Анатом Джеймс - 3
авариипожарыкатастрофытерроризмсуицидубийстваморгитрупыпыткиразноессылки
ПРАКТИЧЕСКАЯ СМЕРТЬАнатом Джеймс - 3
Пытки
Пополнен раздел
пытки
[4 галереи]
Скоро будет большое обновление раздела с фотографиями трупов в
разных видах
Смерть
Видео
Смерть
Готовится к выпуску раздел смерть на видео
в этот раздел войдут отрывки из фильма лица смерти
Пытки и казни
Пытки и казни
скоро будет большой релиз о пытках и казнях
АНАТОМ ДЖЕЙМС - ИГРАЯ В БОГА
В реве ветра и плаче гитарных струн, в хрупкости снега и тщетных людских
поисках - он читал это по открытой книге небес, по зову холода, призывам
интимно-скрытого..
Синеватая сталь секционных столов хранила отпечаток его рук.
Накрытые им мертвецы ждали, хоть успешно и притворялись безразличными.
В хохоте обледенелых проводов ветер говорил о нем - анатоме Джеймсе.
Джеймс и его друг Сергей сидели в тишине теплой кухни, отделанной серой
советской ДСП. СВЧ цвета металлик пускала радужные блики к тщедушному
абажуру. Анатом выглядел немного усталым и сосредоточенно ел продукт
российского общепита - макароны.
- Дай крючок, мне надо отрезать мясо, - сказал Джеймс.
- Опять эти дрянные крючки, попробуй ножом.
- Нож не берет жареное мясо. - Джеймс повертел затупившийся японский нож
Селика, а анатомический крючок...
- Чистый? - Естественно.
- Аккуратно,- сказал Джеймс, и взял крючок. Спустя секунду мясо было
разрезано.
- Крючки, Сергей, важная вещь. Они используются при отсепаровке
кожно-мышечного лоскута от ребер, а также при извлечении языка. На этом
Джеймс остановил монолог и отправил в рот кусок жареного мяса.
- Вот так.
Сергей, друг Джеймса, приехал к нему в свой выходной. Они часто проводили
время за долгими беседами, сдобренными анекдотами и спиртным. Серый Гольф
Сергея стыл под окном, беседа уже подходила к концу, и Джеймс достал
бутылку спирта.
- Не предлагаю рулящим в одиночестве.
Выпил кофейную чашку, не закусывая.
Гольф Сергея влился в грязь автострады и растаял, мигнув габаритами.
Джеймс остался один. Из пластиковых гениусовских колонок звучал Морриконе,
за окном падал снег. Не став смотреть фильм, Джеймс заснул.
Гудение ртутных ламп. Анатом уже на работе. С придыханием он открыл
стальную дверь, отомкнул внутреннюю, фанерную, крашеную в белый цвет.
Королевским жестом он открыл кейс с инструментами.
Сегодня надо было хорошо поработать, работы было мало и хотелось сделать
ее как можно более полно и хорошо.
- Итак,- Джеймс предусмотрительно обернулся, - он один, и плотно закрыл за
собой дверь. - Выход! Актеры в нашем анатомическом Ла Скала!
Прикрыл фортку, и перестало дуть. Помыл руки и надел синий пластикатовый
халат.
- Сочетание с кожаными брюками - стильно, - сказал сам себе. Открыл
зачем-то старый стеклянный шкафчик и еще раз протер руки спиртом.
Актер! Подойдя к старому доброму секционному столу, сработанному еще в
70-х годах прошлого века - вечная конструкция, нержавеющая сталь, раковина
в ногах и металлический подголовник-остановился. На столе лежал достаточно
свежий труп мужчины лет 30.
Труп был несколько желтоват и мягок. Значит, несвежий, подытожил Джеймс,
обидевшись, как рачительная домашняя хозяйка, а лучше сказать, как
антрепренер на плохого актера.
Затем начался выход вспомогательных действующих лиц-инструментов.
