Дресвянников Сергей Валерьевич : другие произведения.

Сказка Пьяного Леса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники жизни бомжей. Алкоголизм и деградация бывшего интеллигента. Главный герой Андрюха Новиков, постепенно скатываясь в пропасть, опускается до мелкого воровства. В результате, он оказывается в рабстве у бандитов. На фоне собственного унижения и беспредела который творят братки, он вспоминает и душевно переживает былые годы, начиная еще с зеленой юности. Как пьянки довели его до беспросветной тьмы жизни. Хоть Андрюха множество раз пытался завязать с пьянством, но мутное болото житейской неустроенности засасывало его глубже и глубже. Лишь дойдя до крайней черты, лихая судьбина тряхнула настолько, что принудила его собственными силами вырываться из жутких дебрей хмельного бытия. Произведение не лишено философского осмысления проблемы алкоголизма. Текст дополняют мистические аллегории, которые наиболее ярко раскрывают основную идею книги. Произведение написано в остросюжетно- криминальном жанре. Состоит из двух частей.

   СКАЗКА ПЬЯНОГО ЛЕСА
  
   1 ЧАСТЬ
  
   Жутко леденя кровь, по- волчьи завыли оборотни, -- визжали в безумной свистопляске шальные ведьмы, -- демон, глушил хлопками исполинских крыльев, -- дико хохотали утопленницы-русалки, -- зловеще бормотали колдуны...
   Сознание богатыря вновь помутило. Словно в блеклом тумане, пред взором поплыли, стремительно закруживая в бешеном вихре, -- хоть размытые, но до боли знакомые образины поганой нечисти.
   ...пронзительно пищали кикиморы, -- раскатисто рычали драконы, -- с утробного клокота водяного дрожала болотная трясина, -- бесились в омуте черти, -- глухим филином захохотал леший!
   Дикая какофония нечистой силы гулко нарастала. У Добрыни "раскалывалась" голова. Вены на висках вздулись, и с приглушенным шумом в ушах стали пульсировать, отдаваясь в мозгу мерными, тугими ударами. Он крепко зажмурил глаза, со всех сил сжав голову руками. Уже не чувствуя ни холода, ни тупой, ноющей боли в напрочь разбитом и раненом теле, богатырь желал только одного: -- чтобы скорее смолкло дьявольское эхо.
   Сколько он так пролежал, вдавившись в сырую землю? -- Добрыня не помнил.
  
   ***
  
   Андрюха мучительно долго оживал. Наконец окончательно продрав глаза, сразу пожалел об этом.
   Те, кто просыпался с большой похмелюги, его поймут. Давление тупо долбилось в виски. В горле стоял крепкий "сушняк". Всё тело ломило, как от простуды. И хоть на улице стояла ясная, весенняя погода, Андрея она совершенно не радовала. В окно светило безжалостное, удушливое солнце, с которого обильно бросило в пот.
   "Трубы конкретно горели". Нестерпимо приперло залить сушняковую гарь в глотке -- чем-то кисло- холодненьким. Первым делом он добрел до водопроводного крана, и с безмерной жадностью нахлебался сырой воды. Лишь утолив жажду, Андрюха начал, что- то, вроде соображать и вспоминать. Не даром в народе говорят: -- "Кто не болел с похмелья -- не знает подлинного вкуса воды".
   Подняв дрожащими руками валявшийся на полу окурок, Андрей, потрескавшимися и пересохшими губами, попробовал сделать пару тяг, с которых едва не смутило. Из пасти несло таким мерзким и вонючим перегаром, с отрыжкой суррогата, будто в рот нагадили сотня бродячих котов. К горлу подкатила тошнота, и он едва не срыгнул. Даже блевонуть, оказалось нечем. В животе кроме изжоги с палёной водяры, ни черта не ощущалось. Пустой желудок судорожно свело и пробило на едкую икоту.
   Своим носом он начал остро ощущать окружающие запахи. Проведя потно- липкой ладонью по сальной шее, почувствовал, как от него самого, провонявшего за несколько дней тела, настолько терпко несло кислыми помоями, что невольно передернуло.
   Осмотрев квартиру, Андрюха загрустил. После недельного запоя она выглядела, как помойка. Гора немытой посуды, заполняла ванну для купания. Как она там оказалась? -- он не помнил. Но из душевой несло таким противным и тошнотворным душком, что захотелось снова напиться и не видеть всего этого.
   Палас на полу был прожжён сигаретами в нескольких местах. Даже удивительно, что не случилось пожара. По всей квартире были разбросаны окурки, пустые бутылки из под дешёвой водки и черт их знает, еще каких-то мутных напитков.
   Как обычно бывает с похмела, гнетуще заныла душа. В голову поползли стылые мыслишки о собственной виновности и негласном, моральном порицании знакомыми и соседями.
   Перед кем, и за что, он провинился? -- Андрюха никогда, до конца так и не мог понять. Хотя неопределенное, панически- конфузное чувство из-за пьянок у него возникало после каждого запоя, даже если во время загула он вообще не появлялся на людях.
   Первой же дельной мыслью, безусловно, было отыскать недопитую бутылку. Чем он и занялся. Но таковой, как назло не оказалось. Андрюха начал выискивать по карманам оставшуюся мелочь. Набралось двадцать два рубля. Этого было мало для водки, но хватало на Балтику- девятку, что немного согрело душу.
   Киоск находился недалеко от дома. Андрею даже не нужно было одеваться. На нём была футболка, джинсовая куртка, брюки и кроссовки. Вся эта, давно не глаженая, провонявшая от немытого, потного тела одежда, выглядела далеко не лучшим образом. Так как он, уже несколько суток не снимал её ни днём, ни ночью. Если прибавить ко всему: -- опухшую с перепоя и заросшую щетиной морду, красные, воспаленные с "мешками" глаза, не расчёсанные, слипшиеся волосы, а также чёрную грязь, под непомерно отросшими за неделю желтыми ногтями, то его можно было смело принять за бомжа. Что собственно, было и не далеко от истины.
   Выйдя из дома, Андрюха направился к магазину, с надеждой, что возле водочной лавки дежурят -- такие же, как он сам, страдальцы. У бичеватого "бомонда", обычно не хватает "деньгов" на выпить. Скинувшись всем миром, можно неплохо похмелиться.
   И вот тут, начались неприятности. Возле магазина стояла УАЗка, в которой, с довольными мордами сидели, те самые -- "лица кавказской национальности". Именно этим хачикам, Андрюха продал четыре алюминиевых радиатора от вездехода, неделю назад вытащенных из гаража для грузовых машин.
   Случайно обнаруженный за городом автомобильный бокс Андрей считал заброшенным. И на удивление, обнаружил там проклятые радиаторы. Весь цветной металл в городе давно уже был собран бомжами и пропит. Радиаторы были новые, ещё в смазке, и лежали на бетонном полу возле вездеходов. Весом алюминьки были не менее пятидесяти килограммов каждая. В общей сумме более двухсот кило. Андрюха с трудом дотащил их по штуке в пункт приёмки вторцветмета, принадлежащий кавказцам. Там сдал их за полторы тысячи рублей, так как за килограмм алюминия платили по семь рублей наличкой. Полученные деньги быстро пропил, как с постоянными собутыльниками, так и с мало знакомыми "персонами".
   Злополучный, автомобильный бокс когда-то принадлежал базировавшей на этом месте нефтегеологической экспедиции, но с развалом Союза и реорганизацией единого, топливо- энергетического Министерства в различные АОЗТ или РАО был почему- то заброшен. Андрей не совсем тогда понимал, почему в нём ещё находились два гусеничных вездехода и несколько наполовину разобранных, грузовых автомобилей. Гараж выглядел совершенно бесхозным.
   Вообще, это была целая база. Состояла она из несколько сараев, трёх экспедиционных, рабочих вагончиков, заброшенного деревянного склада, в котором валялась всякая геологическая рухлядь. Всё барахло было в изодранном и ржавом состоянии. Никаких замков или запоров строения не имели. Единственное, что выглядело вполне пригодным на базе: -- это огромные металлические баки -- нефтяные цистерны. Но они находились в стороне от всего остального, и Андрюху не заинтересовали.
   База находилась на окраине города, или даже за городом. И была огорожена чисто условно. Где- то разломанным деревянным забором, где- то разорванной колючей проволокой. К ней вела единственная грунтовая дорога. Кстати, со свежими следами автомобилей, на которые, конечно, Андрюха не обратил никакого внимания.
   "Хачики" поджидали Андрюху у водочного магазина не случайно. От окрестных синяков, им удалось разузнать, где по указанным приметам, таковой может околачиваться. Поэтому и караулили его возле дежурных, пивных точек.
   Как "заправские" опера, они бесцеремонно запихали его в УАЗку и повезли в неизвестном направлении. В машине были довольно вежливы, дали закурить, по-дружески уделяли внимание. Но остановиться, чтобы купить и выпить пива, так и не разрешили.
   Когда приехали на базу, Андрея поразило большое количество иномарок, а также людей, одетых далеко не в наряды работяг. Ещё в машине кавказцев Андрей понял, что его повезли на разборки, хотя разговоров об этом не велось.
   Выйдя из УАЗки, кавказцы повели себя совершенно по- иному. Раболепски они поздоровались с людьми и сообщили, что нашли ещё одного штрафника, которого долго искали. Подошедший человек грубо их отпустил, сообщив, что они выполнили своё обещание. После того, как Андрей попросил у "хачиков" закурить, один из них презрительно- грубо прошипел:
   -- Тэпэрь для тэбя нэту сыгарэт... -- С-сабак нэдарэзаный!
   После чего быстро сели в машину и уехали. Андрюха остался один.
   От неизвестности происходящего он довольно перетрухнул. Страх подогревался ещё и тем, что он был с похмелья и ему даже не дали выпить пива. Общество неизвестных людей на иномарках, одетых, как "новые русские" изрядно обеспокоило.
  
   ***
   ***
  
   Человек, который подошёл к Андрею, ничего не сказал. Он просто со всей дури заехал ему кулаком в морду, отчего Андрюха не устоял на ногах и упал в лужу.
   После того, как он поднялся, парень издевательски- злобно спросил:
   -- Ну?! -- а теперь давай базарь... -- И как же ты тащил железо из бокса? -- Сам расскажешь, или...
   За это время Андрей успел рассмотреть ударившего его парня. Одет последний был по стандартной моде: современный костюм, толстая золотая цепь на шее, на пальцах хоть и не было наколок, но были надеты золотые, инкрустированные печатки с гравировками, не менее трёх штук. Лицо не было слишком жестоким, но Андрею запомнились очень злобные глаза.
   -- И -и?! -- он выжидающе приостановился, -- все-таки ты ...здил радиаторы? -- мрачно переспросил парень.
   Не дождавшись ответа, отрезал:
   -- Значит, расчитаешься по полной программе!
   Андрей даже не знал, как к нему обратиться. Поэтому выложил всё, как оно было с перетаскиванием радиаторов в пункт сдачи цветных металлов. Нервно выслушав, парень начал его избивать ногами, и какой- то деревянной палкой.
   Андрюха после запоя "сидел" на "измене", и с обычными, с похмелья, подозрительными сомнениями, " может это мент в гражданском прикиде меня допрашивает?" -- он не рискнул "заехать" в отместку по роже, долбившему его фраеру. Да и сил "пойти в отмашку" совсем не было с бодуна, руки позорно тряслись. Единственное, он успевал только прикрывать руками лицо и старался увернуться от ударов.
   Возле иномарок стояли ещё шестеро людей. Трое около жёлтой, легковой Мазды, один парень около тёмного Фолькса, двое около джипа красного цвета, видимо Тойоты. Андрей сразу обратил внимание на одного толстого, одетого в новое, чёрное пальто и белый, яркий шарф. Видимо, он и был боссом, так как остальные обращались к нему.
   Среди машин ещё стояла чёрная БэМВуха, которая, по всей вероятности, принадлежала избивавшему Андрея парню. Звали его Лёха- Батон.
   Парни окружили Андрюху, о чём- то разговаривая. В мордобое они участия не принимали. Толстый приказал прекратить избиение и, недолго подумав, сделал равнодушный вывод:
   -- Ай! -- Вездеходы "бомбанул" не этот бомж! -- досадно махнул он своей пухлой рукой.
   -- А что, с этим- то делать? -- недоуменно спросил его Батон, показывая на Андрюху.
   На что, толстый безразлично добавил:
   -- Та- а! -- поступайте, как хотите...-- Но чтобы настоящих ворюг выцепили в ближайшие дни!
   Далее, сев в машину, укатил со своим водителем на красной Тойоте. Кличка "авторитета", а по "совместительству" руководителя газоразведочной организации была "Топор".
   Остальные четверо окружили Андрюху и начали задавать вопросы. Парень с золотой цепью на шее, недалеко отошёл. Избивая Андрея, он сам повредил себе руку и теперь растирал её снегом. Небольшие сугробы местами ещё лежали с прошедшей зимы, так как на улице, по северным меркам только начиналась весна, то есть начало июня.
   Из задаваемых вопросов Андрюха понял, что бывшая промбаза, которую он посчитал заброшенной, была в аренде у городской, не совсем "дружившей" с законом, группировки. Просто таким способом они выгоняли со своей территории всех нежелательных лиц, в основном бомжей.
  
   ***
   ***
  
   Когда- то давно, эти парни начинали работать "комсомольцами- добровольцами" в геологоразведке, на нефтегазовых месторождениях Крайнего Севера, но в период перестройки и всеобщей приватизации, "прихватизировали" вездеходы. Благо, в тот период к транспортной технике не было строгого имущественного учёта в местах "газового Клондайка". И, как остальное государственное барахло, имущество нефтегазовых организаций списывалось под любым предлогом.
   Еще в девятнадцатом века Маркс писал: в основе капитала лежит преступление. Конечно, потом такие "бизнес- комсомольцы" становились законопослушными предпринимателями и порядочными промышленниками, но чтобы раскрутиться, им нужно поскорее урвать свою долю в общей делёжке дармового добра, не гнушаясь никакими способами.
   Один из вездеходов был армейский, гусеничный, тяжёлый тягач (ГТТ). Такими военными транспортерами таскали тяжёлые артиллерийские гаубицы, но после передали на гражданку, для транспортировки буровых вышек. Второй был многоцелевой легкобронированный транспортёр (МТЛБ), правда, уже без пулеметной башни на крыше, хотя в боковых стенках еще оставались щели под стрелковые амбразуры. Этот плавучий броневездеход эффективно использовался армией, как аналог боевой машины пехоты (БМП), а после небольшой реконструкции успешно пахал в народном хозяйстве, как легко проходивший среди сибирских болот транспорт, при освоении новых месторождений.
   "Елки- палки!" -- "как они тяжелых танков, тут не насобирали?" -- невольно подумал Андрюха.
   Из разговора этих парней Андрей кое- что понял. Вездеходы, и ещё, два сто тридцать первых ЗИЛка, автобус ПАЗик и грузовой Урал были за зиму частично разобраны неизвестными людьми, так как бокс не особенно охранялся. И теперь Андрей и двое других пойманных на базе мужика: или полностью восстановят транспорт, или отдадут хозяевам транспорта свои квартиры. Кроме того, всё лето они будут даром работать на базе. Такое было поставлено братвой условие.
   Андрей тогда ещё не знал, что братки, уже давно сами "обули" свой транспорт, поснимав с него самые дефицитные детали. Хотя сами машины и вездеходы были ещё на своем ходу и уже проданы какой- то производственной организации. Основной же источник доходов у этой "шпаны" был совсем иным. Машины стояли на базе для прикрытия их нелегальной деятельности. В этом году, поверив в свою безнаказанность, они решили наловить бомжей и под предлогом разобранного транспорта поставить их на мнимый "счётчик". Таким образом найти себе интересное развлечение.
  
   ***
   ***
  
   Одного из них звали Юра Лаварский, был он родом с Украины. Во времена союза подался "за романтикой и туманом" на север. Работал водителем, но в перестройку раскрутился на коммерции и в конце девяностых уже содержал несколько коммерческих магазинов. Он и был во всей этой компании самым главным, хотя не вёл себя, как бригадир. С виду они все были равны. Он вёл "бюджетные" и не совсем законные, финансовые дела "бригады". Вся движимость и недвижимость была записана на него. Одевался он неброско, в спортивный костюм, и ездил на новом Фольксвагене. По своей манере, из всей остальной братвы, Лаварский был наименее беспредельный и вёл себя наиболее корректно. Он часто заступался за Андрея и двух других мужиков, чтобы его друзья не переходили все грани дозволенного. К тому же он пользовался особым покровительством толстого босса.
   Другой из этой "бригады", был одним из самых жестоких. Саша Кильянов, в свои сорок один год уже два раза успел отсидеть. С переломанным в молодости носом и большим шрамом на щеке выглядел весьма злобно. К тому же он много пил, и редко когда бывал трезвым. Мозги у него были не всегда на месте. Ко всему прочему, в тот день, когда Андрюха умыкнул радиаторы, сторожить базу должен был Кильянов. Но он в те дни не просыхал от запоя и на базе даже не появлялся. Поэтому, стараясь загладить свою вину перед остальными братками, всё зло срывал на пленниках. Благодаря ему, Андрюха натерпелся больше всего издевательств.
   -- Вы черти поганые, меня специально караулили, -- да? -- возмущенно наехал он на Андрюху. Стоило на полчаса отлучиться, так вы, тут -- как тут! -- усердствовал он на публику, так, чтобы его слышала остальная братва.
   Коля и Саша Тригели были ссыльными, этническими немцами, приехавшими из Казахстана. Колька был трудолюбивым парнем и довольно предприимчивым, копался в технике, постоянно что- то доставал полезное, но иногда на него находили приступы бешенства, и он мог сотворить такое, до чего бы, не додумались ни Кильянов, ни Лёха- Батон, а тем более и другие братки.
   Его младший брат, Саша Тригель, по прозвищу "Малой" был таким же, как и брат деятельным, но более капризным. Он всегда был чем-то недоволен. Малому были характерны какие- то немного женские черты, он мог психануть из- за не существенной мелочи или начинал занудно гнусить, как по поводу так и без причины. Возрастом был младше Андрея, на вид ему было около двадцати пяти лет.
   Ещё у него было одно пристрастие. Видимо, по своей относительной молодости он любил избивать мужиков, отрабатывая на них различные приёмы рукопашного боя, хотя никогда никакими боевыми искусствами не занимался. То есть держал бомжей, как "кукол" для своих дурковатых, воображаемых тренировок.
   Таков был контингент людей, которые окружили Андрея. Андрюха уже приготовился к самому худшему, он ожидал, что они всей толпой начнут его долбить.
   -- Ты с кем таскал радиаторы? -- внимательно спросил старший Тригель.
   -- Да я один их утащил, -- несмело оправдываясь, ответил Андрей.
   --Чего ты лапшу мне вешаешь! -- грубо наехал на него батон.
   Его перебил старший Тригель, которого неожиданно осенило:
   -- А ну- ка! -- подними эту штуку, -- задумчиво произнес он, -- а теперь отнеси в бокс, -- добавил он, кивнув головой на один из радиаторов .
   Нашли братки тракторные радиаторы очень быстро, так как в городе было всего два пункта приёмки цветных металлов. Они сразу поставили черным условие: "разыскать и привести к ним человека, который сдавал алюминиевые детали от вездеходов. А так, как хачики не всегда требовали паспорта у людей, сдающих им цветмет, то Андрея им пришлось искать целую неделю. Дети гор были несказанно рады, когда его обнаружили, так как в противном случае они оставались крайними в этой истории.
   Кавказцы быстро и безвозмездно возвратили радиаторы. Приёмщики цветмета прекрасно понимали, с кем имеют дело, а также и то, что алюминий ворованный. Они даже сами привезли их обратно. И теперь железяки лежали у ворот гаража.
   Поднять и тащить около десяти- пятнадцати метров, более, чем пятидесятикилограммовый радиатор Андрею удалось с большим трудом, так как за время пьянки сильно ослабел, да и руки тряслись. Из этого старший Тригель сделал вывод о том, что Андрюха таскал радиаторы не один, а с каким-то помощником.
   -- Слышь! -- тебя ведь кто- то наверное надоумил, да? -- каким- то подозрительно- убежденным тоном, задал вопрос батон.
   И хотя Андрей старался объяснить, что перетащил их на колёсной тележке, вроде той, на которых челночники возят большие сумки, ему всё равно не поверили.
   -- Вот пока не расколешься, кто тебе подсказал залезть сюда..., -- не закончив вопроса, поставил условие Тригель.
   Андрюху обшарили, забрав паспорт. Он совсем забыл о том, что документ находился в кармане куртки. Теперь братва знала его домашний адрес, и адрес его родни, которая жила в соседнем городе, так как в паспорте стоял штамп его прежней прописки. Братки посовещалась и решили: пусть пока виновник посидит в железном баке, а после они решат, что с ним делать.
  
   ***
  
   Железная, ржавая бочка, размером с половину железнодорожной цистерны, лежала на боку. Диаметром она была не менее двух с половиной метров, и длинной около семи. Сверху находился люк, который закрывался железной крышкой, прикрученной на болты. К нему была приставлена деревянная лестница, по которой Андрей поднялся и спрыгнул внутрь. Бочка была вся ржавая. Очень давно она использовалась для хранения нефти, потому что на стенах кроме ржавчины был присохший мазут, а на дне примерно двух сантиметровый слой грязи. Внутри остро чувствовался запах нефтепродуктов.
   Андрей думал, что его продержат в баке пару часов, да и отпустят, поэтому быстро туда залез. Но напрасно он так решил, всё самое наихудшее было ещё впереди.
   Бочка была круглая, присесть или прислониться было не к чему. И хоть он и сам был в грязном виде, к круглым стенам нельзя было даже притронуться. За ним завинтили на пару болтов железную крышку, так ничего и не сказав. Почти в полной темноте Андрей не сразу заметил ещё двух мужиков, сидевших внутри. Постепенно глаза начали привыкать к потёмкам, так как из под крышки люка слегка просачивался дневной свет. Мужики молчали, сидя на корточках. В сравнении с их внешним видом, Андрей выглядел почти джентльменом в парадном фраке.
   -- Ты кто такой? -- сипло спросил один из них.
   Андрюха не видел его лица, поэтому промолчал.
   -- Ты как сюда попал? -- задал вопрос второй мужик.
   Андрюхе, и самому было еще не ясно, куда же он всё-таки попал.
   -- Тебя тоже притащили сюда скоты? -- Ну, тогда держись, мужик! -- ухмыльнувшись, добавил второй незнакомец.
   Андрюху слова бомжей повергли в уныние. Они сидели в бочке уже вторые сутки, а попались за то, что упёрли пятиметровый кусок заброшенного, алюминиевого кабеля, который нашли на базе. Андрей рассказал им свою историю, на что они только ухмыльнулись. После завязалась беседа. От них Андрей и узнал, куда вляпался.
   Все строения были в аренде у братвы только для прикрытия. На самом деле, это была перевалочная база крупного дельца по прозвищу "Топор", или Иванова Геннадия Николаевича, руководителя газоразведочной организации и управляющего газонасосной станцией, который прятал тут ворованные нефтепродукты, а потом перепродавал их.
   Ежедневно на базу приезжали машины и закачивали в многотонные цистерны солярку, нефть, керосин. В период открытия навигации на реке, горючее увозилось танкерами в неизвестном, южном направлении.
   Братва, тусовалась на базе всего лишь, как охрана. Еще они контролировали процесс завоза и вывоза нефти. Братки чувствовали себя полными хозяевами базы, так как пользовались высоким покровительством. А от своей, тупоголовой безответственности и скуки творили то, что хотели. Их хозяин не особенно интересовался тем, чем они занимались.
  
   ***
   ***
  
   Мужики объяснили Андрею, что мочиться можно в дальней от люка "стенке". Держат их на базе уже неделю, а за малейшую "провинность", по мнению братков, закрывают в бочку. За два дня, которые они просидели в баке, им давали всего три раза напиться, передавая в люк полуторалитровую бутылку, с водой набранной из лужи. После чего, братки снова завинчивали люк на болты. Больше бомжи ничего не получали.
   Об всем, об этом рассказал один из мужиков, которого звали Юра Ширшов. Мужичок этот был довольно разговорчивым, на вид ему было около сорока. Маленького роста, щуплый, он, казалось, смирился со своей нынешней участью и не очень унывал.
   Когда- то, в начале девяностых годов, он успешно занялся оптовой торговлей, так как до перестройки работал снабженцем на продовольственных складах, поставлявших товар на фактории заполярных поселков. Различные проверки и ревизии его "снабженческой" деятельности в богом забытые, национальные поселения северной тундры были чисто формальными. Он умело сколотил себе "стартовый капитал" для будущей коммерции и дикий рынок встретил его хлебом- солью. Жил он в те годы безбедно. Но как- то увлёкся, кому-то перешёл дорогу или не угодил, за что сел на три года в колонию. После выхода из зоны, он оказался без квартиры, без семьи, без средств к существованию, и поневоле пришлось податься в бомжи. Возможно, все его беды были из-за его разговорчивости или длинного языка.
   Второй мужик сначала постоянно молчал, но потом втянулся в разговор. Родом он был из Белоруссии, приехал пять лет назад на север заработать денег. До последнего времени работал токарем шестого разряда, несмотря на свои тридцать лет. За эти пять лет уже успел потрудиться на всех производственных предприятиях и во всех мастерских городка. Виной всему было, конечно, пристрастие к спиртному. Последнее время его уже не брали ни на одно предприятие.
   Не имея жилья, а также прописки и денег, он вынужден был заниматься воровством или сдачей цветных металлов. Звали его Сергей Соболь.
   Таковы были Андрюхины "коллеги".
  
   ***
   ***
  
   -- Ну, что придумаем? -- спросил Андрей. -- Можно отсюда сдернуть?
   У него в голове крутилась навязчивая идея быстрее смыться с этого места. Тем более, ужасно хотелось похмелиться, или хотя бы попить воды, так как сушняк в горле, остро давал о себе знать.
   -- Как ты отсюда выберешься? Да и куда? -- уныло отозвался Юрка.
   -- Всё равно найдут, -- мрачно пояснил Соболь. У него не было документов, поэтому приходилось прятаться ещё и от ментов.
   -- Ну, может, попросим воды, и когда откроют люк, все втроём затащим одного в бочку, а сами быстро сдёрнем, -- подал идею Андрей.
   Рядом с базой, а именно за бочкой, начинался лес, в котором можно было спрятаться.
   -- Пересидим, где-нибудь в укромном месте, а со временем братки нас уже искать не будут, найдут себе других бичей.
   Мужики сразу отмели эту идею. Они были морально подавлены и обессилены.
   -- Из бочки можно выбраться только по лестнице, а её в баке нет, -- невесело сказал Соболь.
   Высота до люка была около двух с половиной метров.
   -- Пока мы будем вытаскивать за руки друг друга, прибегут другие братки. Будет только хуже, -- тоскливо подтвердил Юрик.
   Андрюхе очень хотелось воды. Поэтому он всё-таки попробовал договориться с Соболем, который был повыше ростом.
   План был таков: "когда братки принесут ему напиться, и протянут в люк пластиковую бутылку с водой, он попробует затащить одного из них в бак, а потом выбраться из бочки, встав Соболю на плечи. После чего Андрюха вытащит его сверху за руки, и они скроются в лесу".
   Андрюха сильно стукнул ногой по стенке бочки. Он не ожидал, что внутри пустого, железного бака может быть такой акустический гул, который прекратился только через минуту, а в ушах ещё долго звенело.
   Снаружи грубо спросили:
   -- Что, нахрен надо?
   Андрюха попросил воды.
   -- Обойдёшься! -- ответили сверху.-- Вода будет вечером.
   В середине дня железный бак стало сильно нагревать солнцем. И без того нестерпимая духота внутри бочки, да еще сушняк в горле сделали пребывание невыносимым. От вони, бывших когда-то нефтепродуктов плюс фекалии, резко бросало в пот, закладывало нос и слезились глаза. Такого похмелья Андрюха ещё не испытывал никогда. Начинала кружиться голова. От злости он ещё раз стукнул ногой по бочке. На этот раз Андрей услышал, как откручивают болты люка, но прежде чем отдать бутылку с грязной водой, Андрюху предупредили:
   -- Если будешь долбиться, вытащим на экзекуцию.
   После этого, чья-то рука с пластиковой бутылкой стала опускаться в люк. Андрюха только этого и ждал. Он быстро схватился за рукав человека, который протягивал бутылку, а затем, перехватив его за шиворот олимпийки, попытался затянуть вниз.
   Попытка оказалась неудачной. Соболь струсил и забился в дальний конец бочки, а парень вырвался, оставив Андрюху внутри. Им оказался "малой" Тригель. Он сам не ожидал такого поворота событий, привыкнув к покорности бомжей. Переведя наверху дух, он со злобой прорычал:
   -- Ну, теперь держись, собака!
   Андрюха, сразу, выпив половину бутылки воды набросился на Соболя.
   -- Андрюха, оставь идею выбраться отсюда. Бандюки всё равно бы тебя догнали, -- заныл последний. -- Уу них на территории бегают две собаки. Мы уже раз пытались бежать, но псы меня поймали и начали трепать, -- поведал он.
   -- Почему вы мне сразу не сказали? -- спросил Андрей, уже начиная понимать всю серьёзность положения.
   Крышку люка начали снова отвинчивать, но теперь снаружи слышалось несколько голосов. Видимо, отморозки посовещались и придумали какую-то гадость.
   -- Эй, чмо... -- послышался снаружи голос Батона. -- Слушай меня внимательно!
   Андрей сразу понял, что "приятное" обращение относилось к нему.
   -- За свой поступок будешь сидеть в бочке, пока не расколешься, с кем таскал радиаторы.
   После этого они скинули в люк лестницу и приказали Юрке с Соболем вылезать. Что последние, послушно выполнили, вытянув лестницу обратно наверх. Андрей остался в бочке один.
   Просидев в ней до вечера, он так и не придумал возможность побега.
   Ужасно хотелось курить. Но на счастье сигарет у Андрея не было. Уже позже, размышляя о былом, Андрюха благодарил в душе провидение. "Чем бы закончилась попытка закурить в нефтяной цистерне?"
   Самое ужасное началось позже. Хоть погода стояла весенняя, кое-где ещё лежал снег. Ночью бочка начала быстро остывать. Температура на улице стояла минусовая, а Андрюха был одет довольно легко. Тем более вся одежда была мокрая после падения в лужу. Кроссовки промокли, так как на дне бочки было сыро от мочи. Луже некуда было вытекать, запах в баке стоял...
   Ночью бочка остыла. Стало нестерпимо холодно. После недельного запоя Андрюху беспрерывно трясло. От постоянного пребывания на ногах, начало шатать. Присесть было некуда. Можно было только прислониться к одной из покатых, холодных стенок и на корточках немного посидеть, после чего ноги затекали так, что он не мог их разогнуть. Сильно хотелось спать. Андрюха, собрав в один угол мокрую ржавчину, улёгся прямо на неё, несмотря на грязь. Ночью начались галлюцинации. Голова кружилась, он постоянно просыпался от тошноты. В полусне ему мерещились голубые, прозрачные призраки, которые летали по бочке, светились неоновым светом, страшно пугали и были похожи на мохнатых домовых или кикимор с растрепанными, седыми волосами. Испытав ночь прелести ночевки в "доме с нечистой силой", он так и не заснул.
  
  
   ***
   ***
  
   Проснулся Добрыня неожиданно. Богатырю вдруг причудилось, что кто-то мохнатый, грузно навалился на грудь. Добрыня приподнялся с лавки, на которой незаметно уснул, ожидая возвращения Одноглазого Лиха. Кругом стояла темнота, -- хоть выколи глаз. Лишь в дальнем углу избы светлела ярко выбеленная печка. Богатырь встряхнул головой, прогоняя остатки сна. В сознании возникло неприятное чувство чьего-то присутствия в избе.
   Внезапно в чулане загремела утварь. Добрыня насторожился. Сразу за этим в дальнем углу, послышался стук тяжелых шагов. Кто-то невидимый в темноте, скрипя расхлябанными половицами приближался к богатырю... Мерзко заскрипела дверь. Затем начали хлопать оконные ставни. Сердце Добрыни гулко застучало.
   Постепенно глаза привыкнув к темноте начали различать очертания находящихся в избе предметов. И тут резко, сама собой вспыхнула стоявшая на подоконнике свеча. И сразу потухла. От вспышки богатырь испуганно вздрогнул. Яркий свет больно резанул по глазам, заставив Добрыню заслонить лицо рукой. Сразу за свечей заскрипела лестница ведущая на чердак и задрожжал потолок. Неожиданно громким, дробным перебором, одна за другой застучали тяжелые, половые доски, изба задергалась и заходила ходуном.
   Внезапно все стихло, как и началось. Очумевший Добрыня боялся дышать, волосы встали дыбом. Он пытался разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Мертвая, гнетущая тишина стала давить на нервы.
   Вновь медленно- протяжно заскрипели дверные петли и затрещала щеколда. Добрыня схватив свою шапку, опрометью бросился к выходящей в сени двери. Но перед самым его носом дубовая дверь быстрым, оглушительным размахом захлопнулась, обдав богатыря плотной струей воздуха.
   Позади себя Добрыня услышал леденящий душу, печальный вздох, сразу перешедший в детский плачь, а после в женское рыдание. За печью раздалось страшное урчание, временами чередовавшийся с заунывным мяуканье и громким фырканьем. Вся изба наполнилась человеческими стонами, вздохами и могильным шепотом. С печи кто-то спрыгнул и тяжелыми, шаркающими шагами направился к богатырю. На потолке сама собой начала прорисовываться зловещая, огненная надпись. Чья-то невидимая рука с крепкими, мохнатыми пальцами схватила за горло. Какое-то существо навалилось на грудь, начав давить на ребра и щипать за бока.
   У Добрыни сами собой загорелись волосы, тут же внезапно погаснув. Задымились и вспыхнули лапти. Из стены тугой струей начала хлестать грязная вода, залившая богатыря с головы до ног. Следом за ней, прямо из пустоты с ревом вырвался поток огня.
   Ничего не понимавший, парализованный страхом богатырь застыл с дико выпученными глазами на одном месте.
   По полу самопроизвольно поехали скамьи и лавки, начал передвигался массивный, дубовый стол и кувыркаться окованный железом сундук. Вслед за ним покатились тяжелый ушат и деревянная кадка.
   Уже начинавший приходить от первоначального стресса Добрыня, стал с силой щипать себя и шлепать ладошками по щекам. Но ужасы продолжались.
   В избе свистело, шипело, на полке гремела посуда. Будто по единой команде в стену полетели глиняные миски, деревянные плошки и закопченные чугунки. Глиняные горшки громко разбиваясь о бревна, разлетались по хате мелкими черепками. По полу заплясали кочерга, ухват и помело. Безостановочно шуршали холщовые завеси, на чердаке послышалось лязганье цепей, сами собой по полу пошли лапти и шумно завертелись ручные жернова. Из печи вырвало и разбило вдребезги кирпичи. В голову Добрыне полетели сложенные у печи поленья. Он упал на пол и закрыл голову руками.
   Подняв глаза богатырь обомлел. В противоположном углу из стены вышла размытая, призрачная фигура и поплыла над полом. Было ощущение, что оно не касается ногами досок, -- на всем протяжении не скрипнула ни одна половица. Полупрозрачное, мрачное привидение в виде бледно- седого, заросшего космами старика, в длинной, белой рубахе зловеще завыло. Его всклокоченная борода была длиннее самого призрака. Из-под шевелюры проглядывали стоявшие торчком два острых, собачьих уха. Выставленные вперед ладони и лицо были покрыты белой шерстью. Выпученные на выкате глаза домового были устремлены на богатыря.
   Сбоку от Добрыни, за печкой загрохотало. Он перевел взгляд в ту сторону. С полатей слезала маленькая, безобразная и неряшливая старушка одетая в лохмотья с несоразмерно большой, уродливой головой и распущенными волосами.
   Нечисть уже протягивала к Добрыне свои корявые лапы, когда неожиданно за окном пропел первый петух. Кикимора с домовым вдруг панически заметались и быстро исчезли, растаяв в пространстве. Кружившая по избе утварь неподвижно зависнув в воздухе с грохотом посыпалась на пол.
   Добрыня начал приходить в себя, когда почувствовал, что сидит на полу, в растекавшейся под ним большой луже мочи. Прислонившись спиной к печи и безвольно раскинув ноги, он облегченно выдохнув воздух, медленно опустил подбородок на грудь. Встряхнув от наваждения головой, с выпученными глазами и отвисшей челюстью богатырь пополз в сторону двери. В избе крепко запахло свежим душком...
   За околицей, занималась бирюзовая полоска зари. Предрассветная мгла постепенно стала сменяться синевой рассвета, крикливо перекликались петухи, непрерывно трещали кузнечики и пели перепела. Светало. Бледнеющий Млечный Путь мало-помалу терял свои очертания. Первый утренний ветерок, осторожно шевеля ковылем и стеблями прошлогоднего бурьяна, пробежал вдоль дороги. В соседних дворах доносились крики петухов, блеяние коз и хрюканье свиней. За рекой стучала телега и мычали коровы. Солнце выглянув из-за холмов, рассыпало золотые лучи по земле.
   Добрыня, поддерживая рукой мокрые, обгаженные портки в раскорячку плелся по слободе. Вдруг опомнившись он резво нырнул в огородные бурьяны, начав пробираться по ним в сторону реки.
   "Не иначе нужно наведаться на капище к волхвам..." -- задумчиво размышлял он выползая из холодной, утренней воды.
  
   ***
  
   Родился и прожил Андрей Новиков на севере Сибири. После школы отслужил в армии. На службе ему, как и большей части советских новобранцев, пришлось попрыгать на пинках дембелей и испытать на своей шкуре самодурство дедов в первые годы службы. Но он был не единственным "духом" в роте, а коллективом, физическое и психологическое давление старослужащих переносится не так трагично молодыми рядовыми, как, к примеру, дружная травля одной намеченной жертвы армейскими "товарищами".
   Флегматичный по характеру, Андрей спокойно отбарабанил первый, армейский год. Ну, а по второму, уже сам, будучи крутым дедом, не раз гонял молодых новобранцев и за дело, и так, ради прихоти.
   Никогда он не думал, что ему в жизни ещё когда-нибудь придётся испытать на собственной шкуре беспредел.
   В родном городе он никогда не был лидером в компании друзей. Жил немного замкнутой жизнью. И, как водится "толстый очкарик", посещал в основном библиотеки. Женат он не был, и в "космонавты" не рвался.
   Несколько лет назад ему удалось подсобрать денег и купить квартиру в соседнем городе. Городок был маленький и не перспективный. Однокомнатная квартира в доме, который смело можно было назвать полубараком, стоила совсем не дорого.
   Первоначально Андрей работал канцелярским служащим, в районной управе. Но с переездом ему пришлось уволиться, так как каждый день ездить в другой город на работу не было возможности. Так Андрей стал безработным.
   Первое время он не мог найти в этой дыре никакой вакансии, так как имел юридическое образование, а промышленным предприятиям требовались квалифицированные рабочие.
   В те годы, безработица хоть и была характерна для всей страны, но самым настоящим бичём она стала для маленьких провинциальных городков, в которых и организаций- то было, всего пару- тройку промышленных "мануфактур".
   Да и работать Андрей не очень и стремился. Пока были деньги, он жил весело, пропивая их с друзьями. Но потом деньги закончились, и жизнь вынудила идти воровать цветные металлы с территорий промышленных предприятий или искать на свалках. Особо ценились медь и алюминий. В кармане приходилось всегда таскать с собой кусок магнита, так как некоторые изделия из дюральки не так просто было отличить от чугуняки. Дюралюминий иногда был такой же тяжелый и твёрдый, как и детали из чугуна.
   В гонку за металлом в те годы, жизнь втянула едва ли не половину мужского населения городка. Людям нужно было, как-то выживать. Так запросто, пойти и насобирать цветмет на свалке было уже не актуально, с окрестных помоек он был давно перетаскан в пункты вторцветмета. И как правило давно пропит. Воровство становилось единственным средством выживания.
   Жизнь покатилась под уклон. Хотя Андрюха иногда старался её наладить. Устраивался либо дворником, либо сторожем, либо разнорабочим в магазин.
  
   ***
  
   Очумевший от встречи с нечистью, Добрыня быстрым, расторопным шагом, время от времени озираясь направлялся в сторону капища. Едва не свихнувшись от ночных наваждений он даже не замечал раскинувшиеся вокруг него поля и холмы, высокие дубравы и смолистые, сосновые боры. Будто в полубреду, он обходил стороной широкие озера и быстрые речки, звонкие ручьи и студеные родники. Эту дорогу богатырь знал наизусть. На капище проживал волхв -- ведический прорицатель и наставник. Начиная еще с безрассудной Добрыниной юности, он не раз выручал молодого витязя мудрым советом или вытаскивал дуралея из различных житейских передряг бурной молодости.
   Само капище располагалось на большом острове лежавшем посреди широкого озера. С берегом остров соединялся узким, каменистым перешейком.
   Впереди, перед глазами богатыря уже показался широко раскинувшийся, водный простор. Ровная поверхность озера изрезанная живописными заливами и тихими, песчаными бухтами серебрилась под лучами солнца. На зеркально- лазурной глади отражались высокие, песчаные утесы и стройные стволы деревьев. Утреннее солнце игриво сверкало в прохладных водах.
   Тропинку ведущую к капищу Добрыня знал, как самого себя. Он мог обойти весь остров с закрытыми глазами. Островные склоны были покрыты живописным, тенистыми лесами. Шелестела ветками молодая береза, раскинули кудрявые кроны ясень и клен, зеленели ива и ольха. В перелесках -- проглядывали рябина, можжевельник и бузина. Лесные поляны были усыпаны малиной и земляникой. Как океан, шумели раскачиваемые ветром кроны сосновых великанов, а у земли воздух был неподвижен и сух. Пахло смолой, сухой хвоей и багульником. В чаще слышалось разноголосье лесных птиц.
   По тропинке, усыпанной прошлогодней листвой вдоль воды, Добрыня двигался теперь уверенней и не так торопливо. Каждый раз, когда он проходил по этому лесу, в его душе начинала звенеть песня -- зелень сосен, гладь воды, тишина, запах хвои, едва уловимое журчание родника -- тихая гармония леса и озера -- напевали свой, мелодичный мотив.
   Когда солнце поднялось в зенит, Добрыня еще издалека увидел поднимавшийся легкий дымок, который чадил от жертвенного костра поддерживаемого волхвами днями и ночами. Бревенчатый частокол капища неровной стеной показался на возвышении. У входа молчаливо стояли резные, деревянные идолы. Добрыня хорошо знавший каждого из них, тем не менее не особенно зацикливался на поклонении истуканам и посещал ритуалы только, как дань традициям. Внутри самой ограды издревле называемой требищем, в ветхих землянках проживали служители культа -- волхвы. Посреди поляны, за насыпными, круглыми валами располагалось само святилище. Около застывших в неподвижном молчании огромных, дубовых истуканов вечно горели жертвенные костры. На само святилище Добрыню никогда не пускали. Доступ к общению с богами, посредством идолов, был разрешен только самим прорицателям.
   Жили волхвы весьма бедно. И если бы не десятая доля ратной добычи которую богатыри постоянно им сюда приносили, то кудесники давно бы уже протянули ноги. Добывать пищу охотой им было некогда. Кроме служения богам, оглашения их воли и жертвоприношений, они вели календарь, разделив год на два периода -- зиму и лето, оповещали о наступающих сроках праздников, называли лучшие сроки посева и уборки урожая. Хранили приметы и указывали на грядущие изменения погоды. Жрецы хранили историю племен, стародавние предания и накопленные поколениями знания, вели летопись и календарь природных изменений, знахарили, -- излечивая опасные недуги, зашивали рваные раны, предсказывали судьбу по звездам, изготавливали противоядия от змей.
   Из крайней, крытой бревнами и дерном землянки кряхтя вышел худой и сгорбленный, но еще жилистый старик с длинной, седой, развивавшейся на ветру бородой. Одет он был в длинное, холщовое рубище, подпоясанное пеньковой веревкой. Голова с белыми, как снег волосами была не покрыта, а прямые, спадающие вниз волосы, чтобы не застилали глаза и не разлетались по ветру были подвязаны вокруг лба лыковой тесемкой. Старец, с морщинистым лицом и босыми ногами сильно сутулясь, стоял опираясь на корявый, резной посох. Его слегка прищуренные, голубые глаза приветствовали Добрыню ясным, радостным взором.
   -- Давненько тебя не было, свет Добрынюшка... -- оживленно прокряхтел волхв.
   Богатырь преклонив перед старцем голову и сдерживая возбуждение пролепетал:
   -- Да всё это они -- ратные хлопоты, -- мы люд не привольный, а мужи княжьи, -- недосуг мне отче навещать тебя каждый день.
   -- Вижу неспроста, ко мне пожаловал..., -- прищурился старик. Опять неспокойная душа влез в передрягу? -- покачав головой и улыбаясь в усы хмыкнул кудесник.
   Дальше Добрыня уже не сдерживал своих переживаний. Сбивчиво и очень эмоционально он поведал кудеснику все свои злоключения.
   Волхв не перебивая путанного рассказа богатыря внимательно его выслушал.
   Когда Добрыня остановился вопросительно уставившись на старика, волхв теребя свою бороду и задумчиво насупив брови присел на стоявший рядом с землянкой широкий пенек.
   ...и не знаю, что это такое было? -- Подскажи отче, что же мне дальше делать? -- срывающимся голосом пробормотал богатырь.
   Волхв ворчливо заполз в землянку. Выйдя из неё, он держал в руках непонятные, ритуальные предметы. Разведя в углублении большого, плоского камня костер, старик сыпанул в него горсть зеленого порошка. Из огневой ямы в жертвенном камне, окутывая все вокруг, повалил густой, белый дым. Запах дурманящего снадобья показался Добрыне приятным. Перед его взором поплыли в синем тумане небо и земля, начало теряться чувство ориентации и пропадать представление о сторонах света. От окуривания, в ушах потерявшего привычную геометрию пространства богатыря монотонно запели неизвестные птицы. Старец между тем начал бубнить, читая невнятным шепотом какой-то заговор. Иногда он вскакивал, и громко выкрикивая неизвестные слова, вертелся на одном месте, топал ногами, приседал, взмахивал руками, при этом у волхва было такое ужасное выражение глаз, что Добрыня даже начал пугаться, -- не тронулся ли дед умом?
   Дым от костра на камне повалил столбом, и богатырю стало казаться, что его клубы складываются в замысловатые очертания непонятных существ походивших на деревянных истуканов. Неожиданно безумный старец завопил, начав корчиться, трястись и брызгать слюной, кружась вокруг жертвенного камня. Внезапно он остановился, и упав на землю впал в транс. Его губы посинели, морщинистое лицо посерело, выпятив вперед надбровные дуги. Открытые и глубоко запавшие, немигающие глаза безотрывно уставились в небо. Душа волхва общалась с небесными духами.
   Некоторое время лежавший на земле силуэт старика был неподвижен. Его длинная, седая борода колыхалась на ветру. Наконец он зашевелился. В жертвенной, каменной чаше полыхал костер, пламя его разгоралось, дыша по сторонам плотным жаром. Волхв приподнялся и сел. Его немигающий взгляд на бледном лице был устремлен в одну точку.
   Опьяненный травами Добрыня остолбенело уставился на кудесника.
   Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, старец, казалось, даже не замечал богатыря. Он поднялся на ноги и развязав свою торбу достал из неё плоский камень с дыркой, через которую был протянут кожаный шнурок. Кудесник начал раскачивать амулет над костром. Зачерпнув одной рукой из костра горячей золы, он растер её руками и начал размазывать у себя по лицу. Достав из мешка воронью лапку и связку кореньев, волхв медленно обнёс их вокруг костра. Отблески пламени озаряли сосредоточенное лицо старика.
   Опустившись на колени дед начал ковырять палкой землю. При этом он что-то бормотал одними только иссохшими губами. Раскопав несколько мелких камней, старец не высоко их подбросил. Когда камешки упали на землю, кудесник уперся в них задумчивым и серьёзным видом.
   Медленно переведя свой взгляд на Добрыню, волхв, скривив в недоумении губы вопросительно- тупо уставился на богатыря.
   -- Небесные духи мне ничего не поведали, -- медленно мотая головой, с рассеянной досадой в голосе прокряхтел он.
   -- И что теперь... -- недоуменно развел руками Добрыня. -- Кто же мне теперь подскажет, что это такое было в старухиной избушке, -- сглотнул он слюну. -- Что же мне дальше делать? -- панически пробормотал он.
   Волхв задумчиво опустив голову поглаживал свою бороду.
   -- А ну-ка паршивец! -- вдруг взбеленился он. -- Давай рассказывай нарушал ли ты наши древние заветы?
   Добрыня ошарашено округлил глаза.
   -- Рассказывай, где шатался и чем занимался незадолго до встречи с одноглазой старухой, -- насупив брови, волхв упер тяжелый взгляд в богатыря.
   Добрыня задрав кверху глаза и усиленно напрягая свою память недоуменно пожимал плечами.
   -- Давай вспоминай подробно, что необычного с тобой происходило? Что ты делал в тот день, с самого раннего утра?
   -- Ну... -- утром я встал, с левой ноги, -- начал неуверенно вспоминать богатырь, -- так как совершенно не выспался. Под окном, всю ночь напролет, заупокойно выла собака, -- припоминал Добрыня. Вот я и не смог заснуть.
   Волхв молча и внимательно его слушал.
   -- Утром я спустился с полатей, раздавив на полу паука, -- напрягал память Добрыня. -- Хотел побрить бороду, но случайно выронил и разбил стеклянное зеркало, -- продолжал он. -- Потом решил перекусить, но ненароком опрокинул со стола солонку и рассыпал соль. -- Когда выходил из дома, то в ветвях дерева, прямо надо мной громко закаркала большая, черная ворона, от чего зазвенело в левом ухе...,-- вот же гадкая птица! -- едко ругнулся богатырь. -- Направляясь в кабак, вдруг заметил, что я одел наизнанку рубаху. -- Начав её переодевать я обнаружил, что забыл дома кошель с серебром, -- пришлось с полпути возвращаться обратно домой за деньгами. -- Там, как раз дорогу мне перебежала черная кошка, -- припоминал он. Но я не захотел делать огромный крюк и обходить соседней улицей, -- скривился богатырь. Потому пошел прямо..., -- закончил он повествование, с недоуменной наивностью смотря на волхва.
   На улице уже вечерело и солнце медленно катилось к горизонту. По мере рассказа брови старика поднимались всё выше и выше. Когда Добрыня закончил, то дед еще некоторое время стоял с удивленно раскрытым ртом. Придя в себя кудесник медленно разведя руками промолвил:
   -- И ты балда, еще спрашиваешь, откуда у тебя неудачи и злоключения? -- уныло прокряхтел он.
   Богатырь стоял, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
   -- Ты что-нибудь предпринял, чтобы отвести порчу ? -- громко спросил волхв. -- Ты соль бросил через плече? -- Постучал по дереву три раза? -- Плюнул через левое плече..., -- ехидно удивлялся старец.
   Добрыня виновато стоял, молча потупив взгляд.
   -- Да-а..., -- медленно протянул старик, -- ты оказывается еще больше болван, чем я считал. -- Этой ночью я буду просить богов, чтобы они смилостивились над тобой и не наказывали дурака на первый раз, -- закончил волхв, досадно махнув богатырю рукой на выход из капища. -- придешь ко мне через сутки, -- прокричал он Добрыне уже вдогонку.
  
   ***
   ***
  
   Измучавшись найти нормальную работу, Андрюха встал на учет в центр занятости населения. Но биржа труда платила пособие двести рублей в месяц. На эти деньги конечно можно было купить четыре бутылки водки, шестьдесят пачек "Примы", но и не более.
   Еще Андрюха, каждый месяц посещал пункт переливания крови. За сдачу трехсот грамм донорской "плазмы", он получал около пятисот рублей. Вот так и приходилось стягивать концы с концами.
   В тот день, он сидел дома на кухне, когда, в дверь позвонили.
   На пороге стоял мент:
   -- Ты Новиков?
   -- Да, а что случилось? -- удивился Андрюха дожевывая кусок хлеба. "В голове сразу начало прокручиваться: "Может где засветился?" "Да вроде бы нет у меня никаких косяков". "Что же тогда им нужно?"
   -- Собирайся поехали? -- голосом не терпящим возражений рявкнул служитель порядка.
   -- Куда, зачем?
   -- Ну что, тебе отдельное приглашение нужно..., или силой вытаскивать?
   "Почему менты так разговаривают с людьми?" -- подумал Андрюха. Своим грубым, напорным тоном они стараются морально надавить и подавить... "Видимо в ментовских школах дураков ничему нормальному не учат?" -- "Или просто-напросто в мусора берут, таких, которых уже бесполезно чему- то обучать?"
   Андрюха рассеяно, наспех оделся и залез в уазку.
   В кабинете сидели два опера- ОБЭПника и дознаватель. Андрей ничего не понимая вошел.
   -- Присаживайся? -- резко заявил дознаватель.
   Андрей растеряно присел на стул у стола.
   -- У тебя паспорт с собой?
   -- Да! -- вот! -- Андрей начал вытаскивать из кармана куртки документ.
   Один из оперов взял паспорт и начал нудно зачитывать:
   -- Новиков Андрей Иванович, 70- го года рож..., не привлека...
   Его перебил дознаватель.
   -- Ну что, будем разговаривать? -- вальяжно заявил он.
   Андрей недоумевал:
   -- Вы хоть объясните толком, что почем? -- спокойно развел он руками.
   -- Значит сам не желаешь рассказать? -- грубо спросил один опер.
   "Почему они не говорят, за что меня сюда привезли?" "И ведут себя так, как будто дуркуют" -- промелькнуло у Андрюхи.
   -- Ладно! -- ты работал в прошлом месяце в "Полюсе"? -- деловито спросил дознаватель.
   -- Ну да! -- раздраженно ответил Андрей.
   Пробатрачив разнорабочим в коммерческом магазине полтора месяца, он почти ничего не заработал. Правда успел натаскать домой подгнивших овощей, перемороженной картошки, консервов с просроченным сроком годности, которые налоговая не допускала в продажу. С разрешения хозяина можно было бесплатно брать хлеб, в разумных конечно пределах.
   -- И с биржи не снялся? -- Да еще деньги по безработице получал...
   -- Ну да, -- усмехнулся Андрей. -- Если вы называете это деньгами.
   -- Ты смотри! -- он еще и лыбится, -- возмущенно обратился один мент к другому.
   -- Ты совершил кражу денег из госказны, знаешь об этом? -- с напором сказал дознаватель.
   Андрюха подумал, что обэхэесник шутит. У ментов ведь принято сначала брать человека на испуг, напуститить на него паники, а потом уже допрашивать. Волна неопределённого страха в том, что его подловили на каком- то реальном преступлении уже сошла. Он никогда, до сегодняшнего дня и не подумал бы, о том, что одновременно числиться на бирже труда и устроиться подрабатывать является уголовным преступлением.
   -- Так я там и получал всего двести рублей в месяц, -- удивленно воскликнул Андрюха.
   -- Ну- ну рассказывай дальше.
   -- Я почему стоял на бирже? -- начал даже заикаться Андрей от волнения. Ждал, что предложат какую-нибудь хорошую работу. Они же владеют информацией о свободных вакансиях, да и непрерывный, трудовой стаж не теряется, когда числишься в центре занятости. А на то пособие, которое выдают безработному, никак не проживешь. Ну я потому и устроился временно подработать рабочим в магазин, -- пожимая плечами оправдывался Андрюха. Мне в центре занятости никто и не объяснил о том, что числиться на бирже труда и одновременно устроиться подрабатывать -- это криминал.
   Он всегда считал, что отделы борьбы с экономической преступностью занимаются крупными финансовыми аферами, банкирами и тому подобное. Никогда ему, и в голову бы не пришло, что эти люди вместо того, что бы сажать настоящих валютных воротил, занимаются такой мелочной ерундой. Сами сляпают, "высосанное из пальца" якобы преступление, а потом раздувают его в громкое "похищение века". За что потом, получают премии, звания, должности.
   -- Дак, а я это! -- верну эти деньги в центр занятости, -- развел руками Андрюха.
   -- Ну это само собой, -- деловито раскрыв лежащую на столе папку ответил мент.
   -- Вот твоё трудовое соглашение с ООО "Полюс". Работал ты там с середины января по начало марта, получил, согласно платежной ведомости зарплату тысячу рублей. А вот бухгалтерские ведомости центра занятости. За февраль ты получил пособие по безработице в размере двести десять рублей сорок копеек. Прочитай протокол и распишись, мера пресечения подписка о невыезде, -- передал Андрюхе бумажки дознаватель.
   -- На допросы будешь являться по первому требованию, понял?! -- резко добавил один из оперов.
   Андрей прочитав протокол и остальные бумажки поднял на ментов растерянные глаза.
   -- Мужики да вы что! -- шутите что ли? -- И меня за это по 159-й статье? -- удивленно спросил он.
   -- Да, мошенничество на лицо, -- коротко ответил опер.
   -- Да вы, что смеётесь? -- широко раскрыв глаза удивился Андрюха, -- финансового афериста, что ли поймали?
   -- А чем ты еще не доволен? -- грубо спросил оперативник.
   -- Получается, я украл из бюджета двести десять рублей, и теперь буду сидеть за это? -- развел руками Андрюха. -- Да я верну им эти деньги, я и не думал ничего такого делать, просто когда получал пособие, я как- то не задумывался и не обращал внимания, -- пожимая плечами оправдывался Андрей.
   -- Не двести десять, а только десять рублей ты спёр у государства получается, -- не поднимая на Андрюху глаза, виновато ответил дознаватель. -- Если похищенная сумма не превышает более двухсот рублей, то есть, одной минималки оплаты труда, это административная статья, а если на десять рублей больше, то полный состав преступления.
   -- И что? -- как же мне теперь дальше? -- пожал Андрюха плечами.
   -- Хэ-ге! -- а нам какая разница, -- усмехнулся один из оперов, весело посмотрев на коллегу. -- Нам "галочки" раскрытых преступлений для отчетов перед начальством нужны, -- процент раскрываемости и так низкий.
   Вышел Андрей из ментовки так, будто стукнули, молотком по голове. "Ну ладно менты- ментами, а ведь впереди еще суд, он то уж наверно освободит меня от уголовной ответственности?" -- успокаивал себя Андрюха по дороге домой. "Это что же, из за десяти рублей несколько лет сидеть?" -- "Да и что я умышленно, что ли бомбанул бюджет?".
   Андрюха слышал, что МВД устанавливает районным, ментовским отделам планы. Сколько за месяц нужно раскрыть преступлений, всего по городу, по району и т.д. А потом строго требуют выполнения этих планов. Вроде того, как токарю на заводе устанавливают план выточить на станке определенное количество болтов. Вот следаки с дознавателями и стараются.
   А где они возьмут такое количество преступлений? Всё, что попадает под разряд мало-мальски криминального, они стараются быстрее сфабриковать в уголовное дело и сдать его в прокуратуру, даже не смотря на незначительнось дела, ни согласуясь моральной стороной...
   Если прокурор утвердил десять законченных уголовных дел, с собранными не важно, каким способом доказательствами, то менту "раскрывшему" дюжину "преступлений" выдают большую премию. За крупные преступления, они, как правило, стараются не браться, а сляпать, как можно больше мелочных дел. То есть от количества "раскрытых преступлений" имеют свою прибыль. Такой конвейер настроен ни на объективное качество расследований, и соблюдение законности, а на количество "продукции" изготовленной следственными органами.
   Менты напомнили Андрюхе мелкопакостных бесов из сказок, которые с самодовольными, козлиными мордами вылезают из тихого омута, чтобы погано нагадить на белом свете, а после запрыгнуть обратно в мутное болото.
   Суд назначили на конец июня.
   -- Приговор! -- зачитывал районный судья- с лицом типичного азиата. -- Именем Россий... ,-- назначить Новикову А..И. один год условно..., -- меру пресечения подписку о не выезде оставить в силе. "точка"!!!
   Уже в коридоре суда, Андрей спросил у служителя правосудия:
   -- И куда же мне теперь?
   -- Ну такие законы, что я поделаю? -- нудно прогундосил тот, разведя руками. -- Присудить тебе реальный срок лишения свободы в колонии, -- это много! -- А штраф? -- ухмыльнулся он. -- Этой статьей предусмотрено триста минималок! -- Где ты возьмешь такие деньги?
   Андрюха раньше работая юристом, часто сталкиваясь с внутренней, бытовой жизнью судов, не раз замечал, что Российское судоустройство далеко не так идеально, как это считается. В судебной иерархии, судей самой низкой ступени, выносящих оправдательные приговоры не чествуют более высокие жрецы фемиды. Потому районные судьи, как обычно прикрывая свою жо..., как толмачи-делопроизводители, "творят суд" только формально. "Такие судьи принимая дело к производству, берут и просто переписывают текст приговора с обвинительного заключения следственных органов, вот и всё. Вообще не разбираясь, что справедливо, а что нет, а само судебное заседание это только так, для отвода глаз". Подтверждая фразу: "...формалистское судилище, -- самый справедливый "суд" в мире!"
   Андрей так расстроился, что махнул рукой и на пересмотр в кассации. Да и вообще положил на них на всех...
   "Ай! -- Напьюсь поскорее, да и забуду всё ...ядство", -- успокоил он себя. А ноги сами несли в кабак....
   Так, в довершение, ко всем неудачам Андрюха сделался еще и уголовником с условным сроком. С таким "волчьим билетом", уже нельзя было расчитывать найти нормальную работу, не говоря уже о юридической.
  
   ***
  
   Добрыня, малость одурманенный "магическими" травами возвращался с капища. Решив сократить путь он двинулся напрямую через лес.
   Тем временем солнце начало медленно погружаться за горизонт. Неспешно оно угасало, и только стройный клин журавлей, казалось уплывает прямиком в багряный закат... Богатырь очень любил яркие заходы солнца. Созерцая насыщено- багровую полусферу, он словно сам, вместе с огромным, солнечным диском погружался за горизонт, ловя подставленным под скользящие лучи лицом последние мгновения убегавшего дня, дарящего прощальную частицу света и тепла.
   Небесное светило уже скатилось за стену леса, и на земле повисла густая, затягивающая словно желе, ночная пелена. Небо начало пестреть пылинками звезд, мерцающих и переливающихся словно бриллианты. Их было так много, что от поднятого вверх взгляда на рассыпанные в бесконечности точки, начинала кружиться голова...
   Стемнело. На небесном своде проявились первые созвездия. Раскинула ковш Большая Медведица. На севере тусклой, неподвижной точкой застыла Полярная звезда. Ночь была совершенно безлунной, и звезды были единственными светлячками, которые впрочем, ничего не освещали. Темнота стояла -- хоть выколи глаз. Лишь тихий шелест зеленой листвы над головой, и шорох ночных жуков, сопровождал богатыря. Из-за чего Добрыня постоянно натыкался на ветки и встречные сучки, каждый раз едко ругаясь.
   В детстве слушая баллады бродячих кудесников рассказанные под звон гуслей в темные, летние ночи у костра -- он вспоминал:
   -- Безлунная ночь самое желанное время для разгула нечистой силы. В это время ночное светило освещает потусторонний мир, вот нечисть и беснуется -- празднуя свои безумные вакханалии."
   Впереди немного посветлело, но это был не рассвет. Где- то за опушкой леса вспыхнуло розовое свечение. Добрыня немного удивился и решил свернуть с пути, чтобы узнать, что за ночное зарево разгребает мрак ночи за холмами.
   Почва по ногами богатыря начала мелко вздрагивать от подземных толчков. За перелеском должен был лежать тихий пруд густо заросший по берегам камышами и рогозой.
   Поднявшись на холм перед глазами Добрыни предстала живописная картина.
   Там, где раньше мирно плескалась спокойная, глубокая заводь пруда с чистой, стоячей водой, холодными, донными родниками и тихим омутом -- теперь кипело и пузырилось мутное озеро. Из под воды пульсировали красно- огненные блики, поднимая со дна черные, жирные разводы. Озеро мерцало и бурлило. По водной глади стелилась непроглядная, дымная гарь из лопнувших пузырей. В ноздри, вызывая дурноту, полез горько- зловонной запах вонючей серы. Вода кипела и пузырилась. Неровный, зубчатый разлом, кровавым рубцом прорезавшийся на дне, пульсировал зловещими, багрово- оранжевыми отблесками. Огромные пузыри вздувались и шумно лопались на поверхности озера, выпуская черную копоть. Опускаясь тяжелой, жирной гарью она стелилась по берегам, окрашивая камыш и песок толстым слоем угольной сажи. Грязевые разводы на воде затягивались жирной, перламутровой пленкой. Над озером висели желто-пегие клубы дыма, разносившие по округе удушливый, серный запах.
   Вдруг из воды начали выпрыгивать какие-то существа походившие на небольших, диких козлов. Только они скакали на двух задних лапах и были черными, как смоль. Добрыня насчитал двенадцать болотных бесов. Грязные от сажи поросячьи морды с козлиной бородкой и двумя мохнатыми рожками самодовольно похрюкивали и повизгивали распространяя вокруг себя дым и смрад. Они выскочили так неожиданно, что Добрыня не успел даже среагировать, как его окружили со всех сторон. За каждым их них тянулся слабый, полупрозрачный шлейф огненно- фиолетового свечения. Пламенеющие лепестки огня плавно колыхались, когда черти потрясая отвисшими животами, на своих коротких, кривых лапах круто меняли траекторию козлиных скачков.
   От чертовски- непосильной работы, изнурительного взваливания "тяжкого, служебного бремени", шерсть на горбу некоторых вытерлась. От чего местами, сквозь черноту меха на плечах чертей, будто звездочки на погонах служителей порядка, блистали красно- оголенные просветы стертой кожи.
   Ничего не произнося они окружили богатыря, начав толкать и пихать его, как неволяшку один к другому, не давая даже вымолвить слова. Бесы оказались большими любителями мелких пакостей.
   Неожиданно из мутного озера с шумом вырвался столб ревущего, багрового пламени, ярко озарив округу огненным светом. Бесы разом притихли и присмирели. Между ними пошел беспокойный шепоток: -- Анцибул..., Вензевул..., Дьявол...
   На берег из дыма и пламени, тяжелой поступью выходил тринадцатый черт. Внешне он был похож на бесов, но гораздо, больших размеров. Мохнатые, с раздвоенными копытами мускулистые ноги, держали мощный торс весь покрытый мелкой, чёрной шерстью. Голову с горящими глазами с типично азиатским, резким взглядом венчали кривые рога. Огромными ноздрями он шумно втягивал воздух. Густые, черно-седые брови срослись над глазами. Заостренные, безволосые уши темно-красного цвета стояли торчком и были опалены. Сзади тянулся длинный, тонкий хвост со стрелой на конце.
   На нем, как на сталеваре был накинут кожаный, обгорелый фартук. Грязный передник на чёрте писался, будто черная мантия титулованного творца-заседателя, в судилище грешных душ. В своих лапах, с отросшими когтями, дьявол чистилища держал обугленную, железную кочергу. Но удерживал он её с таким церемонным пафосом, словно в руках был карающий меч правосудия Фемиды.
   Добрыня, стоял ни жив - ни мертв, когда увидел большого черта. Медленной, осторожной походкой дьявол начал огибать вокруг богатыря. В его безотрывно- немигающем взгляде светились одновременно торжество, мстительность и коварство. Добрыня, смотревший на него широко распахнутыми глазами начал мелкими шажками пятиться назад.
   -- Ну здравствуй! -- Добрыня свет Никитич..., -- каким- то торжественно- категоричным тоном, будто зачитывает с преисподнего судилища вердикт заблудшей душе, -- проблеял он. -- А ты не помнишь меня Добрыня? -- прогундосил черт, произнося слова широким ртом, мстительно растянув на козлиной морде тонкие губы в самодовольной, свинячьей ухмылке.
   Что-то до боли знакомое в интонации, поведении и манерах этого ужасного создания, -- показалось богатырю.
   -- Во время твоих кабацких запоев я тебя часто навещал..., -- медленно качая головой, язвительно- желчно протянул черт.
   Добрыня отступавший назад почувствовал, что наткнулся обильно вспотевшей спиной на какие-то острые иголки. Обернувшись он понял, что залез в густые заросли колючего растения, высотой с человеческий рост. Листья куста, похожего на репейник были усеяны острыми, длинными колючками. На крепких, мясистых стеблях красовались фиолетовые бутоны цветков.
   Черт в нерешимости остановился перед кустами. Скакавшие вокруг бесы даже близко не решались подойти к зарослям чертополоха.
   Дьявол безотрывно сверливший Добрыню пронзительным взглядом, с сожалением медленно покачал головой:
   -- На этот раз я тебя отпускаю..., -- прохрюкал он. -- Но не забывай меня Добрыня, -- мы ведь еще увидимся..., -- не правда ли? -- добавил он злобно- мстительным голосом...
   Проснулся Добрыня среди зарослей колючего чертополоха, от далекого крика голосистого петуха. На востоке занималась заря, небосвод освещали рассеянные лучи солнца, диск которого находился еще за линией горизонта. Розоватые отблески восхода ласкали подернутую рябью поверхность чистого пруда, тихо плескавшегося под утренним ветерком. В предрассветном сумраке можно было различить несколько легких облаков, повисших в зените. Пахло болиголовом, от которого звенело в ушах и раскалывались мозги.
   -- Привидется же такое! -- встряхнул головой богатырь, поднимаясь спросони и отряхиваясь от налипшего мусора...
  
   ***
  
   Пробовал Андрей зарабатывать разгрузкой вагонов на товарной базе. Но случай отбил у него желание:
   Один из освободившихся зэков, собрав вокруг себя команду полубичеватых, бывших уголовников, обложил, "налогом" других грузчиков.
   Как они сами выражались: " -- все должны с халявного барыша на общак отстегивать". Что за общак? Чей он? Что они называли халявным барышем? -- Андрюха так и не врубился.
   Коммерсанты подъезжали на машинах к разгрузке товарных вагонов и приглашали грузчиков поработать. Как правило, безработные мужики, всегда толпились на сортировочной базе в поисках работы. "Сборщики дани" хоть сами не работали, но внимательно следили за тем, сколько платит коммерсант грузчику. И если "смотрящим за бичами", кто-то не отстёгивал десять процентов от заработанных денег, то был жестоко избит. Как-то Андрей отказался платить "сбор". За что поплатился. Этот случай навсегда отбил у него охоту разгружать вагоны. Поэтому он и занялся воровством цветмета.
   Теперь Андрюха стал частым гостем в вытрезвителе. После трех залетов на пятнадцать суток за постоянные пьянки, его уже из мусарни принудительно отправили в городской ПНД. Так Андрюха катился ниже и ниже по социальной лестнице, медленно, но неотвратимо превращаясь в БИЧа.
  
   ***
   ***
  
   А ведь начинались злоключения богатыря далеко не злободневно.
   Родом Добрыня был из Рязани. В отрочестве ни чем особенным не выделялся. Занимался натуральными промыслами. Охотился на пушных зверей. Шкуры куниц и белок менял на пищу и одежду. Рыбачил на Оке. Разорял ульи диких, лесных пчел, добывая мед и воск. Нередко плел для продажи лапти и корзины, вязал из пеньки рыболовные сети. Иногда с друзьями "чистил" фруктовые сады в окрестных деревнях. Иногда бывало, "случайно" прихватит гуся или пару кур в чужом подворье.
   Как большинство славян он считал, что красота в силе и движениях. Здоровый и добродушный, деревенский дурень мало заботился о своей наружности. Всегда в одной и той же одежде, в грязи и пыли, без всякой опрятности заявлялся куда угодно. На праздники ошалело плясал вокруг обрядовых костров. Участвовал в молодецких затеях, прыгал через костры. Частенько, и не без успеха бился на потешных, кулачных боях. Ночами слушал рассказы бродячих кудесников. Любил помечтать у костра под нежные звуки гуслей, лютни и волынки.
   Еще в раннем возрасте справив тризну родителям, Добрыня отправился в Киев, где нанялся к богатому купцу гребцом на ладью.
   Ранней весной до отказа загрузили суда воском, пенькой, бочками с медом, дорогими шкурами белок и черных куниц. Караван из нескольких однопарусных стругов отправился вниз по Днепру. Кроме купцов с гребцами, на судах плыли рыжие варяги, которых наняли для охраны от печенегов.
   По реке вышли в Черное море и вдоль берегов направились в Византию. По пути встретили несколько греческих, торговых судов, следовавших из Царьграда в Херсонес. Вместе с викингами- охранниками ограбили византийских купцов. Сами суда сожгли, а греков утопили. Богатую добычу поделили поровну между собой. В Цареград Добрыня приехал уже со своим товаром, который там же выгодно продал и неплохо на этом заработал.
   В Константинополе познал прелести богатой и сладкой жизни. Особенно понравились приятные на вкус, разнообразные вина, а также крепленая, виноградная водка, которую греки перегоняли в больших, медных чанах из перебродившего вина. Добрыня быстро научился свободно глотать её залпом, насмотревшись на викингов, даже не разбавлявших винный спирт обычной водой, как это делали греки. До этого он, кроме приторно-сладкой, слабоградусной медовухи забродившей на нектаре лесных пчел, ничего не пробовал.
   После удачной поездки прикупил себе боевой меч, и с несколькими, подобными себе, молодыми, здоровенными балбесами нанялся ратником в дружину к новому Киевскому князю Владимиру.
   За годы службы в княжеской дружине Добрыня много повоевал: Гонял печенегов. Бился с ляхами. Громил с дружиной бунты Вятичей и Радимичей. Долбил в набегах Ятвагов и Татарву из Волжской Булгари. Вместе с викингами ходил "усмирять" мятежных греческих полководцев, когда сопливые Византийские императоры, едва не потеряв трон, завопили о подмоге.
   В боях и тяготах дальних походов закалился духом. Его тело огрубело, как камень. Презирая любую непогоду стал безразличен к холоду и нужде. Мог долгое время питался самой грубой или сырой пищей. Научился в совершенстве владеть оружием: -- рубиться с плеча, по несколько дней не слезать с коня, смело бросался в ледяную воду быстрых рек, искусно бился в горных ущельях, подолгу скрываться в сырых, болотных зарослях, не пугаться врагов, и изумлять противника мгновенным нападением.
   Так, за годы службы в княжеской дружине, Добрыня Никитич стал походить на того сказочного богатыря, о которых странствующие, слепые гусляры слагали былины. Только вот с каждым последующим пересказом, такие сказания, как мхом обрастали новыми, невероятными байками о "подвигах" своих героев.
   За боевые заслуги был приближен к князю и уже служил старшим гриднем в княжеской охране. Жил он теперь безбедно, почти без забот в гридницкой казарме княжеского двора, на полном, ратном содержании. Кроме того получал свою долю добычи захваченную дружиной в сражениях с врагами, а вернее привезенную из разграбленных городов или отобранную у покоренных соседних племен. По своей молодости капиталы не копил и на черный день не откладывал. Все свои жалованья обычно прогуливал и пропивал, чему Добрыня очень хорошо научился. Ведь бывая в разных землях успел отведать всевозможных, веселящих напитков.
   В один из таких загулов случайно пристукнул в драке какого-то именитого, византийского грека, приехавшего в Киев сеять благочестивую харизму. По правилам тех времён за убийство иноземца, его должны были выдать родственникам убитого. Естественно Добрыня не стал дожидаться своего ареста. Подавшись в бега он захватил только оружие и боевое снаряжение.
   Еще ранней весной, незадолго до своих злоключений, Добрыня, ушел в очередной загул. Все свои гривны он, как обычно промотал и теперь уныло расположившись в углу корчмы, за грубо отесанным, дубовым столом, размышлял, где достать на опохмелку.
   В кабацкой корчме жизнь текла в обычном русле. Это было одно из тех немногих мест, где можно было увидеть сидящими рядом: и юродивых, блаженных калик, и высокомерных, византийских греков, и нахальных, рыжих варягов, и славянских богатырей с красными от перепоя мордами. Бояре, гриди, огнищане, тиуны, отроки, смерды, вирники с физиономиями типичных висельников, смуглые берендеи и печенеги, раскосые торки и хазары... -- Все спорили и бахвалились друг перед другом, глотая брагу и зеленое вино. Становилось все шумнее и жарче... -- Кабак галдел разноголосьем неразборчивых, пьяных выкриков. В углу кто-то уже бил морду холопу, схватив его крепкой пятерней за бороду и кроя всё на свете ядреной, матерной бранью. Под грязными столами, в куче рыбных костей, валялись мертвецки- пьяные смерды и нагло роились жирные, зеленые мухи. На столах были разбросаны деревянные плошки, и глиняные кубышки из под медовухи и зеленого, полынного вина. В корчме стоял спертый дух потных тел, чеснока и перегара...
   К одиноко сидящему, унылому Добрыне незаметно -тихо подошел щупло- худощавый, босой мужичек, одетый в грязно-рваное рубище без опояски.
   -- Не соизволит ли славный витязь разделить чару с недостойным смердом? -- подобострастно пригнувшись в полупоклоне обратился он угодливым голосом к богатырю. Смотря на богатыря заискивающими глазами, он держал в грязных руках большой, дубовый ковш с медовухой. Желтое, пропитое лицо мужиченки с куцей бороденкой напоминало плутоватую морду хорька.
   Добрыня воспрянувший от приглашения духом, однако виду не показал. Он сначала внимательно, с высока оглядел мужичка, медленно измерив его взглядом благонравного мужа. После чего с достоинством в голосе произнес:
   -- Что же уважу тебя наперво, -- покровительно разрешил он ему присесть рядом с собой. -- Я не из тех, кто гнушается выпить с простолюдином, -- добавил он еле сдерживая достоинство в голосе, чтобы не схватиться трясущимися руками за ковш с такой заманчивой брагой.
   Быстро, большими, жадными глотками ополовинив лохань медовухи, размером с доброе ведро -- богатырь удовлетворенно выдохнул из себя воздух. Приятное, расслабляющее тепло побежало по телу. Он даже улыбнулся размазывая брагу по усам. На Добрыню нахлынула покровительная благодать.
   -- И как мне тебя называть? -- спросил он, громко отрыгнув поднимавшиеся из нутра газы.
   -- Люди зовут Горынычем, -- ответил мужик. -- Потому, что живу в горах! -- с напускным вызовом, гордо вздернув куцую бородку, добавил он.
   Едко скривившись богатырь смерил презрительным взглядом сидевшего перед ним плешивого, кабацкого ярыжку.
   -- Ты холоп смотрю совсем забрехался? -- Хгы... -- усмехнулся в усы богатырь. -- От тебя же за версту несёт перегаром с горилки..., -- потому и прозвали горынычем..., -- змий ты зеленый! -- добавил он раскатисто захохотав.
   Плюгавенький мужик молча потупился, и по всему было видно, что он надулся.
   -- Ну ладно- ладно не пыжся, -- примирительно поклал ему на плече руку Добрыня. Выпей лучше за здоровье нашего князя... -- долгие лета ему, -- пробасил разговевший богатырь.
   -- А вот скажи- ка, мне -- добрый молодец..., -- зашептал горыныч, заговорчески придвигаясь ближе к Добрыне. -- А есть ли у тебя золотишко от кочевников? -- как бы невзначай пролепетал он.
   Все военные трофеи, добытые в боях и набегах -- богатыри сбрасывали в общий котел дружины. С него они и кормились.
   Добрыня тупо перевел хмельной, насупленный взгляд на ярыжника.
   -- Ты на что же это, пес смердячий меня подбиваешь? -- загремел он на весь кабак громовым, пьяным голосом, схватив горыныча за горло.
   -- Тише-тише..., -- начал озираться по сторонам полузадушенный, мужичек.
   После того, как богатырь отпустил свою хватку, -- горыныч отдышался и отодвинувшись от Добрыни промолвил :
   -- Ты уж , боярин, не серчай..., -- мужики темные мы, сиволапые... -- можа и не того сболтнул? -- а ведь я тебе богатырь хочу полезный дать совет, -- пристыжено качая головой дополнил он, отползая еще дальше.
   -- У... шельма! -- прочь с глаз моих..., -- вша подзаборная, -- замахнулся на него богатырь.
   В следующий конно- степной дозор Добрыне неплохо подфартило. С уха прихлопнутого им родовитого, знатного печенега, он сорвал большую, золотую серьгу и висевший у кочевника на шее тяжелый, серебряный медальон с драгоценными камнями. Эти трофеи он не стал отдавать казначею дружины, а рассудительно припрятал.
   Так Добрыня с горынычем стали други. Теперь перед ним всегда были открыты двери любой питейной корчмы. Горыныч, как-то незаметно подсуетился, и Добрыню узнавали в лицо виночерпы всех окрестных кабаков. За пойло он теперь никогда, и ни где не платил. А драгоценные безделушки и дорогие украшения добытые в "трудных боях и ратных походах", начал сбывать через плюгавого горыныча. Мужик был шебутной и расторопный..., -- из подземли мог достать то, что богатырю было нужно. Вино, брага и медовуха теперь текли в ненасытную, богатырскую глотку широкой рекой.
   Как-то по пьяни горыныч проболтался Добрыне:
   -- Если я буду тебе срочно нужон, -- икнул он. -- Ищи меня в Сорочинских горах... -- Но идти до них нужно много верст, держась по солнцу всё время на восток... -- Во! -- многозначно поднял он палец.
   Пьяный Добрыня, тогда и не обратил внимания на хмельную болтовню своего нового знакомого.
   Выходя из кабака, пьяные горыныч с Добрыней увидели на улице сгорбленную, маленькую старушку, одетую в черный, потрепанный балахон, скрывавший её с головы до пят. Бабка мелкими шажками, слеповато постукивая корявой клюкой по проезжей брусчатке перед собой, переходила дорогу. Горыныч подскочил к бабке схватив её под руку:
   -- Давайте бабушка я тебя переведу на ту сторону..., -- учтиво предложил он.
   -- Ох!...-- благодарствую соколик, век не забуду твоей доброты..., -- прошамкала беззубым ртом старушка.
   Добрыня насуплено посмотревший на них ревниво подумал: " Да что же это я? -- смерд помогает старухе, а я благородный богатырь молча пройду мимо немощной старости?"
   Подойдя к старухе, он ни слова не говоря усадил её себе на плечи и прогремел:
   -- Куда тебе бабка? -- довезу до самого дома...
   Мельком взглянув старухе в лицо почти наглухо прикрытое черным, нахлобученным на лоб капюшоном, богатырь аж разинул рот. Бабка была на одно око кривая. Правого глаза у старухи совершенно не было. Вместо него виднелся кривой, заросший шрам, а на левом глазу расплылось мутное бельмо.
   Отнеся старуху к её дому одиноко стоявшего на самой околице слободы, он распрощался с горынычем и нетрезво пошатываясь направился к себе в гридницу.
   Среди ночи Добрыня вскочил в холодном поту. В голове крутился какой-то жуткий сон. Перед глазами стояло ужасное лицо одноглазой старухи, которая дико хохотала беззубым ртом, и сидя у него на загривке, как скакового коня гоняла Добрыню по всему белу свету.
   Одуревший от таких сновидений Добрыня так и не смог уснуть до утра. В следующую ночь сон снова повторился. И опять богатырь не смог сомкнуть глаз всю ночь напролет. Когда одноглазая бабка привиделась в третью ночь Добрыня не выдержал. Наспех одевшись он побежал к дому старухи. В спину ему доносился едкий хохот княжеских дружинников, живших с ним в гридницкой казарме:
   -- Чё, Добрыня? -- на ночь глядя пошел лиха на свою ж... искать...
   Ночная околица была пустынна. На окрестных хатах со скрипом покачивались открытые двери, жалобно хлопали ставни. Приземистая, кособокая избенка срубленная из неотесанных бревен с одним единственным окошком, затянутым бычьим пузырем ютилась на самом краю слободы. Богатырь без стука вошел в сени. Изба оказалась пустой.
   -- Где нелегкая носит старую каргу..., -- едко ругнулся богатырь, и завалившись на лавку у стены захрапел крепким, богатырским сном...
  
