А вот причины, по которым Святослав пощадил Хазарию, вытекают из дальнейших планов самого князя и его окружения. Именно для претворения в жизнь этих планов уже в 977 году Святослав на Дунае сражался против Болгарии. В Н. Татищев уверял, что Святослав якобы так поступил "по своей обиде, что болгары помогали казарам" (В.Н. Татищев "История Российская", ч. II, т. II, с. 49, М., 1995). Но это не более чем домыслы, доказательств для которых нет в природе. Быстрый перевод военных действий с Волги к Дунаю выглядит, как планомерная реализация тайных, далеко идущих замыслов. Впрочем, они недолго оставались тайными, вскоре Святослав их сам озвучил:
"не любо ми есть в КиевЪ быти, хочю житии в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: отъ Грекъ злато, паволоки, вина и овощеве розноличныя, изъ Чехъ же, изъ Угоръ сребро и комони, из Руси же скора и воскъ, медъ и челядь"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 66, Рязань, 2001)
Дореволюционные историки трактовали эти намерения, как личную прихоть князя, изображая Святослава бесшабашным искателем приключений, а в придачу ещё и византийским наёмником. Ему приписывали маниакальное желание захватить Болгарию, тогда как болгары будто бы боролись за свою независимость в союзе с Византией. Такая версия утвердилась стараниями А.Л. Шлёцера и Н.М. Карамзина, а их последователи уже бездумно повторяли чужие мысли. Сходную оценку давали Святославу иностранные историки, только у них добавлялась ещё и русофобия. После революции отношение к Святославу постепенно изменилось. Советские историки отзывались о Святославе, как о выдающемся правителе и талантливом полководце. Но всё-таки по-прежнему рассуждали о его гипотетических стремлениях к территориальным захватам (А.Н. Сахаров "Дипломатия Святослава", с. 56, М., 1982).
Документальные свидетельства с военными планами Святослава до нас не дошли, и потому исследователи ориентируются на собственные исторические и национальные пристрастия. Домыслы громоздятся на домыслы, а на их основе делаются глубокомысленные выводы, вот только, что об этом думал сам Святослав - никто не ведает. При недостатке сведений можно логически размышлять, можно сопоставлять показания письменных источников, но ни в коем случае не следует выходить за границы здравого смысла.
"Святослав своею Землею считал только одну Болгарию, приобретенную им самим" (С.М. Соловьёв "История России с древнейших времен", т. I // 'Сочинения', кн. I, с. 128, М., 1993).
"... он хотел завоевать Болгарию и этим самым создать мощное славянское русско-болгарское государство с центром в низовьях Дуная <...> Святослав пытался... пойти по стопам болгарского царя Сименона, мечтавшего об огромном и мощном славянском государстве на Балканах с центром в Константинополе, столице славянизированной Византии, с властью в руках славянского царя" (В.В. Мавродин "Образование древнерусского государства", с. 268, Л., 1945).
"Святослав своими походами 968-971 гг. пытался предотвратить поглощение Византией Болгарии, превратив ее в свое вассальное государство..." (В.Т. Пашуто "Внешняя политика Древней Руси", с. 89, М., 1968).
И, наконец, полный маразм: "Более восьми веков тому назад Святослав, тогда еще языческий великий князь Руси, заявил, собрав своих бояр, что "под владычество Руси должна перейти не только Болгария, но и греческая империя в Европе, а также Богемия и Венгрия". Святослав завоевал Силистрию и угрожал Константинополю в 968 г. н. э., так же как Николай в 1828 году. Вскоре после основания русской империи династия Рюриковичей перенесла свою столицу из Новгорода в Киев для того, чтобы быть ближе к Византии" (К. Маркс "Поражение правительства по финансовому вопросу. - Извозчики. - Ирландия. - Русский вопрос" // К. Маркс и Ф. Энгельс "Сочинения", изд. 2, т. IX, с. 238, М., 1957). Вождь мирового пролетариата в расчёте на невежество европейцев бессовестно смошенничал, тупо переврав летописный текст.
Ну и зачем всё это Святославу? Он был намного умнее, чем нынешние толкователи истории, и не стал бы совершать заведомо нелепые поступки. Такие разнородные образования, как Русь, Болгария, Византия никогда бы не объединились. И какой язычник пожелал бы растворять свой народ в массе агрессивного христианства? Кому тогда будет нужна завоёванная территория? К тому же, вместе с территорией Русь получила бы и клубок проблем. Головная боль и геморрой в одном флаконе. Противоречия между Болгарией и Венгрией, с которой у Святослава отношения завязались вполне дружеские, болгаро-сербские и болгаро-византийские противоречия, раскол в самой Болгарии. И это лишь те проблемы, что лежали на поверхности, а сколько других, неизвестных до того проблем встали бы в полный рост? Надрывать силы Руси, истощать её людские и материальные ресурсы и ради чего? Ради каких-то мифических общечеловеческих ценностей? Так для язычника Святослава они оставались пустым звуком, нынешних общечеловеков он счёл бы сумасшедшими (что недалеко от истины). Интересы страны требовали не слияния с далеко не дружественными соседями, а установления прочной границы на пути западной и восточной экспансии.
