Солнце уже показалось из-за близлежащей пятиэтажки, играя в грязных окнах длинного серого здания с частично облетевшей штукатуркой. Новенький, черный БМВ разрезая тишину басами громкоиграющей музыки, остановился около здания.
- Слушай, сделай музыку потише, ша весь район поднимешь, - сказал круглолицый, мощный парень, сидевший на пассажирском сидении.
- Ой, вы посмотрите Лом альтуристы записался, - с ухмылкой сказал водитель, но сделал музыку потише.
- "Альтруисты", баран. Иногда тебе лучше молчать, может за умного сойдешь, - сказал Лом, посмотрел на него и добавил. - Хотя с такой мордой вряд ли.
Лом вышел из машины достал из-за пояса пистолет снял его с предохранителя и засунул обратно. На улице царила тишина, было еще очень рано, но солнце уже начинало припекать. Впереди длинный, жаркий день. Он задрал голову и взглядом нашел окно на пятом этаже.
Комната тускло освещалась лучиком солнца, пробившимся через маленькую щелку между грязным окном и не до конца задернутой сальной занавеской. Из мебели в комнате был только стол завальный коробками от пиццы и грязной посудой, посредине торчал шприц, воткнутый в столешницу. Муха, сидевшая на шприце противно жужжа, поднялась в воздух и, покружив по комнате, опустилась на гору грязной посуды, как вершина айсберга возвышавшейся из мутной воды кухонной мойки. Пахло гнилью, помоями, рвотой и грязным телом. Запах был настолько густой, что его даже было видно. На полу, укутанный смрадом, на грязной матрасе лежал человек и тяжело дышал. Его волосы давно слиплись, скатались, сейчас представляли из себя нераспутный клубок. На улице послышалась громкая музыка. Человек вздрогнул, его веки задрожали. Он открыл глаза, медленно сел опираясь на руки, оголяя черные загноившиеся вены в изгибах. Он попытался встать, его вырвало, и он опять повалился на матрас. Полежав, не двигаясь несколько секунд, борясь с болью во всем теле он все-таки встал и, качаясь, доковылял до раковины. Умывшись мутной водой, он стал шарить у себя по карманам, в дверь постучали, недожидаясь ответа она открылась. На пороге стоял Лом, осмотрев внутреннее убранство комнаты, он сморщился, но вошел внутрь.
- Ты посмотри до чего ты дошел, тут уже даже крысы отказываются жить, - сказал Лом.
Владелец квартиры поднял мутные глаза.
- Ты деньги достал, скотина?
Человек еле заметно, отрицательно помотал головой.
- Ну, тогда прости! Влад сказал тебя наказать, по-другому ты не поймешь, - сказал он, доставая нож.
Свет, ударившись в холодный метал клинка, солнечным зайчиком отразился в глаза. Внутри, что-то натянулось, сердце застучало ровнее. Адреналин брызнул в отравленную кровь. Человек с ножом быстро надвигался, отводя правую руку назад готовясь к удару. И он ударил, быстро, мощно, со всей силой. Но адреналин уже вывел тело из анабиоза, а тело не забывает. Отточенным движением он перехватил руку с ножом, другой резко вывернул кисть, перехватывая нож. Лом попытался ударить свободной рукой, но он быстро присел на корточки и со всего размаха вогнал нож по рукоятку в его ногу. Резко встал, нанося удар локтем снизу вверх в челюсть противника. Удар был такой сильный, что Лом не удержался на ногах и упал на спину.
- Но все сука, тебе конец, - прокричал он.
Корчась от боли, Лом резким движением вытащил нож из ноги, поднялся и достал пистолет. Человек без промедления схватил чашку со стола и бросил, целясь в голову, одновременно прыгая в сторону. Чашка, достигнув цели, со звоном разлетелась на куски. Лом успел среагировать, нажал на курок. Пуля царапнула левую руку и вошла в стену, разбросав штукатурку по сторонам. Пользуясь секундным замешательством, он быстро подбежал к Лому, крепко схватил пистолет и нанес три удара: кулаком в солнечную сплетень, ладонью в горло и опять кулаком в порезанное разбитой чашкой лицо. Рука Лома ослабла, и выпустила пистолет. Он не думал, тело делало все само. Оттолкнув Лома, два раза выстрелил ему в голову, тот ударившись об стену, замертво рухнул на пол. Сразу стало тихо. Внутри опять засияла пустота, тело с новой силой заломило. Взяв шприц, он подошел к Лому и стал шарить у него по карманам. Довольно быстро наткнулся на пакетик с белым порошком. Руки задрожали в предвкушении. Он бросил взгляд на мертвое тело, темно бурая лужа крови мерно разрасталась в размерах, подбираясь к фотографии небрежно валявшейся на полу. Он сел на корточки, поднял ее и стряхнул осколки разбившегося стекла на пол. На него смотрели, улыбаясь, до боли родные лица. Воспоминания горячим потом выступило на лбу. Он хорошо помнил эти лица, он хорошо помнил все те чувства. Но он уже начал забывать лицо человека сделавшего это фотографию, человека испортившего все, человека коснувшегося дна. Но он сделает все, чтобы опять вспомнить, он резко встал на ноги, будто отталкиваясь от дна реки, и с силой бросил шприц в стену.