   ***
  
   Сквозь полусон, лёжа на дне бака, Андрюха услышал голоса снаружи и звук отвинчивающихся с крышки болтов. Андрей встал на ноги. Страха он не испытывал, так как за эту ночь перестал уже чего-то бояться. Сверху опустили лестницу и хриплым голосом приказали:
   -- Вылезай, ублюдок!
   Андрей трясущимися руками ухватился за лестницу и стал подниматься. Яркий дневной свет резанул по глазам. Выбравшись наверх Андрей шатался, его трясло.
   -- Ты помнишь, что вчера пытался вытворить, недоносок? -- услышал он знакомый, хриплый голос.
   Андрей молчал. Его вид был ужасен: вся одежда в ржавчине и мазуте, то же самое на лице и в волосах. Если бы Андрюха увидел себя со стороны...
   Внезапно он почувствовал сильный удар ногой в бок. Андрей не удержался на ногах и свалился с бочки на землю. Благо никаких железных или твердых предметов в месте падения не было, а земля была мягкая. Потому, упав на колени, он сразу встал. Сильно болел бок и ушибленные колени. Его схватили за волосы и куда-то поволокли.
   Андрюху привели в гараж, или огромный бокс, в тот самый, где были вездеходы. В углу был накрыт стол, на котором стояла бутылка водки и закуска. Около стола -- уже известная компания, чуть в стороне Юрка и Соболь.
   Один из братков налил ему в железную кружку водки.
   -- На! -- согрейся, бродяга! -- благосклонно протянул её Андрюхе.
   После того, как Андрей взялся трясущимися руками за кружку и поднес её ко рту, он почувствовал сильный удар по днищу кружки, от чего водка выплеснулась в лицо. Губами и переносицей он ощутил сильную боль от удара о края кружки.
   -- После вчерашнего ты ещё смеешь хвататься за посуду, чертила! -- услышал Андрей всё тот же хриплый голос.
   Говорил Кильянов.
   Скоротечно у Андрея промелькнул в голове отрывок басни Крылова: ... "Как смеешь ты, наглец, своим нечистым рылом здесь чистое мутить питьё". Но Андрюхе было не до юмора и сарказмов. Он закрыл от боли лицо руками, между пальцами проступала кровь, сочившаяся из разбитой губы.
   -- Хорошенькое начало, -- пробормотал Андрей.
   -- Тебе, баклан, базарить не давали! -- прорычал малой Тригель, впервые за это утро подав голос.
   Ширшов с Соболем стояли немного в стороне, им за примерное поведение налили немного водки, но по всему было видно, что мужик всю ночь не спали.
   Братки, вытащив их из бака накануне вечером, всю ночь заставили работать -- разбирать деревянный сарай.
   Ночи на Полярном Севере летом светлые, поэтому искусственного освещения не требовалось. Сарай был с двойными стенками, обшитый досками, между которых была проложена стекловата. Снаружи от досок осталась одна труха, так как они прогнили со временем, но внутри доски были, как новые.
   Браткам зачем-то понадобились доски, поэтому они и запрягли бомжей разбирать сарай.
   Между стенками для утепления была проложена стекловата, от которой микроскопическая стеклянная пыльца, попадая в поры кожи человека, заставляет долгое время чесаться. Так, ради забавы или издевательства, мужиков заставили отрывать доски, раздевшись по пояс, и работать без верхонок, не дав никаких защитных перчаток.
   Как сказал им Батон:
   -- Вы, бомжары, настолько пропитались грязью, что вас не проймет ни одна стекловата.
   Юрка с Соболем работали всю ночь, а утром заметно чесались, что, в свою очередь, отморозкам доставляло удовольствие. Пьяные бандюки тупо шутили:
   -- К вашему виду не хватает вшей, но мы позаботились об этом. Теперь, черти, пару деньков почешитесь, а мы посмеёмся, -- промычал заплетающимся языком Кильянов.
   -- Видите, как о вас заботимся, -- добавил малой Тригель.
   После мужикам дали по сигарете и оставили на время в покое, переключив всё внимание на Андрея.
   Ему всё-таки налили в кружку воды, чтобы напился. На этот раз он отошёл немного назад, ожидая снова удара, но его не последовало.
   Старший Тригель всё никак не мог взять в толк, как Андрей один, без помощника, дотащил пятидесятикилограммовые радиаторы в пункт приёмки цветного металла, до которого было около двух километров от базы. Поднять на себя и нести такую тяжесть он ни как бы не смог. Поэтому Коля решил изобразить из себя "Пинкертона" и вычислить того, кто помог Андрею таскать радиаторы. Он так увлёкся своей идеей, что начал подстрекать друзей "пару раз стукнуть" Андрея, чтобы тот "раскололся".
   Били не вся компания. Это предоставили малому Тригелю, которому не терпелось продемонстрировать перед публикой своё "мастерство" рукопашного боя. "Каратист" был изрядно пьян. Не устояв на одной ноге, пытаясь другой ударить Андрея по лицу, он комично навернулся. Это дело отложили.
   Старший Тригель, или "Пинкертон", каковым он себя по всей видимости считал, решил провести "следственный эксперимент". Для этого Андрею нужно было показать тележку, на которой он возил цветмет.
   -- Но она у меня дома, -- ответил Андрюха. -- Как я вам её могу показать?
   -- Значит, проедем к тебе, -- заявил Тригель. -- Если тележки не окажется, то будешь колоться, кто помогал таскать радиаторы.
   Перед ними встал вопрос, как Андрюху доставить домой на легковой Мазде? -- Им не хотелось пачкать сиденья машины, так как пленник был весь в ржавчине и мазуте. Придумали посадить Андрея в багажник, который использовался для перевозки различного барахла и тоже был грязным.
   Коля уже потирал руки, когда приехали и вошли в Андрюхину квартиру. Тригель был уверен, что тележки в квартире не окажется, и он продемонстрирует братве свои "логические" умозаключения. Но, к его разочарованию, тележка стояла в коридоре квартиры и была именно таких размеров, что на ней можно было спокойно транспортировать радиаторы. От досады старший Тригель впал в бешенство. Он схватил пустую бутылку и разбил её об голову Андрюху, а затем начал пинать его ногами и материть.
   Заступился Лаварский. Он встал между Андреем и Тригелем. Лаварского тот послушался. Андрея отвезли обратно на базу.
  
   ***
   ***
  
   Из пробитой головы текла кровь. Он прикрыл её тряпкой, пока братки спорили между собой. Переодеться они ему не дали, как и не обратили внимания на разбитую голову. На базе злые и пьяные бандиты, уже остыв, не стали его избивать. Ради забавы они придумали другое занятие.
   -- Видишь вон ту кучу мусора около ворот гаража? -- спросил Батон.
   Андрей запуганно закивал головой. Кровь уже перестала. Но рану нестерпимо саднило.
   -- Ты должен перетаскать весь мусор у себя под футболкой. И мигом за дело, я засеку время. Тебе даётся полчаса, -- резко приказал Батон.
   Куча мусора хоть и не была большой, но в ней, в основном, были осколки от разбитых стеклянных бутылок, открытых консервных банок и различного острого барахла.
   Андрей принялся за работу. Он расстегнул джинсовую куртку. Беря голыми руками стёкла и железки, оттягивал у шиворота свою футболку, загружал туда весь этот хлам и, стараясь не порезаться, относил мусор за ограду, которая находилась в пятидесяти метрах от гаража. Всё это происходило под пристальным вниманием братков, которые даже заключили пари: успеет он или нет?
   Андрей успел. И хотя он старался не порезаться, вся его грудь и живот были в царапинах, небольших порезах, из которых сочилась кровь. Отморозки за это время порядком наклюкались спиртного и, предупредив, чтобы Андрей и не думал о побеге, сели в свои иномарки и уехали на ночь по домам.
   К вечеру Андрей валился с ног. Он был уставший, униженный, избитый. Но в нём теплилась надежда свободно уйти из этого проклятого места.
   Появились Юрка и Серега Соболь.
   -- Мужики, пошли отсюда? -- неуверенно прокряхтел Андрей. -- Несколько дней поживем где-нибудь, пока эти угомонятся, -- он кивнул в сторону ворот.
   -- Не получится, -- ответил Соболь. -- У ворот базы собаки. Они не выпустят. Братки так просто бы не уехали.
   Андрей, посмотрев в сторону ворот, заметил вдруг двух здоровых псин. Одна из них -- ротвейлер, вторая -- какая-то помесь дворняги с кавказской овчаркой.
   -- Раньше Тригели служили на зоне. Оттуда и остались собаки, -- сообщил Юрка. -- По территории мы ходим свободно, но только приближаемся к ограде, они начинают рычать. На Серёгу даже бросились. К себе нас не подпускают и корм не берут. Не советую подходить к ним близко. Пошли лучше чифирка заварим.
   Дело конечно было не в собаках. С базы можно было спокойно "слинять", но с похмелья всего боишься. Это неопределенное беспокойство порождает страх перед тем, что неизвестно, и человек не знает от куда, или от кого ждать беды. Сам нагнетая на себя панику. В чем будут заключаться неприятности ? -- Ну надают по морде, -- это еще пол беды, а может быть и похуже, -- трусовато размышлял Андрюха.
   Кто такие были братва, Андрей не знал. "А потом? -- найдут и выцепят, так может будет хуже", -- кумекал он себе на уме.
   Со слов Ширшова, получалось, что братва, -- какие-то "смотрящие" за городом или местная "крыша", уездного масштаба.
   "А куда я убегу и где спрячусь? Городок маленький, бежать не куда", -- рассуждал Андрюха.
   В гараже оставались остатки пиршества братвы. Была и водка, оставшаяся в кружках, и немного в бутылке. В углу стоял мешок с наполовину гнилой картошкой, а на столе недоеденные куски хлеба. Кругом валялись окурки. Юрка где-то раскопал пол пачки чая. (С утра чифир и в самом деле снимал боль и усталость). Воду они набрали из лужи в очищенное от мазута ведро. Пока Соболь чистил картошку, Андрей успел выпить водки, и приложил смоченную тряпку к шраму на голове. Промыл грудь от порезов. На листе жести поджарили картошку, разогрев снизу паяльной лампой. После "ужина", накидав в автобус тряпок и ветоши, закутавшись в тряпки уснули.
   "Побег" Андрюха решил отложить до более удобного случая, а пока не дергаться. Может и так обойдется?
  
   ***
  
   Жизнь утреннего города текла в обычном русле. В ремесленном посаде дымили кузнечные горны и звенели наковальни. Между грохотом ударов был слышен треск ткацких рам. У многоярусных лесов, строительного помоста поднимавшегося вдоль высокой, кирпичной кладки кипели медные котлы со смолой, стучали молотками каменщики и плотники. Через двор медленно тащилась повозка груженая гончарной посудой. По деревянным настилам мастеровой слободы потные грузчики в промокших рубахах катили бочки или бревна. Расторопно сновали прыткие подмастерья.
   Жизнь бурлила. По чавкающей, вонючей улочке жилой околицы горожане тащили на базар большие тюки и высокие, плетеные корзины. Только у кривобокой избы на приземистой лавке дремал старый дед, да в зарослях бурьяна, у сточной канавы, чумазый пацаненок с размазанными под носом соплями, одетый только в длинную, полотняную рубаху без штанов, рубил палкой головки репейника. Другой рукой он размашисто крутил за хвост дохлую крысу. Грязные куры бродили между луж, разгребая лапами сухой навоз и что-то выклевывая из него. На плетнях вверх дном висели глиняные горшки. Истошно ругалась толстая баба во дворе. От уличных помоек поднимался пар. Воровато выглянула из подворотни разбойничья морда тощего кота с подранным ухом. Беззаботно пробежал облепленный репейником пес. У корней вишни рылись пятаками тощие свиньи. Из-за поворота выкатилась скрипучая арба. Светило яркое, утреннее солнце и шелестели высокими кронами акации, роняя на землю сухие, трепыхавшие в воздухе стручки. Весело щебетали птицы на ветвях.
   Добрыня со связанными за спиной руками шел впереди трех вооруженных до зубов варягов. На их головах сидели железные, конические шлемы с бычьими рогами по бокам. Огненно- ржавые бороды конвоиров были заплетены в неряшливые косы.
   Князь Владимир всегда держал около себя полсотни рыжих варягов, доверяя наемным головорезам больше, чем богатырям. Он видимо и сам побаивался своей ратной дружины.
   Созерцая такую обыденную, житейскую суету вокруг себя, Добрыня чувствовал мучительно-острую досаду, за то, что так опрометчиво дал схватить себя в корчме трем викингам. Если бы у него в тот момент был с собой меч, -- уныло размышлял он. То три рыжие головы давно бы уж валялись в прикабацкой грязи.
   Схваченного Добрыню вели со связанными за спиной руками на глазах у селян через всю слободу. Но даже арестованный он шел с достоинством и той рассчитанной медлительностью, чтобы не уронить себя перед соотечественниками.
   На базарной площади с неторопливым достоинством важно шествовали богатые огнищане. По узким рядам сновали нахваливая товар уличные торговцы. За лавкой толстый мясник продавал конину, выдавая её за баранину. Довольный сапожник уже клал за пазуху серебряный обрубок за проданные бахилы. Жулики сбывали ворованный товар, мошенники обдумывали уловки. Метким взором приценивался к обстановке карманный воришка. На площади кричали зазывалы богатых, заморских купцов, которых хватали за рукава навязчивые, базарные потаскухи. Пахло квашеной капустой, тухлой рыбой и свежим хлебом из пекарни.
   Народ был занят обычными, бытовыми заботами и никому не было дела до арестованного Добрыни.
   "Как- же меня так нежданно выцепили? -- размышлял пленник. О том, где я могу бывать знали только трое, -- мысленно пожимал он плечами."
   "Двое из них были лучшие друзья еще по княжеской дружине?"
   Илюха приехал в Киев из Мурома. Он тоже успел пошататься по белу свету, прежде чем поступил на ратную службу в княжескую дружину к Владимиру. В сотне он был самым здоровым и крепким детиной, но по характеру добродушный и незлобливый малый, даже слегка мужиковатый.
   "Да нет... -- потупив лицо, мотнул головой Добрыня".
   Алеша приехал из Ростова и тоже служил у князя. Он был из семьи служителя греческой веры, потому и прозвали Поповичем. Он единственный из богатырей мог читать, знал мудреные грамоты. Его конечно отличала не сила, но мужество, удаль, натиск, находчивость, сметливость. Иногда он настолько мог правдиво набрехать, выручая друзей от княжьего гнева, что сами, ни Добрыня, ни Илья до такого никогда не додумались. За своё хитроумие Алеша заслужил уважение богатырей дружины.
   С другой стороны у него были и пороки: хвастлив, кичлив, излишне увертлив, его шутки иногда бывали не только веселы, но порой и вредны, даже злы. За что богатыри иной раз его слегка поколачивали.
   Впереди показался княжий двор, окруженный крепким, бревенчатым забором. Массивные, дубовые ворота были широко распахнуты. Во дворе царила суета: отроки седлали напоенных коней, суетясь возле конюшен.
   Посреди двора, тёмной, непроницаемой громадой стоял княжеский терем.
   Это был высокий, двухъярусный дом со светлицей, срубленный из толстых, дубовых бревен. Массивные брусья сруба были на подбор круглы и ровны. Резные, узкие окна находились высоко над землёй. Ставни были искусно расписаны резьбой, а сами оконца были затянуты тусклыми, бычьими пузырями.
   С тяжелой душой Добрыня подошел к наглухо закрытой двери. Один из конвоиров грубо втолкнул его внутрь. Добрыня начал подниматься по лестнице в высокие, княжеские хоромы. Оба викинга последовали за ним, шумно бухая тяжелыми сапогами по ступеням.
   Ход со двора вел в просторную гридницу, вдоль стен стояли широкие дубовые лавки. Стены гридницы были обиты шкурами медведей и волков. Между ними торчали головы оленей и лосей с ветвистыми рогами. Пол был до блеска натерт воском.
   Посредине стоял длинный, широкий стол, сбитый из толстых, дубовых досок, а в дальнем его конце на высоком, массивном кресле сидел сам князь Владимир. Он был в кольчуге, но без шлема.
   Это был крепко сложенный, небольшого роста, смуглый, с мохнатыми бровями, и бритым подбородком человек. Его длинные усы свисали до груди. Голова князя была обрита наголо, а с одного боку свисал хохлатый клок волос. В левом ухе большая серьга с огромным драгоценным камнем. Нос с легкой горбинкой. Взгляд строгих и гордых глаз из-под черных бровей пронизывал насквозь, приводя в трепет любого.
   Хмуро поигрывая желваками и рукоятью висевшего в ножнах меча молча он смотрел на Добрыню.
   Справа от кресла, как коренастый дуб, на своих, широко расставленных, словно две массивные колонады ногах стоял воевода княжеской дружины Путята. Исподлобья смотря на Добрыню, он казалось готов был набросится и растерзать пленника на куски. Его маленькая, лысая голова, казалась просто продолжением бычьей шеи. Крутого нрава, закаленного в боях старого воина побаивались все богатыри княжеской дружины.
   Из всей семьи у него оставалась только одна дочка Забава. Путята всю свою жизнь проведший в ратных походах воспитанием дочки никогда и не занимался, и теперь под старость она была его единственной отрадой. Поэтому он оберегал её, как старый, цепной пес.
   Слева же от князя! -- вот уже чего Добрыня совсем не ожидал..., стараясь придать своему челу напыщенный, серьезный вид, но все равно стыдливо уводя глаза -- стоял Алеша Попович...
  
  
  
  
   ***
  
   Проснулся Андрей среди ночи. Долго лежал, прислушиваясь. Он ни как не мог поверить, что стал жертвой, что это не страшный сон. Тело болело, но уже не от похмелья. Сильно ныл бок, раскалывалась голова, и в душу медленно закрадывался противный страх. От мрачных мыслей, начало понемногу трясти. "Неужели это всё произошло со мной?" -- уже не раз задавал он себе этот вопрос.
   В голове вдруг появилась приятная мысль: ... "Может "братки" сейчас приедут и сами прогонят его с базы?" ... "Ну, побаловались, и хватит. Сколько же ещё можно?" ... "Неужели они заберут квартиру?"... "Может, заявить в ментовку ?"... "А как быть с ворованными радиаторами? Ведь он сам виноват, и ему за это светит 158-я статья УК".
   "Елки- палки! -- Во встрял!" Если до ментов дойдёт, то сейчас уже точно посадят. И без того с условным сроком, на подписке гуляю", -- тоскливо думал Андрей.
   ...А вообще, как не крути, все беды из-за пьянок. Они и довели меня до "цугундера" -- уже засыпая, досадно корил себя Андрей...
  
   ***
   ***
  
   ...от куда-то, словно из далека, хриплым голосом барда Асмолова, в Андрюхиной голове зазвучала песня:
   "...Помнишь?! -- как свой путь по жизни начал ты, молодой безусый паренек...
   Заканчивался далекий, восемьдесят четвертый год. Трое шестиклассников скучали, сидя за пустыми разговорами. Как обычно вечером, собрались в открытой беседке детского садика. Неторопливо вели нудную болтовню о автомодельках, о новой училке по физре похожей на жирафу. Андрюха рассказал, как забацал самострел из велоспицы, который грохал серой от спичек. Миха поведал о том, что видел летом в Москве взаправдишний кубик-рубик и даже жевал жувачку бублигум. Но ему не поверили. И тут мысль подал Лёха:
   -- Паца, а давайте купим вина !
   Мишка с Андреем сразу заинтересовались свежей идеей. Пацаны быстро взрослели и детские увлечения порядком стали надоедать. Подростковый индивидуум требовал свежих жизненных перемен и тут, как кстати замаячил такой заманчивый и недоступный, запретный плод.
   -- Мои пахан с махной вчера пьянствовали с гостями, а потом пошли в ресторан. На столе осталось шампанское и я выпил пол стакана, -- вааще, зашибись! -- для убедительности он закатил кверху глаза.
   -- О-о! -- клёво! -- визуха! -- послышались одобрительные возгласы товарищей.
   Лехин авторитет в глазах друзей мгновенно взлетел до небывалой высоты.
   На первом этапе решено было заняться сбором денег.
   -- Только никому не болтать, -- заговорческим шепотом произнес Андрюха, -- кто проболтается -- будет последней, шкварной крысой.
   Бутылка "Ркацителли" стоила рубль двадцать. Откуда такие деньги у двенадцатилетней босоты? Но на то и мозги, чтобы соображать, а голова чтобы думать. За вечер наварили леденцов из сахара. По три копейки такие петушки одноклассницы разобрали на первой же перемене. Со второго урока пришлось смотаться из школы, чтобы наделать новую партию и успеть к последней перемене. Вторая партия немного подгорела на сковородке. И хотя от этих петушков попахивало пережженым сахаром, - товар разошелся влет. На следующий день, их уже встречали у школьного крыльца не только одноклассники, но и сопляшня из младших классов. Весть о сладких леденцах махом разлетелась по школе. На уроке географии, молодая училка, пришедшая к ним недавно после института, сразу отдала пятьдесят копеек за десять слипшихся кусков вареного сахара для своего карапуза. И хотя бизнес покатил, как в сказке, сами "бизнесмены" были не очень довольны. За два дня удалось насобирать только рубль восемьдесят. Причем, рубль пришлось отдать в школьном туалете хулиганам из восьмого "Г", которые прознав о спекуляции леденцами быстро потребовали к себе "ханыг". Потому решено было завязать с петушками и выпросить деньги у матерей на кино. За два дня, якобы сходили на все дневные и вечерние сеансы. Насобирали около трех рублей. Этого было больше, чем достаточно.
   Но найти деньги это половина проблемы. Самое трудное было купить вино. Как это сделать никто из них не знал. Пойти и купить самим -- это равносильно самопожертвованию. До такой сверхсмелости они еще не доросли.
   Поэтому уныло сидели на автобусной остановке не зная, как реализовать такую заманчивую мечту.
   В остановке сидел какой- то небритый, полубичеватый мужичек одетый в рабочую фуфайку, и по всей видимости болел с похмела. Он тяжко вздыхал и держался за голову. Андрюха собрав всю смелость наконец решился.
   -- Дяденька, а можно спросить который час?
   -- Ай! -- нету пацаны у меня часов, мне бы ваши заботы, -- нервозно отмахнулся тот.
   "Как же его попросить?" -- соображал Андрей. "А вдруг попросишь, так он еще по шее надаёт? -- Ну ладно -- была не была".
   -- А вы не купите нам вина? -- произнес Андрюха и уже был на готове быстро задать дёру.
   Мужик угрюмо посмотрел на малолетку, видимо, что- то усиленно соображая:
   -- А вы чьи такие будете?
   -- Да мы тут не далеко живём, -- ответил Андрей, держась на всякий случай от не трезвого дяденьки на приличном расстоянии.
   Видимо похмельный синдром все-таки поревесил у "дяденки" его морально- нравственный баланс.
   -- Сколько там у вас?
   -- Три рубля.
   -- И что хотите взять? -- пожал он плечами.
   -- Ркацителли..., -- не смело ответил Андрей.
   -- Ну ладно, давай трёшник.
   Андрей высыпал дядьке в руку целую жменю мелочи.
   -- На остащиеся я себе возьму чего-нибудь от головы, -- стыдливым уводя глаза добавил мужичек.
   -- Ладно, сдачу можете забрать! -- обрадовано осмелев, звонко ответил Андрюха.
   Через десять минут сопливые искатели рисковых приключений уже держали в руках такой романтичный, запретный плод.
   Распивать было решено за магазином.
   Андрюхе сделалось немного страшновато. Пока детская забава в секретную тайну, была хоть и рисковой, но всё же игрой, это было занятно и интересно, но когда дело дошло до настоящего: -- "выпить вина взапраду", -- стало боязно.
   "Может пока не поздно отказаться?" -- "А если опьянею и меня, кто то увидит из знакомых?" -- "Ведь это не двойка, тут ставка выше и расплата будет суровей?" -- "Но, как перед пацанами это сделать?" -- "Встать и уйти, сказав, что я не буду пить?" -- "Но в этом случае тебя засмеют, как самого, последнего труса, это будет крах самой твоей личности", -- бередило в душе у Андрея.
   Он на минуту представил, как всё произойдёт: Ехидный смех друзей: ... -- зассал маменькин сынок!" ... -- иди домой, играй в игрушки!"
   Назавтра в школе парни станут героями всего класса, а ты будешь слышать в свой адрес только обидные обзывательства.
   "Нет на такое я не пойду. Если собрался идти в большую жизнь, то уж до конца... и прочь все сомнения!" -- принял решение Андрюхин мозг.
   Те же самые, невесёлые думки будоражили и других пацанов. Радости на ребячьих лицах не было ни какой.
   Как открывать поллитровку никто не знал. Штопора не было. Кое-как, продавили пробку внутрь отломанной от дерева веткой.
   -- Ну чё, кто первый? -- торжественно спросил Андрей.
   Друзья молчали. Решили пусть Лёха пробует первым, ведь он уже "бывалый" в этих делах.
   -- Ну и давайте, трудно что ли? -- беспечно скривился Лешка.
   Он приложил губы к горлышку и резко переклонил бутылку.
   Перед тем как выпить, Лёха, лихим жестом загульного гусара резко выдохнул воздух. Сделав глоток ужасно скривился, что не помешало ему классически занюхать рукавом.
   Держа в руке бутылку он окинул друзей победным взглядом, который так и говорил: ... " Ну что, сопляки, смотрите и учитесь!"
   Андрей не замедлил себя ждать. Быстро опрокинув в рот бутылку прямо из горлышка, он почувствовал, как по горлу покатилась противная жидкость, от которой моментально свело скулы.
   Такой отвратительной кислятины Андрюха еще никогда не пробовал.
   "В чем же удовольствие?" -- подумал он. -- "Почему мужики так любят эту дрянь?"
   Ему захотелось немедленно выплюнуть то, что проглотил.
   "Но если выплюну, то уроню достоинство перед друзьями", -- удерживала задняя мысль.
   Он мигом представил себе унижающий смех корешей: --Фу! -- слабак, пить не умеет, только добро переводишь!"
   Поневоле пришлось глотать кислое вино и стараться не скривиться.
   Бутылку распили за десять минут.
   Приятное, расслабляющее тепло побежало по телу. Смотря на друзей он видел, как заметно посоловели у них глаза.
   "Неужели у меня такие же?" -- обожгла Андрюху ужасная мысль.
   "А если до вечера не пройдёт?"-- "Как же я появлюсь домой?"-- "Батя мне башку открутит !" -- противненький страх медленно закрадывался в Андрюхину душу.
   Но одновременно, из глубин самого нутра, широкой волной поднималась спасительная храбрость.
   "Да чего я, сам себе не хозяин? Я уже не маменькин пацан. Вот захочу и не буду дома ночевать." -- "Ха, подумаешь! -- Я и сам смогу прожить!"
   Вино показывало свой могучий эффект.
   -- Ну чё паца будем дальше делать? -- подал голос Мишка.
   Он тоже почувствовал в себе силу Геркулеса и был готов к решительным подвигам.
   -- Сёдня вечером у баб кружок кройки и шитья в школе, пойдем их позажимаем? -- весело предложил Лешка.
   Идея была восторженно одобрена. И хотя ни Андрюху, ни Лёшку, ни Мишку, одноклассницы до этого дня вообще не интересовали в самом принципе, так как были другие, гораздо более важные интересы, то теперь друзья шли к девчёнкам смелым, победным маршем.
   На свежем воздухе "волшебная сила" одиннадцатиградусного вина постепенно улетучилась. Да еще так скоро, что "отважные герои" не успели даже ни перед кем похвастаться. Это сводило к нулю весь эффект "мероприятия" в самой его сути. Ну зачем спрашивается было положено столько трудов, забот, конспираций, если тебя никто из знакомых пацанов и не видел пьяным?
   Дойдя до школы "собутыльники" были уже трезвыми, спасало только то, что ничем не закусывали и их дыхание, еще развеивало слабый, винный запах.
   Голова у Андрея была совершенно ясной, походка твердой, как и у его друзей.
   -- Эх! -- мало выпили..., -- досадно сокрушались пацаны.
   Около школы без дела околачивались одноклассники и просто знакомые пацаны.
   Мгновенно, как по единой, беззвучной команде, вся "святая троица" начала шататься из стороны в сторону, язык актерски стал заплетаться. Андрюха из всех старался подражать не твердой походке пьяных мужиков, которых он часто наблюдал в дворовых подворотнях. Подходя к "офигевшим дружбанам" каждый из "крутых пьяниц" старался сильнее дыхнуть на собеседника, чтобы знали сопляки, с кем дело имеют.
   Через месяц, двадцать девятого декабря наступили долгожданные, зимние каникулы. Предновогоднюю вечеринку администрация школы разрешила провести в школьном кабинете, их класса.
   Еще днём расставили вдоль стенок кабинета парты. Установили и нарядили новогоднюю, искусственную ёлку. "Романтик" хрипел голосами Адриано Челентано и Аль Бано с Роминой Пауэр, Рикардо Фольи и Тото Кутуньо, играли Баккара и Арабески, Спейс и Зодиак, Видео Кидс и Джой. Из елочной гирлянды смонтировали светомузыку прицепив к ней "стартер" от лампы дневного освещения.
   Девченки долго прихорашивались, выгнав пацанов из класса.
   "И..., -- о боже!" -- "Какие же они стали красивые"! -- невольно подумал Андрей.
   В нарядных платьях, с замысловатыми прическами, привлекательно наложенной косметикой, приятным ароматом прикарманенных у матерей духов. Некоторые были в джинсах, которые подчеркивали уже начинавшую формироваться девичью фигуру.
   Андрюха не мог оторвать глаз от Милки. Хотя шесть лет и просидели с ней за одной партой. До этого дня какого-то интереса она для него вообще- то и не представляла.
   В такой ситуации невольно чувствуешь себя не в своей тарелке.
   "Как же теперь к ней подойти, обратится, разговаривать?" -- "Уже не говоря о том, что бы пригласить на танец". На что Андрюха никогда, и без этого не решился бы. "Да ну этих девок! -- еще подумают, что влюбился !" -- он чувствовал неуверенность и растерянность.
   Выручил Аркаша, хулиган из параллельного класса. Их класс не устраивал вечеринку. Потому он, притащив бутылку коньяка и бутылку американского виски "Золотой петух" быстро стал своим в доску.
   Отец Аркашки работал каким-то большим "бивнем" в исполкоме, и сынок прихватил из дома пару бутылок крутых напитков, запас которых, на всякий "пожарный" имелся в квартире.
   -- Чё пацаны, пойдемте накатим? -- предложил Аркашка.
   -- А что, есть? -- обрадовано спросил Андрюха.
   Аркаша не спеша вытащил из рукавов пальто пузыри и победно их продемонстрировал.
   -- Ух ты! -- со всех сторон раздались восторженные возгласы.
   Таких красивых и разукрашенных бутылок Андрюха даже не видел.
   -- Пойдем в туалете раздавим! -- возбужденно предложил Мишка.
   -- Нужно закусь захватить, -- показал свою осведомленность Аркаша.
   -- Леха прихвати конфеты, -- попросил Андрюха.
   В школьном туалете собрались впятером.
   -- Нафига нам лишние хвосты, самим мало будет, -- сделал вывод Лёха.
   -- Стакан взять ни кто не додумался? -- неуверенно спросил Андрей.
   -- Да нафиг он нужен, мараться только... -- презрительно сплюнул Миха. С горла раздавим!
   Как правильно пить коньяк никто из пацанов не знал, поэтому не решались первыми начинать культовый церемониал.
   "А если сделаю, что то не так, то пацаны ведь засмеют!" -- думал каждый из них. Поэтому стояли в кругу и неопределённо поглядывали друг на друга.
   Андрюхина душа начала потихоньку наполняться смутной тревогой, которая, с каждой секундой только нарастала. От противненького страха стало " очковато" и судорожно засвербило внизу живота.
   "Еще немного и я струшу!" -- трепетало Андрюхино сознание" -- "Но если я откажусь, то стану объектом насмешек друзей" -- "Нужно быстрее начинать, а то потом уже не смогу решиться".
   Сделав большой глоток коньяка из горлышка, Андрюха чуть не умер. Дыхание мгновенно перехватило, горло сперло. Жидкость светлокофейного цвета, с этикеткой "Армянский *** коньяк", совсем не была похожа по вкусу на лёгкое сухое вино. От горько- жгучего зелья потекли слёзы, Андрюха не мог не говорить, ни даже вдохнуть воздух. Он согнулся пополам и так стоял. Аркашка протянул ему конфету:
   -- Закуси быстрее, тебе станет легче.
   Заев шоколадным батончиком Андрюхе только тогда полегчало. Дышать стало посвободнее.
   -- Аркаш, а чё там в бутылке?
   Остальные пацаны стояли и глазели на Андрюху выпученными глазами.
   -- В бутылке наверное не коньяк? -- переспросил Андрей.
   -- А что там по твоему?-- язвительно хохотнул Аркашка.
   -- Не знаю, но это ведь нельзя пить, -- может там какая-то эссенция?
   Андрюха вспомнил, как по рассказам родни, один из его дядек вот также сжег себе эссенцией желудок и умер в мучениях.
   -- Да нет, это обычный коньяк, просто с первой стопки он так и лезет. Да ты еще сделал очень большой глоток, вот и пошло не в то горло, -- вторая легче покатит, -- "со знанием дела" разъяснил Аркаша.
   -- Не-е, вы как хотите, а я больше не буду.
   -- Ну не будешь и не будешь, -- забирая у Андрея бутылку безразлично сказал Леха.
   -- Давайте пацаны может кружку возьмём? -- предложил Миха.
   -- Да уж, из кружки наверное полегче будет, -- уже уверенней согласились остальные.
   Миха сходил за кружкой:
   -- Пацаны! -- там в класс Марья пришла, -- растеряно поведал он.
   Мариванна была "классной дамой".
   -- Ну-у! -- елки палки! -- весь праздник обломала, придется допивать и ломиться отсюда, -- с досадой сказал Аркашка.
   Андрюха сразу сел на измену. Первой его мыслью было немедленно идти с опущенной головой и сдаваться:
   "Ну вот и всё, допрыгался !" -- обречено корил он себя, -- "Что же теперь делать?"
   Видимо сам его испуганный вид, говорил за него без слов.
   Смотря на Андрюху, Аркашка с едкой ухмылкой произнёс:
   -- Хг-гы ! -- а ты нюни пусти Марье: -- " Тётенька прости засранца!" -- может прокатит?
   Друзья, которые стояли в этот момент тоже неуверенно, дружно расхохотались.
   -- Пацаны ! -- кто трезвый, сходите, постойте на шухере, -- с дрожью в голосе, попросил Андрей.
   Миха с Валеркой ушли. Пять минут их не было. Время показалось вечностью.
   -- Всё! -- слиняла коза! -- облегченно доложил Валерка.
   Бутылку коньяка распили за десять минут. Андрюха, посоловевшим взглядом, прикладывался к стакану еще дважды. Следующей была бутылка виски, она уже глоталась, как компот.
   Миха, между делом, вытащил из-за пазухи пачку Беломора. Пацаны потянулись за папиросами, даже не высказывая по этому поводу особых эмоций. Каждый хотел показать другим, что дело для него привычное. Ведь само собой разумеется, выпить и не закурить это совсем не по- мужицки.
   Андрюха в своей жизни, уже курил целых два раза:
   Первый раз прошлой весной. Тогда с пацанами ходили в лес жечь костёр. Наобрывали с ёлки иголок, завернули их в листья березы и прикуривали от костра. Тогда все до единого пацаны строили серьёзные лица и закатывая глаза, с восхищением высказывали друг другу: . -- Зашибись табачёк!"
   Андрей так же, делал умилённое лицо подтверждая слова остальных, хотя никакого удовольствия от такого курения не получил, а только наглотался горько- кислого дыма.
   Второй раз курили этой осенью. Позвонил Леха и заговорчески произнёс в трубку:
   -- У меня такое есть! -- закачаешься!
   Вдвоем запрятались за сараями во дворе. Лешка достал из ранца школьный пенал и вытащил из него двадцатисантиметровую "сигару", а вернее завернутый в газетную трубку, крупнолистовой чай. Самодельная "гавана" ни как не хотела раскуриваться, поэтому приходилось держать горящую спичку у одного конца, а из другого в этот момент втягивать в себя противный дым. После чего, во рту еще долго першило от горелой заварки. Но несмотря на мелочные издержки и неудобства, Лешка с Андреем чувствовали себя на вершине Олимпа. Как- никак они самостоятельно выкурили сигарету, значит уже стали на порядок взрослее и самостоятельней.
   -- А где достал? -- спросил у Мишки Андрюха, держа, непримятую с одного конца беломорину, большим и указательным пальцами. Он показательно выдыхал в потолок дым тонкой струйкой. Голова приятно закружилась.
   -- Да-а! -- у бати стыбрил, -- Мишка казалось, был раздосадован тем, что в его адрес не посыпались хвалебные эмоции, остальных участников священнодействия.
   На пару минут, пацаны задумавшись замолчали. И тут Леха, как бы невзначай, с характерным, громким звуком пустил воздух. Парни сразу повернулись в его сторону.
   -- Эй! -- ты это! -- срать сюда пришел? -- возмущенно наехал на него Андрюха.
   Леха намеренно состроив дурашливо тупую морду, промычал чего-то нечленораздельное.
   -- Э-э-е! -- а я то думал ты пацан! -- с кислой миной, кивая головой, усмехнулся Аркашка, -- а ты засранцем оказался! -- повернув к Лехе ухмыленную рожу, добавил он.
   Лёха же, опустив подбородок на грудь и медленно мотая из стороны в сторону головой, вдруг пьяным голосом выдохнул:
   -- Охуе...
   После чего забубнил, что-то вроде песни:
   " Ох у е ..., ох уехал мой любимый...
   " На про-... ща, на прощанье мне сказал...
   " -- Я за лу-..., я за лунным камнем еду...
   " -- Что ж ты му-... , что ж ты мужем мне не стал...
   Андрюха с Валеркой весело заржали. Леху пьяными голосами подхватили, еле стоявший на ногах Аркаша и уже подпиравший головой стену Мишка:
   " Яму де-..., ему девушка сказала...
   "-- Не ман ди-..., Неман дивная река...
   "-- Как я бу-..., как я буду с ним купаться...
   "-- с толстым ху-.., с толстым худенька така...
   Переведя дух, от смеха, уже хором подхватили Андрей с Валерой:
   "-- Но и ху-..., но и хуже мне не будет...
   "-- коль не су-..., коль не суженный он мне...
   " Запи-..., сде-..., запись сделали мы в ЗАГСе...
   " оба сра-..., оба с раннего утра...
   " палец в жо-..., палец в жёлтое колечко...
   " запер де-..., запер девку навсегда...
   " В залу пи-..., в залу пива мы напились...
   " стали ра-..., стали раком заедать...
   " Засади-..., засадили за гармоню...
   " нога в но-..., нога в ногу танцевать...
   Пацаны теснее сомкнули круг, обхватив друг друга за плечи:
   " Папе зде-..., папе сделали ботинки...
   " на рези..., на резиновом ходу...
   " Ходит па-..., ходит папа по избушке...
   " Бьёт он Ду-..., бьет он Дуню папе зде...лали ботинки...
   "-- Ах ты су-.., ах ты супа не сварила...
   "-- Ты ж за лу-..., а за луком не сходил...
   Так они стояли и похабно горланили, непристойную, а по сему популярную, в ихнем кругу, пошлую песенку.
   Душа Андрюхи переполнялась гордостью. Ведь в той песне были протест, и вызов, и борьба! И вообще:... разогретые "эликсиром смелости", клали они на все запреты и морали, и на училок, и на родительские собрания, и на завуча, и на...
   В эти минуты дерзкие сопляки чувствовали себя юными героями гражданской войны. Находясь в кольце белогвардейщины, запевшие, прямо в глаза, всегда и во всём беспрекословно правой, потому всемогущей "буржуазии", -- смертельно запретный, пионерский марш: " Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих...!"
   И в сотнях других школ, им вторили, подпевали, пили, курили и крыли матом -- тысячи сопливых пионеров нашей необъятной страны.
   За те двадцать минут, в течении которых пацаны распивали виски с коньяком, Андрюху окончательно развезло.
   Направляясь в сторону класса, он чувствовал, как пол убегает из под ног. Стены коридора начинали: то расходиться в разные стороны, то качаться, как палуба корабля. Из глубины души стали прорываться наружу струи едко- кислой жижи, оставляя на паркете размытые, пахучие кляксы. По полу застучали и покатились круглые, лесные орешки, из шоколадных батончиков, которыми закусывали коньяк"!
   Заплетающимися ногами, Андрюха с трудом продвинулся на несколько шагов. Какая-то неведомая сила невероятным упорством тащила назад. Неожиданно он почувствовал, как земля, потеряв точку опоры, перевернулась. Деревянный пол внезапно встал перед мордой, и никак не желал ложиться обратно. Уткнувшись в него носом, он с ужасом отмечал, как быстрее и быстрее вращается вокруг оси наша планета.
   Школьный завхоз срочно вызывал по телефону родителей.
   Как оказался дома? -- Андрей не помнил.
   "Как же мне ...ево!" -- болезненно причитал истерзанный мозг.
   Единственное, что запомнилось, это эмалированный, металлический тазик около дивана, в который его истошно выворачивает, отнимая последние, жизненные силы. И вместе с омерзительным, склизким порывом, в таз вылетает сама душа.
   Андрей уже не думал ни об утреннем "секирбашка", ни о вытекающих последствиях.
   "Если не сдохну, то больше никогда в жизни не буду пить !" -- обещал он самому себе.
   На этой ноте можно закрыть страницу о грешном мученике. Обещание герой почти выполнил. Четыре года он даже не притрагивался к стакану.
   Незаметно пролетели чудесные, школьные годы. Андрей поехал поступать в один из Московских институтов. Но разве бывает вольная "абитура" без пьянок? С институтом он конечно пролетел.
   Так и не познав романтику студенческой жизни, примерил кирзовые сапоги и пилотку. Попал в полк ВВС на севере Казахстана.
   На страну черной тенью опустился восемьдеят девятый год. Толпы обезумевших с трезвой тоски горемык, с боем штурмовали винные лавки. Но гражданские беды были не ведомы армии. В запасе всегда имелась авиационная, противообледенительная жидкость. И хоть считалось, что обычный технический спирт не рекомендован к использованию в личных целях, то это всё гнусная ложь.
   В гарнизонном военторге свободно продавались одеколоны "Юбилейный", "Русский лес", "Сирень", "Освежающий", "Тройной", "Олимпийский", лосьён "Огуречный". В отделе, где стояли одеколоны, было большими буквами написано: "ТОВАРЫ ДЛЯ ЕЖЕДНЕВНОГО, САНИТАРНО- ГИГИЕНИЧЕСКОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ".
   Схема добычи спирта была очень проста: Зимой на холоде промораживался двухметровый кусок металлического уголка или на крайняк швеллера. Держа его под наклоном, в желобок выливали одеколон. Спирт стекал в подставленную банку, а все парфюмерные добавки примерзали к прокаленному на морозе железу. И хоть такое питьё всё равно противно отдавало цветочными духами, оно было очень и очень востребовано защитниками Родины.
   На складе имелся огромный запас строительного клея БФ-88. Он выписывался якобы для ремонтных работ, но использовался, конечно по другому назначению. В только, что откупоренную, литровую банку с клеем засыпали обычную поваренную соль и десять минут перемешивали деревянной палкой. Вся химическая гадость свернувшись от соли прилипала к палке. В банке оставался стакан чистого, технического спирта. И хотя от него терпко несло резиной, спирт всё равно шел на ура.
   Первое время, после призыва на службу, сообразно статуса "духа-новобранца", Андрюха конечно не пил. Прослужив пол года в учебке, попал в действующую воинскую часть.
   В первую же ночь его поднял с постели дневальный по роте.
   -- Вставай, тебя в каптёрку зовут, -- сказал он.
   Андрюха оделся. Переспрашивать дневального куда, зачем и кто его вызывает Андрюха не стал, он понимал и без этого.
   В каптёрке за столом сидели с десяток дедов и прапорщик.
   Андрюха молча зашел и робко стал у двери. Первоначально на него никто не обращал внимания. Один усатый дед повернулся в его сторону:
   -- Ну что, рассказывай, кто такой, откуда? -- развалившись на стуле спросил он.
   В Андрюхину сторону повернулись и остальные.
   -- Я из Сибири, на севере живу...,-- он назвал свой город. Андрюхой меня зовут, что еще рассказывать- то? -- спросил он.
   -- О-о-о! -- хором загудели за столом.
   -- Ну здорова зёма! -- торжественно воскликнул здоровенный татарин. Я тоже ведь оттуда, -- обрадовано добавил он.
   У Андрюхи сразу отлегли от души страхи и трепет, перед ужасами дедовщины.
   -- А в какой школе учился? -- снова спросил земляк.
   -- В четырнадцатой, -- ответил осмелевший Андрей.
   -- О-о! -- дак я сам из восьмой, они же почти рядом! -- восторженно загудел дед.
   Потом он начал перечислять знакомых. Многих Андрюха знал лично, поэтому охотно отвечал.
   -- Меня Ислам зовут, а это Федя, -- показал он на..., в жопу пьяного деда, неопределенной, северной национальности, -- он тоже от нас неподалёку живёт, из поселка.
   Деревня которую он назвал, была пригородным, национальным поселком города.
   -- Чё, молодой этот, земеля значит, твой будет? -- обратился прапорщик к Исламу.
   -- Нормальный пацан, не напрягай его, он теперь за мной числится.
   Так неожиданно у Андрюхи появились сразу два авторитетных земляка.
   -- Ну что зёма, присаживайся к нашему шалашу, -- пригласил Андрея прапор.
   -- Да я мужики, как то и не пью, -- нехотя замялся Андрей.
   -- У-у! -- послышался протяжный возглас дедов.
   -- Исламка! -- это чё же у тебя, землячек такой? -- удивленно обратился к Исламу один из старослужащих.
   -- Он нас по ходу оскорбить хочет? -- насмешливо заявил другой.
   -- Эй ! -- Ты чего это? -- возмутился Ислам, развернувшись к Андрею.
   -- Мы два раза не предлагаем, -- заплетающимся языком произнёс один из дедов.
   Ислам привстал и подошел к Андрею.
   -- Слышь братан! -- а ты точно с Севера? -- Ты зачем салага меня перед людьми позоришь?
   Андрюха уже пожалел за свои слова.
   -- Ты может из правильных? -- спросил прапорщик.
   -- А я тебя еще под своё крыло взять хотел, -- возмущенно произнёс Ислам.
   -- И будешь ты паря, вечным дневальным... , -- весело добавил усатый дед. Парашу в казарме чистить, носки дедушкам стирать
   -- Подворотники на дембельские гимнастерки пришивать ночами? -- голосом, напоминавшим корову, промычал один из дедов.
   -- Мужики! -- Ислам! -- испугано произнес Андрей, -- да я не то совсем имел ввиду.
   -- И что же ты имел ввиду? -- если не бухаешь, значит работаешь на этих самых? -- мотнул в неопределенную сторону головой прапор.
   -- Да я думал, просто неудобно, я ведь молодой, а вы... -- мне с вами разве можно? -- заикаясь от страха, начал невпопад оправдываться Андрей.
   -- Если приглашаем, то не отказывайся, -- отворачиваясь к столу добавил прапорщик.
   -- В ту ночь Андрюха, нахрюкался самогона, как последний....-- по самое ни хочу. И так пошло едва ли не каждую неделю. От предложенного армейскими дедами приглашения, Андрей уже никогда не отказывался.
   Так, почти с самого начала, служба в армии покатила, как по маслу, а душа без тормозов понеслась в рай.
   По второму году Андрюха уже и не помнил себя трезвым. Губа стала его вторым армейским пристанищем. Запомнился один случай:
   Когда запихали на гауптвахту на десять суток, вместе с ним под арест попали три молодых казаха. Их закрыли за то, что заступив в дозор и обкумарившись анашой, не смогли правильно идентифицировать начальника караула, за что начистили ему морду, когда тот обходил с проверкой караульные посты.
   В камере, еще оказался Толик Таран за месяц до своего дембеля. На кичу он залетел вообще по глупому. Купив самогонку у привокзального таксиста, вместо денег, едва не набил тому рыло. Собственно тут ничего предосудительного и не было бы, если бы таксистом не оказался замполит второй эскадрильи, таким своеобразным образом проводивший идеологическую работу среди гражданского населения.
   Согласно дисциплинарным правилам, утром всех вывели на хозяйственные работы.
   Дежурный прапор с кичи зачитал фронт работ:
   -- Нужно покрасить полосу препятствий и забор стадиона воинской части.
   Пятеро кичмарей стояли в шеренгу и со скучающим видом молчали. Гимнастёрка на них висела, как балахоны, так как у арестованных отбирали солдатские ремни с пряжкой. Такой внешний вид сразу бросался в глаза.
   -- И почистить гарнизонный туалет на аэродроме, -- добавил прапорщик.
   Андрюха сразу заметил, как поникли казахи.
   Сортир, о котором говорил прапорщик, находился в самом конце взлетной полосы и редко использовался по назначению, так как на дальнем отшибе, где он был построен, шатался только караульный дозор, патрулировавший аэродром, либо случайно забредшие туда солдаты, которые могли сходить по этим делам и в кусты. Его соорудили, когда-то давным-давно, в шестидесятых годах. Но на кой черт на пустыре такой огромный туалет? ...-- было не понятно, ...-- "армейская логика частенько не поддаётся разумному объяснению". Потому толчёк наверное ни разу и не чистился со дня своей постройки.
   Вычистить его было не столько трудно, сколько само по себе, занятие: -- долбить парашу, было последним, унизительным западлом.
   Андрюхе стало весело на душе. Толян был самым крутым и авторитетным дедом в роте и не трудно догадаться, кому должен был достаться этот сортир. Азиаты еще не прослужили и года.
   И тут Толя ошарашил Андрюху.
   -- Это командир! -- слышь сюда! -- мы короче парашей займёмся.
   Андрею показалось, что ослышался. Он недоверчиво покосился на Тарана. Не поехала ли у деда крыша?
   Разводящий также, уставился на Толика, как на явление - христа народу. Создалась неловкая ситуация в течении которой все молчали.
   -- Ну чего уставился! -- давай конвоируй на взлётку.
   Тут оживились казахи.
   -- Жаксы, жаксы! -- радостно залопотали чурки.
   Они сразу засуетились, всем видом показывая своё нетерпение поработать на стадионе, пока Толян не передумал.
   Конвоировал до места работы их другой прапорщик. Андрюха шел за ним, как дурак на поводке.
   -- Толян! -- если ты считаешь, что я буду возиться на параше, то ошибаешься,-- сказал Андрюха, -- я лучше еще месяц на киче буду париться, -- едко сплюнув добавил он.
   -- Спокойно пацан, никто дерьмо ворочать не будет, -- весело ответил Толя.
   -- А нахрена мы тогда идём туда?
   -- Не задавай глупых вопросов, сам увидишь, -- отмахнулся Толян.
   Проходя мимо балка технической службы, Таран попросил конвоира несколько минут подождать. Он подошел к механикам вертевшихся около вертушки, и о чем-то с ними несколько минут разговаривал. Когда дошли до туалета, там уже стояла пожарная машина с авиаперрона. Толян вытащил из багажника железный лом и отдал Андрюхе:
   -- На! -- продолби по дырке в каждой лунке.
   Андрюха зашел в сортир. В туалете было четыре очка, но за годы "эксплуатации", это были уже не дырки, а конусные пирамидки похожие на термитники или на чёрные сталагмиты, которые растут из земли. Твёрдые, как камень. В каждой горке Андрюха воротя нос, пробил по дырке. Зашел Толя. В руках он нёс болванки пиропатронов с катапульты, от которых тянулись провода. Пирапатроны Толян запихал в пробитые дырки, после чего они вышли из сортира.
   Машина стояла в тридцати метрах от кирпичного туалета. Толян подошел к ней, разматывая по пути провода.
   -- Зайди за машину и не суетись! -- приказал он Андрюхе.
   После этого, замкнул провода к ЗиЛовскому аккумулятору.
   Раздался оглушительный хлопок, из окон туалета полетели осколки стёкол вперемешку с говном.
   Андрюха зажав нос от вони зашел в туалет. Его взору предстала картина, которая наверное и не снилась самому бредовому художнику- абстракционисту. Стены сплошь были в чернобурозелёных разводах. Размазанные кляксы напомнили Андрюхе марсианский пейзаж. С потолка медленно стекала густая, тягучая масса.
   -- Толян! -- и чё! -- как теперь отмывать это? -- недоумевал Андрей.
   -- Иди разматывай пожарные рукава.
   -- А где ты взял взрывчатку?
   -- Год назад наш полкан возил на рыбалку каких- то генералов. Я у них шофером был. Этими хлопушками они собирались рыбу глушить, но нажрались, как свиньи, да забыли и про рыбалку, и про взрывчатку. Я её и припрятал на всякий случай.
   Андрюха размотав рукава от пожарной машины, мощным напором водяной струи, за час отмыл всю живопись со стен туалета. Недельная работа была закончена за пол дня.
   После очистки туалета, прапор вытащил бутылку водки и с какой-то торжественностью передал её Толяну. Андрюха аж рот открыл от удивления.
   -- Ну вот я же говорил тебе, -- усмехнувшись, обратился Таран к прапорщику, -- А ты всё не верил... Нам парашу очистить -- что два пальца обоссать.
   -- ...ля ! -- На меня еще месяц назад еще этот толчек навесили. -- А как я его буду чистить? -- Ни одного кичмаря не мог заставить, а начальство на мне зло срывает. -- ...ый в рот! -- Хоть сам иди и долби эту парашу! -- со злостью передернул прапор плечами. -- Сейчас по крайней мере одной заботой меньше, -- облегченно поведал вертухай.
   Всю следующую неделю, конвоир "в холостую" водил их на этот же объект. В разнарядке он добросовестно отмечал о ходе ежедневного выполнения работ. Все десять дней Андрюха с Толиком пробухали на природе. Чурки же батрачили весь срок, как ишаки.
   Весело отслужив положенные два года, на дембель Андрюха возвратился уже матёрым знатоком услад Бахуса.
   После армии он поселился жить у бабки, так как с родителями отношения не сложились с первых же дней гражданской жизни.
   Работать Андрей устроился авиамехаником в аэропорт, пригодились армейские корочки, младшего авиационного моториста.
   Ему мучительно долго пришлось привыкать к скучной гражданке. Девяносто первый год запомнился тем, что раз в месяц на работе выдавали талоны на водку. Две бутылки на месяц! -- с непривычки казалось издевательством.
   Как -то раз, он колол в сарае дрова для печки, и за поленницей неожиданно обнаружил целый тайник из двадцати бутылок водяры.
   Восхищению Андрея не было предела. Но он понимал, если умыкнет у старухи хоть пару пузырей, то ночевать ему тогда будет негде. Ведь водка в те годы была самой ходовой "валютой". За услуги сантехников, шоферов, печников, грузчиков расплачивались пузырем.
   Непьющая бабка полтора года отоваривала талоны и хранила, берегла водку прямо, как зеницу ока.
   Дождавшись пока её не будет дома, он осторожненько, швейной иголкой вскрыл тонкие, алюминиевые пробки у бутылок и перелил содержимое в банки. В пустые бутылки он залил обычную воду, аккуратно запечатав крышки, положил обратно в тайник у поленницы. Вышло у Андрея три с половиной трехлитровых банки водки. По меркам тех времен он считал себя богачем.
   "Куда бы мне "забуриться" со своим добром?" -- восторженно размышлял он. "Чтобы хвастануть и удивить пацанов неожиданным "богатством".
   Еще со школьных лет он завидовал отпетым, бесшабашным ПТУшникам, их манере держать себя, и привольной, казалось жизни, смешному исполнению блатных песен на гитаре. Сам Андрюха никогда, собственно отпетой шпаной не был, и на старших хулиганов смотрел с восхищением. В подростковом возрасте авторитет уличных "жиганов", как кумиров для пацанов не оставляет никаких сомнений. Подростки стремятся быть принятым в такие компании, перенять их стиль поведения и привычки. Чтобы их "признали своим", самоутвердиться в глазах остальных сверстников. Не был исключением и Андрюха.
   В начале девяностых годов, в стране началась активная идеализация и широкая общественная пропаганда, в основном среди молодежи, уголовных, воровских понятий. Как не включишь телевизор, или заглянешь в книжный магазин, кругом все фильмы или книжки про воров в законе, да про бандитов.
   Примерно в это же время повалила череда всевозможных амнистий. Ну и эти дворовые "кумиры", сейчас уже уголовники различных мастей, запрудили страну. К ним Андрюха и направился на блатхату, со своей водкой. Представилась возможность завести знакомства в такой среде. Андрею они представлялись крутыми авторитетами, "смотрящими" ну и т.д. Подвернулась возможность поднять и укрепить свой собственный авторитет. "Может даже потихоньку подключат к рэкету!" -- "мечтал" Андрей. -- Стану "крутым" пацаном. Тогда ему казалось очень романтичным "ездить на разборки" "забивать стрелку" "разводить лохов" и прочее.
   И потянулись бесшабашные дни с ежедневными пьянками, под хриплые, прокуренные аккорды шансона, типа: " ...Таганка ! -- все ночи полные...!" или "...масть держала баба! --звали её Мурка ! ..." -- и так далее .
   -- Ты! -- вот сразу вижу, "правильный по жизни пацан"! -- сказал ему один такой "авторитет", загнув пальцы веером, пропитым и глухим от "тубика" голосом, когда Андрюха заявился к ним на "малину" с тремя литрами водяры. -- По воровским понятиям живешь !
   Гордости Андрея не было предела. Выпить с "крутой братвой" да еще по-босяцки прогуляться в таком кругу на людях! -- "О чем, можно еще мечтать?!"
   -- на зоне тридцать три "масти" начиная с воров и бродяг, и так по ступенькам ниже, самое гнусное -- это чуханы типа шнырей, а еще ниже это опущенные, -- понял? -- объяснял он ему, как жить по понятиям. ...вот ты будешь по жизни "пацан"... , потому, что ты и есть правильный пацан! -- загнул он пальцы веером.
   -- И, что так до конца жизни "пацан"? -- недоумевал Андрей. В его понимании это слово совсем по другому толковалось.
   -- Это не западло! -- Вот я! -- как был "пацан" так им и остался! -- с достоинством объяснял Андрюхе, старый уркаган, отмотавший сорок с лишним лет по зонам, тюрьмам, пересылам, начинавший "одисею" еще в лагерях ГУЛага.
   -- Мы вроде -- "мужиками" -- друг друга назывем? -- как-то не уверенно пробубнил Андрюха.
   -- "Мужики!" -- это те, кто землю "пахает" -- а мы пацаны ! -- запоминай! -- возмущенно ответил урка.
   -- В карты играть никогда не садись "под интерес"! -- "под интерес называется" -- это значит ты на своё очко играешь! -- понятно?
   Распитие чифира, это вообще было священным ритуалом.
   -- Сварил чифиру! -- один ни когда не пей..., -- сделал три глотка -- передай чифирбак следующему! -- объяснял он.
   Отказываться от чифира считалось не тактичным, поэтому Андрюхе приходилось глотать это мерзкое, горькое варево вместе с остальными "старыми каторжанами", -- как они себя называли. После чего, еще долго раскалывалась голова и долбило давление в ушах.
   Как- то Андрей решил пошутить, процитировав слова великого комбинатора: "-- лед тронулся! -- командовать парадом буду я! --господа присяжные заседатели!" -- ляпнул он в шутку.
   Как же возмутились урки:
   -- Да ты что оскорбляешь нас? Еще назови свидетелями!
   -- А почему нельзя, что здесь такого? -- недоумевал Андрюха.
   -- Ты если пацаном собрался быть, то живи по понятиям, и ботай по фене! --Очевидец! -- вот это будет правильно, а свидетелем или тем более заседателем называться западло. Оскорблением будет считаться, -- усек? -- Заседатель -- это "тупорылый кивала", а судья, -- самый мутный черт по жизни.
   Примерно в таком разрезе и проходили дни в "малинах", да в "бичхатах". В бичевниках всегда, кто-то притаскивал самогонку, спирт или еще какую-нибудь -- аптечную настойку, поэтому Андрей никогда оттуда не возвращался трезвым.
   -- Да я в "натуре"! -- смотрящим на зоне был! -- кто- нибудь из зеков частенько гнул, черно- синие от наколок пальцы.
   Мало-помалу, Андрей начал допетривать, что "авторитеты" оказались совсем не теми "крутыми", с которыми он хотел бы тусоваться. Постепенно и не спеша он отошел от своих новых "друзей", потеряв к ним всякий интерес.
   Вода в бутылках за дровами замерзла на морозе, от чего стеклянная тара полопалась. Когда бабка обнаружила эту картину, она тут же написала гневную жалобу в горисполком. Совсем обнаглели Горбачевские демократы. Мало того, что водка и дефицит, так её еще продают некачественную.
   -- Где это видано, чтобы сорокаградусная на морозе замерзала? -- возмущалась старуха.
   Но Андрюха так и не узнал, чем закончились "мытарства" старухи, так как полтора месяца провалялся в травматологии с переломанной ногой.
   В те годы очень ходовым товаром начал появляться питьевой спирт "ROJAL" в литровых бутылках, даже появилась поговорка: ... " сыграть на рояле", то есть пойти забухать.
   Когда наклюкавшись водки, Андрюха с одноклассниками переходили дорогу, его случайно стукнула машина.
   Из НИВЫ выскочил насмерть перепуганный мужик, и начал тут же охать, суетясь около Андрюхи. Рядом стояли друзья Сашка и Дима.
   -- Пацаны, может без гаишников обойдемся? -- жалобно заныл мужик.
   -- И что ты предлагаешь? -- наехал на него Димка.
   -- Давайте быстрее грузим его в машину и в больницу, -- сказал Саня.
   Андрюха же в это время дико выл и матерился, катаясь по земле. В больнице просветили рентгеном, оказалась трещина в лодыжке.
   На следующее утро в травматологию приехали Димка и Сашка вместе с этим мужичком, который перед ними суетился, как слуга. Привезли костыли, баночного пива, какой- то не нашенской водки, яблок, ну и т.д.
   -- Андрюх! -- к тебе участковый не приходил? -- спросил Саня.
   -- Да нет пока, -- ответил Андрей вытянув загипсованную ногу.
   -- В общем, такой расклад! -- начал Дима, -- ментам скажешь, что ты сам навернулся по-пьяни, а Игорь? -- он кивнул в сторону притихшего мужика, -- в общем он с тобой сам уже расплатится.
   -- Ну сам подумай, что ты выгадаешь, если ментам заяву накатаешь? -- продолжил Саня.
   -- Зря мы вчера в приемном отделении ляпнули не подумавши, что под машину попал, -- досадно скривился Дима.
   -- Ну хорошо! -- согласился Андрей повернувшись в сторону молчавшего Игоря.
   -- Что ты хоть предложишь? -- спросил того Сашка.
   Мужик стоял и переминался с ноги на ногу. Потом развел руками:
   -- Андрей! -- заикаясь начал он. Я только начал раскручивать бизнес, денег в общем у меня много нету.
   -- Может машину подгонишь? -- со смехом спросил Дима.
   -- Ну машина мне ведь для работы нужна. Туда, сюда, по делам мотаться, -- заныл дядька.
   Димка засмеялся: -- а ноги ему не нужны? -- кивнув на Андрюху.
   -- Или ты считаешь, что машина дороже ног, извинениями хочешь отделаться? -- уже агрессивно наехал на мужика Саня.
   -- Постойте парни! -- неожиданно спокойно ответил Игорь.
   Он задумавшись почесал нос.
   -- Я могу расплатиться водкой.
   Андрюха с Димкой дружно разгоготались.
   -- Слышь дядя! -- а ты юморист оказывается! -- с ехидным сарказмом выпалил Дима.
   -- Постой, постой мужики! -- задумчиво сказал Саня.
   Андрюха всё это время лежал и просто-напросто слушал разговор.
   -- И сколько бутылок предлагаешь? -- спросил Саня.
   Дима уже начал психовать:
   -- Да ты, что "кекс"! -- парой пузырей хочешь отделаться за сломанную ногу, или я, что- то не пойму?
   -- Нет не пару! -- десять ящиков Рояла. Спирт можете забрать прямо сегодня, -- уже на полном серьёзе ответил дядька.
   Андрюха быстро пересчитал в уме, сколько это будет:
   "Сто литров спирта -- это более четырехсот бутылок водки".
   -- Да ты, что мужик, гонишь? -- Нам чё в сиську упиваться?
   -- Стоп, стоп пацаны! -- Игорь выйди не надолго из палаты,-- махнув рукой на дверь попросил Сашка, -- мы тут сами перетрём это дело, -- возбужденно заерзал он.
   Андрюха с Димкой недоуменно на него смотрели и молчали.
   -- Слышь Андрюха! -- Нога у тебя заживет через пару месяцев, а на спирте мы сможем большие бабки сделать.
   -- Да я что, барыга что ли, водярой стоять торговать! -- возмущенно пробасил Андрей, -- после такого бизнеса не в одной приличной компании не появишься.
   -- Во-во! -- добавил Дима.
   -- Долба...! -- мы хантам в поселки этот спирт загоним за рыбу, да за шкуры, на этом крутанёмся, как нех... нах...! -- с усмешкой произнёс Саня.
   Андрюха задумался.
   -- Слышь, а чё может и вправду? -- обратился он к Диме.
   Уже через три месяца, к началу лета, Андрюха расхаживал даже без хромоты, как будто и не ломал ногу. В сарае у него стояли десять ящиков "американского" спирта "ROJAL" в литровых бутылках.
   Саня к тому времени прозондировал почву. Что, где и на сколько можно обменять. За сколько, и кому толкнуть муксуна или нельму. Получалось то, что крутануть на спирте можно в два-три раза больше, чем просто так его продавать.
   -- Осенью машину купишь! -- раздразнивал он Андрюху.
   Димка заклепал "Казанку", перебрал "Вихря", запаслись бензином на дальнюю дорогу.
   В конце июня Андрюха взял на недельку отгулы с работы.
   В девяносто первом году водка была дефицитом по всей стране, уж не говоря о национальных посёлках северной тундры. Если учитывать природную склонность северных аборигенов к "огненной воде", то проблем с таким обменом не предвиделось. Нацмены в рыболовецких совхозах или на факториях, без базара отдавали запасенную ими за зиму в ледниках рыбу ценных пород, которую в городе можно было удачно оптом толкнуть.
   Рано утром загрузили моторку ящиками и отправились в путь. Через несколько часов, уже под вечер забарахлил лодочный мотор. Решили тормознуть на пустынном островке посреди реки, черт его знает, за сколько километров от города и вообще от ближайших поселений.
   Пока Димка копался с движком, Андрюха с Саней поджарили на костре куски сала, испекли в золе картошку, ну и решили до утра тормознуть на этом привале.
   Когда уселись за трапезу, Санька с Димкой начали, как то неестественно ерзать, неоднозначно переглядываться, как- то вроде и не умышленно кашлять в кулак.
   Дима вдруг начал кривиться от сала с картошкой:
   -- Фу! -- сухая зараза, в горло не лезет.
   -- Во-во, завтра спиртягу, всю до последней бутылки махом сплавим, и даже не будем знать, какой у него вкус, -- добавил Саня с усмешкой поглядывая на Андрюху.
   -- Ну ладно черти, уговорили! -- со смехом раскололся Андрей.
   Собственно его долго уговаривать и не нужно было.
   "Да ладно ничего не случится, если по сто грамм накатим, чтобы не замерзнуть ночью", -- успокоил он себя.
   Распечатали бутылку, но оказалось, что нет стакана.
   -- Мы, как те рыбаки! -- усмехнулся Санька. -- Пошли на рыбалку и стакан забыли!
   -- Гы-ы! -- и что? -- разгоготались пацаны.
   -- Ну- и! -- хе..., -- усмехнулся он. Решили не ходить на такую рыбалку. -- Повернули обратно с полпути, -- отвернув с невозмутимой усмешкой морду, закончил он.
   Спирт пришлось пить прямо из горлышка. Парни не заметили, как полностью засадили литровую бутылку. Ну, а для второго пузыря, душевных колебаний, уже не существовало. Пацаны и не запомнили даже, как "утухли" под кустами.
   Проснулся Андрей от того, что лежал в холодной луже.
   Ночью пошел ливень и на реке поднялся небольшой шторм. С похмелья да и еще от холода зубы отбивали чечётку. По берегу беспокойно бегали Дима с Сашкой. Когда Андрюха спустился к ним, -- Ё-моё! -- лучше бы он не просыпался.
   Ночью вода в реке поднялась, набежавшей волной сорвало с берега лодку и вместе с "драгоценными" ящиками унесло течением. Лодку они даже не закрепили на берегу, а только на половину вытащили на песок.
   Сашка матерился, Дима в панике выл. Ведь лодка с мотором стоили не дешево.
   Пол часа парни, как ошалелые, в суматохе бегали по берегу. Потом в конец измотанные уселись в круг, и так понуро сидели, молчали.
   Спичек, чтобы разжечь костёр не было. Сигареты промокли. В мокрой одежде, сами до костей продрогшие на ветру. Так они просидели около часа.
   "Если они существуют? -- "Великие духи тундры!" -- то таким образом они наказали дураков, которым захотелось сделать деньги на спаивании северных народов" -- самоиздевательски, с грустной шуткой подумал Андрей.
   Димка от горя залез в кусты, и тут Андрюха с Саней услышали его восторженный крик. Дима обнаружил почти полный, литровый пузырь со спиртом. Вторую, начатую бутылку они так и не допили. Да и забыли про неё совсем.
   В той ситуации спирт покатил, как вода. Пацаны даже не сразу начали пьянеть.
   Андрюха уже еле стоял на ногах, когда его на пьяную голову потащило куда-то шараё... по острову. По пути он увидел валявшийся на земле стеклянный, граненый стаканчик , наполовину засыпанный песком. Видимо, кто-то до них отдыхал на этом же островке, да так и оставили его.
   "Как будто наваждение какое- то или чертова шутка", -- с унылой досадой подумал Андрей.
   Он поднял стакан и решил ополоснуть его от грязи. Зайдя по колено в воду, не удержал равновесие, и поскользнулся на мокрых камнях.
   Остальное, Андрей уже узнал из рассказа друзей:
   -- Чё, тебя нахер понесло на берег, я не знаю? -- рассказывал Саня пожимая плечами.
   -- Что-то, там шарахался, шатался, смотрю наеб..., потом снова поднялся. Ну мы, как-то и не обращали особенно на тебя внимания, -- со смехом поведал Димон.
   -- Потом, смотрим, тебя что-то не видно. Ну я поднялся оглядеться, а тебя уже по течению метров за двадцать несет, -- рассказывал Сашка.
   -- Мы хоть и сами еле на ногах держались, сразу в воду бросились, тебя вытащили, а ты и не дышишь, как сопля провис на руках, -- усмехался Димка.
   -- Короче, как из воды тебя выволокли, и тут же на берегу начали откачивать, ну на грудь давить, ноги, руки сгинать-разгибать. -- Ты в общем водой проблевался и задышал. Что-то мычать начал, мы с Димой тут же сразу и протрезвели.
   -- Дак, а это! -- Сашка засмеялся. -- И уже сквозь смех, на пару с Димоном продолжал:
   -- В общем, у тебя в руке стакан был зажат... -- Ты где его раздобыл? -- Димка дернул плечами.
   -- Да еще так крепко сжал его "клешней". Мы короче вдвоем не могли твои пальцы разогнуть, -- во всю хохоча, объяснял Дима. -- Так и откачивали тебя со стаканом в лапе.
   Андрюха и раньше слышал, что утопающие, судорожно хватаются за любую "соломинку", подвернувшуюся под руку. Видимо упав в речку и наглотавшись воды он рефлективно и судорожно зажал то, что было у него в руках.
   Существует поверье о том, что утопленник старается унести с собой на тот свет -- самое дорогое и ценное ему в этой жизни. Звучит, как жутко- бредовый сарказм: ... "сам тонул, а гранёный стакан не бросил!"
   Через день с необитаемого острова "робинзонов" снял проходивший мимо катер и довез до города. Лодку со спиртом они так больше и не видели, хоть и ездили, искали по берегам, но бесполезно.
   После этой истории Андрюха зарёкся заниматься, вообще какой либо коммерцией, тем более, алкогольной. Даже на какое-то время бухать забросил.
   "Лучше я на аэродроме своим горбом хлеб заработаю", -- рассуждал Андрей на трезвую голову.
   В аэропорту почти каждый месяц, садился для дозаправки АН-26, возивший на нефтегазовые месторождения вахтовиков из центральной России: из Самары, Кирова, Ульяновска и еще, черт знает откуда.
   Там, в нефтегазодобывающих поселках арктического заполярья, на постоянном поселении почти ни кто и не жил, так как северные, климатические условия в этих богом забытых дырах хуже собачьих. Потому буровики с городов средней России и работали там вахтовой сменой, по три- четыре месяца. А потом их на служебном самолете развозили по домам. Таким образом в течении года менялись несколько смен. На разных месторождениях и продолжительность работы бригад на вахте была различной. Поэтому ежемесячно, следуя на газовые форпосты или обратно, в аэропорту садился этот самолет, названный в простонародье "ночной бичевоз".
   На самих месторождениях буровики, как правило не выпивали. Но, как только прибывала сменная бригада, они спускали все тормоза, и в самолет для отправки по домам их грузили уже... , как в жопу пьяное дерьмо.
   Снабжение вахтовых, газодобывающих поселков продуктами было, как в "танке". В то время когда страна потребляла всё, "что горит" или то, что купили в магазине "БЫТОВАЯ ХИМИЯ", там свободно были в продаже и марочные вина, водка и т.д.
   Андрюха в те годы работал механиком по встрече прилетающих самолетов. Ну, то есть, что бы правильно поставить заруливающий после посадки авиаборт на аэродромную стоянку, нужно с перрона, сигнальными жезлами показывать пилотам, куда им правильно заруливать.
   Андрюха поставил "бичевоз" на стоянку и расписался в бортжурнале о прибытии. Экипаж ушел в здание аэропорта. Самолет должен был стоять около часа, пока продолжаются дозаправка и наземное техобслуживание транзитного борта.
   Самолет АН-26 грузовой, скамейки для людей размещены вдоль борта, поэтому они складываются к стенке или раскладываются в зависимости от того, транспортирует самолет груз или везет людей.
   Андрюха открыл заднюю рампу, и его взору предстала живописная картина. В грузопассажирском салоне все стены и пол были заблёваны. В открытый проём, на землю тонкой струйкой потекла моча. Видимо она перемешалась на полу самолета с разлитой водкой, потому, что от резкого запаха у Андрюхи сразу начали слезиться глаза. На полу салона всюду были разбросаны окурки, пустые бутылки, огрызки помидоров и яблок. На пассажирских скамейках навалом спали около пятнадцати нефтяников. Некоторые из них валялись прямо на полу, как трупы.
   Видимо приток свежего воздуха из открытого заднего трапа одного из них "оживил". Так как он зашевелился и вышел на улицу. Мужик тяжело дыша подошел к Андрею, который вертелся около самолета.
   -- Слышь командир! -- дай чего-нибудь закурить, как же мне хреново! -- медленно качая опущенной головой промычал он.
   -- Да ты это! Тут курить возле самолета нельзя. Диспетчера с башни увидят, так мне быстро бошку скрутят, -- запротестовал Андрюха.
   Мужик начал ругаться.
   -- Бляха муха! -- как же меня эта вонючая водяра задолбала! -- психуя с похмелья выпалил мужик.
   -- Чё, так часто водку видишь, что ли? -- спросил Андрей.
   -- Да глаза бы мои её не видели бы, -- пробубнил дядька.
   -- Кто-то и рад её каждый день видеть, да вот не у всех получается, -- усмехнулся Андрюха.
   -- Вон она, сука, в самолете стоит.
   Передняя часть салона была забита картонными ящиками с нерусскими надписями на них.
   -- Не хило же ты живешь, дядя! -- промолвил Андрей.
   -- Ну это не вся моя конечно, моих там только восемь ящиков.
   -- И где же это ты столько раздобыл водки?
   -- Дак у нас половина складов на скважинах ею забито.
   -- Не хило живете! -- удивленно округлив глаза, повторил Андрей.
   -- А хочешь! -- забирай мои, -- вдруг царственным жестом махнул нефтяник, показывая свою пьяную щедрость.
   Андрей засмеялся.
   -- Хочешь накатить? -- спросил мужик.
   Андрюха конечно сразу хотел отказаться и замотать головой. Но тут ему в голову пришла шальная мысль:
   "Может и вправду, под пьяную дудочку мужик сейчас расщедрится?" ... -- "И пару пузырей возьмет да и подарит, а может даже и ящик пожалует от щедрот своих... -- "Пьяные ведь мы все такие", -- с надеждой воспрянул духом Андрюха от заманчивой мысли... -- " Нужно с ним выпить немного, а там, он наверное и сам предложит... -- "Чем черт не шутит?!"
   Они присели в салоне, мужик достал из ящика запечатанную, литровую бутылку "абсолюта".
   Про шведскую водку Андрей уже слыхал, но видеть её или пробовать не доводилось. Мужик сразу плеснул полный стакан. Заморское зелье приятно растеклось по телу.
   -- Дак, а это? У вас там, что, любой может купить водку? -- переведя дух, спросил Андрюха у Витьки. "так мужик представился".
   -- А черт его знает? -- к нам не всякого пустят, приграничный режим. Дак, а у нас и денег нет, чтобы покупать. Задерживают зарплату, бывает до полугода. Там на точке денег не выдают, а переводят на книжку. Уже по приезде домой получаем. Да и то, несколько месяцев приходится ждать, пока перечислят, -- поведал Витька.
   Он тоже накатил полный стакан, закусив подобранным с пола огрызком огурца.
   -- Мы со склада эту водку отовариваем в счет зарплаты, ну и затариваемся перед отъездом. Дома у себя уже продаём. Ну то есть коммерсантам сдаём, вот и деньги живые появляются, даже больше зарплаты выходит.
   -- А это..., -- давай мы прямо здесь у тебя её купим, -- предложил Андрюха.
   -- Но она учти! Дорогая, -- заваливаясь по новой спать, пробубнил Витька.
   Андрюха допивал пузырь уже в одну харю. Мягкая, заморская водка легко ложилась на глотку, поэтому он почти не закусывал.
   " ...нужно договориться с Витьком, он, да другие вахты будут привозить водку, а мы будем её скупать у них, да перепродавать в комки", -- воодушевлено размечтался он. Как вырубился, Андрюха не запомнил...
   ...проснулся он от того, что двигатели самолета надрывно загудели. Задний трап был еще открыт, поэтому он вышел на перрон. Сразу стукнуло в голову то, что обстановка вокруг какая- то не такая, какой должна быть. Он начал затравленно озираться.
   Голова раскалывалась, ужасно тошнило, глаза застилал пот, во всём теле была какая- то тяжесть и слабость. Аэродромный перрон был чужой. От нагретого солнцем черного асфальта бросало в жар. Андрей посмотрел в сторону аэровокзала. На неизвестном, стеклянном здании, огромными буквами было написано "КИРОВ".
   "Е-моё, что за бред !" -- ни как не мог прийти в себя Андрюха. Он с силой зажмурил глаза и потряс головой, словно пытался сбросить с себя это наваждение.
   В стороне от самолета безучастно скучал незнакомый ему авиатехник.
   В голову неприятно полезла противная мысль, от которой душа сжалась от страха. Андрюха уже начавший приходить в себя ужасно запаниковал.
   Он сразу бросился обратно в самолет. Витька спал, лишь в другом конце салона двое проснувшихся мужиков трясущимися руками разливали по стаканам.
   Андрюха в панике начал тормошить Витька. Наконец проснувшись, последний дико уставился на Андрея.
   -- Витя! -- ты чего, меня не разбудил? -- срывающимся голосом спросил Андрюха.
   Витя несколько секунд хлопал глазами, потом начал озираться.
   -- Чё, нах... нужно! -- пьяно выдавил он, тупо уставившись на Андрея.
   -- Куда это мы прилетели? -- в страхе спросил Андрюха.
   -- Ты кто такой? -- промычал, в свою очередь Витька.
   -- Да ты, что меня не помнишь?
   По выражению Витькиного лица, Андрей понял, что тот его "впервые" видит. Чего-либо объяснять не хрена не соображавшему Вите было бесполезно.
   -- Ты куда из Кирова летишь дальше? -- задал ему вопрос Андрей.
   -- А это..., -- в Самару! -- куда нах... еще можно лететь? --- удивленно- забыченым взглядом хмыкнул Витек.
   Андрей в полном ауте вышел из самолета. От панической растерянности в голову полезли, черт знает какие мысли.
   "В чужом, незнакомом городе, без денег, без документов, в грязной технической робе, с похмелья, на измене." -- "Ёб...! -- вот я влетел !" -- с ужасом подумал Андрюха, направляясь в сторону аэродромной проходной.
   Уже потом, вспоминая прикол по сюжету фильма "Ирония судьбы..., -- кто из нас летит в Ленинград?" -- Андрюха конечно искренне смеялся, но тогда ему было далеко не до иронии.
   Когда он вышел за ограду, то через забор увидел, как его самолет уже выруливает на взлетку.
   "Эх-ё-о! -- нужно было у Витьки пузырь, или пару попросить. Тут бы может продал? Хоть какие- то деньги", -- досадно пришло Андрюхе в голову.
   "Может в ментовку зайти, объяснить им, что да как?" -- подумал Андрей..., -- "Ага! -- вот в таком виде они меня быстро в "обезьянник" загребут, -- вовремя сообразил он.
   Он вспомнил о том, что дважды в неделю, в его город из Москвы летали пассажирские рейсы. Для транзитной дозаравки они приземлялись в Кировком аэропорту. Но сегодня была среда, а ближайший самолет только в пятницу.
   Вечером пошел холодный ливень. В аэровокзал, в своем ужасном виде Андрей заходить не стал. Его роба с одного боку была измазана засохшей блевотиной, в которую он свалился еще в самолете.
   Ливень продолжался всю ночь. От дождя Андрюха укрылся, пристроившись под бетонными плитами на какой- то стройке недалеко от аэровокзала, но всё равно до костей продрог.
   "Да ну, что за невезуха! -- ёлки-палки! -- опять из-за водяры попал в дерьмо", -- досадно ругал себя Андрей.
   Утром немного отошедший от похмелья, он искупался в расположенном неподалёку пруду, и отстирал одежду.
   Два следующих дня Андрюха прожил на стройке, и питался недоглоданными объедками, оставшимися после чужого пикника на берегу пруда.
   В пятницу разыскал экипаж из своего города, и договорившись с ними "зайцем" возвратился домой.
   На работе начальник службы грубо спросил:
   -- Ты куда в прошлую смену с работы нежданно слинял? -- короче пиши объяснительную. -- Где три дня околачивался?
   Писать объясняловку Андрюха не стал, а на словах рассказал свою историю. Шеф долго смеялся, но молодец! -- ...никому не разболтал. А то Андрюхе бы еще долго припоминали его пьяный улёт.
   И подобная, хмельная канитель, с аналогичными (порой комичными или драматичными) казусами преследовала Андрюху из года в год.
   Осенью девяносто пятого года, наступила самая неприятная пора. Время дождей, уныло моросящих круглыми сутками с хмурого, бесцветного неба. После одного из регулярных запоев, которые в последнее время приняли систематический характер, Андрюха чувствовал себя особенно хреноватенько. Поэтому бесцельно шатался по улице. На душе было паскудно, муторно и препакостно. Дома отлеживаться с похмела ему не давала бабка, которая всё утро занудно ворчала, и этим самым давила на нервы или вернее: "на опухшие с похмела мозги".
   Когда она начала собираться в магазин за хлебом, Андрей впервые в жизни попросил купить бутылочку пива. Уходя старуха ничего не сказала, а когда возвратилась, то вытащила из полиэтиленового пакета моток бельевой веревки с куском хозяйственного мыла и протянула его Андрюхе брызгая слюнями:
   -- На! -- вот тебе пиво! -- сам навсегда похмелишься, -- и весь свет белый избавишь от себя ! -- пропойцы!
   Обалдевший от бабкиной "шутки" Андрюха послал старую каргу на..., -- ко всем её прачертям, и быстро одевшись вышел за дверь. В спину ему картавым голосом доносилось:
   -- А насрать! -- вот...
   На улице же, тусклая, пасмурная погода, грязь на улицах, мрачные лица прохожих -- все активно провоцировало депрессию. Уныло-свинцовое небо, серые стены окружающих домов, навевали такую паршивую, зеленую тоску и портили настроение, казалось, на всю оставшуюся жизнь. В такую погоду мерзостное расположение духа овладевает даже трезвенником, не говоря уже об Андрюхе, который с утра даже не похмелился.
   Слякоть и мутные ручьи на каждом шагу, холодные капли омерзительной влаги, медленно стекавшие с волос за шиворот, довершали свое гнусное дело. Поэтому Андрей чувствовал себя настолько подавленно, как в самой, последней жопе.
   "Ну и сколько такое ...лядство будет продолжаться?! -- измучено скривив физиономию, уныло размышлял он, укрывшись от противного, моросящего дождя, на пустынной, автобусной остановке.
   У него не было даже денег на сигареты, так как в последнюю пьянку промотал всё, до копейки.
   "Проклятье! -- каким делом не займешься, куда: к друзьям или к бабам ни подашься, -- везде пьянки. -- На работе пьянки, -- дискотеки пьянка, -- рыбалка пьянка. -- Прошлой зимой решили с пацанами на лыжах пойти покататься на лыжную базу, -- так и там в лесу, Димка притарабанил два пузыря. -- Чуть не уснули в мороз на лесной лыжне . -- Тьфу! -- Да когда же этому настанет конец !" -- начал мысленно, про себя психовать Андрей. -- "Кого из друзей не встретишь, к кому не зайдешь в гости, -- всё сводится в конечном итоге к пьянке" -- "И чего же мне теперь, так до конца жизни, каждую неделю с похмела мучаться?" -- " И не видно этому ни конца не края" -- " Ведь и без того после каждого запоя зарекаюсь завязать с бухлом" -- " Но проходит неделя- другая и по новой тянет с кем- нибудь, да "пообщаться!" -- "да что там пообщаться!" -- сколько раз Андрюха: ... "переубеждая, и успокаивая самого себя, десятками самопридуманных, изощренных псевдопричин, оправдывал в своих глазах влечение к алкоголю" -- "сколько раз он сам себе мастурбировал мозги?" -- едва ли не вслух, с раздраженной нервозностью матерился Андрей, мысленно бросаясь с похмельной истерии в различные крайности.
   Запрокинув голову, он с тоской разглядывал бесконечное, полное мрачной пелены небо, в котором, не было даже малейшего намёка на просвет.
   На стене остановки, промозглый, осенний ветер колыхал оборванный с одного края, одиноко приклеенный, тетрадный листок с каким-то объявлением. Придержав рукой этот лист бумаги Андрюха прочитал:
  
   "Городской военный комиссариат, приглашает лиц мужского пола, не старше 35-ти лет, отслуживших в армии, на службу в вооруженные силы России по контракту..."
  
