Дорофеева Ольга Викторовна : другие произведения.

Твой выход, Ева!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если в твоей жизни нет ни любви, ни приключений, может быть, пришла пора поменять ее? Оказывается, для этого всего лишь надо оказаться в нужное время в нужном месте, даже если ни время, ни место тебе таковыми не кажутся. Но, главное, в решающий момент отважиться и сделать шаг в неизвестность, несмотря на то, что этот шаг ты, возможно, посчитаешь самой большой глупостью, на которую только способна. Именно так и думала Ив, когда неожиданно для себя отважилась и запрыгнула на подножку уходящего неизвестно куда поезда...
  Глава 1
  
  Я люблю поезда... Как приятно смотреть в окно и мечтать о чем-нибудь под мерный стук колес! О путешествиях, о любви, о детях... то есть обо всем, чего у меня нет. Сразу после замужества я часто представляла, как поплыву через Атлантику на 'Мавритании'. Или отправлюсь в Иорданию, чтобы осмотреть древнюю каменную Петру и подышать целебным воздухом Мертвого моря. Или уеду в загадочную Индию и еще более загадочный Китай... но все это непременно с любящим мужем и двумя прелестными детишками. Мальчиком и девочкой.
  Через пару лет я уже была согласна на заботливого мужа вместо любящего и на одного ребенка вместо двоих. А в последнее время я все чаще мечтаю о поездке в одиночестве. И все равно, куда.
  
  Конечно, ничего подобного никогда не произойдет. И самым дальним моим путешествием будет очередной выезд на взморье всей семьей. Это только в романах, которые я читаю по вечерам, прекрасная и несчастная героиня вдруг круто меняет свою никчемную жизнь и отправляется навстречу приключениям. А на последних страницах, конечно же, получает заслуженную награду в виде нежно влюбленного знатного лорда или брутального американского скотопромышленника с дурными манерами и пылким сердцем.
  Я слишком хорошо себя знаю, чтобы подумать, что я способна на что-то даже отдаленно похожее. Я ничего не умею, у меня нет друзей, и денег тоже нет. То есть совсем. Как говорит моя свекровь: 'Дорогая, молодые замужние женщины нашего круга не должны думать о столь прозаических вещах. Для оплаты счетов у них есть мужья!'
  Правда, есть еще вариант, когда прекрасную и несчастную героиню крадут пираты или разбойники... Но подозреваю, что и тех и других вряд ли пропустят в вагон строгие кондукторы лондонского экспресса, на котором мы возвращаемся домой.
  
  Сейчас мне вообще не мечталось. Я слишком устала. Я поймала свое отражение в зеркале над сиденьем напротив - и увидела как всегда спокойное, почти равнодушное лицо. Лицо женщины, у которой все слишком хорошо, чтобы огорчаться. 'Вы должны понимать, насколько вам повезло, Ив! - любит напомнить мне свекровь. - Вы вытащили счастливый билет и должны каждый день благодарить судьбу за все то, что у вас есть!' Замечание справедливое, но если тебе в той или иной форме повторяют его каждый день, то в этой справедливости начинаешь как-то сомневаться. Потому что в главном моя "дорогая матушка" заблуждается - у меня ничего нет. Счастливый билет на поверку оказался пустышкой.
  
  - Подайте мне газету, Ив, дорогая! - проговорила она притворно ласковым тоном. О, разумеется, свекровь всегда вежлива со мной. И чем большую гадость собирается мне сказать, тем заботливее звучит ее голос. Но сейчас она удовлетворилась поданной газетой и замолчала. Какое-то время она шуршала страницами, а потом по обыкновению затеяла с Джорджем разговор, который, я знала, рано или поздно неизбежно сведется к наиболее интересной для них теме - фабрике.
  - Подумать только! - она возмущенно потрясла газетой, - правительство, по-видимому, намеревается больше не вооружать пиками наших доблестных солдат! Какое легкомыслие!
  - Ну, пуговицы - не пики, без них Британия в ближайшие сто лет точно не обойдется! - уверенно парировал Джордж.
  