Факты свидетельствуют о том, что Болгарию Святослав не завоёвывал, да и не стремился к этому. Когда туда вторглись византийцы, то не обнаружили никаких русских войск, исключая небольшой вспомогательный отряд в столице страны. Не нужна была Болгария Святославу, он ограничился лишь утверждением русской власти в низовьях Дуная. "Мы не видим ни одного факта, свидетельствующего о намерении Святослава завоевать Болгарию" (А.Н. Сахаров "Дипломатия Святослава", с. 179, М., 1982). Да и зачем ему какие-то Болгария с Византией, когда рядом лежали обширные неосвоенные земли?
Разгромив Хазарию, Святослав подчинил народы между Волгой и Кавказом, то есть установил восточную границу Руси по Волге. Сразу же после этого он начал укреплять и западную границу по Дунаю. "Два новых военных форпоста Руси появились на берегах Русского моря - Тмутаракань на Востоке и Переяславец на Западе, близ устья Дуная" (там же, с. 73). Таким образом, Святослава прежде всего интересовали земли, заключённые между Дунаем и Волгой. Они непосредственно продолжали владения Руси и простирались до Чёрного моря. И это были не чужие земли, с незапамятных времён их населяли славянские племена антов. Никуда те анты не делись, во время массовых переселений они смешались с другими славянами, после чего образовались крупные объединения тиверцев и уличей. Ещё князь Игорь включил их в состав русского государства, а теперь появилась возможность создать в Причерноморье полноценное княжество. Вот какой была цель Святослава: не крохотный пятачок в низовьях Дуная, а обширное и мощное княжество между Дунаем и Волгой со столицей в Переяславце, которое станет главенствующим на Руси. Выход к Чёрному морю поможет создать настоящий морской флот. Освоение причерноморских областей превратит Русь в сильнейшее из европейских государств, не знающее соперников. Прочная граница на Волге станет непреодолимой преградой для кочевых народов и степняки больше не смогут угрожать Руси. Сколько бедствий можно было бы избежать! Может и татарского нашествия не случилось бы. И возможности для этого имелись.
Именно со времени Святослава в исторических событиях больше не упоминаются тиверцы и уличи. Но они не исчезли и по-прежнему были сильны и многочисленны, так о них говорится в русских летописях:
"... Улучи и Тиверьци сЪдяху по ДнЪстру, присЪдяху къ Дунаеви, бЪ множьство ихъ, сЪдяху бо по ДнЪстру оли до моря, и суть гради ихъ и до сего дне, да то ся зваху отъ Грекъ Великая Скуфь"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 12, Рязань, 2001)
"И бЪша сЪдяще УглицЪ по ДнЪпру вънизъ, и посемъ приидоша межи Бъгъ и ДнЪстръ, и сЪдоша тамо"
(Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000)
Славяне настолько плотно населяли причерноморские земли, что даже, когда степь наводнили половцы, там всё равно остались славянские города ("суть гради ихъ и до сего дне"). А в более раннее время, когда отсутствовало давление степняков, славянское население в Причерноморье было намного многочисленнее. В немецком "Баварском географе" (IX в.) упоминаются уличи: "Унлицы - многочисленный народ, 318 городов". Даже если некоторые города по русским меркам считались только селениями, их количество выглядит внушительно, ведь в Моравии указано 40 городов, в Чехии - 15, в Болгарии - 5 (А.В. Назаренко "Немецкие латиноязычные источники IX-XI веков", с. 14, М., 1993). Так что Святославу было с кем создавать новое княжество.
II
Разумеется, руководить освоением причерноморских земель из Киева неудобно. Поэтому Святослав и решил перенести столицу на юг, прямо в водоворот новых событий, дабы первоочередные работы не оставлять без присмотра. А заодно и подальше от киевской знати, отсекая противников нововведений от управления страной. Так позднее поступил и Пётр I, только замыслы Святослава были куда грандиознее. И, при этом, вполне реальные. Военные возможности страны позволяли удерживать занятые территории, единственный конкурент Византия, да из-за моря не очень-то размахнёшься. И потом, Византия сама постоянно нуждалась в военной помощи Руси. Имелось многочисленное население, способное создать экономическую основу государства. В перспективе страну ожидало резкое возрастание военной силы и экономической мощи. Только вот киевской правящей верхушке пришлось бы поступиться властью.