   Далее следовал "достойный перечень льгот" военнослужащим и прочая ерунда. Уже пол года полыхала первая, чеченская война.
   "Во ! -- вот что, мне и нужно !" -- на миг даже позабыв о похмелье воспрял духом Андрюха.
   "В его воспаленном с похмелья мозгу даже промелькнуло:
   "...Быть может, за стеной Кавказа, укроюсь от твоих...!" -- " И прощай, немытая Россия..., -- мысленно разговаривал он сам с собой, уставившись задумчивым, немигающим взглядом куда- то в пустоту". -- "Со всеми твоими беспробудными пьянками, беспросветной скукой и зеленой тоской!".
   В военкомате, когда он к нему подошел, был обеденный перерыв. Дежурный, объяснил Андрею, в какой кабинет следует обратиться после обеда по вопросу набора контрактников.
   Целый час Андрюха бесцельно шатался по городу. Прохожих в такую противную погоду на улице почти не наблюдалось. Только, навстречу ему одиноко "маршировал" какой-то фраер, одетый в серый костюм-тройку, и даже без зонта. Андрюха был погружен в свои "глубиные" мысли, поэтому не смотрел на рожи встречных пешеходов.
   -- Здорова синебот! -- неожиданно обратился тот, когда они поравнялись. Андрей медленно поднял на парня глаза, и уже с лету готов был заехать "кексу" в рыло за грубость. Перед ним стоял Димка.
   В таком прикиде, Андрюха вообще никогода не видел своего, когда-то самого закадычного друга. Чисто выбритая и довольная морда которого, аж светилась от удовольствия. Поэтому Андрей не сразу его и узнал.
   -- Ну ты и "бандерлог" ! -- смотрю хиппуешь плесень! -- возмущенно скривил губы Андрюха. -- Это что за "макинтош", ты на себя напялил? -- медленно развел он руками.
   Новые, черные туфли Димки блестели на фоне окружающей грязи, как матовое, затемненое зеркало.
   -- А ты смотрю, так и не просыхаешь? -- с ухмылкой спросил Димон.
   -- Ну ты мне копеечку- то, наверное пожалуешь, от шедрот своих? -- язвительно улыбаясь другу запросил Андрей, -- мне, для здоровье подлечить! -- А то в непогоду подпростыл маленько, -- повел он в сторону неба рукой, -- голова теперь "ва-ва"! -- весело сузив глаза добавил он.
   -- Ладно! -- с покровительно- шутливой благосклонностью ответил Димон. -- пойдем по пивчелу.
   -- А ты чего это так вырядился? -- когда они стояли под навесом магазинчика, и долбанули уже по несколько глотков девятки, спросил Андрей.
   -- Да учиться я поступил заочно, в институт один Московский, -- ответил Димка. Вот только сегодня с установочной сессии прилетел.
   -- Нихрена себе! -- удивленно поднял брови Андрюха. -- И на кого?
   Димка усмехнулся:
   -- На юрфак.
   У Андрея аж пиво в горле застряло.
   -- На куда - куда? -- не поверил он сощурив глаза.
   -- На юриста! -- задолбал ты! -- куда - куда! -- передразнил его Димон скривив физиономию.
   -- Ты !? -- на юриста ? -- аж присел Андрюха.
   -- На!! -- смотри если не веришь! -- достал Димка студенческий билет.
   Андрей прочитал: "юридический факультет", и какое- то длинное название одного из Московских институтов.
   Его закадычный, еще со школьной скамьи друган, бывший все юные годы одним из самых отпетых хулиганов, теперь стал студентом, да и еще юрфака. Весь мир становился с ног на голову. В мировозрении Андрея -- юрист: -- это были следак, прокурор, судья. Собственно в его понимании, весь перечень юридических профессий этим и заканчивался.
   -- Так ты чё! -- ментом теперь будешь, что-ли? -- изумленно поднял он на друга глаза.
   -- Адвокатом дурик! -- шутливо усмехнулся Димка.
   -- А-а! -- ну то другое дело, -- повел головой Андрей.
   Из Димкиного рассказа он узнал, что теперь есть коммерческие институты, в которых не нужно сдавать вступительные экзамены, учеба платная, ну и тому подобное. В те годы, как грибы после дождя, полезли различные негосударственные ВУЗы, в основном юридические или экономические. Предприниматели делали на высшей школе свой бизнес. Образование взамен своего качества, постепенно сменялось количеством "академистов".
   -- Ты! -- дак а чё? -- и я смогу туда поступить? -- удивленно спросил друга Андрей.
   -- Если с литроболом завяжешь! -- едко усмехнувшись ответил Димка.
   Распросив друга всё об институте, об условиях обучения, через три Андрюха уже летел в Москву "поступать" в альмаматер. Воевать ему, как-то перехотелось.
   Димка съездив на первую сессию, институт забросил, а потом вообще подался в бандиты, в конце концов пропал в неизвестном направлении. Андрюха уже самостоятельно заканчивал "свои университеты".
   Первоначально студенческая жизнь оказалась не такой уж и беззаботной, как это могло показаться. До поступления в ВУЗ Андрей считал, что юрист: это либо адвокат, прокурор или судья, ну в общем человек у власти. Которого все побаиваются, а потому уважают. О том, что кроме уголовного или КзоТа, -- существуют еще и гражданский, семейный, жилищный и другие кодексы...??? -- для него это было неожиданным открытием. А то, что Конституция это оказывается тоже закон, дак это вообще парадокс. Ведь раньше он считал: "...ну конституция, она и есть конституция! -- ... книжка такая -- вроде, как Устав советской армии -- дубовый талмуд для солдата, так и конституция, только уже для коммунистов", -- "да еще выходной день в её честь, ну вот и всё!". И зачем, она нужна будущему юристу? -- который учится, чтобы в дальнейшем расследовать преступления или работать "крутым" адвокатом? -- поначалу он никак не мог взять в толк.
   На первой же сессии они "крепко" познакомились со одним студентом, учившемся в его группе, и приехавшего из Сургута.
   Первоначально всех поступивших на факультет разбили на несколько групп по принципу: -- кто какой иностранный язык до института изучал в школе. Андрюха почему- то оказался единственным "французом" из всего набора, а Олег -- так тот вообще был "полиглот". Он был из семьи военного, всю жизнь переезжавшего из одного пограничного городка в другие. В его школьных документах были записаны : испанский, французский, и даже сербо-хорватский языки. Ни одного слова из которых он никогда не знал. Андрюху с Олегом запихали в немецкую группу.
   После первой же занудной лекции они случайно встретились в очереди у винной лавки около института. Ну и с этих пор началась "крепкая дружба -- не разлей вода". Тем более они, оказались земляками. В Москве наверное не осталось ни одной пивной забегаловки, в которой они не обтирали пыль. Если бы была организована туристическая экскурсия по "достопримечательным" кабакам столицы, то лучших гидов было не найти.
   -- Я тебя сразу заприметил! -- еле шевеля языком представлялся Олега , -- еще там на лекции. Все остальные какие- то забыченые! -- умные видать? -- чё- то пишут в свои конспекты с заумными рожами, -- а мне нахрен это надо? -- Я нефтяник! -- бил он себя в грудь, -- начерта мне надо история или Римское право! -- мне просто высшее образование надо.
   Олег накатил стопку. Занюхав рукавом он продолжал:
   -- А ты тоже смотрю сидишь, скучаешь на фоне этих быдла.
   Андрюха мудро заметил: -- ну дак это! -- "рыбак -- рыбака видит из далека!"
   Олег скривил физиономию: -- да ну-у! -- так обычно про алкоголиков говорится.
   -- Ну ты братуха не прав, не-е! -- отмахивался Андрей! -- я хоть и знаю тебя мало, -- но мне и этого достаточно... -- точно скажу ты правильный пацан! -- добавил он едко икнув. -- Из нашенских... -- настоящих мужиков! -- заплетающимся языком и набычеными глазами, признавался Олегу в дружбе, протягивая пятерню, в знак вечного братства.
   Старичек- декан их факультета, тоже был -- совсем не "любитель". Как- то, еще на первом курсе, Андрюха с Олегом ни как не могли пересдать историю государства и права. Вот тогда Николаич и намекнул им, что экзамены можно сдать и по другому. В ресторане заказали "коньяк под дичь". На следующих сессиях декан, уже знал, какая на вкус северная рыбка. Каждый год пацаны везли на сессию уже не столько учебников и рефератов, сколько мешки с рыбой. "Хвосты" академической задолженности по предметам -- "закрывались" хвостами рыбными".
   Так и проходили незабвенные, студенческие будни. На последних курсах вместе с Николаичем, едва ли только не ночевали по кабакам да пивбарам. Пьянки продолжались без перерыва.
   На третьем курсе весь месяц друзья не переставая "гудели". После лихого запоя человек отходит очень долго и мучительно. Организм не принимал уже ни водяру, ни пиво.
   Последнюю неделю Андрюха практически, ни чего не ел. Похмельная ломка от суррогатного пойла была настолько сильной, что он не в силах был пошевелить не рукой не ногой. Всё тело была сплошная, ноющая ломота. Попробовал похмелиться, но от одного только запаха спиртного, желудок выворачиволо на изнанку. Кое- как отлежавшись за три дня, он отпивался только молоком. На четвертый день Андрюха "твердо" решил завязать с пьянками.
   Позвонил Олегу и без предисловий отрезал:
   -- Здорово синяк! -- слышь я это! -- всё короче, в завязке, даже не уговаривай!
   -- Чё?! -- сила воли, плюс характер? -- насмешливо прозвучало в трубке.
   Олег, также, как и Андрей только отошел от похмелья и в этот момент полностью разделял в душе "решительный" выбор товарища.
   На этой неделе экзаменов не было, поэтому весь день, друзья "твердо" решили провести культурно отдыхая без синеботства. До обеда без толку шатались по Новому Арбату, обошли все встречные и поперечные магазины. Купили килограмм бананов, но сжевав по одной штуке -- остальное выкинули. Сожрали, как им казалось, тонну мороженного, выпили не один литр колы, от которой потом воротило, хуже чем от бухла. Весь мир вокруг был серым и тусклым. Почти не разговаривали. Зеленая скука давила на нервы. Иногда бывало перебрасывались какими- то бестолковыми фразами. Друзья не знали чем заняться. В голову ничего не приходило. Так и бродили до вечера с кислыми лицами.
   Проходя мимо кинотеатра "Космос", Олег предложил:
   -- Чё, может в кинишку сходим ?
   В кинотеатрах Андрей не был уже лет десять.
   -- А что, пойдем, один хрен делать нечерта! -- оживился Андрюха.
   На стене кинотеатра висел огромный плакат с изображением певца не традиционной ориентации "Сергей Пенкин -- принц серебряный", но "принципиальные трезвенники" не обратили на него никакого внимания.
   В фойе кинотеатра никого не было. Андрюха подошел к кассе и протянул в окошко деньги. Получив билеты, даже не поинтересовался, какой будут крутить фильм, -- и вообще показывают- ли здесь фильмы? Они с Олегом были слишком ко всему безразличны и от скуки не обращали внимания на тех, кто заходил в кассовый зал. Став за буфетный столик парни совсем не смотрели по сторонам, от зеленой тоски оба были задумчивы и каждый блуждал в своих унылых мыслях.
   За соседними столиками начали собираться какие-то парни, более похожие на эльфов, чем на мужиков. Одеты они были в элегантные пальто, с наведенными тенями на глазах, накрашенными ногтями. Удивительно то, что ни старых, ни молодых женщин, среди этих парней, видно не было. Олег с Андрюхой в своих затертых, кожаных куртках совсем не вписывались в окружавший их "бомонд".
   Андрей молча стал озираться вокруг по сторонам, тоже самое делал Олег.
   Окружая их, куда не бросишь взгляд, за всеми соседними столиками, разбившись парочками стояли эти самые "эльфы" и молча разглядывали Андрюху с Олегом. У некоторых в руках были дамские сумочки. Их грациозные манеры не оставляли ни каких сомнений.
   Резко переглянувшись и поняв друг друга без слов, друзья, словно по единой команде ломанулись к выходу. Уже на улице, отбежав от кинотеатра они громко захохотали.
   Будто сам ангел-хранитель уберег их от баламутной напасти. Своим незримым перстом он, очень наглядно намекнул... -- Вот посмотрите! -- куда доводит трезвость!
   При таком раскладе невольно становишься суеверным. Из двух зол, выбираешь ту, что ближе по духу. В общагу Андрюха вернулся уже кривой "на рогах".
   Каждые полгода от сессии до сессии приходилось копить деньги на учебу, которая с каждым годом больше и больше дорожала.
   Как- то раз выпивая с одним ненцем, приехавшим в город из тундры продавать рыбу, разговорились об охоте.
   -- В моя чум тридцать песцовых шкурок висеть, однако..., -- рассказывал охотник, -- так их никто не хотел купить у меня... -- Зачем такая шкурки? -- развел он руками.
   -- И что не покупают? -- удивился Андрюха.
   -- Так это не тот шкурка..., чтобы женский шуба шить -- Для бабский шуба, мех на звероферма брать нада. Там песец жрет специальная корм. В жратва витамины насыпают, чтобы мех была сильно-сильно пушистый. А потом шкура на фабрика несут. Там мех чистят порошками на специальный машина, а не руками шкаблят, как мы. Потом шкурки на шуба подбирают, -- чтобы мех на каждый была один цвета,-- поведал охотник.
   -- А у меня, какой шкура? -- досадно махнул он рукой. В тундра настрелял дикий зверя. У один мех совсем желтая от грязи, другой шкура с пятнами, третий облезлая, с выдерганный клочьями. Песец на воле дерутся постоянно, однако.... Жрать бегает на грязный помойка у поселка, -- поведал тундровик.
   -- Так давай я куплю их у тебя? -- предложил Андрей.
   -- Тфу! -- двести рублей давай за каждый штука, однака..., -- пожал плечами ненец.
   Через неделю охотник привёз тридцать песцовых шкур, от которых за версту несло собачатиной. Шкурки собственно ни кто толком и не выделывал, поэтому они стояли колом.
   Летом в Москве Андрюха с Олегом долго шатались по различным меховым ателье, вонючие шкуры ни кому не были нужны.
   На Петровско-Разумовском рынке подошли к первому попавшемуся вьетнамцу.
   Через пять минут на кармане у Андрюхи лежали пять миллионов рублей.
   Когда появляются бабки, кто- то старается купить квартиру, у кого то заветная мечта приобрести крутую иномарку, Андрей же, целый год, мечтал купить компьютер.
   В девяносто шестом году заиметь "Пентиум 133", это был самый верх крутизны. В понятии Андрюхи какой то "шестисотый мэрс" был просто тьфу.... В то время, когда в его провинции только начали появляться 486-е компы, а о пентиумах, если только, кто то и слышал, так не иначе, как о чем-то -- сверх недоступном.
   Сборку он заказал в компьютерной фирме, которые только начинали появляться в Москве. Купил планшетный сканер с лазерным принтером. Комп был даже с колонками, и аж! ...с двухскоростным сидиромом, и с девятнадцати килобитным модемом. И за всё про все! -- заплатил всего десять лимонов. И даже то, что после покупки остался в одних "портках", даже не оплатив в институте следующий семестр, его почти не волновало. От гордости, он чувствовал себя, по меньшей мере богом Олима.
   Оргтехника занимала шесть огромных коробок: монитор, системный блок, сканер, принтер, колонки, да еще коробка с прочими компьютерными прибамбасами.
   Поэтому Андрей купил сразу два места в купейном вагоне.
   В купе уже сидел усатый мужичек, неопределённого возраста.
   -- Здорова! -- поприветствовал его Андрюха.
   -- Здоровэньки булы! -- ответил дядька.
   Потом миролюбиво, с характерным гортанным произношением добавил: -- "ласкаво просымо !"
   -- Андрюха! -- протянул руку Новиков.
   -- А мене Валэнтыном клычуть! -- весело откликнулся мужичек.
   Андрюха сразу, про себя, окрестил его Тарасом Бульбой, за типично хохлацкую физиономию, со слегка припьяненькими глазами и характерным хгартанным говором на радяньской мове. Даже его усы, с виду обычные, Андрюхе невольно начали представляться свисающими до груди, как у запорожца.
   Хохол помог затащить в купе коробки, после чего разговорились.
   -- Докуда едешь? -- спросил его Андрей, -- в гости?
   -- Та ни! -- циэю фирми по найманню трудових батракив, щоб робыли за кордоном, мы усучилы по сто баксив, ось и подалыся до Сибиру всэю брыгадаю на заробитки.
   -- А бригада где? Чего один едешь? -- удивиленно спросил Андрюха.
   -- Так мойы землякы на динь ранишэ выйхали, а я йых доганяю вже!
   Мужик начал ругаться о том, что его не подождали, теперь одному приходиться ехать.
   -- Так бы купылы по одному квытку на двох, а спали б по зминно на полкови у вахгони, гроши б заощадилы на цим,-- круто материл он своих друзей.
   -- С деньгами наверно напряга? -- сочувственно спросил он у хохла. -- А нафига, тогда в купе взял билет?
   -- Так ни було у каси квыткив у плацкартний вахгон, а того вахгону, щоб був без постильних наволочок та простынив, так зовсим у цим пойызды немаэ, тому прыйшлося купиты у купи, -- с сожалением ответил Валентин.
   Валик был с какого-то западеньского села.
   "Ну ничего, вроде мужик нормальный, можно с ним и комп обмыть, все равно три дня телепаться в вагоне", -- подумал Андрей доставая деньги.
   У проводницы купили две бутылки водки, по запаху напоминавшей ацетон. Через три часа уже были в Ярославле, где взяли еще пару пузырей, да бутылок десять "Ярпива".
   -- Чё, на Украине совсем хреновенько жить стало?
   -- Та ни-и! -- хто как ! -- скривился Валик, -- биля кого е гроши ти живуть дуже добре, а в кого цыйх грошей немаэ, так в того життя дуже жопа важка.
   Когда уже распили пару пузырей, Андрюха с барской благосклонной, вальяжностью начал расписывать Валентину, как они на севере круто живут, что захотят, то себе и покупают, денег не считают. В конце концов, на пьяную голову он настолько увлёкся своей брехней, что про таких говорят " ...и тут Остапа понесло!" . По ходу своей болтовни, он стал, едва -ли не нефтяным магнатом. Хотя сам, всю сессию экономил на каждой копейке, даже похудел на десяток кило.
   -- У меня собственная скважина, вернее не собственная, а на моей земле газпром поставил буровую вышку, ну и платит мне пятьдесят процентов от прибыли, -- погнал пургу Андрюха.
   В его воспаленной, хмелной голове, рождались идеи, одна бредовей другой. А он только придумывал, как бы поскладней это всё расписать.
   -- У нас, в общем своя фирма, я вице-президент, -- воодушевлено разукрашивал Андрюха. -- У компании свой самолет есть....
   -- А чого на лыйтаку своэму нэ палейтыв, на пойызды яким- те йыдэш? -- вдруг спросил Валентин.
   Тут Андрей понял, что слишком уж круто запи...делся. Мозг лихорадочно начал искать достойный ответ. Хотя по выражению лица Валентина невозможно было понять, то ли он прикалывается над Андрюхой, либо воспринимает всё серьёзно. Его мутные глаза, не выражали вообще ни каких эмоций.
   -- Да в Шереметьево керосина нет, вот и пришлось ехать на поезде, -- ничего умнее Андрюхе в голову не пришло.
   Сколько они таким образом, выпили за вечер водки, да еще перемешав пивом, Андрюха не считал.
   Валентин конкретно окосел, пытался запеть какую- то украинскую песню, потом уснул сидя за столиком, но через пару минут проснулся.
   Андрюха хоть и сам был далек от совершенства, но посмотрев на хохла, по его забыченному взгляду понял, что Валик ни бельмеса уже не соображает.
   Хохол видимо издергался, перенервничал дальней дорогой, ну и от водки расчувствовался от души, -- "погнал гусей" короче. Начал слюни пускать, расплакался, да и совсем потерял ориентацию: где, в какой стране он находится, и кому так откровенно плачется. На пьяную голову хохол наверное посчитал, что разговаривает с кем- то из своих земляков.
   -- Мы чому так погано живемо? -- начал он. -- Так тому, що ци москалы еба..., разом з йхным Ельцингом нам життя нэ дають, -- промычал он вытерев рукавом сопли. -- Самы нычого не роблять. А хто за смердючих кацапив дорожни пройизды на вулицях починяэ, йихны житлови хати з офиси обробкою евроремонтуэ? -- продолжал хохол.
   Андрюха не сразу врубился, о чем Валентин бормочет. Прислушавшись, по-бычьи насупил брови.
   -- Эй! -- ты за базаром- то следи! -- басовито наехал он на хохла.
   Но, Валика уже прорвало, -- он скорее всего, и не слышал и не замечал, что вокруг происходит. Не даром говорят: "Что у трезвого на уме, -- то у пьяного на языке" -- "Да еще, если пьяный этот, -- вообще в жопень пьянющий".
   -- Воны нас за цэ повинни у жопу цылуваты, так тилькы за це хгазу без грошей виддаваты! -- промычал Валентин.
   Андрюха, если бы сам был трезвым, то может, и промолчал бы, или просто послал дурака подальше. Собственно на "Ельцинга" ему и самому было наплевать. Но на несчастье хохла, в хмельной Андрюхиной голове взыграла, закипела и ударила в пьяные мозги национальная гордость...
   ...на дикие вопли гастрбайтера разносившиеся по всему вагону прибежала проводница, следом за ней, через пять минут, наряд транспортной милиции.
   Через пол часа, на следующем, железнодорожном полустанке, их уже встречал ментовский уазик.
   Сидя в "обезьяннике", линейного отдела на станции, Андрюха больше всего переживал за свой комп. Перед глазами стояла картина, как менты выбрасывают картонные коробки с оргтехникой из двери вагона прямо на перрон.
   Сержант открыл клетку:
   -- Новиков следуй за мной!
   В кабинете здоровенный, красномордый майор долго перебирал бумаги, рассматривал паспорт. Андрюха молча стоял. Металлические наручники больно врезались в запястья.
   -- Ну ? -- и что с тобой делать? -- устало задал он вопрос.
   Андрей молча пожал плечами.
   -- Твоё счастье, что ничего хохлу не переломал. Он сейчас в медпункте.
   "Ёлки-палки! -- опять влетел!" -- уныло переживал Андрей. -- " Сейчас заведут дело. Да еще где- то в другом городе" -- "может и не посадят, но ведь неприятностей сколько" -- "сообщат на работу" -- Андрюха скривился, как от зубной боли. "Сердце гулко застучало".
   -- Этот Комаренко, как проснется, видимо напишет заяву? -- начал занудно толдычить майор. -- Ты вон смотрю крутой компьютер себе прикупил... И нет же..., взял да напился в дороге. Руки распустил.
   Андрюха сам от себя не ожидая, скривил лицо, и скромно вздохнув, произнес:
   -- Товарищ майор! -- я бы отдал этот, чертов комп, кому-нибудь. Кому он нужнее по службе...
   Он выразительно показал менту на компьютер одними только глазами.
   -- Доехать бы мне домой, и не видеть ни хохлов, и вообще, ничего и никого.
   Вышел из ментовки Андрей уже под утро. Пересчитал оставшиеся деньги. Хватало еще и на дорогу и на пиво. Купив билет, он прошатался до вечера по перрону.
   " Да ну и черт с ней, с этой оргтехникой! "Если бы мент на халяву "не позырился"...? -- досадно размышлял он. Для меня пьянка с хохлом могла закончиться гораздо хреновей..., -- успокоил себя Андрюха. -- "А вообще нех... было бухать в дороге. Сам и виноват !" -- злобно материл он самого себя.
   Домой Андрюха приехал налегке, с одной только сумкой.
  
   ***
  
   Погода портилась прямо на глазах. С севера надвигались свинцово-фиолетовые тучи, окрашивая мир в зловещие тона. Сизо - мрачная картина давила на нервы, нагнетая ощущение тревоги и беспокойства... Легкий ветер поднимал и закруживал пыль по земле. Вот-вот готов был сорваться холодный дождь... Но солнце еще не сдавалось. Прорываясь редкими, косыми лучами сквозь рваные края циклона, оно прощально озаряло землю последними проблесками яркого света.
   Добрыня шествовал широким, решительным шагом до хруста сжимая кулаки и скрипя зубами. Он никак не мог успокоиться в своей ярости на горыныча.
   Когда Владимир грохнул кулаком о стол так, что подпрыгнул и опрокинулся тяжелый, деревяный ковш с вином, стоявший на столешнице, Добрыня невольно вздрогнул. Он знал князя в гневе, и ничего хорошего для себя не ожидал. Когда богатырь услышал, что горыныч увел Забаву Путятишну..., княжеские тиуны сбились с ног, несколько дён разыскивая её по всему городу, Добрыня мысленно распрощался со своей жизнью.
   -- Мало того, что я заплатил выкуп за убитого грека...,-- басил в бешенстве князь, сжимая рукоять меча так, что побелели костяшки на его руке. А знамо тебе сколько я серебряных гривен отдал из казны, чтобы заплатить за тебя откупную виру за убиенного... -- Так твой кабацкий дружка..., -- такой же, как и ты сам -- пропойца смердячий ...,-- увел у отца единственную, родную Забаву.
   Взбешенный взгляд самого Путяты, стоявшего подле Владимира не предвещал ничего хорошего.
   Добрыня хорошо знал Забаву Путятишну. Девица была хоть и смазлива, но дурно воспитана. Сам воевода с детства её воспитанием никогда не занимался, и не стремился привить моральные устои. В конце концов выросла кичливая девка, которая была уже на выданье. Проживала она в праздности, рассеянности и легкомыслии. От её беспечного и разгульного поведения отвернулся уже не один жених. Забава не желала сидеть в светлице девичьего терема. Ей не ведомо было, как владеть веретеном за прялкой. Зато любила наряды и румяны. И не раз уже Путята вытаскивал её из кабаков и притонов.
   Дурное поведение и её разгульная жизнь, едва не доводили до срама. Поэтому отец хотел скорее выдать девицу замуж за первого, пригожего боярина..., или уж на крайняк за богатого простолюдина...
   Не мудрено, что Забаву, в какой-нибудь корчме и повстречал горыныч...
   А тут нежданно оказалось, что она приглянулась самому князю !? -- Как, вдруг бесследно пропала.
   -- Ладно...,-- присел на лавку уже остывавший Владимир. За твои былые заслуги казнить не буду. Но ты должен привести мне Забаву и голову зеленого змея... -- Всё шагай! -- добавил он отворачиваясь к окну.
   Молча слушавший Добрыня стоял ни жив ни мертв... Сердце гулко стучало.
   Томное светило -- тягостно задыхавшее в набухавших клубах туч, играло последними, тревожно- матовыми отсветами в кронах гнетуще бушевавших деревьев...
   Войдя в землянку богатырь не узнал старика, даже испугался. Лицо волхва было мертвенно бледным, нос заострился, скулы выпирали, натягивая сухую кожу. Кудесник с озабоченным, хмурым челом бубнил, чего-то себе под нос. Его сумрачно- встревоженный взгляд из-под насупленных бровей выражал одновременно гнев, растерянность и безысходную обреченность. Правая бровь на осунувшемся лице нервно подергивалась. С каким-то страдальческим видом волхв уставился на удивленного Добрыню.
   -- Боги мне поведали..., -- прошептал старец одними губами. -- Твои беды начались вместе со знакомством и началом дружбы с зелёным змием.
   -- С этим кабацким ярыжкой? -- удивленно рассмеялся богатырь.
   -- Вспомни тот день, когда ты встретил горыныча ? -- насуплено смотря на Добрыню, задал вопрос волхв.
   -- Ну? -- задумался богатырь напрягая память -- это было весной, когда настали первые теплые деньки...,-- тогда еще начали сходить снега и таять лужи -- нехотя припоминал Добрыня.
   -- В день весеннего равноденствия на землю из подземных нор выползают ползучие гады...-- Это самый плохой день в году, -- печально произнес кудесник. -- А та одноглазая, дряхлая старуха, с которой тебя свел горыныч -- вовсе не безобидная, старая бабка, -- уныло скривив чело прокряхтел волхв.
   Добрыня недоуменно- тупо на него уставился, изумленно разинув рот.
   -- На самом деле, это вечная спутница зеленого змея...-- Её имя -- Лихо одноглазое..., -- скрипучим голосом продолжал старик. -- Это злой демон лихой судьбины, из потустороннего мира -- Он и есть само олицетворение тяжкой доли, воплощение несчастья, нужды и горя.
   Богатырь молча приподнял брови.
   -- Иногда Лихо переходит в наш мир притворившись этакой, безобидной старушкой. -- И тому, кого повстречает на своем пути..., -- коварное создание садится бедолаге на шею.
   Старик тяжело вздохнул.
   -- И покатится у человека вся жизнь наперекосяк..., -- будет лихо ездить на нем до тех пор, пока не сведет человека в могилу. Или промучается горемыка тяжкой да лихой ношей , пока сам, от хмельной безысходности не наложит на себя руки, -- невесело кряхтя дополнил старец.
   -- Ну!?... -- недоверчиво почесал затылок богатырь.
   -- Вот и тебя будет преследовать лихая судьбина до тех пор, пока водишь дружбу с зеленым змием, -- нудно добавил кудесник.
   -- Но и как же мне избавиться от лиха? -- раздраженно дернув плечами, воскликнул Добрыня.
   -- От одноглазого лиха не спрячешься? -- медленно качая головой промолвил волхв. -- Его можно сбросить с плеч, только разорвав тесный круг его ближайших собратьев.
   Старик замолчал, о чем- то задумавшись.
   -- А самый первый, неразлучный спутник, который вечно и безотрывно следует с ним по пути -- это как раз твой закадычный друг -- зелёный Горыныч, -- уныло ухмыльнулся кудесник.
   Добрыня раскрыл рот чтобы возразить, но волхв одним только грозным взглядом из под бровей осадил его.
   -- Разорвать вашу дружбу ты сможешь, только своими руками уничтожив дракона, -- повысив голос пробасил старик. -- Но я не в силах тебе помочь? -- тут мои заклинания бессильны..., -- понуро опустил голову старец. -- Спасти себя ты сможешь только сам..., -- раздраженно потрясывая бородой закончил кудесник.
   В его голосе послышалась унылая досада. Хмуро, исподлобья посмотрев на Добрыню -- дед добавил:
   -- Но даже одолев змея в бою, ты не убьешь его до конца. Крылатый ящер и мёртвый не будет окончательно повержен. Его незримый демон воплотившись в жутких монстров дремучих дебрей и гнилых болот, еще не раз встанет на твоем пути.
   Старик вошел в исступление.
   -- Но если ты струсишь и поддашься тёмной власти нечистой силы! -- Знай!!! -- насупленные глаза волхва широко округлились и сделались безумными -- Зелёный змий возродившись из небытия оживет!!!
   Быстро отвернувшись и уводя свой взгляд, дед одной только рукой махнул богатырю на выход.
   Ничего не понимающий Добрыня вышел из землянки. Он тут же почувствовал, что стихия не на шутку разгулялась. В лицо встретили промозглый, косой дождь с градом, пронизывающий до костей ветер, низкое, свинцовое небо и подернутые противной рябью лужи.
   На выходе из капища Добрыня обернулся. У землянки сильно сутулясь и опираясь на посох стоял седовласый волхв. Бледно-голубые, слезящиеся глаза старика смотрели из под приставленной ладони с грустью, тоской и какой-то обречённостью, как будто провожали богатыря навсегда...
  
   ***
  
   Незабываемые студенческие годы проходили в праздности и едва-ли не ежедневных попойках. Еще на начальных курсах парни прикалывались:
   -- Ну чё?! -- сейчас по последней накатим! -- и пойдем сдаваться в Довженко? -- смеялись они над собой.
   На последней сессии, когда конкретно стал вопрос об отчислении за то, что устроили пьяный дебошь в институтском буфете, их вызвали "на ковер" к ректору. Горе- студентов в последний раз помиловали. Спасительной "палочкой- выручалочкой" оказалась справка о том, что они закодировались от пьянок.
   Так жизнь, не по своей воле довела "вольных студентов" в центр Довженко, арендовавшего для массового кодирования "синяков", один из запущенных домов культуры города Москвы.
   Зайдя в огромный, мраморный вестибюль Дома культуры Андрей сразу обратил внимание на висевший в золоченой рамке, на самом видном месте, -- портрет какого-то толстомордого, здоровенного мужика. "Создалось впечатление, что заходишь в храм божий, и с иконы на тебя пристально глядит лик Христа-спасителя".
   "Наверное это и есть сам врач Довженко?" -- подумал Андрюха. Как потом оказалось, это был один из его учеников-шарлатанов проводивший гипнотический сеанс кодирования.
   Перед самим кодированием, заплатив в кассу последние деньги, Андрюха должен был пройти собеседование с ассистентом гипнотезера. Его сразу удивил заданный вопрос:
   -- А почему вы у нас решили кодироваться? -- спросил врач.
   Андрюха, как- то и не обратил внимание на этот вопрос. Хотя подумал: " Странно? -- вот если бы терапевт, к которому он пришел на прием с простудой, задал бы ему такой вопрос: " -- А почему ты у меня решил лечиться, а не у другого терапевта?" -- Просто между компаниями аферистов- кодировщиков постоянно шла конкурентная потасовка, поэтому они с ревностной подозрительностью относились к каждому клиенту. Анрюха расписался в расписке- предупреждении, что никаких претензий иметь к "колдунам" не будет, если в течении трех лет самостоятельно примет алкоголь.
   Перед самим кодированием проводился коллективный, гипнотический сеанс. Здоровенный бугай, психиатр- гипнолог (тот который висел на портрете) собрал в актовом зале дома культуры толпу мужиков- алкоголиков, -- которых, как правило притаскивали "на аркане" их жены или матери, -- около двадцати человек. Когда все удобно расселись в мягких креслах, он каким-то "елейным" завыванием начал бубнить со сцены, черт его знает что:
   -- Примите удобную позу..., -- ваше тело расслаблено..., -- вы смотрите в одну точку...
   Андрею сперва было смешно смотреть на "актера", но когда тот начал плавно водить в разные стороны блестящим, стальным шариком, на металлической рукоятке, то у Андрюхи перед глазами поплыл туман и неимоверно стало клонить в сон.
   ...и вот теперь, вы просыпаетесь, в трезвом уме и здравой памяти...! -- медленным тенором проговорил врач. Андрюхину сонливость, -- как рукой сняло.
   Человек решивший закодироваться от алкоголя предполагает, что с ним произведут какие-то манипуляции и внесут в его психику "код", который будет регулировать его волю, влечения, эмоции, мышление и поведение. Конечно человек подсознательно для себя ожидает чего-то нереалистичного. Чем и пользуются аферисты. "Как правило кодирующие психиатры-гипнологи, еще до сеанса кодирования обещают, что через год у человека появится и квартира и машина, его повысят в должности на работе, ну и прочую ерунду, -- "Андрюха даже слышал, и такое!... -- будто бы даже жена станет добрее и краше, чем была раньше".
   Самое комичное то, что люди искренне верят шарлатанам.
   "Кодирование" -- своего рода ритуал. Он задействует страх, связанный с инстинктом самосохранения. Воздействие направлено на то, чтобы вызвать у клиента фобию перед последствиями злоупотребления алкоголем, в случае нарушения "кода". Сама суть кодирования -- гипнотическое внушение того, что "не воля алкоголика, а запрет психотерапевта, избавит его от алкозависимости". Вообще кодирование -- это такая же ересь, -- " что и ясновидящие старухи- знахарки в деревнях , изгоняющие бесов из заблудших душ".
   Лечение алкоголизма стало выгоднейшей сферой бизнеса. Немалое содействие популяризации метода Довженко оказали средства массовой информации и реклама. Сама процедура заключается в том, что психиатром-гипнологом внушают, как правило пьющим мужикам то, что если он выпьет, то его хватит "кондрат". Суть одна -- внушить человеку опасение алкоголя. Это делают с помощью психо- гипнотического внушения. В основе кодирования лежит страх перед алкоголем, по принципу "выпьешь - умрешь". Человек, нарушивший такой запрет, может заплатить за срыв различными психическими расстройствами. Однако при таком методе лечения восстановление психического и физического состояния пускается на самотек. Вот почему многие люди ощущают определенный психологический дискомфорт после кодирования: -- выпить хочется, а нельзя. Нервная система не получая в дальнейшем ни психологической, успокоительной разгрузки, ни привычного, алкогольного допинга -- остается в постоянном, ежедневном напряжении. Обмен веществ и работа внутренних органов не то, что даже не восстанавливаются, а наоборот разрушаются. Кодирование препятствует употреблению спиртного, но при этом не устраняет причины, породившие алкоголизм (жизнь заколдованного превращается в постоянные, нервные стрессы: -- трясутся руки, постоянное, неопределенное беспокойство, неуверенность, скованность движений, рассеянность.) Кодирование сопровождается большим напряжением, и вызывает впоследствии скрытую агрессию, которая может проявиться, как на работе, так и дома. Так называемый "бывший" алкоголик становится раздражительным, взбудораженным, не находит себе места, его нервная система постоянно требует психотерапевтического снятия этого самого стресса.
   После коллективного, гипнологического сеанса психотерапевт принимал уже каждого "бухарика" по отдельности. Андрей несмело зашел в кабинет. Врач с показательно- серьезной рожей усадил его на стул. После чего начал бормотать какие- то непонятные "заклинания" и водить крепко- напряженными ладонями у Андрея вокруг головы в дюйме от волос. Периодически он расслаблял и показательно стряхивал руки, как будто от намагниченной на ладони грязи.
   -- Сколько же у тебя черной, отрицательной энергии! -- с натугой, будто бы выполняет тяжелую, физическую работу, и с удивительным, актерским мастерством чертыхался он. -- Вот сейчас приготовься! -- я устанавливаю противоалкогольный КОД, -- медленно с расстановкой пробасил он. -- сроком на три года. В течении этого времени тебе не будет хотеться выпить... -- раз- два- три... ! -- неторопливо сосчитал врач, актерски насупив брови.
   Шарлатаны - "психотерапевты" или "наркологи" - аферисты сорвавшие с одураченного народа на своем "бизнесе" миллионы баксов. Распустив по всей стране широкую рекламу метода антиалкогольного "кодирования" Довженко, они и сейчас продолжают заниматься своим мошенничеством. "И ведь не отсыхает рука берущего?!" -- Несведущие, доведенные до отчаяния люди и по ныне несут из своих карманов последние деньги, в надежде, что их жизнь сумеет повернуть в лучшую сторону фармазон в белом халате.
   -- Сейчас ты закроешь глаза и широко раскроешь рот. -- Я введу в твою горловую полость наше самое, секретное лекарство для "закрепления кода" -- эликсир Довженко. Андрюха открыл рот и даже не успев моргнуть глазом, как врач впрыснул ему из аэрозольного баллончика, какую- то гадость, по вкусу напоминавшую ацетон. С чего Андрея аж передернуло, и чуть не стошнило. А потом еще пол дня выдыхалась отрыжка, с привкусом чего- то среднего между нашатырем и дихлофосом.
   Тогда Андрюха конечно не знал, что это за дрянь, и полностью был убежден в безоговорочной правоте слов кодировщика.
   На самом же деле, во время сеанса кодирования, для пущей острастки одураченному алкоголику впрыскивается в рот хлорэтил, вызывающий спазмы дыхания. Тем самым демонстрируется, что произойдет, если человек "сорвется".
   Хлорэтил, мощный, наркотический препарат, применявшийся в медицине, как средство для обезболивания. В семидесятых - восьмидесятых годах он практиковался стоматологами, как "заморозка" нерва при местном обезболивании зуба. Но после был запрещен, как очень токсичный препарат, недопустимый для анестезии ротовой полости.
   Сам А. Р. Довженко придумал брызгать в горло пациенту на вдохе струю хлорэтила, смешанного в грамотном соотношении со спиртом и эфиром, чтобы закодированному сразу "поплохело". Александр Романович, естественно, не рассказывал пациентам про хлорэтил, а называл его разработанным им, самим "секретным" препаратом для "кодирования".
   -- Ты себя плохо ощущаешь? -- громко спросил врач.
   Андрей едко скривившись кивнул.
   -- Вот видишь, как загажен алкоголем твой организм! -- сурово качая головой добавил он. -- Это из тебя выходят алкогольные шлаки, но эликсир быстро восстановит организм и нервную систему.
   Врач торжественно и вдохновенно повысил тон своего голоса:
   -- И вот теперь, когда ты уничтожил в самом себе земелого змия... -- Всегда будь уверен в своих делах. В дальнейшей жизни твои помыслы и деяния неизменно будут только правильными и безукоризненными. Держи себя с высоко поднятой головой! -- торжественно произнес последнее напутствие "психотерапевт".
   Вот так, -- искренне убежденный в разумности и безупречности своих дальнейших взглядов и поступков, Андрюха поехал домой. Он чувствовал себя беспорочным праведником, или воинственным "пилигримом", несущим распущенному хмельной затрапезностью обществу благо и слово, - если не самого ..., то по крайней мере его наместника в этом мире.
  
   ***
   ***
  
   Горы, приближавшиеся с каждой верстой, казалось, даже приветствовали Добрыню с высоты птичьего полета. Легкий ветерок доносил аромат сосновых игл и теребил листья осин. Зубчатые вершины Сорочинских гор словно касались голубого неба. Всего за десять дней добрался до них богатырь -- следуя, как и проболтался ему Горыныч, -- всё время на восток.
   По ратным меркам Добрыня был неплохо экипирован:
   Просторные порты сшитые из крепкой мешковины были заправлены в сапоги. Свои тяжелые, подкованные боты, из сыромятной, свиной кожи с завернутыми голенищами, богатырь обувал, обернув ноги льняными онучами. Тело закрывала холщовая, домотканая рубаха- косоворотка подпоясанная широким, кожаным поясом с железной бляхой. За пояс были заткнуты -- боевой, походный топор, и мгновенно ломавший любые, даже защищенные броней кости врагов -- кистень, похожий на булаву -- с ядром на цепи, усеянное острыми, железными шипами. В ножнах на поясе висел, тяжелый меч из булатной стали. Поверх одежды была надета железная кольчуга до колен, с нагрудными, металлическими пластинами, прикрытая накинутым на плечи легким, кожаным плащом дружинника. На маленькой, в сравнении с богатырским телом, голове сидел высокий, конический шлем c полумаской.
   Левое плече оттягивал висевший на кожанных ремнях до самой земли -- большой, кованный, щит миндалевидный формы, а в голенище бахил, был заткнут широкий, засапожный нож. В походном подсумке лежали только рукавицы из толстой свиной кожи, огниво с кремнем и краюха соленого хлеба.
   Уже в самих предгорьях Добрыню неожиданно- резко настиг, холодный проливной дождь, безотрывно лившийся из низких, набухших туч. От налетевшего ветра, как бешеные заколыхались деревья. Дубы, ели и сосны яростно гнулись и вздрагивали кронами, словно старались стряхнуть с себя, как можно больше мерзкой влаги. Во всю свою дурь загремел гром. Тяжелой походкой, утопая по щиколотку в грязной воде, под проливным дождем и ослепительно сверкавшими молниями, богатырь поднимался выше и выше. Меланхолично взбираясь вверх, он незаметно оказался выше пояса пышно- зеленевших, раскинутых по склонам лесов. Вместо красавцев дубов и кедров, теперь единственными его спутниками оставались одинокие, уродливые карлики. Их стволы были изогнуты вместе с кронами в покорном поклоне стихии. Такую форму лиственницам придавали губительные, горные ветры, беспрестанно дувшие с горных ущелий. Корни деревьев были обнажены, верхушки засохли, да и сами стволы были почти мертвы. Казалось и жизни в них -- всего -ничего. Деревца стояли в одиночку, каким-то чудом удерживаясь на голых камнях. Они напоминали изувеченных воинов, одиноко уцелевших после схватки с драконом. Но даже в таком, почти омертвелом состоянии, смельчаки продолжали бороться за существование. Созерцая их волю к жизни у Добрыни невольно зародилось огромное уважение к чахлой, карликовой поросли.
   Ливень тем временем зарядил с двойной силой. Казалось, что где-то наверху прорвало озеро, и мутные потоки воды бешено устремились вниз на свободу. Будто кто-то незримый, умышленно и тайно преграждал Добрыне путь вперед, настраивая против него саму природу. Наконец богатырь выбрался на сухую, каменистую террасу и прижался к холодной стене. От усталости дрожали колени. Чтобы продвигаться дальше, ему надо было хоть немного передохнуть или отыскать место для отдыха, где сухо и тепло. Перелезая через очередной скалистый уступ, Добрыня случайно заметил небольшую расщелину. Она была прикрыта ветками деревьев. Богатырь быстро залез в пещерное углубление. Оно располагалась на каменном гребне и селевые потоки обходя стороной, не заливали водой. Уставший и мокрый, он упал на сухой пол. Расщелина была не широкой, но сухой, со всех сторон окружена камнями и кустарником, а сверху нависал широкий, базальтовый козырек, так что лучшего пристанища от непогоды было не найти.
   Проснулся Добрыня утром, когда совершенно рассвело. Выглянув из укрытия и осмотревшись он едко ругнулся. На той высоте, куда он взобрался, уже почти ничего не росло, только зеленый мох и лишайники покрывали голые камни. Не было ни деревьев, ни кустов, не заметно было даже зеленой травы, и только далеко впереди открывался великолепный вид снежных вершин.
   Скалистые горы предстали Добрыне во всем великолепии. Далекие, ледовые пики блестели в солнечном свете словно алмаз. Изломанными контурами зубчатых вершин они исчертили край синего неба.
   При свете ярких лучей огромного, красно-белого солнца, озарявшего снежные пики, окрашивая их в фантастические цвета, -- открывалась ослепительная панорама, втиснутая между плывущими облаками. Гранитные участки скал, сменялись гребнями древних ледников, прорезанных глубокими трещинами.
   Добрыня стоявший на голой, каменной террасе вдохновенно засмотрелся на могучих великанов. Какая красота! Здесь природа оставалась по-прежнему дикой и величавой, а от бескрайних просторов захватывало дух! Купавшееся в лазурно-голубом небе солнце, ярко играло на бескрайнем, серебристом ковре. Блеск миллиардов кристалликов слепил глаза.
   Созерцая величавые горы, богатырь остро чувствовал свое ничтожество рядом с грозными великанами. Они стояли могучие и несгибаемые, сверкая голыми, базальтовыми вершинами. Скалистые утесы, нагромождения камнепадов, отвесные стены пропастей, неровные зубья хребтов и угрюмых отрогов навевали страх и восхищение. Они не знали человека и созерцали мир еще до зарождения жизни. Неподвижно замершие, каменные гиганты видели, как отступали океаны или угрюмо погружались в пучину материки.
   Ледниковые скалы отражали солнечный свет с такой силой, что становилось больно глазам. В их блеске лазурно- голубое небо приобретало темно- синий цвет. Ветер проносился над гребнем хребта и мчался ледяным потоком вниз по склону. Добрыня поднимавшийся всё выше, промерз до мозга костей. Его одежда при такой температуре совершенно не спасала от обжигающего, ледяного ветра. Он чувствовал, как руки его немеют. Когда он смахивал с усов кусочки льда, застывшие от дыхания, он уже не чувствовал пальцев.
   Среди заслонявших горизонт вершин, особенно выделялась одна. Она сверкала изумрудным блеском словно кем-то нарочно вытесанных, правильных граней. Скала, настолько ярко отражала металлическим блеском солнечный свет, что ослепленный Добрыня резко зажмурил глаза.
   Когда "зайчики" перед глазами разбежались, богатырь прищурившись рассмотрел скалу. Издалека она здорово напоминала перевёрнутый вверх днищем, и переливавшийся своей ослепительно- полированной, хрустальной поверхностью -- огромный, граненый стакан. И тут Добрыню, как будто осенило: "Вот именно, то место где и должен обитать зеленый змий.
   Он даже остановился и зажмурился от пришедшей ему в голову мысли. Но казавшаяся такой близкой граненая вершина, как будто даже не приближалась, хотя Добрыня двигался в её сторону уже пол дня.
   Чтобы добраться до хрустально- ледяной скалы нужно было преодолеть большую, горную лощину. Цепляясь за каменные уступы Добрыня начал спускаться вниз.
   К вечеру небо затянуло облаками. Не стало больше видно ни голых, ни покрытых снегом горных пиков, которые совсем недавно вырисовывались на фоне ясного неба. Там, где были горы, теперь клубился туман, такой плотный, что ничего не было видно, как будто художник замазал белой краской неудавшийся пейзаж. Туман надвигался с необычной быстротой, на глазах пожирая всё видимое вокруг. "Не хватало еще затеряться в этом молоке!.. -- подумал богатырь. Мышцы, спина болели, словно после кулачного боя. По ущелью начал разливаться густой сумрак, окутывая мир грязно- седой дымкой. Дохнуло сыростью. Темный свод неба разорвался, и молния, разгребая мрак ночи, осветила грозные контуры скал. По новой разразился ливень. Удары грома потрясали горы. Во время одной из таких вспышек Добрыня на секунду увидел, сидящего на одном из каменных уступов гигантского, крылатого дракона. По телу богатыря прокатилась волна холодной дрожжи. В следующую вспышку на огромном камне уже никого не было.
   "Наверное показалось!" -- переведя дух, вздохнул он.
   Наутро туман рассеялся и богатырь по новой тронулся в путь. Завернув за каменистый угол скалы Добрыня невольно вздрогнул и остолбенел. Прямо перед ним на широком гранитном уступе, наполовину прикрыв белесой пленкой огромные, немигающие глаза и выгнув длинную, мускулистую шею неподвижно сидел темно- зеленый ящер.
   Его плоская морда на клинообразной голове была усеяна рядом острых клыков. Из пасти поминутно высовывался раздвоенный язык. Темную спину, как черепицы равномерно покрывали ороговевшие чешуйки. Сама спина заканчивалась длинным, мощным хвостом с треугольным, лопатообразным утолщением на конце. Вдоль позвоночника тянулся гребень из костяных наростов. За спиной виднелись огромные, сложенные крылья напоминающие крылья летучей мыши, с грубо-провисшей, полетной перепонкой. Мощными, куриными лапами, он вцепился в скалу, от чего на камне остались длинные, глубокие борозды от бритвенно-острых когтей. Увидев Горыныча Добрыня сразу понял, что волхв его не обманывал. Перед ним сидел совсем не веселенький, болтливый мужиченка по прозвищу горыныч, а огромный, буйный Змей Горыныч.
   Не успел Добрыня перевести дух, как ящер расправив огромные, перепончатые крылья, ринулся на него со скалы. Богатырь едва успел выставить вперед обой щит, как огромной силы удар отбросил его на несколько саженей назад. Добрыня пропахал спиной по гравию. В воздухе резко почувствовался крепкий запах спиртовых выхлопов.
   Дракон между тем взмахивая огромными крыльями, набирал высоту, поднимаясь по спирали все выше и выше над горами. Наконец когда осталась еле различимая черная точка, сложил свои гигантские перепонки и камнем рухнул вниз. Пикируя на богатыря зверь резко погасил скорость распахнутыми крыльями, воздух задрожал и богатыря обдало плотной струей ветра. Ящер выставив вперед когти целился схватить ими Добрыню, но получив булавой по плоской морде резко отпрянул назад дико замахав в воздухе перепонками. По новой взмыв над богатырем он обдал его струей горячего газа, выдохнув из пасти отрыжку пламени с облаком перегара. Его чешуйки вздыбились, от чего змей увеличился в размерах. Ловя потоки восходящего воздуха дракон плавно описал широкий полукруг и по новой ринулся на Добрыню. Богатырь спрятавшийся за огромный камень сумел с размаху нанести ящеру огромной силы удар мечем по шее. Змей испустил громоподобный, трубный рев, который прокатился над ущельем сотрясая воздух и многократно отражаясь от скал. Зверь взмывший ввысь был взбешен. Он не мог приземлиться на землю, так как взлетал ныряя в воздух со скал. Его натянутая, полетная мембрана была приспособлена для планирования, и он не мог подобно птице взлетать с ровного места, одними взмахами крыльев поднимая свое огромное, грузное тело. Перекувыркнувшись в воздухе дракон описал круг над огромной, каменной чашей и планируя по широкой спирали вновь налетел на богатыря. На этот раз удача отвернулась от Добрыни. Он хотел перебежать из своего укрытия к другому камню, и тут крылатый ящер настиг его. Чудовищная глотка, конвульсивно сжалась, и драконьи лёгкие извергли струю спиртового газа. Воспламеняясь в воздухе, газ превратился в прожорливое пламя. Выпустив длинную струю огня, дракон вновь взмыл в небо. Огненные струи этиловой эмульсии, извергаемой змеем образовали в воздухе непрерывно менявшийся световой узор. Но Добрыня этого не замечал -- он катался по камням, обоженый драконьим пламенем. Его шлем свалился, раскаленный щит он отбросил в сторону. Вновь почувствовав сзади шум крыльев, он вскочил на ноги и стремглав бросился к спасительным камням. Но сделав несколько шагов почувствовал, как цепкие, когти обхватили его за спину и подняли над землей. Потеряв точку опору богатырь беспомощно повис в лапах дракона. Земля с каждой секундой удалялась. Огромные камни и деревья превращались в игрушки. При виде остроконечных скал, проносящихся под ним, у Добрыни перехватило дыхание. Зверь схватив когтистыми лапами свою жертву круто взмывал вверх, зависнув только над граненой скалой.
   Волосы Добрыни были опалены, обуглившаяся кожа на сапогах и рукавицах скукожилась, кольчуга местами прорвалась. Из всего оружия в руках оставался только меч, и в голенище бахил торчал широкий, засапожный нож. Смотря с головокружительной высоты вниз, широко распахнутыми глазами, его душа ушла в пятки. Дракон, изогнув гибкую шею, повернул длинную морду к богатырю. Изловчившись Добрыня сумел воткнуть меч змею прямо в раскрытую пасть. Громоподобный рык дракона сотряс воздух и он разжал лапы. Но богатырь, нечеловеческим усилием успел схватится руками за толстую складку на шее летящего ящера. Последний, вдруг сложив крылья, камнем понесся вниз. Перед глазами богатыря стремительно замелькали небо, скалы, облака, ледяные вершины, каменные уступы, небо, снова скалы. Он уже считал -- это конец, но всё равно из последних сил сжимал руками мясистую шкуру зеленого змея. Перед самой землей дракон резко расправив крылья, выровнял полет и полетел низко над землей. Обессилев в схватке с богатырем ему тяжело было нести в воздухе двойную ношу.
   Когда до земли оставалось пару саженей Добрыня расцепил руки и мягко шлепнулся на кучу мелкого гравия, пропахав вниз по щебню несколько саженей. Невдалеке от него грузно приземлился на камни и сам дракон. Крылатый ящер неуклюже уселся на лапы, взмахивая крыльями, чтобы сохранить равновесие и во всю длину вытянул гибкую, мощную шею. Богатырь выставив вперед меч быстро бросился к зверю. Но и на земле обессиленный, и казалось неповоротливый дракон показал колоссальную ловкость. Он плотно прижав крылья к туловищу начал обороняться когтями и огненным дыханием. Подскочив к змею Добрыня замахнулся мечем, но дракон ударом крыльев отбил этот замах. Саженными, грузными прыжками подскочив к богатырю он начал наносить мордой, лапами и крыльями удары чудовищной силы.
   Когда дракон рвал его когтями, оставляя глубокие, рваные раны из Добрыни все стороны брызгала кровь. Удары лап и крыльев были исполинской силы. После каждого из которых Добрыня отлетал на несколько саженей, и хоть всё его тело было в кровоподтеках, синяках и ушибах -- боли богатырь не чувствовал.
   И все же на земле он оказался проворней грузного, тяжеловесного змея. Последний звериный удар отбросил его за камни. Открыв глаза и встряхнув головой Добрыня увидел, что рядом с ним валяется смятый, богатырский шлем. Зачерпнув в него песка богатырь изловчившись резко сыпанул его в глаза ящеру. Дракон пронзительно зашипел, замотал из стороны в сторону головой и яростно забил крыльями. Добрыня вскочив змею на спину начал широкими, размашистыми ударами меча рубить его по загривку, из которого во все стороны начала брызгать тягучая, зеленая жидкость. Почти окончательно перерубив толстую шею дракона Добрыня отпрыгнул в сторону. Тело ящера обмякло и конвульсивно забилось в агонии. Голова бессильно рухнула на землю. Из наполовину перерубленного горла фонтаном брызнула зеленая кровь. Гигантским, мускулистым хвостом дракон начал судорожно размахивать в разные стороны, разбивая в крошку попадавшие под него камни. Его зеленая шкура быстро поблекла и начала покрываться пятнами. Подыхавший, ослепший дракон, как из кузнечного горнила выпустил в сторону богатыря последнюю струю раскаленного газа. Конус синего пламени с ревом прошелся рядом с отпрыгнувшим Добрыней не задев его. Но пламя зацепило меч, от чего обуглилась, и с шипением оплавилась крепкая, булатная сталь. Обжегший руку богатырь резко отбросил раскаленную железяку.
   Наконец конвульсивно дрожавшее в смертельной агонии тело дракона затихло. И только тут богатырь почувствовал сильную боль в теле. Перед глазами закружилось, и он потеряв сознание рухнул на камни.
   Горы, постепенно понижаясь, убегали вдаль, теряясь в синеватой дымке. Богатыря встретила промозглая сырость, продуваемая ветрами. Солнце и даже само небо прятались за скалами. Малейший звук, зародившийся в тишине ущелья, сразу усиливался, множился, отражаясь от ворчливых скал. Со всех сторон куда ни кинь взгляд, рисовался только скучный пейзаж. Высокие каменные стены, словно гигантские занавеси были исписаны скупым рисунком мхов и лишайников. Редко, где виднелись карликовые березы или колыхались прутья багульника, поселившегося на холодных камнях. До верхней зоны скальных уступов поднимались только лиственницы. Видимо, это была единственная порода деревьев, способная отвоевывать для себя новые места на высоких отрогах. Но какими жалкими выглядели деревья, вклинившиеся в расщелины мертвых скал, и какой ценою они платили за жизнь?! Они напоминали потерявшихся в жизни людей или даже нищих бомжей, жизнь которых довела до края существования и была просто выживанием.
   Добрыня смутно помнил обратный путь. Как пришел в себя? Как поднялся и начал спускаться обратной дорогой...? Он шатался, как в бреду. Кольчуга висела лохмотьями, сапоги обгорели и воняли паленой кожей, перчатки он выбросил, как и всю остальную, ратную амуницию, оставив при себе только нож. Все тело было в кровоподтеках, синяках и ушибах, волосы, брови и усы опалены. Повергнув зеленого змия Добрыня даже не чувствовал радости от победы. На душе лежала огромная усталость и безразличие. Нечаянно взглянул вперед он обомлел. Из углубления прикрытого переплетенными корнями высунулась лобастая морда медведя. Зверь злобно метнул глазами, рявкнул и исчез в берлоге. Холодный пот пронизал тело богатыря.
   "Победив дракона не хватало быть задушенным косолапым!" -- на Добрыню вдруг обрушилась вся серьезность положения.
   Медведь снова показал разъяренную морду. Его густая, темно-бурая шерсть мягко переливалась на ветру. Короткую шею с лобастой мордой перехватывал белый галстук. Когти зверя сильно отросли и загнулись внутрь. Взглянув на богатыря медведь коротко рявкнул, и медленно повернувшись косолапой походкой заковылял вниз. Видимо увидев потрепанный облик, но боевой настрой богатыря, его полные решимости, зверски- горящие глаза..., медведь решил не связываться с человеком и поискать себе более доступную добычу.
   Забаву Путятишну Добрыня так и не нашел, хоть облазил вдоль и поперек не только драконьи и даже змеиные норы в горах. Да и на кой она была нужна Горынычу? -- безразлично размышлял богатырь.
   Местность под вечер начала меняться. Скалы сперва понизились, переходя в плоские холмы, а затем совершенно исчезли. Скудная растительность, покрывавшая Сорочинские горы сменилась пышной зеленью. Начались кусты. Через несколько верст потянулись заросли гигантских папоротников. Папоротники смыкались над головой, от чего становилось сыро и душно. Вскоре засветлела нежная, белизна берез, особенно яркая на фоне темно-зеленой хвои корявых сосен. Ниже потянулись щербатые камни в пятнах серого мха, среди которых проглядывали красно-коричневые переплетения узловатых корней, туманилась желтизна осин и янтарными каплями набухала морошка. По берегам болот яркой дымкой зеленели заросли можжевельника и краснели ягоды спелой брусники. Все чаще стали попадаться небольшие озера заросшие камышом и осокой, из которых шумными стаями выскакивали птицы. Над раздольем зеленого моря, как стражи, возвышались могучие фигуры пышных, одиноких дубов, а местами попадались и целые заросли молодого дубняка. Здесь с лихвой хватало для них и простора и солнца. Было, где развернуться могучим корням, стволам и ветвям.
   А Добрыня, еще не ведая, куда направляться дальше?.. -- продолжал, только начинавшийся путь своих злоключений...
  
   ***
   ***
  
   Когда Андрей проснулся Ширшов с Соболем еще лежали, и с унылым видом курили. Андрюха поднялся, чтобы попить воды и пойти отлить за угол. Закурив окурок, он вышел из бокса и тут же услышал предостерегающее рычание. Зубы скалил ротвейлер, который лежал около ворот гаража. Однако он не двигался, а только задрал кверху морду и навострил уши. Андрей осторожно вдоль стенки гаража двинулся за угол.
   На берёзах уже начинали распускаться маленькие листики. Нарвав липких листьев, Андрюха осторожно возвратился в гараж. Там он приложил несколько штук к начинавшему подсыхать шраму на голове и облепил ими исцарапанную грудь. Осмотрев свой бок, он обнаружил большой, чёрный синяк, который сильно болел.
   Больше всего Андрей боялся услышать шум двигателей. "Может братва сегодня не приедет?" Мужики рассказывали, что на прошлой неделе отморозки не появлялись на базе целых два дня.
   Юрка с Соболем тоже вышли из автобуса и закурили, благо окурков в гараже хватало, и они уже насобирали их в карманы. Спички были у каждого.
   До обеда мужики просидели, ведя пустые разговоры. Немного ободряло то, что всё-таки их было трое, а не один. Что делать и как дальше развернутся события? -- никто из них не знал.
  
   ***
   ***
  
   По приезде домой после кодирования, Андрей несказанно обрадовал своих домашних. За свой "геройский" поступок родители ему разрешили проживать у себя. Недопонимание между ними началось уже на следующий день.
   Пьющим человеком легко манипулировать. В период просветления после пьянок, бухарика постоянно преследует гнетущее чувство вины. Родители привыкшие к поведению вечно виноватого Андрюхи, слабовольного и безгласого с похмелья, -- неожиданно вдруг получили сильного и уверенного в себе... -- сварливого педанта...
   Чувство виновности и угнетенности, которые необходимо загладить: -- вот, что определяло его поведение до кодирования. Андрей привык к тому, что его домашние: бабка, родители, -- психологически, как хотели, так на него и давили, он всегда безропотно и понуро опустив голову выслушивал их понукания, или выполнял любые прихоти. После пьянки им можно было крутить, как захочешь. И чем сильнее на него психологически нажимали, тем сильнее у Андрюхи возникало желание пойти и дальше напиться, чтобы не выслушивать нудные понукания своих родственников. Единственное, что Андрей себе позволял, так это несмело оправдываться.
   Его собственная мать, вот таким обманом лишила его части площади в долевой собственности на общую, приватизированную квартиру. Пользуясь его безвольным в этот день, подавленным с похмелья состоянием, она вынудила его отказаться от своих прав на долю недвижимости. Причем официально зарегистрировать этот отказ, как сделку с квартирой в бюро регистрации недвижимого имущества. Мотивировала это тем, что если он откажется?...-- тогда меньше нужно будет платить налог на недвижимость. Вот так, из-за своих пьянок Андрюха в официальном порядке потерял и крышу над головой.
   И тут!... -- он оказывается еще смеет перечить?! -- удивляло их новое Андрюхино поведение. Это конечно домашним не понравилось. Не сумев и не желая приспосабливаться к новым взаимоотношениям, начались попытки формирования чувства виновности другими способами, чтобы вернуть привычный для них уклад жизни.
   -- Ты посмотри на себя! -- говорила ему мать. Разжирел, как кабан! -- жрешь, как свинья! -- ...или другие придирки, унижения, оскорбления -- в таком же духе.
   ...теперь я понимаю почему ты не выпиваешь? -- ты какие-то наркотики принимаешь? -- делала она вывод, умышленно стараясь псевдоуличить Андрюху в затаённой замене алкоголя, и тем самым заставить его оправдываться. Несознательно всеми силами она старалась вывести Андрея из душевного равновесия, безотчетно провоцируя срыв к новым запоям, -- таким образом возвратить былое -- "на круги своя".
   При каждом удобном случае она старалась напомнить ему:
   -- Ты всё равно, как был жалкий пропойца, так им и остался! И не забывай это. Сейчас хоть и не выпиваешь, -- а пропитые твои мозги все- равно уже "повернуты" в обратную сторону...
   -- Ты хоть пьянствуй - или вообще не выпивай..., -- все равно в глазах нормальных людей, ты уже навечно останешься пьянчужкой! -- Всё равно своими, былыми пьянками, ты заработал в обществе репутацию пропащего алкоголика...
   После её, "искренних" слов, Андрею становилось досадно "до слез". И как никогда, возникало дикое желание -- пойти, и наклюкаться до усрачки. Хотелось плюнуть на всякие кодирования и трезвость.
   Каким только невероятными силами, Андрей удерживал себя от соблазна? И конечно, такие переживания раз - за разом расшатывали здоровье -- отражаясь на психике.
   Андрюха после кодирования, стал налегать в основном на мучные изделия и сладкое. За пару месяцев, едва ли не в два раза раздался в своем весе. Еда каким-то образом давала ему успокоение, заменяя водку.
   На фоне зависимого от алкоголя Андрея, его домочадцы постоянно жаловались и плакались всем знакомым, друзьям и соседям, какие они разнесчастные, как мучаются с пропойцей, тем самым опускали Андрюху в глазах окружения ниже и ниже... Принижая его, тем самым, в глазах общества они повышали собственная значимость, становились "героями борьбы" с...
   И теперь они, мало того, что лишались перед соседями статуса "великомученников", так еще психологически были в совершенной растерянности, не сумев сразу приспособиться к несвойственным им взаимоотношениям.
   Как- то раз Андрюха смотрел по телевизору передачу "в мире животных". Показывали обезьян живущих в природе: "перед самцом шимпанзе поставили в траве большое зеркало. Примат увидав в нем свое отражение агрессивно начал наступать на кривлявшуюся в зеркале обезьяну. Но поведение шимпанзе из зеркала для него показалось очень странным и не понятным. В то время, как он агрессивно оскалив зубы наступал на свое отражение... -- обезьяна из зеркала поступала точно также... -??? -- и на оборот когда он отпрыгивал от наступающего на него самца, точно так же отпрыгивало и отражение, хотя по идее, оно смотря на его трусливые телодвижения должно было в ярости набрасываться на отступавшего противника. Неординарное поведение "неправильного" примата раздражало, злило и пугало его больше всего на свете. Побесившись перед зеркалом с пол часа, не поняв, как реагировать на "неизвестную", глупую обезьяну в отражении, примат в конце концов сошел с ума." Так же и людском обществе -- первая реакция на нетипичную ситуацию вызывает раздражение и стремление любой ценой вернуть привычное и понятное.
   Андрюха сам заметил, как стал раздражительным, занудным, капризным, как баба.
   На следующий день после его приезда, мать пошла в городскую баню, и вечером по возвращении начала хвастаться, что её бесплатно пропустили в мойку. Из рассказа следовало: -- спросив у кассирши билет, последняя, как- то отвлеклась в разговоре с другой сотрудницей и протянув матери выбитый в кассе чек, забыла спросить деньги. Чем та незаметно и воспользовалась.
   -- И чем ты бахвалишься? -- не понимаю? -- занудно наехал на неё Андрей. -- В городе осталась единственная, общественная баня, остальные все сплошь коммерческие. Муниципалитет почти не содержит её. -- Вот если каждый так будет поступать, а? -- баню вообще закроют! -- сварливо развел он руками.
   В конце концов он заставил мать, на ночь глядя, поехать обратно в эту баню, находившуюся на другом конце города и заплатить деньги, пригрозив тем, что позвонит в администрацию муниципальных, бытовых учреждений, или ей на работу, и сообщит об этой выходке.
   Где- то через неделю они ехали с отцом по делам в общественном, городском автобусе. Автобус был почти пустой, и только на против них сидели два пьяненьких кавказца. На остановке они вышли, причем один из них выронил на полу бумажник. Отец заметивший кошелек и стал выразительно, одними только глазами показывать Андрею на лежащую на полу находку. Андрюха не спеша поднял бумажник, пересчитал деньги, среди которых находились несколько сотенных, долларовых купюр. И тут, он очень удивил отца, когда отнес найденный бумажник водителю автобуса. Водила, совсем еще молодой парень, офигел, когда Андрей заставил его написать расписку в том, что тот сдаст его в бухгалтерию автопарка, чтобы хачики могли обратиться за находкой.
   Отец же, после этого перестал с Андрюхой вообще разговаривать. На следующий день у него был выходной и он купил себе две бутылочки пива, предварительно поставив их в холодильник до вечера.
   Вечером мать срочно вызывала ментовский наряд. Отца, обнаружившего стоящими около унитаза пустые, пивные бутылки, и с кулаками набросившегося за это на Андрея, забрали на сутки.
   Мать вызывавшая ментов, для того чтобы, они остепенили Андрюху, который фамильярно заявил отцу в глаза: -- В моем доме больше пьянок не будет! -- в этот же вечер она сама выгнала его из дома. Пришлось Андрею идти снова жить у бабки.
   Со всеми своими друзьями Андрюха сразу же порвал. Друганы начали, как- то постепенно избегать его, решать, до этого общие дела уже без него, перестали звонить, заходить в гости. А потом и вообще стали его называть дурачком- отмороженным. Бабы также перестали Андрюху интересовать, они вызывали у него при общении крайнюю раздражительность. Секса практически не хотелось. Проявилось стремление к одиночеству и затворничеству.
   Иногда, первое время он все-таки посещал вечеринки, тусовки и тому подобное. Андрей заметил, что его начинают избегать бабы, стараясь отвязаться от него под любыми предлогами, как от "прокаженного", причем в первую очередь незамужние, молодые девки.
   Первоначально Андрюха ни как не мог понять ни их логику, ни психологию. Он сам себя считал, первым женихом на "деревне": ...не пьющий, почти с высшим образованием, с респектабельной и высокооплачиваемой работой, серьезный молодой человек. ..." Ну? ... -- что спрашивается, этим сучкам нужно еще?" -- мысленно Андрюха пожимал плечами.
   Уже позже, когда он "расколдовался", Андрей обратил внимание на одной из вечеринок, на такого же "непутёвого", каким был сам до недавнего времени. По всей видимости парень был закодирован, а так же и то, что молодые "подруги", хоть даже они сами были почти трезвыми, различными отговорками, стараются от него отмазаться.
   Со стороны такие взаимоотношения, выглядят сразу заметно и понятно. Всё дело в коммуникабельности. Трезвый парень, да и с виду вроде не из последних, показывал классическое неумение общаться с людьми, свои социальные комплексы. По всему было видно, как этот пацан заинтересован одной из девок и старался настолько неестественным образом, с ней заговорить, что такая картина выглядела по меньшей мере комично. Вместо шутки, с которой обычно "подкатываешь" к "телке", он не мог связать и двух слов. Причем он не лез ни в "бочку", ни наглел. Его неумение раскрепоститься и расслабится без алкоголя, снять избыточное напряжение в контактах с незнакомыми людьми, просто-напросто создали конфликтную обстановку, поэтому Андрюха решил увести парня с этой квартиры, уже на улице разъяснив ему, что к чему.
   Алкоголь помогает быть уверенными, расслабленными, раскрепощенными, лучше веселиться или отдыхать. А главное, один глоток спиртного -- убирает тревогу! Снимает стресс!!
   -- Слышь Санёк! -- Ты если не бухаешь, то старайся не соваться, в такие компании. Там люди стараются просто расслабиться в конце недели. "Гусь свинье, никакой не товарищ !" -- Тебя бы сами бабы заклевали, как "белую ворону", а от пьяных пацанов по башке бы еще получил. -- Ты вот пьяной стерве не понравился? -- а ей ведь, что нужно? -- от вина у неё зачесалось между ног! -- бабы на передок слабы становятся, когда выпьют, её за жопу нужно хватать, а ты ей о своих увлечениях толдычишь, да еще и на "пионерском расстоянии", -- объяснял Андрюха. -- Она начинает злиться и травить на тебя пацанов. А пьяным мужикам, только дай повод подраться, да и еще перед бабой показать своё это...--"силу богатырскую"! -- Они, эти парни ничего против тебя и не имеют. Так ведь сучки же возьмут, настропалят его на тебя, а ему и деваться больше некуда, -- не откажешь же бабе в "заступничестве"? -- ухмыльнулся Андрей разводя руками.
   Расстроенный Санек вроде успокоился после такого "разъяснения".
   Закончив два курса института Андрюха устроился в одну государственную контору канцелярским служащим. И до своего кодирования уже полтора года там проработал. Выйдя на работу он сразу удивил сослуживцев. Кодирование конкретно перекосило его мозги: -- Андрей сам не заметил, как стал брюзгливым, сварливым, неуживчивым; высокомерным, часто начал с завышенной самооценкой повышать на других сотрудников свой голос .
   До этого не раз встречая занудных людей, которые вызывали у него самое противное и отталкивающее чувство, Андрей не заметил, как сам превратился в "суперправильного" и педантичного, "человека в футляре", -- как самая последняя зануда.
   В его сознании слишком крепко сидело такое убеждение, которое он сам в себе не замечал: "если я отказался от самого дорогого в жизни,-- по своей воле стал "монахом- затворником", то значит общество должно меня за это целовать в жопу".
   Однажды в контору зашли цыганки торгующие тряпками, и вместе с собравшимися женщинами, примерявшими эти тряпки, закрылись в одном из кабинетов. Так Андрей вломился в этот кабинет, когда бабы переодевались и с бешенными криками выгнав из конторы торговок, наорал на сотрудниц:
   -- Развели базар из гос. учреждения! -- с надменным высокомерием заявил он женшинам.
   Потом напечатал на принтере большими буквами объявление: "ТОРГОВЛЯ С РУК СТРОГО ЗАПРЕЩЕНА"! -- приклеил эту прокламацию на входной двери конторы.
   Андрей начал часто соваться в другие кабинеты, в чужие бумаги, старался командовать, руководить и поучать других сотрудников.
   Один раз он случайно подслушал разговор двух сотрудниц стоявших в курилке.
   -- Вот у меня, пятилетняя дочь, так она, почти так же само себя дома ведет, когда мы отмечаем праздники. Если выпиваем с гостями за столом, она старается на публике показать себя главой в доме, насупит брови, и ходит, хозяйственно покрикивает на нас. Короче строит из себя серьёзную задавалу, а мы еще и потакаем её показной деловитости.
   "Е-моё! -- да она же полностью тебя стерву копирует", -- мимолетно ухмыльнулся про себя Андрюха.
   -- Мужа один раз прямо-таки достала!-- продолжала она, -- так он...?! -- сотрудница рассмеялась, и сквозь хихиканье уже дополнила, -- налил в её кружку вина и перца насыпал, -- вот мы ухахатывались потом! -- добавила она громко заливаясь.
   "Да уж!" -- подумал Андрей, представив со стороны их праздничную пьянку.
   "Самым убедительным воспитанием детей, и является наглядный образ поведения "родителей". -- Праздничное застолье, на котором развязность взрослых, как раз и служит первой причиной -- последующего пристрастия подростка к пьянству", -- усмехнулся он про себя.
   Приобщение к алкоголю так и начинается в теплом, семейном кругу, на еженедельных, "праздничных" застольях с подражания взрослым. Родители и родственники сами подают детям пример первой рюмки.
   Слушая эту дуру, он невольно вспоминал своё беззаботное детство:
   За праздничный стол с пьянками его никогда не сажали, но именно этим и раздирало самое любопытство. Что же там происходит? Подглядывая, из-за двери детской комнаты он видел и запоминал, как взрослые пьют. За столом становилось шумно и весело: родители, дяденьки, тетеньки пели, танцевали, рассказывали не всегда понятные анекдоты, смешные истории, вставляли иногда похабные слова, от которых его стыдливо бросало в краску. Постепенно взрослые переставали себя контролировать, и на Андрюшу уже никто не обращал никакого внимания. Пацан потихоньку пристраивался в общую компанию и тоже хотел участвовать в "веселье". Ведь он такой же член семьи... Маме с папой было уже не до него. Если Андрюшка капризничал, то ему тоже наливали чуть-чуть -- "сладенького".
   Когда захмелевшие родители и гости уже ничего не замечали, то он и сам пробовал оставшиеся в рюмках напитки. Ведь ему так хотелось отведать того, что родители с гостями пьют из необычных, прозрачных стаканчиков на тоненькой ножке. Да и еще так звонко стукаются рюмками друг с другом. Почему это им можно, а мне нельзя? Чем я хуже? Андрюхе очень хотелось приобщиться к загадочному ритуалу. Пригубив из рюмки он чувствовал себя посвященным в таинства взрослых.
   На следующий день родители почему-то строго говорили, что употреблять алкоголь- это плохо. И тогда Андрюша недоумевал: "ведь он только вчера пробовал и не умер? Как же так?" -- "Эх! -- поскорее бы уже вырасти, да самому во всем разобраться!" -- досадно крутилось в его детском мозгу.
   Вспомнил он, как однажды невольно услышал из-за двери: мать "плакалась" на кухне своей подруге:
   -- Ох! -- и крикливый же он у нас был в пеленках! -- закатив кверху глаза и вздыхая рассказывала она. -- Вопил все ночи напролет. Я не высыпалась Муж ходил на работу с красными глазами. Измучались с ним прямо, я не знаю как! -- Молока у меня своего не было, так его отец каждое утро вставал в пять утра и шел занимать очередь в молочную кухню, на другом конце города, -- "сокрушалась" Андрюхина мамаша.
   -- А потом, он как-то принес исскуственного молока. Я его начала разливать по маленьким бутылочкам, которых постоянно не хватало. Ну я и налила в пузырек, в котором у нас раньше хранилась настойка валерианки. -- Фух! -- устало выдохнула она. -- Мы тогда с мужем впервые выспались за несколько месяцев. После этого я Андрюшке каждый раз пипеткой добавляла в молоко несколько капель спиртовых настоек, а иногда и просто пару капель водки. После чего он стал спокойным! -- ну прямо, как золотой ангелочек! -- с восторженным облегчением закончила она.
   Один раз Андрей заглянул в кабинет своего начальника, только первый день, как вышедшего из отпуска.
   -- Ну вы посмотрите, где Вы сидите, а? -- грязь, мусор в кабинете! -- сварливо наехал он на шефа. -- А на столе, что у Вас твориться? -- раздраженно перевернул он разбросанные у того перед носом бумаги.
   Шеф ничего не сказал, только удивленно поднял на Андрюху свои глаза. Минут через десять по кабинетам пробежалась секретарша и сообщила сотрудникам о том, что через десять минут в кабинете у шефа всеобщая летучка. Когда народ собрался у начальника, шеф заявил:
   -- Вот Андрей Иванович, меня обвиняет в том, что у меня в кабинете не убрано, не правильно бумаги на столе лежат, -- серьезно сказал он. -- Давайте принимать решение по замечанию нашего сотрудника, -- едко добавил он.
   Андрюха- то, считал, что сделал правильное, уместное замечание шефу, а тут оказалось, что его выставили дураком, перед всем коллективом.
   В таком примерно духе и проходили его трудовые будни. Через некоторое время, черной вестью пришло сообщение, что через два месяца в конторе будет сокращение штатов. Как обычно, сотрудники подприжали свои хвосты, каждый переживал за самого себя. Не волновался только Андрюха. Он считал себя самым ценным и безупречным сотрудником. -- Гром грянул средь ясного неба! -- Андрей и оказался, этим единственным сокращенным. На его недоуменный вопрос, шеф развел руками:
   -- Ну я то, что поделаю? -- штаты сотрудников утверждает управление в Москве.
   Тогда Андрей еще не знал, что представление к сокращению штатов просто-напросто готовятся на местах, а Москва только подписывает этот документ "не гладя". Такой сверх "ценный" сотрудник никому был не нужен. И если от "правильного, непьющего и занудного педанта" нельзя было избавиться по статье за нарушение трудовой дисциплины, то такой вопрос решался очень просто другим способом.
   Пару дней Андрюха ходил, как в трауре. Он никак не мог понять, почему сократили именно его? Ведь он не пьющий... -- и этим всё сказано?! -- пожимал он плечами.
   Но долго горевать не было времени, нужно было устраиваться на работу. Андрюха решил пойти в менты.
   "Заканчиваю юридический институт, уж куда- куда, а в мусарню меня с руками- ногами возьмут !" -- расчетливо размышлял он.
   Когда Андрей пришел в кадры горотдела, то неожиданно встретил своего бывшего одноклассника. Вернее с Дурдыевым они учились вместе только до третьего класса, а потом того перевели в спец. класс для умственно отсталых подростков. В восьмидесятые годы Минобразованием Союза был издан приказ не отчислять из школы недоразвитых детей из неблагополучных семей, поэтому в школах создавали специальные классы для детей, отстающих в своем интеллектуальном развитии от сверстников. Каким- то образом таких дотягивали за уши до неполного среднего образования, при чем выдавали аттестаты обычного образца, такого же, как и у всех остальных выпускников восьмых классов. Уже после этого их выпроваживали или в ПТУ или прямиком в колонии для малолетних.
   Дурдыю, как- то удалось избежать различных колоний, хотя на учете в детской комнате милиции он числился беспрерывно. Потом он отслужил в армии, несколько лет проработал прапорщиком на сверхсрочной в стройбате. После этого за пол года закончил какие-то ускоренные курсы повышения, в ментовской школе дураков. И теперь бравый- участковый, туго затянутый форменной портупеей, со звездочками младшего лейтенанта гордо маршировал навстречу Андрею по коридору. До блеска начищенные, ментовские сапоги на его коротких, кривых ногах смотрелись, как ботфорты гренадера, эпохи полтавской битвы.
   -- Во! -- здолова! -- произнес Дурдыев когда увидел Андрея. -- А ты циго тута?
   -- Да вот к вам решил податься! -- ухмыльнувшись ответил Андрюха.
   -- А ну давай- давай! -- наса слузба воспитывает настаясева цилавека! -- покровительно высказал тот.
   Андрюха сдал в кадры документы. Пока проводились различные проверки начальник оперативного отдела предложил Андрею пару недель поработать вольнонаемным, до зачисления в штат.
   -- И сам посмотришь, что у нас за работа и мы на тебя посмотрим, -- произнес он.
   Андрюха согласился. Но немного удивился, когда его приставили помощником, как раз к Дурдыеву. Через месяц, когда подошло время его зачисления в штат ментов, почему- то вдруг не оказалось свободных, штатных должностей. Уже на улице, начальник отдела в который он устраивался -- поведал чисто без протокола:
   -- Ты слишком сентиментален, в составлении документов и протоколов... -- "делопроизводителей" у нас и без того хватает, -- а бумажки? -- он скривился. -- Да кому они нужны, тут надо с людьми работать, а не документы составлять.
   -- Дак а, что? -- я ведь по закону с гражданами работал... -- развел руками Андрей.
   -- Знаешь? -- то, как ты работаешь с людьми, -- скривился он. -- я бы тебе в евангелистские проповедники посоветовал пойти, -- Ты вот, как с бичами разговаривал? -- сам посмотри со стороны -- ...граждане, мужики, ребята... -- передразнил он. Ты хоть раз видел, чтобы мент так обращался к бомжам или уличной шпане, а? -- на них нужно надавить -- оскорбить, нагрубить, унизить! -- чтобы тебя боялись, а значит уважали, -- продолжил он. В морду заехать без разговоров, -- ну? -- а не участливо выслушивать их проблемы, как сердобольный миссионер слова божия..., -- пожал он плечами.
   -- Но мы же в правовом государстве живем! -- удивился Андрей -- За что в морду- то? -- а как права человека, законы? -- Ведь в жилую квартиру нельзя никому без санкции входить, -- или без разрешений хозяина?
   -- Ты смотрю начитался теории да конституций всяких. -- и мелешь теперь чушь. Ты не в людскую квартиру без санкции врываешься! -- а в бомжатник, это разные вещи.
   Через неделю Андрюха, как- то встретил своих бывших друзей с полными пакетами пойла:
   -- Чё? -- заколдованный! -- пойдем забухаем может? -- с едким сарказмом рассмеялись они.
   У Андрюхи было такое паршивое настроение, -- хотелось излить кому- то душу.
   -- Ладно! - пошли! -- просто посижу с вами, -- согласился он.
   В те годы начал только появляться в магазинах джин-тоник. И никто не знал, что это такое. Андрюха думал, что тоник, который именовался -- "коктейль апельсиновый" -- это обычный прохладительный напиток, тем более он был в таких же полуторалитровых, пластиковых бутылках, как и лимонад.
   -- Слышь! -- только нарзана- то у нас нет с собой! -- поведали друганы.
   Уселись на лавках в городском парке. Парни начали вытаскивать из пакетов бухло, колбасу, хлеб, и бутылку с "апельсиновым" джин-тоником.
   Они разлили себе по стаканам водку, а Андрюха пригубил тоника. После чего стало так хорошо! -- будто в душе наступила весна, аж соловьи запели. Уже выпив половину бутылки горько- сладенького, газированного напитка, до него доперло, что "прохладительный напиток" алкогольный.
   Всю ночь, Андрей ожидал, что его хватит кондрашка, но ничего не произошло.
   "Если меня не хватил "кондрат" от джина, то и пятьдесят грамм водки не повредят?" -- решил Андрюха. -- " ...там где пятьдесят грамм, -- там и третий пузырь незаметно покатил !" -- очухался Андрей только на третий день запоя.
   После срыва, истосковавшийся по алкоголю организм стал наверстывать упущенное с геометрической прогрессией -- день за два. Да и еще с такой жадностью, что за месяц беспрерывного запоя Андрей засадил полугодовую норму спиртного.
   " Куда мне дальше идти -- какой дорогой направиться... -- чем себя занять? -- с таким вонючим кодированием я никому не нужен -- если всё общество пьющее - то я просто "белая ворона"...-- уныло размышлял Андрей, похмелившись с утра Балтикой - девяткой.
   Опорожнив бутылку пива Андрюха немного успокоился. Вспомнилось пророчество Венечки Ерофеева " Не доверяй своему мнению - пока не похмелишься!".
  