  Сидящая напротив меня Эйприл закатила глаза - она слышать не может о пуговицах. А мой муж, напротив, принялся энергично развивать свою мысль. Сквозь охватывающую меня дремоту я услышала привычные 'целлулоид', 'новые станки', 'лицензия на бакелит', и вожделенные 'военные заказы'. Надо ли объяснять, что я не меньше Эйприл ненавижу пуговицы? Но, в отличие от моей золовки, я не могу себе позволить показывать это столь явно. Да и особого желания в этом у меня нет. Все равно все либо демонстративно не заметят, либо, что еще хуже, потом мне же и припомнят. Так что спокойное выражение лица и вежливая улыбка - как всегда наилучший для меня выход из всех возможных.
  Читать не хотелось, а заснуть никак не удавалось. Сквозь ресницы я изредка поглядывала на мать и сына, оживленно строящих очередные планы покорения пуговичного мира. Два одинаковых профиля на фоне угасающего дня склонялись друг к другу все ближе. Кажется, еще немного, и они соединятся в одно существо. По сути, они и есть единое существо - так сильна их любовь и привязанность друг к другу. В этом союзе остается не так много места даже для Эйприл. Только мать и сын. О, что может быть прекраснее?
  
  Мы с Джорджем сидели на расстоянии фута друг от друга, если не ближе. Но даже у проводника, недавно заглянувшего в наше купе, больше интереса ко мне, чем у моего мужа. Просто не верится, что Джордж когда-то захотел жениться на мне. Видимо, это была единственная его попытка сделать хоть что-то против воли матери. И, к сожалению, попытка удалась. Хотя, казалось бы, все было против нас...
  Чем больше я над этим думаю, тем больше удивляюсь, что наш брак вообще случился. Но он случился, и тому свидетельством обручальное кольцо на моем пальце и восемь пустых и тоскливых лет.
  
  Боже, как невыносимо скучно! Я хотела завязать хоть какой-нибудь самый пустячный разговор, а кроме младшей сестры мужа других возможных собеседников у меня в купе не было. Надеяться же на то, что она сама захочет со мной поговорить, не имело смысла. Моя золовка может и за целую неделю не сказать мне и пары слов без крайней необходимости.
  - Который час? - спросила я Эйприл, хотя по большому счету мне абсолютно все равно, сколько сейчас времени. Я и без этого могу совершенно точно сказать, что будет со мной через три минуты, через час или через пять. Скоро будет остановка в Банбери, а там уже недалеко и до Бирмингема. Мы приедем домой, я поднимусь к себе и приму ванну. Энни принесет мне чашечку свежезаваренного чая и пару сендвичей. Она расчешет мне на ночь волосы, а я в награду за это расскажу, на каких чудесных крестинах мы сегодня побывали. И лягу спать. Ну, может быть, прочту перед сном пару страниц романа, который терзаю уже вторую неделю, и узнаю, наконец, чем там все кончилось у Китти с этим Таунсендом. Хотя и так понятно, что ничем хорошим эта китайская история кончиться не может. Ничего более интересного ни в эту ночь, ни в последующие, со мной не произойдет.
  - Не знаю, я забыла завести часы... - после продолжительной паузы ответила она, томно растягивая слова и поправляя затейливо уложенные локоны. - Спроси у Джорджи.
  И тут же демонстративно открыла уже давно отброшенный за ненадобностью 'Вог' и с преувеличенным интересом начала рассматривать иллюстрации. Разговор был окончен.
  
  Когда же мы, наконец, приедем? Я снова закрыла глаза, но из полудремы меня выдернула неожиданная реплика свекрови:
  - Ах, Ив, дорогая, какой у Мэри и Эдварда очаровательный малыш, не правда ли?
  А я и не заметила, как разговор от пуговиц перешел к детям. Хотя удивляться тут нечему, все логично. Где пуговицы - там и бизнес. А где бизнес, там и наследники. Но в моем случае дети - это самая зыбкая почва для разговоров. Потому что куда в такой беседе ни ступи, всюду поджидают ловушки.
  - Да, прелестный ребенок! - ответила я и понадеялась, что мы найдем другую тему для продолжения беседы.
  Свекровь посмотрела на меня с ласковым сожалением и, поворачиваясь к Джорджу, произнесла, как бы ни к кому конкретно не обращаясь:
  - Всего лишь год, как они женаты, а у них уже родился первый ребенок, да к тому же мальчик! Здоровый и крепкий! Да Мэри и сама не обделена здоровьем, так что не удивлюсь, если через несколько лет у них с Эдвардом будет трое, а то и четверо малышей... А ведь ты ей всегда нравился, Джордж! Помнишь, тогда, в Бате? Если бы ты сделал ей предложение, уверена, она бы его приняла. Но что теперь об этом говорить...
  Она ободряюще улыбнулась мне и похлопала по руке:
  - Будем надеяться на лучшее, не правда ли, дорогая моя?
  