Самый опасный враг - внутренний. С внешними врагами Святослав справлялся успешно, а как быть с якобы соратниками, строящими пакости за спиной? Любая социальная группа, бесконтрольно распоряжающаяся народным достоянием и всевозможными благами, неизбежно перерождается в паразитов. И неважно, кто это: родовая знать, феодальная верхушка, буржуазия, бюрократия или ещё какие выскочки. Близость к государственной кормушке вызывает непреодолимое желание её заграбастать. Все ресурсы государства используются для удержания незаслуженных привилегий паразитической группировки, в жертву которым приносятся и жизненные интересы народа, и безопасность страны. Сами паразиты себя таковыми не считают, они называют себя успешными людьми, сумевшими устроиться в жизни. Они, дескать, имеют полное право пользоваться благами, которые не создавали, благодаря своему высокому положению в обществе. Они ведь благородные - аристократия, элита - не чета простому народу. А у народа остаётся последнее и единственное право - обслуживать прихоти зарвавшихся господ. Военная сила и государственный аппарат используются не для высших интересов страны, а ради наживы очередной "элиты". Грядущие бедствия не беспокоят "элиту" - какое дело клопу, что случится с человеком, кровь которого он сосёт? Клоп желает только одного - жрать.
Можно представить, как переполошилась киевская аристократия, уразумев, что власть в стране уплывает из загребущих рук. Величие страны, благосостояние народа - ничто, если ограничивается доступ к кормушке. С тех пор не было у Святослава врага опаснее, нежели киевская знать, всеми силами стремившаяся разрушить его планы.
Угадав мнение киевской элиты, Н.М. Карамзин допустил бестактность в адрес Святослава: "По кончине матери Святослав мог уже свободно исполнить свое безрассудное намерение: то есть, перенести столицу Государства на берега Дунайские" (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 130, М., 1989). Писатель, конечно лучше князя разбирается в потребностях государства, вот сразу же и заклеймил - "безрассудное". Он так наставительно поучал: "По крайней мере Святославу надлежало бы овладеть прежде Бессарабиею, Молдавиею и Валахиею, то есть выгнать оттуда Печенегов, чтобы непрерывною цепию завоеваний соединить Болгарию с Российскими владениями" (там же). А то Святослав сам не понимал, что нужно делать? Он-то в современной ему ситуации разбирался не в пример лучше придворного историка XIX века. С чего Н.М. Карамзин взял, будто Святослав не понимал основ военной науки? "Карамзин, приписав Святославу намерение, которого князь в действительности и не имел в виду... осуждает князя за него" (Н.Д. Знойко "О посольстве Калокира в Киев" // ЖМНП, 1907, т.VIII, с. 230)
Князь прекрасно сознавал, с кем имеет дело, потому он и предпринял ответные меры. Богатство Киева зависело от днепровского торгового пути. До сих пор именно Киев контролировал торговлю с Византией, получая львиную долю прибылей. Теперь же из Переяславца Святослав всегда мог перехватить контроль над торговым путём, поставив Киев в зависимость от своей воли. Малейшее неповиновение - и киевская знать разорится. Имелся и другой торговый путь - по Волге. Но контролировала его Хазария, а после недавнего разгрома обозлённые хазары непременно блокируют любые попытки русских купцов проникнуть со своими товарами в Халифат. Если учесть, что все подати тогда собирали натурой, то без налаженной торговли родовитая знать быстро могла перестать быть знатью. Понятно, что в сложившихся условиях добивать Хазарию для Святослава было невыгодно - живой, но неопасный каганат представлял собой неплохую удавку на шее правящей верхушки. Война объявлена. Сложно объяснить причины последующих событий, не учитывая этой невидимой, но вполне реальной войны.
III
В 968 году на Русь внезапно напали печенеги. Это событие выглядит неожиданно и даже нелогично, ведь печенеги кочевали тогда возле Дуная и были достаточно уязвимы для ответного удара с русской земли. Почему-то их вождь был уверен, что мстить ему никто не станет. С чего бы он осмелел?
"И оступиша ПеченЪзи градъ въ силЪ велицЪ, бещислено множьство около града, и не бЪ льзЪ изъ града вылЪсти, ни вЪсти послати; изнемогаху же людье гладомъ и водою. Собравшеся людье оноя страны ДнЪпра в лодьях, об ону страну стояху и не бЪ льзЪ внити въ Киевъ ни единому ихъ, ни изъ града к онЪмъ"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 64, Рязань, 2001).
Город оказался совершенно не готов к обороне. Конечно, уже более ста лет он не подвергался никакой опасности, так ведь и степняки толком не умели брать города. Горожане заранее, не дожидаясь начала приступа, готовы сдаться на милость победителя ("предатися имамы ПеченЪгомъ"). Такая готовность весьма подозрительна. В более поздние времена русичи отчаянно бились и с половцами, и с татарами, а они куда страшнее печенегов. А на другой стороне Днепра стояли ратники во главе с воеводой Претичем и ничего не предпринимали. Совсем ничего. Что-то слишком много тумана напустили летописцы.