   ***
  
   Добрыня слабо помнил, как закончились горы. Продвигаясь вперед, как будто в полубреду он начал приходить в себя, когда впереди, до самого горизонта перед его глазами раскинулась бесконечная степь. Ландшафт вместо холмов сменился полупустынным однообразием -- полынь да кавыль, из-под ног испуганно выскакивали резвые ящерки и сверчки. Унылая картина дымилась, как тукло-серая бесконечность.
   Колыхавшиеся в тумане, высокие травы казались призраками. Один только взгляд вызывал в душе томительное чувство. Далеко, далеко тянулась степь, исчезая в смутной дымке....
   С холма на котором стоял Добрыня, хорошо была видна далеко раскинувшаяся равнина. Созерцая степное марево, богатырю вдруг показалось, будто в бледно-голубом тумане горизонта, неожиданно возникли сказочные дворцы и далекий, красивый город, окруженный реками и лесами... Он с воодушевлением бросился вперед, но видения начали расплываться, убегая за горизонт и, -- наконец, исчезали -- поселив, в потухшем взляде богатыря -- только горечь и сожаление...
   Размытый, пробивавшийся сквозь туманную пелену свет, мрачно оставлял в душе гнетущий осадок, беспросветную тоску и горестное томление. Однообразная степь, густо поросла неприхотливыми травами суходолов -- ковылем, бурьяном, и беспорядочно торчащими среди них, позеленевшими от лишаев известняковыми валунами, да редкими солончаковыми прогалинами.
   Неподалеку одиноко торчал покосившийся и вросший в землю камень. Добрыня не спеша к нему подошел. На серо-зеленой, поросшей мхом и лишайником, ровной плите еле заметно угадывались выбитые, неизвестные письмена. Казалось, что суровые свидетели далекого прошлого просто уснули. Быть может они были современниками диких и жестоких племен, слышали звон мечей многочисленных, кровавых орд, видели боль страданий проживавших здесь народов?
   Добрыня, как витязь на распутье, стоял в глубокой задумчивости над камнем, и только нахально скакавшие вокруг черно-смолистые вороны, противным карканьем нарушали безмолвную тишину вечности...
   Читать Добрыня почти не умел. Когда- то его пытались учить грамоте, но он только смеялся:
   -- "Я уже добился места в жизни своей ратной силой, а читать и писать..., -- он усмехался. -- Пусть халдеи чепухой занимаются. Не достойное это занятие для дружинника.
   -- Так будешь хоть немного образованным! -- наставляли волхвы.
   Добрыня вспомнил, как занудно было заостренным, железным костылем царапать на берестяной коре или на плоских, деревянных дощечках клинописные знаки.
   -- Смотри! -- какая у меня сила! -- разгибал он лошадиную подкову..., -- зачем мне нужна ваша грамота? Всё что нужно, у меня есть! -- А буквы -- лишнее баловство..., -- писанина не для богатыря! -- усмехался он.
   Из далекого отрочества всплыли полузабытые воспоминания былинных сказаний, заходивших в слободу странствующих кудесников :
   -- Стоит в далекой степи, на самом пересечении бескрайних путей -- вечный камень, а на нем -- с незапамятных времен выбита вещая надпись:
   "Налево пойдешь -- коня потеряешь, направо пойдешь -- жизнь потеряешь, прямо пойдешь -- жив будешь, да себя позабудешь!"
   Добрыня встряхнул головой и напряг память. " А может не так?"
   "Налево коня потеряешь, направо -- голову в лаврах сложишь, а прямо пойдешь -- счастье найдешь!"
   Единственное, он хорошо помнил только про коня.
   "Налево лошадь загубишь, направо -- честь потеряешь, а если прямиком -- бесславно, как собака сдохнешь!"
   " Может по- другому?" -- задрав к небу глаза, почесал затылок Добрыня.
   "Направо -- коня, налево -- погибнешь, прямо отправишься -- вместе с конём сгинешь!"
   -- Хгы! -- у меня и коня нет, -- уныло ухмыльнулся он.
   -- А ну их к черту! -- пойду куда глаза глядят..., -- крепко выругался богатырь.
  
   *** ***
  
  
   Часам к двум приехала Мазда с Кильяновым и обоими Тригелями. Уже с утра они были пьяные, но ещё не злые, как вчера. Весело шутили, даже налили бомжам по стакану водки.
   Через полчаса приехала грузовая "газель" с неизвестным водителем и остановилась за боксом в тени. Следом за ней! -- ...вот уж чего Андрюха не ожидал! -- подкатил ментовский уазик.
   Андрей не знал, как всё происходящее воспринимать, -- то ли освобождение, то ли новые неприятности, -- и стоял, как столб. Из "уазика" вышел мент в форме капитана. Он дружески поздоровался за руку с Кильяновым и Тригелями.
   После этого они прошли к грузовой "газели" и открыли задние двери. Капитан заглянул туда, что-то пересчитал, и после этого старший Тригель протянул ему пачку денег. Тот, не считая их сел в уазку с мигалками наверху и укатил. На Андрюху, который смотрел на все происходящее широко открытыми глазами, он даже не обратил никакого внимания. Андрей был в полной растерянности.
   Между тем, Кильянов выкинул из Газели прямо на землю полуметровую нельму килограмм на шесть.
   -- Держите, скоты! -- прокаркал он, обращаясь к Соболю.
   После этого машина укатила с базы.
   Андрей, не посвящённый ни во что, сразу начал интересоваться у Юрки, который многое знал:
   -- Юрбан, что это было? -- стоял в растерянности Андрюха.
   -- Не обращай внимания, лучше жри малосол. Вечером они снова приедут, уже в жопу пьяные, и чем это для нас кончится, я не знаю? -- ответил Юрка, уже пережёвывая набитым ртом рыбу. -- У них все мусора куплены. -- Этот приезжал из рыбоохраны, получил деньги за рыбу. Наверное, уже обмывает в баре взятку. У них три катера, а сейчас на реке рыба аж косяками прет. Им кто-то ловит нельму, муксуна, осетра, а они её продают и отстёгивают ментам деньги.
   Андрей подсчитал: -- "если килограмм нельмы стоит двести рублей, то, сколько же они заработали? Ведь целая грузовая "газель" была заполнена ящиками с этой рыбой. А штраф за вылов сиговых пород рыбы в это время наказывается уголовной статьёй!". Он всё больше и больше понимал, в лапы каких отморозков попал. И как из всего этого выпутаться, он не знал.
   -- А хочешь я тебе объясню весь фокус? -- набитым ртом прошамкал Ширшов.
   -- Какой фокус? -- переспросил Андрюха.
   -- Сейчас начался массовый подъём рыбы из моря в сибирские реки. Она в это время плотными косяками прет. Вылов в эти дни не то, что сетями, -- удочками запрещен.
   -- Ну про это я знаю вообще-то, -- усмехнулся Андрей. -- Сейчас рыбнадзора с ментами, на реке больше, чем самой рыбы.
   -- Нахрена? -- изумился Соболь.
   -- Через неделю, когда откроется рыболовная путина, нельма уже "рассосется" по речной акватории, а сейчас её хоть сачком для бабочек, хоть жопой хватай, не промахнешься!
   -- Ну дак, а в чем криминал , не пойму? -- развел руками Соболь.
   -- Если её сейчас, в эти дни тоннами вылавливать, то на следующий год популяция рыбных запасов станет гораздо меньше. Икру метать некому уже будет! -- развел Ширшов он руками. А если так из года в год, то нельмы с муксуном вообще в реках не останется, -- разъяснил он.
   Немного помолчав добавил:
   -- В помощь рыбнадзору на неделю активизируют остальные ментовские подразделения и усиливают внутренними войсками с катерами и оружием. -- Привлекает в помощь, так называемые добровольные дружины. -- приостановился Юрка, задрав к верху глаза. -- Как правило рыбацкие артели, с "незапятнанной репутацией", или научные экспедиции ихтиологического да гидрологического направления. -- "Добровольным помощникам" даже выдают специальные корочки с почти ментовскими полномочиями и официально закрепляют за ними участок речной акватории, который они должны контролировать. -- Ну а те? -- набив полные трюмы рыбой... -- Юрка скривился. -- Да что там трюмы! -- баржами нахапают, а потом делятся выручкой с ментами и рыбнадзором. Они за неделю срывают на этом деле тысячи баксов.
   -- А ты откуда знаешь такие подробности? -- недоуменно уставился на Ширшова Андрюха.
   -- Да- а! -- криво усмехнулся Юрка. -- Работал я прошлым летом, матросом в научной экспедиции, -- он ухмыльнулся. -- От Питерского, природоохранного института. -- Там три ихтиолога решили заняться разведением мальков, для воспроизводства популяции ценных пород. -- Наловили тоннами рыбы. Несколько ведер выпустили в "якобы приспособленное для этого озеро". Рыба сразу передохла в запруде. -- он усмехнулся -- Они значит -- оформляют это дело, как неудавшийся эксперимент и по новой вылавливают.
   Андрюха с Соболем прыснули со смеха. Юрка продолжал:
   -- Какую- то часть снова запускают в озеро, будто для икрометания, хотя сами прекрасно знают, что на завтра вся рыба повсплывает пузом кверху. Официально процесс оформляется, как научная работа, а не рыбный улов. Потому они и налоги не платят, не оформляют никаких лицензий на рыболовную деятельность, никто их не контролирует, не устанавливает лимит улова, а большая часть рыбы, сам понимаешь куда уходит, -- саркастически мотая головой поведал Юрка. Могут даже заявить, -- он усмехнулся, -- "научно- исследовательский улов, с целью замера размера особей на нерестовых заводях" .
   -- Ай! -- отмахнулся Ширшов рукой. Да и менты с рыбнадзором прекрасно знают, но лишняя копейка ни кому не помешает. Форму нацепили, а по сути..., -- в-волки позорные, -- ругнулся Юрбан. "Оборотни в погонах" сами и организуют "научные исследования", -- это их хлеб! -- с усмешкой поведал он.
  
   ***
  
   Незаметно степь сменилась редколесьем, а затем и густыми лесами. Рассеяно озираясь вокруг, Добрыня понял, что забрался в такую глушь и даль, что возвращаться обратно, не имело никакого смысла. В какой стороне находились Сорочинские горы он уже не мог определить. Чем дальше он шел, тем сильнее росла уверенность, что он действительно заблудился и совершенно беспомощен. Ясно было одно: -- до людских поселений далеко, так как деревья все время тянулись крупные, высокие, на свободном, ровном расстоянии друг от друга. Добрыня прекрасно знал, там где обитают люди, вырубаются в первую очередь самые большие стволы и на земле еще долгое время можно различить следы волокушь.
   Полная неопределенность положения, незнание местности подгоняли его сильнее всяких соображений о риске. Долго и безостановочно продвигался Добрыня большими, богатырскими шагами, со все возрастающим беспокойством, тщательно стараясь не уклониться от выбранного направления.
   Он упрямо, механически -- шагал разбитыми ногами через холмы и овраги, через высохшие болота, усеянные мохнатыми кочками и населенные тучными полчищами комаров. Иногда, как ни старался богатырь ориентироваться по солнцу, выходило очевидно, что он в конец заплутал. Оставалось одно: идти наудачу! Он передвигался с лихорадочной быстротой, время от времени обмахиваясь отломанной веткой, чтобы отогнать комаров и возбудить разбитое, быстро слабеющее тело. По-прежнему утомительно и однообразно сумрачные деревья расступались перед ним, после чего смыкаясь за спиной зеленым, безликим молчанием. И когда, несмотря на огромное желание выбраться из глухого, дикого леса, -- острая, болезненная ломота в коленях и спине, начала замедлять шаги богатыря, в душу проник маленький, одинокий страх.
   Он шел без остановки уже вторые сутки, шаркая опаленными драконьим жаром сапогами о твердую, нехоженую землю. Накалившаяся под жгучим солнцем кольчуга обжигала спину. Пот заливал измученное лицо. Он непроизвольно слизывал его с растрескавшихся губ. Все тело, от висков до натертых мозолей мучительно томилось жаждой отдыха и покоя. В конце концов он свалился в полнейшем изнеможении. Сил подняться уже не оставалось.
   Задыхаясь от бессилия, богатырь лежал среди молодой, еловой поросли, отуманенный бешенным стуком сердца и тяжестью напряжения последних дней. Распростершись на мягком, сыром мху даже не шевелясь, Добрыня остро чувствовал насколько измотан душой и телом. Ныли разбитые мускулы, крупный горячий пот слепил глаза. Монотонно стучало сердце, вздрагивая и наполняя пространство мощными, глухими толчками. Даже не поднимаясь, он последними усилиями нарубил ножом елового лапника и подстелив под себя незаметно вырубился.
   Проснулся Добрыня среди ночи, ближе к утру, от того, что где-то вдалеке, из леса раздавался протяжно- леденящий душу волчий вой. С какой стороны доносился звук Добрыня определить не мог. Звездное небо уже бледнело, и на восточном, темно- синем горизонте, еле заметно занималась узкая полоска предрассветной зари. Постепенно, на голубеющем небосклоне начала тускнеть и луна. Легкие заполняла влажная, утренняя прохлада. Доверчиво и спокойно лежала кругом хвойная, лесная глушь. Колыхался на легком ветерке гибкий багульник. Как в прежние времена, мирно ползли по небу редкие облака, задумчиво шевелились мохнатые ели, изредка роняя на толстое, хвойное покрывало, маленькие, сухие шишки. Весело звенело щебетание порхавших на опушке птиц. Дубы, осины и ольха ярко зеленели в лучах восходящего солнца. Сосны, пихта и кедры источали дразнящие ароматы -- какие может ощущать только безмятежный путник. Созерцая такой мирный, спокойный пейзаж, ему начало казаться, что ничего страшного на самом деле и не было. Будто произошедшие с ним события показались просто страшным сном на фоне безмятежного затишья летнего утра.
   Добрыня поежился и поднялся. Прихрамывая на левую ногу он медленно побрел на запад.
   Спустившись с поросшего хвоей косогора богатырь забрел в какое-то обмелевшее, полувысохшее болото, густо заросшее непроходимыми зарослями ольхи и разросшихся непрерывной стеной кустов вереска и шиповника.
   Дальнейший путь плотнее и плотнее преграждали густые заросли, шипастый кустарник, коряги да валежник. Кусты, растопырив цепкие пальцы, вставали на пути. Добрыня с трудом продирался сквозь заросли, но за ними вставали новые, другие, третьи... Казалось совершенно не будет конца непролазной бесконечности...
   Богатырь увязал по колено в грязи, противно чавкавшей под бахилами, спотыкался о торчащие коряги, застревал в вымокшем, гнилом валежнике. Ветки хлестали и царапали лицо, натыкались в глаза. Он отмахивался от них , продираясь сквозь жесткую чащебу.
   Наконец ольховые ветви разом расступились и перед глазами открылась сухая, открытая поляна со всех сторон окруженная густыми зарослями болотника. Посреди поляны, у потухшего костра, спокойно сидел человек.
   От неожиданно открывшейся картины богатырь даже зажмурил глаза и быстро встряхнул головой, -- не померещилось- ли ему с усталости?
   Последний сидел к Добрыне спиной, поэтому богатырь не видел лица человека. На мужике была надета серая, длиннополая рубаха, сшитая из грубой мешковины. На голове топорщились полуседые, щетинистые волосы, широченная спина сильно сутулилась, будто там был горб. Могучие руки лежавшие на коленях, были изуродованы крупными, неровными шрамами. Человек сидел на выделанном из звериных шкур, охотничьем плаще, подобрав ноги под себя. По его напряженно- сгорбленной осанке богатырь явно понял: своей спиной, сидящий словно чувствует любое движение, малейший шорох, происходящих вокруг него. Это напоминало звериную реакцию старого, таежного охотника выработанную долгими годами преследования и выслеживания диких зверей. Будто человек постоянно, каждую секунду ожидал чужого нападения сзади. Широченная хребтина, не менее косой сажени в плечах, больше напоминала горбатую, звериную холку, нежели спину мужика. Казалось будто голова срослась с загривком, как у собаки, шеи совсем видно.
   "Ха! -- ну а, как же еще должен держать себя человек, один находящийся в диком лесу ?" -- усмехнулся Добрыня своим глупым подозрениям. Решив не заходить к мужику со спины, сделал по поляне полукруг, и подошел со стороны потухшего костра.
   Одиноко сидящий охотник казалось дремал, поэтому Добрыня старался не напугать его своим неожиданным появлением. Подойдя, он уселся на еще мокрую от утренней росы зеленую траву, прямо напротив дремавшего.
   "Как же его разбудить?" -- думал Добрыня. Он был настолько рад, нежданно встреченному живому человеку, что боялся внезапным появлением испугать дядьку.
   -- Ну! -- и чего ты, как трусливый волчара кругами ходишь, а? -- неожиданно спросил "спящий". -- Присаживайся к костру и рассказывай: чего тебя в дебри занесло? -- спокойно промолвил мужик, даже не меняя позы, а только полуприоткрыв широко посаженные глаза.
   Добрыня аж вздрогнул от неожиданности, когда услышал его хриплый, тягучий бас.
   -- Я тебя еще за версту услыхал, когда ты по болоту шлепал, а потом, как неуклюжий кабан ломился через кустарник, -- продолжал тот.
   Взгляд у мужика, из под нависавших, сросшихся над переносицей, густых бровей, глубоко посаженных глаз был недоверчивым и выжидательным. Добрыня из учтивости старался не смотреть тому прямо в лицо, поэтому и не заметил, как дядька не только изучает его недобрым взглядом, но и подозрительно принюхивается к нежданному гостю, жадно втягивая широко раздутыми ноздрями окружающий воздух.
   Добрыня невольно подумал: "как такое возможно? -- услышать одиноко бредущего по лесу путника аж за целую версту!" -- "наверное охотник просто так образно выражается?" -- сделал он мимолетный вывод .
   -- Добрыней, сын Никитичем меня зовут, -- устало представился богатырь. -- Охотились мы с княжескою дружиной в здешних лесах. Да я, как то незаметно отбился от остальных. Ну и заблудился! -- развел он руками. Вот теперь уже два дня плутаю по бескрайним дебрям. Хорошо хоть тебя встретил, добрый человек!
   О своем бое с Горынычем он решил промолчать. "Мало ли, что подумает мужик? Примет еще за блаженного дурака?" -- рассудительно размышлял Добрыня.
   Охотник не стал приставать к нему с расспросами. Он только уныло усмехнулся, после чего задумчиво начал разглядывать свои огромные, шершавые ладони.
   -- А меня зовут Лик....! -- не договорив, он надрывно закашлялся.
   -- Лука?! -- переспросил Добрыня.
   -- Ну можешь называть и Лукой, а вообще полное имя Ликантроп, -- задумчиво поведал охотник.
   -- Ну Ликант, так Ликант, -- не задумываясь согласился Добрыня.
   Повоевав в различных странах, он каких только имен не наслышался.
   -- Сам я тоже не местный, -- с тамбовщины приехал, -- есть такие леса! -- вот и пригласили, -- поведал он. -- С детства истребляю волков. Любителей до чужой поживы! -- злобно добавил Лука. -- Кровожадные хищники в последнее время буквально застращали местных крестьян. И мне, как профессиональному охотнику-волкодаву, платят за каждого убитого волчару.
   Он свирепо сверкнул глазами.
   -- Этой весной в окрестных селениях начал пропадать рогатый скот. У одного крестьянина пропали пара овец, у другого четыре козы, у третьего каждую ночь пропадает по ягненку. Пастухи не раз видали, как днем, из лесу вдруг выбегает здоровенный волк, -- схватит одну или пару овец, -- стиснет им горло зубами, -- и в лес. Сколько ни кричи, ни тюкай -- он и ухом не ведет. Совсем озверел! -- глухо выругался он, озлобленно сплюнув. Сколько ни травили его собаками... -- Да- а и собаки еще те! -- он криво усмехнулся, -- подожмут хвосты, и робко трутся у ног охотников. Каждое лето хожу давить волков, уже руку набил. Работа мне нравится .
   Он с профессиональным достоинстом вздернул голову.
   -- Прошлой ночью наткнулся на волчью нору, -- продолжал Лука. Волчицу, серую с-суку, одними руками придушил, а весь выводок, -- из пяти слепых шенков, по одному топил в реке! -- вот они скулили! -- он садистски, самодовольно улыбнулся, обнажив ряд белых зубов, напоминавших зверинные клыки.
   Недолго посидев за пустыми разговорами, они отправились в путь, направляясь в далекие селения.
   Шли среди непроходимых лесов молча целый день. За время пути ни разу не встретив, ни одной, даже еле заметной, людской тропы. Ликант вместо того, чтобы передвигаться по открытой местности, все время петлял и старался забуриться в самые густые заросли или непроходимые кустарники.
   "Странный он какой- то?" -- пожимая плечами думал Добрыня. "Нет, чтобы искать прямую дорогу, ведет меня какими-то волчьими тропами". Но несмотря на свое недовольство, он всё время, неотступно следовал за охотником.
   По дороге Добрыня наткнулся на гнездо глухаря, запрятанное в густой, высокой траве. Из под ног с шумным писком начали разбегаться в разные стороны, еще покрытые желтым пухом, но довольно упитанные птенцы. Поймав ближайшего, толстого глухаренка одними руками, Добрыня не задумываясь свернул ему шею. Обернув и перетянув тушку пучком сорванной, зеленой травы засунул её в походный подсумок.
   Во рту богатырь уже двое суток не держал "маковой росинки", поэтому остро почувствовал, как сводит у него от голода пустой желудок.
   "Вечером поджарю на костре !" -- решил Добрыня догоняя Ликанта. Все равно охотиться нет времени, да и не чем.
   Скоротечно промелькнуло недоумение: "Как охотник Лука, добывает дичь совершенно не имея оружия, да еще говорит, что голыми руками расправляется с волками?" -- удивлялся он. "Да и чего у меня в голове только подозрения и сомнения? -- у человека такая благородная профессия -- истреблять серых, лесных разбойников, а я..."
   Но зацикливаться на своих мысленных вопросах не стал, так как нужно было быстрее двигаться вперед. Ликант, передвигавшийся своими несоразмерно- длинными ногами, но приземистой, рысьей походкой, маячил уже далеко впереди. Голубое небо понемногу начинало темнеть.
   Когда огромный, солнечный диск стал медленно заходить за линию горизонта, а небо начало затягивать серыми облаками, решили остановиться на ночлег посреди большой, лесной поляны.
   На фоне вечернего неба, холодной, темнеющей вязью, монотонно надвигались сумерки. Внизу становилось всё тише и тревожнее. Деревья уже не рисовались, как днем, отчетливыми и стройными очертаниями. Они просто расплывались в темно- серой мгле черной массой стволов, окутанных нависающей громадой хвои. Густая, непроглядная тьма сразу наполнялась неясными шорохами и унылыми вздохами огромного, засыпающего леса. Ночь наступила неторопливо и равнодушно, погружая лесную чащу в глухой, смолистый мрак и сонную дрему. И только в небе, затянутом пористыми облаками тускло просачивалось размытое пятно лунного свечения.
   Насобирав целую гору хвороста, Добрыня с Лукой разожгли посреди поляны костер.
   Сухие ветки быстро взялись и неторопливо потрескивали твердыми, древесными сучками.
   Ликант, ни слова не говоря улегся недалеко от костра, как-то непривычно поджав под себя ноги в коленях, и по-собачьи вытянув локти вперед, положил на них подбородок, как дворовые псы кладут на лапы свою морду. Немигающим взглядом он уставился на огонь.
   Сидя около костра, Добрыня искренне радовался веселому треску костра и беглому колыханию огненных лепестков. Бессознательный ночной страх, порожденный мрачным безмолвием, отодвинулся за угрюмые стволы елей и замер. Отблески света, отбрасываемые пламенем, то ярко вспыхивали -- отгоняя черную пустоту ночи, то сужались, бледнели, и тогда казалось, что темная масса пространства прыгает к богатырю, стремясь его поглотить. Черная, лесная мгла толпилась вокруг освещенной светом костра поляны, вздыхала вершинами, прыгала по земле уродливыми тенями -- красного, трепыхавшего огня. Костер потрескивал и шипел, то затухая, то мгновенно воспламеняя сыроватую, смолистую хвою. На ближайших стволах игриво плясали его желто- красные отблески, гасли и загорались вновь. Все вокруг -- мохнатое и немое, разом убегало и отодвигалось.
   Добрыня, как завороженный смотрел на веселые лепестки огня, поддавшись их чарующей, гипнотической магии. Невольно нахлынули воспоминания отроческой юности.
   "Сегодня, самая короткая, летняя ночь, и в ближайшие несколько ночей, будет полнолуние", -- сосчитал он в уме.
   Он вспоминал праздник веселого божества Купалы -- в дни летнего солнцестояния. Как ошалело прыгали с пацанами из слободы через костры, подпоясавшись травой и соломой с песнями водили вокруг них хороводы. Весь день связывали, перетягивали, а ночью сжигали соломенные чучела злых духов. Дивчины плели венки из цветов и отпускали их по течению реки. Как с горящими факелами и дикими воплями бегали по лесу. Словно полоумные искали ночами цветущий папоротник и пугая друг друга жутким завыванием, внезапно выскакивали из темноты. А рано по утру, на рассвете после купальской ночи, заворожено наблюдали, как резвое, веселое солнце купается и играет, отражаясь яркими лучами на спокойной, водной глади.
   Еще с древних времен люди приписывали полнолунию мистическую, загадочную силу. Молодой Добрыня всегда скептически относился к суеверию стариков, и даже посмеивался на ними.
   Откуда-то из темной лесной глуши уныло донесся протяжный, волчий вой, с другой стороны ему вторил следующий, и через минуту пространство заполнилось леденящими кровь звуками.
   Тягучий вопль, струящийся из десятка волчьих глоток, заставлял невольно содрогнуться. У Добрыни по спине побежали мурашки, поэтому он подбросил в огонь большую охапку дров. Лука же, спокойно приподняв голову и прислушавшись, казалось, даже весело вдохновился :
   -- Как воют! -- а!? -- в-волчары позорные! -- обратился он к Добрыне мотнув головой в сторону леса. -- Ну не долго им осталось! Последние дни бесятся, с-сабаки дикие!
   Добрыня обратил внимание на то, что некоторые, еле заметные черты в поведении Луки: движение головы, взгляд, поза, осанка, голос, мимика, -- стали напоминать какие-то волчьи повадки.
   "Да ну что за наваждение!" -- крепко зажмурил глаза богатырь. --"Наслушаешься волчьего воя, так и начинает мерещиться, черт его знает что!" -- мысленно обругал он себя.
   Лука же наоборот, как будто, даже воспрянул духом. В его оживленном поведении совершенно не было страха.
   "Ну в принципе, если он бывалый охотник на волков, то чего ему бояться?" -- успокоил себя богатырь.
   Свет далёкого, ночного светила едва пробивался сквозь тучную облачность и густое сплетение разлапых, сосновых крон. Казалось, он даже не рассеивал, а лишь усугублял подступающую ночную тьму, бросая на усыпанную хвоей поляну бледные, неясные блики, -- которые вместе с отблесками костра порождали причудливую игру воображения.
   Тут Добрыня вспомнил про цыпленка глухаря в своем походном подсумке. Усердно ощипывая и раздирая кровяную тушку, собираясь её поджарить на костре, он совершенно не глядел на Луку, поэтому не заметил изменений происходивших с его попутчиком.
   Жадно смотря на свежее, кровавое мясо, глаза у Ликанта, начали наливаться кровью и становились безумными. Импульсивное и необъяснимое беспокойство охватило охотника. Широкие ноздри жадно раздулись и сделались квадратными. По всему было видно, как болезненное восприятие запаха свежей крови. -- Но гораздо более того: -- ...такого завораживающего, бумажного шелеста...,-- ощипываемых, птичьих перьев... -- Одного только вида плотной, тугой, "упаковки" зеленых....,-- травянистых побегов, которыми было обернута и стянута цыплячья тушка...-- Такого ласкающего слух хруста, "будто новых купюр" ...,-- тонких, цыплячьих костей, -- выводило его из под самоконтроля. Он молниеносно вскочил и в агрессивно- злобной ярости бросился на Добрыню. Но на полпути его коленные суставы громким хрустом завернулись, и он упал на четвереньки.
   Тут, из-за разорванных, черных облаков неожиданно- резво вышла насыщено- полная луна, отчетливо залив поляну, ослепительно- холодным, светом.
   Лука, стоя на четвереньках, задрожал всеми телом, как будто его знобило. Он упав на траву, свернулся в комок. Легкий озноб охотника перешел в лихорадку. Лицо побледнело, как полотно, глаза глубоко запали, он хрипло, тяжело задышал.
   Лунный свет оказывал на Ликанта какое-то особое, магическое воздействие. Добрыня смотря на Луку, растеряно подошел к нему:
   -- Что с тобой? -- недоуменно задал он вопрос. -- Может помочь?
   Он попытался заглянуть тому в глаза, сразу обратив внимание на то, как глубоко запали зрачки охотника. Лука от чего-то не решался смотреть человеку прямо в глаза и быстро уводил блуждающий взгляд.
   Вдруг его тело начало деформироваться. Из пасти потекла слюна. Руки Луки стали удлиняться. Лицевые мускулы напряглись в звериной гримасе, а кожа лица расплывалась прямо на глазах. Физиономия начала вытягиваться вперед, превращаясь в звериное рыло. Уши заострялись и покрылись шерстью. Широкий лоб быстро сужался. В зверином оскале выпятилась нижняя челюсть. Грудная клетка стала раздаваться в объеме. С заметной скоростью из верхней части рта стали расти два острых клыка. Ступни и ладони превращались в звериные лапы, с отраставшими прямо на глазах, огромными когтями. Кожа лица окрасилась в черно- серый цвет. Все тело: включая лицо, ладони и стопы, начали покрываться густой, темно- седой, грубой шерстью. Вместо членораздельной речи Добрыня услышал гортанное бормотание, голос из басовитого хрипа переходил звериное рычание. Его рубаха из мешковины, начала расползаться по швам, лапти лопнули, из них повылазили наружу огромные, звериные лапы с грубыми когтями.
   Растерявшийся на время Добрыня заметил, что Ликант, совершенно не отбрасывает тень от луны. Его круглые, желтые глаза засветились огнем хищника! -- это были глаза оборотня...
   Зверь, широко раскрытой пастью тяжело дышал, с острых клыков капала вязкая слюна, глаза были направлены в одну точку. Богатырь медленно потянул руку к голенищу за ножом, но менявший свой облик Ликант оказался намного проворнее. Одним, неожиданно- мощным ударом звериной лапы, он выбил нож из рук богатыря. Тесак улетел в сторону. Волк без особых усилий, боковым движением громадной, уродливой головы боднул Добрыню в грудь, да еще с такой силой, что богатырь отлетев на несколько метров в сторону впечатался спиной в одиноко стоявшую на краю поляны осину, рухнув наземь. Стукнувшись о ствол дерева, у богатыря на мгновение перехватило дыхание и он не сумел сразу подняться. Добрыня даже не успел, осознать всего случившегося. Когда он медленно, скривившись от тугой боли в пояснице, встал на ноги, оборотень находился прямо напротив него, всего в паре саженей.
   Перед ним стоял гигантских размеров волк. Покрытый длинной, спутанной и висевшей клоками шерстью. Высотой оборотень был не менее аршина в холке, а привстав, на вывернутые в обратном сгибе задние лапы со смотрящими назад коленями, он показался гораздо громаднее. Его долговязое, сгорбленное туловище заканчивалось длинной, лохматой шеей. Страшная, вытянутая морда, из-за шрамов казалась страшнее волчьей. Оборотень издал дикий рык.
   Добрыня уперевшись спиной в одинокую осину, толщиной с человеческую руку, не особенно и испугался. Сказывались годы ратных походов, когда ему, не единажды приходилось смотреть в глаза смерти. Он не раз участвовал в княжеской охоте на волков. Во время облав, на полном скаку смело бросался на волка прямо с коня, и одними только руками душил. Держа одной рукой зверя за нижнюю челюсть, успевал свободной рукой туго скрутить лапы хищника лыковой бичевой. Добрыня слыл одним из лучших ловчих волчатников в княжеском окружении.
   Но сейчас было всё по другому. Загнанной жертвой был он сам. Этот оборотень отличался от обычного волка своими огромными размерами и сверхъестественной силой, превосходящей человеческую в несколько раз. Добрыня уже успел почувствовать её на себе. Глаза хищно горели, ноздри жадно раздувались, улавливая окружающие запахи. Зверь щетинился, скалил зубы. Глаза свирепые, и жёлтые, они словно светились в темноте латунным светом.
   Оборотень совершенно уверенный в своей неуязвимости и превосходстве над слабым, обессиленным человеком, не собирался сразу его убивать. Своим неторопливым поведением он явно это демонстрировал. Зверю хотелось медленно насладиться трепетом Добрыни перед кончиной. Растянуть удовольствие терзая и медленно разрывая жертву, упиваться мучительной смертью богатыря.
   Безотрывно смотря из подлобья на раненого, изможденного Добрыню, волк демонстративно задрал заднюю лапу над трухлявым пеньком поломанного бурей дерева. Глухо ворча, он начал размашистыми движениями задних лап закидывать землей обмоченный пенек.
   Неторопливо отбежав от вырытой исполинскими лапами канавы, гибко, по-собачьи прогнулся. Натяжно потянувшись, он ворчливо зевнул, разинув во всю ширину огромную, истекавщую слюной, клыкастую пасть. Почесался задней лапой за ухом. Не отрывая пристального, звериного взгляда с богатыря, начал медленно, осторожной, крадущейся походкой закручивать вокруг него.
   Лес словно замер, прислушиваясь к тревожной тишине. Громадные сосны безразлично смотрели с высоты на кровавое представление внизу. Полная луна насыщенно поливала холодным светом тревожно застывшую картину. Засыпающий костёр вяло потрескивал, разбрасывая быстро тускнеющих, огненных мотыльков. Над головой неподвижно застыло ночное, темное небо с россыпью колючих звезд. И в этой замершей тишине противостояния человека и оборотня, как прощальный реквием, отчетливо раздался одинокий стрекот ночной цикады.
   Их настороженно-агрессивные взгляды безотрывно упирались один в другого. Лишь на секунду Добрыня мельком бросив взгляд в ту сторону, куда отлетел выбитый нож, как оборотень перестав двигаться кругами, прижимистой, решительной поступью двинулся прямо на него. Его шерсть грозно топорщилась, глаза и клыки, в жажде поскорее вонзиться в тело жертвы, яростно заблестели в темноте. Почувствовав колебания в душе человека, он пружинисто присел, и с атакующей, звериной ловкостью прыгнул на богатыря. Сбив Добрыню с ног массой своего тела, он навис над ним, как громадная скала. Страшная, разодранная морда, с оскаленной пастью, находилась всего в полуметре от широко распахнутых глаз Добрыни. Богатырь чувствовал учащенное, зловонное дыхание у своего лица, и не сомневался, это конец! Волк уперевшись когтистыми, тяжелыми лапами Добрыне в грудь зарычал, приподняв мелко дрожжавшую верхнюю губу и обнажив ряд огромных, белых клыков. Жесткая шерсть на загривке встала дыбом. Богатырь попытался схватить зверя за глотку, как не раз делал, во время волчьих облав, но оборотень молниеносно схватил Добрыню за руку чуть выше кисти. Волчара целился вцепиться в горло, но богатырь закрыл шею рукой, и зверь ухватился зубами за локоть.
   Добрыню внезапно пронзила ужасную боль в локте. Руку, словно тисками сжали огромные челюсти. От перекуса спасла напрочь разорванная кольчуга, отдельные лохмотья, которой прикрывали, только грудь и правую руку богатыря.
   В яростном поединке человек и зверь упали на землю и покатились. В какой-то момент, они оказались на краю поляны у поваленного дерева и Добрыня краем глаза заметил воткнувшийся в древесину нож. Он в яростном рывке попытался свободной рукой до него дотянуться, но тщетно, вместо ножа в кулаке оказались тонкие ветки какого-то вырванного с корнем кустарника. Добрыня крепко зажав ветки в руке начал яростно хлестать ими оборотня по морде.
   Совершенно неожиданно для богатыря, зверь ослабил смертельную хватку и разжал пасть. Быстро вырвавшись из слабеющих объятий человека, волк отвернулся от него полубоком, истошно завизжал. Поскуливая, как цуцик, он начал по-собачьи усердно тереть морду передней лапой.
   Добрыня резким движением поднялся, и ничего еще не сообразив, быстро выдернул из древесного ствола свой нож. После, чего начал наносить по загривку зверя размашистые, тяжелые удары. Но это оказалось тщетно, зверь казалось даже не замечал слабых "уколов" здоровенным тесаком. Его раны затягивались буквально на глазах.
   Из рассказов волхвов Добрыня помнил, что так просто убить оборотня невозможно. Требуется особое, серебряное или обсидиановое оружие.
   Богатырь в раздумье приостановился. Но где его взять? -- на секунду растерялся он.
   Он недоуменно посмотрел на свои руки. В левом кулаке Добрыня всё еще крепко сжимал целый пучок тонких прутьев, с облепленными на стеблях сочными, ярко-красными ягодами. Несколько ягод были раздавлены в зажатом кулаке богатыря.
   Добрыня сразу узнал и ягоды, и само растение. Перед глазами невольно встала картина раннего детства:
   "Маленький Добрыня собирает с бабушкой в лесу землянику. Вдруг замечает на краю полянки кустик с него ростом. На котором растут ярко-красные ягоды, похожие на красную смородину. Прутьевидные ветки куста с серой корой, покрыты мелкими, бурыми пятнышками. На нем растут душистые, розовые цветы по запаху напоминающими сирень. Добрыня вдыхает аромат благоухающих цветков, и у него начинает кружиться голова. Мальчик держится за ветки куста и ладошки начинают чесаться, на детских ручках выступают красные волдыри.
   Сочные, красные ягодки росли не гроздьями, а были будто приклеены к веткам, как красные жучки облепляли стебель куста. Они так и манили ребенка -- сорви и съешь меня! Но бабушка увидевшая, что неразумное дитя заинтересовалось ягодами, быстро хватает его за руку и оттаскивает ревущего, упирающего Добрыню подальше от куста.
   -- Нельзя Добрынюшка есть эти ягоды! -- это растение-оборотень! -- говорит она и напутственно добавляет: -- имя ему Волчья ягода!
   Но не послушался Добрыня предостережений старушки, все-таки съел он пару аппетитных ягод. По возвращении из леса у Добрыни начались колики в животе, волдыри на руках лопнули, а красные язвы не заживали несколько дней. Он провалялся в горячке с расстройством живота. Добрыня на всю жизнь запомнил растение, и в последствии встретив в лесу эти кусты -- обходил их дальней дорогой.
   Богатырь очнулся от мимолетного воспоминания и посмотрев в сторону, увидел там целые заросли Волчьего кустарника. Нарвав полную жменю ягод он раздавил их руками. Быстро обхватив, начавшего приходить в себя оборотня за "бычий" загривок, запихал в его пасть целую пригоршню ядовитых ягод, размазов их у зверя по морде и глазам.
   Добрыня сам поразился произведенному Волчьим лыком эффекту. Оборотень с визгами стал хаотично метаться из стороны в сторону. Как бешенная сука натужно завыл и заскулил. Начал дико кататься по поляне, кувыркаться через голову брызжа во все стороны слюнями и разбрасывая жидкий, собачий понос. Упал на мох и забился в судорожных конвульсиях. Зрачки желтых глаз оборотня расширились и ярко-красно воспалились.
   Добрыня с отвращением смотря на бешенство демона, решил быстрее с ним покончить. Он крепким захватом богатырских рук обхватил оборотня за широкую шею, изо всех сил сдавив её. От неимоверного усилия и натуги напряглись и затрещали мышцы, на лбу вздулись вены. Богатырь сразу почувствовал, как звериные позвонки под его мертвой хваткой отчетливо хрустнули. По длинному, серому телу прокатилась волна дрожи. Оборотень издал длинный, тоскующий вой и вырвавшись из смертельных объятий богатыря, в последней, яростной агонии отпрыгнул в сторону, грузным камнем рухнув на траву. Из оплеванной желтой пеной пасти бессильно вывалился набок синий, распухший язык.
   Добрыня подойдя к толстой осине, с прямым, ровным стволом, тремя ударами тесака срубил её, остро затесав один конец. Затем неспешно подойдя, к дергавшемуся зверю, одним размашистым ударом между лопаток накрепко пригвоздил осиновым колом оборотня к земле.
   Тут силы оставили и его самого. В конец ослабевший богатырь рухнул рядом с дохлым волколалаком.
   Добрыня тяжело открыл глаза, когда в деревьях над его головой вовсю щебетали лесные пичуги. Он встал, слегка пошатываясь от закружившейся на свежем, утреннем воздухе головой, встряхнулся и тоскливо огляделся.
   В рассветной, лесной дымке пробивались лучи солнца. Его мягкие отсветы меланхолично падали на заросли кустарника и тихо двигались меж деревьев, убегая, по извилистым, узловатым корням, дальше, сквозь толщу мохнатых елей и лиственниц, в бесконечную, зеленую глубину. Трещали, замирали в тенистом воздухе веселые крики птиц: где-то долбился дятел, мерно и озабоченно постукивая клювом. Всё тело ломило, а голова богатыря раскалывалась на части.
   "Ликант!" -- Где он?! -- На Добрыню нахлынул ужас прошедшей ночи. Он опустив глаза, увидел, что в двух шагах лежит совершенно голый Лука. Его спина была насквозь проткнута толстым, осиновым дрыном. Кое-где на мертвенно- синем, уже покрытом трупными пятнами теле виднелись клочки оторванной шерсти. Не веря глазам, Добрыня протер их, вновь уставившись на дохлого оборотня.
   Он противного зрелища, снова, закружилась голова и богатырь, чтобы не упасть, ухватился за торчащий из спины Луки кол.
   "Нужно взять палку с собой!" -- сразу подумал он. "Если еще столкнусь с оборотнями, будет, чем защищаться !" -- "Какое - никакое, а всё же оружие!"
   Резко, одной рукой выдернув из трупа осиновый брус, опираясь на него, как на костыль Добрыня медленно захромал в сторону восходившего солнца.
  
   ***
   ***
  
   Вечером на иномарках приехала на базу вся "бригада". С ними прикатил -- пятисотый Мерседес серого цвета, которого Андрей раньше не видел. По тому, как Юрка с Соболем втянули головы в плечи и старались не показываться на глаза братве, Андрюха понял, что приехал кто-то, кого они сильно боятся. Братва, хоть и была сильно пьяна, но уже не вели себя, как прежде панибратски и развязно, в присутствии человека, вылезавшего из "мерса".
   Парень, вышедший из машины, был одет с иголочки: высокого роста, с правильными чертами лица. На носу сидели тёмные очки в золотой оправе. На шее красовалась толстая золотая цепь, а пальцы в изобилии украшали дорогие печатки . Он держал себя надменно, как повелитель, по отношению к остальным браткам.
   Тем временем Ширшов с Соболем быстро спрятались за ЗиЛком, который стоял в углу гаража. К ним сразу присоединился и Андрюха.
   -- Адвокат приехал, боюсь для нас будут сюрпризы, -- напряженно сказал Юра.
   Из его короткого рассказа Андрей узнал, что адвокат, или Лёха Топов, действительно был членом областной коллегии адвокатов. Когда-то он отслужил офицером в Афгане, потом работал на крупном месторождении западной сибири, -- юридическим "визирем" одного "нефтяного генерала". Через него и попала к отморозкам транспортная техника, вездеходы и катера, а также иномарки. Сам он не входил в группировку, наверное, считая братков недостойными для своего общества. Не был для него авторитетом и сам Топор. Группировка не без его участия снюхалась с ментами, с рыбоохраной, и еще черт знает с кем, в своих не совсем законных делишках, а также пользовалась профессиональными услугами.
   В пьяном состоянии он был настоящим садистом, видимо сказывалось афганское прошлое. Юрка сам видел, как Топов со всей силы, как-то впечатал Кильянова ногой, на что последний только загнулся и крякнул, ничего не сказав. Адвоката боялись сами отморозки.
   Пока Юрка всё это рассказывал, сидя на корточках за машиной, их начали искать.
   -- Эй, полудурки! -- крикнул Батон. -- Давайте выползайте сюда. Есть к вам дело.
   Мужики на трясущихся ногах подошли к браткам и молча выстроились в шеренгу. -- Поджилки тряслись, словно ожидая чего-то не хорошего.
   -- Так на ком испытаем?-- вальяжно спросил у Батона адвокат. -- Тебе выбирать!
   Он откуда-то из-за границы привёз электрошокер, и ему не терпелось испытать его в действии.
   -- Вот этот самый наглый! -- подсуетился малой Тригель, показав на Андрея.
   -- С него и начнём! -- ответил адвокат. -- Если останется живой, испытаем на остальных.
   Адвокат рассматривал бичей, как подопытных кроликов, а не как людей. И ему было без разницы, убьёт их электрошокером или нет. Предмет, который достал адвокат, был похож на карманный, обмотанный чёрной резиной, круглый фонарик, только без светоотражателя. Андрей не успел его рассмотреть -- страшной силы удар, передёрнул, а потом сковал в судороге всё тело. В глазах потемнело. Андрею показалось, что кто-то выкручивает плечевые суставы и вытягивает лопатки на его спине.
   Когда-то Андрюха, учась еще в школе, -- где-то в классе в пятом, решил проверить, как работает домашняя электророзетка. Он, взялся руками за два длинных гвоздя, сдуру засунул их в розетку. Тогда он ожидал, что будет вспышка, или заискрит замыкание, но неожиданно почувствовал сильный удар по локтям так, будто кто-то сильно ударил его сзади палкой.
   Он даже резко обернулся -- не стоит ли кто за спиной? Сейчас он почувствовал, что-то подобное. Только удар этот был во всём теле, как будто дернуло и сковало изнутри.
   Андрей не помнил, как упал на землю, но постепенно судорога прошла, и он услышал довольный голос Тригеля:
   -- Работает машинка, отличная штучка, хотя, ствол эффективней.
   -- За ствол ты срок отгребешь! -- дурилка картонная! -- а это средство самообороны, его можно спокойно носить при себе, -- ответил адвокат. -- Да и надоели мне стволы. Без того целая коллекция, -- кисло скривившись, добавил он.
   Тригель вежливо замолчал и, опустив голову, отошёл в сторону.
   Очнувшись, Андрей увидел, что Юрка с Соболем неподвижно валяются на земле. Постепенно они начали приходить в себя и зашевелились. Андрюха облегченно вздохнул. Волей случая, оказавшись в одной беде, он переживал за этих людей, как за самых близких и родных.
   Адвокат сел в свою машину и тронулся к выезду. Отморозки стояли и молчали. Они сами были в шокированы от увиденного. Но через некоторое время пьяные головы начали рождать идеи, и они стали совещаться, что делать с бичами. Рукоприкладство им надоело, поэтому решили посадить бичей на ночь в клетку.
   Клетка была кубической формы, в высоту, ширину и длину по два с половиной метра, сваренная из железных прутьев, через которые не пролезала даже голова. Ранее её использовали для хранения баллонов с кислородом, но сейчас она стояла пустая и закрывалась решетчатой дверцей на навесной замок.
   Бомжей повели к клетке, придерживая. После удара шокером они еле держались на трясущихся ногах. Закрыв клетку с мужиками, отморозки уехали.
   Весь остаток дня бомжи просидели молча, а ночью пошёл дождь со снегом. Крыши клетка не имела, поэтому холодные осадки привели мужиков в чувство. Они начали шевелиться, кутаясь от холода.
   -- Давайте разденемся по пояс и прижмёмся спинами друг к другу, -- предложил Юрка. -- Обложимся снаружи фуфайками, а одну раскинем над головой. -- Так меньше замёрзнем.
  
   ***
   ***
  
   Истосковавшийся по водке организм после "самораскодирования" наверстывал недополученные за пол года литры -- лошадиными дозами. Развязавший Андрюха, целый месяц не просыхал ни одного дня. Несколько раз он пытался остановиться, но болезненная душа -- ныла, требуя её похмелить. Андрей сам остро чувствовал, что похмельная ломка возросла в несколько крат, в сравнении с тем, как он переносил похмелье до кодирования. Пытаясь завязать и начав отходить от пьянки, организм, принимался аж пищать -- требуя опохмелки. На его счастье, Андрей случайно прочитал на одном из уличных объявлений, что в город скоро приезжает из Москвы врач- кодировщик.
   "Черт с ним!" -- решил Андрюха, -- "закодируюсь еще раз, хоть и будут называть -- "заколдованный отморозок", так хоть с похмелья подыхать не буду" .
   С трясущимися руками он заявился к психотерапевту. В кодировании последний ему отказал, мотивируя тем, что перед самим сеансом необходимо -- хотя бы неделю воздержания без выпивки.
   -- Но что же мне делать? -- уже едва- ли не слезно психовал Андрей. -- я сорвался и не могу остановиться из запоя. А в Москву ехать для этого? -- разводил он руками. -- Я последние деньги собрал для того, чтобы закодироваться.
   -- Ну ладно! -- согласился врач. -- На! -- вот тебе десять таблеточек. Выпьешь сегодня штуки четыре -- две сейчас, а две перед сном -- тебе полегче будет отойти от похмелья и заснешь нормально. Я в вашем городе буду еще пять дней, вот в пятницу и подойдешь. Остальные таблетки будешь пить по две штуки на ночь.
   Таблетки и вправду удивительно помогли. Андрей выспался, и всего через пару дней уже был в полной форме, -- как будто и не было большого запоя, длившегося целый месяц.
   Андрюха даже сам удивился: "Какое хорошее лекарство!" -- и похмелья нет, и душа не болит. -- "Странно?!" -- подумал он. -- Нафига нужно это кодирование? -- выписывали бы врачи таблетки мужикам -- так и бухариков не было бы совсем?.. -- недоумевал он.
   Андрюха даже и не предполагал, что "маленькие, безвинные таблеточки" -- были сильными транквилизаторами -- по- степени воздействия, сравнимые едва- ли не с тяжелыми наркотиками.
   В пятницу, посвежевший, и в бодром расположении духа он пошел к "колдуну".
   Процедура гипносеанса в общем не отличалась от предыдущего кодирования. Андрюху только удивил контингент алкоголиков.
   Девяностые годы были объявлены десятилетием коренных народов. И в конце этих самых, -- девяностых -- власти наконец обратили внимание на... -- просто-напросто вымирание коренных, северных аборигенов. Ханты и ненцы занимавшиеся рыболовством или оленеводством проживали, как правило в тундровых, национальных поселках. Россия встретившая дикий рынок, даже не успела опомниться, как безработица скакнула -- выше крыши. Если в городах можно было худо- бедно найти какой- никакой заработок, то в национальных поселках с работой была -- вообще, полнейшая жопа. Фактически развалились оленеводческие и рыболовецкие, государственные совхозы. Хаос в стране конкретно коснулся тундрового населения. Они по старинке занимались натуральным промыслом. Только государство теперь не закупало у них ни рыбу, не мясо, ни пушнину.
   Этим сразу не преминули воспользоваться коммерсанты и аферисты всевозможных мастей. Поназавозив на стойбища и в национальные поселки самопальной водки или вообще обычного, технического спирта, они фактически спаивали коренное население, примерно, как в восемнадцатом веке английские колонизаторы спаивали племена североамериканских индейцев. Вечно пьяных ненцев или хантов просто напросто дурили, выменивая за "огненную воду" меха, оленье мясо, рыбу, да и вообще весь их небогатый скарб.
   Власти поздно спохватившись забили тревогу. Собственно даже не зная, как бороться с проблемой. Националов целыми стойбищами или поселками сажали на катера и привозили в город, чтобы закодировать у приезжавших из Москвы или Питера кодировщиков. Из бюджета на эти цели выделялись огромные деньги.
   В зале кинотеатра собралось около полусотни северных аборигенов. Большинство были одеты в малицы из оленьих шкур, разукрашенные национальным орнаментом из разноцветного бисера: -- женщины, подростки, старики, старухи -- все поддатые. И среди этой пестрой массы -- десяток русских алкоголиков.
   Кодировщик со сцены начал гипнотический сеанс:
   -- Ваше тело расслаблено... ,-- глаза слипаются..., -- сознание погружается в легкую дрему...
   Перед глазами у Андрюхи поплыл туман, мысли начали путаться. Смотря на сидящих впереди оленеводов ему стало мерещиться, что на подиуме вместо кодировщика исполняет жертвенный ритуал, какой- то ряженный шаман...
  
  
   ***
   ***
  
   ...шаман прыгал, -- то на левой, то на правой ноге, закатывал глаза потрясая бубном. Привязанные к шапке вороньи лапы и крысиные хвосты болтались из стороны в сторону, отбрасывая дикие тени в свете костра. Он то нагибался, то быстро распрямлял спину, сильно тряс головой, кривлялся, высоко подпрыгивал, вертелся юлой на одном месте. Седые и длинные космы растрепанных волос в свете жертвенного костра, развивались, как веер.
   На плечи была накинута медвежья шкура мехом наружу. К шапке были привязаны разноцветные ленты скрывавшие лицо, а у пояса, на коротких, кожаных ремешках болтались и позвякивали медные монетки.
   В одной руке шаман держал большой бубен, с туго натянутой кожей, по которому стучал высушенной заячьей лапой.
   Время от времени он замирал, и резко повернувшись к костру, бросал в него горсть порошка сушенного мухомора, от чего огонь приобретая синеватый оттенок -- рассыпался колючими искрами. Густой, вонючий дым стелился по земле и тут же бесследно растворялся в пространстве...
   -- О великие духи тундры! -- завывал он, бешено потрясая руками и брызгая слюной.
   Ритм ударов нарастал, и все быстрее крутился шаман, вторя завыванию ветра.
   Иногда он садился лицом к костру, раскачивался взад и вперед, и не спуская пристального взора с огня, протягивал к нему костлявые руки, начинал что- то мычать. Войдя в транс, как ошалелый вскакивал и начинал кружиться волчком на одной ноге, продолжая бить в бубен.
   Но вот песня резко оборвалась. Шаман замер и вскинул руки вверх. "Безжизненно" рухнув на землю, он начал биться в конвульсиях. Выронив бубен, старик впал в беспамятство. Тонкая струйка пены потекла по его подбородку...
  
   ***
   ***
  
   ...и вот теперь! -- В трезвом уме и здравой памяти вы просыпаетесь... ,-- донеслось со сцены.
   Андрюха очнулся. Перед ним по прежнему сидели в оленьих одеждах нацмены из тундры, а на сцене актёрски "шаманил" гипнотизер...
   Через месяц Андрей устроился в муниципальную контору, таким- же мелким чиновником, как и на предыдущей работе. Он во многом проанализировал свое поведение и связанные с ним злоключения. Теперь Андрюха решил не дергаться, а спокойно, не обращая внимания ни на что, и не на кого выполнять порученную ему работу.
   Коллектив в отделе попался слаженный, "дружный". Каждую пятницу вечером устраивались корпоративные вечеринки с выпивками по любому, малейшему поводу: ...за "успех дела!", -- "за дни рождения!", -- "за... ??? -- и не компанейское Андрюхино поведение, было не совсем уместно.
   Закодировать алкоголика просто, но если он опять возвращается в пьющую среду, -- то вновь "развяжет". В такой ситуации человек чувствует себя дискомфортно. Чтобы избежать повторения своих злоключений, начинает избегать коллективных вечеринок. А это уже ломка стереотипа жизни и обострение трудовых отношений, что может быть очень болезненно. Но и сидеть с пьяными коллегами за одним столом закодированному человеку тяжело, так как привыкнув к легкости общения в состоянии опьянения, он остро испытывает дискомфорт в трезвом состоянии. Его раздражают подвыпившие собеседники и их праздные разговоры, а те в свою очередь делают вывод, что он, бросив пить, он стал скучным занудой.
   Первоначально Андрей присаживался вместе с коллегами, чтобы...,-- "не отрываться от коллектива".
   Но насколько противно трезвому, находиться в пьяной компании. Чувство юмора у выпивших людей притупляются, шутки становятся плоскими. Каждый базарит о своем, никто никого не слушает.
   "Неужели и я, такой дурной?-- когда пьяный!?" -- усмехался Андрей.
   Первоначально на недоуменные вопросы коллег: " -- Почему не пьешь?" -- Андрюха находил отмазки -- типа: " Сижу на антибиотиках", -- " вечером нужно идти на курсы вождения в автошколе", -- " сегодня тренировка в спортзале"... -- Но такое прокатывало только в начале. "Организованные" посиделки "дружного" коллектива носили систематический характер. Организатором их и был сам шеф службы, любивший выпивку, и тщеславие.
   Уже через месяц, Андрюха под различными предлогами перестал посещать посиделки, отмазываясь тем, что завален работой и т.д.
   Из-за двери кабинета, где обычно проводились "коллективные мероприятия", он не раз слышал язвительные пересказы сотрудников судачивших за его спиной: " -- он "подшился" , "закодировался":
   -- Слушайте анекдот: -- пьяным голосом смеялась одна из сотрудниц:
   -- Забросил пить, курить, -- а потом оказалось, он и к женщинам равнодушен -- в голубые подался... -- далее следовал дружный взрыв смеха...
   -- Бог дал каждому определенный лимит водки за всю жизнь, -- так он свою норму досрочно, за год вылакал... -- ...взрыв хохота...
   -- В деревне кузнец пьяного мужика отдуплил в зад, а потом говорит ему: " -- Еще раз увижу тебя бухим, то всей деревне расскажу!" -- ...так наверное и этот у кузнеца кодировался..., -- снова пьяный хохот.
   Такое отношение Андрюха переносил довольно болезненно. Для человека дорожившего своей репутацией и уважением окружающих, тем более, что он столько сил прилагал, чтобы о кодировании никто не узнал.
   А тут получается наоборот -- пока он пил, никто алкашом не считал, а стоило бросить выпивать -- люди стали считать его "подшитым" алкоголиком. Собственно на новой работе Андрюха стал "белой вороной" в коллективе.
   На работе начальники, часто используют слабое место подчиненного. В данном случае, алкоголизм, еще проще. Можно меньше платить, переводить стрелки, использовать, как козла отпущения... Такой сотрудник чувствуя свою виноватость -- безропотно со всем соглашается. И как раз, когда человек бросает выпивать, он сталкивается с недовольством начальства относительно отказа пьянствовать.
   -- Послушай дорогой! -- как-то раз заявил выпивший шеф, -- если ты не уважаешь традиции коллектива, то что ты делаешь в коллективе? -- удивленно развел он руками.
   Сидящий рядом заместитель начальника посмотрел на Андрюху таким взглядом, который говорил и без слов: " ...Шеф в кои века, великодушно выпить с тобой соизволил, а ты "фраер" еще и морду воротишь!"
   Его новый начальник был очень тщеславным человеком. Чем и пользовались его любимчики из сотрудников. Андрюхе аж самому стало совестно и противно смотреть на "беззастенчивую лесть" сотрудников, в первую их "служебную посиделку".
   Своим заместителем, шеф назначил двадцатитрехлетнего сотрудника. Андрюха посмотрев, как тот льстил ему по пьянке: "шеф гений или отлично выглядит". Хвалил босса при каждом удобном случае, заискивал, с оттенком подобострастия лебезил, прогинался, как только мог, заискивающе улыбался... -- Тьфу!...
   Стоило начальнику выйти на работу в новом костюме, как на следующий день и его "зам" обязательно приходил в контору в костюме такого же фасона, и даже галстук был аналогичной расцветки. Когда шеф приходил на службу в джинсах, то... , -- и даже манера разговора и поведения у зама стала очень напоминать начальника.
   У шефа была привычка приглашать к себе в кабинет сотрудников без объяснений. Прежде, чем начать разговор он пару минут критически смотрел на собеседника из под своих очков приподняв их двумя пальцами. Точно такая-же привычку Андрей через некоторое время стал наблюдать и у его заместителя. Может это психологически -неумышленная имитация своего кумира? -- уже подумалось ему. Ну не может же человек с таким обезьяньим подражанием копировать своего благодетеля... -- мысленно пожимал он плечами.
   Андрюха заметил, что шеф был любитель послушать байки или гадости, про других руководителей отделов их управления, -- у зама на этот случай было запасено аж...
   -- Андрей останешься за старшего, мы в главк на комиссию... -- предупредил начальник.
   Весь отдел уехал. Вечером возвращаясь домой, и проходя мимо кабака Андрей увидел в окне ресторана, как Иваныч, вместе с остальными сотрудниками распивают уже в обнимку, -- как лучшие кореша поднимают бокалы за...
   С утра начальник, начал придираться:
   -- Почему не зарегистрировал исходящую корреспонденцию? -- Почему не ответил на запросы? -- Почему не в срок отослал плановые отчеты? -- занудно наезжал он на Андрюху.
   -- Да я что? -- ишак за весь отдел батрачить! -- уже не выдержал Андрей.
   -- Ну не хочешь работать? -- то вольному воля! -- развел руками шеф, недовольно подняв брови.
   " Елки ! -- так я скоро и отсюда вылечу", -- уныло размышлял Андрей.
   В пятницу вечером, когда весь отдел отмечал возвращение "зама" из трехдневной командировки, Андрей зашел в их кабинет. Молча налив в стакан сухого вина, он быстрым залпом осушил бокал. В повисшей, безмолвной тишине было отчетливо слышно, как одиноко жужжит в окне поздняя, осенняя муха и монотонно тикают настенные часы. Глаза всего отдела, застывшие в немом недоумении были выпучены на него. Даже старичок- завхоз, уже клевавший носом в тарелке, оторвал физиономию от стола и потухшим взглядом уставился на... -- "явление христа народу".
   После веселого застолья, пьяный шеф своим забыченым из подлобья взглядом. Раскоординированной, сутулой походкой, заплетающимися языком и ногами -- невольно напомнил Андрею гориллоподобного лешего из кинохроники Паттерсона о снежном человеке.
   -- Иваныч ! -- давай я тебе помогу, -- подобострастно подсуетился Андрей подавая шефу пальто, опередив в этой прерогативе заместителя. Взвалив руку начальника себе на плече повел его к служебной машине...
  
   ***
   ***
  
   Целый день Добрыня тщетно плутал по безлюдным лесам. Но своем пути он так и не встретил ни единого признака пребывания людей. К вечеру вышел на берег тихой речки. Она струилась в тени плакучих ив, чистая, холодная, прозрачная, выложенная мелкой галькой. Богатыря охватило непреодолимое желание окунуться в студеную воду, но что-то необъяснимое и еще невнятное его насторожило.
   Кругом царила мертвая тишина, которую не нарушало даже малейшее дуновение ветерка. Богатырь медленным взглядом обвел местность, но никаких признаков опасности не обнаружил. Только глубоко в сознании будоражило неприятное ощущение, будто вся жизнь в округе вымерла: ни шелеста листьев и трав, ни пения птиц. Лес будто застыл в ожидании "грозы". Добрыня слабо почувствовал зловонный, смешанный запах гнили и плесени -- хотя среди холмов, лес был достаточно сухим -- рядом никаких болот.
   "Как будто мир стал ненатуральным", -- подумал он. -- В душе, пока отдалено, но начало возникать неопределенное чувство ожидания чего-то тревожного. Действительно ли было в этой тиши, что-то гнетущее? Или его воображение просто разыгралось от переутомления и нервной нагрузки последних дней? Кто знает... -- Добрыня неспешно прошелся по смешанному ковру листьев и трав, прислушиваясь к загадочной тишине. Солнце вновь спряталось за облаками, и лес окунулся в сумрак. Угнетало мертвое безмолвие, царившее кругом. Что-то величественное и грозное было в этой торжественной тиши. Одинокому богатырю становилось жутковато. Изредка безмолвие нарушалось какими-то неясными и тягучими, резко обрывавшимися звуками. Но они скорее наводили тревогу, чем радовали. Богатырь поднялся на холм и следуя вдоль кромки леса, старался не заходить в сами заросли. Купаться ему расхотелось.
   Поднявшись на вершину холма, с которого открывался потрясающий вид на окрестные возвышенности, Добрыня огляделся. Алый закат ярко обагрял вершины сосен. Кроваво-красное солнце погружалось за черневшую кромку лесов на холмах. Богатырь несколько минут стоял, внимательно прислушиваясь и зорко созерцая окрестности. Мир действительно казался вымершим.
   Склоны покрыла буйная, высокая трава. Внизу ущелья, показавшегося уже диким -- серой, бесшумной лентой вилась речка, склоны холмов были пустынны. Слева сплошной стеной стоял темный лес. Нигде ни малейших признаков жизни. Впереди лежала гряда холмов, за нею, следующая, -- с каждой секундой заходящие в тень. Красное светило коснулось верхушек холмов, и с последними его лучами долина погрузилась в темноту. Вскоре и сами вершины растаяли во мраке. Сразу похолодало.
   Сумерки сгустились. Мириады мерцающих звезд начали высыпать на небе. Среди окрестных холмов воцарялся непроницаемый мрак. Плоскогорье лежало словно большой, могильный склеп: ни малейшего шороха, ни единого дуновения не нарушало мертвой тишины.
   И только тут Добрыня почувствовал усталость. Привыкшее к походной жизни и неприхотливому, ратному быту тело было вконец измотано. Раны и ушибы, полученные во время схваток с оборотнем и драконом мучительно ныли. Богатыря шатало от усталости. Но подавленное чувство неопределенной опасности заставляло двигаться вперед. Только куда именно? -- Добрыня слабо осознавал.
   Свет полной луны, пробиваясь сквозь густые кроны огромных деревьев, бросал на усыпанную листвой землю странные блики, порождая невообразимую игру теней. Их отбрасывали переплетенные ветви гигантских кедров, дубов и сосен. Что-то первобытное было в этом пейзаже.
   Луна казалась единственным, ожившим созданием. Присмотревшись, как в отрочестве, на его светлом диске можно было различить, глаза, нос, рот загадочного светила. В ночном лесу царила тишина -- тени казались бесплотными и не издавали никаких звуков. Огромные замшелые валуны -- свидетели минувших эпох, плотные заросли колючего кустарника и папоротника... -- всё застыло в немом ожидании. Из глубокой ложбины, по которой неслась быстрая, холодная речка, начал поднимался густой, белый туман. Он расстилался у подножия могучих стволов лесных исполинов, заполняя впадины и низменности.
   Добрыня старался идти бесшумно, как тень. Обутые в сыромятные, кожаные сапоги ноги плавно опускались на покрытую листвой траву. Глаза вглядывались в лунный полумрак, фиксируя малейшее движение. Слух улавливал каждый шорох. Ноздри бесшумно втягивали сырой воздух, с запахом прелой листвы и смолистой, древесной коры. Мускулистое тело было напряжено, -- он словно чувствовал, -- что-то должно случиться.
   Спустившись в одну из неглубоких ложбин, над которой клубился особенно густой, молочный туман, постепенно расползавшейся во все стороны, богатырь натренированным глазом заметил среди густых теней одну, которая неестественным образом медленно перемещалась. Тренированное годами тело сработало само. Добрыня припал к земле. В тишине раздалось одинокое уханье филина...
   Вдруг откуда-то из глубины леса послышался треск ломающихся ветвей: кто-то продирался сквозь чащу. Добрыня знал, что густой лес начинается сразу на холме, и кто бы там ни был: зверь или человек, нужно быть готовым к любым встречам. Ему почудилось, что оттуда доносятся какие-то необъяснимые стоны. Он повернулся в сторону звуков, напряженно вслушиваясь в пространство. Наконец во тьме, довольно отчетливо послышались тяжелые удары шагов. Охваченный беспокойством, он медленно вытащил из сапога нож.
   Белый саван заполнял низменное пространство вокруг. Туман казалось сровнял лощины и поросшие лесами холмы. Этот ландшафт, ярко освещенный меловым светом луны, плывшей вдоль рваных облаков, напоминал пестрое одеяло, разодранное во многих местах, с торчащей из прорех ватой. Добрыня обернулся взглянуть на зловещую картину. Но то, что он увидел позади себя заставило забыть и о картине, и о холмах...
   Из-за деревьев, черной стеной безмолвно стоящего леса, на фоне яркой луны, он увидел силуэт вышедшего из тени огромного, мохнатого медведя, стоявшего на задних лапах. Эта фигура быстро повернулась к нему спиной и скрылась в чаще. В темноте четко был слышен треск валежника под ногами существа, уходившего в непроницаемую черноту ночного леса.
   И хоть богатырь увидел силуэт всего на миг, что-то показалось ему не так -- движения существа были совсем не медвежьими...
   Неожиданно богатырь почувствовал леденящий душу страх. Тело словно приросло к земле. С величайшим трудом он поднялся и сделал несколько торопливых шагов. Какая-то неведомая сила будто заставляла его бежать без оглядки. Казалось, чей-то тяжелый взгляд сверлил спину....
   Крепко сжимая в одной руке свой нож, а другой опираясь на осиновый костыль захваченный после оборотня, Добрыня напряженно зашагал по открытой прогалине лежащей между черной стеной леса и речной ложбиной.
   Вдруг сбоку от него прямо из пустоты раздался дико- леденящий кровь хохот, после чего заухал филин. Добрыня почувствовал на себе, чье-то невидимое, но очень сильное, гипнотическое воздействие. Его охватило жуткое чувство, от которого опускались руки и терялась воля -- это было ощущение тягостного одиночества, безысходного ничтожества и бессилия перед дикими силами природы. Добрыня вжав голову в плечи старался не смотреть по сторонам, по телу побежали мурашки, от страха перехватывало дыхание. Чувство беспомощности нарастало. Иногда за деревьями мелькала огромная, волосатая тень, каждый раз ускользая от взгляда за стеной высоких елей.
   Неожиданно, и как будто самопроизвольно начали гнуться и колыхаться кроны исполинских деревьев, словно кто-то огромной, невидимой ладонью провел по верхушкам сосен, как по высокой траве. Сразу за этим зловеще заскрипели кедры и могильным шепотом зашелестели осины, хотя ветра совершенно не было. Древесные стволы терлись один о другой и скрежетали с такою силою, что вызывали, ноющую боль под сердцем. В густой чаще кустов послышался треск ветвей. Вдруг и сами заросли высокого кустарника начали сильно гнуться, трястись и ломаться -- будто по ним продирался огромный монстр, хотя никого не было видно. В свете луны из-за деревьев вновь появилась размытая, огромная тень и быстро исчезла скрывшись в зарослях.
   Внезапно Добрыня ощутил за спиной тяжелое дыхание с жутким старческим присвистом, иногда переходящее в ворчливое рычание. В душе поледенело. Боясь обернуться, машинально шагал вперед, он смотрел широко распахнутыми глазами прямо перед собой. В мозгу отчетливо раздавались резкие удары сердца.
   Неожиданно Добрыня почувствовал сбоку от себя чьи-то тяжелые, массивные шаги. Он испугано скосил взгляд на лесной ковер. Следы неизвестного, незримого существа глубоко и четко отпечатывались на мягкой траве. Казалось, что какое-то бестелесное создание грузной, тяжеловесной поступью шагало рядом с ним. По телу богатыря пробежала волна тихого ужаса, созерцать такое зрелище ему никогда еще не доводилось. Охотясь с детства Добрыня давно научился читать по звериным следам, но эти отпечатки были ему не известны.
   Гигантские следы напоминали отпечаток людской ступни, но невероятного размера -- вдвое превосходя обычный след ноги человека. Расстояние между каждым шагом невидимого существа было не менее сажени. Богатырь был в полной растерянности -- невообразимый страх порождало то, что он отчетливо видел глубоко пропечатывающиеся ступни, но не видел того, кто их оставлял. Возбужденный мозг рождал картины одна бредовей другой.
   Вдруг невидимое существо испустило мрачный, протяжный стон. Страшный звук разнесся по округе, эхом отражаясь от деревьев. Волосы богатыря встали дыбом. Это не было похоже ни на один из известных ему звуков природы. В нем сидели: необузданная, дикая дурь и первобытная, могучая сила.
   Добрыня остановился и начал затравленно озираться. Он внимательно посмотрел на лес, в надежде высмотреть ближайшее, большое дерево, на которое можно было бегом вскарабкаться. Переведя взгляд в другую сторону Добрыня вздрогнул от неожиданности и с резким, испуганным вскриком отшатнулся. Грудь махом свело, дыхание перехватило, а зубы предательски застучали. Разом одревеневшие ноги словно приросли к земле, колени мелко задрожали. В повисшей тишине был отчетливо слышен резкий, глухой стук сердца. Там, где секунду назад ничего не было -- ??? -- теперь неподвижно нависала огромная туша ужасного, гориллоподобного существа с могучими лапами. В нос ударил скверный запах немытого животного.
   Вид чудовища в самом деле был кошмарным. Огромное, обезьяноподобное существо с мускулистыми руками, свисающими до колен, находилось всего в сажени от Добрыни. Оно не проявляло ни страха, ни агрессивности, просто стояло и вопросительно смотрело своими маленькими, черными глазками на человека. Ростом существо было почти на целый аршин выше богатыря. И хотя Добрыня и сам отличался огромным -- почти в сажень ростом и богатырским телосложением, но рядом с этим созданием казался хлипким карликом.
   Мощное тело с широкой грудью и сильно развитой мускулатурой животного было покрыто серо-бурой, длинной шерстью. Могучий торс, густо оброс грубыми волосами с серебристыми кончиками. Они сглаживали атлетическое телосложение, но не скрывали физической силы. В свете луны шерсть создания отливала лиловым цветом. Очень широкие, необыкновенно развитые плечи. Руки были значительно толще человеческих и намного длиннее, почти до земли. Одной из них оно опиралось кулаком в почву. Короткими и кривыми ногами животное крепко стояло на земле. Ступни, как и ладони рук, казались непропорционально широкими, с толстыми, короткими и волосатыми пальцами. Огромные кулаки были больше Добрыниной головы. Чудовище стояло сильно сутулясь. Если бы оно распрямилось, то стало бы в два раза выше богатыря.
   Бросилась в глаза странная, конусообразная форма головы, посаженная на мощный торс, без всякого намека на шею. Черты лица здорово напоминали обезьянью морду, рот с выступающими вперед зубами был очень широким. Существо стояло и зверски гримасничало морщинистой физиономией.
   Особенно запомнились глубоко посаженные глаза с густыми, кустистыми бровями. Надбровные дуги намного выдавались вперед. Ресниц на глазах видно не было. Лоб был узким и покатым.
   Широкий, приплюснутый нос, напоминал гориллу. Огромные ноздри с шумным сопением вдыхали воздух и раздувались, после чего сжимались выпуская его, как меха кузнечного горнила.
   Рот был непропорционально большим с сильно выступающими скулами и массивной нижней челюстью.
   Существо открыло пасть, состроив угрожающую гримасу и обнажив желто-широкие, походившие на лошадиные зубы, с двумя клыками по бокам.
   Безволосые уши, были заостренны наверху, с длинно свисавшей мочкой.
   Добрыня пересохшим горлом судорожно сглотнул. Он впервые видел настоящего лешего и поэтому даже не знал, как в этом случае ему быть. Впечатляющие размеры зверя подавляли всякую волю к сопротивлению.
   Он даже не пытался противостоять. Да и кто на его месте, увидав перед собой снежного человека решил бороться с ним?
   Мимолетно богатырю вспомнился праздник божества Коляды, в самую длинную, зимнюю ночь. В честь этого бога устраивались обряды, игрища и гадания. Коляда признавался славянами за божество веселья, потому-то его и зазывали, кликали в ночь зимнего солнцестояния веселые ватаги молодежи. Дети бегали под окнами богатых крестьян с песнями: -- "Сею, вею, посеваю, с Колядою поздравляю, счастья, радости желаю...", разбрасывая вокруг зерна пшеницы и гороха, после чего выпрашивали сладости и угощения.
   Колядники надевали маски, рядились в вывернутые мехом наружу одежды, изображали зверей, чертей с торбами, в которые собирали угощения, ходили по деревне, пели колядки. Считалось, что звон колокольчиков на одежде ряженых скоморохов, громкие песни и смех, должны напугать нечисть и прогнать злых духов.
   Добрыня всегда считал, что лешие есть только в сказках, поэтому весело смеялся и потешался над перепуганными крестьянами сбивчиво рассказывавшими, что повстречали лешего в лесу. Из их путаных рассказов следовало, что леший возникает и исчезает внезапно из ниоткуда. Таких крестьян -- врунов дети дразнили и кидали в них на улице камни и палки.
   На праздник, именно молодого недоросля Добрыню чаще всего обряжали в костюм лешего Коляды, надев на него медвежью шубу с вывернутым наружу мехом и нацепляли уродливую, потешную маску, так как Добрыня был самым здоровенным детиной среди остальных отроков слободы. Ряженый герой садился верхом на свинью и выезжал на ней из леса...
   Внезапно Добрыня громко расхохотался. Из-за эмоционального напряжения и психической перегрузки от неожиданной встречи, с ним произошел нервный срыв и непроизвольно пробило на истерический смех... Он просто на миг представил себе реакцию селян, если бы на свинье в деревню въехал не он -- ряженый в лешего, а самый настоящий леший, который возвышался перед ним...
   Обезьяна спокойно разглядывавшая богатыря, резким, удивленным испугом отпрянула назад, впервые услышав его громкий голос. После чего схватив Добрыню одной только мозолистой пятерней за шиворот, как щенка за шкирку, леший поднес его к своей уродливой морде и медленно клоня голову в разные стороны начал внимательно его разглядывать и обнюхивать. Добрыня парализованный страхом даже и не думал сопротивляться. В лицо сразу дохнуло отвратительным, животным смрадом. Осмотрев человека леший отбросил богатыря, как неинтересную безделушку. Развернувшись обезьяна начало ворчливо уходить.
   Но вдруг она остановилась, и развернувшись прыгнула на человека. В диком восторге, перекувыркнувшись через него леший начал весело повизгивать, как свинья. Развернувшись, игриво смотря на человека, опираясь в мягкий грунт кулаками, он азартно притопнул ногой. После чего, припадая и отталкиваясь от земли длинными руками начал с обезьяньими ужимками прыгать и скакать вокруг Добрыни. От каждого из прыжков земля вздрагивала и мелко тряслась. Леший был еще молодым, глупым и не очень агрессивным. Ему просто захотелось поиграть забавной "игрушкой" ходившей на двух лапах. Хотя самому Добрыне игра совершенно не понравилась.
   Леший отдаленно напомнил Добрыне деревянного идола Велеса, которого богатырь часто не раз видел на капищах волхвов. Во время княжеских пиров, когда холопы подносили ратникам чары в медовухой, дружинники вместо хвалы во славу этого бога, плевались и ругательно сквернословили поднимая бокалы в честь божества Велеса. Тут богатыря осенило...
   Резво вытащив из сапога нож он быстро очертил вокруг себя замкнутую окружность. После чего начал смиренно бубнить заклинание, сначала вяло и медленно, но постепенно повышая голос переходя в крик. Из центра магического круга громко и ясно доносилось :
   -- Да пошел ты нах..., -- вонючий гамадрил! -- уже не своим голосом кричал Добрыня. -- Сгинь трижды злое...чим продыром, вдоль и поперек, с просвистом, через тридцать семь х..., в центр мирового равновесия..., -- надрываясь крыл богатырь, первое, что приходило в голову. -- Загнись к ёб...ной фене, аки клоповья шелупонь! -- Дабы разъевые...ло тебя, куроё... под дышло, сквозь бычий проем, в корень свинячий, да на ...уй моржовый. -- Уф!!! -- выдохнул он, переведя дух...
   Леший одурачено замер в неподвижной позе. Его начало заметно трясти. Отбежав от Добрыни зверь с разгону бросился на стоящего в центре круга богатыря. Но неожиданно стукнувшись о невидимую преграду магического круга, с воплем и рычанием отлетел назад. Взбешенный питекантроп поднялся во весь рост, напряг мускулы и по-звериному зарычал. Дрожа от бешенства, он агрессивно начал вырывать кусты и выворачивать камни из земли. Схватив лапой лежавшую неподалеку сучковатую дубину, он с обезьяньим замахом бросил её в сторону богатыря, после чего встав во весь рост на задние лапы и выпятив колесом могучую грудную клетку, начал с громким завыванием молотить по-ней пудовыми кулаками. На всю округу раздавался гул, словно дубовым молотом долбили в деревянное днище пустой, пивной бочки.
   Еще с раннего детства Добрыня помнил наставления бабки-ведуньи жившей в его слободе:
   -- Если страшно -- громко, от души крой отборным матом..., -- нечистые боятся ругани, -- да и тебе будет спокойнее. Добрыня вспомнил: когда в отрочестве его в одиночку подкараулили целой ватагой пацаны из соседней слободы, так он, чтобы не бояться сперва начал громко крыть матом, а уж после пустил в ход кулаки -- помогло! -- как первый раз в княжеской дружине бился с врагами, и поднимаясь в атаку изо всех сил матерился -- ругань заглушала страх.
   Считалось, что если при встрече с нечистью физическая сила не помогает, необходимо матерно браниться -- это одно из самых сильных средств против врагов и нечистой силы. Нужно агрессивно наехать на свой страх, подкрепляя натиск крепким- трехэтажным...
   Недаром считается, что ядреные выражения: это и оскорбительная ругань, и проклятье, и даже заклинание. А ведь матершина -- и есть языческая молитва. Человек, чтобы спастись от страхов и предрассудков, вместо мольбы "могучим" богам предпочитал крепко выругаться, поминая "иху мать" через семь колен: то есть крыл нечистых самым доходчивым и понятным для всех созданий языком. В нужную минуту сквернословие прибавляло силы!
   ...через три пи...ды с зубами, в мать твою душу!...-- продолжал богатырь. -- И вся ваша ендова от селезенок до глотки табуном загнута!.. -- Аки глист в перде заблудший!... -- Семь х... тебе в гудок и якорь в соплю!.. -- В трипи...ды, сквозь ноздрю шайтана, до праздника -- бабушку твою в преисподнюю!.., -- Загнись раком через колено, аки в дупле гнедой блохи!... -- Мох тебе в гланды вша козло...ба! -- круто загинал он. -- Еб...ть ежа в плесень, сучий потрох дерьмом пропиханый!... -- Х... поперхнувшееся муд...глазое чувырло!.., -- Лунь ты в бороду клеванный!.. -- Мутный выкидышь, всех отцов твоих гнойных и помойных, ох...евших в загробном царстве от собственной вони!.. -- Фу!!! -- приостановился Добрыня.
   Обросшего мхом лешего начало корчить, из оскаленной гримасой злобы пасти потекла желтая, пузырящаяся слюна, но богатырь не унимался, даже в подтверждение своих слов начал эмоционально и выразительно жестикулировать. Хотя его жесты, понятны были и без слов: Он, то сжимал руку в кулак выставляя вверх только средний палец, то резко перегибал правую руку в локте, держа на его сгибе кулак левой руки...
   Со стороны сцену можно было принять за воспитательную беседу бывалого дружинника с рядовым отроком только призванным на ратную службу, и не по уставу несущим караульный дозор!
   ...мать твою ети -- раз по девяти..., -- опосля перераспровыблевать триста тысяч раз да по башке осьмих...м п...дакрылым, с еревертом, да в перехлест, через клюз, ядрёно забитый грушей в заднюю ноздрю... ,-- бормотык ядрёна вошь..., -- еб...ть твою за ногу, муд...к занюханый..., -- опосля обратно, в загробные рыданья, всегда животворяще, в печенку и селезенку с пристрастием твого деда, -- курвина сына... -- Сто х... тебе в ноздрю блудого ежика высрань, сквозь задний прогон, о двенадцати бычьих рыл и свиной глагол на мутный глаз..., -- занюхай муд...звон у певчей пердёлки, словно на тридцать три пи...ы, да козе в сопло...,-- будь ху...ло всем конским табором, трижды распроклят, и на земле -- и под землею, и в хвост -- и в гриву, и в жабры..., -- тьфу тебя иже еси..., -- едко сплюнул богатырь. -- Да хошь на самых небеси..., -- разъе...ть в твою медь... , -- в гудок да за пазуху..., -- загнись бляха муха, аки осмирылый воспердай с четырьмя х..., -- ёб...ть твою бабку в темя, как деда в плешь, да семитаборным перебором..., -- крыл лихим, богатырским загибоном Добрыня. -- А тебе, сучья перхоть, запхать бычий х... под печень. А потом конским бердыном не спеша вытянуть, -- хгы-ы... -- дабы голой сракой ежа заморского ты выбздел, яко сквозь бритый пардон..., -- в здравствуй иху мать !!!
   На этом богатырь остановился. Лесную тварь начало ужасно колотить, оно упало на траву корчясь в судорогах. По поросячьи визжа существо поползло на коленях прочь -- в сторону поваленных буреломом деревьев. Отползя на приличное расстояние, леший пронзительно воя, на четвереньках пустился наутек, роняя на ходу помет и оставляя за собою межу из обломанных сучьев и поваленного кустарника. После чего забился в переплетенных корягах и начал затравлено и занудно выть. Из пасти вывалился синий язык, которым обезьяна размазывала по морде, выползавшую из носа, длинную, зеленую соплю. Добрыня не стал преследовать и добивать Лешего.
   Всю оставшуюся ночь он простоял в магическом кругу, постоянно озираясь. Как незаметно свалился на траву и уснул? -- богатырь не запомнил...
   ...когда Добрыня открыл глаза, -- солнце только всходило. В лесу еще царил сумрак, и лишь в освещенных яркими лучами верхушках сосен игриво мелькали огненно- рыжие белки. Нагретый воздух дрожал, играя голубым, обманчивым маревом... Чистое, прозрачное и благоуханное утро звенело от неумолкаемой трели жаворонка... В яркой синеве небес раздавался призывный гогот белых, лебедей... С громким курлыканием тянулся на высоте стройный косяк журавлей... Краснели яркими пятнами на зеленых, влажных стеблях божьи коровки... Неуклюжей походкой, двигался по ветке очнувшийся от спячки жук... Около нор резвились сурки, далеко разнося свой свист... Сладко пахло незнакомыми, душистыми травами и сосновой хвоей...
   Неожиданно, сбоку от Добрыни зашевелилась огромная, мохнатая тень. Богатырь испуганно- резко обернулся... Неподалеку, на сером, вросшем в мох валуне сидела пестрая, лесная мышка и деловито чистила лапками пушистую шубку, отбрасывая на траву мохнатую тень. В косых лучах восходящего солнца тень заметно удлинялась, выростая до небывалых размеров.
   Добрыня облегченно вздохнул и устало повалился спиной на влажную от росы траву. Через пару минут он порывисто вскочил на ноги, немного размялся и двинулся на запад, в сторону таявшего на глазах диска луны.
  
