Она увидела его в первый раз вечером в вагоне метро. Сидя на скамейке рядом со своей мамой, она показывала ей на экране смартфона фотографии и видео племянницы. Маленькая дочурка брата была просто очаровательна в своей милой непосредственности и искренне радостном восприятии мира. Они обе умилялись каждому её выражению и жесту. Но в какой-то момент она почувствовала легкое давление чужого взгляда. Оторвавшись от цветного экрана телефона, она подняла голову и встретилась с ним глазами. И это продлилось почти несколько секунд, непростительно много по неписаным правилам метрополитена. Если ты на кого-то смотришь и вдруг этот человек, словно чувствуя твой взгляд, поднимает на тебя глаза, ты тут же отводишь взгляд в сторону, спокойно и равнодушно, чтобы не смущать того на кого ты смотрел и чтобы у него ни в коем случае не возникло дискомфортных мыслей, что ты рассматриваешь какие-то несовершенства в его лице, одежде и так далее. Так было принято. Но он не отвел взгляда и несколько секунд смотрел ей в глаза. Очень невежливо. Потом наконец отвернулся. Она снова вернулась к экрану телефона, но мысли уже были не здесь. Странный это все-таки был взгляд. Пронзительный и в тоже время погруженный в себя, грустный и одновременно мечтательный. Он смотрел на неё, но думал, казалось, совсем не о ней. Может она напомнила ему о человеке, которого он знал? Но все же это не был застывший отрешенный взгляд сознания занятого совершенно далекими мыслями. В эти несколько секунд она точно знала, что он смотрит именно на нее, он видит ее и возможно думает о ней.
Он прошел мимо нее к двери, готовясь к выходу. Значит им выходить на одной остановке. Когда он проходил мимо, ей очень хотелось посмотреть на него в упор, но она не посмела, единственно только бросив взгляд на его черные идеально начищенные туфли.
Вечером, уже лежа в кровати под одеялом, она вновь подумала о нем. Собственно ей не давал покоя один вопрос: о чем он думал, когда смотрел на неё. Она настолько понравилась ему, что он даже в нарушении рамок приличия позволил себе еще несколько секунд не отводить взгляда, когда она подняла на него глаза? Но в тот момент она не заметила в нем ни единого намека на желание или попытку пусть даже самого невинного флирта. Ни тени улыбки, ни малейшего выражения какого-то дружелюбия или приветливости на лице, ничего, только пронзительная задумчивость. В общем конечно следовало его выкинуть из головы и забыть, в конце концов в таком громадном многомиллионном городе полным полно странных и порой неадекватных личностей, но не получалось. Он заинтересовал ее. Кем бы он мог быть, с любопытством подумала она. Он был явно старше её. Она улыбнулась в темноту комнаты, вспомнив строчку из популярной песни "Он был старше её, Она была молода, В её маленьком теле гостила душа". Но все же она затруднялась определить его возраст однозначно, между 30 и 40, скорее ближе к тридцати, решила она. Он не был особенно красивым или привлекательным, на его слишком бледном лице очень явно проступали следы какой-то внутренней изможденности и усталости. Плохо выбритый подбородок, темные круги под глазами. И кроме этого еще три достаточно заметных шрама, один на скуле и два на лбу. Они не придавали ему мужественности или какого-то загадочного ореола непростого прошлого, выглядели почему-то банально, словно говоря, что однажды ему просто не повезло и всё. Однако он был высокий стройный широкоплечий, одет аккуратно, правда как ей показалось женская рука определенно не принимала в этом участия, и в целом, попытайся он познакомиться с ней, вполне возможно она отнеслась бы к этому благосклонно. Она снова улыбнулась, подумав: "а то пялится на красоток, почем зря".
2.
В следующий раз она увидела его как-то утром, когда очень торопилась на работу. Она проспала и теперь спешила, буквально, как ей казалось, летя над асфальтовыми дорожками. В какой-то момент она услышала за спиной чьи-то шаги. Дорожка была очень узкая и человеку, чтобы обогнать ее, пришлось ступить на мягкий зеленый газон. Незнакомец, несмотря на то что она "летела", легко обогнал её и также легко ушел вперед. У него были длинные ноги, шагал он широко и стремительно и она со своим, теперь уже казавшимся чуть ли не семенящим шагом, да еще и на высоких каблуках ему явно была не конкурент.
Поглядев ему в спину, она неожиданно узнала его. Вот как, подумалось ей тогда, они не только сходили на одной остановке, но и жили, судя по всему, где-то в соседних домах-многоэтажках. И работает он наверно недалеко, если выходит так поздно. Впрочем, может тоже проспал, вон как вышагивает. Она улыбнулась. Пролетел, даже не заметив. И не вспомнил как пялился на меня в метро. Вот они мужики.
3.
В следующий раз она увидела его в местном круглосуточном супермаркете, вечером после работы. Она засовывала в пакет связку бананов, подняла глаза и в нескольких шагах, перед лотками с яблоками стоял он. На миг она застыла, словно случилось что-то волшебное. Но придя в себя, продолжила упаковку бананов, одновременно искоса следя за ним. Во-первых она сразу же отметила, что он снова в черных джинсах, начищенных туфлях и синей спортивной куртке с сине-белыми резинками на запястьях и внизу. Такая однообразность гардероба вновь привела её к мысли, что женского участия в этом не ощущается. Она, совсем уже не спеша, засовывала упрямую связку бананов в пакет и глядела как он, невероятно придирчиво, выбирает яблоки. Это рассмешило её. Каждый плод он внимательно инспектировал со всех сторон на присутствие малейших изъянов. И если таковые находились, клал яблоко обратно в лоток. Женщин, небось, также выбирает, с улыбкой подумала она про себя.
В конце концов ей пришлось завершить процедуру с бананами и положив пакет в тележку, она двинулась вперед приближаясь к лоткам с яблоками. В этот момент, из-за его слишком углубленных изысканий в самых недрах, яблоки, на стоящих наклонно лотках, покатились и два упала на пол. Он наклонился за одним, а она поспешила поднять другое. Когда она возвращала плод на место, то смотрела на него, ожидая что вот сейчас он поглядит на нее и, по крайней мере, если не скажет спасибо, то хотя бы благодарно улыбнется. Но он не сказал и не посмотрел, а лишь отодвинулся в сторону, видимо решив что она собирается брать яблоки из того же лотка. Она усмехнулась про себя - невежа. И раз так, решила себе позволить рассмотреть его почти в упор.
Под синей спортивной курткой была надета белоснежная рубашка. Офисный работник, решила она. Скользнула по его длинным пальцам. Никаких колец. Она конечно понимала что в нынешние времена это не значит почти ничего, но почему-то все же отметила факт отсутствия окольцованности с удовольствием. Продолжила осмотр. В его светло-русых волосах было слишком много седины для его возраста, а на щеках какой-то почти юношеский пушок. И вообще он производил какое-то странное впечатление, словно какой-то чересчур моложавый старик или наоборот какой-то слишком рано постаревший юнец.
Он явно чувствовал её взгляд и ему явно было неуютно и ей это нравилось. Он взял последнее яблоко и удалился. Преследовать она его конечно не стала.
В этот же вечер, перед сном, она решила перестать думать о нем. Ничего в нем нет интересного, просто еще один обиженный на жизнь угрюмый холостяк-невежа. Да и в конце концов физически ведь её к нему не тянет. И тут же представила его длинные пальцы на внутренней стороне своих бедер.
4.
У нее на работе произошли небольшие административные перемены в результате которых она теперь работала с 10 до 19. Уходить на работу она стала позже и как оказалось почти в одно время с ним. Она либо видела его быстро удаляющимся впереди, либо он снова обгонял ее на узких тропинках. Кроме того, они и метро выбирали одно и тоже. И однажды снова оказались в одном вагоне. Правда это уже не было совсем чистой случайностью. Она, стоя у края платформы, увидела как он спускается по лестнице. Остановился он там где должен был быть первый или второй вагон поезда. Как бы между прочим, в задумчивости, она прогулялась по платформе и тоже оказалась в том же районе.
В первом вагоне было очень тесно. Она сумела протиснуться сквозь вечно образующийся затор возле двери дальше вглубь салона и встать достаточно комфортно. Он, как и многие, остался недалеко от двери, застыв на площадке ни за что не держась. Она включила любимую музыку, чтобы отгородиться от тоскливой реальности метрополитена и время от времени поглядывала на него. Он стоял к ней боком и в её сторону почти не смотрел. За исключением пары раз, когда он с каким-то затравленным и уже заранее беспросветно усталым, не смотря что это было только начало рабочего дня, выражением оглядывался по сторонам. Она тут же опускала глаза. Не хватало еще что бы теперь он заметил что она пялится на него.
Перед ним стояла какая-то рыжая девица, под стать ему ростом и большую часть времени он глядел в область ее затылка. В какой-то момент она даже ощутила совсем легкое, но тем не менее вполне отчетливое, ощущение ревности. Это конечно было абсолютно смехотворно. Ведь и ей не было по большому счету до него никакого дела, и ему до этой девицы тоже. Ну а сама девица и вообще не знала о его существовании. Затем она увидела, как рыжая девушка взъерошивает и поправляет свои волосы, отбрасывая их назад, а он брезгливо отворачивает лицо в сторону и совсем успокоилась.
5.
В очередной раз она увидела его по дороге домой от метро. Было холодно и лил противный мелкий хлесткий дождь. Её зонтик благополучно висел на вешалке в прихожей дома, так что она, обняв себя за плечи и наклонив голову вперед, стойко терпела выкрутасы стихий. Мимо прошла высокая фигура. Она тут же узнала его. Он шел, укрытый от мерзкой мороси черным зонтом. Правда на этот раз шаг его был не столь стремителен как обычно и какое-то время они шли почти рядом. Может попроситься к нему под зонт, промелькнула у нее мысль. Она сердито покосилась на него. Мог бы и сам предложить. Она чуть вильнула влево, поближе к нему, и он вне всяких сомнений видел её. Но он только прибавил шаг.
Она поглядела ему в спину с сожалением. Ни о своей конечно промозглой участи, а о том что вот какие они мужики. Но тут же улыбнулась. Надо было все-таки попроситься, сказала она себе, интересно как бы он повел себя.