Некий "отрокъ" (то ли подросток, то ли младший дружинник - из текста не ясно) вызвался поторопить воеводу. Взяв уздечку, он нахально прошёл сквозь печенежский стан, спрашивая встречных: "не видЪ ли коня никтоже?" (там же). Маскировка сработала. И только, когда сей отрок бросился в реку, печенеги опомнились и принялись стрелять в него из луков, только вот ни разу не попали. Правдоподобно? Не очень. Печенеги какие-то вялые, легковерные, да и подслеповатые, коли не в состоянии тюрка от европейца отличить. И стрелять совершенно не умеют - на таком расстоянии они должны противника в ежа превратить. Добравшись до воеводы, отрок передал ему послание киевлян: "аще не подступите заутра къ городу, предатися хотять людье ПеченЪгом" (там же, с. 65). Опять сдаваться спешат, будто не знают, что такое неволя у степняков. Ни малейших попыток сопротивления, при первой же опасности город почему-то оказывается на краю гибели. Читателю навязывается мысль, что без князя киевлянам ну никак нельзя, вся их жизнь рассыпается.
Претич тут же объявил, что надо срочно спасать княгиню и княжичей (а раньше-то о чём думал?): "... аще ли сего не створимъ, погубити ны имать Святославъ". Вот в это можно поверить и кто бы Святослава упрекнул? Воевода не для того поставлен, чтобы безвольно таращиться на врагов через реку.
Наутро ратники под звуки труб и громкие крики начали переправляться через Днепр. Печенеги поспешно обратились в бегство (не так уж они страшны), но затем их вождь всё же вернулся и спросил Претича: "а не князь ли еси?". Тот ответил: "азъ есмь мужь его, и пришелъ есмь въ сторожЪхъ, и по мнЪ идеть полкъ со княземъ бес числа множьство" (там же). История напоминает фольклорную и скорее всего из фольклора она и взята. Претич с печенегом зачем-то поменялись оружием: Претич отдал броню, щит и меч, а печенег - саблю, коня и стрелы. Это уже ни в какие ворота не лезет - настоящее братание с врагом. Воевода явно себе на уме.
Летописец торжественно заверяет: "И отступиша ПеченЪзи отъ града...". И тут же без всякой связи с началом он печально завершает фразу: "... и не бяше льзЪ коня напоити: на Лыбеди ПеченЪзи" (там же). Так всё-таки отступили печенеги или нет? Похоже, что летописец запутался оттого, что вставил в свой рассказ фольклорный сюжет, не имеющий отношения к излагаемой истории. Не было никакого отрока, не было остроумной уловки Претича. Подобные случаи могли происходить и наверняка происходили и раньше, и позднее, но только не в этот раз. Да вот, хотя бы такое известие:
"В лЪто 6660 (1152) <...> приидоша Болгаре по ВолзЪ къ Ярославлю безъ вЪсти и остоупиша градокъ в лодияхъ, бЪ бо мал градокъ, и изнемогаху людие въ градЪ гладомъ и жажею, и не бЪ лзЪ никомоу же изити изъ града и дати весть Ростовцемъ. Единъ же оуноша отъ людей Ярославскихъ нощию изшедъ изъ града, перебредъ рекоу, вборзЪ доЪха Ростова и сказа имъ Болгары пришедша. Ростовци же пришедша побЪдиша Болгары"
(Типографская летопись, РЛ, т. IX, с. 104, Рязань, 2001)
Киевляне отправили Святославу слёзное письмо: "ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ, малы бо насъ не взяша ПеченЪзи, и матерь твою и дЪти твои, аще не поидеши, ни обраниши насъ, да паки ны возьмуть, аще ти не жаль отчины своея, ни матери, стары суща, и дЪтий своихъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 65-66, Рязань, 2001). Ну что за лицемерие? Земли тиверцев и уличей вовсе не чужие, это самые настоящие русские земли. А Святослав и стремился отодвинуть границу подальше от Киева, чтобы город оказался в глубоком тылу и не подвергался никакой опасности. Обвинения абсолютно беспочвенны. Печенеги почему-то не пытались перехватить гонца - странное легкомыслие с их стороны.
Святослав не забыл о Киеве, он "вборзЪ всЪде на конЪ съ дружиною своею, и приде Киеву, цЪлова матерь свою, и дЪти своя, и съжалися о бывшемъ отъ ПеченЪг; и собра вои, и прогна ПеченЪги в поли и бысть миръ" (там же, с. 66).
Вот летописец и проговорился. Святослав не привёл с собой войска, он их СОБРАЛ, после приезда в Киев. Что же выходит? Войска у киевлян имелись в достаточном количестве и воеводы тоже были, а печенегов всё равно не прогоняли до приезда князя. Слёзное послание превращается в филькину грамоту. Оказывается, киевляне прежде всего добивались не победы над степняками, а скорейшего возвращения князя на киевский престол. Вот чем объясняется их нежелание сопротивляться врагам, а также и бездействие Претича. Скорость возвращения князя прямо пропорциональна величине угрозы, нависшей над стольным градом. Не потому, что киевская знать вдруг возлюбила Святослава, её заботили свои шкурные интересы - без князя терялись власть и влияние на Руси.
