- Вы милостивый государь Алексей Степаныч, опять опоздать изволили. Живший при гимназии сторож Митрич, услужливо принялся стрехать снег, что успел упасть на шинель, пока Алеша миновал расстояние от брички до парадного городской гимназии.
- Вы уж поспешайте Алексей Степаныч, почетай, минут осемь ужо, как я звонок то подал. Митрич перекинул через руку Алешину шинель и, посмотрев вслед удаляющемуся по коридору Алеше, отправился в гардероб. Повесив и еще раз стряхнув шинель, он немного постоял, словно задумавшись о чем-то, зачем то обтер пуговицы на Алешиной шинели и неторопясь направился к конторке, что стояла возле теплой, им же с утра истопленной печи. Не обращая внимание на поскрипывание половиц, нарушающее тишину коридора, он уже было пристроился за конторкой, когда приметил тень, которую создавал кто-то, кого Митрич видеть не мог, по причине угла, за которым этот кто-то стоял. Митрич садиться передумал, и направился за угол. За углом, у двери класса стоял Алеша.
- Боязно мне, Митрич. Поди как за опоздание Глагол непременно за розги схватится.
- Ваша правда, Алексей Степаныч, ентот за милую душу может. Давеча Егора Николаевича за ухо оттопырил, он вишь ли с Сергей Иванычем, в морскую баталию на уроке игрались. Ухо у Егора Николаевича опосля - ну вылитый пельмень, ей богу!
- А Сережа?
- А ниче, убег вперед своих портков. Не уж то Иглаил Митрофаныч за ним аки борзая за зайцем вдогонку бежать станет.
- Глагол не станет, а немец Шторф, тот бы непременно в погоню ввязался.
- Ну вы скажите, Алексей Степаныч. Шторф он физкультурнике вас обучает, поди как его заместо лошади, да на скачки выставить - супротив него, наши клячи - тьфу, прости господи, здоровый черт. Третьего дня, во дворе привязал окатыш к веревке и давай над головою накручивать.
- Это Митрич он молот метал. Сейчас в Европе это очень модный спортивный снаряд. Говорят, даже кайзер Вильгельм по утрам молот кидает.
- Не знаю, куда там кайзер по утрам свой молот мотает, но окатыш в аккурат в директорское окно прямой наводкой попал. Хорошо, директор наш, дай бог ему здоровья, поясницей страдает, его за минут до ентого скрючило так, что он на атаманке как подрубленный лежал, а так бы пришибло бы его - как пить дать.
- Нашего директора надобно на воды отослать, или вот говорят, сейчас в Европе всех электричеством лечат. Очень даже помогает. Ежели выжившие после сеансов остаются.
- Я, Алексей Степаныч, про энто ликтичества, оборони угодники, даже и слушать не желаю. Намедни подходит ко мне Михайло Антоныч, да вы знаете его, из третьего классу, рыжий как не приведи господи, и говорит, ласково так: "Митрич, голубчик, подержися за динаму, научный кспиримент ставлю", а сам какую то ручку наворачивает, сопрел аж. Ну я за эту динаму всей клешней и уцепился. Как меня вдарило, да как подкинуло, все звезды враз посчитал, ей богу! На силу эту рыжую бестию словил, и к куратору за чуб отволок. Куратор то наш - золотой человек, я говорит, щаз то же кспиримент ставить буду, сколько твой конопатый задок моих розг стерпит. Да чего уж там, Михайло Антоныч как розги увидали, за меня спрятались, сами ревут, знают, что я от слез ихних чрезвычайно отходчив бываю. Простил каналью, как никак кспиримент, наука. Вы мне Алексей Степаныч, лучше вот чего скажите - правда народ судачит, что в Питербурге, или Москве - нужники из заграничного фарфору прямо в домах стоят, или брешут опять?
- Это Митрич называется технический прогресс, поставленный на нужды общества, канализация.
- О как, каналызацыя. Из латыни, поди, слово - то? И что, таперича обчество нужду в фарфоровые нужники справлять будет?
- Не все, а только его прогрессивная часть, стало быть те, кто прогрессу препятствий не чинит и электричества не боится.
- Чудные вы слова говорите, Алексей Степаныч. Да я завсегда за прогресс этот, будь он неладен.
- А еще Митрич, есть такое устройство, что вскорости бумага нам после нужника без надобности будет.
- Эка невидаль, она, прости господи, некоторым и сейчас уже вроде как без надобности. Третьего дня, Оська, часовщиков сын, вареной репы объемшись, поутру как на заднем дворе присел, так до конца уроков и просидел. Только его отпусти, только он до парадного дойди, как у него такой шум отовсюду случался, он у последнем разе даже порты скинуть не успел, так все скоропалительно из него поперло, так прям на задний двор и умчался. Так что ему его портки за место бумаги в самый раз приспособились.
- Да нет, Митрич, я тебе о биде толкую.
- Дак и я про то же, когда объешься чего - до беды рукой подать.
- Да нет же, Митрич. Вот, к примеру, справил ты нужду, и что?
- Как что - справил - и, слава богу.