6.
Как-то в субботу, она вышла из своего подъезда и направилась к соседнему дому, в котором на 22 этаже жила ее близкая подруга. День был солнечным, настроение прекрасным. И она почти рассмеялась про себя, когда увидела его с, тяжелым, судя по всему, пакетом в одной руке и с пятилитровой пластиковой бутылью воды в другой. И она даже не удивилась, когда поняла что идут они к одному подъезду. Он подошел раньше и, перехватив левой рукой бутылку вдобавок к пакету, прислонил магнитный ключ к блестящему кругляшку домофона. Она поспешила, уже собираясь крикнуть ему чтобы подождал, хотя и видела что ему непросто держать одной рукой пакет и бутыль и еще и двери не давать закрыться. Он как обычно делал вид что не заметил ее, и так убедительно, что она поверила что он не увидел ее. Но ах, и он стоит и держит дверь дожидаясь ее.
Она быстро перехватила массивную металлическую створку и весело сказала "Спасибо". Он ничего не ответил и прошел вперед.
Какое-то время они молча стояли у лифта. Ей невыносимо хотелось заговорить с ним. О чем угодно, о любом пустяке, просто переброситься парой слов Но он был так нелюдим и серьезен и так упорно смотрел куда угодно только не в ее сторону, что она не решилась. Хотя ее так и подмывало сказать что-то вроде "Вы сегодня такой серьезный и сосредоточенный. О судьбах родины думаете?". Но это было бы конечно неприлично.
Наконец лифт пришел и он отошел в сторону, пропуская ее вперед.
- Спасибо, - еще раз сказала она.
В лифте, нажав кнопку с цифрой 22, она посмотрела на него и радостно и звонко произнесла: - Вам какой этаж?
Он ничего не ответил и молча нажал одиннадцатый.
"Хам", подумала она, впрочем не очень удивляясь и обижаясь. Ей трудно это было понять до конца, но она словно бы привыкла к нему и его поведению.
В лифте было зеркало и она принялась рассматривать себя, прихорашиваясь и поправляя прическу. Сначала без всякой задней мысли, а потом сказав себе "Пусть думает что я к парню иду". И она улыбнулась своему отражению и он, кажется, увидел эту улыбку.
Он вышел на своем этаже и пока двери не закрылись она без всякого стеснения смотрела как он держа в одной руке бутыль и пакет, другой достает из кармана связку ключей и пытается вставить ключ в замок. Может ей показалось, но его рука как будто дрожала. А что если это из-за того что я рядом, весело спросила она себя. Если да, то так ему и надо.
7.
Еще раз они сошлись в супермаркете после рабочего дня.
Она, уже обойдя магазин и сложив в тележку всё что ей нужно, встала в длинную очередь одной из касс. Причем из-за длины очереди, она оказалась возле стеллажа с женскими прокладками и тампонами. Вспомнив, что ей нужно пополнить собственный запас, она повернулась лицом к стеллажу и принялась искать нужное. И тут боковым зрением она увидела его. Он с корзинкой в руках, видимо обходил кассы в тщетном поиске более маленькой очереди. Увидев ее и ее очередь, он почему-то замешкался, словно бы захотев уйти, но и в тоже время остаться. И он все же остался, встав за ней и поставив свою корзинку на пол.
И хотя она уже нашла упаковку, которая была ей нужна, она не стала её брать, а принялась рассматривать другие. Она брала с полок яркие коробочки и сосредоточенно читала на них надписи. Она стояла боком к нему, всего лишь в каком-то полуметре, и ему не оставалось ничего другого как наблюдать за тем как молодая, вне всяких сомнений очень симпатичная и соблазнительная, женщина раздумчиво и не спеша выбирает себе столь интимный предмет гигиены.
Её очень веселила эта ситуация и она понимала, что будь на его месте другой, абсолютно незнакомый мужчина, она бы постаралась закончить эту процедуру как можно быстрее, ни столько даже из-за смущения, а скорее из-за неприятного чувства, что посторонний проникает пусть даже только своим взглядом или мыслями в её скрытый интимный мир. Но не с ним. То ли потому что он уже не был таким же посторонним как другие, то ли потому что где-то в глубине души ей хотелось немного впустить его в этот мир.
Она поставила очередную упаковку на полочку, поджав губы. Поискала глазами что-то другое и протянула руку к коробке тампонов, которая была рядом с его головой. При этом ее ладонь прошла перед самым его лицом. Она начала изучать изображение тампонов и наконец увидела, как он начинает смотреть по сторонам, пытаясь увести взгляд в сторону. "О, неужели мы смущены?", с усмешкой поинтересовалась она у себя. И вдруг поняла что она вот-вот не выдержит и обратится к нему с вопросом "Вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать" или "Как по вашему что мне лучше взять, подлиннее или потолще, или и то и другое?". И ей стоило немалого труда удержаться, главным образом потому что хотя это и было пошловато, но наверно все таки проняло бы его и он вступил бы с ней в диалог.
Но он принялся упорно глядеть куда-то в сторону и она, вернув тампоны на место, взяла то что ей нужно и повернулась к нему спиной. Однако настроение у неё было боевое и, понимая что им стоять здесь вместе еще какое-то время, а потом еще и рассчитываться на кассе, она собиралась улучить удобный момент и встретиться с ним взглядом. Посмотреть в его глаза достаточно долго и улыбнуться, улыбнуться так чтобы он наконец понял, что она помнит его и хочет чтобы он сделал шаг навстречу. Приведя себя в такую готовность, она разволновалась. Сердце её забилось быстрее и она принялась лихорадочно размышлять как именно ей стоит улыбнуться. Ни в коем случае не призывно или кокетливо, строго инструктировала она себя, никакой вульгарности и пошлости, а то он еще неизвестно что подумает. Улыбнешься приветливо, дружелюбно, скромно, но с малой толикой соблазнительности. Пытаясь представить себе как выглядит подобная улыбка, она тем временем слегка покосилась назад, как бы разглядывая шоколадки на стенде. И тут же все мысли об улыбках исчезли, за её спиной никого не было. Он исчез. "Сбежал!" вспыхнуло у неё в голове и она ощутила одновременно и горькое сожаление и некоторое облегчение. "Подколесин, блин!" с шутливой досадой подумала она и развеселилась, представив себя в роли Агафьи Тихоновны, мечтающей о замужней жизни.
8.
В следующий раз они оказались вместе утром в вагоне метро прижатые толпой друг к другу. Он повернулся лицом к двери, в которую они вошли, а она, входя за ним в вагон разворачиваться не стала. Она знала, что он выходит через две остановки, но это были два очень длинных перегона и на следующей остановке никто никогда не выходил, так что конфигурация размещения людей в вагоне не менялась. Они будут стоять лицом друг к другу, по крайней мере, минут двадцать.
Она стояла, примкнув грудью к нему и ни за что не держась. Он тоже. Только теперь она поняла, насколько он высок. Её макушка едва доходила до его вечно небритого подбородка. Кроме того он был чрезвычайно худой. Под его неизменной свободной синей курткой это не было так очевидно, но сейчас прижавшись к нему, она вообще казалось не чувствует его пуза, словно он глубоко вдохнул, сильно втянув живот и так и не выдохнул.
Иногда она бросала взгляды на его лицо, снизу вверх. И эта, казавшаяся немного подчиненной, позиция почему-то волновала ее. Он не смотрел на нее, и это не составляло ему труда, так как он мог глядеть в какую угодно сторону, поверх ее головы.
"Боже мой", подумала она, "но почему я просто не могу обнять его и прижаться к нему по-настоящему? Что мне мешает?". И она понимала что ничего. Ни время, ни пространство, ни стихии, ничто не мешало ей. Кроме одной маленькой условности, какого-то легкого отзвука чего-то надуманного и не настоящего, привитого из вне воспитанием и окружением. Кроме этой малости ей не мешало ничего. Что будет, если я просто возьму и обниму его, спросила она себя. И ей так остро и нестерпимо захотелось узнать ответ, что она едва удержала свои руки на месте. Конечно же он не ударит ее, не осыпит бранью, нет. Тогда что? Она улыбалась про себя. Она была почти уверена что ничего. Она обнимет его, прижмется к нему. И он не сделает ничего, ни одного жеста или слова против. Может быть даже также молча обнимет её. И так они и будут ехать все отпущенные им двадцать минут, слитые и счастливые, сжатые телами других людей, где-то глубоко под землей.
Ей надо просто поднять руки, обнять его и посмотреть ему в глаза. И все станет сразу ясно и просто. Она поймет всё что он чувствует и узнает есть ли у этого соединения шанс остаться таковым или нет.
Но она знала что не сделает этого, ни за что. Она не переступит эту грань условности и приличия. Ни за что. Если бы это сделал он, она бы ответила ему полная счастья и радости. Но он не сделает.
Она немного встряхнула головой, приводя себя в чувство. Это было как наваждение. Она усмехнулась и спросила себя "Я что, влюбилась, в этого нелюдимого тощего переростка недотепу?". Нет-нет, конечно же нет.
Она решила узнать каким парфюмом он пользуется, вспомнив статью из журнала где рассказывалось о том какую большую роль играют запахи в жизни женщин и как это необычайно важно чтобы ей понравился аромат того кого она собирается выбрать себе в спутники. Она медленно втянула в себя воздух. От него не пахло вообще ничем. То ли его парфюм был настолько тонок и неуловим, то ли, она критически поглядела на молнию на его спортивной куртке, он просто не пользуется им. Ну да, холостяк же. Ест пельмени, сосиски и яблоки, редко бреется и расчесывается и все его силы по поддержанию надлежащего вида уходят на глажку рубашек, джинсов и чистку туфлей. И глядя в его бледное лицо с шрамами и кругами под глазами, наверно от вечных компьютеров, оно казалось ей каким-то странно родным и почти милым. Она понимала что обманывает себя, что ей просто хочется чтоб рядом был кто-то милый и родной, хочется настолько что ее сознание готово взять на эту роль даже этого угрюмого потерянного субъекта.
В этот момент вагон дернулся, резко сбросив скорость. Она, не удержавшись на ногах, начала стремительно падать в сторону и уже без всяких мыслей схватилась обоими ладонями за его руку. И он, стоя широко расставив ноги, казалось без видимых усилий, сумел удержать руку на прежнем месте, тем самым давая ей опору и возможность восстановить равновесие.