  
  
  
   ***
   ***
  
   Холодный дождь длился ночь и весь следующий день. Мужики в клетке продрогли до костей. Отморозки приехали только утром через день, поэтому мужики не спали две ночи. Не трудно представить, в каком они были состоянии после всего произошедшего.
   Приехавшие Тригели и Кильянов выпустили мокрых, дрожащих бомжей, но обогреться у костра или переодеться в сухую одежду им не дали, хотя в гараже было много ватных, рабочих фуфаек.
   -- Итак, ублюдки! -- теперь для вас есть ещё одна работа, -- сказал Кильян. -- Ты снова полезешь в бак, -- показал он на Андрея. -- Будете выгребать оттуда грязь. У нас не хватает бочек для солярки.
   Андрюха спустился в бочку, и ему кинули совковую лопату. Юрка стоял наверху с привязанной к ручке ведра верёвкой. Соболь в деревянном ящике таскал ржавчину, пропитанную мазутом, за ограду базы, которая находилась в десяти метрах от бочки. Такой отморозки придумали конвейер. Они стояли неподалеку и радовались своей "находчивости".
   После случая с электрошокером Андрей в любом состоянии готов был выполнять, какую угодно работу, лишь бы не били. Он был уже морально раздавлен и выхода из ситуации не видел никакого. Совковой лопатой он, как стахановец, счищал со стенок бочки толстый слой ржавчины и мазута и, сгребая всё это в одну кучу, насыпал в ведро, которое Юрка поднимал на верёвке, высыпал содержимое в ящик, который Соболь оттаскивал за ограду. За два часа вся работа была выполнена, за что "господа" их похвалили и даже налили по полкружки водки.
   -- Умеете же работать, когда припрёт, бродяги, -- пробубнил Тригель.
   Это было самым вежливым обращением со стороны отморозков в адрес бомжей.
   -- Теперь полчаса перекурите и начинайте вычерпывать соляру из другой бочки. Она вся ржавая и с водой, уже никуда не пригодна, -- сказал старший Тригель.
   Полчаса, как обещалось, им не дали. Кильянов, уже порядком напившись, тут же заставил Андрюху лезть во вторую бочку и вычерпывать оттуда солярку. Бочка была такой же по объёму, как и прежняя, но в ней было по колено жидкости.
   -- Ты всё равно мокрый и грязный, так что давай залезай в бак в своих кроссовках, -- приказал Кильянов Андрюхе заплетающимся языком.
   К какому виду обуви относятся кроссовки Андрюхи, определить уже было невозможно. Между тем, он покорно стоял по колено в солярке и зачерпывал её ведром, которое Ширшов поднимал наверх и выливал прямо на землю. Андрюха от усталости валился с ног, и если бы не страх перед расправой, он улёгся бы спать прямо в солярку. Таково было утомленное состояние.
   С очередным заданием Юрка и Андрюха справились за час и теперь ожидали, что им дадут немного поспать. Но не тут-то было. Соболь, в то время, как они вычерпывали солярку, выколачивал гвозди из досок от разобранного сарая. Как только очистка бочки была завершена, Кильянов обратился к изможденным мужикам:
   -- Теперь будете выколачивать гвозди из досок. И не вздумайте ныть, а то прибью. -- Я научу вас, скоты, работать по- стахановски.
   Андрей с Юркой, успев выкурить по окурку, взяли молотки и начали выколачивать торчащие гвозди, после чего складывать доски в штабели у стены гаража. Доски лежали навалом, как попало, из некоторых торчали вверх гвозди. Андрей случайно наступил на один из торчащих гвоздей, пробил подошву башмака и проколол ногу. Резкая боль отозвалась электротоком. Он сел на траву и снял кроссовок посмотреть, насколько серьезна травма. Из небольшой раны текла кровь. Тут его заметил Кильянов.
   -- Ты почему не работаешь? -- закричал он на Андрея.
   -- Я ногу проколол гвоздём, -- ответил Андрей. -- Сейчас перевяжу тряпкой и снова начну работать.
   -- Да ты что, баклан! -- Мне плевать на твои грязные лапы! -- Надевай башмак и мигом за дело! -- возмущено- грубо крикнул он.
   Он пнул ногой сидящего на земле Андрюху в больной бок. Резко подняв с земли ржавый гвоздь, он ухватив Андрея за щиколотку больной ноги, на полсантиметра вогнал гвоздь в рану. Андрюха, отдёрнув пробитую ногу, взвыл не своим голосом.
   -- Теперь будешь знать, как бакланить, -- сказал Кильянов.
   Андрюха, допрыгав на одной ноге до ближайшей берёзы, нарвал с нее листьев, приложив их к ступне пробитой ноги, быстро перевязал грязной тряпкой. Хромая, он снова принялся за работу.
   К вечеру все гвозди из досок были выколочены. Старший Тригель разрешил им отдохнуть, сказав, что утром приедет и поручит новую работу. Кильянов к этому времени, пьяный уже спал в гараже. Тригели, заставив мужиков отнести и усадить его на заднее сиденье своей Мазды, наконец укатили домой.
   У Андрея, как и у остальных мужиков, уже не было сил чистить и разогревать картошку. Переодевшись в сухие фуфайки, они выпили недопитую Кильяновым и малым Тригелем половину бутылки водки. Выкурив по несколько окурков, они свалились в автобусе спать. Им совершенно не хотелось есть, хоть не принимали пищу уже третий день. Уснули они мгновенно.
  
   ***
  
   Андрюхе приснился его несостоявшийся брак...
   На баб ему не везло еще со школьных лет. Когда друзья в школе начали заглядываться на однокласниц или зажимать их в углах...-- был такой прикол у шестиклассников. То Андрюха всегда оказывался в стороне. Подойти и дотронуться до девченки было выше его сил... -- Иногда, даже если одноклассница случайно касалась его руки, он успуганно отдергивал свою руку, как от огня. Комплекс боязни женщин преследовал неотступно. На дискотеке в старших классах никогда не мог подойти к девушке, язык горлу примерзал: "Вот начинается медленный танец..., -- она смотрит на тебя..., -- а ты скромно стоишь у стенки и не в силах подойти к ней...
   "-- А если подойду? -- а она возьмет да рассмеётся тебе в лицо? -- И ты, окажешься, как оплеванный, на глазах у всех! -- ну нет уж дорогая, сама приглашай меня на танец! -- Ну чего же она не подходит? -- не видит у меня ноги приросли? -- Ай! -- вон к ней кто-то уже подрулил. Ну и фиг на них! "
   Когда Андрей вернулся с армии, то комплексы его уже не мучили. Неуверенность эффективно компенсировал алкоголь. Перед дискотекой накатишь с друганами пузырек и смело на танцы. Никакие бабы тебе не страшны.
   Годам к двадцати пяти Андрюха осмотревшись подловил себя на том, что друзья, сверстники и одноклассники -- почти все -- уже женатые. " Да уж! -- пора бы и задуматьсяо браке" -- размышлял он.
   Как- то раз, в газетном киоске ему на глаза попалось приложение "Спид-инфо" -- газета "Декамерон", в которой были напечатаны объявления женщин желающих познакомиться:
   " А чем черт не шутит, может так найду свою половину?" -- осенило Андрея.
   Первым он выбрал объявление, в котором на фотографии красовалась миловидная мордашка:
   ...хочу познакомиться для серьёзных отношений. Пишите по адресу: Владивосток а\я... -- Через месяц Андрей получил ответ: "...живу в поселке, недалеко от китайской границы, двадцать шесть лет, но я еще..., -- как бы это сказать...? -- не целованная... Приезжай к нам на Дальний Восток, а то моим маме и папе уже не терпится тебя увидеть. -- У вас на севере наверное хорошие заработки? -- ты надеюсь не против? -- если мы приедем к тебе с папой. -- Поможешь ему найти работу. А то я одна боюсь ехать... -- Мой папа бывший военный..., -- заканчивалось письмо
   Второе объявление было без фотографии: Завязалась переписка. Написали друг друга уже по два письма: " -- Какая- то очень серьезная" -- размышлял Андрей читая её письма. Пришло третье письмо: " -- Извини Андрюша! -- в газете наверное напечатали с ошибкой -- мне на самом деле не 31, а 51 год... -- Андрюха чуть не упал со стула, от такого признания.
   Третья в первом же письме написала: -- ...если вы альфонс, алкоголик или наркоман, либо сидевший в местах..., -- прошу мне не писать. Если вы одно из трёх, то сразу об этом сообщите. Фотографию посылать не буду. Боюсь попасться какому-нибудь сутенеру. В последнее время маньяков развелось...
   Письмо от следующей гласило: ...наверное, я обычная девятнадцатилетняя девчонка. Моему сыну четыре года. Красива ли я? -- внешность свою оставлю в секрете, так как ваша наружность мне неизвестна... -- Что же касается моих внешних данных, не знаю, имеют ли они какое-то значение в нашей переписке? Добавлю, что бог меня не забыл, и сделал не то, чтобы красивой, а можно сказать приятной... -- Меня даже не интересует ваша жилплощадь, главное -- чтобы она была...
   Далее: " я замужем, у меня двое детей... такие милые крошки! -- но с мужем жить нет больше сил... -- я хочу от него уйти к другому мужчине, вот поэтому и написала объявление в газету.
   В последнем письме говорилось: " Пишу с Украины из города... высшее образование, но работаю слесарем сантехнического оборудования, так как другой работы у нас нет..., -- не знаю, будет ли прилично в первом письме попросить у вас 200- 300 долларов... Давайте встретимся в Москве, потому, что в моем городе негде, а к вам я не поеду, так как вас не знаю...
   Андрюха в это время был в отпуске.
   "А что может прокатиться до Москвы? -- размышлял он. Через три дня он встречал на перроне Киевский поезд. Из ближайшего вагона вышла высоченная, нескладная "оглобля", с лицом напоминавшим породистую лошадь, за плечами у неё висел походный рюкзак. Своей тяжелоатлетической, сутуловатой походкой она сразу бросалась в глаза, возвышаясь над головами остальной массы пассажиров.
   -- Ты Андрий? -- спросила она низким, хрипловатым голосом подойдя к нему. У Андрюхи аж дар речи пропал... Единственное, он с широко распахнутыми глазами, молча протянул её букет роз. "Невеста", тот час равнодушно кинула их в свой целлофановый пакет. Когда проходили мимо мусорной урны пробасила:
   -- А начерта я таскаю лишний груз? -- бесцеремонно выбросив цветы в мусорку.
   Андрей решил пригласить её в привокзальный ресторан. Посмотрев, как она чавкает за столом, он чуть не схватился за голову. После ресторана она попробовала "пококетничать" и широко улыбнулась. В широкой щербинке её лошадиных, передних зубов застрял кусок зеленого лука после ресторанного салата, -- Андрюху едва не стошнило.
   -- Извини, я отлучусь на пять минут, -- предупредил Андрей, направляясь в сторону туалета.
   Как он бежал привокзальными закоулками, со свистом в ушах...
   -- Уф! -- перевел Андрюха дух, когда серая громада вокзала осталась далеко позади.
   " А нафига я за тридевять земель ищу свою принцессу? -- размышлял Андрей.
   Подал своё объявление в местную газету. Через пару дней раздался звонок. "Какой-то голос знакомый?" -- еще подумал Андрей, но не придал этому значения. Договорились встретиться на центральной площади у памятника. Купив букет роз Андрюха слегка нервничая прохаживался по площади.
   В организацию, в которой он в то время работал, месяц назад приняли начальницу экономического отдела. Возрастом она была около сорока лет и вес таких мадам обычно измеряется центнерами. Заступив на работу она сразу же принялась прибирать к своим рукам и устанавливать порядки.
   -- Андрей Иванович! -- как -то раз позвонила она ему по внутреннему, служебному телефону. -- Зайдите пожалуйста ко мне в кабинет, -- безоговорочно "попросила" она.
   "Странно?" -- подумал Андрей, -- "кто она мне такая, чтобы бегать на её "просьбы"?" -- но в кабинет к ней все-таки заглянул.
   -- Знаете, что я хотела Вам поручить? -- деловито раскрыла она какие-то бумаги. -- Так значит! -- ага вот... -- отыскала она нужный лист. -- Значит городской, межбанковский семинар приглашает представителей от учреждений и организаций всех форм собственности принять участие в его работе по теме банковского размещения депозитных счетов... -- Вы у нас юрисконсульт, -- Вам полезно будет послушать... -- Значит оденьте после обеда костюм, чистую, белую рубашку, и к двум часам в городской банк, -- покровительно наставляла она Андрея. -- В таком виде, как сейчас, в свитере, туда не появляйтесь. Народ там будет солидный. -- Всё! -- можете идти...-- добавила она, деловито уставившись в свои бумаги, показывая, что разговор закончен.
   Андрюха присел на стул у стены и склонил на бок голову:
   -- А если у меня нет белой рубашки, что делать? -- наивно спросил он.
   Экономистка недоуменно- тупо на него уставилась. На своем прежнем месте, где работала главбухом крупной, управляющей компании, она не привыкла к такой манере разговора.
   -- Вы наверно ошиблись? -- я как бы не совсем еще бухгалтер..., -- ехидно усмехнулся Андрей.
   -- Вы как разговариваете? -- перешла она на повышенные тона, округлив глаза.
   -- Ой ! -- извиняюсь, не признал..., -- дурашливо- едко "сконфузился" Андрюха. -- Я у Вас не отнимаю драгоценное время? -- Нет? -- язвительно мотая головой добавил он.
   После задушевного разговора она перестала с Андреем здороваться.
   Когда к остановке напротив площади подошел автобус из него вышла, как раз эта мадам. Еще не оглядевшись она направилась к площади. Андрей, как её увидел, так сразу вспомнил, почему голос по телефону показался ему знакомым.
   Как назло, на открытой площади, где он стоял, некуда даже было спрятаться. Андрюха, как идиот, держа в руке букет цветов стоял посреди открытого пространства. Единственным, и самым большим его желанием в этот момент было провалиться сквозь землю. "Невеста" дойдя до памятника, только тут видимо сообразила, что к чему. С деловым видом она прошла мимо одиноко стоявшего Андрюхи, отвернув физиономию в другую сторону, как будто не при делах.
   С размаху закинув цветы в мусорную урну Андрей едко ругнулся, когда бочкообразная фигура "желающей познакомиться женщины" скрылась за поворотом.
   -- Чтобы я еще хоть раз на свидание сюда пошел..., -- плевался Андрюха.
   На следующий день снова позвонили. В этот раз Андрей подробно расспросил по телефону, кто она, и что из себя представляет. Договорились встретиться в вечернем баре. Появилась миловидная девушка примерно Андрюхиного возраста. За весь час, который они провели сидя за столиком она не дала ему ни разу даже рта раскрыть. Болтала без умолку о своем ребенке, о нарядах, о журналах моды. Андрей даже не знал когда вставить слово.
   "Странно?" -- думал он, -- даже ничего не расспросит, не поинтересуется мной? -- мысленно пожимал он плечами.
   -- Елки! -- дома совершенно нечего надеть..., -- искренне сокрушалась она.
   -- Почему у женщин вечно на уме одни наряды? -- уже не выдержал он. -- Ты и в этом костюме не плохо смотришься.
   -- Так на работу одеть нечего! -- с возмущенным удивлением вымолвила она.
   -- Ну вот я..., -- ответил Андрюха. -- Уже год ношу на службе один костюм. И ничего ? -- развел он руками.
   -- Ха! -- рассмеялась она, -- я же не для мужчин наряды меняю. -- Ты конечно можешь и пять лет в одном пиджаке ходить, -- никто тебе слова не скажет. А у нас в бухгалтерии меня бабы заклюют, если больше недели буду одевать одну одежду. Сначала начнут едко подкалывать, потом придираться, "кости за глаза перемывать", и в конце концов "съедят". -- Конечно, если бы я работала в мужском коллективе, то можно было бы весь год ходить в одном платье на работу, -- а так мне нельзя, -- уныло усмехнулась она. -- Вот хорошо женщинам, которые работают в милиции. -- В паспортном столе к примеру -- всю жизнь ходят в одном мундире и ничего страшного? -- усмехнулась она.
   Андрею невольно вспомнился Есенинский стих: " Я хожу в цилиндре не для женщин -- Глупой страсти сердце жить не в силе..."
   -- Ну ладно, засиделись мы, -- торопливо засобиралась она, -- мне ребенка спать нужно укладывать. Провожать меня не нужно, я на такси... С тем сразу убежала.
   Андрюха так и не понял, чем закончилась их встреча. На следующий день он ей позвонил:
   -- Привет! -- ну и что? -- как мы дальше- то будем? -- растерянно и недоуменно спросил он.
   -- А машины у тебя нет? -- задала она вопрос.
   -- Есть, но только стиральная, -- усмехнувшись ответил Андрей.
   В трубке рассмеялись.
   -- А квартира у тебя где? -- добавила она.
   Андрюха назвал адрес.
   -- Фу-у! -- какая дыра... -- И это всё, что ты можешь предложить? -- презрительно фыркнула она.
   Повисло какое- то неловкое молчание.
   -- В общем, мне нужен человек, который бы меня содержал..., -- добавила она, после чего в трубке раздались короткие гудки.
   Андрей, как оплеванный, стоял и недоуменно разглядывал телефонную трубку.
   Той осенью, когда он уже переехал жить в соседний городок, к нему однажды зарулили друганы. С собой они привели каких- то местных "тёлок". Когда расписали пару пузырей, друганов потянуло в бар. Андрюха отказался и друзья срулили вместе с бабами. Через пол часа в дверь позвонили. На пороге стояла одна из девченок, с которыми они вместе распивали.
   -- Я хочу с тобой поговорить... -- грустно заявила она. -- Нельзя у тебя переночевать пару дней, а то в общаге полнейший дурдом.
   -- Ну ладно, заходи... -- удивленно впустил её Андрюха.
   Разговорились. Она приехала из какой-то таежной, сельской дыры и училась в местном ПТУ на швею.
   "А ничего, симпатичная!" -- размышлял Андрей разглядывая свою двадцатитрехлетнюю собеседницу. "На безрыбье -- и рак рыба" -- пришло ему в голову.
   -- А переселяйся ко мне жить ! -- великодушно махнул Андрей не без задней мысли.
   И потянулись бесшабашные дни, с ежедневными пьянками -гулянками. В Андрюхиной квартире теперь ежедневно зависали толпы ПТУшников и прочей, неизвестной молодежи, с мыслительными способностями.
   "Ну ладно!" -- размышлял Андрей, -- пока молодая... ( Танька была на пять лет его моложе ) -- пока еще глупая..., -- скоро ближе "притремся" с ней друг- другу, -- вот и жену для себя воспитаю. Но он видимо ошибся, так как ни через три месяца, ни через пол года Танюха не менялась. Скоро её выгнали из ПТУ, -- как ему поведали её подруги -- за "аморалку". По своей натуре она была любительница развеселой жизни, любила броско одеваться. Обожала разыгрывать для окружающих интеллектуальный фарс. Среди её книжек Андрей однажды с удивлением заметил философские учения Канта, Гегеля и Вольтера.
   -- И ты чё..., это читаешь? -- удивился он.
   -- А вот надо! -- кокетливо пропела Танька.
   На самом деле найти более эгоистичное и самовлюбленное создание, любившее строить эффектный образ в глазах окружающих, было проблематично. Ничего открытого, ничего искреннего -- хороший спектакль.
   Когда её выгнали из училища, обольстительная ведьмовочка, строя Андрухе глазки, обвила его шею руками, припав головою на грудь и умильно смотря в глаза плаксиво "попросила":
   -- Я не хочу больше в ПТУшной шарашке обитать, пропиши меня у себя, а из общаги я выпишусь.
   -- А работать куда- нибудь собираешься? -- удивился Андрей.
   -- Ну давай подождем, может подвернется хороша работка, -- надув губки пропела она.
   "Ну наверное скоро перебесится?" -- терпел Андрей -- Конечно пока молодая, ей хочется покрасоваться, но ведь должен быть предел этому веселью, -- рассуждал он.
   Дома она никогда не убиралась, не готовила, даже наоборот... -- то, что Андрей сварит, какой -никакой суп, а вечером приходит с работы...,-- так они с подружками за день всё пожрут, а он сидит потом голодный.
   Но он, как и раньше всё еще ожидал хороших перемен... -- Стоило ей состроить голубые глазки , пропеть тоненьким голоском, как он ей сразу всё прощал.
   В тот вечер он пришел с работы пьяненький. Дома сам с собой выпил половину принесенной бутылки, ему стало скучно. "Чего бы такого придумать? -- соображал он хмельными мозгами. С минуты на минуту должна была прийти Танька. "Опля! -- осенило его. -- Запрячусь- ка я в шкаф! Представляю! -- она придет -- в квартире темно, никого нет. И тут дверцы шкафа с могильным скрипом открываются и выползаю я. -- Вот прикол!". Иногда по пьяни Андрюхе приходили в голову такие за...бы. -- Он залез в нижнюю секцию шифоньера с поперечными полками и незаметно для себя там уснул.
   Проснувшись он тут же ужасно перетрухнул. Со всех четырех сторон деревянные стенки. Узкое, закрытое пространство, в котором он лежал плотно вжавши плечи. Темнота, ничего не видать. Сверху, на расстоянии полувытянутой руки, - словно крышка гроба -- тоже деревянная полка.
   " Ё-моё -- где я? -- от мгновенно пришедшей на ум догадки его парализовал холодный страх. Хорошо дверца шкафа быстро отворилась. Андрей с облегчением вздохнул в холодном поту.
   Уже наступало раннее утро и в окно пробивался тусклый рассвет. Андрей на корячках выбрался из шкафа и огляделся. Диван был расстелен. Из под одеяла торчали две мужские ноги, а на них лежала оголенная Танькина ляжка. Край одеяла завернулся, из под него выглядывала и белела её голая, круглая задница.
   Андрюха остолбенело уставился на открывшуюся перед ним картину.
   Когда-то, после окончания шестого класса, на летних каникулах Андрюха отдыхал в пионерском лагере под Туапсе. Вместе с пионервожатым- инструктором горного туризма отправились в двухдневный турпоход по горам. Тропинка по которой они гуськом поднимались, пролегала по самому краю крутого, горного ущелья. Внезапно тропа делала крутой поворот, чтобы обогнуть и обойти скалистый утес круто обрывавшийся с одной стороны над пропастью. Андрюха с другом шедшие позади всех, решили сократить путь и не обходить вокруг вставшую у них на пути крутую скалу. Цепляясь за оголенные корни росших на вершине утеса деревьев, они решили таким образом проползти по ним над пропастью, каких-то пятнадцать- двадцать метров. Андрюха решивший таким отважным способом в несколько раз сократить путь, полез по скользким корням впереди друга. Вдруг один из тонких корешков в его руке обломился и..., -- в душе махом похолодело. На счастье лямкой своего рюкзака болтавшегося за спиной он случайно зацепился за другой толстый, корявый корень и повис над пропастью на высоте около двадцати метров над землей. Мгновенно перед глазами с головокружительной быстротой промелькнула его жизнь. Андрюха дико расширенными глазами смотрел вниз, в зияющую под ним пустоту. На дне пропасти зловеще, как зубы скалились только острые обломки огромных камней. До отвесной, каменной стены обрыва он не мог даже дотянуться рукой и болтался на ветке, как сопля в безмерном пространстве.
   Сколько он передумал- перебранил себя за те пять минут, в течении которых висел вниз лицом над бездной, не в состоянии, ни руками ни ногами, ни за что ухватиться:
   " Мамачки- родные! -- причитал его перепуганный мозг, -- хоть бы ветка не обломилась до прихода вожатого, -- молил он судьбу. -- Я уже на всё согласен: -- и получить потом от вожатого по шее..., -- и пусть меня потом на пионерской линейке перед всем сбором дружины отчитывают, как самое недостойное и затюканное создание..., -- и пусть сообщат родителям и в школу...,-- пусть выгонят из лагеря..., -- пусть родители навсегда у меня заберут любимый велик..., -- пусть исключат из пионеров..., -- пусть у меня будут одни двойки в школе...,-- пусть меня оставляют на второй год..., -- лишь бы не видеть этой зияющей, головокружительной пустоты со зловещими обломками скал под собой.
   Пионервожатый спустившись по веревке с вершины утеса, выволок наверх еле живого от страха Андрея. Похоже было он сам перепугался еще больше Андрюхи. Поход сразу свернули. Из лагеря никто Андрюху не погнал конечно, но "...зды под валенком" вставили по полной программе. Хотя сам Андрей, когда на него во всю глотку кричало начальство и отсчитывал совет пионерской дружины даже радовался такому повороту. Тогда он впервые провел сам для себя психологическую параллель: либо зияющая, черная пустота у тебя под ногами -- либо все остальные мелочи жизни. Это самовнушение его постоянно выручало и в дальнейшей жизни:
   "Бывает нахватаешь двоек в школе и с унылой обреченностью ожидаешь родительского собрания, на котором тебя должны "расписать" в самом негативном свете перед собравшимися родителями. Или весь урок с дрожжью к коленях ждешь перемены, на которой их стравили "махаться" с хулиганом из параллельного класса. И отказаться уже нельзя, ведь пацаны будут насмехаться о том, что зассал... Внутренний голос тогда говорил ему: " -- выбирай или предстоящая "незначительная" передряга -- или головокружительная пропасть под тобой?" Далее, когда провалил поступление в институт, -- когда прессовали в армии деды, -- когда долбило, напрягало начальство, когда... -- Стоило ему лишь только на миг представить перед глазами черную, сквозящую пустоту с леденяце- острыми, скалистыми осколками -- в голове насмешливо начинало звучать: " -- или ты летишь в ужасную пропасть -- или твое падение заменяется такой несущественной мелочью!" Андрюха с легкостью воспринимал произошедшие с ним злоключения или ожидания предстоящих неудач.
   И вот сейчас, в голове никак не всплывали острые, каменные обломки оскалившиеся с головокружительной высоты. Перед глазами, как бельмо светилась только голая Танькина задница торчащая из под одеяла...
   Андрюха даже не чувствовал похмелья, в голове ощущалась только, какая- то звенящая, вакуумная пустота. Что происходит, и как себя вести он не понимал.
   Раньше он часто прикалывался над друзьями, которые конкретно ревновали своих жен или подруг. В связи с чем, у них нередко "клинило репу" и могли "выкинуть" какую-нибудь дурость.
   Как ему быть сейчас? -- Андрей находился в совершенной растерянности. У него было такое ощущение, что его сначала смачно оплевали и под конец макнули в чан с дерьмом.
   Он не спеша поднялся с пола, вышел на кухню, для чего-то открыл и закрыл холодильник, потом начал хлопать дверцами кухонного шкафчика. Что он искал? -- Андрей не осознавал. Вокруг него образовалась какая- то неестественная пустота. Достал из пачки сигарету и недоуменно на неё уставился -- что это такое и для чего она нужна? -- он не мог врубиться. Что и кто он, где находиться, и что вообще вокруг происходит? -- он совершенно не соображал. Так и стоял в полнейшей растерянности посреди кухни. Как оделся и куда он пошел? -- Андрюха не помнил. Куда его сами собой понесли ноги, какой дорогой плутал, где как в бреду шатался? -- он совершенно не запомнил. Проснулся Андрей в вытрезвителе на нарах...
  
  
  
   ***
   ***
  
   Лучи заката ярко озаряли сумрак деревьев, хлестко касаясь шершавых стволов. Алые блики на бурой коре приобретали в лучах гаснущего солнца зловеще- кровавый оттенок! Небесное светило прячась за верхушки деревьев неспешно уходило за линию горизонта. Птичий хор, переполнявший лес в течении дня, постепенно начал затихать и его сменяла нудная трескотня кузнечиков и цикад.
   К вечеру небо покрылось тучами, где- то за горизонтом засверкала молния и отдаленно начали греметь раскаты грома. Мрачноватый, но величественный лес, застланный ковром сосновых иголок, ничем не отличался от десятков других лесов, по которым уже несколько дней безрезультатно плутал Добрыня. Низкие холмы, как и прежде были покрыты дремучей хвоей. Начинал сгущаться сумрак. Темнело, а вокруг богатыря по прежнему возвышался только густой, нехоженый лес.
   Незаметно погасла малиновая полоса на западе, и над кудлатыми от хвойной поросли горами медленно поднялась желто-оранжевая луна. Этой ночью она была безупречно кругла и чиста. Её свет ярко залил плоскогорье. Ночь была безветренной и теплой. Вдали порой вспыхивали зарницы, но в лесу было еще спокойно. Вдруг над головой Добрыни, громко шелестя перепончатыми крыльями пронеслась огромно- черная, летучая мышь. Богатыря аж передернуло от неожиданности. И хотя после лешего страх у него притупился, но всё равно стало боязно.
   Луна, как и вчера высоко поднялась на лесом. Ближайшие холмы, густо поросшие лесами торчали, словно кудлатые головы гигантских богатырей, только без шлема. Добрыне с чего-то вспомнилась байка, которую как-то раз поведал его лучший друг -- Илья Муромец. Он рассказывал, что сражался с огромной головой, вросшего в землю богатыря Святогора, но тогда над Ильей потешалась вся княжеская дружина:
   -- Где ты так нализался медовухи, что Святогор привиделся? -- хохотали ратники.
   Среди остальных "лохматых, богатырских голов", в свете луны белела только одна, не заросшая лесом макушка холма. Она здорово напоминала наголо бритый череп княжеского воеводы Путяты, когда тот снимал свой шлем. Даже росший на вершине холма одинокий, кособокий дуб напомнил Добрыне один- единственный, хохлатый чуб свисавший набок с лысого темени воеводы. Это сравнение развеселило богатыря. Добрыня так для себя и окрестил этот холм -- Лысая гора..., -- к ней он и направился.
   Настораживали богатыря только вспыхивавшие в траве голубые огоньки. Они не были похожи на ночных светлячков. Веселые, крылатые насекомые обычно горят мягким, лиловым светом. А эти сверкали холодно- голубым, немерцающим огнем.
   Добрыня невольно вспомнил рассказы стариков- кудесников:
   "Блуждающие, ночные огни -- свидетели потусторонних сил. Не находящая приюта душа, не упокоенного в земле человека мается, блуждает под луной не находя себе покоя даже на том свете.
   "Ну вот и начинается новое приключение" -- уныло подумал богатырь. -- А может сегодня пронесет? -- обнадеживал он себя.
   -- Ай! -- будь, что будет..., -- негромко ругнулся Добрыня. У него уже не было того прежнего, панического страха перед нечистью, который возникал при первых встречах с демонами. Но всё равно на душе было не спокойно.
   Медленно поднявшись на лысую гору Добрыня остолбенел. На поляне, по самым дубом, как ни в чем не бывало, сидела обворожительная девушка ослепительной красоты в белом одеянии. Внезапно открывшаяся ему картина настолько не писалась с обстановкой, что богатырь даже на время забыл об осторожности. Широко распахнув глаза он разглядывал незнакомку, которая спокойно сидела на траве, расчесывая распущенные, черные, как смоль волосы. Отливая синевой в ярко- лунном свете они рассыпались по её округлым плечам и спадали на грудь. Незнакомка томно раскинулась на лесном ковре, жмурясь от удовольствия, будто прохладный, ночной воздух ласкал её нежное тело. Из под угольно-черных бровей -- ярко-зеленым, манящим светом сияли огромно- миндальные, шаловливые глаза с длинными, мохнатыми ресницами. На красавице была накинута только белая рубашка без пояса, под которой отчетливо прорисовывались очертания твердых сосков на приподнятых, упругих грудях.
   -- Куда путь держишь? -- добрый молодец..., -- промолвила она томным, певучим голоском.
   Её обворожительная, белоснежная улыбка выражала саму кротость и умиление.
   Растерявшийся Добрыня на миг потерял дар речи.
   -- А-а! -я? -- вот охочусь, вот тут, вот... -- рассеяно пролепетал богатырь, переминаясь с ноги на ногу.
   -- И как же тебя звать - величать? -- строя игривые глазки пропела она.
   -- А-а! - это, как его?-- Добрыня я... - свет Никитичем нарекли..,. -- пробормотал богатырь стараясь ладонями наспех прилизать волосы на голове. Он сразу распрямился, расправил свои плечи и забыв про хромоту отбросил в сторону осиновый кол, на который всю дорогу опирался, как на костыль.
   -- Ну подойди же ко мне, не бойся..., -- пропела незнакомка.
   Добрыня сделал пару неуверенных шагов в её сторону.
   Девушка грациозно поднялась и её белая рубаха легко скользнула с узких плеч, упав к босым ногам.
   Ядреная, богатырская душа стремительно взметнувшись ввысь, бессовестно уперлась набухшим "бутоном" в холщовые портки. Штаны спереди туго натянулись, заставив богатыря сконфузиться.
   Добрыня застывший в немом возбуждении, стоял, как завороженный, ничего вокруг себя не замечая. Поэтому не увидел и вовремя не среагировал на то, как позади него, на поляну налетела целая стая черных ворон, мгновение ока превращавшихся в буйных ведьм. Когда он очнулся от умопомрачительной иллюзии, вокруг уже начинался дикий шабаш.
   Полно- насыщенная луна ярко желтела, освещая лапы мохнатых елей. Темные фигурки, на фоне ярко-круглого диска, метались по поляне в безумной пляске. Ведьмы оглушительно визжали. Неистовый смех далеко разносился по округе. Яростно зашелестел ветер, вторя безумству дикой свистопляски. Уши богатыря закладывало от истерических криков и воя. Ведьмы праздновали полнолуние. В неоновом свете ночного светила их огромные тени с распущенными волосами, жутко отражались на кронах хвойного, дикого леса. Выражение лиц было развратным и диким. Раскосые, зеленые глаза похотливо сверлили Добрыню.
   Вдруг, неожиданно застонала и затряслась мелкой дрожью земля, яростно засвистел ветер, поднимая и кружа в диком вихре прошлогоднюю, опавшую листву. От мигом налетевших черных туч загремели раскаты грома и полыхнула молния. Вековой дуб затрещал и начал гнуться.
   Толпа ведьм прекратив танец сбились в кучу, между ними пошел страшный шепоток : -- Яга-яга-ягибиха! -- забеспокоились они.
   И тут, на фоне яркого, лунного диска, на мгновение заслонив его свет, показалась верхом на помеле исполинская, сумеречная тень старухи. Угловатый силуэт с седыми космами резко контрастировал с остальными ведьмами, которые безропотно расступились, пропуская колдунью вперед к богатырю.
   Добрыня не раз видел уродливых, пожилых женщин, но то, что стояло сейчас перед ним -- не входило ни в какие сравнения. Вид её был отвратителен и ужасен. Жившая в Добрыниной слободе, вечно пьяная старуха -ведунья баба Клава, в сравнении с Ягой показалась бы красавицей.
   Перед ним стояла безобразная, горбато- сутулая, старая карга с растрёпанными, седыми, лохмами. Длинный, сизый нос, был загнут крючком и свисал до самого подбородка. Из огромных ноздрей повылазили, щетинистые волосы. Щеки обвисли ниже подбородка, сбоку на носу противно сидел гнойно- мясистый фурункул, из которого торчали две длинные, седые волосины. Редкие, щетинистые волосья росли над верхней губой и подбородке. Одутловатая, с опухшей и морщинистой мордой старуха внимательно обнюхивала и рассматривала Добрыню заплывшими глазками.
   -- Чую молодецким духом потянуло, ать..., -- повела она носом, плотоядно прошамкав полубеззубым ртом, из которого отвратительно дохнуло помойной вонью. После чего подняла в сторону Добрыни трясущиеся от паралича руки.
   Её глаза горели хищным, красным пламенем, а под ними свисали темно- синие мешки. Одета Яга была в одну грубую рубаху без опояски.
   -- Ох отведаю молодаго тела! -- возбужденно засмеялась она, обнажив криво торчащие в разные стороны два единственных, черно-гнилых зуба. После чего скинула рваную хламиду.
   От открывшегося зрелища Добрыню едва не стошнило. Маленькое, сморщенное и костлявое тело, с длинными грудями, которые свисали и болтались ниже пояса. Костлявые руки, и короткие, кривые ноги, сплошь заросли жесткой, грязно-рыжей стерней. Добрыня заворожено смотревший до этого на обнаженных ведьм, испытывал всё более возраставшее возбуждение, но когда он увидел Ягу, -- вдохновение мгновенно упало, безжизненно повиснув меж ног.
   -- Ах ты негодный -- пренебрегаешь женщиной? -- с оскорбленным возмущением проскрипела она картавым голосом, брызжа слюнями. -- На костер его! -- истошно закаркала старуха остальным ведьмам. -- Я тебя проучу, как отвергать женщину...
   Некоторые молодые бестии заметались по поляне в поисках дров. Другие схватив богатыря поволокли его к дубу. Добрыня отбиваться от обнаженных тел, как только мог, хватал за распущенные космы, отрывал от себя, откидывал в стороны. В его пальцах оставались клочки липких волос, которые он с омерзением стряхивал. А ведьмы снова тянулись к нему руками, хватали за одежду, в конце концов привязали к дубу, как он ни старался отбиваться.
   Добрыня даже не слышал потрескивания мокрых сучьев отломанных с дуба ветвей. Он смотрел куда-то вдаль -- на далекие холмы и яркий диск белой луны. Влажные дрова только шипели и едко чадили. Они никак не хотели гореть. Клубы густого, едкого дыма валили от костра. Ядовитая гарь разъедала глаза и горло. Удушливые слезы заливали лицо. От кашля богатырь начал содрогаться всем телом...
   -- Несите сухие дрова! -- истошно завопила старая карга, в бешенстве топая ногами.
   Одна из ведьм притащила осиновый кол, который Добрыня бросил на поляне, красуясь перед молодой, смазливой ведьмовкой. Яга, не посмотрев даже, что это за древесина, одним движением жилистых рук разломала осиновый дрын на несколько поленьев, и встряхивая белыми, как смерть космами, ворча начала бросать их в костер.
   Сухие, осиновые поленья разом схватились. Красные отблески костра заплясали на верхушках сосен. Языки огня начали лизать сапоги богатыря. Завоняло паленой кирзой и грубая, свиная кожа начала скукоживаться обжигая ступни. Он задергался, пытаясь вырваться из пут. Но ведьмы привязали его настолько крепко, прочными волосяными шнурами, что он никак не мог их разорвать. Пламя начало кусать, как острые зубы, огонь ревел, пожирая сухие дрова. Дым и пламя скрыли Добрыню, он громко вскрикнул. Но огонь сам перепалил путы крепко державшие его ноги. Из-за чадившей гари Добрыня не видел, что происходит вокруг. Между тем едкий дым густыми клубами растекался по поляне. Ведьмы начали чихать, кашлять, тереть руками глаза. Изредка раздавались глухие звуки, считавшиеся у дам верхом неприличия. Среди них началось смятение. Они вопили, тряслись и пищали лихорадочно метались в разные стороны. От дыма, исходившего с осиновых дров их дьявольская сила быстро слабела.
   Между тем Добрыня нечеловеческим усилием разорвал путы связывавшие руки, отчего на запястьях остались красные, глубокие борозды с содранной кожей. Отпрыгнув от костра бегом направился к краю поляны, сходу нарвав целую охапку росшей там крапивы. Заросли жгучей травы он заметил, когда еще возвышался над поляной привязанный к дубу. Крапива была oгромной -- выше человеческого роста. Жалящие иглы торчали, как маленькие смертоносные орудия. Схватив голыми руками целую охапку травы, и даже не обращая на её острую жгучесть, он бегом бросился обратно к костру. Обхватив крапиву, как большой, банный веник он начал яростно хлестать им бестолково метавшихся по поляне ведьм.
   От прикосновения "крапивным веничком", голых женщин начало трясти мелкой дрожью и выворачивать "наизнанку", что только раззадорило богатыря. Он еще яростней начал стегать своим оружием. Тела чертовок мгновения ока покрывались огромными волдырями. Смуглые лица заходились бурыми пятнами, губы мертвели, глаза покраснели и слезились. В них уже не было заметно прежнего, зеленого, похотливого огня. Это было отчетливо видно в свете луны. Шальная красота на бледных, болезненных личиках растворялась на глазах. Отблески костра хаотично метались по искореженным болезненной гримасой лицам бесившихся ведьм. Некоторые превращались в змей, жаб, сорок и с жалкими криками расползались в разные стороны.
   Неожиданно, вошедший в азарт Добрыня почувствовал, как сзади, на его шее сомкнулись холодные, костлявые пальцы. Старая, косматая тварь подобралась к нему со спины и иссохшимися пальцами, мертвой хваткой вцепилась в горло. Обернувшись он увидел перед собой морщинистое лицо Яги, перекосившееся в бешеной ярости. Её зубы впились ему в плече. Ужасная старуха обладала нечеловеческой силой, но пока она продолжала сжимать свои железные пальцы вокруг его горла, Добрыня сумел дотянуться слабеющими руками до стебля выпавшей из рук крапивы. Он начал яростно хлестать колдунью. От крапивы её хватка ослабла, и богатырю удалось разжать старухины пальцы со своего горла. Прежде, чем карга успела их вновь сомкнуть, он сам, обернув стеблем крапивы глотку мерзкого создания, быстро стянул петлю. Дыхание колдуньи прервалось. Её начала сотрясать предсмертная агония...
   ...до самого утра принимался хлестать дождь, порывами налетал ветер. Уставший, выдохшийся Добрыня спал крепким сном прислонившись спиной к разлапистому обгоревшему дубу. К утру непогода стихла, лишь косматые клочья облаков проносились по измученному небосклону. Стояла глубокая предутренняя тишина, даже смолкли цикады. Почти рассвело. С неба неприметно опустилась обильная роса. Туман собирался в низины. Лес, окружавший Лысую гору, стоял по колено в дымке.
   Не спавший всю ночь. Незаметно задремавший богатырь проснулся, когда солнце, уже поднявшееся над кронами деревьев разогнало туман. Яркое, утреннее светило уже стояло в зените, его отвесные лучи немилосердно палили, переливаясь, дрожащим, прозрачным маревом нагретого воздуха. От влажной травы тянуло душным, пряным ароматом. С низины поднималось болотное зловоние, от которого закружилась голова, и перед глазами поплыли склоны холмов.
   На соседних, кудлатых возвышенностях беспокойно раскачивались лиственницы. Их ветви на фоне мрачных, разбегавшихся туч казались яркими и неестественно зелеными. Кричали невидимые перепела, грелись на солнце ящерки. Голоса зябликов, доносившиеся из придорожных кустов, звенели в ушах. Их залихватские трели сменялись звонким чириканьем воробьев. Птахи суетливо перепархивали по веточкам, тревожа листву. Разноцветная кайма вокруг подсыхающих луж, взрывалась полчищами истомленной жарой мошкары.
   Откуда-то из далека, до слуха Добрыни донесся одинокий крик петуха. Богатырь вскочил, словно ужаленный, начав затравленно озираться и прислушиваться. Из-за дальних холмов, Добрыня вновь "краем уха" уловил слабый, петушиный крик. Ретиво, не смотря на раны и боль, даже не разбирая дороги, богатырь бросился в сторону голосистых криков домашней птицы...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2 ЧАСТЬ
  
  
   Проснулись мужики от того, что их ногами будили Колька Тригель и Лаварский. Присутствие Лаварского немного обнадеживало, так как Андрей считал его едва ли не ангелом-хранителем средь остальной компании.
   -- Мужики, вставайте! Есть работа, -- спокойно сказал Лаварский. -- Сегодня с зоны мой брательник возвращается. Хочу организовать хорошую встречу на природе.
   Он повёл показывать Соболю и Юрке, в каком месте предстоит работа .
   -- Из досок от сарая сколотите деревянную беседку для " отдыха " братвы, -- хорошо?
   Андрей заметно хромал, всё тело ныло и болело, но, видимо крепкий сон залечил душу. Кроме того, спокойный голос и присутствие Лаварского действовало ободряюще.
   "Может, когда мы сколотим им беседку, они всё-таки отпустят нас?" -- невольно закралась в голову Андрюхе оптимистичная мысль.
   В дальнем углу базы, более чистом, по сравнению с остальной территорией, где наиболее проросла молодая трава, и раскинули свои тонкие ветки хилые, северные березы, было прекрасное место для отдыха. Объяснив мужикам, как и что нужно делать, он предупредил их о том, что вечером братва всем скопом приедет отмечать возвращение старшего Лаварского. После этого они с Тригелем укатили.
   Несмотря на разбитое тело Андрей, Юрка и Серега Соболь принялись за дело. У всех появилась призрачная надежда на освобождение за труд. Если бы знал Андрей, какая "Варфоломеевская ночь" его ещё ожидает, он бы тронулся умом. Но сейчас он энергично, превозмогая боль, работал пилой и молотком.
   Посреди поляны, с растущими вокруг и начинавшими распускать зелёные листья берёзами, Соболь притащил и уложил параллельно друг другу три бревна метра по четыре длиной, на расстоянии около полутора метров одно от другого. В центре выкопали яму и вставили в неё четырёхметровый, бревенчатый брус. Брус был квадратной формы и почти новый. Они укрепили его кирпичами, засыпали и утрамбовали вокруг землю, чтобы стоял крепко, не шатаясь. Поперёк брёвен на земле, плотно друг к другу приколотили доски. Получилась, как бы ровная танцевальная площадка, размером четыре на четыре метра, с трехметровым столбом по центру, на который планировалось конусом вверх насадить на столб навес в виде детского грибка. Деревянная "шляпка грибка" уже была сколочена, но для её укрепления к стойке необходимо было приколотить около верхушки столба крест-накрест два бруска, чтобы закрепить сам навес. Эти бруски приколотил к столбу Андрей. Со стороны сооружение стало напоминать крест на Голгофе. Для окончательной конструкции оставалось только насадить сам навес и приколотить его к брускам. Но это дело решили на время отложить, и пойти выпить водки, которые Юрка, обещал проставиться. Он хвалился, что загодя прикурковал пару пузырей. Время было около обеда, и приезда братвы не ожидалось. Тем более оставалось немного: -- приколотить над площадкой навес и принести из гаража стол с несколькими стульями.
  
   ***
  
   После случая с Танькой, Андрюха очнулся, услышав похмельно- плаксивые всхлипы мужика. Открыв глаза еще минут пять никак не мог сообразить, где находится.
   Первое, что он увидел -- это коричневый, напрочь закопченный сигаретным дымом потолок, с висевшей по середине тусклой, желтой лампочкой. Андрей находился в грязном, маленьком помещении, сплошь пропитанном сигаретным дымом, который витал плотными клубами. В другом конце комнаты, под потолком располагалось маленькое окошко, зарешеченное тремя рядами железных прутьев. Сквозь мутное стекло еле просачивался слабый дневной свет. Помещение было размером около пяти метров в ширину и около десяти метров в длину. Вдоль стен в двы яруса стояли три пары тюремных нар. На деревянной шконке лежал он сам.
   "Что за бред..., -- резко встряхнул головой Андрей. Он тут же скривился, крепко зажмурив глаза. Вспышка боли в висках, отозвалась мелкой, барабанной дробью.
   Начав разглядывать камеру Андрей старался хоть, что-то вспомнить. В голову полезла всякая гадость. Те события которые он припоминал, казалось , -- либо происходили с ним или год назад ? -- или вчера? -- либо вообще приснились..., -- черт его знает?
   Камеру из угла в угол, заложив руки за спину нервно мерил шагами, заросший шетиной мужик бичеватого вида. Другой сидел на соседних нарах и слезно всхлипывал сам с собой:
   -- Вот так вся жизнь прошла...,-- плакиво обращался он к самому себе. -- А ведь я был учителем в школе..., -- меня уважали...,-- гундосил он. И в армии был отличником строевой подготовки. Меня даже ставили в пример остальным солдатам ! -- Потому, что без приказаний содержал в чистоте сапоги товарищей по роте. -- И вот ! -- шмыгнул мужик носом, размазывая по щекам сопли. И вот ты здесь Боря оказался! -- вновь заныл он. На меня даже деды руки не распускали..., -- истерично выкрикнул учитель. А тут, милиция ногами избили...
   Андрей осторожно, чтобы не растрясти остатки мозгов опустил ноги со шконки. Рядом с железной дверью камеры, с кормушкой по середине, располагался напрочь загаженный и заблеваный унитаз. Рядом с ним водопроводный кран над железной раковиной. Андрей медленно, скривившись, чтобы его не вырвало направился к крану. Открыв вентиль, он большими, жадными глотками утолил жажду, после чего подставил голову под струю воды. Ледяная вода немного сняла боль и привела в чувство.
   Подняв глаза, Андрюха уже внимательней начал рассматривать камеру, куда он, непонятно, каким образом попал, и её обитателей.
   Кроме двух мужиков на нарах лежали еще пять человек. Некоторые либо спали, либо просто валялись держась за голову и тяжко вздыхая. Двое курили не вставая со шконки. Один дымил вонючей "примой", второй курил самокрутку из газеты. Вентиляции в камере никакой не было, поэтому дым в хате витал клубами, еле просачиваясь сквозь щель в неплотно подогнанной раме оконца. Когда-то, видимо очень давно побеленные стены камеры, сейчас были покрыты аж темно- желтым налетом от табачного дыма. Некоторые мужики были явно бичами, о чем свидетельствовал их внешний вид. Пару человек были довольно прилично одеты, но тоже с отекшими глазами и опухшими с перепоя мордами.
   Тут только Андрей понял, почему так болит голова. Воздух в камере был настолько спертый, что слезились глаза. Едко воняло носками, немытыми телами, перегаром. Конкретно несло кислятиной от унитаза, который давно не чистили. Достав из кармана сигареты Андрей попытался закурить, но его аж передернуло и едва не выворотило с первой затяжки. Дойдя до своей шконки он повалился на деревянный настил. Начиная напрягать мозги в пыпытке вспомнить, как он оказался в вытрезвителе голова пошла кругом. Из мужиков никто не разговаривал, все мучались с похмелья, поэтому Андрюха ни у кого ничего спрашивать не стал. Да и сил не было совершенно. На душе было препаршиво и скребли кошки.
   Он вспомнил, как увидел голую Таньку, лежавшую на диване в обнимку с каким-то мужиком. Но что было после этого? -- и как он оказался в трезвяке ?-- Андрей не помнил.
   Пролежав таким образом с пол часа, Андрюха услышал лязг замков входной двери, которую один из мужиков назвал "роботом". На пороге появился толстый, здоровенный мент в погонах прапорщика. В руке тот держал резиновую дубину.
   -- Живо поднялись и строиться в коридоре! -- рявкнул он.
   Обитатели камеры медленно слезая со шконок гуськом потянулись в дверной проем.
   В коридоре, кроме прапорщика были еще два сержанта- мордоворота, тоже с дубинками. Прапор зачитал список фамилий, обращаясь к мужикам, как к скотине, на повышенных тонах, стараясь сразу подавить любые вопросы.
   Восьмерых синяков запихали в воронок и повезли в мировой суд.
   Административные дела суточников отдали на рассмотрение мировых судей. Если раньше в вытрезвитель бухариков сажали по распоряжению должностного лица органа внутренних дел, то передав такое производство на рассмотрение правосудия, собственно ничего не изменилось.
   Молодая судья с кислой физиономией уныло слушала дела арестованных, которые зачитывал начальник вытрезвителя или заместитель начальника городского изолятора временного содержания.
   Как такового, медвытрезвителя в городе не было. Пойманых на улице, пьяных мужиков сажали, как правило на пятнадцать суток в городской ИВС, как хоз. обслугу для выполнения мелких работ следственной тюрьмы. Для этого в ИВС для суточников были выделены две камеры.
   Судам, прокуратуре или самой ментовке нужна была бесплатная, рабочая сила, для выполнения мелких хозяйственных работ, поэтому разъездные наряды мусоров регулярно делали так называемые рейды по городу, специально для этой цели. Выполняя план по поимке пьяных мужиков, они писали в отчетах об успешном выполнении профилактических работ по борьбе с пьянством и алкоголизмом в стране. Ментам нужно чистить снег в ИВС и около гор. отдела, подметать крыльцо, проводить уборку территории около прокуратуры, городского и мировых судов, красить заборы, разгружать или перетаскивать мебель в их кабинетах, ну и т.д.
   Для проведения следственных прецедур, ментам часто требуются понятые... -- А где их взять? Широкое применение получила практика привлечения в качестве понятых именно арестованных суточников.
   Бичевские камеры были всегда полны, и в рейд ментовские машины выезжали когда хаты для бичей немного разгружались.
   Мировые судьи, судят лишь формально. Всем шлепают административную статью, о том, что человек находился в пьяном состоянии в общественном месте. Они даже не стараются разбираться прав он или виноват, нарушал- ли общественный порядок...., да и вообще в каком месте пойманный человек находился. Сколько менты им приводят в суд людей столько судьи на сутки и отправляют, совершенно не разбираясь при каких обстоятельствах человека схватили, что он за личность. Прикрываясь правовыми нормами судебного рассмотрения административных дел, на поток поставлен конвейер дармовой рабочей силы для хозяйственного обслуживания, как зданий принадлежащих стражам правопорядка, так и учреждений самого правосудия.
   Как правило хватают одних и тех же уличных бичей или подвыпивших мужиков, которые в одиночку брели по улице. Но менты никогда не забирают студентов или иную молодежь , которая в дрызг пьяная вечером собирается толпами в городском парке у фонтана. Дураку понятно -- молодые люди безропотно за дарма, как бомжи, работать не будут. Шпана вся по "понятиям" тусуется.
   Суточников рассадили по лавкам в зале судебного заседания. Начальник вытрезвителя бегло зачитывал дела каждого "нарушителя общественного порядка" поочередно.
   Первым он зачитал "обвинение" мужику интеллигентного вида, который был довольно прилично одет.
   -- "Гражданин -- такой- то"..., в вечернее время находился на улице в нетрезвом состоянии, чем нарушил общественный порядок....
   Мужичек поднялся со скамьи и разведя руками возмущенно обратился к судье:
   -- Ваша честь! -- я работаю начальником отдела в муниципальной управе..., -- вчера на работе слегка отметили юбилей..., -- ну я и возвращался домой пешком...,-- недоуменно пожал он плечами. Уже у самого дома меня остановил наряд милиции..., -- ни за что, ни про что запихали в УАЗку и вот сейчас сюда привезли, -- возмущался он. Сейчас посадите меня на сутки. Меня же с работы выгонят! -- продолжал он. А мне семью нужно кормить..., -- да и вообще, в чем моя вина, не пойму?
   Молодая судья, своими стервозно-вульгарными манерами больше походившая на привокзальную ...лядь, нежели на жрицу фемиды растеряно -вопросительно взглянула на зам. начальника ИВС, представлявшего в суд административные дела.
   "Мол кого вы сюда привели? -- и что мне с ним делать?" -- возмущенным взглядом выпучилась она на мента. Но потом, вспомнила, что всё-таки она главная в суде..., -- быстро состроила серьёзную морду.
   -- Пить нужно меньше! -- Вот на следующей работе будете головой думать..., -- пять суток административного ареста, -- нервозно дернула она плечами, с недовольством посмотрев на мента.
   Следующим "рассматривалось" дело бичеватого мужичка с сильно опухшей физиономией. Мужик поднялся со скамейки, но не смог вымолвить и слова. Судья "влепила" ему сразу пятнадцать суток.
   Уже через день в камере, когда мужику стало совсем плохо, остальные суточники возмутились, и менты отвезли мужичка в больницу. Оказалось, что наряд патрулироваший город подобрал его лежащим на тротуаре. Со слов мужика, он запомнил, как его остановила на улице шпана и начали избивать. Что было дальше он не помнил. В больнице просветили рентгеном, оказалось челюсть сломана в двух местах. Почему и морда у него была настолько неестественно опухшая. Менты же, вместо того, чтобы оказать лежавшему на дороге без сознания человеку помощь, забрали его, как нарушителя общественного порядка. Уже потом, через два месяца Андрей встретил мужичка в камере по новой.
   -- Во! -- здорова! -- а тебя, что снова загребли? -- удивленно спросил его Андрюха.
   -- Да не-е..., -- с усмешкой развел руками дядька. Всё тот же срок отбываю.
   Оказалось, что после больницы, когда у него срослась челюсть и врачи сняли фиксирующие шины, менты привезли ему домой повестку, о том, что он должен отбыть еще четырнадцать суток административного ареста, так как в прошлый раз его так называемо "условно-досрочно" выпустили в больницу, а судебное решение, о том, что он всё равно, рано или поздно должен отбыть все свои пятнадцать суток ареста полностью -- ведь никто не отменял...
   Третим зачитали дело Андрюхи:
   -- Вчера в десять часов утра, гражданин Новиков А.И., находясь в нетрезвом состоянии купил в коммерческом магазине "Бриз" пять бутылок водки... Две бутылки распил из горла в магазине, а три остальных разбил, с силой швыряя их об пол. После чего уснул около прилавка...
   Андрюха внутренне напрягся слушая обстоятельства своего дела. "Хоть в суде узнаю, чего я такого натворил" -- мысленно ухмыльнулся он.
   -- В связи с тем, что Новиков А.И. впервые привлекается к административной ответственности..., назначить ему срок наказания пять суток ареста...
   В то время ударными темпами строилось новое здание гор. отдела милиции, поэтому Андрюха весь срок проработал на расчистке здания от строительного мусора.
   Направляясь домой после отбытия пяти суток, Андрей больше всего молил, чтобы Танька срулила из квартиры. Он не знал, как себя поведет, встретившись с ней глазами, если у неё хватило наглости остаться. Андрюха боялся, что снова не сможет себя контролировать, и как вести себя в такой ситуации, принимать- ли её извинения и объяснения? -- ...
   Таньки дома слава богу не оказалось. Свои вещи она забрала, прихватив с собой Андрюхин кассетный магнитофон, половину кухонной посуды и все продукты из холодильника. На столе лежала смятая записка " ЧАУ, дорогой...".
   Андрюхе до того не хотелось сидеть дома, на душе было слишком паскудно, поэтому он решил прогуляться на базар. Выйдя из дома, у первой же пивной лавки он повстречал двух сокамерников, которые вышли с трезвяка на день раньше него. По всему было видно, что бомжи уже с утра приняли на грудь и радостно приветствовали Андрея, как старого знакомого.
   -- Андрюха! -- братан..., -- полез целоваться Васька.
   Весь цикл жизненного бытия у этого бомжика делился на две части. За три дня на свободе он успевал нажраться -- потом его на пол месяца сажали на сутки. По выходе снова три дня вольницы -- и обратно в ИВС. Он настолько привык к такому распорядку жизни, что ему больше ничего другого и не нужно было.
   -- Ты наверное болеешь? -- участливо осведомился другой бомжик Амирка, доставая из кармана лосьон Фито-аромат.
   Андрюха не знал уже, как от них отделаться.
   -- У меня деньги есть. Давайте пивка купим? -- предложил он.
   С половиной ящика пива забурились в сквере, за торговыми ларьками. После того, как распили балтику- девятку, Васька вытащил с кармана два стограммовых пузырька аптечной настойки Боярышника. Горький, семидесятиградусный спирт конкретно шибанул по мозгам. Андрюха только запомнил подъехавший к ним милицейский УАЗик...
   Не погуляв и дня на свободе он вновь оказался в камере вытрезвителя. На этот раз судья дала ему полные пятнадцать суток.
   Когда пойманных бичей оформляли в тюремную хату, то в дежурном приемнике сначала требовали всех раздеваться до трусов. Проверяли наличие денег в карманах, острых предметов, изымали имеющиеся документы.
   Перед Андрюхой вертухай шмонал какого- то бичеватого мужика. Ничего не найдя у того в карманах, мент раздраженно спросил:
   -- У тебя вообще есть какие документы?
   -- Вот, только справка об освобождении, -- достал мужик из под стельки башмака смятую бумажку.
   -- А где живешь? -- заинтересованно оживился мент.
   -- Я три дня, как откинулся начальник...-- живу в другом городе, -- произнес дядька.
   -- А чего домой не поехал? -- у нас околачиваешься? -- допытывался мент.
   -- Денег нет на билет.
   -- Ну тогда и запишем, что бомж..., -- начав писать в протоколе сотрудник тюрьмы.
   Мужик посмотрев в документ, как бы между прочим заметил:
   -- Слово бомж пишется с большой буквы, -- усмехнулся он.
   Мент рассмеялся.
   -- Может прикажешь тебя на Вы называть?
   -- Дурик! -- саркастически улыбнулся мужик. Б.О.М.Ж -- это аббревиатура, а не единое слово.
   Стоявшие в очереди на шмон бичи, громко прыснули со смеха.
   В камере еще оказался растерянный мужичек с явно хохляцким акцентом. Из его сбивчивого рассказа следовало:
   Мужик приехал два года назад с Украины. За это время заработал какие- никакие деньги и теперь решил возвратиться домой.
   Купив на вокзале билеты на поезд, он немного подвыпил, после чего его избили и ограбили уличная шпана. Забрали деньги, документы, билеты, вещи. Он сразу обратился в транспортную милицию на вокзале.
   Вместо того чтобы искать документы, мужика посадили на сутки.
   -- Мы не контора добрых услуг, -- сообщили ему менты. Ты пьяный, вот и посидишь в вытрезвителе. А как протрезвеешь, напишешь заяву, -- усмехнулся начальник смены линейного отдела.
   -- Дак завтра не грабителей, ни концов не найдешь! -- возмущался хохол.
   -- А нам, какое дело? -- улыбался мент.
   В те годы в России, как раз активно начиналась "охота на интервентов". То есть негласное вытеснение из страны неконтролируемой, трудовой миграции из других, братских республик бывшего СССР. Гастрбайтеров целыми бригадами вылавливали менты и закрывали в ИВС. Даже без суда и без оформления, каких-либо документов на их арест, держали мужиков в тюремных камерах месяцами. Камеры бомжей всегда были полны украинцев, таджиков, молдован, киргизов и даже белорусов. Удерживали мужиков до тех пор пока они не принесут от работодателя разрешение на работу в России, или не предъявят обратный билет домой.
   Но только не понятно было, как они принесут ментам эти документы? -- если сидят в тюрьме. Андрюхе было искренне жаль этих мужиков, вина которых была в том, что они приехали в Россию работать на самых низкооплачиваемых и трудоёмких, не престижных работах, на которых Российский, работный люд не желал трудиться.
   Продержав гастрбайтеров месяц -- другой в тюремной изоляции их выпускали. После "теплого" приема, иностранные рабочие бросив всё на свете, готовы были побыстрее уехать с города.
   Деятельность правоохранительных органов, чем-то напоминала Андрюхе лозунг неонацистов -- "Германия для немцев!".
   Отсидев свои пятнадцать суток, Андрей освободился вместе с Амиром, Васькой, Аликом и парой других бомжей. Домой после тюрьмы он даже не пошел. Всё-равно дома было хоть "шаром покати" -- ни пожрать, ни денег. Вместе с бичами он направился на городскую свалку. Его душа была раздавлена и единственное чего хотелось -- побыстрее залить водярой социальное падение на дно.
   Городская свалка была поделена между бомжами на сектора, как собственно и весь город. Одни из бичей контролировали места попрошаек у церкви, другие промышляли на привокзальных площадях, в речном порту, ж\д вокзале или аэропорту, третьи специализировались на цветных металлах, ну и т. д. При чем попытки "поднять хоть копеечку с чужой земли" довольно жестко пресекались. У каждой группы имелся смотрящий "барон". "Глобальные" вопросы между ними решались на сходняке, который проходил тут же на свалке.
   Летом Васька, Алик и Амир жили в землянке на свалке. Вырытая яма была обложена изнутри картонными коробками, посередине стоял "общак" -- общий "стол", сложеный из деревянных ящиков. По углам стояли довольно новые и приличные диваны и мягкие кресла, которых на свалке было предостаточно. Тут Васька довольно удивил Андрея, вытащив из какого- то подсобного углубления в углу землянки целый ящик с продуктами. На столе , как в сказке, оказалось несколько сортов пива, водка, фрукты, различные колбасы, виноград, консервы. При чем всё было запечатано в упаковках. Амир вытащил из под стола бутылку "Советского шампанского". На тумбочке пиликал иностранный магнитофон. В землянку они провели провода от ближайшего столба. Андрей удивленно развел руками.
   -- Хе! -- это еще не всё..., -- усмехнулся Алик. Вот скоро начнется "инквизиция", тогда посмотришь.
   "Инквизицией" на жаргоне бомжей назывались осенние, повальные рейды налоговиков по коммерческим точкам.
   Налоговая инспекция арестовывала продукты из магазинов предпринимателей с просроченным сроком сертификации. Конфискованные в маркетах: -- тушенка, колбасы, консервированные фрукты, изымались у коммерсантов и вывозились на свалку целыми КАМАЗами. На городской помойке уже находился дежурный бульдозер. На дворе стояло начало мая и кругом еще лежали довольно большие сугробы. Камаз подъезжал к такому сугробу и вываливал весь груз в снег. Следом за ним к этой куче подъезжал бульдозер и проезжал по сваленным продуктам. Андрюха сам видел, как трактор проехал по бутылкам паленой водки, которую забраковала налоговая, с поддельными акцизными марками. Несколько бутылок вывалились из картонных коробок. Стеклянные бутылки просто- напросто вдавливались гусеницами в снег и большинство из них даже не раскололось. О рыбных, овощных консервах или банках с тушенкой уже не стоит и говорить. Всё добро аккуратно собиралось бомжами и передавалось мелким, базарным торговцам.
   В землянку зашел довольно прилично одетый мужик, но правда с такой же опухшей мордой, как у других. Он недоверчиво посмотрел на Андрея.
   -- Да всё нормально Гена, -- улыбнулся Амир. Этот с нами, -- он показал глазами на Андрея.
   Когда уехал КАМАЗ с налоговым инспектором, который всегда находился в кабине машины для контроля за уничтожением изъятых продуктов, в землянку зашел бульдозерист.
   -- Ну чё, выбирай, что нужно... -- махнул ему головой барон. Или тебе деньгами?
   Он отсчитал трактористу смятыми бумажками. После чего, довольный бульдозерист вышел.
   -- Амирка! -- обратился барон. Сегодня всё соберете и дальше, как обычно, -- мотнул он головой.
   До вечера бомжи разбирали сваленные в кучу продукты. Те которые имели не совсем товарный вид оставляли у себя. А печенье, сигареты целыми коробками, мороженное, коробки конфет и прочие продукты аккуратно складывали в картонные ящики. С утра Генка приехал на грузовом такси. Полную Газель загрузили этими продуктами и повезли на базар. На открытом рынке какие- то хачики сами уже разгрузили машину и передали Генке толстую пачку денег. Тот даже не считая сунул их в карман. Когда приехали обратно на свалку барон вытащил бабки и по честному расчитался со всеми бомжами. Андрей даже удивился. За мелочную работу он держал в руках полторы тысячи рублей.
   Сезонные рабочие, приехавшие с югов подзаработать на северах, пенсионеры или другие социально малообеспеченные слои населения покупали продукты только с лотков на отрытом рынке. Торговавшие на базаре хачики продавали им товар со свалок за копейки. Пенсионеры прекрасно знали откуда эти продукты, но цены прекрасно всех устраивали и торговый оборот шел гораздо быстрее, чем в магазинах.
   Ранним утром бомжи захватив Андрея пошли на промысел. Из мусорных, железных баков которые стояли в фешенебельных, элитных микрорайонах новостроек, где квартиры могли себе позволить купить только весьма обеспеченные люди, они доставали мусорные мешки и профессионально просматривали их содержимое. Рано с утра домработники выносившие мусор обычно не выбрасывали в мусорный бак, а аккуратно упакованное в мусорные пакеты ставили около бачков. Какого только добра не было в этих помойках. Там и яблоки и целые апельсины, и едва начатые коробки с дорогими конфетами, и колбаса и еще запечатанные банки с различными сортами кофе. Все добро, еще до приезда мусоровозки перебирали бомжи и несли обратно на базар.
   На хозяйственных дворах коммерческих магазинов, продавщицы с братских республик или наемные рабочие должны были перебирать, картошку, яблоки или другие фрукты с овощами, но им было лень заниматься переборкой, поэтому, как правило не глядя высыпали в мусорные коробки за магазином часть годных продуктов. Приходил владелец магазина, посмотрев, что на задворках свалены в коробки якобы "подпорченные" продукты, он оставался доволен. Это считалось, что отбраковку произвели. Хотя бомжи каждый вечер забирали вполне свежие овощи, даже без малейшего признака гнили. На следующий день плоды уже продавались на рынке.
   В аэропортовском ресторане запечатывались в термопакеты порции питания пассажиров во время рейса. Количество таких пакетов на каждый рейс загружалась строго по количеству пассажирских мест самолета. Но многие пассажиры в полете просто отказывались от питания. Каждый день на свалку приезжала машина местной авиакомпании и выбрасывала пару картонных ящиков с неиспользованными и даже не вскрытыми порциями питания. Пакеты были упакованы в полиэтиленовую пленку и запаяны. Авиакомпания старалась кормить своих пассажиров деликатесами, так как внутри упаковки находились и жаренные куры "гриль" и сыры (один раз Андрей даже попробовал "Камамбер", упакованный в фольгу наподобие наших плавленых сырков "Дружба", но правда он не знал был ли тот сырок настоящим элитным, франзузским сыром или очередной продукт китайских друзей). В запакованных порциях всегда были ветчина, буженина, различные сервелаты, часто лежали балыки копченой рыбы ценных и дорогих пород. В упаковке всегда были кусок масла, какой-нибудь джем в пластиковой формовке, иногда попадалась запаянная в пластик красная, зернистая икра. Оставшиеся с рейса продукты увозились на свалку сразу после прилета авиаборта. Бомжи быстро прибирали к рукам деликатесы. В мае на улице стояла еще минусовая температура. Замороженные порции стояли около землянки ящиками. Сезонные рабочие приехавшие с юга на заработки, бригады шабашников жившие на стройке в вагончиках сами приезжали к землянке и покупали у Васьки эти порции по червонцу за штуку даже не торгуясь. Шабашники даже благодарили Ваську и уже договаривались о покупке в следующий раз. Чистая прибыль составляла около двух тысяч рублей, правда треть нужно было отстегивать Генке.
   В те годы государство обратило внимание на нищих. Начали принимать законы социальной помощи бездомным и реализоваться на практике.
   При горсобесе была построена небольшая забегаловка, в которой раз в день социально деградированным гражданам выдавалось бесплатное питание. Но чтобы его получить, бомжам было необходимо пару часов в день отработать на общественных работах. Чаще всего дворниками около горсобеса. За работу давали разогретую перловую кашу или лапшу из бичпакетов "доширак" китайского производства без мяса, и чай в одноразовой посуде на заднем дворе собеса. Но вот беда..., -- бомжи никак не шли получать "бесплатные" обеды.
   С горсобесовского склада бичи могли получить старую, изношенную одежду, которую сердобольные граждане относили в собес. Но на кой черт она была нужна бомжам, если на свалку тоннами привозили контрафактные джинсовые костюмы, нулевые пиджаки еще с товарными этикетками или итальянские туфли с американскими кроссовками, правда изготовленные вьетнамскими производителями.
   Весь изъятый контрафакт, конечно по правилам "сжигался". Но какой инспектор будет стоять и ждать пока вся конфискованная продукция сгорит до тла. Облив гору одежды керосином из бутылки он поджигал её, со спокойной душой садился в машину и уезжал со свалки. Собственно из всей горы тряпья не сгорало и трети. Огонь махом тушили бомжи и несли в свои землянки, где сортировали, а на следующий день шмотки уже продавались в базарных "бутиках".
   Пару раз Андрей видел, как трактор на свалке проезжал по куче сваленных компакт дисков и видеокассет. Вместе с налоговиками, тогда на свалку приезжала целая делегация журналистов и телерепортеров с видеокамерами.
   СD-дисками занималась другая "коллегия" бомжей и скорее всего, назавтра большая часть изъятых и "уничтоженных" DVD вновь продавалась торговцами, у которых они были изъяты, а телевидение еще целую неделю хвалило правоохранительные органы за их борьбу с пиратской продукцией и защите авторских прав производителей интеллектуальной собственности.
   В следующее воскресенье был родительский день и горожане приезжали на кладбище поминать своих усопших. Но никакие торжественные церемонии не могли заменить самый настоящий праздник для бомжей.
   Васька с Аликом и Андрюхой еще с вечера побрившись и надев на себя цивильный прикид, с самого раннего утра уже дежурили на кладбище, с деловым видом приехавших на поминки потомков прохаживались между могил.
   Родственники усопших подъезжали на машинах целыми семьями. Прибирались на могилках. Выпив по пятьдесят грамм у памятника они оставляли на надгробном камне живые цветы, почти полные бутылки водки. На могилу клали, блины, оладьи, пирожки, конфеты, ну и т.д. После чего уезжали. Бомжи метким, тренированным взглядом подмечали, кто уже помянул усопших. С серьезным, невозмутимым лицом Васька с Аликом заходили в оградки и с деловым видом поминающих своих родичей, копошились у надгробий. В большую сумку собирали все съестные припасы. Водку из бутылок сливали в пластмассовую канистру, которую Васька держал в руке, как будто принес с собой воду для цветов. Алик незаметно забирал с могил цветы и так же незаметно передавал Андрею, который относил их в тёмном, непрозрачном пакете Амиру за кладбищенскую ограду. Тот, в свою очередь сортировал, отбрасывая уже начинавшие вянуть цветочки. Хорошие складывал в большую, черную сумку. Когда сумка наполнялась он закрывал её и относил Генке, который дежурил у ворот кладбища. Генка тут же ловил первое такси и отвозил сумку с цветами в ближайший цветочный киоск, который находился по дороге на кладбище. С продавщицей было за ранее оговорено. Люди ехавшие на кладбище, уже к середине дня , неведая, откуда берутся свежие розы, гвоздики, хризантемы, покупали их в цветочном магазине и клали на могилы уже своих родственников. После чего, цветочки посредством бичей вновь пускались в торговый оборот.
   За день работы бомжи обеспечили себя едой на неделю. Водку конечно же выпили за два дня. Чистая прибыль от кладбищенского "бизнеса" составила несколько тысяч рублей.
   Ночью Амир предложил Андрюхе выгодное дело. В одноэтажном районе города с частными дворами, он зайдя в один из дворов прирезал ножем сидевшую на привязи собачку.
   Небольшого мохнатого песика хозяева держали на цепи только для виду. Собачка радостно завиляла пушистым хвостом, когда Амир направился к её будке. Ей наверное было скучно и захотелось поиграть с человеком. Никакой агрессии пес не проявил... Но увидев в руке Амира нож собака почувствовала неладное. Поджав хвост песик даже не успел ни тявкнуть, ни заскулить. Его взгляд так и застыл в безмолвном испуге, когда Амир одним ударом перерубил собачке горло.
   Быстро перерезав ошейник он запихав еще дергавшуюся тушку в мешок, быстро перепрыгнул через забор.
   Андрюха наблюдавший из-за ограды, тоже быстро задал деру вслед за Амиром.
   -- Ты чё, сдурел? -- наехал он на него, когда отдышавшись после стремительного бега они были уже в лесу. Нахрена собак резать? -- недоуменно возмутился он.
   Амир уже подвешивал за лапы собачий труп к дереву. Умело сняв с неё шкуру, он положил мясо в полиэтиленовый пакет, а шкуру бросил в мешок.
   К утру дошли до общаги строящегося молокозавода, который сооружали рабочие из северной Кореи. Тушу собаки Амир продал им за сто рублей, а шкуру отнесли и сдали за стольник армянам в сапожную мастерскую. Андрей часто видел, что в обувных мастерских на продажу выставлены новые, женские бурки или пухнатые унты на собачьем меху. Такая обувь ценилась и весьма дорого стоила. Но он собственно никогда и не задумывался откуда берется собачий мех для их пошива, ведь звероферм по разведению собак не существовало.
   -- У-у!.. -- вот прошлой зимой мы поохотились, -- хвастался Амир. В землянке всегда было мясо...
   Одно время он работал муниципальным рабочим по отлову бродячих, безнадзорных собак на улицах города. Там и приобрел навыки живодера.
   Тогда Андрюхе впервые, перестала нравиться романтика бичеватого приволья.
   Малоимущие жильцы, не имевшие холодильников, и проживавшие в общагах или малосемейках, зимой вывешивали продукты за форточку. Те кто жили на втором на третьем этажах считали безопасным вешать мясо за окно, но они горько ошиблись. Длинными, деревянными шестами с крюками на конце бомжи могли достать и до четвертого этажа.
   На базаре лоточники продавали кварцевые часы, китайского производства -- по сто рублей за штуку. Разложив их на длинном прилавке. Один из бичей, прилично одетый, отвлекал разговором продавца прицениваясь и с деловым видом расспрашивая торговца, что за "котлы"? А несколько других, его подельников, изображая из себя праздно шатавшихся по рынку зевак, успевали стянуть пару-тройку браслетов. Через пять минут бомжи продавали наручные часы другому лоточнику, торговавшему часиками на другом конце рынка. Но сбывали их уже не за сто рублей, а за двадцать -- ровно на бутылку балтики. Особой прибыли такие занятия не приносили и бичи занимались воровством чисто, ради "творческого" интереса.
   Особое место в доходной части бюджета занимало попрошайничество около центральных, торговых центров или супермаркетов. Алик с Васькой специально одевались "победнее" и сидели на ступеньках около магазинов с перевернутой шапкой на земле, предварительно набросав в кепку немного "медяков". Натренированным глазом они сразу подмечали клиента.
   Если из магазина выходил мужик в годах, то к нему подходил Васька:
   -- Извини уважаемый! -- культурно обращался он к человеку. Не выручишь на пиво рублей пять? -- вежливо протягивая трясущуюся ладонь и тяжко вздыхая просил он.
   Обычно люди смотря, что человеку и в самом деле плоховато, давали мелочь -- кто пять рублей, кто десятку. За час такой работы Васька с Аликом умудрялись настрелять рублей двести- триста.
   -- От души! -- благодарил Васька каждого, кто жаловал деньги. -- Здоровья, удачи Вам!
   Если выходили группа молодых парней обычно с пивом, то уже к ним подходил Алик.
   -- Пацаны выручите сколько не жалко, болею, помираю... -- уныло просил он.
   Подпьяненькие парни щедро отдавали мелочь нищему бомжу.
   -- Ох!... от всей души! -- плаксиво благодарил он парней. Удачи, счастья Вам пацаны...
   Главное нужно было просить культурным тоном и всегда не забывать благодарить.
   Расщедрившиеся парни великодушно жаловали бичу за его вежливую благодарность иногда даже пятидесятирублевыми купюрами.
   -- Да, что дед мы не понимаем, что- ли ?.. -- сами бывает болеем. Иди подлечись пивком...
   В шапку "несчастному, нищему горемыке" сердобольные граждане и гражданки успевали набросать рублей пятьдесят.
   Амир в это время специализировался по машинам. Как правило иномаркам. У крупных торговых центров всегда стояли крутые Лексусы, Мерсы, различные джипы и т. д. Он где-то раздобыл ортопедическую трость и прихрамывая обходил с тросточкой такие машины. У крутых "новых русских" считалось западлом держать в бумажнике мелкие купюры, поэтому они всегда великодушно жаловали хромому, нищему попрошайке обычно стольники, а иногда царственным жестом даже могли дать даже пятисотку одной купюрой.
   За пару часов коллективного сбора бомжи имели на кармане иногда даже до тысячи рублей, хотя, как правило пока не насшибали пятьсот-шестьсот рублей не уходили с паперти у магазинов.
   Пару раз пробовали посидеть у городской церкви, но там "доход" был гораздо скромнее, а иногда и вообще "полный голяк". Давно канул в лету тот милостивый, православный "барин", который подавал "каликам-перехожим" копеечку за Христа ради. Да и самого "барина" на "мерсе" подле Божьего храма было не видать. Папертью для юродивого люда, "свято место - пусто не бывает" -- были теперь торговые гипермаркеты и прочее.
   Собственно пропивали бомжи эти деньги также быстро, как и зарабатывали.
   Водку обычно не покупали. Как только появлялись бабки, то брали или несколько флаконов тройного одеколона или косметический лосьон "фито-аромат". Часто разнообразили своё меню аптечными настойками боярышника, зверобоя, гриба чаги, либо средством для растирания поясницы "муравьиный спирт". Если не было поблизости аптек, то в "Бытовой химии" брали средство для мытья кафельных раковин и унитазов "Траян".
   Все эти препараты были просто- напросто обыкновенным техническим спиртом слегка подкрашенные какими-то красителями. Хотя башка после них болела не меньше, чем от суррогатной водки. Собственно дешевая водка, которая продавалась в магазинах была не чем иным, как денатурированный спирт, оставшийся от производства ликеро- водочных изделий, что-то вроде ацетона, разбавленного грязной водой из под крана и разлитого по бутылкам с водочными этикетками. От такой водки вероятность отравления была гораздо выше, чем от аптечных настоек, которые были хоть и техническим, но всё же этиловым спиртом.
   Весь месяц Андрей не просыхал. С утра похмелялся, вечером вновь напивался. Нередко приходилось просыпаться, то в придорожной канаве, то в грязи под забором, то на автобусной остановке. Даже удивительно, что вновь в вытрезвитель он загремел только через месяц.
   Один раз проснулся Андрей в каком- то бичевнике. Как и когда он там оказался? -- Андрюха конечно не помнил.
   Он лежал на полу, на грязном, крепко испроссатом матрасе. Еще даже не протрезвев, он почувствовал, как несет мочей и раздавленными клопами.
   Рядом с ним, на том же матрасе лежала неизвестная баба, с напрочь пропитым лицом. По её опухшей морде с синими мешками под глазами никак не возможно было определить сколько ей лет. Или около двадцати или уже за пятьдесят. Своей бледно- сизой кожей она была похожа на утопленницу. На мятой, длинной юбке обильно лоснилась засохшая блевотина, от чего юбка напоминала обляпаный блестящей чешуей хвост русалки.
   -- Во!! -- ...баный по голове...-- уже русалками валяюсь! -- совсем докатился! -- матернулся на себя Андрюха. -- Еще не хватало трипак, в добавок ко всему подхватить. Как же мне выбраться из этого мутного болота? -- уныло скривился он.
   Он встряхнулся и поднявшись направился к выходу. Обшарпанная и грязная дверь не имела никаких замков. Скорее всего вход в бомжатник был свободный. " Заходи, как хозяин! -- только с пузырем бухла!!" -- усмехнулся он про себя. "Всё равно украсть нечего".
   Андрюха вышел на улицу. На Севере летом наступает Полярный день и все ночи напролет светит солнце. Он ни как не мог определить, в части города находился. Осмотревшись Андрей понял, что забрел в отдаленный район на окраине. Такие "Шанхаи" есть в каждом городишке. Но где в этой дыре достать опохмелиться? - было непонятно. "Трубы конкретно горели"", поэтому Андрюха направился к ближайшему ( видимо единственному, на всю захолустную округу) магазину.
   Ночью около "дежурной", коммерческой забегаловки никого не было. Только одиноко стояла легковая "тачка".
   "Таксист наверное?" -- сообразил Андрей , направляясь к этой машине.
   В кармане у него лежали спертые на рынке наручные часы.
   "Сейчас загоню "котлы" таксисту, да хоть пива возьму похмелиться" -- размышлял Андрюха, даже не посмотрев, что номера у легковушки были синего цвета.
   В машине сидели и скучали два парня.
   -- Мужики! -- обратился Андрей к водителю. Купите часы за двадцать рублей... -- Болею с бодуна ужасно. Хоть пивка возьму похмелиться.
   Парни взяли часы, внимательно их рассмотрели.
   -- О-о! -- мужик..., -- вдохновились они сразу в оба голоса. Дак часы твои стоят дороже... -- Жалко, денег с собой не захватили. Но ты не скорби! -- "обнадежили они". Поехали с нами, -- весело пригласив Андрея в машину. Мы без "базара" часы у тебя купим, -- даже пузырь тебе сверху проставим.
   Обрадованный Андрюха открыв заднюю дверцу машины, обрадовано уселся на сидение.
   Когда поехали, один из парней повернулся к Андрею:
   -- Ну что, бомжара! -- колись, где часы спер? -- весело наехал на Андрюху этот парень, таким знакомым, ментовским тоном.
   И только тут Андрей понял, что конкретно лоханулся. Тех , кого он принял за таксиста- частника, -- оказались дежурившие ночью по городу опера в гражданской одежде.
   Для бомжей, у которых в процессе бичевания вырабатывается интуитивный нюх на различного рода ментов, -- не простительная лажа -- не заметить такую деталь, как синие, номерные знаки у машины.
   "Колоть" насчет часов они его не стали, просто забрали их себе. А Андрюха вновь оказался на нарах вытрезвителя.
   Через пару дней в камеру трезвяка менты запихали Ваську. Андрюха сам ужаснулся, когда его увидел. Вся морда в синяках, ссадинах и кровопотеках. Голова обмотана, насквозь пропитавшимся кровью бинтом.
   -- Ты чего... -- это кто так тебя? -- развел руками Андрюха, смотря на Ваську округленными глазами.
   -- Да шантрапа от...здили, малолетки какие-то, -- прокряхтел Васька через боль.
   Андрей уложил его на свою шконку. Остальные сокамерники послезали со своих нар, и окружив Васька начали переспрашивать его, что да, как было дело.
   -- Да я купил чекушку...,-- стонал Васек. -- Зашел за магазин распить её. А там пацанва тусуется -- человек пять. Забрали водку, разбили бутылку на башке, а потом начали ногами пинать, -- кривился он держась за бок.
   -- А менты где тебя выцепили? -- спросил Андрей.
   -- Да они подъехали, как раз, когда шпана, меня всей толпой ...ярили. -- Малолетки мигом в рассыпную разбежались, -- рассказывал он. Менты их даже догонять не стали, -- отмахнулся Васька рукой. Меня запихали в УАЗку и сюда привезли. Уже тут, в дежурке менты башку бинтом замотали, да в камеру запихали...
   На следующий день, на суде Ваське припаяли сразу пятнадцать суток. Судья знавшая его, как облупленного, даже не стала разбираться, что да, как было дело. Васька безропотно выслушал её постановление о своем аресте "за нарушение общественного порядка", и даже не стал возражать.
   -- Да-а... -- уныло сплюнул он. Мне не привыкать ни к шпане, ни к ментам..., -- переживу, как- нибудь...
   На следующее утро Андрюха обнаружил, что по его руке ползла маленькая, полупрозрачная мошка.
   -- Ё-моё! -- вот и вшей нахватал, -- чертыхнулся он.
   Когда выпустили из вытрезвителя, то Андрей решил твердо завязать и с бомжами и со свалками.
   За пятнадцать суток мозги немного протрезвели. В своей квартире он не был уже месяц. Зайдя домой Андрюха обнаружил разбросанную на полке мелочь. На пиво хватало. В тапочках, в футболке и шортах он спустился в ближайший магазин, находившийся от его подъезда всего в пятидесяти метрах. Купив Балтику он направился к дому. Усевшись на лавочку у подъезда Андрей привычным движением открыл крышку. Он даже не успел сделать и глотка, как от куда ни возьмись резко подъехала ментовская УАЗка.
   -- Новиков! -- залезай в машину, -- приказал участковый с кабины.
   -- Какого ...уя! -- возмутился Андрей. Я около своего подъезда сижу. По улицам не шатаюсь. Ты сам смотри! -- показал он на свои ноги. Я в домашних тапочках...
   -- Ну ты, что не понял! -- рявкнул мент. Ты пиво на улице распиваешь...
   Выйдя через пол месяца из вытрезвителя, Андрей твердо решил не брать в рот ни капли спиртного. Во всяком случае в ближайшее время. Он сам прекрасно осознавал насколько его засосало "гнилое болото". И нужно самостоятельно, как можно скорее выбираться из гиблой трясины.
   По ночам даже начали сниться кошмары. Будто его, все глубже и глубже затягивает в черноту помойной трясины, склизкое, грязное чудовище, походившее на водяного из Русских народных сказок.
   "Нахрен! -- отлежусь пару деньков и пойду работу искать", -- решил Андрюха. "Нужно завязывать с бичеванием". -- Хорошо, тубик от бичей пока не подхватил! -- смачно плюнул он на асфальт.
   Подходя к двери Андрей машинально заглянул в почтовый ящик, хотя писем ни от кого уже давно не получал, да и не ждал. В ящике лежала повестка явиться в ПНД.
   "Что за бред?... -- тупо уставился он в бумажку. Чего-чего, -- а психом я еще не был. Может чего напутали?
   По адресу указанному в повестке он пришел на прием к наркологу в городскую неврологическую поликлинику.
   -- Мне тут повестку прислали..., -- удивленно пожал он плечами, входя в кабинет.
   -- Да-да..., -- ответил врач-старик, отыскивая среди бумаг на столе Андрюхину карточку.
   -- Так а что? -- скривил губы Андрей. Уж вас то, я чем заинтересовал...
   -- Ага вот...,-- разыскал документы Андрея нарколог, пристально посмотрев на него сквозь толстые линзы очков. -- Значит вы у нас теперь поставлены на учет, как хронический алкоголик.
   -- Чё-е?... -- возмутился Андрюха.
   -- Из милиции поступили документы о том, что вы трижды попадали в вытрезвитель, за систематические пьянки. Поэтому ставим вас на наркоучет, как зависимого от алкоголя человека. Значит теперь вы должны два раза в месяц отмечаться в городском ПНД. А по прошествии трех лет..., -- если вы не будете замечены в пьянках, мы вас снимем с учета.
   -- И что, мне ваш учет даст, не пойму...,-- развел Андрюха руками.
   -- Если вы будете устраиваться на работу, то мы уже будем решать, где вы можете работать, а где нет..., -- ответил нарколог.
   -- И что? -- где я теперь могу работать...
   -- Водителем вы работать однозначно не сможете, охранником с оружием нельзя вам работать, электриком нельзя, монтажником, сварщиком...
   Врач перечислил еще пару десятков профессий на которых не может работать зависимый от алкоголя человек. С его слов следовало, что Андрюха может устроиться только грузчиком или дворником.
   "Вот вляпался!... -- саркастически издевался над собой Андрей выходя из ПНД. Только хотел идти устраиваться на работу, а тут -- "получай фашист гранату" -- материл он все на свете.
   -- Ай...! -- всё равно осталось только пропадать, так хоть напьюсь от души..., -- едко ругнулся Андрей, решительным шагом направляясь в сторону городской свалки.
   И понеслась жизнь по наклонной без тормозов. Всё лето он пробухал на свалке. Из своей квартиры попродавал всё, что можно было пробухать. Холодильник, телевизор пропил за копейки. Зимнюю шапку, дубленку, пылесос, обменял циганам на пять бутылок водки.
   Пока было не слишком холодно, бичи отапливали землянку печкой-буржуйкой. На свалке валялись тонны выброшенной, старой обуви. Васька с Амиром натаскали в землянку целую гору башмаков. Топить печку дровами, которые нужно было рубить, было не по приколу, поэтому буржуйку топили различными сапогами, ботинками, туфлями, кроссовками. Золу от полусгоревшей обуви выбрасывали за землянку. Гора разномастной обувки в землянке, на улице выгребная куча из горелых башмаков, плюс соответствующий запах от паленого дермантина... -- Такая картина здорово напоминала печи фашистского концлагеря.
   В конце осени ударили крепкие морозы. Бомжи всей "бригадой" переехали на "зимние квартиры".
   От котельной парового отопления тянулись трубы теплоснабжения, которые переплетались, разветвлялись в будке узлового теплоколлектора. Уже от него трубы разбегались по теплотрассам для обогрева жилых микрорайонов. Дверь будки была закрыта на огромный навесной замок. Чтобы туда попасть, бомжам нужно было постоянно открывать канализационный люк, недалеко от коллектора, и по канализационной шахте под землей проползать в само строение. Внутри будки, даже в самые лютые морозы было теплее, чем в любых квартирах и просторно, как в жилой комнате среднего размера. Андрюха с Васькой умудрились притащить со свалки ватные матрасы. Лучшего пристанища в суровую, зимнюю пору было не отыскать. На керосиновом примусе готовили себе пожрать и собственно их ни кто и не беспокоил. Пару раз в месяц, в коллектор заглядывал знакомый, сантехник из ЖКХ.
   -- Мужики! -- живите... -- я вас понимаю! Но чтобы всё было нормально... -- просил он, распив с бомжами пару пузырьков. Костер главное не разводите внутри, и можете ночевать здесь.
   В тот день Андрюха умирал с похмела. С вечера распили какой-то слишком уж паленой водки и теперь все вчетвером валялись, как бревна держась за голову. На улице поднялась метель, да и сил идти на "большую дорогу" совершенно не было. Генку к тому времени посадили, и как-то так получилось, что ни денег, ни выпить ни у кого из бомжей в то утро не оказалось.
   Андрюха лежал и уныло размышлял, где бы достать на опохмелку, и что можно придумать? У бомжей есть поговорка: "Волка -- ноги кормят!" или "Кто ищет -- тот всегда найдет!". Но сил шевелиться совсем не было. Хотя голова раскалывалась, как...
   Алик незаметно поднялся и тихонько шмыгнул в дальний угол коллектора. Там за переплетением труб его было не заметно. Минут через десять он снова встал и юркнул за трубы.
   "Обоссался он там, что ли?" -- подумал Андрей. "Ведь было договорено, в самой будке не гадить".
   Амир тоже обратил внимание, на необычное поведение Алика. Заглянув за трубы Андрей остолбенел. Алик откручивал колпачек с почти полным флаконом "тройного".
   Увидев, что его заметили, он быстрыми глотками стал вливать в себя одеколон. Трясущимися руками, Алик жадно глотал из флакончика, давился и снова глотал. Жидкость текла по его подбородку. Когда Амир с Андрюхой до него добрались, Алик уже успел вылакать весь одеколон. Опорожнив флакон он уставился на друзей безумно-затравленными глазами.
   -- Ну ты и сучара! -- только успел выругаться Амир.
   Долго Алика не ...здили. Пару раз крепко стукнув по ушам, выгнали из коллектора.
   Весь вечер бомж простоял у двери будки. Ноющим, плаксивым голосом он просился, чтобы его впустили.
   -- Мужики! -- я замерз..., -- плакал он. -- Пустите погреться...
   -- Пошел на...уй! -- крыса, -- откликался Амир.
   -- Мужики!...-- я просился в ИВС, но меня Дося не пустил. Он сказал мне:
   -- Летом приходи, -- камеры суточников и без тебя зимой переполнены...
   Фамилия у начальника городской "тюрьмы" была Хабон, у двух его заместителей Кокс и Клив. По продолу между камерами постоянно шнырял вечный, бессменный вертухай этого заведения по прозвищу Дося. Обычно его ставили дежурным смены в городской тюрьме. Он здорово напомнил Андрюхе старого тюремщика Косоротова из фильма Вечный зов.
   -- Какой- же они национальности и откуда приехали с такими фамилиями? -- размышлял Андрей.
   Невольно вспомнилась книга Успенского, которую Андрей прочитал еще в начале девяностых годов. Называлась она "Тайный советник вождя":
   "Сталин прочитавший списки работников НКВД, которых Берия, откоммандировал из Грузии для работы в Москве, срочно вызвал к себе на ковер Лаврентия Павловича.
   Фамилии новых сотрудников внутренних дел были: Какашидзе, Какабадзе, Какачишвили, Мочаидзе, Мочавариани, Бесик Цилколомидзе и даже Ирод Джопуа.
   -- Лаврентий! -- ти что спициально понасобирал в доблистние органи НКВД столько засранцев? - Одни фамилии чего стоят! -- рассмеялся Иосиф Виссарионович. -- Чтоби нимедленно почистил авгиеви канющни, - громко хохотал Сталин. - Ти все понял, Какуберия?
   Но Лаврентий Павлович не растерялся:
   -- Да кто-же "благородных кровей" пойдет работать в моё ведомство..., -- иронически парировал он. -- Вот и приходится привлекать на службу товарищей с такими неблагозвучными фамилиями.
   Андрей вспомнил, как смотрел по телеку передачу о тюрьмах в ФРГ. Коренные немцы никогда не идут работать в уголовно-исполнительную систему, поэтому это единственная государственная служба Германии куда привлекают на работу переселенцев из других стран, в частности из бывшего СССР. Или к примеру в Москве, самих коренных москвичей никаким пряником не заманишь работать ментами. Потому и набирают на службу порядка столицы лимитчиков из провинциальных дыр. За такую службу лимите дают столичную прописку и прочее. Москвичи довольно недоброжелательно относятся к ментам, за что служители столичного порядка гадят им взаимно. Поэтому в крупных мегаполисах неприязнь населения к этой профессии довольно заметно ощущается.
   На Севере же, если местные парни, худо- бедно идут работать ментами, учитывая вообще ограниченность рынка труда в провинции, то тюремщики, так те даже среди самих ментов считаются отщепенцами. Поэтому государство пошло на крайние меры. Ментов приглашают с Украины, делают им ускоренное принятие гражданства по упрощенной форме в России. Поэтому среди персонала северных тюрем и колоний, так часто можно услышать украинскую речь. Возможно так и формируются межнациональные отношения. Если Российские зеки каждый день слышат украинский диалект из уст тюремщиков. Россия всегда была криминально-полицейской страной и довольно большой процент молодых Российских парней успели поотсидеть в зонах или на крайняк "парились" в тюрьмах под следствием.
   На утро метель прекратилась и Андрюха с Амиром и Васькой потихоньку начали выползать из коллектора через канализационный люк.
   У закрытой двери будки, лежал наполовину заметенный снегом, околевший труп Алика. Его окоченевшая правая рука в полусогнутом сгибе была выставлена вперед, как будто бомж отдавал свой последний, пионерский салют.
   Перепуганные бичи разбежались кто-куда. Два дня Андрей промучался у себя дома. На третьи сутки пошел к коллектору разыскивать Амира с Васькой, чтобы узнать, что да, как развиваются события. Около будки, всё также лежал замороженный труп.
   В дежурной части ментовки Андрея вообще поначалу никто не хотел слушать. Через пол часа один из начальников заставил двух рядовых ментов выехать на место обнаружения трупа.
   Когда приехали к коллектору, менты вызвали судмедэксперта. Паталогоанатом приехал только через час. Мельком взглянув на труп, он пробубнил в усы, о том, что ему больше нечего делать, чем осматривать на улице замерзших бомжей, мол везите в судмедэкспертизу. После чего, молча сел в машину и уехал.
   Перед ментами стал вопрос, как доставить труп в экспертизу. Они были на ментовской "шестерке" и в салон его грузить не захотели, а в багажник окоченевший жмурик не помещался. Вызвали по рации труповозку из похоронного бюро, но через час ожидания им передали, что катафалк городского бюро ритуальных услуг сегодня весь день на похоронах.
   -- Давай грузи его на крышу..., -- приказал Андрюхе сам уже полузамерзший мент.
   Мороз на улице стоял под сорок градусов. Андрей кое- как закинул Алика на раму навесного багажника жигуленка. Так через весь город и везли замороженный труп.
   Когда прикатили в бюро медицинской экспертизы, то оказалось, что паталогоанатома нет и сегодня не будет, а у санитарки нет ключей от морозильника для трупов. Андрюха, пока менты ругались с санитаркой, уже стащил покойника с решетки багажника на снег. За это обозленные менты, чуть не отдубасили его самого.
   -- Вот сам и тащи теперь его в морг!..., -- злобно прорычал старший мент.
   От судмедэкспертизы до морга было не более полукилометра, но нужно было перейти небольшую рыночную площадь с торговыми ларьками. В воскресный день было довольно многолюдно. Андрюха с трупом Алика на спине, через каждые двадцать- тридцать метров останавливаясь пересек торговую площадь за пол часа. Менты на своем жигуленке на маленькой скорости ехали рядом. Горожане шатавшиеся между продуктовыми киосками с покупками, недоуменно созерцали картину, как один бомж тащит по базару труп другого окоченевшего бича с рукой вздернутой в пионерском салюте, а рядом на ментовской машине едут мусора и из кабины подгоняют бомжа матюгами, на чем свет стоит. Выглядело это, будто начинающий, талантливый скульптор из дома художественных ремесел несет устанавливать на аллее пионерской славы свой первый шедевр -- гипсовую скульптуру Павлика Морозова.
   Еще сутки Андрюху продержали в ментовском "обезьянике" нацепив на него наручники. Пару раз допрашивали, как он обнаружил труп и при каких обстоятельствах наступила смерть? Через день пришло заключение из медэкспертизы о том, что смерть бомжа наступила естественным путем, в результате пьяного переобморожения. Андрея же, забыв снять наручники повезли в мировое судилище. В суде, от похмельного психоза и нервного перенапряжения последних дней, Андрюха наговорил судье черт знает - чего, не стесняясь в выражениях, ни по отношению к ментам, ни к самому правосудию.
   За что жрица фемиды отправила его не на пятнадцать суток административного ареста, а на сорок пять дней принудительного лечения от алкоголизма в городской психоневрологический диспансер.
  