- Ну а как большую нужду справил, что делаешь?
- Знамо что - смотрю.
- Куда?
- Как куда - в дырку смотрю, ну или так, это смотря где приспичило.
- Зачем??
- Дак примета есть, опосля завсегда посмотреть надоть - к деньгам.
- Ну ты бумагой то пользуешься?
- Конечно, кагды есть.
- Ну слава богу, выяснили, дак вот, вскорости бумага эта тебе не понадобиться вовсе, потому как везде будут стоять биде. Вот ты голубчик послушай, что мне Николенька рассказывал.
- Енто часом не фабриканта Куделина сынок? Чистой воды ангел, вот не сойти мне с места! С его б иконы писать, вот ей богу! Такой он завсегда ухоженный, словно кукла, честное слово!
- Он самый, только и не ангел он вовсе, подумаешь волосы белые, и вьются, словно он их на коклюшки по ночам наматывает. Кабы не маменька, я бы себе даже поплезиристее отростил. Ну да не в этом дело. Он на это крещение со своим гувернером в Петербург ездили.
- Знатный у него гувернер, видал я его. Они Николай Федрыча, опосля занятий кажный день из гимназии забирают. Говорят, страшно умный, и языками владеет. Хотя с первого взгляда и не скажешь, по виду-то молод он еще, шибко умным быть.
- Господи, Митрич, да не в гувернере дело вовсе! Хотя, я б такого то же себе хотел. Ну дак вот, они с Николя останавливались в номерах " Северная пальмира", что на центральном проспекте специально для приезжих отстроили. И как то раз, приспичило Николя по большой нужде. А гувернер его, Асинусуарий Косинусович, ему про фарфоровый нужник еще по пути в столицу упредил, что бы тот, чего доброго, в случае чего неоконфузился.
- Наградил господь имечком, нечего не скажешь. А что енто за нужники то такие? Народ говорит в них ложиться надоть.
- Нет Митрич. Это как бы табурет, только из фарфора или фаянса, с дыркой посередке, а сверху некая емкость для воды приспособлена. Ты на табурет этот садишься, и как нужду справил, дергаешь за веревочку, вода сверху и льется.
- Господи, это ж каждый раз как нужду справил, всему сушиться придется!
- Да нет же, Митрич! Вода по трубе сверху льется и все в канализацию единым потоком уносит.
- Вот ведь премудрость какая! А смотреть как же?
- Да не нужно никуда смотреть, ну или посмотри, потом за веревочку дерни.
- Вот это уже лучше, успокоили вы меня, Алексей Степаныч. Ну и что там, гувернер то с Никоаем Федрычем, наверно ждали, не дождались покудова нужда не подперла, что бы на нужник то фарфоровый присесть, а?
- Ну я про гувернера ничего не знаю, а вот Николя, тот видимо чего то много скушал, и вскорости на фарфоровый нужник пристроился. Смотрит он по сторонам, а бумаги то нигде и нету. Даже газеты, и той нет. Только поодаль, у второго нужника, полотенцы висят.
- Да, ситуация. Кабы не столица, может можно было б и так, авось бы обдуло на ветерке то. Ну, ну и что же?
- А то, что стал Николя Асинусуария Косинусовича на помощь призывно звать. Тот на призывы явился, и такую непрезентабельную картину видит. Оказывается, он не рассчитывал, что технический прогресс из Европы так быстро и до нашей империи доберется. Он то биде эти только в Париже, да в Вене видел, а тут, думал что фарфоровый нужник есть и, слава богу. Ан нет. В ватерклозете не только нужник стоял, там еще и это самое биде стояло, о как!
- Простите покорно, Алексей Степанович, вы давеча что-то сказали, вроде как ругнулись что ли?
- Когда? И не ругался я вовсе.
- А вот енто слово, где нужник фарфоровый стоял.
- Ватерклозет что ли?
- Оно самое.
- Эх, Митрич. Это по-немецки, так комната именуется, где фарфоровые нужники стоят.
- Выходит сортир по нашему?
- Ага.
- Ты подумай! Оська, стало быть весь ватеркозет уделал, от шельма! Ну и что там, горемыка то, опростался или как? Гувернер то подсобил ему?
- Подсобил, подсобил. Оказывается, бумаги от того и не было, что после того как ты нужду справил, нужно немедля на второй нужник садиться.
- Ты подумай! А зачем?
- А за тем, что там, такой краник есть, открутил, и тебе в причинное место вода фонтанировать начинает, и окончательную гигиену наводит.
- Мать честная!! И что?
- Ничего, гувернер Николя на этот нужник пересадил, воду открыл, Николя правда от такой неожиданности по новой нужду справил. От того и полотенцы висели, что бы утираться ими после всего.
- А чеж утираться то? Сухое же все!
- Как сухое, а зад, а перед - там голубчик такой напор, что того и гляди - смоет как в весну половодье!
- Дак енто что получается, чистыми полотенцами и харю и срам и зад тереть??
- Дак ведь и срам и зад чистые, Митрич. А когда все чистое, не все ли равно, верно? Цивилизация.
***
НЕ ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР.