Поезд снова набрал скорость. Она отпустила его.
- Спасибо, - тихо сказала она и подарила ему искреннюю теплую улыбку.
Но этот чистый свет её души ушел в пустоту. Он даже не посмотрел на нее, глядя куда-то в сторону. Словно он и не заметил, что она только что намертво вцепилась в его руку, словно ему было абсолютно все равно, а может даже неприятно.
Она медленно развернулась к нему спиной. Горечь неясной обиды окатила её сердце. Она принялась яростно поправлять свои роскошные черные волосы, откидывая их назад, вспомнив как он торопливо отворачивал лицо от локонов той рыжей девицы. Но посмотрев на его спокойное лицо в темном отражении стекла двери, остановилась. Дура. Ростом не вышла. Её черные как смоль волосы касались разве что его груди и только.
Может на ногу ему наступить, раздосадовано подумала она, да со всего размаха, каблуком. Ему конечно будет очень больно и неприятно, но она была уверена что он ничего не скажет. Ничего. Может он вообще голубой или больной какой-нибудь.
9.
Как-то раз она ехала за рулем машины своего отца, новенькой черной Volvo, по дороге к дому и увидела его. На улице снова шел дождь и дул непредсказуемый ветер, который и под зонтами умудрялся то и дело доставать людей неприятными мелкими холодными каплями. Но на этот раз у него не было зонта.
Она сбросила скорость, глядя через лобовое стекло, время от времени очищаемое дворниками, на его высокую сутулую фигуру. Он тащил два тяжелых пакета и одну пятилитровую бутыль. Ей стало жаль его. Она понимала что в общем ничего такого с ним не происходило. Он у нас крепкий парень, удержал же он ее в метро одной левой, так что эти пакеты для него ерунда. Ну а дождь и вообще пустяки. На дворе пока еще лето, он в куртке, так что ничего с ним не будет. И все же ей было жаль. Наверно даже ни его, а образа который она нарисовала. Одинокий, с тяжелой ношей, сгорбившись, бредет он пасмурным вечером под безостановочным дождем. И куда бредет? В пустую холодную квартиру, где его никто не ждет. Где он сварит пакет пельменей и съесть пару яблок, глядя в телевизоре какой-нибудь спортивный матч. Ей захотелось подобрать его. Казалось чего проще, подъехать, опустить стекло и крикнуть "Эй, залазь, подброшу тебя до дому". Но нет. Это было невозможно также как обнять его тогда в метро. И дело было не в гордости. Или все-таки в ней? Она не предложит потому что знает что он откажется, а ей не хотелось что бы к ней снова поворачивались спиной, когда она подходит с открытым сердцем. А он откажется потому что как всякий слабый человек он не умеет принимать помощь. Но почему она решила что он слабый? Она никогда не видела его с кем-то, может просто совпадение, а может потому что он очень одинокий. А одинокие люди всегда слабые.
Она медленно проехала мимо него и ей показалось что он посмотрел на нее и даже проводил взглядом. Она усмехнулась. Ей очень хотелось сейчас знать он вообще заметил её существование, запомнил ли он ее, узнает ли он ее?
10.
Еще раз, она неожиданно увидела его в толпе окружившей импровизированную сцену, на которой под быструю музыку зажигательно танцевали три стройных длинноногих девушки. Это был День города, и хотя небо часто закрывалось серыми облаками и порою налетали порывы прохладного ветра, в целом было тепло и празднично. Настроение у всех присутствующих зашкаливало и девушки танцевали от души не жалея ни себя ни собравшихся. Они были затянуты от шеи до пят, в черную, до неприличия облегающую их идеальные тела ткань. Поверх короткие белые расстегнутые рубашки. Они танцевали столь четко, синхронно и амплитудно, изгибались и вытягивались столь откровенно, что мужская часть публики просто застыла с открытыми ртами.
И она, со смехом разглядывая разгоряченных представителей сильного пола, вдруг увидела и его в одном из задних рядов. Ему с его ростом оттуда было все отлично видно. И наверно впервые она увидела как он улыбается, не так чтобы сильно, одними уголками губ и прищуренными глазами, но все же. На крутящихся и выгибающихся девушке он глядел почти зачарованно и буквально не сводил глаз с их бедер.
Не голубой, решила она с усмешкой.
Многие из девушек стоявших вокруг сцены тоже танцевали, пусть не так успешно и соблазнительно, как главные героини, но тоже вполне на уровне.
Она поменяла свою диспозицию, переместившись ближе к нему, вышла вперед и тоже присоединилась к танцующим. Благо ее туго облегающие джинсы нисколько не уступали черным нарядам танцовщиц и повороты и наклоны позволили ей без опаски оглядывать присутствующих. И она увидела что он заметил её и теперь не отрывает от нее взгляда. "Смотри, смотри" думала она радостно упиваясь своей силой.
Она вертелась и изгибалась и возвращаясь к нему, убеждалась что он смотрит только на нее. И ей казалось что смотрит влюблено. Она ликовала. Она богиня. Она владела его вниманием, она владела им, владела всегда. О, конечно, он заметил её и запомнил с той самой минуты в вагоне метро, когда впервые увидел её. И после этого ни на секунду не забывал. Да разве можно забыть такую как она! И если он и делает вид что не замечает её, то конечно только потому что просто робеет пред её совершенной красотой. Встречаясь с ним глазами, она вдруг поняла, что как только закончится музыка, он подойдет к ней и заговорит. Она почувствовала острое волнение и едва не замешкалась в очередном движении. Как она выглядит? Что богиня понятно, но всё же. Волосы наверно растрепались, да и эта дурацкая футболка с надписью "O-o-o mr Bill!!!", что он о ней подумает?
Музыка смолкла. На сцене появилась ведущая. Она замерла спиной к нему. Что делать, повернуться или подождать пока подойдет? Она отбросила со лба пряди волос, повернулась и посмотрела на него, заранее чуть-чуть улыбаясь. Он глядел куда-то в сторону с каким-то восхищенно обалделым выражением, буквально разинув рот. Обернувшись через плечо, она проследила его взгляд. Он смотрел на ведущую на сцене, длинноногую светловолосую красотку в белом ужасно коротком платье. Она застыла. Её словно окатили ушатом ледяной воды. Девушка на сцене была идеальна, как голливудская кинозвезда, какая-нибудь Николь Кидман.
Удары её сердца замедлились, в душе возникла зияющая пустота. Не было ни горечи, ни сожаления, ни даже злости на него. Просто какое-то оцепенение. Она как во сне развернулась и побрела прочь, не понимая куда, по бульвару, только бы прочь от него и пережитого унижения.
11.
А через две недели на одной из вечеринок она познакомилась с голубоглазым Игорем и почти забыла его.
Лишь однажды, когда они с Игорем ехали в метро к ней домой, она увидела его и даже успела поймать его взгляд на себе. Она обняла Игоря и поцеловала. И хотя тот несколько не ожидал от нее такого, он с готовностью ей ответил. Последовало еще несколько поцелуев.
После чего она бросила быстрый взгляд в его сторону. Он стоял, отвернувшись, и задумчиво глядел в черное окно.
Он.
1.
Первый раз он увидел её в метро уже на самом подъезде к своей остановке. Кто-то отошел, готовясь к выходу, и ему открылся чудесный вид на неё. И скучающий до этого его взгляд буквально застыл, не в силах оторваться от прекрасного зрелища. Она была идеальна. Роскошные черные волосы, темные большие глаза, стройные ноги, плотно облегаемые узкими брюками. Она сидела на скамейке и о чем-то весело болтала с рядом сидящей женщиной. В которой, хоть у той и были золотые волосы, без особого труда можно было узнать её мать, сходство было очевидным. Обе женщины рассматривали что-то на экране смартфона.
А он не мог отвести взгляда от этого светлого милого образа. Очарование этой девушки буквально околдовало его. Она была не просто красива правильными чертами лица и бархатностью свежей кожи, в ней сквозила настоящая, наверно почти первобытная, женственность, которая была сильнее любых ужимок и ухищрении современной индустрии красоты.
Но когда эта совершенная девушка подняла голову и поглядела своими темными глазами прямо на него, он растерялся. Периферией сознания он понимал что нужно отвернуться, что это невежливо так вперяться взором в незнакомого человека, но в первые мгновения, захваченный её живой красотой он просто был не в силах этого сделать. Всё его восхищенное естество умоляло продлить это волшебное мгновение соприкосновения с прекрасным, ему хотелось насмотреться на эту прелестную молодую женщину сразу на всю оставшуюся жизнь, ибо он понимал что горечь расставания с этой красотой уже близка.
Наконец он отвел взгляд в сторону. Поезд приближался к остановке и он направился к двери, к той что была дальше от него. Чтобы пройти мимо этой девушки. Он ступал медленно, осторожно, словно по льду. Он скользнул взглядом по незнакомке, она снова смотрела на свой телефон и он смог без опаски поглядеть на нее еще несколько секунд. Чудесный носик, маленький рот, нежная шея, открытая сверху литая грудь, очерченная серой блузкой, тонкие запястья, нервные пальчики. Он схватил её всю целиком, обворожительную и милую и запечатлел ее образ в самых заветных краях своей души.
Вечером, лежа на кровати в холодной комнате, арендуемой им квартиры, он снова думал о девушке из метро. Хотя он шел впереди, но у выходных турникетов, он заметил что она и ее мама идут следом. Но мысль о том что они возможно живут где-то рядом не согрела его. Ну что с того что если он увидит ее еще раз, ведь ему уже никогда не быть с такой замечательной девушкой. Она молода, совершенна, впереди у нее целая жизнь, а он поседевший, уставший, одинокий, всему и всем чужой в этом городе уже и не знает на что ему потратить тот остаток лет что у него еще остался. Но с другой стороны, это не важно, увидеть такую красоту еще раз все равно было бы приятно. Как увидеть еще один удивительный рассвет и еще один пронзительный волнующий закат, даже если это последний рассвет и закат.
Он вздохнул, лежа в постели. И почему здесь так холодно, в очередной раз тоскливо подумал он.
2.