   ***
  
   Добрыня остановился, когда его прямо в веко, ощутимо-больно укусил комар. Звонко прихлопнув мерзкое насекомое он только тогда очнулся, начав приходить в себя.
   Богатырь ясно помнил, как заслышав далекий крик петуха, он, будто одержимый бросился бежать с Лысой горы прямиком в сторону дающих надежду звуков домашней птицы. Но крики петуха больше не повторялись. Добрыня уже не разбирая дороги продирался сквозь кусты и камыши, перебирался через коряги и бурелом, вброд переходил ручьи, бежал по лесным чащебам, спускался в овраги, взбирался на холмы. Потеряв ориентир он опять целый день, монотонно, как будто в бреду бродил по бескрайнему лесу.
   Остановившись Добрыня начал удивленно оглядываться. Он стоял по колено в мутной, холодной трясине, которая отдавала влажным запахом гнили и прелого мха. Впереди и позади него простирались только бескрайние топи.
   -- Ё-мое! -- как же меня угораздило влезть в болото? -- рассеяно озираясь чертыхнулся богатырь.
   Справа и слева лежала сплошная трясина. Иногда среди ржавой, пахучей травы торчали сгнившие, черные ветки или блестели склизкие шляпки болотных поганок. Болото вздыхало, урчало, и хлюпало. Вытаскивая ноги из липкой, чавкающей грязи, Добрыня начал продвигаться вперед. Тучные полчища комаров и гнуса лезли в рот, нос, глаза и уши.
   Далеко впереди богатырь заметил узкую полоску воды, и как ему показалось с островом по середине. В ту сторону Добрыня и направился. Выдернув из болота одиноко торчавшую, тонкую и засохшую елку, он приспособил её под шест.
   Уныло тянулась буро-ржавая поверхность торфяного болота, лишь кое-где зеленевшая пятнами мха, да мертвенно-бледными проплешинами гниющих лишаев. Пробираться по болоту было очень тяжело. Приходилось прыгать с кочки на кочку, то и дело оступаясь. Вокруг, куда ни кинь глаз, виднелась стелющаяся по земле красная россыпь клюквы. Под ногами чавкала топь, едко пахло болотным зловонием, ноги проваливались все глубже. В сапогах хлюпало от набравшейся воды. Мокрые, вязкие кочки сменялись коварными топляками, норовившими ускользнуть из-под ног. Добрыня был весь облеплен вонючей грязью. Часто приходилось останавливаться, втыкать шест в трясину и очищать разбухшие бахилы от налипшей тины, водорослей и бурой слизи. Вскоре он провалился в зловонную, вязкую жижу по пояс. Под ногами колыхнулась глубина. Пиявки заползали под рубаху, в штаны. Добрыня дополз до одной из больших кочек, из которой во все стороны шарахнулись змеи. Хватаясь за стебли травы он до крови изрезал колючей осокой руки.
   Когда богатырь обессиленный наконец добрался до глади озера с черной, стоячей водой уже вечерело.
   Быстро переплыв ровную гладь озера он из последних сил выполз на сухую возвышенность густо поросшую болотной травой.
   Отдышавшись Добрыня начал рассматривать лежавший среди болот небольшой участок суши, на который его занесло.
   Остров располагался посреди непроницаемой, черной воды, вокруг которой, до бесконечности простилались болотные топи.
   Переплетение корней поваленных буреломом огромных елей и пихт, в наступающем мраке казались неподвижно замершими чудовищными созданиями. Некоторые из деревьев засохли на корню.
   Над ближними деревьями вставала бело- полная луна, осветив меловым светом зловещий мир темных болот. Сумрачный, душный воздух был пропитан гнилью и сыростью. Всюду мох -- на земле, на валежнике, на стволах и ветвях деревьев.
   Добрыне особенно не нравится зловещий, хлюпающий и сосущий звук -- глубинный, утробный голос болота. Воздух был буквально наполнен протяжными, шипящими звуками, долетавших до его слуха со всех сторон. Создавалось впечатление, что жуткие стоны издают -- загадочные, незримые существа, обитающие в трясине.
   Добрыня вспомнил, рассказы из детства: -- старики говорили, что по таким бездонным местам человек пройти не может, зато нечисть проходит везде, на то они и мертвяки -- не принимает их болото.
   Тем временем над водой начал подниматься туман. Ветра не было и до полуночи водная гладь стояла спокойно.
   Торжественно-тревожно было вокруг. Огромные деревья, своими вершинами смыкались вверху. Было темно и сыро. Ветви густо переплетались в сплошной свод, непроницаемый для луны. Сумрачный свет струившийся от ночного светила просто угасал в переплетении лиан, веток, кустов и деревьев, покрытых гирляндами серого мха. Полумрак, удушливую вонь от тины и застоявшейся воды, исполинская высота лесной колоннады, вывороченные из земли огромные корни начали подавлять истерзанную душу богатыря. Высокий полог переплетенных ветвей, мха, листьев и лиан был непроницаем, как в глухом, бездонном колодце.
   Над озером висела пелена казавшегося черным пара, который, причудливо извиваясь, порождал замысловатые образы.
   Висевший над водой, слой испарений был не очень густ. Сквозь него пробивался лунный свет, который отражался, сверкая лучами на гладкой поверхности черного озера.
   Добрыня лежал и вспоминал рассказы бродячих кудесников: "В переливах лунного света, на зеркальной поверхности воды, перед глазами заблудивших путников нередко возникают причудливые отражения затонувших селений. В подводных селах живет болотное чудовище -- водяной"
   Водяные -- это души утопленников, чьи тела не были похоронены. Болотный монстр каждый год должен получать своего утопленника. Мерзкое создание причиняет людям несчастье, устраивает наводнения, затопляет луга, губит посевы на прибрежных полях, утаскивает людей к себе на дно, пугает и топит купающихся, хватает жертву склонившуюся к воде. Чтобы заморочить человека и заманить его в реку, водяной хитрит, притворяется взывающим к помощи тонущим и плачущим ребенком. С него постоянно капает вода, где он сидел место долго не высыхает. Не любит зайцев и человеческого свиста, в гневе и бешенстве вызывает бурю, создаёт водовороты.
   В детстве на глазах Добрыни сетями из реки вытащили двух утопленников. На их телах хорошо были видны синие кровоподтеки, раны и царапины. Ему тогда было потешно слушать байку стариков о том, будто бы несчастные побывали в лапах водяного.
   Особенно опасен водяной в полнолунную, Купальскую ночь. Из рассказов волхвов веселый Купала был сыном злой богини ночи и по преданиям утопился с горя в реке. Поэтому существовала традиция на Купальскую ночь бросать в жертву водяным: дохлых крыс; червивую требуху свиньи; вороньи кишки; гнойные трупы черных кошек.
   Тогда молодой Добрыня считал, что это всё это всё игра и никаких болотных духов не существует. Но сейчас он наверняка знал. Именно сегодня ему придется встретиться с водяным монстром. Только страха у богатыря уже не было. На душе лежала смертельная усталость и безразличие.
   "Хоть погляжу, что представляет из себя водяное чудовище" -- размышлял Добрыня крепко сжимая в руке нож.
   Он припомнил, что единственным средством защиты от водяного может служить только цветущий папоротник. Но где его взять?
   И хотя сам остров буквально насыщенный гнилью и сыростью, густо зарос различными хвощами и папоротниками, но чтобы эти доисторические травы вообще, когда-нибудь расцветали?! -- Добрыня никогда такого не видел.
   Старики рассказывали, что папоротник цветет только один раз в жизни и распускается ярко-лиловый цветом лишь на мгновение. Кто успеет в этот момент его сорвать, тот приобретает магические знания и умения: научится понимать язык животных, птиц и растений, над ним не имеет власти нечистая сила.
   Ровно в полночь, когда распускается папоротник, начнется страшная гроза и вокруг человека станут бесноваться злые духи. Они будут кидаться на него в облике страшных зверей, подползать змеями. Его станут пугать нечеловеческим визгом, криком и хохотом. Человеку будет казаться, что на него падают огромные деревья и обрушиваются шквалы воды, начнут мерещиться чудовища и духи мрака, холода и смерти, напуская ужасы на смельчака.
   Вспоминавшего байки стариков Добрыню начала обуревать дремота и клонить ко сну. Неожиданно дрему прогнал крик болотной выпи походивший на рев бешеной коровы. Леденящий кровь звук пронесся по ночному мраку. Ночь была черной, как смола, и вместе с загадочными криками болот -- жуткий, как сама смерть.
   Добрыня встряхнул головой прогоняя сон. Он решил дождаться водяного, чтобы, может в последний раз в жизни его увидеть своими глазами, а не быть задушенным во сне.
   Богатырь поднялся и решив ополоснуть лицо холодной водой склонился к озеру -- тут его с молниеносной быстротой схватили цепкие, мокрые лапы...
   Вода вокруг богатыря заклокотала, забурлила. Ошалелый Добрыня едва успевший глотнуть воздуха погрузился в воду, пуская суматошные пузыри. В мутной воде сверкнули желтые, пустые глаза. Бледные, холодные: руки, словно клешни сдавив плечи, повлекли его в омут. Воздух заканчивался. Грудь сдавило.
   В руке богатырь крепко сжимал верный нож. Уже из последних сил, когда воздух совершенно закончился он сумел рубануть тесаком. Липкая хватка неизвестного чудовища ослабла и Добрыню выбросило на поверхность озера.
   Цепко хватаясь за кусты и скользя по мокрой, болотной траве богатырь вскарабкался на берег.
   В том месте, где он только вынырнул из воды, вода заклубилась, запенилась и из пучины начало выползать, что-то такое, чего нельзя назвать ни человеком, ни рыбой.
   По рассказам стариков, Добрыня представлял водяного -- старым, плешивым дедом с длинной седой бородой и большим брюхом, нагой, горбатый и облепленный грязью и тиной. В поверьях облик водяного представлялся утопленником -- он появляется, как худой, посиневший старик, облепленный речными водорослями. Так или иначе богатырь представлял себе хоть и уродливое, но всё-таки человекообразное создание. Но то, что он увидел не входило ни в какие описания. На берег выползал противный моллюск, очень огромных размеров, вид которого вызывал отвращение и тошноту.
   Первое, что показалось над водой -- это тупая, вся в наростах и бородавках плоская голова, с крошечными, белесыми, рыбьими глазками под кожистыми надбровьями.
   Сплющенная морда сначала напоминала всплывшего утопленника, с опухшей, бледно-синей кожей. Одутловатыми рожа с сальными, широкими губами походила на жабью, и была покрыта слизью с бородавками.
   Пo oбe cтopoны гoлoвы виднелись черные, круглые пятнa, как нa гoлoвe лягyшku. Да и вообще, cyщecтвo былo пoxoжe нa гuгaнтcкyю жабу c нeкoтopымu признаками плоскомордой рыбы. Вместо носа сидели две прикрытые толстыми мембранами щели, с бахромой красно-синих трепыхавших пленок, напоминавших жабры.
   Под мордой извивались спутанные и слипшиеся отростки, походившие на бахрому из мясистых водорослей или зеленых червей.
   Ушные перепонки были защищены двумя рядами выступающих, роговых пластин, развернутых веером.
   Водяное создание открыв рот с тройным рядом мелких и острых, как бритва зубов начало выползать на берег. Уродливо-студенистое cyщecтвo ползло в сторону Добрыни.
   Задние, веслообразно- массивные ласты, как у гигантской выдры загребали и вспенивали воду. Подобно лопастям водяной мельницы они отбрасывали назад бурлящую струю. Между длинных, толстых пальцев на его задних ластах были натянуты мясистые перепонки.
   Далее из воды показалось гибко- студенистое, как медуза тело. Передние лапы оканчивались огромными клешнями, как у рака с острыми, колючими наростами.
   Опираясь на громадные клешни водяной начал подтягивать грузное тело в сторону богатыря. Позади него тянулся мясистый, сильно извивавшийся хвост, утыканный коричневыми шипами. Ластами оно скользило по мокрой траве подталкивая грузное тело, будто старалось загребать воду.
   Кожа существа была, как у налима вся в темных пятнах, Вздутое, как рыбий пузырь, бледно-студенистое брюхо, будто паутиной изрезанное сетью бледно- синих, пульсирующих прожилок свисало ниже пояса и колыхалось, как кисель при каждом движении существа.
   На спине, и с боков монстр был утыкан плавниками. Когда он раздувался они растопыривались, отчего водяной сразу становился больше и страшнее.
   Спину прикрывала черно- лиловая с розовыми прожилками мантия. Её края вытягивались и сокращались образуя щупальца со множеством присосок на них.
   Все тело водяного было покрыто слоем слякоти, налипшими водорослями, обсыпано болотной ряской и рыбьей чешуей с присосавшимися между грязью улитками и пиявками.
   Добрыня вне себя от страха и отвращения начал отползать назад, соскальзывая сапогами по мокрой траве.
   Неожиданно у него по спине побежали мурашки. Богатырь услышал голос водяного. Задавленный и глухой клокот был тягyчuм u бyлькaющuм, cлoвнo звуки пpouзнocuлucь пoд вoдой. Нa гopтани монстра зaвuбpupoвaлu мeшкu. Звуки нельзя было назвать словами. Набором интонаций, водяной выражал эмоции.
   Добрыня попробовал громко материться, но первые же его слова ужасно разъярили чудовище. Его кожа мгновенно налилась краснобурым оттенком и зашлась яркими, пульсирующими пятнами.
   При размытом свете луны Добрыня хорошо видел всего водяного. Кожа монстра светилась легким фосфоресцирующим сиянием. Чудище, несмотря на свою неуклюжесть, двигалось чрезвычайно проворно.
   Колыхавшаяся на спине монстра мантия, неожиданно быстро сократилась, превратившись в два тугих жгута. Два тонких и длинных щупальца мгновенно вытянулись на несколько саженей вперед захлестнули Добрыню, будто обняли его. Бледно-розовые, похожие на жадные, младенческие рты присоски впились в плечи и грудь. Богатырь рванулся и закричал. Его крик был пронзительный, полный отчаяния и боли...
   Щупальца, как ленты обвились вокруг ног. Зазубренные присоски водяного впившись в тело причинили острую боль. Добрыня пытался размахивать ножем, но тесак только скользил по тугим, жилистым переплетениям щупалец. Он пытался отдирать от себя присоски. Некоторые отрывались вместе с кожей и кусками плоти, оставляя на теле кровоподтеки с рваными бороздами. Богатырь уже понимал, что это конец. Водяной монстр был гораздо сильнее его.
   И тут, неожиданно все пространство вокруг осветилось ярко-лиловым сиянием. Деревья, облака, кусты озарились нежным, приятным свечением. Плотные клубы тумана стоящего над водой засверкали переливчатым светом, похожими на красочное мерцание Полярного сияния.
   Водяной дернулся и резко отпрянув мордой назад, быстро задернул белой пленкой рыбьи глаза. Его жаберные щели начали импульсивно раздуваться и трепыхать. Всё грузное тело затрясло.
   Монстр расцепил щупальца сжимавшие Добрыню и брызгая слюнями раздраженно забормотал. Мертвая хватка, стальными обручами сжимавшая богатыря, мгновенно ослабла. Водяной, грузными, тюленьими ужимками пополз к озеру. Быстро добравшись до воды, тварь с размаху плюхнулась в неё, подняв целую тучу брызг и грязи.
   Полузадушенный Добрыня сам ничего не понимая начал испугано озираться вокруг, щуря глаза от яркого света.
   Всего в нескольких саженях от него на верхушке гигантского папоротника, ярко пульсирующим светом сиял цветок невообразимой формы. Он переливался, мерцая всеми цветами радуги, будто манил человека к себе. Добрыня стоял и смотрел на него, как завороженный.
   Медленно подойдя к диковинному чуду он протянул к нему руку. Но цветок совершенно не обжег. Наоборот его свет, словно нежно ласкал ободранную ладонь богатыря.
   Добрыня слегка дотронулся до яркого бутона. Цветок будто того и ждал -- сам оказался на грязной, шершавой ладони.
   Неожиданно Добрыня почувствовал легкость во всем теле и невероятную уверенность в истерзанной душе. Его раны мгновенно перестали болеть. Сразу почувствовал прилив сил и ясность рассудка, мышцы налились былой твердостью и крепостью.
   Добрыня аккуратно положив цветок себе за пазуху, начал озираться по сторонам в поисках брода, чтобы быстрее покинуть зловещий остров и выбраться из гиблого болота.
   Но одновременно, из глубины сознания возникла уверенность: " Ведь так запросто я не смогу уйти. Если я сейчас не добью водяного, то болотное чудовище не выпустит меня из мутных топей. В конце-концов оно навечно затянет в гиблую трясину".
   Богатырь бросил взгляд на черную воду озера, туда, где нырнул водяной.
   По полоске пузырьков, поднимающимся на поверхность, видно было куда поплыло мерзкое создание. Крепко зажав в кулаке нож он не раздумывая бросился в воду...
   Добрыня не чувствовал усталости. Он наотмашь наносил удары по телу монстра огромным ножем. Тварь извивалась, старалась обхватить щупальцами, захватить клешнями.
   Богатырь с яростью перерубал гадкие конечности. Нож был добрым -- щупальца сразу отлетали в сторону. Добрыню обдавало целым фонтаном отвратительной жидкости, похожей на гной. В ответ был жуткий рев. Из ран водяного потоком текла отвратительная слизь. Даже не растворяясь в воде, она растекалась пленкой по поверхности. Стоя по пояс в воде, полузадохшийся от нестерпимого смрада, напоминавшего вонь затхлой браги, богатырь наносил и наносил удары.
   На фоне черной воды растекалась синяя жидкость. Водяной пронзительно клокотал. Страшилище тряслось в конвульсиях. Усеянная острыми зубами пасть жадно ловила воздух, оставшиеся щупальца бороздили водную гладь. Хвост бешено колотил по воде. Монстр начал задыхаться и терять силы. Он, как рыба хватая воздух, вдруг взметнулся, начал подпрыгивать на воде, конвульсивно брыкая ластами. Отвратительный запах перекисшей бормотухи наполнил легкие богатыря.
   Наконец тварь прекратила подпрыгивать -- только щупальца вздрагивали и шевелились, но можно было уже не бояться. Водяной неподвижно растянулся на водной глади.
   Вся поверхность озера, и без того мутная , была залита вытекшей из монстра жидкостью и воняла сивушной блевотиной.
   Добрыня чувствуя неудержимую энергию и злость нанес по трупу водяного еще пару ударов, после чего мерзко оттолкнул дохлого монстра ногой. Проваливаясь в озерный ил он медленно побрел в сторону острова.
   Когда богатырь выбрался на сухое место, он тогда только почувствовал смертельную усталость. Силы начали оставлять его. По прежнему заныли раны, порезы, ушибы, синяки и ожоги. Остатками сил Добрыня бережно достал из-за пазухи цветок папоротника, который прямо на глазах начал блекнуть, всё тускней мерцать, пока не потух совсем, оставшись на ладони сморщенным, завядшим лепестком.
   Силы покинули богатыря. Он, как был в мокрой и грязной одежде вырубился на холодном мху.
   Проспал Добрыня не долго. Еще сквозь сон он услышал мелодичное пение, будто чарующий голос мифической сирены убаюкивал богатыря.
   Открыв глаза он начал осматриваться. Заря только начиналась далеко на востоке, и в воздухе чувствовалась утренняя, прохладная свежесть. Даже туман над водой еще не начал рассеиваться.
   Вдруг из воды всего на миг вынырнуло, какое-то создание напоминавшее либо женщину, либо рыбу. Ее длинные волосы стелились по спокойной глади реки. Смешливые глаза ласково смотрели на богатыря. Добрыня отметил, что у нее красивая, идеальная грудь. Русалка вынырнула из воды до половины тела и бурно захлопала ладонями по поверхности. После чего изящно выгнулась, встряхнув мокрыми, бледно-зелеными волосами, изогнувшись нырнула, вспенив воду узким плавником. В золоте восходящего дня блеснула серебристая чешуя её хвоста. Вновь вынырнув русалка мелодично запела.
   Под усыпляющие звуки её голоса Добрыню вновь начало клонить ко сну. Сколько времени он пролежал слушая песню сирены, он не запомнил. Может минуту, может несколько. Когда богатырь резко пробудился, русалка сидела на толстой ветке свисавшего над водой дерева.
   Внимательно рассмотрев чудное создание, на этот раз она показалась Добрыне не такой привлекательной.
   Выше пояса это была обыкновенная, голая женщина с бледной кожей и длинными, зелеными волосами. Вместо ног был огромный, рыбий хвост. Бледная чешуя хвоста отливала холодным, стальным блеском в предутреннем рассвете. Лицо могло показаться красивым, если бы не бледно- синяя кожа без бровей и не мёртвенно- белесые, бесцветные глаза, застывшие в недвижной тоске. Между тонкими пальцами рук просвечивали прозрачные перепонки.
   "Где то я уже видел такое создание? -- невольно подумал Добрыня. Из глубины памяти всплыло: " Только поступив на службу к князю они с дружиной Владимира ездили в гости к конунгу варягов, в древнюю столицу викингов. Там у моря, на прибрежном камне сидела такая же русалка с рыбьим хвостом, но вела себя мирно. Варяги не обращали на них внимания, видимо привыкли.
   Невольно вспомнились рассказы волхвов: Русалки -- души потонувших или утопившихся девушек. На самом деле они злые и мстительные существа, растре­пы и нечесы: и всегда гото­вые завлекать на дно, для того, чтобы без вины защекотать до смерти и пото­пить человека. Они заливаются злым хохотом и щекочут на смерть неосторожных путников. Лунными, летними ночами по берегам небольших рек и лесных озёр сидят нагие девы с длинными волосами и бледными лицами. Их золотые плавники поблёскивают в лунном свете. Чудное, тихое пение русалок манит случайных путников, волей судьбы оказавшихся на безлюдном берегу.
   Вода недалеко от Добрыни заколыхалась и на берег полезла еще одна русалка. Хотя с первого взгляда богатырь немного перетрухнул, приняв её за водяного.
   Это была полнотелая дева с отвислыми грудями, которые богатырь, не разглядев принял за цупальца. Огромная русалка тяжело дыша опустилась на траву неподалеку от него. Вид у нее был не совсем такой, какими представлял себе богатырь русалок: тучная ундина весила наверное не менее десяти пудов. На руках длинные, когтистые ногти с ядовито- сизым отливом. Тут она, тряся двойным подбородком запела низким, хрипловатым голосом.
   На призывный баритон из воды, с ветвей ближайших деревьев полезли другие "русалочки" -- одна страшнее другой. Некоторые были полупрозрачные и студенистые, как медузы.
   Они неспешно окружили Добрыню со всех сторон. Сладко улыбаясь, они потянули к нему бледные, холодные руки. Некоторые заливисто хохотали, другие начали пронзительно выть и визжать. От визга у богатыря закладывало уши и нестерпимо сводило зубы.
   Всё сильнее и сильнее обвивали русалки щупальцами шею Добрыни. Сперва прикосновение было приятным и казалось, касания обезболивают раны на теле, чувствовалось приятное щекотание. У богатыря совсем не было сил сопротивляться.
   Русалки легонько душили и хохотали. Холодными лапами они касались его кожи. Сначала касание казалось щекотным, но тело начинало неметь и цепенеть. От действия ядовитых, стрекательных клеток сводило мышцы и парализовало суставы. На коже появились легкие ожоги.
   И хотя русалки не наносили физических ударов или укусов, Добрыня чувствовал, как тело начинает деревенеть. Руки и ноги налились свинцом, сильные мускулы становилось, как ватные. У богатыря началась одышка. Яд попадая в организм сгущал кровь, могучее сердце с трудом проталкивало её по артериям, началось кислородное голодание организма. Добрыня сильнее и сильнее терял силы.
   Богатырь поздно сообразил, что его медленно, но неотвратимо убивают. Собравши последние силы богатырь пополз в сторону ближайшего пригорка. Еще впервые попав на остров он заметил, что сухая возвышенность в изобилии проросла полынью. Уже на последнем дыхании, чувствуя, что сердце через минуту остановится он сорвал ближайшие стебли горькой травы, Неимоверным усилием приподняв руку он начал стегать полынью облепивших утопленниц.
   От первого же прикосновения толстая русалка задергалась и с силой оттолкнула богатыря от себя. Остальные девицы прекратив заунывное пение опасливо замерли, с недоверием глядя на едко пахнущую траву. Добрыня швырнул в них весь пучек, который держал в руке. Бедные утопленницы дико завизжали, и принялась тереть обожженные места на своих телах. Всхлипывая и причитая, бедные водяницы разбегались -- кто куда, стремясь, как можно скорее скрыться в озере. Заплескала вода, полетели во все стороны брызги -- русалки трусливо устремились на дно.
   Лежа без движения посреди острова Добрыня постепенно стал ощущать, что из мускулов отходит окаменелость, он в состоянии передвигать ногами и шевелить пальцами. Он подтянул ноги к животу и с трудом встав, опираясь на деревья начал спускаться к болоту.
   До самого вечера богатырь продирался через топи. Дважды он проваливался в трясину, но рядом всегда оказывались: то куст ольхи, то тонкая, одинокая береза. Хватаясь за них ему удавалось выбраться.
   Когда солнце уже начало клониться к закату, богатырь весь облепленный грязью и тиной вышел из болотных камышей. Он не поверил своим глазам! -- перед ним до самого горизонта, волнуясь золотыми колосьями простиралось пшеничное поле...
  
   ***
  
   У Юрки Ширшова сегодня была денюха. Ему исполнялось сорок лет. Такое событие бичи решили, не смотря ни на что, отметить. Ширшов, как фокусник достал два пузыря водки.
   -- Ты где их раздобыл? -- изумился Андрюха.
   Он улыбнулся:
   -- Позавчера Кильяна в тачку заталкивали. Смотрю на полу под седушкой два пузыря лежат...
   -- Ты сдурел? -- развел руками Соболь.
   -- Так Кильянов в жопу пьяный был..., -- он и не помнит ни хрена, -- махнул Юрка рукой.
   Уже опорожнив одну бутылку, закусывая поджаренной на паяльной лампе картошкой, повеселевшие от спиртного мужики расслабились. Андрюха даже не чувствовал физической боли и страха, как будто "плохой сон" закончился. Неожиданно расслабившиеся мужики услышали шум со стороны прилегавшего к боксу сарая. Соболь пошел посмотреть, что там такое. Тут же возвратился, и схватив топор побежал обратно.
   Андрюха, будто была дана команда к бою, тоже схватил палку рванул за ним.
   Из сарая Соболь вытаскивал грязного пацана лет двенадцати- тринадцати. Следом за ним на трясущихся ногах вылезал неизветный мужик бомжеватого вида с опухшей мордой.
   Соболь схватил пацана за шиворот и потащил в гараж. Андрюха с Юркой схватив за плечи мужика повели следом.
   Мужиченка был маленького роста, даже меньше Ширшова. В грязной фуфайке, затекшие глаза, небритый, с грязными, длинными ногтями. По его виду сразу можно было понять социальный статус.
   -- Ну и чего, ты бомжара тут делаешь? -- сразу без предисловий, спросил Соболь.
   -- Ты хоть знаешь куда залез? -- издевательским тоном, наехал на него Ширшов.
   Мужик наверное бухал беспробудно. Он пугался и вздрагивал после каждого слова.
   Почувствовав безраздельную власть над слабым, его испуг, да еще разогретые водкой, Юрка с Соболем вошли во вкус. Они сразу начали вести себя, как хозяева. Андрюха стоял в стороне и с удивлением разглядывал быструю перемену в поведении друзей.
   -- Ты знаешь куда вляпался задрот? -- продолжал Ширшов.
   -- Ты понимаешь, чья это база? -- едко ерепенился Соболь.
   -- А то что, это частная собственность, известно тебе?
   -- Тут работаешь, работаешь, охраняешь дело, а вот такие, как ты -- ...здите всё подряд, только стоит на минуту отвернуться! -- разошелся Соболь.
   -- Знаешь, кто тут хозяева? -- нависая над мужичком, спросил Юрка.
   -- Вот лучше бы тебе этого и не знать, попал ты... -- понял? -- не унимался Соболь, держа в руке топор.
   Пацан сначала ругался и матерился, как сапожник, но вдруг неожиданно заплакал.
   -- Ты чего ноешь? -- раньше нужно было думать! -- весь ерепенясь прошипел Соболь.
   Мужик так и не произнёс ни слова. Он только затравленно переводил испуганный взгляд с Соболя на Ширшова и обратно, которые по очереди "напрягали" его, не давая вставить слово.
   -- Ну? -- и что нужно было в сарае? -- смягчившись спросил Соболь.
   За мужика ответил пацан:
   -- Мы с дядей Семеном алюминий искали, думали тут ничейный сарай.
   -- Вот больше не будете так думать, -- уже остывал Соболь.
   -- В общем так орлы! -- сделал вывод Ширшов. -- Если не хотите, чтобы мы вас сдали братве, быстро несите пузырь, -- понятно?
   -- Тебе понятно!? -- резко подскочил к мужику Соболь.
   От чего Семён вздрогнул и быстро закивал.
   -- Наша работа охранять, а мы еще покрываем тебя! -- возмущенно процедил он.
   Андрюхе неожиданно стало смешно:
   "Хоть бы помолчал. В таком виде, -- из тебя охранник, как из меня... " -- с усмешкой подумал он.
   -- Васька сходи у Людки, ну у мамки попроси денег на пузырек, скажи я в беду попал, -- плаксивым голосом сказал мальчишке "дядя Семен".
   Хнычущий пацан, размазывая грязь по щекам быстро пошел за ворота.
   -- А ты пока тут посидишь, -- сказал Ширшов.
   -- Если пацан не придёт, то пеняй на себя, -- громко добавил Соболь, так, чтобы слышал еще не вышедший из гаража пацанёнок.
   -- Чё, пацан надеюсь принесёт? -- ты учти мы ждать долго не будем, -- и так сжалились над вами, -- резко выпалил Ширшов.
   -- Ты смотри, мы из под земли тебя найдем, у нас руки длинные, -- добавил Соболь.
   -- У наших "братанов" в этом городе всё схвачено.
   Минут пять притихший мужик сидел молча, пока парни с деловым видом распивали остатки водки.
   Андрюха видел, что мужик перепуган не на шутку.
   -- А пацан кто тебе? -- покровительным тоном, обратился он к мужичку.
   -- Да это сын моей бабы, ну с которой я живу, -- ответил Семён.
   -- Знаешь чё, дядька!? -- давай-ка иди отсюда и больше не суйся в эту сторону, -- серьёзно сказал Андрей, слегка подтолкнув мужика сзади в плечё.
   Соболь с Шишовым переглянулись. Мужик, растерянно глядя на них поднялся.
   -- Иди, иди давай! -- махнул в сторону выхода Андрюха.
   Семён втянув голову в плечи зашагал на улицу.
   -- Ну и нафига? -- возмущенно спросил Соболь, когда мужик скрылся за воротами.
   -- Пузырь сам теперь наверное притащишь? -- с сарказмом добавил Юрка.
   -- Добрый какой! -- со злостью сплюнул Соболь.
   -- Ну дак, а чё? -- пожал плечами Андрей, -- где пацан бутылку найдет? -- ведь сами дерьме сидим, так и нехрен...
   -- Да мне какое дело, где он будет искать? -- Соболь встал и нервно заходил взад вперед.
   Тут послышался шум двигателей. Выглянув из гаража, мужики увидели целую вереницу знакомых, ненавистных иномарок, въезжающих в ворота базы. Быстро попрятав остатки застолья, они медленно пошли к недостроенной беседке.
   По дороге Андрей увидел, как Соболь с Юркой, нарвав свежих листьев и травы, быстро их пережёвывают, что сделал и сам, чтобы не слышно было запаха водки со рта.
   Машины подъехали прямо к тому месту, где строилась беседка. Выйдя из машин, братки тупо уставились на недоделанное сооружение. Подойдя к ним, Андрей сам невольно рассмеялся в душе, хотя внешнего виду не подал.
   Столб, с приколоченными к нему накрест брусками, напоминал крест на Голгофе, и одновременно виселицу для Зои Космодемьянской.
   -- Кто это сделал? -- первым спросил Кильянов.
   Андрей попытался объяснить, что беседка с грибком посередине ещё не совсем готова, и через пятнадцать минут они её доделают. На что Кильянов, выпендриваясь перед братом Лаварского, которого считал своим соратником, отсидевшим в колонии, сделал вид, что пропустил мимо ушей слова Андрея.
   -- Так значит, вы нам уже поставили могильный крест? Или виселицу приготовили? -- Кто это сделал? -- ещё раз с едкой злобой прошипел он.
   Андрей снова попытался объяснить, что конструкция еще не совсем готова. Но и на это раз Кильянов не обратил на его слова никакого внимания.
   Значит, ты соорудил? -- Гхы! -- готовь вазелин для жопы! -- с ухмылкой "сострил" Кильян.
   -- Вот наши шныри, Дима, -- показывая на Андрея, Юру и Соболя, обратился он к брату Лаварского, перейдя на уголовный жаргон.
   Было очевидно, что он желал продемонстрировать последнему свою тупоголовую, безграничную власть над притихшей троицей.
   Дима Лаварский был похож на брата, только коротко подстриженный. Как заметил Андрюха, он не имел на пальцах никаких наколок. В то время, как у Кильянова все пальцы были синими.
   Андрей, разогретый водкой, и сам не ожидал от себя такой дерзости, когда спросил Кильянова:
   -- А ты сам, не у параши зону топтал? -- несмело выдавил Андрюха.
   Конечно, зря он задал Кильянову такой вопрос.
   Последний аж рот открыл от неожиданности. Остальные рассмеялись. Не вытерпев такой наглости , посчитав себя оскорблённым до самого низа, он начал избивать Андрюху сначала руками и ногами, затем схватил штыковую лопату и замахнулся ею. Андрей только закрыл глаза и прикрыл лицо и голову руками.
   Он не видел, как к Кильянову подскочил Юрка Лаварский и схватился за черенок лопаты, поэтому Андрей не почувствовал последнего в этой жизни, как он ожидал, удара.
   Открыв глаза, он увидел, что Лаварский с Кильяновым борются между собой, держась за лопату. К ним быстро подскочили оба Тригеля. Схватив Кильянова за локти, оттащили его от Лаварского. Юра Лаварский отбросил лопату и только сплюнул в сторону, ничего не сказав. Его брат все это время спокойно сидел в Фольксвагене.
   Только освободившись из колонии, где отбывал срок за валютные махинации, он, насмотревшись в зоне на издевательства зеков, считавших себя буграми, паханами, блатными и прочими авторитетами над остальными, не захотел принимать в разборках участия и даже смотреть на происходящее. Праздника для него не получилось.
   Кильянов, между тем, всё более и более распалялся. Начала действовать водка, которой он уже с утра накачался. Он считал себя "авторитетом" у друзей.!?? Не желая признавать собственное унижение, решил привязать Андрея к перекладинам креста. Андрей, парализованный страхом, не сопротивлялся.
   Оба Тригеля и Кильянов подвели его к недостроенной беседке и, подняв за руки, приказали схватиться за один из брусков. Андрей покорно повис на перекладине, лицом к самому столбу. После этого старший Тригель приволок лестницу и верёвками крепко привязал обе руки Андрея к бруску.
   Андрей остался висеть на одних руках, не касаясь ногами досок площадки. Он ожидал, что с ним будут делать дальше. Но никакой экзекуции не последовало. Отморозки ушли в гараж и там продолжали распивать спиртное, которого привезли два ящика.
   Сначала Андрей висел без боли в руках. "Прямо как Иисус Христос"... -- с сарказмом подумалось ему. Вот только Кильянов, в образе которого он на миг представил Понтия Пилата, очень уж не походил на аристократичного прокуратора. Невольно ему стало даже смешно.
   Постепенно руки, крепко привязанные верёвками, начали затекать и болеть. Верёвки больно врезались в кисти. Андрюха, обхватив ногами столб, немного ослабил натяжение на руки. Распутаться от верёвок у него никак не получалось.
   Так он провисел минут двадцать. Кисти рук окончательно затекли, и Андрюха их уже не чувствовал.
   Через полчаса пришли недоноски, уже порядком пьяные.
   -- Ну что, угомонился? -- спросил старший Тригель.
   Со стоном Андрей ответил, что впредь будет вести себя примерно. Его развязали, и он свалился на настил. Онемевшими руками Андрюха схватил лопату и с силой ударил ей по приколоченному бруску, который отлетел от удара. После этого он кинул отлетевший брусок в сторону Кильянова. У Андрея был нервный срыв.
   Кильянов, уже пьяный, схватил брусок и начал избивать Андрюху по ногам, спине, всему телу.
   Лаварского рядом не было, а Тригели стояли и молча смотрели на происходящее избиение. Андрей только закрывал руками голову и старался увернуться от ударов.
   Вдруг один сильный удар пришёлся по левой кисти руки. Андрей почувствовал сильную боль, но почему- то не как от удара, а так -- будто руку резко ошпарили кипятком. Он дико завыл и повалился на землю. Вспышка боли в руке была настолько ужасной, что прежде чем, что-то осознать и вскрикнуть из Андрюхиных глаз ручьем брызнули слезы. Кильянов её сломал.
   После того, как Андрей упал на землю и дико закричал, Кильянов перестал его бить и отшвырнул брусок.
   Андрей лежал на земле и тихо стонал.
   В то время, пока он висел на кресте, беспредельщики узнали о том, что парни пили водку в обед. А также и то, что Ширшов стянул для этого случая у самого Кильянова две бутылки из машины. Теперь они избивали Юрку, в день именин.
   Бил малой Тригель. Ему нравилось пинать Юрика. Тот был маленького роста, щуплый и никакого сопротивления оказать конечно не мог.
   Между тем, приехал на своем БМВ Батон. Со свойственным ему, природным садизмом тоже начал долбить Юрку около гаража. Он был очень раздражён, что представление началось без него.
   Старший Тригель решил, что беседка не была достроена по случаю именин. А именно, потому, что Ширшов прервав строительство, сбаламутил Андрея и Соболя распивать водку.
   -- Пацаны! -- вдруг возмутился он, обернувшись к братве. -- А почему мы должны воспитывать этого черта? Руки об него марать! -- Пускай двое ублюдков сами начистят ему морду, Они из-за него они пострадали! -- возмущенно скривив губы, прогундосил он.
   Андрея привели к гаражу, когда Соболь уже бил Юрика. Соболя отозвали и Андрюху заставили делать то же самое.
   Андрюха замахнулся, нервозно тряся крепко сжатым кулаком:
   -- Ну ты что, сука! -- из-за тебя должен получать ...зды? -- да?! -- с показательной агрессией закричал он на Ширшова.
   Юрка был похож на... Он плакал. У него сегодня был юбилей. Все его лицо было в крови которая текла с разбитых губ и носа, глаза затекли от синяков, кожа от многочисленных ударов приобрела красно- синий оттенок.
   Андрюха выглядел примерно так же, он увидел себя в осколок стоявшего в гараже зеркала.
   Ему стало жалко Юрку. Обхватив Ширшова здоровой, правой рукой, и стараясь успокоить, потихоньку начал отводить его за угол гаража. Братки стояли рядом и недоуменно смотрели на то, что он делает.
   Зайдя за угол он подтолкнул Юрку:
   -- Давай беги скорее, спрячься где-нибудь... -- показывая одними глазами в сторону сараев, громко зашептал он Юрке.
   Следом за ними за угол зашел малой Тригель.
   -- Эй! -- мужики! -- гнусаво позвал он своих. -- Вы смотрите, что этот вытворяет? -- возмущенно закричал он так, что бы привлечь публику.
   Показались Кильян и старший Тригель.
   -- Да ты, чё плесень! -- уже сам за нас решаешь? -- возмущенно произнес Коля.
   -- Забыл, как в чужих руках срался? -- ехидно подал голос Кильянов.
   -- Ты! -- да ты кем себя возомнил удрот? -- грубо наехал батон.
   -- Да не буду я его бить! -- переминаясь с ноги на ногу и покорно опустив голову, безвольно пробормотал Андрюха.
   Его слова повергли в шок. Андрея больше всех били, над ним сильнее, чем над остальными издевались, и отморозкам было не понятно, как он, при этом ещё смеет перечить.
   Первым начал бить Андрея малой Тригель, к нему присоединился Батон. Андрей уже не чувствовал боли. Не устояв на ногах он упал и потерял сознание. Всё тело было сплошной синяк. Пинать его прекратили и облили холодной водой, после чего Андрюха очнулся.
   -- Я знаю, как с такими строптивыми поступать, -- сказал малой Тригель. -- Нужно Норда потренировать, чтоб вспомнил старые подвиги.
   Нордом звали ротвейлера, который принадлежал Тригелю. Два года назад Саша Тригель работал прапорщиком в службе охраны колонии. По работе ему требовалась служебная собака для патрулирования зоны. Собака специально была надрессирована на заключённых от возможного побега. Подчинялась она только Тригелю, и поэтому, когда тот уволился из колонии, ротвейлер остался с ним. Как Саша его использовал в настоящее время, уже известно.
   Норда он затащил за ошейник в уже известную железную клетку, после чего туда заволокли Андрея.
   Сквозь решётку они начали тюкать пса деревянными шестами, стараясь его разозлить. Собака металась по клетке, рычала, хватала зубами деревянные палки. Короткая шерсть вдоль позвоночника Норда встала дыбом.
   Андрей забился в угол и втянул голову в плечи, заслонив шею предплечьем правой руки. Левой он не мог защищаться, так как она была и без того сломана, распухла и посинела.
   Тригель просунул палку через решётку около головы Андрея и, подождав пока пёс схватится за конец, не стал вырывать её из зубов, а потихоньку начал подтягивать шест с собакой к Андрею.
   Подтащив, собаку к жертве, он резко крутанул деревянный шест вокруг оси и выдернул его наружу. Пёс, выпустив палку из зубов, молниеносно схватил Андрея за руку чуть ниже плеча. Норд целился вцепиться в горло, но Андрюха интуитивно закрыл шею рукой, псина ухватилась зубами около плеча, так и осталась висеть.
   Андрей почувствовал ужасную боль в предплечье, когда огромные челюсти с силой сжали руку. От перекуса спасла ватная фуфайка, в которую он был одет.
   Между тем, Лаварский, который не принимал в "шоу" участия, быстро схватил толстый, деревянный шест и, просунув его между решёток, тупым концом со всей силы ткнул собаку в морду. Норд разжал челюсти и дико завыл. Он начал метаться по клетке, потом затих и жалобно заскулил, вжавшись в угол.
   Лаварский открыл дверцу клетки, войдя туда, оторвал оцепеневшего Андрея от прутьев решётки и выволок его наружу. После чего закрыл клетку и вставил в замочные петли железный болт.
   -- Ты мне испортил собаку! -- агрессивно прорычал Тригель.
   -- За волкодава я заплачу, -- спокойно ответил Юрка. -- А если бы она насмерть бича загрызла? Тебе идиоту!...-- даже Топов не взялся помогать! -- Больше я в ваши игры не играю. И вообще советую выгнать бомжей с базы. Из-за них у нас могут быть большие неприятности.
   Он развернулся, сел в машину и уехал.
   У Андрея, который сидел на земле, было нервное оцепенение. Он не мог говорить, боли не чувствовал, а перед глазами мелькали какие-то неясные создания.
   Его снова окатили холодной водой и влили в рот водки, после чего возобновилась тупая боль во всём теле. Он медленно начал приходить в сознание.
  
  
  