- Аллё! Аллё! Мне бы Степана Николаевича, аллё! Вы плачете? ... Да нет, я же слышу.... Да точно вам говорю, вот всхлипнули опять. Погодите, а вы кто? ... Вова? Какой Вова? Такой Вова? Погодите, Вова, а где Степан Николаевич? ... Какой Степан Николаевич? Такой Степан Николаевич. Он тут живет, вернее там.... Как где - "там", там, куда я звоню. Вова, прекратите реветь, ничего не слышно! Вы развели такую сырость, что у меня капает из трубки.... Как теперь? Теперь не капает. А что вы сделали?... Ах, вы высморкались. Значит, это были не помехи, это вы Вова нос продували.... Я не вежливый?... Не сказал как зовут. Меня Вова не зовут, я сам прихожу.... Вот и прийти?... К вам? Послушайте, Вова, я видимо номером ошибся.... Нет? Уверены?... Первая цифра номера? Моего? Двойка. А у вас Вова?... Тоже двойка. Замечательно. А почему опять ревете?... Из за двойки? Ну, я же не виноват, что у нас телефоны на одинаковые цифры начинаются.... Не из за этой двойки ревете?... А, в школе двойка.... И не одна. А сколько?... О, да вы Вова отличник.... Нет, не издеваюсь.... У меня самого то?... В ваши годы? А какие ваши годы, Вова?.... М-м, уже десять.... Что?... Хотя смотритесь на все одиннадцать. Понятно.... Вы сказали мало? Что, мало?... Ах, лет мало! Ну, это Вова, с какой стороны посмотреть... В смысле, какая сторона?... Какая сторона больше нравится? Мне? У кого?... А лучше показать? Кому?... Вам показать? Помилуйте, что ж я вам показывать то буду?... Как в пословице?... А, вы про - мир посмотреть и себя показать. Это получается Вова, вы как целый мир?... Не согласен, что каждый ребенок это маленький мир? Да нет, вот в этом как раз согласен. Вашими бы устами Вова, да мед пить.... У вас еще нет усов. Каких усов?... Вова, не усами, а устами, так в старину, знаете ли, рот называли.... А вот это, Вова, со времен Мамая так называют.... Как раз по истории Мамая проходите?... Нет, вот как раз пацанам открывать глаза не нужно.... И учительнице.... Что все девки? Дуры? Спорное утверждение.... Откуда знаю? Нет, не проверял.... Назвать свой адрес? Зачем?... Вы приедете?... С кем? С братьями?... Как это, Вова?... Как в том фильме.... В каком фильме?... Про Бонда? "And entire world little" говорите? В смысле, одного вас - мало?... А, в смысле, вдруг мне, одного мира, покажется мало. Понятно. Прононс у вас просто очаровательный.... Откуда знаю? Про что?... Про то, что у вас нос очаровательный? Смилуйтесь, Вова, я вашего носа в глаза не видел..... И веснушек тоже не видел.... Аквавмариловые? Интересные у вас глаза. Может аквамариновые?... Да нет, не доводилось.... Много потерял, говорите? Не сомневаюсь, а что у вас с голосом?... Как?... Встали на голову? Зачем?... Ноги стоять устали. Ну присядьте, а на голову то зачем вставать.... Что наспор?... Наспор, что час на голове простоите? Да я вам и так верю.... Я не смогу?.... Да нет, не старенький.... Сколько мне лет дают? Вы, знаете, Вова - все по-разному.... Нет.... Нет.... Жены тоже нет.... Есть.... Трехкомнатная.... Есть.... Шевроле Тахо.... Рулет? ...Ах, рулез. Спасибо на добром слове. У вас опять что то с голосом Вова. ....Сидите на полном шпагате?... Да нет, верю, верю.... На спор, что я не сяду? Вова, если я сяду, хотя бы на четверть того, на чем сидите вы, то боюсь я уже не встану... Вас на помощь позвать? ...Сколько я вешу? Семьдесят с гаком.... Да нет, я один дома.... Кто такой гак? Это не кто, а что - лишние пару килограмм веса, тоже, кстати, из старины седой словечко. Аллё, аллё!... Что?.... Отбегали? Куда?.... Дверь входную открывать. Понятно.... Кто пришел? Дядя Степа?!
СВОДНИК
Колхозов нет уже лет пятнадцать, а колхозные рынки местами остались. Остались толкотня, суета, давка и относительная дешевизна, при более чем облегченном доступе к прилавкам и карманам покупателей. Особенно это видно, а порою и слышно на юге. Летней порой и своего - то, данного природой, кажется много, все мешает, трет и немилосердно потеет. А тут еще брюки, рубашка на выпуск, карманы, барсетка или просто весь от злости изойдешь, пока мятую сотню из узкого кармана достать получится. Не отреагировать на васильковые глаза, пикантно оттененные фингалом, у меня просто не получилось.
- Держи,- я протянул ему сотню
А чё делать?
Ничего, просто возьми.
Сто пудов подстава.
Что сто пудов?
Фальшивая, вот что.
А ты лизни.
Зачем?
Настоящие они сладкие на вкус, не знал? В них сахар добавляют.