В следующий раз он увидел ее утром, идя на работу. Быстро переставляя свои аккуратные ножки, она шагала впереди, явно торопясь. Он моментально узнал её, хотя смотрел сейчас на нее со спины и на ней была другая одежда. Но эти роскошные черные волосы, голова, плечи, походка, осанка, весь её образ оказалось настолько крепко и цепко впечатались в его память, что у него и тени сомнения не возникло, что он ошибается. Его самого поразило осознание того насколько глубоко в нем засел мимолетный образ незнакомки из метро. Он сбавил шаг и начал ступать аккуратней, чтобы не производить шума. Асфальтовые тропинки были узкие и если она услышит что кто-то быстро идет за ней, то возможно попытается уступить дорогу. А он этого не хотел. Давно забытое чувство нахлынуло на него - приятное, с легким оттенком физического возбуждения, волнение перед радостной встречей. Словно он знал эту девушку и вот сейчас, через пару минут, он нагонит её и скажет "Привет, красавица". Она обернется, её прекрасное лицо озарится самой искренней радостью, и она с улыбкой скажет "Привет..." и дальше его имя. И его собственное имя произнесенное этим чистым удивительным женским голосом прозвучит для него самой проникновенной и волнительной мелодией на свете.
Но он обуздал свою неуместную мечтательность и просто неслышно шел за незнакомкой, не сводя глаз с покачивания её стройных бедер, обтянутых черной юбкой. И вполне отчетливо осознавал, что испытывает сексуальное влечение к этой молодой совершенной женщине. Он понимал, что это наверно неприлично и даже может быть низменно, ни сам факт влечения конечно, а то что он делает это исподтишка, тайком, почти опасаясь того что она в любой момент может обернуться и застукать его, словно он подглядывал в замочную скважину за тем как она раздевается. Но с другой стороны он не мог избавиться от какого-то глупого странного чувства, что у него есть на это право. Мол, эта девушка ему ни незнакомка, они уже встречались один раз в метро, их взгляды были соединены несколько долгих счастливых секунд и потому, дескать, теперь он вполне вправе столь бесстыдно пялиться на её попу. Но в тоже время ему всё-таки было немного и неприятно собственное поведение, какой-то серьезный спокойный внутренний голос, без осуждения, но с легким недоумением, говорил ему "ну что за детский сад, но вы ведь оба взрослые люди, но если уж ты так безумно очарован этой женщиной, так подойди к ней и заговори, просто поздоровайся, скажи как она замечательно выглядит и иди дальше. Поверь, тебе станет легче". Но он не поверил, более того он содрогнулся при одной мысли об этом. Ему трудно давались разговоры с женщинами, причем чем больше ему нравилась собеседница тем в больший ступор впадали его мысли и язык. Кроме того ему вдруг припомнилось как в далекой армейской юности один бравый майор, находясь в некотором подпитии, вдруг вздумал обучать зеленых новобранцев правилам этикета. Среди прочего он заявил и следующее: "никогда, слышите никогда, не заговаривайте с женщиной, подойдя к ней со спины. Это неуважение. Это, мать его, полный параллакс. Она должна заранее видеть, что за хрен к ней подкатывает и подготовить достойный ответ". И сейчас, защищенный этим правилом, он легко отмел вздорное пугающее предложение внутреннего голоса. Он предпочел просто идти вслед за незнакомкой. Но он обратил внимания что в отличии от подавляющего большинства девушек, к её прелестным ушкам не тянулось никаких проводов от какого-нибудь плейера и понял что она слышит его шаги и старается увеличить свой темп, чтобы поскорее сойти с узких дорожек и дать ему пройти. И чтобы не доставлять ей дискомфорта, он легко обогнал её по траве и ушел вперед.
3.
Сегодня после работы он зашел в местный супермаркет. Питался он исключительно готовой пищей, не желая тратить на кухонные экзерсисы ни одной лишней минуты. Но у такого подхода был один минус, уже готовая пища долго не хранилась и приходилось посещать магазины по крайней мере два раза в неделю. Начинал он всегда с яблок, одного из самых любимых своих лакомств, еще со времен Рая, шутил он про себя. Сначала производил общий обзор имеющихся яблочных лотков, так сказать рекогносцинировку, и затем уже приступал к непосредственному выбору конкретных плодов. Не спеша, с расстановкой, почти с удовольствием. Обычно он выбирал более-менее дорогие сорта, не только из-за вкусовых качеств, но и потому что у этих лотков никого не было и никто ему не мешал.
В какой-то момент боковым зрением он заметил как ему показалось знакомую стройную фигуру с длинными черными волосами. Он почувствовал волнение прежде чем понял кто это. Его рука замерла в лотке. Чуть-чуть повернув голову, он убедился что это та самая прекрасная незнакомка из метро. Она стояла лицом к нему и пыталась засунуть в прозрачный пакетик связку бананов. "Подойди и познакомься. Немедленно!" безаппеляционно потребовал внутренний голос. Он перепугался, осознав что и вправду готов это сделать. Невидящим взором он вперился в яблоко в своей руке. Ему до смерти хотелось повернуть голову и поднять на неё глаза. Просто на один короткий миг встретиться с ней глазами, только на один миг. И может быть задержаться на еще один, и может быть даже улыбнуться ей, и что если она улыбнется в ответ. Он знал что улыбка этой девушки могла легко рассеять ту холодную серую муть в которой он жил последние годы, обрушив в руины и прах ужасное глухое здание с бесконечными темными коридорами, которое он воздвиг вокруг себя, и снова превратив его из седого изможденного навсегда заранее от всего уставшего подобия человека в веселого молодого мужчину. Он взял себя в руки, ощутив на мгновение ненависть к себе за весь этот сентиментальный бред, и вернулся к отбору яблок.
Но уже в следующий миг ему вдруг почудилось что она смотрит на него. Его сердце забилось быстрее. В его голове возникла безумная мысль: "Что если она тоже запомнила его?!". Ведь тогда в метро они смотрели друг на друга несколько секунд. В том что она запала ему в душу не было ничего удивительно, учитывая её красоту и его одиночество, но вот обратная реакция по его мнению была практически невозможна. Поверить в это даже на минуту было глупо, самонадеянно, действительно безумно. Какое может быть дело очаровательной успешной молодой женщине, для которой каждый утро поднимается Солнце и каждый вечер загораются миллиарды звезд, до тощего жалкого клерка с потускневшим взглядом в ветхих джинсах и стоптанных старых туфлях? Никакого. И снова он ощутил злость к самому себе, ибо понимал, что единственная цель этого убогого самоуничижения была в том чтобы лишний раз потешить своё самолюбие уверенностью в том что на самом деле он конечно не настолько жалок.
Он сунул яблоко в пакет, резко взялся за другое, неловкое движение привело к смещению яблочных масс, плоды покатились вниз и два из них вывалились из картонной коробки, упали на пол и покатились. Он с досадой опустился на корточки возле ближайшего и вдруг увидел как соблазнительные, обтянутые узкими черными брюками, ножки идут к нему. Он застыл, понимая что девушка в этом тесном проходе не сможет с ним разминуться. Как она поступит? Но та, для которой по ночам загорались звёзды, вдруг опустилась рядом с ним и подняла второе яблоко. Она была достаточно близко и он явственно ощутил её тонкий свежий чуть травяной аромат и в тот же миг он отчетливо представил как она откидывает голову назад и он медленно целует её нежную шею, полностью погружаясь в её женский запах. Он понял что вот-вот протянет руку и прикоснется к девушке. Почти физическим усилием он захлопнул свое воображение. "Что вообще за ерунда творится", прикрикнул он на себя, "ты ведь старше её наверно лет на десять, оставь ребенка в покое". Это было преувеличение, но, тем не менее, мысль о ней как о ребенке несколько остудила его.
Они поднялись одновременно и положили яблоки обратно в лоток. Усилием воли он заставлял себя молчать и не глядеть на неё, сопротивляясь даже естественному желанию сказать простое "спасибо". Но она смотрела на него прямо в упор, он чувствовал это и ему было очень не по себе. Возможна она удивлена его невоспитанностью, подумал он. Но откуда же ей знать что невоспитанность здесь не причем, что может быть он просто оробел и потерял всякий дар речи в присутствии столь прелестной особы. Однако ему казалось что она не просто смотрит, а чуть ли не рассматривает его, как какое-нибудь диковинное животное. В голове молнией понеслись мысли о небритости, седине, несвежей сорочке, шрамах, кругах под глазами. Воображение услужливо подсказало ему её мысль: "Под сороковник наверно уже и выглядит как бомж, бррр". Он испытывал что-то вроде раскаянья и готов был смиренно склонить голову под взглядом незнакомки, "вы правы, сударыня, правы во всём, я ничто пред вашей молодостью и красотой, пред вашим идеальным, выверенным до каждой детали, туалетом, отпустите меня, ради всего святого". И кажется она вдруг почувствовала его дискомфорт, отвела взгляд и быстро пошла дальше по проходу.
4.
В какой-то из неразличимых в общей серой массе дней он ехал в метро на опостылевшую работу. Люди окружали его со всех сторон и он устало глядел в затылок высокой рыжеволосой девушки. По утрам в будние дни он практически всегда ощущал усталость, и даже не физическую, а скорее эмоциональную. Потому что знал, что чуть ли не каждая минута этих утренних часов будет твердить ему, что вся его жизнь прошла зря. Ему тридцать с лишним, у него ни семьи, ни дома, ни карьеры. Он всё тот же послушный безмолвный клерк что и десять лет назад, уныло рисующий какие-то таблички в Excel и заполняющий бесконечные отчеты. И он не чувствовал ни сил, ни наверное уже даже желания что-нибудь изменить. А зачем? Его всё устраивает, да и в конце концов он ничего больше не умеет, а учиться чему-то новому поздно. Или вернее бесперспективно. Но, впрочем, в глубине души он полагал, что всё не так уж и плохо, и его это не просто устраивает, ему это нравится. Уютный чистый офис в центре города, интеллигентные веселые умные люди вокруг, непосредственно сама работа занимала от силы 2-3 часа, а всё остальное время, будучи человеком весьма любознательным, он без малейшего зазрения совести посвящал чтению всего подряд: новостей, анекдотов, беллетристики, научных журналов, энциклопедий и т. д. И даже поездки на метро в часы пик по большей части не угнетали его. Это была своего рода компенсация за часы домашнего одиночества. Толкаясь среди людей, он чувствовал себя живым. Тем не менее он остро чувствовал что это всё как-то фальшиво и неправильно, и нужно что-то срочно менять в своей жизни, но за этой болезненной мыслью всегда накатывала усталость и апатия. И от ощущения собственного бессилия он глядел вокруг то затравленно, то сердито. Однако природная любознательность всё же не давала ему окончательно превратится в нелюдимого, угрюмого, обиженного на весь мир субъекта. И он вполне с интересом оглядывался по сторонам.