   ***
  
   Вместо пятнадцати суток, Андрюху прямо из зала суда, так и не сняв наручников, менты повезли на принудительное лечение от пьянок в городской ПНД.
   В процедурке диспансера привязав руки, ноги к кровати поставили какой-то больнющий укол и воткнули в вены иглы на обоих руках. Два дня Андрея держали под капельницей. Даже по нужде санитарка подсовывала туалетную утку. На третий день, когда прокапали, Андрюха уже не чувствовал похмелья, хотя во всём теле ощущалась ужасная слабость и вялость.
   Санитарка провела его в больничную палату, ни чем с первого взгляда не отличавшуюся от обычной больницы, и показала койку.
   Среди пациентов палаты большинство были его знакомыми, городскими алкоголиками. Некоторые понуро играли в шахматы или читали книжки. Буйными были только несколько крайних палат, в которых пытались лечить молодых наркоманов. У этих, когда начиналась ломка, большинство не переставали канючить у врача, чтобы он их выпустил. Самые нетерпеливые из них пытались выломать железные решетки на окнах и дверях. Но труды их были тщетными. Решетки были прочные.
   Заведующий ПНД в таких случаях выражался:
   -- Колхоз -- дело добровольное... -- Не хотите лечиться, -- разводил он руками. -- Идите на все четыре стороны. Но когда у вас по новой начнутся "галюники" сюда больше не проситесь.
   Пролежал Андрей в психушке еще неделю, в течении которой пичкали таблетками и долбили уколы. Постепенно нормализовался сон и быстро появился аппетит.
   В понедельник подошла медсестра:
   -- Новиков! -- тебя в ординаторскую вызывает зав. отделением. -- Иди зайди к нему, -- пробасила дородная надзирательница.
   Андрей спокойно зашел в кабинет врача.
   Нарколог с удивительной веселостью предложил ему присесть.
   -- Ну..., -- как ваши дела? -- первое, что спросил врач.
   -- Да в общем нормально, -- дернул плечами Андрюха.
   -- Ничего не болит? Кошмары по ночам не мучают? Чертики не снятся? -- задал он череду вопросов.
   -- Нет вообще-то, -- неохотно пробубнил Андрей. Чертей я пока еще не видел, -- хмыкнув добавил он.
   -- Ну тогда всё нормально, -- деловито закончил врач.
   Несколько минут внимательно разглядывая Андрея он прокряхтел:
   -- Я тут вот, что подумал, -- задумчиво произнес он. -- В ПНД лежат конченные алкоголики. Что тебе тут делать с пропитыми хрониками? Парень ты еще не совсем спившийся...-- Не желаешь нервишки подлечить в центре социально-психологичкой реабилитации ? -- участливо задал он вопрос. Там же месяц принудки своей отмотаешь.
   Андрюха опешил.
   -- Это куда? Что за центр? -- удивился он.
   Врач начал красочно расписывать что-то вроде пансионата:
   -- Там в основном проходят реабилитацию бывшие руководители, директора и т.д., слегка подорвавшие психику на нервной работе, -- болтал нарколог. Центр расположен на юге, сосновом бору... -- ну и так далее, -- разукрашивал он.
   Главное, в процессе своего рассказа он ни разу не упомянул психиатрическую больницу или дурдом.
   Андрей по своей наивности развесил уши, совершенно не допетривая, каким должен быть санаторий для хронических синяков. Он искренне считал, что речь идет о реабилитационном центре для анонимных алкоголиков или что-то вроде этого. В которые едут лечиться солидные люди серьёзно решившие завязать с пьянками. Андрюха имел очень отдаленное представление о психбольницах. Дурдом ему представлялся в основном из детских анекдотов -- "Вот собрались три дурдомовца...", или из кинокомедии 30-х годов прошлого века "веселые ребята". Он никогда не сталкивался с психами и думал, что в дурбольницах держат умственно отсталых или людей с серьёзными отклонениями в мозгах. При чем тут он ?
   Андрей, за неделю прошел необходимую медкомиссию. Даже спешил и радовался в душе, что медицина проявляет такую заботу о людях. Он не глядя расписался в документах о согласии на лечение. Получил билеты на самолет. Перед вылетом Андрюхе лично в руки передали заклеенный печатями и и прошитый нитью непромокаемый конверт с медицинской историей его заболевания. Строжайше предупредив не вскрывать его. В ПНД объяснили, что его встретят сразу по прилету. На выходе пассажиров с авиаперона будет стоять УАЗ "буханка" с красным крестом на борту и надписью "МЕДСЛУЖБА". Так называемый "реабилитационный центр" называется "Ботники".
   С такими напутствиями и легкой душой сотрудники ПНД сопроводили его до вылета самолета в областной центр на юге Сибири.
   Андрюха проснулся когда самолет уже приземлился и заруливал по авиаперрону.
   Выйдя из зала прибытия на автостоянку он не сразу увидел невзрачную УАЗку с надписью "МЕДСЛУЖБА".
   Подойдя к машине Андрей поинтересовался:
   -- Вы из социально-реабилитационного центра?
   В машине кроме водителя сидела женщина в белом халате и два бугая в одежде медбратьев, один непомерно толстый, второй бородатый. Бугаи переглянулись и засмеялись. Женщина спросила:
   -- Вы в Ботники?
   -- Да-да, -- ответил Андрюха.
   -- Давайте документы и садитесь в машину.
   Андрюха вытащил из сумки запечатанный пакет и передал его. После этого залез "буханку" и уселся на откидную скамейку.
   В машине по дороге в лечебницу Андрей позволил себе немного размечтаться. "Социально- восстановительный пансионат "Ботники" он представлял себе так:
   " Небольшие, уютные домики стоят в сосновом бору... Кругом тиш и умиротворение. Весело щебеут птички на ветвях. Это-ли не эмоционально- реабилитирующая обстановка?"
   " Вокруг домиков, в одном из которых у него отдельная комната или на крайняк палата на двух человек, разбит парк в стиле Болдинская осень. По аллеям гуляют люди в домашних тапочках и спортивных костюмах. Некоторые играют в шахматы на белых, парковых скамейках. Из репродукторов, под нежные звуки саксофона, льется спокойная, духовая музыка. Немного в стороне стоит огромный спортзал. В нем можно попрыгать с мячиком. Рядом расположены теннисный корт и бильярдный подвальчик. Далее возвышается спортивный бассейн с чистой, голубоватой водой."
   "Вечером обязательно посещаешь комнату психологической разгрузки. Там среди цветочной оранжереи ты сидишь в мягком, удобном кресле и легкая, симфоническая музыка ласкает слух. Психотерапевт- гипнолог мягким, тихим голосом снимает напряжение пережитого дня... Ты легко и сладко засыпаешь."
   "С раннего утра -- отдых для тренировки духа и тела. Инструктор организует небольшой туристический поход, с песнями под гитару у костра. Не это ли самая эффективная психологическая разгрузка от нервной суеты житейских будней?"
   " Рядом с пансионатом протекает тихая речка с песчаным пляжем. В ней можно окунуться знойным, летним днем или утром посидеть с удочкой."
   УАЗку тряхнуло на дорожной ухабине и Андрюха очнулся от вдохновенных размышлений.
   Машина ехала уже около двух часов в течении которых санитары не произнесли не слова. Андрюха еще подумал: "Нафига меня встречать целой делегацией?". Один раз, как бы мимоходом спросил одного из них:
   -- Спортзал уже не работает наверное?
   Тот удивленно подняв брови уставился на Андрея, как на идиота, после перевёл глупый взгляд на второго. Андрей заметил, как другой санитар улыбнувшись в усы отвернул лицо. Больше Андрюха уже не задавал вопросов.
   В течении последнего часа пока они ехали, по пути не встретилось ни одного селения, всё однообразный лес да тайга.
   Уже вечерело. Вдали засветились какие-то огни. Машина остановилась перед железными воротами.
   Из проходной вышел мужик в камуфляжной форме и подошел к машине. Андрюха выглянул в окно. От ворот в обе стороны вглубь леса уходил бетонный забор, по-верху которого в несколько рядов была протянута колючая проволока. На стене проходной большими буквами было написано "ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА" и ниже "Охраняемый объект, вход строго по пропускам".
   "Что за ерунда?" -- удивлённо подумал Андрюха.
   -- Куда это мы приехали? -- спросил он у санитара.
   -- Домой, домой прикатили, -- засмеявшись ответил последний.
   Андрей недоуменно начал оглядываться по сторонам. Но кроме проходной по сторонам виден был только густой лес, назад уходила дорога и терялась в темноте. Что находится за трёхметровым забором видно не было.
   Охранник в камуфляже быстро переговорив с водителем скрылся в домике проходной. После чего ворота автоматически начали сдвигаться.
   Машина въехала внутрь. Андрюха недоумённо рассматривал открывшуюся картину.
   Сразу за проходной, примыкая к ней находились пять больших, железных клеток, в которых бешено рыча, надрывались от лая здоровенные псины. Машина не останавливаясь поехала вперёд. Метров через сто от ворот, среди деревьев показались длинные, одноэтажные домики, на окнах которых стояли толстые, железные решетки, от чего они больше смахивали на бараки ГУЛага, нежели на больницу. Проехав мимо двух бараков УАЗка остановилась у третьего.
   -- Всё вылазим, -- резко приказал бородатый санитар.
   Андрюха вылез из машины и неуверенно застыл, держа свою сумку.
   Около корпуса крутились около десятка каких-то зомби, по другому их назвать было нельзя. В тюремных фуфайках, таких же шапках. На ногах были надеты валенки с калошами.
   Андрей остолбенело уставился на открывшийся перед ним зоопарк. Удивленно повернувшись к санитару он был не в состоянии произнести даже слово. Только удивленно развел руками.
   -- И чё..., -- куда это меня привезли? -- наконец сумел вымолвить Андрей.
   "Зомби" всем скопом, как бараны уставились на Андрюху. Одни показывали на него пальцами, двое начали клянчить сигареты.
   Санитар ни слова не говоря выбросил окурок и вытащив из машины резиновую дубинку, отборным матом замахнулся на толпу.
   -- Пошли сразу к врачу, -- спокойно пробасил санитар, кивнув Андрею на вход.
   Андрюха вслед за бородатым молча переступил порог. Массивная, металлическая дверь походила на "робота" в тюремной камере.
   Следуя за санитаром по коридору мимо палат Андрюха невольно втянул голову в плечи. Он чувствовал себя космонавтом, волей случая попавшим на инопланетный корабль, с пришельцами чужих миров. Каких только "страшилок" не увидишь в дурдоме.
   Все, как на подбор наголо лысые. В рваной, застиранной одежде, которая висела на них не по размеру и напоминала, что-то среднее между робой зека и больничной пижамой. На спине каждого, большими, красными буквами было написано "ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА", хотя и без надписи было понятно. Фасон такой одежды ни с чем другим спутать было не возможно. Большинство обитателей молча глазели на новенького. У некоторых по подбородку текли слюни или блестели сопли. Физиономии, напомнили Андрею Ленинградскую "Кунскамеру", в которую его еще школьником водили на экскурсию. Только там уродцы были заспиртованы в стеклянных банках. Тут они вдруг ожили и что-то бормотали себе под нос. Двое дрались из-за куска хлеба.
   Санитар подойдя к дерущимся, огрел одного резиновой дубинкой по спине со всего размаху. Идиот с полувизгом - полухрюканием, согнувшись побежал в палату. Из самих палат доносились приглушенные визги и маты. Хотя с первого раза Андрей даже усомнился в том, что звуки принадлежат разумным существам.
   Дойдя до двери в конце коридора с надписью "ординаторская", бородатый заглянул в кабинет, на двери которого была наклеена бумажка: "Заведующий 3-м отделением, психиатр- нарколог Отрепьев Н. В.". Через минуту санитар пригласил Андрюху, а сам вышел обратно в коридор.
   Андрей зайдя в кабинет неуверенно стал у двери держа в руках сумку. За столом что-то писал врач в больших очках и белом халате.
   Даже не поднимая взгляда на Андрюху он произнес:
   -- Проходите, присаживайтесь.
   Андрюха присел на стул с другой стороны стола.
   -- Нет, нет не сюда, вот на тот стул, в дальнем углу, -- не отрываясь от бумаг указал он рукой.
   "Тю, ...ля, боится он, меня что-ли?" -- подумал Андрей.
   -- Ну рассказывайте, -- он посмотрел на Андрюху.
   -- А что рассказывать? -- недоуменно уставился на врача Андрей.
   -- Как себя чувствуете, есть жалобы на здоровье?
   -- Нет жалоб у меня нет. Объясните мне, что это за заведение ? -- сразу с деловитой серьёзностью и возмущением задал он вопрос.
   -- Психбольница, -- совершенно не выказав никаких эмоций ответил психиатр
   -- Но мне сказали, что поеду в реабилитационный профилакторий нервы подлечить.
   Врач чуть заметно улыбнулся.
   -- Всё правильно, только специфика у наших санаториев немножко отличается от обычных домов отдыха.
   -- Ну вы меня, надеюсь не будете в клетке держать?
   -- Что ты имеешь ввиду?
   -- С утра я хочу пробежкой позаниматься, тут вон речка рядом смотрю, искупаться с утра, с удочкой посидеть вечерком.
   Врач внимательно посмотрел на Андрея. Всем своим видом он, как бы говорил: "Сколько лет с идиотами работаю, а такого дурака вижу впервые".
   -- Вообще-то у нас правила для всех одинаковые, исключений ни для кого не делается. Все подчиняются единому распорядку дня.
   -- Ну, не-е! -- меня такое не устраивает, отправляйте меня обратно, -- медленно замотав головой, протяжно отказался Андрюха. Как мне отказ от лечения написать?
   -- Самоотказы больных от лечения у нас вообще- то не практикуются.
   -- ???
   -- Пускай родственники приезжают, пишут заявление, что хотят тебя забрать на поруки. А мы уже будем решать, отпускать тебя или нет.
   Андрюха уставился на врача ничего не говоря.
   -- Давай поговорим о тебе, -- мягко сказал психиатр.
   Андрей немного был в шоке и поэтому молча обдумывал создавшееся положение.
   -- Ты крещеный? -- задал вопрос Отрепьев.
   -- Нет?
   -- Вот это плохо, -- а в Христа веришь?
   "Что за дурацкие вопросы?" -- размышлял Андрей.
   -- Да вроде не замечал за собой такого.
   -- Нехорошо! -- в бога нужно верить и вести себя в жизни, как примерный христианин.
   "У него самого с головой похоже не то", -- промелькнуло у Андрюхи.
   -- Что тебе чаще всего по ночам снится?
   -- Да когда как...
   -- Бывает такое, что один сон повторяется несколько раз?
   -- Да я, как то и не помню, -- скривив губы и пожав плечами пробубнил Андрюха.
   -- А какую музыку предпочитаешь?
   -- Нету у меня особых пристрастий.
   "Какие-то вопросы, как пятилетнему пацану?" -- подумал Андрей. -- "Ай! ладно не буду грузиться, буду отвечать первое, что придет в голову."
   Андрей сразу понял, что врач Отрепьев Н.В. "играет под дурачка" и вести с ним здравый диалог бессмысленно. Как говорят: "Ссыт в глаза -- а глаголет божья роса". Ему вспомнилось предисловие к одной книжке, которую прочитал еще в детстве. Правда он не помнил ни её название ни автора:
   "В начале прошлого века один начинающий антрополог, еще не имея ни питомника, ни вольеры для изучения обезьян, купил шимпанзе и принес к себе домой. В своей комнате он разбросал игрушки и закрыв дверь приготовился наблюдать за животным в замочную скважину. Как примат будет себя вести в новой обстановке? Каково же было его удивление, когда в прорези замка, он увидел карий, немигающий глаз. Обезьяна уже наблюдала, чем человек занимается в коридоре?"
   -- Ну, а есть ли у тебя постоянные жизненные увлечения, взгляды, пристрастия? -- кем хотел быть в детстве?
   -- Хгы! -- понятно милиционером, кем же еще? -- ну на крайняк космонавтом! -- язвительно ухмыльнулся Андрюха.
   -- А дальнейшие какие планы?
   -- Выйду с дурдома, устроюсь участковым, -- гнал пургу Андрей.
   Собственно его уже понесло, почувствовал себя на коньке. Нарколог того и добивался, вызвать пациента на откровенность.
   -- А много выпиваешь?
   -- Да сколько лезет столько и пью.
   -- И как часто?
   -- Да не так уж и часто, не больше двух раз в день.
   -- Какие наркотики тебе лучше помогают с похмелья ?
   Тут Андрюха опешил. Хотелось съязвить остроумное, но не получалось. О наркоте он знал не больше, чем царь Горох о теории относительности.
   Дальнейшие вопросы врач стал задавать очень быстро.
   -- А котят или щенков в детстве мучал? -- Может убивал?
   -- Э-э! -- только когда с голоду пухнул, не чаще.
   -- Столица Гватемалы?
   -- ???
   -- Семь умножить на девять?
   -- Андрюха непроизвольно задрал к потолку глаза. По его физиономии, можно было прочитать, как титанически он напряг свои мозги.
   -- В детстве на твоих глазах человека убивали?
   -- Да нет вообще- то... -- Ну если только в кине про Чапаева.
   -- Чем муха от самолета отличается?
   Андрюху уже начало злить.
   -- Враги у тебя есть? -- Не кажется, что на тебя кто-то затаил зло, преследует? -- Или весь мир восстал против тебя?
   -- Да нет вроде.
   -- А с похмелья?
   Андрюха вспомнил, как после недельного запоя вроде и отлежишься, "колотун- бабай" отпустит, но еще несколько дней сидишь на измене, страдая от подавленного чувства вины за свои пьянки. Бывает выйдешь куда-нибудь в магазин за хлебом и прячешь глаза в землю, чтобы не встречаться с укоризненными взглядами встречных прохожих. Кажется, что всё общество только тебя одного и осуждает.
   -- Каких, чертей видел?
   Глюков у Андрюхи никогда не было, но в этом разговоре он совсем потерял бдительность и начал красочно их описывать, совсем забыв с кем разговаривает. Просто у синяков принято, травить друг другу байки ради потехи, как они с чертями общались.
   -- Чувствуешь- ли себя больным?
   И тут до Андрюхи доперло, что психиатр его развел, как лоха.
   -- Послушайте?...-- и всё же, сколько меня тут держать собираетесь? -- стараясь держать себя спокойно, задал вопрос Андрюха, пытаясь придать лицу невозмутимое выражение.
   -- Пока не вылечим, -- безразлично ответил Отрепьев.
   -- Но от чего меня лечить собираетесь? -- тут же у вас одни дураки лежат, -- мотнул он в сторону двери головой
   -- У тебя хронический алкоголизм.
   -- Но, а для чего тогда режимная изоляция? -- я не пойму? -- возмущенно пожал плечами Андрей.
   -- Такие правила.
   -- Не нравятся мне ваши правила! -- В самом деле я ведь добровольно отдохнуть от пьянок сюда приехал. Дома это невозможно, каждая встречная "собака" наливает, -- с нарастающим, злобным возмущением выпалил Андрюха.
   Он уже начал раздражаться, ему почему то захотелось плюнуть врачу в глаз.
   -- Ну и отдыхай, у нас хорошо, светло, тепло, -- с издевкой острил врач. -- Вон! -- мотнул он в сторону окна, -- даже солнце светит в левый глаз. Хотя на улице стояла темень.
   -- Во-во! -- здравствуй доктор пида... ! -- начал было рифмовать Андрюха в ответ, но резко оборвал фразу, поняв, что перегнул палку.
   Доктор ожидал увидеть захлебнувшегося в безмерном хохоте дебила, оценившего "остроумие". Но черт не в тему дернул Андрюху за язык.
   Психиатр на глазах переменился. Лицемерно- благосклонную улыбку, как ветром сдуло. Он стал вдруг подчеркнуто серьёзным. Все дальнейшие вопросы уже задавал протокольным языком.
   Так с самого первого дня между ними пробежала черная кошка.
   После "задушеного разговора" с врачем санитар провел его в подсобное помещение, где Андрей облачился в дурпижаму. Сумку медсестра с другим санитаром обшарили, разрешив забрать с собой только безопасные вещи, а именно книжку и зубную щетку с пастой. Санитар уже новой смены провел его в одну из палат.
   -- Вот твоя кровать, - он указал Андрюхе на койку около окна. Рядом с ней стояла покосившаяся тумбочка.
   Андрей поставив пакет возле шконки, уселся и начал разглядывать обстановку и обитателей.
   Палата в корпусе была угловая, поэтому имела три окна, одно боковое и два выходили на лес. На всех окнах стояли решетки, как с внутренней, так и с наружной стороны.
   " Как в тюрьме", - промелькнуло у Андрея.
   В палате стояли двенадцать кроватей. Несколько пациентов лежали. На Андрюху никто не обращал внимания. В углу лежал какой- то старик и ковыряясь в носу, не смущаясь отправлял сопли в рот.
   Андрей поставил пакет на тумбочку и задумался:
   "Может в больнице такие правила? Может пока санитарный карантин, меня первоначально поместили к психбольным? Но нахрена ?" Андрюха всё еще, ни как не мог взять в толк, куда он попал.
   К кровати подошло существо, похожее на мартышку. Ростом человекоподобное было не более метра с кепкой. Его ноги были заметно кривыми, поэтому, когда чудо передвигалось, казалось, что оно жонглирует на одноколесном велосипеде. Глаза у "обезьянки" были настолько раскосые, что их практически не было видно. На одной руке не было указательного пальца, на другой мизинца и безымянного пальца, отчего существо еще походило и на трехпалого ленивца, которого Андрюха видел в зоопарке.
   -- Ты кто? -- спросило чудо.
   Андрюха растерялся.
   Вспомнился фильм "Ирония судьбы". Сюжет, когда пьяный артист Мягков спрашивает у неизвестного пассажира на Ленинградском аэровокзале: " -- А ты кто?", далее следует возмущенная растерянность на лице собеседника: " -- человек!", -- оторопело отвечает последний, не зная, что еще можно ответить в этой ситуации.
   " Может пошутить? Но что у дурака на уме? Возьмёт еще, да и покусает. Как же мне себя с такими вести?" -- молча размышлял Андрюха.
   -- Меня зовут Вячеслав Вануйта, -- гордо представился дурак.
   -- Меня Андрей.
   -- А что у тебя есть? -- снова задал вопрос Вячеслав.
   У Андрея был только пакет, который санитар при досмотре разрешил оставить у себя. В нем лежали мыло с мочалкой, зубная паста и щетка. Бритвенный станок изъяли еще на санитарном посту. И почему-то, видимо по рассеянности, разрешили оставить при себе флакон туалетной воды "Ягуар", чему Андрей потом долго удивлялся, так как двести грамм спирта в дурдоме, это уже парадокс.
   Из дома он прихватил с собой книжку "Двенадцать стульев", больше у него ничего не было.
   -- А что ты хочешь увидеть?
   -- Чай есть?
   -- Да нет вообще-то? -- усмехнувшись ответил Андрюха.
   На этом интерес дурака к нему пропал. Последний скривил физиономию и что-то бормоча себе под нос неспешно отошел.
   Андрюха решил выйти и прогуляться в коридоре.
   Палата выходила в большой холл.
   За столиками сидели несколько мужиков и играли в карты. Некоторые были без пижамных рубах, в одних штанах.
   "Как в Третьяковской галерее", -- промелькнуло у Андрюхи. Расписанные татуировками, как черти. Но в упор разглядывать было неудобно, поэтому Андрей, взглянул только мельком.
   Неподалеку прохаживался один из санитаров. Это был здоровый, лысый бугай, около двух метров ростом. В руке он держал резиновую дубинку.
   -- Ну как, осмотрелся? -- насмешливо в усы спросил он Андрюху?
   -- А где тут туалет?
   -- Да вон по левой стене в конце коридора, -- показал надзиратель.
   -- А курить там можно?
   -- У тебя, что курево есть? -- снова усмехнулся санитар.
   Несколько блоков "Петра первого" у Андрея изъяли при поступлении лазарет.
   -- У меня на посту сигареты.
   -- Ты еще не знаешь правила, парень, -- ответил санитар. -- Перекур у нас в строго отведенное время, шесть раз в день. Сигарету получишь на посту, когда позовут к перекуру.
   -- А когда ужин будет?
   -- Да уже скоро, через пол часа, потом сразу и перекур.
   На ужин дежурные дураки расставили в холле столики и начали разносить порции. За каждым столиком сидели по четыре человека. Андрей присел за крайний, за которым сидели только два парня. Выражения их лиц Андрею показались более-менее осмысленным, на фоне остальной массы пациентов. Главное они, одни из немногих ели бурду в тарелках, черпая её ложками.
   Меню на ужин составляло: баланда (полукаша- полусуп), кусок хлеба и компот.
   Андрей ненароком взглянув за соседний столик сразу потерял аппетит. Там сидели четверо. Повыливав в баланду компот и накрошив туда хлеб, они хлебали это месиво без ложек, как собаки. Один, пожевав похлебку срыгнул её обратно в миску, после чего вновь принялся лакать. Андрюху едва не стошнило.
   Один из парней, с которыми он сидел за столом, заметив Андрюхино отвращение, пробормотал:
   -- А ты не смотри на животных тварей, их уже не исправишь. Мы тоже по началу не могли жрать. Потом перестали обращать внимание на скотину.
   Другой не поднимая глаз добавил:
   -- За свой столик никого не пускаем. Но ты смотрю, вроде нормальный. Садись теперь всегда к нам. Через пару дней осмотришься, тогда поймешь -- кто есть кто, в дурдоме.
   После ужина начали раздавать таблетки. Все пациенты выстроились в очередь перед постом медсестры. Получив колеса, дураки выстраивались уже в новую очередь, перед дежурной комнатой санитаров. Санитар каждому выдавал строго по одной сигарете. В большой картонной коробке у него лежали открытые пачки. Каждая была подписана фамилией дурака. В основном в коробке лежала "прима", но Андрей заметил несколько пачек с фильтровыми сигаретами. Как он потом узнал, фильтровые курили "блатные" дурдомовцы. В психушке, как и во всякой социальной среде существовала иерархия и была своя "элита".
   Курилка представляла собой пристроенную к корпусу будку пять на пять метров, с тремя крепко зарешеченными окнами без стекол. Андрей зайдя в это помещение закурил. Вдоль стенок стояли деревянные скамейки, на которых расселись с десяток человек. Остальные курили стоя. Андрюха еще не знал, что согласно "строгой дурдомовской субординации", сидя курить могут только "избранные". Остальные присесть не имеют права. Еще не посвященный в местные, нерушимые правила Андрей закурил стоя.
   Мужики, с которыми он сидел за столом, заняли самую козырную скамейку. Один из них схватив двумя пальцами за ворот пижамы здоровенного детину с лицом "доброго дебила", усевшегося рядом с ними, резко на него рявкнул:
   -- Ну-ка! -- сдернул отсюда...
   Олигофрен молча поднялся и без возражений отошел. Мужик кивнул Андрюхе:
   -- Присаживайся, -- пусть Кучум постоит, ему полезно, -- спокойно предложил он освободившееся место.
   Задав Андрюхе пару несущественных вопросов, вроде разговорились. Оказалось, что парни тоже из северных городов и парятся в дурдоме около года.
   -- Василий..., -- протянул руку тот, что был помоложе.
   -- А лучше Савелием зови, -- с улыбкой поддакнул второй.
   -- Ну, можно и Савелий, -- без обиды кивнул Васька.
   -- А меня Евгений! -- представился другой.
   -- Ты- то, как сюда залетел? -- спросил Савелий. А то смотрю с головой у тебя вроде нормально?
   Андрюха развел руками:
   -- Да я парни еще не совсем понял куда попал, -- возмущенно кривил он губы. Вроде ехал в реабилитационный центр нервишки подлечить, а очутился...
   Мужики приглушенно расхохотались.
   -- Ладно не грузись..., -- сквозь улыбку вымолвил Женька. Не ты первый -- не ты последний. Тут каждый третий дурик -- анонимный алкоголик..., -- ухмыльнулся он.
   -- Дак! -- ну а, что за ...лядство! -- возмущенно разведя руками, Андрюха начал рассказывать свою историю.
   Васька с Жекой слушали не перебивая.
   -- Видишь в чем дело..., -- Женька казалось собирается с мыслями. Он почесал лоб. Психушка -- это гос. учреждение и финансируется из бюджета. Чтобы из казны на содержание дурдома поступало больше денег, все койко- места должны быть заняты пациентами.
   -- Ну то есть, больница не должны простаивать загруженная только наполовину, -- добавил Савелий. Их каждый год проверяет комиссия из департамента здравоохранения. Если дурдом не будет полностью забит, то на следующий год, лимит финансирования будет урезан. -- А где психушка насобирает столько натуральных психопатов? - продолжал он. Вот и придумали схему: Под предлогом того, что ЛТП отменили уже лет десять как..., так синяков сейчас закрывают в дурки, как психов.
   -- Запихивают сюда: спившихся бичей, бездомных бомжей, наркоманов... В основном из городских ПНД. Диспансеры поставляют в дурдом синяков, а их тут оформляют, как психически ненормальных, и под эту дудочку деньги из бюджета себе выколачивают, -- вновь продолжил Женька. В ПНД врачи просто- напросто дурят залетевших к ним по- пьяни мужиков, расписывая им прелести "реабилитационного цента". Ну, а вы попав сюда потом удивляетесь, -- закончил он.
   -- Психбольница это уже не диспансер. Если в ПНД, бухариков просто откачивают капельницами из запоя, то тут режимная изоляция, вроде тюрьмы, -- невесело усмехнулся Савельев. По идее..., -- продолжал он. В психушке должны "лечиться" те, кого суд приговорил к принудительному лечению. Или те кто, сам по дури подписал себе согласие на лечение. -- А на деле? -- ты сам скоро допетришь, что происходит... Лечения в дурке никакого нет, а попросту удерживают людей в неволе, как зеков...
   -- Дак и это еще не всё..., -- вновь заговорил Женька. Для каждого психзаболевания существуют определенные сроки лечения. И в психушке тебя не имеют права держать больше установленного законом срока. Но руководству это очень не выгодно. -- Мало того, что людей насильно держат в "клетке", так врачи всеми правдами и неправдами заставляют их продлять самим себе сроки этого "лечения". Человека пичкают психотропами, а после подсовывают бумажку, чтобы он подписал согласие на продление госпитлизации, -- он усмехнулся. -- А знаешь, как такое делается? -- Женька внимательно посмотрел на Андрюху. -- Нарколог подсовывает тебе документ, и говорит, что он просто переписал историю болезни. Нужно мол вновь подписать свое согласие на лечение..., то есть, ту же самую бумажку, которую ты уже подписывал. Чтобы сдать дело в архив, так как сроки твоего лечения скоро закончатся. Будто чисто формальная процедура. Хотя дату на бумажке умышленно не ставят. После того, как ты поставишь свою подпись, они оформляют новый срок твоего " оздоровительного заключения" в лечебнице, и держат людей в психушке годами. -- Смотри не попадись на эту удочку, -- многозначно взглянул он на Андрюху. -- Если ты "по синьке ", то больше полугода в дурдоме тебя не продержат, -- закончил Жека.
   На пару минут они замолчали глубоко затягиваясь сигаретами. Андрюха переваривал сказанное.
   -- Да и еще, -- вновь заговорил Женька. Тут много детдомовских. По- закону, после выхода из детских домов, государство должно дать каждому квартиру. Но система решила вопрос гораздо проще. Восемнадцатилетних, психически здоровых детей помещают в дурдома или психинтернаты. Психиатр в тихушку оформляет его, как психбольного, и они остаются тут пожизненно. Дураку не положено отдельное жильё. Родственников у них, как правило нет, и никто на поруки не возьмет. Через два -три года психотропы сделают своё грязное дело. Они на самом деле станут ненормальными. -- И государству не нужно тратиться на квартиры, и дурдому "в копилку" показатель численности, -- смачно плюнул он на пол.
   -- Дальше, что..., -- оживился Савельев. Приезжает комиссия из регионального здравотдела. Посмотрят, посчитают -- все корпуса забиты психами под завязку... -- Ну значит на следующий год нужно увеличивать процент финансирования, -- едко рассмеялся Васек, дурашливо качая головой.
   На вид Ваське Савельеву было около тридцати лет, но лицо явно спившегося парня старило его лет на десять. Женьке казалось столько-же , как и Савелию. Хотя ему стукнуло сорок.
   -- А вас пацаны, каким сюда занесло? -- спросил Андрей, смотря на Ваську.
   Савелий стыдливо улыбнулся.
   -- Да-а..., -- он скривился. Долгая история.
   -- Церковь Савелий грабанул, -- усмехнулся Женька.
   -- Нихрена себе..., -- поднял брови Андрюха. Иконы что-ли?
   -- Да не совсем..., -- нехотя пробурчал Васька. По всему было видно, что ему не хочется рассказывать. Он скорчил гримассу.
   -- После зоны я возвратился домой, отец сидел, мать умерла. Бабка работала при церкви. Привела меня к батюшке. Ну он и взял меня разнорабочим.
   Савелий немного задумался, размышляя рассказывать или нет?
   -- Я спер у священника два пузыря кагора.
   -- Так у них какой-то церковный, или как он? -- ритуальный какой-нибудь, нет ? -- Андрей сделал удивленное лицо.
   -- Да нет обычный, я сам его каждую неделю в ближнем магазине закупал.
   -- Он ведь для крещения нужен или церковных ритуалов? -- Андрюха развел руками.
   -- Ну да, вино смешивали с хлебом для причащения, -- хмыкнул Савелий.
   -- И чё, каждую неделю закупали кагор ?
   -- На службу и бутылки хватало! - усмехнулся Васька, - пару пузырей батюшка сам каждый день засаживал.
   -- И тебе не предлагал? -- с притворным удивлением хохотнул Жека.
   -- Я в тот день с похмелья болел, он мне поручил мебель в его "келье" переставить, ну а там смотрю вино стоит.
   -- И ты причаститься решил? -- продолжал прикалываться Женька.
   -- Одна бутылка уже была открыта, я подумал: пару глотков сделаю и водой разбавлю, ну и засадил незаметно оба пузыря.
   -- А поп?
   -- Я у него испрощения просил. Он грехи мне конечно отпустил, только с работы всё равно выгнал, -- усмехнулся Васек.
   -- И чё, за это в дурку? -- недоуменно потупился Андрюха. Его вдруг пробило на смех. -- Ты хотя- бы на пару глотков оставил, батюшка тоже поди с бодуна был?
   -- Бичевал потом полгода в теплотрассе. Бабка из дому выгнала. Опозорил говорит на весь белый свет -- богапродавец, -- не обращая на сарказмы продолжал Савелий.
   -- На работу не устроился?
   -- Да какой там, бухал каждый день, иногда возле церкви деньги у прихожан стрелял.
   -- На паперти, что- ли сидел?
   -- Ну да, пока батюшка не видел.
   -- И что? -- кидали подаяния? -- Андрей вспомнил своё бичевание.
   -- Да мало, -- скривился Васька. Пол дня просидишь, в шапке мелочь только на дне, едва на тройной хватало. Ну вообще- то на праздники неплохо давали, -- оживился он.
   -- Ты бы песенки жалистные пел: " -- ...у кошки четыре ноги, за то у неё длинный хвост, но трогать её не моги-и, за её малый рост, малый рост"... -- не унимался Женька.
   -- На пасху, -- дальше рассказывал Васька, -- с самой ночи на церковном крыльце просидел, замёрз, как собака, -- хмыкнул он. А когда самый народ потянулся к службе, так меня староста и выгнал, даже на бутылку не дал настрелять. Я тогда вообще ужасно с похмела болел. Да еще и задубел, как цуцык, -- в нем нарастало возмущение.
   Андрюха с Женькой рассмеялись.
   -- Я тогда пиз...ц разозлился на Степаныча! -- продолжал Савелий, -- обматерил его с головы до ног, козла старого: ..." -- Да пошел ты на... со своим батюшкой! -- еще посоветуй помолиться, чтобы полегчало! " -- ерепенился он в душе.
   Савелий от злобы даже скрипнул зубами.
   --- Ну в самом деле! -- ну бросают люди подаяния, ему что, жалко, что ли? -- в его голосе чувствовалась обида. Мне и в шапку уж бросили несколько рублей, -- досадно возмущался Васька. -- Он меня прогнал за ограду, а на встречу, как раз народ потянулся. У всех морды торжественные, вдохновенные, -- самая клиентура! -- ну насшибал бы на пузырь да ушел! -- пожал он плечами.
   Васька прервался и задумался, будто заново переживал свою досаду.
   -- Тут колокола вонючие, начали звонить. У меня голова и без того раскалывалась, а они, как будто по башке ударили. Меня и осенило, аж полегчало на секунду.
   -- Наверное ангелы тебя услыхали, -- засмеялся Женька.
   -- В прихожей церкви стоит ящик для пожертвований, обычно он пустой, но на пасху должен быть забит деньгами до отказа? -- утвердительно склонил он голову набок.
   -- С богом решил господни подаяния разделить, -- во всю хохоча повернулся к Андрюхе Женька.
   -- А в церкви же полно народу? -- удивился Андрей.
   -- Ящик находился у входа, в храмовом притворе. Пока шла литургия, прихожане смотрели в сторону алтаря, я и решил за их спинами под шумок спереть ящик.
   -- Не прокатило? -- сочувственно покачал Андрюха головой.
   -- Ящик болтами прикручен к фанерному щиту на стене. Я когда его схватил, он ужасно заскрипел. Даже громче священника с амвона.
   -- Вот ты попал! -- гоготнул Адрюха.
   -- Я сильнее дёрнул, а щит сорвался со стены. Он до самого потолка был. Накрыл и меня и десяток старух, что рядом молились.
   Андрюха с Жекой уже не сдерживали смеха.
   -- Не пришибло никого?
   -- Да нет слава богу, я пока из под фанеры выбирался, убежать уж не успел.
   -- И сколько дали? -- Андрей покачал головой.
   -- На суде долго крестился. Судье сказал: "думал, господь ниспослал мне озарение". Тюрьму заменили дурдомом, -- уныло развел он руками.
   Андрей с Женькой переглянулись смеясь одними глазами. Но Жека быстро стал серьезным.
   -- В общем Андрюх! -- пока не врубишься в местную обстановку держись нас с Савелием, -- без улыбки предуредил он, выбрасывая сигарету. Наша палата следующая за твоей. -- Если что? -- обращайся, -- добавил он выходя из курилки.
   Андрюха с Васькой остались вдвоем. Савелий достал из заначки вторую сигарету.
   -- Покурим..., -- пробубнил он, глубоко затягиваясь.
   Кроме них в курилке оставались еще несколько дураков. Трое шарились в мусорном ведре выискивая оплеванные бычки. Двое покорно стали около Васьки, в надежде упасть на хвост.
   -- Ну-ка! -- срулили черти..., -- прикрикнул Савелий. Мы уже курим на двоих.
   Идиоты обиженно присоединились к троице у ведра.
   -- Тут значит, такой расклад..., -- закашлялся Васька, выдыхая дым. В дурке, все у кого есть немного мозгов сколотили "стайки", -- он почесал затылок.
   Андрюха внимательно слушал Савелия.
   -- У каждой "семейки" свой общак..., и держаться друг друга. Так легче выжить в этом зоопарке.
   Васька глубоко затянулся.
   -- Всё остальное быдло..., -- он показал на идиотов, которые уже дрались из-за бычка примы. В общем они все "опущенные" , или "запомоенные", как хочешь называй. -- Ну сам посмотри..., -- он показал на урну. -- После них не вздумай курить..., -- и еще..., -- он передал Андрюхе сигарету. -- У тебя есть своя кружка?
   -- Нет..., -- а нафига, -- Андрюха пожал плечами. Возле питьевого бачка в коридоре стоит куча кружек.
   -- Не вздумай даже прикасаться к тем черпакам, -- замахал Савелий руками. -- Запомни! -- из того бачка пьют воду только "обиженные"..., -- он едко сплюнул. -- Во-первых: те кружки вечно в слюнях и соплях, во -вторых они постоянно присасываются к кранику бачка погаными губами.
   Андрюха молча обдумывал местные порядки.
   -- Сейчас сходим на кухню, возьмем тебе новый чифирбак из запасника. Пометишь и пей воду только из неё, -- добавил Савелий.
   -- Слышь! -- я вот слыхал, на зонах только у петухов шлюмки помечены, -- недоумевал Андрюха.
   -- Так тут и есть режимная зона, -- развел Васька руками. Только настолько извращенная, что всё обратно до наоборот. В нашем корпусе шестьдесят дуриков парятся. Половину понапривозили с колоний. Их там пропустили, через попенгаген, а потом "гребней" сюда запихивают. У многих просто крышу на параше сорвало. Остальные на принудке после суда. И несколько таких, как ты...,-- он усмехнулся. -- добровольцев. -- Так что тут в основном одни зеки...-- Ну и порядки соответствующие, сам понимаешь, -- хмыкнул Савелий. Ничего не поделаешь, -- хочешь не хочешь..., -- развел он руками.
   Андрюха глубоко затягиваясь молча переваривал.
   -- В корпусе только человек пятнадцать можно нормальными назвать, остальные умственно отсталые. -- А с олигофрена какой спрос? -- Идиот он и есть идиот... -- Вот и приходится подстраиваться к дурдому да смотреть в оба глаза..., -- Кружки повсюду таскать. Он злобно плюнул. -- А запаганишься по незнанке, потом хер отмешься, -- раздаженно закончил Васька.
   Савелий пару минут молчал, что-то обдумывая:
   -- Да и вот еще..., -- спохватился он. Если захочешь попить воды, то иди в дежурку к санитарам. Там у них кран водопроводный. Санитары прекрасно знают -- кто есть кто...
   Андрей докурил сигарету и пошел в палату. Он начал понемногу постигать нерушимые премудрости дурбольницы.
   Еще в курилке Андрюха обратил внимание на одного парня, который особенно ярко выделялся среди других. Он постоянно командовал, поучал других дураков, громче всех смеялся, вел себя нагло и развязно. Затюканные идиоты обращались к нему почтительно и называли Толиком, Женька назвал его Снегирем.
   Стореотипная морда отпетой шпаны, оттопыренные уши, прищуренный взгляд, пальцы все синие от наколок. Он постоянно гнул их веером, по-жигански харкался сквозь дыру выбитого зуба.
   "Наверно из блатных", -- уважительно подумал Андрей, -- "масть держит?" -- "надо бы с ним поосторожней".
   Перед сном Андрюха зашел в туалет. Отлив, он услышал, что следом зашел кто-то ешё. Внутренних щеколд туалеты не имели, чтобы дураки не могли закрыться изнутри. Андрюха повернулся, за ним стоял Толик Снегирёв.
   -- Ты чего не можешь подождать когда выйду? -- возмущенно спросил Андрюха.
   -- Я курить хочу, -- тихо ответил Толян.
   -- А я причем? -- дернул Андрей плечами.
   Толя присел на корточки.
   -- Ну я это, -- он заискивающе заулыбался, -- давай в рот возъму, а ты мне дашь сигарету, ладно ?
   Андрюха оторопел. Он раньше не редко слышал о петухах, но никогда с голубыми не сталкивался, и как с такими разговаривать не знал.
   -- Ты это, иди кому другому там, --- перешел Андрюха на повышенные тона. -- Я тебе, что? --- растерявшись добавил он.
   -- Ну хочешь ночью, когда свет вырубят, приду к тебе под одеяло, -- не унимался гребень, -- только ты сейчас угости сигаретой, а?
   Андрюха рукой подвинул Снегиря в сторону и сразу направился в палату к Савелию.
   Кровати Женьки и Васьки стояли рядом.
   -- Это! -- Пацаны! -- возмущенно обратился сразу к обоим. -- А Снегирь кто такой?
   Мужики рассмеялись.
   -- Чё...,-- уже и тебе свое дупло предложил? -- сквозь смех произнес Жека.
   -- Он дырявый! Снегиря еще на малолетке опустили, -- усмехнулся Савелий. Говорят по его "очку" весь барак прокатился, а потом гребня сюда закинули, чтоб урки на зоне его в конец не затюкали.
   -- Самый "козырный" петушек в корпусе, -- продолжал Женька. Не принимай всерьез это создание. Если что..., -- бей сразу в рыло, -- добавил он.
   -- Если хочешь? -- можешь его попробовать..., -- прикололся Васька. Он за сигарету, да за чифир любому отдаётся. У Снегиря собственно на этом деле и сорвало башню.
   -- Да я что? -- басовито возмутился Андрей. За кого меня принимаете...
   -- Во-во..., -- продолжил Савелий. От таких можно, что угодно подхватить.
   После десяти санитар начал потихоньку разгонять дураков по своим палатам.
   Не смотря на весь "букет" бредовых сюрпризов, которые прошедший день ему преподнес, уснул Андрюха мгновенно. Таблетки, которые вечером раздавала медсестра, были снотворными.
   Утром, когда в окно уже заглядывало яркое, весеннее солнце, Андрей резко проснулся от крикливого шума. Из соседней палаты доносился громкий, отборный мат. Дураки всем скопом ринулись в дверь.
   -- Что случилось? -- спросил Андрюха у соседа по кровати.
   -- Метлю чуханить, -- оживленно ответил дебил.
   Андрей вышел в коридор, когда представление уже началось. Дураки дружно толпились около подсобной коморки. Некоторые в агрессивном раздражении сжимали кулаки и всем своим видом демонстрировали друг другу решительный настрой. Другие в предвкушении изощренной расправы "самым гнилым базаром падлили последнюю гниду" возбужденно брызгая слюнями. Больше всех старались перекричать друг друга обиженные.
   -- Эту я выцепил мышь позорную! -- самодовольно бахвалился Снегирь.
   -- Мочить надо чмошника, у своих крысит! -- визжал кто- то из толпы.
   -- По понятиям он хуже западла! -- вторил чей- то картавый голос.
   В углу коморки затравленно стоял щуплый, маленький пацан и с обречённой покорностью смотрел на бушевавшую кодлу идиотов.
   Саша Метликин каждую неделю по ночам воровал зажигалки из карманов других дураков в палате. По утрам их всегда находили в наволочке его подушки. За это, его каждый раз зверски избивали и пинали, как сами дураки, так и санитары. Врач в наказание едва ли не каждый месяц его держал по- нескольку дней на вязках и долбил лошадинные дозы "воспитательных" уколов аминазина.
   Зачем зажигалки были ему нужны, пацан никогда не мог ответить. Он даже не курил. Ребенок таким, неравнодушным образом реагировал на разноцветные и яркие игрушки, за которые принимал прозрачные, газовые зажигалки.
   Метля съёжившись и втянув голову в плечи стоял в углу хозподсобки. Пацан плакал и весь дрожал. Женька подошел к нему и уселся рядом на табуретку.
   -- Уф! -- как же ты надоел! -- устало протянул он.
   Санек вытер рукавом нос.
   -- Да не трясись ты, не буду я тебя бить.
   Метля вхлинул.
   -- Послушай! -- ну зачем ты это делаешь? -- с досадой спросил Жека. -- Давай договоримся, никто тебя больше пальцем не тронет, но и ты пообещай, что к чужой зажигалке больше не притронешься, -- договорились?
   Саша одобрительно всхлипывая, часто закивал головой.
   Андрюха смотря на них вспомнил случай из своего детства. Когда ему было лет семь или восемь, он летом отдыхал в деревне. У бабки жил кот, которого он помнил столько же, сколько и самого себя. Кот был старый и облюбовал себе туалет в коляске дядькиного мотоцикла, стоявшего уже лет пять во дворе под навесом, пока дядя Миша отбывал эти годы не так далеко. Дядька возвратился из колонии и конечно предъявил на мото свои права. Запах пятилетнего, кошачьего "свинства" ему пришлось отмывать целую неделю. Перевел на это дело не один литр бензина, ацетона, и чем он только не марафетил мотолюльку, пробовал даже дустом и дихлофосом. Но видимо до конца так и не смог выгнать стойкий, кошачий аромат.
   Андрюха с бабкой догнали дядю Мишу уже у реки. Отобрав у сына мешок с котом внутри, старуха долго еще не могла угомониться.
   -- Я все равно утоплю вонючее животное! -- кричал вслед Мишка, -- еще только раз увижу ссаньё в коляске! -- доносились до Андрея его слова.
   -- Котик милый, ну не обсыкай ты больше его мотоцикл! -- со слезами на глазах просил Ваську Андрюха сидя за дровяным сараем и поглаживая кота детской рукой, -- ведь этот гад убъет тебя. -- Я соорудил тебе другой туалет, -- шептал он на ухо дворовому коту, стараясь подтолкнуть его в картонную коробку.
   Кошак утирая лапой морду, казалось кивал головой. Андрюха посчитал это кошачьим согласием. Пацан очень радовался тому, что так быстро удалось уговорить котика. Тогда Андрей конечно не понимал, что отучить дряхлого и выжевшего из ума, восьмилетнего кота от его многолетних, животных привычек, совершенно не возможно.
   Утром Андрюха сжался под одеялом, услышав доносившийся со двора истошный дядькин мат. Ваську с тех пор он больше не видел.
   Каждый раз после пропажи зажигалок Метлика избивали, макали головой в унитаз, надевали на башку помойное ведро, защемляли пальцы дверью, прижигали руки сигаретами и, как только не старались отучить его от воровства. Каждый раз он давал клятвенные обещания и божился, но проходила неделя- другая, и по новой с утра у него под подушкой находили целый ворох зажигалок. Так длилось годами.
   Мозг клептомана не сохранял в памяти прошлые злоключения.
   Досматривать спектакль Андрюха не стал. Ему стало противно и разболелась голова. Он уныло побрел в опустевшую палату. До сознания наконец отчетливо начало доходить , где он очутился.
   " Как выбраться из этого дурдома? -- он не знал, и был в совершенной растерянности.
   " Это ж надо было так лохнуться ! " -- досадно корил самого себя.
   Рассеяно он вошел в палату. Она должна была быть пустой, так как еще при нем все обитатели побежали "чуханить крысу".
   Около его кровати вертелись двое "чупыздриков", по другому их назвать было нельзя. Андрюха настолько был погружен в размышления, что не сразу и обратил на них внимание.
   Один с деловитым видом открыл его тумбочку и шарился в вещах. Андрюха стал у двери и скрестив руки молча разглядывал открывшуюся ему картину.
   Оба были небольшого роста, но разрисованные наколками, как клоуны.
   "Может шныри уборку наводят, да мебель протирают?" -- "Или очередные клептоманы, не равнодушные к чужому добру шуруют?" -- еще невольно подумал Андрей. Он старался уже ни чему не удивляться.
   Малорослые "шнурки", казалось его совершенно в упор не замечают или не обращают никакого внимания. Андрей ни слова говоря подошел и уселся на кровать удивленно приподняв брови.
   Один мельком взглянув на Андрюху продолжал самым наглым образом разглядывать содержимое вытащенного из тумбочки пакета. Второй повернувшись к Андрею начал бесцеремонным видом разглядывать его одежду. Взглянув на новые, цивильные тапочки, с разноцветной лейбой, которые Андрюха привез из дома, он округлил глаза :
   -- Шама! -- ты в натуре зенки разуй, -- возбужденно пришел он в восторг. -- Зацени, какие шкеры у пассажира...
   Второй оторвавшись от пакета со шмотками, молча наклонился и ни слова не говоря начал стягивать с Андрея тапки.
   Первый глянув Андрюхе в лицо, резко растопырил пальцы перед его глазами и прошипел:
   -- Утухни плесень!
   От такой наглости Андрей на миг потерял дар речи, молча скривив губы в тупом недоумении.
   -- Э-е-й... -- алэнь! -- ти коци сваи будэш сам скидавай... -- да? -- прошипел второй.
   Своей мордой шкет напоминал хорька. Наглая рожа была явно не славянского происхождения. Это Андрей понял сразу.
   -- Ну ты чё... -- дятел! -- не въезжаешь? -- с показательным загибоном снова дернулся первый на Андрюху.
   -- Да вы что...-- черти! -- нюх потеряли ? -- Андрей автоматом перешел на их базар.
   Он ладонью в грудь оттолкнул коротышку, того, что стоял перед им.
   -- Ти слэди за мэтлой..., -- поднимаясь с пола, прошипел тот, которого звали Шамой.
   -- Ты на кого грабли распускаешь? -- с типично уголовными ужимками, загнув пальцы веером начал наступать на Андрюху первый.
   -- Гроб! -- клыент па ходю ни втыкает? -- возмущенно повысил голос Шама.
   В его интонции явно слышался кавказский диалект. Когда он с грубым акцентом базарил по фене, со свойственным хачикам шипенем, выглядело комично.
   Шибздик, которого Шама назвал Гробом, в это время поднял пакет с Андрюхиными шмотками. Отойдя немного в сторону он засунул в него руку.
   -- У-ё-о! -- вырвался из глотки возглас дикого восхищения. -- Шама! -- да оставь ты мутного дятла, -- аж взвизгнул он, вытаскивая из пакета флакон одеколона.
   Шама оторвался от Андрея и повернулся к Гробу.
   -- Ты прикинь, что закурковал задрот! -- продолжал Гроб. -- отнесем Хешу флакушку! -- лыбился он, обнажив щербатый рот. -- Порадуем старика...
   Его наглая рожа аж засветилась от удовольствия.
   У Андрюхи от возмущения автоматом сработала какая-то струна. Он слегка привстав резким движением с логтя заехал Шаме в висок. "Черножопый" перелетев через кровать растянулся на полу, и дико завыл. Андрей повернулся в сторону Гроба. Но тот быстро шмыгнув под койку, с необыкновенной резвостью прополз под тремя кроватями и выскочил в дверь. Одеколон он не бросил.
   -- Аль сюка! -- чито надэляль! -- заскулил на полу Шама. -- Вай! -- Ти пакойнык...
   Андрей в крайнем возбуждении агрессивно подскочив к нему, резко остановился, раздумывая заехать хачику ногой по роже или не стоит.
   Шкет заполз под кровать и уже там продолжал бубнить.
   -- Да ти знаишь каво ударыль? -- сюка! -- Хэш тиба сваимы зюбамы загризот..., -- с шипением бубнил он, вставляя иногда нерусские слова.
   -- Закрой хавальник! -- обезьяна черномазая..., -- заглянул под кровать Андрюха.
   В дверях уже собралась толпа зевак, расталкивая которую в палату влетел санитар. Молча осмотрев помещение он резко кивнул Андрею:
   -- Иди со мной...
   Андрюха мельком взглянув на притихшего Шаму, побрел за санитаром.
   Зайдя за ним в дежурное помещение он стал у двери.
   -- Присаживайся на стул..., -- показал тот Андрюхе.
   Сам присел за стол и достал толстую тетрадь.
   Андрюха обратил внимание, что сегодняшний санитар был без дубинки. Это был седоватый мужик, уже в годах, но еще заметно крепкий. На его спокойном лице была заметна усталость.
   -- Как тебя звать? -- задал он первый вопрос.
   Андрюха назвался.
   -- Ну и что там у вас произошло? -- спросил он тяжело вздохнув.
   Андрей сидя на стуле размышлял: "Рассказывать санитару все мелочи произошедшей стычки подробно или не стоит?" "Если буду обо всем докладывать администрации, то чего доброго еще и в стукачи запишут", -- рассудительно размышлял он.
   -- Да ничего серьёзного, -- скривишись мотнул головой Андрей. Пару раз пихнули друг друга и всё.
   -- Ты тут только второй день, а уже руки распускаешь, -- начал занудно корить санитар. -- Хотя может ты и прав, -- сделал он мимолетный вывод. Борзая шантропа совсем обнаглела, -- тяжело вздохнул он.
   -- Извините! -- поднял Андрюха глаза на санитара. -- Я не знаю, как к Вам обращаться?
   -- Называй Александром Ивановичем, -- ответил тот.
   -- Сан Иваныч! -- развел Андрюха руками. Я приехал сюда на лечение, но, что это за заведение, я до сих пор не могу врубиться, -- возмущенно проговорил он.
   -- А тебя за что закрыли? -- спросил санитар.
   Андрей вкратце поведал, как он оказался в дурке.
   -- Н-да-а! -- дела..., -- почесал подбородок Иваныч, снова тяжко вздохнув.
   Несколько секунд помолчав он вымолвил:
   -- В дурдом ты залетел..., -- в прямом и переносном смысле. Даже не в переносном, а что ни есть прямом. Дурдом он и есть дурдом! -- Режимная изоляция от общества..., -- добавил Александр Иванович.
   Андрей молчал.
   -- Тут еще такого насмотришься, что тошно станет, -- вдруг разошелся Иваныч. Умственно отсталых, параноиков, шизофреников, уголовников с отклонениями, бичей, наркоманов...,-- всех запихали в одну клетку, и назвали цирк лечебным учреждением. -- Тут парень смотри в оба, -- он задумчиво покачал головой, уныло глядя на зарешеченное окно. Дираки, как крысы в клетке готовы один другого сожрать.
   Андрюха хотел добавить еще от себя, но санитар с кислой миной махнул головой на дверь.
   -- Ладно иди..., -- о происшествии я не буду записывать в журнал, но если что, сразу обращайся, -- закончил он, но тут же добавил:
   -- Нас на смене только двое, да еще медсестра с санитаркой, а пациентов пятьдесят с лишним душ на двенадцать палат. -- Где тут за всеми усмотришь?
   Когда Андрей вышел из дежурки, около неё стояли Женька с Савелием, и еще пара парней с ними.
   -- Ну что? -- озабочено спросил Жека.
   -- Да всё нормально! -- спокойно улыбнулся Андрюха. Санитар нормальный мужик. Мы с ним потрещали маленько, да отпустил меня.
   -- Да мы не за санитара спрашиваем, -- вставил слово Савелий. Иваныч мужик нормальный, это понятно, -- махнул он рукой в сторону дежурки. Единственный порядочный из санитаров.
   -- Он раньше председателем в соседнем колхозе был, -- дополнил Женька. Колхозы приказали долго жить. Теперь за сто верст по всей округе нет никакой работы. Вот колхозники и устаиваются работать в дурдом. Тут не плохо платят, -- закончил он.
   -- Все остальные санитары в корпусе, бывшие менты. В основном отставные прапора с окрестных колоний, -- продолжил Савелий. Ну и сам понимешь..., -- скривился он.
   -- Ладно пошли в палату. Расскажешь, что там у тебя с Хешем произошло, -- кивнул Жека головой в сторону палаты.
   -- А кто такие "Гроб" и "Шама", -- сразу спросил Андрюха.
   -- Да-а! -- цмыкнул Савелий. Они раньше были, что-то навроде шнырей. Только пальцы слишком гнули. Они в дурке еще раньше нас. Около двух лет торчат здесь. Откуда их привезли я и сам не знаю.
   -- Мишка Гробанько с нами одно время тусовался, но после отошел потихоньку. Дурковатый он малость, -- добавил Жека. -- Потом с Шамой скентовался. А "чурек" этот с Дагестана, еще год назад по- русски только материться умел, да пару слов по фене знал. Шамилем его зовут, Асхабов фамилия. Метр с кепкой, а наглый как...
   -- С ними вообще никто собственно и не считался. Та-а-к..., -- скривившись махнул рукой Савелий. Понтов больше, чем говна. -- Вроде и не совсем дураки... -- Пол года назад, в дурдом со спеца привезли Якуба Сехниева. Узбек или таджик, -- черт его знает? -- продолжал Васька. По началу пошли слухи, что он вор законник, от сходняка в дурдоме сховался..., -- но черт его знает? Не проверишь ведь, -- неопределенно пожал Савелий плечами.
   Андрей усмехнулся: "Если в дурках лежат Наполеоны да Папы Римские, то воры в законе наверняка должны быть", -- мимоходом промелькнуло у него.
   Когда Хеш появился у нас, его сразу в крайнюю палату, для особого наблюдения положили, -- продолжал Жека. Их ночью на решетку закрывают.
   -- А спец , че такое? -- спросил Андрей.
   -- У-у! -- сразу в два голоса потянули парни. Это полная жопа...,-- поведал Савелий. Он аж глаза закатил. -- В общем, это тоже дурдом, но со спецрежимом. Туда закрывают мокрушников с тяжелыми статьям... Если суд признал их невменяемыми... -- Собственно это тюрьма закрытого типа. Психи сидят в камерах десятками лет. Их годами колят галоперидолом, сульфазином, аминзином. Собственно половина из них со спеца уже не выходят, там и подыхают. А те которые выживают, их иногда переводят в обычные психушки, как наша.
   -- Типа выздоравливающих, -- рассмеялся Женька.
   -- На спеце снайпера на вышках, -- продолжал Савелий. Если дурак сдернет, то его сразу прихлопнут. В общем институт Сербского, -- едко гыкнул Васька.
   -- Чё за институт? -- удивился Андрей.
   -- Ну институт психиатрии в Москве, -- пояснил Жека. Главная тюрьма для дураков.
   -- У-у! -- округлив глаза, с пониманием "вьехал" Андрюха. Я оказывается не в самое худшее место попал.
   Парни рассмеялись.
   -- Когда Хеш у нас появился, он мне показался безобидным, вежливым старичком, -- ехидно сквозь смех ляпнул Васька Савельев. Потом как- то незаметно начал сколачивать свою "кодлу". Шама с Гробом у него вроде, как на подхвате.
   -- Там еще одно создание есть, -- перебил его Женька. Они его сейчас Жак называют. Мы раньше, Жакмагулова вообще-то Шреком звали.
   -- Это заешь? -- когда весь ум в силу уходит... -- начал было Савелий, но взрыв хохота остальных парней заглушил его слова.
   -- Это когда у Шрека ум был? -- сквозь смех начал ехидничать Женька. В общем горилоподобный чурбан, да еще с мозгами быка... Насколько здоровый , настолько тупой и агрессивный..., -- чуть задень, как морда кирпичем, бельма краской наливаются...
   -- Щас они тебе гадости будут делать, Хеш злопамятный... -- "успокоил" Васька.
   -- Что-то я пацаны врубиться не могу, -- Андрей почесал затылок. Кучка чурбанов собралась и мазу держат? А вы сами, как с этим Хешем уживаетесь? -- ухмыльнулся он, разведя руками.
   -- Да-а..., -- протянул Савелий, мы с ними, как-то и не пересекались. Хеш сам по себе, мы сами по себе, -- неопределенно, как- бы лениво вымолвил он.
   -- Тут видишь, дело в чем..., -- Жека начал как- бы издалека. Хеш снюхался с главным санитаром больницы.
   Он на секунду замолчал что-то обдумывая.
   -- А бригадир у санитаров..., -- татарский морда! -- ругнулся Жека. Он родной брат главврача, и творит, что захочет. Ну самый обычный беспредел, -- хмыкнул он. -- Камиль сам не дежурит... , -- ну администратор, сам понимаешь... Этот черт назначает кому из санитаров, в какую смену заступать на дежурство, в какой корпус..., -- и прочее, -- пояснил он. В дурдоме три корпуса. Один женский и два для мужиков. Но мы со вторым корпусом почти не пересекаемся. Там держат тубиков, наркош- спидоносов или с гепатитом, -- скривился он.
   Савелий дернулся, что-то добавить, но поперхнулся и закашлял. Андрюха и остальные повернулись к нему.
   -- А главврач, -- начал Васька прокашлявшись. Он вообще не имеет медицинского образования. -- Врач тоже мне...-- издевательски хмыкнул он. Несколько лет назад один дурак пырнул гвоздем в сердце прежнего главврача. Тот вроде был психиатром, как говорят. Потом долгое время не могли назначить руководителя. Перепробовали трех И.О. В конце концов назначили Ибрагимова. Он был замом по строительству и хоз.части. Вообще мужик он деятельный. Собственно он и обстроил, да обновил территорию дурдома. Но и для себя не забывает урвать.
   Андрюха молча слушал.
   -- Тут полежишь, и сам врубишься, что творят, -- закончил Васька.
   -- Хеш быстро въехал, под кого нужно "плясать". Он со своими подручными у них, что-то вроде вспомогательной бригады. Когда нужно не медицинским способом "прижать к ногтю", кого-нибудь из дураков, которые начинают качать права. Да еще Сехниев глаза и уши Кали Исматуловича, -- продолжал Женька. Главный не особенно доверяет медперсоналу. Вот Хеш тренированным глазом и подмечает, кто -что из персонала говорил..., -- просветил Женька.
   После обеда, на котором он не видел ни Гроба ни Шаму, Андрюха вышел в курилку. К нему тихонько подошел Гроб и уже без блатных словечек шепнул:
   -- Слышь! -- как там тебя? -- когда покуришь, зайди в последнюю палату, там с тобой преговорить хотят.
   На этот раз он держался от Андрея на несколько почтительной дистанции. Передав приглашение он быстро срулил из курилки.
   Женька с Савелием сидевшие рядом быстро переглянулись. Андрюха перевел на них вопросительный взгляд. Женька злобно бросив недокуренную сигарету, кивнул на дверь:
   -- Пошли в палату, там обсудим.
   Кроме Женьки с Васькой к ним подсели еще трое парней. Двое были уже знакомыми, а третьего звали Мишкой.
   На вид все парни были с осмысленным взглядом, только у Мишки выражение глаз было ко всему безразличным. Казалось позови его с головой в колодец, он не раздумыая прыгнул бы за тобой.
   -- По ходу запарка кончиться для нас вязками под "галочкой", -- хохотнул Васька.
   -- В общем Андрюх! -- идем все вместе, -- принял Жека решение. Мы в коридоре возле их палаты постоим. Если буза завяжется -- уже решаем на месте, -- серьёзно добавил он.
   Парни всей толпой направились в конец коридора. Санитаров не было видно. Один неизвестно куда отлучился, а второй следил за парой дураков, чистивших снег на крыльце. Сестра закрылась в процедурке, а санитарка гремела в буфете посудой. Около крайней палаты шатался Шама. Когда он увидел "делегацию" направлявшуюся в их сторону, его глаза округлились в растерянном недоумении. Он резво шмыгнул в палату.
   -- Ну давай! -- как договорились..., -- Женька протянул Андрею руку.
   Андрюха не спеша зашел в палату и сразу остолбенел. На самой козырной, по тюремным меркам койке, поджав по-турецки ноги, сидел вылитый профессор Плейшнер из фильма про Штирлица. Плюгавенький, щупло- сутулый старичек, в канцелярских очках с толстыми линзами. Одна дужка была замотана синей изолентой. Из-под очков торчал только острый нос. Голова Хеша была несоразмерно большой с проплешиной по- середине. На висках, как у клоуна торчали пучки редких волос. Тонкие губы были злобно поджаты. А на круглом, безвольном подбородке виднелся шрам. Повстречав такого на улице, его можно смело было принять за затюканного бухгалтера из колхозного правления.
   Но первое впечатление оказалось обманчивым.
   -- Присаживайся..., -- спокойно показал Хеш на койку против него.
   Глядя в упор на Андрея он молчал. Андрюхе стало немного не по себе. Сквозь толстые линзы на него пытливо смотрели жесткие глаза, с недоверчиво-подозрительным взглядом. Тяжелый, немигающий взгляд свинцовых зрачков, казалось буравил насквозь. Пальцами правой руки он медленно перебирал четки.
   На соседней с ним койке сидела горилла. На невозмутимом лице Шрека легко читался интеллект. Он напомнил Андрюхе старого Инчучуна из фильма про индейцев.
   С двух сторон Андрея обступили Шама и Гроб.
   -- Ну рассказывай..., -- наконец произнес Хеш.
   Андрюха недоуменно склонил набок голову, удивленно приподняв брови.
   -- Ты по какой статье..., -- задал вопрос Сехниев.
   -- Да я вообще-то на лечебную терапию сюда..., -- усмехнулся Андрей. За дверью стояли пацаны и он не беспокоился.
   -- Хэш я гаварыль тыбэ..., -- это лэвый пасяжир, дятил биспантовый, -- подал голос Шама. Андрюха сразу почувствовал, как у него со рта несет одеколоном.
   Якуб зыркнул на него резким взглядом, от чего Шама сразу замолчал. Медленно переведя взор на Андрей Хеш прошипел:
   -- Ты не справедливо босоту зацепил, надо бы расчитаться как-то...,-- произнес он, показав глазами на Шаму.
   -- Может наоборот? -- усмехнулся Андрюха.
   Хеш перевел глаза на Андрюхины наручные часы.
   -- Котлы у тебя хорошие, -- медленно кивнул он головой.
   На Андрюхе были часы "Ориент". С ними вообще была целая история: Два года назад их подарили на день рождения. Часы были цивильные, "натуральная фирма" и стоили не хило по тем временам. Еще они были какими-то заговоренными. Сколько раз Андрей намеревался пропить эти часы, но либо не удавалось найти, кому их загнать по дешевке, либо неожиданно они вдруг терялись, именно тогда, когда не было денег на опохмел, а после, вдруг неожиданно отыскивались дома, когда он был уже трезвым. В общем котлы для Андрея стали чем-то символическим.
   -- Может еще, что? -- съехидничал Андрюха, смотря на Сехниева прищуренным взглядом.
   Он видел, как надулись желваки на скулах у Хеша.
   В проеме двери молча показались Савелий с Мишкой. Якуб зыркнул на них резким взглядом, и задумчиво посмотрел на Шрека. Хеш хоть и старался быть невозмутимым, но на лице читалась злобная досада.
   -- Иди, тебя ждут, -- кивнул Сехниев в сторону двери, нервозно перебирая четки.
   В коридоре Женька с Савелием громко хохотали, когда уже вместе с Андреем подходили к своей палате.
   -- Нормально разрулили... -- ехидничал Савелий.
   -- Я думал будет по-другому, -- улыбался Женька. Но Хеш запомнит... Так что... -- не закончил он.
   На следующий день Андрей с разрешения врача перебазировался в их палату, поменявшись местами со слабоумным.
   Утро началось спокойно. Когда уже вышли в столовую на завтрак, услышали звон разбитого стекла и дикий, истеричный хохот. Женька с Васькой мигом бросились в палату, Андрюха за ними.
   Возле окна в луже крови стоял психопат по прозвищу Хорек и держал в руках осколки стекла. Кровь фонтаном била из порезанных запястий. Хорек по-садистски улыбался. В этот день санитаром дежурил Сашка (как его все называли), хотя имя было Сахнут. Прослужив до пенсии прапорщиком в одной из ближайших колоний, он не сильно горел желанием возвращаться в Азербайджан. Так и остался в Сибири, устроившись в дурдом санитаром. Второй санитар ушел сопровождать дураков, выносивших на свалку помои. В палату забежала перепуганная медсестра и столбняком застыла у двери. Сахнут стоял около Хорька и не по- русски матерился. Как оказать Хорьку первую помощь он не знал, а стукнуть дубинкой по голове, так вроде не тот случай.
   Васька зайдя сзади к Хорьку обхватил его за локти. Андрюха с Женькой выбили из рук дурака осколки стекол. После чего повалили психа на пол.
   Сестра с дико выпученными глазами оцепенела и не могла вымолвить даже слова.
   -- Несите жгуты, -- крикнул её Васька. -- Он же кровью истечет.
   Распахнув в испуге "шары", медсестра остекленело застыла в растерянности. Она работала в дурдоме только месяц, а еще год назад трудилась в соседнем колхозе дояркой. Колхоз развалился и её направили на шестимесячные, сестринские курсы.
   Васька поднялся и пока Женька с Андрюхой держали Хорька прижав его к полу, быстро побежал в процедурку. В стеклянном, медицинском шкафу лежали бинты, пузырьки, пинцеты, таблетки и прочее. Савелий локтем разбил стекло и схватив резиновый жгут побежал обратно в палату.
   Когда наконец пришел дежурный врач, руки психопата уже были пережаты жгутами и замотаны бинтами.
   Вечером, заступила новая смена санитаров. Они положили Савелия на вязки, за то, что разбил медицинский шкафчик.
   Вязками называется наказание. Человека на несколько дней накрепко привязывают к кровати за руки и ноги прочными ремнями. За день неподвижного лежания спина и тело затекают до боли. Некоторых держали на вязках неделями. Кормила привязанного санитарка из ложки, а в туалет один из дежурных дураков подсовывал больничную утку. В течении срока вязок медсестра вкалывает человеку аминазин, галоперидол и всякую психотропную гадость, которую прописал врач. В качестве особой меры -- сульфазин.
   Тогда Андрей впервые увидел "лечебный процесс" во всей его красе. От галоперидола Васька корчился в судорогах. Его голова скрутилась на бок, глаза выпучены. Видно было, как его мучает одышка. Высунув язык Савелий жадно хватал сухим ртом воздух. Бессвязно бормотал.
   Уже после, Андрей насмотрелся, как "лечили" людей аминазином. Аминазин - мощный психотроп мгновенного действия, подавляющий попытки к агрессивному сопротивлению. Основное его предназначение -- вызвать скованность и конвульсию мышц, а также подавить волю. Когда лекарство отходит всё тело начинает ломить. Аминазин - отупляет сознание. Человека кособочит, он теряет вестибуляцию, появляются неопределенное беспокойство, страх. Всё тело становиться ватным. Нос закладывает настолько, что человек начинает задыхаться. Раскоординированность движений.
   Аминазин и галоперидол (галочка в простонародье) - психотропы, приводящими к искаженному восприятию реальности. Ухудшается память, снижается интеллект. Пару лет такого "лечения" -- и человек теряет интерес к окружающему миру. Оскотинившись он превращается в безвольное животное.
   На следующий день Андрей разговорился с Женькой.
   -- Это ты еще не видел, как сульфой под лопатки долбят, -- усмехнулся тот. Был тут один, -- продолжал Жека. -- Права постоянно качал... Вот и доспорился с психиатром..., -- закончил он, медленно покачивая головой.
   Сульфазин, или "сера" - даже не психотроп, а высокотоксичный антибиотик. Психиатрам нужны его побочные эффекты. Вызывает сильную конвульсию мышц и болевой синдром. Подавляет агресию, а с ней и вообще, едва-ли не работу нервной системы. Температура повышается до сорока градусов. Попытки двигаться приводят к сильнейшей мышечной ломке, человека парализует от боли, руки и ноги отнимаются. Когда Сульфа начинает торкать -- человек на сутки превращается в трясущийся кусок боли, а после отходняка -- психическое истощение, и отупение до безразличия. Несколько сеансов такой "терапии" и на лицо необратимые разрушения головного мозга.
   Сульфазин эффективно практиковался в фашистских концлагерях. У нас препарат был якобы запрещен только в конце прошлого века, да еще с оговоркой: "Сульфазин запрещено применять без согласия пациента". Подразумевается, что самого пациента должны спросить перед назначением препарата. Дураку понятно, что на такую "лажу" даже последний мазохист не клюнет. Но тут всё дело техники. Если человек подписал свое согласие на лечебную госпитализацию в "центре психологической реабилитации", то и "получай фашист гранату". Расписался - значит, дал согласие на "лечение".
   Через пять дней Ваську отпустили. Андрюху немного удивило его безразличие.
   -- Да, что первый раз что-ли, я уже привык..., -- махнул Савелий рукой.
   В конце недели ему из церкви прислали посылку конфет. Парни коллективно налегли на карамельки. Подошел идиот по фамилии Чебураха. У психопата вечно тряслись руки и едва ли не каждую ночь начинался приступ эпилепсии.
   -- Вася, а можно мне конфетку?
   -- Пошел нахер отсюда! -- прошипел Савелий.
   -- Ну хоть самую маленькую, хоть половинку, -- Чебураха состроил умиленно- заискивающие глаза.
   -- А ты сам хоть раз кого- нибудь угостил? -- спросил у него Жека.
   -- Тебе каждый месяц приходят посылки, всегда в одну харю жрешь, -- добавил Васька.
   -- Да мне ничего не присылали, вы что? -- Витек возмущенно округлил глаза.
   Парни весело разгоготались.
   -- Вот пришлют, я конечно вас угощу.
   -- Да на прошлой неделе тебе грев в посылке подогнали, уже сожрал наверное? -- со смехом спросил Васька.
   -- Да никто мне никогда не присылал, -- обижено ответил тот.
   Андрюха сам видел, как Чебурахе каждый вечер из буфета, в котором хранились продуктовые посылки дураков, санитарка выдавала большой, полиэтиленовый мешок с продуктами. Витя набивал полные карманы конфет, печенья, халвы, мармелада. Потом он садился на стул в углу палаты, уткнувшись мордой в угол и не оглядываясь быстро поедал сладости. По ночам он накрывался с головой одеялом и от туда слышалось монотонное чавканье. Андрею тогда это показалось вообще дикостью, он о таком только в анекдотах слышал. Один раз к Чебурахе подошел Кучум и попросил печенья.
   -- Пошел вон попрошайка, своё нужно иметь, -- пробубнил Витек набитым ртом.
   -- Ну я же тебя недавно угощал, -- плаксиво напомнил Кучум.
   -- Не помню, чтобы ты меня угощал.
   Чебураха готов был на коленях стоять выпрашивая конфету или кусок сахара, а когда его самого кто-нибудь просил поделиться, то он всегда отвечал: "нужно своё иметь" -- в этом видимо и заключалась психическое заболевание. Своего никогда не отдаст, хоть убивай его. Через неделю у него заканчивались конфеты, Витя снова попрошайничал у всех подряд. Тоже самое и с сигаретами.
   Вечером на улице установилась теплая погода и санитар вывел дураков на прогулку. Сама прогулка заключалась в том, что пациенты всей толпой стоят на пятачке около крыльца. Между мусорными урнами у входа, как всегда усаживался Чебураха.
   Савелий, Женька и Андрей толпились вокруг принесённого санитаром радиоприемника. Ведущий радиостанции "травил" между песнями анекдоты: " -- Прошлой ночью, папа пришел домой пьяный..., -- болтал радиодиктор, -- Ватикан был в шоке..."
   Парни дружно разразились смехом. Вдруг вскакивает Чебураха и схватив какую-то сучковатую палку с диким криком набросился на Женьку с Андрюхой.
   -- Вам так смешно, гады!
   Вместе с санитаром его скрутили, уложили на снег.
   -- Вы на до мной смеётесь! -- думаете, я дурак? -- истошно выкрикнул он. А я не дурак, ясно вам!
   Это происшествие впервые ошарашило Андрея.
   -- Вы думаете, если я один, то не смогу постоять за себя ? -- Вены себе перегрызу! -- орал идиот.
   -- Что произошло? -- спросила выбежавшая медсестра.
   -- Я вспомнил дедушку, у меня сигарета выпала со рта, а эти подлецы стали смеяться, -- всхлипывал Чебураха.
   -- Да никто на него и не обращал внимания, -- дернул плечами Савелий.
   -- Замолчи! -- истошно надрываясь заорал на него Витек.
   Его начало трясти перед припадком.
   -- Я думаете не понимаю, что против меня задумали? Делаете вид, что все в порядке. Со мной у вас не пройдет, -- надрывался Чебураха, -- у меня совсем нет друзей, а вы все против меня.
   Дурака скрутили санитары и положили на вязки. От полумесячной "терапии" галоперидолом башка у него вроде встала на место, и вечерами Витю стали отпускать к телевизору.
   Показывали сериал "Улицы разбиных фонарей". Вдруг Чебураха вскочил и с криком подняв над головой стул, начал прорываться к телевизору. Его на силу остановили, забрали стул и повалили на пол. После чего снова привязали к кровати. Витек плакал и кричал, что совсем стыд потеряли. Кино про него снимают.
   -- Какое еще кино? -- удивился санитар.
   -- Да вот по телевизору.
   -- Ну а ты при чем здесь? -- он округлил глаза. Это про ментов кино.
   -- Ну я же сам видел..., -- заорал Чебураха -- Мордатый мужик на меня пальцем показывал.
   -- Да не на тебя он показывал, угомонись.
   -- Вы меня за дурака принимаете, да? -- истерически закричал Витек.
   У него со рта начала брызгать пена.
   -- Я ведь слышал, как он говорил: " -- из под земли тебя достану", -- всхлипывая добавил он.
   К Чебурахе подсела медсестра:
   -- Ну и чего ты разошелся?
   -- Они всегда с этого начинают...
   -- Кто они, и что начинают?
   -- Но сейчас меня не провести.
   -- Да объясни ты толком.
   -- Мой дед, вот так же говорил: "...-- под землей тебя найду".
   -- И что из этого?
   -- Потом меня собаки искусали, -- заикаясь бубнил Витя.
   На следующий день Андрюху конкретно ошарашил уже Женька. Утром проснулись, как обычно. Пока Женька одевался в пижаму, Андрей успел разглядеть, что вся его грудь была синей от наколок. Но партаки были не такие, как у зеков, а нарисованы были непонятные знаки зодиака или, какие-то окультные иероглифы. Прямо на солнечном сплетении красовалась пентограмма, а на плечах астрологические символы.
   Андрей не стал приставать с расспросами, неудобно было... Жека достал книжку. Андрей взглянул название. В руках тот держал Новый Завет. Потом он вытащил тетрадь с карандашем и усевшись за тумбочку начал переписывать библию в тетрадку.
   -- Ты, по ходу грехи замаливаешь? -- подойдя к нему, усмехнулся Андрей.
   Женька поднял голову и Андрей невольно отшатнулся. Глаза были какими-то безумными.
   -- Не богохульствуй..., -- медленно произнес он.
   У соседней койки стоял Савелий и молча строя Андрюхе гримасы, показал пальцем на Женьку, после чего покрутил у виска. Он махнул рукой на коридор и направился к выходу с палаты. Андрей недоумевая последовал за ним.
   -- Ты это слышь..., -- он с усмешкой повернулся к Адрюхе. -- У Жени шиза клинит на богах, -- ехидно сказал Васька. Ты его не задевай в такие моменты.
   Андрей удивленно подял брови:
   -- Я думал он нормальный..., -- он развел руками.
   -- Я бы сказал номальный шизофреник, -- издевательски выдал Савелий. Он помешался на религии. Вообще, обычно он в своем уме, но иногда, по утрам гонит.
   Андрюха ошарашено смотрел на Ваську. Савельев продолжал:
   -- У Жеки житуха сложилась развеселая. Он в молодости играл в хоккей за Новосибирскую "Сибирь", мастер спорта, в загранку ездил. Потом попался на валютном кипише. После тюряги жизнь была сломана, через год снова залетел за драку. А лет пять назад его снова посадили за алименты на год.
   -- А боги тут при чем? -- хмыкнул Андрюха.
   -- А черт его знает! -- скривился Васька. -- Ты у него в тумбочку загляни... Там и библия и Бхагават Гита, и Блавацкая с белым братством, и живая вера, и кришна, и рерих с агни-йогой и какая-то языческая дурь и,... -- короче крышу сорвало у мужика.
   Васька почесал затылок.
   -- Вообще, по началу он залез в какое-то общество анонимных алканавтов, а там по ходу секта оказалась. Вот с тех пор...-- он показал глазами вверх.
   -- При чем тут анонимные алкоголики и секта, -- удивился Андрей.
   -- Да я сам в этом не шарю, -- скривился Васька. По мне уж лучше синяком по жизни торчать, чем... -- он скорчив мину, мотнул в сторону палаты головой.
   Уже после их разговора Андрей узнал, что Женька в каких только не состоял сектах: Он и кришнаид, и свидетель Иеговы, и огнепоклонник шамбалы. Андрюха и раньше слышал, о том, что люди доведенные до отчаяния житейскими неудачами, часто ударяются в окультизм.
   Через несколько дней Женька сделал попытку проповедать Андрею свои бредни. В кружке на тумбочке стояла вода. Жека показывая на неё Андрюхе, начал, как бы из далека.
   -- Это божье чудо..., -- произнес он.
   -- У этого чуда есть химическая формула, -- усмехнулся Андрей. Аш два о-о называется, -- добавил он.
   Женька надулся:
   -- А вот не правильно это...
   -- А как правильно? -- начал прикалываться Андрюха.
   -- Ниспосланная благодать..., -- задумчиво парировал Жека.
   -- Короче понятно с тобой, -- заржал Андрей.
   Женьке было без разницы. Ему нужен был слушатель.
   Андрей по началу из уважения слушал его. С Женькиных слов он узнал, что все люди брахманы, так как человек выше богов по своей сути. А есть еще и полубоги.
   -- Я значит смело могу повесить на стену свой портрет и молиться на него ? -- прикалывался Андрюха.
   -- Конечно можешь. Я тоже так делал.
   -- Теперь понятно, как ты в дурке оказался.
   -- Какие твои годы, -- не унимался Жека. Со временем и ты поймешь, что такое бог.
   -- Ага! -- вот побухаю с твое, лет с десяток еще, так само собой с богами буду на ты , -- едко усмехнувшись покрутил у виска Андрей.
   Женька начал перечислять богов. У него Кришна и Рама, Христос и Илайхим, -- и еще с десяток различных богов.
   -- И старик Бенамуки, который сидит в горах, -- подкалывал Андрюха. -- А илайхим, это еще кто?
   -- Татарский бог.
   -- Так у них же аллах, с чего какой-то илайхим, -- Андрей дернул плечами.
   -- Они темные люди и не правильно его называют.
   -- Так ты бы научил неразумных мусульман, как правильно молиться, -- издевался Андрей.
   Поначалу он еще спорил с Женькой, но вскоре это надоело. Шизофреника бесполезно переубеждать.
   -- Слышь! -- Женя, когда у тебя шиза перемыкает, поищи свободные уши в другом месте. Меня не доставай своей дурью.
   Заё... наступали у Жеки обычно по утрам. Проходили они так же неожиданно, как и начинались.
   Из последней секты его выгнали. Духовные пастыри требовали, чтобы каждый прихожанин приносил "богу" десятую часть заработка. Женя бомжевал, и конечно "богу" ничего не жаловал. За это его отлучили от церкви. Женька конечно возмутился, и начал доказывать, что в сутках двадцать четыре часа. Он ежедневно вспоминает бога два с половиной часа -- это и есть господня десятина. У него даже нашлись сторонники среди прихожан. За что духовные одиторы секты сами же и сдали его в психушку.
   Андрей уже не разбирал кто есть -- кто. Поначалу, не считая явно умственно отсталых, многие пациенты казались ему вполне психически нормальными. У одних просто была бессонница, у других ночные кошмары, кто-то с алкогольным глюками попал в психушку. Отклонения в мозгах у многих пациентов сразу и не заметны. Лишь со временем он начал подмечать. Иногда становилось просто страшно.
   Когда произносят слово маньяк -- воображение рисует, что-то здоровое, с садистско-тупой, самодовольной мордой, но ничего подобного. Сумашедший с маникакально-депресивным психозом, -- это что-то маленькое, плюгавенькое. Существо боится выйти из палаты в коридор даже на завтрак. Передвигается держась за стенку. Когда кто-то проходит мимо него, маньяк спиной вдавливается в стенку и стоит, дрожит. Лишь стоит с ним заговорить или просто обратиться с вопросом, начинает трястись всем телом. С широко распахнутыми в испуге глазами он смотрит на тебя, как на ужасного монстра из преисподней. Около своей кровати всегда ставит стулья, чтобы отгородиться от остального мира. Но тем оно и страшней ста тысяч тупорылых "гоблинов", что совершенно не предсказуемо.
   Мишка, воевал спецназовцем в Чечне. С его слов, попал в дурку после контузии, хотя лечили его от системной наркомании. Его койка стояла сразу за Андрюхиной. Днем он отсыпался, а как только наступала полночь, вставал и аккуратно разложив на полу простынь, слюнявил пальцы и усердно- старательно пытался разгладить на ней каждую складочку. Так до самого утра.
   -- Не могу уснуть на мятом белье, -- искренне сокрушался Мишка.
   Андрюха, как-то прикололся:
   -- Мишань! -- ты по ходу косишь? Может уже харэ? А то перестараешься... Он никак не мог врубиться, как днем нормальный парень, а с наступлением ночи его "запрягают демоны". Ну сколько можно так прикидываться? Ну одну ночь, другую... -- но не каждую же подряд, -- мысленно пожимал Андрей плечами.
   По другую сторону от него стояла койка явного дебила Сани Колбина, по кличке "бубен". Мало того, что тот постоянно портил в палате воздух. Так еще любил, когда его за это хвалили. Накроется одеялом с головой, после чего оттуда слышатся глухие звуки. Санитар постоянно нахваливал его.
   -- Ого! -- Саня вот это ты даёшь... -- качал головой Иваныч.
   Саня строил озорно- поросячью морду, снова накрывался одеялом и от туда слышался глухой звук. Высунув "мордашку" из- под одеяла строил санитару "игривые" глаза ожидая похвалы.
   "...баный в рот!" -- сколько моя психика еще продержится? -- размышлял про себя Андрюха, -- быстрее- бы сойти с ума что-ли?
   Колбину постоянно слышались голоса. Приложив ладошку к уху он любил "разговаривать по телефону".
   Еще в самом начале пребывания в дурке Андрей спросил его:
   -- С кем ты хоть базаришь?
   -- Да с самим собой, с тем моим мной, который живёт после меня, -- простодушно ответил идиот.
   ???
   Андрюха попробовал образно представить, как такая хрономобильная связь может выглядеть, но воображения не хватило.
   -- И что тебе говорит твой будущий ты? -- издевательски спросил он.
   Идиот не понимал, что над ним прикалываются.
   -- Да ничего такого, обычно посылает меня на....
   -- А нахрена тогда базаришь с ним, -- с показательной серьёзностью удивился Андрюха.
   -- Так я его тоже посылаю, -- не смущаясь ответил Саша. Но иногда он рассказывает, как я буду жить через много лет.
   -- И как?
   -- Ай! -- гонит он, -- Саша отмахнулся рукой. Я не верю. Да ты не обращай на нас внимание.
   -- Это слышь! -- не обращай..., -- усмехнулся Андрей. Он ночью позвонит, да прикажет придушить соседа по койке.
   Саня идиотски засмеялся обнажив ряд черных, гнилых зубов.
   Вечером он попросил немного лейкопластыря, которым у Андрюхи была обмотана сломанная авторучка.
   -- Зачем тебе?
   -- Дырку на лбу заклеить, а то мозги вытекают по ночам, подушка вся мокрая.
   Андрей еле сдерживая себя, только едко ругнулся, смачно плюнув на пол.
   На потолке в столовой были подвешены полоски клейких лент, чтобы на них прилипали мухи. Ленты были пропитаны химсоставом для приманивания насекомых. Как-то раз к Андрюхе подошел Колбин:
   -- Хочешь, чё покажу? -- возбужденно спросил он.
   -- Да иди ты нахер, -- Андрея уже начинали злить дураки.
   -- Не-е, правда, конкретная вещь, я придумал, как всех мух можно переловить.
   Он лег на кровать, вытащил из штанов свой ..., и раскрыл его. Потом обмазал липкой лентой. Через минуту вокруг начали кружиться мухи. Одна уселась на раскрытый конец и дебил быстро натянул кожу обратно. Слышно было только, как жужжит внутри пойманное насекомое. Последовал восторженный, идиотский смех.
   -- Ты так сможешь? -- восхищенно спросил он Андрюху. Его поросячья морда выражала самый верх удовольствия!
   Андрей тяжело вдохнул, матеря в душе всё и вся.
   -- Ай щекотно! -- засмеялся Колбин слегка похрюкивая.
   Около его кровати уже собиралась дураки и подошел Александр Иваныч.
   -- Саша ну разве так можно? Муха ведь живое существо, а ты её членом, -- укоризненно покачивая головой произнёс он.
   -- Сан Иваныч, ты так спокойно ко всему относишься? -- спросил Андрюха санитара уже в коридоре.
   -- Ну так это же дурдом, а не министерство культуры, привыкнешь и ты.
   -- Как ты сам Иваныч, с ума до сих пор не сошел, в этом зоопарке? -- удивлялся Андрей.
   -- Ну, а что тут поделаешь, -- скривился Иваныч. Олигофрен -- он и есть олигофрен, не убивать же за это.
   На следующий день Андрей услышал истошно- визгливое хрюканье Колбина, доносившееся из коридора. Он выглянул из палаты. По полу катался Саша с дико выпученными шарами.
   Оказывается, один из санитаров доверил ему в руки молоток и попросил забить в стенку под потолком гвоздь, чтобы повесить гардину для штор. Саша поставив на стол табуретку, залез на баррикаду. Видимо существует на земле непреклонная справедливость. Идиоту один- единственный раз в жизни дали в руки молоток, так он и тут умудрился попасть гвоздем аккурат в проложенную под штукатуркой электропроводку.
   Андрей ненароком начал наблюдать за Савелием. Он ожидал, что и тот вдруг выкинет фокус. Васька как-то раз к нему подошел.
   -- Да не грузись..., -- усмехнулся он. Я как и ты -- хроник по синьке. Только у меня принудка, а ты сам лоханулся. Я если и гоню, так только по- пьяни, когда до "белки" добухаюсь.
   -- Это... -- слышь Васек, -- усмехнулся Андрюха. А может сдернем отсюда? -- грустно прикололся он.
   -- Ты может и сдернешь, а я на принудке..., -- мне, ни как нельзя дергаться, -- уныло улыбнулся он. Да и тебе это будет проблематично, -- задумчиво мотнул он головой.
   -- Почему?
   -- Ну и куда ты побежишь? -- вздохнул Савелий. Без одежды, без денег, без документов. Тебя лысого в дурдомовской пижаме выцепит первый же мент. Да обратно возвратит, -- добавил он.
   -- Ну, а если добраться до прокуратуры и там заяву накатать?
   -- Ты по ходу вдвойне дурак. Нахрена ты нужен прокурору? -- усмехнулся Савелий. Да и кого будут слушать, -- сам подумай... Тебя дурака или врача? Пойми, сейчас ты никто, ты пациент психушки, у тебя прав меньше, чем у собаки.
   Он на минуту замолчал
   -- У зека и то гораздо больше прав, -- хмыкнул Васек. Он может обратиться, в прокуратуру с жалобой. Его освободить по УДО могут, -- продолжал Савелий. А у тебя бессрочное лечение. Как ты понравишься руководству, так тебя и выпишут. А если не понравишься, то могут пожизненно держать. В дурке нет определённого срока. Когда посчитают нужным тогда освободят.
   Андрей намеревался возразить
   -- Никакие органы твоими правами не будут заниматься. Им достаточно показать бумажку о том, что ты психбольной и всё. А заяву от невменяемого никто не будет рассматривать, -- хмуро закончил Васька.
   Он на пару минут замолчал. Молчал и Андрюха обдумывая свое положение.
   -- Хотя у тебя может и прокатит, -- неуверенно мотнул головой Савелий.
   Отдельная тема -- это был чай в дурдоме. Вообще дуракам запрещено было иметь заварку. Идиоты доставали её подпольно через санитаров, трудотерапевтов или другой персонал. Заварить в кружке чифир в корпусе было не возможно, а кипяток из кухни им не давали. Санитары зорко следили за этим. Дураки насыпав в ладошку целую пригоршню сухой заварки глотали её не разжевывая. После чего запивали водой.
   Возможно кофеин разлагаясь в желудке, как-то нейтрализовал действие психотропов, черт его знает? Заварка считалась, чем-то вроде дурдомовского кайфа.
   И хотя, едва ли не каждому третьему уже вырезали из-за этого аппендицит, дураков такое занятие совсем не останавливало. Считалось "вкинуться" сухим чаем, самый верх удовольствия. Потому- то администрация больницы строго-настрого и запретила держать пациентам при себе чайную заварку.
   После обеда в палату зашел санитар. Это был немного нервный тип, который сразу не понравился Андрею, еще с первых дней. Он вальяжно оглядел дураков.
   -- Ты...-- показал он пальцем на одного, -- ты и ты -- ткнул он в сторону еще двух дураков. -- Быстро оделись и на трудотерапию. Он еще раз оглядел палату. И ты..., -- кивнул он Андрюхе.
   Андрей удивленно подняв брови, грубо хмыкнул:
   -- Чё... -- пацана, что-ли во мне увидел?
   Санитар ничего не сказал. Забрав трех идиотов, он вышел в коридор. Минут через пять возвратился со вторым санитаром. В руках у обоих были дубинки.
   Андрей в это время лежал и читал на койке.
   -- Быстро поднялся! -- рявкнул "медработник". Пошли в ординаторскую.
   Андрей видя такой расклад, без возражений последовал за ними.
   -- Ну и какого ты выделываешься? -- резко наехал на него Отрепьев.
   Андрюха стоял потупившись. Он не привык к такому тону разговора. И не знал, чем это вызвано.
   -- Ты смотрю не хочешь лечиться? -- начал грузить его зав. отделением, даже не давая вставить Андрюхе слово. -- На уколы захотел? -- Так это мы быстро организуем...,-- он в упор смотрел на Андрея.
   Андрюха стоял в растерянности.
   -- Я почитал твое дело..., -- продолжал Отрепьев. У тебя кажется условный срок судимости еще не закончился?
   Сердце у Андрюхи гулко забилось.
   -- Так смотри... -- в моей власти сделать тебе такую протекцию, как злостному нарушителю больничного режима, -- рявкнул врач. Органы обязательно заинтересуются, -- резко закончил Отрепьев.
   Вышел Андрей из ординаторской, как будто по голове стукнули. Около раздевалки его ждал, так называемый трудотерапевт.
   В психушке придумали, трудотерапию, которая заключалась в том, что пациенты подметают пешеходные дорожки от мусора, расчищают снег, разгребают помойки и прочие хозяйственные работы. Сами трудотерапевты -- это малограмотные механизаторы из окрестных, развалившихся колхозов, по уровню своего интеллекта собственно не многим отличавшиеся от пациентов.
   Деваться Андрею было некуда. Пришлось взять в руки лопату и идти разгребать снег.
   "Да уж! -- веселенький поворот..., -- размышлял он.
   Теперь каждый день Андрей просыпался вместе с дураками и рано по утру шел разгребать снег или выполнять другую работу.
   Где-то через неделю он возвращался в корпус. Около лавочки перед входом толпилась вся кодла Хеша. На скамейке вальяжно раскинувшись и закинув ногу за ногу сидел главный санитар больницы.
   Хеш кивнул Андрею головой, мол подойди сюда. Андрюха не спеша подошел.
   -- Закажи котлы..., -- попросил Сехниев.
   Андрюха задрав рукав фуфайки показал часы.
   -- Вон Камиль, смотри какие, -- кивнул Хеш бригадиру санитаров.
   -- Ну-ка, ну-ка, а можно получше взглянуть? -- обратился Камиль к Андрюхе.
   Андрей без всякой задней мысли расстегнул браслет и подал ему часы. Камиль минуту их рассматривал, потом нацепил часы себе на руку. Андрюха недоуменно на него уставился.
   -- Как тебя звать? -- прищурившись спросил санитар.
   -- Андрей...
   -- Это Андрюх... -- я сегодня на смену часы забыл, можно твои до завтрешнего утра потаскаю? -- дружелюбно кивнул он Андрюхе, -- договорились?
   Андрей стоял в растерянности.
   -- Сам понимаешь, мне целые сутки еще дежурить...
   -- Н-ну ладно..., -- неуверенно ответил Андрюха.
   Свои часы он больше так и не видел, хоть дважды после этого подходил к Камилю. Тот постоянно отмахивался, будто их в кабинете забыл, после обеда отдаст, либо они у него в машине остались.
   Еще в палате лежал Юра Гондо. Кто он был по национальности не понятно. Какой-то азиат. Ему было сорок пять лет.
   Дурак лежал в дурдоме всю "сознательную" жизнь, собственно другой жизни он и не знал.
   В его тумбочке лежали две пары тапочек. В одних Юрик ходил по палате. Чтобы выйти в коридор надевал другие. Самым любимым его занятием было наводить в палате уборку. Он старательно и прилежно вытирал полы. Половую тряпку тщательно всполоснув и выжав, клал себе под подушку. Каждое утро, аккуратно, по пол часа застилал постель. Занудно ворча, он раз по десять за день вытирал тряпкой пыль с тумбочки и с подоконника около своей койки. Перед завтраком или обедом параноик обязательно мыл с мылом руки. Причем тер он их так основательно, что у него на это дело, каждый раз уходило минут по двадцать.
   Андрюха с Савелием как-то раз прикололись и спрятали его мыло. Гондо целый день даже не притрагивался к пище.
   Юрик очень любил смотреть телевизор. Когда вечером санитар разгонял дураков по палатам, Юрка каждый раз крепко ругал Ельцина. Едва -ли не со слезами на глазах он сокрушался:
   -- Вот почему Брежнев ушел? -- ныл Гондо. При нем санитар разрешал смотреть телевизор даже ночью, а при Ельцине только до вечера.
   -- Юрик! -- прикалывался Андрюха. Так Ельцина давно нет. Уже три года Путин главный начальник.
   ???
   Для Юрика это было новостью.
   -- Ну а мне чё с того? -- санитар все равно выключает телевизор, -- возмущался дурак разводя руками.
   Андрей с Савелием громко расхохотались.
   -- Да-а, Юра... -- счастливый ты человек, -- качая головой произнес Андрюха. Тебя бы женить. Вот жена была бы счастлива, -- смеялся он. И сам убираешься. Порядок любишь. Такой работящий мужик.
   -- Да пошли вы...-- психанул Юрка. Я никогда не женюсь. Вот хоть, что хотите делайте, а не буду жениться, -- он замотал головой.
   Задумавшись через пару минут промолвил:
   -- Вот я не понимаю...-- произнес Юрка. Совсем не могу взять в толк, как ты меня собираешься женить, если я сам этого не хочу.
   -- А вот возьму, женю тебя, и ни куда ты не денешься, -- с "серьезной" миной на лице прикололся Андрей.
   -- Не верю я, хоть на что спорю, не женюсь, -- замотал головой параноик.
   -- А вот увидишь через два дня..., -- "издевательски" пообещал ему Андрей.
   К вечеру он уже забыл и про дурака и про их разговор.
   Через два дня к Андрюхиной койке подошел Гондо. По его лицу было видно, что он хочет спросить о чем-то у Андрея, но не знает, как начать.
   -- Ну объясни мне, -- наконец решился он. Как ты меня будешь женить, если я совсем этого не хочу, -- удивленно возмутился он, даже притопнув ногой.
   Андрей и не сразу понял о чем он. Когда наконец доперло, он надул щеки задрав кверху глаза.
   "Ё- мое! -- как же мне теперь отделаться от дурака", -- размышлял Андрюха.
   -- Юрик... -- вымолвил он. Ты ведь не совсем дурак, ведь умный парень..., -- начал было Андрюха .
   Гондо истерично взвизгнул:
   -- Сам ты умный, по горшкам дежурный, -- закричал идиот. -- Санитар, санитар... -- начал звать дурак.
   Подошел Иваныч.
   -- Что Юра случилось? -- спросил он.
   -- Меня обзывают, -- он начал визгливо жаловаться. Он говорит, что я умный, по горшкам дежурный, -- запричитал он, показывая на Андрюху.
   Иваныч посмотрел на Андрея и молча развел руками.
   -- Хорошо, пойдем Юрочка, никто тебя больше не будет обзывать, пойдем дорогой, -- санитар смотря на Андрюху, покачал головой, от души угарая одними глазами.
   Через неделю в корпусе поднялся переполох. С дурдома сбежали Метля и Карман.
   Лёха Карманов попал в психушку прямо из зоны. Спокойно отбывая срок колонии он был любителем перекинуться в карты. Собственно игровому обычно везло, но как- то не в меру увлекся и по крупному влетел. Чем дальше в лес, тем больше дров... Стараясь отыграться, его долг взлетел до астрономических сумм. Возвратить деньги Лёха уже не сумел. Когда пришло время расплачиваться он послал подальше блатных авторитетов. Собственно сам полез в бочку. Ну и само собой зоновский сходняк закинул грубияна к опущенным в парашный угол. Такого позора Лёха уже не вынес. Умом тронулся конкретно. Весь день пытался вздернуться, но никак не мог найти веревку. Вены вскрывать он не умел и побоялся. Поэтому пришла в голову мысль вылезти на запретку.
   В колониях внешнее ограждение имеет два забора. Между ними расположена запретная полоса несколько метров шириной. На эту территорию зэк не может выйти, так как охранники с вышки должны его в этом случае непременно расстрелять, как за попытку к бегству. Внутренняя ограда была сплошной дырявый забор, обмотанный несколькими слоями колючей проволоки и "обиженный" картёжник спокойно её перелез. На запретке полностью до гола разделся и пятнадцать минут прохаживался между вышками. Снайпера сверху в него почему- то не стреляли. Даже наоборот выйдя на открытую площадку вышки, спокойно курили и прикалывались над дураком. Вызванный патруль безопасности быстро упрятал его в штрафной изолятор. Далее последовала психиатрическая экспертиза и после пересмотра дела в суде Лёша оказался в дурдоме.
   С утра трудотерапевт забрал Карманова с Метликиным на работу за территорией дурдома. Нужно было нарубить елового лапника для похорон умершей в соседней деревне бабки. Надзиратель вышел на работу пьяный. Доверив дуракам топор, он сам ушел на проходную. Там догнавшись самогонкой уснул, забыв и про идиотов и про топор.
   Метлик с Карманом не преминули этим воспользоваться. Когда их хватились, время было уже после обеда, да еще узнав о том, что дураки бежали с топором. Шухеру было на весь дурдом. Санитары (по одному от каждого корпуса, пару охранников, да еще взяв с собой пятерых "благонадежных" дураков, пустились в облаву. Благо на снегу хорошо были видны следы беглецов.
   До вечера в корпусе только и было разговоров о побеге. Все дураки с нетерпением ждали, чем всё закончится. Многие, как цепные псы, просились у врача поучаствовать в облаве (всё же разнообразие).
   Вечером полузамерзших, избитых Метлю с Карманом приволокли в корпус. Беглецов сразу положили на целый месяц, на вязки под Сульфой.
   После ужина, когда дураки собрались у дежурки за сигаретами, санитар сообщил им, что в порядке наказания, врач распорядился лишить весь корпус курева и прогулок на неделю.
   Как потом дураки отыгрались на Метлике с Кармановым, привязанных к койкам, страшно даже вспоминать.
   После раздачи таблеток Андрюха часто замечал, как Женьке и Селивану некоторые дураки в тихушку передают таблетки. Схема была отработана годами. После ужина обитатели отделения выстраивались в очередь за психотропными колёсами перед постом. Дураки получив свои таблетки, тут же на глазах у сестры должны были их проглотить и запить водой, поэтому стояли в очереди с кружками. У некоторых медсестра проверяла рот, после того, как дурак запьет психотропы. Но за годы тренировок идиоты настолько приловчились проделывать фокусы с колесами на глазах у медперсонала, что им мог бы позавидовать любой иллюзионист.
   Некоторые новички закинув в рот таблетки старались их запрятать за губу или под язык, но медсестры таких легко вычисляли, заставляя показать открытый рот, чайной ложкой проверяли под языком и за губами, или требовали прополоскать рот водой. Настоящие же виртуозы получив в ладошку таблетки умудрялись их запрятать зажав между пальцами или даже на глазах у сестры засунуть себе в карман. Беря таблетки одной рукой -- дальше делали вид, что перекладывают их в другую, в это время другой дурак со стороны резко отвлекал внимание сестры. Если выдавали таблетки вызывающие скованность мышц или подавляющие психику, то от них естественно каждый старался избавиться. Если же прописывали транквилизаторы типа реланиума или что-то из этого ряда, то они были своеобразной дурдомовской валютой. Их можно было спокойно обменять у других идиотов на чай, сигареты, да и вообще на любую мелочь. Некоторые дураки, загоняли такие таблетки одному из санитаров, который сплавлял их в поселке местным наркоманам, а дуракам поставлял чай. Некоторые "ветераны" дурдома могли свободно, буквально на ощупь не глядя определить, что за таблетка у него в руках. Если же кто-то из дураков вызывающе отказывался принимать психотропы, то таких санитары силой укладывали на вязки и долбили "воспитательные" уколы.
   -- Начерта тебе колеса, -- спросил как-то раз Андрюха у Женьки.
   -- Э-э, надо, -- прищурив глаз ответил тот.
   -- И чё... , балдеешь, что ли?
   -- Не то слово, -- сделав довольную рожу, пропел Жека.
   -- С богами по ходу легче общаться? -- издевательски усмехнулся Андрей.
   -- Хочешь вкинуться?
   -- М-м...-- да я как-то, чего-то не тянет, -- неопределенно ответил Андрюха.
   Подкатил Савелий.
   -- На! -- накати, классная заморочка.
   Жека протянул Андрею два колеса.
   -- Дак это мало, держи еще парочку, -- добавил Васька, передавая Андрею еще три колеса.
   Андрюха не долго думая закинул пять таблеток циклодола в рот и запил водой.
   -- И через сколько?
   Савелий с богомолом переглянулись, еле сдерживая улыбки.
   -- Ну ты подожди немножко, не всё же сразу, -- "умудрено" пояснил Женька.
   Через пол часа перед глазами Андрюхи окружающий мир начал расплываться, будто он смотрел через дедовы очки с толстыми линзами. Очертания кровати, окна, двери, стали не четкими, ни как нельзя было определить сколько до них метров, два или пять? Потом начала нарушаться координация, Андрей ни как не мог ухватиться за дверной косяк, который - то приближался, то убегал. Руки и ноги стали "чужими". В голове послышались какие-то монотонно бубнящие голоса похожие на однообразное шипение. Зато очень ясно и отчетливо слышалось чириканье птиц на улице, но когда Андрюха попробовал сматериться, он не узнал своего голоса, настолько тот был отдаленным и неестественным. Во рту пересохло. Андрюха начал конкретно тормозить. Все движение вокруг него стало замедленным, будто притормаживали пленку кинофильма. Подошел Савелий. Андрей видел, как тот, что-то ему говорит, рот открывался, но слов Андрей не слышал. Только через несколько секунд до Андрюхиных ушей донеслось:
   -- Ну, чё наркоман! -- смотрю тебя конкретно торкнуло, аж прет от удовольствия..., -- говорил Васькин голос. Хотя сам Савелий в это время уже молчал и издевательски улыбался.
   Андрей захотел ответить, но совершенно забыл, как нужно шевелить языком, чтобы произносить слова. Внезапно на него нахлынула волна неопределенного беспокойства. Что-то он важное не успевает сделать и его за это накажут. Андрюха стал крутить головой пытаясь вспомнить, что он должен сделать, но у него ничего не вспоминалось. Неопределенное беспокойство переросло в панический страх перед неминуемой расправой. Андрей сел на кровать и закрыл голову подушкой ожидая беды. Сколько он так просидел, и как заснул Андрюха не помнил. Через несколько часов он проснулся уже со свежей головой. Беспокойства не было, как и совершенно не было аппетита. Появилось непреодолимое желание писать стихи. Хотя в жизни ничем подобным Андрей никогда не занимался. Он даже не пошел на обед. Схватив авторучку он за два часа исчеркал стихами всю тетрадь.
   После полдника санитар объявил перекур. Дураки потянулись в курилку. Когда основная толпа собралась в подсобке, Андрюха затащил туда стул и встал на него посреди помещения. Развернув тетрадь он принялся четко и с выражением читать дуракам свои стихи.
   Во время поэтического дебюта Андрюха чувствовал себя на вершине славы. Ему казалось, что все с одобрительным восхищением только на него и смотрят. Некоторые восторженно рукоплещут.
   После выступления Андрей присел покурить, и от гордой скромности даже не поднимал глаза. Его душа торжествовала и ликовала:
   "Наконец я получил признание и почтение такой массы народа! -- восхищался собой Андрей. -- Полный аншлаг... И это только начало..." -- голова у него приятно закружилась.
   Еще не докурив сигарету ужасно стало клонить в сон, еле сумев дойти до кровати он уткнулся в подушку.
   Когда Андрей проснулся, рядом сидели Савелий с Женькой и дико гоготали.
   -- Ты не просыпайся, если летишь -- то и лети дальше..., -- сквозь смех вымолвил Жека.
   Андрюха еще не пришел в себя и не совсем понимал, чем вызван их смех.
   -- Ну как? -- добрался до альфа центавра? -- едко смеясь спросил Васька. Или ты в туманность гончих псов порулил ? -- ехидно прикалывался Савелий.
   -- Чё, гонишь что- ли? -- проворчал Андрюха.
   Последовал дикий взрыв смеха в две глотки
   -- В сравнении с тобой он только начинающий гонщик, -- улыбаясь сказал Жека.
   -- Ты щас, во сне такие корки мочил! -- хохотал Савелий.
   -- Идите на ... долба... ! -- отмахнулся Андрюха.
   -- Так когда ты собираешься сруливать из дурки? -- ехидничал Савелий.
   -- Да поскорее бы уже, чтоб ваши мерзкие рожи не видеть.
   -- Э-э, не-е братан! -- походу Пушкин, ты тут надолго останешься , -- смеялся Женька.
   -- Ты хоть помнишь, как дуракам стихи читал? -- добавил он.
   -- Медсестра уж на врачебный пост звонить собиралась, -- усмехнулся Васька.
   Андрюха насторожился.
   -- Ну я что-то помню? -- неопределенно пробубнил он, -- Ну-ка базарь, что случилось?
   -- Ты чуть Кучума не прибил.
   -- Да нахер он мне нужен? -- выдохнул Андрюха.
   -- Он твою поэзию не понял.
   Рядом с кроватью на тумбочке лежала тетрадь. Андрей раскрыл её и стал читать:
   ******
   Были у царя две кошки...
   Одну он миловал, а другую любил не на вкус...
   Неспешно прогуливаясь по ходьбе...
   Он срывал свои грусти на луне?
   ******
   На этом стих заканчивался. Далее следовал другой, еще длиннее и круче первого. Андрюха не стал размышлять над глубиной своей поэзии, ему стало смешно и одновременно страшно.
   "Ё-мое ! -- Да я с ума схожу!" -- ужаснулся он.
   -- Не-е ребята, если циклу глотаете, то без меня, -- не надо мне вашего кайфа, -- усмехнулся Андрюха.
   -- А чё, может еще зациклимся? -- издевался Савелий.
   -- У нас есть, -- добавил божий папа (как Андрей окрестил Женьку).
   -- Забейте колеса себе..., и балдейте потом, -- резко чертыхнулся Андрюха.
   Немного помолчав, он спросил у Женьки:
   -- А это, -- слышь, -- тебя эта гадость так же торкает? -- в чем кайф не пойму?
   -- Ты бы сразу десять колес заглотил, -- хотел бы я посмотреть, тогда на тебя.
   -- Так, а на... вы мне пять штуи всучили?
   -- Так думали ты шаришь в этом деле, это же доза на два или три раза, я даже опомниться не успел, как ты всю жменю заглотнул, -- ухмыльнулся Женька.
   Его, как и Савелия врач нередко долбил уколами галоперидола. Циклодол нейтрализовал или корректировал сковывающие эффекты психотропов. Поэтому сочетание цикла с галой видимо давало балдёжный эффект или просто-напросто лекарство совершенно по иному действовало на шизоидов или других на голову не того...
   В таком разрезе проходила Андрюхина "одиссея" в "реабилитационно -востановительном центре". Лечить, никто его не лечил. Через месяц вообще перестали давать таблетки. Принудительный, сорокапятидневный срок у него давно истек. Пошел уже пятый месяц его "добровольного" заточения в дурдоме. Но "дергаться", как выразился врач, он даже не старался. Несмотря на то, что скучать не приходилось. Едва не каждый новый день преподносил сюрпризы, но время тянулось медленно.
   Интересной личностью был Славик Вануйта. Сами дураки прозвали его Чунга-чанга. Не читать, не писать, не считать он не умел. Сколько времени на часах не понимал. Не знал своего отчества, ни сколько ему лет. Но за то, как отче наш знал уголовные понятия.
   -- Если петух просит тебя оставить покурить, нужно плюнуть на сигареу и передавя ему окурок сказать: -- на пососи. А после него докуривать нельзя.
   Андрей попытался научить его читать. Почти три недели он пытался выучить его первым пяти бувам алфавита.
   -- Славик! -- вот запомни...-- усердствовал Андрюха. А-Бэ-Вэ-Гэ-Дэ... -- запомнил? -- повтори.
   Чунга повторял. Но стоило его попросить назвать эти же буквы часа через два -три. То Славик напрочь их не мог их вспомнить.
   Через пару недель тщетных попыток, Андрею пришла в голову мысль: " Может чунга визуально запомнит буквы?" Он написал буквы на бумаге и нарисовал возле каждой картинку.
   -- Вот Славик смотри... -- Буква А -- это арбуз. Буква Бэ -- болт. Вэ -- велосипед...
   -- Вячеслав внимательно слушал, и казалось запоминал.
   -- Ну? -- понял теперь...
   -- А что такое арбуз...
   У санитара Андрюха узнал, что Вануйта сирота с раннего детства. Сейчас ему двадцать пять. Раннее детство провел в детдоме, в какой-то забытой людьми и богом деревне. Лет в двенадцать его перекинули в дом престарелых, в такую же глухую дыру. За немощными стариками нужно было ухаживать, а некому. Вот и селили в престарелые богадельни умственно отсталых подростков. В школе он никогда в жизни не учился. В городах ни разу не был. И что такое арбуз, которого ни разу в своей жизни не видел, маугли, само- собой не знал.
   Самые интересные фокусы многие психи начинали показывать в полнолуние. Когда ночное светило через окно заливало меловым светом палату, дураков посещали демоны.
   В полнолуние Андрюха и сам плохо засыпал, но что творили другие идиоты -- это настоящий цирк.
   Большинство метались во сне, вскрикивали, стонали. Некоторые бились в приступе эпилепсии. Казалось в самом деле наступало время разгула нечистой силы.
   Славик вскочил с кровати. Как зомби, выставив вперед руки, с закрытыми глазами пошел по палате. При этом он, что- то невнятно бормотал себе под нос. Его движения очень напоминали восставшего с того света. Подойдя к кровати Юрика Гондо, начал долбить того кулаками. Уснувший было параноик, вскочил и ничего не понимая спросони завопил настолько диким визгом, что у Андрюхи заложило уши.
   В самом конце весны, на территории дурдома скопилось много разбросанного мусора. Руководство решило организовать субботник.
   Два дня дураки всей гурьбой собирали разбросанные бумажки, сосновые шишки. Граблями чистили газоны от прошлогодней, сухой травы и осенней листвы. Весь мусор на носилках относили на задний двор за гаражами и сваливали в большую яму для сожжения.
   За пару дней яма была наполнена и оставалось за малым -- почистить территорию около самих гаражей и хозяйственного склада.
   Складовщик -- веселый дядька с явно монголоидным типом лица, сам в этот день вызвался быть трудотерапевтом.
   Он набрал в корпусе десяток ( по его мнению самых трудолюбивых дураков) и привел их к складу.
   -- Перекурите мужики, -- добродушно разрешил складовщик. Я пока посмотрю фронт работ.
   Дурдомовцы расселись на ступеньках крыльца. Около склада была разбита цветочная клумба, густо заросшая прошлогодним бурьяном. В сухой траве игриво резвился маленький, серо-полосатый котенок. Его видимо притащил сам складовщик, или подбосили из соседней деревни, кто-нибудь из обслуживающего персонала.
   Котенок весело гонялся за стрекозой, перелетавшей с одного стебля на другой. Насекомое присело на стебель и бурьян задергался. Завидев качавшуюся траву, котенок пригнулся, по-охотничьи припал передними лапами к земле, пониже пригнул мордашку. Ушки торчком. Приготовившись к броску он начал азартно подергивать кончиком хвоста. Вдруг резво выпрыгнув из травы вверх, он промахнулся. Стрекоза даже не заметила "грозного хищника". Котенок выгнул спину, вздыбил редкую шерсть и на прямых ногах боком-боком, с фырканьем начал кружить вокруг стебля со стрекозой.
   Дураки курившие на крыльце дружно расхохотались. Даже такая наивная картина вызвала искренний смех среди однообразия скучной, дурдомовской жизни.
   Наконец появился складовщик. Он притащил лопаты и грабли. За носилками отправили трех дураков. Когда весь рабочий инвентарь был на месте, складовщик раздал трудовые обязанности.
   Самая "козырная" работа досталась конечно Панцу.
   Это был длиннющий жердь под два метра ростом. Его походка, движения, жесты были настолько нескоординированными, что когда он вышагивал, со стороны казалось, одна его нога должна обязательно запнуться за другую.
   Разговаривать он не умел, а эмоции выражал отрывисто- неразборчивыми фразами, будто глухо брехал дряхлый, цепной пес. Единственно из его брехни можно было разобрать, это фамилию, которую он хоть и сокращенно, но выговаривал. Вообще звали его Пашка Анцупов, но внятно слышалось только Панц. Отсюда и прозвище. Хотя с самого начала Андрюха окрестил его Чикатилой за внешнее сходство со знаменитым маньяком.
   Выражение физиономии олигофрена представляло собой...??? -- вернее, ровным счетом ничего не выражало.
   Длинные, ниже колен руки, сутулая спина, безразличный взгляд. На носу сидели круглые очки похожие на дореволюционное пенсне. Где он их раздобыл? -- черт его знает. Панц был одним из первых старожилов дурдома. Лет ему было около сорока. Дурак был самым исполнительным пациентом психушки. Кто бы, чего ему не поручил, идиот добросовестно и беспрекословно выполнял любую работу.
   -- Мужики! -- тут работы немного, -- пришел трудотерапевт. Давайте быстренько бревна за гаражами сложим, да песок раскидаем, -- сообщил он. -- А ты Паша... -- он посмотрел на Панца. Подмети возле склада собачье дерьмо. -- Я пока мусор схожу запалю. -- Пусть горит потихоньку, все равно полусырой, -- добавил складовщик.
   Автоплощадка возле гаражей была обильно загажена собаками и разлитым мазутом. Панц активно принялся за работу. Он метлой собирал в кучки раскисшее, собачее дерьмо, сметая его к бордюрам. Больше конечно размазывал его асфальту. Собрав дерьмо в вязкие кучки, он аккуратно зачерпывал кашу ладошками и складывал в жестяное, квадратное ведро из под автола.
   Андрюха вместе с другими дураками быстро сложив деяток бревен к стенке, раскидав на площадке за гаражами кучу песка, сидели и спокойно перекуривали. Кладовщик ушел к себе в коморку.
   Панц работал на другой стороне за углом и за ним никто не следил. Да вообще про него забыли.
   Вдруг с той стороны послышался душераздирающий, кошачий крик. Андрюха с Савелием переглянулись и мигом бросились за угол, к складу. Тут же выбежал испуганный складовщик. Панца нигде не было видно. Вся толпа разом рванула за склад, к мусорной яме.
   В одном месте костер сильно разгорелся. Из него до боли в ушах доносились обрывистые, кошачьи вопли.
   Неподалеку стоял Панц и скрестив руки на груди вдохновенно смотрел куда-то вдаль.
   Савелий лопатой бысто выбил из костра жестяное ведро. Сверху оно было сплющено, а изнутри раздавались кошачьи крики. Жесть в костре накалилось и до ведра не возможно было дотронуться. Пацаны со складовщиком расковыряли лопатами сплющенную горловину. Когда ведро перевернули из него вывалилось что-то невообразимое.
   Обгорелый кусок мяса уже никак нельзя было назвать котенком. Даже удивительно, что он еще был жив. Животное дымилось и пыталось конвульсивно шевелить лапками. Он уже не кричал, а просто хрипел. Вся шерсть на бедном животном обгорела, усы сгорели. Лапки и кончик хвоста обуглились до костей. Ужасно воняло паленым мясом. Вместо глаз сидели две кровавые, вылезшие из орбит, затянутые белесой пленкой горошины. На скрюченном тельце проступали волдыри ожогов.
   Дураки столпились вокруг умирающего котенка, и молча смотрели ошарашенными глазами на корчившийся комок. Никто не знал, что делать дальше. Всем было совершенно ясно, что животное не выживет. Но сколько оно еще промучается?
   Дело решил складовщик. Он поддел котенка на штыковую лопату и отнес за угол склада. Там сразу отрубил животному голову. После выкопал яму и засыпал труп землей.
   Как по команде дураки повернулись в сторону Панца. Внутри Андрея взыграла какая-то пружина. Он выхватив из рук Савелия лопату, уже хотел замахнуться на Анцупова, чтобы раздолбить очки на его морде. Но что-то его остановило...
   Панц даже не реагировал на агрессивный выпад. Мельком взглянув на его физиономию, Андрюха не узнал идиота. Его морда сияла от удовольствия. Безумно- шальные глаза светились садистско- блаженным огнем. Андрей застывший с палкой в руках растерялся , даже по телу пошла волна дрожжи. Что у помешанного было на уме, не известно. Анцупов стоял, и в задумчивости скрестив руки на груди, казалось смотрел в пустоту.
   Он невольно представился Андрюхе вдохновленным поэтом, которого нежданно окрылила муза творчества. Другие дураки стояли за спиной Андрея. Многие похватав грабли, лопаты также не решались подойти.
   Складовщик стоял позади всех. Он казалось совсем приуныл. Получалось, что он остается крайним в этой истории.
   Панц глядя безумным взором в никуда, медленно повернулся и молча расправив плечи решительной поступью зашагал в корпус.
   Картина выглядела комично. Впереди шагал Анцупов. Сзади, на некотором расстоянии девять дураков с лопатами и граблями. Позади семенил складовщик. Он суетливо- показательно пересчитывал остальных дураков, боясь потерять еще кого-нибудь. На самом деле он больше всех боялся Панца, потому прятался за спинами.
   В корпусе санитары сразу скрутили Панца и привязали к кровати. Идиот даже не сопротивлялся. Через пару минут прибежали целая когорта врачей. Было заметно, что они не на шутку взволнованы.
   Панца, прямо на кровати перетащили в отдельную, безопасную палату (помещение без окон, обитое внутри войлоком). Через пару дней помешанного увезли в неизвестном направлении. У Андрюхи еще долго перед глазами стоял обгорелый котенок.
   Недаром говорят: "с кем поведешься - того наберёшься". Андрюха не раз подмечал, как врач направляясь, куда-нибудь в одиночку тихо разговаривал сам с собой. При этом он усердно жестикулировал руками. Неожиданно подловив себя, что его могут видеть со стороны, быстро останавливался и испуганно зыркал глазами по сторонам, не смотрит ли кто на него? Со стороны его поведение в такие моменты выглядело комично. Человек не посвященный..., легко бы принял самого Отрепьева за малость помешанного.
   Лето наступило вяло и монотонно. Ничего нового оно не принесло. Заканчивался пятый месяц Андрюхиного, добровольного заточения.
   Тот день был выходным, и на трудотерапию никого не погнали. Андрюха, Васька, Женька и еще пару парней от скуки забивали козла. По полате четко разносились щелчки доминошных костяшек.
   В палату заглянули Шама с Гробом. Не смотря, и как-бы игнорируя парней игравших в домино. Обращаясь к остальным дуракам, Шама беспрекословным тоном прошипел:
   -- Э-е-й! -- черти... Сёдна на ужи-ин никто не будит жрат. Всем понатна?
   -- Пока Жака с вязок не отпустят..., -- добавил Гроб. Все слышали?
   Андрюха с Савелием переглянулись. Шама с Гробом побежали объявлять голодовку в следующую палату.
   Через пару минут к Андрюхе подошел Хеш.
   -- Это пацаны... -- начал он из далека, обращаясь сразу ко всем. У меня чай есть... -- он многозначительно посмотрел на Андрюху. Потом чифирнем...-- в его глосе слышались заискивающие нотки. Своим видом, он как-бы упрашивал поддержать голодовку.
   "Шрека" Жакмагулова с утра положили на вязки, за то, что утром на завтраке избив двух дураков, забрал и сожрал их порции. И теперь Хеш решил организовать всеобщую голодовку, чтобы Жака отпустили.
   Когда Сехниев ушел Андрей с Женькой и Савелием еще несколько минут молча переваривали новость.
   -- Да ладно... -- скривился Андрюха. Скажем, что в домино заигрались, да забыли про ужин. С нас маленький спрос...
   Трое дежурных с санитаром принесли с кухни ужин. Огромная кастрюля с киселем, большое ведро с котлетами и два ведра с макаронами одиноко стояли посреди столовой. Дураки начали потихоньку подтягиваться в холл. Между ними шныряли Гроб с Шамой и злобно предупреждали, если кто притронется к "помойке", то будет иметь дело с Хешем.
   -- Ну ты чё, мудак -- не понял? -- резко наехал гроб на Кучума. Не дай бог будешь жрать...
   Дураки животной толпой не решительно столпились по краям столовой. Голодными глазами они уставились на ведра.
   Когда с кухни приносили пищу, дежурные идиоты сразу относили бачки в буфет. Санитарка накладывала порции, а дураки расставляли их на столы. Сегодня дежурные не отнесли емкости в буфет и ведра стоял посреди холла.
   Андрюха с парнями даже не вышли в столовую. Они с показательным азартом, продолжали резаться в домино.
   Из холла раздался дикий визг. Андрей с Женькой переглянулись. Истошно голосил Чебураха. Он стоял за спинами других дураков, как вдруг нервно затопал ногами и истерично начав долбиться головой в стенку. После чего, расталкивая толпу кинулся к макаронам. За ним сразу последовал Снегирь. Дальше сдержать дураков было не возможно. Кисель разлили. Макароны, котлеты летели в разные стороны. На полу, в растекавшейся луже, дико рыча, толкая друг друга, хватая один другого за волосы, разрывая пижамы боролась толпа идиотов.
   Андрей подошедший к двери палаты молча взглянул на Хеша, еле сдерживая улыбку. Сехниев играя желваками злобно плюнул на пол и развернувшись молча побрел к себе в палату.
   Организованная "забастовка" захлебнулась в своем зародыше.
   К середине июня наступила устойчиво-жаркая погода. Солнце палило нещадно. Да еще, как назло прорвало водопровод. Пока сантехники его чинили, воду в корпусе перекрыли. Дураки мучались от духоты. Пить кипяченую воду из бачка Хешу со своей кодлой было западло, поэтому они запрягли коридорного шныря, дурачка по кличке Тузик, раздобыть им воды.
   -- Туз! -- слушай сюда... -- наехал на него Гроб. У медсестры графин с водой стоит на посту. Как хочешь проси, а чтоб воды притащил... -- Понял? -- Давай вперед... -- Пять минут тебе...
   В соседней палате "отдыхал" дитя гор по имени Дауд. Его история вообще была...
   -- Мы с дядя Саид прадавль на базар башмак... -- рассказывал он. Дадя Саид ушоль, а я осталься старажить тавар. -- А на улица вай холядна, я замерзьнюль сильна-сильна. Али мне дал водка, чтоби я не замерзьнюль...
   Умственно отсталый Дауд был из горного, Азербайджанского села. Дома, зная о его болезни, родственники запрещали Дауду пить даже пиво. Он с дядькой приехал на север торговать обувью на открытом рынке. Дадя Саид отлучился в туалет, оставив Дауда сторожить разложенный на прилавке товар. Хачик был не привыкший к сибирским морозам и задубел конкретно. Соседние торговцы согревались на морозе водкой, ну и налили ему стакан. После чего Дауд оказался в дурдоме.
   В дальних, высокогорных кишлаках люди жили в средневековье. Поэтому Дауд был не приучен пользоваться туалетной бумагой. Он ходил по нужде с бутылочкой воды. Вернее фигурная, сразу заметная бутылка из под ликера всегда стояла наполненная водой в углу туалета. Санитарки которые мыли в корпусе пол, знали об этом, поэтому не трогали бутылку. Дураки и подавно, так как, даже самый последний гребень считал для себя западлом притронуться к бутылочке Дауда.
   Тузик быстро притащил в палату Хеша свежей, холодной воды. Через несколько минут в палату заглянул Дауд.
   -- Эй! -- возмущенно наехал он на Тузика. Ты зачемь из мой бутилька весь вада забраль?
   Тузика, а вместе с ним и Дауда били долго и жестоко. Когда наконец прибежали санитары, Туза немедленно пришлось везти в городскую травматологию с перебитой челюстью, сломанными пальцами и отбитыми почками.
   Хеша с компанией закрыли в отдельную, наглухо закрытую комнату, а через пару дней приехали менты и увезли их в следственный изолятор.
   С утра по понедельникам врач делал обход пациентов. Он и без того прекрасно знал что, у кого, да где болит. Обход делался для виду. Этого требовали правила.
   В это утро Отрепьев был, как никогда навеселе. Он шутил, улыбался. Через пару дней он уходил в отпуск, и по этому случаю пропустил сто грамм.
   За ним по пятам следовал, даун ( или черт его знает, какой умственно недоразвитый ?) по прозвищу секретарь. Это чудо появилось в дурке задолго до Андрея и откуда оно взялось собственно никто не знал. Дурак ко всем пациентам обращался строго на вы. Еще давно он где-то нашел красную тряпку. Обвязав ей рукав целые дни на пролет сидел возле дверей дежурного поста.
   Когда врач делал обход, олигофрен следовал за ним с тетрадкой и карандашем, хотя ни писать, ни читать не умел.
   Отрепьев подходя к кровати больного, "заботливо" интересовался его состоянием. После чего поворачивался к секретарю и с показательной серьёзностью просил его добавить.
   -- Ринат, а в этой палате, что в моё отсутствие происходило?
   -- Товарищ доктор, -- подробно докладывал дурак. Вот этот мальчик, -- он показал пальцем на Метликина. Вчера снова свою письку руками трогал. Что с ним будем делать?
   Савелий загоготал:
   -- Ринат, а ты покажи, как Метля дракона гонял? -- а то никому не понятно, -- добавил он.
   Палата разразилась смехом. Даже врач заулыбался в усы.
   -- Вот товарищ доктор, вы сами видите, как мне с ними тяжело, -- серьёзно сокрушался он. -- А вот этот мужчина ночью сильно пукал, я думаю нам нужно принять срочные меры, -- сообщил он стоя у кровати Колбина.
   -- А вот этот таблетки изо рта выплюнул, я сам видел, -- покачивая головой он осуждающе посмотрел на Женьку. Я таблетку незаметно поднял и завернул в бумажку. Вот она посмотрите.
   -- А вот эти мужчины, -- переходил он на заговорческий полушепот, -- вчера ночью истории про голых тёток рассказывали, я сам слышал. При этом Ринат ужасающие округлял глаза.
   Еще до Андрюхи его отдуплили дураки, засунули в задний проход запаленную сигарету, толпой помочились в рот.
   Ринат, последующие два года, каждой заступающей смене санитаров, с гордостью хвастался, как его насиловали. При этом не упускал подробности, будто это происходило только вчера.
   Дойдя до кровати Андрюхи Отрепьев язвительно спросил:
   -- Ты чего такой загруженный! -- как дела, самочувствие?
   -- Да-а! -- как в сказке! -- нехотя пробурчал Андрей.
   -- У-у !!! -- Я тебе завидую! -- сказочная жизнь легка и прозаична! -- с "добродушным" сарказмом пошутил врач.
   Немного помолчав добавил:
   -- И всего делов! -- закрываешь глаза, как ты у лукоморья..., -- издевательски лоснилась его физиономия. -- Вокруг тебя очаровательный мир... -- Ярко светит веселое, жаркое солнце, небо голубое и почти безоблачное...,-- под ногами мягкая, душистая трава..., -- деревья сладким благовонием смолистой коры опьяняют воздух..., -- ласково шелестят листья на ветру..., -- птицы ярко-радужной окраски поют райские песни..., -- радостно резвятся добрые, пушистые зверушки..., -- теплый воздух пропитан свежестью цветов: -- кругом распускаются розы, лилии, ландыши, пышно цветут жасмин, орхидеи, магнолии, -- источая волшебный, дурманящий аромат..., -- в воздухе порхают пестрые бабочки и стрекозы...-- Снежной ватой плывут по небу облака... -- Розовые волны заката сливаются с берегами голубой лагуны...
   Он замолчал на пару секунд, глумливо смотря на Андрея:
   -- И ты! -- в этой сказке, проваливаешься в бесконечность счастья! -- нежно прижимая к груди, самое бесценное и желанное: -- не раскупоренную бутылку с мутной бормотухой. В твоих глазах "живительная влага денатурата", -- такая кристально-чистая и лазурная..., -- словно утренняя, серебристая роса!
   Он снова прервался, что- то обдумывая:
   -- Журчанием весеннего ручья наполняется немытая чарка. -- Глухой дрязг стакана звенит, словно горный хрусталь...
   Нарколог вдохнул порцию воздуха:
   -- Волшебное "благовоние" суррогата, заставляет забыть о тревогах и проблемах. -- Залпом накатываешь первую стопку и ласковое тепло разбегается по всему телу. -- Эмоции переполняют несказанным восторгом. Хочется прыгать и петь...
   Он с покровительной благосклонностью усмехнувшись одними глазами, взглянул на Андрюху поверх очков:
   -- Сладкая дрема окутывает твое существо. -- Лежишь и вдыхаешь "аромат" своего перегара, -- такой отвратительный и до боли привычный...
   Врач приостановился, поправил на носу очки:
   -- Однажды, вкусив сто грамм "волшебного нектара", попадаешь в сказочный мир. -- Который лунной серенадой манит снова и снова.
   C ехидной ухмылкой он продолжал:
   -- Окунувшись в мутную пелену хмельных грёз, тебя незримо опутывает магия туманных чудес: -- Где явь и сон порой неразличимы...,-- где жизнь легка и необременительна..., -- где с первой рюмкой забываются печали и неудачи. Душа подхватывая пьяный мотив -- уносится далеко-далеко, переливаясь всеми цветами радуги...
   От собственного словоблудия, его понесло. Подняв указательный палец врач состроил вдохновенного философа:
   -- Как же мало человеку нужно, чтобы попасть в сказку?
   Отрепьев замолчал, подбирая подходящие слова, как вдруг, реплику вставил Савелий:
   -- Хы! -- язвительно выдохнул он воздух, -- Прям сказки пьяного леса! -- тупо скривив морду гыгыкнул Васька, отвернувшись к окну.
   Притихшая было палата, разом грохнула со смеха.
   Врач, бросив в его сторону резкий, недовольный взгляд, продолжал:
   -- Только твоё желание!... -- он развел руками. -- Пожелай! -- и сладкий сон, вдруг станет явью! -- Отрепьев приподнял брови. -- Войди в хмельную сказку..., -- душа возликует блаженством! -- Ведь ничего тебе больше не нужно ? -- занудно кивая головой, закончил он.
   Андрюха не перебивая, уныло дослушал нарколога. По мере продолжения идиллической тирады, его лицо больше и больше искривлялось в кислой мине.
   -- Да нет дорогой Айболит! -- Андрей скривил губы. -- Вы конечно "Великий чародей" хмельных душ! -- хмыкнул он. -- Но я из другой сказки !!!
   Едко ухмыльнувшись, он увёл в сторону взгляд.
   -- Она не столь прозаична, -- да и проще будет, -- добавил он.
   Секунду помолчав, устало усмехнулся:
   -- В моей -- чем дальше, тем круче...
  