Совсем в ином свете выглядит братание воеводы Претича с вождём печенегов. Неизвестно, где оно произошло, но вряд ли под Киевом. Преступный сговор имел место раньше, когда князья, недовольные политикой Святослава, зазывали печенегов на свою землю. Их авантюра несла гибель и разорение множеству людей, но когда элита жалела простой народ? В число этих князей входил и Претич. Воеводами в то время могли быть только князья, а Претич к тому же в отсутствие Святослава и Свенельда оказался первым среди высшей знати на Руси. Свенельда Святослав забрал с собой на Дунай, возможно, не доверял ему и предпочитал держать на виду, чтобы тот не вздумал интриговать. Вот место Свенельда временно и занял Претич, получивший в свои руки руководство общерусским ополчением.
О существовании на Руси князей помимо Рюриковичей писал в своей книге А.С. Королёв. Он обратил внимание на вопрос печенежского вождя к Претичу: "а не князь ли еси?". Но Претич пришёл из-за Днепра, а Святослав тогда находился на Дунае, о чём печенеги хорошо знали. Так значит, спрашивая о князе, печенег имел в виду вовсе не Святослава, а какого-то другого князя - с Левобережья, возможно, черниговского князя (А.С. Королёв "Загадки первых русских князей", с. 233, М., 2002). Летописные сведения о действовавшем тогда неизвестном князе обнаружил Ф.А. Гиляров:
"В тоже время прiидоша печенеги на кiевъ, ольга же со внучаты своими и съ ярополкомъ, ольгомъ и владимиромъ затворися в кiеве, печенеги же едва не взяша града, аще бы некiи князь изъ за днепра поспешилъ и защитилъ его, ко светославу же отписа сице: ты, княже, чужiе земли доступаеши, а твою печенеги воюють, и аще вскоре не прiдеши, не имаши видети ни матери твоея, ни детей"
(Ф.А. Гиляров "Предания русской начальной летописи", с. 301, М., 1878)
Занимал ли Претич черниговский престол законно или замещал там Свенельда, но по своему положению он несомненно считался третьим человеком в государстве. Открыто он Святославу не противодействовал, но исподтишка палки в колёса ставил.
IV
Ждало Святослава и ещё одно испытание судьбы: внезапно и скоропостижно скончалась его мать княгиня Ольга. Ничего не говорило о близости смертельного исхода. Когда Претич спасал княгиню, то "изиде Ольга со унуки и с людьми к лодьямъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 65, Рязань, 2001) - сама шла, значит, бодро себя чувствовала, и когда Святослав "цЪлова матерь свою, и дЪти своя" (там же, с. 66), ничего худого не ожидалось. Нет никаких доказательств, что Ольга умерла не своей смертью, но ради того, чтобы вынудить князя не покидать Киев, его противники не остановились бы и перед преступлением. В Киеве Святослав так и не остался, именно тогда он открыто объявил о своём намерении перенести столицу на Дунай. Лучше было бы промолчать, но даже для сильного человека (а Святослав, безусловно, был сильным) потеря матери это страшный удар. Киев сразу стал для него чужим и враждебным, Святослав торопился вернуться на Дунай, чтобы в государственных заботах хоть как-то заглушить нежданное горе. Но сначала он поделил государство между своими сыновьями. Летописный рассказ о распределении княжеских столов вызывает некоторое недоумение.
Святослав будто бы передал Ярополку киевское княжение, Олегу - древлянское, а Владимир пока оставался без княжения. И тут новгородцы тоже стали просить себе князя. Ярополк и Олег отказались к ним ехать, а Добрыня, опекавший Владимира, уговорил новгородцев пригласить на княжение его воспитанника. "И пояша Ноугородьци Володимира к собЪ, и иде Володимиръ съ Добрынею уемъ своимъ Ноугороду, а Святославъ Переяславьцю" (там же, с. 67-68).