Но иногда, как например в это утро, отчетливое понимание бессмысленности собственного прошлого и бесцельности собственного будущего жестоко загоняло его в угол и ему становилось совсем тоскливо. И он почти ненавидел это грязное метро, эти тесные вагоны, эту уничижительную обязанность ехать в опостылевший офис и эту рыжеволосую дылду от которой сильно пахло каким-то вульгарным сладким парфюмом.
Он бросил взгляд куда-то в глубину вагона и, почти вздрогнув, быстро снова уставился в рыжий затылок. Ему показалось, что он увидел свою прекрасную брюнетку. Он усмехнулся про себя, с каких пор она стала своей. Но странное дело, одна мысль об этой девушке, пусть даже там стоит не она, а кто-то похожий, моментально всё изменила. Мир вокруг заметно стал лучше, пустота собственной жизни, если и не исчезла, то отступила куда-то в тень. Он почти развеселился, надо же, да он ведь наверно и вправду влюбился, если эта незнакомка уже мерещится ему. Он начал вспоминать её. Большие темные глаза, аккуратный носик, маленькие ушки, тонкие запястья. Он с удовольствием ощущал как теплые приятные волны омывают его сердце. Нет, надо посмотреть еще раз, решил он. Если не она, то просто равнодушно отвести взгляд, а если она - задержать, обязательно задержать.
Некоторое время он собирался с духом. Наконец повернул голову, скользя взглядом по пассажирам вагона. На какой-то миг его глаза остановились на черноволосой девушке, отгородившейся от мира метро маленькими белыми наушниками-вкладышами. Она! Её красивые глаза кажется заметили его взгляд. Он тут же отвернулся и с облегчением уставился в привычный рыжий затылок. Неужели заметила что я пялюсь на неё, думал он с волнением. Он не на миг не допускал, что она помнит его, что там собственно помнить. И ему было неприятно представлять её возможные мысли "чего этот старый дрищ пялится на меня".
Рыжий затылок казался теперь спасительной гаванью, в него можно было глядеть сколько хочется и без всякого стеснения. И он даже ощутил некоторую симпатию к стоявшей перед ним девушке. Но неожиданно она начала поправлять прическу, швыряя свои огненные локоны ему в лицо. Он с отвращением отпрянул и отвернулся. "Коза невоспитанная", подумал он с раздражением.
5.
Лил дождь, мелкий и сердитый. Он вышел из магазина с пакетом в левой руке, раскрыл кнопкой зонтик и бодро зашагал домой. Пасмурная погода не угнетала его. Правда ему больше по душе был веселый обильный ливень с пузырящимися лужами, чем эта нудная морось, но и она его не огорчала. В такие дни он быстро настраивался на философский взгляд на жизнь и собственное одиночество не казалось ему чем-то горьким и тяжелым. В этом грустном, затянутом серой промозглой пеленой, мире оно переносилось достаточно легко и представлялось даже вполне естественным и повсеместным. Ведь в действительности, если копнуть чуть глубже, каждый человек остается одиноким на протяжении всей своей жизни. Это неизбежная часть его судьбы, как отдельного мыслящего индивидуума, осознающего себя как личность, как отдельное "Я". И пока это "Я" существует, одиночество неотступно, как тень, следует за ним. Это определено самой психофизиологической структурой "Я", оно индивидуально, оно эгоистично, оно в себе. И никакие семейные и дружеские узы не способны одолеть это состояние до конца. Родители, дети, любимый человек, близкие друзья разделят твою радость и горе, отвлекут от грустных переживаний и подарят веселые, но как только эти люди отступают в сторону, ты снова остаешься один на один с огромной равнодушной Вселенной вокруг тебя и пугающим засасывающем как бездна осознанием собственной слабости и конечности внутри. Такие мысли приносили ему некоторое успокоение. Все одиноки в этом мире, думал он, и как бы мы не прятались от этого, искательно заглядывая в глаза родным и знакомым, мы не можем укрыться от одиночества. Оно в каждом нашем выборе, в каждой нашей боли, в каждом достижении и ошибке, и как только на день или час мы остаемся наедине с собой, оно захлестывает нас с головой, но необязательно принося тоску и страдание, может быть совсем наоборот, даря нам покой, отдохновение, облегчение и даже радость. Что если одиночество есть естественное состояние человека, пусть и упрямо им отвергаемое, задавленное сотнями тысяч лет жизни в социуме, превращенное в нечто злое и трагичное постоянной необходимостью контакта со своими сородичами? Но в том-то и дело что необходимостью, люди вынуждаемы общаться с себе подобными ради построения нового мира, ради размножения, ради развития и процветания человечества, ради сохранения вида. Но эти социальные отношения и даже сама любовь все же только иллюзия, вызванная эволюционными переходами, а глубинное естество человека соткано из одиночества, и он не может, да наверно и не должен пытаться отрицать его. Подобные мысли приносили окончательный покой в его душу и он испытал даже некоторую гордость за себя. Он один из немногих кто живет не иллюзиями, а согласно истинной природе человека.
В этот момент он поднял край зонтика повыше и увидел впереди стройную девушку с черными волосами. Он смотрел на неё со спины, но тут же узнал. Она! Все глубокомысленные и отчасти высокопарные размышления об одиночестве мгновенно исчезли и душу его заполнила невыразимая острая тоска по этому прелестному существу. Девушка шла одна, наклонив голову вперед и обхватив себя за плечи. Зонтика у неё не было и холодная неприятная морось покрывала её с ног до головы. И он чуть не бросился бегом вперед, чтобы как можно скорее укрыть её своим зонтом. Но спохватился и одернул себя. Только это одергивание мало помогало, в сущности оно было ничто перед неодолимым могучим желанием всего его естества обнять, оберечь, защитить это милое создание от всех невзгод и непогод на свете. В этот момент ему казалось что он готов на всё ради неё, каждая линия её фигуры, каждая черта её образа, каждая деталь её одежды представлялись ему несказанно трогательными и дорогими. Он видел в ней принцессу, ангела, нечто абсолютно прекрасное и совершенное, чему легко, без оглядки, мог посвятить всю свою жизнь и ни разу не пожалеть об этом. Это была невероятная смесь восхищения, влечения, обожания и жажды общения. В одном её мизинчике для него было больше сокровенного и притягательного, чем во всей Северной Америке, которую он уже много лет страстно мечтал объехать на автомобиле. Он ускорил шаг, догоняя девушку, он вроде уже был готов заговорить с ней, он решился. Но как только он поравнялся с ней, привычные сомнения охватили его. Ему отчетливо представилось с каким отчуждением она взглянет на него, как ей будет досадно и неприятно это докучливое предложение укрыться под его зонтом, предложение за которым конечно же скрывается неуклюжая попытка познакомиться с ней. И насколько нелепа и даже убога эта попытка будет в её глазах, учитывая её молодость и красоту и его грустный возраст, бесприютность и неустроенность всего его образа. "Господи! - Подумает она. - Ну нежели это чудо не может посмотреть на вещи реально. Где я и где он". И действительно что он может предложить этому ангельскому созданию? Жизнь скучного стареющего офисного клерка в унылой и обшарпанной съемной квартире. Рассуждения о "чистом знании" Канта и "житейской мудрости" Шопенгауэра. Совместное чтение тяжеловесного Улисса Джеймса Джойса. Неспешные старушечьи прогулки в ближайшем парке. Разве это нужно молодой привлекательной полной сил и энергии женщине?
Некоторое время он шёл вровень с ней, раздираемый жгучим желанием предложить ей укрытие и горьким осознанием своей неуместности. Сомнения в конце концов взяли верх и он, укорив шаг, обогнал её.
6.
Как-то в субботу, в ясный солнечный день, он шел из магазина, держа в руках тяжелый пакет продуктов, в основном яблок, и пятилитровую пластиковую бутыль с водой. Для питья, приготовления пищи и гигиенических процедур он использовал исключительно бутылированную воду. Подходя к подъезду своего 22 этажного дома, он увидел её. Она шла наискосок через дорогу и вроде бы как будто направляясь к тому же подъезду что и он. Сердце его забилось быстрее, но в целом он остался спокоен. После того дождливого дня он много думал об этой молодой особе. И как обычно пришел к выводу что думать здесь особенно не над чем. Несомненно у такой замечательной девушки куча ухажеров гораздо более презентабельных и перспективных чем он и в конце концов это он выделил её из толпы и запомнил, она же его вряд ли заметила, для неё он невидимка. Так что переживать тут совершенно ни к чему, а он уже давно научился владеть своими чувствами и безболезненно выбрасывать из головы и сердца других людей. По крайней мере, он сам в это свято верил и считал это бесценным умением, чуть ли не одним из самых главных достижением всей его жизни. И потому увидев свою черноволосую красавицу снова, он не испытал особого волнения, да и он просто не верил в удачу того что судьба столкнет его с ней по-настоящему. Они пройдут мимо друг друга и всё.