Да ну?
Конечно. Видел, кассирша в банке, когда ей деньги сдают, наклоняется, что бы ее не видно было?
Неа, меня в банк не пустят. А за чем наклоняется?
Проверяет. Хотя погоди, это в пятисотки сахар добавляют, в эти вроде горчицу, или перец, точно не помню.
Втихомолку деньги лижет? А если миллион сдадут? Или у нее язык устанет?
У нее сменщица под столом сидит.
Чу, честно? А у тебя тысячная есть? Дай лизнуть. Язык уже в боевой готовности.
Спрячь язык - шутка. Хотя нет, не прячь,- абрикос медовой спелости как компенсация.
Давай сумку понесу?
Давай, а я тебя. Шутка, неси, коли не в тягость.
Не плохо смотримся, - замечает он, когда проходим мимо зеркальной витрины уличной кафешки.
Кто на фоне кого? - спрашиваю у пшеничной макушки, когда проходим следующую витрину.
Как два брата. С витрины на нас смотрят двое, заподозрить которых можно в чем угодно, только не в кровном родстве. Начинаем считать, получается, что в таком случае, мама родила меня в возрасте, будучи на год его младше.
Ну, тогда как сводники.
Как кто?
Сводные братья.
Спасибо, успокоил. А я то думал...
Договорились, теперь я - твой сводник
Погоди, сводники, это те, кто кого нибудь с кем нибудь сводит.
А куда?
Что куда?
Сводят?
Хм, интересный вопрос...Следующий вопрос был еще интересней.
Ага, ты вот меня куда сейчас ведешь? Он отдает мне сумку.
Я?! Позволь, а кто из нас сводник то? Получает сумку обратно.- Раз ты сводник, ты и веди.
Мне некуда. Ты снял ты и веди. Я замираю как вкопанный.
Я?!! Тебя?!! Что сделал??!! Надо бы воскликнуть, но почему-то выдавливаю только шепот.
Ну не я же тебе стольник дал. Лезет за уже притыренным стольником в некогда белый, а теперь цвета очень чайной розы носок.- Я б больше дал. Вздыхает и протягивает обратно мой стольник. Достает из заднего кармана трико две мятые десятки и пригоршню мелочи.
Я тебе сотку просто так дал.
Просто так даже собаки ногу не поднимают, бери деньги.
За чем?
За тем. Мало?
Ты спятил. Перегрелся на солнышке и спятил.
Но ты то дал, значит, первый перегрелся от солнышка и спятил ты.
Мне можно, я может еще лет двадцать назад перегрелся и спятил, это раз, я тебе деньги дал не просто так, вернее просто так (ох уж эти оговорочки по Фрейду), это два, сводники, это чаще всего женщины, которые сводят будущих жениха и невесту, это три.
Значит, никуда не идем?
А есть предложения?
Есть, но ты не согласишься, наверно.
Ну и ...
Пошли на закат, а? (время - полдень).
Может лучше на обед?
А потом на ужин и на закат, хорошо?
Уходят обычно в закат, "на" могут только послать, но в нашем случае это не столь важно...
РАЗЛЮЛЯИ
"В сей книге важности и нравоучения
очень мало или совсем нет. Она
неудобна, как мне кажется, исправ-
лять грубые нравы; опять же в нет
в ней и того, чем оные умножить;
итак, оставив сие обое, будет она
полезным препровождением скучного
времени, ежели примут труд ее прочитать".
М.Чулков "Пересмешник или
Славенские сказки"
Поначалу, решил я написать книжку для детей. Дай, думаю, напишу веселую историю. Очень я разные веселые истории люблю. Я, по правде сказать, большей части в них сам попадаю, а вот что бы написать - это впервые, нашло что то на меня, не иначе. А как писать - понятия не имею, в смысле писать то я умею, а вот что бы читалась она, без сучка, без задоринки, тут братцы мои, оказывается, ох как попотеть требуется. Ладно думаю, чем черт не шутит, там чуть привру, тут слегка приукрашу, история моя от этого только веселее получится. Есть такие писатели, что пишут вроде бы для детей, а получается - неизвестно что и сбоку бантик. Читают дети такую книжку и потихоньку скисают как молоко. Есть такие, что пишут и для детей и про детей, но загоняют своих героев в такие фантастические переделки, что приходиться писать продолжения, поскольку осилившие первый том читатели, только начали вникать в суть сюжета, ждут, семенят от нетерпения ногами и требуют продолжения. Читать бывает интересно, не спорю - но лично меня уже мутит от всяких притянутых за все места фантазийных чудес, разрастающихся по ходу чтения, до размеров, просто неприличных. Опять же, в разумных пределах, разбавить историю всякой нечестью порою бывает полезно. Особенно если это не плод разошедшейся авторской фантазии, впитавшей все его страхи и комплексы, а какое нибудь безобидное и милое непоймичто. Детей тоже понять можно - где им в реальной жизни из бластера пульнуть дадут, или на метле полетать, а тут - пожалуйста, читают они, и вроде как себя представляют. На метле и с бластером наперевес. Волшебные слова сказал, бластер перезарядил - и враг убегает, улетает, проваливается черт знает куда, или уже мирно тлеет. Всего и делов то. Забравшись под одеяло, читают, погрузились, стало быть, и