Какой был смысл для Добрыни уговаривать новгородцев, раз никаких кандидатур, кроме Владимира, якобы всё равно не осталось? Нелогично. Как могли Ярополк и Олег от чего-либо отказываться, когда всё решала воля Святослава? Кто бы их стал спрашивать? А просто в летопись попал фрагмент фольклорного сюжета, когда из трёх братьев двое не желают или не могут исполнить некое задание, третий же брат его успешно исполняет, получая за послушание заслуженную награду. Значит, новгородцам всё же был предоставлен выбор, по крайней мере, между Олегом и Владимиром. Насчёт Ярополка у Святослава имелись свои планы. Старшему сыну полагалось княжить непременно в Киеве, и это важное событие Святослав отметил весьма оригинально: он вздумал Ярополка... женить:
У Ярополка же жена Грекини бЪ, и бяше была черницею; бЪ бо привелъ ю отець его Святославъ, и вда ю за Ярополка, красоты ради лица ея"
(Там же, с. 73-74)
Самому Святославу было в то время 26 лет, вряд ли его сыну могло быть больше десяти. В одной из летописей сохранились сведения о том, что все три княжича действительно были тогда малы:
"ДЪти же СвЪтославли Ярополкъ и Олегъ, и равноапостольный Великiй Владимиръ, еще тогда дЪтски суща, въ КiевЪ пребывающе, о нихъ же печашеся и промышляше баба ихъ святая Ольга"
(Ф.А. Гиляров "Предания русской начальной летописи", с. 298, М., 1878)
"ДЪти же СвЪтославли, Ярополкъ и Олегъ, и равноапостольный Великiй Владимиръ, еще тогда дЪтски суще, въ КiевЪ пребывающе, о нихъ же печашеся и промышляше баба ихъ святая Ольга. ПеченЪзи же тогда яко удобно время своему пронырству обрЪтше, и собрашася множество ихъ, внезапу нападоша на Кiевъ, и яко неводомъ обьяша его, и вмалЪ не взяша града"
(Книга Степенная царского родословия, ч. I // ПСРЛ, т. XXI, с. 22, С.-Петербург, 1908)
Невесту Ярополк получил "на вырост", и она никак не могла быть намного старше своего жениха, так что о красоте речь, скорее всего, не шла. А что избранница оказалась монашкой, так в обычае было у богатых и знатных, чтобы неугодных наследников запирать в монастыре. Эта юная византийка проживала даже за пределами своей страны - ведь, Святослав с войском не заходил дальше Болгарии. Значит, происходила она из очень знатной семьи, и брак с ней сулил настолько большие выгоды, что девицу увезли от греха подальше к болгарским варварам. Там она и досталась Святославу, который не преминул воспользоваться удобным случаем к пользе для своего государства. В 980 г. Владимир после гибели Ярополка забрал его жену себе: "Володимеръ же залеже жену братьню Грекиню, и бЪ непраздна, отъ неяже родися Святополкъ" (там же, с. 77). Через 12 лет жена Ярополка сохраняла привлекательность, стало быть, на Русь она была привезена в очень юном возрасте.
Таким образом, Киевское княжение однозначно переходило к Ярополку, а Владимиру и Олегу осталось выбирать между Новгородским княжением и Древлянским. И по какой-то причине Добрыня добивался для опекаемого им Владимира княжения в Новгороде. Думается, этой причиной стал воевода Свенельд, а точнее - желание быть как можно дальше от него. Ещё отец Святослава князь Игорь отдал Свенельду право собирать в свою пользу дань с уличей и древлян:
"Игорь же сЪдяше в КиевЪ княжа, и воюя на Древяны и на УгличЪ. И бЪ у него воевода именемь СвЪнделд; и примуче УглЪчЪ, възложи на ня дань, и вдасть СвЪньделду <...> И дасть же дань деревьскую СвЪнделду, и имаша по чернЪ кунЪ от дыма. И рЪша дружина ИгоревЪ: "се далъ еси единому мужевЪ много"
(Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000)
Святослав этого права Свенельда лишил: землю уличей князь бесцеремонно забрал себе, а к древлянам отправлял одного из своих сыновей. Спорить с великим князем Свенельд не посмел - за этакую дерзость можно быстро головы лишиться, а вот Добрыне со Свенельдом не равняться. Зная злобный и мстительный нрав воеводы, он не сомневался, что любого соперника Свенельда настигнет неотвратимая месть, так позднее и случилось с Олегом. Неслучайно, при первом же известии о гибели Олега Святославича Добрыня и сам поспешно сбежал за границу, и воспитанника забрал с собой (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 74, Рязань, 2001). Не слишком храбро, зато оба живы остались.
Очертания государства по замыслам Святослава должны были выглядеть так. Столица переносилась в Переяславец - центр будущего княжества, занимающего всё Причерноморье. Новому княжеству заранее отдавалось главенство на Великой Руси, а вторую ступеньку предстояло занять княжествам Киевскому, Новгородскому и Древлянскому, где правили князья, носившие титул великих. Прочие князья поголовно переходили в разряд всякого княжья. Прежде всего, к таковым относились Свенельд и Претич, занимавшие в княжеской иерархии вторую и третью строчки. Положение князя в иерархии определялось его родовитостью, а это значит, что Свенельд и Претич происходили из самых высших княжеских родов (но не выше Рюриковичей). Свенельд, скорее всего, был потомком Аскольда: Аскольд - Тудор - Свенельд. И ещё один княжеский род выделялся среди прочих - в договоре князя Игоря с Византией среди высшей знати упомянуты его племянники Игорь и Якун. Игорь поставлен выше, а его род знатностью и влиянием уступал только киевской династии. Высокое положение Претича получит объяснение, если этого воеводу признать потомком второго Игоря: Игорь - Володислав - Претич. Княжения обоих воевод по своему значению должны принадлежать к числу первенствующих на Руси. Тут без вариантов - Черниговское и Переяславское. Чернигов и Переяславль в тексте русско-византийского договора князя Олега следуют сразу за Киевом ("... первое на Киевъ, таже на Черниговъ, и на Переаславль"), а все три города вместе представляли княжества, образующие центральную область - Малую (первоначальную) Русь (А.Н. Насонов "Русская земля" и образование территории древнерусского государства", с. 31, С.-Петербург, 2002). Вот, видимо, поэтому в летописном рассказе Претич с дружиной подошёл к Киеву со стороны Чернигова. Быть может, не так уж невероятна догадка Д.А. Мачинского, связавшего с Претичем знаменитый черниговский курган "Чёрная могила" (Г.С. Лебедев "Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси", с. 565, С.-Петербург, 2005). Правда, из доказательств - одна сабля, найденная в кургане среди оружия, которую можно сопоставить с подарком печенежского вождя Претичу. Конечно, негусто, но если Претич действительно княжил в Чернигове, то для захоронения в кургане, относящегося как раз ко времени Святослава (Б.А. Рыбаков "Язычество Древней Руси" с. 311, М., 1988), другие варианты исключаются.