  Я почувствовала, как кровь приливает к щекам и надеялась только на то, что смогу не расплакаться у всех на глазах. Ну нет, такого удовольствия я им не доставлю. Конечно, за все в жизни приходится платить. Я давно это уяснила. Вот я и расплачиваюсь. За то, что 'испортила бедному мальчику жизнь, заставив на себе жениться, а в результате не смогла родить ему хотя бы одного ребенка', как однажды выразилась моя свекровь. Выразилась довольно громко, в расчете на то, что я это услышу. Конечно, я услышала. И, конечно, сделала вид, что ничего не произошло.
  Но чтобы это сказали мне в лицо - такого раньше не было. Я посмотрела на Джорджа, ожидая, что он как-нибудь отреагирует на слова матери. Но муж рассеянно поглядывал в окно, за которым в вечерней мгле проносятся редкие огоньки. Эйприл листала журнал.
  И тут свекровь, насладившись моим потрясением, наклонилась ко мне и проговорила доверительно:
  - Может быть, мы чего-то не знаем, милая Ив? У вас ведь было непростое детство, вы, должно быть, плохо питались... Да и юность у вас была нелегкой, вам ведь приходилось самой пробиваться в жизни... А всем известно, как это бывает непросто для молодой девушки, и какие... хм... опасности могут ее на этом пути подстерегать! И раз уж мы здесь все свои... может быть, пришла пора поговорить откровенно?
  Она говорила все это тихо и ласково, совершенно не стесняясь своей незамужней дочери и своего сына, который, наверное, уже должен поставить ее на место. Но Эйприл, ничуть не смущаясь, продолжала рассматривать журнальные страницы. А Джордж произнес спокойно, даже равнодушно:
  - О, кажется, подъезжаем к Банбери.
  
  И тут я поняла - они уже говорили об этом между собой, и, возможно, не раз. От мысли, что Джордж обсуждал с матерью все самые интимные подробности нашего печального брака, мне стало плохо. А по тому, как невозмутима была Эйприл, скорее всего, и для нее это не являлось тайной...
  
  Мне захотелось выхватить журнал у Эйприл и с размаху начать лупить им всех подряд, не разбирая, куда попаду. Но тут в дверь купе постучал проводник и объявил:
  - Банбери, леди и джентльмены. Стоянка десять минут.
  Я поднялась и открыла дверь на перрон.
  - Прекрасная мысль, дорогая! Идите, подышите воздухом! - заботливо произнесла свекровь. - А то вы что-то плохо выглядите... Наверное, это от духоты!
  Я спустилась с подножки на платформу, жалея только о том, что в мою "любящую семейку" не может прямо сейчас каким-нибудь образом врезаться летящий на всех парах паровоз.
  
  
  
  Глава 2
  
  
  На освещенном фонарями перроне было многолюдно. У противоположной платформы остановился еще один поезд, из него тут же потекла людская толпа, которая смешалась с пассажирами лондонского экспресса. Вокруг меня забурлил человеческий круговорот, пестрый и недолговечный, охваченный тем странным оживлением, которое бывает только на вокзалах. И казалось, что их оживление не напрасно, и всех ждет впереди что-то интересное, интригующее и заманчивое. Всех, кроме меня.
  
  Люди входили и выходили из вагонов, кто-то кого-то встречал, кто-то кого-то провожал. Деловито покрикивали кондукторы, между пассажирами ловко сновали носильщики с гружеными багажом тележками. Сонные дети, уставшие от долгого сидения в вагоне, понуро тащились за своими родителями. А рядом с ними другие, веселые и энергичные, нетерпеливо подпрыгивали от предвкушения поездки, пытаясь вывернуться из крепких рук взрослых.
  