  
   ***
  
   Над полем стояла мертвая тишина... Тишина была и в нем самом. Просто глухое безмолвие и пустота. Добрыня задумчиво лежал на земле и смотря в высоту, словно, что-то размышлял. Может быть, он вспоминал былую жизнь? Трудное детство - бурную молодость -- годы суровых бедствий, отчаянных схваток, море крови и океаны скорби. А может перед его взором стоял прощальный взгляд волхва, в котором не было страха или упрека, но в глазах застыла безмерная грусть и тоска?
   Когда богатырь весь истерзанный, измотанный душой и телом, вышел с болотных зарослей, а его взору внезапно открылось пшеничное поле... У Добрыни от восторга перехватило дыхание. Несколько мгновений богатырь не мог не вздохнуть, ни вымолвить слова.
   Стройность зрелого, пшеничного колоса, волнистое колыхание бескрайне- золотой нивы. Запах рыхлого чернозема, хоть и давно вспаханного поля, но сохранившего тот неповторимый аромат родной земли, а значит близкого селения людей... -- Эмоции захлестнули и переполнили богатыря.... Он, как полоумный целовал землю и обнимал колоски..., -- наконец суровый витязь заплакал, как ребенок...
   На утро Добрыня проснулся, но еще долго лежал на земле среди золотой пшеницы, раскинув руки и задумчиво глядя в небеса. И хоть небо было затянуто противной, серой рябью, это его не удручало...
   "Наконец !!!...-- наконец все закончилось...,-- скоро я войду в землянку к волхву и обниму старика, -- радостно размышлял богатырь. Я брошусь в ноги старцу и расскажу, как победил зеленого змия. Как сумел пройти тёмные дебри и выбрался из гнилых болот -- я победил..., -- я вышел к людям..., -- я выстоял..., -- я не сдался...
   Добрыня в меру своей хромоты, гордо "вышагивал" среди бескрайней, волнующейся нивы. На душе "пели соловьи". Еще издалека, богатырь уже слышал: и крики петухов, и вопли детворы, ругань баб и мычание коров и...
   В селения он решил не заходить. Тот видок..., -- Добрыня выглядел , как грязно- рваное, огородное пугало -- мог напугать любого крестьянина. Его бы сразу приняли и за лешего, и за водяного, и за черта -- всех вместе взятых. Посему, он решил идти прямиком на капище. Там он получит кров, тепло, отдых, сочувствие и понимание. Вохвы травами и заклинаниями восстановят разбитое тело и залечат истерзанную душу.
   Добрыня уже узнавал знакомые леса и холмы, ручьи и озера, когда неожиданно своим носом почувствовал слабый запах гари. Чем ближе он подходил к острову посреди озера, тем сильнее в душе росло беспокойство. Пока это была еще неопределенная тревога, но сердце начало щемить с такой силой, что темнело в глазах.
   Над лесом висело марево пожарищ. Еще издалека Добрыня заметил густые столбы черного дыма. Со стороны капища валила жирная, черная гарь. Внешнее ограждение требища было разрушено и сожжено. Обгорелые столбы частокола, торчали, словно черно- гнилые зубы.
   Взору богатыря предстало печальное зрелище: повсюду -- поваленные и изрубленные на куски, обгорелые, деревянные идолы богов. Некоторые еще тлели красно-черными головнями. На месте святилища лежало пепелище, тлели угли, вился дым, нестерпимо веяло гарью, всюду кружили клочья пепла. В низине, как туман, колыхалась угарная дымка. От землянок волхвов остались рухнувшие, обгорелые бревна, и балки. Белые хлопья пепла падали к ногам богатыря. Добрыня растеряно стоял посреди капища, а над головой громко каркая кружили вороны- падальщики.
   Богатырь был весь перепачкан сажей, как одержимый в беспамятстве бегал по капищу, разгребал золу, смотрел на пожарище ничего невидящим взглядом...
   Куда, и в какую сторону он побрел? -- Добрыня не помнил. Он вяло, будто в сумрачном полусне просто шел, точнее плелся, опираясь о найденный на пожарище посох. Богатырь двигался в неизвестном направлении, ничего вокруг себя не замечая и не слыша.
   Шагая, как в бреду, пошатываясь и не разбирая дороги, богатырь падал, полз, вскакивал, бежал, спотыкался и снова падал.
   Ему было не больно и не страшно, не жарко и не холодно, не темно и не ярко, и совершенно безразлично.
   В медлительно бредущем Добрыне уже нельзя было узнать того крепкого, былинного богатыря, каким он был раньше.
   По лесной дороге заметно прихрамывая, шаркая сапогами и подволакивая левую ногу влачился исхудавший, сутулый, еле живой человек неопределенного возраста в грязных лохмотьях.
   Все его изодранное тело было в синяках, ожогах, язвах, кровоподтеках, ранах, рубцах и порезах.
   Облик богатыря изменился до неузнаваемости: Половина зубов выпала. В грязных волосах пробивалась седина. Давно не бритое лицо, заросло жесткой, опаленной щетиной.
   Бледно-желтое, будто восковое лицо после перенесенных страданий осунулось. Оно было опалено и почернело от горя. Морщины легли у надбровий, стали глубже на лбу и заметно прочертили углы сжатых губ. Скулы и нос заострились. Сухие губы потрескались. Страдальческие, запавшие глаза, ввалились и были подчеркнуты усталостью. Под ними залегли темные круги. Равнодушный взгляд неохотно фиксировал предметы.
   Сколько времени и в какие края он брел в совершенном беспамятстве, Добрыня не осознавал. Он совершенно не заметил, как сзади надвигается иссиня -черная, грозовая туча.
   Богатырь начал приходить в себя, когда почва под ним мелко затряслась. Раскаты грома сотрясая землю и воздух рубанули по ушным перепонкам. Ветвистые молнии разрезали небосвод на части. Раскаты перешли в неумолкаемую канонаду, от которой дрожали камни. Внезапно, особенно ослепительно- яркой вспышкой небо разорвало напополам. Гигантская молния, разрывая тьму толстым, изломанным зигзагом врезалась в почву. От удара земля перед Добрыней разверзлась. В образовавшуюся пропасть полетели огромные деревья, камни, кусты.
   Землетрясение еще раз тряхнуло грунт и Добрыня, стоявший на самом краю провала оступился, покатившись в холодную, тёмную пустоту. Сначала медленно, по наклонной насыпи он начал съезжать вниз.
   Напрасно богатырь старался остановить свое, все быстрее нараставшее сползание, хватаясь руками за корни деревьев. Тонкие, хлипкие корешки сразу ломались под его весом. С каждым мгновением он дальше и дальше опускался вниз по наклонной. Добрыня зря тратил силы, стараясь упереться пятками в грунт. Зыбкая опора только осыпалась под его бахилами. Наконец богатырь не удержав равновесие кувыркнулся, и с нарастающим ускорением покатился в черную, глубокую бездну хмельного бытия. Перед глазами сразу промелькнула вся жизнь.
   Он падал и видел призрачные образы друзей детства, соратников юности, однокашников, сослуживцев, старых знакомых, коллег по работе, с которыми раньше братался и клялись в вечной, неразрывной дружбе..., -- дальних и близких родственников...
   Одни из этих людей безразлично проходили мимо..., -- Другие с надменным видом отворачивались..., -- Следующие с ехидной улыбкой провожали довольным взглядом..., -- Некоторые останавливались и смотрели на Добрыню печальными глазами -- Правда немногие из них, пытались протянуть ему руки, -- но от одного только прикосновения их силуэты рассыпались в пыль -- ведь они были всего лишь призрачными образами былой жизни...
   Как-то незаметно, среди этих людей начали мелькать какие-то чародеи. На них были надеты были хоть и белые, но заметно грязные халаты.
   Один из них, скинув медицинскую хламиду предстал в полной своей красе.
   Раскрашенный и полуголый дикарь -- чернокожий колдун- вуду, был одет только в набедренную повязку из стеблей травы, да щиколотки ног были подвязаны пучками соломы. На морду он нацепил устрашающе- зловещую, разукрашенную красно- черными красками, деревянную маску с огромными белыми клыками. По краям пугало было утыкано разноцветными, перьями, диковинных птиц. В носу доктора- вуду болталось кольцо.
   Колдун ритмично долбил в огромный там-там и дико завывая, дикарскими ужимками плясал вокруг Добрыни. Неожиданно отбросив бубен, он достал из-за пояса чучело соломенного человечка, начав протыкать его длинной, железной иглой.
   Африканский колдун, как-то незаметно растворился в воздухе и на его месте возник зловещий друид.
   Маг был завернут в черную тогу, с накинутым на голову темным балахоном. Он стоял посреди прочерченной огненными линиями пентограммы, в виде пятиконечной звезды. В её центре были начертаны астрологические знаки, а по краям горели свечи. В руке друид держал книгу со странными, окультными письменами ( очень похожими на те каракули, которые часто видим в амбулаторных карточках, но ни хрена не возможно разобрать из написанного). Чародей с каменным, неподвижным лицом, негромко, бубнил и шептал. На ладони мага стояла колба с лиловой жидкостью, в которой шипело, пузырилось, а из горлышка полупрозрачным, неоновым светом вытекала голубая дымка. Она стелилась у его ног, в которой лекарь и растаял.
   Из черной, астральной пустоты выплыл некромант -- колдун, воскресший из мертвых. От него исходил смрад тления, походивший на сладко-приторный запах кладбищенских тубероз. Некромант держал в руках посох с нанизанным черепом. Мертвый колдун был закутан в кроваво-красный плащ. Но ужасней всего было лицо. Губы сгнили, а череп, лишенный покрова, в отвратительной улыбке скалил длинные, гнилые зубы. С черных клыков капал гной. Его свалявшаяся, нечесаная борода грозно развивалась по ветру. Мертвые, холодные провалы глаз были похожи на свинцовые дыры, из которых вытекала мутная, желтая слизь. Громовой, акустический гул бормотания казалось пронизывал насквозь само существо богатыря, многократно повторяясь эхом в каждой клетке мозга. Тело нарколога ссохлось и скрючилось. Кожа истлела и рассыпалась в прах, повсюду зияли страшные дыры. Остатки серой, плоти сморщились и рвалась при каждом движении. Белый халат был весь в пятнах засохшей крови.
   Пред затуманенным взором Добрыни проплывали, колдовали, бубнили и прыгали в головокружительно- диком хороводе: колдуны..., -- чародеи..., -- друиды..., -- вуду..., -- знахари..., -- некроманты..., -- маги..., -- оракулы..., -- шаманы..., -- авгуры..., -- кудесники..., -- жрецы... Хоть все они были одеты в белые халаты... -- на самом деле это были обычные шарлатаны.
   Богатырь уже не обращал на них внимания. Смертельно устав бороться и сопротивляться судьбе. С трудом выбираться из гнилых болот и вновь натыкаться на непроходимую стену темных дебрей. Сражаться с нечистью (бороться, искать, находить и... -- по новой терять самого себя). Влачить в глухом, замкнутом кругу общества бедовое существование...
   В конце-концов он сдался... Поникнув духом витязь опускался и падал ниже и ниже... Казалось бесконечности падения никогда уже не наступит конца. Добрыня смиренно сложил руки и "опустив тормоза" покатился на самое дно . "Скорее бы упасть в беспросветную пропасть и, -- разбиться навсегда... " -- было единственным его желанием.
   Вновь очнулся богатырь лежащим на утоптанном, сыром грунте. Кругом была разбросана зола и пепел, а в нос резко ударило жаркое дыхание преисподнего пекла. Всюду, куда ни кинь взгляд, горели костры, над которыми висели большие, медные чаны с кипящей смолой. Между кострами сновали черти подбрасывая уголь и дрова. Нестерпимый гомон от криков и стонов грешных душ переполнял пространство.
   Первое, что увидел Добрыня приподняв голову и обреченно разглядывая открывшуюся картину -- это такие знакомые, мохнато- мускулистые ноги, с огромными, раздвоенными копытами, а сзади свисал длинный, тонкий хвост со стрелой на конце.
   -- Я же обещал тебе Добрыня Никитич, что мы встретимся!... -- самодовольно прогундосил дьявол, растянув улыбку на перепачканной сажей, козлино- свинячей морде.
   На этот раз пьяная рожа вонючего чертилы с переломанным носом и большим шрамом на щеке выглядела весьма злобно. Она поразительно напоминала...
   Богатырь только ухмыльнулся, ничего не ответив чёрту.
   -- Я знал...! -- продолжал грязный бес. -- Доведет тебя глухая судьбина ко мне в преисподнюю. Полезешь ты, как нищий рудокоп под землю, искать залежи медных руд, и раскапывать цветные металлы...
   Добрыня устало закрыл глаза и откинувшись назад, с глухим стоном провалился в забытье...
  
   ***
  
   Слова Лаварского отрезвили Тригелей и Батона. Оставив Андрея лежать на земле, они пошли дальше глушить водку и обсуждать создавшуюся проблему.
   Другое дело Кильянов. Напившись настолько, что уже еле стоял на ногах и ничего не мог толком сказать. Он всё же придумал новую гадость.
   Каким-то образом выехав из гаража на сто тридцать первом ЗиЛке, он привязал к нему сзади железный трос около пяти метров длиной. Второй конец примотал к железной бочке, у которой не было крышки.
   Бочка была двухсотлитровая, из под бензина. Около открытой крышки была пробита дыра. К этой дыре он и привязал трос.
   Андрей не понимал, что тот делает, но заметил, как Соболь, разгадав задумку Кильяна, закинул в бочку две толстых, ватных фуфайки.
   Пока Тригели с Батоном были в гараже и не видели, что Кильянов сооружает, этот дурак подтащил Андрея к бочке и заставил влезть в неё. Так как Андрей не соображал, что делает, и воспринимал всё происходящее, как в тумане, он машинально влез в бочку. Кильянов завёл машину и поехал, сильно газуя.
   Бочку с Андреем внутри бросало из стороны в сторону, она билась о лежащие на земле камни и бетонные столбы, об углы гаража и встречные камни, подпрыгивала на пригорках, крутилась и тряслась на колдобинах.
   Кильянов уже один раз успел объехать вокруг гаражного бокса, когда оттуда выскочили Тригели и Батон. Последний, бегом поравнявшись с кабиной ЗИЛа, вскочил на её подножку. Просунув руку в кабину через окно, он поворотом ключа зажигания заглушил двигатель.
   Андрей слабо помнил, кто и как вытаскивал его из бочки. Перед глазами всё кружилось, вокруг плавали какие-то тени, его тошнило и рвало, на ногах он стоять не мог, и сколько пролежал на земле, ему неизвестно.
   Ему было не больно и не страшно, не жарко и не холодно, не темно и не ярко, и совершенно безразлично. Перед глазами всё расплывалось.
   Он не понимал, какими силами поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл в сторону ворот из базы. Вокруг никого не было. Ротвейлер или сдох, или был заперт в клетке. Вторая собака не обратила на него никакого внимания, она была не дрессированная, и держали её только для устрашения.
  
   ***
  
   После приезда из дурдома, сразу с вокзала, Андрюха, скорым, решительным шагом направился прямиком домой.
   "Лишь бы не встретить по дороге старых корешей". -- размышлял он. Очень не хотелось никому объясняться -- куда он на пол года пропал, и где обитал.
   "Как это меня удачно выпустили из Ботников всего через пять месяцев? А ведь другие бедолаги сидят там годами! -- благодарил он судьбу. После того, как Хешу и его компанию раскидали по различным, спецам и дурбольницам особого надзора, места в корпусе освободились.
   "Как говориться: -- "Свято место пусто не бывает!" - дурдомовское начальство срочно начало запрашивать городские ПНД о направлении в Ботники новой партии алкоголиков. Чтобы "не дай бог" -- не был занижен показатель количества пациентов, а вместе с ним не урезали бюджет финансирования учреждения.
   Но на местах видимо не расчитали, и прислали синяков больше, чем требовалось. А куда их размещать? Администрация психушки решила выпихнуть на "волю" несколько, более-менее нормальных пациентов. В число которых случайно попал и Андрей. Отрепьев был в отпуске и его замещал другой нарколог, не знавший Андрея.
   "Сейчас осмотрюсь, что да как у меня в квартире, и завтра, прямо с утра пойду на биржу искать работу," -- уверенно размышлял Андрей.
   Заглянув в почтовый ящик он обнаружил в нем целую кучу бумаг с печатями. Не глядя он запихнул весь ворох макулатуры себе в карман и вошел в квартиру. Ключ, каким- то чудом лежал под половиком. В своей хате он и не ожидал увидеть ничего хорошего. Грязь, бардак и кругом толстый слой пыли. Андрюха раздевшись зашел на кухню и закурив "приму" достал из кармана почтовые бумаги. Среди кучи бумажек было около десятка уведомлений из ЖКХ о необходимости погашения задолженности по коммунальным услугам. И хоть уведомления были за несколько последних месяцев, хотя дата выписки на всех, стояла одним и тем же числом.
   В одной "большой" бумаге сообщалось о том, что гражданин Новиков А.И., за два года неуплаты коммунальных платежей за квартиру должен внести на счет муниципального, жилищно-коммунального хозяйства -- сто двадцать тысяч рублей. А с учетом набежавшей пени за каждый месяц просрочки неуплаты -- в общей сумме сто пятьдесят три тысячи триста рублей, двадцать девять копеек.
   В другой повестке на бланке коммунальной службы, с красочным логотипом муниципального предприятия ЖКХ Андрея срочно приглашали явиться на комиссию по рассмотрению вопроса о рестуктуризации его задолженности. Как ни странно, комиссия была назначена именно на завтра, в одиннадцать часов утра.
   Андрюха несмело постучал в кабинет. За столом сидели две женщины.
   -- Вы по какому вопросу? -- спросила одна.
   -- Моя фамилия Новиков, я по повестке, -- ответил Андрей не ожидая для себя ничего приятного.
   Тетки переглянулись.
   -- Да-да!...-- минуточку... Они как-то обе сразу засуетились.
   -- Марина Викторовна пригласите Николая Петровича, -- попросила одна другую, а я сбегаю за юрисконсультом.
   Андрей всё это время стоял около двери, и мял в руке кепку.
   Наконец дверь распахнулась и в кабинет решительно вошел длинный, худощавый мужик в очках. По возрасту сразу видно было, что это либо сам директор службы, либо его заместитель. Следом зашли одна из теток и молодая девушка -- по всей видимости юрист ЖКХ.
   Николай Петрович ничего не сказав сразу уселся за один из столов и уставился на свои руки.
   -- Ага! -- значит появился! -- сразу наехала на Андрея самая агрессивно настроенная сотрудница -- по своему виду походившая на экономиста или бухгалтершу.
   -- Вы знаете сколько ты задолжал? -- накинулась она на Андрея беспрекословным тоном.
   Её подхватила вторая, которую назвали Мариной Викторовной. Пол часа, обе, как цепные собаки набрасывались на Андрюху. Андрей несмело оправдывался о том, что лежал в больнице, что не мог найти никакой работы. Но его никто даже не слушал.
   -- И что за два года ты не смог найти никакой работы? -- съехидничала Марина Викторовна.
   -- Послушайте... -- повысил голос Андрей. Я купил эту квартиру всего полтора года назад. Почему вы хотите, чтобы я платил за два года? -- развел он руками.
   -- Мы всё проверим, -- деловито заверила его экономистка. -- Ведь так Эрна Карловна? -- наконец обратилась она к молоденькой юрисконсульту.
   После чего, безостановочные реплики строгой комиссии "со слюнями на губах" начались по новому кругу. На Андрюху кричали, стыдили, унижали, запугивали...
   Он стоял у двери и даже не слушал их крики. Смотря на Марину Викторовну ему стало жалко женщину. Такой, как у неё, необъятной и грузной заднице позавидовала бы самая толстожопая, колхозная свиноматка животноводческой фермы.
   "Как же она бедная усаживается на стандартный, канцелярский стул? -- представлял он. Ведь для такого огромного, до неприличия провисшего гузна, нужно не менее трех стульев".
   "Да! -- еще остались "женщины" в русских селениях..., -- вспомнил он стихи Некрасова.
   Чтобы не рассмеяться Андрей закусил губу. Смех в создавшейся ситуации был бы не совсем уместен.
   Наконец голос подал сам Николай Петрович.
   -- Общем так! -- встал он из-за стола. Вы задолжали за неуплату огромную сумму денег. Если в течении двух недель задолженность не будет погашена, то... Он многозначительно посмотрел на юриста. Мы будем подавать заявление в суд о выселении вас с жилплощади, с предоставлением жилья с наименьшими удобствами.
   Он ненадолго замолчал, что-то обдумывая.
   -- Эрна Карловна готовьте заранее документацию на гражданский иск по выселению этого гражданина ! -- отрезал он, закурив прямо в кабинете.
   "По моему, менее благоустроенной квартирой, чем моя, может быть только собачья конура или коллектор теплотрассы" -- озадачено подумал Андрей.
   -- Но что же мне делать теперь? -- развел руками Андрюха. За две недели я не смогу погасить такую сумму. Я только вчера приехал из больницы и еще не нашел работу.
   -- Есть другой вариант! -- ответил Николай Петрович. Вы устраиваетесь на работу к нам в ЖКХ и мы сами будем высчитывать половину жалования из Вашей зарплаты ежемесячно, пока не погасим долг. Марина Викторовна у нас еще остались вакансии дворников? -- спросил он.
   -- Нет Николай Петрович, все заняты задолженниками, -- быстро ответила она.
   -- Какие у тебя специальности? -- обратилась она к Андрюхе.
   -- Я юрист по образованию...
   -- Ну юрисконсульт у нас есть, -- ответила вторая тетка. Какие у Вас рабочие профессии?
   -- Я в армии служил в технических войсках. У меня есть корочки сварщика, электрика, и разрешение на допуск к работе с горюче-смазочными материалами.
   -- Вот на нефтебазе у нас, как раз и не хватает специалистов, -- смягчившись ответил Петрович. В кадрах напишешь заявление на работу слесарем ГСМ. -- Будешь обслуживать нефтепровод закачки солярки в топливные резервуары и подачи его в отопительную котельную. -- Открывать и перекрывать вентили, -- дополнил он. И пусть выдадут направление на медкомиссию для его трудоустройства у нас. Я распоряжусь в кадрах, -- добавил начальник, выходя из кабинета.
   Вышел Андрей из комиссии по задолженности ЖКХ с легкой душой. Ладно уж..., -- половину зарплаты будут высчитывать, а на остальные деньги как-нибудь и проживу. Выпивать уже точно не буду, -- уверенно решил он.
   Платную мед комиссию для устройства на работу: терапевта, лора, хирурга, окулиста, невролога он обошел за два дня. Оставался только психиатр-нарколог. Андрей направлялся в городскую психиатрическую поликлинику с тяжелым сердцем.
   За столом сидел усатый нарколог. Прежний старичек видимо ушел на пенсию?
   -- Ну и куда ты дергаешься? -- ухмыльнулся тот, посмотрев Андрюхины документы. Ты у нас состоишь на учете, как хронический алкоголик? Да еще лечился в психиатрической больнице.
   Он иронично улыбнулся он в усы.
   -- И что? -- ты думаешь я тебе подпишу медкомиссию для работы с горюче-топливным оборудованием? -- Или сварщиком? -- на специальный допуск к аппаратам высокого напряжения, опасного для жизни? -- Или ты хочешь работать электриком?.. -- это ведь все опасное производство! -- Ты у нас дурдомовец. Этим всё сказано..., -- категорично закончил он.
   Андрей взглянул в глаза наркологу и ужаснулся. Зрачки врача сузились и были похожи на две свинцовые точки. Сколько раз Андрей видел в дурдоме такие же стеклянные глаза с застывшим взглядом у наркоманов, которых "обдолбили" психотропными препаратами. Такой взгляд и выражение глаз он уже никогда в жизни ни с кем бы не спутал.
   Видимо участковый нарколог имея постоянный доступ к транквилизаторам, сам конкретно сидел на наркоте.
   Андрей ничего не сказав, развернувшись и с силой хлопнув дверью вышел из кабинета.
   На городской площади полным ходом шумел очередной праздник "дня молодежи". На сколоченной трибуне горланили популярные песни какие-то провинциальные музыканты из местного дома культуры. Молодые горожане поголовно распивали пиво и всё остальное горячительное.
   После этого праздника, через неделю намечался "день города", далее день..., и так далее. -- "Праздник- за праздником!" -- Чтобы народ не скучал!
   Городские власти организовали культовые, народные гуляния, а коммерсанты прокручивали в дни подобных мероприятий, на одном только пиве, свой торговый оборот, в десятки раз превышающий их месячную выручку на будничном, алкогольном бизнесе. И не мудрено, ведь предприниматели в основном и финансируют из части своей прибыли предвыборные программы мэров городов или городских депутатов. Хотя подавляющая масса бизнесменов, сами и являются такими муниципальными депутатами.
   Собирающаяся на центральных площадях, в дрызг пьяная молодежь, в праздники сметает с прилавков магазинов одного только пива больше, чем бичи раскупают его за полгода. В конце -- концов каждое культовое, общенародное торжество знаменательных событий города превращается в обычное празднование "ТЫСЯЧИЛЕТИЯ -- ГРАНЕНОГО СТАКАНА". И так каждый месяц -- из года в год. Народ спивается еще с молоду приучаясь к праздничным запоям или традициям " по сто грамм".
   Вот и ответ: откуда в последующем появляются спившиеся Б.И.Ч.и, -- Б.О.М.Ж.и, -- и прочие алкогольные дегенераты?
   Андрей заметил знакомых парней, которые уже сами еле стояли на ногах, но до отказа затарились пивом и водкой.
   -- Ай!... -- "один черт" пропадать без жилья... -- так хоть " с музыкой, да под фанфары!!! " -- направился Андрюха к своим друганам...
   После недельного запоя с корешами, ему как-раз и пришла в голову шальная задумка: -- Где бы раздобыть малость денег? -- Не поискать- ли цветмет на старой, "заброшенной" базе...
  
  
  
   ***
  
   После выходки Кильянова, Андрей медленно прихрамывая плелся вдоль дороги. Шатаясь и спотыкаясь почти на каждом шагу, он направлялся к паромной переправе. Соседние города находились примерно в тридцати километрах друг от друга, их разделяла большая, сибирская река. Моста между городками не было, и сообщение между ними осуществлялось паромом.
   Паром, -- это многотоннажная баржа, которую буксировали от одного берега до другого, специально приспособленные рейдовые катера. На баржу одновременно помещалось до двадцати легковых автомобилей, заезжая на неё по широкому, грузовому трапу. Поэтому приходилось иногда ждать до получаса, пока она заполнится машинами, только после этого паром отчаливал на противоположный берег. Транспортировку ежедневно осуществляли три парома. Ширина между берегами в этом, наверное самом узком месте реки месте была три километра. От злополучной базы до переправы было расстояние около пяти- семи километров. Каким образом, шатаясь и постоянно падая, Андрей добрёл до причала, он не помнил. Стоя уже на отходящем от берега пароме, увидел, что к переправе на огромной скорости подъехала знакомая, жёлтая Мазда Тригеля. Ей потребовалось около получаса ждать, пока заполнится следующая баржа. Только после этого паром с иномаркой тронулся. В это время Андрей уже был на другой стороне. Он шёл по обочине шоссе в сторону города, до которого было около десятка- пятнадцати километров. Андрей даже не старался свернуть в лес и укрыться. У него совершенно не было на это сил. Он с огромным трудом передвигался, пройдя за пол часа вдоль трассы не более километра.
   Единственным его желанием было найти железный, арматурный пруток, которые не редко валяются вдоль дорог. Им он намеревался проткнуть сволочей из Мазды. Но, как назло, на пути ничего не попадалось.
   Тут, Андрюха обернулся. Всего в полукилометре позади себя, он заметил летящую на предельной скорости, такую до боли знакомую, ненавистную иномарку.
   Удирать в лес, взбираясь вверх по отлогу холма, у него совершенно не было никаких сил, он и без того еле стоял на ногах. Свернув с дороги, Андрюха кое- как вскарабкался на несколько метров вверх по склону, и запрятался за ближайшими, редкими кустиками, которые даже не заслоняли его со стороны трассы. Андрей прислонился спиной к одиноко стоявшей на возвышении, полусухой, куцей ели. От досады и злости на свое бессилие, он аж вдавился в это дерево спиной, уперевшись в него хребтом, как на последнюю в своей "глухой" судьбине, твердую опору. Обречено закрыв глаза, и запрокинув голову назад начал потихоньку сползать по шершавому стволу на землю.
   "Ну вот и всё! " -- сейчас они остановятся -- и пиз... мне настанет!"
   Ему от чего-то вспомнилась квартира. "Неужели её отберут?"
   Вдруг Андрея пробило на истерический смех.
   -- Ну нет суки! -- убивать вы меня сейчас не станете, -- нервозно пробормотал он. Вы сперва заставите переписать на вас хату. А уж потом?...
   -- А я ведь и в самом деле теперь Б.О.М.Ж. без жилья ! -- усмехнулся Андрюха, шевеля только губами.
   Ну да мне собственно все одно: -- что бандиты отберут квартиру, -- или государство её реквизрует в официальном порядке..., -- с равнодушной безнадегой размышлял он. Всё равно теперь мое обиталище будет городская свалка... Если в живых оставят конечно? -- с какой-то беспечностью подумал он.
   Переключив свои размышления на братков, он со злобно- издевательской насмешкой, одними только ссохшимися губами прошептал:
   -- Вот я над вами чертями приколюсь!... -- квартиру перепишу на Тригеля, а через неделю судебный пристав принесет решение суда об изъятии у них этой самой квартиры за неуплату. -- Вот вы суки побеситесь потом!.. -- с едким сарказмом истерически хохотнул Андрей. У него даже на душе стало легче.
   Скользя вниз по стволу ели, и даже на не сгибая ноги в коленях, он опустился на мох. Левая нога, не встретив на своем пути никаких препятствий, свободно вытянулась по земле, а правая упереревшись во что-то твердое, осталась полусогнутой. Андрей приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, что ему мешает распрямить ногу. Пятка упиралась в какой-то камень, почти идеально круглой формы, походивший на баскетбольный мяч.
   От ели до дороги, на расстоянии семи- восьми метров, шел небольшой склон. Поэтому Андрюха со злостью оттолкнул этот камень ногой, да еще так яростно, будто пудовый булыжник и был причиной всех его злоключений. Единственное, он увидел, как тяжелый валун всё быстрее и быстрее, подпрыгивая с глухим, каменным стуком на неровностях, покатился вниз, вылетев на дорогу. Андрей устало закрыл глаза.
   Всё дальнейшее произошло слишком, молниеносно. Внезапно Андрюха услышал режущий уши визг тормозов и сразу за ним, противный скрежет железа. От резкого и громкого звука он в испуге открыл глаза.
   Всё, что произошло дальше, он увидел, как в замедленной съёмке каскадёрского ролика:
   Мазду подбросило вверх метра на два. Сильно кренясь еще на лету, она стала проворачиваться вдоль своей оси. Потом, приземлившись на крышу, стала кувыркаться в пологий, каменистый овраг на другой стороне дороги.
   Когда машина остановилась колесами вверх, Андрюха уже не стал дожидаться, когда из нее начнут выползать подонки. На коленях он пополз в глубь леса.
  
   ***
  
   Очнулся Добрыня от того, что ощутил какие-то приятные запахи, от которых давным- давно отвык. Еще не открыв глаза, он почувствовал, как в нос ударили: душистый запах черемухи, пьянящий аромат сирени и нежность пахучей жимолости .
   Богатырь приподнялся, оперевшись на локоть. Вокруг цвели голубой тимьян и мята, наполнявшие воздух чудным благоуханием.
   Необъяснимая сладость вливалась в душу вместе с ароматами сосны, и цветущей липы.
   Неподалеку возвышался муравейник, в котором копошились тысячи неутомимых тружеников.
   Послышалось шумное жужжание диких, лесных пчел, сердитых шмелей и усыпляющий стрекот кузнечиков. Трепыхавший полет бабочек и пестрых стрекоз, игравших над яркими, полевыми цветами ложился на душу, как бальзам .
   На стебле, качавшейся на ветру травинки звонко стрекотал зеленый кузнечик. Гудели майские жуки.
   Вокруг краснели гроздья рябины, отливала темно-лиловая, лесная ежевика, краснела дикая малина, наливалась смородина и красная калина. Низкие кусты черничники чередовались с островками созревающей брусники.
   Ясная лазурь небес напоминала бездонное море. Тихо плыли пористые облака. Прозрачный воздух, напоенный -- лимоном и лавром, порождал в душе счастливые воспоминания.
   Болтливо лепетали птицы. Легкий ветер колыхал верхушки трав. Шаловливый шепот родников, навивал упоение.
   Золотистые лучи солнца пробивались сквозь ветви дубов. Солнечные зайчики плясали между листьями и ветвями.
   Лес оживал. На ветку, звонко шелестя крыльями, спустилась пара степных голубей. Послышалось тихое воркование, и чирикание молодого воробья с желтизной около клюва. Изредка звенел стальным колокольчиком насмешливый просвист синицы. Золотой голосок малиновки звучал невинной, болтливой радостью.
   Неторопливо отсчитывала кукушка. Звучали равномерный стук дятла, и трескотня сорок. Лес наполнился криками птичьих голосов, шорохов и звуков. В небе пролетели журавли, возбуждая отдаленным курлыканьем.
   В высокой траве раздавались щелчки тетерева, пищали рябчики, чеканили дрозды. Заунывно перекликались иволги, трещали сойки, свиристели жаворонки. Крылатое, певчее племя наполняло воздух блаженством.
   В небе неподвижно зависли ястребы, раскинув крылья и устремив на траву острый взор.
   Добрыня затравленно озираясь на право - налево -- истерически расхохотался. "Где я? -- кто я?" -- "Видимо глюки!!! -- сразу решил он. -- А вообще, мне уже наплевать!"
   Колебались на ветру фиолетовые стебли иван-чая, местами облепленные шелковистым, белым пухом. Тонкий запах шиповника и медуницы наполнял легкие богатыря. Лиловые колокольчики, белые венчики ромашки, зубчатый папоротник, плотные листья ландыша, высокие стебли левкоя. Чернела зрелая костяника. Пестрый ковер клевера был облеплен роем пчел. Великой свободой и безгрешностью дышало пространство!
   Над морем желто- белых ромашек распустили ветви зеленые липы. Лепетали, дрожа листвой статные осины. Тонкие стволы берез, с родинками на бересте, нежно светлели среди окружающей зелени. Темнели облитые солнцем стройные сосны, и красовались дымчато- мохнатые, голубые ели. Шелестел листвой кудрявый клен.
   Изредка виднелись оранжевые шляпки подосиновика, блестела семейка липких маслят, краснела сыроежка с налипшей на шляпку травинкой. Из под кочки проглядывали синеющий груздь и желтая лисичка...
   Где- то расторопно барабанил лапами пню косой заяц. Ворчливо фыркая расторопно протопал колючий ёж. Коротко тявкая, из норы показалась мордочки рыжих, пушистых лисят. Возбужденно прыгали по ветвям огненные белки. Ворчливо пробежал барсук. У ручья копошился полосатый енот. Отрывисто раздавалось кваканье зеленой лягушки. Пестрые суслики став на задние лапки, заполнили поляну свистом. Меж деревьев спокойно паслись пятнистые олени.
   "Что за бред !? -- встряхнул головой богатырь". Он сидел на сухом пригорке примяв мягкую траву.
   В нескольких саженях от Добрыни, с деловым видом копошился Дед- лесовик совсем маленького роста. Руки и ноги у него были покрыты дубовой корой, в волосах и бороде вился плющ, а на голове -- была надета шляпка гриба.
   Он словно бумагой шуршал сухими, дубовыми листками разбросанными на широком, пне.
   -- Ты кто ? -- удивленно округлил глаза богатырь. -- Где я? -- как я тут ? -- недоуменно задал Добрыня череду вопросов.
   Дед даже не поворачивая головы прокряхтел: -- Ты добрый молодец на священной опушке в заповедном лесу. Тут нечисть не сумеет тебя достать до тех пор, пока ты в тени заповедной дубравы, под сенью столетнего дуба.
   -- Это Вы меня сюда вытащили? -- обалдело переспросил Добрыня.
   -- Мы ночью видели, как ты тонул в болоте, но вытащить тебя из топи, мы были бессильны. За гранью заповедной рощи, над грязной трясиной мы не властны.
   -- А как я здесь оказался?... -- развел богатырь руками, удивленно приподняв брови.
   -- Ты долго тонул в болоте. Когда почти с головой погрузился в трясину, мы за тебя очень переживали.
   Он оторвался от своего занятия и внимательно осмотрел Добрыню.
   -- Но ты сам, из последних сил хватаясь за ветви березы и ольхи выбрался из топи. Весь жалкий, мокрый и грязный ты выполз на нашу опушку.
   Добрыня устало повалился на траву. Он так до конца и не понимал, что вокруг него происходит.
   Один сапог утонул в болоте. Богатырь полез за голенище другого. Ножа не оказалось.
   "Вот и потерял последнее оружие", -- уныло подумал он.
   В голенище застряла тонкая, ворсистая веточка. Богатырь вытащил её из бахил и не глядя хотел отбросить в сторону. Ненароком взглянув он приподнял брови.
   На грязной, трясущейся ладони лежало обычное, гусиное перо...
  
   ***
  
   Два дня после того, как перевернулась Мазда, Андрюха, будто леший из русских народных сказок, в полубреду шатался по лесу. От страха, как заяц прятался в кустах и пугался каждого шороха.
   Наконец, он набрёл на ручей, в который уткнулся лицом и опустил руки. Холодная вода привела в чувство, немного сняв боль. Андрей ощутив голод, решил наведаться домой к родне.
   Под покровом ночи, вернее, раннего утра, когда все люди должны спать, Андрюха заявился к своим, одним только видом сильно их напугав.
   Узнав, что никто его не искал, и около дома не было чужих иномарок, он только тогда немного успокоился. Но все равно, решил на время тормознуть у старого друга.
   Две недели Андрюха отлёживался у кореша, зализывая раны. На улицу даже носа не высовывал. Он весь был в зелёнке, перемотан бинтами и смоченными водкой тряпками. В больницу не обращался, а два сломанных на руке пальца замотал купленным в аптеке, гипсовым бинтом.
   Кисть руки была распухшая с чёрно-синим отливом. Чтобы не сойти с ума от боли он горстями глотал анальгин.
   Потом от друзей Андрей узнал, что за городом разбилась неизвестная иномарка. Водитель и пассажиры погибли. По словам кореша, машина летела на бешеной скорости, и наскочила на угодившую ей под колеса каменюгу. В задницу пьяный водила, не справившись с управлением, спикировал в кювет.
  
   ***
  
   Через месяц, исцеленный от телесных недугов, окрепший духом и посвежевший челом Добрыня, широким, богатырским шагом возвращался в Киев, направляясь ко двору князя Владимира. В заповедной дубраве он не только окреп душой, но и просветлел мозгами. Там он многое понял и теперь смотрел на мир умудренным взглядом. Благодаря стараниям самой природы и великой силе родной земли все раны зажили, как на собаке.
   И хоть на здоровом, шагавшем аршинными шагами, широкоплечем путнике не была навешена ратная амуниция: -- не заметно было булатного меча со щитом, на плечи не была напялена тяжелая кольчуга, а на голове не сидел остроконечный, богатырский шлем...
   На Добрыне попросту были надеты: -- обычная, льняная рубаха подпоясанная пеньковой бечевой, просторные шаровары из мешковины, а на ногах легкие, берестяные лапти.
   Но всё равно, случайно-встречные прохожие, узнавали в Добрыне того великого, славянского витязя, про которых устная, народная молва еще тысячу лет будет передавать следующим потомкам сказки и былины.
   Золотистые, словно солома волосы Добрыни были подвязаны на лбу лыковой тесемкой, а в ясных глазах горела мудрость.
   В его переметной, закинутой через плече торбе лежали кусок ржаного хлеба, чистые свитки из берестяной коры, кое-где исписанные каракулями, а на днище сумы были аккуратно сложены несколько гусиных перьев.
   Царапая ими по бересте он начал сочинять жуткие сказки дремучего леса -- как лихая судьбина довела простолюдина, до хмельного "жития -бытия".
   Дойдя до Днепра богатырь сразу заметил, что по реке плывет большое, толстое бревно. Когда деревянная коряга проплыла мимо него, Добрыня присмотревшись, даже раскрыл от удивления рот. По воде плыл деревянный идол Перуна.
   "Может пьяные греки бесчинствуют?" -- подумал он ускоряя шаг, чтобы поскорее узнать, что произошло. Чего-то их развелось вокруг князя последнее время очень уж много, а раньше я помню и носа на улицах Киева без варяжской дружины не показывали. В последний год, что-то больно осмелели: хамить, беспредельничать начали".
   Подходя к городским воротам он встретил толпу пьяных огнищан шедших ему навстречу. С одежды горожан капала вода.
   -- Здравствуйте добрые люди! -- поприветствовал их Добрыня.
   -- Здоровья и тебе -- коль не шутишь! -- ответил один горожанин заплетающимся языком.
   -- А почему вы такие мокрые? -- удивленно развел руками богатырь.
   -- А князь наш -- князь- батюшка, "попросил" чуток посидеть в реке, да нам, как-то все недосуг обсушить одежду, -- весело поведал огнищанин.
   Народ вылезал из Днепра, и уже неделю не просыхал, ни от пьянок, ни от сырости своих портков.
   -- Да нам и без разницы, -- поведал, "навеселе" второй огнищанин. Нам, что новое -- что старое... -- абы нашелся повод, что отмечать. Да и Князь Владимир проставился. Пригласил нас посидеть пару часов в воде. За это поит и кормит уже несколько дён и ночёв подряд.
   Народ обмывал последние события.
   -- Мы тепереча зовем его Красное Солнышко -- Ведь он не жалеет бухла, а нам больше ничего и не нужно..., -- довольно поглаживая пузо, добавил третий горожанин.
   Войдя через ворота внутрь городских стен, Добрыню едва не затоптали.
   Толпа, словно грохот водопада, безумно ревела и визжала. В предвкушении халявной браги и дармовых харчей, народ двигался в сторону центра под заунывное, хоровое пение неизвестных монахов в серых, длиннополых балахонах, с нахлобученными на глаза капюшонами и подпоясанных веревками.
   На том месте, где ранее располагался пантеон идолов во главе с Перуном, строился какой-то дом, не похожий на остальные -- "и не изба и не княжеские хоромы".
   -- Что за диво??? -- потупился богатырь.
   Вместо крыши на солнце блестели золотые купола с крестами наверху.
   В городе шел нескончаемый и веселый "почестен пир". Народ напивался, наедался, слушая певцов. Многие получали от князя дары и во хмелю принимали важ­ные решения. Кто-то уже хвалился, завязывались споры и конфликты, вспоминались обиды. Тут же на месте били друг другу морды, доказывая свою правду. Пир гудел -- на весь мир!
   По приказу Владимира, для горожан были выставлены обильные праздничные столы. Звонили колокола, славословили хоры. "Калики перехожие" с беззубыми ртами и подбитыми мордами пели былины и читали духовные стихи. Кругом сновали убогие, и нищие. На столах стояли великие кады и бочки меду, хлеб, мясо, рыба и сыр. Столы ломились от изобилия и княжеских щедрот. Шуты, смерды, бродяги, калеки, убогие, нищие, босые, рваные, сраные: -- пили...,-- давились от хмельного зелья. После чего, снова жадно лакали дармовую брагу и в диком, пьяном угаре славили князя Владимира. Неистовство звенели колокольчиками скоморохи...
   Самые рьяные ценители свежих перемен, перебрав медовухи, скидывали портки и исступленно лезли в студеные воды Днепра. Другие, неистовые ревнители щедрот новой харизмы, будучи не в состоянии отойти от бочек с брагой, крестились в самих винных бадьях, окунаясь в них с головой.
   Добрыня созерцая эту картину лишь горько ухмыльнулся. Поднимаясь по дубовым ступеням в княжеский терем богатырь только грустно вздыхал.
   На огромном, дубовом троне сидел сам князь. Он был необычно приветлив, заботлив и гостеприимен. Челядь называла его " могущественным базилевсом!"
   С тех пор, когда Добрыня последний раз его видел, Владимир очень изменился. Он возвышаясь над остальными, был одет в царскую одежду: На голове шапка с золотой тульей, поверх которой князь напялил царскую корону. В правой руке -- скипетр с крестом. Одет князь был в желтое, длиннополое платье до пят, с красной обшивкой по подолу, длинными, узкими рукавами и золотыми зарукавниками, стянутыми у запястья. Одеяние здорово напоминало поповский подризник. Поверх был накинут плащ синего цвета с красной подкладкой, в меховой отделке, обшитый золотым галуном и застегнутый на правом плече золоченой пряжкой. На ногах красные, остроносые сапоги.
   И хоть Добрыня уже ничему не удивлялся, но посмотрев налево от трона, богатыря невольно передернуло и по спине побежали мурашки.
   По левую руку от князя гордо восседал Горыныч...
   Князь заметил недоуменную растерянность Добрыни:
   -- На наше счастье, у зеленого змия девять жизней, -- пробасил Владимир пьяным голосом. Ты не убил дракона до конца. Мы с ним тепереча лучшие други!!! -- пробормотал князь заплетающимся языком. Он мой главный советник по делам тёмного люда.
   Владимир самодовольно улыбнулся:
   -- Благодаря ему, простой народ меня тепереча любит, уважает и благодарит за щедроты.
   Князь пьяно ухмыльнулся.
   -- А Забавка, дочка Путяты, никуда с ним и не убегала..., -- расхохотался он. На третий день, её в стельку пьяную нашли в одной кабацкой корчме. -- Зачем она мне такая? -- скривился он. У меня тепереча смотри кака жена!
   Он показал рукой на цесаревну Анну, сидевшую рядом с ним.
   Сестра самих Византийских императоров!... -- Во! -- многозначительно поднял он вверх указательный палец.
   Князь Владимир женился на Константинопольской принцессе Анне. После длительной осады овладев греческим городом Херсонесом, разорив и разграбив его, он утопил в крови почти всё население Курсуни. И за то, что возвратил разрушенный Херсонес обратно Византийской империи, он потребовал себе в жены их принцессу. Из-за чего объявил пир на весь мир. Ведь это был хороший повод напиться?
   -- Серебряную чару моему верному богатырю Добрыне! -- крикнул Владимир своим холопам, хриплым с перепоя голосом.
   -- Прости мою гордыню -- Великий Княже!!! -- Но разреши мне, недостойному слуге твоему, отказаться от угощения, -- покорно склонив голову ответил Добрыня, доставая из переметной сумы берестяные свитки и рукописное перо. Я теперь другим делом занялся, -- тихо ответил он, низко склонившись перед князем.
   -- А-а!... -- ты теперь грамотный летописец! -- съехидничал Владимир. Ну тогда вон!...-- с глаз моих долой! -- халдей неблагодарный! -- крикнул князь, с налитыми кровью глазами, указав Добрыне на дверь. Езжай в Новгород -- там марай да черкай свою бумагу. Чтобы глаза мои тебя боле не видывали..., -- пробубнил он досадно отвернувшись, и уже поднимая новую чару с заморским вином.
   Над древней, великой равниной восходила новая, яркая зарница, освещая восточные границы небес румяной, утренней зарей.
   Славяне в пьяном угаре, празднично кипишились, встречая кровавый восход красного солнышка. В городе наступал новый день.
   И лишь незримый демон зеленого змия, с граненой скалы... -- в довольной ухмылке созерцал шебутную суету горожан.
  
   ***
  
   Только через год, следующим летом, Андрюха точно узнал, кто именно разбился на иномарке.
   Как-то по делам, проезжая по злополучной дороге, он увидел вкопанный на её обочине небольшой, гранитный монумент. Попросив водителя остановиться, Андрей подошёл к камню, и задумчиво прочитал выбитую надпись:
   На этом месте 22/06/2003 года
   погибли в автомобильной катастрофе
   Николай Иванович Тригель 14/05/1970 г.р.
   Александр Иванович Тригель. 25/03/1978 г.р.
   Александр Николаевич Кильянов 11/09/66 г.р.
  
   Памятник у дороги установил Лаварский. Андрюхиного паспорта у них с собой не было, так как милиция его не беспокоила.
   Андрюха положив под язык таблетку валидола, который постоянно таскал с собой, молча сел в машину.
   После произошедших передряг он спрыгнул со стакана.
  
  
   2005 -- 2007 гг.
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   127
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"