Но перехватывая в левую руку бутыль, вдобавок к пакету, и собираясь открывать дверь, он с безотчетной радостью понял, что девушка идет за ним следом. Она вроде даже прибавила шаг, чтобы успеть к моменту открытия двери. И он торопливо прислонил ключ к домофону, чтобы успеть подержать дверь для неё. При этом суровое сдержанное выражение его лица, как он надеялся, давало понять что ему нелегко удерживать немалый груз в одной руке и, замерев, стоять ждать её. Она торопливо подбежала, схватила тяжелую металлическую дверь и, улыбнувшись, весело сказала: "Спасибо". Но он уже был в образе немногословного сильного, много повидавшего на своем веку, мужчины, который уж конечно не обращает внимание на молодых вертихвосток. Но даже не этот, совершенно ему не идущий и несколько нелепый в его исполнении, образ помешал ему ответить, он просто настолько разволновался, что никак не мог сообразить что следует говорить. И главное как. Холодно и с достоинством или приветливо и сердечно. В первом случае не покажется ли это ей высокомерным? А во втором не будет ли он выглядеть жалко и просительно, изо всех сил стремящимся к знакомству с ней. Да и что сказать? Что-нибудь глубокомысленно мудрое, или может быть изящный комплимент, или отпустить какое-нибудь непошлое остроумное замечание. Да только где взять такое? И вместо того чтобы, встретившись с ней глазами и дружелюбно улыбнувшись, просто ответить "Не за что", он мрачно молчал и совершенно не глядел в её сторону.
Стоя в ожидании лифта, он с безразличным скучающим видом смотрел куда угодно, только чтобы не на неё. Он ощущал её близкое присутствие так словно от неё исходил нестерпимый жар. Она заполняла всё его сознание и он с грустью признавал, что не в силах перестать думать о ней. Он силился соорудить какую-нибудь легкую фразу для начала непринужденного разговора, но в голове царила оглушающая пустота. Он метался в этой пустоте уже не в поисках чего-то оригинального и остроумного, а просто пытаясь лихорадочно сообразить как обычно незнакомые друг с другом люди начинают ни к чему не обязывающую болтовню. И не мог. "Чистое знание" Иммануила Канта и "житейская мудрость" Артура Шопенгауэра почему-то никак не хотели ему в этом помочь. Он помнил как она радостно и приветливо улыбнулась, говоря ему "спасибо", и значит у неё хорошее приподнятое настроение и у него действительно есть шанс поговорить с ней. Именно сейчас она возможно более всего расположена переброситься парой фраз с незнакомым человеком, просто потому что суббота, утро, Солнце, лето, ты молода и прекрасна и всё тебе доступно, всё тебе по плечу, и вокруг "янтарные плоды И белые, как снег, единороги". Иногда он пытался представить себе какой видится жизнь из головы вот таких очаровательных, полных сил, здоровья и задора молодости, девушек. И ему представлялось, что наверное нескончаемым сказочным праздником, что-то наподобие посещения Диснейленда, где всегда на фоне голубых небес сияет изящный розовый Замок Спящей красавицы. Ведь им не нужно ничего доказывать, с чем-то бороться, чего-то добиваться. Им достаточно просто улыбнуться этому миру, чтобы он тут же радостно и охотно улыбнулся им в ответ. И понимая что она вполне готова к непринужденной беседе с незнакомцем, он страстно желал заговорить с ней. Но он потерял дар речи в её присутствии и не мог обрести его заново.
И когда лифт раскрыл свои двери и они вошли внутрь, причем он снова получил искреннее "спасибо" за то что пропустил её вперед, она, нажав свою кнопку, очень по дружески и радостно спросила "Вам какой этаж?", он не смог ничего ответить и молча нажал нужную кнопку сам. И тогда он сдался и успокоился. "Каждому своё" привычно решил он. Кому-то весело и беззаботно болтать вот с такой прелестной девушкой, кому-то читать по вечерам "Пролегомены ко всякой будущей метафизике" и годами составлять маршрут одинокого почти уже нереального путешествия по Северо-Американскому континенту. Однако темноглазая красавица не унималась. Она протиснулась мимо него к зеркалу, висящему слева от входа, и принялась и так и сяк вертеться, убеждаясь в своем совершенстве. Она поправляла волосы, поглаживала брови и кожу под глазами, растягивала и морщила губы, поворачивалась то левым, то правым боком, что-то испытующе оглядывала в области попы и бедер, снимала с себя несуществующие ниточки, что-то стряхивала. Она была настолько активна и деятельна в этом процессе, что у него закралось подозрение что она просто дразнит его. Это была, конечно, лестная мысль. Девушка стояла к нему боком, он глядел на неё, а вернее разглядывал, практически в упор и она вне всяких сомнений это чувствовала. И он всё больше и больше утверждался в мысли что выступление перед зеркалом явно разыгрывалось для него. Он ощутил приятное возбуждение и даже собрался с духом чтобы с улыбкой сказать ей: "Вам совершенно не о чем волноваться - вы выглядите великолепно." Но прежде чем он успел открыть рот, насмешливый безжалостный голос в его голове спокойно сообщил ему, что возможно девушка просто прихорашивается перед встречей со своим молодым человеком. И так активно она вертится перед зеркалом именно потому что взволнована предстоящей встречей, а его же она просто не замечает, он для неё никто, она вообще не думает о нем как о живом человеке, тем более как о мужчине, в её мыслях просто нет для него места. Он сник, он сильнее прижался спиной к стене, опустил глаза, еще несколько секунд смотрел на пальчики на правой ступне с ярким темно-малиновым маникюром и затем перевел взгляд на рифленый металлический пол лифта.
7.
В следующий раз он сошелся с ней в местном супермаркете, после рабочего дня.
Во все кассы уже стояли довольно приличные очереди и он обходил их выбирая поменьше. Возле крайней правой, самой дальней, кассы он неожиданно увидел Её. Она стояла в конце очереди и что-то выбирала на ближайшем прилавке. Он замешкался, почувствовал волнение, хотел уйти, даже уже развернулся. Но в последний момент ощутил легкое раздражение: "С какой стати?!" Очередь здесь была вроде бы меньше чем у других касс, так зачем уходить, он что боится её? Это насмешило его. Он подошел к ней и поставил синюю пластмассовую корзинку с продуктами на пол у своих ног. Ну не то чтобы боится, с улыбкой подумал он, но явно немного робеет перед её ангельской красотой. Это казалось ему странным. Он пребывал в полной уверенности, что давным-давно уже избавился от восторженно-поэтического, возвышенно-идеализированного отношения к женщинам, которое ему было свойственно в ранней молодости, и теперь воспринимает их уже спокойно, прагматично и даже с некоторой долей пренебрежения. Ему представлялось, что он вполне понимает всю их нехитрую психологию и достаточно примитивные уловки в достижении своих житейских целей. Но глядя на эту черноволосую девушку в светло-кремовом платье без рукавов, он испытывал ощущение радости и восторга, почти счастья. Просто из-за того что такое совершенство существует на свете. А близость к этому совершенству несказанно воодушевляла его. Девушка, стоя к нему правым боком и сосредоточенно изучая упаковки на стеллаже, находилась от него на расстоянии вытянутой руки. И в этой близости, пусть и только пространственной, так легко можно было вообразить себе самые прекрасные и приятные вещи. Он смотрел на гладкую нежную чуть загорелую кожу её правой руки, медленно продвигаясь взглядом от тонкого запястья к ровному бархатному плечу. В этот момент она брала очередную коробочку с полки и его взгляд скользнул по тщательно выбритой подмышке и куда-то вглубь небольшого выреза возле плеча. Это было уже легкое касание её интимной сокровенной женственной сущности и одного этого касания было достаточно чтобы внутри него тихо зазвучало приятное теплое возбуждение. Она определенно чувствовала его взгляд, но не обращала никакого внимания. Он не обижался. Он по-прежнему не сомневался, что она не помнит его, что он для неё случайный незнакомец, абсолютно неинтересный и практически не существующий. И возможно она воспринимает разглядывание своей особы как должное и давно уже привыкла к этому. Он улыбнулся про себя, он готов даже приписать этой девушке высокомерие и глупость, только чтобы найти хоть какой-то изъян в её совершенстве. Забавно.
Наконец он обратил внимание на то, что же собственно она изучает и, осознав что за содержимое в этих ярких коробочках, ощутил некоторое смущение. Ему захотелось отвести взгляд, отвернуться и даже отойти в сторону, словно бы он застал её за отправлением какого-то весьма личного физиологического процесса, совершенно не предназначенного для глаз посторонних. Само слово "тампоны" вызывало у него легкое отвращение и ему было отчасти неприятно связывать это понятие с её ангельским образом в своем сознании. Но впрочем он легко отмахнулся от этой глупой реакции и вновь ощутил некоторый прилив возбуждения, позволив себе чуть детальней вообразить место применения этих предметов. Отворачиваться он не стал и, более того, он вдруг почувствовал веселье, наблюдая как придирчиво и сосредоточенно она изучает надписи на упаковках. "Что, неужели так тяжело выбрать", с усмешкой подумал он. И затем шутливо решил, что из всего этого можно, наверно, сделать вывод о том, что эта барышня весьма привередливая, требовательная, излишне рассудительная особа, склонная долго и мучительно взвешивать все за и против, и просто страшно представить с какой тщательностью она должно быть подходит к выбору молодого человека. "У меня точно не было бы никаких шансов", весело подумал он. Тот факт что она явно совершенно его не стесняется он сначала воспринял с легким удивлением, а потом и с досадой. Он решил что это может говорить только об одном: она ни в грош ни ставит его как мужчину, он просто не существует для неё в этой роли. Это была, мягко говоря, неприятная, удручающая мысль и он несколько погрустнел. Она продолжала возвращать на полку одну коробочку и брать следующую. "Сколько можно?" с раздражением думал он. Во время своих изысканий она приближалась к нему и пожалуй лишь пластмассовая корзинка на полу не давала ей оказаться рядом с ним чуть ли не вплотную. И в его глазах это было лишним доказательством того что она относится к нему как к пустому месту. В конце концов она протянула руку к упаковке возле его головы и едва не коснулась его щеки. Он чуть отклонился и сердито отвернулся.
Когда он снова повернулся, она закончила наконец свой выбор и теперь стояла впереди, спиной к нему. Его раздражение тут же улеглось. Он почти с нежностью оглядывал плавные контуры её стройного тела, тщательно очерченные аккуратным платьем. И как ребенок радовался тому что он может находиться рядом с ней еще несколько минут. Внезапно он вспомнил что забыл взять бутыль с водой. Он попытался тут же отмахнуться от этого, совершенно не желая покидать это место и отдаляться от прекрасной черноволосой девушки в кремовом платье. Подумаешь вода, купит потом. Но дома бутылированной воды не было, а мысль о том что ему придется полоскать рот или пить чай тем что текло из крана была для него невыносима. "Сейчас рассчитаюсь за продукты, выйду, положу пакет в шкафчик и вернусь", подумал он. Но ему тут же показалось это слишком глупым. Ради чего?! Чтобы еще пару минут полюбоваться попой этой совершенной девушки? Он ощутил приступ тоски, какой смысл любоваться, если нельзя прикоснуться. И развернувшись, медленно побрел прочь.