  'Если ваш ребенок устал и капризничает, не стоит тут же пытаться укорять его за неподобающее поведение, для начала дайте ему возможность заняться каким-либо привычным делом, чтобы он смог успокоиться...' Сколько книг по уходу за детьми я прочитала, подумать только! Ну, еще бы - я же так хотела оправдать самые высокие ожидания... Но для того, чтобы жене было, кого пеленать, кормить и воспитывать, муж хоть изредка должен с ней спать... Я почувствовала, что еще мгновение, и я расплачусь. У меня уже не было сил сдерживаться. Но не хватало еще, чтобы кто-нибудь, пусть даже и посторонний, увидел мои слезы! Я отошла в сторону, к соседнему поезду, и встала так, чтобы на меня не падал желтый свет от ближайшего фонаря. Даже если я расплачусь - об этом буду знать только я. А потом аккуратно вытру слезы платком и вернусь в свое купе.
  
  Неподалеку, у входа в вагон третьего класса прохаживался рыжеватый толстяк в потрепанном тренчкоте. Он бросал нетерпеливые взгляды на платформу и чуть слышно чертыхался. По мне он скользнул безразличным взглядом. Ну, это и к лучшему. Я глубоко вздохнула и попыталась успокоиться. Хорошо, что у меня есть еще несколько минут.
  
  Вдруг я увидела, как по платформе в нашу сторону бежит какой-то мужчина в расстегнутом морском бушлате и со свертком в руках. Толстяк рядом со мной встрепенулся и закричал:
  - Ну и где ты был, черт возьми?! О чем ты только думал?!
  - Заткнись, - парировал его собеседник, подбегая. - Я все равно не могу ехать.
  Он стоял, тяжело дыша, и прижимал к себе что-то, замотанное в грязное зеленое покрывало.
  - Фред, ты с ума сошел?! - заорал на него мужчина в тренче еще громче
  - Я не могу, Пит... - устало ответил тот, кого назвали Фредом. - Сам видишь.
  - Я все вижу! Тебя все-таки оставили в дураках! Да ты просто идиот! - гневно, но уже тише проговорил его собеседник. - Винтер берет нас только потому, что с ним договаривался ты! А без тебя он с нами и разговаривать не будет...
  - А что я должен был делать, по-твоему? - закричал в ответ Фред.
  - Раньше надо было думать! - опять завелся Пит. - Не разводить сопли, и уж точно не тащить его сюда! Зачем ты вообще его взял? Неужели не мог отвязаться, да хоть куда-нибудь пристроить, в конце концов?
  Он перевел дыхание и продолжал, усмехаясь:
  - Нет, ведь кому рассказать - не поверят: наш красавчик, перед которым готова раздвинуть ноги любая девчонка, вдруг вздумал изображать из себя благородного отца? Ты ничего не перепутал? Отеческие заботы - это не твой жанр, Фредди! Да ты и не знаешь наверняка, кто отец...
  
  В ответ мужчина в бушлате развернулся и коротко ударил Пита в лицо. Но удар вышел неточным, потому что ему мешал объемистый сверток, который он прижимал к груди левой рукой.
  
  - Все, все, умолкаю! - зло засмеялся Пит, потирая ушибленную скулу. - Еще не хватало подраться из-за твоей дурости. Умолкаю, уезжаю, а ты давай, Фредди, давай, пускай свою жизнь под откос дальше... Но так и знай - из-за того, что ты позволил обвести себя вокруг пальца какой-то потаскушке, несколько человек уже завтра останутся без работы! А ты сиди тут, лей слезы умиления и горюй о своей несостоявшейся любви...
  