Появились: большой трупный зонд с делениями - Джеймс редко им пользовался,
кишечные ножницы - ими, несмотря на название, вскрываются также сердце,
аорта, желудок, анатомические крючки, просто незаменимые для вскрытия
языка и иных универсальных работ, и вершина коллекции, дирижер этого хора
- осциллирующая маятниковая пила AESKULAP производства Германии.
Этот зверь использовался для пилки любых костей и включался удобной
кнопкой.
Инструменты пострашнее - ручная пила, листовая и рахиотом Люэра -
изогнутая, со стальным шаром-упором и ручкой-петлей, с безразличными
металлическими зубьями были за ненадобностью убраны в шкаф.
Для начала Джеймс дружески хлопнул труп по груди. Труп никак не
отреагировал. Джеймсу это понравилось.
Затем Джеймс распрямился, сведя плечи назад, и победоносно посмотрел на
кафель.
Сегодня юбилей. Круглая дата работы. Сделаем это запоминающимся. На труп
был вылит спирт.
Струйки стекли в апатично подставленную металлическую раковину.
Взяв скальпель для брюшины Джеймс сделал резкий глубокий разрез.
Раздвинул, как полы пальто. Крючком аккуратно вытащил часть языка.
Желтое кружево кишок было разбавлено соседством большого трупного зонда,
который затем Джеймс тотчас убрал. Затем Джеймс повернулся и глянул в
металлический кейс - ножи лежали там, будто на столе ресторана - вопиющий
апогей придворного этикета Людовика Солнце.
Выбрав средний нож, Джеймс тотчас же бросил его. Кишечные ножницы.
Щелканье их всегда приводило его в восторг. За бухтой кишок и туманным
островом печени в раковину у стола полетел мягкий комок сердца и одна
почка.
Вторую Джеймс случайно разрезал и теперь выбросил ее в пластиковую корзину
- съедят бомжи или коты.
А теперь.. И он передохнул, как дирижер или прыгун с шестом. Взял лапчатый
пинцет, и аккуратно, как в институте, отправил одну за другой нити толстых
сосудов обратно в разинутое чрево.
Проступили ребра, и Джеймс поднял их, и они упруго поддались. Грудная
клетка чмокнула, будто на прощание на вокзале. А теперь - Эскулап, Великий
и Ужасный.
И он взял в руку синюю торпеду немецкой маятниковой пилы. Нажал утопленную
кнопку. Победно зашелестел мотор.
Сейчас Джеймс ощущал себя почти богом. Но вдруг что-то сказало ему, что
еще не время, что еще рано и он выключил пилу и смущенно положил ее, будто
его застигли за чем-то нехорошим.
В руке очутился тяжелый С - образный рахиотом Люэра, тот самый, со
стальным шаром-ручкой и большими безжалостными зубьями, похожий на рыбу.
Рахиотом легко вскрыл ребра, и они, цвета свежеподжаренной яичницы
разошлись, будто створки раковины.>Полость стала стерильно красной,
пахнущей спиртом и слегка поджаренной курицей, задние стенки ребер
проступали на ней, будто корни больших деревьев.
И вот пришла очередь Эскулапа, маятниковой пилы.
Готовно зашелестел мощный мотор, удлиненное лезвие завращалось,
превратившись в размытый круг.
Это вам не долото! Джеймс наслаждался обладанием пилой, и чувствовал
триумф.
Могущество. Это скипетр, Молния Зевса-громовержца Повелителя Человеческого
финала.
Будто жрец, Джеймс чуть склонился перед алтарем-жертвой, очки и стальные
зубы его блестели, отражаясь в бестеневой лампе и зеркале над раковиной.
Даже не обработав кожу головы, Джеймс опустил жужжащее лезвие на голову
трупу.
Неистовый визг и запах жженой кости был ему ответом.
Орудуя рукой, Джеймс опоясал голову трупа лезвием Эскулапа и Немецкий
Триумфатор легко справился с неподатливой коробкой человеческого черепа.