Византийский историк Лев Диакон называет по именам еще двух сподвижников Святослава - Сфенкел и Икмор (имена, безусловно, искажены ромеями, в действительности они наверняка звучали иначе). Сфенкела он считал "третьим по достоинству" (Лев Диакон "История", кн. VIII.5, с. 71, М., 1988), то есть, в русском войске выше него по рангу были только Святослав и Свенельд. После гибели Сфенкела, его место занял Икмор "храбрый муж гигантского роста, [первый] после Сфендослава предводитель войска, которого [скифы] почитали по достоинству вторым среди них" (там же, кн. IX.6, с. 78). Вторым Икмор назван потому, что Свенельд в боях не участвовал, и ромеи его не учитывали. Таким образом, в дружине Святослава на третьем месте стоял Сфенкел, на четвёртом - Икмор. А это означает, что они причислены в высшей знати, иначе говоря, оба они были природными князьями. Поскольку военные действия происходили на Дунае, и Святослав стремился закрепить за собой причерноморские владения, можно предположить, что он пытался в своей борьбе опереться на местных правителей, а это князья уличей и тиверцев. Ближайшими сподвижниками Святослава стали Сфенкел и Икмор, возглавлявшие совсем недавно покорённые княжества. А кому ещё он мог довериться? Не киевлянам же, тогда проще сразу распрощаться со всеми замыслами.
Свои князья пока что оставались у полочан (князь Рогволод), у хорват, волынян, радимичей (только Владимир Святославич ликвидировал там местные княжения), у вятичей, о которых позднее писал Владимир Мономах в своём "Поучении": "А въ Вятичи ходихомъ по двЪ зимЪ, на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну ходихъ 1-ю зиму..." (Лаврентьевская летопись, ПСРЛ, т. I, СПб, 1846, с. 103). Тамошние правители составляли разряд всякого княжья. А вот, когда Владимир Святославич отправлял своих сыновей на княжение в Ногвгород, Ростов, Муром, Туров (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 118, Рязань, 2001), то никаких конкурентов они не застали, должно быть, княжеские столы там опустели давно, уже при Святославе. Возможно, Святославу пришлось силой подтверждать своё право на верховную власть, ну и заодно толпу князей основательно проредить.
V
Покончив с государственными заботами и устроив семейные дела, Святослав покинул Киев и, как оказалось, навсегда. Осложнившаяся ситуация в придунайских областях требовала срочного вмешательства князя. Его внимание отвлекли первоочередные задачи, тогда как киевские проблемы отошли на второй план. Этим и воспользовалась киевская верхушка для обеспечения торговых выгод. Арабский географ X в. Ибн Хаукаль в своём сочинении "Книга путей и стран" сообщал о разгроме русами Хазарии, но это не был поход Святослава - в описании событий приведена другая география военных действий и указано совсем другое время:
"В хазарской стороне есть город, называемый Самандар, он между (хазарской стороной) и Баб ал-Абвабом [т. е. Дербентом], были в нем многочисленные сады; говорят, что содержали (они) около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал об (этом городе) в Джурджаве в 58 году, вследствие близкого знакомства (с этим городом), и сказал [тот, кого я расспрашивал]: "Там виноградник или сад [такой], что был милостыней для бедных, а если осталось там [что-нибудь], то только лист на стебле". Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма. А населяли этот город мусульмане, группы приверженцев [других] религий и идолопоклонники, и ушли (они), а вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было. И были в Самандаре мечети, церкви и синагоги, и совершили свои набег эти (русы) на всех, кто был на берегу Итиля из [числа] хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абваб и укрепился на нем, а часть их - на острове Сийах-Куих, живущие в страхе"
(Т.М. Калинина "Сведения Ибн Хаукаля о походе Руси времен Святослава" // "Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования". 1975 г. М., Наука. 1976, с. 91)