8.
Еще раз он встретился с ней в вагоне метро. В будний день, утром, в час пик, он привычно влез в первую дверь вагона и поскольку пройти вглубь уже было невозможно, остался на передней площадке, повернувшись лицом к дверям, через которые вошел. И в этот же миг увидел её. Практически прямо перед собой. Она встала вплотную к нему, но не повернулась спиной, как делали практически все, если им приходилось, потеряв всякое личное пространство, находиться так близко с незнакомым человеком. Это было одним из пунктов молчаливого неофициального кодекса поведения в метро, которого придерживалось подавляющее большинство пассажиров. Если судьба прижимала тебя к чужаку, то ты уж хотя бы будь добр, повернись к нему спиной, чтобы не смотреть ему в лицо и не делать эту неловкую ситуацию еще более дискомфортной.
Он занервничал, даже в какое-то мгновение испугался. Люди всё входили и входили, словно из-за какой-то чудесной геометрии вагон внутри был гораздо больше, чем представлялся снаружи, и девушка неумолимо сближалась с ним, пока наконец чуть ли не прижалась к его животу. Он как каменный глядел поверх её головы, не представляя как он выдержит следующие 25 минут. Он был счастлив и в тоже время боялся пошевелиться, боялся что тело выдаст его, что он не сумеет обуздать безумного упоения сердца, опьяненного такой невероятной близостью с совершенством. Он почти злился на нее, за то что она встала к нему лицом, теперь она будет вынуждена глядеть на него, причем в упор, и это очень стесняло его. И в тоже время он был благодарен ей, или вернее судьбе, ибо по-прежнему твердо верил что это случайность, что она все равно не помнит его, что это удачное стечение обстоятельств. Удачное, но бессмысленное, подумалось ему. Ибо даже будь он более раскрепощенным и общительным, то и тогда он не стал бы пытаться знакомиться с девушкой в этой душной тесной толпе под подавляющие все звуки грохот, свист и шипение летящего сквозь туннель поезда.
Однако всё оказалось не так уж страшно. Вагон почти не раскачивался, никто ни на кого не падал, люди как обычно были погружены в себя или в свои гаджеты и газеты, однообразный шум металлического стремительного движения казался почти комфортным, он словно некая акустическая завеса разделял и так не замечавших друг друга пассажиров ещё больше. Он даже позволил себе опустить взгляд и некоторое время рассматривать густую аккуратную массу её роскошных черных волос. Ему тут же захотелось прикоснуться к ним, погладить их, ощутить их гладкую скользящую шелковистость, убрать с её высокого чистого лба одинокий непослушный локон, завести его за маленькое, казавшееся ужасно милым и трогательным, розовое ухо. Он понял что возбуждается и тут же испуганно поднял взгляд и уставился в схему синей линии метро над дверью. Нервно сглотнул. Только сейчас он до конца понял с какой невероятной силой его влечет к этой девушке. Она окутывала его, гипнотизировала, притягивала, заслоняя, затмевая весь остальной мир. Её идеальность завораживала его. И эта совершенная женщина прижималась к нему, она была реальна, ощутима, материальна и от этой близости голова шла кругом. Он понимает, он всё прекрасно понимает, говорил он себе, это всё обман, иллюзия, наваждение. Древний первобытный мозг в оснований его черепа посылает яростные требовательные импульсы, призванные заставить его во чтобы это ни стало войти в контакт с этой молодой здоровой самкой, совокупиться с ней, передать, распространить свои гены. А неокортекс трансформирует эти животные импульсы в притягательные прекрасные образы некоего милого ангельского существа, которое надо любить и лелеять. Да, он понимает это, или, по крайней мере, так считает, но это ничего не меняет. Даже не глядя на неё, он всем свои телом чувствует её присутствие и приятное сладкое напряжение цепенеющей лихорадкой прокатывается по его груди и животу. Пусть эта мечта совершенно несбыточна, но тем не менее её реальное воплощение абсолютно осуществимо и именно эта физическая осуществимость будоражила и волновала его. В конце концов ему стало смешно. Вот стоит эта молодая девица, сонно размышляет о том у кого взять лекции по культурологии, хотя нет, лето же, студенты на каникулах, ну тогда лениво раздумывает о том купить ли ей ту розовую кофточку, которую она видела вчера в Филионе, нужно ли строить глазки красавчику на черном БМВ из соседнего дома, ехать ли ей в субботу на дачу с родителями или пойти на маникюр в салон "Прекрасная пришла". И в её милой головке нет и тени подозрения о том какую бурю, какие страсти, какие терзания она вызвала в душе человека рядом с ней. Она не имеет ни малейшего представления о том что внезапно стала центром чьей-то Вселенной, затмив целый мир и всё человечество. Он для неё даже не существует, он всего лишь серый безликий незнакомец, часть этой неприятной тесной толпы в вагоне метро, часть неизбежного маленького зла, которое она вынуждена терпеть каждое утро. И вот она стоит немного сонная, чуть недовольная, слегка надменная и ничего не знает, да и не хочет знать, о том, что все мысли этого сливающегося с небытием незнакомца о ней и только о ней.
Вдруг он почувствовал что она подняла взгляд и смотрит на него. Сердце его бешено забилось, его глаза впились в буквы в названиях станций на схеме над дверями, он застыл до того, что вроде бы перестал дышать. Его охватила тревога. Он мгновенно припомнил о своей неряшливой щетине, ибо утруждал себя процессом бритья только раз в неделю, а потом, чуть ли не со страхом, об утренних бутербродах, которые сжевал в великой спешке и выбежал из дома, едва посмотрев на себя в зеркало. Что если у него там где-нибудь остались крошки! Зачем она смотрит на него?! Что ей от него нужно? Но он быстро успокоился и даже вроде бы решился посмотреть вниз и встретиться с ней глазами. Он знал, уже не помнил откуда, то ли кто-то сказал, то ли придумал сам, что если встретиться с незнакомкой девушкой взглядом, медленно досчитать до трех и визуальный контакт всё еще не будет разорван, то можно смело начинать с ней разговор. О чём угодно, просто улыбайся и говори, ибо первый, самый начальный уровень сближения позади, ты принят и допущен, по крайней мере, к тому чтобы просто поболтать. Но он не успел или не захотел успеть. Он почувствовал что она опустила голову и испытал облегчение.
А затем внезапно его охватил сильный приступ раздражения. Как же всё это надоело! Эти метания, терзания, страдания. Это душное громыхающее метро, набитое равнодушной потной биомассой. Вся эта унылая одуряющая бессмысленность. Что он прилип к этой девчонке?! Ну если не можешь решиться, так оставь её в покое, выбрось из головы. Всё это банально, пошло и до невероятности глупо. Сколько раз он уже её видел и сколько ещё увидит, если они рядом живут и ездят по одной и той же ветке в одно и тоже время, и что, он собирается каждый раз так изводиться, переживать, мечтать, возбуждаться. В конце концов эта девушка превратиться в его сознании в еще одно путешествие по Северной Америке, о котором так приятно фантазировать, строить планы, вычерчивать маршруты на карте в Google, читать с замиранием сердца непривычные, иногда почти сказочное, названия незнакомых городов и даже уже изучать предложения фирм по прокату автомобилей, разглядывать машины и прикидывать общую стоимость этого волнительного приключения. И никогда в него не отправиться. Никогда. Он почувствовал почти злость. В этот момент поезд резко сбросил скорость. Толпа дружно колыхнулась вперед. Его несостоявшееся путешествие полетело с ног и инстинктивно мертвой хваткой вцепилось в его левую руку. Он успел расставить ноги пошире и, несмотря на повисшую на нем девушку и навалившегося на левое плечо мужика, устоял. И словно бы именно раздражение придало ему сил, он казалось почти физически ощутил как злость перетекает в телесное напряжение и это было почему-то приятно. Очаровательная девушка неожиданно показалась ему чем-то мелким и незначительным и даже обременительным, сдерживающим его силу, мешающим и отвлекающим его от чего-то важного. Это нелепое ощущение длилось всего лишь мгновение, но его было достаточно, чтобы он пропустил мимо ушей её, почти нежное, "спасибо" и отвернулся от её благодарного взгляда. Уже через несколько секунд он раскаялся, но было уже поздно, прекрасная незнакомка, видимо немало оскорбившись его безответностью, повернулась к нему спиной. Хотя позже, он конечно решил что это всё его глупые домыслы. Нежный голос, благодарный взгляд, её обида, всё это он выдумал, чтобы потешить свое самолюбие, она сказала "спасибо" из вежливости и несомненно тут же позабыла этого невзрачного незнакомца, в руку которого только что вцепилась. Домыслы, одни сплошные домыслы.
Он поглядел в черное стекло двери и неожиданно встретился в отражении с глазами своей девушки. Он почти вздрогнул, она смотрела на него с каким-то странным выражением и он тут же отвернулся. Уже выйдя из вагона и направляясь по переходам к другой станции, он всё еще думал об этом, определенно неравнодушном и несущим какую-то эмоцию, взгляде, который явно что-то говорил ему, но что? И чем дольше он об этом думал, тем всё больше ему начинало казаться, что прекрасные глаза незнакомки передавали ему довольно лаконичный, но емкий посыл: "Осёл!"
Он усмехнулся, он снова пытается себе льстить.
9.