Идеально геометрический разрез и будто блюдце катится на пол, пенопластово
звеня, черепная крышка с налипшими на нее волосами.
Открылся розовый, с краснотой извилин мозг.
Джеймс перевел дыхание и выключил пилу.
Сердце неистово билось, зрачки расширились.
Взяв мозг за седло снизу, Джеймс вынул его с легким мясистым хрустом.
- Пентиум 4, - он улыбнулся и водворил его на место.
Заклеил череп, не забыв взять гистологический срез.
Размазал срез, а комья органов покидал в пакет, положив рядом с трупом.
Близился финал - подложив под ягодицы трупа картонную трубу, он, взмахнув
скальпелем, как дирижерской палочкой, а левой держа труп за "отворот"
распахнутого чрева довершил начатое - легким движением вырезал ему
оставшуюся часть сосудов.
- Ты чист, - сказал ему Джеймс и накрыл труп простыней. Перевел дыхание.
Внезапно он почувствовал слабость и в ответ этому открылась и закрылась
вода в кране. Струйка воды. Закружилась голова. Со звоном на пол упал
скальпель, тихий звон и искорки, когда он падал на плитку.
Джеймс сполз по стене на пол.
- Что со мной?- вяло подумал он.
Джеймс открыл глаза. Ветер пронизывал его, рвал кожаные джинсы и халат. Он
встал и огляделся.
Земля имела вид красновато-бурой бугристой пульсирующей массы, по темному
красному небу бродили серые ватные облака, синие искорки - шары за
горизонтом заставляли Джеймса вздрагивать.
И всюду был ужасный пронизывающий ветер. Ледяной, он давил и пронизывал
насквозь.
- Где я?
Но никто не ответил ему.
Внезапно перед Джеймсом появился высокий человек.
Голова его была обрита наголо, он был одет в белые брюки и длинный серый
плащ.
Кожа человека была бледной, глаза глубокие и проницательные, ясного синего
цвета. Холод и ветер, казалось, не действовали на него. Он улыбался.
Но в его улыбке было нечто холодное и бездушное. И скучное. Глаза его
заглядывали в Джеймса - глаза удава.
Джеймс почувствовал исходящую от него угрозу и вынул короткий скальпель.
С размаху воткнул его в бок человеку. Человек ударил его руку, и рука
Джеймса хрустнула, как сухая ветка, но скальпель уже вошел ему в бок.
- Ты мертв! - крикнул ему Джеймс.
- Нет, - ответил человек.
- Смотри! И он распахнул плащ. Под плащом было тело, и в живот ему была
вшита грубая стальная молния.
Человек схватил язычок молнии и рванул ее. Чрево его было пусто, и
золотистая пыль плавала в нем, будто моль.
- Я - Выходящий на Запад, и меня нельзя убить! Я ведаю все имена, и я сам
себя породил! Хоть я и не бог.
И он рывком выдернул скальпель. Раны не было. Происходящее не совсем
укладывалось в голове Джеймса.
- Но я не пришел мстить тебе, и я ухожу. Но смотри!- И он простер руку
назад, за спину анатома. Человек исчез, а анатом посмотрел назад.
И удивился. Весь горизонт был уставлен мраморными секционными столами и
каталками.
На них лежали вскрытые им трупы. Мужчины и женщины. Старики и старухи.
Студенты и домохозяйки. Бизнесмены и бомжи. Вертолетчики и промоутеры
детского питания.
И все они ШЕВЕЛИЛИСЬ. И стремились к нему. Зачем, Джеймсу не хотелось
думать.
Впереди всех к нему шла Матильда - его первая работа, и ее тело было
похоже на жеваный чулок, на несвежий целлулоид.
Кривой разрез на ее животе мерцал.
Клочья окровавленных волос развевались, как султан, на срезанной и
истерзанной вскрытиями голове. Глаза смотрели на анатома.
- Матильда, - вспомнил Джеймс, старый труп молодой женщины, тренажер для
студентов, но первое вскрытие доверили ему.