переживают за судьбу героев, примеряя на себя понравившееся одежды. А можно без врагов и разных типов негодяйской наружности? Можно без того, с чем обязательно нужно бороться и конечно же победить? В смысле - заняться что ли больше нечем, как обязательно мерзавчика какого нибудь найти, пока он сам тебя не нашел, отлупить, и отлупив, с чувством исполненного долга закрыть книжку. Можно. Но не нужно. Дети должны с младых ногтей (те кто их не грызет), дак вот, дети должны четко знать - есть злодейские бяки, а есть те, кто этим бякам всегда накостыляет. В любой форме. Ага. Вышел во двор, получил от соседа - хулигана по сусалам, пошел дальше читать. Обманули. Не сказали где бластер брать и как мгновенно силу получить, заклинания, опять же ни рожна не работают, и супер - герой, спаситель от всех супостатов, собака, опять где то шляется. Книжек, где не нужно ни с кем бороться и добро вроде как само по себе и злыдни сами по себе, можно пересчитать по пальцам. Замечательные и добрые книжки. Есть детские книжки с познавательным уклоном, в том плане, что авторы своих героев запуливают в прошлое. Шатаются они по этому прошлому, ищут на свои головы приключения и рассказывают читателям то, что те проморгали в свое время на уроках истории. Или математики, биологии и физики - это смотря какой писатель и что из наук ему ближе. В будущее их нет-нет запендюривают, вдругорядь с познавательными целями и непременно чтоб негодяям тамошним дали прикурить по первое число. Обязательно два мальчика и девочка, обязательно взаимные проверки на вшивость по ходу приключений, раскрытия тайн и совместного преодоления трудностей. Интересно, но врут же все. Почему они, к примеру, в туалет не ходят? Потому что ненастоящие они - зачем им туалет. Не принято об этом писать, особенно в детских книжках. Вот герои не писают и, пардон, не какают, на протяжении всех приключений, а приключений этих порою на несколько томов понаписано. Бедолаги. Описывать, конечно, не обязательно, но упомянуть, то можно? Для пущей правдивости и достоверности. Хотя, в таких книжках, вряд ли стоит, а то представляете, ему в решающую схватку вступать, он уже и меч выхватил, а у него, у самого в животе так схватило, так скрутило, не знает куда бежать. Проиграна схватка, зато какое облечение! А если они всей компашкой дряни средневековой наелись, или, наоборот, в целях изучения, чего-то не то в рот сложили, чего в будущем в рот не складывают - вражины наседают, а они по кустикам все разбежались, или по биотуалетам. Весь сюжет псу под хвост. Или вот - ну не ругаются они плохими словами. Дожили до десяти - двенадцати лет, а иные и до седых волос, а слов, простых, настоящих - не знают. Да нет, материться конечно не обязательно, но согласитесь - "екарный бабай", хоть раз сказать можно? Врут конечно писатели. Настоящие, пусть не матом, но в трудную минуту могут ругнуться так, что у проходимца челюсть отвисает, а эти - нет, заклинания всякие лопочут, или из бластера по ним, или на метле, или в дыру пространственную прыг - и нету. А попади они в школьный туалет, да на большой перемене, а там - очередной охламон - старшеклассник, а ты не куришь и денег нет, вернее есть, но мало и жалко, и в какую дырку прыгать прикажете? Зато дома, под одеялом, фонарем под глазом себе подсвечивает (привет от охламона), читает, и вместе со всеми направо и налево крушит супостатов и вершит справедливость. Ненастоящую, а от того - бесполезную. Забыл еще про нравоучительную мораль написать, куда ж без нее, что-то вроде того, без чего любая книжка, вроде как зря прочитана, без морали этой. Мол, учтите и зарубите себе на носу - жить нужно так то, делать все так то, все так делают и вам велят. В моей книжке ее нет, ну да и фиг с ней - порою, и не нужна она вовсе, такая всепролазящая во все места мораль. Взрослых я книжек то же сроду не писывал. Скучно. Пишу значит, эту, вроде бы как детскую, веселюсь. На второй главе понимаю, что книжка, хоть и детская, но живут то дети в мире взрослых, и от взрослых этих никуда не деться. Объективная такая вот, блин, реальность. Ладно, думаю, пускай и взрослые читают, что мне, жалко что ли? Все мои дети и мои взрослые, что живут в этой книжке - это абсолютно нормальные люди, с абсолютно нормальным отношением к жизни. Настоящие и здоровые. От того и живут весело, по настоящему и здорово.
"Если у вас нет чувства юмора,
вы счастливый человек, вам
нечего больше бояться - самое
страшное в вашей жизни уже случилось"
И.Саввина
Генерал с денщиком на пляже - сидит, отдыхает.
Вдруг замечает вдали фигуру с длинными волосами - посылает денщика:
-Иван, сходи-ка, спроси у них, свободны ли они вечером, какое вино
любят, ну и насчет всего прочего.
