутка осторожно отодвинула от себя край волчьей шкуры. Давно ободранный на меха зверь теперь казался ей тем самым чудищем с глазами лунного цвета. Егор наклонился к самому её лицу и прошептал.
- Но не это самое страшное в Пастыре, а, знаешь, что?
- Что?
- Он ведь молод, красив и любую девушку околдует. Как только посмотрит девица в его ледяные глаза, так сразу от него понесёт! И всё потому, что он сам от волчьего взгляда рождён. Не человек он, а дух из тёмного мира!
Дарья судорожно вдохнула и отвела взгляд от Егора. Женя хлопнула его по спине возмущённо.
- Ащеул ты недалёкий, Егор! Чего ерундой всякой пугаешь? От взгляда, пускай даже волчьего, дети не появляются.
- А отчего же дети появляются? - с напускной наивностью обернулся Егор. Женя вспыхнула, как кумач.
- От природы, когда половые клетки сливаются.
- Чего-о?! - вытаращился он. - Ты это в книжках своих начиталась?
Он подмигнул старшей племяннице и снова повернулся к Дашутке.
- Ну, не пугайся, дурёха! Сколько выдумок всяких ходит по свету. Не скиталец - всех не запомнишь и не перескажешь. А я вот...
Он полез во внутренний карман тулупа и достал туго перевязанный тесёмкой мешочек, развязал его и показал племяннице янтарное колечко с серебряными серёжками.
- Нравится?
- Очень нравится! Спасибо! - взяла украшения Дашутка.
- Носи на здоровье. Видишь, настоящий янтарь, из волчьих зубов. Так что нету у них теперь силы, - Егор погладил её по волосам и не заметил даже, как позади него в дверях показался Сергей в распахнутом настежь пальто. Лицо Сергея заросло бородой, брови над крепкой переносицей недовольно сошлись, словно он вечно был недоволен. В Монастыре его звали не иначе как "Настоятель", но в собственном доме он больше привык к обращению "Отец".
Хмуро глянув на дочерей, Сергей вошёл в комнату. Голубые словно льдинки глаза его задержались на Дарье.
- Отче! - заторопилась она привстать в постели. Но отец не ответил.
- Егор, опять лясы точишь? Великовозрастный детина, а всё девок стращаешь. Найди-ка мне эконома и ключника тут же. Пусть пересчитают добро: шкуры на склад, мясо на лёд. И поторапливайся, слышишь!
Сергей повернулся и, так ничего и не сказав дочерям, вышел из комнаты. Дашутка с онемевшим лицом легла под одеяла и медленно отвернулась.
- Ну что, ещё свидимся. Я скоро, - Егор поднялся и поманил Женю за собой. Когда дверь в светлицу закрылась, он вынул из кармана тулупа истёртую упаковку лекарства.
- На вот, выменял у Вороньей Горы. Но пробовать не советую: лекарство старое, от таких вещей нынче больше умирают, чем лечатся.
- Потому что верно рассчитывать не умеют, - торопливо взяла Женя упаковку и вытащила инструкцию.
- Скорее, читать, - подметил Егор. - Но не в том дело. За семьдесят Зим любое лекарство испортится. Ты хочешь Дашутке помочь, а можешь её вовсе сгубить.
Женя вскинула строгие и холодные, как у Сергея, глаза.
- Нет уж, лучше надеяться на яды из прошлого, чем только на одни отвары. И Серафим говорил, что это лекарство поможет. Рано ещё Дашутке на том свете с мамой встречаться. И ради неё я ничего не боюсь.