  Он демонстративно поставил ногу на подножку и взялся за поручень.
  - Имей в виду, Фредди, что все узнают о том, как ты с нами поступил. И очень удивлюсь, если хоть кто-нибудь из наших после этого подаст тебе руку.
  - Но я не могу, пойми ты! - отчаянно проговорил Фред. - Я хотел ее оставить, но за приличное место просят слишком дорого, а в приют я ее не отдам.
  - Ее? - потрясенно проговорил Пит. - Так это еще и девка?!
  - Я не могу ее оставить, и взять с собой тоже не могу - Милли и Джейн к ней и на пушечный выстрел не подойдут... Они так и сказали.
  - Ну, еще бы - после того, как ты с каждой из них обошелся!
  - А больше мне некого попросить, ты что, не понимаешь? Что я с ней буду делать на гастролях?!
  - Наймем кого-нибудь по дороге...
  - Да? И где это, интересно? В поезде? И на какие деньги? Если только ты подкинешь монет...
  - Ну уж нет, извини, за свои глупости расплачивайся сам. ...Да, слыхал я о девчонках, оставшихся с непонятно от кого прижитым младенцем на руках, но о мужике - нет, не слышал. Ты уникум, Фред! Пожалуй, тебя самого можно показывать за деньги, вместе с Берил и Руби. Я так и вижу вывеску: 'Единственный в мире мужик, которого проблядушка-любовница оставила с ребенком на руках!' Народ валом повалит, потому что второго такого придурка во всей Англии не найти!
  - Все? - спросил Фред. - Ты все сказал? Ну, тогда объясню тебе еще раз - я не могу ни взять ее с собой, ни оставить. Оставить ее мне не с кем, а взять с собой на гастроли - тоже не с кем. Значит, я остаюсь. И хватит об этом.
  - Ну да... - согласился Пит . - Я все понимаю. Что ж, ты свой выбор сделал. И так как нет смысла ждать, что сейчас к нам с неба свалится какая-нибудь дура, готовая нянчиться с твоей милой малюткой и стирать ее обоссанные пеленки, не получая за это ни гроша... Бог тебе судья, Фред.
  
  Громко и протяжно прозвучал предупредительный гудок лондонского экспресса. Пора было уходить. Недалеко от меня уютно светилось окно нашего купе. Сквозь стекло было хорошо видно, как Джордж что-то говорит, забавно жестикулируя, а его мать и сестра смеются. Наверное, он рассказывает что-то смешное. Удивительно, но всего несколько минут назад они были совсем другими - усталыми и раздраженными. А теперь я видела, как им стало весело. Можно подумать, что они вздохнули с облегчением, как только я вышла... Интересно, огорчились бы они хоть немного, если бы я вдруг исчезла из их жизни? Очень сомневаюсь... Так стоит ли портить этим людям настроение своим возвращением? Я ведь им совершенно не нужна... А этой малышке нужен кто-то, кто будет заботиться о ней. И нужен прямо сейчас.
  
  И тут я поняла, как это оказывается, просто - взять и не вернуться. Для этого всего лишь нужен повод. Что ж, я его нашла. И шагнула на свет.
  - Я умею стирать пеленки - сказала я, сама до конца не осознавая, что делаю. - И, если вам действительно нужна няня...
  Оба мужчины потрясенно замолчали и уставились на меня. Тут подал гудок и их паровоз.
  - Пора ехать! - я вдруг почувствовала себя необычно легко. - Вы меня нанимаете?
  - Не время шутить, мадам! - это произнес вновь обретший дар речи Пит.
  - Ну, так как, вы меня нанимаете? - повторила я свой вопрос.
  - Боюсь, что вас не устроят наши условия... - это уже откликнулся Фред. И я уловила в его голосе неприкрытую иронию.
  - Ну, что ж, тогда завтра подыщите себе новую няню! - ответила я со все возрастающей уверенностью, что мне не откажут.
  
  Лондонский экспресс подал сигнал к отправке.
  - У вас осталось 10 секунд, Фред. Решайте!
  Вместо ответа он сунул мне ребенка и подтолкнул к вагону. Поразительно, но ни вокзальная толкотня, ни крики не потревожили сон этой малышки. Я отогнула краешек одеяла, но в неверном свете разглядела только крошечный нос и маленькие, словно кукольные, губы.
  - Фредди, ты меня пугаешь! - услышала я за спиной голос Пита. - Матерь божья, да ты же не в состоянии отказать ни одной бабе! Ну и ну!
  По тому, как он тут же охнул, я догадалась, что удары Фреда, освободившегося от своей ноши, стали куда точнее.
  Лондонский экспресс плавно покачнулся и тронулся с места. Я обернулась в дверях и, проводив взглядом окно купе, в котором моя любящая семья уезжала в Бирмингем к своим пуговицам, уточнила:
  -А куда мы едем?
  - В Саутгемптон, мадам! - склонился в дурашливом поклоне Пит.
  - Прекрасно! В это время года там особенно хорошо! - сказала я и шагнула в вагон.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"