До этого блондинка Матильда лежала в старой прозекторской.
Теперь же она шла к нему. И тогда Джеймсу стало страшно. Он обернулся в
поисках укрытия и почувствовал тяжесть в левой руке.
О чудо! В его руке был ЭСКУЛАП!
Он улыбнулся.
- Я порежу вас в труху.
Джеймс поднял пилу и утопил Волшебную кнопку. Но верный AESCULAP молчал.
Там не было розетки и маятниковая пила, Немецкий триумфатор превратился в
бесполезную железяку. Боже мой! Они же..
А трупы все двигались к Джеймсу. Внезапно под ногами он увидел ружье.
Это была двустволка, и стволы были заряжены.
Джеймс взял ее и навел на ближайший труп - шагавшего к нему с
неумолимостью механизма мужчину и нажал на оба курка. Труп упал, но шли
новые.
И тогда анатом бросился бежать. Он нелепо бежал, спотыкаясь на кочках, и
его халат развевался.
- Помогите!- вопил он, но только ветер ехидно свистел в ответ.
Джеймс тряхнул головой и очнулся. Сознание прояснилось.
Он сидел рядом с прозекторским столом, все также гудели ртутные лампы.
Рядом валялся скальпель.
Джеймс пошевелил правой рукой - цела. Он глянул на часы - было 40 минут
девятого. Рабочий день давно кончился.
С недоумением Джеймс встал и огляделся, но все было как прежде.
Кафельные стены, пол, лампы. Пощупал зачем-то лоб. Посмотрел на труп.
Труп лежал в той же позе, в какой Джеймс и оставил его.
Казалось, труп подсматривал за анатомом с затаенной насмешкой и вот-вот
засмеется.
Джеймс накрыл труп простыней и вышел, погасив свет.
Уходя, он хотел обернуться, но он не стал этого делать. Даже с неприязнью
прогнал эту мысль.
Матильда! При воспоминании о ней у Джеймса по коже побежали мурашки.
Джеймс вышел из центрального входа больницы и, обойдя бронзовую чашу со
змеей, зашагал по Литейному.
Под ногами была грязная снежная жижа, брызги грязи оседали на коже
джинсов, ярко светили ксеноновые фары шикарных иномарок, проносящихся по
проспекту. Темные громады домов, сумрачных и торжественных, облепляли
яркие светящиеся вывески, и бешеный снежный вихрь закручивался у яркой
тротуарной подсветки.
Джеймс шел, машинально вчитываясь в вывески - Doors, Галерея света,
Швейцарские часы...Витрины дорогих магазинов, их мягкий или наоборот,
кричащий свет, отбрасывал блики на лицо Джеймса.
Тени рабов-продавщиц лениво перемещались за матовыми стеклами, почтительно
вытирая товар.
Плотный людской поток так же шел по проспекту, втекал в магазины, выходил
из машин, просачивался из подворотен и обходил рекламные щиты.
Музыка неслась из ярких открытых дверей музыкальных магазинов, тускло
мерцали золотые колье в витринах ювелирного бутика, а Джеймс так и шел, не
садясь на маршрутку или трамвай.
Он дошел до Невского и повернул в сторону метро, смотря на магазины и
кинотеатры, билборды и витрины. Светился Адидас, предлагая купить мяч или
горный велосипед, но Джеймс равнодушно прошел мимо.
Сел в метро, но поехал в другую сторону, на Петроградскую. Вышел, сам не
зная зачем.
Из головы не выходил странный зловещий мир, населенный вскрытыми им
трупами, мир, где не работала электропила, мир, где его хотели СОЖРАТЬ.
На Петроградской он машинально вышел на Большой проспект, вызывающе
шикарный и роскошный, и зашел в матово светящуюся мягким желтым светом
кондитерскую.
В кондитерской было пусто, мерцала гирлянда и стойке и играла фоновая
музыка.
- Ненавязчивая буржуазная кондитерская,- подумал анатом.