Иван идет, разговаривает с фигурой, возвращается:
-Ваше благородие, стало быть, вечером они свободны, вино лупят всякое,
а вот насчет всего прочего - не могут-с, они поп-с.
Юмор-с.
1
- Я скорее съем свои носки,- заявил за завтраком Глеб, стоило маме в очередной раз начать разговор о том, что было бы не плохо, если бы Глеб, прихватив Борисика, на недельку - другую отправились в летний оздоровительный лагерь. Или в то место, что в семье не без гордости именуют "дачей". Или хоть в гости к тетке, что живет в маленьком зеленом городке на берегу Черномырного моря и с нетерпением ожидает родственников исключительно зимой, поскольку летом сдает весь дом по частям приезжим туристам - но нельзя, же все время просиживать за компьютером, когда на дворе лето, лишь время от времени, сходясь в рукопашной на подушках с Борисиком.
- Начинай с малого,- вступил в разговор папа, как паруса на бригантине, расправив утреннюю газету - попробуй для начала носовой платок Борисика под майонезом. Борисик - это вероятно младший брат Глеба, а "вероятно младший" потому, что, во-первых, акушерки, помогавшие маме и братьям появиться на свет, видимо в суматохе, сначала перепутали, а перепутав, напрочь забыли, кто из малышей появился первым, от чего папа, стоявший в коридоре родильного отделения, пришел в легкое замешательство, после чего очередность появления близнецов решил жребий. Окончательную сумятицу привнесла уже упомянутая южная тетка, стоявшая рядом, и перепутавшая имена, ведь известно, что по сложившейся традиции старшего из братьев называли Борисом, ну а младшего, соответственно - Глебом. С чего она решила, что старшим должен быть Глеб - так и осталось невыясненным, но факт остается фактом - папа бросил жребий, жребием, за неимением монетки очень кстати послужил ультратонкий мобильник - гордость тетки. Если папа ловит его экраном к верху - старшим Глебом быть младенцу слева от мамы, ну а коль скоро папа поймает телефон экраном к низу, старшим Глебом нарекался младенец справа. Переволновавшись окончательно, папа телефон вообще не поймал.
- Теперь мне понятна суть выражения "жребий раскололся", сказала мама, глядя на распавшийся и ставший от этого совсем ультратонким телефон, и посмотрев, на укутанных по самые носы братьев решила, что старшим будет тот, кто первый подаст голос. К удивлению всех присутствовавших, братья в один голос молчали.
- Ну, кого куда называем? - спросила зашедшая в палату санитарка. - Отцом кого записываем? - опять же, глядя на папу, спросила она. - Спокойные они у вас, молчат как рыба в пироге, ну, кого как записываем то? Словно выждав подходящий момент, первым не выдержал и написал в пеленки младенец справа.
- Однако, не совсем то, что мы ожидали, - сказал папа.
- Пишите, это Глеб, а этот - Борис, сказала мама.
Во-вторых, вероятно младшим, Борисика решили называть на утреннем совете. Однажды, в студеную зимнюю пору, нет, не из лесу вышел, а в гости прикатила южная тетка, решившая, что коль скоро родственников к ней зимой никакими коврижками не заманишь, надыть ехать самой. Все бы ничего, но тетушка страсть до чего была охотча до разговоров. Разумеется, стоило ей увидеть подросших племянников, как она немедленно принялась умиляться, а умилившись, вспомнила эту историю, точнее она сначала припомнила распавшийся на две половинки телефон, а уже потом спросила, не вспомнила ли мама, кто из братьев появился первым, потому как она, вот хоть топите ее в сметане, не помнит, кто первым наделал в пеленки. Мама с папой, до этого в подробности первых дней жизни братьев не посвящавшие, слегка опешили. Нет, конечно, они говорили, что первым появился на свет Глеб, а затем, выдержав паузу, тот же свет увидел и Борисик. Навострил ушки и Глеб. Сообразив, что в пылу умиления, она сморозила лишнего, тетушка принялась сетовать на непогоду, ломоту в суставах и отсутствие льгот на проезд в общественном транспорте, но было поздно. Разумеется, почувствовав, что пальма старшинства уплывает у него прямо из под носа, Глеб взял инициативу в свои руки.
- Нука, нука Марго,- сказал он тоном инквизитора, от которого Марго (ничего общего с известной королевой, кроме того, что она однажды прочла книжку "Королева Марго", тетка не имела, просто ее звали Маргарита), тетушка почувствовала себя как минимум Жанной д'Арк за минуту до того, как подняться на костер, а как максимум, тут же позабыла про боль в суставах и отсутствие льгот.
- Дак кто там первым куда наделал, а? Кто первым родился, а? - насмотревшись детективов и за неимением слепящей настольной лампы, Глеб сунул ей под нос конфетницу.
- Кто там твой телефон оземь шваркнул, а? - на свою беду в тон Глебу решил подыграть сыну папа. Марго, женщина по натуре не злопамятная, но такого, не могла простить даже своему брату, по совместительству - папе Глеба и Борисика.
