Красивый, стремительно плавный в своих линиях. Мои руки скользили по обшивке, принимая в себя его жажду неба. Мою жажду. Он безмолвно трепетал, ожидая пока я сяду за штурвал. Я не стал тянуть.
Полоса была девственна, пуста и бела, гладкая как стекло. Бесконечная, как время - еще одно указание на связь полета и тяготения, которое так легко преодолеть. Я глубоко дышал в маску, всматриваясь сквозь умное стекло летного шлема. Я тоже ждал.
Такой бездушный и чужой голос, слегка теряясь в эфире, разрешил, нет, высокомерно позволил мне начать то, ради чего я жил последние несколько лет. Мы проигнорировали его. Мы все равно бы начали, даже если бы нам запретили. Слишком долго мы ждали.
Самолет, набирая скорость, стрелой заскользил по взлетной полосе, казалось, не касаясь поверхности. Руки, должные волноваться так же, как и я, были удивительно спокойны, как и годы назад. Они точно знали, что нужно делать - закрылки, потом на себя, шасси...
Удивительный, упоительный момент отрыва, легкий толчок, словно птица прыгает в пустоту со скалы. Теперь у нас есть время, чтобы быть вместе, как тогда. Давно. Пронизывать облака, не думая ни о чем, смотреть на солнце там, где оно никогда не скрывается облаками.
Упругость ощущалась в любом моем движении, в любом маневре самолета, яростного как хищник перед жертвой - чуть двинулся, и мы, сверкая боками, провалились вниз, захватывающе, мощно. В горло рвался ликующий вопль.
Я снова в небе! СНОВА! Я буду в нем всегда!
Наверное я кричал, как и мой самолет. Единственное о чем я тогда думал, так это о том, как далека та граница, до которой можно лететь. Ее ведь даже не видно, можно быть вечным, достигая ее. И мы этого хотели. Я и машина, для которой я был рожден.
Одни во всем мире, слишком высоко, чтобы быть с кем-то, для кого-то. Слишком высоко, чтобы быть кому-то должным в чем-либо. Это было самое высшее счастье, ради которого стоило жить...
Бездушный, великолепно поставленный голос снова ворвался в тот мир, в который я не хотел пускать никого:
- Время вышло.
Оставалось только несколько секунд, чтобы приготовиться, меня предупреждали, инструктировали. Но я наплевал на все. Вверх! Только вверх! Никто не сможет нас остановить! Слышите? Никто! Самолет тоже рвался, уносясь в темнеющий "потолок мира".
Когда пришла тьма, я заплакал, не смог сдержаться.
Я вернулся туда, где не хотел бы быть. Унылая постель, серый потолок, старческая, дряблая кожа на руках, что лежат поверх казенного одеяла. Капельница возле стены - насмешка над полетом, в котором я только что был. Слезы беззвучно катились по щекам, увлажняя их, знавших только мокрую губку, которой отирают парализованных.
Таких как я.
Сестра молча стояла рядом, такая же бесчувственная и пустая, как и голос, оборвавший мой полет, мою жизнь. Я не мог ничего ей сказать. Пришло время.
В ушах зазвучало:
- Ваше время вышло. Благотворительная программа "Счастливый миг" благодарит вас за участие. Прощайте.
Сестра повернула вентелек на капельнице и отвернулась, делая какую-то запись в моей карте. Я знал, какую именно:
- Согласно Закона "Об эвтаназии одиноких и нетрудоспособных граждан", в отношении пациента ХХХ была проведена благотворительная акция "Счастливый миг", продолжительностью пять минут, после чего наступила смерть, предписанная статьей 2-й, пункт 5-й, через смертельную инъекцию. Пациент претензий не имеет. Смерть наступила в 18 часов 43 минуты. 2 июня 2028 года.