Тотчас же к нему подошла заученно улыбающаяся девушка в розовой униформе и
предложила меню.
На ее усмотрение Джеймс заказал крохотную чашку кофе с медом и пару
пирожных. Съев пирожные и выпив кофе, Джеймс расплатился.
Кошелек его сразу же полегчал вполовину, но он не придал этому значения, и
оставил девушке на чай сотенную бумажку.
Вышел на шумящий яркий проспект. В животе разливался теплом капуччино,
куртка пропиталась пряными запахами дорогого заведения.
Будто очнувшись, Джеймс пошел к метро.
На своей станции Евгений сел на трамвай и спустя 20 минут был дома.
Как обычно кнорровский суррогатный суп, серия новостей по Русскому радио,
прочитанная бодрой ведущей с клонированным жизнерадостным голосом, и фильм
с компьютера - на это раз это были "Прирожденные убийцы", пугавшие соседей
сверху и снизу мощными звуками выстрелов и криками.
Утром следующего дня Джеймс не пошел на работу. Вместо этого он позвонил
своему шефу, Генриху Евграфовичу. Джеймс сказал ему, что приболел, простыл
и хочет полежать дома пару дней.
- Хорошо, отдохни дома,- сказал Генрих Евграфович, - мертвые умеют ждать.
- Да,- ответил анатом Джеймс ему, - мертвецы умеют ждать.
Выйдя на грязную зимнюю улицу, Джеймс поднял руку.
Тотчас же рядом с ним остановился ржаво-красный "Опель Рекорд."
Открылась правая пассажирская дверь, из темноватого салона тянуло запахом
велюра, бензина и каким-то неуловимым душком.
Рука водителя на переключателе передач напоминала руку скелета.
Джеймс нырнул в машину и назвал адрес. Опель, скрежетнув коробкой, рванул
с места.
Джеймс дал водиле крупную купюру.
Войдя в здание морга, Джеймс задержался у вахты Тимофеича.
- Я на пару минут, надо кое-что забрать, кружку там, магнитолу.
Тимофеич был не против, и Джеймс прошел в прозекторскую. На столе лежал
вскрытый им труп. Хлопнув его на прощание, Джеймс взял Aesculap и вышел
.
Спустя минут пять анатом Джеймс прошел мимо проходной - в его сумке лежал
Эскулап и пара тысяч рублей - ассигнования Евграфовича на реактивы.
Снег силился погасить фонари, и все казалось погребально - белым в этой
бешеной круговерти.
Мрачные, стояли дома - безмолвные и одинокие. Холодный, пробирающий до
костей ветер и мороз усиливали этот адский снежный водоворот. Было темно и
пусто.
С неба смотрели призрачно- далекие, но сейчас такие реальные и яркие
острия звезд. Снег не мог их завесить, хотя его саван, мертвящий и
опутывающий, покрыл почти все и висел в воздухе.
Сквозь белизну снега, оттуда, где начал светиться морозный зеленый восход,
показалась фигура человека.
Кожаные джинсы его были обсыпаны снегом, а полы расстегнутой куртки
развевались на ветру.
На его узком лице, бледном от природы и казавшемся сейчас мутным пятном
были очки в тонкой стальной оправе.
Тонкогубый рот улыбался. Снег забивался за воротник натовского свитера, но
он будто не замечал это, и улыбка, холодная, безжизненная, не сходила с
его лица.
В правой руке анатома Джеймса была осциллирующая маятниковая пила
Aesculap, та самая, Великий немецкий Триумфатор и Скипетр. Шнур с вилкой
волочился по снегу, оставляя борозду.
- Только бы найти розетку, только бы найти, - шептал Джеймс.
Ведь впереди еще так много невскрытых трупов.
Да и живых.
На его очки налипал снег, и тонкие губы растянулись в улыбке. Блеснули
стальные зубы в углах рта.
Джеймс пошел бодрее.
13-15 янв 2004 г.
e-mail:tentag@yandex.ru
contact