- Тааак, - сказала она, после чего мама и папа одновременно пожалели, что папа так неудачно напомнил ей про телефон.
- Я что-то пропустил? - спросил Борисик, на одной ноге запрыгивая на кухню.
- Марго колем,- со знанием дела сказал Глеб.
- Мой знакомый, английский лорд Дефузор, то же имел обыкновение являться к завтраку в одном исподнем, но он, по крайней мере, не скакал по кухне на одной ноге и не сбивал тем самым домочадцев с привычного ритма поедания овсянки, - видя, что Борисик продолжает скакать как заведенный, сказал папа.
- Лучше бы спросил, что случилось, - сказала мама.
- В моем безоблачном детстве, мы так скакали, когда нам в уши вода попадала, - заметила Марго.
- Действительно, - сказал папа, и в моем безоблачном, до тех пор, пока не появилась Марго, детстве, таким способом мы вытряхивали воду из ушей.
- Остановите ребенка, а то вместе с водой он рискует вытряхнуть мозги, - сказала Марго, у которой уже начало мельтешить в глазах, от не прекращающего скакать вокруг стола Борисика.
- Цоб цебе! - крикнул папа.
- Ты наверное хотел сказать - тпррууу, - тактично поправила его мама. Папе не пришлось больше ничего говорить, потому что он поймал проскакавшего мимо него Борисика.
- Он проход искал, - сказал Глеб.
- Как Суворов через Альпы? - не понял папа, о каком проходе идет речь.
- Нет, через нос к уху, Глеб сказал, что если через нос набрать воды, а рот закрыть, то вода польется через ухо, - внес ясность Борисик.
- Отоларинголог растет, - с потаенной гордостью сказал папа и посмотрел на Глеба.
- Что у меня растет? - не понял Глеб.
- Лучше бы он рос психиатром, - сказала мама, я чувствую, что в нашей семье это будет самая востребованная профессия.
- Отоларинголог, это врач, ухо-горло-нос по - русски,- поспешила объяснить Марго, внутренне радуясь появлению Борисика и смене темы разговора. В свое время, Маргарита закончила ветеринарные курсы, и потому считала себя как минимум сведущей в большинстве медицинских вопросах человеком.
- Строение черепа крупного рогатого скота, дети, в смысле я хотела сказать, внутреннее строение черепа человека, исключает возможность прохода, напрямую, соединяющего нос и уши животного, в смысле, человека, - снова поправилась Марго.
- А как быть с веревочкой, что натянута у всех женщин между ушей? - спросил Глеб, и посмотрел на папу.
- Да, как? - спросил Борисик и то же посмотрел на папу.
- Таааак, - сказали мама и Марго хором и то же посмотрели на папу.
- По моему, Глеб что то хотел узнать у Марго, - сказал папа, с опаской выглянув из-за газеты.
- Ах ты, точно ж! - и Глеб снова направил конфетницу в лицо, уже было успокоившейся Маргарите.
- А что она должна сказать? - спросил Борисик.
- Кто первый родился, я или ты, - ответил Глеб.
- А она-то откуда знает? - резонно возразил Борисик.
- Знает, знает, - поддакнул из-за газеты папа.
- Послушайте, - сказала Марго - произошло досадное недоразумение.
- Я так и знал! воскликнул Глеб.- Сейчас она скажет что у нас есть сестра, и что мы вообще продукты генной инженерии.
- Мне кажется, что мальчик слишком много смотрит телевизор, - обращаясь к маме с папой, сказала Марго.- Понимаешь ли, дитя мое, - начала было тетка...
- Ну, вот, пожалуйста, оказывается Марго моя мама, - снова воскликнул Глеб.
- Неужели? - папа вновь, как из засады выглянул из-за газеты.
- Нет, с вашими детьми, положительно невозможно ни о чем разговаривать! Одним словом, в тот день, когда вы появились на свет, акушерка, что помогала маме, перепутала вас, и пока папа не расколотил об пол мой телефон, и пока Глеб не написал в пеленки, кто из вас первым родился, решить было невозможно.
- Я так понимаю, - вступил в разговор Борисик, что очередность нашего появления определялась случайным выбором, при относительно равновеликих и неменяющихся исходных данных?
- Молодец, хорошо сказал, - подал голос папа.
- Это я так решила, - сказала мама, только я ждала кто из вас первый подаст голос, а получилось, что первым о себе заявил Глеб, только он не голосом заявил, а в пеленки.
- Понятно, де-юре - очередность нам не известна, а де-факто - успевший первым описаться Глеб, признан старшим братом - так? - Борисик, как судейским молоточком брякнул по столу, подвернувшейся под руку мухобойкой.
- Ну вылитый Астахов - вновь умилилась Маргарита.
- Ага, только в одних трусах, - хихикнул Глеб.
- В таком случае - продолжил Борисик - куда девалась вода, которую я втянул через нос?
2
Конечно, в то утро, Глеб не стал бы есть носовой платок Борисика, пусть бы он был приправлен хоть сметанным соусом с грибами. Про носки он упомянул, лишь для того, что бы лишний раз подчеркнуть - ехать куда бы то ни было, он категорически не желает.