Шел дождь. Он забыл зонт и вынужден был плестись с тяжелыми пакетами прямо сквозь водную пелену. Он опускал голову, пытаясь хоть как-то укрыть от дождя хотя бы лицо, но резкие порывы встречного ветра делали это тщетным. Ему было до невозможности неуютно и нестерпимо хотелось прямо сейчас оказаться в каком-нибудь тесном полутемном помещении, чтобы там было тепло и тихо, ему почти с вожделением представлялась его наглухо зашторенная кухонька, где не горит свет, почти абсолютная тишина и сияют только светодиодные огоньки компьютерной техники и часы на микроволновке. Он бы сел на свой удобный кожаный стул и просто бы посидел минут пять в уютной теплой темноте, ни о чем особо не думая и просто предвкушая грядущий ужин из риса, варенной курицы, винегрета и на десерт ананасы и какие-нибудь орешки, кешью, миндаль или фундук или всех по немножку, а также с наслаждением представляя как он погрузится во второй том очерков по истории географических открытий. Сейчас он был где-то в первой половине 16 века и готовился вместе с Франсиско Писарро вторгнуться в империю инков. Впереди его ждали ужасная амазонская сельва, суровые Кордильеры, бескрайние льяносы с травой в человеческий рост, Ислас Энкантадас ("Зачарованные острова") с гигантскими черепахами, пустынная Альтиплано с усыпанном яркими звездами небом и многое другое. Он прибавил шагу. Возвращение в пустую темную безмолвную квартиру уже давно перестало его угнетать, он привык, смирился, успокоился и даже наверное испытал бы раздражение и неприязнь, если бы кто-то вдруг попытался так или иначе помешать его обычному вечернему покойному времяпрепровождению. Более того, уходя с работы, он почти всегда думал о возвращении в свою одинокую квартиру с удовольствием. Размышляя над этим, он приходил к выводу, что где-то среди тех лет, что прошли с того момента как он расстался со своей первой и единственной женой, он кажется потерял всякую необходимость в общении с другими людьми. Разве такое вообще возможно, с удивлением спрашивал он себя. Ведь человек существо глубоко социальное, весь смысл его жизни именно во взаимодействии с себе подобными. Достаточно вспомнить обезьян. Он очень увлекался просмотром научно-популярных фильмов о дикой природе. Нет, он обманывает себя, наверное он просто отдыхает после первого брака, где общения, особенно весьма эмоционального, было хоть отбавляй. Но разве может такой отдых длиться уже почти четыре года?
В этот момент он заметил медленно катящийся мимо автомобиль. Он моментально узнал черные длинные волосы и классический профиль водителя. Это была она! Он чуть не споткнулся, тут же залетел в лужу и некоторое время в его голове зияла темная пустота. Наконец первая мысль после пустоты: "Икс-Си девяносто". И при этом он ощутил едва уловимую зависть и явное удивление. Паркетник для пенсионеров, подумалось ему, но всё-таки Вольво, претензия на внедорожник, просторный, комфортный, дорогой. Зачем такой молодой девушке? Но дело, конечно, было не в "зачем", а в том что она могла себе это позволить, благодаря родителям ли, мужу или может собственным достижениям. Последнее предположение почему-то даже немного огорчило его. Выходило что он проигрывает ей во всем, если она смогла в таком возрасте заработать себе на внедорожник. Он и не вспомнил, что до сих пор считал её студенткой. Но впрочем все эти мысли о машине были весьма мимолетны и спустя несколько секунд он думал уже только о девушке. Он забыл про дождь и ветер и вспоминал те минуты, когда она стояла рядом с ним в вагоне метро. И эти минуты теперь представлялись ему чуть ли не счастливыми. Черные шелковые волосы, литая маленькая грудь, белая чистая словно бы светящаяся кожа, глаза - два темных неба, в которых можно путешествовать всю свою жизнь, упругая, гибкая, стройная фигура, зовущая в рай, она была переплетением стихий, игривое пламя, живое, веселое, непредсказуемое, тягучая вода, гладкая, податливая, но не сжимаемая, легкий воздух, наполненный дивным светом далеких звезд и полярных сияний и конечно же земля, родная, милая, исполненная радости рождения и силы материнства. В этой девушке была вся Вселенная со всеми своими чудесами и бескрайностями. И в сравнении с этим каким же невыносимо жалким показался ему его собственный одинокий пустынный мир, все убогие радости которого заключались в замороженных ананасах и старых записках Магидовичей. Эта прекрасная Вселенная проезжала мимо на роскошном большом теплом автомобиле, а он оставался под холодным дождем, заброшенный и одинокий, как старый, разваливающийся нежилой дом или нет, как покинутый командой, схваченный обратившейся на глазах в лед водой, корабль в страшном море Уэдделла. Он усмехнулся. Какой ужасный ход мыслей. Вот так и начинается путь к суициду. Он глядел вслед Вольво с улыбкой, он научился довольствоваться тем что есть, наверное это плохо, а может и вообще иллюзия.
10.
В самом начале осени, в выходной день, он, гуляя по бульвару, набрел на уличное танцевальное выступление. Прямо на бульваре, невдалеке от памятника Александру Сергеевичу, на импровизированной сцене, возвышавшейся на четверть метра над асфальтом, молодые женщины чрезвычайно зажигательно и очень профессионально танцевали под ураганно-энергичную музыку. Вокруг собралась порядочная толпа и он тут же присоединился к ней. Девушки, в черных лосинах, в черных водолазках и белоснежных расстегнутых рубашках, двигались настолько синхронно, амплитудно и соблазнительно, что вся мужская часть зрителей, застыла как пораженная громом, не в состоянии отвести глаз от этого приятного волнующего зрелища.
Он с удовольствием разглядывал гибкие стройные тела девушек, сознательно погружаясь в радостную энергию либидо. Черная тонкая ткань облегала их настолько плотно, что при некоторых движениях, отчетливо обрисовывала всю интимную анатомию танцовщиц. Он наслаждался. Но кроме захватывающего зрелища на него, как собственно и на всех окружающих, действовала и не слишком сложная быстрая музыка с простыми барабанными ритмами. Эти ритмы легко пробуждали какие-то древние первобытные инстинкты общности с себе подобными, кровь становилась горячей и стремительной и неудержимо звала в дикую необузданную совместную пляску, абсолютно откровенную и вызывающую. Все вместе, плоть к плоти, в одновременном порыве вскидывая руки и запрокидывая головы, с расширенными зрачками и жадным пульсом становясь чем-то единым, могучим, стихийным.
Танцовщицы несомненно чувствовали это звенящее страстное напряжение в окружающей толпе. И вот одна из них, покинув своих подруг, сошла со сцены и, продолжая пританцовывать, приблизилась к зрителям и схватила за руку одну из девушек в первом ряду. Вытянув её из толпы, она своим примером и сияющей улыбкой начала призывать незнакомку повторять за собой. И та легко поддалась этому призыву. Танцовщица поманила следующую и вскоре этот почин стал практически всеобщим. Девушки отделялись от толпы и присоединялись к танцующим. Зрители не сговариваясь стали отступать назад, освобождая им место. И пусть этим стихийным участницам было далеко до отточенности и синхронности девушек в черном, это уже было не важно. Древние импульсы без труда отбрасывали эти мелочи в стороны, оставляя лишь суть, так волны становятся океаном. Девицы двигались всё раскрепощенней, всё откровенней и музыка казалось становится громче.
И тут он увидел Её. Он удивился как же он сразу её не заметил. Она была обворожительна. В белой футболочке, обтягивающих синих джинсах, короткой курточке она самозабвенно изгибалась и поворачивалась, подражая девушкам на сцене. Все остальные потеряли для него значения. Теперь он видел только её. Его сердце билось радостно и отважно, он был полон энергии и предвкушения. Всеобщее возбуждение помогло ему легко преодолеть свои привычные сомнения. Он решился. И в какой-то момент она увидела его и не отвела взгляд. Он улыбнулся, она улыбнулась в ответ. Он начал покачивать головой в такт музыке, прелестная черноволосая девушка, выгибалась, вертелась, но её взгляд неизменно возвращался к нему. Его душа пела. Он не смел обдумывать происходящее, во что-то верить, он только знал что теперь он действительно готов подойти к ней и заговорить. И всё же взволнованный голос упрямо нашептывал ему что она танцует главным образом для него, в своих обольстительных плавных движениях она думает о нем.
Но в какой-то момент музыка смолкла и на сцене появилась ведущая с микрофоном. Это была девушка сказочной красоты. Высокая стройная длинноногая с хаотичной копной сияющих золотистых волос. Вся она буквально светилась свежестью и чистотой. Облегающее белоснежное платье с очень короткой юбкой воланчиком позволяло видеть её идеальные длинные ноги во всей их красе. Ему показалось что порыв теплого ветра прошелся где-то внизу его живота. Её совершенная фигура и прекрасное лицо с ярко-зелеными задорными глазами сливались в столь захватывающий и моментально покоряющий любое сердце образ, что у него в голове даже пронеслись строки: "Среди миров, в мерцании светил Одной звезды я повторяю имя". Ему страстно захотелось знать имя этой чудесной девушки. Он бы шептал его, повторял в тяжелые моменты, хранил бы его в душе вместе с её образом как одно из главных сокровищ своей памяти. Веселым звучным голосом ведущая произносила какие-то слова, но он не разбирал их смысла. Обертоны и интонации её голоса ему казались такими же совершенными и завораживающими как и вся её внешность. Он не знал сколько длилось это восторженное обожание, но когда он очнулся, оторвал взгляд от ведущей и вспомнил о своей девушки, он увидел что её нигде нет. Он лихорадочно огляделся по сторонам и увидел вдалеке знакомую ярко-синюю курточку и длинные черные волосы. "Догони!" потребовал кто-то в его голове. Причем настолько явно, что ему даже подумалось, что это сказали рядом вслух. "Немедленно догони её, скажи что ты осел, тупица, что ты любишь её и только её с того самого момента как впервые увидел её в вагоне метро! Догони. Всё ещё можно исправить. Не стой, действуй и ты обретешь счастье на всю свою жизнь!" Он неуверенно сделал пару шагов по направлению к удаляющейся синей куртке. Его голову затопили сомнения, а действительно ли она глядела на него когда танцевала, может ему только показалось. Что он ей скажет, если догонит? Как он ей это скажет? Не будет ли её в глазах всё это всего лишь очередным докучливым приставанием? Он жалкий стареющий клерк, а она... На краткий миг он ощутил что жутко противен сам себе. А затем синяя курточка исчезла за деревьями и людьми и черная привычная тоска затопила его сердце.
11.
Однажды он увидел её в вагоне метро в компании с высоким светловолосым молодым человеком. Она нежно целовала его. Он отвернулся к черному окну и сердито подумал: "Завтра же начинаю собирать документы на американскую визу".