"Не оставил в наше время [ничего] этого ни у булгар, ни у буртасов, ни у хазар народ рус, кроме разбросанной неполной (части), рыскал за ней, <а целями и надеждами бежавших было остаться по соседству со своими областями>, и дошло до меня, что большинство из них вернулось в Итиль и Хазаран во [времена] могущественного Мухаммада Ибн Ахмада ал-Азди, владетеля Ширваншаха, и (оказал он) им поддержку своими мужами и своими людьми, и они, надеясь, просили, чтобы с ними заключили договор, и они были бы покорны им (русам) за то, что (русы) оказали ему (ширваншаху) благодеяние для них (беженцев)"
(Там же, с. 93)
"Большая и лучшая [часть] мехов бобра находится в стране русов и спускается [по рекам] к ним и к их стороне со стороны Йаджудж и Маджудж, и поднимается к Булгару, и не прекращалось так до года 358, ибо русы разрушили Булгар и Хазаран"
(Там же, с. 94)
Ибн Хаукаль поместил своё сообщение под 358 г. хиджры (ноябрь 968 г. - ноябрь 969 г.), а ведь Святослав в это время уже воевал в Болгарии и ему было не до хазар. Ряд исследователей (В.В. Бартольд, А.Ю. Якубовский, М.И. Артамонов, В.В. Мавродин) решили, что в сообщении зафиксирован год, когда автор узнал о разгроме Хазарии, а в действительности события произошли, как и указано в летописи, в 965 году. Однако Ибн Хаукаль вполне определённо называл 358 г. хиджры именно как дату разрушения русами хазарских городов, поэтому другая группа историков (Т.М. Калинина, И.Г. Коновалова, А.П. Новосельцев, А.Н. Сахаров) придерживаются мнения о двух русских походах на Хазарию.
По наблюдениям Н.Д. Знойко, Ибн Хаукаль не знал о взятии Святославом Саркела, о существовании волока между Доном и Волгой и вообще о событиях в западной части хазарского каганата. Зато ему были известны события, происходившие в восточной части каганата, о которых ничего не сказано в летописях (Н.Д. Знойко "О походах Святослава на Восток" // ЖМНП, 1908, Т. XVIII, с. 266).
В летописном рассказе нет сообщений о разгроме волжских болгар, буртасов (мордвы), Семендера (старой хазарской столицы) - Святослав сражался с главным противником, не отвлекаясь на второстепенных. Лишь, когда хазары сокрушены, никто не мешает заняться их союзниками, но случилось это позже. В.В. Мавродин недоумевал:
"... если летопись датирует поход Святослава на Хазарию 965 г. и локализует действия его дружин Подоньем и Северным Кавказом, то Ибн-Хаукаль говорит о походе русов во времена Святослава на болгар, буртасов и хазар и районом действия русских отрядов считает огромную территорию от Камы до Семендера"
(В.В. Мавродин "Образование древнерусского государства", с. 262, Л., 1945)
Даже если предположить, что Ибн Хаукаль спутал волжских и дунайских болгар (что вполне вероятно), география русского похода в его сочинении не совпадает с летописным описанием, она намного шире. Это явно другой поход. И.Г. Коновалова подметила его характерную особенность:
"В сообщениях восточных авторов <...> войско русов не было единым, оно состояло из отдельных отрядов, достаточно автономных друг от друга"
(И.Г. Коновалова "Падение Хазарии в исторической памяти разных народов" // "Древнейшие государства Восточной Европы", 2001 М. 2003, с. 183)
Разгромленного противника можно не опасаться и не собирать войска в единый кулак. Зато, разделив силы, можно опустошить намного большую территорию. Так вот, насчёт опустошения. Воины Святослава ни в коем случае не могли подвергнуть Хазарию настолько тотальному опустошению, что остаться там мог "только лист на стебле". И не потому, что они, дескать, гуманисты. Конечно, дружинники далеко не ангелы, но для повсеместного погрома времени совсем не оставалось: сперва срочно требовалось одолеть хазар, потом тут же повернули на ясов и касогов, после них - на Саркел, а затем последовало возвращение в Киев. Когда разорять Хазарию? Остаётся признать: "Таким образом, источники свидетельствуют о двух появлениях русов в Хазарии: в 965 и 968 или 969 гг. " (Т.М. Калинина "Сведения Ибн Хаукаля о походе Руси времен Святослава" // "Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования". 1975 г. М. Наука. 1976, с. 93).
Едва Святослав успел покинуть Киев, как русские рати ринулись на Волгу. Оказывается, элита умеет действовать весьма оперативно, когда затронуты её шкурные интересы. Чуть припекло, так сразу и войска, и воеводы нашлись. Возглавлял поход, очевидно, Претич - ополчение оставалось под его руководством. Выбили хазарскую пробку, освободив для себя волжский торговый путь.