- В городе открылся новый приют для потерявшихся детей, "Снова в путь", называется - взмахнув как крыльями альбатроса страницами газеты, сказал папа.
- Лучше бы открыли приют для родителей - разливая какао по кружкам, сказала мама.
- А что, неплохая идея, я бы с тобой там с удовольствием на недельку - другую приютился - продолжил развивать идею папа.
- Да ну тебя, у нас двое детей на две недели остаются неизвестно с кем и неизвестно как.
- Почему неизвестно? Вот, пожалуйста, объявление: "Присмотрю за домашними любимцам в ваше отсутствие, уход, выгул и кормежка", или вот "Не с кем оставить тех, кто вам дорог? Агентство "Заботливые руки", сбалансированное питание и выгул. Холодный нос и здоровый стул гарантируем".
- Теперь я понимаю, откуда у наших детей это своеобразное чувство юмора, - сказала мама, - а носы у них и так холодные, не говоря уже о всем остальном, не к столу будет помянуто. С намотанным на голову как тюрбан полотенцем, в кухню вошел Борисик.
- Некогда во Франции, жил такой месье Сержерак, - увидев конструкцию на голове Борисика, начал папа - и вот однажды, он попал на прием к турецкому султану. А любой уважающий себя султан, обязательно показывал гостям танец живота.
- Сам показывал? - спросил Глеб.
- Нет конечно, животы показывали танцовщицы. Они призывно вращали бедрами, строили глазки гостям...
- Кхм, - кашлянула мама - чувствуя, что папу начинает уводить от темы.
- Ах да, ну дак вот, а я сказал, что дело происходило в турецкой бане?
- Нее, - хором ответили братья.
- Ну разумеется, дело происходило именно там.
- Может, все-таки, прием проходил где нибудь в более подходящем месте? - попыталась вернуть папин рассказ в более приличное русло мама.
- Не волнуйся дорогая, все под контролем.
- Я надеюсь, - сказала мама и отвернулась к плите, что бы выложить на сковородку гренки.
- И вот, на устланном персидским ковром полу, появляется самая прекрасная, стройная как лань и обворожительно красивая танцовщица из всего султановского гарема. Удар сковородкой о плиту давал понять, что мама все слышит.
- Она окинула взглядом собравшихся, и начала танцевать. Ах, как она танцевала! - продолжал папа. Все, включая евнухов, раскрыв рты, следили за ее танцем.
- Включая кого? - не понял Глеб.
- Служащих султана, - сказала мама тоном, не допускающим уточнений.
- На голове у Борисика намотано жалкое подобие того, что называется тюрбан, специальным образом уложенная на голове ткань, - продолжал папа - и у каждого, кто в ту ночь оказался в бане, на голове был тюрбан.
- Они что, в бане по ночам танцевали? - удивился Борисик, поправляя сползающее на глаза, жалкое подобие тюрбана.
- Они засиделись, - вновь не дала развить тему мама.
- И вот, когда она, под ритмичный бой барабанов приблизилась к месье Сержераку, тот, не в силах усидеть, вдруг выскочил из воды...
- Дак они еще и в воде сидели? - снова перебил папу Борисик.
- Тьфу ты, господи, твоя воля! Заканчивай строить из себя Шахирезаду, гренки стынут! - мама поставила на стол сковородку с дымящимися гренками.
- Да не перебивай ты! - осадил брата Глеб.
- И лишь только тогда, когда он выскочил - продолжил папа, месье Сержерак с ужасом обнаружил, что из одежды на нем был только тюрбан, да и тот на голове. Сгорая от смущения, он снял его и прикрыл то, что посчитал нужным прикрыть. Видя, в каком положении оказался француз, остальные танцовщицы приблизилась к нему, и видимо желая смягчить конфуз, схватили его за руки, и начали кружить в танце. Как тут, все присутствующие увидели, что тюрбан, вопреки законам гравитации, не упал к ногам месье Сержерака, а остался ровнехонько на том месте, которое прикрывал. Грохот выпавшего из маминых рук чайника прозвучал как гром среди ясного неба. От неожиданности Глеб поперхнулся какао, а Борисик выронил гренку, которую уже почти положил в рот.
- И это ты называешь "все под контролем?!" - ненавидящим шепотом спросила мама.
- Разумеется, дорогая, - сказал папа, как ни в чем не бывало, отпивая уже подстывшее за время рассказа какао.- Месье Сержерак, как истинный француз, прикрыл своим тюрбаном обнаженную грудь танцовщицы, и с тех пор, не знаю, правда это или нет, но прежде чем девушку начинали учить танцу живота, ей на грудь обязательно кладут тюрбан.
- Позволь мне задать тебе один вопрос, - сказала мама, присаживаясь рядом с папой и поигрывая мухобойкой - зачем ты рассказал эту историю детям?
- Я что - то не вижу ни одной мухи, дорогая, - сказал папа, косясь на мухобойку.
- За то я вижу, одну, но очень, очень большую и вредную муху, - сказала мама.
- На Марго, тюрбан, как влитой бы лежал, - ни с того ни с сего сказал Глеб.